Димка бежал… Смоленская улица лежала перед ним в руинах и черных проплешинах пожарищ. Только что отгулял по ней огненный вихрь, оставив дымящиеся груды развалин. Там, где были недавно дома, зияли глубокие воронки. Обломки мебели, изрубленные, переломанные деревья разбросаны по улице, перемешаны с землей. От старой школы, где жил Васька, остались только черные закопченные стены да груды битого кирпича возле них. Здание новой школы уцелело. Чудом уцелел и Димкин старинный приземистый дом, хоть взрывной волной и выбило окна да стены сделались рябыми от выбоин, оставленных осколками.
Димке показалось, что в окне второго этажа мелькнула чья-то тень. Он бросился наверх. Навстречу ему шел по лестнице невысокий военный с нерусским узкоглазым лицом. Увидев запаленного мальчишку, он нахмурился, спросил певуче:
- Зачем ты здесь, а? Ты отсюда уходи! Совсем уходи, понял?
- Куда ж мне уходить? - печально ответил Димка, поняв, что матери здесь нет.- Это мой дом…
Незнакомец помолчал.
- Как твой? Совсем твой?
- Ну да,- сказал Димка.- Мой! Тут я живу! И мама…
Мимо солдата Димка медленно прошел в комнату. Чемодана не было, на полу белел листок. Димка поднял его. Несколько слов: «Немедленно на пристань! Я - на «Калинине»!»
Сам не зная, зачем он это делает, Димка медленно открыл шкаф. На вешалках висели платья матери, рядом - вещи отца. Димка прижался щекой к платью, спрятал лицо в мягком шелке.
- Не надо, а? - попросил его военный.- Зачем? Совсем не надо! - Он повел Димку, как маленького, за руку, на ходу приговаривая: - Сейчас кушать будем, да? Ты кушать хочешь, а?
Димка ел, давился слезами, а узкоглазый солдатик, вздыхая, смотрел на него и покачивал головой.
Стрелковая рота, в которой осталось около полусотни бойцов, готовилась к обороне Димкиного дома. В подвале разместили раненых, возле которых копошилась девушка-санитарка. Сюда же узкоглазый солдатик привел и Димку, сказав серьезно:
- Тут твое место, понимаешь? У нас каждый человек на счету
- Не! - тихо ответил мальчишка, нахмурив брови.- Я - у окна! Как все!
- Это ты не говори! - отрезал солдатик.- Это не надо! Как я сказал, так и будет, понял?
- Командир какой! - пробормотал Димка.
- Командир! - кивнул тот, а усталая санитарка сказала Димке:
- Ты не ершись, парень. Ему передал командование лейтенант Иванов. Перед смертью передал. Понял? Так что запомни: командир роты сержант Урузбаев!
- Точно! - щурил зоркие глазки сержант.- А ты - рядовой боец Димка!
- Тогда винтовку дайте!
Урузбаев почесал затылок и пообещал, быстра уходя из подвала:
- Ладно, дадим, дадим, потом! А ты пока тут…
- Ну чего стоишь? - сердито спросила растерянного, подавленного Димку девушка, ладная, молоденькая, коротко подстриженная, в гимнастерке и юбке защитного цвета. Ремень туго перехватывал тонкую ее талию. Глаза девушки то и дело закрывались: видно сил у нее не осталось.- Чего стоишь? Думаешь, раненым удобно на голом полу лежать? Тащи матрацы, перины, одеяла!
- Откуда? - хмуро уставился Димка.
- Господи, какой ты!.. Из квартир, конечно! Ну, давай живей!
Димка, вздохнув, побрел выполнять приказание. Начал он со своей комнаты, собрал все с постели, и комната сразу сделалась голой, сиротливой…
Раненых уложили на мягкое, и они немного повеселели. Потом Дина, так звали девушку, показала Димке, как разрезать простыни на узкие полоски, чтобы готовить из них бинты. Потом погнала за водой, пока какой-то немолодой красноармеец не проворчал сердито:
- Дай передохнуть парню! Совсем ты его заездила!
