Маргарет была в гневе. Человек из Скотленд-Ярда, рассуждая о ее характере, во многом оказался прав. Многие критики, отзываясь о ней, чуть ли не слово в слово повторяли слова, которые вырвались из уст старшего следователя. Подобные замечания преследовали ее не один год, а целых пятнадцать, словом, все то время, что она занималась общественной деятельностью. Она и сама чувствовала кое-какие огрехи в философии, которую исповедовала и проповедовала. Принцип любви ради любви, любви любой ценой являлся, возможно, привлекательным для многих женщин, которые не нашли счастья в отношениях с единственным близким мужчиной, но на поверку был неважной альтернативой подлинным, серьезным чувствам. Этой философии, кстати, Маргарет во многом была обязана отношениям с Оливией, которая, рассуждая о любви, имела в виду прежде всего любовь чувственную, плотскую. Как говорится, семя пало на благодатную почву: Маргарет никогда не испытывала стремления или желания посвятить себя одному мужчине. Прежде всего потому, что мужчин, которые заслуживали бы подобного дара, она не встречала. Зато таких, с которыми можно было испытать сладостную дрожь оргазма, находилось предостаточно. Маргарет предавалась чувственной любви часто и с удовольствием, но, поскольку любовь такого рода жила недолго, ей требовалась постоянная подпитка, что приводило к частой смене партнеров.

Интересно, кто же такой этот Хэрри Грейвс-Джонс, помимо того, конечно, что он старший следователь? Ясно, что он человек особенный, не похожий на тех, которые попадались Маргарет на жизненном пути. Ясно было также, что надуть его сложно. Он сумел, болтая за чашкой кофе, проникнуть в заповедные уголки ее души. Если же ему удалось так быстро раскусить ее, ничего удивительного не было бы и в том, что ему с подобной же легкостью удалось бы вникнуть в суть событий, связанных с исчезновением Оливии. Защитить от него свою душу, свою сущность было, судя по всему, совсем не просто. Как не просто уберечь от его пронизывающего взгляда секреты и тайны их маленького сообщества, так или иначе связанные с Оливией.

Но куда подевалась Оливия? Неужели эта прекрасная, дивная женщина навсегда исчезла из жизни обитателей Сефтона-под-Горой? Маргарет не сомневалась, что старший следователь Грейвс-Джонс, доведись ему познакомиться с Оливией, полюбил бы ее ничуть не меньше всех остальных ее почитателей. При мысли об этом Маргарет улыбнулась. На ее взгляд, Хэрри был как раз таким человеком, который наверняка поддался бы на уловки Оливии и которого ей ничего не стоило бы соблазнить. Судя по всему, он уже сейчас, даже не зная ее лично, был до чрезвычайности ею заинтригован. Интересно, стал бы Грейвс-Джонс преследовать Оливию, если бы встретил ее, так сказать, во плоти?

Маргарет поспешила домой, чтобы поставить в известность Джеймса о том, какой опасный противник появился на их горизонте.

После ее ухода Хэрри еще долго сидел в чайной мисс Марбл. Хотя он и отдавал себе отчет в том, что был со своей новой знакомой довольно суров, но особенно об этом не сожалел, так как это было необходимо. Кроме того, он не считал нужным вводить в заблуждение ни Маргарет, ни кого-либо еще из жителей деревушки в отношении причин своего здесь пребывания. Маргарет была обаятельной женщиной, которая поднаторела в искусстве манипулировать людьми, пользуясь в том числе и своим обаянием. Грейвс-Джонс же хотел дать ей понять, что с ним этот номер не пройдет, и ему, похоже, это удалось.

Мисс Марбл властно вторглась в его размышления, осведомившись:

– Прикажете еще одну чашечку кофе, мистер Грейвс-Джонс?

Хэрри окинул взглядом чайную. Вдруг выяснилось, что, кроме него, старшего следователя, посетителей в заведении больше нет. Молоденькая официантка бродила по комнате, накрывая столы свежими скатертями.

Грейвс-Джонс встал и сказал:

– Только в том случае, если вы ко мне присоединитесь, мисс Марбл.

Мисс Марбл была очарована внешностью Грейвс-Джонса, сразу же увидела в нем истинного джентльмена и, кроме того, приняла в расчет то немаловажное обстоятельство, что ее пирожные пришлись ему по вкусу.

