Маара и Данн рысили вместе с толпой, занимавшей всю ширину дороги. Лица людей испуганные, озабоченные. Они понимали, что, вернувшись, найдут свои дома разграбленными, опустошенными, а то и вовсе обнаружат вместо них дымящиеся головешки. Дети плакали, ныли. Уставшие отходили на обочину отдохнуть. За городом люди оборачивались, чтобы бросить прощальный взгляд в сторону оставленного жилья. Над Шари уже клубился дым. Осажденные хенны по неосторожности либо умышленно учинили множество пожаров. Из города доносились грохот, крики, даже пение.

Беженцы тянулись сквозь отряды войск, и Данн, стараясь казаться неприметнее, прикрывал лицо рукой, как будто прячась от солнца.

Первая походная кухня поджидала их сразу за городом. Здесь всем желающим предлагали похлебку, хлеб и воду. Маара и Данн заняли очередь за водой. Взять воды с собой им оказалось не в чем, они напились вволю и понеслись дальше, сначала бегом, но, чтобы не привлекать излишнего внимания своим юношеским задором, тут же сбавили скорость и перешли на быстрый шаг. Стемнело, кое-кто принялся устраиваться на ночь возле следующего пункта кормления, но большинство продолжило путь. От луны осталась половинка, но светила она ярко, помогала идти, не сбавляя скорости. Среди ночи они подкрепились супом, напились из больших бочек, охраняемых часовыми, и улеглись спиной к спине, как встарь, остерегаясь воров.

Воры не беспокоили, но стенания взрослых, плач детей толком выспаться не дали, и Маара с Данном продолжили путь не слишком отдохнувшими. Они легко затерялись в толпе, но время от времени то один, то другой приглядывался к Данну, как будто его узнавая. То и дело встречались у дороги пункты питания. Шари остался далеко позади; оборачиваясь, люди видели в отдалении лишь вздымающийся в небо темный дым, вызывавший в толпе новые слезы, проклятая и причитания. Ночь прошла так же, при свете убывающей луны, в чутком полусне, настороже, с одной лишь разницей: Маара заскочила в покинутую придорожную таверну и нашла там забытый нож, так что чувствовала себя теперь спокойнее.

Следующим утром они увидели впереди Карас, город поменьше, чем Шари, но тоже аккуратный, привлекательный. Маара напомнила, что тут учился Шабис, где-то здесь находилась школа, которую он посещал.

Следовало хорошенько обдумать, чем здесь запастись. Армейские походные кухни остались позади, все харчевни и постоялые дворы города оказались забиты клиентами. Маара и Данн присели под деревом на мостовой, выполненной в виде причудливой цветной мозаики, представлявшей людей, похожих на неантов, и невиданных животных. К городскому фонтану на площади выстроилась очередь.

Во что им одеться? Данн сказал, что в Северных землях и мужчины, и женщины носят свободного покроя длинные хлопковые платья, белые или полосатые, с длинными свободными рукавами. Такая одежда позволяла воздуху лучше проветривать тело, предохраняла от перегрева. Жаркий климат господствовал в Северных землях.

— Как будто здесь он не жаркий! — воскликнула Маара, вынимая из мешка свободные платья синего и зеленого цветов, захваченные в Хелопсе, надеть которые ранее не представлялось случая. Мааре при взгляде на них представилась спокойная жизнь у водоема, в тени деревьев. Здесь эти платья не казались уместными. И расстаться с ними жалко. Маара вздохнула и засунула их обратно. Коричневая «змеиная кожа» в ярком солнечном свете потеряла весь свой цвет, казалась полупрозрачной. Рабьи рубахи коротки и тесны. Следовало купить что-то подходящее, неброское.

Они нашли лавку, продающую платья «сахар», выбрали два, в коричневую и белую полоску. Лавочник, увидев мешок с монетами, выхваченный Маарой из-под ног дерущихся на лодке Хан, заворчал, что такие деньги он не возьмет.

— Это еще почему? — возмутился Данн, не утративший генеральского гонора.

Лавочник, брюзгливый старикашка, ворчал что-то о невыгодном курсе обмена и уступил в конце концов по двойной цене. Они купили еще несколько тряпок, кожаные мехи для воды. Спросили, где можно переодеться.

