Энтузиаст шпионажа и авантюр. Сидней Рейли

На самом деле его звали Зигмунд Георгиевич Розенблюм, и родился он под Одессой. Достоверно о его детстве и юности известно только то, что неуемная жажда приключений еще в молодые годы забросила будущего Сиднея в Латинскую Америку. Его то ли приемным отцом, то ли отчимом стал некий Сидней Рейли Каллаган. Отбросив фамилию, юноша назвался Сиднеем Рейли. Правда, это только одна из версий. Всей правды о его жизни не знает никто.

В Америке он знакомится с Фочергилом, майором английской секретной службы, и начинает работать на британскую разведку. Каким-то образом ему повезло получить британское подданство. Страсть к приключениям и авантюризм идут в его жизни рука об руку: он становится платным агентом сразу нескольких разведок.

Во время русско-японской войны Рейли на Дальнем Востоке сотрудничал с японской разведкой. Затем в Петербурге он, продолжая работать на англичан, стал оказывать услуги и разведке российской. Он зарабатывал немалые деньги, выступая посредником в торговых сделках, и успешно сочетал это занятие со шпионажем. В 1906 году он уже смог приобрести роскошную квартиру в Петербурге, начал собирать картины и стал владельцем неплохой коллекции.

Над Европой сгущались тучи, многие полагали, что вскоре грянет мировая война. И для России, и для Англии Германия была главным противником. И вот по заданию британской разведки Рейли нанимается сварщиком… на военный завод Круппа. Там он убивает двух охранников и крадет секретные документы. После этого у него хватает духа не бежать из Германии, а наняться рабочим на немецкую судоверфь. Здесь он проворачивает еще одно дельце, такое же рискованное — похищает секретные чертежи новых кайзеровских дредноутов. Мало того что похищает, так еще и продает их и англичанам, и русским. Теперь ему лучше исчезнуть из Германии.

Среди «патронов» Рейли появляются и американцы, следовательно, работы у него меньше не становится. Но все же главными хозяевами Рейли остаются англичане. По заданию британской разведки в 1918 году он вновь приезжает в Россию. Его миссия — подготовка военного переворота с целью свержения большевистского режима. Сотрудничает Рейли и с Савинковым, и с тремя главами иностранных представительств (французским послом Нулансом, главой специальной английской миссии Локхартом и послом США Френсисом). Не боится он проявлять и собственную инициативу, что Локхарта даже пугает. Но речь сейчас не о нем, а о знаменитом «Тресте». Впрочем, лучше по порядку.

Под видом участников заговора к Локхарту обратились латыши-чекисты Шмидхен (Буйкис) и Берзинь: они якобы желали перейти на сторону англичан.

Локхарт вспоминал: «Я написал английскому генералу Пулю, командующему интервенционистскими войсками в Архангельске, записку, которую вручил Шмидхену и Берзиню, и познакомил их с Рейли. Через два дня Рейли сообщил, что “переговоры шли гладко, и латыши не имели намерения впутываться в неудачи большевиков”. Он предложил после нашего отъезда поднять контрреволюционное восстание в Москве, опираясь на помощь латышей. Проект этот генерал Лаверн, Гренар и я сам решительно отвергли, а Рейли настоятельно отговаривали от участия в таком опасном и сомнительном деле».

Однако, как известно, Рейли их доводам не внял. Он продолжал играть в заговорщика до тех самых пор, пока заговор не был раскрыт, а его зачинщики не предстали перед судом. Заочно судили только Рейли — ему удалось бежать.

Судом он был объявлен «вне закона». То есть если бы его обнаружили и задержали на территории России, то могли бы расстрелять без суда и следствия.

Локхарт говорил, что он никогда не сомневался в верности Рейли союзникам, и тем не менее даже не предполагал, как далеко тот может зайти, строя собственные планы. Вот слова самого Локхарта: «Это был человек наполеоновского склада. И героем его был Наполеон… Он видел себя заброшенным в Россию, и перспектива свободных действий внушала ему наполеоновские замыслы. Он полагал, что Берзинь и другие латыши вначале искренне не хотели сражаться против союзников. Когда они поняли, что интервенция союзников не представляет угрозы, они отшатнулись от него и выдали его властям, чтобы спасти свои шкуры.

Рейли вернулся в Англию и договорился о чем-то с Черчиллем и теми, кто выступал за интервенцию, а потом уехал на юг России как английский агент при армии Деникина. Когда и эта авантюра окончилась крахом, Рейли поддержал Савинкова, осаждавшего в это время государственных деятелей Англии и Франции просьбами о поддержке Белого движения. Рейли, щедро раздававший деньги, на Савинкове исчерпал свои ресурсы.

Теперь, уже без особых средств, он решается спасти монархию, отправившись в Россию с новым, собственным планом.

В конце 1921 — начале 1922 года ВЧК стала получать сведения о существовании в России монархических групп, стремящихся установить прямой контакт с центрами белой эмиграции, а затем, опираясь на их помощь, готовить вооруженное восстание. Сами группы опасными не были, но их объединение могло представлять серьезную угрозу.

Руководство ВЧК решило перехватить инициативу. Для этого создается «Монархическая организация Центральной России» (МОЦР). Теперь ВЧК могла получать информацию о планах и замыслах противника, а также управлять событиями. Это и была та самая «Операция “Трест”».

Перед участниками этой операции были поставлены серьезные задачи: формировать монархическое общественное мнение за рубежом; внушить мысль о вреде террора и диверсий и о том, что решить исход дела может только внутренняя контрреволюция, то есть «Трест», а эмиграция — только подпорка. Кроме того, «Трест» должен был подсовывать эмиграции материалы для споров и раздоров, выявлять забрасываемых шпионов и террористов, замыкать на себя каналы связи с иностранными разведчиками.

«Трестом» как оперативной игрой руководил соратник Дзержинского Артузов. МОЦР развивала не только монархическую, но и «шпионскую» деятельность. Эстонской, а затем польской и финской разведкам стали передавать под видом «ценных сведений» дезинформацию, специально подготовленную в Генштабе красных. Те, в свою очередь, делились этой информацией с англичанами и французами. Так как источник указывался не всегда, то получаемая информация выглядела очень убедительно — ведь она поступала от трех независимых разведок, что подтверждало достоверность сведений.

«Трест» выполнил две задачи. Запад отказался от планов интервенции, а монархистские подпольные организации перессорились, споря о том, кто их них сильнее любит царя и отечество. Вместо генерала Врангеля Российский общевоинский союз (РОВС) возглавил генерал Кутепов. Врангель, некогда «знамя» белого движения, утратил свой авторитет.

Артузов знал обо всей засылаемой из-за рубежа агентуре. На советско-финской границе открыли «окно», через которое перебрасывали почту и агентуру. «Окном» заведовала ВЧК, а управлял им якобы завербованный МОЦР начальник заставы Тойво Вяхя.

