Бреандан потянул за железную ручку и открыл маленькое окно каморки под крышей. Тут же на ромбовидные стекла сбежались солнечные лучи, и окно ярко вспыхнуло.

Занималось раннее утро, но Бреандан привык вставать с петухами в отличие от Джона, все еще храпевшего за пологом балдахина. Подмастерье продолжал задирать нежелательного соседа, несмотря на все попытки хозяина улучшить их отношения. Джон не был забиякой, но, когда ему вожжа попадала под хвост, он сознательно дразнил ирландца и провоцировал на драку. Ведь тогда мастеру Риджуэю пришлось бы просто-напросто выставить драчуна из дома. Но Бреандан разгадал тайный замысел Джона и, когда тот принимался за свое, держался изо всех сил. Он запомнил слова патера Блэкшо и был не так глуп, чтобы легкомысленно потерять крышу над головой.

Бреандан мог спокойно предаваться своим мыслям только в ранние утренние часы, когда весь дом еще глубоко спал. Он сидел на грубо сколоченном дубовом ящике и смотрел в маленькое окно на Лондон, на зигзаги бесчисленных двухскатных крыш, лепившихся одна к другой. Одни были покрыты бледно-красным кирпичом, другие — серо-желтой соломой. Между ними повсюду возвышались квадратные колокольни романских церквей, чьи венцы из зубцов и узкие угловые башенки напоминали старые замки. Они являлись свидетелями минувших времен. На крышах домов поднимался густой лес труб. Скоро из бесчисленных каминов и печей в прозрачный утренний воздух повалит серый дым, и голубое небо мгновенно исчезнет под колпаком смога. Только богачи могли позволить себе топить деревом. Бедные должны были довольствоваться дешевым каменным углем из Ньюкасла. Тонкий слой копоти, оседавшей из дыма, заволакивал дома и улицы словно черной пеленой, проникал в каждую комнату и портил белье в сундуках.

Внизу, в саду за домом, что-то зашевелилось, и Бреандан выглянул из окна посмотреть, кто это так рано встал. Ученик Тим спешил мимо сараев и грядок с травами к туалету в отгороженном месте. Под ним находилась яма с нечистотами, которую время от времени выгребали специальные возчики.

Солнце поднялось выше, но его лучи постепенно исчезли за надвинувшимися облаками. При виде тесно скученных домов Бреандан затосковал по Ирландии. Он в шестнадцать лет покинул родину, но его всегда тянуло вернуться. Однако вместе с этим желанием в нем поднимался страх — страх перед бесконтрольной ненавистью и гневом, которые снова вспыхнут в нем, когда он увидит, какие преступления совершают англичане против его народа. Он глубоко упрятал эти чувства, чтобы они не раздавили его. Но они жили, таились в нем и мешали ему испытывать благодарность мастеру Риджуэю или судье Трелонею только потому, что они были англичанами.

Его отношение к патеру Блэкшо было еще сложнее. Священник бескорыстно помогал ему и делал для него только добро. Он был глубоко симпатичен Бреандану, но тот все же не мог забыть, что патер Блэкшо — иезуит, а при королеве Елизавете иезуиты все-таки не отказались от своего невмешательства в государственные дела и не поддержали ирландцев в их борьбе за свободу. Англичане даже не поблагодарили их за проявленную пассивность и добрую волю.

Потом была еще эта Аморе Сент-Клер, красивая образованная женщина, теплое и внимательное отношение которой к бывшему наемнику было настолько необъяснимо, что он не знал, что и думать. Смятение Бреандана усилилось, когда он понял, что скучает по ней. Вот и сегодня он нетерпеливо ждал ее, зная, что он должна принести ему английскую книгу для чтения. У патера Блэкшо, к его сожалению, оказались только французские и латинские книги, и поэтому он решил сначала обучить ирландца французскому.

С тех пор как Аморе научила его терпению, Бреандан упорно работал над собой, пытался обуздывать свой темперамент и дисциплинированно учиться, хотя ему давалось это очень нелегко. Но когда он заметил результат, ему с каждым днем становилось легче садиться за стол и сосредоточенно заниматься. Часто Аморе составляла ему компанию. Как правило, она приходила, когда иезуита не было дома, а мастер Риджуэй работал в цирюльне, и долгие часы проводила с Бреанданом, посвящая его в тайны письма. Он не понимал, почему она для него так старается, но очень этому радовался, не думая при этом о ее общественном положении. Он полагал, что она зажиточная буржуа, может быть, вдова, не имеющая детей, которой просто скучно, а говоря с ней по-французски, легко забывал, что она тоже англичанка.

