Глава 8

Славянство и история

Мы рассмотрели проблему варягов и выяснили, что Древняя Русь — это результат творчества славянского духа. Ничем германцам Русь не обязана. Выяснили мы также, что история Руси гораздо древнее 860 г. и что руги, еще упомянутые Тацитом в конце I века н. э., назывались также русинами; иначе говоря, были «руссами». Таким образом, история Руси отодвигается на запад в своих истоках; по крайней мере — до начала н. э. в глубь времен. Становится очевидным, что знать и понимать Русь можно только на фоне истории всего славянства. — Русь — лишь одна из ветвей славянства, история которой показывает постепенное движение на восток. Известная нам история Руси фиксирует какой-то момент этого движения. Но это не значит, что само движение началось в этот фиксированный момент, т. е. в IX в.

Наоборот, имеются исторические и археологические данные, что Русь пришла на среднее течение Днепра еще гораздо раньше (по-видимому, в первые столетия н. э.) и притом с запада. Она является отрогом славянства на востоке Европы. Значит, вопрос об истоках Руси упирается в вопрос об истоках славянства. О них мы знаем достоверно очень мало. Высказано было много теорий, но ни одна не получила всеобщего признания, поэтому остается один правильный путь: самостоятельно подойти, если' не к решению, то, по меньшей мере, к разъяснению вопроса, узнать степень нашего незнания и понять, на что надо устремить свои силы.

Самой древней, так сказать, классической, является «азиатская» теория, предполагающая, что славяне когда-то жили в Азии. В этом отношении мнения двух разных школ совпадают, именно — религиозной и научной. Религиозная традиция, а равно и исторические источники, на нее опирающиеся, выводят чуть ли не все народы из пустыни Сенарской, т. е. из Месопотамии. Ошибочность ее очевидна. Невозможно принять происхождение целых групп народов из какой-то малой области, чуть ли не точки, когда мы знаем, что Европа была населена еще во времена палеолита и неолита. Именно эти люди и явились субстратом, на котором развились современные народы Европы. В глубокой древности Европа заселялась с разных сторон: с запада, юга и востока, только на севере царили ледники. Представление, что Сенарская пустыня была фабрикой народов, направлявшихся в Европу, настолько наивна, что о ней не будем распространяться. Отметим лишь, что частично она права.

Не меньшую ошибку допускает и научная теория, признающая азиатское происхождение славян. В основе этой ошибки лежит просто аналогия. Мы ведаем, что в течение многих столетий, даже нескольких тысячелетий середина Азии выбрасывала на запад бесконечные полчища кочевников.

Допустим даже, что славяне покинули Азию как кочевники. Но в Азии не осталось ни малейших следов славянства. А мы знаем, что поголовных миграций никогда не бывало. Всегда кто-то оседал на месте, хотя бы просто потому, что не в состоянии был передвигаться. Если предки славян вышли из Азии, то расщепления арийских народов на германские, романские, славянские и т. д. еще не было. А поэтому гадать на кофейной гуще мы не будем. Надо прямо сознаться, что говорить о конкретных терминах в отношении происхождения арийцев мы еще не можем. Мы сосредоточим наше внимание лишь на первом тысячелетии н. э. и на тысячелетии до н. э. В этом отрезке времени мы еще можем надеяться найти истоки Руси и славянства. Заглядывать же дальше вглубь при нынешнем состоянии наших знаний неразумно.

В качестве постулата мы можем принять, что область развития славян — это Европа. Возникает вопрос: где же более точно? Одни проводят демаркационную линию "к северу от Карпат", другие — к югу от них, совершенно забывая про третью возможность — на самих этих горах. Находятся ученые, ищущие родину славян в… болотах Полесья — мысль настолько дикая, что трудно понять, как могла наука нашего века породить такого монстра, позорящего историческую науку. Многие пытаются усмотреть родину славян в северном Причерноморье, совершенно забывая, что эта обширная зона, зона степей, была пригодна в те времена лишь для кочевников, что еще не так давно она носила название Дикого поля. Славяне же издревле — земледельцы.

Сумма фактов, которыми мы располагаем и которыми займемся позже, заставляет нас принять, что прародина славян лежала в области, охватывающей истоки Дуная, Эльбы, Одера, Вислы и Днестра. На севере они достигли южного побережья Балтики и были остановлены в своем распространении морем.

Скандинавия через Ютландию и многочисленные острова была заселена германцами, образовавшими уже этническое препятствие для перехода славян в Скандинавию. На западе славяне доходили до Везера. Далее к югу их ограничивало Подунавье. На восток они не доходили еще до Днепра. Южная граница их не выяснена. Во всяком случае, они жили и на южном берегу Дуная. Такое положение создавалось уже к началу н. э., поэтому мы имеем все основания к этому времени считать славян «автохтонами» Европы. Никакого нашествия славян на Европу не было — они развились на месте. Это самый большой народ в центре Европы с начала н. э. И как раз его мы можем рассматривать как европейцев "sui generis".

За две последующие тысячи лет произошли, конечно, огромные изменения в этнике Европы. С юга наступали Рим и Византия. С запада от Рейна и с севера от Ютландии — германцы. С востока, из степей, — бесчисленные полчища азиатских кочевников, вносивших огромные изменения в народонаселении Европы. Лишь на северо- востоке славяне не испытывали никакого утеснения и продвигались неуклонно и быстро на северо-восток. Действовало два потока людей: на юге Азия наступала на Европу, на севере — Европа на Азию. Если в отношении степей на юге в Европе мы должны признать сравнительно частую смену народонаселения, как результат миграции народов в разных направлениях, то за лесистой частью Европы, т. е. средней и северной, мы не можем не признать относительную стабильность в этом смысле. Здесь шел процесс диффузии — постепенного и безболезненного проникновения народов в чужие области, главным образом — на восток. Этот "дранг нах остен" стал характерной чертой как германцев, так и славян. Германцы выигрывали пространство у славян, последние — у угро-финнов.

Историческая наука совершила в этом плане огромную ошибку: она приписала германцам доминирующую роль в Средней Европе еще в первые века н. э. На деле же доминировали славяне. Позднейшие этапы германского движения на восток за счет славян были перенесены без всяких оснований на более ранние эпохи. Отсюда происходит куча несуразностей, о которых речь — в дальнейшем. Ошибка началась с неправильного толкования труда Тацита «Германия». Мы не имеем возможности сейчас углубляться в детали этого труда (это мы сделаем в другом месте), скажем лишь, что Тацит, как видно из его же слов, вкладывал совсем иное содержание в понятие «Германия», чем это делали и делают историки.

"Германия" у Тацита — не столько географическое или этническое понятие, сколько социологическое. К германцам он относит разные племена, обобщая их не по языку, а по образу жизни. Это видно из того, что он говорит в конце своего труда: "Я не знаю, куда отнести племена певкинов, венедов и феннов: к Германии или Сарматии (затруднение это у Тацита выражено совершенно определенно. — С. Л.). Певкины, которых иногда также называют бастарнами, по языку, общественным привычкам, образу жизни и устройству жилья похожи на германцев (но это не значит, что они — германцы, см. ниже. — С. Л.)". "Это грязный и неопрятный народ. Черты его имеют кое-что от сарматского уродства из-за смешанных браков". "Венеды широко заимствовали из сарматского образа жизни: их грабительские набеги распространяются на все лесистые и гористые области между певкинами и феннами. Тем не менее их следует считать за германцев, так как они имеют постоянные жилища, носят щиты и любят передвигаться быстро и пешком. Во всех этих отношениях они отличаются от сарматов, которые живут в кибитках (передвижных домах) или ездят верхом. Фенны удивительно дики и ужасно бедны".

Из этого видно, что критерием «германства» для Тацита был в основном способ жизни: оседлость, постройка постоянных домов, род оружия и т. д., но не язык. Кроме того, он сам говорит, что германцев называют так по одному племени. Но племен множество. И он их перечисляет. Наконец, это не их собственное имя, а имя, присвоенное им другими. Здесь мы встречаемся с очень частым явлением, когда по мере роста знания имя некоей области делается все шире и шире. Так, например, перед покорением Сибири этим именем была наречена лишь область между Уралом и Обью. Затем граница была отодвинута до Енисея. Потом, по мере распространения русских, все земли к востоку до Тихого океана стали именоваться Сибирью. Общего географического понятия тогда на месте не существовало. Оно было расширено постепенно русскими из одного небольшого частного до огромного общего, а впоследствии воспринято и другими культурными народами. То же было и с понятием «Германия». Какое-то племя и область, занимаемая им к востоку от Рейна, были названы «Германией». По мере движения на восток от Рейна и знакомства с этой областью и другие земли далее к востоку тоже стали «Германией», а племена, их населяющие, — «германцами». Из слов Тацита видно, что «германцами» назывался не один какой-то народ, давший основание для первоначального именования, а совокупность разных племен, объединенных тем, что они вели одинаковый образ жизни и все находились к востоку от Рейна.

Точный смысл слов Тацита был скоро забыт, и вместо этого стали употреблять расширенное, но неверное понятие «германец». Спутали два процесса. Первый был обусловлен тем, что по мере ознакомления культурного древнего мира с землями и обитателями к востоку от Рейна земли эти все чаще и шире назывались «Германией». Другой процесс был вызван постепенным распространением настоящих германцев, т. е. тевтонов, тоже на восток. Эти процессы были не одновременны, не синхронны, а их слили все же вместе. Германец в древности означал вовсе не современного тевтона, а жителя области, называемой «Германия». Историческая наука, перенеся современные представления в глубину веков, совершенно исказила картину распространения народов в Центральной Европе в древности. Точнее, для первого тысячелетия н. э. германским, т. е. тевтонским, племенам было приписано распространение от Рейна до Дона. Славяне же настолько ограничены в своем распространении, что им оставили место лишь в болотах Полесья, где вообще люди в те времена не жили. Для самого многочисленного народа Европы не нашлось в ней места!

Трудно понять такую логику. Если германские племена еще в IV в. н. э. были распространены от Эльбы до Дона, то куда они делись к VIII веку, когда история застает их еще на Рейне начинающими свой многовековой "Drang nach Osten"? Ведь речь идет об огромных массах людей. Исчезнуть, притом бесследно, они не могли. Должны были остаться археологические, исторические, филологические и т. д. следы. Этих следов нет. Все, что приписывается германцам в Восточной и Южной Европе, основано либо на недоразумении/либо на шовинистической фальсификации. Не только славян, но и иные этнические массивы, как, например, гетов, слили с германцами. Геты, народ, вне всякого сомнения, не германского корня, народ, еще во времена Фукидида, т. е. за 400–500 лет до н. э., живший на Балканах и считавшийся Фукидидом «бесчисленным», был включен ретивыми германофилами в состав германских племен. Гетов из-за сходства названий спутали с готами и из истории двух совершенно разных народов создали невообразимую кашу. Далее. Без всяких оснований гутонов, сидевших на Висле, тоже стали считать «готами». От острова Готланда до юга Балканского полуострова и Крыма произвели искусственное тело, которое вдруг сжалось до невероятно малых размеров, переселилось в Италию, овладело Римом, передвинулось в Испанию и северную Африку и там бесследно исчезло.

