Мастера «активных мероприятий». Даниель Дефо

В понятие «разведка», если смотреть шире, входит не только добывание информации о реальном или потенциальном противнике (то, что чаще называют шпионажем). В разведке существуют и так называемые «активные мероприятия» — навязывание противнику и общественному мнению иных, отличающихся от общепринятых, взглядов, распространение фальшивой или целенаправленной информации и т. д. Одним из мастеров «активных мероприятий», как это сейчас часто называют, и был Даниель Дефо. Да-да, автор и знаменитого «Робинзона Крузо», и множества других сочинений, забытых, а то и вовсе у нас неизвестных.

Его предки, фламандцы, носили фамилию де Фо, в конце XVI столетия они переехали из Фландрии в Англию. Отец будущего писателя, Джеймс, был членом гильдии мясников и владельцем свечного заводика. Приставка «де» к фамилии показалась лишней, и семья носила фамилию просто Фо. Даниель вернет эту приставку к фамилии, только когда ему исполнится тридцать пять.

Он родился то ли в 1660 году, то ли в 1661-м — точно неизвестно — в самом центре Лондона. Отец был протестантом-раскольником, и Даниель не изменил этой вере. После смерти матери, истинной англичанки, Даниель оказался в пансионе, а затем в духовной академии. Соучеником на духовном поприще был некий Тимоти Крузо, впоследствии видный протестантский проповедник.

По окончании академии Даниель знал французский, испанский и итальянский языки (позже познакомился и со «славянским, помесью польского и московитского»), неплохо ориентировался в философии, истории, географии и даже стенографии. Но, как и отец, занялся торговлей. «Тринадцать раз становился богат и снова беден», — говорил о себе Дефо. В конце концов он попал в вечное услужение сильным мира сего. Обычным состоянием для него стала подпольно-секретная жизнь и положение человека, в обществе не уважаемого. В одной из биографий его назвали «торговцем, памфлетистом и шпионом».

Какое-то время Дефо был приближенным голландского принца Вильгельма Оранского, позже — английского короля Вильяма III. Он восстановил свое состояние и приобрел влиятельного патрона — министра двора Роберта Гарлея.

Но король, упав с лошади, разбился и умер. Его место заняла королева Анна. К этому времени Дефо стал автором двух политических памфлетов, написанных столь парадоксально, что не сразу можно было понять, против кого и за кого он ратует — против протестантов-раскольников или за них. На Дефо обрушились и раскольники, и протестанты. Он был схвачен и приговорен к позорному столбу.

И тут в дело вмешался лорд Гарлей. Он решил, что Дефо может стать его помощником. Дефо получил не только королевское помилование, но и дотацию. Вскоре его нанимают на службу — теперь он должен продвигать в печать взгляды правительства, причем независимо от того, какими будут состав кабинета и его политическая линия.

В 1704 году стало выходить в свет «Обозрение» — собственная газета Дефо, которая просуществовала девять лет. Газету субсидировало правительство, в котором важную роль играл лорд Гарлей. Формально он и Дефо принадлежали к разным лагерям. Лорд был «человеком Анны», то есть тори, консерватором, Дефо склонялся к вигам — либералам, представлявшим интересы буржуазии. Издавая собственную газету, Дефо сохранял относительную свободу. Да, он сообщал читателям то, что было угодно лорду Гарлею, но так, как сам считал нужным.

Осенью 1706 года Дефо получил от лорда Гарлея первое серьезное задание и отправился в Эдинбург, столицу независимой Шотландии. Дефо следовало разобраться в обстановке в стране и с помощью своей газеты провести те самые «активные мероприятия», с которых мы и начали свой рассказ. А вообще, с 1706 по 1714 год Дефо совершил семнадцать разведывательных поездок, что само по себе может быть приравнено к подвигу, особенно если вспомнить средства транспорта, состояние дорог и опасности, подстерегавшие путника.

Вот как сам Дефо сформулировал суть своего первого задания (из его письма к Гарлею):

1. Быть в курсе всего, что предпринимают разные группировки против нашей унии, стараться помешать их попыткам.

2. Беседуя с местными жителями и с помощью других доступных способов склонять людей к единению.

3. Опровергать в печати выступления, порочащие идею союза, самих англичан, английский двор — во всем, что касается того же союза.

4. Снимать подозрения и успокаивать людей относительно существования тайных происков против шотландской церкви.

А вот Дефо сообщает Гарлею о том, как он выполняет задание. Это письмо было отправлено из Шотландии: «Хотя я еще не могу поручиться за успех, но, надеюсь, мои действия не заставят Вас пожалеть, что Вы облекли меня своим доверием, послав меня сюда. Мои первые шаги оказались вполне удачными в том смысле, что никто меня не подозревает в каких-либо связях с англичанами. С пресвитерианами и раскольниками, с католиками и беззаконниками общаюсь я, мне кажется, с безмерной осмотрительностью. Тешу себя мыслью, что Вы не станете осуждать мое поведение. У меня есть верные люди в разных кругах. И вообще, с каждым я говорю на подобающем языке. С купцами советуюсь, не завести ли мне здесь торговлю, как строятся тут корабли и т. п. От юриста мне нужен совет по части приобретения крупной недвижимости и земельного участка, поскольку я, видите ли, намерен перевезти сюда мою семью и жить здесь (а на какие средства, бог ведает!). Сегодня вхожу я в сношения с одним членом парламента по части стекольной промышленности, а завтра с другим говорю о добыче соли. С бунтовщиками из Глазго я рыботорговец, с абердинцами — шерстянщик, что же касается жителей Перта или западных областей, то мой интерес для них — полотно, а по существу разговора речь все-таки сводится к унии, и не будь я Даниелем Дефо, если чего-нибудь все-таки не добьюсь».

В Шотландии было вовсе небезопасно — однажды толпа на улице едва не убила Дефо только потому, что он говорил по-английски.

Временно издание своего «Обозрения», выходившего 2–3 раза в неделю, он перенес в Эдинбург. Дефо (единственный автор своего издания) выступал во всех жанрах — печатал стихи, очерки, статьи о пользе унии. Он подписывался то своим именем, то был Александром Голдсмитом, Андре Моретоном, Клодом Гийо.

Весной 1707 года миссия Даниеля Дефо блестяще завершилась: парламент стал единым для двух народов. Подыскивая чиновников в таможенную службу Шотландии, министр Годольфин предложил кандидатуру Дефо. Лорд Гарлей согласился, но посоветовал Дефо отказаться от предложения и оставаться его особым осведомителем.

Дефо возвращается из Шотландии в Лондон. Лорд Гарлей уходит в отставку, его сменяет Годольфин. Теперь-то «служба короне», весьма тягостная для Дефо, наконец закончится (так думал сам Даниель). Но, увы, Гарлей велит Дефо остаться на своем посту. Разве мог Дефо отказаться, если по-прежнему был в долговой кабале у правительства?

Годольфин представил его королеве. Присягнув ей на верность, Дефо снова отправился в Шотландию, теперь у него новый приказ: следить за якобитами, сторонниками короля Якова Стюарта. Когда он начал выполнять свою миссию, в Лондоне вернулся к власти Гарлей.

После смерти Анны и воцарения Георга I, немца, представителя Ганноверской династии (не знавшего ни слова по-английски), Гарлея заключили в Тауэр. И Даниель Дефо воздает ему должное, описав деяния Гарлея в трех томах. Они содержали серьезнейшие материалы, почерпнутые из секретных источников, историю министерских интриг, благородную роль Гарлея.

В 1717 году правительству из разных источников (возможно, и от Дефо) стало известно, что якобиты замышляют новое восстание, а нити заговора тянутся в шведское посольство. Шведский король мгновенно стал мишенью выпадов со стороны англичан. Дефо предложил свой проект обуздания шведов, в том числе и их короля. За девять лет до этого, в 1708-м году, по приказу Карла XII казнили колесованием лифляндского дворянина Паткуля, агента Петра Великого. Дефо вспомнил об этом случае и с молниеносной быстротой написал памфлет, якобы представлявший собой оригинальный перевод брошюры некоего пастора, будто бы присутствовавшего при последних часах жизни Паткуля и его казни. Этот памфлет изобиловал выпадами в отношении Карла XII. Шведский посол, граф Юлленборг, потребовал, чтобы распоясавшийся критик его монарха понес суровое наказание. Но английские власти «не смогли» обнаружить его…

«Обозрение» было закрыто еще 1713 году. С того времени Дефо якобы только редактировал журнал «Торговец», в действительности же он писал полемические статьи, которые печатали в двадцати шести газетах и журналах самых разных направлений. В одной газете он излагал свое мнение, в другой критиковал его, в третьей издевался над автором второй статьи, в четвертой… Перечень можно продолжить.