«Трест» стал получать информацию о том, что Сидней Рейли, находящийся в США английский разведчик, проявляет особый интерес к тому, что происходит в России. Собранная о нем информация позволяла сделать вывод, что Рейли предпринимает активные действия для свержения советской власти, и им движут не только собственные побуждения, он также выполняет задание английской разведки. В конце 1921 года Рейли организовал встречу Савинкова с Черчиллем. Савинков обрисовал радужные перспективы борьбы своего «Народного союза защиты родины и свободы», и Черчилль пригласил его на встречу с Ллойд-Джорджем, премьер-министром Англии. Но тот рассуждал больше о торговле, не упоминая о терроре, чем разочаровал Савинкова.

Однако Рейли по-прежнему возлагал на Савинкова надежды и подробно инструктировал его, когда тот в 1924 году готовился к поездке в СССР. Но этот инструктаж не помог: Савинков был схвачен и осужден. ОГПУ располагало информацией о том, что и сам Рейли намеревался приехать в СССР.

Рейли не казался ОГПУ особенно опасным противником, хотя в 1922 году участвовал в подготовке покушения на Чичерина, наркома иностранных дел. Однако после провала этой операции и ареста Савинкова стало известно, что Рейли вместе с представителями Белого движения организовал ряд террористических актов в СССР. Он связался с деятелями легендированной МОЦР и предложил совместно провести ряд терактов. Дзержинский и Артузов решили, что Рейли следует арестовать, причем на территории СССР, а значит, его нужно было заманить в Советский Союз. Для этого решили использовать Марию Захарченко-Шульц, представительницу Боевой организации генерала Кутепова в МОЦР, но «втемную». Сам того не подозревая, этому поспособствовал Бойс, резидент английской разведки в прибалтийских странах. Он послал Рейли, находившемуся в США, шифрованное письмо, из которого следовало, что МОЦР — мощная монархическая организация и что в ее работе заинтересованы английская и французская разведки.

Рейли отправляется в Финляндию. В Париже, попутно, так сказать, встречается с генералом Кутеповым. Тот приходит в восторг, узнав о поездке Рейли в СССР.

Двадцать четвертого сентября Рейли прибыл в Хельсинки, где встретился с одним из «руководителей» МОЦР Якушевым, также агентом ОГПУ. Якушев выслушал предложения Рейли, объяснил, что не может единолично принимать решения, и предложил Рейли отправиться в Москву, на заседание «политического совета» МОЦР.

Рейли понимал, что сильно рискует, и все же 25 сентября 1925 года перешел финскую границу через «окно» у Сестрорецка. Его встретил «хозяин окна» Тойво Вяхя, начальник заставы, который, как полагали, был агентом МОЦР. Вяхя на двуколке доставил его на станцию Парголово. В поезде, шедшем в Ленинград, его ожидали Якушев и еще один чекист, Щукин.

Двадцать шестое сентября Рейли проводит в Ленинграде на квартире Щукина, а вечером с паспортом на имя Штейнберга в сопровождении Якушева отправляется в Москву.

Двадцать седьмого сентября на даче в Малаховке на заседании «политического совета» МОЦР (конечно, заседали одни чекисты) Рейли изложил свои соображения, о которых говорил еще в Ленинграде. С заседания «совета» его повезли на «конспиративную квартиру» в Москве. По дороге он бросил в почтовый ящик две открытки: одна была адресована в США, другая — в Германию, в город Бланкенбург.

Конечно, Рейли попал не на «конспиративную квартиру», а прямиком в здание ОГПУ на Лубянке. Там ему напомнили о приговоре, вынесенном еще в 1918 году, но расстреливать не спешили. Его допрашивали, и он выложил все, что знал о деятельности английской разведки в России. Его содержали совсем не так, как обычных заключенных: возили на прогулки в Сокольники, а в сопровождении чекиста-разведчика он даже посещал ресторан.

Рейли на Лубянке вел дневник. При его чтении становится ясно, что расстрела он не боялся. Он рассчитывал, что его обменяют, и напрасно. Пятого ноября 1925 года Рейли убили во время прогулки в парке Сокольники выстрелом в затылок, а тело закопали во дворе здания ОГПУ.

Ночью 29 сентября на границе была инсценирована перестрелка для того, чтобы финская разведка уверилась, что Рейли и сопровождавшие его люди «случайно» наткнулись на пограничников и в завязавшейся перестрелке были убиты. Об этом писала ленинградская «Красная газета».

Чекистов, проводивших задержание, за выполненную работу наградили… Как обычно, «за проявленную подлость». Долг перед родиной, да-да, все понятно…

 

Классическое английское образование. Ким Филби

Гарольд Адриан Рассел Филби родился 1 января 1912 года в индийском городке Амбала и провел там первые четыре года жизни. Кимом его назвал в честь киплинговского героя отец Сент-Джон Филби, уже упоминавшийся нами незаурядный человек. Разведчик и чиновник английской колониальной администрации, он увлекся востоковедением, стал известным арабистом, принял мусульманство, взял второй женой саудовскую девушку-рабыню, подолгу жил среди бедуинских племен, стал советником короля Ибн Сауда, а во время Первой мировой войны оказался соперником Лоуренса Аравийского.

Ким с детства свободно говорил на хинди и арабском. Позднее выучил немецкий, французский, испанский и турецкий, а потом и русский. Его воспитывали в духе классических британских традиций. Ким получил самое престижное в Англии образование, закончив Тринити-колледж Кембриджа — один из самых крупных и аристократических. Во время учебы он стал членом социалистического общества.

Англия переживала экономический кризис, страну захлестнула безработица, из Италии и Германии потянуло холодом фашизма. Неудивительно, что среди студентов не умолкали споры о том, к какому движению стоит примкнуть.

Решающими для жизни Кима стали поездки по Европе, особенно по Германии и Австрии, залитым кровью после волнений рабочих. Позже он рассказывал: «В моей родной Англии… я тоже видел людей, ищущих правды, борющихся за нее. Я мучительно искал способ быть полезным великому движению современности, имя которому — коммунизм. Олицетворением этих идей был Советский Союз, его героический народ, заложивший начало строительства нового мира. А форму этой борьбы я нашел в советской разведке. Я считал и продолжаю считать, что, работая на Советский Союз, я служил и моему английскому народу».

Еще до установления связей с советской разведкой Филби в Вене принимает участие в работе МОПР — Международной организации помощи рабочим. Там же он знакомится с Литци Фридман, активисткой компартии Австрии.

Главным для Кима было поддержание связи с коммунистами, нелегально проживавшими в Австрии, Венгрии и Чехословакии. Английский паспорт помогал ему беспрепятственно переезжать из страны в страну.