Так вот история германских племен оказалась раздутой до невероятных размеров. История же славян преуменьшена до пределов микроскопических. С другой стороны, и народ, бывший в Западной и Центральной Европе своего рода субстратом, а именно кельты, также «растворился» в последующих народах. Однако мы знаем, что под именем «кельтои» греки понимали не совсем то, что мы сейчас. Строители менгиров и дольменов в Западной Европе далеко не ограничивались в своем распространении лишь западной частью Европы — имеются они в северо-западном углу Кавказа; наконец, греческие авторы определенно указывают на их присутствие в Малой Азии.

Таким образом, такие этнические, массивы, как геты и кельты, если и не остались вне поля истории, то имеют ее в хаотическом состоянии, а славяне вообще как будто лишены ее, а сваливаются как бы с неба в V и VI веках. К концу VIII в., во времена Карла Великого, они уже огромной массой занимали всю середину Европы. Допустим, какие-то народы действительно ушли и славяне заняли свободные места, но не могли же они размножиться наподобие саранчи мгновенно. Чтобы могло создаться население, достаточное для захвата всего центра Европы, необходимы долгие века.

Итак, история не государств, не отдельных племен, а огромных этнических массивов в Европе искажена совершенно. Поэтому разматывание сложного клубка племенных взаимоотношений надо начинать, пересмотрев все от альфы до омеги, отбросив все мнения т. н. авторитетов, обратившись к первоисточникам. Пересмотреть надо все прежде всего под углом зрения изменений основных этнических масс. Уже в первые столетия нашей эпохи кельты, германцы, славяне, геты я другие народы становятся жертвами агрессии Рима и Византии. Эти империи постепенно захватывают области вышеупомянутых народов, превращая их в римлян и греков, и оттесняют все дальше на север и восток основное ядро этих племен. Особенно пострадали от агрессии Рима кельты. Романизация их в нынешней Англии, Бельгии, Франции и Испании сделала огромные шаги, и столетия спустя собственная культура кельтов была уничтожена совершенно. Византия и Рим поглотили в конце концов гетов и родственные им племена. Уцелели лишь германцы и славяне и объединенными усилиями опрокинули и Рим, и Византию. Историю этих огромных этнических масс мы знаем лишь в кривом зеркале измышлений вышеуказанных историков.

Другой крупной ошибкой историков было чрезмерное увлечение теорией миграций народов. Европейские народы, согласно представлениям историков, передвигались, как фигуры на шахматной доске. Миграции, конечно, были, но размах их и состав племен были иными. В понятии миграции смешивали совершенно разные явления. Во-первых, миграции огромных масс кочевников, азиатских пришельцев с востока. Во-вторых, миграции крупных военных масс разных племен с целью грабежа, в то время как значительная часть населения, их породившего, оставалась на месте. В-третьих, переселение племен в полном составе, с освобождением полностью занимаемой ими земли. Такие переселения обусловливались главным образом катастрофами или катастрофическим состоянием физических условий. В-четвертых, немалую роль играли насильственные переселения в результате войн. Мы знаем много примеров, когда Рим и Византия переселяли далеко внутрь своих границ крупные массы побежденных: 30, 40, 50, 100 и даже 200 тыс. Наконец, значительную роль играла постепенная иммиграция, диффузия, когда народ проникал на земли, пустующие или другого народа абсолютно мирным образом, веками, исподволь.

При оценке и выяснении миграций следует не забывать, что народы часто изменяли свои имена (принимая имена победителей) и что терминология менялась и в зависимости от эпохи или от того, кто писал хронику (римлянин, грек, армянин, сириец и т. д.).

Рассмотрим указанные выше роды миграций подробнее. Очень существенное значение в истории имели непрерывные инвазии азиатских кочевников в Европу — по крайней мере с начала н. э. и до XIII в. включительно. Нашествия гуннов, аваров, татар и т. д. совершенно изменяли соотношение сил в Европе. Но не следует забывать следующее.

1. Эти инвазии отражались главным образом на открытых пространствах Европы. Лесистые и горные местности оставались часто недоступными для кочевников. И если эти местности и подпадали под иго кочевников, то зависимость их бывала большей частью экономической (выплата дани, поставка молодежи в войска и т. д.) и не вызывала изменения состава населения.

2. Инвазии эти сменяли одна другую, характер и сила влияния разных пришельцев менялись и их влияния нейтрализовывались.

3. Все пришельцы рано или поздно либо откатывались назад в силу политических катастроф (например, гунны), либо растворялись в местном населении (например, авары) и т. д. Единственный пример уцелевших пришельцев — венгры, плотно осевшие по Дунаю и перешедшие от кочевничества к оседлому образу жизни.

Для племен, населявших открытые пространства, нашествие азиатов означало крупные изменения: они не только платили дань и подвергались всяческим поборам, унижениям, но и принимали участие в военной деятельности победителей. Значительная часть мужчин славянских племен, участвуя в войнах и неся на своих плечах всю тяжесть войны, называлась часто «гуннами», "аварами" и т. д. — по народу, который распоряжался и посылал на войну. Время, однако, спасло их от ассимиляции, ибо, как правило, уже через 2–3 десятка лет после инвазии наступало некоторое неустойчивое равновесие, сводящееся к соперничеству разных вождей народа- инвазора. Соперничество вызывало ослабление и давало возможность то тем, то другим из покоренных сбрасывать иго победителей до новой инвазии. Эти инвазии захватывали преимущественно области нижнего и среднего, отчасти верхнего Дуная. Остальная Европа страдала от инвазии лишь косвенно.

Инвазии обычно вызывали временные сдвиги племен в соседние горные или лесистые области, где они могли укрыться от нашествия.

Другой важной формой были самостоятельные передвижения крупных народных масс, носившие внутренний характер. Это были грабительские походы, длившиеся годами и заканчивавшиеся тем, что нападавшие оседали наконец где-нибудь и тут ассимилировались с местным населением. Очень часто это были группы лишь молодых мужчин, жаждавших добычи и легкой жизни за счет других. В таких рейдах женщины данного племени и дети участия не принимали. Дело кончалось тем, что воины наконец уставали от вечного бродяжничества, оседали, заводили семьи и сливались с местным населением. Иногда же подобные рейды совершались с участием женщин и детей. Но и в этом случае на родине оставалась значительная масса данного племени. Так, например, после того как геты (называемые в истории неверно готами) сошли с арены после долгого бродяжничества, в районе Добруджи еще в ГХ в. продолжали жить геты, совершали богослужения на родном языке и т. д. То же было и с вандалами. Они упоминаются в Центральной Европе несколько веков спустя после того, как растворились в Северной Африке и в Испании, и лишь позже были окончательно германизированы.

Так как в военных бродяжничествах принимало участие не одно племя (обычно постепенно туда вовлекался целый ряд племен по пути), то говорить о дальнейших этапах бродяжничества историку трудно. Ибо и сама группа распадалась на части со своими собственными историями, и участники в каждой из групп носили разный этнический характер, хоть и имели общее имя крупнейшей из них. Вся эта запутанность создавала предпосылки для неверной интерпретации (часто тенденциозной), а вскрыть истину трудно из-за чрезвычайной скудости и отрывочности сведений.

Третьей категорией передвижений народов являются миграции, собственно, имеющие своей основой разные причины. Часто это геологические и климатические катастрофы. Есть, например, данные полагать, что сильное опускание берега моря в районе Голландии, Фрисландии и т. д. вынудило северные племена ухе в исторические времена двинуться на юг и на восток. Обычно же это был толчок со стороны соседей: легче было уйти, чем вступать в битву.

Историки, однако, часто не учитывали одного важного обстоятельства: народы Средней Европы не были кочевниками, а были связаны в значительной степени с земледелием, последнее же требовало оседлости. Заброшенное поле немедленно зарастало лесом, а расчищать лес было задачей нелегкой. Поэтому легче меняли местожительство лишь те племена, которые делали упор на скотоводство, хотя и жили в лесистых местностях. Но как раз славяне принадлежали к самым упорным земледельцам.

Так как в древности большая часть Средней Европы была заняты лесом (см., например, свидетельство Цезаря), то вряд ли племена, сидевшие в лесу, были склонны к миграциям, а также могли подвергаться нападению новых иммигрантов: лес, реки, потоки и болота создавали такую защиту, что лишь зимой, когда все замерзало, некоторые места становились доступными для нападения, но как раз это время года не располагало к миграциям. Поэтому мы можем положительно утверждать, что население лесистых местностей было сравнительно постоянно, ибо если какие-то передвижения народов были, то главным образом по долинам рек. (О других родах перемещений народов мы скажем ниже.)

Из сказанного выше следует, что народы германского корня, жившие преимущественно на севере или в лесистых местах Средней Европы, уже по своему местоположению не были способны к массовым и многочисленным передвижениям. С VIII в. и до 1945 г. мы можем проследить все постепенные этапы "дранг нах остен" от Рейна и до начала Финского залива. В 1945 г. все это долгое построение порушилось, и германцы оказались отброшенными на Одру (Одер). Славяне и угро-финны сбросили с себя вековое иго германцев.

Что же касается более южного сектора, то до конца VIII в. присутствие германских племен на среднем и нижнем Дунае (не говоря уже о более восточных областях) является сплошным недоразумением. Отдельные шайки воинов-германцев могли проникать на восток на незначительные сроки. Кое-кто из германских вождей мог временно подчинять лежащие к востоку от Эльбы племена. Но это были временные и поверхностные успехи. Германизации населения не происходило. Наконец, все это время германцы не столько наступали, сколько защищались от римлян, гуннов, аваров и т. д. Успехи германцев в стремлении на восток наступили столетия позже.

Если бы германцы представляли собой единую этническую массу от Рейна до Дона, то никакие гунны не смогли бы их одолеть. Успехи гуннов и объясняются тем, что на указанном огромном пространстве были расположены самые разнообразные племена — славяне, кельты, геты и т. д. Их этническая разница была причиной их разъединенное в отпоре гуннам. Еще раз напомним, что геты (готы) не были германцами. Нужно помнить, что если даже в древнем источнике мы находим указание, что такой-то народ был германским, то это не значит, что он говорил по-немецки. Это значило очень часто, что народ этот живет в «Германии», и только. В современной России и по сей день живет до 200 народов, говорящих на разных языках, и их всех, в особенности в Западной Европе, считают «русскими». Ошибочность подобной терминологии очевидна, но то, как могли историки попасться на таком детском препятствии, можно объяснить лишь тем, что они хотели этого.

Чтобы восстановить истину, нужно работать и работать — изучить тот народный субстрат (славянство, германство, романство, кельтство и т. д.), который творил историю Европы. К этому мы обратимся в следующих главах. Здесь же отметим бегло, чтобы не возвращаться к этому же предмету, что есть много данных, убеждающих, что этот субстрат не является в Европе первичным. По-видимому, перед этим был еще какой-то народ, который был основным, так сказать, прасубстратом. О его существовании говорят названия рек в северной половине Европы: все они носят сходный фонетический характер, все они имеют ударение на первом слоге и все они принадлежат к одному из языков, упомянутых выше.

