Пролог

з сероватого тумана, висевшего посреди темной комнаты, выскользнул человек в алом плаще. С плаща закапала вода странного зеленого цвета. Достигая каменного пола, капли испарялись с раздраженным шипением.

Человек был не стар и не молод. Очень смуглый: его кожа имела редкий оттенок корицы. А возраст смуглых людей определить нелегко.

Человек огляделся по сторонам, прислушался и легонько дунул в сторону тумана: серая завеса мгновенно рассеялась.

Мужчина откинул полу плаща, и в его руках показался серебряный ларец, украшенный сложным узором из витых нитей. Ларец слегка дымился, словно был горячим. Человек подошел к широкому столу, заваленному книгами, нашел место и, сдвинув локтем стопку книг, поставил ларец. Сбросил на пол плащ.

– Цезарь! – позвал человек.

Тяжелая резная дверь скрипнула. В комнату бесшумно проник черный, как тьма, кот. Он запрыгнул на длинную скамью перед холодным камином и уставился рыжими глазами на мужчину.

– Я вернулся. Ждал хозяина? – В голосе человека слышалась нежность.

Кот кивнул.

– Она не приходила?

Кот отрицательно покачал головой.

– Иди, покажу кое-что.

Мужчина зажег свечу в бронзовом подсвечнике. От мерцающего теплого света в комнате стало уютнее, а брошенный на пол алый плащ стал похож на догорающие угли костра.

Кот запрыгнул на стол и сунул голову под руку хозяина, намекая на ласку и внимание.

– Погоди, Цезарь! Смотри! Я все-таки нашел!

– Мря, – выразил сомнение кот.

– Нет, Цезарь, это то самое! Я уверен.

Мужчина порылся на столе и выудил восковую фигурку, изображавшую человечка в белом халате. Из ноги фигурки, в районе бедра, торчала толстая серебряная игла. Мужчина помедлил, выдернул иглу и поковырял ею в замке ларца. После щелчка осторожно открыл крышку. До самых краев ларец оказался полон густым, слежавшимся пеплом. От движения воздуха несколько его частичек взмыли вверх серыми бабочками.

– Мряу, – разочарованно высказался кот.

Человек усмехнулся и запустил пальцы в серый пепел, вытащил оттуда маленький металлический цилиндр. Таинственному предмету досталось: его бока покрывали вмятины и царапины, в некоторых местах проявилась ржавчина. Виднелись и темные разводы, явно от воздействия огня.

Мужчина сдул с цилиндра пепельную пыль. Кот чихнул.

Нащупав зазор на поблескивавшей поверхности, человек провернул половинки и открыл цилиндр. На стол выпал сложенный кусок тонко выделанной кожи.

Кот брезгливо коснулся свертка лапой.

– Э, Цезарь! От этого зависит наше благополучие! – с укоризной произнес человек, осторожно расправил пергамент и углубился в чтение.

– Мру? – с нетерпением спросил кот, глядя на сгорбившегося перед свечой хозяина.

Но тот лишь покачал головой.

Кот вздохнул и поймал лапой пролетавшую мимо чешуйку пепла.

– И они скрывали это от меня! – возмутился человек, закончив читать. – Значит, он скоро придет, а они к этому готовятся.

Кот попытался заглянуть в важный документ, но хозяин, крепко сжимая в руке пергамент, раздраженный, заходил по комнате.

– В который раз они пытаются меня обмануть! Где справедливость? – обратился он к коту.

Кот возмущенно фыркнул: «Действительно, где?»

Мужчина остановился.

– А ведь они снова разозлили меня! – сказал он ледяным тоном.

У кота поднялась шерсть на загривке. Смуглое лицо человека потемнело. В неверном сиянии свечи коту показалось, что у хозяина вообще нет лица.

– И я снова им отомщу, – произнес человек почти шепотом.

Кота передернуло. Ему почудилось, что в холодной комнате захрустел мороз. Кот очень любил хозяина и тепло. И очень не любил, когда хозяин впадал в такое темное и холодное состояние. Кот спрыгнул со стола и подошел к высокому шкафу с открытыми полками, на которых стояли изрядно запыленные колбы разных форм и размеров; обернулся к хозяину.

– Мря-мр! – произнес он, и в его глазах рыжими искрами заиграло лукавство.

Человек очнулся.

– Ты прав! Мы опередим их.

Он взял с полки небольшую колбу и тщательно ее протер.

– Мы приведем его сюда.

Протолкнул сквозь узкое горлышко пергамент и свечным воском запечатал сосуд.

– И используем его… для нашей пользы.

Кот с интересом наблюдал за действиями хозяина, пристроившись на столе.

Человек в одну руку взял колбу, а другой несколько раз провел над спиной кота, вытягивая из его шерсти черные искры. Медленно соединил искры и колбу, осторожно убрал руки. Сосуд остался висеть в воздухе, как дирижабль. Пергамент в запаянной колбе начал дымиться, превращаясь в серебристый туман.

Человек приблизил лицо к сосуду и вгляделся в него.

– Я буду ждать тебя, – сказал он туману в колбе. И щелкнул пальцами.

В темном камине мгновенно вспыхнул огонь, и языки пламени дружно накинулись на сухие поленья. В шкафу звякнуло стекло. Зашуршали страницы распахнувшейся книги. Легкий ветерок колыхнул на стене потрепанное знамя, где на белом поле были вышиты три серебряные крысы.

Глава 1

рака вспыхнула мгновенно. И всех, кто в это пасмурное утро уныло брел в сторону школы, качнуло, словно волной от взрыва. В мутном воздухе серого и скучного утра распространилось оживление.

За спинами принесшихся на место события мальчишек Нелли – ученица средней ступени муниципальной школы – успела разглядеть, что дерущихся четверо, и двое из них одеты в синюю форму Морского учебного корпуса.

Нелли удивилась. В Портовом квартале, самом вонючем районе города, – курсанты! Чистюли и зануды из богатых семей, будущие правители города и вершители людских судеб! Это было так же странно, как если бы на мусорный бак, облюбованный воронами, сели два пестрых попугая.

Нелли решительно свернула с дорожки, ведущей к школе, и, перепрыгивая через мусор и чахлые кусты, направилась к арене битвы – пустырю между полуразрушенными ангарами старых складов и заброшенной свалкой автомобилей.

Любопытный народ, в основном мальчишки, быстро прибывал. Нелли ловко протиснулась в первые ряды, работая сумкой как тараном. Для таких случаев вместе с одиноким учебником истории и потрепанными тяжелой школьной жизнью тетрадями в ней лежал кусок фанеры. В зависимости от обстоятельств, фанера играла роль щита, походного стола или средства восстановления справедливости.

В центре круга, образованного зрителями, две пары парней сцепились, видимо, по какой-то очень важной причине. Иначе начало не было бы столь яростным. Зрители, как и полагается, вопили, свистели, подбадривали.

– Чего они? – Нелли потянула за рукав знакомого, Томми Рыжика.

– Курсанты… явились, ждали Грязнулю Бена, – пытаясь всех перекричать, начал Томми. – А он пришел не один. Вон с тем. Потом тот как дал… Бену в глаз! Тут и началось!

Нелли с интересом наблюдала за дракой. Она считала себя знатоком хорошей потасовки, так как числилась в банде Рыбного переулка, где в небольшом домике, похожем на сарайчик, жила вместе с теткой Джен. Банда (всего четверо и половина – девчонки) была такой же неказистой и серой, как жизнь в переулке. Чтобы проявить себя и заслужить уважение, Марита, предводительница Рыбного переулка, водила свою маленькую банду в другие районы, стараясь пристроиться к известным и авторитетным группировкам. Нелли эти походы не нравились: их всегда встречали презрением и неохотно.

Марита и Нелли, правая рука предводительницы, из кожи вон лезли, пытаясь драться наравне с мальчишками. Девочки не носили ни платья, ни юбки, только джинсы. Ходили с жуткими синяками. Придумали себе устрашающие прозвища: для Мариты – «Стальная Змея», для Нелли – «Бешеная Кошка». Остальные члены банды участвовали в боевых походах редко и священных имен не заслужили.

Нелли понимала нелепость попыток Мариты завоевать славу отчаянных бойцов, но не хотела с ней ссориться: девочки жили в одном переулке. Предводительница имела крутой нрав, любила верховодить и очень расстраивалась, когда руководить было некем. Других подруг у Нелли никогда не было. И, кстати говоря, ей нравилось пугать своим видом и поведением гладко причесанных сверстниц.

Кроме того, находясь под предводительством Мариты, Нелли освоила массу полезных умений. Например, бег по крышам с перепрыгиванием через целый проулок, бесшумное хождение по скрипящим половицам, спуск и подъем по веревке. С помощью Мариты Нелли достигла совершенства и в главном – в ударе в пах противника. Она чувствовала себя хорошим бойцом и верным боевым соратником, но уступала Марите в двух вещах.

Во-первых, Нелли не умела ругаться с мальчишками так искусно, как это делала предводительница. Едкому злословию, каким обладала Марита, не учил ни один учебник. Во время уличных словесных перепалок Нелли помалкивала, стараясь запомнить язвительные фразы, непринужденно слетавшие с губ Мариты и сшибавшие противника с ног.

Во-вторых, в глубине души Нелли ненавидела драки. Она не видела в них смысла: для нее уличные потасовки означали боль и необходимость ее скрывать. Но об этом никто не знал. Особенно Марита.

Тем временем на пустыре разгорелся нешуточный бой. Еще бы! Бен Грязнуля держал в страхе улицы портового квартала и школу, где училась Нелли. А в Морском учебном корпусе искусство войны – главный предмет. Курсанты дрались со знанием дела!

Толпа радостно завывала, если кулак кого-то из драчунов достигал цели, громко приветствовала красивые удары ногами и катание по земле в клубах пыли.

Нелли захватило общее напряженное веселье. Ей понравился светловолосый курсант, который в этот момент сидел верхом на самом Бене Грязнуле и, крепко схватив Бена за уши, купал его физиономию в песке и грязи.

– Это Гай, – крикнул Томми, – Гай Армс. Моя двоюродная сестра – у них в прислугах. Он не уступит!

Вдруг Бен вывернулся и скинул с себя противника. Оба мгновенно встали на ноги и уставились друг на друга, переводя дыхание. Курсант, отметила про себя Нелли, не уступал Бену ни в ширине плеч, ни в росте. Его синий китель уже был порван в двух местах, одного эполета не хватало, а второй смешно повис на плече, как ценник в магазине. Толпа разочарованно загудела: перерыв в представлении не предполагался. Кто-то подтолкнул Бена, другой зритель выкрикнул обидное слово, и противники, под восхищенный громогласный вой, опять схватились.

Пытаясь удержаться в первом ряду, Нелли наступила на чью-то ногу и обернулась: «Банч Букетик! Этого еще не хватало!»

Виновато улыбаясь и крепко прижав к груди портфель с учебниками, рядом стоял взлохмаченный Эрик Банч, одноклассник Нелли и безнадежный зубрила, который целый месяц ходил за ней по пятам и преданно заглядывал в глаза.

– Что ты тут делаешь?! – крикнула Нелли недовольно.

– Ты пошла, и я пошел, – одними губами прошептал он и зажмурился.

Нелли досадливо покачала головой: она знала – Эрик боится смотреть на драки.

– Стой рядом, – строго крикнула она ему в самое ухо.

Эрик Банч получил прозвище Букетик, потому что собрал лучший в школе гербарий, был любимцем учителя ботаники и сам напоминал одуванчик: падал в обморок от одного вида крови. Бить Эрика ни для кого не представляло интерес: он был таким худым и слабым, что его можно было уложить на землю как кузнечика – щелчком. Временами Нелли казалось, что Банч не доживет до окончания школы. Он принадлежал к числу мальчишек, которые появились на свет не способными защитить себя.

Однажды, обычным серым днем, похожим на сотни других серых дней, Нелли решила разнообразить жизнь и смылась с урока физики. Чтобы не попасться на глаза директору, любившему гулять по коридорам во время занятий, она стала искать место, где можно было бы на часок выпасть из унылой школьной действительности. Нелли тщательно скрывала от всех свою страсть к рисованию. Когда уединиться не получалось, она рисовала на всем, что попадалось под руку, а для редких и счастливых моментов полного одиночества припасла пару потрепанных блокнотов. И чего всегда было много в сумке Нелли, так это карандашных огрызков!

Самое удобное место для погружения в мир чудесных существ, невиданных городов и мудрых волшебников было под лестницей у столовой. Но в тот день оно оказалось занято: два старшеклассника – «чесальщики» – сосредоточенно занимались тем, что прочесывали карманы Эрика Банча, Букетика. Да так, что с того едва не сыпались лепестки.

В Неллиной сумке к фанере прилагались два тяжелых учебника, поэтому она легко отбила Эрика у любителей копаться в чужих карманах. Зачем Нелли это сделала? Затем, что нельзя лишать художника последней радости – желания на время уединиться! Но если совсем честно, Нелли терпеть не могла несправедливости: теряла контроль над собой, если видела, как обижают беззащитных. Она всячески пыталась истребить в себе это свойство, но безуспешно. Марита, как предводительница, осуждала любые проявления «телячьей нежности» и считала жалость к слабым недостойным чувством.

Теперь Букетик следовал за Нелли повсюду и превратил ее жизнь в мучение. Нет, никто ничего не говорил. Попробовали бы! Но ухмылки одноклассников она видела. А однажды нашла записку на своей парте: «Мамочка, полей цветочки!» Эта записка вывела тогда Нелли из себя, и, чтобы успокоиться, она три дня прогуливала занятия.

Поднявшаяся в воздух пыль на арене битвы стала плотной, как дым от горящей листвы. Нелли уже плохо различала дерущихся. Неожиданно пара крепко сцепившихся бойцов подкатилась к ее ногам. Рука одного ухватилась за ее джинсы и рывком потянула на себя. Теряя равновесие, Нелли увидела большую красную букву «Б» на рукаве разодранной куртки драчуна и поняла, что это Бен Грязнуля. В следующее мгновение она оказалась под бойцами, распластавшись на земле, как лягушонок. Нелли инстинктивно попыталась защитить голову руками и уткнулась носом в песок, который забил ей глаза и рот. И тут же получила чувствительный удар в бок, застонала от боли. Долгие секунды она была уверена, что ребра не выдержат тяжести барахтавшихся на ней тел. Затем среди воплей толпы раздался пронзительный визг, и Нелли почувствовала, что освободилась.

Кто-то потянул ее за руку, но Нелли не могла и двинуться: боль в боку сильно пульсировала. Открыть глаза, забитые песком, тоже не удалось. По крикам было ясно, что драка продолжается, а неизвестный доброхот пытается сдвинуть Нелли с места. Да, пора было «отчалить», иначе могли совсем затоптать. Нелли решила ползком двинуться куда-нибудь.

Вдруг кто-то сильный подхватил ее и решительно потащил, видимо, в сторону от арены. Этот кто-то усадил Нелли, бесцеремонно взял за подбородок и начал быстро стряхивать песок с ее лица. Наконец Нелли попыталась открыть глаза. Первым, что она увидела сквозь навернувшиеся слезы, оказался распухший нос светловолосого курсанта – Гая Армса.

– Ты как? – тяжело дыша прямо в лицо Нелли, крикнул он.

– Нормально, – выдохнула Нелли, высвобождаясь из его рук. «Только бы никто не подумал…» – испугалась она.

– Зачем суешься не в свое дело? – строго сказал Гай и тревожно оглянулся.

Нелли задохнулась от возмущения. Знал бы он, с кем разговаривает!

Рядом на коленях сидел Эрик Банч и смотрел на нее глазами полными ужаса. «Вот кто визжал!» – поняла Нелли и попыталась встать. Вдруг глаза Эрика сделались еще больше, но он смотрел куда-то мимо нее.

В этот момент Нелли получила следующий удар, теперь в спину. От неожиданности она откинулась назад и опять увидела куртку с красной «Б»: Грязнуля Бен стремительно перешагнул через Нелли и одним точным ударом по голове уложил не успевшего подняться Гая Армса. Нелли закрыла глаза, чтобы ничего не видеть.

Спустя мгновение она почувствовала внезапную тишину. Только что земля и воздух сотрясались от топота и криков зрителей, шума драки. А сейчас Нелли слышала лишь собственное дыхание.

Она приоткрыла глаза и близко-близко увидела темную струйку крови, тяжело ползущую со светловолосого затылка мимо оторванного золотого эполета прямо на серый песок.

– Черт! – прошептала Нелли. Рядом надрывно всхлипнул Эрик.

Нелли, сжав зубы от боли в спине и боку, резко поднялась и хотела сказать Банчу: «Не смотри!» Но было поздно.

На земле, в круге молчащих зрителей, лежали два неподвижных тела: первое – в синем рваном кителе, второе – крепко держащее обеими руками портфель.

Глава 2

олпа с тем же энтузиазмом, с которым в начале представления стекалась к месту драки, бросилась врассыпную. Нелли тоже не хотела сидеть на допросах в дисциплинарной комиссии. Стараясь не думать о боли в боку, она схватила Эрика за шиворот и потащила его к школе.

Метра через два Банч выскользнул из ее рук.

«Вот наказание!» – с раздражением прошипела Нелли. И обернулась.

На пустыре уже никого не было. Только в середине затоптанного круга серой земли лицом вниз лежал курсант, Гай Армс. Это Нелли не понравилось. Совершенно. Ведь их, курсантов, было двое!

– Нельзя бросать своих, тем более раненых! – возмущенно сказала она. Но выслушать ее гневные слова было некому.

Чувство ответственности за тех, кто вместе с тобой участвовал в битве, даже случайной, у Нелли было очень сильно развито. Она тяжело вздохнула, понимая, что просто уйти не сможет.

Нелли наклонилась над Эриком и стала быстро растирать его бледные щеки. Добившись того, что Букетик открыл глаза, она его усадила.

– Эрик! Там курсант лежит, и я не знаю, жив ли он… Эрик! Если он живой, надо дотащить его до школы! Ты понял?

– Нет, – простонал Эрик.

– Что значит «нет»: не понял или не потащу? – разозлилась Нелли. Она уже взяла себя в руки. – Сиди здесь и не двигайся! И глаза не открывай! Это ты понял?

Эрик утвердительно кивнул. Нелли вздохнула: ждать от него помощи не стоило – все равно потерял бы сознание.

«Нет, Бен не мог убить», – думала Нелли, осторожно возвращаясь на поле боя. Вдруг ее взгляд наткнулся на увесистый камень с бурыми пятнами. «Вот гад! – возмутилась Нелли. – Очень похоже на Бена: припасти в кармане пакость!»

Она опустилась на колени рядом с курсантом и облегченно вздохнула: Гай дышал – рана была небольшая, и кровь уже запеклась.

– Нелл! – жалобно позвал Эрик.

– Будет жить! – отозвалась она тоном хирурга и, порывшись в своей сумке, нашла скомканную косынку. «Сойдет», – решила Нелли и быстро соорудила повязку на голове раненого курсанта.

«Симпатичный», – отметила она, перевязывая Гая. Заглядевшись на красивый лоб и точеный подбородок, Нелли случайно задела распухший нос курсанта. Гай хрипнул и застонал.

– Вставай! – Нелли старалась говорить грубо, чтобы курсант не заподозрил ее в симпатии. – Слышишь? Подъем!

Она помогла юноше сесть.

– Ты как, живой?

– Да, – пробормотал он.

– Сейчас сюда полиция ломанется! Подождешь их?

– Нет, – едва слышно ответил Гай.

– Мне сегодня все говорят «нет», – изобразила обиду Нелли. – Почему? – обратилась она к Гаю.

– Нельзя, – неожиданно четко произнес курсант и завалился на бок.

Нелли охватило чувство вины. «Пес горелый! – подумала она. – Ведь это из-за меня. Пока он чистил мне глазки, Бен хватил его камнем. В Морском корпусе за проигранную драку по головке не погладят! Тем более по голове с дыркой».

В ближайшем к пустырю ангаре, среди пустых ящиков и бочек Нелли соорудила две приличные лежанки из картонных коробок. На одну они вместе с Эриком положили Гая. Пока курсанта тащили в ангар, он временами приходил в себя и шептал: «Так надо. Спасибо». Нелли не привыкла к вежливости и чувствовала себя неуютно.

Оставив Эрика сиделкой, она обшарила разбросанные по всему ангару ящики и нашла пустую бутылку. Нацедив воды из бочки, которая показалась ей наиболее чистой, Нелли аккуратно стерла грязь с лица постанывавшего курсанта.

«Гай! Императорское имя, – думала она, разглядывая красивое лицо парня. – „Император битый – всеми позабытый“», – придумала Нелли и решила, что обязательно ввернет стишок, едва курсант придет в себя.

Проковыряв отверстие в чешуе ржавчины, покрывавшей ангар, Нелли увидела, что к пустырю подъехала машина в короне из поблескивающих фонарей. Два полицейских медленно обошли поле недавней битвы, периодически приседая на корточки и высматривая что-то на земле. К ним присоединился директор школы: Нелли узнала его по лысине, которая сияла даже при отсутствии солнца. Хорошо, что она пробежалась по следу волочения курсанта обрывком коробки: ни в жизнь не догадаться, что к ангару кто-то кого-то волок.

И директор суетился, окончательно затаптывая следы драки. Он яростно размахивал руками, показывая то на возвышавшийся над плешивыми газонами бетонный куб школы, то на серое небо. Его движения значили одно: «Быть не может! Наша школа – тихая гавань, а не бойцовский клуб». Он часто так говорил. Особенно громко, когда по школьным коридорам медленно ходила проверяющая комиссия.

Эрик шепотом позвал Нелли. Гай постанывал, на его лбу выступила испарина. Нелли села рядом и начала размахивать картонкой, создавая прохладный ветерок. Она жестом показала Эрику, что надо подождать. Тот свернулся клубком на второй лежанке и затих.

Из груды мусора высунулась крыса. Она бесстрашно уставилась на разлегшихся как у себя дома людей. Стараясь не шуметь, Нелли запустила в нее камешком. Еще не хватало, чтобы Эрик забился в истерике! Он боялся крыс, мышей, гусениц, пауков… Короче, всего, что может безнаказанно вползти в карман или на штанину брюк. Крыса фыркнула и исчезла.

Нелли почувствовала, что устала. Ее мысли текли вяло, запинаясь на каждом шагу, но она снова и снова проигрывала в голове стремительные события утра.

Глупо выглядели две вещи. Первая – падение на арену, что недопустимо для «профессионального бойца». Вторая – заботливое отношение к ней красивого курсанта. «Только бы никто не брякнул Марите», – переживала Нелли. Но мысль о Гае, богатеньком красавце, обратившем на нее внимание, была как-то непривычно приятна. А собственный образ героической начальницы полевого госпиталя и доброй спасительницы вообще заслонил мысль о позорном падении.

День набирал теплую силу. Желтовато-серые лучи солнца пробились сквозь многочисленные дыры в ржавых стенах, превратив ангар в зал торжественных приемов неведомого короля. Нелли загляделась на сияющие пылинки, медленно плывшие в косых столбиках света, и не заметила, как уснула.

Ей снилось, что у нее вырос огромный розовый хвост, а Бен Грязнуля склонился над ней и спросил с усмешкой: «Ну как? Не жмет?» «Вот гад!» – выругалась Нелли.

Глава 3

а миг до пробуждения Нелли всем телом почувствовала, что на нее падает что-то тяжелое, и это нечто летит с одной целью – убить.

Она инстинктивно метнулась в сторону и, с гулом ударившись о железную бочку, окончательно проснулась. В десяти сантиметрах от нее, подняв столб пыли, плотно и тяжело в землю вонзилась огромная скала. Нелли всем телом прижалась к бочке. Ее слегка затрясло. С каких небес может упасть скала величиной с автобус? Мир рушится или только ангар?

Пока оседала пыль, Нелли взяла себя в руки. В такие отчаянные минуты она умела сохранять разумность и вообще редко поддавалась панике. Марита ценила эту особенность и пользовалась ею. При жуткой опасности Нелли умудрялась делиться на два существа: Нелли, которой требовалась помощь, и Ненэ, сохранявшая ледяное спокойствие в самые страшные моменты и способная дать дельный совет.

«Что делать?» – спросила испуганная Нелли, пытаясь вжаться в бочку. «Ты жива? Осмотрись!» – ответила хладнокровная Ненэ.

Нелли подняла глаза и замерла. Огромный человек в синем одеянии и с повязкой на голове навис над ней, загородив полнеба, и с досадой прогудел:

– Не попал.

– Мазила, – раздраженно громыхнула ему лохматая голова второго великана, появившегося в поле зрения Нелли. – Смотри не упусти. Я там кирпичи видел. Сейчас принесу!

Лохматый исчез.

– Да куда она денется! – сказал великан в синем и приблизился, стараясь встать так, чтобы отрезать Нелли, зажатой между громадной бочкой и скалой, путь к отступлению. Нелли сообразила, что взывать к милосердию великанов бесполезно.

«Беги!» – приказала Ненэ, и Нелли, собрав все силы, прыгнула прямо под ноги гиганту. Человек ростом с пятиэтажный дом попятился, споткнулся и рухнул на землю так же захватывающе и величественно, как падает высотное здание, попавшее под снос.

Нелли не стала мешкать и во втором прыжке приземлилась на живот великана, рядом с золотым шаром, намертво закрепленным на куртке человека. «Пуговица!» – поняла Нелли. Великан вскинул перевязанную голову и прорычал:

– Хорек тебя задави!

Он резко взмахнул ручищами, намереваясь схватить Нелли на своем животе. Но она была готова к этому и прыгнула прямо в лицо злобной громадины, попав точно в его красный распухший нос. Великан взвыл как швартующийся пароход.

Воспользовавшись благоприятным моментом, Нелли перемахнула через перевязанную голову и в три огромных прыжка достигла проулка, образованного рядами бочек-башен. Она неслась вперед, не разбирая дороги, но строго требуя от себя пробуждения: «Проснись! Проснись! Проснись!»

Нелли долго металась среди ящиков, выросших в размерах до небольших домиков, и ржавых остовов автомобилей, превратившихся в кошмарные замки. Она в изумлении обегала мазутные лужи, ставшие радужными озерами, петляла в корнях исполинских пней и перепрыгивала пивные банки, теперь походившие на бочки для перевозки воды.

Через некоторое время мысли Нелли начали собираться вместе, цепляясь друг за друга, чтобы не выпасть из головы очумевшей хозяйки. Они все отчетливее сообщали ей: окружающий мир изменился, а она едва осталась жива.

«Хватит метаться!» – строго приказала Ненэ, и Нелли резко остановилась перед кирпичной стеной, возникшей на пути. Звуков погони не было слышно, значит, можно отдышаться.

Пыхтя, Нелли с минуту сосредоточенно разглядывала препятствие. Стена бесконечно тянулась вверх и в обе стороны. Кирпичи в кладке лежали ровно, швы кое-где просыпались, но трещин почти не было.

Хорошая, надежная стена. Одно раздражало: каждый кирпич в ней был величиной с диван.

– Спокойно! – сказала Нелли вслух. – Все нормально… Мир увеличился в размерах или… я уменьшилась, – разумно рассудила она. – Причем, видимо, только я, – Нелли немного расстроилась, вспомнив, что узнала и свой платок, и распухший нос Гая Армса, и даже лохматую голову Эрика.

«Теперь они – великаны, а ты – не больше мышки», – оценив размер кирпичей, заявила Ненэ.

– Но это не значит, что надо камнями кидаться! – возмутилась Нелли и со всей силой стукнула кулачком по стене.

Увы! День опасных приключений и неожиданных катастроф не думал заканчиваться. Нелли в изумлении уставилась на свои руки, то есть не руки, а розовые лапки с белыми острыми коготками. Потом она перевела взгляд на удлиненные и такие же розовые ступни ножек-лапок. Затем осторожно пощупала живот и бока, покрытые желтовато-белой нежесткой шерстью. Потрогала щеки с чудовищно длинными усами, мягкий нос, лоб, покрытый шерстью, и необъятные уши.

«Так, – сказала Ненэ, – ты – не собака, это точно!»

Нелли еще раз внимательно рассмотрела лапки.

«И не кошка!»

Нелли задумалась, а потом осторожно обернулась, стараясь как можно сильнее изогнуться.

Так и есть! Длинный, словно садовый шланг, розовый чешуйчатый хвост без шерсти являлся продолжением ее мохнатого тела.

«И как ты его сюда дотащила?» – ехидно поинтересовалась Ненэ. Нелли отмахнулась от своего внутреннего голоса, изловчилась и ухватила хвост в обе лапки. Прицелилась и со всей силы вцепилась в него зубами.

В глазах резко потемнело, будто в комнате, где лопнула лампочка. Нелли не смогла даже вскрикнуть – горло перехватило от боли. Слезы ничего не сдерживало, и они хлынули потоком, который тут же затерялся в густой шерсти щек.

Проснуться не удалось. Кошмарный сон, в котором жуткий Бен интересовался ее страшным хвостом, был кошмарной явью.