Зимой 1719 года Дефо всего за два месяца создает «Робинзона Крузо». Успех романа был колоссальным, и Дефо приступил к следующему произведению. Один за другим из-под его пера выходят романы, в том числе знаменитые «Молль Фландерс» и «Роксана», а также «Беспристрастная история жизни и деятельности Петра Алексеевича».

Несколько лет Дефо мирно жил в своем богатом доме, иногда ссорился с соседями и писал, писал…

Последние годы жизни писатель провел в одиночестве. Желая избежать конфискации имущества за долги, он ушел из дому, оставив все детям.

Дефо умер 24 апреля 1731 года на семьдесят втором году жизни.

Среди его наследства уже в XX веке была обнаружена неопубликованная и недатированная рукопись. Она представляла собой, вероятно, черновик письма на имя лорда Гарлея и имела самое прямое отношение к теме нашей книги. В рукописи Дефо излагал схему секретной службы в Англии. Благодаря этой службе королевские министры могли бы получать со всех концов страны надежную информацию о том, как население разных графств и городов относится к правительству; у государственного секретаря должны быть списки дворянских и аристократических семей каждого графства; он должен знать, каков образ мыслей и каковы понятия о нравственности у служителей церкви и мировых судей в каждом приходе; у него должен быть список видных граждан каждого города — для того, чтобы представлять, за какую партию люди готовы подать свой голос на выборах. Государственный секретарь должен иметь таблицу, показывающую силу влияния каждой из партий в различных районах и, наконец, должен иметь постоянную осведомительную службу в Шотландии.

А единственный способ получения сведений такого рода — это организация сети доверенных лиц, охватывающая все части Великобритании. Так думал Дефо.

 

Часовщик короля. Пьер-Огюстен Карон де Бомарше

Великий драматург, автор «Севильского цирюльника» и «Женитьбы Фигаро», Пьер-Огюстен Карон де Бомарше больше половины жизни провел в распрях, публичных скандалах, дуэлях, арестах, тюремных заключениях, ссылке и любовных приключениях. Сплетничали, что он отравил трех жен и даже сына, хотя на самом деле ни одну из жен он не травил, а умершего во младенчестве сына горячо любил.

Сын часовщика, Огюстен Карон пошел по стопам отца, но талант позволил ему стать часовщиком короля. Он даром времени не терял, женился на богатой вдове немного старше себя, на ее деньги купил дворянское звание, фамилию де Бомарше и пост контролера королевской кладовой. К тому же он был преподавателем музыки и любимцем четырех дочерей короля.

Он участвовал в самых разных махинациях, ему завидовали и его ненавидели (в «Мемуарах» он разоблачил многих высокопоставленных особ, чем заслужил всеобщую любовь парижан). Представления «Севильского цирюльника» были запрещены, дочери короля отказались от него, он очутился на скамье подсудимых, и суд лишил его гражданских прав. Но этот приговор стал и его триумфом: принц Конти в тот же вечер закатил прием в его честь, а сотни видных парижан выразили ему свое сочувствие. Даже сам начальник французской полиции Сартин приехал поздравить его.

Популярность, незаурядный ум и бедственное положение Бомарше — он влез в долги — навели Сартина на мысль сделать его своим агентом. Правда, еще до этого Бомарше выполнил тайное задание правительства. Случилось так, что его сестра, жившая в Мадриде, стала жертвой обмана со стороны некоего сеньора Клавихо, который собирался на ней жениться, но не выполнил своего обещания. Чтобы помочь сестре, Бомарше отправился в Мадрид. Он быстро разобрался в ситуации, но в Мадриде задержался на два месяца. Почему? И в качестве кого он прибыл туда на самом деле? Неужели верховная власть имеет обыкновение принимать никому не известных дворян сомнительного происхождения или часовщиков?

Но Бомарше приняли сам король Испании и министр двора. Много позже выяснилось, что Бомарше обсуждал с ними вопросы не только касающиеся неприятностей своей сестры. Правда, король заставил сеньора Клавихо сделать предложение обманутой им девице, но, по настоянию брата, она отказала «жениху». Это только то, что видно… Верхушка айсберга.

По поручению Людовика XV Бомарше беседовал с испанским королем о чем-то, что нельзя было доверить даже послу. Свое поручение Бомарше выполнил вполне успешно. Кроме того, в Мадриде Бомарше не только познакомился с английским послом, графом и лордом Рошфором, но и стал его близким приятелем. Эта дружба еще сыграет свою роль.

Но злосчастный процесс сделал Бомарше никем. И, навестив его, министр полиции Сартин, видимо не без умысла — надо было «закрепить» будущего агента, — посоветовал Бомарше немедленно уехать из Франции и добиваться пересмотра дела, в чем обещал помочь.

Так и произошло. В ту же ночь, а было это 26 февраля 1774 года, Бомарше тайно бежал из Парижа, сначала в Гент, откуда послал письмо королю с просьбой отменить приговор. Завершил он прошение словами о том, что неразумно «выбрасывать из общества верноподданного, чьи таланты могут быть употреблены на пользу королю и государству». Из Гента Бомарше отправился в Лондон, куда прибыл 5 марта. И в тот же день (спустя всего неделю после вынесения приговора!) через посольство он получил извещение, что Людовик XV «безотлагательно ждет его в Версале».

Первым заданием «государственной важности» было спасение «имиджа» любовницы Людовика XV мадам Дюбарри. Дело в том, что некий Моранд издал в Англии скандальный памфлет «Секретные записки публичной женщины» о прошлом мадам Дюбарри и собирался ввезти его во Францию. Положение было таким, что это угрожало не только самой Дюбарри, но и стабильности страны. К этому времени Лондон стал прибежищем многих противников короля, и там в большом количестве издавались и распространялись весьма злоязыкие памфлеты.

Бомарше с блеском выполнил задание. Он, правда, с помощью больших денег, сумел уговорить Моранда не только отказаться от своего намерения распространять памфлет, но и убедил передать ему все его печатные экземпляры и даже саму рукопись. Три тысячи экземпляров «Секретных записок публичной женщины» были сожжены в печи для обжига извести в присутствии Бомарше и его друга Гюдена. Более того, как истинный разведчик Бомарше сумел завербовать Моранда. Вот что он написал королю: «Я оставил в Лондоне своим политическим шпионом автора одного из пасквилей. Он будет предупреждать меня обо всех затеях подобного рода, готовящихся в Лондоне. Это пронырливый браконьер, из которого мне удалось сделать отличного егеря. Под предлогом порученных ему мною литературных изысканий… можно будет, прикрывая истинные мотивы, выплачивать ему скромное жалование за шпионаж и тайные донесения о вышеупомянутых пасквилях. Этот человек будет обязан собирать сведения обо всех французах, прибывающих в Лондон, сообщать мне имена и дела, их привлекшие… Его тайные сообщения могут затрагивать также бесконечное множество других политических дел, и благодаря выдержкам, секретно пересылаемым мною, король всегда будет в курсе событий». Карон Бомарше подписался именем «Ронак».

Но в Лондоне можно было встретить и более значительных персон, нежели жалкий памфлетист Моранд. Тут и пригодилась дружба Бомарше с графом Рошфором, который стал государственным министром.

Вот отрывок из другого письма Бомарше: «…Более того, я договорился с лордом Рошфором, что он… обеспечит мне в полном секрете… все средства, чтобы удушить эти писания в зародыше. При сем он выдвинул единственное условие: все сказанное и сделанное им в связи с этим не должно рассматриваться как сделанное министром и не должно стать известным никому, кроме меня и его величества». В дальнейшем Рошфор оказал Франции и другие услуги. Следует заметить, что интересы Бомарше в Лондоне не ограничивались только охотой за авторами памфлетов. Об этом свидетельствует еще одно письмо Бомарше королю, в котором, между прочим, говорится: «…есть и другие стороны, касающиеся короля, но их нельзя доверить бумаге. Я должен сообщить об этом Вашему Величеству с глазу на глаз». Но о чем шла речь, навсегда осталось тайной. Бомарше не удалось поговорить с королем.

По возвращении в Париж Бомарше ожидал заслуженной награды — восстановления в гражданских правах. Но в день его прибытия из Лондона, 9 мая 1774 года, Людовик XV внезапно умер, и мечты Бомарше так и остались мечтами.