Названия рек южной половины Европы, вероятно, изменили свой первичный облик из-за толчеи народов в этой части континента. Однако отдельные названия все же дошли до нас через тысячелетия. Например, мы имеем реку Истру под Москвой. Небольшая речка Истра существует в Крыму возле Судака. Наконец, в классические времена Дунай также назывался Истром. Вряд ли это случайное совпадение. Подобных примеров много. Замечательно, что все первичные названия оканчиваются на «а». Очевидно, Истер был Истрой. Недавно нам удалось установить, что название реки Юг на севере России еще во времена Петра I было «Юга». Вне всякого сомнения, названия рек первоначально были эпитетами к слову «вода»: "черная", «белая», "чистая", «мутная», "быстрая" и т. д., но эти названия непереводимы на известные нам языки. Названия эти большей частью двусложные: Лала, Луза, Юга, Луга, Лаба, Ока, Шексна, Тосна, Истра, Сосна, Москва, Двина и т. д. Либо трехсложные (реже): Онега, Сухона, Печора, Молога, Кострома, Гавола и т. п. Причем, отметим особо, ударения во всех этих словах на первом слоге. Лишь с приходом славян и других народов ударения изменились. Мы знаем наверное, что еще в XIX в. старожилы говорили не «Москва», а «Москва», не «Нева», а «Нева». Чтобы убедиться, следует услышать ударение местного населения:

Десна, а не Десна. Вологжанина передернет, когда он услышит «Вологда» — он говорит: Вологда, Сухона, Тотьма, Вычегда, Сысола и т. д. К сожалению, ономастика до сих пор находится еще в стадии собирания материала, и крупных, синтетических выводов мы не имеем. Несомненно, однако, что карта распространения народа, давшего указанные выше названия и им подобные, даст нам представления о народе-прасубстрате, на который наложились дальнейшие наслоения славян, германцев, романцев и т. п.

При современном состоянии наших знаний мы ничего решающего, определенного об этом народе-субстрате сказать не можем. Но обязаны упомянуть о нем, чтобы правильно понимать, каков был субстрат народов Европы за 1000–2000 лет до н. э. Почему, как, откуда, в какое время появились в Европе известные нам народы — пока неизвестно. Мы застаем их на местах уже очень рано. Одно можно сказать с уверенностью: большинство рек Европы, где жили славяне издревле, не носит славянских имен.

Имеется, однако, некоторое количество рек с явно славянскими названиями. Они объясняются двояко. Во-первых, это реки, которые вторично получили эти названия в силу разных причин. Во-вторых, это реки, которые к моменту появления славян были необитаемы; в особенности это относится к некоторым частям Полесья, представлявшего несколько тысяч лет тому назад сплошное море болот, озер, протоков и мелколесья.

Именно это обстоятельство и дало повод к утверждению, что славяне происходят из Полесья. Вывод абсолютно ложный, ибо Полесье было занято людьми сравнительно очень поздно. На долю славян, а отчасти литовских племен, довелось ликвидировать это "белое пятно" Европы — отсюда их названия здесь.

Итак, историю прасубстрата мы оставляем совсем в стороне: нет достаточно материала для сколько-нибудь серьезного суждения. Мы займемся исследованием субстрата, т. е. основных этнических масс, создавших современную картину народонаселения главным образом Центральной Европы. Естественно начинать с тех областей, которые лежали ближе к центрам тогдашнего культурного мира, т. е. к Риму и Византии, ибо о них осталось много сведений не только археологического, но и исторического характера. В запуганном клубке их мы и постараемся разобраться.

 

Глава 9

В поисках предков славян

Огромная площадь Европы, занятая славянами к моменту появления их на страницах писаной истории, является неопровержимым доказательством их древности. Народы не возникают подобно грибам за одну ночь, как ни стараются убедить нас в этом некоторые историки. Путь этногенеза долгий, медленный, на многие столетия, поэтому образование славян несомненно уходит в глубину тысячелетий (от уточнения времени мы пока уклонимся). Как могло случиться, что этот многомиллионный народ появился на арене истории лишь в начале VI в., если верить нашим историкам? Из того, что славяне так поздно явились на арене истории, делают вовсе ложный вывод, будто они пришли к этому моменту откуда-то.

Когда племя «склавинов» в 517 г. перешло Дунай с севера, это вовсе не значит, что его не было до этого тут. Это лишь означает, что римский или византийский историк впервые занес для этого года имя племени в историю. Точно так же когда Колумб в 1494 г. открыл Америку, то это не равнозначно тому, что американские туземцы стали существовать лишь с этого года. Словом, то же, что и со славянами.

Была совершена и другая крупнейшая ошибка: единичное, частное имя одного из славянских племен приняли за все славянство. Историк того же VI в. Иордан писал, что славян три большие группы племен: венеды, склавины и анты, а еще других очень много. Конечно, в имени «склавинов» нельзя не узнать славян, но на то и дан человеку разум, чтобы подумать: а как звались другие славянские племена, где они жили и что о них известно? Как связать сообщение Прокопия Кесарийского, что славяне в 517 г. впервые перешли Дунай с севера, со сведениями Моисея Хоренского (ум. в 487 г.) о том, что к югу от Дуная уже жило 7 славянских племен? Подобных недоуменных вопросов о славянах можно поставить десятки и ни на один из них не получить ясного ответа.

Почему? Потому что историей славян никто всерьез не занимался. После XVII и XVIII вв., когда история Европы еще была в пеленках, но все же было опубликовано несколько "историй славян", никто в дальнейшем не дал солидной работы, которая была бы специально посвящена славянам.

Причины этого понятны. Историки Запада сталкивались с огромным затруднением — незнанием славянских языков. Наконец, существенным препятствием служило убеждение, что "славяне — неисторический народ" (Гегель). Никому не приходило в голову писать историю «неисторического» народа. Если что-то и публиковалось, то всегда в плоскости более мелких частных вопросов. Славянство как целое оставалось вне поля зрения публикаторов. В результате создалась совершенно невероятная ситуация: когда заходила речь о месте происхождения славян, этого крупнейшего народа Европы, об их коренных землях, — для них не находилось вовсе места в Европе! Ответ был: откуда-то пришли, а откуда — не знаем. Один из самых капитальных трудов начала нашего века ("Кэмбриджская" история) не нашел ничего лучшего, как указать прародину славян в… Полесье, т. е. в области, вообще мало пригодной для существования человека и до сих пор остающейся одной из самых малонаселенных областей Европы' Трудно понять логику историков, принимавших (и долгое время!) всерьез подобное трагикомическое утверждение. Что же касается самих славян, то им было не до истории: большинство из них находилось либо под турецким, либо под немецким игом, единственной свободной политически страной являлась Россия, но и она была еще в духовном плену у немцев, призванных еще со времен Петра I создать в России европейскую науку.

Таким образом, историей славянства заниматься было некому. О славянстве было написано, конечно, очень много, но все это поверхностно, попутно и без достаточной глубины. Писали потому, что вовсе замолчать славян было нельзя, а толковали о славянах с предвзятых точек зрения, не замечая вовсе, как «неисторический» народ начал переворачивать всю жизнь «исторических» народов Европы. Спохватившись же, стали писать всякие благоглупости о "славянской душе", о миссии России и т. д., вовсе не замечая, что не только «исторические» народы, но их специалисты-историки просто не знают действительной истории, роли в ней и значения славян.

Единственным выходом из создавшегося положения является писание, притом совершенно заново, истории славянских народов в Европе. Задача эта очень трудна: процесс расселения и изменения местоположения народов в Европе весьма сложен, происходил он в течение многих веков и в разных направлениях. Названия городов менялись, или один и тот же народ назывался соседями по-разному. Возьмем германцев. Для нас это «немцы», для французов — «алемань», итальянцев — «теде-ско», англичан — «ждерман» и т. д. А сами себя они называют «дейче». То же было, конечно, и в древности. Расшифровкой же этого хаоса либо вообще не занимались, либо ставили себе заранее задачу возвеличивания Германии (примеры будут приведены в дальнейшем в достаточном количестве). Узкоплеменные названия мешались с национальными или, наоборот, этнические сменялись политическими, а последние — в зависимости от имени вождя в данный момент. Официальные имена народов заменялись их прозвищами и т. д. Разные народы в силу политических причин носили одинаковые имена, ибо принадлежали одному и тому же государству. Бывало же, один и тот же народ называли по-разному, потому что он входил в состав различных государственных объединений и т. д.

И чтобы размотать этот запутанный клубок имен, необходимо иметь какую-то руководящую нить. Она появится, если мы не упустим двух основных моментов-загадок. 1. Как могло случиться, что германские племена, в IV в. якобы распространявшиеся от Темзы до Дона через всю Европу, в VII–VIII вв. оказались уже борющимися за свое продвижение только на восток от Рейна и Эльбы? Что могло их смести за эти столетия на всем протяжении от Эльбы до Дона?

2. Как могло случиться, что славяне с прародиной будто бы в Полесье, т. е. из пространства, составляющего лишь половину Англии, в течение VI и VII вв. захлестнули своими волнами Балканский полуостров (не исключая Пелопоннеса), всю Центральную Европу и оказались даже западнее Эльбы? Ведь люди неспособны к массовым размножениям подобно саранче и другим насекомым.

Перед разрешением каких бы деталей мы ни стояли, мы можем избежать крупной ошибки лишь тогда, когда примем, что никогда германские племена сплошной цепью не простирались на восток от Дона и что всегда на памяти истории и археологии славянские племена занимали не только Полесье, но и огромные пространства к западу и югу. Каждое историческое сведение следует проверить под этим углом зрения. И проверять оба эти постулата, всячески памятуя, что мы ищем истину.

Не нужно упускать из виду возможности также следующих ошибок.

1. Появление какого-нибудь племени А на землях Б, В и Г вовсе еще не означает, что племя А совершенно покинуло свою родину. Часто лишь боевые группы племени А занимали главенствующее положение в отношении Б, В и Г. По прошествии же обычно не слишком большого времени они исчезали и все возвращалось в прежнее положение: А, Б, В, Г.

2. Если часть племени А в ходе исторических событий попадала в Г, это еще означало, что оно жило и в промежуточных землях Б и В.

Это могло быть, но могло и не быть. Критически рассматривая судьбы племен главным образом Центральной Европы, необходимо прежде всего установить, к какой группе основных племен принадлежит исследуемое племя. В основном мы имеем три возможности: либо племя германское, либо славянское, либо кельтское. Четвертая возможность редка (племя может быть угро-финским или еще каким-нибудь иным).

