МЫ ПЕРВЫМИ ВСТРЕТИЛИ СОЛНЦЕ

Я сидела на папиной шинели прямо на берегу Японского моря и смотрела на наш корабль. Корабль был розовый, а небо над ним красное. Море тоже было красное. У меня в кармане лежал белый камешек. Я вынула камешек, а он розовый!

Я поняла, что на острове Сахалине всё другое. Пахло чем-то резким, незнакомым. У меня щипало в носу.

- Чем это пахнет?

- Морскими водорослями,- ответил папа.

Мне было холодно.

- Заболела?!

Папа всегда боится, что я заболела.

- Это от волнения,- сказала мама.- У неё озноб, когда она волнуется.

Папа ещё раз взглянул на меня, сказал:

- Вы осматривайтесь, а я узнаю о машине,- и убежал. Он на Сахалине будет работать инспектором.

- М-мама! А ч-что делает инспектор? - Я заикалась, потому что дрожала.

- Папа будет ездить по всему острову, бывать в школах и помогать учителям.

- А мы? - спросила я.- А мы с тобой что будем делать на этом острове?

Мама посмотрела на красное небо, на розовый песок и вдруг засмеялась:

- Не знаю! Да какая разница - что! Главное - нет войны. И папа жив. И мы вместе!

Она села на шинель и взяла меня на руки, я сразу перестала дрожать и сказала:

- Какое красное небо на острове Сахалине!

- Сейчас на Сахалине рассвет. Представляешь, во всей стране ночь, а здесь рассвет!

И мы первыми встретили солнце.

 

КАНЭТО

В гостинице в нашем номере одна стена двигалась! На стене была ручка. Р-раз! - мама нажала на ручку. Вжик! - стена поехала и скрылась в другой стене. Из двух комнат получилась одна.

А я взяла и потянула ручку на себя. И стена приехала опять!

- Ну и стена у нас, мама! Просто небывалая!

- А ты посмотри, какой у нас пол!

Я посмотрела: пол мягкий и жёлтый. Циновочный! На нём ничего не стояло. Одна пустота! Я побегала и немножко поскользила. Вот так дом!

- А на чём мы будем спать? - спросила я.

- Я знаю, на чём! - Мама нажала на ручку у другой стены.

Она двигалась тоже! Я подумала, что будет улица. Но стала тёмная узкая комнатка с полкой посередине. На полке лежали блестящие одеяла, оранжевые, как апельсин. Я погладила одеяла - шёлковые!

Мама сказала, что в нашей комнате две таких ниши. В них хранятся постели. Я захотела забраться в нишу, и мама разрешила.

- А есть на чём будем?

- Что-нибудь придумаем!

Мама подошла к окну и замолчала. Я выпрыгнула из ниши и подбежала к ней.

За окном толпились лесные горы.

- Это сопки,- тихо сказала мама.- Смотри, как они окружили нас.- И вдруг вздохнула: - Как далеко мы заехали!..

«Не бойся! Я тебя буду защищать! И папа тоже»,- подумала я. Но сказала совсем другое:

- Мама! Я хочу идти в сопки. Прямо сейчас! Я хочу влезть на самую высокую сопку и посмотреть оттуда на всех!

- А я?..- ещё больше расстроилась мама.- Останусь без тебя? Может быть, пойдём вместе, когда распакуем вещи и придёт папа? Все втроём. А пока погуляй. Ладно?

Я согласилась, пошла гулять и увидела дом на-против, а на нём большого мальчика в зелёной рубашке. Он стоял на доме и смотрел на сопки. Я очень захотела на дом к этому мальчику. Я подбежала, но мальчик на меня не посмотрел.

Я спросила:

- Тебе хорошо видно?

Он не ответил.

- Что ты там видишь? - спросила я погромче.

Мальчик молчал.

Тогда я закричала изо всех сил:

- Можно мне тоже на твой дом?!

Мальчик повернул голову и посмотрел на меня.

Лицо у него было немножко жёлтое. На лбу чёрная чёлка, а глаза чернее и уголками вверх.

Мальчик ничего не говорил. И я испугалась, что он возьмёт да и отвернётся и опять будет смотреть на сопки, а меня не видеть и не слышать. Я быстро-быстро засунула руку в карман, вытащила мой белый камешек и сказала:

- Возьми! Когда рассвет-он розовый. Мальчик присел и вдруг прыгнул! С дома, на землю, к моим ногам!