— От полиции прячетесь? — равнодушно спросил купец.

— Нет, от армии, — ответила Маара.

— За какие грехи свалились к нам на голову эти беженцы, — принялся причитать старик.

— Они принесли с собой кучу денег, которые вы из них выжмете.

— Мне дороже покой. Жена моя умерла. А они тут навалятся… Кто за ними смотреть будет? Конечно, этот старый дурак. — Он ткнул себя в грудь иссохшим пальцем.

— Да успокойся, беженцы здесь не задержатся долго, — урезонил сварливого старца Данн. — Скоро генерал Шабис выгонит хеннов, все вернутся домой.

— Да ну? А вдруг не вернутся? Хорошенькое будет дельце.

— Вернутся. В Шари жить намного лучше.

— Ишь ты! Карас им не по нраву!

Они переоделись, надежно спрятали в новых платьях ножи, направились искать место в гостинице, стараясь не привлекать к себе внимания окружающих, что оказалось весьма сложным. Молодые, энергичные, красивые, они невольно притягивали взгляды.

В таверне заказали еду, и, пока ждали заказанного, Данн, не терявший доброго расположения духа, нарисовал на столе большую карту Ифрика, отметив Рустам, скальную деревню, Маджаб и Хелопс. Изобразил реки, Речные города, Гойдел, дальше к северу Шари и Карас и принялся вымерять пройденное расстояние. Оба улыбались.

— На той старой тыкве отсюда и до самого Срединного моря идет песчаная пустыня. Сахар называется. Только одна река. Нилус называется. На карте, что на стене, через тысячи лет, пустыни уже нет, разная земля, разное на ней растет. И две больших реки, Нилус и Адрар. Обе на север текут. У обеих множество маленьких притоков. И обе от нас далеко. Нилус далеко на востоке, Адрар далеко на западе. Перед нами рек вроде нету. Ближайший город к северу Билма. Потом Каназ. До Билмы не один день топать. Живут там торы, мне шпионы говорили. И неанты.

— А махонди? Ведь махонди населяли весь Ифрик.

— И куда же они делись?

Приятно провели брат с сестрой время в битком набитой таверне, хороший город Карас, даже заполоненный беженцами, однако пора и в путь. Они набрали воды, купили хлеба и кислофруктов, а Маара вынула и спрятала в карманчике две монеты из пояса, чтобы не копошиться под платьем при посторонних.

Неблизок путь до границы. Приграничная полоса в любой стране ревниво контролируется властями, и, приближаясь к освещенному заходящим солнцем, постоялому двору под названием «На краю», оба держались начеку. Обсудили, не расположиться ли на ночлег под звездами, но все же решились войти. Они полагали, что первыми из беженцев прибыли сюда. Едва войдя, Маара и Данн почувствовали повышенное внимание хозяйки.

Маара справилась о комнате на первом этаже, окнами не на улицу, «чтобы получше отдохнуть», и хозяйка усмехнулась. Видно было, что она привыкла слышать такого рода просьбы. Она сообщила им, что ожидаются беженцы из Шари и Караса, Маара упомянула об осаде и боях в Шари, но хозяйка об этом уже знала. По части осведомленности она не уступала военным и городским начальникам.

Пришел момент вытащить монету. Маара полагала, что целой монеты за то, чего они хотят, слишком много.

— Найдется сдача?

Глаза хозяйки засверкали и сузились. Эта женщина, разумеется, была не из тех, кто таких монет в жизни не видывал. Монета мигом оказалась в ее руке, а хозяйка смерила обоих гостей пронзительным взглядом.

— Интересные новости о молодом генерале. Любимец генерала Шабиса пропал куда-то со своего поста, можете себе представить такое? — Она расплылась в улыбке. — Говорят, любовь… — И монета исчезла между ее обширными грудями. — Есть через границу дорожки мимо постов и застав, — добавила хозяйка успокоительно.

Маара вынула вторую монету, и она тут же последовала за первой.

— Отдыхайте. Если что, я вас предупрежу.

В выделенной им комнате имелись удобное для бегства окно, две кровати, но ощущение опасности не оставило их. Они легли не раздеваясь, готовые вскочить и выпрыгнуть в сад под окном.

