В тот день я больше так и не вышла из комнаты. Попросила Винса сказать родителям, что я плохо себя чувствую, и спряталась от всего мира в спальне. Ужин мне подали в комнату, но я к нему даже не прикоснулась, только выпила чай. Кусок не лез в горло.

Я не плакала. То есть, порыдав в объятиях Винса, совершенно не стесняясь присутствия постороннего верховного жреца, который тут же поторопился уйти, больше не рыдала. Лишь сидела или лежала, глядя в никуда и чувствуя, как меня постепенно раздавливает огромным тяжелым камнем. В груди что-то болело и не давало глубоко вдохнуть, но слез больше не было.

Перед сном ко мне зашла мама, чтобы узнать, как я себя чувствую и не нужно ли мне вызвать доктора. От доктора я отказалась, но воспользовалась случаем и немного полежала в ее объятиях. В детстве это всегда помогало, но сейчас предсказуемо не сработало. Мне лишь ненадолго стало легче, но потом мама начала спрашивать, что случилось, догадавшись, что болит у меня не тело, а душа. Я не смогла ей ничего рассказать. Почему-то казалось, что если произнесу все подслушанное в Нергардском замке вслух, это станет реальным.

Хотя и так все было реальней некуда. Часть меня все равно не желала верить, напоминая, что имя Некроса не было произнесено, но другая часть понимала, что только тогда все сходится. Некрос мертв, кто-то из стражей – Раж или тот самый Гатред, с которым я не успела познакомиться, – пробрался в наш мир и похищает кристалины. Я едва не ушла за черту вслед за Некросом, но он не позволил мне, вернул домой.

Умом я понимала, что так правильно. Что у меня есть семья и долг, ради которых я и вернулась в свой мир, оставив Некроса одного. Все осталось по-прежнему, но в то же время кое-что очень изменилось. Я поняла, что все эти месяцы жила лишь надеждой на то, что рано или поздно мы снова будем вместе. Теперь этой надежды не стало, и внутри образовалась пустота. Она была страшнее, чем не помнить себя.

На следующий день желание выйти из комнаты не появилось. Я, конечно, встала, привела себя в порядок и оделась, но завтрак попросила подать в комнату. И даже заставила себя немного поесть, понимая, что в противном случае мне не избежать допроса папой.

Однако возвращаться к библиотечным изысканиям меня не тянуло. Я не видела в этом смысла (сейчас я ни в чем не видела смысла). Предпочла сидеть на кушетке в своей личной гостиной и смотреть в окно на просыпающуюся от зимнего сна природу. Сегодня, словно в насмешку, тучи растянуло и на небе показалось столь редкое в Северных землях солнце. Оно пока грело слабо, но снег под его лучами уже почти весь растаял.

Я очень надеялась, что родители дадут мне хотя бы пару дней побыть наедине с собой, прежде чем начнут активно вытаскивать из ямы отчаяния, поэтому удивилась и даже немного разозлилась, услышав, как за моей спиной открылась дверь.

Впрочем, дверь тут же закрылась, а меня никто так и не окликнул. Я уж подумала, что кто-то из слуг заглянул в мою гостиную по ошибке, но несколько секунд спустя услышала рядом с кушеткой сосредоточенное сопение. Так сопеть умел только один обитатель замка Фолкнор – моя шестилетняя сестра Полина.

Я обернулась через плечо, собираясь взглядом дать ей понять, что сейчас чаепитие с куклами совершенно не входит в мои планы. Почему-то она всегда приходила за этим ко мне, а не к средней нашей сестре – Ксане. Наверное, потому что с тех пор, как той исполнилось тринадцать, она возомнила себя слишком взрослой для любых игр. И вообще ее характер серьезно испортился, как мне казалось. Правда, мама утверждает, что в тринадцать лет я была такой же (с чем я категорически не согласна!).

Однако Полина стояла передо мной не с одной из своих кукол, а сосредоточенно держа в руках большую кружку с каким-то горячим напитком (настоящим, а не «понарошку») и заметно боясь ее выронить или расплескать содержимое.

– Что? – хмуро спросила я.

– Я принесла тебе какао, – сообщила Полина и улыбнулась. – Мама сказала, что ты грустишь, поэтому не приходишь.