– Значит, так! Крыса! – сквозь слезы и с угрозой обратилась Нелли к неизвестному, но, видимо, зловредному волшебнику. Всхлипывая, она нежно гладила хвост, успокаивая боль. – Погоди, я еще до тебя доберусь! – пообещала она и расстроилась еще больше. Ни адреса, ни имени волшебного вредителя она не знала.

На минуту Нелли охватило чувство беспомощности, но она не стала ему поддаваться. С силой царапнув коготками виноватую во всех бедах кирпичную стену, оттолкнулась и бросилась бежать вдоль стены так быстро, точно от скорости бега могли отлипнуть, оторваться и отклеиться все ужасные изменения Неллиного тела. Остановилась, только когда поняла, что заблудилась в лабиринте из автопокрышек и не знает, куда бежать дальше. Нелли бессильно упала на землю, раскинув лапки в стороны, и зарыдала.

– Лучше бы мне не уворачиваться от каменюки, которую запустил Гай! – громко сожалела Нелли. Ее тельце содрогалось от всхлипываний. – Как жить? Кто я теперь? Крыса? Хоть бы собака!

Отношение к крысам в человеческом мире – и Нелли хорошо это знала – было однозначным и выражалось одним словом: «Убей!» Нелли отбросила мысль просить о помощи знакомых людей. Она и сама схватила бы что-нибудь потяжелее, если бы к ней приблизилось мохнатое голохвостое существо. Даже с плакатом в лапках: «Я – человек!»

– Уродина хвостатая! Какую гадость кто-то подстроил! Что и кому я сделала плохого? Кому я нужна такая? – В этот момент Нелли особенно громко всхлипнула. – Как такое случилось? Почему именно крыса? Прозвище «Бешеная Кошка» не понравилось?! Я им такую кошку покажу-у-у!

– Ну что, крыса, набегалась? – Незнакомый голос остановил поток причитаний.

Нелли подняла голову.

Глава 4

втомобильная покрышка, вросшая в землю вертикально, образовала арку, в которой на задних лапах стояла крыса. С куском яблока в передней лапе. Живописно упираясь второй, свободной, в черный свод. Серая шерсть крысы серебрилась в лучах солнца, пробивавшихся сквозь окружающий хлам. Розовый нос на удлиненной морде постоянно подергивался, принюхивался, вибрировал. На груди смутно белел треугольник светлой шерсти. Особенно поразили Нелли живые и блестящие, как сияющие черные семечки, глаза. Они смотрели насмешливо и с любопытством. Нелли была уверена, что зверь ухмыляется. И еще: она каким-то странным чутьем определила, что зверь – крыс, мужская особь.

Он аппетитно хрустнул яблоком, сладкий запах которого доплыл и до Нелли.

– Ты спросил? – уточнила она.

– Я, – ответил зверь спокойно.

– И ты меня понимаешь? – Нелли поднялась с земли. На задних лапах и она стояла твердо. Только хвостом надо упираться.

– Понять тебя нетрудно. Хочешь? – Зверь протянул ей огрызок. Нелли отрицательно замотала головой. – Нет? Зря. Вокруг больше нечего съесть.

– А я и не хочу, – с вызовом ответила Нелли.

– Возможно, – зверь бросил огрызок и отряхнул лапки. Совсем как человек. И совсем как учтивый человек спросил: – Как тебя зовут, прекрасное создание?

– Нелли, – оторопело ответила она.

– Корнелий Следопыт, – представился крыс. И, увидев расширившиеся глаза Нелли, пояснил: – Имя такое.

– У вас и имена есть?

– У кого это «у вас»? – ехидно спросил зверь.

Нелли смутилась.

– У крыс, – буркнула она.

– Прекрасное создание! Может, ты пытаешься упорствовать, не принимая во внимание явные факты, но по твоим воплям я понял, что ты уже определилась со своей принадлежностью к великому крысиному народу. Ммм?

Нелли, как всегда, когда попадался языкастый мальчишка, не нашла что ответить. Ничего потрясающе язвительного не пришло в голову!

– Нельзя подслушивать, – обиженно сказала она. – Так ты знаешь, что я чело…

Корнелий неожиданно повернулся к ней спиной, вытянулся и прислушался. Нелли тоже услышала нарастающий шум. Через секунду над ними, со свистом рассекая воздух, пролетела ржавая консервная банка размером с цистерну. Из-за горы покрышек появились головы людей.

– Я думаю, где-то здесь, – озабоченно пробубнила одна голова, перевязанная косынкой.

«Гай!» – испугалась Нелли, узнав говорившего.

– Прячься! – кинулась она к Корнелию. – Они ходят и убивают крыс!

Корнелий мгновенно заскочил в выемку на автопокрышке. Нелли поступила так же.

– Не собираешься ли ты перевернуть эту гору? – раздраженно спросил другой человек. Нелли узнала голос Эрика. Но теперь в нем не было ни капли нытья. – Мазила! Надо было сразу попасть!

Холодок побежал по спине Нелли, хотя она была одета в «шубку».

– Хорек тебя задави! – продолжал Эрик. – Ей никуда не деться. Два дня, не больше. Хватит стоять чучелом! Двигай ножками, хомо сапиенс!

Нелли удивилась приказному и грубому тону Эрика. Прислушиваясь к словам людей, она слишком далеко высунулась из укрытия. Но, поймав на себе внимательный взгляд Корнелия, опять спряталась. Голоса людей удалились. Крысы вылезли на свет.

Встав на задние лапы, Корнелий принюхался. Затем без объяснений исчез в густой траве, в тени покрышек.

Нелли не попыталась остановить крыса. Ее мысли неуверенно топтались на месте, не зная, в какую сторону кинуться. Мир быстро обретал иную реальность – невероятную, странную. Нелли прислушалась к новому телу: ее уши хорошо слышали, глаза нормально видели, а шубка не мешала: в ней было даже уютно. Хвост не создавал неудобств и не был обузой, только зудел от боли. Лапки ощущали прохладу затененной земли, устойчиво держали все тело. Нелли почесала меховой живот, и это было приятно.

«Главное, я сохранила способность думать! – рассуждала Нелли. – В каком бы теле не оказался мой мозг, я сумею выбраться! И смогу понять, что произошло».

– Идем! – Голос вернувшегося Корнелия вывел ее из состояния задумчивости.

– Куда? – с неохотой прервала размышления Нелли.

Корнелий не ответил и потрусил в сторону разбитого автобуса, возвышавшегося над свалкой ржавой горой. До Нелли вдруг дошло, что этот Корнелий мог многое ей объяснить, и она бросилась вдогонку.

Некоторое время они лавировали среди куч металлолома молча. Нелли чувствовала, что крыс, как она его окрестила, раздражен или расстроен, поэтому решила раньше времени не донимать его вопросами. Тем более что двигалась она за Корнелием на неудобном для бесед расстоянии. Хвост крыса мельтешил впереди и не позволял приблизиться.

Нелли отметила, что движение дается ей довольно легко. «Будто всю жизнь на четвереньках бегала, – с грустной иронией подумала она. – Как же я так влипла? И куда он меня ведет? На помойку какую-нибудь, – Нелли была уверена, что все крысы живут на помойках или мусорных свалках. Ее передернуло. – Имя какое-то ненормальное. Разве оно подходит для крысы? Надо так: Пушистик или Ушастик».

«Ушастик» легко запрыгнул на покрытый толстым слоем пыли капот разрушенного грузовика. Нелли вскарабкалась за ним. Корнелий сосредоточенно вглядывался вдаль поверх бесконечных рядов смятых, как конфетная фольга, машин. Вдалеке Нелли разглядела знакомый ангар.

– Вот это да! Далеко я убежала! – сказала она.

– Можно еще дальше, если бежать по прямой, а не петлять в истерике, – прервал молчание Корнелий.

– Могу я тебя спросить? – начала Нелли, но Корнелий резко ее прервал:

– Нет!

Он спрыгнул на землю и даже не обернулся, не посмотрел на Нелли. Она вздохнула и покорно потрусила за новым начальником ее жизни.

Марита тоже никогда ничего не объясняла, уводя Нелли с уроков. «Так надо», – часто говорила она. Надо ли это было Нелли? Ее не спрашивали. Не такая важная персона, чтобы перед ней отчитываться. И Нелли с неохотой, но без сомнений в правильности решений Мариты шла на уличные бои и била того, на кого показывали. А когда ей совсем не хотелось этого делать, она умело прикидывалась больной. Достаточно было сказать тетке Джен: «Что-то меня тошнит!» – и на денек-другой она освобождалась от школы.

Это было лучшее время – время мнимых болезней! Предоставленная самой себе, вольготно расположившись на кровати с альбомом и карандашами, Нелли с головой уходила в создаваемые ею миры: рисовала скалы у моря, похожие на зверей, окунающих в воду огромные лапы. Деревья на ее рисунках вместо листьев имели бесконечное число ладоней. Каждая складывала пальцы в виде определенной буквы, и можно было понять, о чем говорит дерево. Птицы у Нелли получались огромные, на их спинах она располагала целые города с башнями и мостами.

– Пить хочешь? – Корнелий неожиданно остановился, и Нелли наступила ему на хвост. Крыс не обратил на это внимания и пропустил ее вперед.

– Ого! – вырвалось у Нелли. Огромный двигатель неизвестной Нелли модели автомобиля, а может и вертолета, нависал над ними как древний собор. В полости торчавшего из-под земли бампера скопилась вода. Нелли посмотрелась в темную воду, будто в зеркало.

– Ой, – изумилась она. – А я не вся белая! Я наполовину… темненькая! Это какой цвет?

– Ты пить будешь? – раздраженно напомнил Корнелий. – У меня нет времени обсуждать цвет чужой шерсти.

Нелли пожала плечами. Она наклонилась к воде и загляделась на свое отражение, которое исказилось волной от упавшей тяжелой капли. Нелли подняла голову.

– Эй, ты! Как там тебя? Корнелий! – позвала она. – Смотри!

Корнелий замялся, а Нелли, бесцеремонно схватив его голову лапками, развернула ее в нужную сторону. Ядовитая жидкость из старого аккумулятора проложила себе тоненькую дорожку в выпуклостях и впадинах гигантского мотора и по капле стекала в образовавшуюся чашу. Нелли не увлекалась автомобилями – мечтала о мопеде, более надежном в узких переулках Портового квартала. Но о кислоте в аккумуляторах хорошо знала.

– Эту воду пить нельзя. Видишь?

Корнелий глядел в сторону и не слушал ее. Она крепче ухватилась за его шерсть и ущипнула.

– Это яд! Понимаешь? Все, что льется из таких коробок, пить нельзя!

– Нельзя так нельзя! – резко оборвал Корнелий.

Нелли почувствовала, что он совсем разозлился.

Но зла на неразговорчивого проводника она не держала. Нелли была чужой в его мире, а в таких случаях лучше помалкивать да приглядываться. Иначе как бы хвост не оторвали.

Хвост Нелли действительно чуть не потеряла. Как только они с Корнелием вышли на открытое пространство, из-за башни, образованной пачкой спрессованных автомобилей, выкатился мохнатый черный шар и с огромной скоростью понесся на них.

Корнелий, видимо, пребывал в глубокой задумчивости, раз не заметил летящего на него известного всему Портовому кварталу пса Генго.

Генго вырос на автомобильной свалке и считал ее своей неприкосновенной территорией. Относилось это не только к местным котам, но и к учащимся расположенной рядом школы, посещаемой Нелли. Генго обладал необыкновенно противным, скрипучим лаем, которым он оповещал всю округу о том, что незваные гости вторглись на его обожаемую свалку. Спрятавшись в ржавом лабиринте, он мог лаять три часа подряд, изводя противника. Поэтому школьники, прогуливавшие уроки и решившие отметить это дело пивом, обходили стороной автомобильные залежи, а школьное начальство в благодарность подкармливало неуживчивого пса. Попытки выловить Генго всегда заканчивались неудачно: пес умел оставаться невидимым в закоулках свалки, но хорошо слышимым.

Нелли сразу поняла, что Корнелий не видит пса. Опыт боевых сражений проявился мгновенно: она со всей силы оттолкнула следопыта в сторону, а сама оказалась прямо на пути лохматого зверя. Секунда – и Нелли прыгнула вверх. Прыжок оказался высоким, почти на метр. Для новой Нелли это была невероятная высота! Но удивляться не было времени. Пес проскочил под взлетевшей крысой и не успел затормозить. Перевернувшись через спину и подняв клубы пыли, он вскочил на лапы, чихнул и снова бросился на Нелли. Но она уже ждала Генго. Как только тот приблизился, опять прыгнула вверх. Трюк удался: пес снова пролетел мимо цели, и, пока приходил в себя, обе крысы юркнули в узкую щель под остовом машины. Генго сунулся туда же, но смог лишь просунуть нос. Он злобно залаял, и его горячее дыхание заставило крыс ускорить бег.

Через некоторое время Корнелий остановился и, сев столбиком на задние лапы, уставился на Нелли.

– Ты чего? – смутилась она.

– Три вопроса, – хмуро сказал крыс. – Есть три вопроса. Ответишь?

– Спрашивай, – пожала плечами Нелли.

– Ты меня боишься?

– Тебя?! А почему я должна бояться? Ты ничего, нормальный вроде бы…

– Кем ты была… до этого? – Крыс показал лапой на Неллино мохнатое тело.

Нелли задумалась. На языке вертелось: «Никем», – но она не решилась отзываться о себе столь уничижительно.

– Девочкой. Это плохо?

– Как ты себя чувствуешь теперь?

– А почему тебя это интересует? Думаешь, я с ума сошла от превращения? Как бы не так! – гневно закончила Нелли.

– Хорошо, идем, – тихо сказал следопыт.

Они долго петляли среди остовов сгоревших, спрессованных, разбитых автомобилей всех марок и цветов. Нелли боялась потерять из виду упорно молчавшего Корнелия и на всякий случай старалась запоминать дорогу. Она отмечала на бегу: «Красная машина, белый кузов с кустом репейника, вдоль автобуса, между двух грузовиков, старый фургон…»

У фургона Корнелий снова исчез без предупреждения. Нелли беспомощно таращилась во все стороны, пытаясь понять, куда он делся. Ее взгляд упал на зияющую черную дыру в стене зарывшегося в землю фургона. Она осторожно приблизилась к отверстию и прислушалась.

В темноте, бесконечной и манящей, что-то шуршало и возилось. Шерсть на спине Нелли встала дыбом. Она с изумлением почувствовала, как много слышат ее уши. Вот отдаленные голоса, слабый писк и осторожный хруст. А вот с шелестом ссыпался песок. Вот приглушенной дробью донесся топот маленьких лапок.

Нелли, едва дыша, всматривалась в темноту. Сам собой нос потянул воздух, и усы, к которым она уже привыкла, завибрировали. Нелли уловила множество запахов, идущих из темноты. Их было так много, что они превратились в цветные круги и кольца. Нелли закрыла глаза и стала сосредоточенно разбирать разноцветную картину знакомых и незнакомых запахов на отдельные краски.

Это было интересно и волнующе. Вот нагретая солнцем и подсыхающая трава у фургона. Вот лужица затхлой воды сразу за дырой. А вот запах птицы, превратившейся в кучку перьев, пронзительно кислые следы на муравьиной дорожке и запах машинного масла, которого Нелли за день нанюхалась от души, аромат яблока…

– Заснула? – Голос Корнелия прозвучал неожиданно близко, и Нелли вздрогнула.

Корнелий выбрался из дыры. Он запыхался.

– Значит, так, – сказал он. – Ты – моя… э-э-э… родственница. Держись рядом. Не отставай и не болтай. И еще!

Он лизнул свои лапки и старательно вытер их о мордочку Нелли. Она не успела возмутиться.

– Так надо! – объяснил Корнелий.

Нелли уловила в его голосе приятные нотки заботы. Такие же, как в голосе Гая, когда тот вытащил ее из драки.

Гай! Он стал таким далеким. Нелли тяжело вздохнула.

– Не грусти, прекрасное создание! Двигай лапками, крыса!

– Не надо обзываться! – возмутилась Нелли, но потом смущенно кашлянула: теперь слово «крыса» для бывшей девочки имело другое значение.

Корнелий резво прыгнул в дыру в фургоне.

Нелли вдруг почувствовала, что уходит из мира, в котором родилась, надолго, а может, и навсегда. Стоит войти в темноту, скрывающуюся под ржавым остовом фургона, и возврата нет. Удивительно, но она не боялась. И не слишком сожалела о человеческом прошлом. Что осталось в этом сером мире? Рыбный переулок, холодная и язвительная Марита, ненавистная школа, нудный Эрик, Гай… При мысли о Гае Нелли стало тоскливо. Но она вспомнила об огромном камне у бочки и изрекла в любимой манере учителя биологии:

– Крыса и человек несовместимы, хотя и живут вместе. При полном же совмещении, как произошло со мной, надо все изучить и понять.

– Это ты правильно подметила, – приглушенно отозвался из дыры Корнелий.

– Нельзя подслушивать! Я же говорила! – Нелли подтянулась на лапках, ухватившись за край отверстия. Балансируя на тонкой стенке, она обернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на диковинные горы автомобильного хлама, розовеющее равнодушное небо и чахлое сгорбленное деревце, безвольно опустившее редкие ветки.

Нелли вздохнула и прыгнула в темноту.

Глава 5

ьма в норе оставалась непроглядной лишь мгновение. Из темноты проступили свод и боковые стены туннеля. Через минуту Нелли уже видела перья, камешки, идущую по потолку бахрому засохших корешков, а еще через мгновение и песчинки под лапами.

– О! Я вижу в темноте! – воскликнула она, обрадованная.

– Цени дары крысиной природы, – сказал терпеливо ждавший ее Корнелий.

– А еще будут дары? – поинтересовалась Нелли. Она таращилась по сторонам, наслаждаясь новой способностью.

Корнелий покачал головой:

– Тебе мало? Глаза не потеряй! Идем, прекрасное и жадное создание!

Нелли нахмурилась. До чего противный крыс попался! И яблоками пахнет.

В туннеле было сухо и прохладно. Сначала Корнелий вел Нелли вперед, мимо многочисленных боковых ответвлений. Затем они спустились почти по прямой вниз и несколько раз перевалили через завалы из камешков.

Вдруг проснулась та половина Нелли, которая всегда сохраняла язвительность. «Смотри-ка, какая чистота! – заявила Ненэ. – Ни паутины, ни плесени! Не то что в твоей комнате!»

– Ладно, закупорься там! – огрызнулась Нелли шепотом.

Наконец, после очередного крутого поворота Корнелий и Нелли остановились перед двумя огромными, значительно бóльшими, чем следопыт, крысами. Обойти их было невозможно: крепкими телами они надежно загораживали проход. Корнелий приветствовал соплеменников, а потом лапой показал на застывшую Нелли.

– Гостья! – сказал он громко и толкнул ее вперед.

Крысы внимательно обнюхали Нелли, обошли со всех сторон, осмотрели ее уши и хвост. Один из них, белолапый, удовлетворенно произнес:

– Годная.

– Ладная, – поддержал другой, светлоухий, и ущипнул Нелли за бок. Она пискнула от неожиданности, совсем как глупая девчонка, и развернулась, чтобы ответить наглецу. Но, почувствовав, как лапа Корнелия твердо встала на ее хвост, лишь возмущенно выдохнула.

– Себе ведешь или кому-то? – спросил следопыта белолапый.

Нелли похолодела.

– Может, встретимся в свободное время, красавица? – предложил светлоухий.

– Обойдетесь! – вырвалось у Нелли.

– Гостья направляется к декурионам! – оборвал Корнелий.

Здоровяки многозначительно переглянулись, разобрали заслон из камней, листьев, кусочков картона, сухих веток и расступились.

– Кто это? – спросила Нелли, когда они удалились на безопасное расстояние.

– Стражи. Охранники. Лучшие воины. Они охраняют все входы в паг. Это был западный вход.

– А если бы я не пахла твоей слюной, меня бы не пропустили? Так?

– Тебя бы съели!

– Ой! – только и смогла сказать Нелли.

Побегав еще по туннелям вверх-вниз, они наконец вышли к месту постепенного расширения прохода, который превратился в арочный вход на огромную ровную площадь под широко раскинувшимся сводом. Площадь кишмя кишела крысиным народом. Нелли ахнула.

– Это форум. Главная площадь нашего поселения – пага, – объяснил Корнелий. – Не бойся, здесь тебе ничего не грозит.

– Я не боюсь, – ответила Нелли. – Просто никогда не видела так много крыс.

– Да! – с гордостью сказал Корнелий. – У нас многочисленная колония. Возьмись лапой за мой хвост и держи его крепко. Отпустишь, стремись выйти туда, к Белой Норе, – Корнелий показал на видневшийся впереди справа белый выступ, где, как глазницы, зияли два темных отверстия – круглые окна.

Нелли сразу поняла: беленый выступ – дом главы поселения. Он выделялся не только цветом и размером среди других выступов, каскадами и ступенями, спускавшимися к площади со стен пещеры, но и видимой даже Нелли пустотой перед ним: крысы явно старались не приближаться к заветному месту.

Пол в пещере оказался песчаным, сухим и чистым, что было удивительно для такого скопления животных. Нелли вспомнила грязные улицы Портового квартала, на которые даже в резиновых сапогах было неприятно ступать…

Корнелий потянул ее вперед, и они нырнули в меховое море.

Площадь была переполнена крысами всех оттенков рыже-серого цвета, от светлых до темных. Разномастный народец спешил по своим крысиным надобностям. Здесь имелись крысы большие и маленькие, со светлыми клинышками на груди и с темными «капюшонами» на головах, с пятнышками, рыжими полосами вдоль хребта и без них. У одних розовые хвосты были длинные, у других – более короткие, у третьих (они составляли меньшинство) вообще отсутствовали.

Некоторые крысы пробегали мимо, другие останавливались и обнюхивали Нелли, как ей казалось, довольно миролюбиво. С каждым новым прикосновением Нелли понимала их все больше. Этот, с серебристыми усами, смеялся и пребывал в отличном настроении, а тот, ушастый, только вежливо улыбнулся. Эта крыска занята своими мыслями, другой Нелли явно не понравилась. А этого крыса она уже встречала в толпе!

У Нелли появилась уверенность, что она безошибочно угадывает запахи и волны эмоций, исходившие от каждой крысы.

В центре площади меховое море стало плотным и почти непроходимым. Крысы двигались на двух уровнях: по земле и по головам друг друга. Корнелия это не остановило, он потащил Нелли прямо по спинам крыс. Сначала она испугалась, но затем поняла, что эта наглость никого не обижает. Пробегавшие под Нелли крысы даже услужливо притормаживали и подставляли спинки, чтобы ей было удобно перенести вес своего тела.

Крепко держась за хвост Корнелия и крутя головой в разные стороны, Нелли с высоты продолжала делать открытия. Она обнаружила, что крысиный народ бродит не с пустыми лапами. Одни, ловко лавируя между сородичами, несли маленькие мешочки, другие тащили аккуратные корзинки с поклажей. Кто-то нес в лапках кусочки бумаги, свернутые в трубочку и напоминающие маленькие свитки, а кто-то тянул проволоку, скомканную в узел. А одна крыса несла приоткрытый спичечный коробок, наполненный зерном. Несколько раз встречались группки чумазых крыс с пластиковыми ложками. «Или это лопаты, или где-то немалый котел с едой!» – подумала Нелли.

В толпе выделялись воины и важные персоны. Первые носили копья, топоры и дубинки, сооруженные из веточек и прикрученных к ним острых камешков; хвосты и лапы некоторых из них были аккуратно перевязаны. Важные персоны были крупнее, шествовали с нескрываемым достоинством и, кроме того, одеты в накидки из тканевых лоскутков.

«Никогда бы не подумала, что крысы такие деловые!» – дивилась Нелли, чувствуя, что волшебство захватывает ее.

В крысином потоке, несмотря на тесноту, никто не толкался, не ругался, не злился и не нервничал.

Нелли стало интересно и весело. «Какая ты бесстрашная!» – похвалила Ненэ. «Раз уж я попала в лапы злого волшебника, буду присматриваться», – ответила довольная Нелли.

– Что это за поселение? – спросила она Корнелия, когда они выбрались на свободное место.

– Это мой паг! – гордо сказал Корнелий. – У наших поселений нет названий по имени основателя или с учетом особенностей ландшафта. Мы называемся Нижний Паг Девятого Зуба.

– А почему зуба? – не отставала Нелли.

Корнелий остановился у стены и сел на задние лапы. На его мордочке ясно читалось торжественное выражение. Нелли почти хихикнула, но сдержалась, боясь обидеть следопыта.

– Прародительница крыс Ама Астриза, – начал он, – устав от хлопот мира и убедившись в способности своего потомства жить самостоятельно, приготовилась уйти к звездам: туда, куда уходят все, выполнившие свое предназначение. Она вынула из своей пасти все шестнадцать зубов и разложила их точно по кругу. В центре круга выкопала ямку и положила в нее четыре волшебных когтя, по одному с каждой лапы. «До тех пор, пока когти вместе и лежат так, как я их положила, – сказала Астриза, разложив когти в виде знака Бегущей Крысы, – мое потомство будет процветать и плодиться! Перед силою моего племени отступят другие существа. В страхе побегут они в поисках другого мира, других земель. Но напрасно! Наступит день, когда все существа склонят свои гордые головы перед силою моего потомства. Так заповедано! Так будет!» Астриза строго оглядела своих детей и подозвала лучшего из них – Нумена, Черного Охотника. Астриза назвала его королем и велела охранять четыре когтя – четыре сокровища крысиного племени. Всех остальных она разделила на шестнадцать народов. Каждый народ получил один зуб и поклялся защищать короля и заботиться о нем, ибо король хранил и защищал четыре сокровища.

– Теперь ты знаешь, почему мой родной паг так называется, – обратился Корнелий к Нелли, потрясенной длинной речью неразговорчивого проводника.

– Какая познавательная сказка! – вымолвила она.

– Это не сказка, а быль, наша история, – покачал головой Корнелий. – Записанная в особых книгах!

– Записанная? – переспросила Нелли, еще более потрясенная.

– Мы – грамотные существа! – сказал Корнелий сурово и снова двинулся в путь.

Нелли догнала его и пристроилась сбоку.

– Корнелий, не обращай на меня внимания, – канючила она, чтобы следопыт не обиделся. – Столько изменений за один день и каждую минуту что-то новое! У нас в Рыбном переулке за год ничего не происходило. Мне хватит впечатлений на сто лет вперед.

Корнелий остановился и вдруг ласково обнял Нелли.

– Ладно, – сказал он примирительно, поправив пару шерстинок на ее лбу. – Я понимаю, прекрасное создание. И, кстати, крысиная жизнь гораздо короче. – Он тяжело вздохнул. – Мы пришли. Белая Норка.

«Ласковое слово и кошке приятно!» – с издевкой вставила Ненэ. И Нелли впервые на нее обиделась.

Глава 6

орнелий встал точно напротив входа в Белую Нору и поднялся на задние лапы. Вытянувшись столбиком и широко открыв пасть – так, что стали видны верхние и нижние резцы, – издал протяжный, глубокий и удивительно нежный звук, похожий на песню. Нелли ясно услышала в нем вежливую просьбу и извинение одновременно. В груди Нелли тонкими струнами завибрировала нежность, как всегда, когда она вспоминала о матери, много лет назад уехавшей на пароходе со словами: «Куда-нибудь, подальше от Рыбного переулка». У Нелли навернулись слезы на глаза, и она слегка всхлипнула, получив от Корнелия осуждающий взгляд.

Из Белой Норы появились две крысы и молча встали по бокам от входа. Затем, прихрамывая, вышел крыс в парчовой накидке, на шее скрепленной булавкой с огромной белой жемчужиной. Он строго и неприязненно уставился на Нелли. Она захлопала глазами, не зная, что делать. Церемония приветствия важных персон во всех мирах, видимо, одинакова. Корнелий поклонился, и Нелли последовала его примеру.

– Как ты мог такое сотворить? – обратился крыс к Корнелию неожиданно злобно. – Почему ты не выполнил приказ Совета декурионов? Ты погубишь нас своими необдуманными поступками! Ты, который всегда отличался разумностью и осторожностью!

Последние слова крыс в накидке почти прошипел. У Нелли засвербело в носу.

– Видимо, разумность не позволила мудрому Корнелию совершить необдуманный поступок, – произнес устало низкий бархатный голос.

Все застыли. Уши и глаза Нелли сами повернулись к Белой Норе. Она напряглась, пытаясь увидеть сквозь стены. Всем тельцем почувствовала, что из глубины Норы выходит главное существо. Море крысиных тел позади Нелли прекратило бурлить. Корнелий припал к земле. Две крысы, охранницы или служанки, склонились. Крыс с жемчужиной опустил голову.

