Учить меня взялся сам Шелтер. Он признался, что отдал приказ найти ту шептунью, что заговорила ранившую его пулю, но пока ее поиски не увенчались успехом. То ли палийцы ее укрывали, то ли она сбежала из страны.

Пока ее поиски продолжались, Шелтер пытался передать мне те знания о магии, что имел сам. Пусть его сила имела другие истоки и воплощалась в иные формы, воздушная стихия нас в какой-то степени объединяла. Он показал мне пару полезных приемов, как ощутить гармонию со своими эмоциями, как вызвать у себя нужные.

– Магия очень сильно завязана на эмоции, – объяснил он мне. – И для управления стихиями требуются разные. Ярость помогает создавать огонь, а для управления водой наоборот нужно непоколебимое спокойствие. Воздух – самая сложная стихия, которая долго мне не подчинялась. Тут все завязано на ощущении внутренней свободы, понимании того, что для тебя не существует границ и препятствий. Человеку, особенно рабу, трудно это почувствовать. Думаю, раз уж магия шептуний напрямую связана с воздухом, коим по сути и является ветер, то тебе тоже нужно обращаться именно к этой эмоции.

– Но… как, Оллин? – удрученно спросила я, выслушав его. – Я никогда не была по-настоящему свободной. Даже в Оринграде я чувствовала себя птицей, запертой в клетку. Собакой на коротком поводке. Из одной зависимости я попала в другую и до сих пор не могу выбраться.

Он задумался, глядя в окно, за которым кружились снежинки.

– А в тот день, когда мы поехали кататься на мотоцикле? – поинтересовался после продолжительной паузы. – Ты и тогда не чувствовала себя свободной?

Я была вынуждена признать, что в тот день действительно впервые почувствовала себя невероятно свободной и невероятно счастливой.

– Тогда попробуй воскресить в себе эмоции того дня. Вспомни ощущение полета и заставь себя мысленно взлететь.

С этими словами он поднялся с кресла и направился к выходу из зала, в котором мы сидели.

– А ты куда?

– Навещу соседа, на вечеринку к которому мы ездили, – с улыбкой объяснил Шелтер. – Попытайся дотянуться до меня там с каким-нибудь сообщением.

Это прозвучало почти как издевательство, но я все-таки попробовала. Как ни странно, мне удалось. Не скажу, что это было легко. Нет, я очень долго пыталась воскресить в себе нужные ощущения, а потом представить дом, в котором была всего один раз, но мне удалось отправить Шелтеру короткое послание. Он процитировал его прямо с порога, едва вернулся несколько часов спустя, и я повисла у него не шее, радуясь очередному маленькому достижению.

Но с Магистром все оказалось не так просто. Здесь требовалось не просто передать сообщение, а внушить ему желание что-то сделать. Действие должно было привести к его дискредитации в глазах варнайцев, но внушение не должно было поставить под подозрение Шелтера и вывести на нас в случае неудачи. Ведь вполне могло оказаться так, что мой шепот Магистр услышит, но его магией не проникнется, а лишь заподозрит попытку манипулировать им.

Все это было рискованно, очень рискованно, потому что кто-то знал правду обо мне. Или подозревал ее. И если этот кто-то близок к Магистру и расскажет ему, а тот сопоставит информацию с тем, что слышит… Нам с Шелтером не избежать виселицы.

Посоветовавшись с Мораном и Нейбом, мы решили попытаться убедить его снова пойти войной на Замбир. Шелтер предположил, что Магистр, скорее всего, и сам об этом все время думает, потому что это его единственный провал, который он наверняка мечтает исправить. Но он должен просто решить это, а объявить лично на ближайшем большом приеме во дворце.

– Магистрату по-прежнему не совладать с этой страной, – объяснил он. – Недовольство в обществе вспыхнет еще до того, как войска туда отправятся. А если он объявит о таком намерении сам, то сразу проассоциирует себя с этим решением. И Замбир будет предупрежден.

Прием, о котором шла речь, должен был состояться уже через неделю, и Шелтеру предстояло там присутствовать. Я искренне старалась, каждый день пыталась дотянуться до сознания Магистра и внушить ему нужную мысль, но между передачей сообщения на расстоянии и внушением имелась существенная разница.

В книгах о магии шептуний этому отводилась отдельная глава, объясняющая, что внушение шепотом возможно только в одной временной плоскости и только при очень высоком уровне воздействия. Требовалось личное знакомство с объектом, лучше, если в прошлом имелся физический контакт. И безграничное желание заставить объект сделать то, что внушается.

