Покинув Ки-Уэст, «Премиум» вот уже сутки утюжил теплые воды, направляясь к Багамам. Пока что ближайшей точкой остановки, которую вахтенный штурман отметил на карте, был порт Нассау. Там капитан Панайтиди собирался пополнить запас продовольствия и питьевой воды, чтобы следовать дальше в Кингстон, на Ямайку.
Компания, пустившаяся в круиз, освоилась на борту быстро. К ее услугам на пароходе с утра до позднего вечера были открыты бар, ресторан и небольшой кинозал. А на верхней палубе имелся достаточно вместительный бассейн под полосатым тентом и ряды шезлонгов…
Флоренс страшно обрадовалась встрече со своей университетской подругой Марджери. Живя в Лондоне, они почти не виделись. Статус жены атташе по культуре при посольстве Ливана не препятствовал ее прогулкам по Лондону и его окрестностям. Однако с некоторых пор у Марджери образовался свой круг общения, да и маленькие дети отнимали много времени. Заботливая мать, она предпочитала заниматься ими сама, хотя в ее распоряжении находился целый штат нянек и гувернанток.
И вот теперь подруги с удовольствием обсуждали новости и делились друг с другом событиями личной жизни. Флоренс стоило больших трудов сдержаться и не рассказать этой милой умной женщине обо всем, что с ней стряслось за последнее время. Правда, в их беседе как-то случайно проскочило упоминание о том, что разлад Флоренс с Аланом не остался для общих знакомых тайной за семью печатями. И тогда ей пришлось сказать, что доктора признали ее бесплодной.
Марджери стала ее успокаивать, говорить какие-то удивительные вещи насчет ежедневных медитаций и приводить примеры, когда печальные медицинские прогнозы не сбывались.
Это надо же, думала Флоренс, сидя рядом с Марджери на верхней палубе в шезлонге, меня в последнее время окружают одни беременные подруги! Знали бы, какая мука видеть их располневшие талии и то особое выражение глаз, какое возникает только у женщин на сносях.
Она время от времени общалась еще с несколькими давними знакомыми, которых пригласила в круиз Марджери. Они вместе плавали в бассейне, загорали, ходили в ресторан.
Что же касается Говарда Севиджа, то первые два дня он почти не выходил из каюты из-за сильного насморка, который одолел его в самое неподходящее время. Однако Флоренс казалось, что дело тут не только в простуде.
После ее бегства они не виделись вот уже три месяца, и хотя пару раз как ни в чем не бывало беседовали по телефону, говорить с глазу на глаз им было до сих пор нелегко. Но если Севидж так уж избегает дальнейших встреч, он мог просто отказаться от круиза. Однако он здесь и, видимо, на что-то рассчитывает.
Утром третьего дня он вошел в уютный зал ресторана и направился прямо к столику, за которым сидели они с Марджери и долговязый мистер Глостер, с упоением повествующий о каких-то там коралловых рифах.
Взяв за спинку стул, Говард отодвинул его и с изяществом пьяного бегемота буквально плюхнулся рядом с Флоренс.
И в тот самый момент, когда драматизм рассказа мистера Глостера достиг наивысшего пика – он как раз описывал момент появления акулы, – Говард наклонился и поцеловал свою соседку в щеку, попутно признаваясь, что насморк у него уже прошел. Затем уронил нож и поправил пятерней растрепанные волосы…
– Никогда не думала, что отсутствие хороших манер может стать следствием перенесенной простуды, – съязвила Флоренс, когда после ланча он пошел проводить ее до дверей каюты.
– А невнимание к страждущим друзьям к каким, интересно, относится манерам? – вернул он ей ее же упрек.
– Извини, но я не хотела тебя беспокоить.
– А если б я умер?
– Да кто бы тебе позволил портить своими глупостями отдых нормальным людям?
– Похоже, я действительно только и делаю, что всем все порчу. Вот и тебе тогда…
– Говард, не начинай, а? Все уже давно проехали, мы с тобой вернулись к исходной точке. А то, что между нами произошло, было дурным сном.
– Вот оно что! – вспылил он. – Я знал, что ты наплюешь на все и вернешься к своему Алану. Этот идиот не заслужил и поворота твоей головы в его сторону, а ты кидаешься к нему в объятия…
– Да. Вскоре после того, как я поняла, что Алан не для меня, он доказал мне, что я не ошибаюсь, – неожиданно мягко согласилась с ним Флоренс. – Причем несколько раз доказал это. Поэтому не думаю, что я бы захотела повторения того же самого.
На его лице отразилось множество эмоций. Затем Говард покачал головой, и глаза его стали грустными.
– Я понятия не имел. Извини. Мне жаль. Если бы я только знал, Фло, я бы отвинтил ему голову!