– А я вам не помешаю? – на всякий случай спросила она.

– Ни в малейшей степени, – последовал ответ.

Отдав распоряжение Энни принести еще один кофейник для гостя и чаю для себя, хозяйка чайной уселась за стол.

– Американцы часто просят меня посидеть с ними за столиком, но вы первый англичанин, который обратился ко мне с подобным предложением, – застенчиво пробормотала она.

– Вы, мисс Марбл, настоящая кудесница по части сладостей, – сказал Грейвс-Джонс, и та расцвела. – Я намереваюсь провести в Сефтоне-под-Горой несколько дней и очень надеюсь, что мы будем встречаться с вами довольно часто.

– Вы приехали сюда порыбачить? – спросила мисс Марбл. Глаза ее заблестели от радости. – Здесь есть голубая форель, а у рыбаков, что живут у речки, прямо на берегу стоит коптильня. Нет ничего лучше свежей форели горячего копчения, доложу я вам. По вкусу напоминает копченого лосося, только гораздо нежнее.

– Очень может быть, что мне доведется отведать этого лакомства, но приехал я сюда не за рыбой. Я – старший следователь Нового Скотленд-Ярда и нахожусь здесь по той причине, что веду дело леди Оливии Синдерс.

– Я надеюсь, что с бедняжкой Оливией ничего не случилось! Уверена, связанное с ее именем дело не более чем ошибка.

– А вы ее знаете лично?

– Да, конечно. Чудная, милая девочка и красавица, каких мало. Леди до самых кончиков ногтей. Относится к той редкой породе людей, которым доверяешь с первого взгляда. Она воспитывалась вместе с девочками Бухананов и стала, по сути, полноправным членом этого семейства. И молодые люди, которые приезжали сюда с ней вместе, тоже были сплошное очарование. Никогда не встречала людей, которых бы до такой степени переполняла радость жизни. Но возвращаясь к Оливии… Разумеется, она окончила Оксфорд. Помнится, я пекла ей на дни рождения торты, а сэр Джеймс доставлял их девочке на своем самолете.

– А что, у сэра Джеймса есть личный самолет и он умеет на нем летать?

– Не один самолет, сэр, несколько! У него даже есть маленький аэродром. Может, он и вас возьмет с собой полетать. Он, знаете ли, любит катать гостей на самолете. Да и у Маргарет тоже есть здесь самолет. И у сестричек Буханан, Анжелики и Септембер, тоже. Они там, в Сефтон-Парке, ведут роскошную жизнь, и у них множество дорогих игрушек. Самолеты, старинные автомобили, ну и все такое. Но они, как говорится, не только сами живут, но и дают жить другим. К примеру, многое для жителей нашей деревни делают. Несколько лет назад я заболела воспалением легких, так Оливия и Джеймс возили мне паштеты и французский хлеб аж из самого Лондона. К тому же, пока я болела, Оливия и Септембер взяли все заботы по ведению дел в моей чайной на себя! – Наклонившись поближе к Грейвс-Джонсу, мисс Марбл прошептала: – Уж и не знаю, как это у них получилось, но за это время они заработали больше денег, чем когда-либо удавалось мне.

– Скажите, а у леди Оливии самолет есть?

– Нет. Она пользуется теми, что есть у Бухананов.

– Дом у нее здесь имеется?

– Нет, она живет в Сефтон-Парке. Знаете, старший следователь, что я вам скажу? Вы просто обязаны очистить имя леди Оливии от всех этих грязных наветов, которые позволяют себе в ее адрес газетчики.

– Прежде мне надо найти ее, мисс Марбл.

– Но вы ведь затем и приехали, не так ли? Впрочем, могу вас уверить, что здесь вы ее не найдете.

– Но откуда, скажите, у вас такая уверенность, что Оливия не прячется где-нибудь поблизости?

– Потому что мы сами ее искали, где только можно, чтобы ей помочь, – серьезно сказала мисс Марбл. – Ну и конечно, без конца судили и рядили, почему она сюда не приехала и что в таком случае помешало ей это сделать. Мы очень за нее беспокоимся. Плохо ей, должно быть, бедняжке, без дружеской-то помощи. Но я так думаю: Оливия сюда не приехала, потому что не хотела впутывать в это дело нас. Подождите немного, старший следователь, она отойдет от этого удара, успокоится и тогда явится к вам сама, без всякого принуждения.