Личное знакомство у нас имелось, некоторый физический контакт был, но если мне и удалось дотянуться до Магистра своим шепотом, то заставить объявить о новом вторжении в Замбир – нет. Шелтер сообщил об этом, когда вернулся с приема.

Больше всех огорчился господин Нейб. Кажется, из них троих – Морана, Шелтера и его самого – он больше других жаждал падения Магистра.

– Она плохо старается, – огрызнулся он, когда затея с Замбиром провалилась.

– Она просто еще не умеет управлять своей силой, – возразил Моран, который сопровождал генерала на приеме и приехал в имение вместе с ним.

– Может быть, ей нужен более подкованный в теории наставник, – предположил Нейб, чуть успокаиваясь. – Давайте позовем Этьена, если уж никак не удается найти пресловутую палийскую шептунью.

– Нет, Этьена мы звать не будем, – тихо возразил Шелтер, потягивая свой любимый бренди.

Наш стихийный «военный совет» проходил в малой гостиной, куда Глен подал крепкие напитки для генерала и его адъютанта, а для нас с Нейбом – мятный чай.

– Почему? – удивился Моран. – Он ведь заодно с нами…

– Да, и я не хочу, чтобы он вызывал подозрения у Магистра. Он теперь в Верхней ложе, а значит – на виду. Если он начнет часто сюда ездить или долго гостить, могут появиться ненужные вопросы. А ежедневно открывать по два портала туда и обратно он не сможет: сил не хватит. И опять же, его магическое истощение будет заметно.

– Тогда давайте отвезем Миру в Варнай, – предложил Нейб. – Почему бы генералу Шелтеру не пожить своем столичном доме? Там Этьен сможет приходить незаметно.

– Я не позволю Мире использовать свою силу в столице, – отрезал Шелтер. – Там, где Магистр так близко, а весь город просто кишит магами разного уровня подготовленности. Если я при первой встрече почувствовал ее силу, когда она еще дремала, то там наверняка кто-нибудь учует. Да и не думаю я, что нужен другой наставник. Проблема не в этом. И не в том, что Мира не старается.

– В чем же тогда? – осторожно поинтересовалась я, боясь услышать ответ. Очень хотелось быть ему полезной.

– В эмоциях, – вздохнул Шелтер, посмотрев на меня с грустной улыбкой. – Ты должна внушить человеку желание пойти войной на государство, о которое он уже однажды обломал зубы. Для этого нужен или большой опыт, или большая злость. Злость на грани лютой ненависти. Ее надо передать Магистру, потому что только такая застилающая глаза ненависть может вдохновить его на подобный поступок. И надо самой люто желать войны, если она поможет погубить врага, не жалея о потерянных в процессе жизнях. В Мире просто нет ненависти и злости такой силы. Она беременна и, смею надеяться, влюблена. Это мешает. Эмоции совсем не те.

– То есть она недостаточно ненавидит Магистра – и в этом проблема? – уточнил Нейб, покосившись на меня. – Надо было оставить ее в коллекции. Вот где ненависть к мерзавцу расцвела бы пышным цветом. Одной ночи бы хватило…

– Керам! – почти хором осадили его Шелтер и Моран.

– Значит, я бесполезна, потому что недостаточно пострадала от Магистра или по его вине? – нахмурилась я.

– Мира, я определенно не хотел бы, чтобы ты страдала больше, – заметил Шелтер. – Поэтому не жалею о том, что этого не произошло. Мы найдем другой вариант.

– Может быть, после рождения ребенка получится лучше, – предположил Моран. – Ведь пока Магистр не падет, ваш ребенок будет обречен на очень невеселую жизнь. Материнский инстинкт и желание защитить его… то есть, ее должны придать тебе злости.

– Я попробую представить это заранее, чтобы ощутить эту злость уже сейчас, – пообещала я. – Не хотелось бы тянуть еще несколько месяцев. Каждая новая война может стать для любого из вас последней. У нас еще есть две недели вашего отпуска. У меня есть шанс попробовать. Наверняка ведь будет еще какой-нибудь прием или мероприятие?

Увы, времени попробовать еще раз мне не дали. Оно как-то внезапно кончилось уже на следующее утро.