Новый король, Людовик XVI, снова отправил его в Лондон. На этот раз объектом внимания «господина Ронака» стал некий Аткинсон, именовавший себя также Анжелуччи. Он был автором «Предуведомления», сочинения, в котором доказывались права «испанской ветви на французскую корону». Бомарше удалось убедить Аткинсона уничтожить изданные в Лондоне и Амстердаме восемь тысяч экземпляров «Предуведомления», но Аткинсон с рукописью удрал от него в Нюрнберг. Началась погоня, достойная описания в приключенческом романе: тут и нападение разбойников, и суд, и плавание по Дунаю, и встреча с австрийской императрицей, и месячное пребывание под арестом в Вене. Настичь Аткинсона так и не удалось, но, скорее всего, он отказался от издания памфлета.

В апреле 1775 года Бомарше опять появился в Лондоне, и опять для того, чтобы заставить молчать очередных пасквилянтов — даму по фамилии Кампаньоль и монаха-расстригу Виньоля. Это были авторы памфлетов на короля Людовика XVI. В этом деле Бомарше помог Рошфор. Покончив с писаками, Бомарше занялся, по его словам, «более благородными делами». На этот раз он уже выступил под своим именем. Вот что он писал королю: «…я пустился в изучение вопросов, которое приносит куда больше удовлетворения, поскольку мое имя, и только оно, ввело меня в круг людей, принадлежащих к самым разным партиям, и таким образом мне удалось из первых рук узнать все, что касается правительства и нынешней ситуации в Англии».

Бомарше в это время получает новое задание. В Лондоне действовал уже знакомый нам авантюрист шевалье д’Эон. У него в руках оказались документы, которыми он шантажировал французское правительство, — письма Людовика XV, каждое из которых являлось свидетельством его враждебных намерений по отношению к Англии и планов высадки десанта на британское побережье. И хотя сам Людовик XV уже умер, подобные планы, будучи обнародованными, могли вызвать войну между Англией и Францией. Бомарше не должен был допустить ни опубликования, ни того, чтобы об этом узнали люди случайные, что было крайне желательно.

Изрядные авантюристы и проходимцы, д’Эон и Бомарше, быстро нашли общий язык. Бомарше сумел отговорить д’Эона от его плана опубликовать злополучные письма. «Стороны» даже подписали договор: «Мы, нижеподписавшиеся, Пьер-Огюстен Карон де Бомарше, специальный посланец короля Франции, и барышня Шарль-Женевьева-Луиза-Огюста-Андре-Тимоте д’Эон де Бомон, старшая дочь и т. д…»

Там же, в Англии, Бомарше с помощью д’Эона вошел в кружок, членом которого был представитель американских колоний Артур Ли. Бомарше подружился с Артуром Ли. Как всегда, не «просто так».

В это время народ США боролся за независимость, против британского владычества. Верхи Франции открыто симпатизировали восставшим мятежникам. Бомарше создал подставную фирму «Родерика Орталеза и K°» и усердно трудился в ее штате. Через фирму французы снабжали американские войска оружием и боеприпасами. Англичане об этом знали, но не могли предъявить официальных претензий французским властям — фирма была частной, Огюстен Карон де Бомарше отвечал за ее деятельность.

Бомарше скончался 18 мая 1799 года. Близким он оставил сумму по тем временам весьма внушительную — около двухсот тысяч франков.

 

Роман — просто удачная легенда. Иван Сергеевич Тургенев

Слухи о том, что Иван Сергеевич Тургенев был французским резидентом русской разведки, а роман с Полиной Виардо был лишь удачным прикрытием, могут шокировать каждого любителя русской литературы. Кстати, слухи эти появились достаточно давно и с тех пор не смолкали — чего с пустыми слухами не бывает!

И кстати, как можно объяснить то, что большую часть жизни Тургенев, великий русский писатель, прожил за границей, хотя с властями не имел трений, а его произведения активно печатались в России? Три года он жил в Германии, потом переехал в Париж, проживал какое-то время в поместье семьи Виардо. Не тогда ли уже именитый писатель начал работать как заграничный военный агент Генштаба России?

Добровольную эмиграцию часто объясняют неземной любовью Ивана Сергеевича к французской актрисе Полине Виардо. Объяснение это, выразимся осторожно, критики не выдерживает. Хотя бы потому, что в жизни писателя было достаточно женщин и до, и после Виардо. Иван Сергеевич был чиновником по особым поручениям и как раз занимался в Париже тем, что на современном профессиональном сленге разведчиков называется «активные мероприятия».

Его задачей было отслеживание в зарубежной прессе неправдивой информации о России, а также создание благоприятного имиджа государства на Западе. У него была очень большая агентура, в том числе и среди французов. Его агенты публиковали «правильные» статьи о России. Существуют некоторые косвенные признаки, подтверждающие предложенную читателю версию.

Известно, что великий русский писатель свободно говорил на пяти европейских языках. Иван Сергеевич общался с лучшими умами Европы — среди его друзей были писатели Жорж Санд, Гюстав Флобер, Эмиль Золя, Виктор Гюго, Альфонс Доде. Согласитесь, при таких связях можно было весьма серьезно влиять на общественное мнение и формировать положительный образ страны через печатные издания!

Обширные связи у Ивана Сергеевича были и в среде русской эмиграции. В воспоминаниях его современников можно найти такую фразу: «Слабость к быстрым и обширным знакомствам с самыми разнообразными людьми объясняется его скукой и сознанием одиночества». Странная привычка бежать от скуки. Скорее всего, от самых разных людей, принимаемых в его доме, писатель получал необходимую информацию.

В этом смысле для него была полезна и любимая Полина Виардо — она дружила со многими влиятельными людьми, в ее салон в Баден-Бадене запросто захаживали немецкий король Вильгельм и королева Августа, голландские и бельгийские принцы и принцессы. В Париже дом Виардо был открыт для аристократов, политиков и интеллигенции.

Вне всякого сомнения, ужиная с такими людьми, русский писатель Иван Тургенев мог узнавать много ценного. Безусловно, это вовсе не означает, что писатель использовал любимую женщину в корыстных целях. Да и нет поводов усомниться в неискренности его чувств к Полине.

В 1863 году Тургенев вместе с семьей Виардо поселился в Баден-Бадене. Российские аристократы в XIX веке любили посещать этот роскошный курорт. Однако Баден-Баден тогда был местом встреч (и иногда столкновений) чуть ли не всех европейских и иных разведок. Вербовки, перевербовки, добыча информации — и все это под носом ничего не подозревающих отдыхающих…

Так что недаром памятник Ивану Сергеевичу в русском Орле стоит всего в трехстах метрах от памятника Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому, о котором мы здесь говорить не будем — читатель и так знает о нем достаточно…

 

Иприт и кофе. Шарль Люсьето

Есть разведчики, вся жизнь которых — подвиг, о чьих похождениях можно написать целые тома. А есть такие, за которыми числится только одна разведывательная акция, но по своей значимости она достойна занесения в анналы разведки. К их числу мы отнесем французского патриота, офицера, участника Первой мировой войны, автора шпионских романов Шарля Люсьето.

Уроженец Эльзаса, Шарль превосходно знал немецкий, да и внешне скорее напоминал немца, чем француза. Когда началась война, он, инженер по образованию, был призван в армию и зачислен в контрразведку. Но начальство быстро обнаружило в нем задатки разведчика, и его судьба тут же изменилась. Теперь он сам должен был выполнять задания в неприятельском тылу.

Под видом немца он должен был разобраться в производстве боеприпасов в Рейнской области. Люсьето собрал подробные данные об огромном заводе Круппа в Эссене. По сути это был надежно охраняемый город — здесь изготовлялись тяжелые орудия, снаряды к ним, шрапнель и тому подобные «мелочи». Все собранные материалы, планы и чертежи Люсьето успешно переправил во Францию. В его задачу не входило изучение производств на Баденском анилиновом заводе и содовом заводе в Мангейме, но на всякий случай он завел полезные знакомства и там.

Двадцать второго апреля 1915 года разыгралась драма на реке Ипр в Бельгии — германское командование впервые применило удушающие газы. Первым из них был хлор: газ выпускался из металлических резервуаров, тайно доставленных на фронт. Правда, заметим, что применение немцами газов не стало для союзников такой уж неожиданностью. И от разведки, и из других источников они получили немало заслуживающих доверия сообщений о предстоящих газовых атаках.