– Да. Вот поэтому я тебе и не говорила. Поскольку совершенно точно знала, что бы ты сделал. Но что поделать, Севидж, не везет мне в личной жизни! Даже ты доказал это. Не так ли?
– Флоренс!
При звуке его голоса, который так нежно произнес ее имя, она замерла. Но все еще не могла долго смотреть ему в глаза. Если бы она сделала это, то не смогла бы уйти. Флоренс прекрасно знала это.
– Что?
– Почему тогда ты поцеловала его?
– Я его не целовала. – Она тяжело вздохнула. – Это сделал он сам, притом насильно. И если бы ты подождал десять секунд, то увидел бы мою реакцию на это хамство.
От испытанного эмоционального напряжения Флоренс вдруг ощутила страшную слабость. Она открыла дверь своей каюты и, попрощавшись с Говардом, бессильно опустилась в кресло. Он хотел последовать за ней, но ей пришлось отказать ему, сославшись на головокружение.
* * *
Ей казалось, что она проспала целую вечность. Переодевшись, Флоренс поднялась на верхнюю палубу.
Зазвучала знакомая мелодия, и у нее заныло сердце.
– Значит, это я сам все испортил? – Говард оказался рядом с ней раньше, чем она успела его заметить. Он без предисловий решил продолжить прерванный разговор, причем говорил громко, не обращая внимания на тех, кто находился поблизости.
– Это все получилось из-за глупого спора, Говард. От него пошли все наши беды. Может, было бы лучше, если б все оставалось по-прежнему.
Говард несколько мгновений смотрел на ее опущенные плечи.
– Что мне сделать, чтобы у нас все снова наладилось?
– Если ты не понял этого до настоящего момента, то я ничем не могу тебе помочь.
Заморгав, она перевела взгляд на плывущие над головой легкие облака. Флоренс выждала несколько мгновений, но Говард так ничего и не сказал. Она была в растерянности и уже хотела было отправиться к Марджери, благо рядом с ней был свободный шезлонг.
Но тут Говард схватил ее за руку и как полоумный заорал:
– Да, я так люблю тебя, что ничего не соображаю! И просто умираю, когда тебя нет рядом.
Она скрестила руки на груди, словно пыталась удержать сердце, готовое вырваться из груди от внезапно нахлынувшего безумного счастья.
– Ясно. А когда именно тебе пришло в голову такое шокирующее открытие?
– Я думаю, около двенадцати лет назад. Извини, могу ошибиться на несколько месяцев.
Она изумленно посмотрела на него.
Говард приблизился к ней чуть ли не вплотную, а окружающие глупо улыбались, глядя на эту сцену.
– Это произошло на твой день рождения.
– На мое восемнадцатилетие?
– Ты тогда сказала мне, что любишь Алана. И хотя я знал это, все равно не мог отвести от тебя взгляда. Я не должен был так поступать, но ничего не мог с собой поделать.
Флоренс нежно улыбнулась.
– Да. Это правда.
Он продолжал:
– Я думал, что со временем справлюсь с этим. Но ты навсегда осталась в моем сердце. И я не хочу никого, кроме тебя.
– Наконец, ты понял все правильно.
– Я знаю.
– Дорогая, ты собираешься плавать в бассейне? – спросил один из участников круиза у своей жены.
Та лишь отмахнулась:
– Минутку подожди. Я никуда не пойду, пока эта очаровательная парочка не выяснит все до конца. Хочу быть уверена, что у них все наладится.
– Двенадцать лет, Говард. За все это время ты не сказал мне ни единого слова о любви!
Он пожал плечами.
– Я просто не успел. Ты ушла от меня к Алану. А потом, когда я приезжал за тобой в Канаду и просил вернуться, разве это не было признанием, пусть даже косвенным?
Флоренс кивнула.
– Может быть, если бы ты объяснил мне причину, я бы оказалась дома значительно раньше.
Он стоял перед ней, затаив дыхание. Его карие глаза смотрели в зеленую глубину ее глаз.
– Так что же заставило тебя вернуться домой, Коверндейл?
Она улыбнулась.
– Ты. Я приехала к тебе, Севидж. Но я думала, что ты догадывался.
– Догадывался о чем? – Он прошептал это, потому что глазами уже начал заниматься с ней любовью.
– О том, что без тебя для меня нет жизни. Я схожу по тебе с ума, с тех пор как встретила. Просто мне потребовалось слишком много времени, чтобы это осознать. Мне даже становится страшно, когда я думаю об этом. Все мое существование крутится вокруг одного – вокруг моей любви к тебе.
Он радостно улыбнулся.
– Я знал!
– Почему же в таком случае ты не боролся за меня? Ты действительно, думал, что после того, что случилось между нами, я могла бы вернуться к Алану?
– Я опасался, что потерял тебя из-за него много лет назад. – Он касался горячим дыханием ее щеки. – Извини, Фло! Извини, что не мог разглядеть того, что творилось у меня под носом.
