Тем, что помешало ей окончательно погрузиться в радужный мир любовных фантазий, и помогало балансировать на грани реальности, не поддаваясь эротическим чарам Рашида, были отношения с людьми, связывающими ее с прошлым и настоящим.

Однажды, когда они с Рашидом собирались на ленч в «Коннот», раздался телефонный звонок.

– Пусть звонит, – отмахнулся Рашид. – Не хочется опаздывать.

– Нет, я так не могу. Я никогда не могла проигнорировать звонящий телефон, это не в моих правилах. Я должна поднять трубку и хотя бы сказать, что занята и не могу разговаривать.

Разговор действительно оказался кратким.

– Алло.

На какой-то миг в трубке повисла полная тишина, потом она услышала голос Пола:

– Ты поступила со мной как последняя стерва, Мирелла! Это недостойно тебя и наших отношений. Я снял для тебя дом на побережье, надеясь, что мы сможем видеться чаще, и я считаю, что нам стоит осуществить этот план. Предупреждаю, это лето может стать для нас последним, если ты не изменишь своего поведения. Я не буду больше звонить, подожду звонка от тебя.

– Не жди, – ответила она и, повесив трубку, в последний раз взглянула на себя в зеркало, взяла Рашида под руку, и они вышли из комнаты.

Этот телефонный разговор, во время которого она произнесла всего три слова, оказался для Миреллы решающим. Теперь она поняла окончательно, что не любит ни Пола, ни Рашида. И еще она открыла для себя, что отношения, хорошие или плохие, если они серьезные, остаются с людьми даже после разрыва. Следующая мысль больно кольнула ее в сердце: если отношения служат лишь для удовлетворения ее желаний и потребностей в данный момент, а также устраивают ее партнера, она склонна к тому, чтобы преувеличивать их значимость и выдавать желаемое за действительное. Эгоистичный склад натуры заставил ее когда-то пойти на разные женские ухищрения, чтобы внушить себе, что их отношения с Полом называются «любовь» – только потому, что именно любви ей в жизни и не хватало. Связь с Адамом Кори дала ей представление о том, какой на самом деле бывает любовь, и теперь она созрела для того, чтобы ждать чуда, зная, что не пропустит его и не перепутает ни с чем другим. Она поклялась никогда больше не забивать себе голову пустыми фантазиями.

На следующий день после того, как ее официально объявили наследницей, в ее номере появился Бриндли, держа в руке кейс с документами. Рашид рассердился, узнав, что она не отменила деловую встречу с поверенным, чтобы поехать с ним на верховую прогулку за город, и оставался с ней до самого прихода Бриндли. Так они встретились впервые.

Сказать, что Бриндли был поражен переменой, которую обнаружил в Мирелле, и тем, что застал в ее номере красавца турка, – значит ничего не сказать.

Их краткая встреча развеселила Миреллу. Бриндли не сводил с нее восхищенных глаз, а Рашид сверлил недовольным взглядом толстые тома архива, которые внесли в комнату двое помощников. Впрочем, стоило Рашиду посмотреть на Миреллу, как раздражение в его взгляде тут же исчезло.

Мирелле вдруг показалось странным, что с тех пор, как при их первой встрече Рашид упомянул о наследстве, он больше никогда этого не делал. Она была не настолько тщеславной, чтобы предположить, что стоило ему уложить ее в постель и насладиться ее телом, как он забыл о ее миллионах.

В ее сознании прозвенел маленький сигнал тревоги. Она представила Рашиду Бриндли как своего поверенного и человека, разыскавшего ее и сделавшего все, чтобы таинственное состояние попало в руки законной наследницы.

– Последние два дня были восхитительны, и я совсем забыла, что теперь стала очень богатой и могущественной дамой. Ты знаешь об этом, Рашид?

– Разумеется! Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы догадаться об этом.

Он наклонился и поцеловал ей руку. Магнетическое притяжение его глаз не оставило Миреллу равнодушной. Она не могла противиться власти этого мужчины. Он пообещал вернуться в семь вечера, и она испытала разочарование, увидев, как он спокойно уходит от нее. Искренность его поведения на время изгнала недоверие из ее сердца.