Но только генерал Ферри, командир 11-й дивизии, единственный из французских военачальников, серьезно отнесся к этим сообщениям и предупредил об опасности англичан. У немца-дезертира, сдавшегося близ Лангемарка 13 апреля, был найден примитивный противогаз. По его словам, такие противогазы выдавали каждому солдату, который должен был идти в бой. Но, как это нередко бывает, высшее командование выразило Ферри свое неудовольствие, особенно тем, что предупредил англичан он сам, что это не было сделано через ставку генерала Жоффра. Первая германская газовая атака (которой побаивалось и само немецкое командование) оказалась более чем успешной. Но Ферри сместили. Сместили за то, что он был прав.

После газовой атаки две французские дивизии дрогнули и отступили, фланг канадцев «повис в воздухе». Правда, канадцы и англичане все же сумели удержаться на своих позициях.

Военнослужащие, пусть и с опозданием, все-таки получили противогазы, которые только что начали выпускать. И последующие газовые атаки уже обращались против самих немцев, которые не учли, что во Фландрии господствуют западные и юго-западные ветры. Газовый туман вслед за изменившим направление ветром понесся на атакующих немцев, и сотни кайзеровских солдат погибли.

Теперь было понятно, что немцы станут искать иные способы применения газов. И Люсьето вторично пересек линию фронта. Он побывал в Мангейме, где восстановил свои связи. Довольно быстро он узнал, что газы производятся именно там, но мелкие резервуары наполняют газом в другом месте. Несколько дней он вел наблюдения за железной дорогой. Вскоре стало ясно, что железнодорожные цистерны с газом перегоняются на заводы Круппа в Эссене. Пришлось пробираться туда, хотя было известно, что нигде немецкая контрразведка не работает так успешно, как в районе заводов Круппа.

Люсьето, исполняя роль контуженного на фронте и получившего отпуск немецкого солдата, часами просиживал в кафе, где мастера и механики крупповских заводов проводили свой досуг. Он угощал их пивом и сумел кое-что разузнать, слушая их разговоры. Там же, в кафе, он подружился с пожилым полицейским, служившим в охране завода. Тот часами нудно мог рассказывать о своей семье, о похождениях в молодости, о положении на фронтах. Молчаливый Люсьето стал для полицейского прекрасным собеседником, так как никогда не перебивал его.

Разведчику повезло. Однажды полицейский рассказал о готовящемся удивительном эксперименте с газовыми снарядами. «Отравляющие газы в снарядах? — воскликнул Люсьето. — Из обыкновенного полевого орудия? Этого не может быть!»

Но полицейский продолжал утверждать, что в снарядах может содержаться газ, что вскоре орудия будут стрелять этими газовыми снарядами и что он может доказать это. Люсьето поспорил с ним на две тысячи марок, и полицейский провел его на официальное испытание этих немыслимых снарядов.

Из укромного места Люсьето своими глазами увидел, как на боевые позиции подкатило несколько автомобилей, из которых вышли кайзер Вильгельм, члены его штаба и другие важные лица.

Для опытных испытаний подготовили 77-миллиметровое полевое орудие и тяжелую морскую пушку. Объектом испытаний было стадо овец, пасшихся примерно на расстоянии тысячи двухсот метров. Первым выстрелило полевое орудие, снаряд разорвался с шипением, совсем не похожим на обычный разрыв. Затем выстрелило морское орудие. Ни один из снарядов не попал прямо в стадо, но после каждого выстрела поднималось облачко желто-зеленого дыма, и ветром его несло прямо на стадо. Когда дым рассеялся, на месте, где паслось стадо, валялись трупы овец.

Теперь уж, как понадеялись и полицейский, и «контуженный солдат», Германская империя точно выиграет войну. Особенно радовался полицейский, положивший в карман честно выигранные деньги. Но Люсьето этого было мало. Во что бы то ни стало он должен был заполучить сувенир — осколок одного из снарядов, и полицейский сам принес «приятелю» искореженный железный обломок.

Люсьето каким-то чудом смог пересечь линию фронта и уже через три дня доставил осколок в Париж. Теперь стало ясно, что необходимо немедленно сконструировать усовершенствованный противогаз. Одновременно англичане и французы тоже занялись массовым изготовлением газовых бомб и снарядов.

Люсьето выполнил еще несколько секретных заданий в немецком тылу и ни разу не попался. После войны он занялся литературным трудом, стал создателем серии «Война мозгов», целиком посвященной шпионажу.

В 1932 году Шарль Люсьето объявил о выходе следующей книги, которую намеревался назвать «Архивы ЧК». Но неожиданно умер. Знакомый почерк…

 

«Театр». Уильям Сомерсет Моэм

Замечательный писатель прожил большую жизнь, дожив до 91 года. Все рассказать о нем невозможно, поэтому мы упомянем лишь некоторые вехи его жизненного пути и творческой биографии. Особенно нас будут интересовать те несколько лет, когда он был сотрудником британской разведки в Швейцарии и России.

Уильям Сомерсет Моэм родился 25 января 1874 года в Париже. Когда мальчику исполнилось восемь, от туберкулеза умерла мать. Через два года, в июне 1884-го, от рака скончался отец. Сомерсета забрал живший в Англии его дядя Генри, викарий церкви Всех Святых в местечке Витстэбл, расположенном в графстве Кент. Мальчик поступил в школу, но через какое-то время тяжело заболел плевритом и в пятнадцать лет вынужден был оставить учебу для лечения на юге Франции. В 1890 году Сомерсет стал студентом Гейдельбергского университета в Германии. Вернувшись через два года в Англию, он предпочел изучать медицину в госпитале Сент-Томас в Лондоне.

В 1897 году вышел в свет первый роман Моэма, некоторое время спустя на лондонской сцене появились и его пьесы. Этот период его жизни был насыщен путешествиями, любовными интригами, связями с женщинами. Моэм пишет много и с удовольствием.

Началась Первая мировая война. Моэм зачислен во Франции в медицинское подразделение как доброволец Красного Креста. Но уже в 1915 году его взяли в британскую разведку. Какое-то время он находился в Швейцарии, нашел «жизнь шпиона неудовлетворительной, совершенно не похожей на то, как ее обычно изображают». Однако именно там Моэм отыскал своего героя Эшендена — по существу себя самого, — который стал главным действующим лицом одноименного романа и других «шпионских» произведений.

Эти произведения Моэма были настолько реалистичны, что он уничтожил четырнадцать из них, не опубликовав. Уинстон Черчилль, просмотрев рукописи, заметил писателю, что тексты не могут быть изданы в соответствии с «Актом о государственной тайне».

Около года он по заданию разведки оставался в Швейцарии. Там он познакомился с другими писателями, привлеченными к работе английскими спецслужбами, — Маккензи, Кноблоком, Джеральдом Келли. Как-то раз к Моэму в отель явились швейцарские полицейские и спросили, чем он занимается. Он честно ответил, что пишет пьесу. «Почему в Женеве?» — «В Англии слишком шумно», — пояснил Сомерсет. И его оставили в покое.

Летом 1916 года Моэм вышел в отставку и вернулся в Лондон. Его отставку приняли с одним условием: в случае необходимости он может быть призван вновь. В 1916 году он отправляется в путешествие. Моэм побывал и на Гавайских островах, и на Таити, и в Самоа, и в Соединенных Штатах. И везде активно работал над своими романами и пьесами.

Двадцать шестого мая 1917 года в Джерси-Сити, США, он женился на давно любимой им Сирии Велком, декораторе. И почти сразу после этого получил предложение от представителя «Интеллидженс сервис» в США Уильямса Уизмена отправиться в Россию, где бурлила революция. Сам Моэм с юмором отмечал в записных книжках, что его цель — «предотвратить революцию». А точнее, «поддерживать меньшевиков в их противостоянии с большевиками, выступавшими за мир, и удержать Россию в состоянии войны с немцами».

Моэм колебался. Он страдал болезнью легких, не знал русского языка, поэтому сомневался, сможет ли выполнить столь серьезную миссию. Но его неудержимо тянуло в страну Толстого, Тургенева и Достоевского. И Моэм согласился. Он получил псевдоним Сомервиль — так звали одного из героев «Эшендена». Действующие лица российской революции тоже получили клички: Керенский — Лэйн, Ленин — Дэвис, Троцкий — Коул, а английское правительство — «Эйре и K°».

Моэма беспокоил и финансовый вопрос. Уизмену он писал: «…В Швейцарии я был единственным, кто работал, отказавшись от денег… позднее я выяснил, что мой поступок расценили не как проявление патриотизма, а как глупость…»

Восемнадцатого июля 1917 года Моэм получил двадцать одну тысячу долларов — это было и жалованье, и средства для финансирования меньшевиков, а 28 июля он отплыл из Сан-Франциско во Владивосток. Оттуда Моэм через всю Россию проехал на транссибирском экспрессе. Вместе с ним ехали четыре чеха, направленные в Россию с аналогичным заданием — удержать ее в состоянии войны.