Двигая перед собой плотный горячий ком таинственных запахов, смешанных из тонких струй нежности и молока, тягучего запаха сытости, зерна и пахучих трав, из Норы медленно вышла огромная серебристая крыса. На секунду Нелли показалось, что древние подземные силы аккуратно вынесли на своих ладонях седую правительницу и осторожно уползли в глубину.

– Ну, покажите мне нашу гостью! – сказала седая крыса.

Корнелий торопливо подтолкнул Нелли к правительнице.

– Ее зовут… – начал он.

– Я думаю, она сама назовет свое имя! – прервала его седая крыса.

– Нелли… Сэлт, – выдавила из себя Нелли.

– Перед тобой Ама Августа – Мать нашего пага и Правительница, Владелица твоей жизни и судьбы! – четко выговаривая каждое слово, начал крыс в накидке. – Склонись, ничтожество, перед величием и…

– Оставь, Варрий! – сказала Августа устало. – Она еще человек, а люди давно потеряли почтение к правителям. Не думаю, что твои высокопарные речи произведут на нее должное впечатление. А агномен у тебя есть, девочка?

– Что? – машинально спросила Нелли. Ее мысли заметались как муравьи в разворошенном муравейнике: «Они все знают! Знают, что я человек! И так спокойны?»

– Агномен – прозвище, которое важнее имени, – объяснил крыс в накидке, продолжая пристально и злобно разглядывать съежившуюся Нелли.

– Бешеная Ко… – начала Нелли и вовремя осеклась.

Однако все присутствующие упорно ждали завершения фразы, и Нелли, совсем как в школе, когда обстоятельства загоняли ее в угол, прибегла к спасительной лжи.

– Бешеная Коза, – тихо сказала она.

Крысы переглянулись.

– Что же, твой человеческий агномен многое говорит о тебе, – усмехнулась Августа. – Какими же умениями надо обладать в мире людей, чтобы заработать такое прозвище?

Нелли стало стыдно, и она начала вспоминать свои таланты, чтобы удивить этих грызунов, но ничего важного, кроме умения бездумно драться в общей свалке, не вспомнила. В ее голове застыла неподвижная водная гладь, точно на озере в безветренную погоду. «Я – дура, дура, дура…» – беззвучно твердила Нелли.

– Я… умею… быть верной клятве, – повинуясь неожиданному всплеску на гладкой воде, выдала она.

– Полезное ремесло, – сказал Варрий, полируя лапкой жемчужину на булавке. – Особенно если клятвы изначально глупы и заведомо непродуманны. Человеческие подростки не отличаются мудростью и редко владеют каким-либо мастерством, – обратился он к Августе. – Они жаждут развлечений и драться друг с другом, деля внимание сверстников.

Нелли захотелось стукнуть Варрия чем-нибудь тяжелым. Это желание приходило всегда, если кто-нибудь произносил вслух то, в чем Нелли боялась признаться самой себе.

– Священное право поединка ради любви избранника никто не отменял, – с улыбкой сказала Августа.

– Не должно пренебрегать решением Совета декурионов! – настаивал Варрий. – Корнелию следует выполнить поручение. Или пусть это сделает кто-то другой, раз мудрый Корнелий много думает и мало делает! Я предлагаю поручить это дело Коклессу Одноглазому. У него хватит твердости и решительности.

Нелли сразу возненавидела этого Коклесса, и ей стало обидно за Корнелия. Хотя поручение, которое он не выполнил, видимо, было важным, она решила вступиться за него:

– Корнелий – хороший… крыс! И умный! И смелый! А не сделал он то, что вы поручили, потому что… я помешала.

– Тебя просили открывать пасть? – Варрий, как молния, метнулся к Нелли. Он приблизился настолько, что его усы коснулись ее носа. Она едва устояла на ногах от волны ненависти и терпкого запаха вареных креветок, исходивших от Варрия: именно так пахло в Портовом квартале. Нелли вдруг поняла, что не хочет возвращаться в свой Рыбный переулок.

– Остынь, Варрий! – Голос Августы стал жестким. – Я отменяю решение декурионов.

Корнелий облегченно вздохнул. Варрий тихо зарычал.

– Подойди ближе, девочка! – обратилась Августа к Нелли. – Мы знаем, ты была человеком. Но теперь ты – крыса! Одна из нас.

– Надолго? – прошептала Нелли.

Августа положила свою лапу на плечо Нелли:

– Навсегда. Запомни это и не пытайся изменить. Ничего не получится. Возврата нет. – Августа вздохнула. – Ни я, ни Варрий, ни Корнелий, ни кто-либо в моем паге не повинен в твоем Замещении. Но мы разделяем беду, которая тебя постигла. Я принимаю тебя в мой паг, доверяю тебе и беру под свое покровительство. Ты понимаешь?

Нелли согласно кивнула, но ее сердце сжалось.

– Это не значит, что ты будешь болтаться без дела, – спокойно продолжала седая правительница. – Ты должна найти полезное приложение своим способностям.

– Простите, у меня нет никаких способностей, – сказала Нелли, уставившись в землю.

– Начни что-то делать, и способности проявятся. Я назначаю Корнелия твоим куратором. Он поможет тебе освоиться в новой жизни и ответит на вопросы.

– И на вопрос о том, что со мной произошло? – с надеждой спросила Нелли.

Августа снова тяжело вздохнула, а Варрий хмыкнул.

– Чувствую, что ты особенная, – глядя прямо в глаза Нелли, продолжила Августа. – Чувствую важность твоего появления здесь, но не пойму, в чем она.

Нелли испугалась: сейчас ей меньше всего хотелось быть ответственной за что-либо. Видимо, Августа это почувствовала.

– Корнелий, придется сводить ее к фламинам, – сказала она с некоторым разочарованием.

Следопыт хотел возразить, но Августа оборвала его едва заметным жестом.

– Так надо, – строго сказала она. – Многое прояснится. Один не ходи, возьми еще кого-нибудь. Сопроводительное письмо фламинам я напишу.

Августа легонько дернула Нелли за ухо:

– Лучше бы тебе туда не ходить, но это поможет. Я чувствую, ты справишься. И еще! – Августа обратилась ко всем: – Не стоит во всех переходах говорить о том, что в паге есть бывший человек. Придержите языки! Варрий, доложи декурионам о моем решении!

Августа тяжело развернулась и исчезла в темной норе. За ней молча удалились охранницы.

Варрий приблизился к Нелли. Она уже его не боялась: рядом сопел Корнелий, и это придавало ей смелости.

– Ты мне не нравишься! – злобно сказал Варрий. И так резко сделал шаг в сторону, что его взлетевшая накидка больно задела Неллин нос. Варрий в два прыжка забрался на соседний с Белой Норой выступ. Сверху он уставился на Нелли, пытаясь взглядом пришпилить ее к земле. Она лишь приторно улыбнулась. Варрий показал резцы и растворился в одном из проходов.

Нелли устала, присела на задние лапки, а передние крепко прижала к груди. Ее голова гудела от пережитого. Хуже всего, что в результате последних событий ответов было мало, а вопросов стало еще больше.

Корнелий легонько толкнул Нелли в бок, выводя из состояния задумчивости.

– У меня к тебе столько вопросов, что сейчас голова лопнет, – угрожающе сказала Нелли. – За что со мной так обошлись? И кто? Я уверена, что не сделала ничего такого, за что меня можно было превратить в крысу. Или сделала?

– Вопрос не в том, каким человеком ты была и что сделала, а какой крысой ты теперь будешь, – тихо заметил Корнелий.

Нелли не понравилось умничанье собеседника, и она спросила с капелькой яда в голосе:

– Извини, мудрый Корнелий, что тебе поручили, а ты не сделал? В чем дело? Почему Варрий так разозлился?

– Надеюсь, ты этого не узнаешь, – ответил Корнелий хмуро.

Нелли посмотрела на него с подозрением. Корнелий отвернулся и направился в глубь форума.

– С чего начнем? – спросила Нелли, догнав его.

– С того, чтобы научить тебя есть, пока не сдохла.

– Грубо, – возмутилась Нелли. – А почему надо учиться есть? Я умею жевать.

– Нелли! Теперь тебе придется грызть. И главное – ЧТО!

– А что? – Нелли испугалась. – Что-нибудь горькое? Или черствое?

– Прошу! – сказал Корнелий, остановившись перед круглым входом в отдельную нору, из которой тянуло знакомыми для Нелли аппетитными запахами – печенья, хлеба, копченого сыра. – Это гранарий нашего пага.

– Гр… на… р… – попыталась повторить Нелли, но слюна заполнила ей рот.

– Продуктовые склады, – снисходительно вздохнул Корнелий. – Входи.

Но тут из норы, держа в передних лапах увесистую корзину, сплетенную из листьев, вышел и полностью загородил проход довольно упитанный, да что там – толстый и высокий крыс с веселым и открытым выражением на мордочке.

– Корнелий! – громогласно закричал он и, бросив корзину на землю, обнял крыса так, что тот почти исчез в его объятиях. – Рад тебя видеть! Где был? Расскажи! Брат говорил, тебя гоняли к декурионам. Зачем?

– Потом расскажу, – Корнелий едва высвободился. – Ох, Нума, время обеда не наступило, а ты уже в кладовой!

– Ты же знаешь, мне надо чуть-чуть больше, – нисколько не смущаясь, весело заявил толстяк. – А это что за двухцветная прелесть? – спросил он, наконец заметив Нелли.

– Гостья, – поспешил ответить Корнелий.

– Голодная, – сочувственно произнес Нума. – Иди, корми. И сегодня не забудь зайти к нам. Брат будет рад, и мать, сестры, малыши. И ты приходи, – сказал он Нелли дружелюбно.

Толстяк легко вскинул корзину и вошел в бурлящую толпу на форуме. Меховое море расступилось перед ним, как перед большим кораблем. Видимо, никто не хотел оказаться под его лапами.

– Кто это? – спросила Нелли.

– Мой друг, бооольшой друг, – сказал Корнелий с нежностью, и Нелли стало грустно от того, что у нее никогда не было таких больших и веселых друзей.

– Я сегодня поем когда-нибудь? – раздраженно заявила она.

Корнелий посмотрел на нее с улыбкой и подтолкнул к входу в нору, отчаянно пахнувшую едой.

Глава 7

 крысиных пагах все целесообразно, – рассказывал Корнелий, наблюдая, как Нелли расправляется с сухофруктами. – Продукты и запасы хранятся отдельно. Таких складов несколько. В спокойные времена в хранилище может войти каждый, кто захотел есть.

– А бывают… нешпокойные времена? – спросила Нелли, пытаясь говорить с набитым ртом.

– Бывают, – сказал Корнелий – Помолчав, добавил: – Бывает и так, что еды вообще нет.

Он сказал это таким тоном, что Нелли, уже почти сытая, решила пропустить в себя еще пару маленьких вяленых яблочек.

– А сколько в меня может влезть? – поинтересовалась она, почувствовав блаженную тяжесть в животе.

– Пятьдесят горошин.

– Не много за один обед.

– За один день, – поправил Корнелий. – А сейчас ты выполнила норму на два дня вперед. Больше так не делай. Лучше ешь как крысы: понемногу, но часто.

– Сколько хочу, столько и ем, – обиженно произнесла Нелли.

У входа в хранилище послышался веселый разноголосый шум.

– Идем, – сказал Корнелий. – Пришло время утреннего питания молодых крыс. Не будем им мешать.

Корнелий направился в глубь склада, легко лавируя между кучками орехов, желудей и зерна. Нелли семенила за своим куратором, но чувствовала, что передвигается с трудом: живот раздулся и едва не касался пола. «Обжора!» – обозвала ее Ненэ. Нелли пообещала себе впредь питаться как крыса и забыть о некоторых человеческих привычках.

Они вошли в следующий зал, и Нелли засомневалась, что есть как крыса – правильно. Все ниши, углубления и выступы зала были заполнены сушеными насекомыми: огромными пауками, стрекозами, кузнечиками и прочей мелочью, которую Нелли и разглядывать не стала.

– Вкуснятина! – хитро улыбаясь, сказал Корнелий.

Нелли передернуло.

– А ты почему не ешь? – спросила она, осторожно обходя кучку засушенных жуков.

– Сильные и крепкие крысы едят последними. Сначала малыши, потом матери, затем молодняк и пожилые крысы. Лишь потом мы – воины, следопыты, рабочие. А у вас, у людей, разве не так?

Нелли не ответила. Она хорошо знала: в человеческом мире сначала едят сильные, а потом – все остальные.

Корнелий вел ее по переходам мимо темнеющих ответвлений и входов в отдельные норки. Отовсюду доносились голоса, писк, возня. И везде крысы занимались своими насущными делами.

Нелли пыталась все разглядеть и запомнить. Происходящее было так необычно и ново! В одном гроте группа крыс, расположившись кружком, чистила орехи. В другом трое разбирали обрывки бумаги и цветные лоскутки. В третьем несколько воинов, активно жестикулируя, обсуждали рисунок на полу из черточек разной длины. На миг Нелли почудилось, что это люди. Она замотала головой, чтобы стряхнуть наваждение.

Через некоторое время Нелли почувствовала, что устала и шла вперед только благодаря тому, что хвост Корнелия мельтешил перед ее носом. Лапы едва двигались. Глаза отказывались видеть. А мир вокруг незаметно превратился в один бесконечный туннель. Мимо медленно проплывали крысы, и каждая держала в лапах яблоко. Они отталкивались яблоком от земли и взмывали к потолку, с которого медленно сыпались хрустящие сушеные стрекозы.

– Нелли, ты спишь на ходу. – Голос Корнелия вернул ее к реальности. – Извини, забыл, что тебе спать пора. Вообще, у нас сейчас утро, Время Черной Крысы.

– А там что? – Нелли показала наверх.

– Там ночь, – объяснил Корнелий, проталкивая Нелли в маленькую норку. На полу пышным ложем манила сухая трава. В середине было намято углубление. Нелли, не раздумывая, направилась к нему.

– Пять минут – и буду как новая, – промямлила она, едва удерживая слипавшиеся веки. Она заснула еще до того, как рухнула на траву.

Глава 8

азбудила Нелли боль от впившейся в ухо соломинки; села и потерла зудящее место. «Интересно, сколько я дрыхла?» – подумала она и направилась к выходу.

В коридоре, бесконечно тянувшемся в оба конца, сновали крысы. В основном, никто не обращал на Нелли внимания, но два молодых крыса, торопливо пробегая мимо, несколько раз обернулись. Нелли поняла, что они улыбаются. Она подождала, когда они исчезнут из виду, старательно отряхнула и пригладила шерстку. Корнелий отсутствовал.

Нелли никогда не вышла бы без разрешения, но возникла надобность в туалете, и она покинула уютную пещеру. Покрутившись в переходах и дважды вернувшись в исходную точку, Нелли не выдержала и остановила молодую крысу с корзинкой ягод в лапах:

– Извините, где у вас туалет?

Крыса с удивлением уставилась на Нелли, а затем стала опасливо принюхиваться.

– Запах Матери, – сказала она хмуро. – Лапы чистые. Шерстка не очень ухожена, но терпимо. Ты чем-то больна? Почему потеряла способность ориентироваться? Из какой ты семьи?

– Я – гостья, – решила не вдаваться в подробности Нелли.

Крыса с сомнением оглядела Нелли, обнюхала ее более придирчиво, но, видимо, не нашла ничего опасного.

– Я – Бэсс, воспитательница. Идем со мной. Отхожие норки далеко отсюда. Я покажу тебе поближе, у нас – в детском отделении. Не отставай.

Нелли всегда пасовала перед строгими людьми и покорно потрусила за хмурой Бэсс.

Детское отделение крысиного пага оказалось копией человеческого учреждения для малолетнего потомства. Жуткий писк Нелли услышала задолго до того, как они с Бэсс вошли в отделение: он не прекращался ни на секунду. В коридорах, соединявших бесконечное количество мелких пещерок, царил бедлам. Крысята весело прыгали, верещали, возились, ползали, кусались. Короче, занимались всем тем, что нужно делать малышам, чтобы поскорее вырасти. Посреди разноголосой и разношерстной возни степенно двигались крысы-мамаши, словно тяжелые баржи по струящейся реке. На их спинах, вереща от удовольствия, обязательно ехали пять-шесть малышей. Большие крысы двигались медленно, никого не стряхивая и не придавливая, спокойно разнимали чересчур разошедшихся крысят и ласково успокаивали пищавших.

Бэсс терпеливо ждала Нелли, пока та не сделала все свои дела в укромном тупичке.

– У нас сегодня событие, – сказала она Нелли. – Молодая крыса родила семерых малышей. Я несу ей угощение. Можешь посмотреть на них. Ты еще молоденькая, но опыт не помешает. А то у тебя глаза выпучиваются, когда смотришь на крысят.

Нелли смутилась. Правду говоря, ей хотелось поскорее смыться из этой части пага, но она кивнула в знак согласия.

Стараясь держаться ближе к стене, Нелли шла за Бэсс, всю дорогу переступая через носившихся и ползающих крысят. Наконец они вошли в пещерку, где было относительно тихо. На ложе из травы и листьев, перемешанных с пухом и шерстью, лежала молодая крыса. Она подняла голову, с тревогой разглядывая Нелли. Бэсс прошептала ей что-то на ухо, и обе засмеялись.

– Подойди, – сказала Бэсс. – Это Сэмис и… ее детки. Некоторые еще не получили имен.

Голос Бэсс стал ласковым: она слегка разгребла пух и траву. Нелли склонилась над гнездом, где розовой кучей лежали прозрачные голые крысята. Подавив отвращение, она осторожно прикоснулась к одному из них. Горячее тельце дернулось, и слепыш, раскачиваясь, попытался поднять голову. Его мордочка напоминала человеческое личико. На лбу малыша светлело пятно в виде неровного круга.

– Этот как раз без имени, – сказала Сэмис и подтолкнула малыша ближе к Нелли.

– Ну давай! – Бэсс толкнула Нелли лапкой и, увидев ее непонимание, пояснила: – Назови его, и это будет твой крестник, твой подопечный!

– Я? – испугалась Нелли. – Но я не умею! То есть я не знаю!

– Не смущайся! – успокаивала Сэмис. – Просто будешь приходить к нему в гости. Дорогу ты уже знаешь.

– Тем более, – хитро глядя на Нелли, сказала Бэсс, – недалеко то время, когда и ты здесь, в тишине и безопасности…

– Я?! – вскричала Нелли. – Никогда!

Крысы засмеялись, понимающе переглядываясь. Бэсс подняла малыша и сунула его в лапы Нелли. Крысенок, горячий как уголек, доверчиво прижался к ее груди.

– Смотри, ты ему нравишься! Как же его зовут? – настаивала Бэсс.

– Улисс, – Нелли едва вспомнила имя из учебника истории. – Кажется, Улисс многомудрый. Или что-то в этом роде.

Она уложила пыхтящего малыша обратно в траву.

– Хороший агномен, – задумчиво глядя на Нелли, произнесла Бэсс.

– Я пойду. Наверное, меня ждут, – сказала Нелли, пятясь к выходу.

Обе крысы доброжелательно ей кивнули.

За норой Нелли остановилась, чтобы прийти в себя. В соседней, довольно обширной норке огромный крыс-воин делал вид, что бесславно погибает под натиском ватаги визжащих малышей. Рядом в коридоре крыса-воспитательница, крепко держа крысенка в зубах за шкирку, обеими передними лапами чистила ему шерсть на животе и спине. Он извивался и ворчал. Рядом две малютки выкопали маленькую ямку прямо в проходе, положили туда бусину и теперь старательно насыпали холмик.

Все это так напоминало человеческий мир, что Нелли совсем растерялась. Даже Ненэ спросила с сомнением и тревогой: «Ты, вообще, была человеком?»

Нелли с силой сжала передние лапки, и коготки впились в кожу на ладошках.

Чтобы уберечься от случайно напавшего ужаса, Ненэ научила Нелли в критический момент переходить в состояние наблюдателя: взглянуть на себя и ситуацию как бы со стороны, на миг стать зрителем интересного фильма, отделить свое «я» от хаоса эмоций и страхов.

Такое состояние давало Нелли фору в принятии решения. Способность логически мыслить возвращалась быстро. Ведь зрители, смотрящие фильм, видят все опасности, грозящие героям, и возможности их избежать.

В данный момент Нелли, будто зависнув над землей, внимательно и холодно разглядывала взъерошенного двухцветного грызуна, прижавшегося к песчаной стене с выражением ужаса на морде. Можно было бояться там, около ангара, когда в зажатую бочками крысу летел камень. Но в эту минуту она находилась в колонии себе подобных и выглядела подозрительно. Более того, смешно.

Чувство растерянности покинуло Нелли. Теперь можно было спокойно все обдумать. Она сосредоточилась.

Ей не нравилось, во-первых, то, как легко принял ее этот мир, и, во-вторых, то, как легко выбросил тот, где она родилась. Это напоминало тайный сговор двух миров по отношению к ней, Нелли.

«Нет! – грозно подумала она, хотя продолжала стоять, вжимаясь в стену. – Вы так просто не собьете меня с толку! Раз есть путь сюда, есть и обратно».

– Я разберусь! – произнесла Нелли, но ее никто не услышал среди писка и гомона.

«„Навсегда!“ – сказала та древняя крыса. Навсегда? Как бы не так! Они меня еще не знают», – думала Нелли, пробираясь к выходу из детского отделения. Она осторожно прокладывала себе путь среди теплых серых комочков, то перешагивая через них, то раздвигая слишком плотную кучу, чтобы нащупать место, куда можно опустить лапу.

«Стоп! – вспомнила Нелли. – Замещение! Это я упустила. Что за „замещение“ такое?»

Нелли остановилась и снова вслух (чтобы никто не сомневался в ее решительности) обозначила первый пункт своего плана.

– Надо сходить к этим, как их, к фламинам! – твердо сказала она. – А потом я всем дам прикурить. Вот!

Нелли легко нашла обратную дорогу, повинуясь знакомым запахам и внутренней уверенности в правильном пути. В пещерке, где она отдыхала, Корнелий не появлялся. Потоптавшись на месте и принюхавшись, Нелли не смогла учуять его след. Тогда она смело вышла в коридор и, стараясь не глядеть по сторонам и не прикасаться к снующим в коридоре крысам, побежала куда глаза глядят в поисках следопыта.

«Я ему хвост отгрызу, если не получу ответы на все вопросы», – сердито подумала Нелли и, представляя, как она начнет это делать, на бегу не заметила, что вылетела на небольшую площадь, выстланную ковром из цветных камешков. Нелли поразил искусный рисунок под лапами, и она в изумлении остановилась.

Глава 9

центре площади находилась невысокая ротонда, тоже украшенная, но не камнями, а осколками разноцветных стекол. Ротонда была неправильной формы и мало походила на беседку, больше напоминала осьминога, приподнявшегося на щупальцах. Из-под купола струился дрожащий зеленоватый свет, который, проходя сквозь стеклышки, окрашивался в невероятные цвета.

Внутри ротонды, на отборных листьях клена и валиках из сухой травы восседали крупные и дородные крысы, все – в ярких накидках. Они хмуро слушали того, кто стоял к Нелли спиной. Она сразу поняла, что выступавший нервничал: по его спине пробегали волны легких судорог, а шерстка в зеленом свете искрилась, словно готовилась вспыхнуть огнем.

Стараясь не двигаться, Нелли зачарованно разглядывала фантастическую пещеру с таинственной ротондой, испускающей живой мерцающий свет. Она почувствовала, что с каждым новым потрясением слабее сопротивляется магии непонятного мира, в котором оказалась.

Что для людей крысы? Опасные отвратительные существа, упорно осваивающие города и человеческие жилища, невзирая на все попытки их извести.

Нелли знала: крысы всегда водились в Рыбном переулке. Где им еще водиться, как не в мусорных кучах, годами росших у стен ветхих домов, заваленных хламом и отходами от подвалов до чердаков. Нелли вдруг подумала, что она и ее знакомые из Рыбного переулка своей серой одеждой («чтобы не очень пачкаться») и нечесаными головами («чтоб чистюли боялись») сами походили на крыс. Гораздо больше, чем величественные крысы, сейчас восседавшие в ротонде.

Правда, Нелли никогда не встречала столько крыс! Раз в неделю, а то и реже, мальчишки с визгом и воплями загоняли в угол между домами выбравшуюся подышать перепрелым воздухом переулка неосторожную крысу и убивали ее, закидывая камнями и пустыми бутылками. Еще по ночам Нелли слышала под полом и в трухлявых стенах дома, где она жила с теткой Джен, сестрой матери, шуршание и возню. Бывало, в темной кладовке блеснет пара глаз. Иногда тетка кричала, что крысы в очередной раз погрызли ее единственные туфли или съели хлеб, закупленный на три дня. Порой, когда особых битв не намечалось, Марита рассказывала своей «банде» страшные истории о кровожадности серых армий, обгладывающих младенцев до косточек. А в учебнике истории было упоминание о некоем невезучем полководце. Якобы крысы обезоружили его войско, за одну ночь съев все самое питательное в лагере. Среди вкусностей оказалась тетива на луках, ремни на щитах, кожаные сумки для стрел и часть лошадиной сбруи.

На этом познания Нелли о крысах заканчивались.

Сейчас она была обескуражена тайнами, невероятными встречами и открытиями в крысином мире. А дружелюбие серых обитателей пага! Понятно, что направлено оно было не на Нелли-человека, а на Нелли-крысу, и это болью отзывалось в ее сердце. Будто все, чего она хотела в человеческой жизни, было здесь. Оставайся и живи! Может, прав был волшебник, запихавший ее в крысиную шкуру? Вдруг он сделал ей подарок?

Нелли перестала злиться, и решимость покинуть подземный город ослабла. Пока человеческое прошлое девочки из портового городка проигрывало миру маленькой двухцветной крысы.

Заглядевшись на ротонду и погрузившись в раздумья, Нелли не заметила, как за ней неслышно встали два рослых воина. Когда она решила тихонько смыться, в шерсть на ее загривке уже были запущены когти двух крепких и сильных лап.

– Здравствуй, девочка! – спокойно сказал один из сидевших в ротонде крыс, когда воины подтянули Нелли ближе к зеленому мерцанию. На его шее красовалось тяжелое ожерелье из нескольких рядов черного бисера. Крыс полулежал в расслабленной позе, но от него исходило ощущение силы и властности.

Нелли только кивнула. Она не боялась, но понимала, что здесь ей не место.

– Тебе не следовало сюда приходить! – подтвердил ее смущение знакомый голос, принадлежавший единственному обитателю ротонды, который стоял.

«Корнелий!» – обрадовалась Нелли, мгновенно забыв о том, как жестоко собиралась с ним расправиться.

– Отчего же? Она теперь гражданин нашего пага, раз сумела понравиться Матери.

Этот голос с нотками издевки Нелли тоже узнала. Даже нос зачесался. Из глубины ротонды поднялся Варрий и, поблескивая жемчужиной на накидке, приблизился к освещенному центру.

– Маленькая хитрюга, – злился Варрий. – Ты уже знаешь, где находится Зал Сияния. Настоящая шпионка! Видимо, от тебя трудно что-либо утаить. Для девочки нет секретов!

Секретов как раз было много, и у Нелли усы дрожали – так хотелось получить объяснения.

– Эта девочка – теперь крыса, – стараясь сохранять спокойствие, начал Корнелий. – И если в этом нет нашей вины, имеется доля нашего участия…

Следопыт осекся. Нелли видела, что это произошло по едва заметному движению лапы крыса с ожерельем.

– Она – крыса! – продолжил Корнелий, прокашлявшись. – И пришла в Зал Сияния. Это удивительно и подтверждает ее уникальные способности. Немногие «пришедшие» так легко «влезают» в нашу шкуру. Обычно, как вам известно, это тяжелый процесс.

Нелли напряглась. Она пыталась удержать в голове слова «пришедшие», «уникальные способности», «наше участие», чтобы затем расспросить о них Корнелия.

– Прошу еще раз рассмотреть возможность, о которой я говорил…

– Твое благодушное отношение, – прервал Корнелия Варрий, – к этой… мне непонятно! Ты так уверен в этом… существе, что, может, декурионы, – Варрий повысил голос и повернулся к крысу с ожерельем, – назначат ее хранительницей сокровищ Нумена!

В ротонде никто не поддержал язвительные речи Варрия, поэтому Нелли осмелела.

– Я не знаю, как стала крысой, – громко сказала она. Корнелий вздрогнул. – Я этого не хотела. Но желала бы узнать, как все произошло. Я даже согласна работать хранительницей…

– Обойдешься, нахалка! – вскипел Варрий.

Его хвост, жесткий как кнут, извивался злобными волнами.

– Не стыдно? – строго сказала Нелли, потеряв последние капли смущения. – Человек попал в трудное положение, а вы все что-то знаете и скрываете, ничего не рассказываете!

– Ты – не человек! – спокойно сказал крыс с ожерельем.

– Так объясните мне, как жить крысой! Что в этом ужасного? Или это здорово? А права у меня какие-нибудь есть?

– Скорее тебе следует интересоваться своими обязанностями, – вставил Варрий.