- Здорово ты! Возьми камешек!

Мальчик взял, посмотрел сквозь него на солнце и стал отдавать. Я спрятала руки за спину.

- Бери! Это тебе насовсем!

- Еруси, маленький мадам!

Мальчик улыбнулся, и глаза у него пропали. Потом глаза появились опять. «Японец!»-поняла я.

- Тебя как зовут?

- Канэто.

- Пойдём к нам, Канэто!

Но мальчик покачал головой:

- Моя не может. Моя встречай брата.

Он поклонился и побежал к сопке. Я хотела побежать за ним. Но мама позвала меня домой.

Папа вернулся поздно. И в сопки мы не пошли.

Я сказала:

- Завтра я полезу на дом к одному японскому мальчику. Потом мы с ним спрыгнем с дома и пойдём в сопки. К брату.

Папа перестал развязывать узел на тюке.

- Не волнуйся! - засмеялась мама.- Это всё её фантазия.

- Нет! Не фантазия! Я знаю японского мальчика. Его зовут Канэто. Он умеет прыгать с домов! Он сказал мне: «Еруси, маленький мадам!»

Папа весело посмотрел на меня:

- Это похоже на правду. На нашей улице живёт несколько японских семей. «Еруси» по-японски значит «хорошо». Расскажи-ка всё по порядку!

Я рассказала.

 

ВОЕННЫЙ БИНОКЛЬ

Мама не разрешала мне плакать при папе. Папа не выносил слёз. После войны. Но когда папа сказал, что уезжает в командировку, я поняла - в сопки мы не пойдём. И заплакала.

Папа скорее вытащил из чемодана большой чёрный бинокль.

- Это военный бинокль. Посмотришь в него - и окажешься в сопках.

Папа уехал. А я взяла бинокль и вышла на улицу.

- Ты! Дай бинокль! - сказал мальчишка с царапиной на лбу и сплюнул сквозь зубы.

Я тоже сплюнула, но папин бинокль не дала. Мальчишка погрозил мне кулаком. Только я его не испугалась, и он ушёл.

А я стала смотреть в бинокль. Близко-близко я увидела сопки и зашептала:

Вдруг я услышала:

- Маленький мадам!

Мой японский мальчик! Я опустила бинокль. Сопки сразу отскочили от меня.

- Моя очень нужно бинокль. Твоя дай? Моя потом принеси!

Я отдала мальчику папин бинокль, потому что он очень печально просил. Мальчик быстро убежал. Я пошла домой.

- Где папин бинокль? - спросила мама.

- Нет.

- Нет?!

Я не знала, как всё объяснить, и молчала.

- Очень странно ты себя ведёшь!-сказала мама чужим голосом.- В шесть лет люди так себя не ведут.

И ещё мама сказала, что папе бинокль подари-ли бойцы, и папа с ним не расставался всю войну. Бинокль всё равно что папин друг. А я взяла этого друга и неизвестно куда подевала!

Сказала мама и замолчала. На весь день.

А я всё ждала, когда придёт японский мальчик.

Вечером мама заговорила. Только голос у неё снова был чужой. «Ложись спать»,- вот что она сказала. И я молча легла в нишу.

Тут же кто-то постучал. Мы обе побежали открывать. Мама спросила:

- Кто там?

- Это ко мне! - крикнула я.- Это мой мальчик пришёл!

Мама открыла дверь. Канэто протянул мне бинокль :

- Твоя бинокль спасай человека!

Я взяла бинокль и посмотрела на маму.

- Ничего не понимаю! - засмеялась она.- Зайди к нам.

Я обрадовалась и втянула Канэто в комнату.

Мы все трое сели на чемоданы и стали есть. Мы ели рисовую кашу и пили чай со сгущённым молоком.

* * *

На другой день приехал папа. К нему пришёл взрослый японец. Он сложил руки на груди ладонями внутрь и начал кланяться. Чуть не до земли. Он кланялся и говорил:

- Спасибо, начальник!

Папа надел очки и тоже поклонился, но только одной головой:

- Здравствуйте! Садитесь,- и показал на чемодан.

Японец не сел. Он всё кланялся. Тогда папа сказал:

- Вы, наверное, меня с кем-то спутали. Я ничем не помог вам, и я не начальник.

