Единственным безоговорочным плюсом своего «перерождения» Маркус искренне считал способность высыпаться за три часа. В сложившейся ситуации ему хватило для отдыха и двух, после чего он аккуратно выпутался из объятий Нелл. Ему удалось не разбудить ее при этом.

За окном все еще было темно, лишь фонари и рекламные щиты освещали пустые улицы Даркона, омываемые мелким дождем. Но эту глубокую ночь Маркус ощущал как раннее-ранее утро. Пока с разных карт на планшет Нелл копировались записи видеокамер, он сварил себе кофе и сделал пару бутербродов. Вяленое мясо, купленное Нелл накануне, пришлось очень кстати. Особой потребности в кофеине Маркус на самом деле не испытывал, но некоторые привычки прочно укоренились в его сознании. Подобные ритуалы дарили чувство покоя и комфорта, которых и ему, и Нелл сейчас не хватало.

Свет он включать не стал, чтобы не привлекать внимание наблюдателей. Маркус неплохо видел в темноте, а экран планшета все равно подсвечивался. Чтобы разобраться с файлами и просмотреть бегло несколько часов записей с трех точек, потребовалось немало времени, но к тому моменту, как за окном начало светать, картина произошедшего была Маркусу ясна.

Неизвестный мужчина пришел к Лине прошлым утром, после девяти. Как Маркус ни старался, он не смог поймать ни одного кадра, на котором было бы видно его лицо. Мешала кепка с длинным козырьком, и он все время держал голову так, словно знал, в каких местах камеры, и нарочно старался не попасться им.

Странно было то, что Лина спокойно впустила его, хоть и не особо обрадовалась визиту. Но она не ждала от него подвоха, спокойно позволила пройти за ней в кухню, где продолжила готовить завтрак, поворачивалась к нему спиной.

За что и поплатилась. Мужчина дождался очередного момента, когда она отвернулась, и выстрелил Лине в затылок. Она ничего не успела понять. И скорее всего, не успела почувствовать. Это было единственное утешение, на которое Маркус мог рассчитывать.

В момент выстрела он непроизвольно отвел взгляд от экрана, чувствуя, как внутри вскипает злость, смешанная с горечью. От первой внутри все клокотало, от второй – щипало глаза. Он отмотал запись назад. Туда, где Лина была просто женщиной, молодой матерью за утренними заботами. Камеры не записывали звук, но по тому, как она передвигалась по первому этажу, слегка пританцовывая, Маркус догадывался, что она слушала радио и, возможно, даже подпевала ему.

В памяти против воли всплыл их разговор, состоявшийся еще в лаборатории незадолго до его побега. Они тогда уже знали и о ребенке, и о меняющейся природе Лины, и о том, что Рантор собиралась сделать. Лина была так же подавлена, как Нелл сегодня. И он точно так же обнимал ее, прижимая к себе. Уткнувшись в его плечо, она тихо фантазировала:

– Если бы мы могли вырваться отсюда… Убежать далеко-далеко, где никто бы нас не знал. И никто нас не нашел. Может быть, в Верту или в Свободные земли Темных. Куда-нибудь, где никого не испугала бы парочка гибридов, где ты смог бы применять свои знания в магии для работы… Я бы готовила тебе завтрак по утрам и оставалась с ребенком, а ты бы возвращался ко мне вечером…

Такая простая мечта им обоим казалась фантастической, но именно те ее слова вдохновили его на побег.

Маркус остановил запись незадолго до того момента, когда Лина пошла открывать своему последнему гостю. Ее лицо как раз попало в кадр. Она выглядела счастливой и спокойной. Пусть она получила не всю мечту и ненадолго, но, как и он, несколько месяцев она чувствовала себя свободной. Хотя бы относительно. И это тоже отчасти утешало.

– Надо было бежать со мной, как я предлагал, глупая ты девчонка, – пробормотал Маркус, одновременно улыбаясь и чувствуя, как поперек горла встает ком.

Не желая поддаваться эмоциям, он погасил экран планшета, встал из-за кухонного стола, распахнул окно, на короткое время забывая об осторожности. С улицы ворвался холодный осенний ветер. Он пах сожженным бензином, мокрым асфальтом, прелой листвой и даже свежим хлебом. Кажется, небольшая пекарня неподалеку уже готовится к открытию. Небо посветлело, а горизонт, частично скрытый другими зданиями, уже вовсю алел. Начинался новый день.

Маркус вытер глаза, испытывая новую смесь эмоций: злости и стыда за собственную слабость. Но почему всегда злость? Какие бы чувства его ни охватывали, злость всегда примешивалась. В «прошлой» жизни такого не было.

Он стоял, подставив лицо холодному ветру, пока не остыл сам и не выстудил кухню. Только после этого закрыл окно и отошел от него, возвращаясь в спокойное состояние. Снова включать планшет не стал, убрал его на подоконник. Пусть он не получил ответа на вопрос, кто убил Лину, но по крайней мере он теперь догадывался, что случилось с ребенком и где его стоит искать. Пара часов теперь уже не играла роли, он вполне мог дождаться пробуждения Нелл, обсудить все с ней и действовать дальше вместе.

