— Дардарон? Дардарон, ты просыпаешься? — голос, звучащий почти шёпотом, вырвал из глубокого размышления.

Он открыл глаза и увидел просторную и почти пустую комнату, каменные, даже не обитые стены, блик солнца, обжигающий глаза, в окне, которое наполовину загораживал силуэт человека. Человек был высокий, — это было заметно, несмотря на его сидячее положение — хотя слегка сутулый, его лицо закрывала короткая борода серого цвета с проседью. На губах играла улыбка, которая говорила, что он рад пробуждению друга. Только глаза были какими-то грустными.

— С тобой всё хорошо? Ты пролежал без сознания больше недели.

— Прости я… с трудом помню, что было, — признался он.

— Дардарон, — человек повторил его имя. — Если бы я проспал неделю, то вряд ли вообще бы проснулся. Ты помнишь сражение? Мы бились с контрабандистами.

— Сражение? — он пошевелился в кровати, и рука вдруг отозвалась звенящей болью. Подняв её, он увидел кровоточащий обрубок пальца. И потом всё вспомнил. — Да, точно. Эти подонки оставили меня без пальца. Ладно бы мизинец или безымянный. Но большой палец!

— Придётся переучиваться на левую руку, — человек улыбнулся. — Ты приспособишься.

— Я не смогу.

— Сможешь. Вот увидишь. Да, и с этим придётся поторопиться. Не могу же я один воевать со всеми этими бумагами. Пока ты спал, я позволил себе начать работы по открытию школы. Ремонт скоро закончат, разрешение скоро появится, и деньги, думаю, тоже. Так что я уже почти основал школу.

— За неделю?

— Я только начал. Мне нужно ещё какое-то время. Но когда ты поправишься, всё уже будет готово. Это примерно через месяц.

— Ещё месяц мне лежать на этой кровати? Из-за одного отрубленного пальца?

— Из-за сильнейшей лихорадки, которую тебе едва удалось пережить. И нет, ты можешь ходить в уборную, в мой кабинет, там мы обязательно ещё посидим. Но вот в город тебе лучше не выбираться, да и на первом этаже делать тоже нечего, не спускайся туда.

Дардарон откинулся на подушку, и это принесло ему облегчение. Слабость словно шептала в ухо, что его друг прав.

В дверь, которая находилась где-то за спиной, постучали. Пока мужчина отлучался, чтобы открыть её, Дардарон ещё внимательнее рассматривал комнату. Стены были чистыми, лишь слегка обросшими паутиной, мебели не видно, кроме его кровати, но кровать, судя по всему, была не новой. Такое чувство, что ремонт здесь делали уже давно. Неужели такое возможно за одну неделю?

— Магистр Трилон, — прозвучало из-за двери, которую открыл друг. Голос был женский. — Вы просили напомнить о королевском после.

— Да, точно. Спасибо.

Захлопнув дверь, тот вернулся на место.

— Вовремя ты проснулся, — сказал он, глядя на пол, словно задумавшись. — Скоро сюда, в Куасток, прибудет посол короля. То, что мы открываем школу, Его Величеству, конечно, нравится, но есть одна проблема, которую нужно уладить. Помнишь, я рассказывал про свою прошлую школу?

— Ту, что была в Лесдриаде? — вспомнил Дардарон, чему сам же удивился.

— Верно. Я говорил тебе про Фаралона?

— Фаралон? Знакомое имя, не могу вспомнить.

— Вспомнишь. Он был директором в той школе, а я его прямым заместителем. Так вот, кажется люди короля обо всём прознали. Недавняя война с Лесдриадом не идёт нам на руку.

— Тебя могут обвинить в измене?

— Или даже хуже. Могут подумать, что я и сейчас предан Лесдриаду и могу предать Колорид. Нужно покончить с этими слухами. Ты можешь быть моим свидетелем? Я хочу сказать послу, когда он приедет, что Фаралон был директором в этой школе, пока не умер. Затем я занял его место, а ты моё. Ты подтвердишь мои слова, и посол отстанет.

— Он не поверит. Школа существует неделю, когда бы в ней успел смениться директор?

— Я смог договориться с людьми, у которых есть друзья, у которых, в свою очередь, есть влияние в столице. Думаю, мы сможем отложить этот визит посла, если повезёт, даже на целых полгода. К тому времени как раз закончим все приготовления, наберём первых учеников, охранников, поваров и всё прочее.

Дардарон вздохнул.

— Хорошо. Обманем их. Не просто же так мы столько сражались и не просто же так я потерял палец.

— Вот и отлично. Поправляйся скорее, тебе ещё предстоит узнать много новостей. Надеюсь, с твоим здоровьем всё в порядке. Ты так и не вспомнил то, что я рассказывал про Фаралона?

— Мне стыдно говорить, — усмехнулся Дардарон. — Но я даже с трудом могу вспомнить своё имя. А твоё… Проклятье!

— Меня зовут Трилон, — улыбнулся друг. Точно, тот голос за дверью ведь называл его! — Знакомое имя?

— Знакомое, — подтвердил маг.

Девятый день

В этот раз Лариус дежурил в ремесленном районе. Стражник любил этот район, тихий и безлюдный, и особенно любил ночную смену, когда командиры плюют на порядок и ложатся спать, и уже точно никто не застукает тебя за отлыниванием и не накажет за небольшую передышку.

В бордель, правда, тоже никто не позовёт. Но у Лариуса и не было друзей. Кто-то ненавидел его только за южное имя, несмотря на то, что он бы коренным северянином и мать просто захотела назвать его как-то по-особенному. (хорошо, что она не додумалась до Лесдриадского имени) Другие презирали его за характер. «Ларек, почему ты такой зануда?» «Ларек, пойдём выпьем со всеми?» «Как это ты не хочешь шлюху? Ты что ли любишь задом подставляться?» Лариус и не был против того, что сослуживцы смеялись над его «правильностью» и «занудностью». Его претило от общения с этими людьми, и их компании он предпочитал одиночество.

Этот вечер выдался особенно приятным — тучи на небе почти все разбежались ещё вечером, луна, почти полная, повисла в зените и стала ярко освещать округу, ветерок был тихим и приятным.

Когда Лариус проходил мимо большого склада — говорят, в нём хранят овёс — он увидел какого-то человека в одежде, закрывающей лицо. Тот нёс в руках какую-то сумку, толстую, видно, набитую чем-то до отвала. Сначала стражник хотел остановить незнакомца и допросить, но потом увидел, как он пробрался в склад и тихо запер за собой дверь. Было бы неплохо проследить за ним, а то, прижми его сейчас, скажет, что несёт пирожки своей тётке, а саму сумку выбросит в реку или куда-нибудь на крышу, и потом поди докажи, что там была отрава, а никакие не пирожки.

Шло время, а из склада никто не выходил. Лариус решился было обойти его и поискать другие ворота, когда двери, наконец, приоткрылись, и незнакомец в длинном плаще выбрался наружу. Сумка в его руках была уже пуста.

Стражник собирался окликнуть его, но он сам заметил своего наблюдателя. Поглядел немного из-за капюшона, а потом зачем-то вскинул руку. Откуда ни возьмись в руке появился яркий белый свет, и мысли закружились в голове, словно в вихре.

* * *

Ночью спать никто и не собирался. Старагон и Олтанон вместе пытались удержать магистра Гилона от глупости: попытки в одиночку отправиться в дом Транона и предупредить Дардарона. Надежда была на то, что второй магистр явится с минуты на минуту, и тогда бы ему всё рассказали, а там уже было бы видно, что нужно делать. Однако тот всё не появлялся, и удержать магистра Гилона становилось всё труднее.

Алион тем временем беззаботно сидела в углу. Таралон, как обычно, был рядом.

В конце концов Олтанону пришлось в одиночку удерживать магистра — Старагон выбился из сил. Болезнь продолжала мучить его, хотя головная боль немного поутихла — наверное, он уже привык к ней. Хотя была вероятность, что ему становится легче и организм побеждает заразу, но парень не имел привычку надеяться на лучшее и отбрасывал эту мысль.

— Если Транон предатель, то его план, на который мы возлагали надежды, непригоден. А значит отбиваться от гэльвов всё таки придётся здесь, в школе! — ворчал Гилон, глядя на Олтанона. Тот казался невозмутимым и твёрдо держал взгляд.

— И что?

— А то, что без Дардарона мы не сможем справиться, вот что! Придётся рискнуть.

— А без Дардарона и без вас будет ещё меньше шансов. Вы понимаете, что если магистр не вернулся сейчас, то вряд ли Транон держит его в плену. А один вы, уж извините, но с вашими магическими способностями, не справитесь. Да, нам придётся рискнуть. Рискнуть, и ничего не предпринять, положиться на магистра Дардарона, на то, что он всё же вернётся.

— Тогда отправимся все вместе.

— И оставим школу? Именно это магистр Дардарон запретил делать. Что угодно, только не покидать школу, помните?

— Сейчас у нас выбор: либо всё, либо ничего. Либо мы оставим его в беде и проиграем, либо попытаемся вернуть и, может быть, преуспеем.

— Простите, магистр, но наш выбор заключается в другом. Все мы, вместе взятые, рядом с одним магистром Дардароном не стоим и рядом. Он гораздо более могущественный маг, чем мы. И если его смог победить этот Транон, то мы вряд ли сможем сделать вообще хоть что-то. Поэтому мы либо идём и надеемся на ничтожно крохотный шанс, что чем-то сможем помочь магистру, либо остаёмся и надеемся на хоть и уже маленький, но тем не менее больший шанс, что магистр Дардарон вернётся, а если он не вернётся, то в школе останется хотя бы кто-то, способный её защищать.

Старагон закрыл глаза. Эти споры бессмысленны. Нужно немного поспать перед решающим днём, а потом приступать к подготовке, а они вместо этого спорят. Как же всё это бессмысленно!

Дверь распахнулась, и в зал вошёл магистр Дардарон. Вид его был неважный, по телу, на котором почему-то не было никакой одежды, бежал полосы синяков и даже порезы, кожа была грязной. Кажется, Старагон понимал, где побывал магистр.

— Дардарон! — Гилон, обрадованный, схватил с пола тряпьё и мигом накрыл друга. — Что произошло? Транон предал нас?

— Нет, — прозвучал угрюмый ответ. — Он никогда и не был на нашей стороне. Всё это время он работал на Каганат. Сейчас, когда я пришёл к нему, он отобрал монету и отправил её к гэльвам вместе с мурфом-вороной. К полудню она уже будет там.

Ученики тоже столпились вокруг учителя, внимательно слушая.

— Значит, всё? — спросил Гилон. — Всё кончено?

— Нет. Далеко не всё кончено. То, как он яростно сражался за эту монету, а потом точно так же пытался отнять у меня другую, говорит об одном: других монет нет. Эти две единственные, и поэтому они так нужны гэльвам. С обеими монетами и одним магом они могли бы присылать сюда столько войск, сколько им вдумается, но только с одной они смогут прислать лишь одну группу. Где вторая монета?

Гилон достал из кармана золотой кругляш.

— Думаешь, её нужно спрятать? А лучше выкинуть куда-то подальше! Или даже в море!

— Нет. Этого делать нельзя, — Дардарон получше укутался в тряпьё. — Во-первых, если у них вдруг есть какой-то прибор для поиска, то они найдут её, уж лучше самим охранять. А во-вторых, гэльвы тоже люди, и они тоже будут хотеть убраться отсюда домой. А если у нас на руках будет единственный предмет, позволяющий сделать это, то мы, быть может, сумеем сторговаться при определённых обстоятельствах. В любом случае, даже если они отберут монету, будет лучше, что у них есть способ убраться отсюда, чем если у них этого способа не будет. Нам нужно отобрать у них ту, первую монету, а эту, наоборот, отдать.

— У тебя есть план? — магистр Гилон выглядел ещё более испуганным, чем до появления Дардарона.

— Нет. У нас есть время, пока мурф будет лететь до Каганата, потом пока гэльвы будут подготавливаться, думаю, до вечера. Составим план и наделаем ловушек.

Магистр огляделся.

— А где повар?

* * *

— Наконец-то, ты! — сказал Вильтус Дарма, когда увидел гостя, входящего в помещение. На его удивление, Скилт пришёл один. Довольно смелый поступок для самого опасного и известного преступника в городе.

— Вот как! — усмехнулся Скилт. — А я думал, у вас тут, в высоком обществе, принято вести себя благородно и галантно. Я, значит, приготовился, надел свою лучшую одежду, научился обращаться на «вы», прихожу, а мне тут сходу «тыкают».

Вильтус принюхался. От гостя смердело, как от сарая со свиньями. Хорошо, что он надел лучшую одежду. Будь он в худшей, пришлось бы разговаривать с ним с разных сторон комнаты.

— Почему ты один? Хотел показать свою смелость? — решил Дарма высказать своё удивление вслух.

— А чего мне бояться? — Скилт снова усмехнулся. — Если меня схватят, вы же меня и освободите. У нас ведь совместное дело, разве нет?

— Освободить и дать повод гражданам сомневаться в законе? Вот ещё. Ладно, хватит петлять словами. Я не дурак. У тебя неплохо получается притворяться настоящим Скилтом, но не идеально. Я знаю, что он использует вас, своих подставных личностей, чтобы никто не знал его истинного лица и никто не мог с ним расправиться…

— Ну, даже если бы я был подставным лицом, вы же понимаете, что я бы не мог согласиться и раскрыть себя. Поэтому, я говорю нет, а вы там думайте себе, что хотите. Давайте приступим к делу.

Вильтусу стало смешно. Вот как этот человек готовился к встрече с человеком из высокого общества! Обращается на «давайте»! Впрочем, поправлять его нет никакого смысла, ведь завтра их небольшой союз прекратится, и Дарма надеялся, навсегда.

— Перейдём, — деловито сказал он, кивая головой. — Казнь назначена на три часа дня, но состоится она в итоге и того позже.

— Насколько вы уверены, что придёт много людей?

— Полностью уверен. Когда мы впервые казнили магов, то собрали полную площадь. С тех пор ненависть к магам в народе подогрелась, а теперь казнь не утром, а днём, в удобное для всех время. Людей будет столько, что не всем удастся разглядеть саму казнь. Но ваши слова, я уверен, услышат все. Если не от вас, то от тех, кто будет разносить их в толпе.

— Отлично. Но вы должны ещё перенести казнь.

Дарма опешил.

— Почему это так важно для тебя?

Скилт как-то недовольно скосил взгляд.

— Мне просто нужно больше времени на подготовку.

— Что ж, — вздохнул Вильтус. — Давай предположим, что у тебя всё получится. Ты произнесёшь свою речь, люди скажут «да» и пойдут с тобой к замку магов, жаждущие убить их всех. Что дальше? Почему ты уверен, что все они не разбегутся, увидев, как первым же залпом один из магов сожжёт дюжину их собратьев? Как ты собираешься проходить через их маговскую защиту?

— Защиту я беру на себя. Я всё это время не сидел на жопе, а собирал знания об их замке и о защите. А вот по поводу «разбегутся», тут вы, превосходительство, очень заблуждаетесь. Вроде бы управляете городом, ну, по крайней мере, сидите рядом с графом, а понятия не имеете о людях. Иногда людей можно назвать одним очень интересным словом — общество. Так вот, если общество встречает, как же он там говорил, а — действие, которое, значит, ему не по душе, — то в ответ на это действие оно, общество, даёт своё противодействие. Если люди понимают, что от них чего-то насильственно добиваются, они в любом случае будут лезть поперёк. Уж запомните мои слова. Если маги убьют кого-то, то ещё глубже капнут яму под свою могилу.

— Это ты, видимо, понятие не имеешь об обществе. Люди задействуют это своё противодействие только в том случае, если чувствуют безопасность за свою шкуру. И запомни ещё: люди делают то, что делает толпа. Если убежит пара дюжин, то за ней последуют пять дюжин тех, кто сомневался, бежать или нет. Увидев, как бежит почти сотня, убегут и те, кто сомневался чуть больше. И в конце концов останутся только ярые фанатики ваших слов. Если никто не убежит, в конце все будут говорить, что бегство — трусость; если убежит большинство, в конце все будут твердеть, что бегство было необходимо, а подставляют свои шеи только идиоты. Людям нравится верить в свою правоту, но они выдумывают её сами при любом раскладе. Поэтому, то, что произойдёт сегодня, зависит от мельчайшего дуновения ветра, и я бы на твоём месте не был бы так уверен.

— Вот и посмотрим, кто прав. — Улыбнулся Скилт. — Вы, главное, выполните свою часть уговора, а дальше я сам. Не выйдет у меня, тогда уже вы с графом поведёте на магов войска.