Эта встреча заставила всех троих сделать для себя важные выводы.

Мирелла поняла, что следует оставаться в отношениях с Рашидом самой собой – Миреллой Уингфилд, самостоятельной женщиной и наследницей баснословного состояния Оуджи. Пусть он не считает ее ослепленной страстью дурочкой, которая не догадывается о подспудных течениях в стремительном водовороте его ухаживаний.

Бриндли увидел перед собой не ту упрямую и несговорчивую американку, которая категорически отказывалась взять на себя ответственность, связанную с наследством, и не хотела ничего менять в привычном образе жизни. Теперь его взору предстала соблазнительная, преисполненная решимости и жажды перемен женщина с авантюрным блеском в глазах. Она была похожа на ту Миреллу, которую он видел в своей конторе, но за последние несколько дней с ней произошла разительная перемена. Она казалась абсолютно уверенной в своей неотразимости и сексуальной привлекательности, что привело Бриндли в восторг.

Он также почувствовал интерес, который Рашид проявляет к ее семейным архивам, и восхитился тем, насколько дипломатично и решительно она бросила ему вызов. Это свидетельствовало о том, что, даже будучи увлеченной мужчиной, она в состоянии сохранить хладнокровие и здравый смысл в любой сложной ситуации.

Рашид тоже сделал для себя некоторые выводы из этой встречи. Прежде всего он понял, что Мирелла сомневается в искренности его чувств, несмотря на потрясающие ночи любви, которые они провели в одной постели. Это его не устраивало. Однако приходилось признать, что Мирелла очень умна, и это ему нравилось. Она пристально наблюдала за его реакцией на свой вопрос, но, похоже, все же поддалась его обаянию. Сколь бы умна она ни была, достойным соперником она ему быть не сможет. Лишь одно обстоятельство внушало ему серьезное опасение: ее любопытство, проявленное к семейным архивам.

Бриндли был слишком хорошо воспитан, чтобы расспросить ее о Рашиде, а сама Мирелла речи о нем не заводила. Бриндли понятия не имел, что это за человек, а поскольку разговора о нем не было, он просто запомнил его имя и перестал о нем думать.

Реакция Лили на новость о наследстве, которая оказалась еще нетерпимее, чем предполагала Мирелла, вынуждала ее держать себя в руках и не позволяла расслабляться. В тот день, когда они втроем встретились в ее номере, Мирелла решила, что пора сообщить семейству радостную весть. После ее объявления наследницей документы пройдут регистрацию в суде, а затем об этом сообщат все средства массовой информации. Так что откладывать было нельзя.

Они с Бриндли позавтракали и отметили столь знаменательное событие бутылкой «Шато Латура» 45-го года. Мирелла смущенно извинилась за те слова, что она сказала ему в Нью-Йорке по поводу того, что не допустит, чтобы наследство изменило ее жизнь. После завтрака она сделала первый телефонный звонок в присутствии Бриндли, который вызвался оказать ей моральную поддержку.

Общение с родственниками прошло безболезненно. Однако в последующие четыре дня после того, как она сообщила им новость, а газеты разнесли ее по всему миру, Мирелла испытала на себе всю тяжесть материнского характера. Лили звонила ей по несколько раз в день, не считаясь с временем суток, и устраивала настоящие истерики, в которых любовь смешивалась с ненавистью, а восторги – со слезами отчаяния. На Миреллу обрушивались то слезы вызывающего глубокое сострадание существа, то проклятия неистовствующего тирана.

Мирелла тяжело вздохнула и погрузилась в горячую ванну. Растерев себя ароматным гелем, она закрыла глаза и задремала. Какое наслаждение хоть немного побыть в тишине и одиночестве! Она только что вернулась с заседания в конторе Бриндли, где встречалась с ведущими консультантами его фирмы. Если бы кто-нибудь сказал ей раньше, что ее могут увлечь финансовые проблемы, она рассмеялась бы ему в лицо. Однако опыт последних дней показал, что мнения профессиональных юристов и бизнесменов, предлагающих ей разные варианты вложения капиталов, вызывают у нее неподдельный интерес. Только теперь Мирелла почувствовала, насколько привлекательна власть денег. Это дало ей возможность искренне посочувствовать матери, которая всю жизнь мечтала о богатстве и теперь страдала от несправедливости судьбы.

