22 апреля 1967 года. Космодром.

На диване в холле гостиницы в синем тренировочном костюме сидит Владимир Михайлович Комаров. Немного задумчивый, сосредоточенный, он кажется усталым.

На Владимира Михайловича направлены кинокамеры. Администратор картины рядом с диваном «для антуража» поставил пальму.

До старта остается совсем немного, и, чтобы сразу удовлетворить запросы пишущих, говорящих и снимающих, решили провести одну общую пресс-конференцию.

— Владимир Михайлович, хотелось бы узнать о том, что вам дали два с половиной последних года. Как вы готовились к полету?

— Два с половиной года, прошедшие после полета корабля «Восход», были годами подготовки к новому полету. Корабль совершенно новый, я бы сказал, более сложный, чем те корабли, на которых летали мои товарищи и друзья, и на котором я летал в прошлый раз вместе с Константином Петровичем Феоктистовым и Борисом Егоровым.

— А чем отличалась эта подготовка от предыдущей?

— Мы очень много занимались. Занимались на заводах, в различных конструкторских бюро, в лабораториях. Изучали те системы и оборудование, которые предполагалось поставить на новом корабле. Сама подготовка существенно не отличалась: обычная наша, повседневная работа в центре подготовки, где мы работаем, где занимаемся и готовимся к очередным полетам.

— Вы говорите, что это «обычно». И все-таки ваша профессия-то необычная, редкая пока профессия...

— Ну, я не знаю, как говорить об этом, о профессии. Когда вот впервые летал Юра Гагарин, тогда это было как-то все необычно. И мы волновались. Не знали, как пойдет наша работа дальше. А сейчас, после того, как было сделано несколько полетов на кораблях «Восток» и «Восход», когда мы уже вполне определенно можем сказать, что работать и жить в условиях космического пространства можно, наши полеты становятся... ну, обычными в какой-то мере.

И в то же время, конечно, необычными, потому что вот, например, предстоящий полет необычен тем, что это будет полет на новом корабле, значительно отличающемся от тех кораблей, на которых мы летали. И даже по размерам своим отличающемся.

— Владимир Михайлович, как ваши занятия в адъюнктуре?

— Вы задали такой вопрос, на который ответить трудно.

— Сложно сочетать учебу?

— Трудно, конечно, потому что подготовка полета отнимала все время и мы действительно были заняты, как говорят, с утра и до позднего вечера. И поэтому в учебе наступил некоторый перерыв.

— Понятно. Еще вопрос. Как ваша семья относится к тому, что вы летите второй раз в космос?

— Когда я собирался в первый полет, у меня жена узнала о том, что я должен лететь, только после того, как был произведен пуск корабля. Сейчас она тоже определенно не знает. Но по тому, как шла работа у нас в центре, по тому, что уезжали многие товарищи по своим служебным обязанностям, она тоже догадывается, что полет должен быть. Но что я должен отправиться в полет, она этого не знает.

Старт «Союза» был назначен на рассвете.

В голубых лучах прожекторов, дымящаяся, в белом инее, виднелась ракета-носитель и обтекатель космического корабля. На черном фоне неба – серебряные силуэты людей.

Автобус с космонавтами пришел за два часа до старта. Комаров легко, молодцевато выпрыгнул из машины. Строевым шагом направился к членам Государственной комиссии:

— Товарищ председатель Г осударственной комиссии! Летчик-космонавт Комаров к полету на космическом корабле «Союз» готов!

Вместе с Комаровым приехали Гагарин, Леонов, Николаев...

Плотно окруженный людьми невысокий человек в серых брюках и голубой куртке не спеша пошел к ракете. Остановился.

— Желаю счастливого полета!

Крепкие мужские объятия...

— Счастливого полета!

— До свидания!

Вместе с Комаровым в кабину лифта входит Гагарин.

Лифт медленно ползет к вершине ракеты. Вспыхивают аплодисменты – на верхней площадке прожектора высветили голубую куртку.

Руки Комарова сжаты в приветствии над головой.