— Да, касательно этого. Я так и не спросил ни разу, зачем тебе это нужно? Что тебе сделали маги?

— Так значит? — преступник расплылся в улыбке. — Вы даже не предполагаете, что людьми могут двигать некорыстные мотивы? Что я просто хочу избавиться от магов, потому что верю, что они вредны для города?

— Мой опыт говорит, что такие люди редко добиваются чего-то большого.

— А мой говорит, что таких людей вовсе нет. Каждый делает что-то ради себя. И вы правы, превосходительство, я не исключение. Избавившись от магов, я налажу тем самым свою торговлю.

— Не пытайся обмануть меня. Я знаю, что ты торгуешь с магами.

— Да. Приходится, чтобы возмещать хотя бы часть убытков, которые приносит их присутствие. Они заняли главный контрабандный путь в городе, они скупают многие минералы, в конце концов, они заполоняют рынок своими товарами. Это везёт, что они из своего напыщенного благородства не поубивали всех моих людей. — Скилт как-то странно посмотрел на Вильтуса. — А вот каков ваш мотив, мне не понятно.

— Что ты такое говоришь?

— Только дурак не поймёт, что маги не виновны в гаргене и ни в каких других бедах города, которые на них вешают люди. Но благодаря существованию магов, людям есть, на кого их вешать. Они как козлы отпущения. Кто займёт их роль, когда их не станет? Разгневанная толпа сегодня будет стоять под их замком, а не под вашим, только потому, что сегодня ей есть, кого винить в своих бедах. Поэтому я спрашиваю, какова ваша цель? Вам точно не выгодно сие событие. Или неужели всё так просто, и всё дело в вашей недальновидности?

— Пошёл вон отсюда, пока я не расторг наше соглашение, — как смог спокойно сказал Вильтус.

Всё ещё улыбаясь, Скилт отвесил чисто символический поклон и выполнил просьбу.

* * *

Рука с пером дрогнула, оставив на бумаге длинный росчерк. Проклятье! Придётся писать заново!

Санмир обернулся, чтобы поглядеть на того, кто издал напугавший его звук.

— Ну, наконец. Почему так долго? Пировал на трупах жителей Куастока?

— Ты уже шутил так, — процедил сквозь зубы Фурин, только что превратившийся в человека.

— Вот как! Прости. Мне просто говорили, что у ворон короткая память. Неужели придётся выдумывать новые шутки? Как насчёт какого-нибудь блестящего предмета в твоей лапе?

— Это сороки крадут блестящее, а не вороны, идиот — пробурчал Фурин, отдавая монету.

— А они тоже приносят в гнездо только половину? Где вторая монета, растяпа?

— Если она не у тебя, то значит, всё пошло не так, как должно было.

— Объясни.

Фурин, вздохнув, выдвинул стул из-под выемки письменного стола и присел. Потом рассказал маленькую историю, которая имела большое значение.

— Так что, — заканчивал он, всё ещё вздыхая. — Если Транон не телепортировался сюда, то монету добыть не сумел. Надеюсь, с ним самим всё в порядке.

— Это неважно, — задумчиво проговорил Санмир. — Он уже свою роль сыграл и нам больше не нужен. Разве что как боевая единица, так сказать. А вот то, что он не добыл вторую монету, очень печально. Как звали того мага, у которого она?

— Нашёл, что спрашивать, — усмехнулся Фурин. — У всех магов одинаковые имена.

— А потом он упрекает меня в том, что я не отличаю одних вороновых от других, — проворчал гэльв, подходя к другому столу, на котором в своём порядке лежали бумаги. — Он есть среди них?

Фурин с явной неохотой встал со стула, тоже подошёл к столу и взглянул на портреты магов.

— Вот этот. Точно он!

— Значит, Дардарон.

— Да, кажется, его так звали.

— Я скажу своим людям. Монета будет у него, или же он будет знать, где искать её. Придётся брать его живым. А он один из двух оставшихся сильных магов в этой школе.

— Нет. Один. Я забыл сказать: позавчера, как раз когда я улетал, арестовали одного из них. Транон сказал, что это был самый сильный из них. Директор.

— Вот это новость! Эм. Есть какая-то аналогия с птицей, которая приносит хорошие новости? Или нету? Неважно.

— Я знаю аналогию, в которой используется выражение «птичьи мозги», — сказал Фурин и засмеялся.

— Ха-ха, — передразнил его гэльв. — По-твоему, это смешная шутка?

— Да, — кивнул мурф, всё ещё смеясь. — По-моему, очень смешная.

— Когда закончишь хохотать, превращайся обратно в птицу и лети назад в Куасток.

— Что? Зачем? Я думал, моя работа закончена!

— Нужно ведь нам знать, чем всё закончится, если никто из моих людей не вернётся.

— Значит, ты не уверен в собственном «гениальном» плане?

Санмир стал спиной к Фурину, скрестив за спиной руки.

— Никто не может знать наверняка, что сегодня произойдёт в этой школе.

* * *

Всё, что можно было сделать, они уже сделали: оделись в самые прочные мантии из имеющихся, взяли с собой оружие и продумали пути отхода. Магистры расставили по всей школе магические ловушки (на это ушло чуть больше часа) и объяснили ученикам, как они работают. Дардарон отдал монету Олтанону, потому что понимал, что гэльвы наверняка догадаются искать её у самого старшего. Также он объяснил, как можно притягивать монету к себе. У каждой из её сторон есть свой заряд, у одной плюс, а у другой минус. Если ты владеешь плюсом, то и притянешь её плюсовую сторону, а если минусом, то минусовую. Старагон попробовал и обнаружил, что это весьма увлекательно.

Теперь они затаились по тёмным углам с обеих сторон от того места, где примерно должны были появиться гэльвы, и ждал, все в напряжении.

— Если я умру, а ты выживешь, — говорил Олтанон своему приятелю. — Напиши на моём надгробии «Таралон, ты старая свинья, и я даже после смерти могу наречь тебя тем, кем ты и являешься на самом деле» и прочитай это.

— А если я умру, а ты выживешь, то напиши на моём «швиль тебе на рыло, сам пиши это дерьмо».

— Вы даже перед возможной гибелью не можете вести себя хоть сколько-то серьёзно? — поинтересовался новенький.

— Точно, — сказал Олтанон, а Таралон хихикнул. — Это, видать, наша собственная «защитная реакция организма». Перед чем-то плохим мы стараемся вести себя так, будто всё хорошо. Знал я одного мужика, у которого бабка была тронута головой, жена померла при родах, а маленькие детки ели только то, что ему удавалось купить на остатки взятых у ростовщиков денег, после раздачи долгов. И при каждой встрече со мной он хохотал, как сумасшедший. Говорят, так его и нашли, с улыбкой во всю рожу, в яме, куда его кинули ростовщичьи вышибалы.

— Верно говорит, — закивал Таралон. — Чем поможет грустная мина и постоянное нытьё, если ничего не изменишь? Если уж нам суждено помереть, так хоть что-то приятное останется напоследок.

Старагон промолчал. Он был с ними не согласен.

— А вот твоя реакция нам как раз непонятна, — добавил Олтанон. — ты должен волноваться меньше всего. Может, тебе удастся уговорить гэльвов взять тебя обратно.

— Ну уж нет. Даже если будет такой шанс. — Заверил новенький.

— Почему бы нет? Я вообще не понимаю, почему ты до сих пор с нами. У тебя в руках несколько минут назад была монета, которая могла перенести тебя в каганат. Сейчас бы рванул туда и все дела. Ты говорил, что чувствуешь вину за то, что помогал гэльвам вредить родной стране. Но я в это не верю. Скажи, почему на самом деле ты решил присоединиться к нам?

— Потому что, — со вздохом протянул Старагон. — Я устал от того, что в моей жизни нет никакой цели. Выжить как можно дольше? Протянуть своё жалкое существование? Мне кажется, эти цели себя не оправдывают. Всю жизнь я хотел быть частью чего-то большего. И в этой школе, среди вас, я почувствовал себя удовлетворённым. Пусть недолго, но я был частью чего-то большего, участвовал в ваших делах, у меня, как и у всех здесь, была цель. Лучше уж погибнуть на пути к этой цели, чем снова вернуться к бессмысленной жизни.

— Это ты сейчас так говоришь. Но ладно, нам лучше. Знаешь, что я понял недавно?

— Что? — этот вопрос Старагон задал одновременно с Таралоном.

— Чем бы не закончился сегодняшний день, потом будут говорить примерно одно и то же. Что гнусные маги сгинули в своём замке, или что гнусные маги побили смельчаков, которые хотели спасти народ от их поганых экспериментов. И это печально.

— С каких это пор тебя стало беспокоить мнение толпы?

— С тех пор, — сказал Олтанон. — Когда это толпа поклялась повесить на столбах меня, тебя и всех, кто входит в нашу касту.

* * *

Крепкие руки схватили его, в скулу последовал сильный удар.

— Быстрее! Затыкайте ему рот, надевайте мешок на голову и связывайте руки! За спиной!

Стражники повалили его на живот, двое вцепились в его локти, занося их за спину. Суставы в плечах застонали от боли. Ещё два удара последовали в лицо, разбив губу и бровь, потом во рту оказался вчерашний кляп, а на голове всё тот же вонючий мешок.

— Пришло время познакомиться с петлёй! — послышался голос Вильтуса. Хорошо, что он сам пришёл.

Потом маг ничего не видел, только чувствовал.

Чьи-то руки грубо подняли его, поставили на ноги и, не разжимая хватку, повели вперёд. Гулко скрипнула тюремная дверь, по другую сторону кто-то приготовился к возможному бою — Трилон слышал, как затёрлись их перчатки, сжимающие рукояти оружия. Один из стражников, держащих его, вышел из узкого прохода первым, потом потянул к себе волшебника, за ними последовал второй, обхвативший другую руку. Только потом из решётки вышли остальные. Когда на голове ещё не было мешка, Трилон видел четверых, но сейчас он уже насчитал шестерых, исключая Вильтуса. Он прислушался к магии — её здесь достаточно, а у выхода должно быть ещё больше. Должно хватить для побега.

Что-то острое упёрлось в спину — меч или копьё? Он надеялся на копьё, с мечником будет труднее. Руки сжимали его крепко, а остальные стражники держались рядом. Их страх буквально источался в воздух, так, что его можно было унюхать. Да, руки сжимали его крепко, но оттого он ещё отчётливее мог чувствовать их дрожь.

Лестница наверх, длинный коридор, звуки по обе стороны — другие заключённые. У них в традиции приползать к краям клетки и смотреть, когда кого-то выводят на казнь. Трилону было интересно, какова природа этой традиции? Было им жалко своего товарища по несчастью, или они радовались, что сегодня по этому коридору ведут не их, а может страх приковывал их взгляды. Страх всегда приковывает внимание. Он нелицеприятен, он приносит только плохие ощущения, но всегда притягателен.

Так волшебник занимал себя мыслями, чтобы скрыть волнение. Эти люди должны поверить в его спокойствие, в его решительность, иначе их страх может исчезнуть.

Ещё одна лестница, через мешок стал виден проблеск света, хотя раньше была полная темнота. Значит выход скоро. Момент приближается. Почему Вильтус ничего не говорит? Где он? Было бы полезно знать его расположение среди стражников.

Трилон нарочно споткнулся, надеясь, что это вызовет нужную реакцию. Спина ещё чётче почувствовала остроту предмета позади, держащие его стражники вздрогнули, а, самое главное, Дарма выругался. Какое именно проклятье он произнёс, Трилон забыл уже спустя пару секунд. Но хорошо запомнил, что вельможа слева, сразу за одним из своих людей.

Ещё несколько шагов вперёд, сопровождаемые подталкиванием, звуком шагов старых сапог, невероятным напряжением в воздухе. Сейчас эти люди так сильно ожидают от него попытки побега, что когда он совершит эту попытку, у них сдадут нервы.

Свет, пробивающийся сквозь материю мешка, всё отчётливее, звук улицы всё ближе. Пора.

Силой мысли Трилон воздел вокруг себя воздушные щиты, которые тут же разбросали стражников в стороны. Руки, уже успевшие прожечь верёвку пут, высвободились. Маг снял с себя мешок, кляп оставил — не до него. Без промедлений он нашёл взглядом первого же противника и разорвал его пузырём, закрывая свою спину щитом. Нашёл взглядом второго — и вот от него тоже осталась груда окровавленных останков. Остальные уже повскакивали.

Трилон обнаружил, что их не шестеро, а всего лишь пять. Это у Вильтуса в руках тоже был меч, и это его протирание перчатку о рукоять было слышно внизу. Тем лучше. Разворот — волшебник снова применил щит, опрокидывая стражников на спины. Ещё один пузырь, и ещё. Ну же! Остался один. Он набросился на мага, целя мечом прямо в лицо, но тот успел обездвижить его. Быстрее! Приготовить пузырь, сосредоточиться, удар. Кровь брызгами упала ему на лицо. Стражники мертвы!

Едва успев расслышать шаги за спиной, он ощутил удар в спину, и потом повалился на пол, больно ударившись лицом. Вильтус сжал его горло и больно ранил мечом руку. Но, слава Богам, не проткнул спину.

Проклятье! Нужно скинуть его с себя!

* * *

Когда Лариус услышал странные звуки, доносящиеся из входа в тюрьму, ему стало не по себе. Этот день вообще был какой-то странный. Утром он дежурил в ремесленном районе, когда вдруг обнаружил на голове несколько крупных ссадин, будто бы он только что упал головой на камни. А ведь он точно помнил, что такого не было.

Днём пришёл командир и отобрал из стражников тех, которые будут сегодня на площади, на повешении мага. Лариус надеялся, что не попадёт в эту группу, но попал. Выбрав людей, командир сказал, что сразу после казни все они свободны и должны идти по домам, либо просто сдать доспехи и оружие и заниматься своими делами. В любом случае, повторял он, когда казнь закончится, ваша служба на сегодня завершится, и если вы полезете в драку с какими-нибудь проходимцами, вас за это никто не наградит, и вы только зря станете рисковать жизнью.

Странный это был приказ.

Когда Лариуса поставили, вместе с ещё тремя, у выхода из тюрьмы, чтобы встретить своих тут братьев, сопровождающих мага, и убедиться, что преступник не сбежал, тогда стражник вовсе решил, что весь этот день происходит во сне, и нужно лишь подождать, когда сон закончится. Ну не могут на одного мага выделить столько стражников! Он, конечно, могущественен, но сейчас на нём оковы, его желудок пуст, а тело измотано.

Вот теперь из тюрьмы доносятся странные звуки. Когда же этот день закончится?

Четверо стражников, в том числе он, второпях забежали в тюрьму. Когда они добрались до источника звука, их ждала неприятная картина. По помещению были разбросаны части человеческих тел. Руки, ноги, даже головы. Кровь, которая была разлита по полу и размазана по стенам, сгущалась и пенилась. Лариус услышал, как одного из его товарищей стошнило — в последнее время в стражники берут кого попало. А потом этих бедолаг убивает орков волшебник.

Лариус не был кем попало. Он взял себя в руки и приблизился к останкам. За большим ржавым столом, который, кажется, когда-то был предназначен для пыток, он увидел борющихся. Их было двое. Господин Вильтус Дарма лежал на проклятом волшебнике и всеми силами держал того за голову. Кажется, он старался закрыть ему рот. Или глаза. Какой геройский поступок!

— Помоги мне, чего встал там! — рявкнул вельможа, увидев Лариуса. — Давай! Нужно связать ему руки! Пока он не начал колдовать!

Стражник быстро сообразил и, стянув с себя пояс, завязал руки мага, пока его товарищи помогали удерживать их за спиной. Маг брыкался, мычал, видимо, пытаясь произнести заклинание, но господин Дарма держал руку на его рту. Потом схватил с пола кляп, выплюнутый магом, и ловко впихнул обратно в его паршивый рот. Лириус тут же схватил мешок, валявшийся тут же, и помог Вильтусу натянуть его на голову волшебника. Тот всё ещё упорно сопротивлялся.

— Не получится, урод! — процедил вельможа. — Будешь висеть на петле, там и побрыкаешься.

Лариус вцепился в руку мага своими руками, чтобы он точно не сбежал. Другие тоже обступили преступника, господин Вильтус даже уткнул ему в спину меч. Так они повели его наружу.

Центральная площадь располагалась не так уж далеко от тюрьмы, но тем не менее они сели в повозку и доехали до неё. Лариус внимательно следил за волшебником, который не переставал мычать и вырываться. Наконец, центральная площадь, на которой уже собралось немало народу. Лариусу было тяжело представить, сколько людей здесь скопится череп пару часов.

