Следующие полчаса я искренне пыталась вернуться в то легкое, приятное и приподнятое состояние духа, в котором пришла на бал, но потерпела полное фиаско. Норман в зал вернулся, я даже хотела подойти и рассказать ему о том, что он оказался прав. Мне было интересно, как он прореагирует на пересказ разговора с ректором.

Однако ректор успел подойти к нему первым. Он что-то долго и, как казалось со стороны, спокойно ему говорил. Норман слушал с отсутствующим видом, потом коротко ответил. Ректор покачал головой, и следующая его тирада выглядела более эмоциональной. На лице Нормана отразилось раздражение. На ректора он не смотрел, шарил взглядом по толпе, пока не заметил меня. Я не стала делать вид, что не смотрю в их сторону. Напротив, выразительно кивнула на ректора и улыбнулась, давая понять, что со мной тот уже успел провести профилактическую беседу. По губам Нормана скользнула ответная улыбка, но потом он вдруг нахмурился. Может быть, подумал о чем-то или ректор что-то такое сказал. Он повернулся к своему собеседнику и что-то ответил ему, в этот раз согласно кивая. Этот ответ ректора устроил, и он оставил Нормана в покое. Я успела сделать шаг в его сторону, намереваясь все-таки подойти и обменяться впечатлениями, но внезапно наткнулась на его взгляд и замерла на месте. Норман больше не улыбался. Он смотрел на меня… мне вспомнились строчки из дневника Роны Риддик. Да, пожалуй, Норман сейчас тоже смотрел на меня, как умирающий от жажды на стакан воды, но только с пониманием, что до этого стакана ему не дотянуться. Он едва заметно отрицательно покачал головой, повернулся и скрылся в толпе.

Несколько секунд я стояла неподвижно, глядя на то место, где он только что был, и пыталась понять, в чем дело. От мысли, что во время второго танца он все-таки не пошутил, дразня меня, мурашки побежали по спине, а в животе запорхали пресловутые бабочки, о которых я так много слышала.

Из состояния ступора меня вывела смеющаяся Хильда, подлетевшая ко мне.

— У тебя какой-то невыносимо кислый вид, — сообщила она, всучив мне бокал вина. — Все еще переживаешь из-за Кролла? Забей, Таня. Пусть он сынок местного канцлера, тебе-то с этого что? Ты отучишься год и вернешься в наш мир. А там он пустое место. Давай, взбодрись, потом найдем тебе кавалера и пойдем танцевать!

Я улыбнулась, чокнулась с ней бокалами и залпом выпила половину своего. Мне действительно следовало взбодриться и выбросить лишние мысли из головы, пусть они и совсем не касались Марека Кролла, о котором я уже и думать забыла.

В этот раз вино не подействовало бодряще, скорее, наоборот. Голова отозвалась на новую порцию алкоголя внезапной болью, музыка стала казаться слишком громкой, даже приглушенное освещение бального зала начало резать глаза. Меня потянуло в сон, захотелось забраться в какой-нибудь темный тихий угол, свернуться там клубочком и если не уснуть сразу, то хотя бы полежать без движения и мыслей.

Однако Хильда все равно потащила меня туда, где кучковались ребята со спецкурса, собираясь найти мне пару для танца. К счастью, внезапно путь нам преградила маленькая фея, выпорхнув из толпы прямо перед нашими лицами. Я видела таких еще в первый день в Орте, замечала их и потом, но каждый раз забывала спросить, кто они и что делают тут.

— Сообщение для Татьяны Лариной, — пропищала фея и бросила мне что-то крошечное.

Маленькая точка тут же начала увеличиваться в размерах и на ладонь мне упала уже обычным листом из блокнота, свернутым в несколько раз. Так вот что это! Мессенджер местного разлива!

Ответа фея ждать не стала, стремительно унеслась прочь еще до того, как я успела развернуть лист и прочесть:

«Когда наконец устанете веселиться, приходите в мой рабочий кабинет. Мне очень нужно с вами поговорить. Это важно. Кстати, у меня есть кофе».

Подписано это короткое послание было всего одной буквой: Н.

— Норман? Нот? — Хильда, конечно, засунула свой любопытный нос в текст записки. — Который из них? Признавайся, кому ты больше вскружила голову?

— Это Нот, — уверенно ответила я, заметив легкое разочарование в собственном тоне.

— Почему ты так уверена?

«Потому что кофе, — подумала я. — И потому что Норман явно дал понять, что мне стоит прислушаться к рекомендации ректора Реда».

— Почерк не похож на Нормана, — вслух сказала я. — Он недавно возвращал мне реферат с пометками.

— И что? Пойдешь пить кофе с преподом? — Хильда смотрела на меня со смесью недоверия и возбуждения.

— Мы уже один раз его пили, помнишь? Все было очень мило. — О том, что Нот приглашал меня «посмотреть его дом», я Хильде в тот раз не стала рассказывать.

— Мне кажется, кофе в кафе посреди торгового центра и наедине в кабинете — это разные вещи.

— Может быть, но я уверена, что с преподавателем это достаточно безопасно. Едва ли он, как Кролл, попытается меня к чему-то принудить.

К тому же мне сейчас подходил любой предлог уйти из ставшего душным и слишком шумным бального зала, а алкоголь в моей крови заставлял думать, что мне любое море по колено.

И, может быть, я немного — совсем чуть-чуть — надеялась, что, как и в прошлый раз, внезапно нагрянет Норман и уведет меня. Пусть он потом прочитает мне лекцию о морали и нравственности, но если мы хотя бы ненадолго окажемся наедине, этот вечер будет спасен.

