То, как теперь все изменится, я осознала только следующим утром, когда проснулась не в своей, а в чужой постели. Конечно, на самом деле в этом доме не было ничего моего, но все же я успела привыкнуть к комнате, в которой еще четыре месяца назад чувствовала себя как в тюрьме.

Сегодня же я проснулась в другой. И едва открыла глаза, как на меня свалилось осознание, что сегодня же все будут в курсе произошедшего между мной и Шелтером… Оллином. Ведь, во-первых, пока я была в душе, кто-то сменил на постели пресловутую простынь, которая при других обстоятельствах стала бы молчаливым свидетелем моей порядочности. Во-вторых, когда я проснулась, солнце поднялось уже высоко, а это значило, что незаметно выйти из комнаты генерала и перебраться в свою нет шансов.

Самого Шелтера не было ни в постели, ни в комнате, что меня встревожило. Я торопливо выпуталась из плена одеяла, проверила ванную, хотя там царила мертвая тишина, и торопливо выскользнула в коридор.

– Доброе утро, госпожа Торн.

Да, конечно, как могло быть иначе? В доме всего-то двое постоянных слуг и двое приглашенных сейчас, на время болезни хозяина. Вот что Орх делает в этом коридоре именно сейчас?

– Доброе утро, – вежливо поздоровалась я в ответ, стараясь не краснеть, но проигрывая. – Я искала господина генерала…

Судя по улыбке, которая скользнула по лицу немолодого слуги, мою неуклюжую ложь он видел насквозь, однако никак иначе он не дал этого понять. Его ответ прозвучал все с тем же уважением, с каким он разговаривал со мной накануне.

– Господин генерал в тренировочном зале на первом этаже. Просил сообщить ему, когда вы проснетесь.

– В тренировочном зале? – переспросила я.

Он что, с ума сошел? Только вчера был весь бледный и покрыт испариной от небольшой прогулки!

– Я сама ему сообщу, если вы покажете, где этот зал.

Орх слегка поклонился и велел следовать за ним, а я лишь на полпути вспомнила, что все еще в ночной рубашке и халате. Но просить подождать, пока переоденусь, почему-то постеснялась. Да, а щеголять в ночной одежде по дому уже не стеснялась, как будто окончательно почувствовала его своим… Чудны дела твои, Тмар…

Оказалось, что тренировочный зал я знаю: видела несколько раз дверь по дороге на кухню, но никогда не заходила. Орх проводил меня до него, после чего удалился, предоставив возможность самостоятельно разбираться с генералом.

Когда я вошла, тот самозабвенно «дрался», нанося удары кулаками, предплечьями и локтями по растопыренной деревяшке, которая, вероятно, имитировала противника. Шелтер был в удобных темных штанах и просторной светлой рубашке, которая местами промокла насквозь и намертво прилипла к телу. И хотя мне совершенно не нравилось, что он решил с утра пораньше так изнасиловать свой организм, я невольно залюбовалась отточенными, грациозными движениями его тела, к которому силы возвращались не по дням, а по часам, судя по всему.

Избиение смешной деревяшки внезапно прекратилось. Я подумала, что Шелтер меня как-то заметил, но он так и остался стоять ко мне спиной. Лишь отошел от воображаемого противника и выставил перед собой согнутые в локтях руки. Я не сразу поняла, что он делает. Лишь когда вспыхнуло пламя, догадалась, что он от физических тренировок перешел к магическим.

Создав огненный шар, Шелтер подкинул его вверх, остановил и медленно вернул обратно. Потом развел руки в стороны, и пламя огненной дугой перетекло из одной его ладони в другую. Я восхищенно затаила дыхание, но в ту же секунду пламя вдруг сорвалось с ладони Шелтера и бесформенным сгустком улетело в сторону, угодило в стену и зацепило занавеску на окне. Та вспыхнула, и Шелтер сделал торопливое движение рукой, как будто что-то бросил. На огонь как из ведра выплеснулась вода, моментально убивая его.

– Твою мать… – процедил Шелтер.

И тут я решила деликатно кашлянуть, пока раздосадованный генерал не пополнил мой словарный запас. Он тут же обернулся, широко улыбнулся и шагнул ко мне.

– Проснулась уже? Доброе утро, милая. Прости, не обнимаю, я весь потный.

– Доброе, – отозвалась я, испытывая странное, незнакомое, но очень приятное томление в груди.

Честно говоря, мне хотелось обнять и зацеловать Шелтера, несмотря на его взмокший вид. Удержалась только потому, что он сам выбрал соблюсти дистанцию.