Слушая кондитершу, Хэрри не мог отделаться от мысли, что беседа давно приобрела какой-то нереальный характер и ничего общего с действительностью не имела. Неужели здесь никто не отдает себе отчета в том, что эта леди Оливия – убийца, и не понимает, что улики против нее весьма красноречивы? Или эта молодая женщина настолько всех очаровала, что люди не хотят видеть иную, темную сторону ее натуры? Судя по всему, ни об убитом принце, ни о законе здесь никто и не думает. Все, словно сговорившись, вспоминают только, какой милашкой была Оливия, и не более того.

Вернувшись в паб, Хэрри представился Джетро и поднялся наверх. Потратив час, чтобы проверить, как функционирует связь с Лондоном, и узнав последние новости о ходе расследования, Хэрри обратился к своим подчиненным:

– Ничего не хотите мне сказать, прежде чем мы спустимся в зал и приступим к ленчу?

– А о чем говорить-то? – последовал ответ. – Мы все утро провели на втором этаже, устанавливая оборудование и просматривая почту. Факс работает постоянно.

– Ладно, забудем на время о компьютерах и факсах. Давайте коротко обсудим все, что нам удалось узнать с тех пор, как мы сюда приехали. Прежде всего Оливия прикатила сюда на машине – это факт. У нее имелись для этого веские причины – тоже факт. Еще один неопровержимый факт – ее лучшие друзья живут здесь, да и она сама тоже жила в Сефтон-Парке время от времени. Чрезвычайно важное сообщение: Оливия умеет управлять самолетом. Кроме того, в четверти часа ходьбы отсюда есть маленький частный аэродром, в ангарах которого стоит несколько самолетов. Далее – здесь живет подруга Оливии Маргарет Чен. И еще один непреложный факт – владелица чайной мисс Марбл отзывается о леди Оливии как о святой. Таким образом, подводя некоторые итоги, хочу сказать следующее: в этом местечке можно почерпнуть всю возможную информацию о леди Оливии, но обнаружить ее здесь вряд ли удастся. Интуиция подсказывает мне, что она давно перебралась за границу и нам, чтобы найти ее, требуется выяснить, что происходило здесь в ночь, когда на дороге был брошен автомобиль. Если мы досконально разберемся в характере леди Оливии Синдерс, то сможем затем с определенной точностью предсказать, как она поведет себя в дальнейшем, что предпримет и где будет скрываться. Времени, правда, у нас мало. Не лишено также оснований предположение, что Оливии Синдерс уже нет в живых. Итак, Дженни, что вы обо всем этом думаете?

– Улик у меня, конечно, нет, но хозяин паба, равно как и его барменша Ханна Брайт кажутся мне подозрительными. С вашего позволения, сэр, мне бы хотелось их допросить.

– Неплохо. Проверьте свои подозрения, Салливан. А что скажете вы, Сиксмит?

– Хозяин «Фокса» – отставной полицейский. Он нам с Дженни очень помог, но она права: есть в его поведении кое-какие странности. В том, к примеру, как он разговаривает с барменшей. Интонации его мне не нравятся, вот что. Этот паб – его мир, ну и деревня, конечно, тоже. Пару раз он намекнул, что ему не хотелось бы, чтобы мы нервировали его клиентов. Ну и еще. По взглядам, которые он бросал на нашу Дженни, мне стало ясно: он большой поклонник женского пола.

– Но далеко не самый симпатичный, – вставила Дженни.

– Что-нибудь еще? – спросил Хэрри.

– Ничегошеньки. Если не считать того, что он, кажется, натура сильная и цельная и, по словам барменши Ханны, считается здесь одним из столпов общества. Щедрость Джетро Уайли известна всем, и все его здесь любят.

– Джетро займусь я сам. И запомните еще одно: расследуя это дело, нам в буквальном смысле придется ходить от дома к дому. Нам требуется собрать информацию о достоинствах и недостатках леди Оливии, ее наклонностях и привычках, в том числе и о дурных – словом, мы должны воссоздать достоверный портрет этой женщины, не пренебрегая при этом даже мелочами. Когда мы будем знать эту женщину так же хорошо, как она себя, мы выйдем на ее след.