Мирелла готова была прийти к Лили и честно признаться, что смогла понять ее амбициозные требования лишь тогда, когда рухнула ее многолетняя связь с любовником и когда она по воле судьбы стала наследницей огромного состояния. Оказывается, они во многом похожи с матерью, а различия в их характерах поверхностны. Более того, Мирелла поняла, что в отличие от матери смогла добиться успеха в жизни потому, что никогда не отказывалась от себя во имя любви к сильному и могущественному человеку. Жаль, что сейчас у нее не было возможности ей об этом сказать. Лили была глуха к любым словам, кроме своих собственных.

Отец и Маркус, напротив, порадовались за нее и проявили готовность оказать поддержку. Каждый на свой лад, они советовали ей, как лучше держаться в данной ситуации. Маркуса больше интересовала финансовая сторона дела, а также коллекции драгоценностей и антиквариата, которые оказались теперь в ее распоряжении. Отец расспрашивал ее в основном об исторической подоплеке состояния и огорчился, когда узнал, что она еще не успела ознакомиться с семейными архивами. Отец и брат единодушно заявили, что она сама должна поставить в известность Лили. Максим дал ей совет бывалого моряка: «Нужно задраить все люки и отдаться на волю стихии – только так можно выдержать бурю». После чего отправился звать к телефону мать.

Разговор начался вполне мирно.

– Привет, мама, ты как?

– Привет, Мирр, все хорошо. Выбиваюсь из сил, стараясь уговорить твоего отца и Маркуса превратить Уингфилд-Парк в новый Тэнглвуд. Они упорствуют и не хотят ничего делать с этим убогим, разваливающимся на глазах домом. Они так яростно защищают его от меня, что становится тошно. Палец о палец не ударят, чтобы вытащить всех нас из нищеты!

– Может быть, мне это удастся.

– Тебе? – рассмеялась Лили. – Ты шутишь? Ты живешь на жалованье госслужащей. Ты никогда не умела распоряжаться деньгами, как и твой отец, который понятия не имеет, ни сколько стоит доллар, ни во что его вложить. Если бы не добрый, верный Маркус, мы давно бы пошли по миру. Но когда мне в голову приходит идея, как сделать деньги, она тут же разбивается о ваше упорное нежелание заняться каким-либо делом. Я имею в виду твоего отца и вас с братом. Для вас я всего лишь мать; для остальных – очаровательная жена известного философа, которая оставила сцену и отказалась от всемирной популярности ради того, чтобы исполнять прихоти мужа. Что ж, я еще могла бы добиться успеха в жизни, если бы у меня был собственный Тэнглвуд.

– Мама, я куплю тебе Тэнглвуд, если ты этого действительно хочешь. Только он будет находиться не в Уингфилд-Парке.

– Перестань говорить глупости! Вы все меня с ума сведете своими дурацкими шутками. Ты ведь знаешь, я всегда готова расстаться со своими мечтами ради вашего счастья и спокойствия. Хотелось бы мне посмотреть, на что каждый из вас способен во имя блага семьи. Ладно, зачем ты звонишь? Что тебе нужно?

– Мама, помнишь, несколько дней назад я говорила тебе, что отправляюсь в Лондон, чтобы получить прабабушкино наследство?

– Ах да, эта сказочная история о сорока миллионах долларов! Дорогая, не огорчайся, каждый хоть раз в жизни оказывается в положении одураченного. Хорошо, что ты послушалась меня и не приняла это близко к сердцу.

Мирелла тут же почувствовала перемену в ее тоне: раздражение сменилось умильной слащавостью, голос стал мягче и тише. Мирелла вышла из себя и сделала худшее, что могла придумать: она сообщила новость матери напрямик, без околичностей, уверенным и спокойным тоном. Лили общалась со своими домашними именно так, но не терпела подобного тона в обращении к себе.