– Не слишком ли рано ты этим занялся? – спросила с укоризной, обводя рукой зал. – На тебе вчера лица не было после прогулки.

– Вчера не было, – согласился он. – А сегодня я чувствую себя лучше. Сильнее. Думаю, еще несколько дней – и я окончательно оправлюсь. Твой шепот творит настоящие чудеса.

Я кивнула, но не смогла изобразить радость. Нет, я была счастлива слышать, что он почти здоров, но теперь я бы предпочла, чтобы это происходило медленнее. Ведь пока он болен, он здесь, в безопасности.

Шелтер правильно истолковал мою реакцию и мягко заметил:

– Не переживай, Мира, еще минимум неделю я пробуду здесь, с тобой. Только потом вернусь в Палию.

– Без вариантов? – тихо уточнила я, не глядя ему в глаза. – Вы не можете… сдаться? Отказаться от этой затеи?

– Не я это решаю, милая, – напомнил он чуть холоднее. – К тому же, это может оказаться полезным… Впрочем, неважно. Ты готова завтракать? Думаю, нам пора перебираться на трапезы в столовую.

Я кивнула и уточнила:

– Мне только нужно переодеться.

– И спрятать это.

Шелтер взял меня за руку и коснулся подушечкой большого пальца сверкающего камня на моем кольце.

– Да, – согласилась я с грустью, глядя на наши руки. – И спрятать это.

Другая его рука вдруг коснулась моих волос, потом скользнула ниже, к щеке, и в конце концов пальцы приподняли мое лицо за подбородок.

– Все будет хорошо, Мира, верь мне, – попросил Шелтер.

После чего наклонился и поцеловал. И в тот момент я верила. Искренне, всем сердцем и душой верила, что у него все получится. Что у нас получится.

А пока впереди было еще несколько дней, которые мы могли провести вместе. И на этот раз я не собиралась упускать и минуты.

* * *

В тот же день, вечером, Шелтер пригласил меня в театр. Наверное, не стоило накануне с таким неприкрытым любопытством рассматривать на столбах афиши. Прошлый мой выход «в свет» закончился не очень хорошо, но в этот раз генералу все равно не пришлось меня долго уговаривать. Что-то безвозвратно изменилось во мне в ту ночь, когда я сидела у его постели, держала за руку и шептала, шептала, шептала… Почти без надежды. Я помнила это ощущение ускользающей жизни, помнила сожаления о том, чего у нас не произошло из-за моих опасений.

И еще я помнила, как хорошо было скользить с ним по бальному залу в простеньком танце, как замирало мое сердце, когда я ловила на себе его жадный взгляд, танцуя с кем-то другим. Я помнила восторг от фейерверка, который видела первый и пока последний раз в жизни. И пусть потом подслушанный разговор испортил мне настроение, но ведь все это великолепие было! Я до сих пор бережно перебирала воспоминания о том вечере, как и о поездке на мотоцикле по окрестностям. Все плохое можно забыть. Даже если этот вечер тоже кончится кошмаром, я хотя бы побываю в театре.

Впрочем, Шелтер же собирался ломать систему. И я все еще была точно так же счастлива, как и ночью. Это давало надежду.

На этот раз я смогла сама выбрать себе платье, а потому не пришлось надевать ничего зеленого или слишком открытого. Я отдала предпочтение темно-синему, без выреза (так было проще прятать кольцо, которое я надела на цепочку и повесила на шею), но с открытыми плечами и небольшим рукавом. Облегающее сверху, приталенное, с длинной летящей юбкой. В нем я чувствовала себя комфортно, спокойно, но при этом снова ощущала себя красавицей. И судя по выражению лица Шелтера, ему платье тоже понравилось.

Самому генералу наряд как обычно выбирать не пришлось. Военная форма – на все случаи жизни. Для выхода – парадная, с наградами.

В повозке мы снова сидели, переплетя руки, а я к тому же не отказывала себе в удовольствии время от времени положить голову Шелтеру на плечо. В такие моменты он касался губами моей макушки, и я была готова уже никуда не ехать, лишь кружить по городу, сидя рядом.

Конечно, крамольные мысли были мной забыты, едва мы вошли в здание театра. Я буквально задохнулась от восхищения, рассматривая высокие потолки, в одних местах расписанные завораживающими картинами, в других – украшенные замысловатой лепниной и искрящимися люстрами. В огромном холле, похожем на бальный зал, звучала тихая музыка, которую наигрывали скрипач и пианист, туда-сюда прохаживались нарядно одетые пары, люди сбивались в небольшие группы, о чем-то разговаривая, а разодетые официанты разносили на подносах бокалы с пузырчатым вином.