Спустившись в паб, они сели за заказанный Дженни столик. Зал уже был заполнен до отказа – не то, что утром, когда посетителей было мало, да и заходили они только для того, чтобы промочить горло пивом. Теперь люди выпивали, смеялись и, никуда особенно не торопясь, уплетали за обе щеки вкуснейшие закуски, которыми славилось заведение. Когда же Ханна принесла детективам золотистую форель с заправленным оливковым маслом, поджаренным на французский манер картофелем и свежими овощами, Хэрри впервые по-настоящему осознал, что «Фокс» – это не какая-нибудь там забегаловка и Джетро получает доход не только от своих односельчан, но и от клиентов со всей округи.

Судя по лицам сидевших за столиками людей, их шепотку и взглядам, которые они устремляли на Хэрри и его помощников, было ясно, что новость о том, кто и зачем приехал в Сефтон-под-Горой, сделалась уже всеобщим достоянием.

С невозмутимым видом пообедав, детективы встали из-за стола, после чего разошлись. Что касается Хэрри, то он решил направиться прямо в Сефтон-Парк, чтобы задать несколько вопросов Бухананам.

Въехав в чугунные ворота поместья и миновав развалины когда-то величественного здания эпохи Тюдоров, Хэрри, завороженный величественным видом руин, заглушил мотор автомобиля и, выбравшись из машины, вдохнул теплый чистый воздух, в котором смешались запахи луговых трав и аромат роз и полевых цветов. Добравшись до разрушенного здания, он осмотрелся, окинув взглядом огромное пространство Сефтон-Парка, где ощущалось незримое присутствие леди Оливии. Прикрыв на мгновение глаза, он представил себе, как она скачет верхом по стриженым лужайкам парка, перепрыгивая на лошади через колючие ветки живой изгороди.

«Ну нет, – сказал себе Хэрри, – она не умерла». Женщина, которая жила среди всего этого великолепия и была частью этого мира, не позволила бы так просто себя убить и не стала бы, как предположил Джайлз Уосборо, бросаться на меч, чтобы уйти из жизни из-за собственного малодушия.

К большому своему удивлению, Хэрри при этой мысли ощутил некоторое облегчение. Теперь он был убежден, что леди Оливия Синдерс по-прежнему числится среди живущих – просто она весьма умно и умело обставила свой побег. Что же касается убийства принца – скорее всего она убила его случайно. Сексуальная игра, что называется, дала сбой и привела к летальному исходу. Но тут Хэрри пришла на ум совсем другая мысль, полностью опровергавшая первую. Уж слишком хорошо был спланирован побег – пусть не заранее, пусть после убийства, но к нему все-таки готовились, это несомненно.

Размышления Хэрри были прерваны дробным перестуком лошадиных копыт. Он вскинул голову и увидел мчавшуюся в его сторону через полуразрушенную арку всадницу. Белая длинная грива лошади развевалась по ветру. Всадница придержала коня рядом с Хэрри, и старший следователь увидел, что она еще очень молода – не более двадцати лет, – у нее длинные каштановые локоны и большие голубые глаза, которые поблескивали от возбуждения и радости жизни. Юная наездница была одета в костюм для верховой езды, выгодно обрисовывавший ее стройную, точеную фигурку. Когда она соскочила с коня, Хэрри поразился удивительной грации и пленительной эротике, которыми было пронизано каждое ее движение. При этом лицо девушки казалось невинным, а ее верхняя губка чуть припухла, видимо, от укуса комара.

Всадница относилась к тому типу молоденьких девушек, какие всегда нравились Хэрри, и он вдруг подумал, что было бы неплохо затащить ее к себе в постель и сжать в объятиях. Подобные мысли приходили в голову старшему следователю не так часто, но на этот раз он ничего не мог с собой поделать: устоять перед обаянием юной амазонки было просто невозможно.