- Ладно, передыхай! - разрешила Дина.- Только далеко не убегай.- И улыбнулась через силу, показав белые ровные зубы.
«Красивая,- подумал Димка.- Как мама». И сразу опустились руки, горько стало во рту.
- Сынок, помоги-ка,- попросил его тот же пожилой красноармеец. Он сидел у стены с забинтованной правой рукой и левой пытался свернуть самокрутку. Пальцы не слушались его, и он посмеивался над собой: - Вот младенец, никак не приспособлюсь.
Димка подсел к нему, свернул самокрутку.
- Ловко! - покачал головой боец.- Давно куришь?
- Не! - сказал Димка и почему-то покраснел.
Красноармеец внимательно посмотрел на него.
- Ты здешний?
- Здешний. В этом доме живу! Жил…
- Вот оно что,- вздохнул пожилой. Задумался, затянулся и попросил: - Сходил бы наверх, как они там, а?
Димка оглянулся на Дину.
- Ладно, иди! - отпустила она.- Но недолго.
- Я мигом!
Димка поднялся на второй этаж в гостиную. Там было людно. У стен сидели красноармейцы. Ручной пулемет стоял на окне, растопырив ножки. Другой пулемет, станковый, примостился под окном на полу, глядя в продолбленную дыру. Красная кирпичная пыль скрипела под сапогами. Лента с желтыми патронами заправлена в прорезь пулемета.
- А-а, Димка! - встретил его улыбкой сержант Уруз-баев.- Как дела внизу, а?
- Внизу все в порядке,- ответил мальчишка, ощущая вдруг спокойствие при виде всех этих людей, пулеметов, и патронов, и гранат, лежащих у стенки.- А у вас как? - И он захотел высунуться в окно, но сержант схватил его за руку:
- Стой! Стреляют! Немцы рядом!
- Немцы? - удивился Димка - диким и чудовищным показалось это: немцы, фашисты, на улице Смоленской, у ворот собственного дома.
- Смотри сюда! - подозвал Димку русоволосый паренек и, уложив рядом с собой, показал на узкую пробитую щель.
Димка прильнул к ней. На противоположной стороне улицы мелькали какие-то фигуры. Они то появлялись за разбитыми стенами, то пропадали. В горле у Димки пересохло.
- Немцы? - спросил он шепотом.
- Они! - небрежно протянул паренек, словно речь шла о чем-то мелком, незначительном.
- Внимание! - раздался голос сержанта.- Приготовиться к бою. Стрелять по моей команде, да-а…
На дороге остановился грузовик. Немцы в кузове его что-то горланили, размахивали руками, наигрывали на губных гармошках.
- Пьяные! - удивился Димка.
- Радуются, сволочи! - стиснул зубы русоволосый паренек.- Думают, взяли Сталинград. Концерт устроили!
Он поставил поплотнее сошки ручного пулемета, прицелился. Остальные красноармейцы, стоя у окон, тоже приготовились к бою.
Димка оглянулся на сержанта. На скулах Урузбаева ходили желваки, глаза превратились в щелки. Он словно приклеился к трофейному немецкому автомату и замер так.
Димка посмотрел на фашистов в грузовике. Загорелые, здоровенные, с закатанными рукавами, они, охваченные пьяным весельем, казалось, ничего не замечали вокруг.
- Огонь! - крикнул Урузбаев, и пулемет в руках русоволосого паренька задрожал.
Повел свою грозную строчку «максим», ударили дружно винтовки и автоматы. Кинжальный огонь буквально сметал фашистов с грузовика. Они падали, корчились в предсмертных судорогах, прошитые свинцом. Иные удивленно вскидывали вверх глаза: видно, никак не ожидали, что в этом доме с выбитыми окнами кто-то еще остался.
«Вот вам,- мысленно приговаривал Димка.- Это за маму! За всех!»