В 1934 году обстановка в Австрии ухудшилась, Литци и Ким перебираются в Англию, и вскоре они женятся.

К середине 30-х годов советская разведка уже держала Филби в поле зрения. Вскоре Эдит Тюдор Харт, приятельница Филби по Австрии, познакомила его с Арнольдом Дейчем, советским разведчиком-нелегалом. После не очень долгого разговора Дейч, как вспоминал Филби, предложил ему стать «агентом глубокого проникновения», и он согласился. С июня 1934 года в оперативной переписке Ким упоминается как Сынок, или Зенхен по-немецки.

Дейч сразу попросил Кима прекратить контакты с коммунистами и людьми, им сочувствующими. Второй просьбой было присмотреться к друзьям по Кембриджу на предмет того, насколько они пригодны для разведывательной работы. А помимо этого Филби должен был определиться со своей карьерой с точки зрения решения различных разведывательных задач.

Перед всей группой разведчиков-нелегалов в Лондоне в то время стояла очень важная и трудноразрешимая задача: проникновение в «Секрет интеллидженс сервис» (СИС), английскую разведку. Способен ли был решить ее Филби? Прямого пути в разведку, конечно, не было, да и быть не могло. И Филби становится журналистом, помня о том, что разведка, и не только английская, всегда интересуется людьми этой профессии.

К работе с Филби подключился резидент-нелегал А. М. Орлов. Сотрудник журнала «Ревью оф ревьюз» Ким стал передавать ему интересную информацию, в том числе и касавшуюся Ближнего Востока. Тогда же через своего университетского приятеля Уайли он получает обзор работы военного министерства и его разведки, снабженный характеристиками на некоторых ее сотрудников.

Примерно тогда же Уайли познакомил Филби с Тэлботом, редактировавшим «Англо-русскую торговую газету». Газета выражала интересы старых бизнесменов, которые вели дела еще в царской России. Но газета вместе со своими подписчиками постепенно умирала, и Тэлбот задумал «Англо-германскую торговую газету» — новое издание, для которого нужен был новый редактор. Им и стал Ким Филби.

Филби вступает в Англо-германское содружество, у него появляются знакомые в германском посольстве, а оттуда к нему попадает и интересная информация. В Берлине Кима Филби представляют Риббентропу, так завязываются контакты и с геббельсовским министерством пропаганды.

В 1936 году «Англо-германскую торговую газету» закрывают, а у Филби и Дейча появляется новый руководитель — резидент Теодор Малли (Малый, или Манн), талантливый и преданный делу разведчик, который впоследствии был незаконно репрессирован. Филби отправляют в Испанию, где кипит гражданская война. Предполагалось, что эта поездка поспособствует расширению разведывательных возможностей Филби и ему откроются новые перспективы. Перед ним стояла задача показать себя смелым, ярким журналистом и привлечь внимание британской разведки. Воюющая Испания, как ни ужасно это звучит, стала самым подходящим местом для смельчаков и сорвиголов всего мира.

Филби отправляется в Испанию как «свободный» журналист, за «свой» счет (конечно, за счет резидентуры). В Париже он получает адрес, куда должен будет отсылать донесения, и несложный код для их составления. Чтобы покрыть затраты, Филби продает часть своей библиотеки.

Получив визу в представительстве генерала Франко, Филби выезжает в Севилью, откуда и начинает действовать. Поступавшая от него информация была интересной, поскольку собирал он ее во время многочисленных встреч с испанцами.

Филби возвращается в Лондон с большой «испанской» статьей. По совету отца Ким «начинает с самого верха» — едет с ней в «Таймс». Ему повезло. После ознакомления со статьей Филби предложили место постоянного корреспондента «Таймс» в Испании. Стать сотрудником такой газеты — об этом можно было только мечтать!

В мае 1937 года Филби снова едет в Испанию. Теперь у него на руках рекомендательные письма германского посольства в Англии, где его знали как человека, сочувствующего нацистам. К тому же он корреспондент влиятельной «Таймс». Ким не стесняясь рассказывает о своем знакомстве с Риббентропом, и фалангисты видят в нем чуть ли не друга этого великого человека (хотя общались они всего минут пять).

Филби работает не покладая рук. Он добросовестно пишет ежедневные корреспонденции в «Таймс», готовит сообщения для советской разведки… Но эту информацию сначала надо было получать, а для этого обзаводиться знакомствами и поддерживать дружеские отношения с военными и гражданскими лицами франкистского режима, выезжать на фронт. Конечно, это было опасно: однажды во время артиллерийского обстрела Филби чуть не погиб.

Разведывательную информацию он передавал А. М. Орлову, советскому резиденту в республиканской Испании. Встречи с ним чаще всего проходили во французском приграничном городке.

После окончания войны в Испании Филби возвращается в Лондон. А с началом Второй мировой войны он становится главным военным корреспондентом при штабе английских войск. Франция пала. Кима, снова вернувшегося в Лондон, вызывают в редакцию и сообщают: «Вас просил зайти капитан Шелдон из Военного министерства». Английская разведка сама вышла на Кима Филби.

Он был зачислен преподавателем в разведывательно-диверсионную школу секции «D», однако вскоре понял, что по-прежнему далек от секретов СИС, как и в те времена, когда был корреспондентом «Таймс».

Осенью 1940 года секция «D» вместе со школой переходит в ведение министерства экономической войны. Большинство сотрудников были уволены, Филби в числе немногих остался. Вновь организованная школа получает название «Станция 17».

Двадцать четвертого декабря 1940 года с Филби восстанавливает связь новый советский резидент в Лондоне — А. В. Горский. Он понимает: работа в школе Филби как разведчику неинтересна, и с его согласия Филби, договорившись с нужными людьми, переходит на оперативную работу. Среди этих нужных людей — друг его отца Валентин Вивиан, заместитель директора СИС по внешней контрразведке. Филби получает должность руководителя испанского сектора СИС, ведущего контрразведывательную работу в Испании, Португалии и североафриканских владениях Франции. Сектор должен был противостоять проникающим в Англию с этих территорий иностранным разведкам.

Филби занимается немецкой агентурой на Пиренейском полуострове. Среди прочего он получает доступ к информации, необходимой для советской разведки, в том числе к дешифрованным телеграммам абвера. Тогда же ему удалось добыть первую информацию о попытках контактов британской разведки и Канариса. Позднее, в 1941 году, он же получит информацию о сепаратных переговорах союзников с немцами.

Добросовестность, трудолюбие и аналитические способности Филби были оценены, и он быстро продвигается по службе. Его сослуживцами и приятелями были Ян Флеминг и Грэм Грин. Филби до конца своих дней сохранил с Грином дружеские отношения.

На новом посту Филби смог добывать для русских разнообразную и чрезвычайно ценную информацию. Чтобы ее пополнять и уточнять, он использовал как свою должность, так и общение с многочисленными коллегами по СИС, а также контакты с сотрудниками МИ-5, министерства иностранных дел и сотрудниками американской разведки.