Ее маленькая ладошка погладила Говарда по лицу.
– Никуда бы я не делась от тебя, глупый. Возможно, я бы дала нам обоим еще немного помучится, но потом бы вернулась и потребовала у тебя ответа, почему ты не пришел за мной. Ты меня знаешь. Я не смогла бы спокойно уйти навсегда, если бы дело касалось тебя.
В его глазах читалась нежность.
Спохватившись, они огляделись и увидели, что многие компаньоны по круизу с радостными лицами наблюдают за ними. И, улыбнувшись им в ответ, Флоренс и Говард, смущенно переглянулись.
– Знаешь, а теперь самое время пойти в ресторан и отметить наше примирение.
Флоренс кивнула.
– Я согласна, дорогой.
– Эй, Коверндейл! – Говард преградил ей путь.
Флоренс вопросительно посмотрела на него.
– Что, Севидж?
– У меня кое-что есть для тебя.
– Неужели? Что бы это могло быть? Должна предупредить, что не потерплю никаких неприятностей.
– Тогда могу ли я просить тебя провести со мной всю оставшуюся жизнь?
Она посмотрела на все еще наблюдающих за ними попутчиков, затем снова на Говарда и негромко ответила:
– Мне нравится эта мысль.
* * *
После обеда в ресторане мистер Джон Рич, уфолог, пригласил всех желающих посетить его лекцию и послушать кое-какие новости из жизни внеземных цивилизаций.
Флоренс и Говарду эта идея пришлась по душе. Они отправились в небольшой кинозал и сели на задние места, чтобы удобнее было целоваться. Но то ли обед оказался слишком обильным, то ли в зале было душновато, но к концу лекции о всевозможных гуманоидах, периодически посещающих нашу планету и оставляющих на ней свои следы, Флоренс стало по-настоящему плохо. Они поспешно вышли из зала, и Говард едва успел довести ее, бледную как полотно, до своей каюты. Там она легла на диван и спустя некоторое время потеряла сознание.
Говард невероятно перепугался, стал растирать ей виски, слегка хлопать по щекам… Затем пулей вылетел в коридор и у тринадцатого номера каюты буквально налетел на мистера Рича, который, спешно покинув кинозал, буквально рвался в свою каюту.
Он влетел в нее и попытался было захлопнуть дверь перед носом молодого человека. Но тот с недюжинной силой нажал на дверь, и та вновь распахнулась.
– Помогите же, мистер Рич! Ей плохо, она потеряла сознание! – Говард был вне себя от ярости и страха.
На долю мгновения бросив взгляд на крохотный экран, Джон Рич понял, что сейчас не до наблюдений, и вместе с ничего не заметившим Говардом помчался за врачом.
Врач дремал в библиотеке, еле удерживая на коленях увесистый фолиант. Он вздрогнул и проснулся, едва заслышав топот бегущих ног. Ему не потребовалось ничего объяснять, он тут же устремился вместе с парой перевозбужденных мужчин туда, куда они перед прокладывали путь.
Когда они вбежали в каюту Говарда, Флоренс уже пришла в себя. Врач пощупал пульс и спросил, часто ли с ней такое случается? Получив отрицательный ответ, он предложил всем остаться, а молодой женщине потихоньку подняться и проследовать в медицинский кабинет, расположенный рядом с его каютой.
Конечно же мистер Рич не зря получал щедрое вознаграждение от сэра Чарльза Коверндейла. Но даже для него, четко исполняющего свои обязанности, существовала некая грань, через которую он не мог переступить. Поэтому, щелкнув тумблером и увидев на экране медицинский кабинет, он невольно отвел глаза, когда началось обследование. И не поверил своим ушам, когда доктор радостно воскликнул: «Поздравляю, дорогая, вы беременны. И срок уже приличный – двенадцать недель! Но если вы тяжело переносите путешествие по воде, лучше вернуться домой. Сейчас важнее всего сохранить ребенка».
А этот подонок Алан утверждал, что она никогда не сможет иметь детей!
* * *
Говард и Флоренс сошли на берег и сразу направились в аэропорт. Джон Рич незаметно последовал за ними, хотя всякая необходимость в его участии отпала. Да она и не нужна была вовсе. Молодые так бурно обсуждали свои проблемы у всех на виду, что никакая прослушивающая аппаратура не требовалась изначально. Теперь ему предстоял самый радостный, заключительный аккорд во всей этой трогательной романтической истории. Он вошел в телефонную будку и набрал номер домашнего телефона сэра Чарльза, чтоб сообщить тому потрясающую новость.
Трубку снял сам мистер Коверндейл, и Рич четко и лаконично изложил ему суть дела.
Ответа не последовало, раздались лишь какие-то странные звуки. И до Джона Рича дошло, что старик плачет…