Не прошло и получаса, как из глубины квартала выкатились цепи вражеских солдат. Фашисты не стали проводить разведку, выяснять, сколько русских засело в доме. Нет. Наглые от своей силы, от побед, они шли в полный рост, шли молча, без криков и выстрелов. Впереди - офицер в фуражке с высокой тульей и начищенных до блеска сапогах. Он шагал с показной беспечностью, высоко вскидывая ноги. Как на параде.
По команде сержанта снова ударили пулеметы, захлопали винтовки, цепь атакующих редела. Одни солдаты продолжали идти вперед, другие падали, прижимались к земле, скатывались в воронки, некоторые побежали обратно. Офицер, размахивая пистолетом, останавливал бегущих.
- Ай, шайтан! - крикнул вдруг Урузбаев и выстрелил в офицера. Тот схватился за бок и упал.- Ага! Бей!..
Прижимаясь щекой к прикладу, бил из пулемета русоволосый солдат. Гулко ахали винтовки, трещали автоматы. Стреляные гильзы со звоном катились под ноги Димке.
Новая цепь атакующих показалась на улице. Однако и она, попав под губительный огонь из дома, не выдержала, залегла. Немцы теперь двигались перебежками, ползком.
На противоположной стороне в развалинах заговорили крупнокалиберные пулеметы. Пули щелкали по стенам дома, взвизгивали на разные голоса.
- Патроны давай! - крикнул кто-то.
Димка бросился в соседнюю квартиру. Там тоже стоял сизый туман от пороховых газов и так же щипало глаза. Гулко гремели выстрелы. Какой-то боец, стоя на коленях, крутил ручку полевого телефона.
- Ромашка! - кричал он.- Ромашка, черт тя дери!
- Патроны! - тоже закричал Димка, и на него оглянулись бойцы.
Телефонист кивнул в угол, где у глухой толстой стены лежали ящики, накрытые плащ-палаткой. Димка схватил один ящик и, кряхтя, потащил к двери. Потом сбегал еще и еще.
- Отвалили пока,- подмигнул ему русоволосый паренек после очередной атаки.- Эй, все живы?
Два красноармейца лежали ничком у стены. Один боец, побледнев, пытался перевязать себе руку. Кровь крупными каплями стекала на пол. Дина с помощью Димки отвела раненого в подвал.
- Как там? - жадно спрашивал пожилой боец мальчишку.
- Пока отбились! - сказал Димка и опять поспешил наверх; Дина что-то крикнула ему вслед - он не слушал.
Урузбаев усадил Димку и показал, как заряжать пулеметные диски. Работа сперва не ладилась, потом проворные пальцы мальчишки заходили веселей.
- Здорово получается! - одобрил русоволосый.- Как тебя звать?
- Димка.
- Сталинградец?
- Коренной! - ответил тот с гордостью, и русоволосый похвалил его:
- Молодец! А меня Петром зовут. Я из дальней деревни. Ольховка называется. Небось не слыхал?
- Не слыхал,- честно признался Димка.
- Ну и ладно! Зато теперь мы с тобой земляки! Сталинградцы! Так ведь?
- Ой, верно! - сказал Урузбаев.- Все мы, значит, братья, да?
- Верно говоришь,- произнес молчавший до этого степенный боец с висящими усами, и Димка подивился его густому сочному басу.- Верно говоришь, все мы земляки. Все.
- Дядька Степан,- прошептал Петр Димке.- Ух, сильный, черт! Я с ним в разведку ходил.
И Димка с уважением посмотрел на дядьку Степана и с еще большим уважением - на Петра, который где-то там, в ночи, в двух шагах от врага, ходил в разведку.
- Опять пошли,- загудел дядька Степан.- Ну давайте, давайте!
…Димка забыл счет времени. Немцы яростно атаковали дом и здание новой школы, откуда тоже отвечали огнем. Бои шли, казалось, по всему городу - везде гремели взрывы и трещали пулеметы. Мальчишка едва успевал заряжать диски, а со всех сторон то и дело слышалось:
- Патроны!
