Несколько минут спустя приведенный Галией маг по имени Ран подтвердил «диагноз» Арры. Галия моментально засуетилась, то поздравляя меня, то собираясь срочно ставить тесто на какой-то свой особый пирог. А я не знала, что чувствую. Вся замерла, внутренне и внешне, боясь поверить.

Нет, я, конечно, понимала, что проведенная вместе недели может иметь последствия. Наверное, какая-то часть меня этого даже хотела, зная, что Шелтер рискует погибнуть на этой войне. Но теперь, когда теоретическое ожидание и смутное желание стали явью, фактом, я застыла, не зная, что теперь делать.

Где-то в глубине души снова шевельнулись сомнения и опасения. Вспомнился подслушанный разговор местных девиц и рассказ самого Шелтера. Я велела себе не думать об этом, постаралась сконцентрироваться на его поведении со мной и обещаниях, но мерзкий червячок никуда не делся и продолжил грызть меня изнутри. Мое положение оставалось уязвимым, и это не давало почувствовать только радость.

Арра сразу заметила мою реакцию, но о ее причинах с присущей ей деликатностью поинтересовалась наедине. Когда я сказала, что не хотела бы пока сообщать Шелтеру о ребенке, она нахмурилась.

– Ты не думаешь, что известие его обрадует? – уточнила она. – Или не уверена, что сама хочешь сохранить ребенка?

– Конечно, я хочу! – возмутилась я в ответ. – Просто… Не знаю… Мне не хочется сообщать об этом в письме.

– Я-то могу промолчать, – несколько сухо отозвалась Арра. – Но господин Нейб… Он докладывает Оллину обо всем, что происходит здесь. И, думаю, обо всем, что касается тебя, должен сообщать в первую очередь.

– Давайте ему не скажем! – наивно предложила я.

Арра покачала головой.

– Как ты собираешься все от него скрыть? Во-первых, Галия и Ран уже знают. То есть к вечеру будут знать все в имении. Во-вторых, тебе нужно наблюдение и обычного врача, и мага для верности. И особый режим. И, пожалуйста, больше никакого лечения Глена!

Все услышанное мне крайне не понравилось. И не знаю, откуда у меня взялась решимость, но я сказала об этом Арре. В конце концов, мы сторговались на следующем: она сама скажет господину Нейбу о ребенке и попросит его пока не тревожить генерала этой новостью, чтобы не отвлекать, а я сначала покажусь обычному доктору и снова дам проверить себя магу, прежде чем продолжать зашептывать еду Глена. И продолжу только в том случае, если и доктор, и маг подтвердят, что я по-прежнему абсолютно здорова.

Ее разговор с господином Нейбом я бессовестно подслушивала под дверью его кабинета. Управляющий сначала спокойно выслушал Арру, немного помолчал и только потом поинтересовался весьма недовольным тоном:

– То есть вы предлагаете мне врать генералу о том, что у него будет ребенок?

– Не врать. Просто не говорить, – уточнила Арра. – Пока. Не думаю, что он станет спрашивать вас в одном из писем, не беременна ли Мира. А так… Может быть, война скоро закончится, он приедет и сам все узнает.

– А если война скоро не закончится? Вы понимаете, что я пишу ему о происходящем здесь раз в неделю? Предположим, я промолчу один раз, два… Но потом мое молчание станет сознательным обманом. И никого из нас по головке не погладят за него. Я уже не говорю о том, что ему стоит узнать обо всем сейчас, когда еще можно…

– Вы же не думаете, что Оллин захочет убить своего ребенка? – возмутилась Арра таким тоном, что даже у меня сердце екнуло. – Если так, то вы его совсем не знаете!

– Нет, я не думаю, что он может принять такое решение, – тут же сдал назад Нейб. – Но он будет недоволен тем, что мы приняли решение за него. Он предпочитает все контролировать сам.

– Господин Нейб, – тон Арры вдруг совершенно переменился: холодная, сдержанная экономка исчезла, осталась женщина, которая говорит о чем-то очень для нее важном, – поймите вы. Мира просто хочет сказать ему об этом сама. Глядя в глаза, видя его реакцию. Для нее это важно, понимаете? Она бесправная рабыня. Его слово – это все, что у нее сейчас есть. Его слово и его чувства. Ей нужно сказать о ребенке самой. Я уверена, Оллин обрадуется новости достаточно сильно, чтобы забыть обо всем остальном. Он не разозлится на вас.