Обычно информация поступала, так сказать, рутинная: различные аспекты деятельности английской разведки. Однако бывали и неожиданные находки вроде дешифрованной телеграммы немецкого посла в Токио Риббентропу о выступлении Японии против Сингапура.

В августе 1943 года Филби повысили — он стал руководителем сразу нескольких отделений: обслуживающего Пиренейский полуостров, ведущего контрразведывательную разработку немецкой разведки на территории Германии, Польши, Чехословакии и поддерживающего связи эмигрантского правительства в Лондоне с польской контрразведкой. Он также обеспечивал с контрразведывательной точки зрения все военные операции союзников, проводимые Эйзенхауэром, и поддерживал связи между отделом контрразведки СИС и МИД Англии.

В ноябре 1944 года Филби стал начальником 9-го отдела (секции) «по борьбе с коммунизмом». Пятнадцать кодошифровальщиков работали над перехватами дипломатических телеграмм СССР и коммунистических организаций. С приходом Филби отдел выделили в самостоятельное подразделение, но в работе он тесно контактировал с отделом контрразведки и пользовался его агентурно-оперативными возможностями. Какое-то время Ким даже имел доступ к сейфу начальника отдела контрразведки.

В 1942 году в Центре вдруг стали рассматривать всю информацию, идущую от Филби и его «пятерки», как дезинформацию, а самому Филби стали меньше доверять. Почему? Причин было несколько. Во-первых, среди тех, кто с самого начала работал с ними, были «иностранный шпион» Малли и невозвращенец Орлов. Во-вторых, в 1942 году Филби не предоставил информацию о работе СИС в СССР, то есть «подозрительно преуменьшал значимость работы английской разведки против нас».

Таким же оставалось отношение к Филби и в 1943 году. В письме Центра в резидентуру от 25 октября 1943 года значилось: «…[мы] пришли к выводу, что они (т. е люди Филби и он сам) известны СИС и контрразведке, работают по их указаниям и с их ведома… Невозможно также допустить, чтобы СИС и контрразведка могли доверить такую ответственную работу и на таких ответственных участках лицам, причастным в прошлом к партийной и левой деятельности, если эта деятельность не проводилась с ведома этих органов».

Однако глубокий анализ переданной Филби и другим членам «пятерки» в 1944–1945 годах информации позволил убедиться в том, что предательства не было. Подлинность информации была подтверждена документальными материалами, полученными разведкой СССР благодаря другим оперативно-техническим и агентурным возможностям. В июле 1944 года за плодотворную работу от имени наркома госбезопасности Киму Филби была объявлена благодарность. Отношение к нему и его группе сразу изменилось. А в 1945 году ему была назначена пожизненная пенсия.

К сожалению, в 1948 году опять появились слухи о том, что Филби передает ложную информацию и что он работает против СССР, но довольно быстро они сошли на нет.

Ким Филби достиг цели, которую ему поставила советская разведка в самом начале его деятельности: он стал не просто сотрудником английской разведки, но одним из ее руководителей.

Август 1945 года. На стол Филби попадают документы о том, что советский вице-консул в Стамбуле Константин Волков обратился в английское консульство за предоставлением ему и его жене политического убежища. В письме значилось, что на самом деле он офицер НКВД. Волков пообещал в подтверждение своих слов сообщить некоторые сведения об отделе НКВД, где служил, а также указать имена трех советских агентов, работающих в МИД Англии, и начальника контрразведывательной службы в Лондоне.

Это угрожало полным провалом Филби и его людям. Об этом письме Ким сообщает в Москву, но считает, что этого мало, и сам отправляется в Стамбул. На его счастье, Волкова успели отправить в Москву.

В 1947 году руководство СИС назначает Филби резидентом в Стамбуле. Работа за границей была необходима для его дальнейшего продвижения по службе. А Стамбул в это время был главной южной базой, откуда велась вся разведывательная работа против СССР и социалистических стран на Балканах и в Восточной Европе.

В Лондоне Киму Филби настоятельно рекомендовали особое внимание уделить СССР. Он разработал несколько вариантов краткосрочной засылки агентов, но главное внимание уделил турецко-советской границе. Забавно, но это соответствовало целям и русской, и английской разведок. Британцы сосредоточились на изучении Восточной Турции. Там собирались создать центры сопротивления в тех районах, которые Красная армия захватила бы в случае начала войны.

Дела в Турции пошли успешно, и в 1949 году Филби получает повышение — теперь он представитель английской разведки при ЦРУ и ФБР в Вашингтоне. Центр подтверждает главную задачу Филби — работа с ЦРУ. Это интересовало и английскую, и советскую разведки. Филби смог передать в Москву информацию о целом ряде совместных англо-американских разведывательных операций — конечно, многие из них были направлены против СССР.

В 1951 году англичане заподозрили в работе на советскую разведку Дональда Маклейна, заведующего отделом Форин-офиса, и его коллегу Гая Берджеса. Филби сразу же сообщает об этом в Москву. Обоих немедленно нелегально вывозят в Советский Союз. Но подозрение пало и на Филби, ведь было известно, что он дружил и с Маклейном, и с Берджесом еще в Кембридже. Никаких прямых улик против него не было, но служебное расследование все-таки назначили. После нескольких допросов Филби предложили подать в отставку, выдали всего две тысячи фунтов стерлингов «на прощание», и он поселился в небольшой деревушке.

Проходит какое-то время, и Филби узнает, что начато официальное расследование обстоятельств побега Берджеса и Маклейна и что он должен дать показания. После этого Кима около двух лет не трогали, и он снова стал заниматься журналистикой.

В 1955 году после публикации «Белой книги» о деле Берджеса — Маклейна в парламенте разразился оглушительный скандал по поводу «третьего человека» — Кима Филби. Но он выстоял в этой борьбе, отлично сыграл роль человека, оскорбленного грязной клеветой.

По предложению респектабельного еженедельника «Обзервер» в 1956 году Филби отправляется в Бейрут, не теряя контактов с СИС.

О годах жизни в Бейруте сам Филби писал так: «После неудавшейся попытки разоблачить меня в Англии я получил… великолепную возможность спокойно жить и работать в течение семи лет (1956–1963), возможность продолжать дело, которому посвятил жизнь… Для советской разведки было небезынтересно познать в самом широком плане ближневосточный феномен, знать все о деятельности ЦРУ и СИС, о действительных намерениях США и Великобритании в этом регионе». Филби работает весьма активно и снабжает советскую разведку многоплановой, хорошо обоснованной информацией.