Историки готовы видеть в кельтах тот основной субстрат, на котором развились современные народы Центральной Европы. Кельтам приписывают распространение от Ирландии до устья Дуная (по крайней мере), не забывая их походов в Малую Азию и т. д. Им присваивают воинственность, высокую культуру (например, бронзового века) и вместе с тем описывают постепенное падение кельтов. Получается так, будто кельты погибли потому, что были очень малочисленны, воинственны и культурны, а славяне, занимавшие площадь с пол-Англии, являвшиеся самой многочисленной нацией в Европе, — потому, что они были малочисленны, невоинственны и некультурны. Этой нелепости почему-то никто из историков не заметил.

Перейдем теперь к примерам, которые пояснят нам, как следует расшифровывать значение, вернее этническую принадлежность, отдельных племен. Иордан говорит, что "в постоянных нападениях в VI в, на Римскую империю принимали участие болгары, анты и склавины", т. е. славяне. Однако другие авторы, анализируя те же события, указывают, что нападали гунны, анты и склавины. Отсюда становится совершенно ясно, что болгар называли также гуннами, и наоборот. Как и почему — здесь не место разбирать. Это еще не значит, что болгары всегда были гуннами или все гунны были болгарами. Приблизительное направление решения уже найдено. Во всяком случае дополнительных доказательств не требуется, что ни гунны, ни болгары германцами не были. Сравнивая показания разных авторов об одном и том же, можно установить содержание разных имен, принимаемое именно этими авторами.

Мы указывали выше, что для Средней Европы следует принимать три наиболее важных этнических корня — кельтский, германский и славянский. Как, однако, дело обстоит с племенами на Балканском полуострове, теперь заселенном главным образом славянами? Как и когда они здесь появились? Что за народ жил на Балканах севернее классической Греции? Нам ответят: «варвары», "скифы", «геты» и т. д. Или несколько точнее: «фракийцы», "иллирийцы" и т. д. Но это не этнические названия. Это географические термины, указывающие место, но не корень народа. Эти термины подобны терминам «балканцы», "европейцы", лишь не столь широки. Где они, спрашивается, теперь? Их почти нет. Все они, за исключением албанцев, «растворились» в местном славянском населении. А по данным древних авторов, здесь жили крупные народности. Как же они могли исчезнуть? Ведь Балканы — горная страна, перерезанная реками, ущельями, покрытая лесами, изобилующая скрытыми убежищами. Словом, было где спрятаться и пережить любое лихолетье — это не равнина. Наконец, если верить историкам, процесс славянизации Балкан продолжался не так уж долго. Он начался якобы с начала VI в., а осуществился, в сущности, в VII. Но не следует забывать, что процесс славянизации нейтрализовался все время то грецизацией, то латинизацией, то, наконец, тюркизацией. Неужели мог умолкнуть язык, потеряться бесследно языки больших народов?

В ответ нам скажут, что существуют, например, «фракийские» слова, имена, географические названия и т. д. Но умолчат о том, что ни одной фразы фракийского или иллирийского языка мы не знаем. Те слова, которыми мы располагаем и считаем фракийскими, крайне спорны. Нет никаких доказательств их фракийского происхождения — сколько филологов, столько и различных мнений.

Мы, конечно, не отрицаем существования на Балканах издревле народов неславянского корня. Одновременно не можем согласиться с тем, что славяне сравнительно поздно явились на Балканы и совершенно стерли автохтонное население Балкан. Не можем потому, что, исследуя все периоды славянских инвазий, мы нигде не находим указаний, что славяне оседали на Балканах. Все рейды с севера оканчивались однообразно: либо нападающих отбивали, либо нападающие, награбив, сколько могли, возвращались назад за Дунай. Но факт остается фактом: славяне доминируют на Балканах. Это могло произойти двумя путями. Во-первых, еще до начала VI в. значительные массы людей бывали переселяемы с северного берега Дуная в пределы Византии. Правда, ни разу не было сказано, что переселялись славяне. Но мы вполне можем догадываться, что на деле это так и было. Только под неизвестными названиями не могли угадать славян, ибо само понятие славянства тогда не существовало. Переселялись племена под их частными названиями либо туманными, ничего не выражающими понятиями вроде «скифы» и др. В некоторых случаях, однако, мы определенно можем утверждать, что переселялись, например, бастарны, которых без достаточных оснований причисляли к германцам. Несомненно, однако, что такие частичные вливания новых масс славян вовсе не решали процесс славянизации полуострова — это были лишь известные пополнения, возмещения убыли, вызываемой войнами, набегами, болезнями эпидемического характера и т. д. Даже стотысячные пополнения не могли иметь сильного влияния на местное население, наоборот, ассимиляция пришельцев была неизбежной.

Основным фактором славянизации Балкан было, очевидно, присутствие здесь издревле местного славянского населения. Мы не имеем возможности сразу начинать с изложения деталей, подтверждающих это положение. Мы сначала изложим нашу концепцию в ее главных чертах, тогда детали свободнее улягутся в предоставленные им границы. Мы полагаем, что в населении Балкан можно различать четыре, так сказать, автохтонных элемента. 1. Эллинский. Он захватывал преимущественно Пелопоннес и побережье Эгейского моря. Этот элемент по своему существу пришлый. Но эллины появились на указанных землях так давно, что для наших целей вполне будет удовлетворительно считать и эллинов автохтонным элементом. 2. Фракийский. Он охватывал главным образом восточную часть Балкан, но оставлял свободной область Добруджи, Малую Скифию и широкую полосу вдоль южного берега Дуная. 3. Иллирийский (в географическом понимании). Он распространялся на западную часть полуострова, оставляя свободной значительную часть Далмации и Либурнии. 4. Славянский. Он занимал северную часть полуострова, идя от Адриатики широкой полосой вдоль Дуная до Черного моря.

Это, разумеется, лишь схема. В ходе истории элементы эти вклинивались один в другой, наступали друг на друга и т. д. Судьбы их различны. Фракийский элемент оказался лингвинистически уничтоженным. Этнически он растворился в эллинском и славянском. В лице гетов он поднялся до высокой ступени государственности и культуры (письменность Ульфилы), но вынужден был уступить эллинскому. Так как он, фракийский элемент, стоял ближе всего к Византии, то ему пришлось принимать участие в превратностях судеб империи, и часто на его полях разыгрывались кровопролитнейшие сражения. Политически выигрывали эллины, а этнически славяне, постепенно замещая фракийцев.

Судьба эллинского элемента общеизвестна. В несколько более выгодном положении оказался иллирийский элемент, значительно сузивший область своего распространения (Албания), но сохранивший свой язык и часть былой территории. Албания была в течение веков предметом раздоров между Римом и Византией, с севера нависали славяне. Крайне гористая местность и удаленность от центральных путей позволили все же сохраниться иллирийскому элементу, хотя и в придавленном виде.

Особо следует сказать о славянском элементе. Он выиграл потому, что был наиболее удален от Византии, занимал не слишком-то важные международные пути, часто бывал разрываем в срединной части своего распространения (оставаясь целым на крайних позициях — Либурния на западе, Малая Скифия на востоке); кроме того, он имел постоянные пополнения с северного берега Дуная. Несомненно, положительную роль сыграло и то обстоятельство, что славяне сравнительно поздно развили свою собственную государственность, что позволило им обходиться без крупных международных конфликтов, без излишней потери сил. Они развивались исподволь, незаметно, не выдвигаясь на высокие и заметные места, но постепенно качественно крепчая. Этим-то и объясняется, что на арене истории Балкан славяне как будто отсутствовали, а затем словно свалились с неба. Главными все это время были эллинский и фракийский элементы.

В пользу теории пребывания славян на Балканах издревле говорят прежде всего географические названия — большинство их славянские. Это могло случиться двумя путями: либо славяне заняли совершенно пустые земли и вынуждены были давать рекам, ручьям, горам, лесам, урочищам, развалинам жилья свои собственные названия, либо те существуют издревле. Если мы примем господствующую теорию о проникновении славян на Балканы только с VI в., мы столкнемся с фактом, что славяне явились не на голое место, целые десятилетия они занимались лишь походами на южный берег Дуная с целью грабежа. Значит, были и местные географические названия, и население. Никогда и никто в истории не переименовывал мелких географических «объектов». Победители поступали так лишь с самыми значительными пунктами, коих могли быть самое большее десятки, сотни же и тысячи мелких местных названий продолжали оставаться. Мы можем найти отчетливые следы турок, греков и других в географических названиях на Балканах. Но славянские явственно преобладают. Многие из них, естественно, изменили слегка свою фонетику согласно правилам языка победителей, славянская же основа их проглядывает совершенно вразумительно. То же самое мы наблюдаем и в Средней Европе, где славянскими названиями пестрит вся Германия. Но здесь процесс германизации славян известен нам совершенно достоверно.

Возражением против славян как автохтонного элемента может служить то, что в этом случае мы вправе ожидать значительного влияния фракийского языка на местные славянские, а этого нет. Объясняется это просто: славянский и фракийский слишком удалены один от другого, чтобы повлиять на строй речи славян. Можно ожидать лишь влияния на фонетику и лексику, т. е. состав языка. Ни тем, ни другим никто не занимался, ибо знание наше фракийского языка весьма бедно и несовершенно. Фракийские слова могут встретиться в названиях местных растений, животных, минералов, специальных инструментов, мелочей домашнего быта и т. д. Присутствие их у югославов и отсутствие у остальных славян могло бы побудить к дальнейшему лингвистическому анализу, но до этой стадии развития наших знаний так далеко, что об этом можно говорить лишь предположительно.

Принятие нашей схемы избавляет нас от многих недоумении. Во-первых, никакой громадный народ, живший от северной Адриатики до Босфора, не исчез бесследно. Потерялся лишь один из четырех его элементов. Во- вторых, никакой большой народ не сваливался с неба на арену истории, не падал неизвестно когда и откуда. В- третьих, основные географические названия на Балканах, как и во всех странах, идут из глубины веков, а не появляются уже только с VI в. В-четвертых, те разрозненные и скудные сведения об автохтонности славянского элемента (об этом ниже), которыми мы располагаем, получают надлежащее место, а не остаются висящими в воздухе, и т. д. Неупоминание же славян в древности объясняется довольно просто: ни греки, ни римляне этого понятия не имели, для них это была темная масса чужого народа (и не только славян), которую они называли «варварами», "скифами" и пр. Сначала греки, не разбиравшиеся достаточно в своих соседях «варварах», называли их просто по месту жительства, именовали их фракийцами, иллирийцами и т. д., хотя это были сборные названия, но с течением времени, когда эти соседи прочнее вошли в жизнь Византии и выросли культурно и организационно, — греки стали их различать и по племенным названиям: болгары, сербы и т. д.

К VI веку из этой темной массы даже к северу от Дуная выделились три группы: «венеты», анты и «склавины». Знали греки и римляне и частые названия племен, входивших в эти группы. Но вследствие их малозначимости они историей не сохранены или упоминаются совершенно отрывочно.

Все славянские племена, равно как и племена других корней на Балканах, были столетиями подчинены то Элладе, то Риму, то Византии, нося географические имена: иллирийцы, македонцы, фракийцы и т. д. Эти племена постепенно усваивали культуру, росли в государственном смысле, однако политическое значение Рима и Византии катастрофически падало. В конце концов балканские славяне создали свою государственность, но не сразу, а, естественно, после долгой борьбы и с переменным успехом. Этот многовековой процесс кончился возвратом к "status quo ante bellum" — иго римлян и греков было сброшено.

