Это была тяжелая ночь. Словно кто-то невидимый и неведомый, но очень могущественный задался целью напомнить, из чего будет состоять моя жизнь, если я свяжу ее с жизнью Найта Фарлага. На этот раз судороги не унялись после первой порции снадобья, а приступы удушья повторялись трижды с перерывами в два-три часа. Между ними ректора мучил жар, но, к счастью, большую часть времени он находился или совсем без сознания, или в пограничном состоянии. Мне казалось, что так он должен страдать меньше.

Уснуть мне удалось только под утро. В этот раз я даже не пыталась устроиться на неудобном кресле, а сразу легла на второй половине кровати, когда самое плохое, как мне показалось, осталось позади. Но все порошки для снадобий я оставила под рукой.

Во сне меня преследовали все те же вопросы, только уже в виде знакомых образов. Я видела то подвал дома Блэка, то россыпь любовных писем, то строчки рецепта неизвестного снадобья. Мне снились колодец и женщина, смотревшая на меня сквозь толщу воды, а потом я искала запертую шкатулку, но никак не могла ее найти. Во сне я слышала голос Реджины, который спрашивал меня, зачем она мне, если я все равно не могу ее открыть, а я только повторяла и повторяла, что она мне нужна. Все никак не могла найти и боялась, что она снова стала невидимой. Я даже начала объяснять Реджине, почему так важно найти шкатулку, но сон вдруг прервался.

Не знаю, что меня разбудило. Когда сознание прояснилось, я поняла, что Фарлаг уже проснулся и пытается укрыть меня краем одеяла, поверх которого я лежала. Ректора я накрыла одеялом еще ночью, но самой залезать под него показалось неправильным. Сил призвать плед на тот момент у меня уже не осталось, я уснула, едва голова коснулась подушки.

— Мне показалось, ты замерзла, — словно оправдываясь, пояснил Фарлаг, заметив, что я открыла глаза.

Выглядел он лучше, чем ночью и даже вечером, но хуже, чем в обычный день. В спальне как всегда было довольно сумрачно, хотя за окном уже рассвело. Я попыталась разглядеть циферблат часов: оказалось, что еще только начало восьмого. Я проспала не больше двух с половиной часов. Наверное, поэтому у меня так раскалывалась голова.

— Еще очень рано, — заметила я, с удовольствием кутаясь в одеяло, поскольку действительно успела замерзнуть.

— Да, ты спи, я не хотел тебя будить. Только укрыть.

Веки опускались сами собой, глаза нещадно саднило, как будто в них насыпали песка, поэтому я с удовольствием их закрыла, моментально снова погружаясь в полусон. Сквозь дрему я почувствовала осторожное прикосновение к волосам, а потом — руку на своем плече. Матрас под нами шевельнулся, когда Фарлаг попытался придвинуться ближе. Расстояние между нами сократилось, но все еще оставалось ощутимым, как будто он не решился приблизиться больше. Я не сдержала улыбку, а Фарлаг — тяжелый вздох. Его рука скользнула ниже и легла мне на талию.

— Вы пытаетесь меня соблазнить, сэр? — поддела я его, давая понять, что пока не уснула.

— Ты мне льстишь, — хмыкнул он. — Утро после приступа — не то время, когда я в состоянии соблазнять.

Это признание не помешало ему поцеловать меня сначала в лоб, а потом — в висок.

— Тогда что вы делаете? — я приоткрыла один глаз и посмотрела на него.

— Борюсь со своими демонами, — мрачно признал он, изобразив на лице нечто отдаленно напоминающее раскаяние. — Моя темная сторона хочет тебя обнять и зацеловать, а светлая напоминает, что тебе это может не понравиться. В конце концов, оба раза, что ты спала со мной в этой постели, ты делала это не по своей воле, а по воле случая.

— Только никогда не повторяйте этого при том легионере… — сонно пробормотала я, неосознанно тоже придвигаясь к нему ближе.

Однако в следующую секунду меня словно подкинуло: я резко приподнялась на локте, моментально проснувшись и едва не столкнувшись с Фарлагом головами. Мысли, преследовавшие меня всю ночь в виде образов и снов, наконец оформились в идею, от которой яростно заколотилось сердце.

— Тара, что с тобой? — голос Фарлага прозвучал встревоженно.

Он сам тоже приподнялся на локте, вопросительно глядя на меня. Я же смотрела на него широко раскрытыми глазами, боясь поверить в то, что моя догадка может подтвердиться, и в то же время отчаянно желая этого.

— Я знаю, что нам нужно сделать, — почти прошептала я. — Нам нужно открыть шкатулку! Они там!

— Что там? — Фарлаг продолжал хмуриться, ничего не понимая.

— Несуществующий ингредиент. Слезы русалки. Нет, подождите! — остановила я его, когда он, закатив глаза, собирался возразить. — Подумайте сами. Мы все видели пентаграмму и бассейн, а также рецепт. Мы сошлись на том, что это снадобье противодействия против проклятия Лилии Тор. Я не знаю, что случилось в ночь пожара и почему Делла бежала со мной из дома, но она прихватила с собой часть рецепта. Она ведь тоже понимала, что я унаследую проклятие матери в том или ином виде. Не знаю, почему рецепт порвался, но я почти уверена, что Делла взяла его для меня. Чтобы в случае, если проклятие проявится на мне так же, как на Лилии, она смогла мне помочь. И тогда ей логично было прихватить с собой и русалочьи слезы, как самый сложный для получения ингредиент…

— Если он у них был, — все же смог перебить Фарлаг, когда у меня кончилось дыхание. — Но я уже говорил тебе: они не могли призвать русалку.