Стражники, которые ждали на площади, растолкали местных, образовав своего рода коридор, по которому Лариус и его товарищи провели мага на плаху. Его приставили к столбу, пока палач готовил петлю. Люди в толпе возмущённо кричали и кидались чем попало. Лариус знал, что два дня назад этот колдун убил с два десятка горожан прямо здесь, на этой площади, когда пытался спасти женщину, у которой хватило ума спать с ним. В том бою умерли и стражники, причём немало. Среди них был и один, которого Лариус в каком-то смысле даже мог назвать другом. По крайней мере, они разговаривали иногда.

Поэтому у него были свои счёты с преступником, но тем не менее на казнь смотреть он не хотел. Достаточно было убить мага в тюрьме, а не создавать из этого варварское зрелище.

Когда палач стал пытаться просунуть голову мага в петлю, тот вдруг упал на колени и вместо мычания стал издавать приглушённый плач. В области его паха проступило очень чёткое мокрое пятно. Да есть в нём хоть капля мужества или нет? Господин Вильтус подошёл вплотную к преступнику и с силой ударил его в живот, потом поднял на ноги и позволил палачу затянуть на шее петлю. Лариус почувствовал, что проникается к этому вельможе немалым уважением. Как он сражался с магом там, в тюрьме, как держится рядом с ним, хотя понимает всю опасность.

— Сегодня ты ответишь за мою дочь. И за всех остальных, понял? — прошептал Дарма на ухо мага. Правда из-за отдышки его шёпот был не слышен разве что с дальнего конца толпы.

Один из брошенных из толпы камней угодил прямо в голову преступника, после чего рикошетом отскочил в руку Вильтуса. Тот вскрикнул, прислонив к месту попадания другую руку. Наверное, в драке с магом был ранен, может даже сломал что-то. Ему бы нужно к медику, но он и не думает уходить.

Толпа росла на глазах. Все они кричали, толкались, кое-где даже были видны драки. Вильтус подошёл к краю помоста.

— К оркам приговоры и слова! Вешаем мага! — крикнул он. В толпе зародился столь громкий крик, что Лариусу невыносимо захотелось заткнуть уши, которые, к сожалению, были под шлемом.

— Солдат, — вельможа неожиданно оказался рядом со стражником. — Кажется, я сильно ранен. Сможете проследить за проведением казни без меня? Распоряжения командиров у вас есть, я здесь только ради формальности. Но, похоже, с этого дня всем плевать на формальности.

— Как же так, господин! Вы должны быть тут! — растерялся Лариус. Ему приходилось говорить громко, чтобы господин расслышал. — Люди ждут, что вы что-то скажете. И вы заслужили посмотреть на то, как он умрёт.

— Люди ждут только того, чтобы маг повис на петле. А мне хватит того, что один из моих людей донесёт мне об этом.

— Тогда слушаюсь, господин. Поспешите к доктору и будьте осторожны в толпе.

Вильтус кивнул, развернулся, заспешил по ступенькам. Стражники разогнали людей с его пути.

Спустя час Лариус, глядя в дальний конец улицы, уже не мог рассмотреть каменную плитку, которой была вымощена прохожая дорога — её загораживали люди. Тысячи голов неспокойно вертелись, ёрзали, приподнимались и опускались обратно. Из окон вторых этажей выглядывали лица хозяев, а на крышах дальних домов обосновалась любопытная ребятня. Ближние к помосту всё ещё обкидывали мага попавшимися под руки предметами, хотя половина из этих предметов попадала в стражников, невозмутимо терпящих обстрел. Люди в толпе чуть дальше тоже не оставались безучастными и пытались докинуть что-то хотя бы до ступенек плахи, но попадали в затылки других горожан.

«Сегодня знаменательный день» — подумал Лариус с улыбкой на лице. В него тоже попадало камнями и ещё орк знает чем, металлическая пластина на груди то и дело стучала, словно под градом, но в такой момент это было даже немного приятно.

Уже приближался вечер, когда время казни настало. Глашатай, который полчаса назад яростно пробивался к помосту сквозь толпу, а теперь всеми силами старался спрятать от людей порванный в толпе воротник, произнёс короткую речь, которую никто и не слушал. Все кричали «Вешай его!», ведь об этом господин Вильтус объявил больше часа назад.

Палач обыденно дёрнул за рычаг, и маг повис в петле. Толпа снова закричала так, что у Лариуса едва не пошла из ушей кровь. Камней, летящих в мага, заметно прибавилось. Ещё несколько минут преступник дёргался в петле, а люди радовались этому зрелищу. Потом они, наконец, начали расходиться.

— Наконец-то! Пойдём в бордель, надеюсь, там ещё остались шлюхи, которые не пришли сюда, — сказал один из сослуживцев. Остальные закивали и последовали за ним. Лариус тоже спустился с ними по помосту и нырнул в толпу. Сначала нужно сдать доспех и оружие, а потом можно будет вернуться сюда и посмотреть, что будет дальше. У него не было друзей, и никто не позвал его в бордель, да ему и не хотелось, ведь гораздо интереснее постоять здесь, побыть свидетелем такого события.

— Люди, послушайте меня! — донеслось с помоста, когда он был уже на середине улицы. Лариус удивлённо обернулся, а вот его товарищи не повели и ухом.

На плахе стоял низкий человек в жёлтой рубашке и серых штанах. К сожалению, отсюда сложно было разглядеть лицо, но, кажется, у человека была небольшая борода.

— Наконец, мы дождались того, чтобы повесили одного из этих преступников, осевших в замке! — продолжил вещать незнакомец. — Эти подлецы, которые называют себя магами и прикрываются защитой короля, слишком долго оставались в состоянии, когда мы ничего не могли сделать в ответ на их преступления! Они позволяли себе делать всё, что взбредёт в их похотливые и безумные головы! А мы, народ Куастока, терпели! И вытерпели достаточно! Наконец-то, один из них висит на петле!

Человек подошёл к висящему магу и сдернул с его головы мешок, показав лицо, изуродованное ссадинами и синяками, изо рта по серой бороде стекала кровь.

— Мы, наконец, получили то, чего добивались! И что дальше? Ещё несколько месяцев терпеть выходки этих колдунов, пока на место умершего они будут находить двоих новых? Я не хочу этого! Так же, как и вы! Неужели вы не понимаете, что сегодняшний день решающий? Что этот колдун, висящий в петле, это знак для нас всех! Мы должны избавиться от магов сегодня! Посмотрите вокруг! Нас тысячи! Такую армию не сможет остановить никто! Тем более кучка трусливых волшебников!

Что же он говорит такое! Это же нарушение закона! Его нужно остановить!

В обычный день этого человека подхватили бы под руки стражники и увели с помоста. В обычный день Лариус сам бы сделал это. Но сегодняшний день не обычным.

— Я предлагаю вам закончить мучения Куастока прямо сегодня! Прямо сейчас пойти к стенам школы и потребовать от магов, чтобы они сдались на нашу волю! Это наш город, и они обязаны подчиниться нам! А если они этого не сделают, то мы ворвёмся к ним и схватим их насильно! Они притворяются, что их замок неприступен! Но это ложь! Я узнал, как сломать их колдовское заклятье, которым они закрылись от нас, как трусы. Я знаю, где именно нужно пробить стену, чтобы это заклятие пало! Если это не сможет убедить вас пойти туда и заставить магов ответить за всё, то уже ничего не сможет, и Куасток вечно будет страдать. Так что? Вы согласны пойти со мной?

— Да! — крикнул человек рядом с Лариусом. Стражник присмотрелся к нему и заметил на его поясе короткий меч, а в руках, хорошо спрятанный под подолом одежды, огромный молот, предназначенный для ломки стен. Такое чувство, будто он заранее знал, что сегодня кто-то предложит подобную авантюру.

Внезапно Лариус всё понял. Он присмотрелся внимательнее к человеку на помосте, пытаясь зацепиться за воспоминание, упорно ускользающее от него. Точно! Это же Скилт, самый опасный преступник города! Глава огромной шайки и, по сути, почти всей преступности Куастока. Он заранее позвал в толпу своих людей, чтобы они поддакивали ему! Он знал, что соберётся много людей, и хорошо подготовил речь для их убеждения.

Неужели его никто не остановит? А нужно ли? То, что именно сегодня командир приказал всем сразу после казни отправляться в казармы, о многом говорит. Неужто командир в сговоре с этим преступником?

Как бы то ни было, сегодня Скилт делает то, что нужно делать. Он хочет уничтожить магов, и, видят Боги, никто не против того же.

— Вы тоже хотите смерти колдунов? Вы согласны убить их всех?

— Да! — заголосили уже не только отдельные провокаторы в толпе, а целые массы. Люди поддержали его.

— Тогда все, у кого достаточно смелости, идите за мной! Я возглавлю вас сегодня! Я открою вам путь в замок этих колдунских подлецов!

Сойдя с помоста, человек растворился в толпе. Людская масса разделилась на две части: одни, качая головой и посмеиваясь, разбрелись кто куда, но другие с огнём в глазах отправились за незнакомцем. И сложно было сказать, кого больше.

Вот и всё? Всё, что нужно людям, чтобы подчинить их себе? Небольшая пафосная речь и обещания на будущее? Ни денег, ни убедительных доводов, ни власти? Лариус задумался, а смог бы он сделать так же? Пошли бы за ним эти люди, скажи он то же самое с этого помоста?

Всего через полчаса на площади остались лишь сотня человек. Стражник тоже ушёл, но всего лишь на несколько минут — сдать доспех и оружие, после чего вернулся. Он собирался оставаться здесь до позднего вечера, отсюда хорошо было видно, что происходит у стен маговской школы.

Время шло, людская толпа приблизилась к стенам, кто-то принёс лестницы и по стукам — увидеть отсюда точно нельзя было — стало понятно, что Скилт приказал пробивать стену где-то сверху от магической плёнки, закрывающей вход.

Лариус перевёл взгляд на колдуна в петле. Его тело до сих пор закидывали камнями дети, а взрослые и старики плевались в его сторону и рыдали, поминая своих мёртвых родных.

Какой же несчастный город!

Только к позднему вечеру люди стали замечать, что маг в петле как-то изменяется. Одежда его, серая и грязная, приобретает явный красный оттенок, да и волосы заметно почернели. В один момент Лариус, поглядев на тело, понял, что в петле висит вовсе не маг. Забежав впопыхах на помост, он приподнял голову повешенного.

Это был, собственной персоной, господин Вильтус Дарма.

* * *

Яркая вспышка раскрасила стены коридора в молочно-белый цвет и оставила после себя дюжину высоких, плечистых силуэтов, покачивающих в руках сабли и то и дело мотающих из стороны в сторону головой, пытаясь разглядеть полутьму.

Вот и они. Сердце Старагона забилось так сильно, что казалось, коридор вот-вот начнёт отдавать его стук громким эхом.

— Трое, — послышался шёпот Олтанона.

Больше он ничего не сказал, но новенький и сам догадался, что он имел в виду, что среди гэльвов трое магов. Это очень много. При планировании они рассчитывали на двоих.

Никаких вспышек больше не было, а значит, магистр Дардарон был прав, и та монета действительно единственная, и им нужно совладать только с этими двенадцатью.

Гэльвы, как назло, не сдвинулись с места. Они ждали, когда глаза привыкнут к темноте. Догадливые, орк их возьми. Что ж, наверное придётся захлопывать первую ловушку прямо так, иначе они скоро увидят стерень у себя под ногами.

С обратной стороны коридора едва заметно взметнулась рука, и Олтанон, Таралон, Гилон, Алион и Старагон тоже вытянули руки, ища глазами серые камни. Раздался многократный щелчок, и коридор снова озарился, в этот раз вспыхнувшим пламенем. Жар частично добрался и до самих магов, но магистры всё правильно рассчитали, и он лишь немного обжёг кожу на лице, ничего больше. Когда взрыв затих, в коридоре осталась завеса дыма. Вскоре рассеялась и она, и стало видно, что маги гэльвов заслонили себя и своих товарищей магическими щитами. Как и ожидалось. Мертвым лежал, чёрный до неузнаваемости в нём человеческих очертаний, лишь один коганатец.

Покинув укрытия, центр широкого коридора заняли Гилон и Алион. Быстро произнеся слова, они направили в сторону скопления гэльвов каждый своё базовое защитное заклинание: магистр — огненную волну, а девушка — холодную. Щиты приняли на себя их удары и выдержали, после чего исчезли, и за секунду до выстрела волшебники смогли увидеть арбалеты в руках у каганатцев. Олтанон и Таралон вовремя смогли выскочить и заслонить всю компанию своими щитами. Слава Богам, к такому ходу противников они были готовы. Снаряды ударились о невидимую стену, словно о скалу, со звоном повалились на пол. Парни убрали щиты, и Алион с магситром Гилоном снова ударили по гэльвам. Они хорошо владели такими заклинаниями, а Олтанон и Таралон хорошо владели щитами, так что все действовали в соответствии со своими ролями. Но не в этом был план. План был в том, чтобы магистра Дардарона, прятавшегося с другой стороны коридора, никто не заметил.

Когда пришло время, он выскочил к гэльвам, и вскоре один из них остался лежать на полу грудой окровавленных конечностей. Прежде чем каганатцы сообразили, в чём дело, умер и второй. К сожалению, после этого над строем гэльвов вновь появились магические щиты, уже с обеих сторон. А расчёт был на то, что с помощью такой хитрости удастся убить хотя бы пятерых.

— Вон тот сзади, — произнёс один из гэльвских магов. — Кажется, это он. Берите его, помните, что он нужен живой, если при нём нет монеты. Дайте мне одного человека, я займусь остальными.

— Ты сильно рискуешь! — воскликнул другой.

— Не так уж и сильно. Помнишь? Они все слабые. Опасен только тот. Так что это вы сильно рискуете. Действуем!

— Что они говорят, Старагон? — спросил Олтанон.

Новенький в краткой форме передал суть разговора.

— Было бы неплохо помочь Дардарону, но у нас и впрямь невелик выбор. Ещё неизвестно, справимся ли мы с одним магом, — задумчиво произнёс магистр Гилон.

Тем временем гэльвский колдун в сопровождении одного арбалетчика уже приближался. Оставалось бежать, заманивая их в ловушку. Старагон с надеждой посмотрел в сторону Дардарона. К сожалению, магистр вряд ли ощутит его поддержку.

* * *

На счастье, Дардарон знал гэльвский язык и, как только маги договорились между собой разделиться, он рванул к лестнице на первый этаж. На первом этаже они не установили почти никаких ловушек. И всё же маг хотел принять бой именно там. Это был расчёт. В битве с двумя магами и пятерыми лучшими солдатами каганата (а именно таких, не стоило сомневаться, и отобрали для этого задания) у него не было никаких шансов, даже с поддержкой ловушек. Вся надежда оставалась на то, что другая часть плана сработает как надо.

После лестницы и недлинного прохода он увидел поворот налево, в коридор, и путь прямо, ведущий к выходу из замка. Разумнее было бы бежать к выходу, но Дардарон хотел потянуть время, поэтому повернул налево. Преодолел путь до ближайшего поворота и спрятался за углом.

Гэльвы выбежали и замерли на распутье. Всё верно: их было семеро, двое из которых, одетые в яркую одежду наподобие туники, держали оружие в ножнах — маги. Больше всего он боялся, что теми выкриками они обманули его и когда он убежал, то оставил учеников и Гилона им на растерзание. Теперь его опасения развеялись. Каганатцы, не двигаясь с места, стали оглядываться, а волшебник наблюдал за ними, пользуясь тем, что он и остальные перед битвой не только потушили все факелы в коридорах, но и вообще убрали их с подставок.

Наконец, гэльвы, что-то обговорив, закивали и разделились. Один маг в сопровождении двоих воинов отправился ко входу, а другой с оставшимися тремя — в сторону Дардарона. Шли они медленно, бойцы с выставленными и заряженными арбалетами, а маг готовый произносить заклинание. Они ждали нападения из-за любого угла.

Подождав как можно дольше, Дардарон вышел к ним навстречу. Завидев его, они встрепенулись, все напряглись, но не поспешили атаковать.

— Зови остальных, — сказал маг одному из солдат, после чего закрылся на всякий случай щитом, а тот побежал под его прикрытием назад.

Дардарон тоже закрылся, не стал рисковать.

— Если приблизимся к нему, у него нет шансов, — снова заговорил гэльвский маг. — Только сделать это нужно медленно и осторожно. Желательно подождать остальных, но может быть получится и у самих. Помните, как только он уберёт щит, я смогу его атаковать. А не убрав щит, он вряд ли сможет нормально атаковать нас. Поэтому мы должны действовать сообща.