В Петрограде Моэм поселился в отеле «Европа». Британское консульство СИС предупредили телеграммой: «М-р В. Сомерсет Моэм направляется в Россию с секретной миссией освещать американской публике определенные фазы российской революции. Просим предоставить ему возможность пользоваться линией связи с Британским консульством в Нью-Йорке». Английский посол сэр Джордж Бьюкенен снабдил Моэма личным кодом. Правда, посол был возмущен тем, что вынужден отправлять телеграммы, с содержанием которых не ознакомлен. Помощь Сомерсету пришла с неожиданной стороны. Он встретил Сашу Кропоткину, дочь знаменитого анархиста, князя Кропоткина, с которой познакомился еще в Лондоне и иногда переписывался и даже дал ее словесный портрет в одной из историй об Эшендене. Саша была знакома с членами кабинета Керенского и вызвалась быть помощницей и переводчицей Моэма.

На основании информации, полученной от чешских друзей, Моэм составил свой первый доклад. Он был пессимистичен. Армия находилась в состоянии мятежа, население голодало, приближалась зима, а топлива не было. Положение правительства Керенского было шаткое. Большевики вели агитацию, Ленин скрывался где-то в Петрограде.

С помощью Саши Моэм познакомился с Керенским и несколько раз встречался с ним — в ресторанах, в доме Саши, в его кабинете. Впечатление было неутешительным: изнуренный человек, раздавленный властью, неспособный действовать и всего боящийся.

Гораздо больше Моэму понравился эсер Борис Савинков, военный министр Временного правительства, который заявил ему: «Или Ленин поставит меня к стенке, или я его!»

Двадцать четвертого сентября 1917 года Уизмен направил в Форин-офис шифрограмму, в которой говорилось: «Я получил интересную телеграмму от Моэма из Петрограда. (А) — он послал агента в Стокгольм и в Финляндию для сбора информации, и тот сообщает о секретной договоренности между Финляндией и Швецией о присоединении к Германии с целью захвата Петрограда. (B) Правительство ежедневно меняет свое мнение о переезде в Москву, чтобы избежать стычек с максималистами. Моэм надеется послать агента на митинг максималистов. (C) Керенский теряет популярность, и сомнительно, чтобы он удержался. (D) Убийства офицеров продолжаются. Казаки планируют мятеж. (E) Сепаратного мира не будет, но будет хаос и пассивное неповиновение на русском фронте. (F) Моэм спрашивает, может ли он работать с офицером британской разведки в Петрограде, чтобы помогать друг другу и избегать путаницы. Я не вижу препятствий этому… (G) Я считаю, что Моэму для безопасности следует хранить свои шифры и бумаги в посольстве. Он очень благоразумен и не скомпрометирует сотрудников посольства, может быть полезен, и, я уверен, вскоре он создаст хорошую организацию. В любом случае я сообщу ему, что вы заинтересованы в его информации».

Восемнадцатого октября Керенский назначил Моэму встречу и ознакомил его с посланием для британского премьер-министра Ллойд-Джорджа, настолько секретным, что оно даже не было записано на бумаге. Керенский попросил Моэма немедленно отправиться в Лондон и лично передать послание адресату. Смысл послания был прост: Керенский заявлял, что долго не продержится, если союзники не снабдят его оружием и боеприпасами. Он также просил заменить английского посла.

В тот же день Моэм отправился в Норвегию, а оттуда на британском миноносце в Шотландию. Прибыв в Лондон, он на следующее же утро был приглашен к премьер-министру. Тот принял Моэма любезно и выразил восхищение его пьесами. Но Моэм спешил и, прервав его, передал текст послания, которое он, уже прибыв в Англию, изложил на листе бумаги в виде рапорта. Прочтя его, Ллойд-Джордж сказал: «Я не могу сделать этого».

Возвратившись в свой отель, Моэм размышлял над тем, как вернуться в Россию. Но 7 ноября 1917 года правительство Керенского было свергнуто, власть захватили большевики. Восемнадцатого ноября 1917 года сэр Эрик Друммонд, личный секретарь министра иностранных дел, написал на рапорте Моэма, поданного на имя Ллойд-Джорджа: «Боюсь, что теперь это представляет лишь исторический интерес». Моэм, однако, полагал, что если бы он начал действовать на полгода раньше, то смог бы добиться успеха.

Моэм понимал, что миссия провалена, но был доволен тем, что собрал много материала для рассказов об Эшендене.

Два с половиной месяца, проведенные в России, плохо сказались на здоровье Сомерсета. У него обнаружили симптомы туберкулеза. Возвращение в Россию стало немыслимо, тем более после свержения Керенского.

Как-то раз его пригласили на Даунинг-стрит. С ним беседовали какой-то важный господин и Уильям Уизмен, его шеф. Моэм передал им свой отчет о пребывании в России. Когда они ознакомились с отчетом, Сомерсет спросил, не планируют ли его вновь направить в Россию. «Нет, — был ответ. — Сейчас для нас главное удержать Румынию».

Туда ему ехать не хотелось. «У меня туберкулез», — пробормотал он. «Ну вот и хорошо, — сказал шеф. — Отправляйтесь в санаторий, подлечитесь». Так закончилась разведывательная служба Моэма.

Он прожил еще сорок восемь лет, но больше в разведку не возвращался.

 

«Шпион, пришедший с холода». Джон Ле Карре

Ле Карре, настоящее имя которого Дэвид Джон Мур Корнуэлл, родился в Пуле, графство Дорсет, в 1931 году. Мальчик находился под влиянием отца, очаровательного и беззаботного человека, который, будучи большим фантазером, чтобы не сказать лгунишкой, в таком же духе воспитывал сына. Окончив среднюю школу, Дэвид поступил в Бернский университет для изучения немецкого языка. Он провел там девять месяцев, ничем не занимаясь. Там же произошел его первый контакт с секретной службой, который он описал в одном из своих романов, ставший для него чрезвычайно важным.

В 1949 году, вернувшись из Берна, Дэвид Корнуэлл был призван в армию. Служба проходила в «разведывательном корпусе» в Австрии, где он работал, по его собственному признанию, «в находящемся в упадке подразделении, которое пыталось выпытывать секреты, допрашивая лиц, перешедших чехословацкую границу». Это было время перехода от «горячей» к «холодной войне». Дэвид принадлежал к поколению английских писателей, политические взгляды которых формировались в этот период. Он вспоминал о шокирующей стремительности этих событий: «Это было, как если бы стволы орудий внезапно развернулись в противоположную сторону». И приводил пример: «За то время, пока горячая война превращалась в холодную, а затем в разрядку, мы прошли через безумный идеологический разворот событий: те, кто в 1945-м бомбили Берлин, навели в него в 1948 году «воздушный мост».

Отслужив в армии, Дэвид Корнуэлл в 1952 году поступил в Линкольн-колледж в Оксфорде, где вновь стал изучать немецкий язык. Обучаясь в колледже, он продолжал поддерживать связь со спецслужбами. Теперь он составлял доносы на левацки настроенных активистов из числа студентов. Он делал это вполне сознательно, считая поведение и идеологию левых деморализующей и зловредной.

После окончания второго курса, в 1954 году, Дэвид был вынужден бросить учебу, так как отец окончательно разорился и был объявлен банкротом. Поработав учителем, Дэвид снова вернулся в колледж в 1956 году и тогда же женился. В 1958 году он снова бросил учебу. «Я сделал это, так как осознал, что вовлечен в социальную войну». Он чувствовал себя ущемленным, на его глазах рушилась Британская империя, правившая миром. «Все ушло, ничего не осталось, прощай, мир», — таково было его настроение в то время.

Еще учась в колледже, Дэвид попытался поступить в Форин-офис. Его первой должностью в Бонне стала служба по линии британской разведки МИ-5, которой руководил Максвелл Найт.

Сам Корнуэлл (уже став писателем Ле Карре) отрицал, что был шпионом. Но это подтверждают авторитетные британские справочники. Кроме того, бывший начальник ЦРУ Уильям Колби считает, что романы Ле Карре весьма точно отражают разведывательную действительность, и так писать мог только профессионал.

Летом 1961 года Дэвида Корнуэлла назначили вторым секретарем британского посольства в Бонне. Он работал именно тогда, когда была воздвигнута Берлинская стена, часто ездил в Берлин по делам службы и описал это в романе «Шпион, пришедший из холода».