— Ну как вы можете быть в этом уверены? — разозлилась я.

— Потому что я пытался это сделать! — чуть ли не прорычал он, а потом обессилено опустил голову обратно на подушку и перевернулся на спину.

Его слова меня удивили, хотя и не должны были. Если задуматься, то только так и можно было объяснить его уверенность в невозможности сделать это.

— Поэтому вы сразу узнали ту пентаграмму, — догадалась я. — Вы ее использовали.

— Да, — признал он, прикрыв глаза. — Отец получил для меня разрешение на использование темного потока ради этого. Это был худший день в моей жизни. Да что там день? После этого я неделю провел в постели.

— Может, стоило пригласить темного ради такого ритуала? — осторожно предположила я. — Они лучше управляются с темным потоком.

— Учитывая, что меня проклял один из них, у меня как-то не заладились отношения с темными, — едко заметил Фарлаг. — И потом, я все сделал правильно, граница миров была пробита, портал открылся. Но ничего, кроме скелета давно погибшей русалки, через него не прошло. Они все давно вымерли.

Я села, неосознанно пригладила волосы, размышляя над этой новой информацией, а потом уверенно тряхнула головой.

— Это ничего не доказывает. Русалок могло не остаться к тому времени, как вы проводили свой ритуал. Это не значит, что их не было и за двадцать лет до этого. Ведь не просто же так на моей шкатулке изображена русалка! Это не может быть случайным совпадением.

— Какая же ты упрямая, — усмехнулся он, тоже садясь.

Рубашка, в которой он так и спал, выглядела более помятой, чем когда-либо. Я подумала, что мое платье, скорее всего, выглядит так же. И только теперь поняла, что ужинала с Фарлагом в отвратительном ученическом платье, хотя Реджина принесла мне другую одежду. Вечером мне ни разу не пришло в голову переодеться. Наверное, потому что Фарлаг все время смотрел на меня так, словно самое красивое на свете платье уже на мне.

— Хорошо, предположим, — продолжил он, возвращая меня в реальность, — что жидкость, которую я почувствовал внутри шкатулки, это те самые слезы. Как ты предлагаешь ее открыть? И ты пробовала, и я пробовал, но ничего не вышло.

Тут он был прав. От досады я принялась кусать губы. Голова работала плохо, мигрень растекалась по черепной коробке, парализуя остатки мыслительного процесса, но я настойчиво задавала себе вопрос: как открыть шкатулку? Если у нас не получилось, надо попросить чьей-то помощи. Я была почти уверена, что мама сделала так же. Не могла она сама использовать темное заклятие! Скорее всего, обратилась к официальному или подпольно практикующему темному магу, оплатила его работу из личных средств. Следовательно, нужно поступить так же.

Я покосилась на Фарлага, который терпеливо ждал моего ответа. Выражение лица у него при этом было такое, словно он готовился забраковать любую мою идею. Отчасти я понимала его: я не так давно искала ответы на свои вопросы, а уже пару раз успела отчаяться, а каково было ему целый год работать и получать на выходе только отрицательный результат? И с тех пор проклятие разъедало его изнутри, все больше погружая в пучину отчаяния. Наверное, в таком состоянии очень страшно снова поверить в возможность спасения. Разочарование в случае неудачи может окончательно лишить желания жить.

Но я-то пока не погрузилась в эту бездну, а значит, мне предстояло надеяться за двоих. Единственное, что мне могло помешать, — его сопротивление. Значит, предлагать найти темного мага, способного нам помочь, не стоило. Нужно найти кого-то, кто достаточно хорошо разбирается в темной магии, но при этом не темный…

— Профессор Норман, — пробормотала я, отвечая скорее на собственные мысли, чем на вопрос Фарлага.

— Что?

— Профессор… то есть, теперь уже ректор Норман наверняка сможет нам помочь, — уже увереннее заявила я. — Он очень сильный маг, прекрасно разбирается в темной магии, но сейчас уже не темный, а значит, вы не сможете придумать отговорку, по которой мы не можем к нему обратиться.

Я торжествующе улыбнулась, но оказалось, что я недооценила Фарлага. Тот скептически прищурился и многозначительным тоном уточнил:

— Ты хочешь, чтобы я обратился за помощью к предполагаемому древнему королю?

Я вздохнула и раздраженно закатила глаза.

— Мне это не помешало. Он хороший человек, очень отзывчивый. Совсем не такой заносчивый, как некоторые бывшие аристократы. Не будем показывать пальцем… И я вас предупреждаю, ректор Фарлаг, если этого не сделаете вы, то это сделаю я. Я ему уже все равно обязана.

Если Фарлаг и хотел что-то возразить на это, то воздержался. Только покачал головой, глядя на меня со странной улыбкой. В ней причудливым образом сочеталась нежность влюбленного, какую я замечала у того же Нормана, когда он смотрел на жену, и гордость, почти граничащая с отцовской, какой я ее себе представляла.

— Хорошо, — сдался он. — Я ему напишу и попрошу о помощи. Ты мне лучше скажи: ты на мою лекцию пойдешь или поспишь еще? И что ты будешь на завтрак?