«Правильно мыслишь, гэльвская паскуда» — подумал Дардарон.

Один из бойцов тем временем вышел вперёд и всё ещё медленно, хоть и чуть быстрее, чем прежде, стал приближаться к нему. Подождав, пока он дойдёт до нужного места, Дардарон убрал щит в одной руке, оставляя себя защищённым от прямой атаки, зато ему открылась возможность подорвать стерень, лежащий в углу. Пламя, взметнувшееся после взрыва, окатила смельчака-каганатца, который принялся вопить от боли. Это даст им знать, что так просто ничего не будет. Что им придётся постараться, замедлить атаку. И тем самым потянуть время, чего и пытался добиться волшебник.

Вскоре вернулся второй маг и ещё двое воинов. Они, кажется, догадались, что их противник знает чужой язык, поэтому переговаривались какими-то жестами.

Дардарон отступил к краю стены. Можно было бежать дальше по коридору, но смысла в этом не было никакого. Он тянул время, и протянул его сколько смог.

Внезапно один из каганатцев, держащих меч в руке, рассыпался под ударом пузыря. Они все заворошились, словно муравьи в ульях. Вторым умер один из магов. Оставшиеся трое бросились на Трилона, пришедшего со стороны входа. Дардарон, с чьего сердца упал камень, ступил навстречу, всё ещё держа щит перед собой. Оставшийся гэльвский маг не знал, что делать, держал защиту в обеих руках. Пользуясь его замешательством, Дардарон убрал заклинания и направил пузырь в сторону одного из воинов, чтобы помочь Трилону. Директор расправился ещё с одним, а потом принял на щит удар последнего. Отбросил его единственным рывком, потом добил одним очень сложным заклинанием.

Остался маг. Трилон схватил его чарами, а он даже и не сопротивлялся. Он понял, что пришло время сдаваться.

— Погоди, — остановил друга Дардарон. — Нужно его допросить.

Он приблизился к гэльву и парализовал его.

— Слушай сюда, — сказал он на чужом языке. — Вы проиграли, как видишь. Не вздумай вытворять глупости, и мы позволим тебе вернуться домой.

Гэльв почему-то улыбнулся.

— Что ты несёшь? Это из-за его дружков умерли Палтанон и все остальные, — сквозь зубы процедил Трилон, который плохо знал гэльвский, но смог понять суть разговора. — Это их затея, мы должны…

— Помолчи. Я хочу узнать кое-что.

— Я дам вам монету, — он снова перешёл на гэльвский, — которая вернёт вас домой. Но, если я это сделаю, то вы сможете привести сюда ещё своих товарищей. Поэтому сперва отдай мне первую монету. Ты знаешь, где она?

— Да, — ответил каганатец, снова улыбнувшись. — Она была у него.

Взгляд устремился в сторону мертвого мага. Трилон приблизился к останкам и, внимательно осмотрев их, нашёл таки монету, всю в крови.

— Вот и отлично, — кивнул Дардарон. — Почему ты всё время улыбаешься?

— Потому что ты сказал, что мы проиграли.

— Это не так?

— Нет, конечно же. Не так. Наш агент слишком умён, чтобы оставлять так мало шансов на победу. Он, так сказать, предосторожился.

— Что с тобой лететь обыгрывается? — сказал Трилон на гэльвском.

— Мой друг плохо знает ваш язык. Он хотел спросить, что ты имеешь в виду?

— То, что люди в городе настроились против вас не сами по себе. Их настроили наши заговорщики. И это, конечно же, не просто так. Это была большая миссия, и если она удалась, то примерно через час к вашему замку подступит армия, ведомая ненавистью. И они знают, как открыть вашу магическую дверь. Поэтому нам так нужна была вторая монета. Господин Санмир сказал, что мы должны убить вас всех, а потом убраться, оставив простым гражданам право разнести весь этот замок на кусочки. Тогда не будет никаких доказательств того, что наше государство нарушило мирный договор. Не будет никакого политического скандала.

— Что он, орк побери, несёт? — разозлился Трилон.

Дардарон, чувствующий в душе точно такую же злобу, ответил не сразу.

— Он говорит, что мы проиграли. Даже если расправимся с ними, то скоро в замок ворвётся озлобленная толпа. И с ними у нас уже точно не будет никаких шансов.

— Они не пройдут сквозь барьер.

— Он говорит, они знают, как его снять. Кто-то рассказал им, где искать линзы. Проклятье!

Дардарон от злости ударил гэльва по лицу. Потом Трилон схватил того за горло и принялся удушать с помощью заклинания. Бедолага не долго выдержал и вскоре упал замертво.

— Молодец! — съехидничал Дардарон. — Могли бы узнать у него что-нибудь ещё. — Теперь, когда у него освободились руки, он достал из кармана пару парализующих перчаток и бросил Трилону.

— Мы узнали всё, что нужно, — сказал директор, надевая их на руки.

— Нет. Могли бы ещё спросить про Транона.

— А что с ним?

— Многое произошло с нашего последнего разговора. Транон оказался на стороне гэльвов…

— Не может быть? Что с Аррадрой?

— Он ей ничего не сделал. Я забрал её, не волнуйся. Транон помогал гэльвам своими изобретениями. Это он скорее всего изобрёл монеты. И ещё он изобрёл магическую идеалию.

— С нашего последнего разговора действительно прошло много времени, но точно не пара веков. Идеалию не возможно получить сейчас!

— Я тоже так думал. Слушай, нет времени на такие разговоры. Нужно думать, что делать, если гэльв не соврал.

— Не соврал, — со вздохом протянул Трилон. — Скорее всего он имел в виду толпу, собравшуюся посмотреть на мою казнь. Наш план сработал, в петле наверняка сейчас висит Вильтус Дарма под моим обличием. Но сколько там было людей! Если их всех собрать, хватит, чтобы захватить этот город, не то что наш замок. Нужен был лишь один человек, который бы настроил толпу на нужный лад.

— Орк возьми! Куда всё катится! Нужно быстрее торопиться ко входу. Встретим их там. Сожжём пару десятков, остальные убегут сами.

— Стой, — Трилон остановил Дардарона, схватив его за руку. — Ты слышишь себя? Убить пару десятков невинных людей?

— Они сами нападают на нас!

— Тогда на площади я случайно убил дюжину. Поверь, их крик до сих пор стоит у меня в ушах. Ты готов взять на себя такой грех? Вспомни, что сказал тебе перед смертью Палтанон! Наша цель — защищать людей. Даже он так считал!

Точно. Именно так он говорил. «Защищать всех, независимо от их природы. Все эти толпы баранов и невежд!»

— Ты прав, — выдохнул Дардарон. Он сам не знал, как ему могло прийти такое в голову. — Что предлагаешь?

— Пока не знаю. Идём к выходу.

* * *

Когда они добежали до магической стены на входе, через неё в это время проходил Транон, в чёрном плаще, в парализующих перчатках и в сапогах, которые дотягивали ему до колен.

— Вот это совпадение, — произнёс он уже на этой стороне. — Я надеялся встретиться с вами в несколько другой обстановке.

— Но придётся здесь, — шикнул Дардарон. — Так что будь добр объяснить, почему мы не должны прямо сейчас взять и убить тебя.

Транон громко усмехнулся.

— Хотя бы потому что не сможете. Всегда удивлялся вам. С одной стороны, вроде бы самые умные люди на моей памяти. Но при этом не видите вещей, лежащих на поверхности. После того, как я убил пятерых, а вы в это время подозревали друг друга, после того, как я создал то, чего вам не удалось бы создать никогда в жизни, вы думаете, что я всего лишь какой-то там уличный маг, которого можно вот так просто убить? И думаете, что я просто так пришёл сюда, не опасаясь за свою жизнь? Я знаю такие заклинания, которые вам и не снились. Я сам нашёл их!

— Будь ты такой могущественный, почему просто не убил нас всех, а прятался и подло атаковал из тени?

— Не всё так просто, — Транон убрал улыбку. — Тем не менее, я пришёл довершить дело. Прости, Дардарон. Я бы не хотел твоей смерти. Но похоже, чтобы разделаться с Трилоном, мне придётся убить и тебя.

— Чтобы разделаться с Трилоном, тебе придётся не дать убить себя. А это, с учётом того, как я зол на тебя, поверь, гораздо сложнее.

Дардарон вытянул руку, пытаясь схватить Транона оковами, но тот просто повёл своей, и заклинание словно пролетело мимо него. Трилон ударил в него пузырём, но он снова повёл рукой и снова остался невредим.

— Я ведь сказал вам. Я знаю много заклинаний, о которых вы не имеете даже представления. И это только начало.

Он щёлкнул пальцами и вдруг раздвоился, в прямом смысле. Из его тела вышли двое его точных копий. Это была иллюзия, понятное дело, но как определить, какой из них настоящий Транон? Тем временем каждая копия раздвоилась ещё раз, а каждая из получившихся — ещё. И пока волшебники пытались понять, где настоящий Транон, все восемь сорвались с места и побежали на них.

Трилон пустил им навстречу огненный поток и даже поджёг одного, но он после этого просто исчез. Дардарон ударил в другого пузырём, тот распался на части, которые вскоре также испарились, словно их и не было.

Копии набросились на магов, точно вороны на падаль. Большая их часть почему-то выбрала своей целью именно Трилона. Маг попытался ударить ещё кого-то пузырём, но было слишком поздно. В руке одной из копий он увидел белую вспышку. Это заклинание забвения.

Он успел закрыться от него щитом. А потом Дардарон спас его, отбросив магией всех копий к стенке. В один миг они все исчезли, кроме одной. Кроме самого Транона. Едва маги попытались ударить по нему, он взмахнул рукой и исчез. Это невидимость! Не может быть! Он изобрёл даже невидимость! Появился Транон немного в другом месте. Видимо, заклинание работает не долго и хватает только чтобы немного отбежать.

Снаружи донеслись какие-то звуки. Множественный топот, крики, улюлюканье.

— А вот и наш козырь, — ухмыльнулся Транон. — Слышите этот шум? Ещё немного и толпа людей ввалится в ваш замок и потом не оставит от него камня на камне.

Трилон закрыл щитом себя и Дардарона и вынул из кармана монету.

— Берись, — сказал он.

Товарищ прикоснулся к монете, и они оба переместились к привычному месту на втором этаже. Трилон тут же побежал к лестнице.

— Я надеюсь, вы заложили тут стерень? — набегу спросил он.

— Да, но только на крайний случай, — ответил Дардарон.

— Крайний случай настал, — произнёс директор и подорвал серый камень, прикреплённый к углу одной из ступенек. Лестница пошатнулась от взрыва, и немалая её часть отпала, грудой повалилась вниз.

— Теперь ему придётся сначала пробираться ко второй лестнице, так что у нас есть время.

— Время на что? — недоумевал Дардарон.

— На то, чтобы собраться, разве не понял? Ты спрашивал, что мы будем делать. Вот тебе ответ: мы должны уйти из школы.

— Исключено, — друг упёрто покачал головой. — Это то, что мы договорились не делать не при каких обстоятельствах.

— Разве не видишь, мы проиграли! Всё кончено! Даже если ты спятишь и попытаешься убить этих людей снаружи, всех их перебить не получится. А уже завтра придут войска Локсгера и тогда нам точно конец.

— Вспомни, сколько людей умерли за эту школу? — взревел Дардарон. — Палтанон, Колриус, Тарос… Это здание уже не просто наш дом. Это кладбище. А чем мы останемся, когда падёт школа? Мы вложили в неё всю свою жизнь!

— Их жертвы не будут напрасными. Мы почти перебили гэльвов. Если мы спрячем получше все наши запасы и ценности, то эти люди их не найдут. Пострадает мебель, обшивка, всё, что горит и легко ломается. Но самое ценное сохранится. Гэльвы могли бы найти то, что мы спрячем, а эти люди нет. Ими движет неразумная злоба, они просто хотят убить нас. Если мы спрячем всё под иллюзией, то они ничего не заметят. Потом, когда прибудет делегация из столицы, они помогут нам прогнать всех из замка, и мы восстановим школу. Я не вижу другого пути. Если ты видишь, то покажи мне его.

Дардарон молчал. Впервые на памяти Трилона его друг не знал, что сказать, впервые директор оказался умнее и достойнее своего звания, чем его заместитель.

— Я сомневался до этого момента, — снова заговорил директор. — Но теперь вижу ясно. Та магия, которой пользуется Транон, знакома мне. Я уверен, что он как-то связан с тем человеком, который преследовал меня в прошлом. С тем самым, который убил Адриана и стёр тебе память. А это значит только одно: он продолжает своё дело. Он охотится за книгой. Ни в коем случае нельзя отдавать ему её.

— К оркам твою книгу! — снова сорвался Дардарон. — Итак слишком много бед из-за неё!

— Ради неё крови было пролито не меньше, чем ради школы. Мы так же обязаны оберегать её. Ты лишился памяти из-за неё! Мы ведь всё обговорили позавчера! Где она спрятана?

— Я один знаю, где. Это возле второго выхода.

— Вот и отлично. Беги за ней, потом придумаем, как её сохранить. А я пока что забегу в свой кабинет за ещё кое-чем. Встретимся возле большого зала и попробуем помочь Гилону и остальным. Времени должно хватить.

— Я сделаю, как ты просишь. А потом мы вместе придумаем, как спасти школу от толпы на улице. Но ни за что — слышишь! — ни за что мы её не покинем!

— Тогда встретимся и всё обсудим, понял?

Дождавшись согласия в глазах друга, Трилон повернул в сторону знакомого коридора.

«Только бы Дардарон не столкнулся с Траноном! И не наделал глупостей!»

Забежав в свой кабинет, он замер у двери.

— Аррадра! Что ты тут делаешь? Ты должна быть у себя!

— Я тебя искала, — ответила сестра.

При виде её у мага возникли чувства, за которые он себя ненавидел. Он вспоминал свою возлюбленную, так привык видеть её под обликом этой Аррадры, что уже начинал испытывать чувства от одного только взгляда. Но на то у него и была воля, что он умел справляться с чувствами. Пускай делать это получалось не всегда.

— Я очень рад тебя видеть, но сейчас на школу нападают гэльвы! Ты должна…

Она бросилась к нему в объятья и надолго застряла в них.

— Послушай, не время, — сказал он, отстраняя её. — Здесь опасно… Что это?

Он, держа её руку, увидел, что она вся расцарапана повыше запястья. Три глубокие отметины составляли собой неровный треугольник.

— Порезалась ножом.

— Хотел бы я посмотреть на этот нож. Впрочем, потом разберёмся. Беги сейчас же к Дардарону, он должен быть где-то возле второго выхода. Мы должны торопиться. Ты не видела…

— Почему, Трилон? — Аррадра вцепилась в его рукав. — Почему ты так делаешь? Почему ты последнее время относишься ко мне как к чужому человеку?

— Ты понимаешь, что сейчас не время…

— А когда будет время? Если мы в опасности, то сейчас как раз таки подходящий момент, чтобы объясниться. Ведь потом кого-то из нас уже может не оказаться в живых.

— Ты совсем спятила? Пока что есть шанс, что мы останемся живы. Но если будем терять время на разговоры…

Позади послышался скрип двери. Трилон быстро среагировал — развернулся на носках, выставляя перед собой щит. Вовремя — Транон как раз целился в него забвением.

Вопросы! Сколько же вопросов в голове! Что нашло на Аррадру? Как Транон успел так быстро добраться через второю лестницу до сюда? Почему он так упорно пытается стереть память всем, с кем борется? В одну секунду Трилон понял, что гнёт вопросов слишком тяжек, он давит с немыслимой силой, и терпеть его становится невыносимо. Как же Дардарону было всё это время?

К виску прикоснулся палец, и вопросов в голове стало во много раз больше. Тело сковало знакомое ощущение, возникающее каждый раз при парализации.

— Наконец-то? Почему так долго? — спросила Аррадра.

Она спрашивала это у Транона.

— Я умею только ускоряться с помощью магии, а не повелевать пространством и временем. Уж извини, но замок большой, — отчитался перед ней тот.

Трилон, не в силах пошевелиться, слушал их, чувствуя пот, стекающий по лбу. О чём они говорят? Он всё ещё держал перед собой щит и через его замутнённый фон видел ухмыляющуюся рожу Транона. Тот медленно двинулся влево, в обход щита. Волшебник понял, что ещё чуть-чуть, и ему сотрут память. Он не мог этого допустить!