Положив руки на бедра, Хэрри отступил на шаг и расхохотался. Незнакомец понравился девушке, и она, заражаясь его весельем, тоже рассмеялась чуть ли не в унисон с ним. Более того, ею овладело необоримое желание заняться с ним любовью. И не только мужская привлекательность Хэрри была тому причиной. В нем чувствовались сила и скрытая сексуальность, которые, по мысли наездницы, в любой момент могли трансформироваться в испепеляющую страсть. Не успев обменяться с Хэрри и словом, Септембер – а это была она – по уши в него влюбилась. Чувства, подобного тому, какое неожиданно вспыхнуло в ней по отношению к незнакомцу, ей прежде испытывать не доводилось, а потому она, решив идти напролом, спросила:

– Скажите, вы женаты?

Ее голос был чуть хрипловат, в нем отзывались не только страсть и чувственность, но и свойственный, по-видимому, этой юной особе несокрушимый оптимизм. Так, во всяком случае, подумал Хэрри, прежде чем сказать «нет».

Септембер улыбнулась, да так радостно, что Хэрри растаял.

– Вот здорово! – сказала она. Передав ему поводья, Септембер уперлась в луку седла, ловко вскочила на коня и добавила: – Никогда не имела дел с женатыми мужчинами. Слишком это мучительно.

Хэрри вскочил на спину лошади позади юной незнакомки, просунул руки у девушки под мышками и сцепил пальцы на груди. Они медленным аллюром поехали по парку. Септембер намеренно слегка откинулась назад и была заворожена исходившим от его тела теплом. Хэрри между тем приподнял руку, откинул волосы у незнакомки с шеи и поцеловал ее в затылок. Затем он переключил внимание на ее розовое ушко и, приникнув к нему губами, принялся посасывать его мочку. В следующее мгновение пришло осознание, что девушка готова отдать ему всю себя. Он расстегнул пуговички у нее на груди, и она грациозно высвободилась от блузки. Хэрри принялся ласкать ее груди, плечи, тонкие обнаженные руки и нежный плоский живот. Поскольку он прижимался к девушке всем телом, когда у него началась эрекция, она почувствовала это сразу.

– Разумеется, все это сумасшествие, но сумасшествие прекрасное. Похоже на сон, когда мы творим все, что только взбредет в голову, – прошептал он ей на ухо.

– В этом и состоит любовь. Она заключается в таких вот мгновениях, когда теряешь голову и хочется просто быть с человеком, – сказала она в ответ.

Септембер дернула поводья, остановила лошадь, после чего, посмотрев на Хэрри через плечо, спросила:

– А вы, случайно, не преступник?

Он рассмеялся и ответил:

– Нет, конечно. Но ваш вопрос навел меня на мысль, что вы не занимаетесь любовью с двумя типами мужчин – женатыми и преступниками.

Девушка резко от него отвернулась и напряглась. Хэрри, к своему ужасу, понял, что шутливым замечанием обидел ее. Это тем больше его опечалило, что ему хотелось не только заниматься с незнакомкой любовью, но и оберегать ее от боли, не важно, душевной или физической. Между тем он даже не знал, как ее зовут.

– Сразу хочу вам сказать, что не причиню вам боли. Обещаю также больше над вами не подшучивать. Я желаю привнести в вашу жизнь только радость – ничего больше, – прошептал он.

Как ни странно, Хэрри почувствовал, что у него защипало в глазах. Выяснилось, что он вдруг встретил человека, который в каком-то смысле являлся продолжением его самого. Такого с ним прежде не случалось, и он был уверен, не произойдет и в будущем. Хэрри чувствовал страсть, которая исходила от этой девушки, и вызвал ее он, именно он. Ловушка из вожделения и нежности, в которую он вдруг угодил, была чем-то сродни чувству нирваны, когда тебе кажется, что ты растворяешься в волнах любви и перестаешь ощущать собственную сущность. В мозгу Хэрри вспыхнула безумная мысль, что эта девушка и он предназначены друг другу самой судьбой.

– Я вас понимаю, – тихо ответила она.

Он уловил в ее голосе отзвуки снедавшей ее нежности и страсти, которые невозможно было не услышать.

Остававшийся путь до конюшен Сефтон-Парка они проделали в полном молчании. Прежде чем они въехали во двор, девушка натянула на себя блузку, а Хэрри застегнул все пуговички.