В кабинете повисло молчание, во время которого сердце в моей груди то замирало, то заходилось в бешенном ритме. Наконец Нейб уронил:

– Хорошо. Только из уважения к вам, Арра. И, естественно, если вы готовы взять на себя всю ответственность за возможные последствия.

Арра заверила, что она готова, а у меня от облегчения едва не подкосились колени. Да и вообще накатила такая слабость, что мне пришлось лечь.

К счастью, приглашенный Нейбом доктор, осмотрев меня, пришел к выводу, что со мной все в полном порядке. А через пару дней его слова подтвердил и специализирующийся на медицине маг, поводив надо мной руками. Велел хорошо питаться, чаще бывать на свежем воздухе, реже нервничать, а в остальном разрешил жить обычной жизнью.

Я упросила его заодно осмотреть и Глена. Мое участие удивило обоих. После осмотра маг заявил, что у Глена есть некоторые проблемы, но сейчас они в той стадии, когда еще можно вести полноценную жизнь. Когда лакей объяснил, что ему после последнего осмотра давали не больше года жизни, он только равнодушно пожал плечами.

– Я вижу то, что вижу. В вашем теле есть очаг болезни, которая может пожрать вас живьем. Но сейчас оно дремлет и не станет вас тревожить. Все может измениться в любой день, но пока именно так.

Маг ушел к господину Нейбу за оплатой визита, а Глен с подозрением уставился на меня, едва дверь за ним закрылась.

– Это ты как-то сделала?

– Нет, конечно! – попыталась отвертеться я, но мне было очень трудно подавить счастливую улыбку.

– Я был болен почти два года. А потом рассказал обо всем тебе – и вот меньше месяца спустя я почти здоров. Таких совпадений не бывает. Таких чудес не бывает!

– Ну, сам посуди: что я могла сделать? – я выразительно посмотрела на него. – Я ведь не целительница и не маг.

Глен медленно кивнул, но по его глазам я поняла, что он мне не поверил. Но он хотя бы понял, что не нужно вслух приписывать мне свершившееся чудо.

А я решила, что теперь достаточно иногда варить и зашептывать ему шоколад, а не готовить всю еду. Все равно теперь не хватило бы времени и сил, поскольку Арра под чутким руководством обычного и магического докторов разработала для меня новое расписание дня. И не слушала возражений.

Да я и не возражала. Мне было очень приятно, что кто-то обо мне так заботится. Впервые с тех пор, как умерла мама. Пожалуй, теперь Арра Холт могла стать сестрой и мне. За что очень хотелось ее отблагодарить, но тут следовало подойти к шепоту с умом. Что-то внутри подсказывало мне, что я не должна заставлять ее просто забыть все с ней случившееся. Забыть – это не выход, это бегство. Мне нужно было сделать так, чтобы воспоминания не причиняли ей боль. Тогда она сможет не только жить дальше, но и стать по-настоящему счастливой. Поэтому слова для такого шептания я подбирала долго и осторожно.

Время шло. Пролетела осень, и наступила зима, которая здесь оказалась малоснежной. Даже к концу первого ее месяца снег лишь ложился на землю тонким покрывалом, после чего сразу таял. Дни стали совсем короткими, и жизнь в имении Шелтера почти остановилась.

А в Палии все шла война, за которой мы по-прежнему внимательно следили по газетам. И хотя мне все советовали не нервничать, я только этим и занималась, потому что спать спокойно не получалось. Я часто просыпалась по ночам, прислушиваясь к тишине и надеясь услышать в ней мотор повозки или хлопок двери. А днем снова и снова пыталась дотянуться сознанием до Шелтера, но у меня по-прежнему не получалось.

И вот на исходе второго месяца зимы газеты наконец сообщили: Палия подписала капитуляцию.

* * *

Мы не ждали возвращения Шелтера раньше, чем через неделю после этой новости. Ему как минимум требовалось время вернуться в столицу, явиться к Магистру, «отпраздновать» очередную победу с друзьями. Только после этого он мог вернуться. Однако мы ошиблись.