Шелтер проворно снял два бокала с подноса пробегающего мимо молодого человека, чем-то похожего на Глена, и вручил один мне.

– Только не увлекайся, – предупредил он с улыбкой, – еды здесь не дают, может ударить в голову. Мы поедем ужинать после спектакля.

– У меня голова и так кружится, если честно, – призналась я. – Все это так красиво, но я почему-то чувствую себя виноватой.

И вновь слова слетели с языка быстрее, чем я успела их обдумать. Я смутилась и бросила на Шелтера извиняющийся взгляд, надеясь, что не обидела его своим замечанием. Ведь он делал все, чтобы мне было хорошо. А я постоянно все портила своими реакциями.

Однако к моему удивлению он понимающе кивнул. И без того темные глаза почернели еще сильнее, как случалось постоянно, когда Шелтер прятал какие-то сильные эмоции.

– Я знаю это чувство.

– Правда?

Он кивнул.

– Да, Мира, я живу с ним постоянно. Каждый день спрашиваю себя, действительно ли медлю потому, что не готов, или просто продался роскоши своей нынешней жизни, своему положению. И часто не нахожу ответа.

Я коснулась его плеча в ободряющем жесте, но сказать ничего не успела, потому что внезапно его кто-то окликнул:

– Генерал Шелтер? О, я вас сразу узнал!

Мы обернулись вместе: к нам шел мужчина в гражданском вечернем костюме, а значит, не военный и не маг. Он радостно протянул генералу руки, и тот сжал его правую ладонь в приветственном жесте.

– Граф Нолан, – кивнул он, улыбаясь в ответ.

– А по столице ходили слухи, что вы погибли, – мужчина вздохнул. – Мы успели испугаться. Особенно моя матушка, она большая ваша поклонница.

– Нет, я был серьезно ранен, но обошлось. Опять. Скоро вернусь в Палию. А пока наслаждаюсь глотком мирной жизни.

Он говорил спокойно, плавно, вежливо. Вновь генерал Оллин Шелтер во всей своей придворной красе.

– Рад слышать. Поздороваетесь с матушкой?

Шелтер кивнул, и мы втроем направились к небольшой компании, стоявшей в сторонке. Двое мужчин и три женщины разных возрастов, но все слишком молодые, чтобы быть «матушкой» графа. Лишь подойдя ближе, я рассмотрела, что с ними была еще одна женщина, настолько пожилая, что для нее где-то нашли стул. Она держала в руке трость, но сидела с такой ровной спиной, что ее осанке мог позавидовать и генерал. Ее лицо казалось очень строгим, губы были недовольно поджаты, но стоило ей увидеть Шелтера, как на них расцвела улыбка.

Обрадовались его появлению и остальные, в особенности дамы. Правда, одна из них полоснула по мне острым, как бритва, взглядом.

Шелтер поцеловал руки женщинам, прежде всего пожилой графине, обменялся приветствиями и короткими фразами с мужчинами, а потом наступил неизбежный момент, когда ему пришлось представить им меня.

– Мирадора Торн, – ограничился он только именем и принялся представлять мне остальных.

Честно говоря, имен и титулов оказалось слишком много, чтобы я смогла их запомнить, очень уж волновалась. И не зря, потому что пожилая графиня не купилась на попытку Шелтера увести разговор в сторону и, прищурившись, внимательно на меня посмотрела.

– Милочка, я не видела вас раньше, вы недавно приехали в Варнай? Возраст у вас не тот, чтобы я могла предположить, будто вы только вышли в свет. Уж простите мне старушечье любопытство, но спутницы генерала Шелтера всегда вызывают интерес.

– Вы правы, миледи, я приехала недавно, – сдержанно ответила я, непроизвольно крепче сжимая локоть генерала.

– И откуда же вы приехали? – поинтересовался молодой мужчина, имени которого я не запомнила. – У вас необычная речь.

– Это потому, что я из Оринграда, – призналась я.

На лицах знакомых Шелтера появилось удивление вперемешку с любопытством. Конечно, все знали, что Оринград – одно из недавних завоеваний Магистрата, но лишь та женщина, что пыталась убить меня взглядом, поинтересовалась вслух:

– Интересно, кем же вы были в Оринграде и как познакомились с генералом Шелтером, раз теперь оказались здесь?