– Хорошо, объясните мне и мои обязанности, а то я будто стою на одной ноге.

– Не на ноге, а на лапе! – опять спокойно поправил крыс с ожерельем.

– Прежде всего, ты должна многое в себе изменить, – прервал разговор поднявшийся с ложа крыс с зеленой лентой через плечо. Он прошел перед Нелли, и она разглядела затянувшийся, но по-прежнему страшный шрам на боку крыса. – Это будет непросто!

– Теперь, когда ты с нами, будешь делить не только наши радости, – пояснил крыс с ожерельем. – Понимаешь? Согласна ли ты всю оставшуюся жизнь быть грызуном, жить под землей, выходить на улицу только ночью и бежать со всех ног от бывших собратьев? Если нет, ты должна уйти! Стать одиночкой или как можно скорее найти свою смерть.

Нелли взглянула на Варрия. Умирать не хотелось. Тем более что можно было жить и в новом теле. Затем она посмотрела на Корнелия, на мордочке которого читалась надежда.

Нелли картинно вздохнула для придания веса своим словам и с твердостью в голосе сказала:

– Я понимаю и… хочу остаться.

– Храни нас Конс и Церера! Пусть остается, – с усмешкой сказал крыс с ожерельем.

– Надеюсь, мы не пожалеем об этом, – буркнул Варрий.

– Хочешь узнать зрелость арбуза, прогрызи в нем дыру, – закончил разговор крыс со шрамом.

Зеленоватый свет в ротонде стал медленно меркнуть. Темные тени обвили колонны. Один за другим властители вставали со своих мест и уходили в глубину пещеры.

Нелли, стоявшая в оцепенении, вдруг опомнилась и громко спросила:

– Что такое «замещение»?

– Корнелий, веди ее к фламинам, – услышала она спокойный голос из темноты.

Глава 10

ря ты вела себя так грубо с Варрием, – хмуро говорил Корнелий, когда они с Нелли после долгого плутания по коридорам и переходам пага наконец выбрались на выступ, расположенный под самым сводом форума. – Он хороший декурион, и его заботит безопасность колонии.

Нелли вежливо молчала, слушая выговор. Корнелий сел на край выступа и задумался.

Нелли не решалась беспокоить его расспросами. Она понимала, что наломала дров. В человеческой школе грубить учителям считается хорошим тоном у подростков. Ученица средней ступени, Нелли была уверена, что лишь таким образом можно утвердить свой статус среди сверстников, показать всем, что она не позволяет себя унижать. Поэтому в школе Нелли старалась вовсю. Марите это нравилось, и она требовала от подопечной подробного отчета о том, как ей удалось осадить учителя математики или громко хлопнуть дверью, уходя с урока ботаники. Они с Маритой веселились по поводу Неллиных побед, но, честно говоря, Нелли не оставляло чувство вины. Ведь скандалы с ее участием возникали, когда она по разным причинам не приготовила домашнее задание или не знала ответ на вопрос учителя. А как тяжело было видеть глаза тетки Джен в кабинете директора!

В новом мире преобладало подчеркнуто уважительное отношение друг к другу. Правда, крыс с жемчужиной ее не переваривал, но остальные не только не загрызли, но относились к ней как к равной.

Да, не следовало грубить, находясь на чужой территории. Чтобы сильно не расстраиваться, Нелли стала подбирать выражения, более подходящие для обозначения провинившейся крысы: «Наломала веток, намутила воду. Нет… Натоптала чужих хвостов!» – усмехнулась Ненэ. Последнее словосочетание и Нелли показалось наиболее удачным. Она легла на бок и, ухватив кончик хвоста, как кистью начала водить по пыли на земле, рисуя разводы и спирали.

Нелли считала, что умеет не думать, а выдумывать. Создание в голове и на бумаге фантастических миров и великих героев было гораздо интереснее разбора непонятных формул, рассекречивания похожих на пауков иксов, раскрытия душащих скобок, освобождения чисел от похожего на топор знака корня. Математику Нелли не переваривала. Кроме того, она всегда считала себя неспособной на мудрые изречения и тонко выстроенные логические умозаключения. Хотя философские споры поддерживала.

Что там говорить, ответ у доски был для нее настоящей пыткой. Нелли хоть и не теряла дар речи, но ее всякий раз охватывало такое сильное смущение и страх перед учителем, что она, если и знала что-то из урока, забывала все напрочь. А когда Нелли достигала своей парты, Ненэ подливала масла в огонь, называя свою хозяйку «дурой», «идиоткой» и так далее. Что делать, Ненэ была разумной и серьезной. Вероятно, даже правой. Нелли старалась к ней особо не прислушиваться. «Высказалась? Теперь иди где-нибудь погуляй!» – приказывала Нелли своей собеседнице и погружалась в фантазии и мечты, которые были хоть и далеки от реальности, но никак ей не вредили.

Но сейчас весь запас фантазий Нелли не мог приблизиться к действительности, в которой она оказалась. И главное, Нелли чувствовала, что это приключение надолго. А некоторые говорили, что навсегда…

– Расскажи о декурионах, – попросила она, решив, что лучше будет, если Корнелий отвлечется от своих мыслей.

– Это наши властители.

– Тот с ожерельем, кто он?

– Прокус Мудрый. От имени нашего пага он держит слово перед королем и передает нам его повеления.

– Α-a, он не главный? Так всегда: где-то есть кто-нибудь и поглавнее! А со шрамом?

– Красс – главнокомандующий наших войск.

– Варрий?

– Варрий Хромой, герольд. Он ведет учет всему.

– Как успевает? Вас же много!

– Нелли! Он сам ничего не делает, у него в подчинении несколько сотен подручных.

– Точно как у людей!

Нелли помолчала, разглядывая форум внизу. Отсюда было хорошо видно «мордочку» Белой Норы, арочные выходы на площадь и ослабевший поток крыс внизу.

– А у вас тут ничего, интересно! – сказала Нелли. – Праздники бывают?

– Конечно! Все любят повеселиться. Например, скоро День Подношения.

– Подношения кому?

– Нашим покровителям. Богам Вертумну, Консу и Церере.

Нелли устала удивляться.

– О богах расскажешь потом, – сказала она. – Почему внизу стало так мало народу?

– Вечер, паг готовится ко сну. А наверху – утро! – предугадывая вопрос Нелли, ответил Корнелий. – Завтра у нас важное дело – пойдем к фламинам. А сейчас мы идем в гости. Забыла? Мы приглашены к Нуме Большому. Кстати, его сестра Сабина может стать следующей Амой, Матерью нашего пага. Так все говорят.

– С удовольствием познакомлюсь с будущей правительницей, – вежливо сказала Нелли.

Семья Нумы жила в просторной норе с кладовыми, боковыми нишами-спальниками, запасным выходом и большим круглым окном, выходившим на форум. На полу норы толстым слоем лежала душистая трава, а стены были украшены замысловатыми панно из птичьих перьев исключительно черного и белого цвета.

Нума, счастливо улыбаясь, представил мать семьи – Элленику, двух братьев одного с ним возраста, Цицерона и Авла, и толпу младших братьев и сестер, совсем юных. Корнелий объяснил, что старшие сестры Нумы уже перебрались в общежитие для молодых крыс.

– Наши девочки всегда были воинственными и самостоятельными. Они быстрее приняли ответственность и осознали смысл жизни, – подключился к разговору один из братьев Нумы, Цицерон. Одно его ухо заметно лопушилось, а мордочка показалась Нелли очень хитрой.

– А в чем смысл жизни? – стараясь поддержать вежливую беседу с хозяевами, спросила Нелли.

Цицерон прищурился и с усмешкой посмотрел на нее:

– В продолжении, конечно!

Нелли промолчала. Она вспомнила намеки Бэсс. «И эти туда же! Все хотят, чтобы я стала крысиной мамашей! Если я и выйду замуж, то только за Гая!» – решила Нелли и удивилась своим мыслям. Она впервые задумалась о замужестве.

Корнелий и Цицерон уединились в углу норы. Нелли было любопытно, но подходить к ним она не стала. Мало ли какие секреты у юношей, пусть и крысиных. Нума вместе с младшим братом раскладывали на свежих листьях угощение; вид у них при этом был очень занятой и важный, будто разложить кусочки сухого сыра – серьезная задача. Элленика уединилась в спаленке. Нелли, предоставленная самой себе, решила исследовать нору, углубилась в один из переходов. И сразу наткнулась на «комнатку» малышей.

Их было шестеро. Вместо детского пушка, украшавшего спинки крысят в детском отделении, эти являлись обладателями ухоженных шубок. Видимо, они уже были достаточно взрослыми. И хотя на мордочках еще оставалось выражение наивного любопытства, Нелли сразу почувствовала, что малыши будут стоять друг за друга горой, или кучей.

– Могу я войти? – спросила Нелли.

Все шестеро молча кивнули.

– Чем занимаетесь? – продолжила Нелли, пытаясь завязать беседу.

Крысята с готовностью выложили перед ней обрывки бумаги. Нелли вспомнила, что крысы умеют читать и писать. Так говорил Корнелий. Она внимательно рассматривала черточки, точки и бесформенные пятна на бумаге. Но ничего не поняла. «Значит, буквы у них все-таки свои!» – решила она.

– Что здесь написано? – спросила Нелли ближайшего к ней малыша.

– Здесь не написано. Я еще не умею записывать. Здесь нарисован Нума, – малыш переложил листы. – А здесь мама. А здесь воины идут…

Нелли напрягла воображение, но ничего даже близко похожего на группу воинов не увидела.

– А я могу порисовать? У вас есть еще бумага?

– Сколько хочешь! Цицерон всегда нам приносит, – загалдели малыши, и в лапах Нелли появились внушительный обрывок бумаги и кусочек угля.

«А ты еще рисовать-то умеешь? – высунулась из-за угла язвительная Ненэ. – Лапами-то как, удобно?»

Нелли не стала обращать внимание. Она разгладила бумагу и попробовала провести первую линию. Получилось. Линия превратилась в тело крысы. Нелли добавила уши, глаза, лапы с когтями, усы и длинный хвост, который целиком на листе не поместился. Не все вышло четко, но лапки Нелли вспоминали умение рук. Правда, что мастерство не потеряешь!

– Вот вам воин.

Малыши пыхтели вокруг нее, сосредоточенно разглядывая рисунок. Не дождавшись одобрения или критики, Нелли решила продолжить.

– Нарисуем воину копье. Откуда он идет? Он возвращается из боя, – объясняла она.

– С кем? – прошептал малыш рядом.

У всех художников бывают моменты, когда они рисуют интуитивно, подчиняясь лишь своим внутренним чувствам. Потом они могут с удивлением говорить: «Как я мог? Как такое получилось?» И либо радуются, разглядывая содеянное, либо сожалеют. Возможно, Нелли все больше становилась крысой. А может, просто хотела угодить малышам?

На свободном месте листа она нарисовала человечка с поднятыми вверх руками, бегущего в сторону от крысы, которая оказалась больше человека. Как только Нелли закончила рисовать широко распахнутые от ужаса глаза человечка, крысята издали ошеломляющий визг. Нелли даже подпрыгнула.

Малыши вырвали листок из ее лап и стали передавать его друг другу. Они кричали, ахали, визжали. В общем гомоне Нелли не разобрала ни слова.

Она решила незаметно покинуть эмоциональных зрителей, но на пороге комнатки уже стояли встревоженные Корнелий, Цицерон, Нума и Элленика.

Малыши гурьбой рванули к ним. Как знамя, над их головами мелькал обрывок бумаги.

Повисла тишина. Взрослые крысы внимательно рассмотрели рисунок.

– Это ты сделала? – спросила Элленика.

Нелли стало не по себе. Точно таким тоном ее спросила тетка Джен, обнаружив в альбоме рисунок, изображавший трех девочек. Одна с кровью выдирала из своей спины крылья, другая уже вынула и держала в руках сердце, а третья, стоя на коленях, искала выпавшие глаза. Отличный рисунок, с яркими деталями. Марите очень понравилось. Нелли так и не поняла, что испугало тетку Джен, но та за шиворот притащила ее к психиатру. Тот долго разглядывал рисунок, потом Нелли, затем попросил тетку Джен выйти и изрек: «Еще раз нарисуешь такое, отправлю в психушку».

«Никогда и никому не буду показывать рисунки, вывалившиеся из души», – твердо решила тогда Нелли.

– Откуда ты прибыла, гостья? – Элленика уставилась на Нелли.

– Почему ты не в Урбсе? – подключился Нума.

Нелли не знала, почему она здесь, а не в каком-то Урбсе, поэтому упорно молчала. Только глазами хлопала.

Все повернулись к Корнелию.

– А… она… скоро туда отправится, – успокаивающе сказал он.

– Почему я должна куда-то отправиться? – не выдержала Нелли.

– Потому что все, кто умеет делать это, должны находиться в Урбсе, – сказала Элленика.

Нелли заметила, что Цицерон едва заметно толкнул Нуму, и тот громко заявил:

– Я есть хочу! Пора перекусить.

И толстяк первым вышел из норки.

За ужином о рисунке не вспоминали. Цицерон, который верховодил в беседе, рассмешил всех, рассказав историю о том, как два крыса из рода Поппеи захотели стать птицами. Пытаясь соорудить крылья, связали огромные пучки перьев. Прыгать решили с уступов Шинного водопада. Эксперимент закончился тем, что вместо птиц получились рыбы. Потом он рассказал, что несколько переходов и помещений у северного входа, а также сам вход закрыли. Дело в том, что Алквин Глупый, следопыт из рода Теоны, возвращаясь домой, вляпался в светящуюся краску из опрокинутой неосторожным человеком банки. Мало того что Алквин вымазал все, что повстречал на пути, так еще оставил четкий след к северному входу, который пришлось закрыть. Потом Нелли узнала, что нельзя пользоваться и юго-восточным входом, так как его подтопило. И главное: в колонию прибыл консул Ганнон из Урбса. Нелли наконец поняла, что Урбс – это столица, крысоград. Все начали высказывать предположения о цели приезда консула: ничего хорошего от его визита явно не ждали. Цицерон смешно продекламировал: «Появляется Ганнон, в лапы хвост – и быстро вон!»

– Ама Августа недовольна его приездом, – сообщил Цицерон. – Даже не хочет выходить из логова!

– Тебе повезло, – шепнул Корнелий на ухо Нелли.

После угощения и трапезы началась веселая игра.

Она заключалась в том, что все желающие валились в одну большую кучу и начинали возиться, толкая и барабаня друг друга лапами. Победителем считался тот, кто сумел выбраться на верх кучи, растолкав остальных. Никто не кусался и не царапался, но цепляться за хвосты и лапы позволялось. Нелли удалось дважды победить, но она подозревала, что ей «помогли» вежливые хозяева норы.

Позже Элленика увела малышей спать, а взрослые устроились вокруг искусно сплетенной корзинки, где ползали светлячки. Разговор был совсем тихий и временами напоминал Нелли бормотание. Она услышала, как Цицерон произнес: «Хомо раттус».

«Человек-крыса, – автоматически перевела Нелли, сворачиваясь клубочком в углу. – Смотри-ка, какие умные. Латынь знают. Откуда?» Почти погрузившись в дрему, Нелли увидела, что у стены пещерки стоит Элленика, совсем по-человечьи уперев передние лапы в бока, и разглядывает ее, Нелли. Позади матери стоял Цицерон и что-то говорил ей прямо в ухо.

«Опять тайны!» – подумала Нелли, засыпая.

Глава 11

й приснился учитель латыни, которого школьники прозвали Гомункулом. Действительно, согбенный, низенький, остроухий учитель был похож на случайно выведенное в колбе существо. Он входил в класс, мелко семеня кривыми ножками и раздраженно озираясь, словно искал, кого бы укусить. В классе на его уроках всегда стояла тишина. Гомункул садился, складывал на краю стола ручки-лапки и погружался в длительное созерцание лиц учеников. Наконец, не обнаружив того, что искал, Гомункул обреченно вздыхал, поднимался и, написав на доске очередное изречение для заучивания, бродил между парт в молчании, как большая длинноносая крыса. Школьники, нестройным хором повторявшие латинскую фразу, его не боялись – просто не понимали, чего ждать. И в благоразумном молчании просиживали штаны на непонятных уроках непонятного существа.

Иногда Гомункул находил жертву, и однажды такая участь постигла Нелли. Обходя во время урока класс, Гомункул обнаружил среди учебников на парте Нелли «Метаморфозы». Он коснулся книги рукой-лапкой и уставился на Нелли. Достал очки в тяжелой роговой оправе и еще с минуту изучал ее лицо.

В конце урока, когда Нелли, предчувствуя неладное, пыталась затеряться в толпе, образовавшейся у узкой двери, Гомункул громко произнес:

– Мисс Сэлт, останьтесь.

Нелли села на первую парту, проклиная неудачный день. Гомункул вынул из своего портфеля сложенный листок и протянул его ей. Это был длинный список латинских фраз с переводом. Нелли навсегда запомнила первое изречение: Homo sum, что значит «Я – человек».

– Зачем мне это? – набравшись смелости, спросила она.

– Это не просто слова и древний язык, – сказал Гомункул. – Ты понимаешь, почему им пользуются врачи и юристы?

– Чтобы больной не знал, какой диагноз ставит доктор? – Нелли свято верила в это.

– Еще скажи, чтобы подсудимый не догадался, сколько лет ему сидеть. Глупая! Ессе femina!

Гомункул поднял вверх указательный палец и, неожиданно тихо и одновременно четко произнося слова, будто читал колдовское заклятие, произнес:

– Это – особая магия звука, слова и смысла. Чти ее! Человек любого времени должен знать эти магические формулы. Порой от них зависит успех, победа, выживание. Выучи все, что здесь написано. Я буду трясти тебя, как Везувий Этну, пока ты не будешь знать фразы назубок!

Нелли не стала прятаться от Гомункула и, напрягши силу воли, выучила требуемые латинские фразы с переводом. Ей даже понравилось. Но единственным, кто оценил ее знания в латыни, был Гарри, муж тетки Джен.

– Ну-ка, Нелл, – просил он иногда, вернувшись из бара. – Выдай что-нибудь… этакое!

Выслушав длинную крылатую фразу из Горация, он всхлипывал от умиления и, осушив остатки припасенной бутылки, говорил:

– Нелл, не жить тебе в Рыбном переулке. Помяни мое слово!

Гомункул приснился Нелли в виде крысы, которая, подняв указательный палец лапы, сказала: «In cauda venenum! Береги хвост и не спеши ставить точку!»

Нелли удивилась и проснулась.

Пробуждение сопровождалось шумом и громкими голосами у входа в нору.

Нелли села, прислушиваясь. Рядом зашевелился Корнелий.

– Аврора! – прошептал он и, подскочив, устремился к появившимся на пороге двум молоденьким крысам.

Все разом и радостно загалдели.

Нелли уловила, что пришла сестра Нумы и Цицерона – Сабина: хорошенькая крыска с белыми лапками, та самая претендентка на престол. Она привела с собой приехавшую в свите консула Ганнона подругу – Аврору.

Аврора обладала сияющим серым мехом с фиолетовым отливом, отчего показалась Нелли драгоценным камнем. Вела себя Аврора царственно: двигалась медленно, с достоинством. Корнелий бегал вокруг нее как заводной. Нелли улыбалась, но зависть к Авроре маленькой змейкой скользнула у ее сердца. Нелли стало неуютно, и она забилась в угол.

Увы! Нума бесцеремонно вытащил ее на середину.

– А это Нелли! – радостно сообщил он.

Гостьи обернулись, и вдруг Аврора, потрясенная, спросила:

– Флора? Ты здесь?!

Она так громко выказала удивление, что в норе опять повисла звенящая тишина. И снова по вине Нелли. «Сегодня ты всех доводишь до истерики!» – озабоченно сказала Ненэ.

– Ты ошиблась! Это не Флора! – попытался объяснить Нума.

Но Аврора, не обращая внимания на его слова, осторожно приблизилась к Нелли и принюхалась.

– Фло! Что ты здесь делаешь?

Нелли пожала плечами. Если бы она знала!

– Ты же говорила, что отправляешься на Подвиг, – настаивала Аврора.

– Я… это, я – не Флора! – призналась Нелли добродушно.

– А кто… ты? – Шерсть на загривке Авроры встала дыбом, она поднялась на задние лапы и показала крепкие длинные когти.

Нелли внутренне приготовилась к драке. Но между нею и Авророй возник Цицерон и быстро проговорил:

– Это не Фло, Аврора! А человек, прошедший Замещение.

Аврора мгновенно отпрыгнула, точно ее укусили.

– Почему… ее… до сих пор… не убили? – прошипела она.

– Потому что мы решили с этим повременить, – спокойно ответил Цицерон.

Глава 12

елли опять бежала, не разбирая дороги.

Она металась в пустынных переходах, подняла переполох в шести норках спокойно спящих крыс, трижды пронеслась по пустому форуму, но никак не могла найти выход из ставшего душным и тесным поселения.

Видимо, при возникновении опасной или напряженной ситуации крысиной породе, а Нелли чувствовала себя в этот момент самой несчастной крысой на свете, было свойственно бежать без оглядки от всех неприятностей. Но всякий раз неприятности не отставали от Нелли, а ждали, когда она остановится, чтобы приступить к новому испытанию ее сил и нервов. Впрочем, если подумать, у людей бывает так же.

В одном из туннелей ее догнали Цицерон и Нума. Нелли прижалась к стене, пытаясь определить, что они собираются делать: будут сразу рвать на куски или потащат ее в какой-нибудь тайный зал жертвоприношений.

– Нелли! – начал Цицерон. – Не беги! Успокойся! Мы не сделаем тебе ничего плохого!

– А вы можете что-то хорошее? – Нелли видела, что Нума заходит слева. – Лжецы и обманщики! Подлые крысы!

Нелли приняла боевую стойку. Они увидят, как умирает человек! Или крыса. Сейчас это неважно.

– Ты должна успокоиться и выслушать нас! – сказал Цицерон строго.

– Вас? Кошачий обед? – прошипела Нелли.

Цицерон вздохнул, помолчал, разглядывая Нелли, и обратился к Нуме неожиданно горестным тоном:

– Посмотри, брат! Кто это? Невоспитанный самец? Жестокий воин? Нет! Всего лишь девочка, несчастное человеческое создание в крысиной шкуре.

Нума согласно кивнул.

– Бедное, заблудшее, брошенное создание! – печально продолжал Цицерон.

Нума снова кивнул, а к горлу Нелли подкатил комок.

– Кто позаботится об одиноком ребенке, попавшем в темные туннели жизни? – продолжал Цицерон с великой грустью. – В жуткие подземелья ужасных обстоятельств и страшных событий!

Нелли всхлипнула. Под силу ли девочке, хоть и бывшей, справиться с такими приключениями? Нелли отчаянно захотелось снова увидеть надземный мир.

Цицерон воздел лапы к потолку туннеля.

– Чего хочет это дитя? Битвы? Крови? Боли?

– Я хочу одного: выйти отсюда! – Нелли уже не сдерживала рыданий.

– Нет ничего проще. Сейчас выйдешь, – радостно сообщил Цицерон и махнул лапой Нуме: – Готова!

Нума поднялся на задние лапы и легко перекинул ослабевшую от переживаний Нелли через могучее плечо. Из бокового ответвления показались морды любопытствующих крыс. Цицерон шикнул на них и отправился вперед, в темноту. Нума, пыхтя, потащился за ним. Хвост Нелли бессильно волочился по земле, оставляя в пыли замысловатую линию.

«Вот моя жизнь, кривая дорожка в серой пыли!» – всхлипывая, думала Нелли.

Через некоторое время она хоть и висела вниз головой, уловила запахи улицы. Они потекли сначала тонкой струйкой, потом набежали волной и вот заполнили весь туннель. Нелли спустилась с плеча Нумы и, глубоко дыша, окунулась в поток прохладного воздуха.

Щель между бетонными плитами, служившая воротами в нору, выходила на знакомую автомобильную свалку, но с другой стороны и значительно ближе к порту. Здесь чувствовался сильный запах затхлой воды и вечной сырости, что напомнило Нелли о Рыбном переулке. Ей стало грустно, хотя острого желания рвануть домой она не испытывала.

Слабеющее солнце разбросало последние блики на металлических поверхностях битых автомобилей и осколках стекол. День угасал.

Нума и Цицерон разлеглись на теплой бетонной плите, ожидая, когда Нелли придет в себя.

Она сидела на самом краю плиты, глядя на обозримый мир, и прислушивалась.

О, этот мир не изменился, он по-прежнему жил своей жизнью, издавал те же запахи и исполнял на ржавых инструментах ту же симфонию: сирены в порту, бесконечный гул автомобилей, скрежет работающих подъемных кранов, отдаленные голоса людей, в основном пьяные крики. Все как всегда. Мир ничуть не расстроился из-за того, что Нелли в нем не было.

Цицерон коснулся ее плеча, когда появились первые звезды.

– Я начну издалека, тогда тебе будет понятнее. Дело в том, что когда-то, в немыслимо далекие времена, люди и крысы жили вместе. Мы и сейчас обитаем рядом. Но тогда мы были равны и даже похожи. У людей имелись хвосты – не такие длинные, как у крыс, но все же, а их тела покрывала нежная шерсть. Крысы были выше ростом, почти по пояс человеку. Мы жили и все делали вместе: питались, играли, воспитывали малышей, защищались, строили норы и, главное, помогали друг другу. Наши племена были единым целым. Немногие существа способны объединятся с другими, не похожими на них созданиями. А люди и крысы смогли. Ведь наши племена почти родственники.

– Родственники? – с сомнением переспросила Нелли.

– Ты никогда не интересовалась, почему именно крыс используют для опытов ваши ученые-естествопытатели?

– Естествоиспытатели, – поправила Нелли.

– Ты уверена, что им подходит такое название? – усмехнулся Цицерон.

– Это нужно для создания новых лекарств, – убежденно сказала Нелли.

– А может, новых болезней?

Нелли промолчала.

– В любом случае, почему-то ни зайцы, ни кошки, ни жуки для опытов не подходят. Так вот, крысы собирали коренья и вкусные грибы. Люди, которые любили забираться на верхушки деревьев, скидывали орехи и плоды. Мы делили заботы и вместе боролись с врагами. Другие животные не смели приближаться к нашим жилищам. И, что очень важно, люди обладали умениями, которые нам были недоступны.

– Какими же? – заинтересовалась Нелли.

– Они умели сочинять, выдумывать, развлекать…

– И рисовать! – вставил Нума, показав лапой на Нелли.

– Да! И рисовать. Вот ты, будучи крысой, остаешься человеком и умеешь оставлять на бумаге чудные рисунки. Для крыс это чудо. А еще нам нравились шумные представления и праздники, которые устраивали люди. Так продолжалось, пока…

– Пока не упала звезда! – снова влез Нума.

– Да. Она упала, люди пошли посмотреть, что это, и вернулись другими. Со временем крысы заметили, что люди перестали быть дружелюбными, обозлились, вскипали по самому недостойному поводу.

– Про камни скажи! – напомнил Нума.

– Кроме того, у них появились странные зеленые камни, – продолжал Цицерон. – Они светились в темноте. Люди завороженно разглядывали их зеленое свечение, а после этого становились неуживчивыми, вспыльчивыми, жестокими. Настал день, когда в результате малой ссоры убили первую крысу. Затем это стало происходить часто, слишком часто. А потом произошло ужасное: люди стали охотиться на крыс и даже есть их!

– Правда кошмар? – обратился Нума к Нелли. Она озадаченно кивнула.

– Могли ли после этого наши предки оставаться вместе? Нет! Мудрая Ама Астриза собрала свое племя и увела в тайные норы. Но долго жить отдельно от людей крысы не смогли и вернулись в надежде обрести старых друзей. И что же они увидели? Люди стали настолько жестокими, что намеренно убивали друг друга. Знаешь из-за чего? Все из-за тех же зеленых камней! Они селились вокруг их больших скоплений, чтобы наслаждаться сиянием. Если кому-то начинало казаться, что он мало получает, человек, не задумываясь, хватался за оружие и очищал себе дорогу к источнику счастья.

Цицерон помолчал.

– Крысы видели: люди изменились не только внутри, но и снаружи. Они потеряли часть обоняния, полысели, стали болеть. Их хвосты укоротились, а у новых поколений и вовсе исчезли. Люди до сих пор стыдятся, если кто-то из них рождается с хвостом, а ведь это естественное прошлое.

– Мы же произошли от обезьян, – согласилась Нелли. – И нам не хочется в это верить.

– Да, от обезьян, но не тех, которые лазят по деревьям, а особых, норных, близких к крысам.

– Да ладно! – всплеснула Нелли лапами. – Норные макаки, хочешь сказать?

– Не торопись с насмешками! Почему в минуты страха, отчаяния и опасности люди не кидаются на деревья, а роют убежища глубоко в земле? Мгновенно вспоминают правила строительства уютной норы. И тогда уже не стесняются!

Цицерон встал и прошелся по плите.