Ведь, кроме Нелл, у него больше никого не осталось.

Ему казалось, что все это уже было. Точнее, он знал наверняка, что было: он вновь отправил несвежую рубашку в стирку и занялся приготовлением завтрака. Было по-прежнему еще очень рано, но что-то подсказывало Маркусу, что Нелл не проспит долго.

Так и вышло. Он не успел дожарить омлет с кусочками мяса и тертым сыром, когда услышал за спиной ее хриплый со сна голос:

– Дай угадаю: твоя рубашка снова в стирке?

Маркус обернулся через плечо, ловя ее смущенный взгляд, которым она скользила по нему сверху вниз и обратно. Криво улыбнулся. Как и в прошлый раз, она стояла на пороге, прислонившись плечом к косяку. Зябко куталась в какую-то кофту. Маркус испытал укол совести: он не подумал накрыть ее чем-нибудь. В квартире было довольно тепло, но только до того момента, пока он не решил «проветрить» кухню.

– Что я могу сказать? Я люблю чистые рубашки. Надеюсь, ты проголодалась. Садись, сейчас все будет готово.

Она послушно села за стол, терпеливо дожидаясь, пока он разложит омлет по тарелкам и разольет по чашкам свежий кофе.

– Знаешь, я ведь могу к этому привыкнуть, – заметила Нелл, когда Маркус сел напротив. – К завтраку в твоем исполнении.

Он бросил на нее быстрый взгляд, снова вспоминая слова Лины, но тут же опустил его в тарелку, делая вид, что очень занят ее содержимым.

– Быть может, в этом и заключается мой коварный план?

Какое-то время они молча жевали, пока ее взгляд снова не зацепился за витиеватый рисунок у него на плече.

– Откуда у тебя эта татуировка?

– Осталась на память об армии, – ответил Маркус, не отвлекаясь от еды.

Нелл удивленно вздернула брови.

– Но ведь у тебя теперь другое тело. Едва ли она передалась с кровью.

Он замер, осознав свою оплошность, бросил на нее недовольный взгляд исподлобья.

– Конечно, нет, – едким тоном согласился Маркус. – Фрост набил себе такую татуировку, когда служил. За долгие годы он привык к ней, как к естественному рисунку на коже. Когда Рантор создала меня, я через некоторое время понял, что мне ее не хватает. Мне было крайне некомфортно. В определенный момент она позволила мне набить точно такую же. В обмен на мое содействие в ряде экспериментов.

Уточнять, что это были за эксперименты, он не стал, это только испортило бы им обоим аппетит. Маркус надеялся, что Нелл на этом оставит тему, но она, помолчав, спросила:

– Почему ты… то есть… Почему он ушел из армии?

Маркус медленно отложил вилку и поднял на нее хмурый взгляд. Он знал, что его прототип всегда избегал говорить с коллегами на эту тему, скрывал причины ухода. Наверное, ему стоило поступить так же. Но что-то не позволило. Как будто после вчерашнего что-то неуловимо изменилось между ними.

Может быть, Нелл давно пора узнать эту неприглядную правду о своем прекрасном прежнем шефе?

Маркус сцепил руки в замок и положил на них подбородок, неотрывно глядя ей в глаза.

– Ты знаешь, что его последняя командировка проходила в землях каори?

Нелл кивнула.

– На тот момент их уже лет пятнадцать, как начали присоединять, но некоторые продолжали сопротивляться. Не желали отказываться от прежней жизни.

– Той, в которой ими руководили шаманы?

– Именно. Дарконская Федерация многое сделала для этих земель. Построила школы, больницы, дороги, теплые дома вместо убогих хижин, но взамен потребовала отказаться от прежних убеждений. А убеждения, порой, людям дороже комфорта. Шаманы от власти тоже так просто отказываться не собирались. Поэтому столкновения продолжались бесконечно. Шаманов хватали, высылали, они возвращались и продолжали вести партизанскую войну. В конце концов военное руководство Федерации приняло решение уничтожать шаманов. В ответ местное население стало укрывать их вдвое старательнее.

Он замолчал, отворачиваясь к окну. Это были не его воспоминания, но они будили его эмоции. И пусть эти эмоции отличались о того, что испытывал настоящий Маркус, они все равно были достаточно неприятными.

– Однажды его подразделение «усмиряло» одну такую деревню. Шаманы оказывали сопротивление, было много крови. Их перебили, всех до одного, но погибло много солдат Федерации. И командиры решили, что каори надо кое-что объяснить. Обычно если гражданские не вмешивались в столкновение армии и шаманов, их не трогали. Но в тот раз командиры велели согнать на плешку в центре деревни всех жителей. Всех. Мужчин, женщин, стариков, детей. Это была показательная карательная акция, чтобы другим стало неповадно. Их всех убили. И твой Маркус был одним из тех, кому велели стрелять. Приказ он выполнил, но справиться с этим так и не смог. Подал рапорт, через пару месяцев был уволен. Но чувство вины и отвращения к самому себе преследовало его до… как минимум до тех пор, как я его помню.