Но в конце 1961 года через американцев СИС получает новые данные. Снова поднимается вопрос о причастности Кима Филби к разведывательной сети русских. В Бейрут приезжает Эллиот, бывший резидент в Ливане, который в беседах с Кимом пытается заставить его признаться во всем. Но Ким молчит. Накануне нового, 1963 года и в дни новогодних праздников ситуация становится критической. Шестого января Кима вызывают в посольство для встречи с новым резидентом Питером Ланом. Однако на эту встречу Ким не идет.

Двадцать третьего января 1963 года он исчез из Бейрута, а вскоре объявился в Москве.

Здесь начался заключительный этап жизни великого разведчика. Филби занимался научной и преподавательской деятельностью, литературным трудом, много выступал, проводил занятия с разведчиками. Он написал мемуары, изданные в 1988 году в Лондоне с предисловием Грэма Грина. В 1988 году Ким Филби скончался, его похоронили в Москве.

Лучшей эпитафией стали бы слова одного из ответственных сотрудников ЦРУ: «…все чрезвычайно многоплановые усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали».

 

Суперзвезда советского шпионажа. Рихард Зорге

В 1964 году Н. С. Хрущев случайно попал на просмотр всемирно известного (кроме СССР и других социалистических стран) фильма французского кинорежиссера И. Чампе «Кто вы, доктор Зорге?» Наутро Никита Сергеевич позвонил начальнику разведки и спросил, известен ли ему Зорге. Получив утвердительный ответ, воскликнул: «Да ведь это же герой!» Так имя Зорге впервые прозвучало в Советском Союзе, и слава его распространилась мгновенно. Он посмертно получил звание Героя Советского Союза, его соратники, как оставшиеся в живых, так и погибшие, были награждены боевыми орденами. Родина признала Рамзая.

Но еще раньше вот что писал о Рамзае-Зорге начальник разведки штаба генерала Макартура генерал Чарлз Уиллоуби в книге «Зорге — суперзвезда советского шпионажа»:

«Группа под руководством блестящего изобретательного разведчика Рихарда Зорге совершала поистине чудеса. В течение восьми лет она действовала смело, решительно и успешно, работая на свою духовную родину — Советский Союз.

Начав буквально на пустом месте, в стране, о которой он имел весьма смутное представление, Зорге сумел создать самую блистательную организацию… В течение восьми лет своей деятельности Зорге передавал в Москву бесчисленное множество важных сообщений, каждое из которых подвергалось с его стороны скрупулезному анализу и тщательной проверке. Руководители советской разведки и Красной армии всегда были в курсе всех планов японских и германских вооруженных сил.

…Все члены группы Зорге, как это ни покажется необычным, работали ради идеи, ради общего дела, а не ради денег. Те средства, которые они получали из Центра (по нашим понятиям весьма скромные), шли на оплату конспиративных квартир и переезды…»

А вот слова шефа ЦРУ США Аллена Даллеса из книги «Искусство разведки»: «Основным достижением группы Зорге было предоставление Сталину в середине 1941 года определенных доказательств, что японцы не имели тогда намерений нападать на Советский Союз и концентрировали свои силы в Юго-Восточной Азии и районе Тихого океана, то есть планировали применить тактику Перл-Харбора. Эта информация была равноценна многим дивизиям…»

Кем же был человек, стоивший нескольких дивизий?

Рихард Зорге родился в Баку в семье немецкого инженера-нефтяника. В 1898 году семья уехала в Германию. Когда началась Первая мировая война, закончивший школу Рихард пошел добровольцем на фронт и был трижды ранен. На Восточном фронте он впервые узнал о революционном движении, услышал имя Ленина. Тогда же он стал социал-демократом, а затем и коммунистом. Он работал с Эрнстом Тельманом, руководителем компартии, а в 1925 году по его совету поехал в СССР.

Вместе с другими молодыми революционерами Рихард учится в Институте марксизма-ленинизма, готовится нести знамя мировой революции. В 1929 году Ян Берзин привлекает Зорге к работе на советскую военную разведку.

Сначала Зорге командируют в Китай в качестве специального корреспондента немецкого журнала «Дас зоциологише магазин» и представителя нескольких американских газет. Центру нужна была информация об интересах и предпринимаемых шагах Японии в Китае. Зорге вместе с Максом Клаузеном ездил по всей стране, собирая нужные данные. Клаузен, автомеханик и любитель-коротковолновик, собрал передатчик и наладил связь с советской радиостанцией во Владивостоке.

Зорге не только собирает информацию, но и легализуется, налаживает нужные связи, изучает обстановку и в Китае, и в соседней Японии. Его путь лежит туда, но не напрямую, а через Берлин. В Германии у власти уже фашисты, а Зорге предстояло выступать под собственным именем — именем в прошлом коммуниста, автора ряда книг, человека, знавшего Тельмана. Трудно представить, что фашистская контрразведка могла сделать подобный промах, но это факт: Зорге беспрепятственно въехал в страну. Более того, он стал собственным корреспондентом либерально-буржуазной газеты «Франкфуртер цайтунг» в Токио. И 6 сентября 1933 года новый журналист оказывается в Японии, сойдя с корабля в порту Иокогама.

Статьи Зорге были очень ценными для редакции газеты и интересными для публики. Они отличались глубиной анализа, четкостью выводов, широтой охвата тем. Авторитет журналиста был завоеван. Теперь пора было пытаться проникнуть в немецкие круги, прежде всего в посольские. Перспективным знакомым Зорге стал полковник Ойген Отт, сначала военный наблюдатель, а потом и военный атташе Германии в Токио. Он чрезвычайно высоко ценил Зорге как специалиста, знатока Японии и блестящего аналитика.

Вот цитата из донесения в Москву группы Рамзая:

«Когда Отт получает интересный материал или собирается сам что-то написать, он приглашает Зорге, знакомит его с материалами. Менее важные материалы он по просьбе Зорге дает ему на дом для ознакомления, более важные, секретные материалы Зорге читает у него в кабинете».

Двадцать девятого апреля 1938 года «друг» Зорге генерал-майор Ойген Отт, а теперь и новый немецкий посол в Токио, вручил императору верительные грамоты.

Теперь у Рамзая почти неограниченный доступ к информации. Иногда по просьбе Отта Зорге пишет доклады для его берлинского начальства. Работы было так много, что Рихарду приходилось трудиться по ночам. А еще следовало бывать в свете и писать статьи. Сводки кэмпэйтай, японской императорской службы безопасности, беспристрастно свидетельствовали, что Зорге обычный человек: он был не прочь выпить и не отказывал себе в иных удовольствиях. Хотя существует вероятность того, что он так расслаблялся, но вполне возможно, что Зорге носил маску донжуана, прикрывая таким образом свою разведывательную деятельность.