Силой мысли вызвав ещё один щит, сбоку от первого, он отбросил Аррадру, державшую палец на его виске. Она ударилась о стол и замысловато выругалась. Так, как никогда не ругалась. Трилон поправил свои щиты так, чтобы они закрывали его полностью. Пускай он не мог двигаться, но хотя бы был защищён.

— Отличная, орк возьми, работа! — простонал Транон. — Мне теперь придётся с ним драться заново.

— Молчи, — сказала Аррадра. — Ты справишься. А я за Дардароном.

— Постой, — Транон схватил её за руку. — Мы же обсудили это. Быть может, его не нужно убивать.

— Нужно. Хватит быть таким сентиментальным. Он сам сказал, что ты ему больше не друг. А теперь дай пройти. У меня мало времени.

Аррадра вырвала руку из его хватки и исчезла за дверью. Транон обратил взор на Трилона, который даже если бы не был парализован, вряд ли смог бы пошевелиться. Он не понимал, в чём дело. Это какая-то иллюзия? Это не могла быть его сестра!

— Если тебя это успокоит, это была не она, — улыбнувшись, Транон присел на край стола. — Она проснётся через несколько минут. Если повезёт, то Дардарон к тому времени будет уже мёртв. А если нет, то он умрёт после.

Он тяжело вздохнул.

— Я правда не хотел этого…

— Чего ты не хотел?

— Смерти Дардарона. За все эти годы он стал для меня настоящим другом. А я его предал.

— Я не понимаю.

— Ещё бы ты что-то понимал. В этом и весь смысл. Вы ничего не понимали, и поэтому проиграли! Сегодня последний день вашей школы! Завтра её уже не будет! И всё потому, что вы были недостаточно внимательны и прозорливы. Дардарона нельзя обвинять, он не помнил добрую часть своей жизни. А вот ты мог бы…

Пользуясь отвлечённостью Транона, Трилон, с которого, наконец, спала парализация, сбросил щиты и ударил пузырём. Уличный маг едва успел защититься. Директор тем временем уже намахивался вынутым из-за пояса кинжалом. Транон остановил его руку, поставив на её пути свою. Лезвие вспороло мышцу, связывающую большой и указательные пальцы, и кровь брызнула на пол. Трилон приложил вторую руку к рукояти, чтобы усилить нажим, но вдруг почувствовал толчок коленом в бок и отскочил. Тут же ударил щитом, чтобы создать волну, но Транон каким-то чудом смог увернуться от неё и вцепился обрывок воротника директоровской рубахи, которую на него надели ещё в тюрьме. Они оба упали и потом принялись бороться, бить друг друга по лицу, пытаться ухватиться за горло, тянуться пальцами в парализующих перчатках ко лбу, кусаться. Трилон ясно чувствовал, что его противник моложе и сильнее. Эта борьба была обречена на поражение, но какая-то слепая надежда заставляла его продолжать.

Случилось то, что и должно было случиться: Транон одержал верх и сумел коснуться лба своего соперника пальцем. Но Трилон вовремя успел поставить щит, который отбросил уличного мага к противоположной стене.

— Ты смеёшься? — завопил тот, когда прокашлялся от сильного удара спиной. — Хочешь сказать, нам придётся начинать всё по новой? — Он зачем-то взглянул в окно с замысловатой расщелиной, которая пропускала лучи заходящего солнца так, что они оставляли нужную тень на солнечных часах. — В любом случае я уже не успею. Может быть, это даже к лучшему.

Транон присел на стул, выдвинутый из-за стола.

— Постарайся спасти своего друга, — сказал он.

— Что ты несёшь, орк тебя дери?

— Ты всё слышал. Если будет шанс спасти Дардарона, используй его. И не ошибись. Быть может, тебе удастся. Самому-то тебе жить осталось недолго. Да, точно. Мы с тобой, получается, видимся последний раз. Прощай, Трилон. Ты был не самым плохим человеком из всех, что я знал.

Директор не обратил внимание на бредни этого сумасшедшего. Он ждал, когда парализация спадёт и будет шанс застать его врасплох пузырём.

Через минуту Транон неожиданно свалился со стула. Сквозь барьер щита было плохо видно, что с ним происходит, но Трилон не хотел снимать заклинание на случай, если это какая-то ловушка. Прошло ещё полминуты, и уличный маг поднялся на ноги, бросил на своего недавнего противника безразличный взгляд, а потом медленно и молча вышел в коридор. Стук шагов говорил, что он уходит далеко и направляется в ту же сторону, куда двинулись Дардарон и Аррадра.

Проклятье, быстрее бы спала парализация!

* * *

Каганатцы появились из-за поворота, и на лбу у Старагона выступил холодный пот. Он поднял руки вверх, чтобы те двое их видели. Гэльв-маг мотнул головой своему спутнику, и не прошло и секунды, как в парнишку летела тяжёлая арбалетная стрела. Старагон успел закрыться щитом, и только так смог отбить снаряд. На удивление легко ему дался этот трюк, который казался невероятно сложным для его магических способностей.

— Постойте же! Не стреляйте! Я сдаюсь на вашу волю!

— А наша воля убить тебя, — хладнокровно заметил гэльв. Старагон понял, что легко переговоры ему не дадутся.

— Тогда хотя бы выслушайте меня.

— А где твои товарищи? — уже взведя арбалет и нацелившись для выстрела, но всё ещё соблюдая большую дистанцию, спросил спутник мага.

— Убежали дальше по коридору, — новенький указал пальцем себе за спину. — Я специально бежал в хвосте отряда, чтобы отстать. И не советую вам гнаться за ними. Они заманивают вас в ловушку. В этом и есть план.

— Почему бы нам тебе верить? — всё так же хладнокровно поинтересовался гэльв-маг.

— Вам должны были рассказать, кто я такой. Когда-то я был на службе у господина Санмира…

— Мы всё это знаем, — подтвердил каганатец.

— Я жалею, что своровал монету. Но — клянусь! — я не знал, что это телепорт! Я всего лишь хотел немного больше денег за свою работу! Что один золотой для такого человека, как господин Санмир — подумал я.

— А потом ты неплохо обосновался здесь, выучился магии и теперь сражаешься на стороне наших врагов.

— Я всегда понимал, что мой родной дом там, где ко мне лучше относятся. А в Плиме ко мне относились куда лучше, чем здесь, хоть и далеко не идеально. Да, мне пришлось притвориться, что я теперь на их стороне. Зато теперь я смогу дать вам сведения об их планах и ловушках и помочь победить их.

Гэльвы не сдвинулись с мета, арбалетчик не опустил оружие, хотя выражения лиц обоих заметно изменились.

— Ты сказал не бежать за ними дальше. Что в таком случае нам делать?

— Ничего, — сказал Старагон. — Я уже обо всём за вас позаботился.

Он продемонстрировал им монету с своей руке.

Не являясь глупцом, маг захотел убедиться, что монета настоящая. Понимая, что Старагона напугает приближающийся арбалетчик, он показал тому рукой, чтобы оставался на месте, а сам медленно приблизился на такое расстояние, с которого можно было разглядеть размер кругляша и выбивку на его лицевой стороне.

— Вижу, ты не обманываешь. Это логично, что ваш магистр Дардарон не стал держать её при себе, ведь он знал, что нам известно всё о вас. Я верю тебе. Единственное, чего я боюсь, это того, что из этих дверей по бокам выбегут твои друзья.

— Это старые двери, которыми давно никто не пользуется…

— Не пытайся меня обмануть, я знаю, что их внешний вид можно переделать с помощью иллюзии. Я поверю тебе только тогда, когда монета будет у меня в руках.

— Согласен, — кивнул Старагон. — Но прежде я бы хотел обсудить условия. Когда монета окажется у вас, что помешает вам убить меня из своей личной неприязни? Я хочу, чтобы вы поклялись Калантиром, что доставите меня в Плим в целости и сохранности и поможете уговорить господина Санмира взять меня обратно на должность.

— У меня не самое большое влияние во дворце, но я сделаю всё, что смогу. А теперь — монета!

Парень вытянул руку с заветным предметом.

— Брось её ко мне поближе, — потребовал гэльв.

Старагон подбросил монету, старательно выбирая направление её полёта. Он целился в выемку в полу, находившуюся на уровне камня в углу, который служил обозначением. Главное, чтобы она не покатилась! Повезло — монета завалилась на бок и остановилась в том месте, куда её направляли, с совсем небольшой погрешностью.

Гэльвский маг зашагал навстречу, вытягивая руку, чтобы притянуть монету к себе. Когда он приблизился к ней на достаточное для притяжения расстояние, то оказался как раз в том месте, где для него была заготовлена ловушка. Магический круг на потолке вспыхнул ярким зеленоватым светом и потянул его к себе, тот, уже понимая, что попал в западню, продолжил притягивать монету, надеясь убраться с её помощью в Плим. Щёлкнул затвор арбалета, который второй гэльв всё это время держал нацеленным. Старагон в последний момент успел закрыться от стрелы. Из дверей по бокам выскочили Гилон, Олтанон и Таралон. Магистр с помощью магии потянул монету к себе, и она остановилась между ним и гаэльвским магом, а Олтанон и Таралон принялись бить в висящего на потолке каганатца огненным заклинанием. Из других дверей вырвались стражник и Хэрик, которые тут же набросились на арбалетчика. Тот с лёгкостью отбил выпад первого и — о ужас! — молниеносным взмахом распорол ему горло, а потом отбросил тело во второго, сбив его с ног. Он мог бы с лёгкостью убить Хэрика, но почему-то выбрал другую цель. Толкнув по пути магистра Гилона, он побежал в сторону Старагона. Из ещё одной двери выскочила Алион, которая должна была закрыть Старагона своим более прочным щитом в случае непредвиденной ситуации, но сейчас было поздно, и, выбежав в коридор, она оказалась уже за спиной гэльвского воина. На счастье она — единственная из учеников — знала заклинание магических оков и только так смогла остановить каганатца. Тот замер в какой-то паре шагов от Старагона, но Алион смогла ухватить заклинанием только его ноги, а руки, голова и туловище остались свободны. Гэльв слегка подбросил меч, схватил его обратным хватом и, словно копьё, метнул в Старагона. Парень закрылся щитом. Подбежал Хэрик и вонзил в спину неугомонного бойца копьё, которое взял у умершего стражника. Новенький видел, как искажённое болью лицо гэльва глядит на него, а в нём только злоба и ненависть. Ему стало не по себе от этого взгляда. На счастье, каганатец быстро умер.

Гилон, Олтанон и Таралон тоже дождались сожжения мага и теперь искали на полу монету.

— Ты там цел? — поинтересовалась Алион. Старагон понял, что стоит с выпученными глазами и разинутым ртом. Перед его взглядом всё ещё мелькало то озлобленное лицо.

— Всё хорошо, — ответил он. — Нам нужно бежать к месту телепортации, вдруг магистру Дардарону понадобится помощь!

* * *

Кирпич был зажат между полом и парой других кирпичей, верхних, а с боков его подпирали два неотёсанных булыжника, замурованных в саму стену. Чтобы добраться до тайника, нужно было вынуть хотя бы один из верхних камней и только потом, приподняв нижний, вытащить и его. Проделав эти нехитрые действия, Дардарон достал из образовавшейся ниши книгу, потом открыл её — сам не знал зачем — и прогнал большим пальцем гребни страниц, стряхивая пыль.

Послышались шаги, волшебник напрягся и приготовился к бою. Но это была всего лишь Аррадра. Что она делает в школе? Он ведь приказал ей сидеть дома! Собираясь задать ей этот вопрос, он придумал другой, обнаружив ещё одну странность.

— Ты шла оттуда, ты не встречала Трилона или ещё кого-нибудь из наших?

— Нет…

— Странно. Я должен поискать их, боюсь, они в беде. А ты немедленно отправляйся домой, зачем бы не приходила сюда.

— Я приходила поговорить с тобой.

— Это что-то настолько важное, что не может подождать, когда минует опасность того, что нас всех убьют гэльвы? — усмехнулся Дардарон. Он уже понял, что женщина до сих пор не поправилась и находится в бреду.

— Да, — сказала она.

— Мне прямо таки интересно, что это может быть. Хоть и слабо верится, что ты не преувеличила.

— Я вспомнила… О наших с тобой отношениях. И о том, как Трилон стёр мне память…

Вот как. Интересно, чувствует ли она то же самое, что и он? Или же продолжает любить его?

— Послушай, это очень важно, но давай поговорим на эту тема потом. Если я не потороплюсь, Трилон уже не сможет извиниться перед нами обоими за то, что сделал…

— Я всё ещё люблю тебя, — сказала она, подойдя вплотную и протягивая к нему руку. Ему не хотелось сопротивляться. Но…

Он схватил её за кисть и парализовал, прикоснувшись ко лбу.

— Откуда у тебя парализующие перчатки? — удивлённо спросил волшебник. — Это вообще ты? Не пойми неправильно, маги могут менять внешность с помощью заклинания. А в школе сейчас как минимум два настроенных против меня мага.

— Мне дал их Трилон. Сказал, чтобы я их хранила дома на всякий случай, вдруг придётся защищаться.

— Вот уж вряд ли. Их ведь могли найти у тебя и случайно обнаружить их свойства. И тогда тебя повесили бы за магию, Трилон не стал бы так рисковать.

Он, чувствуя некоторую неловкость, потянул вырез её рубахи, приобнажая грудь. Потом снял перчатку с левой руки и, прислонив ладонь к месту сплетения рёбер женщины, воспользовался магией. Волна пробежала по телу женщины, но её глаза не изменились. По крайней мере, это не один из гэльвских магов и не Транон.

— Проклятье! — шёпотом выругалась Аррадра.

Дардарон так и не понял, что именно вызвало её недовольство. Прошло полминуты, и что-то произошло с ней. Взгляд стал пустым, челюсть безвольно упала, а сама женщина повалилась в руки волшебника. Хотя парализация ещё не должна была спасть. Это может значить только то, что она потеряла сознание, либо…

— …либо то, что она мертва, — с ужасом закончил он свои мысли вслух, когда пощупал её пульс и обнаружил, что его нет.

* * *

Сначала вернулись чувства.

— Аррадра! Аррадра! Неужели очнулась, слава Богам! — голос звучал прямо под ухом. Он ничего не значил.

Когда вернулось сознание, смысл слов начал проясняться. Человек, сидящий рядом, звал кого-то по имени. Имеет ли это значение?

Не имеет, — понял он, когда в голову ворвались эти странные мысли и образы. Нужно бежать! Нужно прятаться! Некто идёт, чтобы подчинить себе чужой разум! И нужно посмотреть на свою руку!

Задрав рукав, он увидел царапины, образующие треугольник. Часть воспоминаний вернулись.

Первый раз. Вечер, задворки каких-то улиц, стена с трещиной. Там этот страшный человек настиг его, подчинил себе.

Второй раз. Тёмный коридор с факелами на потолке, земляной пол, сырость. Некто в плаще снова нагнал его в этом коридоре.

Третий раз. Порт, мокрый коричневый песок, рыбацкая хижина. Люди в доспехах, которые хотели сделать это. Некто в плаще убил их всех.

«Я… я женщина». Она вспомнила это и посмотрела на свои руки, мозолистые, толстые, не особо похожие на женские.

— Аррадра, у тебя снова был приступ. Тебя нужно отвести домой, — сказал мужчина рядом.

Она не знала, кому он говорит это. Неважно. Сейчас важно другое. Нужно бежать! Нужно прятаться!

Она рванула в первую же попавшуюся на глаза сторону, но этот человек схватил её и принялся что есть сил удерживать. Одним рывком он прислонил её к стене, дотронулся пальцем до её лба, и тело охватило странное ощущение, которое не позволяло двигаться.

— Я придумаю, как тебе помочь, — сказал незнакомец. Потом он ещё много чего говорил, но она его не слушала, а с ужасом озиралась по сторонам, силясь понять, с какой стороны придёт некто в плаще.

Он пришёл из прохода спереди. Появился, окутанный темнотой, можно было разглядеть разве что его силуэт, но она точно знала, что это он. Незнакомец рядом, который удерживал её, проследил за взглядом и тоже заметил человека в плаще.

— Снова ты! Что ты сделал с Трилоном?

Некто приближался, тело отказывалось двигаться.

— Отвечай! — крикнул незнакомец. Когда некто сделал ещё несколько шагов, тот что-то сказал, взмахивая руками. Плащ приподнялся, освобождая руку человека, которой он легко повёл по воздуху, словно уводя невидимую волну, идущую на него, в сторону. Затем он сам стал невидимым, оставив после себя лишь послеобраз тёмного плаща, под которым даже не видно лица. Появился он гораздо ближе к незнакомцу, но тот снова что-то крикнул, и между ними возникла полупрозрачная стена искажённого воздуха.