Пять дней спустя, вечером, мы сидели с Аррой в малой гостиной. Мне нравилось проводить вечера именно здесь, потому что вся эта комната ассоциировалась у меня с Шелтером. Арра теперь почти всегда составляла мне компанию, одновременно развлекая и приглядывая за мной. Она пыталась учить меня то шить, то вышивать, то вязать, но у меня все выходило грубо и некрасиво. В прежней жизни мне было некогда заниматься рукоделием, проще было снести вещи к швее и заплатить ей денег, если требовалось сделать что-то аккуратно. Или просто наспех прихватить нитками, когда красота была не нужна.

Теперь же у меня хватало свободного времени, и я искренне пыталась научиться чему-то. Но иголка, как и спицы, меня за что-то невзлюбили. Может быть, поэтому я и услышала мотор подъехавшей повозки первой. Арру слишком поглотило ее рукоделие, а я больше мучилась, чем работала.

– Кажется, кто-то приехал…

Она вскинула на меня удивленный взгляд, прислушалась, но теперь в вечерней тишине слышалось лишь потрескивание огня в камине.

– Тебе показалось, Мира. Он приедет дня через два, не раньше. Надо еще немножко потерпеть.

Я кивнула и вернулась к вышивке, но не усидела на месте и полминуты.

– Я все-таки посмотрю.

И торопливо вышла из комнаты. Живот хоть уже и стал заметен, пока не доставлял мне никакого дискомфорта, а в платьях более свободного кроя, на которые я перешла, далеко не сразу бросался в глаза.

В холле я оказалась почти в тот же момент, когда распахнулась входная дверь, хотя звонка не было, и Морроу, соответственно, даже не вышел. Зато вместе с холодным воздухом в холл ворвался Шелтер. В повседневной военной форме и теплом черном пальто, надетом поверх нее. Несколько помятый и потрепанный, но совершенно точно живой и здоровый.

Я радостно бросилась к нему, а он в свою очередь торопливо сбросил верхнюю одежду прямо на пол и раскрыл мне объятия, которые словно стали продолжением нашего расставания четыре с небольшим месяца назад: Шелтер снова слегка приподнял меня над землей и крутанулся вокруг своей оси. Я нетерпеливо нашла губами его губы, крепко обнимая его за шею. От него пахло холодом, долгой дорогой и совсем немного – его любимым табаком. И еще пахло им самим – и этого запаха мне не хватало больше всего.

– Теперь я знаю, каково это, – прерывая поцелуй, выдохнул Шелтер, счастливо улыбаясь. – Возвращаться домой, когда тебя здесь так ждут.

Он поставил меня на пол, снова взял мое лицо в ладони и поцеловал еще раз, уже менее жадно, более нежно.

– Я же обещал, что вернусь. Чего ты теперь-то ревешь? – выдохнул мне в губы, вытирая большими пальцами дорожки слез на щеках.

А ведь пока он не спросил, я и не заметила, что плачу.

– Это от счастья, – выдавила я. – Я не ждала тебя сегодня.

– А я поехал прямиком сюда. Договорился с Этьеном, что завтра утром он откроет мне портал в дворец Магистра, а после аудиенции я сразу поеду обратно, но уже своим ходом. Соскучился очень, – признал он тихо под конец и снова прижал к себе.

И, кажется, наконец что-то почувствовал, потому что вдруг снова отстранился и посмотрел вниз, на мой живот.

– Или Галия перестаралась с пирогами, – пробормотал он недоверчиво, – или…

– Или, – лаконично подтвердила я, внимательно наблюдая за его реакцией. – У нас будет ребенок, Оллин.

– Почему… Почему мне ничего не сообщили? – растерянно спросил он, поднимая взгляд на присоединившуюся к нам Арру.

– Мира хотела сказать сама, – тихо объяснила та, и даже не видя ее лица, я поняла, что теперь она волнуется.

Шелтер перевел взгляд обратно на меня, хмурясь, но потом его лоб разгладился, а сам он тихонько хмыкнул, как будто что-то для себя понял. Или решил. Снова наклонился к моим губам, чтобы поцеловать.

– Что ж, одной хорошей новостью больше, – пробормотал он.

Мне показалось, я почти услышала, как с сердца свалился огромный тяжелый камень. И стало немного стыдно оттого, что я вообще переживала на этот счет.

Я уступила Шелтера Арре, и на этот раз они обнялись, не таясь от меня. Генерал шутливо попенял ей за игру в молчанку и поинтересовался, она ли совратила Нейба с пути истинного, что тот тоже упрямо скрывал от него такую новость.