– Крысы мельчали, чтобы реже попадаться на глаза, – спокойно продолжил он. – А может, от того, что энергия людей стала очень сильной и иссушающей. В любом случае, они – воришки, «ворцеллы», украли дар Звездной крысы.

– Почему ты думаешь, что звезда упала для вас? – с сомнением спросила Нелли.

– Смотри! – Цицерон схватил Нелли за уши и поднял ее мордочку к темному небу. – Это что? – спросил он, указывая на семь ярких звезд, расположившихся в форме ковша.

– Большая Медведица, – ответила Нелли.

– Медведица? – усмехнулся Цицерон. – Где ты видела медведя с таким хвостом? На что похоже?

Нелли пожала плечами. Нума запыхтел с досадой:

– Ну, Нелли!

– На Звездную крысу! – поторопился вставить Нума.

Нелли нахмурилась. Если честно, яркое и приметное созвездие действительно мало походило на медведя. Скорее напоминало существо с длинным хвостом. Но крысу?!

– Ага! – воскликнул довольный Цицерон. – И ты видишь! Мы – потомки небесных существ, а вы, люди, отплатили нам черной неблагодарностью! Предали нас. Эта звезда предназначалась крысам.

– Пополам нельзя было поделить? – спросила Нелли.

Но ответа не услышала. Из щели появился Корнелий и обратился к Цицерону. Было видно, что он старается не смотреть в сторону Нелли.

– Прибыл табеллярий с письмом Амы Августы к фламинам. Нам пора отправляться в дорогу.

Цицерон подтолкнул Нелли ко входу в нору.

– Не бойся фламинов, Нелли! Возьми у них то, что посчитаешь нужным. Ты узнаешь много такого, что поможет тебе стать настоящей крысой. И, я верю, важной персоной. Так я предчувствую. Мы все будем гордиться знакомством с тобой.

Корнелий хмыкнул, а Нума почтительно поклонился, пропуская Нелли в темный вход.

Глава 13

окажи письмо, Корнелий!

– Зачем, Нелли?

– Просто интересно, как выглядит письмо Августы. Пожалуйста!

Хотя Нелли устала, ее разбирало любопытство. Письменность у крыс! Бывает же такое…

Уже несколько часов пять теней двигались по ночному городу. Возглавлял маленький отряд следопыт Корнелий, который еще в начале пути указал место Нелли сразу за собой. В хвосте парой бежали два брата – Цицерон и Нума. Они всю дорогу неугомонно комментировали то, что встречалось на пути. Нелли давно перестала слушать о вкусовых качествах проводки в дорогих и дешевых автомобилях, возможностях прохода в воздуховоды супермаркета, о новых породах кошек с неустойчивой психикой, не способных не только поймать мышь, но и теряющих самообладание при одном взгляде на крысу.

Хмурая и упорно молчавшая Аврора бежала в середине цепочки, видимо на почетном месте. Она буравила спину Нелли таким пристальным взглядом, что гостья начала опасаться, не образуется ли проплешина на ее двухцветной шубке.

Впрочем, Нелли тоже старалась любым способом показать, что красавица с фиолетовым отливом ей не нравится. Она с удовольствием шлепала лапами по мелким лужам, стараясь прицельно разбрызгать грязную воду. Или неожиданно резко останавливалась, и Аврора чуть не налетала на нее. «Только задень мой дорогой и ценный хвостик!» – злорадно думала Нелли.

Но дальняя дорога стирает ноги, лапы и вредные мысли.

«И чего она так злится? – думала Нелли спустя какое-то время. – Ну обнаружила в шкуре подруги кого-то другого. Чего панику-то поднимать! Если бы Марита поменялась с кем-нибудь телами, я этому даже обрадовалась бы!»

Нелли оборачивалась несколько раз, стараясь демонстрировать миролюбивое выражение мордочки. Но на Аврору это не действовало.

«Крыса недоеденная!» – в конце концов разозлилась Нелли.

«Еще неизвестно, кто – недоеденная», – засомневалась Ненэ. Но у Нелли были припрятаны веские аргументы: «Меня не убили, значит, решение декурионов действует, и теперь я с ними. Я – крыса с гражданскими правами!»

«Кошмар! Ты хоть понимаешь, как это ужасно звучит?» – не сдавалась Ненэ.

Может, Ненэ и права, но страшнее глупо звучащих слов было одиночество. Нелли, всю свою маленькую жизнь стремившаяся быть дикой кошкой в зарослях шиповника, в результате случившихся приключений больше не хотела оставаться одинокой. Пусть у нее будут друзья, даже если они – крысы! А ненависть Авроры вполне можно пережить. Хотя это и непросто. Ведь Корнелий полностью переключился на Аврору. Нелли становилось неуютно, когда он заботливо ухаживал за подругой, услужливо искал еду на недолгих привалах, приносил ей воду в пластиковом колпачке или в яичной скорлупке, стряхивал с ее шубки пыль. Нелли не могла сдержать тяжелые вздохи, глядя в сторону Корнелия и красавицы. Умник Цицерон многозначительно и весело хмыкал в такие моменты. И при этом всегда смотрел на Нелли – чтобы она точно знала, по какому поводу.

Надо было прекратить неправильное толкование вздохов. Нелли решила настроить дружеское общение, если не с Авророй, то со следопытом. Поводом она выбрала письмо родоначальницы.

– Хорошо, Корнелий, не показываешь письмо, так хоть объясни!

– Что объяснить?

– Куда мы идем?

– Ты же знаешь, к фламинам, – Корнелий отвечал коротко и сухо.

– Это я понимаю. Но кто они такие?

– Служители Священного Сияния, авгуры Конса, Цереры и Вертумна.

– И все?

– Все.

– Отлично. И главное – все понятно! – обиделась Нелли. Не удержалась.

Привал устроили на задворках маленького магазинчика под горой пластиковых ящиков. Нелли демонстративно расположилась подальше от всех с куском сухого печенья. Но Цицерон легко разрушил ее неприступность. Он сел рядом и предложил:

– Давай я тебе все расскажу о фламинах. Спрашивай.

– Хорошо. Почему Корнелий сначала был таким… внимательным, а теперь – зануда?

– Я думал, ты понимаешь, – удивился Цицерон. – Я был уверен, что у вас, у людей, тоже принято выражать расположение к своим… э… любимым. Там… э… к невестам и женихам.

– Она красивая, – рассеянно сказала Нелли.

– Ты тоже ничего… для крысы. Уж какой девочкой ты была, я не знаю. Но крыска очень симпатичная.

– Я не похожа на вас, я – двухцветная.

– А у меня уши разные! – махнул лапой Цицерон. – Скажи-ка лучше, Нелли, мне, твоему другу: почему Корнелий тебе понравился? Признайся, что в нем такого, что сшибает с лап всех красивых крысок?

Нелли покачала головой и усмехнулась. Хитрец Цицерон! Умеет поднять настроение.

– От него пахло яблоками, – сказала она. – И он называл меня прекрасным созданием.

– Наш сдержанный следопыт кидался комплиментами?! – Цицерон состроил удивленную морду. – Странное дело, не ожидал. Но вернемся к нашим фламинам.

– Вернемся, – согласилась Нелли.

Фламины, как объяснил Цицерон, – это особые существа. Именно существа, а не крысы. Он долго пытался растолковать Нелли их предназначение, но она поняла только, что это священники или маги, обладающие специальными знаниями и волшебными силами. Цицерон вскользь заметил, что силы проявляются только тогда, когда фламины вместе.

– Если бы они не враждовали и перестали ненавидеть друг друга, – сетовал Цицерон, а Нелли «мотала на ус» его слова. На всякий случай.

Еще она поняла, что фламины – большие индивидуалисты и не хотят жить вместе с другими крысами. Ничто не должно нарушать их священное одиночество. Ведь они живут значительно дольше обычных крыс и готовятся к Великой Битве.

– Чтобы быть к ней готовыми, – толковал Цицерон, – фламины соблюдают сложные и изнурительные обряды, сверяя свои поступки по особому своду правил – Кодексу Вертумна.

– Все хочу спросить, – прервала Цицерона Нелли. – Кто такой Вертумн?

– Один из главных покровителей крыс, после Конса и Цереры. Он владеет секретом оборота. Существо, к которому благоволит Вертумн, может на время обернуться кем-либо или превратиться в кого-нибудь навсегда.

– То есть пройти Замещение?

Цицерон замялся, но признал:

– Умница, Нелли! Да. Замещение – это обмен телесными оболочками. Тебя заменила Флора, ты заменила ее.

– Интересно, что она сейчас делает?

– Наверное, не то, что обычно делала ты. Не думаю, что она хорошо подготовилась, – проговорился Цицерон.

– Что? – возмутилась Нелли. – Так она готовилась?

– Если это и так, объектом Замещения была не ты, Нелли! – занервничал Цицерон. – Мы сами в недоумении.

– Кто знает, с кем должна была поменяться Флора?

– Фламины! Только они готовят необходимые Замещения.

– Так вы часто меняете крыс на людей? – ужаснулась Нелли.

– Послушай, я в этом не участвую. Я – против!

– Тогда зачем мы идем к фламинам? – вскричала Нелли.

Цицерон вскочил.

– Не мы, а ты идешь. Мы тебя лишь сопровождаем! – почти заорал он.

Его взгляд упал на остальных. Понятно, что его и Нелли давно слушали. Цицерон улыбнулся, сделал круглые глаза, а в его голосе появился завывающий тон:

– Ибо… ты жаждешь узнать тайну. Жаждешь?

Нелли мельком глянула на Аврору.

– Жа-жду!!! – подыграла она Цицерону, но довольно вяло. Шепотом же спросила: – 0 какой тайне идет речь?

– О той, которую ты хочешь узнать, – понизив голос, ответил Цицерон. – И только тебе она откроется. Открываются лишь те тайны, которые созрели, и тем, кто этого хочет. Но, главное, Нелли, не это, а выдержишь ли ты тяжесть этого знания?

Нелли вздохнула. Откуда ей знать? Она еще маленькая! «Зачем хотела стать взрослой?» – очнулась Ненэ. Нелли недовольно тряхнула головой, пытаясь заглушить неприятный вопрос.

Фламины располагались, как объяснил Цицерон, в подвалах полуразрушенной церкви, которую все называли Старым Собором Всех Святых. Нелли всего дважды была в этом районе города, расположенном вдали от портовых кварталов. Старый Собор стоял на холме, красуясь с высоты провалами окон с остатками витражей. С одной стороны к нему примыкал запущенный парк с непроницаемыми зарослями и уходящими в темноту аллеями, с другой – активно растущее кладбище. Оно давно спустилось с холма и узорами четких рядов белых надгробий, как счетной вышивкой, украшало несколько близлежащих полей.

Достопримечательностью кладбища была могила известной гадалки, прорицательницы, ведьмы – Селены Ламии. Важным пунктом посвящения в члены банды Рыбного переулка являлось ночное дежурство на ее могиле. Должна была пройти испытание и Нелли. Она готовила себя к самым ужасным событиям на темном кладбище, но ночь прошла на удивление спокойно. Мертвецы не встали из могил, а привидения, похоже, бродили по другим адресам. Даже совы, жившие в развалинах Собора, поленились охотиться в ту ночь. Нелли тряслась от страха несколько часов и, как только небо засветлело, бросилась домой. После этого она неделю оставалась в центре внимания всех ребятишек Рыбного переулка. Чтобы не разочаровывать слушателей, Нелли несколько изменила события ночного бдения. Совсем чуть-чуть! Но рассказ о белой фигуре с крыльями и посохом произвел на всех неизгладимое впечатление. Даже на Мариту.

– Может, не стоит туда идти? – с опаской спросила Нелли Цицерона, когда тот закончил свои пояснения.

– Поздно, уже пошли. И кроме того, – Цицерон снова перешел на шепот: – Я думаю, фламины ждут тебя.

Шерстинки на спине Нелли зашевелились, и она передернула всей спиной. И хвостом в придачу.

Глава 14

рысы без особых приключений пересекли склад сухих грузов, поплутав немного среди бесконечных рядов контейнеров и ящиков. Под тусклыми звездами едва светивших лампочек склад был похож на вымерший город. Нелли, увлекшись разглядыванием контейнерных небоскребов, потерялась на несколько минут. За что получила нагоняй от Цицерона.

После складов начинались зажиточные районы. Путешественники немного развлеклись в жилом квартале конторских служащих. Цицерон объяснил, что эти люди редко держат кошек, так как у них нет на это времени, и статус не позволяет. Корнелий сначала по верху резного заборчика, потом через отверстие в двери для почты провел свой отряд в симпатичный домик с белыми рамами окон и небольшим газоном перед фасадом. «Мечта тетки Джен», – думала Нелли, разглядывая чистенькую гостиную, всю застеленную, словно парк опавшими листьями, вышитыми салфетками, цветными ковриками и накидками.

Пока Нума и Цицерон рылись в кладовой, а Корнелий искал для Авроры особый сорт печенья, Нелли целенаправленно надкусила все экзотические фрукты в вазе, оставленные на столе примерной хозяйкой. Затем вся компания, расположившись рядом с открытым холодильником, устроила королевский пир: булочки, свежий сыр, ветчина, конфеты.

Наконец отряд, с трудом передвигая лапами после пиршества, одолел кусты и клумбы общественного сквера и вышел на берег канавы, именуемой жителями города Северным каналом. Возможно, ныне пахнущая отходами и замусоренная рытвина, отделявшая портовые районы от Старого города, когда-то действительно была каналом. Тетка Джен рассказывала, что в свое время по нему плавали лодки, в которых сидели нарядные люди. Берега украшали беседки и красивые спуски к воде. Сейчас канава обмелела, местами заросла и не являлась серьезным препятствием для пяти крыс.

Корнелий показал место привала около двух толстых досок, перекинутых с берега на берег. С одной стороны, откуда прибыл отряд, доски лежали на плохо сохранившихся каменных ступеньках. С противоположной они опирались на высунувшуюся из грунта огромную трубу. Отсюда до Собора было недалеко: перебраться на ту сторону и подняться на холм.

Все блаженно растянулись на траве.

– Ну вот, прибыли, – многозначительно сказал Цицерон.

Нелли опомнилась.

– Покажи письмо, Корнелий! – Она подошла к лежавшему следопыту и легонько толкнула его в бок. Чтобы не прикидывался спящим.

– Потом, – отмахнулся следопыт.

– Да покажи ты ей! – попросил Цицерон. – А то покоя не будет.

Корнелий сел, снял со спины узелок и благоговейно развернул ветхую ткань. Нелли ожидала увидеть обрывок бумаги, но это оказался обломок дубовой ветки. Сначала она решила, что Корнелий потерял письмо. Но следопыт протянул ей именно палочку, на которой виднелись многочисленные насечки.

– Так выглядит послание? – удивилась Нелли. – Это следы чего, зубов?

– Да, и когтей, – уточнил Корнелий.

Нелли повертела в лапах послание.

– А есть смысл в этих царапинах? – с сомнением спросила она. – Что-то этот сучок мало похож на документ…

– Невоспитанное существо! – Аврора так неожиданно вступила в разговор, что все вздрогнули. – Так ты проявляешь уважение к тем, кто приютил тебя, жалкое создание? На каких задворках человеческого мира ты росла?

По-человечески взрослые и холодные слова Авроры задели Нелли. Она почувствовала, как злость сначала царапнула в груди, а потом шустрой белкой прыгнула перед ней и Авророй. Насчет задворок она, может, и права, но…

– Там, где я росла, таких, как ты, забивали палками у помоек! – медленно процедила Нелли сквозь зубы.

Глаза Авроры полыхнули зеленым.

– А знаешь ли ты, что, если бы некоторые следопыты не проявляли преступное человеколюбие, на тебе давно пировали бы мухи! – Аврора перевела взгляд на замершего Корнелия. – Но я добьюсь, чтобы законы Нумена выполнялись, а мухи найдут свою вонючую пищу. Отвратительным существам недолго бегать по переходам наших священных пагов!

Последние слова прозвучали особенно напыщенно.

– Значит, нас много! – демонстративно обрадовалась Нелли. – И мы представляем опасность. Погоди, кошкина трапеза, еще будешь молить о «крысолюбии»!

Аврора задохнулась, и Нелли пошла в наступление:

– Почему все кивают в твою сторону, Корнелий, когда речь заходит о моей жизни?

– Что же ты молчишь, следопыт? – цедя слова, обратилась по тому же адресу Аврора.

Корнелий опустил голову. В воздухе повисло напряженное молчание. Нелли показалось, будто всех крыс, и ее в том числе, накрыло невидимым металлическим ящиком. Звуки стали глуше, и потемнело, словно ящик сжимался. Морозные мурашки побежали по хвосту Нелли. Первым напряжение не выдержал Нума:

– Ой, да ладно вам! Все знают, что Корнелию поручили убить Нелли, а он не стал этого делать.

Нелли оцепенела. Вот в чем заключался приказ Совета декурионов! И вот почему был так возмущен Варрий!

– Так поступают почти со всеми замещенными, – продолжал Нума. – Это же не секрет! Нелли все равно узнала бы об этом.

Цицерон сорвался с места и приложился головой в живот брата. Нума слегка пошатнулся и, подмяв под себя Цицерона, прижал его к земле. Минуту братья, пыхтя и фыркая, мутузили друг друга.

Аврора медленно приблизилась к Нелли и надменно произнесла:

– Узнай и еще кое-что, глупая людишка!

Возня братьев мгновенно прекратилась.

– Думаешь, раз Корнелий не смог тебя убить, этого не сделает кто-нибудь другой? Смерть идет за тобой! – выпалила Аврора, наслаждаясь эффектом, который произвели ее слова.

Нелли окончательно сжалась в комок. Ни в мире крыс, ни в мире людей не было справедливости и безопасности. Не было и не будет друзей! Не было и не будет покоя и надежности. Всюду ложь и враги! Надо бежать!

– Стой, Нелли! – заорал Цицерон. – Нума, держи ее и не отпускай!

Нума уцепился за хвост уже забравшейся на доски Нелли и, рванув на себя, перехватил поперек живота. Она стала извиваться и брыкаться, но вывернуться из крепких лап не получалось.

Страшнее вражьей силы злое слово.

– Ты, толстый пасюк, отпусти меня! – зашипела Нелли, пытаясь припомнить более обидные выражения.

– Я не толстый, я большой! – ничуть не смущаясь, пояснил Нума.

– Не слушай ее! – крикнул Цицерон, бросился к Авроре и прижал красавицу к каменным ступенькам.

– Все нормально! Не буду, – успокоил Нума брата и с силой встряхнул свою пленницу, чтобы к ней вернулась способность слушать. – Прости, Нелли, но всякие тайны не для меня. Лучше сказать правду, всем сразу полегчает.

Его слова возымели действие: Нелли обмякла. Кроме того, ей хотелось увидеть, чем закончится потасовка Авроры и Цицерона. Корнелий, отметила она про себя, стоял столбом, продолжая глядеть в землю.

– Что за смерть идет за Нелли, Аврора? – кричал Цицерон прямо в нос красавице. – Говори, а то я оставлю пару отметин на твоей ухоженной шубке! Сама знаешь, в Урбсе не ценят потертые шкуры!

Аврора совсем не царственно заверещала, но информацию не выдала.

Корнелий бросился к ней, но, как оказалось, не чтобы освободить. Он присоединился к пытающей стороне:

– Не может быть, Аврора! Ведь Совет разрешил Нелли остаться!

– Ты знаешь, что Совет – это не только Прокус, но и Варрий! – рявкнула Аврора.

Цицерон не замедлил дать ей лапой в бок. Аврора взвизгнула. Явно не в соответствии с силой удара.

– Кому поручили убить Нелли? – стальным голосом продолжил допрос Цицерон.

– Подожди! – остановил его Корнелий. – Значит, консул Ганнон прибыл в паг не просто так? Он чего-то ждал? А он знает, что Замещение прошло не так? Аврора, что он хочет найти в нашем паге?

– Понятно что! – сказал Цицерон. – Меня больше интересует, доложила ли она своему патрону о существовании Нелли? Что он предпринял в обход Совета? Говори или не видать тебе Урбса, как шерсти на затылке!

– Нигде порядка нет! – пришла к выводу Нелли.

Она устроилась поудобнее, повиснув на кольце из лап Нумы. Дело прояснялось, и Нелли было необходимо внимательно слушать.

Корнелий сел на траву. Вся его фигура выражала разочарование и недоумение. Аврора освободилась от Цицерона и приняла позу важной персоны, находящейся в состоянии оскорбленного достоинства.

– Вы все ответите перед Советом, консулом и фламинами! – грозно заявила она. – А если надо будет, то и перед королем!

– Ты мне не сказала. Ничего не сказала, – тихо произнес Корнелий.

– А почему я должна держать отчет перед каким-то следопытом? Лишь потому, что он числится моим самцом? Знаешь ли, король обратил на меня внимание, и я еще подумаю, кого выбрать для создания потомства!

Корнелий удивленно уставился на невесту:

– Тебя представили королю?

– Нет, но консул меня предупредил!

– Дуреха! – закричал Цицерон. – Тебе известно, что такое «король»? Совсем свихнулась!

– Это сказки! – разозлилась Аврора. – Все прародительницы были женами короля. И ничего, никто не умер.

– Король очень страшный? – тихо поинтересовалась Нелли у Нумы.

– Не то слово, – озабоченно ответил толстяк.

– Вот что я скажу! Скоро нас догонит Коклесс Одноглазый, – вдруг призналась Аврора.

– И? – поинтересовался Цицерон.

– И все! – резко оборвала красавица и удалилась с гордо поднятой головой в ближайшие заросли осота.

Глава 15

олчание, воцарившееся в стане путешественников, нарушилось, только когда Корнелий встал с земли, пересек канаву и исчез в зеве трубы.

Нелли собралась идти за ним, но Цицерон остановил ее.

– Все хочу спросить тебя, – начал он, усаживая Нелли рядом. – Про палки у помоек правда?

– Нет, конечно. Я это не умею: убивать живых существ. Но в злости могу и наговорить.

– Фу, слава Церере! А то ты меня слегка… удивила.

Цицерон пошарил в траве и вытянул сероватый камешек.

– Теперь надо сделать важное дело, – он сунул камень в лапы Нелли и потребовал: – Грызи.

– Спасибо, я не голодна, – усмехнулась она.

– Это не смешно. Надо грызть, – серьезно сказал Цицерон.

– Но это же камень!

– Если ты не будешь грызть и стачивать резцы, – Цицерон постучал когтем по передним зубам у себя в пасти, – они вырастут настолько, что ты не сможешь закрыть рот. И умрешь!

– От чего? Зубы проткнут мне мозг?

– Нет. Ты не сможешь есть и умрешь от голода.

– Все крысы так делают?

– Абсолютно. Поэтому люди и называют нас грызунами.

Нелли звонко постучала зубами – вроде не мешают. Пощупала лапкой, проверила резцы языком.

– Мне еще рано грызть всякий мусор, – заявила она.

– Не будешь меня слушать, заставлю грызть металл!

Тон Цицерона был таким, что Нелли поняла: не отвяжется. Она взяла в лапки камень и повертела его, выбирая наиболее аппетитную сторону. Сдула с камня несуществующую пыль. Цицерон с шумом вздохнул.

Нелли обернулась к Нуме с надеждой на помощь. Но Нума кивнул: «Делай, как он говорит!» Она лизнула лапку и протерла камень. Цицерон угрожающе кашлянул.

Нелли испугалась, сунула камень в рот и с содроганием провела передними резцами по холодной поверхности. Звук был таким резким и ошеломляющим, что она чуть не проглотила камень. Ненэ не замедлила явиться с комментариями: «И наполнится мир скрежетом зубовным!»

– Давай еще, – настаивал Цицерон.

Грызть оказалось громким занятием: скрежет сотрясал все тельце Нелли. Но постепенно она привыкла, и ей стало даже приятно. Передние резцы ныли от странного чувства удовольствия. «Наверное, так же грызут гранит науки: с трудом и наслаждением», – насмешливо заявила Ненэ. «Не в школе, так здесь пришлось его грызть!» – с досадой подумала Нелли в ответ.

Вторым блюдом после камня стала внушительной толщины ветка. Когда Нелли занялась ее уничтожением, Цицерон неожиданно сказал:

– Не обращай внимания на Аврору! Она лишь оратор в свите Ганнона, но готовится стать родоначальницей.

Нелли чуть не подавилась щепкой.

– Родоначальницей злюк? – спросила она. – Имея таких невест, лучше быть от них подальше. И ходить в следопытах. Да помалкивать. Как Корнелий.

Цицерон захохотал.

– Нелли, ты не справедлива к нему, а ведь он хорошо к тебе относится! Да, Аврора – его невеста, а ты – его друг! Мне он так и сказал: «Если бы Нелли согласилась смириться с тем, что она теперь крыса, это был бы настоящий боец и надежный друг!» Согласись, это гораздо важнее, чем числиться в невестах.

«Не знаю, не знаю», – подумала Нелли, а вслух произнесла:

– Поэтому он меня не убил?

– Возможно. Скорее, он был потрясен твоим, скажем так, разумным отношением к своему положению «в шкуре».

– А другие? Они не так относились?

– О, Нелли! Иногда это была целая проблема. Одни визжали в истерике, другие сходили с ума и кидались в бессмысленные драки, третьи рвали на себе шерсть.

Нелли вспомнила свою попытку разделаться с хвостом.

– Ты очень быстро освоилась. Попав в необычные условия, проявила мудрость. Это редкий случай!

Цицерон подскочил и в волнении заходил из стороны в сторону.

– А нам так необходимы разумные замещенные! Хотя многие считают, что от таких пришельцев мало толку. Как говорят люди: волк всегда в лес смотрит.

Он остановился и, глядя поверх головы Нелли, продолжал:

– Нам нужны крысы со знаниями людей. Очень нужны.

– Для чего вам знания?

– Чтобы выжить. Чтобы понять. Чтобы победить.

Нелли с опаской глядела на изменившегося Цицерона. Он стал будто выше ростом и больше. Под серой шерстью проявились напряженные мускулы. Глаза стали бездонными. Он стоял неподвижно, но Нелли чувствовала, как силен и боеспособен этот зверь.

– Ты смелая, – очнулся Цицерон. – Корнелий взахлеб рассказывал, как ты воевала с черным псом.

– Догадываюсь, что на собаку мы вышли не случайно.

– Да, но он был поражен. Всего час в шкуре крысы, и перед нами – настоящая воительница!

Внезапно из трубы показался Корнелий, а из травы явилась Аврора.

– Будем ждать здесь, – только и сказал следопыт.

Нелли заметила, что узелка с письмом Августы у него нет.

Все разбрелись в пределах видимости. Нума и Цицерон растянулись в траве и стали болтать о проблемах многочисленных родственников. Корнелий молча чистил шубку Авроры, а она что-то шипела ему на ухо. Нелли подмывало спросить, где узелок. «Неужели потерял?» – мстительно думала она.

Рассвело. День поднялся с постели мятым и хмурым. На такого и смотреть не стоило. Поэтому Нелли примяла теплый бок уже сопевшего Нумы, устроилась поудобнее и быстро заснула.

Ей приснилась планета Земля, которую крысы проели насквозь, превратив в нечто, похожее на круглый термитник. Трухлявая планета не выдержала и рассыпалась в пыль. «Где же я буду теперь жить?» – спросила кого-то Нелли и проснулась.

Оказалось, что она лежит не на том месте, где закрыла глаза.

Глава 16

то была небольшая пещера, наполненная мутным изумрудным сиянием. Под сводом, прямо над распластанной на влажном грунте Нелли, клубился туман. Он оседал на стенах тяжелыми зелеными каплями. Капли собирались вместе и стекали вниз светящимися змейками.

«Шерсть бы не намокла», – озаботилась Нелли. Ненэ тоже оживилась: «Ну ты совсем как Аврора, обожающая свою шубку».

Нелли попыталась шевельнуться, но не смогла. Тело было деревянным. «Я умерла?» – испугалась Нелли. Она закрыла глаза и сосредоточилась. Сердце стучало. Легкие дышали. Нос сообщал неведомые запахи, объяснения которым пока не было. «Заснула и провалилась под землю», – предположила Ненэ.

Где-то вдалеке зашуршало.

«Только бы не змея!» – взмолилась Нелли и, зажмурившись, постаралась превратиться в два внимательных уха. Нет, в одно ухо, но большое.

Звук изменился: стал резче и больше напоминал звук, с каким ржавый болт ввинчивают в отверстие не по размеру. Потом мягкой волной накатил запах гнили. Нелли едва сдержала тошноту.

В нараставшем звуке все четче проявлялись скрипучие нотки, будто металл касался камня и оставлял тонкую бороздку. Нелли это не нравилось. Она застонала, безуспешно пытаясь развернуться на звук.

Мысли в голове заметались, словно крысы, готовые покинуть тонущий корабль. «Кто-то идет спасти?» – надеялась одна. «Ох, непохоже!» – ныла другая. «Кто-то идет поесть!» – плакала третья. А вредина Ненэ жестко заявила, да так, что все нытики замолкли: «Это Аврора, гадюка, что-то подстроила!»