Поклон вниз, Земле, людям. Еще приветственный взмах рукой, и он идет в корабль...

Пустеет стартовая площадка.

Начинается переключение телевизионных камер.

Из дикторской кабины хорошо видна ракета. Вот-вот должно появиться солнце. Но оно не успеет! Человек сам пойдет навстречу солнцу!

Томительные минуты ожидания.

Я в первый раз вижу готовую к старту ракету на экране телевизора, точнее – на экране монитора. Пытаюсь подобрать сравнение. Ничего не получается... Ракета похожа, когда крупным планом показывают ее отдельные части, на стоящий под парами паровоз. Конечно, «паровоз» – слово не к месту, но тогда другого не нашел...

Режиссер переключает камеры, скользит по ракете вверх, вниз, то остановится на каком-то узле, то ищет лучший ракурс.

Наконец камеры замирают на общем плане. Во весь экран – ракета.

Объявляется минутная готовность.

Осталась минута до начала набора стартовой схемы. А до истинного, видимого взлета ракеты-носителя от стартовой площадки остается около четырех минут.

Слышна команда: «Ключ на старт!» По этой команде подготавливается к работе система автоматического включения двигателя.

Руководитель пуска дает команду закрыть дренажные клапаны. Топливные баки полностью изолированы от атмосферы. Прекращается парение. Вспыхивает пламя. Раздается все заглушающий победный гром.

Мы видим клубы дыма. И освобожденная ракета яркой звездой с нарастающим грохотом медленно отрывается от стартового стола. Расступаются облака, которые окутывали небо. Расступаются пронизанные пламенем ракеты. Виден четкий инверсионный след.

И очень спокойный голос Комарова:

— Я – «Рубин», все хорошо, перегрузки совсем небольшие. Обтекатель отделился... Сейчас открою шторки иллюминатора... Черное небо. И в левом, и в правом иллюминаторе черное небо... Солнце где-то подо мной, сзади...

Что думают, что испытывают сейчас те, кто окружает нас? Мои товарищи. Оглядываюсь. Все спокойны и как-то необычно сдержанны...

— Полет нормальный! Машина идет устойчиво. Давление в камере сгорания в норме.

В космосе и на Земле с космическим кораблем «Союз» шла напряженная работа.

У всех вызывала одобрение работа Комарова, его четкие, деловые доклады и квалифицированная оценка технических характеристик «Союза». На девятнадцатом витке было принято решение совершить посадку.

Все шло по графику, отлично сработала тормозная двигательная установка, где-то над Африкой Комаров докладывал о ходе полета.

Я видел, как люди готовились к завершению трудной работы.

Ни у кого не было мысли, что беда может случиться у порога родного дома.

Последние минуты ожидания превратились в часы. Все ходили поникшие, разговаривали вполголоса.

Из комнаты узла связи вышел человек. В глазах слезы. Сдерживая рыдание, сказал:

— Все. Конец...

Машины с космонавтами, члены Государственной комиссии рванулись на аэродром.

В сообщении ТАСС о «Союзе» была указана причина гибели космонавта: «...После осуществления всех операций, связанных с переходом на режим посадки, корабль благополучно прошел наиболее трудный и ответственный участок торможения в плотных слоях атмосферы и полностью погасил первую космическую скорость.

Однако при открытии основного купола парашюта на семикилометровой высоте, по предварительным данным, в результате скручивания строп парашюта космический корабль снижался с большой скоростью, что явилось причиной гибели В. М. Комарова».

В космосе еще много неизвестного людям. Дорога первых – трудная дорога. Исследователя ждут многие испытания. Вот что писали газеты о гибели экипажа космического корабля «Союз-11».

«29 июня 1971 года экипаж орбитальной научной станции «Салют» полностью завершил выполнение программы полета и получил указание совершить посадку...

В 21 час 28 минут по московскому времени корабль «Союз-11» и орбитальная станция «Салют» расстыковались и продолжали дальнейший полет раздельно. Экипаж корабля «Союз-11» доложил на Землю, что операция расстыковки прошла без замечаний и все системы корабля функционируют нормально.