Шелест занавесей кровати и позевыванье у него за спиной дали Бреандану понять, что Джон просыпается, но он не обратил на это никакого внимания и продолжал смотреть в окно. Он услышал звук снимаемой крышки ночного горшка и бульканье.

— Уже встал? — спросил подмастерье. — Мечтаешь о своей покровительнице?

Ирландец не сразу понял смысл этих слов. Он резко обернулся и в недоумении посмотрел на Джона:

— Покровительнице? Что ты хочешь этим сказать?

— Ах, смотрите-ка на него, он не понимает! — издевался Джон. — А как ты думаешь, почему мы с Тимом должны делать всю грязную работу, а ты уперся задницей и зубришь? Сначала-то все думали, что ты будешь нам помогать, но так как за тебя заплатила леди Сент-Клер, то чего тебе руки марать.

— Леди Сент-Клер? — растерянно спросил Бреандан.

— Ой, только не говори, что ты этого не знал. Она придворная дама и любовница короля. Да не вздумай что-нибудь себе воображать. Эти придворные не знают, чем заняться от скуки. Они могут себе позволить позабавиться и подобрать на улице бездомного щенка, понежить его, полелеять. А наигравшись, дать ему пинка под зад. Так что радуйся пока.

Джон явно старался обидеть своего соседа, и ему это удалось. Вспыхнув, Бреандан вскочил с ящика и бросился к кровати, сидя на которой подмастерье вызывающе смотрел на него. Пытаясь сдержаться, ирландец обеими руками вцепился в массивные столбы балдахина, так что кости побелели.

— Мерзавец! — прорычал он.

Джон был заметно разочарован. Он вовсе не хотел драться, видит Бог, нет, но это была единственная возможность избавиться от ирландца. Пожалуй, тот лучше владеет собой, чем он предполагал. Вздохнув, подмастерье поднялся, натянул одежду и вышел из комнаты.

Все еще дрожа от гнева, Бреандан смотрел ему вслед. Наконец он отдышался и отпустил спасительные столбы. В мыслях он прижал один из них к тонкому горлу Джона и надавил изо всей силы. Воображение заменило действие, и он с облегчением понял, что так можно обуздывать бешенство. Несколько раз Бреандан глубоко вздохнул, ему стало лучше.

На сундуке, где он сидел, стояли кружка с водой и цинковая миска. Бреандан снял ночную льняную рубашку и вымыл торс и лицо. После длительного пребывания в гадком Ньюгейте ему нравилось ощущение чистоты. Нравилось прикосновение воды к телу, прогонявшее усталость и вялость и освежавшее голову. Побрившись, он взял на палец немного соли и потер зубы, чтобы удалить налет, причесался, оделся и спустился по скрипучей лестнице.

На кухне Бреандан вместе с мастером Риджуэем, Джоном и Тимом пил утреннее пиво и ел хлеб, намазанный маслом. Патер Блэкшо рано утром ушел на встречу со своим ирландским братом по ордену в Сент-Джайлсе.

Когда все принялись за работу, Бреандан, как обычно, отправился в комнату иезуита учиться. Но сейчас впервые за долгое время он не мог сосредоточиться. Наконец он отложил перо, подошел к окну и принялся наблюдать сутолоку на Патерностер-роу. Как и в большинстве фахверковых домов Сити, этаж несколько нависал над улицей. На некоторых совсем узких улочках верхние этажи сходились так близко, что можно было из окна пожать руку соседу напротив.

Чтобы лучше видеть, Бреандан высунулся в окно и поискал среди экипажей, повозок и всадников стройную фигуру в плаще с капюшоном. Аморе Сент-Клер не могла прийти так рано, но даже если бы она шла по улице, он бы вряд ли увидел ее, так как пешеходы ходили по лондонским мостовым, как можно ближе прижимаясь к фасадам домов, чтобы не испачкаться. Кроме того, любого прохожего могли запросто окатить помоями, если он недостаточно проворно реагировал на предупредительный крик «Осторожно, вода!» и вовремя не отскакивал. Услышав, как над ним открылось окно, Бреандан тоже быстро втянул голову. Горничная Сьюзан вылила на улицу содержимое ночной вазы.