С процессом образования самостоятельных славянских государств был связан и процесс славянизации местных «фракийских», "иллирийских" и прочих племен неславянского корня. Этот же процесс славянизации имел место и в отношении всех орд кочевников, являвшихся преимущественно с северо-востока. Хотя пришельцы и бывали порой грозны своей силой, но влияние их было ничтожным, ибо балканские славяне были и довольно многочисленны, и, к тому же, культурнее пришельцев (столетиями были связаны с Римом и Византией), а кроме того, были земледельцами.

Отметим одну небезынтересную подробность: Помпоний Меля (1-я половина I в.) неоднократно упоминает Тергесте (нынешний Триест). По мнению большинства филологов, Тергесте — это по-славянски «торжище». Значит, уже в начале нашей эры в Истрии были значительные города со славянскими названиями — доказательство присутствия больших масс славян, занимавших уже тогда все основание Балканского полуострова широкой полосой до устья Дуная.

Мы не будем останавливаться на собирании фактов — достаточно того, что сказано, чтобы убедиться, что вопрос о древнем заселении Балкан славянами заслуживает полного внимания.

Как, впрочем, и вопрос о древней связи славян с римлянами. Всем известно, что у греков так называемых «календ» не было. Были они у римлян (отсюда и слово "календарь"). Всюду можно найти утверждения, что «календы» заимствованы славянами у римлян, и, очевидно, в более поздние времена. Существуют, однако, факты, говорящие о противоположном — о древнем заимствовании «календ» римлянами у славян. И это похоже на правду. Прежде всего, как это ни странно, слово «календы» на латинском языке непереводимо, оно ничего не значит. А в славянском можно найти, откуда оно произошло. У славян существовал в древности бог Коленда, или в дальнейшем, в связи с утратой носовых звуков, Коляда. Этому богу все славяне (что удержалось во многих местах и до наших дней) посвящали особые торжества за 7-10 дней до начала Нового года. Пелись особые песни в его честь, носившие и носящие название «колядок». Существовал целый ряд обычаев, связанных с этими торжествами (за неимением места мы опускаем их перечисление). Причиной этих торжеств было то, что годичный цикл явлений природы к этому времени заканчивался. Дни начинали нарастать. Старому приходил конец, новый год и цикл явлений вновь повторялись.

Имя бога Коленды, или Коляды, имело смысл определенный: «коло» по-старославянски означает «круг». То бишь круг явлений одного года заканчивался, наступал новый — это и праздновалось.

Римляне заимствовали не только само слово «коленда», но и время торжеств. Случилось это, конечно, до нашей эры, когда Рим выдвинулся на мировую арену, а сами римляне еще лишь распространяли свою власть на Апеннинском полуострове, в северной части которого в то время уже были и славяне. Что римляне сталкивались со славянами по крайней мере с начала нашей эры, видно из следующей цитаты комментатора «Георгик» Вергилия — Помпония С. Сабина. Помпоний Сабин (ум. в 60 г.) знал, как называют «скифы» приспособление для перевозок и что санки применялись также на льду. Это свидетельствует о близком сожительстве римлян и славян. Если римляне знали славянское слово «санки», то и ведали, для чего потребен этот предмет.

Обратимся теперь к "Житию св. Колумбана". Около 610 г. этот человек поселился в Бриганциуме (Брегенц) и пытался обращать местных венедов, которых также называли славянами, в христианство. Бриганциум находился на берегу Боденского озера, которое в древности недаром носило название — "Lacus Venetus sive Brigantmus". Стало быть, венеды плотно сидели около озера, коли дали последнему свое название. Наконец, нет никакого сомнения, что эти венеды (венеты) были не кельтами, а славянами, ибо добавлено, что они иначе назывались «Slavi». Таким образом, присутствие значительных масс славян в области Боденского озера к 610 г. установлено с несомненностью. Вместе с тем сообщение, что эти славяне были «венетами», указывает на то, что они существовали здесь веками, ибо о венетах мы имеем в истории очень много сведений, идущих из глубины веков (к этому мы еще вернемся).

Не лишено также значения, что к северу от Боденского озера до Дуная располагалась провинция Vindelicia, с явным корнем «винд» или «венд», что было синонимом «славян». Главным городом ее был Augusta Vindelicorum, ныне Аусбург. Само название «винделикорум» также исчерпывающе разъясняется: в этом районе текла река Licus. Следовательно, название означало: "винды, живущие по Лику". И сами город и область упоминаются уже древнейшими римскими писателями. Отсюда следует, что славяне уже до начала нашей эры были к югу от истоков Рейна. Эти венеты дали название области Венеции. Располагались они и к югу от Альп, и вдоль северного побережья Адриатики. Мы не будем сейчас останавливаться на них подробно, а обратимся к проблеме готов, рассмотрение которой коренным образом изменяет наши взгляды на существование германских племен на востоке Европы. После разъяснения готской проблемы представления наши о славянах и их первоначальном распространении приобретут гораздо большую определенность.

Забегая вперед, скажем, что первичное распространение славян было более значительным, чем теперь. Их доминирование в Центральной Европе объясняется не тем, что они откуда-то пришли на глазах современных народов, а тем, что они и в древности занимали огромные пространства, но в жизненной борьбе вынуждены были многое утратить.

 

Глава 10

Проблема готов

Она является одной из самых важных проблем, связанных непосредственно с вопросом о происхождении и первичном распространении славян. Но, удивительное дело, историки не замечают ее и почти ею не занимаются. А между тем в ней, как в фокусе, соединяются важнейшие линии истории Европы. О готах написано очень много. Но, несмотря на то, что даже такие авторитеты, как Моммзен, высказывали чрезвычайно скептические взгляды на некоторые моменты их истории, она совершенно не разработана, являя собой кучу самых противоречивых сведений и толкований. Само собою разумеется, что мы не берем на себя задачу разрешить ее в целом, но частичное ее рассмотрение мы предлагаем. А главное — сугубо подчеркиваем, что без ее решения дальнейшие успехи в сфере древней истории более чем сомнительны.

В истории Южной и Средней Европы, а также южной Руси (северное Причерноморье) так называемые «готы» сыграли весьма важную роль. «Готов» считают народом германского корня. Но это, безусловно, ошибка. Это народ "фракийского корня". Первоначальное и правильное название его «геты». Этот народ существовал с глубокой древности. Имя его встречается уже у Геродота и Фукидида и, вероятно, идет вглубь до их времени. Племя это существовало на Балканах, на западном и северном побережье Черного моря и только под именем «гетов». По Фукидиду, это очень многочисленное племя.

С конца IV в. геты под ударом гуннов уходят из Крыма и северо-западного побережья Черного моря, переходят Дунай, поселяются временно на Балканах, затем они снимаются, захватывают Рим, Италию и через несколько десятков лет начинают свои передвижения по Европе в Испанию и северную Африку, где они в конце концов и растворяются в местном населении, исчезают с арены истории.

Здесь же следует уже подчеркнуть, что главное внимание историков было приковано к группе, перешедшей Дунай. Группа же, подчинившаяся гуннам, на северном берегу Дуная менее привлекала интерес историков. Наконец, и это мы особо выделяем, судьбы остатков «готов», существовавших по меньшей мере до Х в., почти вовсе не прослежены.

Сколько можно судить, гетов начинают называть «готами» лишь с конца IV в. Когда точно и почему это случилось — совершенно не выяснено. Историк «готов» Иордан, сам «гот» по происхождению, употреблял в середине VI в. оба эти названия как синонимы. То же делают и другие древние писатели эпохи переселения «готов», но это, безусловно, неверно. Почему произошло такое смещение понятий, никто не постарался разобраться. Можно думать, что оно началось с момента разгрома имп. Траяном дако-гетской державы в конце II в. и последовавшего затем движения готов на восток. Ушли на восток «геты», а через два столетия вернулись "готы".

Так как часть гетов осталась и на старых местах, а возвратился тот же самый народ (лишь слегка название изменилось), то оба варианта употреблялись одинаково. Но так как с востока вернулась огромная масса людей, то название «готы» стало преобладающим.

Добавим, однако, что когда «готы» после сложных странствий среди народов Южной Европы и Северной Африки растворились в местном населении, то те геты, что остались на Балканах, долго еще назывались по- старинному — "геты".

Ввиду огромной путаницы займемся прежде всего точной терминологией. Условимся называть гетами народ фракийского корня, очень древний, живший на Балканах и сохранивший там свое имя вплоть до Х в. Другой народ, по-видимому германского корня, жил далеко на севере, он отразился в названии острова Готланд. Поскольку это название уцелело, будем называть это племя готами, но помнить, что оно, по всей видимости, не сыграло никакой особенной роли в истории. Далее, в низовьях Вислы, обитало племя «гютонов», "гитонов" или «гутонов» (произношен11я имеются разные). Это племя без достаточных оснований было принято за готов. А между тем можно думать, что это было славянское племя и лишь сходство названий превратило гутонов в готов. Главный же народ, который был героем истории, мы будем называть псевдоготами или «готами» (в кавычках). Сколько можно полагать, это был также народ фракийского корня, но, вероятно, несколько отличный от гетов на южном берегу Дуная, ибо, несомненно, включал в себя и чужеродные соседние племена. Возможно, это обстоятельство и повлияло на фонетику имени.

Эти четыре группы народов были спутаны. Можно думать, что причиной этого были истории, написанные Аблавием, Кассиодором, а в особенности Иорданом. Все они весьма тенденциозны (дошла целиком лишь история Иордана, и что заимствовано последним у предыдущих — установить невозможно). Все они имели целью доказать древность псевдоготов и тем самым смягчить для гордых римлян тот факт, что псевдоготы господствуют над ними.

Иордан, опираясь на своих предшественников, приписывает псевдоготам большую древность, чем римлянам, а именно — за несколько веков до Троянской войны. Его история псевдоготов начинается приблизительно за 1500 лет до н. э. Моммзен набросал, согласно Иордану, следующую хронологию.

Пять поколений готских королей от Берига до Филимера (з 25, 121), около 167 лет — 1490–1324 гг. до н. э.

Танаузис, непосредственно перед амазонками (з 49), примерно 33 года — 1323–1290.

Три поколения амазонок (Лампето и Марнезия — Меналипа и Ипполита — Пентезилеа, з 52), 100 лет — 1289–1190.

От Троянской войны, или смерти Пентезилеи (з 57), или от смерти Еврипида (з 60) до 1-го года Кира, почти 630 лет (з 61), вернее 631 год — 1190-559.

От Кира и до Суллы — 558-91 гг.

Бурвиста, король времени Суллы (з 67) — 90–57.

Конозик, король — 56–23.

Кирилл царствовал 40 лет (з 73); при Тиберии (з 68) — 22 г. до н. э. — 18 г. н. э.