От этой фразы Нелли разозлилась, и силы стали к ней возвращаться. Сначала дернулся хвост, потом шевельнулись лапы, шея обрела силу, чтобы вращать голову. Нелли собралась в комок, напряглась и развернулась.

Как раз вовремя: в круглом проеме входа в зеленую пещеру стояла огромная трехголовая крыса.

Все-таки хорошо, что мышцы Нелли были парализованы. Она смогла только с шипением выдохнуть.

На изображениях многоголовых монстров их головы обычно идут рядком на плечах. А у этого мутанта, свободно стоявшего на задних лапах, три головы располагались как этажи: ниже линии плеч – одна голова, над ней – вторая и на самом верху – третья.

Нелли приготовилась к нападению монстра, но странное существо продолжало стоять в проеме и пялиться шестью темными глазами. Тут Ненэ напомнила слова Мариты, бесшабашной предводительницы: «Если тебя загнали в угол, веди себя вежливо».

Нелли решила, что будет правильно смотреть в глаза средней головы и обращаться к ней же.

– Здравствуйте, – едва слышно пропищала она.

Монстр дернулся всем телом, затем протиснулся в пещерку. Нелли охнула. В тусклом свете было видно, что шерсть существа свалялась, местами по телу шли огромные залысины. По белесому животу расползлись синеватые пятна. На когтях, загнутых в серпы, виднелись присохшие остатки чего-то бурого, к чему Нелли не стала приглядываться.

Чудовище подошло вплотную и наклонилось над Нелли всеми тремя головами. Она окончательно перестала дышать. От страха и от едкого запаха жженого пластика. Так же пахла единственная кукла Нелли, сожженная теткой Джен во дворике их дома в качестве наказания провинившейся племянницы.

Вдруг силуэт монстра начал терять четкий контур и сделался неясным, головы поплыли на фоне клубящегося тумана, а все шесть глаз засияли цветными осколками. Нелли замутило.

– Она сильна…

– Она опасна. Сопротивляется…

– Она умна. Сильная концентрация…

Головы заговорили одновременно и, скорее всего, не с Нелли. Но она, пытаясь побороть мучительную тошноту, уловила, что мнения голов разделились.

– Отпустите меня, – выдавила она.

Головы каким-то невероятным образом плавно поменялись местами. Нижняя ушла наверх, средняя – вниз, верхняя – в середину.

– Она опасна. Отродье ворцелл…

– Детеныш…

– Прекрасный экземпляр…

Головы еще раз поменяли месторасположение, и Нелли вырвало.

– Она не справится. Не сможет…

– Сможет. Прекрасные данные…

– Нельзя тянуть с решением…

Нелли трясло, но она попыталась встать на лапы.

– Доверять детенышу, для которого все – игра?

– Эта играет по правилам…

– Она – ворцелл. Для них нет правил…

Нелли все-таки удалось подняться. Однако мышцы зашлись мелкой дрожью бессилия.

– Вы не могли бы… показать, где тут… выход? – пролепетала Нелли, безрезультатно стараясь побороть отчаяние и придать голосу твердость. Страха почти не было, лишь острое желание исчезнуть, раствориться, рассыпаться в пыль.

Монстр обрел устойчивую форму и выпрямился. Верхняя голова нырнула в туман, а нижняя расположилась точно против носа Нелли.

– Выход? – тройное эхо оглушило ее. Головы закашляли, что, видимо, означало смех.

Вдоволь повеселившись, головы снова заговорили по очереди и теперь вели беседу с Нелли.

– Есть только вход, – убежденно заявила нижняя голова. – Везде, всюду, всегда есть только вход.

– Выхода нет, не было и не будет, – поддержала средняя.

«Это они насчет пещеры», – борясь с тошнотой, решила Нелли.

– Если вошел, значит, можно и выйти, – слабеющим голосом возразила она, не теряя надежды выжить.

– Никогда! – булькнул монстр верхней головой из тумана. – Отсюда ты уйдешь другой. Значит, та, которая пришла, останется здесь навсегда.

Монстр присел и выдохнул верхней головой прямо в нос Нелли облако зеленого дыма. Нелли стало легче, тошнота постепенно затихла.

Понимая, что с едой обычно не разговаривают, Нелли осмелела и даже стала понимать полную странной философии речь монстра.

– Все существа ищут возможность войти, – вещала верхняя голова. – В высшее общество, в полосу удачи, в свет славы. Тебе это знакомо?

Нелли кивнула.

– Одни находят вход быстро, другие не скоро.

– Одни, войдя, получают печаль, другие – довольство. Но никто не может выйти.

– Выйти невозможно.

«Невозможно? Как бы не так!» – подумала Нелли, чувствуя, как растворяются остатки немощи и страха, а в тело возвращается жизнь.

– А смерть? Чем не выход? – спросила она, желая показать, что не боится философских диспутов.

– Глупая! – заорали головы разом. – Смерть – лишь особый вход.

– Одни в него ломятся, другие ждут приглашения, третьи боятся войти.

– Но он всегда открыт.

– Он всегда ждет…

Последние слова нижняя голова многозначительно прошипела.

– А я в данный момент куда вошла? – спросила Нелли, подавив комок в горле.

– Хочешь понять? – неожиданно миролюбиво произнес монстр.

– Похвально.

– Но это непросто.

Он повернулся к Нелли спиной, видимо, чтобы она оценила его хвост, похожий на покрытый металлической чешуей канат. Хвост с легким скрежетом коснулся стены и оставил глубокую царапину, в которую сразу сбежало несколько зеленых капель.

– Это будет несколько ошеломляюще, – продолжало чудовище.

– Это будет страшно.

– Это будет неприятно.

– Ничего, – ответила Нелли, восстанавливая ровное дыхание. – Я не из пугливых.

В последнем утверждении Нелли не была полностью уверена, но решила в этом не сознаваться.

– Когда в школьной раздевалке, выйдя после душа, я не нашла своей одежды… – продолжила Нелли, следя за монстром, – это было неприятно и страшно. Хотя, наверное, вы этого не поймете. Пришлось завернуться в штору, которую я сорвала с окна, и бежать домой под хохот и улюлюканье. Ничего, я выжила!

Монстр подцепил когтем светящуюся зеленую каплю со стены. Жидкость мгновенно испарилась и легким облачком устремилась вверх.

– Типичные игры ворцелл! – Нелли уловила сочувствие в словах существа.

– Это хорошо, что ты обижена.

– Только мы, фламины, поможем тебе.

Он жестом указал следовать за ним и исчез в проеме.

Нелли бросилась следом. Ей было страшно, но интересно.

Глава 17

ни шли по холодному и скользкому, идеально круглому туннелю, словно выточенному в зеленом мраморе. Тонкие прожилки, бежавшие по стенам и потолку, светились и мерцали. Встречались боковые ответвления. Все напоминало нору в куске металла, но, в отличие от наполненного суетой пага Амы Августы, здесь, в зеленоватой холодной сырости, не было и намека на жизнь.

«Мы в кишечнике околевшего дракона!» – предположила Нелли.

Фламин двигался очень быстро. Нелли едва за ним поспевала. Разглядеть что-либо впереди было невозможно: спина чудовища закрывала весь проход. Оставалось следовать за монстром, стараясь не попасть под случайный удар его стального хвоста.

Своего запаха, последка, Нелли не улавливала. Значит, дорога наружу была не здесь. Если она надумает сбежать, вернется в пещеру с туманом. «Ничего, – решила Нелли, – осмотрюсь и…»

Неожиданно проход освободился, и навстречу Нелли хлынула волна жаркого воздуха, а в глаза ударил яркий зеленый свет. Ослепленная, она не успела затормозить, оступилась и вывалилась из туннеля, как подушка из старой наволочки. Почти два метра Нелли катилась вниз головой по горячему склону, поднимая облака пыли.

– Что же это делается! – возмутилась она, наконец остановившись. – Что же это?!..

Нелли застыла, не договорив.

Ее поразили огромные размеры помещения, открывшегося глазам. Нелли уже привыкла к тесным переходам пага и не ожидала увидеть под землей почти бесконечную залу с высоким потолком. Стараясь охватить взглядом все удивительное подземное сооружение, она вытянулась, привстав на задние лапы. Но, по неопытности, забыла опереться на хвост и завалилась на спину.

– Пес горелый! – только и смогла вымолвить она.

Когда-то и кто-то построил прекрасный храм. Он, этот кто-то, не поленился подобрать самые красивые камни и не поскупился на прихотливую резьбу. Архитектор установил двенадцать витых колонн, перекинул между ними ажурные арки, а две торцевые стены украсил замысловатыми узорами. Длинный, высокий даже для человека зал, обрамленный рядами арочных ниш со скульптурами фантастических чудовищ, делился на семь неравных частей. Каждую венчал утопающий в зеленой дымке крестовый свод.

Нелли задрала мордочку, чтобы разглядеть его. Там, в вышине, таинственно переливалось мозаичное изображение белого четырехлепесткового цветка с черной серединкой. Ни дать ни взять огромный глаз очумевшего зверя!

Под центральными сводами располагались три круглых бассейна, заполненные изумрудной жидкостью по самые мраморные бортики. Они сияли, как зеркала в резных рамах.

В зале не было ни одного окна. Видимо, чтобы скрыть дело рук своих, неизвестный архитектор построил храм под землей. Или, устыдившись своего великолепия, храм провалился под землю. Как бы то ни было, случилось это очень давно. Нелли разглядела и трещины, ползущие по стенам, и корни растений, бахромой свисавшие с потолка. Две колонны обрушились. Оба резных портала в торцах зала были загорожены насыпями земли, вплоть до перемычек. Ниши в стенах вместе со статуями разъяренных чудовищ плотно закрыты тяжелыми занавесями многовековой паутины.

Самым волшебным были сонно плававшие в зеленых испарениях бассейнов шары, сплетенные из светящихся нитей. В каждом узелке плетения Нелли разглядела прозрачные коконы с впаянными в них маленькими облезлыми тельцами крыс. «Могильник», – без сомнения заявила Ненэ.

– Впечатляет? – спросил фламин, все время, пока Нелли переваривала невероятную картину, стоявший рядом.

– Что это? – спросила Нелли.

– Место Истины…

– Твое место…

– Иди за нами.

Нелли не поняла связи между собой и истиной в виде плавающих зеленых шаров с мертвыми тельцами, но покорно следовала за трехголовым фламином. Ей не хотелось снова стать обездвиженной. Для себя она решила, что при появлении необычных туманов перестанет дышать. А если предложат что-то выпить или съесть, как-нибудь отклонит предложение.

Фламин подвел ее почти вплотную к светящимся шарам. В центре каждого образования Нелли разглядела свернувшегося клубком и, видимо, спящего трехголового фламина. Концы переливающихся нитей фламин крепко сжимал в лапах, а всеми носами был погружен в образовавшийся пучок, как в светящийся букет. Он словно втягивал зеленый свет из шара в себя.

– Управляющие фламины, – объяснил монстр.

– Великие существа!

– Несущие свет своим собратьям!

– А разве они его не забирают? – засомневалась Нелли.

Ловко, одними когтями фламин поднял небольшой осколок колонны и протянул его Нелли. Она осторожно приняла камешек. С него посыпалась легкая пыль.

– Вот свет, – сказала верхняя голова. – Сначала берешь, потом отдаешь. И ничего не теряешь.

Двумя острыми когтями, как щипцами, фламин забрал камень из протянутых лапок Нелли.

– Отдаешь малое, получаешь бóльшее, – вставила средняя голова.

Фламин швырнул камень в ближайший бассейн. От удара по зеленому зеркалу побежали круги. Хвост фламина дернулся. Волны остановились и застыли в виде колец.

– Отдаешь все и получаешь все, – закончила нижняя голова.

Монстр подтолкнул Нелли к нависавшей над водой кафедре. Две каменные горгульи держали ее на своих спинах, лапами утопая в зеленой жидкости.

Нелли и фламин поднялись по узкой лестнице. С кафедры была хорошо видна безупречная форма застывших кругов на воде. Нелли не заметила, когда они начали медленное и бесшумное движение: зачарованно вглядывалась в светящееся и переливающееся вращение.

– Люди – трусливые, ленивые, трясущиеся от холода существа! – начал фламин.

Хотя Нелли слышала его как в тумане, она была не согласна с таким односторонним отношением к людям. Она вспомнила свою боевую подругу Мариту. Вот кому неведом страх! А Банч Букетик? С каким упорством он корпел над своим гербарием. А тетка Джен, вкалывающая уборщицей в супермаркете, причем за троих?

Движение колец ускорилось.

– Ты не спрашивала себя, как такие создания захватили весь мир? Как умудрились придумать и заставить работать на себя множество механизмов? Именно эти существа, которые при отсутствии еды превращаются в зверей, пожирающих друг друга.

Надо признать, иногда Нелли задумывалась над тем, что, увлекшись дракой, забывала обо всем и чувствовала себя большой кошкой; что слабый противник порой вызывал у нее жестокость и неукротимую силу.

Вдруг ощущение могущества волной накатило из глубин души Нелли. Она выпрямилась. Мышцы напряглись. Дыхание стало прерывистым. Если бы рядом оказался враг (а у девочек их предостаточно), Нелли разорвала бы его в клочья. Она даже вцепилась лапами в парапет кафедры, чтобы сдержаться.

«Ну ты и зверь!» – влезла никогда не теряющая ясности Ненэ. Это слегка охладило Нелли.

– Августа права: ты сильная, – шелестел фламин над ухом.

– Мы чувствуем это.

– Мы приветствуем тебя.

Скорость движения колец увеличилась. Три голоса фламина слились в один, такой четкий и резкий, что Нелли показалось, будто фламин когтями выцарапывает слова на ее черепе.

– Вернись к истоку! Восстанови справедливость! Стань нашим воином! В человеческом мире ты не получила бы и капли того, что заслуживаешь.

«Это еще неизвестно!» – возмутилась Ненэ.

Нелли не сводила глаз с поверхности водоема. А почему бы и нет? Сколько уверенности в собственных силах и своей непобедимости собралось в ней. Они пригодились бы ей в далеком мире людей. С каким презрением она взирала бы на врагов! Навсегда ушел бы мучительный страх перед учителями и просто взрослыми, считавшими ее мелкой блохой. Как заискивали бы сверстники, понимающие только силу! Как бы тогда на нее смотрел светловолосый курсант!

– Люди боятся нас!

– Люди не способны победить нас!

– Люди вернут с лихвой все, что неправедно взяли.

«Пусть останусь крысой, – думала Нелли, неотрывно следя за кольцами. – И что в этом плохого? Зато буду чудовищем, вселяющим страх! Останусь, лишь бы чувствовать себя могущественной!»

Однако Ненэ эти намерения Нелли не устраивали. «Опомнись! – презрительно сказала она. – Стоит звякнуть подходящим камнем по голове любого существа, где будет это могущество?»

– За тысячи лет люди не стали чище!

– Едят вредоносную пищу, которую мы обходим стороной!

– Спят в неумело построенных сотах, где нам знакома каждая щель!

Нелли вспомнила, как Марита вытащила из мусорного бака около ресторана ящик с пирожными и устроила пир для «банды». Они были такие вкусные, что у Нелли даже не возникло чувства брезгливости. «Поганые крысята!» – кричала тетка, узнавшая о пирушке от уборщика ресторана. В дальнейшем Нелли избегала «помойных пиршеств», всякий раз при воспоминании об этом ужасаясь своей минутной слабости.

– Пусть люди брезгливо морщатся при виде нас!

– А скоро мы будем владеть их домами.

– Легионы? Мелочь по сравнению с миллионами!

«А ведь они придут! – пришла уверенность к Нелли. – Придут и съедят всех людей на земле!» Но у Ненэ имелось другое мнение. «Наверное, все будет не так жестоко, – спокойно и четко сказала она. Нелли пришлось ее выслушать. – Скорее, заставят людей выполнять их желания. Обиженные народы всегда так поступают: сначала обвиняют в притеснениях, затем постепенно, шаг за шагом, с помощью битв или скрытой кропотливой деятельности занимают место предыдущих властителей и, вкусив сладость победы, сами превращаются в притеснителей. Своеобразный водоворот сил».

– Вопрос не в этом, – будто прочитав мысли Нелли, сказал фламин.

– Вопрос в том, где ты хочешь быть: на стороне будущих победителей или предпочтешь копаться в грязи умирающего мира?

«Это предательство!» – воскликнула Ненэ. Нелли показалось, что часть ее личности по имени Ненэ в этот момент отделилась и ведет разговор самостоятельно.

– Предательство становится нормой для всех существ, едва коснувшихся человека, – продолжал фламин. – Не мы начали распространять эту заразу…

«Перед вами ребенок! В чем он виноват?» – прервала фламина Ненэ.

– Я ребенок! – поддержала Нелли. – И не могу понять многих вещей.

– Ты просто боишься их понимать! – завелся фламин.

– Нет ничего, чего разум не понял бы. И ничего, что не в состоянии понять разум ребенка.

– Разум ребенка, не захламленный ненужными знаниями.

«Поэтому замещаете только детей?» – с укоризной сказала Ненэ.

– Только детей… – как эхо повторил фламин.

«Очень похоже! Смотришь порой, сколько в милого сынка вложили, а из него в итоге глядит зверь!» – не унималась Ненэ.

– Они еще близки к природе и не стали холодными.

– Их мягкие души похожи на глину…

«Нелли! – сурово обратилась Ненэ. Такой тон возникал всегда, если Нелли хотела сделать что-то совсем неразумное. – Ты – кусок пластилина! Хочешь, чтобы тебя слепили как попало?»

Нелли промолчала. Фламин подтолкнул ее к краю кафедры. Сверху плавно спланировал шар, который не светился. В нем не было управляющего фламина.

– Вот твое место, – прошептал монстр.

– Я не трехголовая! – попятилась Нелли. Речи Ненэ удержали ее от полного подчинения вращающимся зеленым кругам. – И я не хочу!

– Поздно. Ты уже в пути!

– Узнай свое предназначение!

– Отдай силу! Стань во много раз сильнее!

Фламин надвигался, увеличился в размерах и снова стал терять очертания. Внутри Нелли все похолодело. Она бросилась вниз по лестнице и понеслась вдоль стен ядовитого храма. И хотя ловко перепрыгивала через обломки колонн, с силой продиралась сквозь переплетенные корни, чувствовала, что делает это все медленнее. Нелли пыталась забраться по насыпи вверх, к зияющим круглым выходам, но лапы вяло боролись с горячим песком. В конце концов, обессиленная, она скатилась вниз.

Настойчивая сила аккуратно подняла гостью вверх. На высоте в три крысы Нелли плавно поплыла в центр зала, где сбились в кучу все шары. Она обнаружила, что управляющие фламины очнулись и разглядывают ее. Кроме того, стало ясно, что маленькие крысы в капсулах живы. Их тельца затрепетали, то ли с мольбой, то ли с укором.

Пустой шар и Нелли приблизились друг к другу. Она из последних сил отчаянно забарахталась в воздухе, но сетчатая сфера втянула ее внутрь и вспыхнула призрачным светом.

Глава 18

от, кто волею недоброго случая или по глупости оказывался в бушующем прибое, знает, с какой силой вращает вода неумелого или слабого пловца. Волна, злая шутница, как кошка с мышкой играет со своей добычей. Жертва веселой охоты отчаянно барахтается в водяном плену, не зная, где верх, а где низ. И, уже попрощавшись с жизнью, ослабевший водохлеб вдруг касается головой или животом дна, тут же вцепляется в песок и медленно выползает заморенной лягушкой на спасительный берег.

Бывшая добыча волны кашляет, отплевывается и удивляется, что так легко отделалась. А лицемерка волна, неожиданно успокоившись, ласково щекочет за пятки: «Ныряй еще, поиграем в жизнь и смерть!»

Нелли подхватил вихрь бешено пляшущих энергий внутри сферы. Сначала он плотным комком ударил ее в грудь и освободил от тела. Потом ворвался в сознание, безжалостно путая все логические связи и нити. Маленькое бестелесное Неллино существо на секунду сжалось в точку и затрепетало от растерянности в густом потоке цветных линий, пятен, слов, чувств и неясных теней.

В человеческом мире Нелли плохо плавала, но в воде всегда сохраняла благоразумие. Поэтому через мгновение она сумела побороть панику и обнаружила, что в хаотичном потоке остается собой – девчонкой из Рыбного переулка. «Значит, так. Даже сейчас, когда меня уничтожили, я – это я. И это хорошо».

Нелли осторожно расправилась, словно сеть в водном потоке. В месиве красок и пятен пузырями стали расти и тут же лопаться конкретные образы: беззвучно орущие лица людей, оскаленные морды существующих и загадочных животных. Все вперемешку: не определить, кого больше. Нелли легко отмахнулась от картинок: «Я вам и не такое нарисую. Если верну руки».

В какой-то момент на Нелли огромной волной понеслись кувыркающиеся предметы, скорее даже куски предметов с цепко впившимися в них запахами. Остро пахнущие дорожные столбики, углы старых домов, мокрые в нижней части двери подъездов. Воняющие ящики с пятнами жира, бутылки с темными затхлыми жидкостями, коробки с лохмотьями плесени. Гниющие тряпки, закисшие продукты, миллионы других знакомых и неизвестных мерзких запахов вместе с их материальными носителями. Словно кто-то желал вызвать в Нелли отвращение к ароматам ее прошлой жизни или, наоборот, провести учет самых отвратительных воспоминаний.

Нелли напряглась, когда кипящая пахучая круговерть обрушилась на нее. Но предметы оказались лишь призраками. Нелли усмехнулась и машинально обратилась к цветным потокам: «Вонь для меня – не причина для расстройства. Вам бы пожить в Рыбном переулке!»

И ее услышали. Эта часть представления сразу закончилась.

«О! Можно общаться!» – обрадовалась Нелли.

Все же она слишком легко переходила из одного состояния в другое. Это было подозрительно. Почему она, как любая девчонка, не впала в истерику? И почему в который раз приняла условия невиданной игры?

«Как рыба: хоть в аквариуме, хоть в луже, хоть в банке, хоть в реке! Лишь бы вода была не слишком грязная!»

«Может, я сошла с ума и мне все это кажется? – забеспокоилась Нелли. – На самом деле я лежу, привязанная ремнями к койке, в сумасшедшем доме?»

Плавание среди цветной каши в данный момент подтверждало ее предположения.

«По крайней мере тело под присмотром», – решила она не расстраиваться.

«Может, я слишком смелая? Может, необычная? Неужели избранная?» – перебирала Нелли возможные причины, вплоть до самых смелых. Это позволительно тому, кого выкинули сначала из одного тела, а потом из другого.

«Нет, все-таки я обычная, – Нелли разумно пресекла горделивые мысли. – Еще неизвестно, как бы я себя повела, если бы было больно!»

«Не больно – значит, не страшно».

«Не страшно – значит, интересно».

«Наверное, помогли длительные тренировки воображения».

«Как бы то ни было, придется жить».

Нелли потянулась навстречу цветным вихрям, пляшущим вокруг. Пусть пройдут сквозь нее, она готова почувствовать и ПОНЯТЬ их.

В тот момент, когда она решила раствориться в мерцающем сиянии, по цветному ковру, тянувшемуся в бесконечность, зло шипя, пронеслись три черные кометы и разрезали его, как нож туго натянутую простыню. Цветной мир лопнул, и стало темно. Абсолютно.

Нелли даже обрадовалась – можно отдохнуть от разноцветной пляски и заняться осмотром собственной сущности, того, что осталось от девочки и крысы Нелли. «Всегда полезно знать, сколько у тебя денег в кармане и мыслей в голове! – говорила тетка Джен. – Это не даст тебе утонуть в сложных обстоятельствах».

Нелли сосредоточилась на себе. Первое, что она смогла сформулировать после ревизии своего состояния, было чувство бесконечной легкости. Второе ощущение говорило о том, что новое состояние не имело границ и контуров, рук и ног, лап и хвостов. Это было что-то необычное, но не пугающее. Вроде облака, только не с ватными краями, рвущимися на ветру, а в виде густой патоки, свободно плавающей в пространстве.

Окружающая темень не имела ни низа, ни верха, а также никакой твердости, мягкости, теплоты, холода, света, цвета. В общем, ничего такого, за что можно было бы зацепиться.

Ненэ с ее сварливым характером никак себя не проявляла и не комментировала изменения, происходившие с хозяйкой. Видимо, забилась в не очищенном цветными волнами уголке сознания. Или просто ушла с одной из скинутых оболочек.

«Ну вот! Приплыли! Я не существую!» – Нелли немного расстроилась, но, покопавшись в знаниях, которые, видимо, у нее остались (вот она, ценность, которая всегда с тобой!), вспомнила слова древнего философа: «Мыслю – следовательно, существую».

«Ага! Я мыслю. И думаю. И рассуждаю. Значит, я точно есть!»

Нелли подождала немного – вдруг кто-то против?

«Я есть. Вот только где?»

Погрузившись в размышления, Нелли долго висела в пустоте, не имеющей звуков, запахов, цвета, времени, и это ей надоело. Она решила определить возможности того, что от нее осталось, и, по случаю, выяснить границы Темного Мира.

Тот, кто управлял тьмой, явно ждал от Нелли этого шага. Наверное, не шага (может ли шагать тот, кому шагать нечем?), а решения. Как только она сосредоточилась и сформировалась в почти идеальную сферу, вдалеке, на краю мыслей, появились серые сгустки, напоминавшие хлопья тумана. По мере того как Нелли концентрировалась на них, сгустки становились ярче, больше и подвижнее. Вскоре они то собирались группами, то разбегались, то затихали, словно впадали в наблюдательное раздумье.

«Хорошая новость! Есть еще живые», – приободрила себя Нелли, почувствовав, что сгустки не являются плодом ее усилий и абсолютно самостоятельны.

«Местные вроде ведут себя спокойно. Начнем выстраивать дипломатию», – решила Нелли и сосредоточилась на ближайшем пульсирующем пятне. Оно не замедлило приблизиться.

«Интересно, я так же выгляжу?» – поинтересовалась Нелли, разглядывая (скорее даже, ощущая, впитывая) полупрозрачный и постоянно менявший форму серый сгусток. Отсутствие таких важных для общения деталей, как глаза и рот, способных выразить хоть какие-то чувства, немного разозлили Нелли. «Если я выгляжу так же, смогу, например, пнуть его или укусить?» Она сосредоточилась на возможности сделать удар, но сгусток понял ее намерения и стремительно умчался к остальным.

Бестелесное состояние начало нравиться Нелли.

Достаточно сосредоточиться, концентрируя эмоции, и все тебя поймут! Без мучительного поиска подходящих слов, которыми, скрывая истинные чувства, надо отвечать на поток вопросов: «Объясни, почему молчишь! Что у тебя на уме? Что задумала?» Неприятная обязанность держать окружающих в курсе своих мыслей стала бы значительно легче. «Нелли! – спросил бы кто-нибудь. – 0 чем ты думаешь?» А в ответ – плотно сжатая подходящая эмоция! И все разбежались. Как людям не хватает таких возможностей!

Понимая, что в таком виде она должна неплохо летать, Нелли рванула к серой компании. Скорость была немаленькая, и она быстро допрыгнула, доскочила, долетела до сгустков, которые мгновенно замерли. Нелли была уверена, что от удивления.

«А вы думали, я тут просто так?» – отправила она импульс прямо в гущу серых существ. Аборигены окончательно впали в ступор. Сгустки стали почти прозрачными, будто выцвели от страха. Нелли тоже испугалась: не нанесла ли она им своей агрессией непоправимый вред?

Но серые лохмотья постепенно ожили и, медленно шевелясь, начали пульсировать. От группы отделились двое. Затем еще четверо. Нелли сразу почувствовала враждебность. Когда вся толпа рванула к ней, она уже была полностью сконцентрирована.

«Опыт бойца заключается не в количестве шрамов и поверженных врагов, а в силе духа, которая растет с каждой победой!» – выдал однажды Эрик Банч, Букетик, когда Нелли демонстрировала ему полученный после очередной потасовки шрам на ноге. Было так удивительно слышать это от человека, не способного драться, что Нелли навсегда запомнила его слова.

Видимо, приобретенный опыт помог, потому что Нелли победила в драке со сгустками: кто как, а Нелли в боевой раж входила с налету.

Серых существ было много, может, миллионы, а может, сотни. Она – одна. И поэтому сильнее и жестче противника.

Честно сказать, импульсы врага были слабыми. А ее удары – четкими, злыми, разрушительными. Противник хотел напугать ее численностью, Нелли же обрела бешеную скорость и успевала на всех флангах. Битва чем-то напоминала избиение комаров в сыром лесу. Ты весь в собственной крови, но не сдаешься!

Сгустки горстями сыпались со всех сторон и уничтожались в таких же количествах – от Неллиных убийственных прикосновений они рассыпались, таяли, истлевали. Когда их ряды окончательно поредели, Нелли ясно почувствовала, поняла, услышала: «Довольно! Остановись!»