К середине 1930-х годов в Токио сформировалась и начала действовать группа Рамзая. В нее входили японский журналист и общественный деятель Ходзуми Одзаки, корреспондент французского еженедельника «Ви» и белградской «Политики» Бранко Вукелич, немецкий коммерсант Макс Клаузен, художник Мияги. Эти люди проработали вместе восемь лет без провалов, полностью доверяя друг другу.

Главная задача группы Зорге была непростой — попытаться предотвратить войну между Японией и СССР и оставаться в курсе отношений между Японией и гитлеровской Германией. С первой половиной задачи Рамзаю помогал справляться Одзаки, который с 1938 года стал неофициальным советником при тогдашнем премьер-министре Коноэ.

Первой чисто военной информацией Рамзая стала его телеграмма о том, что японский генштаб планирует нападение на Монгольскую народную республику. Это позволило Красной армии подготовиться и разгромить японцев на реке Халхин-Гол.

В 1939 году положение Зорге в германском посольстве укрепилось: посол Ойген Отт предложил ему место пресс-атташе. Это лишало Зорге права работать в газетах, однако он сумел так очаровать гестаповца Мейзингера, который проверял работу посольства, что тот выдал ему самую лестную характеристику. Более того, по протекции того же Мейзингера Зорге разрешили сотрудничать в газетах наряду с исполнением обязанностей пресс-атташе.

Зорге, к слову, как пресс-атташе делал немало. Он считался «правоверным» нацистом и в Германии числился токийским агентом Главного управления имперской безопасности, снабжавшим нацистскую разведку первоклассной информацией о Японии, что высоко ценил Шелленберг, о чем упоминал в мемуарах. Между тем приближалось страшное время. От Зорге в Центр шли тревожные телеграммы. Вот цитаты из некоторых:

Май — июнь 1939 года: «Германия готовится к захвату Польши; нападение начнется в конце августа — начале сентября».

Февраль — апрель 1940 года: «Подготовка широкомасштабного наступления немцев против Франции и Англии; после порабощения Европы возможно нападение на СССР».

Восемнадцатое ноября 1940 года: «Германия готовится к агрессии против СССР. На германо-советской границе сосредоточено восемьдесят немецких дивизий. Гитлер намерен оккупировать территорию по линии Харьков — Москва — Ленинград».

Пятое марта 1941 года: «Прибывшие сюда представители Гитлера подтверждают: война начнется в конце мая. Германия сосредоточила для нападения на СССР девять армий, состоящих из ста пятидесяти дивизий».

Двадцатое мая 1941 года: «Нападение на СССР произойдет 20 июня; направление главного удара — на Москву».

Тридцать первое мая 1941 года: «22 июня Германия без объявления войны совершит нападение на Россию».

Пятнадцатое июня 1941 года: «Нападение произойдет на широком фронте на рассвете 22 июня».

Но Сталин не поверил. Не поверил не только Зорге, но и Шульце-Бойзену и другим разведчикам, которые называли эту же дату. И летом 1941 года война началась. Теперь надо было прояснить позицию Японии.

Второго июля 1941 года под председательством императора Хирохито прошло заседание Тронного совета. Было принято несколько важных решений: совершить нападение на Индокитай, сохранить действие пакта о ненападении с СССР, но при этом все же привести в готовность достаточное количества войск.

В Москву 3 июля ушла радиограмма: «Япония пока не вступит в войну с СССР, несмотря на нажим гитлеровской Германии».

Сентябрь — ноябрь 1941 года. Перед советским командованием поднимается вопрос: можно ли перебрасывать на запад для обороны Москвы сибирские части?

Шестого сентября 1941 года в Москву уходит тщательно выверенное донесение: «…В текущем году Япония на Дальнем Востоке не выступит».

Начало октября 1941 года: «Если до 15 октября японское правительство не достигнет соглашения с США, Япония начнет войну на юге с Сингапуром. Военные действия между Японией и США должны начаться к концу года».

Зорге собирался отправить еще одну телеграмму: «Наша миссия в Японии выполнена. Войны между Японией и СССР удалось избежать. Верните нас в Москву или направьте в Германию». Но не успел.

Восемнадцатого октября 1941 года Зорге был арестован. Арест его группы японская контрразведка назвала самой большой своей удачей. Тридцать два сотрудника кэмпэйтай получили высшие награды страны.

Следствие тянулось несколько лет. Зорге для защиты выработал трудноуязвимую позицию: «Центр инструктировал нас в том смысле, что своей деятельностью мы должны поспособствовать предотвращению войны между Японией и СССР. И я… с начала и до конца твердо придерживался этой линии».

Однако и Рихарда Зорге, и Ходзуми Одзаки суд приговорил к смертной казни. Другие члены группы Рамзая были приговорены к разным срокам тюремного заключения. Выйти на свободу смог только Клаузен — после поражения Японии его освободили американские оккупационные власти.

Арест Рихарда Зорге и суд над ним произвели в германском посольстве эффект разорвавшейся бомбы. Чтобы как-то объяснить провал, о Зорге был создан миф как о «сверхчеловеке, проходящем сквозь стены».

Седьмого ноября 1944 года, после трех с лишним лет заключения, Зорге повесили. Сохранились записи, сделанные им в тюрьме. В них он и друзьям, и врагам твердо заявил, что умирает коммунистом, веря в победу СССР.

 

Человек со шрамом. Отто Скорцени

О нем писали так: «Очень сложно найти как в реальной жизни, так и в художественной литературе приключения более невероятные, чем те, которые выпали на долю этого офицера СС». И так: «Редкий кинобоевик содержит в себе столько приключений, сколько их пережил Скорцени, выполняя секретные задания в разных странах Европы».

Конечно, Отто Скорцени был авантюристом и искателем приключений. Но в первую очередь это был отъявленный фашист. Вот его собственные слова, произнесенные в 1960 году: «Будь Гитлер жив, я был бы рядом с ним!» Весьма красноречиво…

Скорцени называют «человеком со шрамом». Это правда, у него на левой щеке остался след от ранения. Но это всего лишь память о буйных годах молодости — о пьяных драках и студенческих дуэлях.

В воспоминаниях Скорцени, написанных после войны, нет ни слова о том, какой была его жизнь до 1943 года, когда он объявился в Главном управлении имперской безопасности. А ему наверняка было о чем рассказать.

Скорцени родился в Вене, но семья его имела польские корни. Уже в 1934 году он примкнул к фашистскому движению за «аншлюс», то есть стал активным сторонником присоединения Австрии к гитлеровской Германии. Еще студентом он познакомился и подружился с Кальтенбруннером, одним из будущих главарей фашистской Германии и руководителем ее спецслужб. Это знакомство сыграет в жизни Отто Скорцени решающую роль.

Кальтенбруннер и свел Скорцени с Артуром Зейс-Инквартом, фюрером австрийских фашистов. Скорцени стал членом нацистской партии, а в феврале 1934 года вступил в СС. Ему было только двадцать четыре.