Когда они пробрались в большой дом и оказались в спальне Септембер, она заперла за собой дверь и повернулась, чтобы взглянуть на Хэрри. Он взял ее на руки и принялся покрывать поцелуями лицо. Она отвечала на его поцелуи, ухитряясь одновременно расстегивать пуговицы блузки, чтобы скинуть ее с себя во второй раз. Когда блузка упала на пол, Хэрри поставил девушку на пол и стал вне себя от вожделения наблюдать, как она стягивала с себя высокие сапоги и бриджи. Когда она предстала перед ним обнаженной, Хэрри не заметил в ней и тени смущения. Септембер, такая же, как и Хэрри, страстная натура, не стыдилась своей наготы и не испытывала ни малейшего страха перед предстоящей близостью. Она, казалось, излучала сексуальность и дерзко выставляла ее напоказ.

Как только Хэрри разделся, Септембер подошла к нему, обвила его шею руками и запечатлела на его губах продолжительный страстный поцелуй. Потом, двигаясь по его телу снизу вверх, она принялась ласкать его плоть губами и языком, уделив особое внимание соскам, которые она втягивала в рот и тихонько посасывала. Желание принадлежать Хэрри переполняло ее: даже его запах несказанно ее возбуждал, а от прикосновений к его коже она вся пылала, как в огне. Прежде Септембер никогда не испытывала таких сильных чувств к человеку, не важно, мужчине или женщине. Близость с ним не имела ничего общего с сексом и эротическими забавами с Оливией, которым они с ней время от времени предавались. В близости Септембер с Хэрри присутствовали новые черты, страсть перешла в другое измерение благодаря обрушившейся на них обоих всепоглощающей любви.

Всю свою жизнь она тянулась к интересным, сильным и талантливым мужчинам. Ее любовниками были самые разные представители мужского пола, но все они обладали физической привлекательностью, считались признанными знаменитостями или были людьми творческого труда. От близости с ними Септембер получала удовлетворение и испытывала чувственную радость. Все это присутствовало и в ее акте любви с Хэрри, но, помимо этого, в их близости имелось еще и нечто большее – то, что в силах дать человеку только одна любовь. Их близость была источником чувственных радостей и давала возможность взаимного познания на более высоком, нежели чувственность, уровне. Они растворялись в волнах взаимной страсти и захлестывавшей их нежности, превращаясь в одно целое, когда в любви уже не существует никаких табу. Не ведая о стыде, они целовали, терзали в объятиях и ласкали друг друга. Все пролившиеся из их тел любовные соки были тщательно испробованы на вкус и приняты в себя их жаждавшими любовной влаги ртами.

Когда они подъезжали к конюшням Сефтон-Парка, Септембер попросила у Хэрри ключи от его автомобиля, после чего швырнула их трудившемуся в стойлах груму, потребовав, чтобы он доставил машину Хэрри к парадному входу. Теперь же, когда они после акта неожиданно обретенной любви нежились в ванне, Хэрри вдруг вспомнил о своей машине и подумал, что ему доставило бы огромное удовольствие отвезти эту девушку куда-нибудь поужинать, а потом снять номер в деревенской гостинице или даже в «Рэндольфе» в Оксфорде и продолжить заниматься с ней любовью.

Как только предложение было сделано, Септембер сказала:

– Видишь? В наш мир властно вторгается реальная жизнь. Но не стоит этого бояться. Если хочешь, я с удовольствием проведу с тобой ночь в твоей комнате в «Фоксе». Это никого не будет шокировать, поскольку в деревне к нам относятся как к людям богемы, и к экстравагантным поступкам членов нашего семейства там давно уже привыкли. Нам предоставлена привилегия жить, как нам заблагорассудится, мы же, в свою очередь, стараемся делать все, чтобы никого своими выходками не оскорблять.

Хэрри наблюдал за тем, как она, счастливая и оживленная, выбирала для себя наряд, остановившись под конец на алом шелковом платье, черном жакете из плотного шелка и черных же туфлях на высоких, острых, как стилеты, каблуках. Ее чувство стиля казалось ему поразительным, сексуальность же, которую она излучала, окружала ее подобно душистому облачку пряных дорогих духов.