Японец начал быстро что-то говорить по-японски и немножко по-русски. Я услышала «Канэто» и «бинокль». А-а-а! И я спросила:

- Моя бинокль спасай человека?

Японец обрадовался. Глаза у него исчезли, как у Канэто.

- Маленький мадам понимай!

Он поклонился в последний раз и ушёл.

Я папе всё рассказала. Только мы не знали, кого спас наш бинокль.

 

В ДЕТСКОМ САДУ

Мама надела своё любимое платье, сказала:

- А теперь примемся за тебя! - и взяла расчёску.

Я бы убежала, потому что мне больно причёсываться!

Но мама успела притянуть меня к себе:

- Терпи. Нельзя идти в детский сад с такой спутанной гривой!

- В детский сад?!

- Да. Нас с тобой приняли в детский сад.

- Как это, мама, нас с тобой?

- Я буду воспитательницей в твоём детском саду.

Пока я удивлялась, мама меня причесала и да-же завязала белый шёлковый бант. Но бант соскользнул с моей головы.

- Удивительно жёсткие у тебя волосы! Ну ничего, и без банта можно.

И мы пошли в детский сад.

- Ты войди в группу первая.- Мама чуть-чуть подтолкнула меня.

Я вошла. Все ребята кричали, бегали и бросались на пол. Мне тоже захотелось броситься на пол. Хоть один разочек! Я вбежала в самую толпу и бросилась! И скорее посмотрела на дверь. В дверях стояла мама. Но ребята всё равно бегали.

А мама стояла, смотрела и молчала. Долго-долго.

Потом все устали. Стало тихо. И все посмотрели на мою маму.

Тогда она сказала:

- Меня зовут Зоя Павловна. А как зовут вас - я сейчас угадаю. Хотите?

Все хотели. Я подумала: «Наверное, угадает только меня!» Но мама на меня не посмотрела. Она начала называть других ребят. Всех назвала! И не ошиблась ни разу! Мальчишку из нашей гостиницы, того, который плевался, звали Алик. Девочку с косичками - Галя. Мальчика, похожего на Канэто, Пак. Может, тоже японец? И вот остался последний самый толстый мальчик. И ещё й. Мальчик стоял рядом с Паком, он был совсем светлый и с белыми волосами. Моя мама посмотрела на него внимательно и назвала даже фамилию - Толя Воробьёв. Ребята захлопали в ладоши. Толя Воробьёв спросил басом:

- А новенькую девочку как зовут?

Тут все стали смотреть на меня. Раньше они смотрели только на мою маму.

- Ой!-сказала вдруг мама.- Моё волшебство кончилось, и я не могу угадать имя этой девочки. Пусть она скажет сама.

«Что ты, мама?! - хотела я крикнуть.- Как же ты могла забыть моё имя?» Но почему-то не крикнула, а просто сказала:

- Наташа Парусова.

Потом мы рисовали: Пак - человека в жёлтой шляпе, Толя Воробьёв - зелёные сопки. А я - море и небо. Красным и синим. Галя с косичками засмеялась :

- Море такое не бывает! Вот спроси у нашей воспитательницы!

- Бывает! - Я посмотрела на маму.

Пусть скажет, что бывает. Не сказала!

Мы пошли гулять. Во дворе лежало много пустых коробок. На них были нарисованы столбиками непонятные знаки, похожие на цветы.

- Знаете, - сказала воспитательница, - из этих коробок можно что-нибудь построить.

- Дом! - закричала Галя.

- Башню! - закричал Пак.

- Корабль,- сказала я не очень громко.

И Алик крикнул:

- Корабль!

- Очень интересно придумал Алик. Постройте корабль!-обрадовалась воспитательница.- Все вы приплыли на Сахалин кораблём и знаете, какой он бывает.

И мы начали строить. Ребята всё время что-нибудь спрашивали: «Зоя Павловна, а из чего трубы делать?», «Зоя Павловна, а кто будет капитаном?» Зоя Павловна да Зоя Павловна! Одна я ничего не спрашивала, потому что наша воспитательница забыла, что она моя мама.

Мы пошли обедать и ели рыбу, но мне было невкусно.

А после обеда легли спать. Воспитательница подходила ко всем и смотрела, кто как спит. А потом подошла ко мне и подоткнула одеяло, как я любила. Я спросила шёпотом:

- Вспомнила?

- О чём?