Дэвид Корнуэлл стал писателем. Но, будучи служащим Форин-офиса, не имел права публиковаться под своим именем и в 1961 году начал писать под псевдонимом Чанк Спит, а затем принял ставшее знаменитым имя Ле Карре. Его первый роман «Звонок покойнику» остался незамеченным публикой и критикой, вторая книга «Убийство по-джентльменски» вышла в свет в 1962 году и тоже не имела успеха, и только третья, «Шпион, пришедший с холода», ставшая бестселлером, принесла ему известность.

О нем начали писать газеты как о человеке, «вывернувшем наизнанку досье Европы», авторе «документальных шпионских историй», отмечали, что только человек, знающий о шпионаже «из первых рук», мог это написать.

Таинственный псевдоним автора вызвал спекуляции в прессе, его книги стали расходиться огромными тиражами — в 1963 году за две недели в США было продано семьдесят тысяч экземпляров его произведений.

В 1964 году Ле Карре уходит в отставку. Книга «Шпион, пришедший с холода» получает «Золотой кинжал» — премию Британской ассоциации детективного и политического романа, и еще более престижную премию Сомерсета Моэма.

Он получает пятьдесят тысяч фунтов стерлингов (только аванс) за книгу «Война в Зазеркалье» и становится богатым человеком. На экранах появляются фильмы по его сценариям с участием звезд. Его романы выходят в свет каждые два-три года, самый знаменитый из них, «Идеальный шпион», был издан в 1986 году.

Специалисты в области разведки по-разному относились к шпионским романам Ле Карре. Шеф израильской военной разведки однажды сказал, что книги Джона Ле Карре являются неофициальными учебниками для ее сотрудников. Очень любивший Йена Флеминга шеф ЦРУ Ричард Хелмс, по словам его сына, ненавидел Ле Карре.

Киму Филби тоже не понравился «Шпион, пришедший с холода». В письме к жене в 1963 году он писал: «Было приятно после всех этих идиотских историй о Джеймсе Бонде почитать более профессионально написанную шпионскую историю. Но вся фабула от начала до конца полностью неправдоподобна, и эта неправдоподобность все время вылезает наружу, во всяком случае для того, кто хорошо разбирается в этом вопросе».

Наверное, нигде, кроме как в архивах британской секретной службы, не сохранилось документальных подтверждений шпионской деятельности Ле Карре. Скорее всего, часть похождений своих героев Ле Карре списал со своих собственных или приключений коллег.

Вероятно, надо раскрыть его романы и там найти… следы шпионской деятельности их автора.

 

«На тайной службе ее величества». Йен Флеминг

Несколько лет своей жизни Йен Ланкастер Флеминг состоял «на тайной службе ее величества». И изобрел Джеймса Бонда, агента 007, который стал известен во всем мире.

Флеминг происходил из богатой, хотя и не родовитой семьи. Его дед, сын бедного фермера, в двадцатипятилетнем возрасте отправился в Америку, где чрезвычайно успешно занялся бизнесом и быстро разбогател. Сыновей, Валентайна и Филиппа, он отдал в самые престижные университеты — Итон и Оксфорд. В 1906 году Валентайн женился на одной из самых богатых невест Англии — мисс Эвелин Сент-Круа Роуз, получив двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов в качестве свадебного подарка от отца и прекрасное приданое.

Двадцать восьмого мая 1908 года в их семье родился второй сын, которого назвали Йен Ланкастер. Отец Йена, человек энергичный и веселый, всегда был душой общества, много путешествовал, любил спорт, охоту, вместе с тем занимался политикой, будучи членом парламента и известным консерватором. Видимо, какие-то ранние детские впечатления Йена нашли отражение в характере и образе агента 007. В самом начале Первой мировой войны Валентайн Флеминг отправился на фронт. Он погиб в 1917 году, и Уинстон Черчилль, близкий его друг, написал некролог в память о нем.

Йен Флеминг сначала учился в Итоне, затем в военном колледже Сандерхерст. Но, решив поступить на дипломатическую службу, ушел оттуда, добросовестно готовился к поступлению, выучил французский и немецкий языки. Конкурс в Форин-офис он не прошел, завалив… сочинение.

Молодой человек не унывал — он нанялся репортером в агентство «Рейтер». Английские спецслужбы, мы давно уже это отметили, любили использовать журналистов в своих интересах. Вероятно, без «руки спецслужб» не обошлось и здесь — иначе почему молодого репортера вдруг отправили в опасную командировку в Москву?

1933 год. В Москве проходил судебный процесс над шестью английскими инженерами, сотрудниками предприятия «Метро-Виккерс» — их обвиняли в саботаже и шпионаже. Обвинителем на процессе был Вышинский, председательствовал Ульрих. Доказательства шпионской деятельности обвиняемых были весьма внушительными. Многие из обвиняемых признались, что работали на «Интеллидженс сервис». Один из них, Макдональд, дал точную информацию об оперативных действиях разведсети. Другой, Монкхаус, признался, что передавал информацию одному из директоров «Виккерса» Ричардсу, которому удалось сбежать. И Монкхаус, и Ричардс еще в 1918 году были офицерами разведки экспедиционного корпуса британцев.

Компания «Виккерс» использовалась английской разведкой. Позже это признала и английская сторона. Однако в Англии арест инженеров и суд вызвали бурю негодования. Угрожали даже разрывом дипломатических и торговых отношений с СССР. В мире продолжался экономический кризис, а в Германии пришел к власти Гитлер, и никто не хотел терять надежного торгового партнера и возможного союзника — тогда СССР был и надежным партнером, и союзником.

Флеминг подробнейшим образом освещал ход процесса, описывал не только то, что происходило во время судебных заседаний, но и жизнь советской столицы. Суд закончился. Флеминг пробыл в Москве еще неделю, даже пытался взять интервью у Сталина, но тот прислал вежливый отказ, сославшись на занятость. Вернувшись в Англию, обо всем увиденном и услышанном в Москве Флеминг отчитался не только перед издателем и друзьями, но и в Форин-офисе.

Теперь руководство Форин-офиса поручает Флемингу взять интервью у Гитлера и ознакомиться с обстановкой в Берлине, а затем в качестве специального корреспондента напраляет в Шанхай — основной международный шпионский центр на Дальнем Востоке. Весной 1939 года Флеминг снова в Москве вместе с торговой делегацией, которую возглавляет министр внешней торговли.

Кроме репортерских заданий от газеты «Таймс», Флеминг выполнял и задания английской разведки. Будучи аккредитованным при официальной делегации, он получил уникальную возможность встречаться и разговаривать не только со случайными собеседниками, но и с советскими государственными деятелями. Флемингу поручено дать оценку ситуации в России и русским как возможным союзникам.

По возвращении в Англию Флеминг представил доклад о потенциальных военных возможностях русских, их боевом духе, настроениях людей. Вот цитата из его отчета: «Этих людей трудно судить по английским меркам. Их фатализм, отсутствие критического мышления, их общая неосведомленность совершенно нам непонятны и вызывают раздражение. Пытаясь дать им какую-либо оценку как союзникам, могу лишь отметить, что боевой дух их высок, что мужество и стойкость сомнений не вызывают! Сотрудники английских и французских миссий, которые могут оказаться в России, несомненно, столкнутся в своей работе с определенными трудностями: они увидят такой административный хаос, о котором и не слышали, они запутаются в Саргассовом море кумачовых лент, самых алых в мире. Но как только настанет решающий момент, они сразу поймут, что все эти крутые ребята, небольшого роста (средний рост солдата где-то около пяти футов пяти дюймов), с невыразительными лицами, сильно отличаются от плохо вооруженного пушечного мяса 1914 года».

Видимо, после этой поездки Флемингу уже не было смысла скрывать свое подлинное «я», и он становится официальным сотрудником английской разведки. Его первое звание — лейтенант, но он дослужился до командора Королевских военно-морских сил.

Одной из первых операций, которой руководил Флеминг, было освобождение английских военнопленных, содержавшихся в плавучей тюрьме у берегов Норвегии. Пятнадцатого февраля 1940 года корабль английского Королевского флота «Коссах» захватил в норвежских водах немецкое судно «Альтмарк» и освободил триста английских моряков, попавших в плен в водах Южной Атлантики. Коммандос, которые участвовали в этой операции, проявили себя с наилучшей стороны.