В 1938 году Гитлер подготовил захват Австрии. Новым государственным переворотом руководили друг Скорцени Кальтенбруннер и Зейс-Инкварт.

Двадцать эсэсовцев под командой Скорцени легко сняли охрану и проникли в кабинет австрийского президента Микласа. Его арестовали и увезли в неизвестном направлении. Куда? Он исчез бесследно. Вслед за ним был арестован канцлер Шушниг, который до конца Второй мировой находился в концлагере.

На следующий день в Вену вошли немецкие войска. С независимостью Австрии было покончено.

Девятого ноября 1938 года Скорцени участвовал в антисемитской операции «Красный петух». «Подожжены сто девяносто одна синагога, семьдесят шесть полностью разрушены, подожжены одиннадцать общинных домов, кладбищенских молелен и тому подобные заведения. Схвачено двадцать тысяч евреев» — цитата из отчета Герингу говорит сама за себя. Участники операции, в том числе и Скорцени, не упустили возможности обогатиться. Став руководителем венской строительной гильдии, Скорцени присоединил принадлежавшие евреям предприятия к фирме тестя, присвоил роскошную виллу, законный хозяин которой, еврей, бесследно исчез.

Вторую мировую Отто Скорцени встречает в скромном звании унтершарфюрера дивизии СС «Дас рейх». Он прошел Бельгию, Голландию, Францию, Югославию. А потом началась война с СССР. И везде путь «человека со шрамом» отмечен расстрелами и кровью.

В 1943 году Гитлер объявляет тотальную войну на уничтожение, войну без правил. Вот тут Кальтенбруннер, к этому времени уже начальник Главного управления имперской безопасности, вспоминает об Отто Скорцени. Его вызывают в Берлин, Кальтенбруннер предлагает Скорцени стать шефом подразделения СС «Специальные курсы особого назначения “Ораниенбург”». И, конечно, «человек со шрамом» соглашается.

На «Специальных курсах» готовили группы разведчиков и диверсантов высшей квалификации. Каждому окончившему эту школу кроме отравленных пуль для противников вручалась и капсула со смертельной дозой цианистого калия для себя. Сдаваться живыми они права не имели. Небольшая деталь: яды для выпускников «Специальных курсов» испытывались на заключенных концлагеря Заксенхаузен. И шеф курсов об этом знал.

Подручным Скорцени, конечно, требовались деньги для вербовки агентуры, но марки за рубежом серьезной валютой не считались, а долларов и фунтов стерлингов в рейхе становилось все меньше. Поэтому был разработан план выпуска фальшивых денег. Начальником центра, занимавшегося печатанием фальшивых денег, стал оберштурмбанфюрер СС Бернхард Крюгер, человек с уголовным прошлым и приятель Отто Скорцени.

Это была самая крупная в истории акция по изготовлению фальшивых купюр, «Операция Андреас». Вначале усилия были сосредоточены на подделке фунтов стерлингов. «Операция» началась еще в 1940 году, но только к 1943 году банкноты от пяти до пятисот и даже тысячи фунтов стерлингов стали получаться «совсем как настоящие». Над выпуском денег, конечно, трудились талантливые художники, полиграфисты, инженеры и мастера по производству бумаги — всего 130 заключенных лагеря Заксенхаузен. Ни один из них не выжил.

Скорцени для вербовки нужны были и доллары. По его предложению часть производства и самые ценные специалисты были переведены в Фриденталь, не подвергавшийся бомбежкам. Там началась подготовка к выпуску фальшивых долларов.

Но события на фронте шли своим чередом. После поражения германской армии под Курском и высадки союзников на Сицилии правящая верхушка Италии поняла: война проиграна и нужно спасать страну, а для этого необходимо сбросить дуче Бенито Муссолини с поста премьер-министра.

Двадцать пятого июля 1943 года явившийся с докладом к королю Муссолини был арестован.

Новым премьер-министром стал генерал Бадольо. Он вступает в официальные переговоры с американцами и англичанами о заключении перемирия. Союзники требуют выдачи Муссолини, но Бадольо тянет время, переводя Муссолини из одного места заключения в другое. Двадцать шестого июля 1943 года, на следующий день после ареста дуче, Гитлер приказал:

— Любой ценой освободить Муссолини!

Поиски Муссолини длились несколько недель, и в конце концов он был найден. Отдадим должное усилиям и предприимчивости Скорцени при поисках дуче. Правда, итальянские фашисты из секретной службы Муссолини помогли своим немецким коллегам. Скорцени отобрал группу из ста шести добровольцев. Двенадцать десантных планеров 12 сентября 1943 года вылетели в горы. Скорцени и его команда благополучно приземлились в нескольких метрах от отеля, где содержался дуче. Охрана была застигнута врасплох и не сделала ни единого выстрела. Более того, комендант отеля, итальянский генерал, в знак покорности преподнес Скорцени бокал вина. Всю операцию снимал на пленку специально привезенный кинооператор.

— Я освободил вас по приказу фюрера, — с этими словами Скорцени вытянулся перед дуче.

Вскоре за Муссолини прилетел двухместный самолет, однако Скорцени сел в него третьим. Он перегрузил машину, но уж очень хотелось ему лично доставить свой «трофей».

Гитлеру и Геббельсу нужен был настоящий герой, чтобы поднять угасающий боевой дух немецкого народа. Скорцени лично доставил Муссолини в ставку Гитлера, и с этого момента на него полился дождь наград, дорогих подарков и повышений. Он был произведен в штурмбанфюреры СС, и Гитлер лично повесил ему на шею «Рыцарский крест».

Муссолини тем временем создает марионеточное правительство в Северной Италии и объявляет, что продолжает войну на стороне Германии. Но конец дуче был просто ужасным — в 1945 году итальянские патриоты повесили Муссолини вверх ногами на автозаправочной станции.

После освобождения Муссолини у Скорцени новое серьезное задание: ведение подрывной работы за пределами рейха. Его основная задача — засылка диверсантов в Россию. Правда, из девятнадцати засланных групп пятнадцать были схвачены сразу, а четыре — чуть позже.

«Все масштабные планы терпели неудачу», — признался глава гитлеровской разведки Вальтер Шелленберг. Именно он разрабатывал программу, получившую кодовое название «Цеппелин», вместе со Скорцени и отделом «Иностранные армии Востока».

Об одной из крупных, по мнению Скорцени, операций в тылу Красной армии он ностальгически вспоминал в своих мемуарах. Якобы от одного «резервного агента» летом 1944 года было получено сообщение, что в лесной массив к северу от Минска стекаются группы немецких солдат, которыми командует подполковник Шерхорн. Точное месторасположение группы численностью более двух тысяч было неизвестно. Связь с этой группой отсутствовала. Скорцени со своими «специальными частями» и должен был связаться с группой Шерхорна и оказать ей всяческую помощь. Это была операция «Браконьер» и длилась она с середины сентября 1944 по май 1945 года.