Задыхаясь, Димка бегал с ящиками. «Когда же это кончится?!» - билось в мозгу. Ноги подкашивались, горло раздирал кашель. Дышать было нечем.
А немцы лезли. Уверенные, что гарнизон скоро сложит оружие, они атаковали непрерывно. Подступы к дому были усеяны трупами фашистов, защитники дома потеряли счет атакам.
- Патроны!
В очередной раз вбегая в комнату с ящиком у живота, Димка услыхал взрыв. Дядька Степан, закрыв лицо руками, медленно опускался у стены. Меж пальцев его просачивалась кровь. Немецкая граната рванула под самым окном, брызнув осколками. Близко раздалась чужая речь. Ударила автоматная очередь. Потом дом задрожал от разрывов снарядов.
- Все вниз! - приказал Урузбаев, и защитники спустились на первый этаж, где оконца были узкие, удобные для обороны.
- Ничего, еще подвал остался! - сказал кто-то.
Орудия и минометы непрерывно били по дому, снаряды и мины рвались на чердаке, в комнате, где еще минуту назад оборонялись красноармейцы. Наверху трещало и падало что-то. Люди с тревогой смотрели на потолок, с которого осыпалась штукатурка. Димка подумал, что это, наверное, падают гипсовые головки амуров.
- Ничего,- раздался вдруг спокойный бас дядьки Степана, которому Дина бинтовала лицо.- Раньше хорошо строили. Авось выдержит…- Он посмотрел на Димку одним глазом, другого не было видно из-под бинтов.- Ничего, хлопчик, живы будем - не помрем! - продолжал он.- Бери-ка автоматик, не бойся. Вот так, а то мне что-то неловко стало.
И он уселся поудобнее у стены. Руки его не слушались.
- Бери! - разрешил Урузбаев. - Стрелять-то умеешь?
- Умею,- кивнул Димка: он уже ко всему пригляделся.
- Огонь! - закричал Урузбаев.
И опять начался ад.
Свистели пули, кроша штукатурку и отбивая куски от стен, кричали и ругались совсем рядом враги. Дядька Степан все ниже и ниже клонил свою голову и вдруг неловко привалился у стены.
- Умер! - оглянулся на него Димка. И все тоже оглянулись.
Над головой мальчишки прошлась автоматная строчка, сбивая штукатурку. Димка пригнулся. На подоконник вскочил фашист, на минуту заслонил свет. Мальчишка, вскрикнув, выставил навстречу ему автомат дядьки Степана и нажал на спусковой крючок. Очередь получилась длинной, до последнего патрона в рожке. Автомат рвался из рук. Пули дырявили мундир солдата, с короткими всхлипами входили в его тело, и он при каждом их ударе конвульсивно дергался, медленно запрокидывался назад. Цепляясь пальцами за стену, упал на улицу. Димка попятился, выронил автомат из ослабевших рук, его душила тошнота.
- Патроны! - яростно закричал Петр, и Димка, шатаясь, побежал за новым ящиком.
Навстречу ему из подвала тяжело брел пожилой солдат, с трудом волоча винтовку.
- Жарко? - спросил он Димку, приваливаясь к стене.
- Ничего,- ответил тот, криво улыбаясь. Его бил нервный озноб.
К вечеру немцы вроде бы успокоились, дали передышку. Люди обессиленно лежали у стен. Сержант Урузбаев, шевеля губами, записывал что-то в блокнот: видно, считал убитых, подсчитывал патроны, гранаты, а потом озабоченно сказал:
- Придется у фашистов патроны брать, а? Вон их сколько валяется.
- Точно! - откликнулся Петр.- Как стемнеет, мы с Димкой и полезем. Как Гавроши! Что с тобой, парень? У тебя зуб на зуб не попадает!
Сержант Урузбаев поднял Димкин автомат, отдал ему.
- Ничего… Привыкнешь… А оружие не бросай, ладно?
- Не брошу,- прошептал Димка.
В глазах его стояло искаженное болью лицо фашиста. Он еще слышал, как пули со всхлипами входили в тело вражеского солдата…