Дальнейшую хронологию опускаем за ненадобностью.

* * *

Из этой схемы видно, что Иордан совершенно искусственно прилепил историю первых готских королей, которых он считал выходцами из Скандинавии, к истории гетов, совсем другого народа, и с этим согласны многие современные историки. Беда, однако, в том, что большинство, объявляя недостоверность сведений, сообщаемых Иорданом, все же полностью считается с ними. Нам кажется, пора уже не только объявить сообщение о скандинавских королях сказкой, но и вообще изъять ее из обсуждения, если мы хотим, чтобы история была наукой, а не собранием рассказов о Бабе Яге и Змее Горыныче.

Рассмотрим последовательно, по пунктам ошибки Иордана, чтобы более к ним не возвращаться.

1. Никто из древних писателей, кроме Иордана (или пользовавшихся им), сказки о миграции готов из «Сканзы» не приводит. Сам Иордан ссылается на Аблавия, который также написал "Историю готов", до нас не дошедшую. Личность Аблавия совершенно неизвестна, никто из древних авторов его не упоминает. Таким образом, источник сказки весьма сомнителен. Исходит она от малоизвестного лица, притом в эпоху, когда положение готов требовало их возвеличения, ибо эти «парвеню» были на вершине славы и требовали геральдики и древности, с чем в те времена очень считались. Следовательно, основания для выдумки налицо.

2. Суть сказки совершенно невероятна. Если греки, имевшие древнейшую письменность (вспомним, кстати, алфавиты с острова Крит) не сохранили ничего исторического о Троянской войне, кроме народного эпоса, записанного веками позже, то как могли готы-скандинавы, письменности вовсе не имеющие, сохранить достоверные исторические сведения за 300 лет до Троянской войны? А главное, как могли эмигрировать готы из пустой, исключительно беднонаселенной Скандинавии в Южную Европу, которая уже тогда страдала перенаселенностью? Весь ход истории Европы показывает, что населялась она с юга на север. Когда ледниковый щит, покрывавший Скандинавию, растаял, появилась возможность заселения ее людьми. Страна обладала суровым климатом, гориста, покрыта лесами, озерами и болотами, почвы бедны. Даже для скотоводства она была мало пригодна из-за суровых зим. Содержать она могла лишь весьма незначительное население. Избытка населения просто быть не могло.

Если в дальнейшей истории мы наблюдаем рейды скандинавов на материк, то эти военные рейды не были эмиграциями. Женщины и дети в этом не участвовали. Народ все время оставался на месте. Таким образом, эмигрировать просто не было кому.

Согласно представлениям Иордана, Скандинавия была "утробной нацией", выбрасывавшей на материк племя за племенем, расшифровывая которые, мы находим германцев, славян и готов, коих, отметим мимоходом, Иордан за германцев не считал. Спрашивается, что могли есть эти племена в Скандинавии, кроме снега и камня?

Рост населения — процесс саморегулирующийся. Голод уничтожает избыток населения там, где пищи недостаточно. Если существует эмиграция в странах, где количество населения близко к пределу, то она никогда не бывает массовой (за исключением катастроф). Эмигранты всегда разъединены, и доля их только быть ассимилированными в тех странах, куда им удается поселиться. Поэтому представления Иордана о Скандинавии как о фабрике народов совершенно нелепы. Для него Скандинавия (он считал ее островом!) казалась какой-то сказочной страной. И действительно, он рассказывал о ней сказки, не боясь быть уличенным во лжи: чтобы поверить — пожалуйте в Скандинавию, которая была на краю тогдашнего света!

Если незнание Скандинавии было на руку Иордану и он использовал его для своих политических целей (выдумал историю готов за 1500 лет до н. э.), то крайне трудно понять историков XIX–XX вв., серьезно обсуждающих нелепицы Иордана, просто стыдно за человеческий разум.

3. Согласно Иордану, готы эмигрировали на двух кораблях, на третьем были гепиды. Следовательно, готов было максимально 200 человек. Трудно представить себе, каково было размножение готов, коли через пять поколений они были в состоянии не только пересечь всю Европу и сохранить независимость, но даже оттереть народы от северного берега Азовского моря, вдоль которого шли нескончаемой волной номады из Азии. Возможность такого размножения математически исключена, не говоря уже о том, что не горсти эмигрантов способны задержать тысячные орды из Азии.

4. Путь готов из Прибалтики к Азовскому морю совершенно исключителен: ни один народ за всю историю его не повторил. Путь этот огромной протяженности, по совершенно непроходимой местности. Если Полесье теперь, после 3500 лет культуры и значительного изменения климата, до сих пор наименее населенная часть Европы, то в те времена это была необозримая гладь озер, рек, болот и великая масса лесов, физически непроходимых даже зимой.

Как мог переселиться народ без знания местности, без людей вокруг, при полном отсутствии дорог и карт, в условиях невозможности использования ни лодок, ни телег, ни собственных ног, передвигаться и не знать, куда он идет, — может рассказать только Иордан, не имевший ни малейшего представления, что такое Полесье. Да и современным теоретизирующим профессорам-историкам мы посоветовали бы, прежде чем писать, посмотреть сначала, что такое Полесье даже в наше время. Полесье можно было лишь обойти далеко вокруг, увеличив длину пути на сотни километров. За одно лето это физически невозможно. А когда это заняло больше времени, то позволительно спросить: чем питались переселенцы. Если на протяжении лета еще можно питаться плодами земли и передвигаться, то что они ели в продолжение по крайней мере пяти месяцев зимы? Где они жили, чтобы спастись от снега и морозов? Как содержали свой скот и чем они его кормили на протяжении зимы? Всегда ли местные жители относились к ним дружелюбно или, что естественней, видели в них врагов-чужестранцев, с которыми они даже договориться не могли из-за незнания языка? Ведь даже расспросить о дороге они не были в состоянии!

Возможность переселения за один сезон абсолютно исключена. Но и многолетнее переселение тоже невозможно. Кем были готы по Иордану? Охотниками-рыболовами, скотоводами или оседлыми земледельцами? И могли ли они менять свой образ жизни, как им захочется? Раз были охотниками- рыболовами, то чем они питались, попав в южные степи, где рыбных рек нет и где дикие животные совершенно отличаются от северных повадками и т. д.? Ведь чтобы добыть животное, надо знать, где его найти и как поймать, а кормить надо целое племя ежедневно.

Допустим, готы были скотоводами. Тогда чем они кормили и где содержали свой скот зимой в походных условиях?

Или, скажем, они были земледельцами. Как они могли заниматься этим, все время переселяясь, попадая все время в местности с разными климатами, почвами и, естественно, другими культурами? И вообще как они могли переселяться, не ведая куда?

Короче, Иордан абсолютно не понимал, о чем говорил. Переселение готов из Прибалтики к устью Дона — менее вероятная сказка, чем если бы они мгновенно перенеслись туда на ковре-самолете.

Прикинем, однако, что совершенно невероятное свершилось, что скандинавы-готы появились на берегах Азовского моря. Если они жили там несколько веков, то должны же были остаться от них какие-то материальные следы — исторические, археологические, филологические и т. д.? Готской культуры в этой части Причерноморья не найдено. Между тем пришельцы из такой дали должны были принести с собой и свою керамику, и свои способы постройки жилищ, погребения, свои орудия производства, а их нигде не обнаружено. Молчит и история: кроме Иордана, никто не обмолвился ни одним словом, даже не намекнул о переселении готов. Значит, не было ничего. Почему же верят Иордану?

Могут подумать, что мы отрицаем существование готов в Причерноморье. Нет, готы были, но они ничего общего с готами Скандинавии не имели. Это были геты.

Приняв за истину нелепость, что готы-скандинавы были готами Приазовья, невольно спросишь: куда же девались геты Геродота, Фукидида, Александра Македонского, Юлия Цезаря, Овидия и т. д.? Не мог же бесследно исчезнуть народ, захваченный историей уже в первые века нашей эры?

Сливать готов-скандинавов Приазовья с гетами Балтики нельзя. Ибо это значит, что германцы принимали участие уже в Троянской войне (в чем нас и стремится убедить фальсификатор истории Иордан). Было бы это так, то на Балканах говорили бы еще в первые века нашей эры (да и до сих пор) по-немецки, а вместо Телефусов, Реметалков и т. д. были бы Мюллеры и Шмидты. Но дело в том, что ни история, ни филология не дают нам ничего немецкого для всего существования Балкан.

Из всего вышесказанного явствует, что готов-скандинавов никогда в Причерноморье не было. Там были лишь геты. И этих гетов доверчивые историки приняли за германцев.

Доказательств германства «готов» Иордана в сущности лишь два. Существование так называемого "Серебряного кодекса" (Кодекс Аргентеус), который якобы написан на готском языке, и язык «готов» в Крыму. Оба. доказательства основаны на недоразумении, к рассмотрению которого мы и переходим.

Из истории известно, что в конце IV в. епископ Ульфила, или Вульфила, изобрел особый алфавит и перевел всю Библию, за исключением "Книги Царств", на язык гетов. Жил он в г. Томи в "Малой Скифии", т. е. нынешней Добрудже. В этом же городе, кстати, проживал в конце нашей эры сосланный Овидий.

В наше время в разных местах Германии и Италии были найдены отрывки из Библии, получившие название "Кодекс Аргентеус", написанные неизвестным алфавитом и на неведомом языке. Алфавит этих отрывков — смесь греческих, латинских и рунических букв, иногда с иным значением, чем в оригинальных алфавитах. Язык — смесь германских корней, по-видимому, с кельтскими.

Так как готов ко времени находки отрывков считали германцами, то и принято всеми, что написаны они на готском языке и представляют собой отрывки Библии Ульфилы. Доказательств- никаких, все это лишь догадка. Более того, имеется целый ряд соображений, показывающих, что рукопись эта ничего общего с Ульфилой и языком гетов не содержит. Ничего общего у нее нет и с языком псевдоготов. Написана она, вероятнее всего, на лонгобардском языке.

В самом деле, как мог быть "Кодекс Аргентеус" написан на полугерманском языке, коль геты определенно германцами не были? Далее. Ульфила умер в 380 г., т. е. лишь через 4 года после того, как псевдоготы появились на нижнем Дунае, убежавши от гуннов. Совершенно очевидно, что Библия Ульфилы была написана задолго до появления псевдоготов, ибо такая огромная работа не могла быть сделана скоро и в последние, старческие годы Ульфилы. К тому же мы располагаем свидетельством Валафрида Страбо (ум. в 860 г.), что до его времени геты в окрестностях г. Томи еще совершали свои богослужения на родном языке. Следовательно, в Томи была вековая традиция Ульфилы (к подробностям мы вернемся в другом разделе). Таким образом, германские элементы языка Ульфилы совершенно исключены и его перевод Библии ничего общего с "Кодексом Аргентеус" не имеет.