Прежде чем они выбрались из постели и перекочевали в ванну, Септембер сказала ему, что всегда мечтала отдать мужчине всю себя целиком, но только с ним это у нее получилось, причем вполне естественно и без малейших усилий. Потом она проворковала ему на ухо, что это восхитительное чувство и ей хотелось бы провести рядом с Хэрри всю свою жизнь. Хэрри сказал ей, что испытывает по отношению к ней точно такие же чувства, и добавил, что ему кажется, будто у них одинаковые мысли, а сердца бьются в одном ритме.

Когда они спускались по широкой лестнице большого дома, Хэрри, как ни старался, не мог припомнить дня или даже часа в своей жизни, когда он был так же счастлив, как в этот момент. Остановившись на лестнице, он повернул Септембер к себе лицом и не без смущения представился:

– Между прочим, меня зовут Хэрри Грейвс-Джонс.

– Ах, Хэрри Грейвс-Джонс, Хэрри Грейвс-Джонс, – пропела девушка, дважды повторив его имя. – Поздновато представляться, ты не находишь? Я и так пришла к убеждению, что ты – единственный человек на свете, за которого я выйду замуж. Впрочем, если тебе хочется, чтобы я тоже назвала себя, – изволь. Меня зовут Септембер Буханан.

Они вволю посмеялись над забавным положением, в которое попали, но потом Хэрри стал серьезным. Он знал, что Септембер Буханан считалась одной из ближайших подруг леди Оливии, и решил, что пришло время серьезно поговорить с ней.

– Послушай, Септембер, – начал он, – здесь есть местечко, где бы мы могли перемолвиться словом так, чтобы нам никто не мешал? Мне нужно сообщить тебе кое-что важное.

– Не может ли это важное подождать? – спросила она, не желая, чтобы разговоры, какими бы важными они ни были, вывели ее из состояния полнейшей гармонии со всем миром.

– Боюсь, что нет.

Септембер открыла было рот, чтобы сказать: «Уж не хочешь ли ты сообщить мне, что передумал на мне жениться?» – но вовремя прикусила язычок. Прежде всего потому, что комплекса неполноценности у нее не было, себя она ставила высоко, а кроме того, очень полагалась на свою интуицию, которая в данный момент говорила ей, что опасность такого рода ей и ее счастью не угрожает. Ведь это она соблазнила Хэрри и силами своих чар заставила его полюбить ее. В том же, что он ее полюбил, она была уверена ничуть не меньше, чем в своей любви к нему. По этой причине она наклонилась, поцеловала Хэрри руку и сказала:

– В библиотеке.

Они спустились на первый этаж, где перед ними предстал сэр Джеймс, который вошел в дом через парадный вход. После взаимных приветствий они втроем направились в библиотеку. Хэрри успел присмотреться к Джеймсу и пришел к выводу, что этот человек ему нравится. Он был очень привлекателен внешне и обладал не меньшим обаянием, нежели его сестра. На Хэрри произвело большое впечатление, как он приветствовал Септембер – поцелуем и нежной улыбкой. Судя по всему, Джеймс хотел дать сестре понять, что от его взгляда не укрылось, насколько она счастлива и как великолепно выглядит. Хэрри также отметил, с какой любовью и уважением брат и сестра относились друг к другу, и с грустью вспомнил, что его жизнь семейными радостями не баловала, поскольку его семья состояла из него самого да дяди, который, увы, уже сошел в могилу.

Хотя Септембер от счастья была на седьмом небе, она, однако, не торопилась открывать брату свою с Хэрри тайну. Уж слишком она была счастлива, чтобы начинать сейчас разговор об огромных переменах, которые совершились в ней в течение нескольких часов.

Кроме того, Септембер знала, что брат при той близости отношений, которые связывали их, и сам поймет, что она влюблена и счастлива. Джеймс тут же это доказал своими словами:

– По-моему, Септембер, нам есть что отметить, и было бы неплохо, если бы ты приготовила для нас один из своих знаменитых коктейлей. Знаете, Хэрри, она по этой части большая мастерица.

Хэрри чувствовал, что атмосфера доброты и доверия, окружавшая его, была не показной, а самой что ни на есть подлинной. Ему вдруг очень захотелось принадлежать не только Септембер, но и всему этому гостеприимному и привилегированному семейству, стать его полноправным членом. Но Хэрри давно научился усилием воли подавлять эмоции, когда ему предстояло иметь дело с далеко не самыми приятными сторонами жизни.