- Что ты моя мама?

 

КАДРЫ

Утро началось с чихания. Мама потрогала мой лоб и сказала папе:

- Температура нормальная. Но я не могу вести её с собой. К вечеру зачихает весь детский сад.

Папа подумал и придумал:

- Я её возьму. Пусть чихает на моей работе. Только бы не разболелась!

Я подскочила в своей нише и стукнулась головой о потолок.

- Не разболеюсь, вот увидишь!

И быстро оделась, чтобы папа не придумал что-нибудь совсем другое. Мама дала мне много носовых платков, и мы ушли. На улице было тепло. Я сразу согрелась и посмотрела на сопки. Но папа сказал:

- Нам в другую сторону.

И мы побежали в другую сторону. Мы бежали, потому что опаздывать нам было нельзя. На всякий случай я запомнила дорогу: наша гостиница, Канэтин дом. Р-раз! - поворот.

- Ой-ёй-ёй, какой коричневый дворец! Почему у него такая гнутая крыша?

- Это японский храм - пагода. Мы потом его рассмотрим как следует. Устала?

- Нет! - ответила я и чихнула.

Но папа всё равно взял меня на руки. Ещё поворот- и папа побежал по широкой улице. Южно-Сахалинской. Город Южно-Сахалинск, и улица такая же.

Стук-бряк! Стук-бряк! - услышали мы. Это японка в юбке до самой земли шла впереди нас и стучала деревянными босоножками, похожими на маленькие скамейки. У неё за спиной был привязан большим платком ребёночек. Голова у ребёночка качалась в разные стороны, но он не плакал.

Мы перегнали японку. Я посмотрела на неё, а она на меня. Японка засмеялась.

- Спусти меня на землю,- сказала я папе.

- Некогда!

Вдруг пошёл дождик. Японка раскрыла бумажный пёстрый зонтик и скрылась под ним вместе со своим ребёночком. У нас не было зонтика. Папа сунул мою голову себе под пиджак и побежал быстро-быстро.

Папина работа была в очень большом доме, в комнате со столом. Нас окружило много русских людей. Они курили и говорили все сразу. Я их не понимала, хоть они говорили по-русски. А папа понимал. Он отвечал им и держал меня за руку. Я тихонько вынула руку, но папа не заметил.

Одна тётя и папа сели за стол друг против друга. Папа был в очках и гимнастёрке, хоть уже не военный. Тётя тоже была в гимнастёрке, но без очков. Она просила у папы кадры. И он обещал.

Тётя ушла, и на её место пришла другая - в платье. И тоже просила кадры. Папа и ей обещал.

А потом ещё, и ещё, и ещё! Приходили и просили кадры и чтобы папа приехал в их город и помог открыть русские школы.

А одна тётя в кителе кричала! У неё самый трудный район, а к ней никто не приезжал и не помогал!

Папа снял очки и улыбнулся. Он просто не успел до неё добраться. Но очень скоро доберётся! А она вдруг заплакала и сказала:

- Извините, товарищ инспектор. Это всё нервы.

Тут я чихнула. Папа вынул из стола бумагу и толстый карандаш, наполовину красный, наполовину синий, и положил на подоконник.

Подоконник был широкий. Я нарисовала больших синих птиц с красными клювами. Они летали и кричали: «Кадррр!» Под птицами я подписала печатными буквами: «Кадры».

 

ЖАРЕНАЯ СОЯ

Я выглянула из окна. Дождик кончился. У нашей работы стояла большая собака. Рыжая. И морда у неё была добрая.

Около папы сидел уже дядя. Они оба громко говорили. Я позвала: «Папа!» Он не услышал. Тогда я встала за дядиной спиной и помахала папе рукой. Он мне тоже помахал. И я ушла.

Собаки не было. Успела убежать. Интересно, в какую сторону? Я пошла прямо, услышала пение и увидела японца с бородой. Он пел и крутил большое колесо. Колесо скрипело. А из воронки сыпались куда-то вниз жёлтые длинные горошинки.

Я нюхала горячий жареный воздух. А японец крутил колесо и пел. И не смотрел на меня.

Подошли большие русские девочки и протянули японцу деньги.

- Дайте нам жареной сои!

Японец насыпал длинные горошинки в два бумажных пакетика, отдал девочкам. А сам всё пел незнакомую грустную песню. Мне стало печально и захотелось к маме. И я запела тоже. Только я не знала слов и пела просто мотив.