«Мы, — вспоминал Скорцени, — были счастливы вернуть своих друзей, затерявшихся в водоворотах русского цунами… На следующую ночь подполковник Шерхорн сам сказал несколько слов, простых слов, но сколько в них было сдерживаемого чувства глубокой благодарности! Вот прекраснейшая из наград за все наши усилия и тревоги!»

Двадцать восьмого марта 1945 года Шерхорн получил радиограмму, подписанную начальником германского генштаба, — тот поздравлял подполковника с присвоением звания полковника и награждением «Рыцарским крестом» I степени. Невероятно трогательно, не так ли?

Но есть и та часть истории, о которой Скорцени то ли из скромности, то ли по неведению умолчал: «резервным агентом», сообщившим о существовании группы Шерхорна, был советский агент Гейне — Александр Демьянов. Шерхорн, и в самом деле немец и подполковник, был советским агентом, действующим под псевдонимом Шубин. Вся же «воинская часть» состояла из нескольких немцев-антифашистов и перевербованных радистов, работой которых руководил советский разведчик Вилли Фишер, о котором позже мир узнает как о Рудольфе Абеле. Самой операцией «Березино» руководил начальник Четвертого управления НКГБ Павел Судоплатов. Понятно, что целью этой операции было отвлечение сил германской разведки. За время ее проведения было захвачено 22 немецких разведчика, 13 радиостанций, 255 мест груза. «Браконьер» утонул в «Березине»!

Примерно тогда же Скорцени стал заниматься новыми видами вооружения — самолетами-снарядами и катерами-снарядами. Он должен был подбирать добровольцев-смертников. Правда, эти люди все-таки имели шанс выжить — катапультироваться… Но катапульта срабатывала не всегда.

Готовил Скорцени в своей школе и «людей-лягушек». Они должны были подплывать к вражеским кораблям и прикреплять к днищам магнитные мины. В результате одной такой операции удалось потопить вражеское судно водоизмещением в тридцать тысяч тонн. Но успех был временным. Союзники научились бороться и с «людьми-лягушками», а профессия эта существует по сей день. Провалились и планы уничтожения крупнейших советских городов и промышленных центров с помощью специальных управляемых самолетов-снарядов. Свою часть работы Скорцени выполнил — добровольцы были найдены, но подкачала техническая сторона…

Двадцатого июля 1944 года было совершено покушение на Гитлера. Скорцени жестоко подавил мятеж, за что получил еще одну благодарность фюрера.

В октябре 1944 года Отто Скорцени в Будапеште был занят организацией государственного переворота — венгерский «фюрер» Хорти намеревался заключить сепаратный мир с союзниками. Десятого октября Скорцени организовал похищение генерала Бакаи, коменданта Будапешта, на следующий день — Харди, командующего венгерской Дунайской флотилии, а затем очередь дошла и до Хорти-младшего. Он нужен был как заложник. Его заманили в ловушку, а затем, завернув в большой ковер, вынесли из здания и отправили в концлагерь.

Скорцени на следующий же день руководил штурмом правительственной резиденции и вместе с батальоном эсэсовцев-парашютистов ворвался в здание. Генерал Лазар был вынужден отдать приказ о сдаче гарнизона и тут же пустил себе пулю в лоб. Правительство было свергнуто, а мгновенно назначенное новое продолжило войну. Гитлер был благодарен и щедр — Скорцени получил звание оберштурмбанфюрера и «Золотой рыцарский крест».

В декабре 1944 года началось немецкое контрнаступление в Арденнах, Скорцени поручено создать специальный отряд из добровольцев, владеющих английским языком. Их переодевают в американскую форму, вооружают американскими винтовками и сажают в американские же автомобили. Отряд поделили на группы, которые стали прорываться в тылы наступавших союзных войск. Их задачей было сеять панику и совершать диверсии. Правда, участники операции понесли большие потери, сто тридцать солдат из отряда Скорцени были расстреляны американцами, а больше тысячи погибли в боях.

Уже командир дивизии, Отто Скорцени получает от Гитлера последний приказ — удержать город Шведт на Одере. Скорцени действовал не как военачальник, а как палач — он приказал вешать всех, кто даже подумает об отступлении и бегстве. По его приказу было казнено множество немецких солдат и офицеров, которые понимали, что война уже проиграна. Тогда Скорцени получил от солдат кличку Отто-вешатель, а от Гитлера — «Рыцарский крест с дубовыми листьями».

Последним заданием Отто Скорцени во время войны было создание «Альпийской крепости» в горах австрийского Тироля. Для этого Скорцени получил оружие и немало фальшивых денег, но… 15 мая 1945 года был арестован.

Однако жизнь Отто-вешателя на этом не закончилась. Его стал опекать генерал-майор Уильям Джозеф Донован, руководитель американской разведки. Американский суд оправдал Скорцени, несмотря на обилие свидетельств о его преступлениях. Западногерманский журнал «Квик» по этому поводу высказался так: «Мелюзгу вешают, крупным дают сбежать».

Однако Скорцени от американской секретной службы не сбежал. Его поместили в Дармштадский денацификационный лагерь, но уже в июле 1948 года за ним явились трое неизвестных, одетых в американскую военную форму. Так Скорцени оказался в США — под кличкой Эйбл он начал служить в американской разведке. В специальном лагере в штате Джорджия Скорцени обучал американских коллег забросу и эвакуации агентов-парашютистов.

В 1950 году он появляется во Франции и Германии — там сразу в нескольких издательствах готовится к печати книга его мемуаров. А чуть позже он оказывается в Италии, где встречается с единомышленниками и учреждает зловещий синдикат эсэсовских преступников ODESSA — «Организация бывших членов СС».

Дальнейшая жизнь Скорцени, а умер он в 1975 году, была посвящена заботе о нацистских военных преступниках, участию в различных мероприятиях «холодной войны» и подготовке к «горячей». Еще в Нюрнберге Скорцени заявил: «Дайте мне тысячу человек и свободу действий, и любой противник потерпит поражение в новой войне».

Существует версия, что Моссаду удалось в 1960-е годы завербовать Скорцени. Но Отто-Эрнст Ремер, генерал вермахта, поднял это на смех: «…у Скорцени не было никаких причин помогать тем, кого он считал узурпаторами и захватчиками. Кто может поверить, что на Моссад работал тот, чьими последними словами были: “Я горжусь тем, что верно служил своей стране и фюреру…” Скорцени никогда не врал, и неужели же он мог опуститься до лжи перед уходом в лучший мир?»

Собственно, о «человеке со шрамом» можно рассказать еще много чего. Но стоит ли это делать, стоит ли в очередной раз вспоминать о сомнительных подвигах палача?..