Горя разочарованием и нетерпением, юный ирландец снова сел за стол и взялся за перо, но скоро опять отложил его. Мысли неотступно возвращались к леди Сент-Клер. Она стала для него совсем другой — уже не добродетельной горожанкой, а соблазнительной женщиной, ведущей отнюдь не строгий образ жизни. Вдруг она показалась ему не такой уж и недотрогой. Мысленно он видел ее в роскошных платьях из шелка и парчи, в кружевах, лентах, украшениях, как ходили при дворе. Изредка, когда они в своих роскошных экипажах приезжали в лавки, торгующие шелком, придворными дамами можно было полюбоваться и в городе. Бреандан представлял себе, как Аморе гордо идет по коридорам дворца, а вокруг увиваются щеголи, не сводя с нее и других нарядных дам нескромных взглядов. А когда король желал побыть с ней, он провожал ее в свои покои, обнимал и целовал ее тело. Ведь дамы при дворе щедро выставляли себя на обозрение — так говорили.

Бреандану стало трудно дышать, и он сжал кулаки. Он стучал по столу и не сразу понял, что впал в бешенство. Закрыв глаза, он откинулся, стараясь успокоиться. Когда открылась дверь и вошла Аморе, он уже полностью владел собой. И все же она заметила неладное, так как он смерил ее холодным и непроницаемым взглядом.

— Я вам мешаю? — деликатно спросила она. — Вы хотели побыть один?

— Нет, миледи! — резко ответил он.

Так он узнал, кто она! Но почему это так его расстроило? Аморе положила маску и плащ и легко подошла к нему:

— Я вынуждена просить вас не называть меня так в этом доме. Здесь я простая горожанка. В противном случае у патера Блэкшо могут возникнуть неприятности. Просто забудьте, кто я.

— Как угодно, мадам.

— Кажется, вам не по вкусу го, что вы узнали.

— Почему вы платите за мою учебу? — с вызовом спросил Бреандан.

— Ах вот в чем дело! Вы боитесь, приняв что-то в дар, оказаться в рабстве? Уверяю вас, вы мне ничего не должны. Почему бы мне не потратить королевские деньги на что-нибудь полезное?

— Теперь я понимаю, как патер Блэкшо смог заплатить за мою тюрьму.

В голосе Бреандана слышались недовольство и стыд. Его гордость не страдала от милосердия священника, но мысль о том, что его жалеет она, уязвляла его и без того не очень стойкое уважение к себе.

Аморе, поняв его чувства, накрыла его руку своей и твердо сказала:

— Мне хотелось дать вам возможность жить лучше, чем вы жили до сих пор, поскольку я считаю, что вы обладаете не только физической силой и ловкостью. Вы должны развивать ваши духовные способности.

Мрачное выражение его лица, однако, не изменилось. Он по-прежнему оставался серьезным и недоступным. Чтобы прервать молчание, Аморе подошла к кровати, взяла книгу, которую положила рядом с плащом, и протянула ее Бреандану.

— Я обещала принести вам английскую книгу. Это «Королева фей» Эдмунда Спенсера. Мой отец так любил ее, что назвал меня в честь одной из героинь.

После короткого замешательства ирландец взял книгу и открыл ее. Не дожидаясь приглашения, Аморе села рядом с ним. Бреандана беспокоила ее близость, он то и дело украдкой поглядывал на нее сбоку, как будто сегодня увидел впервые.

Какое-то время они пытались читать, но без особого успеха, так как Бреандан не мог сосредоточиться. Наконец Аморе решила, что лучше будет проститься и перенести занятие на другой день.

Спускаясь вниз и проходя мимо спальни мастера Риджуэя, она услышала легкий стон и с тревогой прислушалась, но тут же поняла, что это был стон не страдания, а сладострастия. С любопытством она приблизилась к прикрытой двери и заглянула в щель. Лукавая улыбка появилась на губах Аморе, когда рядом с полной темноволосой женщиной она увидела цирюльника. Они были так увлечены, что, если бы Аморе даже зашла в комнату, они бы не заметили ее.

Аморе так внимательно наблюдала за любовниками, что испугалась, когда на лестнице появился Бреандан. Он хотел что-то спросить, но Аморе торопливо приложила палец к его губам. Один из первых уроков придворной жизни — деликатность по отношению к возлюбленным. О них говорили, но им не мешали.

Бреандан подчинился и не сказал ни слова. Он перевел взгляд на прикрытую дверь и тоже услышал стоны. Какое-то время они не двигались, прислушиваясь. Кончики пальцев Аморе все еще лежали на его губах, а сама она стояла к нему так близко, что слышала удары его сердца. Она закрыла глаза, пытаясь понять, что с ней происходит. Подняв голову, увидела удивленный взгляд Бреандана и улыбнулась ему. Но вдруг его лицо окаменело, и он резко отпрянул от нее. В его глазах по непонятной для Аморе причине вспыхнули подавленное бешенство и горечь. Бреандан резко отвернулся и поспешил вниз по лестнице, оставив Аморе в полном недоумении.