Хотя она разошлась, призыву подчинилась. Битва остановилась.

«Главный пришел! Сейчас будем подводить итоги», – предположила Нелли.

«Следуй за нами…» – только и услышала она.

Упираться не было смысла. В этой части Темного Мира Нелли уже все осмотрела. Поэтому она с достоинством проплыла мимо расступившихся серых пятен и направилась за одним из них, быстро удалявшимся в темноту.

Как долго они двигались, Нелли не уловила: трудно понять скорость и расстояние, когда их не с чем связать. Она даже заскучала и очень обрадовалась, когда мимо шипящим метеором пронесся свет.

«Здорово!» – восхитилась Нелли, заглядевшись на его хвост, еще долго видимый в темноте. И конечно, чуть не столкнулась еще с одним. Потом появился третий, десятый… Сотни, тысячи… Нелли удивлялась, что ее до сих пор не сбили метеоры, проносившиеся мимо с оглушительной скоростью.

«Понятно! Я из темного захолустья как бы прибыла в столицу», – решила она.

В прошитом сияющими хвостами метеоров полотне тьмы стали попадаться дыры, отверстия, щели. Нелли заметила, что метеоры норовят попасть именно в эти светлые прорехи. Ей захотелось самой нырнуть в какое-нибудь отверстие, тем более что все они манили, как чужие ярко освещенные окна в зимнюю ночь.

Но сгусток упрямо вел Нелли дальше, лавируя в потоке метеоров. Пока не остановился около одного-единственного закрытого отверстия. Именно закрытого: оно было полностью залеплено плотной неподвижной зеленой плесенью.

«А, вы ждете от меня помощи! Сами справиться не можете», – подумала Нелли и, сконцентрировав импульс великодушия, послала его сгустку.

Сгусток передернуло, словно ему это было крайне неприятно.

«Ладно, не буду выпендриваться. Сейчас разберемся», – ответила Нелли.

Она приблизилась к плесени, собралась с силами и «коснулась» ее острым желанием уничтожить.

Прикосновение Нелли вызвало ошеломляющую реакцию: плесень стала буреть, сворачиваться и исчезать, будто плеснули кислотой в середину зеленой лужайки.

«Только я так могу? Или…» – хотела выяснить Нелли у сопровождающего, но серый неясный комок уже исчезал вдали, оставив за собой волны страха. Метеоры тоже разом исчезли. Свет в щелях и отверстиях посерел и стал приглушенным.

Остались Нелли, расползающаяся плесень и постепенно освобождаемое сияющее окно.

Нелли сама в него проплыла, или ее туда потянуло, но она чувствовала, как непреодолимо влечет свет в открывшемся проеме.

На мгновение она остановилась у отверстия, затянутого мерцающей пленкой. Затем собралась в плотный комок и, легко преодолев тонкую преграду, ворвалась в следующее пространство.

Глава 19

то была большая комната в старинном замке. Именно так! Потому что лишь в замках стены сложены из огромных обтесанных камней, а стрельчатые окна заполнены цветными витражами. И только в замках по углам комнат стоят тяжелые шкафы с фолиантами, на стенах висят гобелены и закопченные полотна с неясными сюжетами, но в великолепных рамах.

Ошибиться невозможно.

Из одной стены выступал жарко пылающий камин. Около него стояло глубокое кресло. Нелли разглядела резные подлокотники в виде глазастых сов и обивку из ткани со звездами. На одной стене висело потрепанное знамя, где по белому полю были вышиты три крысы.

Посреди комнаты стоял огромный стол, заставленный причудливыми сосудами, непонятными приборами и подсвечниками в кружевах из оплывшего воска. На столе вповалку лежали пучки засушенных трав, наполовину развернутые свитки, и главное – книги любых размеров в разнообразных переплетах, большей частью раскрытые на важных страницах, припудренных пылью.

На выступавших из стен полуколоннах примостились светильники, но они не были зажжены: комнату освещал камин и единственная свеча на столе.

На покрытой тяжелым ковром лавке, рядом с камином сладко спал, свесив лапы, черный как тьма кот.

Все это великолепие выглядело ожившей иллюстрацией из книг о мучающихся в железной одежке рыцарях; безумных длинноволосых королях, проводящих время в пирах и праздности; похищенных принцессах, которые были рады покинуть тесные башни родительских замков.

Нелли, будучи человеком и девочкой, такие книги не любила. Ее жизнь была далека от рыцарских турниров и изысканного словоплетения. Она с малых лет получала синяки от «рыцарей» Портового квартала и постоянно наблюдала, как «небесные создания», «дамы сердца», претендующие на поклонение всех мальчишек, прикладывались к сигаретам и бутылкам за углом школы, превращаясь, скорее, в грубых служанок и торговок из тех самых книг.

Честнее было не строить из себя «фифу», а доказывать свою правоту крепким тумаком; не гоготать, как гусыня, над плоскими шутками «рыцарей» и их пажей, а шваркнуть в них камнем; не ахать в притворном возмущении от щипков поклонника, а пнуть его хорошенько. Поэтому одной из первых книг, которую Нелли дали под большим секретом, а она из нее переписала самое интересное за невозможностью купить, было пособие по самообороне, не содержавшее и намека на рыцарское поведение.

Однако комната была вполне реальной, хотя и собиралась вместе с содержимым закончить свое существование: горевшая на столе свеча опасно накренилась и могла рухнуть прямо на книги. Нелли уже решила приблизиться к столу, чтобы спасти замок, но спрятанная между гобеленами дверь распахнулась, и в помещение стремительно вошел мужчина.

В жизни каждой девочки (о, несправедливые небеса!) наступает момент, когда она ненадолго теряет голову. И хотя у Нелли сейчас вообще не было головы, она почувствовала легкое головокружение.

Мужчина слабо походил на злого и отвратительного волшебника, который, как казалось Нелли, втянул ее в жуткие приключения и которого она была готова встретить в этом замке, чтобы устыдить и потребовать возвращения. Стройный, высокий, широкий в плечах, проще говоря, невероятно красивый. Или Нелли показалось? И все же ясные глаза, брови словно крылья чайки над серыми озерами, волевой подбородок и тонкие губы идеального мужского рта не могли не вызывать восхищения. Даже сильная смуглость, придававшая коже почти коричный цвет, не портила прекрасное лицо зрелого мужчины.

Он излучал силу и благородство, которое Нелли с замиранием сердца ожидала найти в представителях мужского пола. До сего дня она таких не встречала. Разве что Гая Армса. В нем это было. Немного. Чуть-чуть.

Нелли, как зачарованная, разглядывала хозяина замка, боясь пошевелиться. Вдруг все исчезнет или это проделки неразговорчивых серых сгустков? Полюбуйся и возвращайся во тьму…

Мужчина подбежал к столу и вовремя подхватил рукой мягкую свечу. Кот на лавке приподнял голову и стал с интересом разглядывать прыгающего от боли хозяина.

– Не мог потушить? – обратился мужчина к коту, растирая припекшееся место на ладони.

– Мря, – ответил кот и перевернулся на другой бок.

– Вот беда! – раздраженно сказал мужчина и попытался очистить книгу, оказавшуюся на пути капель горячего воска. И быстро спрятал ее за спину, потому что в комнату вошла женщина.

Известно, что все красивые женщины являются злейшими врагами только что влюбившейся девочки. Нелли не понравилась женщина с копной рыжих волос, одетая в длинное бархатное платье с вызывающе глубоким вырезом, обнимающим красивые плечи и подчеркивающим длинную шею. О талии и говорить нечего. Конечно, тоненькая!

– Что случилось? – строго спросила она. – Опять оставил свечу без присмотра? И какая книга теперь безнадежно испорчена? Зачем ты вообще читаешь при свечах?

Она бесцеремонно отодвинула мужчину от стола.

– Люциус! Это же трактат «О фуроре, боевой ярости»!

«Полезная книга», – отметила Нелли.

– Роза, не надо кричать! Разбудишь Цезаря.

– Ему все равно пора заняться делом! – Женщина с трудом спихнула кота с лавки и села спиной к камину. На фоне огня ее волосы казались ореолом сияющего золота. – Боги! Люциус, зачем тебе «Боевая ярость»? Ты готовишься к войне? Не рано?

– Может, уже поздно, – глухо ответил Люциус и стал наводить порядок на столе.

Женщина придирчиво наблюдала за ним.

Нелли было неприятно видеть воплощение своих грез в образе виноватого мальчишки, и она решила, не привлекая внимания, удалиться. Начала отступать и… уперлась в стекло. То есть в стеклянную стену.

Нелли бросилась в сторону и опять наткнулась на стекло. Она расширилась до бесконечности, заполнила собой, насколько могла, все доступное пространство, сосредоточилась и осознала, что является зеленоватым облаком, запаянным в стеклянную колбу, стоящую на отдельной подставке в углу комнаты.

«Отличный вид для знакомства с мечтой – сопля в тумане», – разозлилась Нелли и бросила все силы на обследование прозрачной, но крепкой темницы.

Ее попытки найти переход в Темный Мир были безуспешны. Она металась по колбе, пытаясь обрести плотную форму и выбраться, разбив стекло. Или наоборот, развеяться до молекул. А добилась одного: кот заметил зеленые вихри в сосуде и приблизился.

Он сел у подставки и некоторое время в упор разглядывал колбу. Нелли не на шутку испугалась. Да, коты не едят зеленые туманы, но у этого были такие зеленые глазищи! Кроме того, последние события показали, что и не такое бывает.

– М-мяу! – громко воззвал кот.

Женщина обратила внимание на кота и вскочила.

– Люциус! Это ты сделал? – Она быстро подошла к колбе и нахмурилась, разглядывая Нелли.

Метаться было бессмысленно. Нелли замерла.

– В чем я еще провинился? – со вздохом произнес мужчина.

– Открыл проход, – жесткие нотки в голосе рыжей красавицы заставили Нелли сжаться до размера атома.

Над колбой возник Люциус с выражением озабоченности на лице.

– Нет, это невозможно. Последний раз я его крепко заклеил.

– Видимо, не очень, раз они прорвались! Кто мог это сделать?

Мужчина и женщина повернулись к коту. Он мгновенно нырнул под стол. Женщина взяла подсвечник и сунула его под стол, пытаясь достать кота.

– Цезарь! Гадость! Немедленно вылезай! – злобно зашептала она.

Люциус бросил на женщину осторожный взгляд, взял колбу в руки и поднес к камину.

– Они снова послали ребенка!

– Звери! – отозвалась из-под стола женщина. – Ребенка? Как они убедили его открыть проход?

– Это несложно, если испугать…

– Люциус, испуганный ребенок не способен пройти все уровни защиты! Скорее всего, они нашли сильного воина и убедили его в своей правоте.

Мужчина провел рукой по колбе: стекло зазвенело, будто жалуясь на содержимое.

– Это не воин, а девочка, – удивился мужчина.

Женщина вышвырнула кота за дверь, поправила платье и с металлом в голосе произнесла:

– Это плохо. Девчонки – страшные оторвы!

– Не суди по себе, Роза! Бедный ребенок… Наверное, ей очень страшно!

Женщина завладела колбой и с силой ее тряхнула, стараясь размазать Нелли по стенкам.

– Я бы не сказала, – подвела она итог.

Нелли окончательно ее возненавидела.

– Имей в виду, Люциус, твоя любовь к детям меня не остановит. Колбу надо уничтожить.

Люциус возмущенно вырвал сосуд из рук женщины.

Нелли захотелось разозлить рыжую красавицу, и посильнее. Она широко расправила свое туманное состояние, затем резко сконцентрировалась… и отправила иглу невидимой энергии прямо в лоб Люциуса, словно дротик в цель: «Я слышу!»

Серые глаза мужчины распахнулись от удивления еще больше.

– Роза! Она сознает!!!

– Ты хочешь сказать, что она управляет своим состоянием?

– Роза! – уже жалобно произнес мужчина. – Хуже, она нас видит и слышит.

– Как ты понял? Девочка пытается общаться с тобой?

– Я довольно четко ее слышу.

– Я говорила, что опасно оставлять проход! «На всякий случай, на всякий случай!» – Женщина нервно зашагала по комнате. Потом резко остановилась перед камином. – Как думаешь, фламины знают?

– Думаю, нет. Иначе они остановили бы ее.

– Это вопрос времени. Сейчас, наверное, готовят возвращение. Не выяснишь, сильно она ненавидит?

Люциус внимательно посмотрел на Нелли. Она почувствовала мягкие волны чужого присутствия в ее тумане, с признательностью потянулась к ним.

Мужчина над колбой нахмурился. На секунду обернулся к женщине, которая сосредоточенно разглядывала огонь в камине, и приблизил лицо к стеклу, близко-близко.

– Беги от них! – Он начал говорить быстро. Нервничал, подыскивая нужные слова: – Беги! Все обман! Ищи крысоцвет, кры-со-цвет!

– Люциус! Что ты делаешь? – Женщина кинулась к нему.

– Никого не слушай! – продолжал мужчина, поворачиваясь спиной к Розе и не позволяя ей выхватить колбу. – Я – Крысолов! Имя! Твое имя!

Нелли снова сосредоточилась и отчаянно завибрировала всем существом.

– Нелли! – выдохнул Крысолов и добавил твердо: – Я найду тебя!

Эти слова, как снотворное, ослабили Нелли.

Темная воронка, появившаяся в середине тумана до именуемого «Нелли», начала уверенно набирать силу и втягивать в себя. Сущность Нелли какое-то время сопротивлялась, пытаясь удержаться в этой реальности, а затем поддалась втягивающей силе тьмы. Последнее, что она увидела, – печальные глаза Люциуса и сверкающие в огне осколки колбы, брошенной в камин рукой разъяренной женщины.

Глава 20

озвращение было медленным и вязким, как порой бег в тяжелом сне. Закутавшись в кокон своих переживаний, Нелли старалась не реагировать на внешний, теперь особенно ясно чуждый ее сущности мир.

Так бывает с людьми, уставшими от сборов в дальнюю дорогу. Сначала они несколько дней составляют подробные списки необходимых вещей (в последнюю минуту все равно их не находят). Потом несколько раз собирают один и тот же чемодан. Далее обнаруживают, что влезло значительно меньше вещей, чем надо. Из-за этого нервничают и срываются на тех, кто стойко переносит обязанность провожать, доводят домашних до слез. А когда всклокоченные и запыхавшиеся граждане-«отъезжающие» влетают в вагон или садятся в самолет, впадают в странное состояние двойного бытия: «Вот мой билет и мое место, но я не здесь, потому что мое сердце там, на пустом перроне или в аквариумном окне аэропорта, рядом с тем, кто стоит один, смотрит печальными глазами и пытается улыбаться, но у него плохо получается. Сейчас я хочу остановить поезд, покинуть самолет, однако это не в моих силах. Поэтому оставьте меня!»

«Оставьте меня», – вяло отбивалась Нелли от серых сгустков, шнырявших рядом. Они были недовольны, раздражены и жалобно светились, словно тусклые огни в мутном бассейне. Прикасались к Нелли, требуя внимания, и тут же отдергивали свои щупальца. Она не пыталась вникнуть в причину их раздражения, относилась к ним, как к капризным детям: стоит прикрикнуть, и все разбегутся в слезах.

Тьма мягко несла ее, точно холодная, переполненная дождями река осенний лист. Нелли не сопротивлялась и плыла, сосредоточившись на новом чувстве.

Внутри нее, бывшей до встречи с Люциусом бесформенной чернильной кляксой в банке с водой, стал образовываться маленький, не больше крупинки соли, кристалл уверенности. Нелли заботливо лелеяла его в себе. Она чувствовала, что в ее «размазанном» и неясном состоянии возникает что-то важное. Хрупкая, но ощутимая основа, или еще сырой, но уже твердеющий фундамент. Нечто такое, что нельзя вырвать из души существа, изменить или сломать; невозможно разрушить заклинаниями, замутить зельями, заглушить россказнями и уверениями. Теперь Нелли чувствовала, что она имеет право и силу. Какое право и для чего? Пока не знала.

До перерождения она не производила впечатления бесхарактерной, при желании могла настоять на своем. Но, по большей части, Нелли была уступчивой и вялой девочкой, предпочитала выполнять требования и приказы других. Она терпеливо сносила придирки и упреки тетки Джен, мужественно посещала ненавистную школу, демонстрировала желание сопровождать Мариту, даже когда ей этого хотелось меньше всего. И очень убедительно делала вид, что ее голова пуста, в ней не водятся ни фантазии, ни идеи, ни чувства, ни «тараканы». Это позволяло жить достаточно спокойно.

Лишь одно иногда пугало Нелли: в повседневной жизни никто не мог заподозрить ее в милосердии, но когда обижали слабых, у нее «срывало крышу». В такие минуты покладистая девочка становилась упрямой, несокрушимой и жестокой. Чем всегда удивляла тех, кто в такие минуты оказывался рядом. Когда Марита для развлечения устраивала казнь случайно пойманной кошки, у Нелли руки не поднимались в этом участвовать: они в прямом смысле становились каменными и оживали, только чтобы вырвать несчастную жертву из рук друзей-палачей. Нелли вдруг превращалась в неукротимую боевую машину и крепкими аргументами кулака убеждала собравшихся заняться чем-то другими.

Потом она не раз сожалела о таких поступках, называла их «болезнью геройства». Однако в этом «геройстве» проявлялась ее странная сила, хоть и бесконтрольная. Теперь, после войны со сгустками, Нелли чувствовала, что у этой силы есть основание.

Темному Миру надоело существовать беспредельно. Постепенно темнота сменилась цветными разводами, перетекающими, словно бензиновые пятна в луже. Сгустки образовали вокруг Нелли кольцо. Ей пришлось выйти из кокона своих эмоций, поскольку она с каждым мгновением становилась плотнее и тяжелее. Кольцо сгустков начало вращаться, а Нелли начала терять силу, что было неприятно: ей не хотелось быть рыбой, вяло шевелящей плавниками, в давно не чищеном и затхлом аквариуме. Но выбраться из растущего тягостного бессилия она не могла.

Нелли уплотнялась, скукоживалась и холодела. Цветной мир постепенно терял краски, серел; вместе с ним выцвели и охромели мысли Нелли.

«Жаль, – вяло думала она, не имея сил остановить приближающуюся, как она думала, смерть. – Посмотреть бы на Люциуса еще раз».

«Что он сказал? Забыла!»

«Он сказал, что я – человек».

«А я – человек? Я – крыса!»

«Как тяжело быть одиноким человеком в теле крысы».

«Еще хуже быть озлобленной крысой в теле человека!»

«Нет-нет! Марита говорила: „По тому, кого ты считаешь своим врагом, можно понять, кто ты сам“».

«Кот у камина – мой враг. Потому что я – крыса».

«Та, рыжая, – мой враг, потому что… я – человек. Потому что Крысолов что-то мне сказал!»

«Он сказал: „Я найду тебя!“»

«Это хорошо. Хочу, чтобы он меня нашел».

«Как он меня найдет?»

«Как?»

«Нельзя умирать. Надо жить».

– Люциус! – осторожно позвала Нелли.

– Люциус! – более настойчиво.

– Крысолов! – почти прокричала Нелли всем существом, разметав его в темной бесконечности.

Холод брызгами разбитого зеркала разлетелся от одного прикосновения горячего луча света, ворвавшегося в серую мглу. Луч коснулся Нелли, и она почувствовала, что жива.

Тело крысы еще полностью не вернулось, но появилась боль и стала зелеными каплями наполнять Нелли. Кап – и заныли лапы, кап-кап – и в спине застряли острые иглы, кап-кап-кап – и глаза не открыть: веки намертво срослись, а попытки их открыть вызывают тупую боль в голове.

Потом раздался звук, низкий и протяжный. Звук, который собрал все части Нелли в единое целое. Затем он стал выше, и Нелли показалось тесно и душно в ватных сумерках. Она начала их рвать: пустила в ход когти, потом – зубы.

Тело Нелли, пусть и крысиное, очнулось, а мысли обрели четкость. Она поняла, что вернулась. Очень сильной. И очень злой.

Через какое-то время Нелли удалось прорваться сквозь мучительный туман, и она поняла, что висит в сфере, оплетенная серебристыми нитями, как муха паутиной.

Нелли стала отчаянно барахтаться, рыча и шипя. Липкие нити начали расплетаться и сползать с нее, будто мокрые змеи. Но в какой-то момент оглушительный и резкий писк миллионов крыс заглушил живительный звук голоса Крысолова и снова опрокинул Нелли в бестелесное существование.

Теперь она была лишь зрителем, для которого развернули экран и насильно заставили смотреть фильм. Нелли начала впитывать и втягивать в себя образы.

Она увидела ночь. И прекрасный Город. Шкатулки домов, наполненные драгоценными огнями окон; двуглазые светлячки машин и мосты, несущие ожерелья светильников; прожекторы, прошившие темное небо золотой тесьмой.

Вокруг Города шевелились и копошились бесконечные поля крыс, обращенных мордами в одну сторону, к сияющей цели.

Город не спал, но не потому, что готовился к битве, а потому, что спать не хотелось. Ему хотелось петь, кричать, верещать телефонными звонками, переливаться колокольчиками, звенеть трамвайными колесами, хлопать дверьми, греметь телевизорами, сигналить, гудеть и взрывать звуками тишину.

За завесой шума никто не услышал ни тихого шелеста лап миллионов крыс, стекавшихся к Городу, ни вибраций свирели Крысолова.

Глупый Город, погрузись в тишину на мгновение! Услышь приближение беды! Неужели ты ничего не чувствуешь?

В эту минуту Нелли осознала, что Крысолов готовится к битве, и теперь об этом, благодаря глупышке Нелли, знают фламины. Они знают, что он силен, а Нелли – прекрасный приемник звуков его свирели и, значит, смертельно опасна.

Ей стало обидно за то, что она подвела Крысолова.

Нелли сосредоточилась и по собственной воле снова нырнула в цветное месиво. Превратив себя в тонкий, как стилет, луч, она, тщательно перебирая цветные нити, начала искать гнезда фламинов. И ей это удалось! Трепещущие словно медузы белые опухоли легко угадывались в цветных потоках. Нелли, не раздумывая, бросилась на них: гнезда лопались, окрашивая все вокруг в черный цвет. Она всем своим существом слышала писк, отвратительное хлюпанье и звуки рвущегося бинта.

Увлекшийся охотник сам может оказаться жертвой. И Нелли в какой-то момент обнаружила себя в тисках неведомой силы. Она бросалась то в одну сторону, то в другую, но ограничивающая ее сфера была плотной, как стенки колбы, и не поддавалась попыткам ее разрушить. Нелли стало холодно…

Вдруг на периферии мутной картины серого мира зажелтело теплое пятно. Два пятна. Они приближались, двигая перед собой почти горячую волну, растворявшую все преграды. Нелли подалась навстречу теплу и выскользнула из сферы.

Глава 21

отерпи, Нелли! Сейчас! Осталось немного! – Голос Корнелия четко разделил потусторонний мир и реальность. Его слова, как гвозди, забиваемые тяжелым молотом, возвращали Нелли к действительности.

Через какое-то время она смогла открыть глаза и обнаружила, что Нума тоже рядом, и что они с Корнелием выдирают ее из чавкающей липкой слизи. Над ними в воздухе кружили шары с фламинами.

– Они убьют вас, – прошептала Нелли, как только Корнелий очистил ее мордочку.

– Им еще долго, у нас есть время.

Корнелий перевернул Нелли на живот, и она увидела впечатляющие результаты своей войны. В подернутом белесой пеной бассейне плавали тельца крыс, трехголовые фламины, скорлупа сфер. Все это перемежалось как водорослями после цунами, угасающими серыми нитями.

– Это я сделала? – едва слышно спросила Нелли.

– А кто еще! – ответил Нума, помогая Нелли встать. – Ну ты и зверь!

– Кто бы говорил, – простонала Нелли и рухнула без сил.

Нуме пришлось подхватить ее и перекинуть через плечо.

– Нелли, ты меня просто заездила, – кряхтя, сказал он.

Корнелий бросился к насыпи, спускавшейся из бокового портала зала, и, работая лапами, расширил проход.

– Быстрее, Нума! – закричал он и исчез в проходе. Только хвост мелькнул.

– Веди, – ответил Нума и, пыхтя, стал пробираться вверх по ссыпавшемуся песку. Нелли ехала на плече силача вперед хвостом. Это позволило ей бросить последний взгляд на храм Священного Сияния.

Один шар успел опуститься и выплюнул знакомого говорливого фламина: его легко было узнать по синим пятнам на животе. Фламин, качаясь, стряхнул слизь и в два прыжка оказался у самого носа Нелли. Она отчаянно запищала.

Нума резко обернулся, и хвост Нелли оказался сразу в трех пастях. Челюсти фламина захлопнулись, и у нее потемнело в глазах…

Очнулась она от свежего воздуха, ледяными иголками царапавшего легкие. Нелли слегка трясло от холода, но она лежала в куче сухих листьев, как в перине. Только нос торчал наружу. Как только Нелли пошевелилась, в поле зрения возник Корнелий.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Паршиво, но все-таки чувствую, и это радует. В свете последних событий.

– Хвост сильно болит? – заботливо спросил загородивший собой все небо Нума.

– Не приставай! – раздался голос Цицерона. – Нельзя спрашивать у больного, как у него болит, от этого болит сильнее.

«Я и забыла, что они у меня есть», – вздохнула Нелли. Она упорно не хотела объединять фламинов и трех своих друзей под одной кровлей.

– Выглядишь потрясающе! – радостно заявил Цицерон. И Нелли поняла, что вид у нее ужасный.

Лапы тряслись мелкой дрожью. Теперь она могла бы только ползти. Кроме того, Нелли чувствовала приторный запах падали. Скорее всего, он шел от нее самой.

– Ну, что, пережила Священное Сияние, воительница? – улыбнулся Цицерон.

– Это сияние чего, небесной звезды? – едва слышно проговорила Нелли.

– Почти. Можно сказать, остатки того, что у нас забрали люди.

– Впечатляет. Ты же говорил, забрали все…

– Знаешь, люди – такие безалаберные существа, причем с древних времен.

– Не спорю, – Нелли закашлялась и сплюнула зеленым.

– Каково это, быть без тела, Нелли?

– Если бы знала, что вы мне подсунете, никогда не согласилась бы. Я себя чуть не потеряла! А так ничего, познавательно.

– Прости, но ты должна была пройти через это.

– Я не жалуюсь, даже благодарна. Столько нового! А как вы меня нашли?

– Я же следопыт, – отозвался Корнелий. – Ну и помог кое-кто.

– Здорово ты там навоевала, – восхищенно сказал Нума.

– А вам не достанется за это? – спросила Нелли у Цицерона.

– Только тебе и Нуме. Корнелий неуловим и умеет прятать следы. А ты и Нума не подходите ни к каким залам даже с намеком на зеленое свечение. Так им легче вас найти.

– Почему не сдадите меня фламинам? – серьезно спросила Нелли.

Крысы переглянулись.

– Мы не разделяем их взгляды. Можно сказать, что мы против них, – ответил Цицерон.

– Ты же наш друг! – перебил его Нума.

– Как вы отбили меня у фламина? – Нелли согрелась и попыталась сесть в куче листьев.

– У Нумы сил не отнять, – сказал Корнелий. – Пихнул слегка, и все. Только хвост пришлось выдернуть с силой…

– Я чувствую, что вместо хвоста у меня привязана горящая пакля.

– Будем использовать его вечерами вместо светлячков! Прости, Нелли… – вскричал Цицерон, получив комком слизи промеж разномастных ушей.

– Вот что скажу, – начал серьезным тоном Корнелий. – Теперь Нуме нельзя появляться в паге. Декурионы его сразу сдадут, им не резон ссориться с фламинами.

– Ладно, я – чужак, но почему они не защитят гражданина своего пага? – возмутилась Нелли.

– Потому что место освободится и продуктов больше останется, – усмехнулся Цицерон.

Нума только показал резцы, сверкнувшие белым.

– Теперь, Нелли, он все время будет с тобой. Ты уж его корми! – продолжал шутить Цицерон. – Он у нас маленький!

Корнелий хихикнул.

– А где ваша красотка? – спросила Нелли, пытаясь защитить Нуму.

– Так она сразу ушла, еще три дня назад!

– Сколько?! – не поверила Нелли.

– Красивая крыса, не спорю, – Цицерон не заметил Неллиного удивления. – Но гонору столько, что ни в одну нору не пролезет.

– Пора двигаться! – не поддержал тему Корнелий. – До захода солнца нам нужно добраться до порта и Шинных водопадов.

– Может, хватит приключений? Я не выдержу, – заныла Нелли.

– Тебе надо к лекарю, – сухо сказал Корнелий.

– Уверяю тебя, доберемся быстро, с комфортом, – приободрил Цицерон.

– Пока мы добираемся до автострады, будь внимательна, – наставлял следопыт, пока Нума отряхивал с Нелли последние листья. – Поглядывай, чтобы не ступить во что-нибудь неинтересное. Хвост держи повыше, а не волоки за собой. Берегись осколков и острых краев ржавого железа.