— Да я и не переживаю, что он сделает что-то против твоего желания, — хмыкнула Хильда. — Я переживаю за твои желания.

— Не стоит, — легкомысленно отмахнулась я. — Не так уж сильно он мне нравится. Я просто хочу кофе.

— Ну, как знаешь.

Она чмокнула меня в щеку на прощание и поторопилась к нашим сокурсникам, а я пошла в противоположном направлении: к выходу из бального зала.

В учебных коридорах Орты сейчас было тихо и пусто, как никогда. На мгновение мне вспомнился тот кошмар, после которого я нашла Шары Аргора. Пришлось усилием воли прогонять неприятное воспоминание.

Я поднялась на этаж, на котором находился кабинет Нота, но успела сделать всего несколько шагов по коридору, когда услышала за спиной шум. Резко обернувшись, я нос к носу столкнулась с Мареком Кроллом.

— Ну, привет, строптивая красотка, — ухмыльнулся он. — Настало время нам пообщаться без постороннего вмешательства.

От его тона у меня внутри все свело от страха. Я хотела закричать, но голосовые связки словно парализовало. Да и услышит ли кто-нибудь? Возможно, Нот, если это действительно он написал ту записку. А не сам Марек, например.

Я дернулась и побежала вперед, к кабинету Нота, но быстро бегать на каблуках у меня никогда не получалось. Марек догнал меня в два счета, схватил за волосы и с силой швырнул об стену. Я больно ударилась о холодный камень плечом. Нога подвернулась, и я осела на пол.

— Не дергайся, дрянь, — велел он мне, а потом снова схватил за волосы и рывком заставил встать.

Я вскрикнула от боли, а потом попыталась все-таки позвать на помощь, когда поняла, что голос прорезался, но Марек ловко зажал мне рот рукой и потащил к ближайшей аудитории. Большинство лекционных аудиторий не запиралось на ночь.

В аудитории он швырнул меня на пол, а сам закрыл за нами дверь. Падая, я ударилась коленом и содрала кожу с одной ладони, которую подставила, чтобы не разбить об пол лицо. Меня трясло от страха и боли, слезы застилали глаза. Платье, еще недавно столь прекрасное и удобное, теперь работало против меня: ноги путались в юбке и, кажется, в какой-то момент я зацепила подол каблуком.

Я попыталась встать, но мне не удалось: Марек прижал меня к полу и перевернул на спину. Сквозь тонкую ткань платья я чувствовала могильный холод мрамора, а сынок канцлера, уверенный в том, что ему все сойдет с рук, тем временем навалился на меня сверху, пытаясь одновременно раздвинуть мне ноги и задрать юбку. Я отбивалась, в меру своих сил, но он был крупнее и гораздо сильнее меня.

— Хватит рыпаться, хуже будет, — прорычал он, ударив меня по лицу, от чего моя голова дернулась, и я больно приложилась затылком о твердый пол.

«Если на вас напали с целью изнасиловать, лучше не сопротивляйтесь, — услышала я как-то по радио рассуждения какого-то мужика. — Вы все равно не справитесь с насильником, только больше пострадаете. Среднестатистический мужчина сильнее среднестатистической женщины. У вас есть шанс только в том случае, если вы его убьете, но тогда это будет превышением допустимой самообороны, и вы сами можете оказаться на скамье подсудимых…»

Прижатая к холодному полу и уже побитая студентом-старшекурсником, я мысленно от души пожелала тому оратору однажды оказаться в подобном положении. И не сопротивляться. Я же была не готова просто «расслабиться и получать удовольствие». Когда я поняла, что мне с Кроллом не справиться, — а в тот момент я поклялась обязательно заняться физической подготовкой наравне с Хильдой — я постаралась незаметно перевернуть перстень камнем вниз. К счастью, он легко крутился на моем пальце.

Тепло магического потока я почувствовала сразу, а вот приемы боевой магии путались в голове, поэтому я ударила по Кроллу, сама точно не зная чем. Применять магию, особенно боевую, против других студентов вне занятий было строжайше запрещено. Силу удара я рассчитать не смогла, но мне было все равно. Он уже залез ко мне под юбку и пытался стянуть с меня нижнее белье вместе с тонкими колготками, поэтому даже если бы я его случайно убила, мне было бы плевать. Пусть потом я сгнию в какой-нибудь местной тюрьме (а это еще не факт!), этот урод меня не получит.

Кролла отбросило назад, он взвыл от боли, что-то выкрикивая. Амулет-переводчик опять отказался переводить эмоциональную тираду. Я поторопилась встать на ноги и бросилась к двери, но не успела. Он снова перехватил меня и зло встряхнул за плечи.

— Ах ты, тварь покинувшая, ты знаешь, что тебе за это будет? Да ты потом на коленях ко мне приползешь, вымаливая прощение. Мой отец тебя в порошок сотрет.

Он снова сильно встряхнул меня, у меня едва голова не оторвалась, а потом выпустил из рук и наотмашь ударил по скуле.

Я отступила назад, пытаясь удержать равновесие, но снова зацепилась каблуком за юбку и грохнулась навзничь, на этот раз так сильно приложившись затылком, что моя голова, как мне показалось, раскололась надвое.

Сквозь стремительно угасающее сознание я услышала, как скрипнула дверь аудитории, но кто в нее вошел, уже не увидела.