Снеговая лавина, обидев природу, Как-то скинула в пропасть Мартына Свободу. И он падал, безумствуя косточкой хрупкой, И ударился – духа последней скорлупкой. Думал, муку поборет он чохом да чихом, Обнизавши ее человеческим жмыхом. И ладонь в нем торчала, как ножик над булкой! И пластался то молча, то с гулкой поскулкой. И лишенные формы людские ошметки Наконец доползли до девицы-красотки. Парой губ, что пропахли скалой и бурьяном, Он себя называл, чтоб не быть безымянным. Избочилась на поползня, молвила колко: «Не пугай мне цветы, ухажер-костомолка! Одкровавься на небо искать себе дома! Ну а мне твоя кличка – уже не знакома!» И тогда говорит ей Господь с небосвода, Что пред нею Мартын, по прозванью – Свобода! И бледнеет, и молвит: «Грехи отпусти нам, Только мне это мясо – не будет Мартыном!» И приблизил Господь к нему бездну-могилу, Чтобы бедному телу там было под силу. И, любимой своей не придясь полюбезну, Безымянное тело – отхлынуло в бездну.