Японец перегнулся через стенку и что-то спросил меня.

- Моя не понимай! - ответила я.

А он протянул мне пакетик. Жареная соя! Японец опять заскрипел и запел.

Я положила в рот одну сою и нажала на неё зубами. Она хрустнула. У меня во рту сделалось тепло и вкусно! Было вкуснее картофельных оладий. Вкуснее орехов. Вкуснее всего на свете! Я съела весь пакетик. И вдруг подумала: японец-то сою продаёт! А у меня нет денег. И я побежала к папе.

Но дом с его работой исчез! Были другие дома, а на них вывески столбиком с непонятными знаками-цветами. Теперь я знала! Это японские буквы. Иероглифы.

Потом начались маленькие домики, как у Канэто, с раздвижными дверями. Мимо меня проходили японцы и русские тоже. Только я их не знала. И они уходили.

Я побежала к нашей гостинице. Р-раз - поворот. Но коричневый дворец исчез тоже. На его месте стоял совсем другой дом с садом. Я вошла в калитку. И увидела на жёлтом песке зелёные и серые камни, похожие на черепах. Лежат себе черепахи под солнцем, пригрелись и никуда не хотят уползать. А вокруг них растут изогнутые деревья.

Мне стало не страшно, что я потерялась. Я пошла дальше. На низеньких скамейках сидели японец и японка в длинных блестящих халатах. Я подошла к ним и села рядом. Прямо на землю. Мы сидели и молчали. И смотрели на черепах. Я захотела спать, а потом чихнула. Японцы стали смотреть на меня. Я сказала:

- У меня насморк. И я потеряла работу.

Японец встал и поманил меня пальцем. Я пошла за ним. Он подвёл меня к калитке и показал рукой на дорогу:

- Ходи прямо.

Я вышла на широкую улицу и увидела папину работу. Папа был один. Он сидел за столом и писал. Я подошла и потрогала его за руку. Он погладил меня по голове.

- Папа, мне японец дал жареную сою, а денег у меня нет!

- Да-да! - кивал головой папа.

- И ещё я видела каменных черепах!

- М-м-м! - удивился папа, а сам всё писал. Тогда я пролезла под его руку, забралась к нему на колени и уснула.

 

В СОПКАХ

Кадрами назывались не птицы, а люди. Всех профессий. У папы просили кадры - учителей. А папа просил их с Большой земли - значит, из всей страны. Сам Сахалин считался маленькой землёй, потому что был остров.

Папа мне всё это объяснил и опять уехал в командировку. В воскресенье! А мама ушла домой к Паку. Пак перестал ходить в детский сад. И мама боялась, что он заболел. Меня она взять с собой не захотела.

Я увидела на улице Канэто.

- Пойдём в сопки!

- Твоя мама тебя пускай?

- Я теперь живу одна.

Канэто молча пошёл к нам. Ему никто не открыл. Тогда он взял меня за руку, и мы вышли на улицу.

Нас увидел Алик и показал язык. Канэто не смотрел на его язык. Тогда и я не стала смотреть.

Город кончился быстро. Мы шли по узкой тропинке вверх. По бокам росли деревья. И не было видно солнца.

- А вдруг появится волк или медведь? Что мы будем делать? - спросила я.

Канэто не успел ответить. Нам навстречу кто-то бежал и шумно дышал. Канэто отшатнулся и меня отшатнул. Я вгляделась:

- Это не медведь! Это моя знакомая собака!

И почмокала собаке губами. Она остановилась около нас и стала крутить хвостом. Большая, рыжая, та самая, которая приходила к нам на работу. Канэто дал ей что-то. Она чавкнула и проглотила.

Мы шли вверх и вверх. И с нами шла собака. Кончилась тропинка - стала разноцветная поляна. Трава и цветы на ней Канэто по пояс, мне по шею, а собаку совсем не видно!

Канэто раздвигал траву руками, как будто плыл. Мы с собакой плыли за ним. Приплыли к высокому холму и стали на него взбираться.

Канэто взобрался, втянул меня за руку и спустился, чтобы втянуть собаку.

А я осталась на сопке. Над всей остальной землёй! Поляна, деревья и город были внизу, подо мной. А здесь был один воздух! И пахло травой.

Воздух закружился надо мной. Мне захотелось лететь.