Она почувствовала, что снова обрела власть над телом. Но понятия не имела, куда, в какую сторону бежать. Встав на четвереньки, попыталась проползти мимо двоих дерущихся в тёмный коридор.

Некто в плаще вскинул руки, и из его тела вышли ещё с десяток таких же силуэтов, как и он. Они были его точной копией, но она абсолютно точно видела одного — того, который пришёл за ней. Не понимала, что в нём особенного, но видела его.

Люди в плащах накинулись на незнакомца, а единственный из них, на которого она смотрела, повернулся к ней и медленным шагом пошёл навстречу. Холодный и беспричинный ужас сковал мысли и тело при одном лишь виде приближающегося человека. Тело снова отказывалось двигаться, хотя того чувства, которое появилось после прикосновения незнакомца не было.

Два сапога стали перед ней. Она, всё ещё на четвереньках, взглянула под плащ, на лицо этого человека, скрытое темнотой. Были видны лишь контуры, но и их хватало, чтобы ощутить непомерно, невозможно сильный страх.

Не говоря ни слова, некто вскинул руку, и свет померк.

* * *

Дардарон испепелил последнюю копию, потом нашёл взглядом самого Транона.

— Отойди от Аррадры! — сказал он ему.

— Как глупо с твоей стороны полагать, что я наврежу ей. После того, что ты видел, — сказал уличный маг.

Женщина протёрла глаза.

— Что вы делаете? Кто меня сюда притащил? — испугалась она. Неужели ничего не помнит?

— Это неважно, Аррадра, — заговорил Транон. — У тебя в кармане должна быть монета, отдай её мне.

Всё это было очень странно, но женщина немедля полезла в свой карман и действительно вынула из него монету. Это был телепорт, который делал лично Дардарон. Он переносит к складу. Но как эта монета оказалась у Аррадры, она ведь должна быть в кабинете Трилона!

— Отличной, — сказал Транон. — Давай сюда. Теперь вынь нож, он у тебя за поясом. Вынь и убей этого человека!

Дардарон похолодел, когда Аррадра с длинным кинжалом в руке повернула к нему голову, потом поднялась с колен и двинулась навстречу, держа оружие наготове.

— Что теперь? — съехидничал Транон, явно обращаясь к Дардарону. — Будешь защищаться? Убьёшь сестру своего близкого друга и свою бывшую возлюбленную?

Женщина набросилась, метя ножом прямо в сердце. Дардарон схватил её руку с оружием магическими оковами, а вторую руку придержал своей.

— Посмотри на своё запястье, Аррадра, — сказал он. — Прошлый раз это на тебя как-то подействовало.

Она взглянула. Пару секунд её глаза ничего не выражали, потом она оглянулась на Транона, снова посмотрела на свою руку. Казалось, она что-то вспоминает. Что-то связанное с этими отметинами и уличным магом.

— Я помню… Я… Кто я?

— Ты моя слуга, Аррадра, — донеслось сзади. — Убей Фаралона, я сказал. Под таким именем ты ведь его помнишь?

Она усилила нажим.

Звук шагов из коридора, и на Транона набросился Трилон, повалив его на землю заклинанием. Тот быстро встал на ноги и ответил. Они принялись кружится, насколько позволяла ширина тоннеля и перекидываться заклинаниями.

Дардарон наклонился над ухом Аррадры.

— Ты голем, понимаешь. Транон твой создатель, и ты выполняешь всё, что он прикажет. Пробуй бороться с этим. Ты должна попробовать.

— Я не могу, — призналась она.

— Ты ведь помнишь, что между нами было?

— Конечно, я помню.

— Меня зовут Дардарон. Ты придумала это имя. Дардаррад — это если произнести твоё имя наоборот, поставив по бокам буквы «д». Вспомни, через что мы прошли с тобой. Вспомни и борись.

Транон парализовал директора, потом повернулся к Дардарону и увидел Аррадру, стоящую к нему лицом.

— Я сказал тебе убить его!

Она скривила лицо, но не сдвинулась с места.

— Что происходит? — завопил парализованный Трилон, который успел закрыть себя щитом.

— Аррадра всё это время была големом Транона, — объяснил Дардарон. — Но больше она ему не подчиняется.

— Это правда? — спросил женщину уличный маг. — Выполни мой приказ немедленно.

— От животного, — преодолевая усилия, простонала она. — Человека отличает то, что он обладает волей. Только люди могут сопротивляться и идти поперёк заложенной им природе. А я человек!

— Ты не человек, — не теряя хладнокровности, заметил Транон. — Ты голем. Мой голем. И должна подчиняться мне.

— Я докажу обратное! Я не твоя слуга! Может, я не смогу убить тебя, но буду сопротивляться твоим приказам! И расскажу про тебя то, что ты утаиваешь! — она немного обернулась, как бы обращаясь к Дардарону. — Слушайте! Я вспомнила кое-что о нём. Однажды я видела, как он дрался со стражниками! Он не только обладает магией, которой вы не пользуетесь. Похоже, он просто не умеет пользоваться защитными заклинаниями, поэтому в основном использует одно — белый свет в руке. Не знаю что это.

«Точно» — понял Дардарон. — «Как мы раньше не догадались. Он не владеет защитной магией. Только иллюзорной. Поэтому не мог убить нас всех, а пользовался своими грязными приёмами с магической идеалией».

— И ещё, — продолжила Аррадра. — В другой раз он настиг меня в коридоре второго выхода из школы. Он знает про этот тоннель. Если вы хотите выйти через него, то скорее всего вас на выходе будут ждать головорезы.

— Молодец, Аррадра, — всё так же спокойно сказал Транон. — Но им не понадобятся эти сведения. Ведь ты разделаешься прямо сейчас с Дардароном, а я убью Трилона. Ты не сможешь сопротивляться вечно.

— Не смогу, — кивнула она. — Дардарон… Убей меня.

Убить Аррадру! Не нужно даже углубляться в раздумья, чтобы понять, что это самый действенный выход. Она голем, и даже если разделаться с Траноном, она тоже умрёт, потому что голем не живёт без своего создателя. Но сможет ли он убить её? Хватит ли у него сил на это? После всего, что было между ними двумя, пускай те чувства давно исчезли. Нет, не сможет. На это и был расчёт Транона. На то, что у него не хватит сил сделать то, что нужно.

— Я не убью тебя.

— Пожалуйста, сделай это! Прекрати мои страдания! После того, как Трилон сказал мне о твоей смерти, в моей жизни больше не было ничего хорошего. Я уже готова к смерти.

— А я не готов…

В один миг Аррадра напучилась и потом разлетелась по коридору кровавыми брызгами и обрубками конечностей. Дардарон, которому на лицо попало несколько капель, не мог поверить глазам. Ему не раз приходилось пользоваться пузырём, но с теми людьми он не был знаком. Не раз он видел останки своих друзей, но уже после смерти. А видеть такое ему довелось впервые. Только что перед ним стоял человек, с которым его связывало большое прошлое. Человек со своими мыслями, своим собственным, отличимым от других мировоззрением. И в один миг этого всего не стало, вся та сложная система мыслей и взглядов превратилась в груду бесполезного мяса, разбросанного по коридору.

— Дардарон! — прокричал Трилон, и стало понятно, что это он убил её. Убил свою сестру. — Хватай книгу и беги! Ты должен спрятать её, нельзя позволить, чтобы этот гад получил то, что хочет! Мы встретимся в том месте, о котором только что оба подумали! За меня не переживай, у меня при себе монета!

Транон отреагировал на его слова достаточно спокойно. Не поведя и ухом, он создал свою копию, и они оба двинулись на Дардарона. Директор, который всё ещё был парализован и колдовал силой мысли, убрал щит и схватил обоих магическими оковами. Освободиться смог лишь один из двойников — настоящий Транон. Он попробовал ударить забвением, но Трилон снова поставил щит.

— Беги уже! — громко крикнул он.

Дардарон схватил с пола книгу, выброшенную ранее, и помчался в полуземляной тоннель, ведущий наружу. За спиной были слышны звуки борьбы, но понять, с кем борется директор, со своим врагом или его копиями, не удавалось, как и не было возможности узнать, не бежит ли Транон следом. Волшебник мчался недолго, вскоре остановился и, обернувшись, применил магию на кусках стерня, заранее заложенных в этом месте. Загрохотавший взрыв разрушил части стен и потолка и образовал немалый завал, через который вряд ли удастся быстро перебраться.

Теперь путь один — наружу.

* * *

Когда из ниоткуда возникла яркая вспышка, означающая применение телепорта, все, кто был в коридоре, напряглись и приготовились к бою. Кроме Старагона. Он понял, что если монета у гэльвов, они точно не станут телепортироваться с её помощью туда, где их уже встречали однажды взрывом стерня. Лучше уж они дойдут пешком. А значит телепортируется кто-то из своих — тот, кто уверен, что не окажется в окружении врагов.

Парень оказался прав — из вспышки появился магистр Трилон. Похоже план Дардарона удался, и у директора получилось вырваться на свободу.

— Рад, что вы все живы, — тут же сказал он. — Нам нужно торопиться. Скоро здесь будет Транон…

— Магистр, — позвал Хэрик. — У нас неприятные новости. Снаружи собралась огромная толпа горожан. Они…

— Знаю. Они ломают стену точно в том месте, где находится одна из линз. Именно поэтому нам придётся уйти из школы. Если вы не потеряли монету, которую сделал Дардарон, то с этим проблем не будет.

— А где магистр…

— Он уже снаружи. И мы должны к нему присоединиться. Но прежде… прежде я хочу убить Транона. К сожалению, он сильнее меня и вас вместе взятых. Поэтому либо придётся сдаться, либо придумать хороший план.

— Я за план, — сказал Старагон. К тому же у него уже давно созрела эта идея.

* * *

Трилон занял своё место и наложил на себя невидимость. К сожалению, в том виде, в котором это заклинание знал он, оно не позволяло двигаться, как Транону, но в этом сейччас не было необходимости.

Остальные тоже стали туда, куда нужно. Ученики и Гилон остались на виду, посреди коридора, Хэрик подобрался поближе к рычагу, который поворачивает линзы. Одно движение, и магическая плёнка внизу спадёт, а озлобленная людская толпа ворвётся в замок. Она убьёт любого, кого посчитает похожим на мага, и никто не сможет с ней справится. Никто, даже Транон.

Уличный маг не заставил себя долго жать и вскоре появился в дальнем конце коридора. Увидев Гилона и учеников, он насторожился.

— Признавайтесь, куда вы спрятали старика Трилона? Готов поспорить он спрятался под невидимостью и ждёт удобного случая напасть.

Те ответили ему что-то стандартное о том, что они одни и никого больше тут нет. Транон конечно же не поверил и стал медленно приближаться к ним, держа руки и магию наготове. Он был всё ближе к Трилону. Удастся ли убить его неожиданной атакой? Если да, то хорошо. Если нет, придётся следовать плану.

Когда уличный маг оказался совсем близко, директор убрал невидимость и атаковал огнём. Противник оказался проворнее и вовремя применил магию, которая душила заклинание Трилона на коню. Пламя погасло ещё в руках и попало на рукав. Понимая, что вот-вот оно может объять всю мантию, которую он надел перед сражением, директор сбросил её с себя, оставив гореть на полу. Транон правильно всё понял и, наклонившись над мантией, вынул из её кармана монету, а потом спрятал её во внутренний карман своей одежды.

— Глупо ты профукал такую ценную вещь, дружище, — пропел он.

Трилон, оставшийся в одной рубахе, ничего не ответил, ведь это было частью плана. Он отступил и стал рядом с учениками. Теперь его роль сыграна, дело за остальными.

Уличный маг широко улыбнулся, скрещивая руки и разглядывая лица стоящих перед ним людей.

— Похоже, вы никак не можете смириться с тем, что проиграли. Я даю одному из вас последний шанс. Тот, кто вернёт мне вторую монету, ту, которая переносит в каганат, получит моё помилование. Кто хочет жить?

Старагон, оглядевшись по сторонам, вышел вперёд. За ним следом двинулась Алион.

— Эта монета у меня, — он вынул её из кармана, мельком показал и спрятал обратно. — Я отдам тебе её в обмен на другую. Ту, которая переносит к складу в городе.

— Зачем она тебе?

— Я хочу жить, и Алион тоже, а в каганате нас вряд ли пощадят. Мы хотим выбраться отсюда. Та монета — единственный способ. Пощади нас двоих, иначе придётся сражаться. Ты согласен на обмен?

— Согласен, малец. Не бойся своих бывших товарищей. Я защищу тебя и твою подругу в случае чего.

Понятное дело, Транон уже понял, что этот обмен является частью плана, и Старагон выменивает монету не только для себя и Алион, но и для всех. Однако он пока не понял, что именно они задумали.

— Сначала ты давай мне монету, — потребовал новенький. — Она всё равно не переносит одежду и вещи. И если даже я захочу обмануть тебя и сразу же воспользуюсь ей, то твоя монета останется лежать на полу вместе с моей одёжкой, и ты сможешь легко забрать её.

Уличный маг пожал плечами, достал монету из кармана и бросил Старагону. Новенький поймал её, осмотрел, убеждаясь, что это та самая.

— Теперь давай мою.

Парень выпятил руку со второй монетой, так, чтобы она была на виду, затем приблизился к Транону на несколько шагов. Как только расстояние оказалось достаточным, тот притянул монету рукой. Кругляш ровно лёг в его пятерню. Он владел плюсом магии, и монета тоже легла в его руку плюсом, оставив минусовую сторону открытой.

Нужно было всего лишь выждать правильный момент. Алион, владеющая минусом магии, сделала это удивительно точно. Ровно в тот момент, когда кругляш оказался в руках Транона, она вытянула руку, воздействуя своим минусом на минус монеты. Телепорт подействовал, и Транон исчез.

Теперь есть несколько секунд, пока он будет доставать из внутреннего кармана другую монету, чтобы снова переместиться сюда.

Старагон достал телепорт Дардарона, и все, включая Гилона, Олтанона и Таралона, подбежали к нему и положили свои пальцы на его золотую поверхность.

— Хэрик, быстрее.

Старый охранник потянул за рычаг, и раздался скрежет, означающий, что линзы сместились со своих привычных мест. Теперь магической стенки внизу нет, вход в замок открыт. Хэрик тоже прикоснулся к монете. Остался лишь один…

— Магистр Трилон, быстрее же! — крикнул новенький.

Но директор не собирался присоединяться к ним.

— В твоём плане есть один изъян, Старагон, — сказал он. — Нужен тот, кто задержит Транона здесь.

— Может быть и не понадобится! Вы же не хотите оставаться? Вы не можете!

— Нельзя полагаться на «может быть», — сказал директор и протянул руку, применяя магию на телепорт, к которому прикасались остальные. Он подействовал, и на полу остались лежать лишь мантии, заляпанные кровью и копотью.

Теперь остаётся ждать. Трилон приготовился применять магию. Может быть, Транон вернётся сюда с дюжиной гэльвских солдат, а может не станет рисковать временем и появится один. В любом случае нужно во что бы то ни стало отобрать монеты.

Откуда-то снаружи, из города, послышался взрыв, будто кто-то поджёг корабль, забитый серой. Трилон попытался бы догадаться, что там могло произойти, но в этот момент вспышка, озарившая коридор сообщила о возвращении Транона.

Удар воздушным щитом, противник отлетает в стену. Он всего один! Боги, какое везение — он всего один! Быстро, пока он ещё не долетел, готовить магические оковы. Враг бьётся спиной, роняет оба телепорта. Сковать его, пока не поздно! Получилось! Вторая рука уже ищет на полу монеты, находит одну, притягивает. Удар ногой по лицу. Транон в отключке. Убрать оковы и притянуть вторую монету. Готово! Разворот и вперёд, к своему кабинету. Быстрее поставить щит за спину. Неужели получилось! Неужели всё получилось!

Трилон, прикрываясь щитом, вбежал в комнату и бросил обе монеты в распахнутое заранее окно. Два золотых кругляша полетели вниз, поблёскивая в свете всходящей луны. Всё кончено. Он побеждён.

Собираясь ворваться в коридор и сделать всё, что ещё возможно, Трилон обнаружил, что Транон сам пришёл к нему в кабинет, тихо прикрыв за собой дверь. Отодвинул стул и присел на место Дардарона.

— Не бойся, я не убегу, — сказал он. — Сядь со мной.

Директор не сдвинулся с места.