Он подошел к Септембер и отвел ее к стоявшему у камина широкому креслу с удобными подлокотниками. За несколько минут его лицо так изменилось, что она была поражена. Любовь и нежность будто внезапно оставили Хэрри, а его лицо покрыла непроницаемая пелена. Но когда он, усадив Септембер в кресло, опустился на подлокотник и взял ее за руку, она сразу успокоилась: что бы там Хэрри ни готовился ей сообщить, он ее любил, сомневаться в этом не приходилось.

Между тем Хэрри отвернулся от нее, устремил взгляд на сэра Джеймса и произнес:

– Прошу меня извинить, но я хотел бы переговорить с вами обоими еще до того, как Септембер смешает нам коктейли.

Джеймс уселся в кресло и открыл было рот, чтобы заговорить, но Септембер его перебила:

– В чем, собственно, дело, Хэрри?

Хэрри выпустил ее руку, встал и подошел к камину.

– А дело в том, что я – старший следователь Хэрри Грейвс-Джонс и занимаюсь расследованием дела об исчезновении леди Оливии Синдерс.

Ни брат, ни сестра не проронили ни слова, но Септембер побледнела. Прошло несколько секунд, прежде чем она поднялась с кресла и объявила:

– Вот теперь, пожалуй, самое время приготовить мартини.

– Оливии здесь нет, старший следователь, – сказал Джеймс.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, сэр Джеймс, но когда в ночь убийства она сбежала с места преступления, то направлялась сюда. Надеюсь, мисс Маргарет Чен с моих слов поставила вас в известность, что на машине, брошенной на дороге между Сефтоном-под-Горой и Сефтон-Парком, приехала именно леди Оливия? Так что здесь она была, что бы вы мне ни говорили. А потом произошло следующее: какой-то человек или, быть может, несколько – кто знает? – помогли ей уехать из Сефтона-под-Горой. Я очень надеюсь напасть на ее след и выяснить наконец, что здесь произошло на самом деле.

– Но мой брат уже сказал тебе, Хэрри, – Оливии здесь нет, – заметила Септембер.

– Да, но он не говорил, что ее здесь не было.

– До тех пор, пока Маргарет не сказала мне, что Оливия здесь была, я об этом ничего не знал, – бросил Джеймс.

– И ты, Септембер, тоже об этом не знала?

– Не знала. Но мне бы очень хотелось, чтобы она обратилась за помощью к нам. Мы бы все сплотились вокруг нее. Думаю, у Оливии не было в этом сомнений.

– Сплотились бы и помогли ей удрать. Я правильно тебя понял?

– Конечно, помогли бы. Мы бы сделали не только это, если бы знали, как ей помочь спастись.

Септембер подошла к Хэрри и дрожащей рукой протянула ему стакан с мартини. Хэрри захотелось прижать ее к себе и заключить в объятия, а потом поцеловать крепко и страстно. Вместо этого, однако, он вынужден был наблюдать за тем, как она торопливо, чуть ли не одним глотком прикончила свой довольно крепкий коктейль. Затем она сняла жакет и швырнула его на спинку стоявшего у окна стула. За окном сгустилась темнота: надвигалась буря, и первые тяжелые капли дождя застучали по оконному стеклу.

Хэрри обратился к Джеймсу:

– Я бы хотел поговорить с членами вашей семьи, а если потребуется, то и допросить официально. Только не всех сразу. По одному – так, я думаю, будет лучше. Я приеду к вам завтра в первой половине дня, часов, скажем, в одиннадцать, хорошо? – Повернувшись к Септембер, он сказал: – Время после ленча тебя устроит? – Потом, не дожидаясь ответа, добавил: – Что же касается прислуги, то ее при необходимости допросят мои сотрудники.

Септембер была в ужасе. Она отошла от окна, встала рядом с Хэрри и, взяв его руку, поцеловала ее. Потом она принялась гладить его по щеке, почувствовала мгновенную вспышку возбуждения и сразу вспомнила вкус его губ. Взглянув на него в упор, она сказала:

– Отпусти Оливию с миром, Хэрри. Ты должен это сделать. Ради меня, ради нас… Сам подумай, какое нас ждет будущее, если ты схватишь ее и отдашь в лапы правосудия?