Ничто не предвещало беды. Моран остался у нас на ночь, поэтому завтракали мы вчетвером, непринужденно болтая и строя планы на день, поскольку Шелтер твердо решил, что мне нужен день передышки. Мы даже не успели доесть, когда двери столовой распахнулись, и в сопровождении охраны дома вошел незнакомый мне маг Нижней ложи. Он коротко поздоровался со всеми, зацепился взглядом за меня, но тут же повернулся к Шелтеру и протянул ему записку. Тот быстро пробежал ее глазами, мгновенно помрачнев.

– Мы будем готовы через двадцать минут, – отрывисто сообщил он магу. – Вы сможете открыть второй портал?

– Да, это моя специализация, – кивнул маг.

– Прекрасно, тогда пройдите в зал, я велю подать вам кофе, пока мы собираемся.

Маг снова кивнул и ушел вслед за неизвестно откуда появившейся Аррой. Когда дверь за ним закрылась, Шелтер тихо объяснил:

– На Магистрат напали. Со стороны Красной Пустыни.

– Там ведь никто не живет, – возразил Моран. – Так считается.

– Что ж, придется внести изменения в наши представления о мире. Там определенно кто-то есть. И их терпение только что лопнуло.

* * *

В доме мгновенно все ожило и засуетилось. Еще бы, ведь едва ли не впервые за последние тридцать лет не Магистрат шел куда-то с войной, а война сама пришла на его земли. Меня охватила причудливая смесь страха и обиды: почему что-то опять прерывает наш момент тихого счастья? Почему эти варвары из Красной Пустыни не могли подождать еще пару недель?

Ответ, конечно, тихонечко звучал в голове, бился тревожной жилкой: потому что Шелтер объявил в Палии охоту на шептунью, что пыталась его проклясть. В глубине души я была уверена, что эти события связаны и одно стало причиной другого. Если шептуньи и их племя действительно когда-то ушли за Красную Пустыню, а возможно и создали ее, чтобы отгородиться от мира, то теперь они могли почувствовать угрозу, ведь постепенно Магистрат занимал всю границу с ними.

Шелтер и Моран были готовы минут за десять, но оставшееся время генерал потратил на то, чтобы успокоить меня и попрощаться. Я была немного не в себе и все обещала ему, что обязательно научусь внушать Магистру нужные мысли. Он только обнял меня и поцеловал в лоб.

– Тебе сейчас не об этом нужно думать, – спокойно и уверенно заявил он. – А о себе и ребенке. Твоя первостепенная задача как женщины – родить нам крепкую, здоровую девочку. Магистра оставь нам. Хорошо?

Я только судорожно вздохнула, не зная, стоит ли обещать это. Казалось, я не смогу просто сидеть здесь и ничего не делать. Моей крепкой, здоровой девочке нужен был отец. Такой, какого не было у меня. Такой, как Шелтер. И если я могу что-то сделать, чтобы помочь ему и защитить ее, то сделаю это.

– Я люблю тебя, – призналась я вместо обещания, полагая, что это даст исчерпывающий ответ на его вопрос. – Возвращайся скорее.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня в губы. Медленно и с чувством, как будто только так мог ответить на мое признание. Наверное, мне этого хватило бы, но отстранившись, Шелтер тихо добавил:

– Знаешь, однажды и Магистр, и Магистрат падут. Но моей главной наградой станет не свобода и не торжество справедливости. Моей наградой будете вы обе. И больше никакой войны.

– Ты говорил, что больше ничего не умеешь, – напомнила я, улыбаясь сквозь навернувшиеся на глаза слезы.

– Ты научишь меня варить шоколад, – усмехнулся он. – Мы поселимся в каком-нибудь небольшом городке и откроем шоколадницу. Будет весело.

Несмотря на ситуацию в целом, я рассмеялась, представив себе Шелтера в фартуке за прилавком кафе, варящим горячий шоколад. Мне нравилась эта картина, пусть даже я понимала, что такого никогда не будет.

Поцеловав меня еще раз, Шелтер ушел. Попросил не провожать до зала, где ждал маг, чтобы не вызывать у того дополнительных вопросов. И я осталась сидеть в столовой, хотя, конечно, больше не могла проглотить ни кусочка. Я сидела там, пока не пришла Арра и не увела меня в комнату.