– Лили, успокойся и послушай. Я в Лондоне, в отеле «Клэридж». Рядом со мной находится мой поверенный. Наследство реально существует. Я унаследовала состояние, которое дает доход более сорока миллионов в год. Это значит, что ты больше не будешь жить в обстановке аристократической нищеты. Так что можешь навсегда забыть само это выражение, которое ты так любишь повторять.

В ответ Лили с такой силой швырнула трубку на рычаг, что у Миреллы потом еще долго звенело в ушах. Затем на нее хлынул ураган телефонных звонков, и первый из них состоялся через двадцать минут после того, как мать повесила трубку.

– Мирелла, нас разъединили, – проговорила Лили сухим, натянутым тоном. – Я приказываю тебе отказаться от этих денег! Они не твои. Если ты их возьмешь, то станешь воровкой.

– Мама, это просто смешно. Уверяю тебя, все совершенно законно. Послушай, ты всегда хотела быть богатой. Теперь у тебя есть такая возможность.

– Нет! У меня нет такой возможности! Она есть у тебя. А это несправедливо, потому что наследство должно было перейти к моей матери, а затем ко мне. Я не позволю тебе пальцем прикоснуться к этим деньгам. Как ты можешь спокойно относиться к тому, что меня обкрадывают?

– Но я готова поделиться.

– Этого недостаточно. – И Лили снова хлопнула трубку на рычаг.

Лежа в ванне, Мирелла вспомнила еще несколько отрывков из своих разговоров с матерью.

– Поскольку ты решила присвоить деньги, принадлежащие моей семье, возвращаться в Уингфилд-Парк тебе незачем. Я прикажу сжечь все твои вещи. Купишь себе новые. Зачем тебе старье при таком состоянии!

Последний звонок от Лили был в пять утра на следующий день, и после него Мирелла решила, что ей удалось пережить бурю.

– Я прощаю тебя, – со слезами в голосе вымолвила Лили и повесила трубку.

Рашид, который был в тот момент рядом, заявил, что, если ее мать еще раз разбудит их в такой час, они переедут в его апартаменты. Он не понимал, почему Мирелла не попросит портье не соединять ее с матерью.

Мирелла протянула руку к столику и взяла с него зеркало. Она оглядела себя и осталась довольна своим отражением. Нитка жемчуга переливалась у нее на шее, и Мирелла, проведя по ней кончиками пальцев, с улыбкой подумала о Рашиде, о его потрясающей щедрости и о незабываемых минутах их близости. Приходилось признать, что ее тянуло к нему все сильнее. Этот человек интриговал ее, ей хотелось узнать, что кроется в тайниках его души, проникнуть за таинственную завесу его прошлого.

Именно в этот момент она приняла решение посетить Турцию, побывать в жилище своего экстравагантного любовника, знаменитого на весь мир соблазнителя женщин.

Мирелла никогда не чувствовала себя счастливее. Она ощущала себя сильной и свободной, объектом поклонения и источником сексуального наслаждения для мужчины – и при этом не испытывала никакой вины.

Внезапно ей на память пришли слова, сказанные отцом более двадцати лет назад:

– Ты обладаешь сердцем и духом великого воина-самурая, заключенными в тело красивой, чувственной женщины. Для отца это лучшее, что он может увидеть в дочери, но не думаю, что это так же хорошо для матери, особенно для такой, как Лили. Большинство матерей любят подчинять себе дочерей, отцы поступают так с сыновьями. Только поистине необыкновенные мужчины в состоянии увидеть в тебе и восхититься твоим самурайским духом, моя милая Мирр, а значит, и полюбить. Остальные пройдут мимо тебя или ты пройдешь мимо них. Что касается твоей матери, постарайся отнестись к ней с состраданием. Она замечает в тебе черты истинного благородства, но притворяется, что не видит их, поскольку слишком эгоистична, чтобы отыскать их в себе самой. Ты знаешь, я люблю Лили, но вдесятеро сильнее я люблю ее за то, что она подарила мне такую дочь, как ты.