– Госпожа Торн моя… – начал, было, Шелтер, наверняка собираясь выдать какую-то правдоподобную импровизированную ложь, но я не дала.

– Я его награда, – спокойнее, чем сама от себя могла бы ожидать, сообщила я.

Их лица забавно вытянулись, я кожей ощутила повисшую в воздухе неловкость. Лишь пожилая графиня усмехнулась и удивленно вздернула брови.

– Как это? – вырвалось у одной из женщин, самой молоденькой.

Стоявшая рядом дама в годах одернула ее, но слишком поздно. Я вдруг испытала необычную легкость и невозмутимо объяснила:

– Меня забрали в качестве наложницы для коллекции Магистра, но он был так вдохновлен успехом генерала Шелтера, что подарил меня ему. В награду за службу.

Присутствующие неловко переглянулись и тут же опустили глаза. Кажется, всем стало очень неловко, они не знали, что сказать. Только взгляд женщины-бритвы полыхнул огнем.

– Дожили, – процедила она. – Теперь каждый офицер станет таскать в приличное общество свою постельную грелку? Мы вроде бы не в борделе!

– Милена! – одернула ее дама в годах, а пожилая графиня недовольно пробормотала:

– Это как посмотреть…

– Меня коробит от этого словосочетания, – признался Шелтер невозмутимо, – но если уж ты сама его выбрала, то хочу заметить, что моей постельной грелкой в свое время была ты, Милена. Мирадора – милость Великого Магистра и знак его расположения. Ведь он отдал ее до того, как оказал честь своим вниманием.

И ни разу не сбился, не запнулся, ни интонацией, ни неуместным вздохом не выдал, как на самом деле относится к такой вот «чести». В другой раз меня бы это задело, но теперь, зная всю его ситуацию, я только восхитилась Шелтером.

Милена пошла красными пятнами, а мужчина, стоявший рядом с ней (тот самый, что спросил меня, откуда я), попытался скрыть смешок, поднеся к губам бокал. Однако внимание своей спутницы он все же привлек.

– Ты это так оставишь? – взвилась она. – Позволишь ему меня оскорблять?

– А что ты хочешь? – усмехнулся ее кавалер. – Чтобы я вызвал на поединок генерала варнайской армии? За язык тебя никто не тянул, могла бы и промолчать, раз уж спала с ним. Если что, – добавил он, посмотрев на Шелтера, – я не в претензии.

– Между прочим, он прав, дорогуша, – заметила пожилая графиня. – Кидая в кого-то камень, надо быть всегда готовой к тому, что он прилетит обратно.

Милена теперь уже вся покраснела от злости, раздраженно топнула ногой, резко повернулась и пошла прочь. Ее спутник закатил глаза и пошел за ней, бросая вслед что-то утешительное, вроде: «Ну, перестань, дорогая, пошутили – и хватит». А мы извинились перед остальными и под предлогом, что он хотел показать мне остальной театр перед началом представления, Шелтер увел меня прочь.

– Это было неожиданно, но мне понравилось, – признался он, когда мы немного отошли и нас больше не могли услышать.

Только тогда я почувствовала, что меня бьет нервная дрожь. Сделала большой глоток пузырчатого вина, но меня это совсем не успокоило.

– Прости, я, наверное, опять создала тебе проблемы, – пробормотала виновато. – Надо было промолчать.

– Нет, совсем нет, – заверил Шелтер, снова поглаживая мои пальцы. – Напротив, ты подала мне хорошую идею, как избавить тебя от притязаний со стороны моих сослуживцев и приятелей. Я по привычке делал упор на то, что не делю с другими своих женщин, но это не объясняло бы эмоциональной реакции. А вот если я буду делать упор на то, что ты ценный подарок Магистра и потому я не хочу, чтобы каждый мимо проходящий трогал тебя руками, то это не вызовет вопросов. Надеюсь, – он остановился и повернулся ко мне лицом, заглядывая в глаза, – тебя это не обидит. Кажется, ты стала… легче относиться ко всему?

Я покачала головой.

– Нет, не легче. Просто решила, что больше не буду стыдиться своего положения. Не я его выбрала. Пусть другим будет стыдно. Стыдно за то, что они допускают подобное в своей стране, несмотря на всю ее… просвещенность.

Шелтер улыбнулся и тихо прокомментировал с нотками гордости в голосе:

– Вот это моя девочка. Кажется, боец в тебе просыпается.

Он наклонился и быстро коснулся моих губ, невзирая на то, что на нас наверняка смотрели.