Маара вспоминала, как приятно ей было лениво болтать с Мериксом, расслабляться перед сном, и думала, что так же приятно могло бы быть и сейчас, с Данном, если бы не постоянная тревога, напряжение.

— Данн, если тебя поймают… То что Шабис с тобой сделает?

— Казнит. Никуда он от этого не денется. Дисциплина.

— Но ведь он тебя любит.

— Нет, не меня он любит, — усмехнулся Данн. — Ты ведь жила в его доме. И хочешь сказать, что ничего не заметила?

— Не в доме, а в штабе.

— А почему тебя украли, не задумывалась?

— Потому что хенны решили, будто я беременна от Шабиса.

— А с чего это им в голову взбрело, не думала? Это жена Шабиса сообщила генералу Израку, что ты беременна от ее мужа. Хотела от тебя избавиться. — Маара тихонько ахнула. — Да, да, ревнивая сучка. Неужто ты не догадалась?

— Я сначала вообще не знала, что он женат.

— А когда узнала?

— Ну что ж… Женат, так женат.

— Во потеха… Неужто не заметила, что Шабис в тебя втрескался?

— Нет. Я этим не интересовалась. Для меня главное было, что он меня учил. И все. Я никогда не была так счастлива за всю свою жизнь, Данн.

Он засмеялся неприятным смехом. Так смеялись солдаты-мужчины, обсуждая женщин и свои отношения с ними.

— Данн, если я такая уж странная, то что ты скажешь о себе? Этот парень в твоем штабе в Шари… Ты с легким сердцем его бросил на произвол судьбы.

— Маара, я ему твердил каждый день, и не по одному разу, что я собираюсь смыться. Уж его-то я подготовил к тому, что меня однажды как ветром сдует.

— Все равно он ревновал. Он меня убить готов был.

— Этот пацан приплелся в штаб и попросился ко мне слугой. Удрал от хеннов. Хотел на меня работать. И работал. Неплохо работал… — И опять этот мерзкий смех! — Он приполз в лохмотьях, голодный, ободранный. Его кормили, одевали. Чего ты о нем печешься, он запросто найдет себе другого покровителя, мало ли в штабе желающих… Да наверняка уже нашел.

— А тебе и горя мало.

— Если уж на то пошло, мне больше Кайру жалко. — Данн приподнял голову с подушки, покосился на сестру, следя за ее реакцией. Действительно, она удивилась. — Да, я жил с Кайрой. Я хотел взять ее в Северную армию. Но Кайре дороже ее маленький домик, ее уют… И ее мак. «Ну, Данн, я же только самую чуточку, и вовсе не так часто», — тоненьким голоском передразнил Кайру Данн. — И эта найдет себе другого, велика беда… И тоже уже нашла наверняка.

— И ты… С Кайрой и с этим мальчиком… В одно и то же время?

— Знаешь, Маара, эта правильная, уютная жизнь с Мериксом тебя в старуху превратила. Ты как старая карга рассуждаешь.

— Правильная жизнь… Меньше года… — с сожалением протянула Маара.

— Для нас с тобой год — большой срок. — Он зевнул. — Ладно, как-нибудь перебьемся, да, Маара?

Из коридора послышался шум, чей-то голос с командными интонациями рявкал что-то неразборчивое.

— Похоже, отдых окончен. — Они вскочили.

Дверь открылась, в щель просунулась голова хозяйки.

— За вами. Быстро в окно, там девчонка, она проведет. Удачи!

И хозяйка исчезла.

— Видишь, люди нас любят, — заметил Данн, направляясь кокну.

— А некоторые не любят, — добавила Маара, следуя за ним.

— Ну, золотишко-то все любят.

Данн выпрыгнул в окно, Маара за ним. Из кустов высунулась девочка, сверкнули в ее глазах отражения огней в комнатах гостиницы. Она махнула им рукой и заспешила прочь, оглядываясь, следя, чтобы Маара с Данном не отстали. От луны остался узкий огрызок. Тем ярче сияли небесные толпы звезд, от их света деревья даже отбрасывали скудные тени. Они быстро удалялись от опасности, скользили по лесу, как привидения или ночные птицы; преследователи не смогли бы их даже разглядеть.