Для осуществления спуска на Землю 30 июня в 1 час 35 минут после ориентации корабля «Союз-11» была включена его тормозная двигательная установка, проработавшая расчетное время. По окончании работы тормозного двигателя связь с экипажем прекратилась.

В соответствии с программой после аэродинамического торможения в атмосфере была введена в действие парашютная система и непосредственно перед Землей – двигатели мягкой посадки. Полет спускаемого аппарата завершился плавным приземлением его в заданном районе.

Приземлившаяся одновременно с кораблем на вертолете группа поиска после вскрытия люка обнаружила экипаж корабля «Союз-11» в составе летчиков-космонавтов подполковника Добровольского Георгия Тимофеевича, бортинженера Волкова Владислава Николаевича, инженера-испытателя Пацаева Виктора Ивановича на своих рабочих местах без признаков жизни...

После изучения записей и параметров полета космического корабля «Союз-11» установлено, что до участка спуска полет корабля проходил нормально. Космонавты Добровольский, Волков, Пацаев действовали в соответствии с программой полета.

На участке спуска корабля за 30 минут до приземления произошло быстрое падение давления в спускаемом аппарате, что привело к внезапной смерти космонавтов. Это подтверждается медицинскими и патологоанатомическими исследованиями.

Падение давления явилось следствием нарушения герметичности корабля. Осмотр спускаемого аппарата, совершившего мягкую посадку, показал, что в его конструкции разрушений не имеется.

Технический анализ позволил установить ряд предположительных причин разгерметизации...»

В большом деле нельзя останавливаться на полпути. За первым идет второй, обогащенный опытом первого. Так было, когда осваивали океан, так было, когда осваивали Арктику, так было, когда осваивали авиацию... Так было, так будет. Путь первых всегда тернист. Поэтому они в памяти народа. А память народа бессмертна.

Когда Владимиру Комарову было двадцать лет, он в письме своему другу писал:

«...А время все бежит и бежит... Меня, Женя, удивляет, что нет ему, времени, конца. Вот нас уже не будет в живых, от нас не останется и праха, расстанутся с жизнью миллиарды поколений, а время все будет идти вперед... Время бесконечно, и в сравнении с ним жизнь человеческая очень коротка (часть атома, протон в сравнении со слоном или китом). Да и сравнить-то нельзя. Что может сравниться с бесконечностью! Так мизерна, так коротка человеческая жизнь!.. Сумею, вернее, успею ли я сделать хотя бы капельку нужного, полезного дела?..»

Владимир Комаров погиб при исполнении своего долга в сорок лет.

Всенародная слава к нему пришла, когда ему было тридцать семь.

Он много работал, редко бывал дома. Ему была чужда поза. Он был прост и сложен. Спокоен в своем нелегком научном поиске, который сейчас продолжают другие. Им будет легче. Впереди шел Комаров. В отряде космонавтов он был старшим, знал и умел больше других. Его намеревались списать из отряда по здоровью – барахлило сердце, но он доказал, что у него крепкое сердце! Он перенес операцию – последствия тяжелой работы в юности (надорвался на лесозаготовках) – и доказал, что и это не помеха для летчика-космонавта. Его путь к звездам был тернист. Каждый шаг давался с трудом. Но он шел, уверенный в своих силах. Рядом был настоящий друг – жена. Радость доставляли дети, Рядом были товарищи.

После первого полета Владимир Михайлович у микрофона радио говорил: «Прежде всего нужно обработать научные материалы, которые мы получили во время полета. Надо обобщить их...»

После его полета на «Союзе» это сделали другие.

Были внимательно изучены все магнитофонные ленты переговоров, журналы дежурных на постах слежения, лабораторные анализы, столбики цифр.

Научный поиск продолжался. Об отдельных его этапах сообщало ТАСС:

«...В Советском Союзе произведен очередной запуск искусственного спутника земли... На борту спутника установлена научная аппаратура, предназначенная для продолжения исследований космического пространства...»