С того дня имение генерала снова погрузилось в тяжелый, мрачный сон. Мы снова с нетерпением ждали газет по утрам и вечерам, а в тех тон в адрес внезапного противника постепенно менялся с нарочито пренебрежительного в сторону настороженно-уважительного. Поначалу их называли смешными варварами, закутанными в тряпки, потому что их головы были обмотаны тканью, лица скрыты. Они передвигались на лошадях, и их оружие уступало варнайскому. Казалось, они не смогут причинить большого вреда, как только эффект неожиданности пройдет. Однако пришельцы из пустыни с каждой неделей уверенно продвигались по территории Варная, словно ничто не могло их остановить. Даже армия генерала Шелтера, брошенная им навстречу, теперь была вынуждена отступать.

Наверное, это был подходящий момент для поднятия восстания на завоеванных территориях, но те ждали сигнала, опасаясь выступить без поддержки. Шелтер же сигнал не давал. Умом я понимала его: он любил Варнай и не желал его уничтожения. Не имея другой родины, он хотел спасти страну от Магистра, а не сжечь дотла. Как он сказал: в таком неконтролируемом пожаре легко погибнуть самому.

Но сердцем я желала, чтобы он зажег огонь. Потому что какое-то дурное предчувствие лежало на нем тяжелым камнем. Предчувствие беды. Каждое утро я просыпалась со странной уверенностью, что судьба решит посмеяться над нами, и Шелтер погибнет, защищая Магистрат от нападения. Я едва не потеряла сознание, зацепив однажды утром заголовок газеты: «Гибель генерала». Но оказалось, что речь шла о другом генерале. И когда Арра торопливо сообщила мне об этом, я испытала небывалое облегчение и столь же сильное чувство стыда за то, что радуюсь смерти кого-то другого.

Арра пыталась убедить меня, что все мои предчувствия – это просто нервозность беременной женщины. Она заваривала мне мятный чай, заставляла гулять, следила за тем, чтобы доктор и маг вовремя меня осматривали, а я чувствовала себя виноватой за то, что она так заботится обо мне, а я не могу заставить себя придумать, как именно «вылечить» ее боль. Голова была занята другим.

Керам Нейб старательно сводил на нет все усилия Арры. Стоило ему подловить меня в одиночестве, как он заводил разговор о том, что я не должна отступать от намеченного плана.

– Ощути злость хотя бы сейчас, – говорил он. – Ведь эта война может оставить твоего ребенка сиротой. И еще не факт, что после гибели Шелтера Магистр дарует вам свободу.

– Но что я сейчас могу сделать? – спросила я однажды в ответ. – Ведь явно теперь не имеет смысла посылать Магистра в Замбир.

– Почему же? – удивился Нейб. – Сейчас очень даже кстати будет нашептать Магистру отозвать Шелтера с оборонительной войны и отправить в наступление на Замбир. Такого сумасбродства Магистру точно не простят. И кто знает, если власть в Магистрате сменится, не устроит ли это варваров из Красной Пустыни? Наверняка новому правительству удастся с ними договориться и заключить мирное соглашение или пакт о взаимном ненападении.

Его слова звучали разумно, поэтому я продолжила пытаться. Я разжигала в себе ненависть, как могла. Вспоминала все унижения, через которые пришлось пройти, пока меня везли Магистру. Вспомнила, как едва не погибла в лесу, вспоминала свой страх. Вспоминала девчонок, которых везли вместе со мной, и рассказ Арры, чтобы «накрутить» себя. А потом шептала, шептала, шептала, тянулась мысленно к дворцу Магистра и шептала ему приказы.

Не помогало. В газетах не было ничего о решении Магистра отозвать Шелтера и направить его армию на Замбир. Вероятно, Оллин был прав в свое время: Магистр слишком силен, чтобы воздействовать на него шепотом.

Керам хотел все-таки отвезти меня в столицу, надеясь, что с более близкого расстояния нашептать все же будет проще, но тут уж Арра, узнав об этом, встала намертво.

– Вы куда-то повезете ее только через мой остывающий труп, господин Нейб, – отрезала она, твердо глядя управляющему в глаза. – Оллин считал, что это опасно. Его столичный дом не защищен так, как имение. Он не простит ни мне, ни вам, если с Мирой и ребенком что-то случится.

Управляющий недовольно поджал губы и нахмурился, но все же отступился, заявив, что труп госпожи Холт ему точно не нужен.

Поэтому все снова замерло. Тянулись дни, они складывали в недели, а те – в месяцы. Магистрату все же удалось переломить ход войны и обратить наступление варваров. Со дня на день мы ждали новостей о том, что они отступили обратно за Красную Пустыню.

А до рождения моего ребенка тем временем оставалось чуть больше месяца.