— Можешь попытаться применить на мне одно из своих заклинаний, если хочешь убедиться, что я не иллюзия. Сядь, говорю. Если я правильно понял, вы открыли ворота горожанам. Как думаешь, сколько времени пройдёт, прежде чем они найдут нас здесь? Неважно. В любом случае мы с тобой вместе помрём в этом кабинете. Так почему бы не поговорить перед кончиной?

Трилон поднял с пола и поставил стул, сел на своё место. Внизу лежал поваленный на бок его личный кубок с пирамидообразной полостью. Подняв и его, он налил себе вина из бутылки. Транон пододвинул другой бокал. Немного помедлив, Трилон налил и ему. Уличный маг забрал вино, а второй рукой поправил стрелку на солнечных часах, которая откидывала тень уже почти на самую последнюю отметку. Вот-вот обещала начаться ночь.

— Как мне тебя называть? — спросил уличный маг. — Трилон? Или Фаралон?

— Имя не имеет значения.

— Верно. Кроме такого, что мне нужно к тебе как-то обращаться.

— Обращайся как сам пожелаешь. Я, например, буду обращаться к тебе «трусливая мразь». — Директор отпил вина. — Итак, о чём ты хотел поговорить напоследок? Неужели, решил смириться с поражением?

— О, это мой любимый момент в игре без чётких правил. Когда все начинают спорить, кто из них выиграл. Было ведь такое в детстве, когда ты с дворовыми мальчишками играл в солдат и орков? А в конце все ссорятся, потому что одни кричат, что захватили замок, а другие, что закрыли ворота. Время идёт, мы взрослеем, а ничего не меняется. И наши повадки тоже. Ты смог запереть меня в замке и скоро крестьяне разорвут меня на куски, и поэтому ты думаешь, что победил. А я думаю, что победил я, хотя бы потому что смог запереть здесь тебя. Но знаешь, скорее всего в таких ситуациях нет победителей и проигравших. Эти два примитивных понятия давно устарели. Нужно определять в конце, не кто выиграл и проиграл, а смогли ли участники достичь своих целей…

— Зачем ты рассказываешь мне всё это? — не выдержал директор.

— Как это зачем?

— Почему ты делишься своим мнением со мной? Думаешь, меня оно интересует? Или просто потакаешь своим низменным потребностям в болтовне? Почему?

— Потому что… все мы строим свой внутренний мир для кого-то другого, пускай и обманываем в обратном всех, включая себя самих. В чём смысл чего-то крупного и грандиозного, если оно остаётся там, где его никто не видит?

Трилона посетило странное ощущение. Он уже когда-то слышал эти слова. Когда-то давно.

— Да, точно, — Транон тоже задумался. — Я уже однажды говорил тебе эту фразу.

Нет. Не он. Это говорила Аррадра. Аррадра, а не он.

— Кажется, тогда я был не в этом теле.

Директор хотел обвинить своего собеседника во лжи, но вспомнил, что сегодня творилось с его сестрой.

— Что ты такое? — спросил он.

— Я, — протянул Транон. — Сложно сказать. Моё настоящее имя Харадрин Сальт.

— Это не может быть правдой. Этот человек умер много лет назад. И даже если бы он выжил, ему было бы куда больше лет, чем тебе.

— Не нужно рассказывать мне, кто такой Харадрин Сальт, основываясь на словах его младшего брата! Я знаю, что ты был знаком с Адрианом, знаю, что был в отношениях с его дочерью Аррадрой. Мне всё это известно. А вот что знаешь обо мне ты? — Транон отпил из бокала. — Ещё когда в помине не было вашей школы в Лесдриаде, я придумал способ продления жизни. Я понимал, что для моего плана мне понадобится больше времени. Я создал голема по своему образу и своему подобию, наделил его чертами своей внешности, передал ему все свои мысли, своё мировоззрение, всё, чем владел сам. Даже память. Я нашёл способ передать голему свою память. Я создал ещё одного себя. Големы живут дольше, это я понимал. Понимал также то, что моё первое тело будет предано забвению. Хотя то, к чему я пришёл потом, вряд ли можно назвать забвением. Как ты знаешь, голем не может жить без своего создателя. Поэтому мне пришлось поместить своё первое тело в ничто — место, где нет ничего, даже времени. Оно будет существовать вечно, вечно испытывая муки, зато моё второе тело, то, которое сидит с тобой за одним столом, будет жить. И продолжать дело.

— Получается, ты собачонка своего создателя? Вместо собственного пути ты выбрал тот, который он тебе продиктовал.

— Я сказал тебе, я и есть Харадрин. Во мне все мои мысли, вся моя память. Я помню своё детство, помню свою мать и отца, помню свои эксперименты, даже то, как создавал своё второе тело. Помню, как переживал, что после создания моё сознание останется в первом теле и будет обречено на вечные муки. В то время мы с моим первым телом были в, так сказать, контрпозиции. Затем, когда тело было создано, мои воспоминания прерываются. Снова детство, только уже новое. Быстрое големское взросление, освоение науки. К сожалению, големы не могут пользоваться защитной магией. Зато я преуспел в иллюзорной и антимагической. Да, вы даже не знаете о существовании третьего вида. Так я назвал его — атнимагическая магия, как бы странно это не звучало. Я могу блокировать вашу магию ещё на стадии её появления. Впрочем, сегодня ты сам всё видел.

— И что дальше? — поинтересовался Трилон. — Ты создал второе тело, обрёл вторую жизнь, а чего ты пытался достичь? И что ты сделал с Аррадрой?

— Что я сделал с Аррадрой? — усмехнулся Харадрин. — Я её создал. Я давно наблюдал за тобой, каждый день узнавал о тебе что-то новое. Я знал, что твоя семья погибла, но ты не видел смерть сестры, только её обгоревший трупик. Я даже смог узнать, как примерно она выглядела. И решил создать ещё одного голема. Голема с внешностью твоей сестры. Когда она выросла до такого возраста, чтобы ты не мог заметить её ускоренное взросление, я сделал так, что ты увидел её в приюте. Помнишь тот день? Когда ты увидел её и сразу же поверил в чудо. Да, я не дурак, я догадывался, что ты не веришь, что это именно она. Скорее ты полагал, что она очень похожа на твою сестру. Но сердце твоё ёкнуло и ты забрал её к себе и с тех пор относился к ней как к родной. Вряд ли ты кому-то рассказывал о том, кто она на самом деле. Разве что Дардарону.

— Зачем ты сделал это? — процедил Трилон, чувствую в душе злобу и ненависть к собеседнику и едва сдерживаясь, чтобы не ударить его.

— Затем, что она была для меня прекрасным шпионом. Ты не задумывался, откуда я знаю о всех ваших планах и передвижениях? Но… у всего есть цена. Как и написано в той книге, голем не может создать голема. Всё почти так. Я смог создать её, но поплатился. Кроме того, что второе тело уже вовсе не могло владеть никакой магией, так ещё и моя личность разделилась и стала жить поочерёдно в двух телах. Ровно на закате, когда я и создал её, происходит что-то, о чём я сам толком не знаю, потому что сознание покидает меня, а потом я оказываюсь в другом теле, весь в синяках и порезах. Подозреваю, одно моё тело гонится за другим, чтобы отобрать у него моё сознание, а другое всеми силами старается убежать. В любом случае, теперь моё второе тело мертво, и я знаю, что случится следующим вечером, когда наступит время смены. Я не хочу этого. Потому то и остался здесь с тобой. Мне ведь всё равно осталось жить всего один день.

— Аррадра была твоим вторым телом?

— Верно. Когда я просыпался в нём, я перенимал всю её память со всего прожитого дня.

— Это не может быть правдой. Она бы заметила, что не помнит половину дней своей жизни!

— А ты помнишь, что было вчера? Сейчас может и помнишь, но будь твоя жизнь чуть более скучна, не помнил бы. К тому же, ей не с чем было сравнивать. Я хочу сказать, если бы ты сейчас лишился половины памяти, то заметил бы разницу, потому что ты помнишь, как долго длится, скажем, год, а как полгода. А она всю жизнь жила с такой памятью и привыкла к ней, как к самой обычной.

— Надеюсь, ты хотя бы не спал с Дардароном в её теле?

— Было и такое, — Харадрин снова усмехнулся. — Когда перемещаешься в женское тело, ты становишься женщиной. Во всех смыслах.

— Избавь меня от подробностей.

— Как хочешь.

— Допустим, каждое из твоих тел половину из дней своей жизни были тобой. А что со второй половиной?

— Это уже более интересно. С того момента, когда я создал Аррадру, появились ещё две отдельные личности. Их вы и знаете под именами Транон и Аррадра. Она не знала о моём существовании. А вот он был в курсе. Я воспитал его сам, общался с ним через записи. Мы с ним вместе создали план по уничтожению вашей школы. К сожалению, Транон всегда сомневался, и я чувствовал это. Он проникся дружбой к Дардарону и всегда подумывал предать меня. К счастью, я его переубедил.

— Ты понимаешь, — сквозь зубы проговорил Трилон, — что ты убил собственного брата. Это ведь ты ударил в Адриана забвением в тот день? А ещё в результате твоих действий погибли твои племянники, Аррадра и Алатос.

— Вообще-то, — задумался Харадрин. — Если принимать во внимание кровное родство, то они были роднёй моего первого тела, а с этим, вторым, ничего общего не имели.

— Вот как? И после этого ты смеешь говорить, что не являешься жалким подобием своей первостепенной личности? Ты перенял не всё, а только то, что тебе было выгодно…

— Думаешь, в том, первом теле я не смог бы разделаться с родственничками, которые отреклись от меня, ради своей цели?

— Вообще-то Аррадра и Алатос приехали в Куасток, чтобы найти тебя!

— И вряд ли бы обрадовались, если бы нашли. Мне плевать на них. Моя цель дороже.

— Цель? Какая цель может быть…

— Уничтожить вашу школу, я думал ты понял давно.

— Уничтожить школу? То есть убить нас всех? Всего-то?

— Точно. У меня были планы на каждого из вас. На тебя, на Дардарона и на Палтанона. Если бы кости упали иначе, и от стряпни повара погиб кто-то другой, а, скажем, Палтанон остался бы жив, у меня были планы на то, как убить и его. С Дардароном должна была разделаться Аррадра. Жаль, ничего не вышло. С тобой… О, твою смерть я готовил долго! Как видишь, всё получилось. Ты потерял в своей жизни слишком много близких тебе людей. Ты видел, как вешают твою возлюбленную. Тебе пришлось собственноручно разорвать на куски женщину, которую ты считал своей сестрой. Ты уничтожен, у тебя больше нет причин для жизни. Это я отобрал у тебя эти причины. Всё, что происходило, было гвоздиками в общей конструкции твоей погибшей личности. И это я забивал те гвоздики. Я сдал свою племянницу и твою любимую стражникам, чтобы они повесили её. Я убил Адриана, стёп память Дардарону. И почти всё остальное, что было плохого в твоей жизни, делал тоже я. Разве что кроме смерти твоей семьи. Теперь ты понимаешь, кто я такой? Я вижу всех вас насквозь, я всегда думаю на два шага вперёд. Всё всегда идёт по моему плану.

— Кроме сегодняшнего случая с Аррадрой. Она не стала подчиняться тебе. Дардарон жив.

— У меня было больше одного плана на каждого из вас. И на Дардарона в том числе. Как ты думаешь, что станет с ним после твоей смерти? И после смерти всех его учеников? И после того, как люди разнесут школу до основания? Он разве не говорил тебе? Школа — это то, что он считал своей жизнью. «Не станет школы, не станет и нас. Мы останемся пустыми оболочками». Когда всё это закончится, Дардарон тоже потеряет смысл жизни, а потом его поймают стражники и повесят на потеху толпы.

— Что ты несёшь? Смерть учеников? Они убрались отсюда.

Харадрин широко улыбнулся, так, что Трилону стало не по себе.

— Глупый ты. Думаешь, у меня было столько планов на каждого из вас и не нашлось ни одного на кучку малолеток? Думаешь, я повёлся на весь этот ваш спектакль с обменом монет и не знал, чего вы добиваетесь? Ты думаешь, я действительно собирал стерень в том складе только чтобы у вас был повод отдать мне на пару дней ту монету? Этот стерень — большая бомба, которая убьёт всех твоих учеников и Гилона заодно. Точнее уже убила. Они ведь туда телепортировались, верно?

— Стерень не взрывается без магии.

— А Дардарон не сказал тебе, что я придумал магическую идеалию? Должен был сказать. Так вот, изобрёл я её довольно давно. И с тех пор наделал этих штук столько, что сегодня утром мне хватило их, чтобы распихать в каждый ящик в том складе по несколько штук. Когда они телепортировались туда, каждая идеалия почувствовала всплеск магии и активировалась. Ты должен был слышать взрыв несколько минут назад, когда ждал моего появления. У них не хватит магических способностей защитить себя. Вот если бы с ними был кто-то из вас… Но Палтанон мёртв, Дардарон пытается выбраться из замка, а ты здесь. С ними только старик Гилон, который давно растерял всю свою магию. Даже если каждый из них выставит свои ничтожные щиты, взрыв такой силы им не остановить. Я точно рассчитал количество стерня, чтобы его хватило пробить все их щиты.

Трилон почувствовал на щеках слёзы. Странно, он не испытывал грусти, к горлу не подкатил тяжёлый комок. Ничего, только слёзы.

— О, так в тебе ещё остались чувства! — усмехнулся Харадрин. — Выходит, я был неправ, и ты ещё не до конца уничтожен!

— Ты мерзкая тварь. Паскудная, мерзкая тварь.

Из коридора донеслись звуки.

— О, скоро нас с тобой найдут здесь, — Харадрин пододвинул к себе бутылку и долил вина. Потом перевалился через стол и долил Трилону, хоть тот и не просил. — Давай ещё выпьем. У нас не так много времени осталось.

— Зачем ты делал всё это? Разве остатки человечности не говорили тебе, что ты творишь зло? Что все эти люди, гибнущие по твоей вине…

— Да как же ты не понимаешь, что речь идёт о нечто большем, чем несколько человеческих жизней! — взорвался Харадрин. — Зачем я делал это? По твоему у меня не было причины? По твоему я сделал всё это: связался с каганатцами, напустил страшную болезнь на целый город, изобрёл вещи, до которых без меня додумались бы разве что через пару веков, придумал огромный план, привёл толпу к вашему порогу, и у меня не было повода? — Харадрин отхлебнул из бокала и немного успокоился. — Для начала я хотел избавиться от того знания, которым ты владеешь. Это я рассказал Адриану про ту книгу, а он уже предал меня и рассказал о ней тебе. Я тоже знаю этот язык, знаю, какие существа говорили на нём в давние времена. Я прочитал книгу задолго до того, как она попала в твои руки. Жаль, её нельзя сжечь. Зато можно сделать бесполезной, если убить всех людей, кто знает язык. Этот идиот Адриан научил языку тебя, и мне пришлось открыть на тебя охоту. Если бы вы больше доверяли Аррадре, то я знал бы о ваших тайнах и не стёр бы по ошибке память Дардарону. Но вышло то, что вышло. Теперь всё будет кончено. Ты идиот, Трилон. Ты ведь не стал передавать свои знания никому другому. Ты метался между двумя крайностями. Хотел отгородить родных людей от этого знания, но в то же время пытался передать его кому-то другому. Ты сам не знал, что делать. Потому что ты безвольный слабак.

— Ты не ответил на вопрос, — Трилон тоже отпил. — Зачем ты делал всё это? Допустим, ты хотел уничтожить знание в книге, хотел убить меня. Но чем тебе не угодила моя школа?

Харадрин откинулся на спинку стула, слишком короткую для его спины.

— Ты ведь читал книгу, да? Разве ты ничего не понял? Впрочем, это не удивительно, учитывая твой скудный умишко. Подумай, почему произошло то, о чём там написано. Всё ведь очевидно. Виной всему прогресс. Наш мир постоянно развивается, жизнь становится лучше, люди становятся лучше. Пока что он далёк от идеала, но постоянно к нему приближается. Когда-нибудь он достигнет идеала и исчезнет. Один мой знакомый философ говорил, что мир существует, пока он не идеален, пока в нём борются добро со злом. Представь себе шар — идеальную форму — лежащий на столе. Если у шара есть вмятина, он не сможет никуда укатиться, потому что рано или поздно встанет на эту вмятину. И чем меньше вмятина, тем ему сложнее на неё встать. А если вмятины нет вовсе и шар идеален, то он укатится со стола и упадёт в бездну. Тоже самое и с нашим миром. Всё, что написано в той книге правда, уж не знаю, докуда ты дочитал. Наш мир может погубить только прогресс — то, что сделает его идеальным. Всегда должна быть сила, тормозящая прогресс, чтобы мир жил постоянно. Сегодня эта сила я. Я понимаю, что в будущем именно магия станет самым главным оружием прогресса. Если люди научатся создавать магическую идеалию, мир уже никогда не будет прежним. Всё изменится. Чтобы ничего такого не случилось, магов всегда должно что-то ограничивать. Можешь смеяться, но твои школы были самыми лучшими во всём мире. Вы отлично обучали своих учеников, выпускали на свет всё больше магов. Рано или поздно, развитие прогресса стало бы вашей виной. Надеюсь, я это предотвратил. Точнее отодвинул хоть на какой-то срок. Сделал всё, что было в моих силах.