Губы как-то сами собой растянулись в улыбке, а в горле снова встал ком, но уже совсем не такой, как раньше. Полина искренне считала, что шоколад во всех видах – это главное лекарство от любой беды. Как родители ни пытались ее ограничивать, она всегда умудрялась где-то раздобыть или шоколадную плитку, или конфету, или хотя бы кружку какао. Мы даже шутили, что она вырастет жрицей не Некроса, а Шоколадного Бога. Сестренку такая перспектива поначалу воодушевила, и она очень расстроилась, когда узнала, что такого бога нет.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я, забирая у Полины кружку и поджимая ноги так, чтобы освободить рядом с собой место.

Сестра облегченно выдохнула и тут же забралась на кушетку с ногами, прижала колени к груди. Она посмотрела на меня так серьезно, словно ей было гораздо больше шести лет. Светлые бровки сошлись на переносице. Из всех нас только Полина родилась почти точной копией мамы, с такими же светлыми, как у нее, волосами. Мы с Ксаной мастью пошли в отца.

– Почему ты грустишь? – спросила она с таким видом, словно собиралась найти решение любой моей проблеме, какой бы она ни была.

Жаль только, что на самом деле она не могла этого сделать. А я не знала, как ей все объяснить.

– Я скучаю по одному человеку, – после недолгого молчания призналась я.

Светлые брови удивленно взлетели вверх, кажется, сестра искренне не ожидала, что моя проблема окажется такой пустяковой.

– Давай позовем его в гости, – тут же предложила она. – И ты не будешь скучать.

– Он не придет, – чуть дрогнувшим голосом возразила я. – Он больше уже никогда не придет.

Маленький лобик снова нахмурился.

– Почему? Он не скучает по тебе?

– Он не может, – вздохнула я. – Оттуда, куда он ушел, нельзя прийти.

– Зачем тогда он туда ушел?

– Думаю, у него не было выбора.

Сестра снова нахмурилась и закусила губу, а потом предположила:

– Может быть, это еще не точно? Когда ты ушла, папа тоже боялся, что ты не сможешь вернуться, но ты вернулась.

Я улыбнулась. Почему-то очень не захотелось ее расстраивать, объясняя, что на этот раз надеяться не на что. И заодно захотелось, чтобы она оказалась права. Я сделала глоток терпкого какао и кивнула.

– Может быть.

– Давай я пока тебя повеселю? Хочешь, дам поиграть в мои куклы?

Вот мы и добрались до сути! Я непроизвольно рассмеялась, чем привела Полину в восторг. Она порывисто обняла меня и устроилась рядом, недвусмысленно покосившись на кружку, которую я держала в руках. Видимо, решила, что я выпила достаточно, чтобы излечиться, и теперь могу с ней поделиться. Я, конечно, не стала разочаровывать Полину: отдала какао и обняла за плечи, придерживая, чтобы она не свалилась с кушетки, пока пьет. А сама снова перевела взгляд на окно.

Сердце тут же тревожно встрепенулось: во дворе замка явно что-то происходило. Чтобы рассмотреть лучше, я вскочила с кушетки, оставив ее в полное распоряжение Полины, и прижалась лбом к стеклу.

Во дворе толпились королевские гвардейцы и… чужие жрецы в белых, красных и голубых мантиях. Это было очень странно, потому что защитный контур не должен был их пропустить в таких количествах, если только отец не пригласил их всех к нам. А в этом я очень сомневалась.

– Пола, посиди пока здесь, – рассеянно попросила я, торопливо направляясь к двери.

Сестренка даже не ответила, слишком увлеченная содержимым кружки. Теперь хоть война, хоть конец света, а пока она не допьет – ее ничто с места не сдвинет. Зато мою апатию как рукой сняло.

На лестнице я столкнулась с мамой, которая, видимо, тоже только заметила неожиданных гостей. Внизу распорядитель дома с кем-то пререкался, и мы поспешно спустились, собираясь выяснить, что происходит.

В холле топтались пятеро королевских гвардейцев. Четверо стояли позади, а один (видимо, главный) требовал у распорядителя пригласить хозяина дома. Распорядитель в ответ требовал представиться и объяснить цель визита. Офицер заявлял, что объяснит все только самому господину Фолкнору. Так и говорил – господину, а не шеду.

– Горинг, в чем дело? – обратилась мама к распорядителю, бросая настороженный взгляд на офицера гвардии.