Летом 1940 года Флеминг отправился в Лиссабон. Там в это время находился герцог Виндзорский, бывший английский король Эдуард VIII, со своей женой, дважды разведенной американкой Уоллис Симпсон, ради которой он и отрекся от престола. Там же был и Вальтер Шелленберг, намеревавшийся склонить герцога Виндзорского к выезду в Швейцарию. Гитлеру прогермански настроенный герцог нужен был для того, чтобы в случае удачного осуществления операции «Морской лев» посадить на английский трон «своего» короля. В Лиссабоне завязалась ожесточенная борьба между британской и германской разведками. В дело вмешался Черчилль, англичане победили — и герцог Виндзорский вместе с супругой отбыл на Багамские острова. Рассказывая о Шелленберге, мы уже упоминали об этом.

Трудно сказать, какую роль играл Флеминг в этом столкновении крупнейших разведслужб. Но после этого, уже в начале 1941 года, он стал личным помощником начальника морской разведки адмирала Джона Годфри. С него впоследствии Йен Флеминг написал сэра М — шефа Джеймса Бонда.

Для координации действий союзников Флеминг несколько раз выезжал в США и на Ямайку. Одна из операций, проведенных в это время английскими агентами в США, легла впоследствии в основу сюжета романа и кинофильма «Голдфингер». Она заключалась в том, что они с помощью агента французского Второго бюро Жака Возанжа похитили у вишистов золото на острове Мартиника.

В 1942 году советская разведка безуспешно пыталась ликвидировать гитлеровского посла в Анкаре фон Папена, старого нациста и опытного разведчика. Покушение было неудачным: агент-болгарин, который должен был осуществить его, сам подорвался на мине. Английская разведка самостоятельно расследовала обстоятельства этого дела. Расследование курировал Флеминг.

В 1943 году Флеминг занимался еще одним важным делом — подготовкой и анализом разведывательных данных перед высадками англо-американских войск в Италии и во время них. Скорее всего, в этот период он не мог остаться в стороне от операции «Минсмит» («Начинка»): перед высадкой союзников на Сицилии английская разведка подбросила немцам труп «майора Мартина». «Майор» имел при себе портфель с документами, из которых явствовало, что высадка должна быть произведена не на Сицилии, а на Сардинии и на побережье Греции. Англичане настолько тщательно и добросовестно, до мельчайших деталей, подготовили свою «обманную операцию» по дезинформации, что немцы клюнули на эту удочку. Сам Гитлер поверил «майору Мартину» — даже когда войска союзников уже начали десантироваться на Сицилии, он решил, что это отвлекающий маневр.

Вскоре после окончания войны, в 1946 году, Флеминг ушел в отставку. Официально он служил в разведке семь лет. Самое пикантное в этой ситуации то, что почти все эти годы рядом с ним находился настоящий советский разведчик Ким Филби. Но Фил не Бонд — вот Флеминг его и не заметил…

Выйдя в отставку, Флеминг поселился на Ямайке. Он вел спокойную и веселую жизнь богатого офицера-отставника. В 1952 году он женился на леди Энн Ротермир (это ее третий брак), и в том же году, 13 августа, у них родился сын Каспар.

И вот «на старости лет» он решает попробовать свои силы на литературном поприще. В 1953 году вышла его первая книга о похождениях Джеймса Бонда, «агента 007 на службе ее величества». Имя Джеймс Бонд родилось случайно: Флеминг увидел его на обложке книги американского орнитолога Джеймса Бонда «Птицы островов Вест-Индии». Впоследствии, когда это имя стало широко известным, настоящему Джеймсу Бонду пришлось туго — его донимали звонками девицы легкого поведения и дотошные читатели, уточнявшие кое-какие детали. Наконец возмущенная жена ученого позвонила Флемингу — но тот обратил дело в шутку и предложил супругам Бонд распоряжаться именем Флеминга так, как им захочется. Всего Флеминг написал четырнадцать романов о Джеймсе Бонде.

Скажем несколько слов о прототипах Джеймса Бонда и «бондиады». Ясно, что Бонд — это лицо вымышленное, собирательный образ. Кое-что в нем есть от самого Флеминга и от его друга, тоже разведчика, Мерлина Маршалла, а также от двойного агента югослава Душко Попова. На образ Бонда повлиял и Сидней Рейли. Флеминг даже заметил как-то: «К сожалению, Бонд не всегда так же хорош, как Рейли!»

Прототипами начальников Джеймса Бонда, в частности М, для Флеминга стали его собственные руководители — шеф МИ-5 Максвелл Найт, Джон Годфри и сэр Коллинг Габбинс, шеф Управления специальных операций во время войны.

Противники Джеймса Бонда тоже лица собирательные. Начав писать в разгар «холодной войны», Флеминг изобразил советские спецслужбы как носителей абсолютного зла. В романе «Из России с любовью» зловещий шеф СМЕРШа генерал Грубозабойщиков, по словам западных авторов, напоминает генерала Абакумова, жестокого, лично пытавшего заключенных на Лубянке. Целую главу в этой книге Флеминг посвятил подробному описанию советских органов безопасности. Не случайно в период ракетного кризиса на Кубе в 1961 году «Из России с любовью» была настольной книгой Джона Кеннеди и Аллена Даллеса.

Что касается женских образов, то все они выдуманы и реальных прототипов не имеют, кроме одного. Мисс Манипенни, секретарь М, списана с Кэтлин Петтигрю, которая была секретарем трех руководителей МИ-6.

Десятого августа 1964 года Йен Флеминг, играя в гольф, почувствовал себя плохо. Его отвезли в больницу, где в ночь на 13 августа он скончался. Йена Флеминга похоронили на кладбище в деревне Севенхэмптон, графство Глостершир.

Бывший его начальник, адмирал Годфри, узнав о смерти Флеминга, воскликнул: «Я всегда считал, что это он должен быть директором военно-морской разведки, а я — его помощником!»

 

«Тихий американец». Грэм Грин

Грэм Грин написал, пожалуй, самые блестящие художественные произведения о разведке и шпионаже — «Наш человек в Гаване» и «Тихий американец». Но его собственный шпионский опыт не очень велик. Однако это не помешало ему с удивительной чуткостью уловить саму суть и особенности разведывательной работы и создать книги, которые вполне могут быть пособиями для начинающего разведчика (другое дело, как и в каких целях использовать эти пособия). В его романах так много того, что пережил он сам, что нельзя не согласиться с мнением классика литературы Габриеля Гарсиа Маркеса, сказавшего: «Я не знаю ни одного писателя, кроме Грэма Грина, представление о котором, составленное только на основании его книг, так бы отвечало его реальному облику».

Генри Грэм Грин родился 2 октября 1904 года в городке Беркхамстеде в графстве Хартфордшир. Его отец был директором привилегированной мужской школы, основанной в XVI веке, мать — двоюродной сестрой знаменитого романиста Роберта Луиса Стивенсона. В 1922 году Грин поступил в Баллиол, один из лучших колледжей Оксфорда. Не так давно закончилась Первая мировая война, в России отгремела революция. Эти события рождали в умах студентов немало вопросов относительно правильности пути, которым следует человечество. Искал этот путь и Грин. В девятнадцать лет он стал кандидатом в члены Коммунистической партии. Это обстоятельство сыграло с ним впоследствии злую шутку — его не впустили в США: он попал в «черный список», ФБР завело на него досье, и каждый раз для въезда в страну ему требовалось специальное разрешение, а в визу вносилось особое обозначение, говорящее о «неблагонадежности» владельца. Так продолжалось до эпохи Кеннеди.

В 1926 году Грин становится журналистом и помощником редактора «Таймс». К этому же периоду относятся его первые успешные литературные опыты. Этот успех позволил ему оставить постоянную работу в редакции, и с 1930 года он стал профессиональным писателем. Он начал писать и сценарии, а в 1935–1939 годах был постоянным кинокритиком журнала «Спектейтор».

Грин смолоду любил путешествовать, и жизнь зачастую приводила его в «горячие точки», где он черпал материал для своих книг. Он совершил длительную поездку в Африку, прошел пешком сотни миль по территории Сьерра-Леоне и Либерии. В 1938 году он путешествовал по Мексике, собирая материалы для документальной книги о религиозных преследованиях, побывал в Панаме.

Но наступил 1939 год. Грина призвали на военную службу, и он стал сотрудником британской разведки. Несмотря на романтику разведслужбы, она оказалась весьма обыденной и однообразной. Горы бумаг, бесконечные, довольно скучные отчеты, доклады. Вот слова Грина об этом времени: «После войны я хотел написать роман о шпионаже без характерного для этого жанра насилия, которое, несмотря на Джеймса Бонда, не было свойственно британской разведке. Я хотел показать разведку без романтики, как образ жизни, при котором люди каждый день ходят на службу и зарабатывают пенсию, ничем практически не отличаясь от других служащих — банковских клерков например. Все буднично, безопасно, и у каждого есть куда более важная личная жизнь. За годы, что я прослужил в разведке, мне редко приходилось сталкиваться с сенсацией или мелодрамой».