— Боги! И это всё? — ахнул Трилон. — Пафос и философия, висящая на волоске, это и есть твои причины? То, ради чего ты всем этим занимался? У тебя были такие большие возможности, а ты тратил их ради того, что мог бы разнести в пух и прах любой уличный философ, если бы ты вступил с ним в спор. Твоя проблема в том, что ты человек. Один из сотни тысяч в нашем мире. А это значит, что твои представления о правильном и неправильном могут быть обыкновенным дерьмом. Как и у любого другого человека. В мире сотни тысяч людей, и у каждого есть своя система правильного и неправильного. Сотни тысяч систем. И каждый уверен в том, что если бы мир существовал по его системе, то всё было бы отлично. И когда ты пытаешься насильно подстроить мир под свою, одну из сотен тысяч систем, то чем ты лучше, например, Хэраугрида — оркского вождя, который пятьсот лет назад истребил целую страну скельтов только потому, что был уверен, что скельты — ненужная миру раса и её необходимо изничтожить? Или любого из гэльвских завоевателей, которые сжигали целые города по своей воле? Как ты можешь быть уверен в том, что твоя система правил будет лучшей для мира, если никогда не видел этот мир в её свете? И кто дал тебе право так рисковать миром, который тебе не принадлежит? Ты до сих пор не понял, что мир устроен по другому. Его не возможно насильно затащить под чьи бы то ни было правила. Он сам диктует нам правила, а мы подчиняемся. Ты пытался остановить прогресс? Жаль не увидишь, как все твои усилия пропадут. Прогресс невозможно остановить, он существует уже тысячи лет. А ты всего лишь очередной поехавший идиот со своими навязчивыми идеями, только ещё и с большими возможностями! А ведь ты был гениален, ты первый смог создать идеалию, множество новых заклинаний…

— А что насчёт тебя? — Харадрин поставил бокал на стол так, что он зазвенел. — Ты обманывал своего лучшего друга, стёр память сестре и несколько лет держал свой обман. Только потому, что считал это правильным поступком.

— Это другое.

— Нет. Мы все пытаемся подстроить мир под наши правила, просто кто-то более удачлив в этом деле, а кто-то менее. — Он вовсе убрал бокал в сторону и попытался скрыть своё раздражение, которое тем не менее было видно по дёргающимся уголкам рта. — Давай же подведём итоги. Кто же из нас двоих выиграл? Я смог убить Палтанона, тебя, Гилона и всех учеников. В живых временно остался лишь Дардарон, и даже если он сумеет сохранить рассудок, не сопьётся и просто станет бродягой, он ничего не сможет сделать с книгой, которую унёс, потому что ты не передал ему свои знания. А я знаю, что не передал, потому что внимательно следил за вами. А даже если ты и смог скрыть от меня и таки обучил его ещё до того, как с ним случилась та трагедия, то всё равно сейчас он ничего не помнит, а скоро его и вовсе не будет в живых. А что ты? Ты смог убить меня. Тоже неплохо. Как видишь, сложно определить победителя. Как я и говорил.

Шум в коридоре становился всё ближе. Толпа искала по всем комнатам.

— Верно, — Трилон опустил голову. — Ты великий стратег и смог построить план, который обеспечил тебе достижение поставленной цели. А я… всего лишь старый дурак Трилон, который не может ничего сделать, который не может показать всем, что тоже на что-то способен. И который всю жизнь и даже сейчас, перед смертью, верит в то, что иногда… несмотря на все недостатки нашего мира… всё может закончиться хорошо. Как в сказке.

Он допил то, что оставалось в его бокале. Харадрин снова улыбнулся, шире, чем обычно, ещё сильнее облокотившись на спинку стула.

Шум в коридоре был уже совсем близко, и вскоре дверь кабинета резко распахнулась.

* * *

Мягко ступая и придерживаясь за стену, Дардарон медленно подкрался и выглянул из-за угла. Аррадра была права, недалеко от второго входа, на пляже прохлаждались шестеро людей с характерными внешностями и одеждой и характерными же дубинками в руках. В полутьме их образы расплывались и казались одинаковыми.

Ловкий ход. Транон мог бы послать их пройти через тоннель и напасть со спины, но хорошо понимал, что их могут встретить в этом тоннеле ловушками, что если кто-то и совладает с группой магов, то это сделают только сами гэльвы, а ещё шестеро или десятеро роли не сыграют, а только будут мешаться, потому что каганатцы не отличают одного хэнта от другого. А вот если один или двое магов попытаются выйти через второй ход, то эти бугаи будут как нельзя кстати, конечно если услышат шум в тоннеле и станут в засаду. Сейчас же они беззащитны.

Дардарон покинул укрытие, встал во весь рост, ударил по первому пузырём. Не успели головорезы опомниться, их забрызгало кровью второго. Один прицелился и выстрелил в мага из самострела, но снаряд нашёл поверхность искажённого щитом воздуха. Ещё несколько взмахов, и ещё трое лежат мёртвыми, а последний удирает, что есть сил.

Справился. Теперь нужно бежать к складу в ремесленном районе. Это ведь его имел в виду Трилон, когда говорил «место, о котором мы оба только что подумали». Это ведь за монетой, телепортирующей туда, бежал Трилон в свой кабинет. И поэтому та монета оказалась у Аррадры. Но как он собирается отобрать её у Трилона?

Мокрый песок замедлял движение, но скоро он кончился, и волшебник побежал по земляной поверхности, всё ещё придерживаясь окраины города и границы порта. Немолодые годы напоминали о себе жуткой отдышкой и болящими конечностями.

Он уже был недалеко от ремесленного района, когда прогремел взрыв, словно комета упала на землю. Впереди стал виден чёткий столб дыма, который толстел и чернел с каждой секундой. Дардарон остановился, переводя дыхание, и попытался понять, что могло произойти. Но сколько бы он не думал, всё сводилось к одной мысли, которую он отгонял всеми силами. Нет! Только не это!

Слегка отдышавшись, маг снова побежал, уже быстрее, и в этот раз усталость его не изводила.

Несколько минут, и вот он уже рядом с рухнувшим складом, объятым пламенем, от которого округа освещалась, словно в дневное время. Стены не выдержали и разлетелись на клочки, зато крыша уцелела и всего лишь упала, раздавив створки.

Если сюда телепортировались из школы, то Трилон должен быть среди них Он наверняка защитил всех от взрыва своим щитом. По-другому быть не может! И сейчас ему нужна помощь, пока магия не иссякла.

Дардарон ударил щитом, образовывая волну, которая слегка сбила пламя. Потом он приблизился к горящим обломкам и откинул несколько балок.

Под балками он обнаружил край магического щита.

Волшебник лёг, чтобы разглядеть через образовавшуюся пробоину, что происходит внутри. Он увидел силуэты, среди которых особенно чётко выделялся один — силуэт новенького, который и держал щит и крышу, вот-вот норовившую обрушиться и убить всех.

Дардарон воздел свой щит, во всю широту, чуть ниже щита Старагона.

— Я держу! Уходите оттуда! Быстрее, магии осталось не так много!

Слава Богам, они услышали его. По одному, наклоняясь, чтобы пролезть в пробоину выбрались наружу Олтанон, Таралон, Алион, Старагон. Потом выползли Гилон и Хэрик и помогли Дардарону самому выбраться из этого пекла. Но больше всего его волновало, что среди них не было Трилона.

Кашляя от запаха собственных обгоревших волос, он ещё раз осмотрел уцелевших. Все грязные и покрытые красными линиями ссадин с ног до головы, они плакали и радовались своему спасению. Но директора среди них не было.

— Где он? Где Трилон?

— Остался там, — Старагон кивнул в сторону школы. — Хотел сам проследить, как разгневанные горожане убьют этого Транона. Мы пытались забрать его с собой, но…

Дардарон взглянул на замок. Крыши домов заслоняли вид на входную площадь, но по звуку, доносящемуся оттуда, несложно было догадаться, что толпа уже прорвалась внутрь. Всё кончено! Школа захвачена.

— Нужно уйти отсюда подальше, — сказал он, стараясь прогнать страшные мысли. — На взрыв сбегутся стражники. Странно, что их до сих пор нет. Видно, сегодня кто-то дал отгул почти всем постам в городе. Но неровен час, здесь будут стражники с внешних стен. А увидев нашу компанию, они точно догадаются, кто мы такие. Уходим!

Дождавшись согласия друг друга, компания сгруппировалась и дружно затрусила в направлении порта. Никто этого не говорил, но они все понимали, что направляются к дому Аррадры. Сначала нужно раздобыть одежду, а уже потом думать, как быть дальше.

Мысли Дардарона о том, что может случиться с Трилоном, прервал ожидаемый вопрос Старагона. У волшебника уже был заготовлен ответ.

— Твой щит смог выдержать взрыв и напор крыши потому, что ты несколько дней тренировал его, несмотря на дефицит внутренней энергии. Видимо, ты натренировал это заклинание настолько хорошо, что сейчас, когда энергии оказалось достаточно, он получился невероятно крепким. А энергии было достаточно, потому что ты смог сделать то, о чём я говорил тебе. Ты справился со своими внутренними чувствами. Ты разлюбил свою подругу, что и нужно было сделать ещё давно. И всё же…

— Похоже, вы правы, — тихо согласился новенький. — Мои чувства… с ними всё сложно. Похоже, я разочаровался в Таре и поэтому быстро разлюбил её. Погодите. И всё же? И всё же что?

Дардарон задумался, стоит ли говорить ему. В прошлый раз, когда возникла такая дилемма, он всё же сказал и потом пожалел.

— И всё же этого не могло быть достаточно для того, чтобы выдержать щитом такое!

— Все поставили щиты, кто мог. Олтанон, Таралон, Алион. Магистр Гилон пытался, но у него не вышло. Взрыв пробил все их щиты, но не мой.

— Да. Потому что в этот раз у тебя было не просто достаточно энергии, её у тебя было больше, чем обычно.

— Что это значит? — спросил Старагон, хотя по глазам было видно, что он и сам догадывается.

— Это значит, что в твоё тело появился мощный приток энергии извне. Кто-то давал тебе свою энергию. Кто-то, скорее всего, полюбил тебя.

— Вот как, — задумался новенький.

— Кто бы это ни был, он сегодня спас всех вас. Если бы не его энергия, всё вышло бы куда печальнее. Да, и ещё одно. Теперь я полностью уверен, что ты на нашей стороне.

Старагон слегка улыбнулся, но из этой улыбки было понятно, что ему не до шуток. Спустя ещё минуту бега он снова заговорил.

— Магистр. Можно, когда мы доберёмся до дома госпожи Аррадры, я первый возьму себе одежду? Знаю, её может не хватить на всех, но мне нужно сходить в одно место и…

— Можно. Хотя неплохо будет спросить остальных.

* * *

Ночь окончательно вступила в свою силу, а гомон со стороны входа в школу не утихал. Кто-то не побоялся войти внутрь, другие решили подождать снаружи и теперь делали всё, на что хватало их смелости — кричали, разбрасывались проклятиями и улюлюкали.

Старагон, стоящий у основания холма, держащего замок, едва сдерживался, чтобы не подняться и не назвать всех этих людей трусами и мерзавцами. В конце концов, это ничем не поможет. Он поглядел на двухэтажный дом с выбитыми окнами, образующий собой основание первой улицы с этой окраины. Все эти дома давно забросили, потому что никто не хочет жить по соседству с мерзкими колдунами. Именно этот дом Старагон имел в виду, когда договаривался с Тарой о побеге. Он сказал тогда, что они встретятся тут. До побега так и не дошло. Есть ли шанс, что позавчера она не ушла из города, а вспомнила про этот дом и осталась ждать его прихода? Вряд ли, но… стоит проверить.

Дверь была не то что не заперта — она висела на одной петле, просвечивая продолговатыми острыми дырами. В окна просачивался свет — не пойму откуда — и выхватывал из темноты грязные и замусоренные ступеньки лестницы наверх. Старагон понимал, что Тара не глупая и не стала бы, если уж решила, прятаться на первом этаже. Крыс здесь больше, сырость пробивается быстрее, а забреди какой-нибудь бродяга, чтобы поискать, чего бы осталось от прежних хозяев, он скорее примется обыскивать первый этаж, и будет время, чтобы убежать от него через окно. Старагон понимал всё это, поэтому поднялся сразу наверх.

Несколько комнат в узком проходе. С какой начать? Неважно. Он зашёл в первую же попавшуюся.

Его глаза встретились с грустными глазами Тарии. В её взгляде всегда виднелась необъяснимая печаль, и сейчас она была особенно чёткой. Старагон почему-то не удивился, найдя свою подругу здесь. Он понимал, что в любое другое время удивился бы, но не теперь. Не сегодня, когда столько всего произошло.

— Мы… — протянул он. — Думаем ведь об одном и том же?

— Всегда сложно угадать, о чём думаешь ты, — тихо ответила гэльвка. — Но, мне кажется, сейчас всё именно так. Если ты жив, значит всё получилось. Вы победили?

— Людей хана — да, — парень присел рядом с ней, у окна, смотрящего на главную дорогу. Если высунутся в него, можно было бы даже увидеть толпу возле замка.

— А этих людей нет, — закончила девушка. — Главное, ты жив. Что теперь?

— Ты спрашиваешь у меня? Ты скажи мне, что теперь. Ты взяла из замка приличный запас еды и, вместо того чтобы потратить его на дорогу в Каганат, осталась в городе. Значит, ты собралась жить дальше со мной?

— Я хотела знать, чем всё закончится. Я волновалась за твою судьбу.

— Когда это случилось?

— Что именно? — она сказала это так, будто бы они оба не понимали, о чём речь. И при этом в её интонации была слышна насмешка. Она словно говорила «я знаю, но всё равно спрашиваю». Она хотела услышать, как он сформулирует этот вопрос.

— Когда ты полюбила меня? — он сформулировал его предельно просто.

Гэльвка не поспешила с ответом и некоторое время вообще не двигалась, только водила туда-сюда носочком лежащей во всю длину ноги, обутой в кожаный сапожек.

— Сама не знаю. Пару дней назад, возможно.

— Тогда, когда я предложил тебе уйти? И ты всё равно приняла моё предложение.

— Я хотела, чтобы ты разочаровался во мне. Я надеялась, это поможет тебе справиться с чувствами. Чтобы… это не мешало тебе колдовать.

— Всё получилось.

— Вот как?

— Да. Я закрыл своим заклинанием всех от взрыва. Я спас большое количество людей. Но мы с тобой знаем, что на самом деле спасла их ты.

— Значит, я не зря старалась.

Гэльвка снова не стала трудиться над интонацией, не стала скрывать обиду. Она находилась где-то посередине между искренностью и притворством. Говорила одно, но подразумевала другое. Это был тот случай, когда не нужно было обращать внимание на смысл слов.

— Итак, — вздохнул Старагон, — ты убедилась, что твоя затея удалась, убедилась, что со мной всё хорошо. Что ты будешь делать теперь?

— Зависит от того, что решишь ты, — легко и просто ответила она. — Прогонишь меня, и я поеду в Каганат, неважно будут у меня шансы добраться или нет. Неважно, дадут ли мне маги ещё еды на дорогу или не дадут. А если попросишь остаться…

— Почему ты сомневаешься, что я решу.

— Потому что я тебе больше не нужна. Ты разлюбил меня, разочаровался во мне, отпустил меня в конце концов. Будет вполне логично, если ты не захочешь меня больше видеть.

— Ну, теперь я знаю правду. Причину, по которой ты так поступила. Знаю, что разочаровался в тебе зря. Как знать, может теперь мои чувства вернутся.

— И что тогда? По новой? Я снова буду причиной твоих неудач в магии? Как знать, может скоро уже я разочаруюсь в тебе, и всё покатится в бездну.

— Как знать, — подтвердил Старагон. — А может быть всё будет наоборот, и у нас всё получится. Мы ведь с тобой столько прошли вместе!

Так они и остались сидеть в пустом доме, рядом друг с другом, под звук шумящей на улице толпы.