Еще какое-то время заняли расспросы о моем состоянии, а следом завертелась суета, когда Морроу услышал наш разговор и с ужасом для себя осознал, что хозяин уже дома, а его комната не готова, камердинер приедет только завтра утром, а на ужин не готовили ничего из того, что может хотеть крепкий мужчина после долгой дороги. Шелтер заверил его, что все в порядке, он может поужинать и бутербродами, прекрасно умеет одеваться и раздеваться сам, а моя спальня на сегодня его вполне устроит.

– Ты ведь не против? – уточнил он, глядя на меня с лукавой улыбкой. – Приютишь на одну ночь?

Я даже не нашлась, что ответить, а он рассмеялся, обнял меня за плечи.

– И вообще, я не хочу, чтобы сегодня кто-нибудь работал и суетился, – заявил Шелтер непривычно легким и счастливым тоном. – У меня праздник, поэтому, Морроу, откройте пару бутылок пузырчатого вина. Я хочу, чтобы вы все выпили за здоровье моего будущего наследника. А мне очень срочно нужен душ и чашка горячего шоколада. И ты, – добавил он, снова повернувшись ко мне.

* * *

– Ты действительно боялась моей реакции? – мягко спросил Шелтер почти час спустя.

Он успел вымыться, переодеться в более удобные брюки, в каких обычно ходил дома, и свежую рубашку, перекусить остатками ужина и бутербродами и выпить чашку шоколада, которую упрямо сварила я, хотя Галия и пыталась убедить меня, что прекрасно справится. Но мне очень уж хотелось приготовить его самой.

Теперь мы устроились вдвоем на моем любимом подоконнике. Шелтер прижал меня к себе спиной, обнял обеими руками, его ладони осторожно поглаживали мой живот, а я почему-то не могла перестать улыбаться. Даже когда услышала этот вопрос.

– Не знаю, чего я боялась, – честно ответила я, в свою очередь поглаживая его руки. – Наверное, просто действительно очень хотела видеть твое лицо, когда ты узнаешь.

– Все еще думаешь, что я тебя использую?

В его голосе проскользнула обида, и я повернулась в его объятиях, чтобы дотянуться губами до щеки и поцеловать.

– Нет, Олли. Не думаю. То есть… Пойми меня правильно… Меня постоянно что-то тревожит, но дело не в тебе, а во мне. Наверное, я окончательно успокоюсь только тогда, когда ты наденешь на меня кольцо в храме и официально назовешь женой. Тогда я, наверное, поверю, что все происходит наяву. А пока… Страшно. За тебя, за себя, за нее…

– Нее? – ухватился Шелтер. – У нас девочка?

– Да, маги уже давно сказали. И потом… – я замялась, вдруг осознав, что он про это совсем забыл, раз удивился тому, что у нас будет дочь. Я ведь и сама забыла, пока снова не прочитала в припрятанных им книгах. – Я же шептунья, Оллин. У меня будет только дочь и только одна. Поэтому со мной у тебя не будет сына, если ты его хотел.

Шелтер промолчал в ответ. Молчал долго, и я очень пожалела, что не вижу его лицо сейчас. Его руки не остановились, но я чувствовала, что для него этот факт стал полной неожиданностью.

– Знаешь, что я подумал? – вдруг подал он голос. – Я ведь завтра снова предстану перед Магистром и буду иметь право потребовать для себя новую награду за победу в Палии. Я попрошу разрешения жениться на тебе. Скажу, что у меня будет ребенок и я хочу, чтобы он родился законным и свободным. Был бы мальчик, было бы проще, конечно. Но мне почти тридцать семь, я едва не умер и через месяц меня снова отправят куда-нибудь… Никого не удивит, что я ухвачусь за возможность продолжить себя хотя бы в одном ребенке, обзавестись хотя бы одним законным наследником.

Кажется, я на мгновение лишилась дара речи, настолько не ожидала услышать именно эти слова. Сердце радостно встрепенулось, но вместе с тем накатил и страх. Что, если эта просьба заставит Магистра насторожиться?

Однако Шелтер лишь отмахнулся от моих опасений.

– Он сейчас очень уверен в своих силах и моей преданности. Моя просьба его разве что позабавит.

Его голос звучал очень уверенно. И я тоже поверила в то, что у него получится. Но мы оба не учли одно обстоятельство.