В конце 1941 года скучная жизнь в центральном аппарате британской разведки закончилась. Грин получил назначение на «передний край». Этим «передним краем» оказался хорошо известный Грину Фритаун, столица Сьерра-Леоне. Возможно, его направили туда по собственному желанию. Об этой командировке он не без юмора сказал: «Поездка была деловая — государственная служба трудноописуемого характера».

Девятого декабря 1941 года на грузовом дизельном судне Грин отбыл из Ливерпуля. В уютных одноместных каютах разместилось всего двенадцать пассажиров, в том числе и довольно странных. Вот что о них писал Грин: «Загадочный иностранец, очень слабо владеющий английским… голландец… Голландец оказался поляком, который родился в Грузии, сражался в русской армии, он мусульманин…»

После выхода в море пассажиры «добровольно» согласились нести вахту по наблюдению за подводными лодками и самолетами и дежурить у зенитных пулеметов. Тем, кто следил за подводными лодками, пришлось нести вахту на капитанском мостике, но они так напились, что капитан велел больше не пускать их туда… В целом же морской переход прошел без происшествий, и в первых числах января 1942 года офицер разведки Великобритании Грэм Грин прибыл во Фритаун. «Чувство необычного, поэзии и восторга, охватывает тебя, когда возвращаешься сюда через столько лет… Даже сладковатый жаркий запах земли… он всегда будет со мной, этот запах Африки, и Африка навсегда останется Африкой… нетронутым, нехоженым материком в форме человеческого сердца». Вот с такими чувствами Грин начал свою разведывательную работу.

А вот его слова о том, чем же он занимался во Фритауне: «В 1942 году я жил в окрестностях Фритауна, в доме на болоте, которое туземцы использовали как уборную, чем плодили бесчисленных мух. (Однажды, закрыв окна своей комнаты, я за две минуты убил полтораста штук.) Я направил министру колоний требование построить для туземцев уборную, он ответил мне, что подобное требование должно пройти соответствующие инстанции, но, так как в данном случае никаких инстанций не было, мне пришлось напомнить ему о замечании на этот счет мистера Черчилля. Я получил уборную и мог пометить в официальных документах, что [там] начертано и мое имя…

…были конфликты между людьми в тени одного гигантского конфликта: когда, например, я работал один в Сьерра-Леоне, а мой шеф, живший за две тысячи миль от Фритауна, в Лагосе, не платил мне какое-то время жалованье или когда я с горечью наблюдал за тем, как начальника полиции во Фритауне, одолевшего двадцать лет тяжелейшей службы и черную лихорадку, сводит с ума наглый щенок из МИ-5…

…Мелодрамы же трагически не хватало — была, правда, одна отчаянная попытка уговорить моряков задержать, пока не поздно, португальский лайнер, прошедший территориальные воды, и арестовать швейцарца, заподозренного в шпионаже, но мне в этом славном деле досталась всего лишь роль курьера».

Вот еще одно подобное описание:

«После трех месяцев обучения в Лагосе я очутился во Фритауне, в офисе, где четыре месяца был сам себе и хозяином, и подчиненным (потом у меня появился секретарь). В Лагосе я целыми днями только то и делал, что зашифровывал и расшифровывал документы, а по вечерам отправлялся в полицейский участок к приятелю, где мы с ним в виде развлечения охотились на тараканов, записывая на стене очки: одно за каждого убитого и половина — за смытого в унитаз…

…Во Фритауне в шесть утра я вставал и завтракал… В семь я садился в маленький “моррис” и отправлялся… за телеграммами в полицейский участок, служивший мне “крышей”. Телеграммы были закодированы с помощью шифра, неизвестного полиции. Вернувшись домой, я расшифровывал телеграммы и отвечал на них со всей добросовестностью, на какую был способен, писал донесения и переписывал чужие, если их трудно было читать. К ланчу я успевал сделать все дела».

Грин много путешествовал по стране и по делу, и просто так. «Из-за этих поездок, — писал он, — у меня возникли денежные недоразумения, но не такие, как можно предположить. Дело в том, что по возвращении во Фритаун я получал некую сумму из расчета пять шиллингов в день, якобы составлявших разницу стоимости еды, купленной на рынке, и консервов… Однажды я получил суровую закодированную телеграмму из Лондона, где разъяснялось, что путешествующий чиновник моего ранга должен требовать три гинеи в день, полагающиеся на гостиницу. “Примите необходимые меры и доложите”. Я с готовностью подчинился. Открыв в кабинете сейф, я достал оттуда сорок фунтов, положил их в карман и послал закодированную телеграмму в Лондон: “Меры приняты”…

…У меня были очень напряженные отношения с моим начальником, хотя он находился в Лагосе, за две тысячи миль от Фритауна. Мы невзлюбили друг друга с первого взгляда. Он был профессионалом, а я любителем. Сарказм проникал в мои донесения и даже телеграммы. Сейчас мне жаль этого несчастного человека, которому в самом конце своей службы пришлось иметь дело с писателем. Позднее мне рассказали, что мешок с фритаунской почтой по нескольку дней лежал у него на столе нераспечатанным: он боялся заглянуть внутрь. Однажды он попытался приструнить меня, задержав мне жалованье, которое полагалось высылать раз в месяц. Но мне занял денег начальник полиции, и его «операция» провалилась. В конце концов мы перешли к открытой войне: у меня была назначена встреча на либерийской границе, а он телеграммой запретил мне уезжать из Фритауна, потому что туда должно было прибыть португальское судно. Все португальские суда, следовавшие из Анголы, полагалось обыскивать. Но меня это не касалось, такие дела находились в ведении начальника полиции, представлявшего МИ-5. После недолгой внутренней борьбы я подчинился… и подал в отставку. Отставка принята не была. Я отслужил еще полгода, но уже не подчиняясь Лагосу…

…После Фритауна (и безуспешной попытки создать агентурную сеть в вишистских колониях) мои шефы из разведки направили меня в отдел к Киму Филби, занимавшемуся контршпионажем на Пиренейском полуострове. Я отвечал у него за Португалию. Там офицеры абвера, которые еще не были перевербованы нашей разведкой, были заняты в основном составлением и пересылкой в Германию насквозь ложных донесений, основанных на информации несуществующих агентов. Это была прибыльная игра (ставка шифровщика, плюс расходы, плюс премии) и к тому же безопасная. Удача отвернулась от немецкого командования, и невозможно было не восхититься тем, как в атмосфере поражения меняются понятия о чести.

Занимаясь Португалией, я часто думал, с какой легкостью мог бы играть в такую же игру в Западной Африке, если бы не был удовлетворен своим скромным жалованьем. Мне было отлично известно, что больше всего лондонское начальство радуется новым карточкам в картотеке агентурных данных. Однажды, например, я получил донесение о вишистском аэродроме во Французской Гвинее — агент был малограмотным, умел считать только до десяти (по числу пальцев) и из географических направлений определял одно лишь восточное (он был магометанин). Здание на территории аэродрома, в котором, как он утверждал, стоял танк, было, по другим сведениям, складом, где хранилась старая обувь. Передавая это донесение, я подчеркнул все его «достоинства», и каково же было мое изумление, когда оно было отмечено как “особо ценное”!.. Кто-то в Лондоне получил возможность заполнить еще одну карточку — другого объяснения я не находил.

Итак, тема того, что двенадцать лет спустя, в 1958 году, стало “Нашим человеком в Гаване”, зародилась во фритаунской лачуге и была записана в более комфортабельном доме неподалеку от Сент-Джеймсского парка».

Согласитесь, не было особого смысла пересказывать слова Грина — лучше мастера все равно ж не скажешь. Перед уходом Грин составил справочник «Кто есть кто» с двумя вступительными статьями и с дополнением Кима Филби о радиосети. В нем были собраны сведения о немецких агентах на Азорских островах. Справочник предназначался для британских десантников и был издан тиражом двенадцать экземпляров.

Вот и весь опыт разведывательной работы Грэма Грина.

А что же Филби? Все, что произошло с этим человеком, никак не повлияло на дружбу этих неординарных людей. Они продолжали встречаться и общаться до последних дней жизни. Грэм Грин всегда навещал своего старого друга, бывая в Москве.