Тот как-то странно улыбнулся. Потом посмотрел на меня, опустил глаза и нахмурился. Я не сразу поняла, что его смутило. Штаны? Кажется, в других землях женщины их почти не носят, только в особых случаях, но у нас на севере это было обычным делом. Хотя вот мама моя так и не смогла к ним привыкнуть, продолжала носить зимой длинные платья и юбки из плотной ткани, под которые надевала только теплые колготы.

– Эти господа требуют шеда Фолкнора, – тем временем с легким поклоном объяснил распорядитель. – Но не желают объяснить, зачем он им.

– Мы все объясним хозяину дома, – упрямо повторил офицер, снова переводя взгляд на мою маму.

И было в нем что-то очень неприятное.

– Я жена шеда Фолкнора, – с достоинством заявила мама, жестом отпуская Горинга. – И хозяйка этого дома. Вы можете изложить причины визита мне.

– Я знаю, кто ты, Нея, – с кривой усмешкой заявил офицер. – Но буду говорить только с твоим мужем.

Мама на мгновение потеряла дар речи, присматриваясь к гвардейцу, а потом удивленно выдохнула:

– Роан?

– Майор Митчелл, с твоего позволения.

– Вы знакомы? – удивилась я, подходя ближе и разглядывая рыжеволосого мужчину.

На вид он был старше мамы, но, наверное, моложе отца. Какой-то их очень давний приятель?

– Увы, – хмыкнула мама, уже вернув себе свое обычное самообладание. – Когда-то я собиралась за этого господина замуж.

– Ох… – досадливо поморщилась я, скользнув еще одним взглядом по мужчине. На мой вкус он был в разы хуже отца. – Понимаю, почему не вышла.

Мой едкий комментарий майора Митчелла разозлил. Он недовольно поджал губы и прищурился.

– Пригласите сюда господина Фолкнора, иначе мы будем вынуждены применить силу.

– Серьезно? – фыркнула я. Мне и до их визита было плохо, поэтому я совсем не следила за словами. – Думаете, две верховные жрицы не справятся с вами?

– На этот случай с нами десяток верховных жрецов из трех земель, – огрызнулся майор Митчелл. – Решите оказать сопротивление – и вам же будет хуже.

– И чего ради вы все пришли в мой дом? – раздался с лестницы звучный голос. – Да еще сломали защитный контур?

Отец спустился по ступенькам и стремительно подошел к нам, полы его повседневной мантии как всегда разлетались в стороны при каждом движении. Едва появившись, отец сразу наполнил собой все помещение, даже я почувствовала гнетущее воздействие его ауры, а гвардейцы и вовсе непроизвольно сделали шаг назад. Только майор остался на месте и повыше вздернул подбородок.

Следом за отцом по лестнице спустился и Винс. Надо же, а я и не знала, что он снова у нас. Впрочем, он навещал Фолкнор почти каждый день и раньше.

– Шед Фолкнор, – майор все же «вспомнил» правильное обращение к верховному жрецу, – и господин Голд, вы арестованы по приказу его величества.

* * *

С торжественным (и где-то даже торжествующим) видом Митчелл достал из-за пазухи сложенный втрое лист и развернул его, демонстрируя нам размашистую подпись и характерную печать. Я очень отчетливо поняла, что гвардеец ждал своего часа и возможности отомстить моему отцу за разрушенную помолвку все двадцать лет.

Мы с мамой задохнулись от возмущения и (что душой кривить) испуга. Отец же невозмутимо забрал документ из рук гвардейца и внимательно прочитал его.

– За подрыв устоев государства, ересь и действия против Короны, – прочитал он вслух и выразительно изогнул бровь. – Ладно, ересь мне понятна, но причем тут действия против Короны и подрыв государственных устоев?

– Вера в Четырех Богов – одна из важнейших опор Объединенных земель, – пафосно объяснил Митчелл. – И вы эту опору расшатываете. К тому же активно контактируете с беглым монархом…

– Вы имеете в виду законного короля, которого узурпатор на троне пытался убить вместе с его семьей? – едко уточнил отец.

Майор Митчелл аж побагровел. Я надеялась, что его хватит удар, но он лишь потребовал:

– Пройдите с нами, Фолкнор. Мы забираем вас в столицу. И вашего юного протеже тоже.