Дело в том, что Ульфиле приписывали без достаточных оснований арнанство, т. е. он был в глазах и православных, и католиков еретиком. Значит, труд его был обречен на истребление. А меж тем довольно многочисленные отрывки «Кодекса» говорят о противоположном. Все, что было связано с Ульфилой, сохранялось в области Томи и далее не пошло. Тут еще веками было почитание его местными жителями, но дальнейшего развития не получило.

Таким образом, мы должны понять, что Библия Ульфилы до нас не дошла и была написана она на языке, во всяком случае, не германском.

"Кодекс Аргентеус" считается рукописью VI в. Это совершенно подходит к нашему положению, что рукопись эта была лонгобардская. Лонгобарды заняли Италию через 13 лет после ухода оттуда псевдоготов и прожили там века, пока не слились с местным населением и не дали, между прочим, своего имени Ломбардии. Так как лонгобарды долгое время до этого жили в областях, занятых прежде кельтами, понятно, почему "Кодекс Аргентеус" написан на языке смеси германских слов с кельтскими. Неудивительно и то, что отрывки «Кодекса» найдены не на Балканах, а в германских монастырях и отчасти в Италии. Ясно также, почему некоторые места «Кодекса» написаны параллельно на неизвестном и латинском языках, а не на греческом. Ульфила был выученик греков и поставлен в епископы в Константинополе, поэтому можно было бы ожидать лишь параллельного греческого текста.

Если бы "Кодекс Аргентеус" был действительно написан на языке псевдоготов, мы должны были бы найти множество документов и надписей на этом языке и алфавите. В самом деле, согласно Иордану, геты были культурным народом, почти ничем не отличавшимся от греков. У них даже были свои ученые, философы и т. д. Захватив Италию, они стали во главе римской культуры. Совершенно естественно, что, будучи победителями, имея собственную письменность, они не могли не оставить множества следов ее. В действительности же нет абсолютно ничего, ни одной «готской» строчки!

Можно ли поверить, что народ, имевший свою письменность, Библию, переведенную на свой язык, 58 лет господствовавший над Римом, имевший писаную историю (Кассиодора), на которую ссылался в римском сенате их король Теодорих, не оставил ни одной надгробной надписи, ни одного памятника с посвящением, ни одного пограничного столба с надписью, ни единой надписи на стене (граффити), ни одной рукописи, книги, письма, вообще писаной буковки?

Объясняется все довольно несложно: у псевдоготов собственной письменности не было, они пользовались латинской. Геты же, имевшие свою письменность, лишены были своей государственности. Письменность у них носила временное, притом узкоспециальное значение — она принадлежала одной религиозной секте, которая подвергалась гонениям и в дальнейшем крупной роли не сыграла.

"Кодекс Аргентеус" — произведение иной культуры и иного этнического корня. Написан он на языке, где глаголы характерны для германских корней, а имена существительные и прилагательные, как и вся грамматика, весьма чужды германским.

Огромную важность представляют также свидетельства Иордана, что гетов Ульфилы он за настоящих готов не считает, называя из "малыми готами", а письменность их остается ему неизвестной (это в середине VI в. и вдобавок готу!). К подробностям мы вернемся ниже, в другом разделе. Таким образом, германство псевдоготов, основанное на "Кодексе Аргентеус", отпадает.

Перейдем к другому доказательству. Одно время утверждали, что в Крыму нашли остатки «готского» языка и что язык этот германского корня. Странное дело, в Крыму до сих пор не найдено ни одной строчки «готского» письма. Значит, письменности у псевдоготов не было, а ведь сам Крым одно время назывался Готией. Академик Паллас, путешествовавший в Крыму в 1793–1794 гг., отмечал, что в названиях рек, долин, гор в Крыму нет ни малейших следов готского языка. Это доказывает, что "готы"-там долго не были и были не первоначальными поселенцами. Кроме того, Паллас сообщал, что ни в одном из татарских диалектов нет также следов готского языка.

Иоганн Бекман (1793–1811) писал: "Никто в последнее время не открыл никаких следов готов в Крыму". Он же добавляет, что проф. Гаккет уверял его в письме: "Я могу заверить, что многие евреи, которые имеются повсюду в Понте, принимаются за древних немцев или готова.

Таким образом, все данные о готском языке в Крыму относятся ко времени еще до XVIII столетия, т. е. к той эпохе, когда настоящей филологии еще не было. Все же последующие исследователи ничего «готского» в Крыму не нашли. Пишущий эти строчки 9 раз, бывал в Крыму в период 1923–1941 гг., путешествуя часто пешком в самых глухих уголках Крыма, но ни малейших следов «гоюв» там не обнаружил. Это не значит, разумеется, что их там не было, но что у них не было письменности, что они не сыграли важной роли в жизни страны, — это несомненный факт. Что же касается германства их, то соображения проф. Геккета, вероятно, полностью разрешают загадку: то, что считали древнегерманским, на самом деле было «идиш». Мы не будем останавливаться на этом вопросе подробно, так как он достаточно освещен в нашем труде "Пересмотр основ истории славян" (1956, Мельнбурн, вып. 1).

Наконец, не следует забывать, что сам Иордан гетов (готов) за германцев не считал, что видно из следующего. 1. Описывая готов, ругов и другие племена, он противопоставляет их германцам: первые выше последних ростом и т. д. 2. Он называет их, как и многие другие древние писатели, "скифским племенем", а между тем мы знаем, что «скифами» германцев в древности не именовали. 3. Говоря о заимствовании имен разными народами, он пишет: "Римляне заимствуют у македонцев, греки у римлян, сарматы у германцев, готы часто у гуннов". Здесь германцы и готы фигурируют не только как отдельные племена, но и как представители совершенно разных групп народов, что и было в действительности. 4. Иордан сообщает, что король готов Бурвиста по совету философа Дицинеуса опустошил страну германцев, которой теперь владеют франки. Противопоставление германцев и готов и здесь очевидно.

* * *

Изложенные выше соображения позволяют несколько разъяснить проблему готов. Так как все утверждения о существовании германских племен между Днестром и Доном основаны главным образом на данных Иордана, а последние оказываются результатом отчасти путаницы, отчасти продуктом фантазии, мы можем положительно утверждать, что никогда германские племена между Днестром и Доном не жили. Все данные о «готах» в этой области относятся к псевдоготам, или к гетам, народам, жившим издревле в бассейне Черного моря. Кто они были, сейчас говорить пока преждевременно, но что они не были германцами — это бесспорно. Это упрощает прояснение проблемы германских племен территориально весьма значительно. Некоторые германофилы различали два понятия: восточные германцы, т. е. располагавшиеся на востоке Германии (самое большее до Вислы) и германцы Востока, т. е. живущие вне Германии, на восток от Вислы. Как мы увидим, последнее понятие является совершенно ложным, продуктом фантазии. Только что разобранные нами факты показывают, что во всяком случае между Днестром и Доном германцев не было. В дальнейшем мы удостоверимся, что их не было и между Вислой и Днестром.

Следующим важным шагом в деле разрешения готской проблемы является установление факта, что «готы» Иордана и геты (согласно Иордану, "малые готы"), весьма возможно, не были народом одного корня или, если были, то различались весьма существенно. Вполне возможно, что "малые готы" были славянами. Удивляться этому не приходится, ибо имеется целый ряд авторов, утверждавших, что готы — это славяне.

Мы не будем останавливаться здесь на рассмотрении этого чрезвычайно запутанного клубка противоречивых указаний. Постараемся распутывать клубок постепенно. Отметим лишь для сведения читателей, что подобная теория существует.

 

Глава 11

Проблема гуннов

Нашествие гуннов сыграло огромную роль в истории народов Европы, в особенности «готов», которые под ударом гуннов вынуждены были оставить свои места и начать эпоху своего бродяжничества по Европе и даже северной Африке. Оставили значительный след гунны (а равно и готы) также в судьбах южной Руси. В истории об этом нет ни слова, но во "Влесовой книге", источнике, недавно открытом и полностью еще не опубликованном, содержится огромное количество сведений о борьбе Древней Руси с гуннами и «готами» ("Годь" Влесовой книги), поэтому будет уместно разобрать подробно и судьбы гуннов, тем более что в дальнейшей истории славян и гуннов смешивали и ставили между ними вообще знак равенства.

Несмотря на огромную роль гуннов, ничего достоверного об их нашествии нет. Некоторые, наиболее древние писатели прямо говорят, что гунны явились неизвестно откуда. Иные (и это принято большинством) — что из-за Дона. Если бы это была обычная инвазия азиатов, мы должны были бы располагать сведениями и о предварительной стадии инвазии гуннов, т. е. о приближении их к Дону с востока. Этого нет. Мы знаем лишь, что в 375 г. гунны ударили по «готам» и вынудили их либо покориться, либо бежать на запад. С этой неизвестностью можно было бы еще примириться (история, мол, не сохранила), но есть данные, что и до 375 г. гунны уже были западнее Дона.

Птолемей еще в конце II в. сообщал, что «хуны» живут между бастарнами и роксоланами, т. е., безусловно, западнее Дона. В его «хунах» нельзя не узнать гуннов, так как они назывались даже «уны» и с разными придыханиями: получалось спереди и «х», и мягкое «г», и твердое «г». Это совершенно подрывает теорию, что гунны были кочевниками-азиатами из далеких степей на востоке. Наконец, и новейшие работы, в частности Альтхейма, говорят, что обычная идентификация гуннов с «ги-ун-ну» китайских летописей неприемлема. Альтхейм считает, что гунны являлись «западными» гуннами, конкретнее — этфалитами, но и его объяснение не представляется убедительным: гунны были глубоко в Европе еще до 375 г. Альтхейм остановился на полуистине, что гунны — не племя, упоминаемое в китайских летописях.

Анализ данных, в особенности Прокопия из Кесарии, позволяет выдвинуть объяснение, до известной степени примиряющее два противоположных факта. Ошибка старых авторов заключалась в недостаточном знании географии Восточной Европы. Надо помнить, что карт в нашем понимании этого слова тогда еще не было. Прокопий Кесарийский повторяет легенду, приводимую почти всеми старыми авторами, писавшими о нападении гуннов. Якобы юноши гуннов, охотясь на берегу Меотиды, загнали самку оленя в море. Она бросилась в воду, они — за ней. Так как море в этом месте было неглубоко, то самка оленя удалялась все дальше вброд, а охотники в пылу — следом. Незаметным образом самка добралась до другого берега, т. е. в Крым, и исчезла. Охотники для себя открыли, что можно попасть в область «готов» вброд, чего они раньше не подозревали. Немедленно вернувшись, они сообщили племени о необыкновенном открытии и всем племенем ринулись в поход на "готов".

Все авторы и позднейшие комментаторы считают, что речь вдет о Керченском проливе, что, мол, гунны напали на «готов» с Кавказа. На невероятность этого никто не обратил внимания тех, кто поверил легенде: Керченский пролив глубок, и о том, чтобы перейти его вброд, не может быть и речи. Да это было бы давно известно местным грекам, жившим здесь уже века. У нас также нет никаких сведений о том, чтобы в древности даже большие корабли испытывали бы затруднения из-за малой глубины.