С того дня он иногда называл ее «Сам», сокращенно от «самурай», и никто в семье не догадывался о причине такого странного прозвища.

Это воспоминание пробудило в ней настоящий вихрь мыслей, и первая из них касалась недавней деловой встречи. Прежде всего она решила отказаться от роли дилетантки в вопросах бизнеса, потому что на собственном опыте знала, что таким образом успеха не добиться. Она еще не решила окончательно, станет ли сама заниматься финансовыми вопросами, так как пока они оставались в ведении ее опекунов.

Она отказалась от предложения о продаже всего ее имущества, поступившего от хорошо зарекомендовавшего себя конгломерата турецких фирм. Они настаивали на немедленной и разовой продаже. Мирелла же считала, что ничего не потеряет, если потратит немного времени, чтобы разобраться в сути вопроса. В любом случае, если ей захочется продать свою собственность, она сделает это в удобное для себя время и на выгодных условиях.

Мирелла вылезла из ванны и направилась в гардеробную, чтобы выбрать наряд для сегодняшнего вечера. Ей хотелось выглядеть особенно привлекательной – Рашид заказал для них ложу в «Ковент-Гарден», несмотря на то что страстным театралом он вовсе не был. Мирелла же с нетерпением ждала возможности услышать знаменитых Кабалье и Паваротти в «Мефистофеле».

Мирелла всегда получала удовольствие от уютной замкнутости театральных лож. Интимная обстановка создавала впечатление, что спектакль на сцене разыгрывается только для нее. Она проникалась значимостью своего положения и испытывала род благоговейной благодарности к актерам.

Вскоре появилась горничная, чтобы помочь ей завершить туалет, и сообщила, что мистер Мустафа уже ждет ее в гостиной. Сердце Миреллы екнуло от предвкушения нового погружения в пучину его обаяния.

Она уже шла к дверям гардеробной, как вдруг зазвонил телефон. Черт побери, снова Лили! Мирелла нехотя сняла трубку.

– Мирелла, это твоя мать.

Судя по такому официальному началу, сделанному напыщенным тоном, буря еще не миновала.

– Мама, я не могу сейчас говорить. Я ухожу в оперу. Позвоню завтра.

– В этом нет необходимости. То, что я собираюсь сказать, не займет много времени. Ты утверждаешь, что не можешь отказаться от наследства в мою пользу. Что ж, ты не обязана. Но я тоже не обязана терпеть дольше твое злобное отношение ко мне. Можешь оставить деньги себе и отказаться от своих родственников ради каких-то древних предков. Уингфилд-Парк сможет прожить без тебя и без денег моей бабки. Домой больше не являйся – с наследством или без него; тебе придется долго ждать приглашения, я не скоро смогу простить тебе это предательство. Больше мне нечего тебе сказать.

На другом конце провода повисло молчание. Лили ждала ее ответа. Мирелла не заставила ее долго ждать:

– Ну и слава Богу!

Она повесила трубку и с облегчением вздохнула. Она устала от материнских упреков, но теперь они перестали причинять ей боль.

Войдя в гостиную, она увидела Рашида, который в задумчивости стоял возле камина. Он улыбнулся и пошел ей навстречу, но она заметила на его лице оттенок какого-то странного чувства, которого не было раньше.

– Я потрясен, – произнес он. – Ты – живое воплощение чувственности. Это меня немного пугает.

Он говорил бесстрастным тоном, но слова, слетающие с губ такого красивого, сексуального мужчины, возбудили ее. Ей захотелось обхватить его руками за шею и, подпрыгнув, обвить ногами его талию, захотелось, чтобы он овладел ею быстро и сразу. Она предполагала, что этот загадочный мужчина может быть с женщинами резок, даже груб, но этим он только сильнее их притягивал. Мирелла вдруг догадалась, в чем секрет его сексуальной неотразимости – в уклончивости и мистическом шарме. Во всех его любовных приключениях именно он – а не его избранницы – являлся объектом вожделения, несмотря на то что он старательно изображал обратное.