Я испуганно обернулась на Винса. Вот только этого не хватало! Почему-то я была уверена, что в столице отец сумеет себя защитить (пусть это и было наивно), но если они заберут еще и Винса… С кем мы останемся тогда?

Отец словно прочитал мои мысли:

– Оставьте шеда Голда в покое. Он ни слова не сказал против Богов ни на одном Совете.

– То, что он носит мантию жреца, уже оскорбление Богам, – высокомерно заявил Митчелл. – И он везде ходит с вами, поддерживая ваши слова и деяния. Поэтому ответственность будет нести наравне с вами.

– Мне кажется, вы обойдетесь, – огрызнулся отец.

А я наконец поняла, почему он не взял на Совет меня: пошла бы с ним – сейчас меня арестовывали бы за компанию.

– Думаю, вы понимаете, чем вам всем грозит неповиновение? – с мерзкой улыбкой уточнил майор Митчелл. – Во дворе ждут два десятка гвардейцев и десяток жрецов. Если будет нужно, король пришлет еще. Вас все равно арестуют, а вместе с вами – и всю вашу семью.

Что-то мне это напоминало. Настолько, что дурно сделалось. Примерно так же капитан Котон арестовывал Нергарда. Тогда тот выбрал пойти с капитаном добровольно. Вот и сейчас отец перевел взгляд на притихших нас, потом обернулся к вышедшему в холл Корду, который пока не понимал, что происходит, и выглядел растерянным, перевел взгляд на Винса. Тот едва заметно кивнул.

– Хорошо, – тихо выдохнул папа. – Мы пойдем с вами.

Я опомниться не успела, как они пересекли холл и вышли за двери. Только тогда отмерла и почувствовала жгучую горечь, которой меня затопило по самую макушку.

Да как они могут? Я только что потеряла навсегда любимого мужчину, а они собираются лишить меня еще и отца? И названного брата? Вот уж дудки!

– Стойте! – крикнула я и побежала вслед за ними.

Отец и Винс не успели отойти от порога, когда я тоже выбежала во двор и преградила путь и им, и гвардейцам. Краем глаза я видела, что мама и Корд последовали за мной.

– Вы не посмеете, – задыхаясь от волнения, гнева и ужаса, процедила я. – Я не позволю вам.

– Уйдите с дороги, – лениво велел Митчелл.

– Лора, – предостерегающе окликнул отец.

– Что – Лора? Я уже двадцать лет как Лора! Я не позволю им забрать тебя! Вас обоих.

– Нея, успокой ее, – обратился отец к маме, но та только покачала головой.

– Нет, Рен, она права. Нельзя допускать этого. Мы отбились однажды, отобьемся снова. Фолкнор не может остаться без своего верховного жреца.

– У Фолкнора есть верховный жрец, – возразил отец, кивнув на меня. – И нельзя допустить, чтобы Дом погиб полностью. Особенно сейчас. Тогда к нам пришли вопреки закону. А сейчас закон, каким бы он ни был, на их стороне.

– Рен…

Отец так выразительно посмотрел на маму, что она опустила взгляд и замолчала. Майор Митчелл вновь довольно усмехнулся и перевел взгляд на меня. Я обернулась через плечо: за моей спиной уже выстраивались жрецы, готовые атаковать нас, если мы все-таки решим сопротивляться. Из десятка, пришедших с гвардейцами, шестеро носили мантии южных жрецов. Эти наверняка не отказались от плана подмять под себя Северные земли, поэтому бить будут насмерть, только дай им повод.

Я снова повернулась к отцу и Винсу. На лице последнего была написана готовность и следовать за опекуном, и ввязаться в драку вместе со мной. Вот только шансов в драке у нас не было. Мне осталось только понуро опустить голову и отойти в сторону.

Отец облегченно выдохнул, майор насмешливо фыркнул. Мама подошла ко мне и крепко обняла за плечи, а сама не сводила взгляда с отца.

Прежде, чем арестованные и их конвоиры успели сделать шаг, раздался гулкий раскат грома. Все разом посмотрели на небо, которое еще секунду назад было чистым. Сейчас его стремительно затягивали тяжелые тучи. Поднявшийся вдруг ветер принялся раскачивать деревья, трепать волосы и дергать за одежду. Блеснула молния, по небу пробежал оглушительный раскат грома, однако ни капли дождя не упало из нависших над нами туч.

– Что-то мне это напоминает, – пробормотал рядом Корд.