Другие писатели, чувствуя невозможность перехода вброд Керченского пролива, приняли легенду просто за выдумку. К этому склоняется и Прокопий. Между тем у нас все основания думать, что легенда передает в основном действительное историческое событие. Но оно произошло не в том месте, где предполагали.

Примем данные Птолемея, которому у нас нет оснований не верить, что хуны жили восточнее бастарнов, заселявших Карпаты, и западнее роксоланов, располагавшихся в области Дона. Гунны, по-видимому, жили по северному побережью Азовского моря, но в Крым, занятый «готами», проникнуть не могли из-за узкого перешейка, укрепленного «готами». Будучи кочевниками, гунны избегали моря и не пытались его пересечь, хотя берег Крыма в некоторых местах отлично обозревался.

Азовское море весьма мелководно. Сам Прокопий знал это великолепно. Но он не ведал, как и другие авторы древности, что в западной своей части оно действительно заслуживает названия «болота». Местные жители именовали его в этом месте "Гнилым морем". И верно, море тут, как в той пословице, "по колено".

Понять происшедшее можно, непременно взглянув на карту. В западной части Азовского моря бросится в глаза так называемая Арабатская стрелка — чрезвычайно длинная и узкая коса, очень близко подходящая своим концом к северному берегу моря. Здесь-то, очевидно, и разыгралась история с оленем. Убегая от охотников, олень перебрел с северного берега Азовского моря в Крым и показал гуннам, что море можно перебрести в этом месте. Далее совершилось все в точности и с подробностями, упомянутыми Прокопием. Перейдя тайком необитаемую Арабатскую стрелку, гунны попали в глубокий тыл «готов». Полная неожиданность и незащищенносгь дали возможность гуннам обратить «готов» в паническое бегство. Часть «готов» была перебита, часть осталась в стороне, к востоку, изолированной на Керченском полуострове, часть (о ней Прокопий не упоминает) бежит в лесистую и гористую часть, где и находит спасение. Это те «готы», которые дожили до времен Ивана Грозного. Основная же масса «готов» кинулась к северу, через Перекопский перешеек, попала на материк и устремилась далее на запад, пока не оказалась у границ Византии на Дунае.

Вот это-то открытие гуннами возможности попасть в Крым вброд и явилось причиной всех дальнейших событий. Никакой неожиданной инвазии из-за Дона не было (были бы известия о боях и т. д.) Не было вообще пришельцев. Было нападение местного племени гуннов на местное племя «готов», но с неожиданного направления, что и дало возможность гуннам одержать полную победу. С этого момента «готы» в Крыму как реальная сила были уничтожены, а гунны необыкновенно усилились. Прокопий рассказывает далее, что часть гуннов, а именно утигуры, вернулась, но на возвратном пути (см. непременно карту) наткнулись на изолированную группу «готов» на перешейке Керченского полуострова. «Готы», как рассказывает Прокопий, образовали на узком перешейке заграждение (сплошное) из щитов и собирались дорого продать свою жизнь. Хотя они и понимали, что одолеть гуннов не могут, ибо те превосходили их численностью, но они были в ловушке и иного выхода не было. Со своей стороны и гунны понимали, что в сущности не из-за чего идти в смертный бой. Дело кончилось миром. Было решено, что гунны и «готы» поселятся на равных правах, как одно племя, но, очевидно, из-за недостатка места решили переправиться всем на противоположный берег Кавказа и там поселиться, что и было сделано Так оказались «готы-тетракситы» на Кавказе. В результате всего этого почти весь Крым попал в руки гуннов, а «готов» там оставалось лишь незначительное число в самих горах. Этим самым равновесие политических сил было нарушено и начались большие перемены в области северного Причерноморья.

Таким образом, никакого удара гуннов из-за Дона не было. Дон был придуман, чтобы как-то понять неожиданное появление гуннов. Это был чисто местный конфликт, приведший, однако, к крупным политическим изменениям.

Следует обратить особое внимание на совершенно отчетливое заявление Прокопия (и притом неоднократное), что гунны в древности назывались киммерийцами. На это никто не обратил должного внимания, хотя Прокопий настоящий историк, к тому же живший не так уж далеко от времени наступления гуннов. Киммерийцы, как мы знаем, жили в области Азовского моря издревле. Поэтому Керченский пролив и назывался Боспором Киммерийским Если они жили там еще до нашей эры и отмечены Птолемеем еще во II в данной области, мы избавляемся от двух загадок:

1) внезапность появления гуннов (неизвестно откуда) и

2) откуда они родом.

Вместе с тем гунны не исчезают бесследно после смерти Аттилы Прокопий разборчиво говорит, что гуняы делились на утригуров и кутригуров, но почти все авторы древности указывают, что именно болгары делились на эти два племени. Иначе сказать, гунны и болгары — это одно и то же. Поэтому после распада империи Аттилы гунны не испарились, а остались жить, будучи представлены главным образом «болгарами». Болгары же появились в Европе задолго до того, как это принято думать еще имп. Константин Великий (306–337), чтобы защитить лучше Фракию от нападений болгар, выделил ее в особую провинцию и отдал под руководство специального военачальника.

Таким образом, события 375 г. имели совершенно иную основу: «готы» в Крыму и прилежащей области были местные жители, геты древности, племя негерманское. Гунны были также местные жители, но другого корня и враждовали с первыми. В прошлом гунны были киммерийцами, впоследствии же стали называться болгарами.

Вся проблема гуннов переносится совершенно в иную плоскость. И вряд ли прав новейший исследователь Альтхейм (1959–1960), считавший, что гунны — это эфталиты Ирана. Вопрос нуждается в полной ревизии и совсем с иных позиций, прежде всего не филологических.

Мы остановимся на этой работе Altheim Die Geschichte der Hunnen, I–III, как на новейшей и, казалось бы, долженствующей подытожить наши знания на данный момент: в 3-томном труде это вполне реализуемо При ближайшем ознакомлении оказывается, что это вовсе не история — это филологические экскурсы в область истории. Мы были вправе ожидать в труде с таким названием прежде всего систематического перечня всех дат, лип, событий, которые играли существенную роль в истории гуннов. Ничего этого нет. Данные первоисточников о гуннах в Европе не даны и не приведены в порядок после критического анализа: все внимание уделено вопросу об эфталитах, т. е. откуда произошли гунны. Вопрос, конечно, важный, но еще более важно знать, что и как сделали гунны. Об этом решительно ничего нет. История игнорируется совершенно. Напрасно вы будете искать в трехтомном труде данные о вождях гуннов, хронологию их побед и поражений, допытываться о ходе инвазии на запад, о государстве Аттилы, о роли негуннских племен в создании гуннской империи, о влиянии вообще гуннов на Европу и, наконец, о том, как государство их пало и что от него осталось.

Поражает полное отсутствие археологических данных и пренебрежение ими. Альтхейм имел полную возможность привлечь к сотрудничеству и археологов, но этого он не сделал. Несмотря на то, что передвижение гуннов началось с 375 г. и остановилось со смертью Аттилы в 453 г., т. е. развивалось по крайней мере 78 лет, о "гуннской культуре", как об археологической основе, не сказано ни слова.

Мы располагаем сообщениями о медалях, монетах Аттилы, находками, считаемыми за "сокровища Аттилы", и иными материалами, характеризующими культуру гуннов, но о них — ни слова, все сводится к филологической эквилибристике, которую порой даже трудно принять за науку. Если бы труд носил заглавие "Филологические заметки к вопросу о гуннах", мы не возражали бы, но в данном труде истории вообще нет и трудно понять, почему Альтхейм выбрал такое претенциозное и неудачное заглавие.

Между тем несомненно, что памятники материальной культуры могут дать для истории гуннов гораздо больше, чем филология. Говорят, что культура номадов очень однообразна. Это верно липа отчасти. И вовсе неверно в приложении к гуннам, о которых мы знаем, что вожди их имели постоянные ставки, значительные архитектурные сооружения и т. д.

Все это оставлено Альтхеймом в стороне. Его исследования построены на чрезвычайно узкой базе. Он не понимает того, что филология может играть в разрешении вопросов только вспомогательную роль, без истории и археологии его филология — пустая забава, облеченная в тогу науки.

В состав империи Аттилы входили самые разнообразные народы, в т. ч. и оседлые. Все они, будучи подчинены гуннам, находились в постоянной связи и не могли до известной степени не сливаться в один общий котел. Не следует и забывать, что государство гуннов было настоящим государством, а не беспорядочной ордой номадов. Трудно представить, чтобы они обходились без собственной монеты или какого-то эквивалента.

Из данных Приска мы знаем, что у Аттилы была какая-то письменность: имелись, например, списки беглецов, которых разыскивал Аттила и требовал их возвращения от Рима и Византии. Несомненно, что эта письменность существовала не только для списков беглецов. Чтобы управлять судьбами Европы, притом в течение стольких лет, нужна была организация, и она была.

Наконец, в "Истории гуннов" нельзя обойти молчанием и период упадка, который длился очень долго. Еще в 791 г. в одной из хроник сказано, что река Энс служит границей между баварцами и гуннами. Стало быть, влияние гуннов сказывалось еще в конце VIII в. И об этом в упомянутой книге — ни полсловечка. Естественно, что при таком положении дела мы долго еще не будем знать, кто такие были гунны и что они сделали. Мы нуждаемся в истории, а не в жонглировании слогами и звуками, которое ни на шаг не продвигает нас по пути знания. Книга Альтхейма — показатель упадка науки.

Вернемся, однако, к событиям 375 г. и ближайших годов. Когда «готы» в совершенной панике ринулись на север, атакованные с тыла, гунны, а именно кутригуры, доследовали за ними и вскоре оказались в непосредственной близости к устью Днепра.

Здесь начиналась основная область «готов» Германариха, которая, по Иордану, занимала всю Скифию и Германию. Нет никакого сомнения, что Иордан преувеличил силы Германариха во много раз по сравнению с действительностью.

Силы гуннов сначала были незначительны и, конечно, не могли бы опрокинуть империю Германариха, если бы она была такой, какой ее описал Иордан. Однако удача в Крыму значительно усилила их материально, а главное — посеяла всюду панику. Ряд племен подчинился без боя, другие были деморализованы и потерпели неудачу в боях. Гунны применили давнишнюю тактику номадов: они погнали только что покорившихся на передовую линию против следующих врагов, а сами оставались позади, подстегивая своих подчиненных и помогая им в самые решительные моменты. Это предохраняло их от значительных потерь в людях. Таким образом, нарастая, как снежный ком, появлялись они и в Средней Европе, захватили в своем движении на запад и среднеевропейские славянские племена, которые стали служить им буфером против их врагов на западе.

Эта роль славян была столь значительна, что славян стали называть «гуннами» по их подчиненности последним, что непременно следует иметь в виду при расшифровке этнических (а не политических) отношений в ходе исторических событий. Это отождествление славян с готами, гуннами и аварами (указания историков не косвенные, а прямые) создало огромную этническую путаницу, которую еще долго придется разбирать.

Непосредственно с гуннами сталкивались и южноруссы, но об этом в другом разделе.