Гвардейцы тревожно переглянулись, а майор Митчелл хмуро посмотрел на моего отца.

– Даже не смотрите на меня, я здесь ни при чем, – заверил тот, пожав плечами.

Я охнула, резко втягивая в себя воздух, когда на небольшом пятачке, отделявшем нас от остальных гвардейцев и пришлых жрецов, вдруг из ниоткуда появилось облачко тумана и принялось разрастаться.

– О, вам крышка, ребята, – вдруг нервно рассмеялся Корд.

Однако облако тумана, увеличившись лишь до очень скромных размеров, сразу начало таять. С каждой секундой в нем все отчетливее проступали очертания четырех фигур. У меня едва не подкосились ноги, когда туман развеялся окончательно, оставив после себя двоих мужчин и двух женщин.

– Некрос, – прошептала я, не веря собственным глазам. – О, боги…

Однако это действительно был он. А с ним Ферер, Варрет и Соланж. Оглянувшись по сторонам, они мгновенно сориентировались. Некрос сделал пару шагов вперед и грозно вопросил:

– Что здесь происходит и кто за это отвечает?

По привычке он произнес это на своем родном языке, поэтому поняли его только мы – жрецы. Гвардейцы лишь недоуменно переглянулись.

– Что он сказал? – нахмурился майор Митчелл.

Некрос сразу понял свою ошибку и перешел на язык нашего мира, который умудрился совсем не забыть за столетия, проведенные в другом.

– Здесь происходит арест по приказу Его Величества, – после секундной заминки заявил Митчелл, когда вопрос прозвучал на понятном ему языке. – Меня зовут Роан Митчелл, я майор гвардии Его Величества. Я приказываю вам назвать себя.

– С удовольствием. – По губам Некроса скользнула холодная улыбка, и он громко и четко произнес: – Я Бог Смерти Некрос. Со мной мои коллеги Ферер и Варрет. И мы своей божественной волей отменяем приказ Его Величества, кем бы он ни был.

Во дворе повисла такая тишина, что ее, казалось, можно было резать ножом. Даже не знаю, кто из нас выглядел более шокированным: гвардейцы, жрецы, мои родители или я сама. Майор Митчелл бессмысленно открывал и закрывал рот, глядя то на внезапно свалившихся на его голову богов, то на стоявших за их спинами жрецов.

– Я долго буду ждать? – раздраженно поинтересовался Некрос. – Оставьте в покое моих наместников и выметайтесь отсюда.

Майор моментально снова обрел голос. Вот не нравилось ему, когда с ним не считаются.

– Думаете, я поверю какому-то чужаку с разукрашенным лицом? То, что вы владеете языком Богов, ничего не доказывает. Вы такой же бог, как я танцовщица ночного притона. Отойдите в сторону и не мешайте нам выполнять свой долг.

Недовольно посмотрев на майора, Некрос скрестил руки на груди. Да, сейчас он выглядел не очень-то божественно. На нем был его обычный костюм, в каком я часто видела его в Нергардском замке, и он мало чем отличался от обычного лорда.

– Вы или чересчур смелы, или слишком безрассудны, – заявил он. – А вдруг я говорю правду?

Митчелл фыркнул и сделал шаг вперед, требуя:

– Уйдите прочь…

Он осекся и быстро отскочил назад, когда молния ударила в землю прямо перед ним. Следом за ней по небу снова прокатился гром.

– А если так? – хмыкнул Некрос. – Или даже так.

Он обернулся через плечо к Фереру и Варрет и взглядом указал на замерших позади жрецов и гвардейцев. Варрет кивнула, Ферер криво улыбнулся. Они оба резко повернулись и вскинули руки. За яркой вспышкой последовал испуганный вскрик десятков людей, а когда глаза перестало слепить, ни гвардейцев, ни жрецов во дворе не оказалось. Те пять офицеров, включая майора Митчелла, что стояли рядом с отцом и Винсом, остались одни. И выглядели теперь совсем не так уверенно.

– Итак, я повторю. Я Бог Смерти. Это Боги Огня и Воды. А она… – он указал на Соланж. – Что я могу сказать? Даже я ее иногда боюсь. Либо вы уйдете сами, либо мы заставим вас уйти. Выбирайте.

Майор Митчелл оказался то ли недостаточно смел, то ли не так уж безрассуден, но второй вариант не выбрал.