Нелли с усилием выслушивала инструкции, видимо, очень ценные.

– Когда будем запрыгивать, не мешкай!

– Запрыгивать? Куда? – испугалась Нелли.

В Рыбном переулке ни у кого не было автомобилей – средств не хватало. Да и ни одна машина не въехала бы в захламленную узкую улочку. Конечно, для местных детей прокатиться в роскошном автомобиле было настоящей мечтой. Но Нелли не подозревала, что такую возможность ей предоставят крысы.

Жидкие лучи солнца давали смутные тени и не могли выделить из ландшафта фигуры четырех крыс, которые, почти не прячась, бежали вдоль задних дворов чистеньких домиков конторских служащих.

Корнелий привел всех к табачной лавке. «Здесь всегда много машин», – объяснил он. И действительно, дорогие и не очень автомобили останавливались каждые три минуты, а хозяин или хозяйка бежали в лавку за своим любимым развлечением – вонючими сушеными листьями, закрученными в тонкую бумагу.

– Зачем они это делают? – спросил Нума, пока крысы сидели в засаде.

– Это маскировка, – пояснила Нелли. – За дымом не видно глаз и выражения лица. Главное – не выдать себя и свои мысли. Для этого нет ничего лучше дымовой завесы.

Наконец хозяйка белого седана оставила дверцу приоткрытой и зашла в магазинчик. Корнелий скомандовал: «Вперед!»

Двигаясь цепочкой, крысы, словно боевой взвод, пересекли открытое пространство и укрылись за передним колесом. Нума, вытянувшись столбиком, раскрыл дверцу шире и запрыгнул внутрь. Нелли буквально затолкали в машину, потому что она соскальзывала с металлического порожка. Остальные загрузились быстро и без помех. Компания расположилась под сиденьем водителя.

Нелли и не предполагала, что в такой дорогой машине может быть столько мусора. Здесь, под сиденьем, валялись конфетные обертки, смятые чеки, шурупы, скомканные салфетки, обрывки журналов, монетки, две перчатки. Причем на одну, левую, руку, но разного цвета. И это, не считая крошек, песка, пыли.

Нума порылся в мусоре и выудил придавленную шоколадную конфету.

– Нет! – прошептал Цицерон, но толстяк быстро сунул конфету в пасть.

Дверь распахнулась, на мгновение впустив свет под сиденье. Женщина села не мягко, а бросила тело в кресло. Оно надрывно захрустело, но не придавило секретных пассажиров. Тоже с надрывом, только скрипящим, машина сорвалась с места.

Глава 22

езкие запахи перегретого пластика, бензина и ржавеющего металла, исходившие от машины, вызвали в памяти Нелли историю из прежней, человеческой, жизни.

«Все дороги нашего города ведут в порт», – говорила молоденькая учительница, преподававшая в Неллином классе древнюю литературу. При этом она всегда с тоской глядела в окно. Нелли знала, куда направлен ее печальный взор.

За пустырем, окружавшим школу, начинался Портовый квартал – самый густонаселенный район маленького приморского городка. На севере он прижимался к небольшим каменистым холмам, за которыми располагались жилые районы конторских служащих, а потом город стекал ржавыми пятнами черепичных крыш вниз, к морю. У самого порта дома, ангары, доки, ремонтные боксы перемешивались и при взгляде с холмов напоминали скопление хлама, прибитого к берегу волнами.

Из здания школы, стоявшей на одном из возвышений, виднелась полоска пенистого темно-серого прибоя. При желании можно было разглядеть умирающий грузовой порт и поодаль – пассажирские причалы. Туда и устремляла печальный взгляд учительница.

В школе ее называли Сульпицией, по имени забытой древнеримской поэтессы. Нашел это слово в глубинах истории самый неуправляемый одноклассник Нелли – Бобби Рамс. Он произносил прозвище нараспев, меняя «ц» на «с»: «Сульпи-сс-ия идет!» – чем вызывал одобрительный хохот в классе. На этом интерес к урокам литературы заканчивался. Ученики обращали мало внимания на Сульпицию, не считая ее, с нежностью перелистывавшую потертые страницы Еврипида, достойным противником в вечной войне, которая шла в каждой школе. Поэтому на уроках древней литературы всегда было шумно, а проходили они бессмысленно. Ученики воспринимали вынужденное безделье, как отдых перед боем, например, с математиком.

Нелли Сульпицию не жалела, учительница ее раздражала: вроде взрослый человек, а не может за себя постоять. Хотя Еврипид Нелли нравился. Она прочитала все, что наковыряла в библиотеке. И даже с удовольствием крутила в голове некоторые строчки из «Медеи». Конечно, Марите знать об этом было не обязательно.

В один из серых и малозначительных дней Бобби Рамс приволок в школу журнал для взрослых «Сладкие девочки». Сначала мальчишки таинственно жались по углам группками, разглядывая глянцевые страницы. Потом, когда все фотографии тщательно изучили и смачно обсудили, юнцы придумали захватывающую игру – неожиданно раскрывали самые убойные страницы перед носом зазевавшейся девчонки. Надо же поделиться новыми волнующими знаниями!

Визгу и оскорбленного достоинства оказалось с лихвой! Затем журнал с боем перешел в руки девчонок и изучался с не меньшим интересом.

Урок древней литературы в тот день был посвящен Лукиану и начался с долгих попыток Сульпиции добиться тишины. В конце концов она потребовала положить ей на стол «что там у вас?». Бобби Рамс, с ухмылкой на лице и огоньками в злых глазах, аккуратно раскрыл журнал на столе учителя на самом бесстыжем развороте.

Учительница дернулась и покраснела. Было видно, что она не в силах протянуть руку и закрыть журнал. Совладав с собой, она печально обратилась к хихикавшему классу:

– Считаете это подходящей иллюстрацией к Лукиану?

Она тяжело вздохнула, и вдруг на ее губах тоже заиграла усмешка.

– Самое ужасное, что, возможно, вы правы! – неожиданно весело заявила Сульпиция.

Класс притих в изумлении.

Она перевернула пару журнальных страниц.

– И нет никакого смысла доказывать обратное.

Едва касаясь журнала кончиками пальцев, учительница скинула его со стола. Тот тяжело плюхнулся на пол, будто откормленная индюшка.

Сульпиция молча собрала со стола листочки, исписанные мелким почерком, похожим на вязь из бусинок. У Нелли все сжалось в груди: она очень хотела встать и швырнуть журнал прямо в физиономию Бобби Рамса. Но не сделала этого: учителя были врагами, а школу еще предстояло закончить.

Наконец Сульпиция подняла глаза на притихший класс. За какую-то минуту она изменилась, стала совсем другой и чужой. Словно случайно забрела в эту школу и теперь с изумлением разглядывала убожество внутренностей серого куба.

– Feci quod potui, faciant meliora potentes. Я сделала все, что могла. Кто может, пусть сделает лучше, – сказала она и вышла из класса.

Нелли увидела ее на следующий день садящейся в такси: Сульпиция улыбалась и даже шутила с водителем, укладывавшим ее вещи в багажник. Она заметила Нелли и подозвала к себе.

– Я знаю, тебе нравится древняя литература, – с улыбкой сказала она.

– Откуда? – искренне удивилась Нелли.

– Дурочка! Это понятно по твоим глазам. И я видела, как ты открываешь книги.

– Как я их открываю? – испугалась Нелли.

– С трепетом.

– С чем?!

Сульпиция, улыбаясь, поправила челку Нелли.

– Мне жаль таких, как ты, но я не могу. Больше не могу. Когда щенки хотят питаться падалью, пренебрегая чистой пищей, пусть падалью и питаются! Мне теперь все равно. Я свободна, уезжаю. В новый чудесный мир! – Сульпиция махнула рукой в сторону порта.

– Это куда? – спросила Нелли, надеясь узнать адрес лучшей жизни.

– Неважно. Главное, подальше отсюда.

Эти слова кольнули Нелли.

– Правильно бросать нас здесь? – зло спросила она.

Учительница наклонилась к помрачневшей Нелли.

– Не отчаивайся! – сказала она. Было видно, что Сульпиция едва справляется с хорошим настроением. – Мне кажется, из тебя выйдет толк.

Она порылась в саквояже, еще не забравшемся в багажник, и выудила тонкую книжку в темном переплете.

– Я хочу сделать тебе подарок! – заговорила она вполголоса. – Есть другой мир, и ты его откроешь, захочешь жить по его законам. Это твое право. Не верь Бобби Рамсу, не верь «Сладким девочкам». У тебя получится, я чувствую.

Она сунула книжку в руки Нелли:

– Это будет твоей, скажем так, инструкцией, проверенной временем.

Нелли открыла титульный лист подарка и прочла: «Метаморфозы».

– Не смотри на меня так. – Учительница улыбнулась. – Береги ее. И береги себя, – неожиданно громко сказала она, усаживаясь на заднее сиденье нетерпеливого такси. Машина пыхнула пылью и мгновенно растворилась в потоке автомобилей центральной улицы Портового квартала.

В тот день Нелли окончательно утвердилась в мысли, что, если вызвать такси, поехать в порт, сесть на пароход, неважно какой и куда идущий, вероятно, начнется абсолютно новая жизнь.

И еще у Нелли возникли подозрения, что она какая-то не такая, не обычная, и что это, видимо, бросается в глаза. И что надо тщательнее следить за тем, чтобы быть как все: незаметной, серой. Как крыса в ночи.

– Мы хоть туда едем? – заволновался Нума.

Его слова вернули Нелли к действительности.

– Туда, – уверенно сказала она и многозначительно добавила: – Все дороги этого города ведут в порт.

Глава 23

енщина, сидевшая за рулем, была плохим водителем: резко тормозила, рывком бросала машину с места, ворчала на кого-то, а стоя перед светофорами, судорожно рылась в сумочке. Найдя искомое, она тут же роняла это под водительское кресло.

На ходу женщина просунула руку в проем между дверцей и сиденьем, и ее пальцы едва не коснулись Корнелия. Он замер, изо всех сил пытаясь вдавиться в живот оказавшегося сзади Нумы.

Крысы приготовились к обнаружению.

Нелли стало страшно за друзей, и она, ухватив лапками тюбик с помадой, ловко сунула его прямо в хищно рыскающую руку. Рука с добычей исчезла.

Все облегченно выдохнули. Нума с восхищением уставился на Нелли.

Она смутилась и подползла к Цицерону:

– Как мы остановим машину?

– Скоро покажем! – успокоил он.

Корнелий, который несколько раз лазил на заднее сиденье и выглядывал в окно, наконец произнес: «Пора!»

Цицерон похлопал Нуму по плечу:

– Давай вперед!

– Почему я? – возмутился толстяк.

– Потому что ты самый сытый! – сказал Цицерон, кивнув в сторону конфетных оберток.

Для Нумы задание не составило особого труда. Как только он, перемахнув через плечо женщины, плюхнулся на переднее пассажирское кресло и с обожанием уставился на хозяйку автомобиля, она с визгом его покинула. Слава Консу и Церере, женщина нажала на тормоз перед катапультированием. Машина улетела в кювет, зарывшись носом в придорожный мусор, двери распахнулись, и крысы высыпали на землю.

Корнелий, не мешкая, бросился в траву, определив для всех направление побега. Прочь от отчаянных воплей хозяйки автомобиля и скрежета тормозящих машин!

Петляя в жухлой траве, крысы пробежали изрядное расстояние, прежде чем остановились перевести дух.

Следопыт забрался на обломок бетонного блока, из-за торчащих в разные стороны прутьев арматуры очень похожего на настороженного зверя с огромными усами.

– Мы у самого порта, – констатировал Корнелий.

Шелест волн, протяжные пароходные гудки, скрипящий звук работающих портовых кранов действительно были отчетливо слышны, а воздух полон запахом йода, гниющих водорослей и разлитого топлива.

– Вперед! – скомандовал следопыт, но Цицерон остановил его.

– Нет, переждем немного, – сказал он и показал лапой на Нелли, которая, чтобы не упасть, всем телом прижалась к бетону. Ей правда не хватало сил.

Корнелий нахмурился.

Но Цицерон отмахнулся и, толкнув Нуму, сказал:

– Ну что, пухлый! Надо бы найти чем перекусить. Известно, кто у нас спец по этой части.

Нума с видом оскорбленного достоинства исчез в высокой траве. Цицерон двинул за ним, но обернулся и, раздвинув стебли травы, как театральный занавес, произнес с издевкой:

– Не скучайте!

Нелли решила воспользоваться отсутствием братьев.

– Я могу с тобой поговорить? – обратилась она к следопыту.

Корнелий сверху согласно кивнул.

Нелли было неудобно разговаривать снизу вверх, но она не стала возмущаться.

– Скажи, Корнелий, ты ведь понимаешь, что я человек?

– Да.

Нелли легла на живот. Так ноющий хвост ни за что не задевал.

– Мы ведь разные. Какую шкуру на меня ни натяни, я останусь человеком.

– Это неплохо.

– Почему?

– Человеческий разум в крысином обличье опасен для людей и важен для крыс.

– Ты говоришь как Цицерон.

– Он мой друг. И я разделяю его идеи. Хоть и не все.

– Хочешь сказать, что такие как я, «замещенные», помогают вам выжить? – спросила Нелли. – Уж не помогают ли они вам строить планы захвата мира? – осторожно, как бы в шутку добавила она.

– Ты умница, Нелли. Фламины много потеряли, не сумев уговорить тебя.

Корнелий спрыгнул с блока и уселся рядом с Нелли.

– Люди должны вернуть нам право совместного и равноправного проживания. Согласись, что у нас много общего. Мы дышим, едим, спим, общаемся, хотим чего-то достичь и любим детей. Даже наши скелеты почти одинаковые!

– Мы, то есть люди, не ходим на четвереньках.

– Не скажи, – засмеялся Корнелий. – Уж я нагляделся в портовых барах!

Нелли почувствовала укол, как всякий раз, когда обижали людей. Видимо, крыса еще не полностью вытеснила в ней человека.

– Почему ты не убил меня сразу? – резко спросила она.

Корнелий помрачнел.

– Я никогда не видел обращенного человека близко. Решил присмотреться. Хотел понять.

– Что понять? – настаивала Нелли.

– Как такие отвратительные, голые, изнеженные и пакостные существа с жалкими остатками шерсти держат весь мир в страхе и повиновении?

– Ну ты и злюка! – остановила Корнелия Нелли. – Как вы все: и фламины, и твоя ядовитая подружка Аврора.

– Зато она красивейшая крыса на земле! – вдруг подскочил следопыт.

– Подумаешь! – закипела и Нелли. – Шастая по помойкам, где-то получила радиацией по голове, вот и стала фиолетовой.

– А вы, люди, получили облучение священной звезды и вообще облезли!

– Зато у нас мозги увеличились! – задохнулась Нелли. – А из вас мы будем шить меховые тапочки!

– Из тебя твои обожаемые людишки тоже коврик сделают! Вернись – и узнаешь доброту своих соплеменников! Разве они относились к тебе с любовью, когда ты была человеком?

Корнелий и Нелли стояли друг против друга, нос к носу. Нелли готовилась к драке, но боевая ярость не вспыхивала. Ее колола, как не вовремя расстегнувшаяся булавка, правда в словах крыса: не Корнелий ли отнесся к ней по-человечески и защищал перед декурионами? Не он ли представил Матери Аме Августе и вытащил из сферы фламинов?

Однако раздражение не проходило. Терзала обида, как всегда, когда приходилось признать чью-то правоту.

Ни Корнелий, ни Цицерон не размазывали перед Нелли свою благотворительность. Спасли, не убили, накормили и платы за это не требовали. Еще неизвестно, как Нелли повела бы себя, спаси она человека. Наверное, постаралась, чтобы он никогда этого не забыл. Как делала Марита, использовавшая любую возможность указать Нелли на важность своего покровительства.

Нелли отвела взгляд и села на задние лапы, забыв про больной хвост.

– Ой-ой! – заныла она и увидела Цицерона и Нуму, выглядывающих из травы. – Давно вы здесь, шпионы?

– Не очень, – признался бесхитростный Нума. – Но про коврик и тапочки слышали.

– Нехорошо подслушивать, – буркнула Нелли.

– Да вас было слышно за четыре прыжка кузнечика! – сказал Нума и протянул Нелли внушительный кусок засохшего хлеба. Она не стала выспрашивать, где можно найти такую еду. Для голодных и обиженных эта информация необязательна.

– Извините, что прерываем вашу страстную беседу, но, судя по всему, ты, Нелли, хорошо отдохнула и способна продолжить путь. – В голосе Цицерона сквозил холодок.

Нелли стало стыдно, но уступать она не собиралась:

– Ты сам сказал «не скучайте»!

– Странные развлечения, – кинул Цицерон через плечо.

Проглотив последние крошки хлеба, Нелли успокоилась и, подойдя к Цицерону, обняла его. Речистый крыс не сопротивлялся. Тогда она максимально ласковым голосом пропела ему в топорщащееся ухо:

– Прости, Цицерончик! Просто я такая глупая, неуравновешенная, взяла и ляпнула невесть что.

Должны же вы понимать, что я еще в тумане после фламинов.

– Нелли, ты – хорошенькая и хитрая крыска! – растаявшим голосом промурлыкал Цицерон.

Корнелий же покачал головой, и только розовый хвост мелькнул в траве.

– Подкаблучник, – бросила Нелли ему вслед, – то есть подхвостник!

– Перестань, Нелли, ты просто завидуешь, – сказал Цицерон.

– Я? Чему? – возмутилась Нелли.

– У Корнелия есть Аврора, а у тебя никого нет.

– А у тебя кто есть? Что-то я никого не наблюдаю.

– Нелли! Хочешь, я буду твоим ухажером? – Цицерон подмигнул Нуме.

Нума молча покрутил лапой у виска и тоже растворился в зарослях.

Это молчание и многозначительный жест не понравились Нелли. Она догнала Нуму:

– Не одобряешь выбор брата?

– Не одобряю брата. Сейчас не время устраивать игры «самцы и самочки».

– Для таких игр всегда есть время! – вставил Цицерон.

Его не было видно в высокой траве, и Нелли не могла понять, шутит он или говорит серьезно.

«Допрыгаешься, прохиндейка!» – строго сказала себе Нелли. Точь-в-точь как тетка Джен.

Желтая, измученная ветром, трава расступилась, и крысы выбежали на берег моря.

Глава 24

ахло крабами, рыбьими потрохами, водорослями, рассохшимся на ветру деревом.

Нелли остановилась, чтобы оглядеться.

В обе стороны вдоль шипящей воды тянулась узкая полоска грязного песка. Вдалеке, в море, был виден остров Кит, очертаниями напоминавший высунувшуюся из воды спину огромной рыбы. А маленькие треугольные скалы с южной стороны острова походили на хвостовой плавник. Справа, едва просматривающийся в серой дымке, на конце длинной и плоской косы торчал, словно брошенная в песке бутылка, старый маяк. Слева вид на причалы грузового порта закрывал прочно севший на мель полуразрушенный дебаркадер с плохой репутацией: поговаривали, что на нем не раз гибли слишком любопытные дети.

Нелли, родившаяся в портовом городке, не любила море. Она боялась его. Именно в море погиб ее отец.

Именно это море кляла мать. Нелли росла у воды, но не могла избавиться от ощущения ужаса перед глубиной и поэтому плохо плавала. Можно сказать, в основном, стояла в воде, держась пальцами ног за дно.

Но главное – вид бесконечной серо-синей поверхности и завораживающий ритм волн, лижущих берег, вызывали у нее приступ одиночества и отчаяния.

Марите чувства Нелли были непонятны: предводительница банды Рыбного переулка могла сплавать до бакенов, держась за щепку, а это около часа туда и обратно. Марита активно участвовала в морских баталиях и регатах на самодельных плотах и утлых лодках, устраиваемых мальчишками, даже выигрывала в соревнованиях по длительному пребыванию под водой. Над Нелли она посмеивалась и при всех называла «сухопутной крысой».

Нелли не слышала в шепоте моря ни радостного призыва, ни успокаивающих песен, только: «Я большое и огромное, ты – жалкая тварь на берегу». В такие минуты все обиды и разочарования вылезали из самых укромных уголков души Нелли и взывали к погружению в них.

Сейчас Нелли тоже готовилась впасть в состояние тяжелой грусти. Неприятные воспоминания поползли как дождевые черви на мокрый асфальт.

«Почему Гай пытался меня убить?» – вылезла самая обидная на этот момент тема.

«А Эрик-то, змей! Я его спасаю, а он мне: „Привет! Камешком по лбу не хочешь?“»

«Они дали мне два дня, это я хорошо помню. Но почему только два? Я продержалась дольше».

«Почему они вообще говорили о сроке? Вдруг ЗНАЛИ, что я превратилась в крысу? Может, пока я спала, они сговорились с фламинами?»

«Может, мое бедное тело лежит там, у ангара?»

«Хорошо, что я была в джинсах».

«А тетка Джен, наверное, бродит по городу в истерике!»

Тяжело вздохнув, Нелли побрела в сторону дебаркадера, где ее ждали спутники.

– Устала? – заботливо спросил Цицерон, когда она к ним приблизилась.

Нелли отрицательно замотала головой.

– Нет! Просто я вспомнила это место. Оно опасное.

– Ты права. Но для людей – не для нас. Потому что это наше место.

– В смысле крысиное, – вставил Нума.

С берега на дебаркадер вел пеньковый канат, лохматый от старости и ветра. Корнелий легко запрыгнул на один из чугунных кнехтов, к которым был намертво прикручен его конец.

Канат провис, так как тяжелый дебаркадер сидел на мели. Следопыт, не обращая внимания на шаткую переправу, легко проскакал на борт судна.

– Другого пути нет? – жалобно спросила Нелли.

– Давай не тяни, а то чайки заметят! – пригрозил Цицерон и указал на копавшуюся поблизости в прибрежном песке белобокую стаю.

– А они что, крыс едят? – удивилась Нелли.

– Они все едят! – Цицерон подтолкнул Нелли, медленно забиравшуюся на кнехт.

– И еще причмокивают! – крикнул с борта Корнелий.

– Чем, клювом? – буркнула Нелли и, стараясь не раскачивать трос, буквально поползла по нему. Борясь со страхом, она начала проговаривать стишок, который хорошо знают дети, живущие у воды:

Лапы тряслись от напряжения. Внизу плескалась черная в тени дебаркадера вода. В самой нижней точке пути Нелли таки заглянула в воду, как в зеркало. На нее смотрела довольно приятная крыска с черными, немного удивленными глазками, розовым носиком и катастрофически облезлой шерсткой. Зеленое сияние нанесло непоправимый ущерб шубке, как моль дорогому ковру.

«Пес горелый! Это называется „сходи к фламинам“. Вообще без шубы оставят! – зло подумала Нелли. – А я-то, красота невозможная, еще бедняжку Аврору обругала!»

Злость придала Нелли сил, и она, перебирая лапами, как заправский канатоходец, быстро выбралась на борт дебаркадера.

– Что тут у вас? – спросила она, чувствуя себя совсем несчастной.

– Научный центр, – гордо произнес Корнелий.

Запыхавшийся Нума, тяжело переваливший через палубное ограждение, добродушно добавил:

– Не волнуйся, Нелли, я тоже здесь впервые.

Научный центр! Она уже ничему не удивлялась.

Угасавший день накинул вечернюю рубаху с грязно-розовым отливом. В том месте, где небо касалось моря, тревожно и тяжело засинело.

– Будет дождь, – сказал Цицерон и потер ухо.

Корнелий повел всех к люку, ведущему в трюм. Из него несло сыростью, плесенью, лекарствами и кислой капустой. Тоненько примешивался запах алкоголя или браги. Так всегда пахло около портового бара «Синий козел», куда мать, взяв за руку Нелли, ходила искать отца.

Крысы начали молча спускаться по ржавым ступенькам.

Дебаркадер, брошенный людьми, не хотел разрушаться. Хотя со стен полосами свисали куски старой краски, ржа покрыла все металлические детали, а внизу хлюпала вода, залившаяся через трещины и незадраенные люки, он выглядел огромным кораблем, способным отправиться в плавание.

– Неужели здесь могут вылечить? – Нелли спросила тихо, но эхо усилило ее слова до легкого ветра, пробежавшего по всем уровням трюма.

– Могут, – не совсем уверенно ответил Нума почти шепотом.

– Это не просто больница, а научный центр, – начал вполголоса пояснять Цицерон. – Здесь обитают крысы, которые выбрали своим долгом изучать человеческие лекарства.

Где-то внизу заскрежетало, словно нож на сковородке пытался переписать книгу рецептов. Все остановились. Но неприятный звук стих. Корнелий махнул лапой: «Вперед!»

– Главным здесь ученый крыс Руф, по совместительству – лекарь, – тихо продолжил Цицерон. – В свое время он убежал из человеческого Лабораториума. Сохрани нас, Конс, от этого ужаса!

– А он не фламин? – встревожилась Нелли.

– О, нет! Просто крыс. Но умный. Ему удобнее проводить свои исследования здесь, вдали от пага. Кроме того, сама понимаешь, ученых лучше держать подальше от обычных крыс.

– У людей ученые тоже работают за колючей проволокой, – согласилась Нелли. – А зачем этот Руф исследует лекарства?

– Как зачем? Нам тоже полезно знать, что ядовито, а что лечит.

– И как он их исследует? В микроскоп смотрит?

– Как тебе сказать? Он и группа избранных героев едят определенные вещества и медикаменты, а потом смотрят, кто как себя чувствует. Если вещество полезное, сообщают нам.

– А если оно ядовитое?

– Всегда остается тот, кто сможет об этом рассказать.

– Это жестоко!

– Да, но, когда речь идет о выживании колонии, это подвиг.

– Лучше испытывать на себе, чем на безропотных пленниках, – с нижнего уровня высказался Корнелий.

Нелли зажмурилась от стыда за человечество и оступилась на скользкой планке, проложенной над проломом в подвесном мостике. Она ойкнула и, пролетев около двух метров, плюхнулась в холодную воду.

– Ой! – отчаянно запищала она скорее от отвращения и попыталась выбраться на ближайшую доску, обильно покрытую влажной плесенью. Писк, усиленный эхом, видимо, был убийственным, потому что сзади что-то тяжелое рухнуло в воду, и образовавшаяся волна подбросила Нелли на доску. Когда она отфыркалась, увидела бредущего по хвост в воде Нуму.

– Здесь неглубоко! – сообщил он. Вид у него был перекошенный: Нуме тоже было противно.

– Бомбардировка прошла успешно! – раздался сверху насмешливый голос Цицерона.

– Спустись только, – пригрозил Нума. Он выбрался из воды и отряхнулся по-собачьи: сначала покрутил головой, затем перегнал вращательное движение на шею, спину и закончил местом, где крепится хвост. Нелли только похлопала себя лапами: отряхивать воду было практически не с чего.

«Интересно, я всю оставшуюся жизнь буду ходить полуголой или шерсть восстановится?» – подумала она, осматривая место приводнения.

Путешественники добрались до самых темных уровней трюма, то есть до дна. Здесь было влажно и затхло, но легкий сквозняк тянулся вдоль стен.

– Фламины знают об этом месте? – громко спросила Нелли, боясь, что Корнелий и Цицерон не найдут ее и Нуму.

– Знают, но не суются, – ответил из темноты Цицерон. – У них другая специфика. Руф подчиняется декурионам, им и докладывает о своих экспериментах. Кстати, хотел сказать, Руф – автор трактата «О болезнях хвостов». Полагаю, тебе это интересно.

Цицерон оказался прав: Нелли было очень интересно. Поскольку тетка Джен не имела денег, чтобы платить врачам часто и из-за пустяков, Нелли была уверена, что часть болезней и болей проходят сами, во сне или со временем. Но она не знала, к чему могут привести раны на хвосте. Раньше с такими проблемами Нелли не сталкивалась и понимала, что разумно обратиться к специалисту. Пусть даже он находится в таком странном месте.

«Человеческие больницы бывают и пострашнее! – думала она. – И ничего, все равно все идут к врачам».

Нума и Нелли забрались на пластиковую канистру и прижались друг к другу. Сверху на них нацелился луч мутного света, нашедший отверстие в палубе.

– Поганое местечко, – шепотом сказал Нума.

– Мне тоже не нравится, – ответила Нелли.

– Я не люблю сырость, – продолжил толстяк, – становлюсь от нее вялым. Даже есть не хочу.

– Неужели? – громко засмеялся вышедший из темноты Цицерон. – Теперь я знаю, как тебя остановить в случае переедания – уронить в воду!

Нума обиженно запыхтел. Но между ним и Цицероном возник Корнелий.

– Хватит, – сурово сказал он и добавил, понятное дело, для Нелли:

– Все крысы от сырости теряют жизнеспособность.

– То-то я чувствую себя здесь неуютно, – сказала Нелли.

Следопыт столкнул сидевших с канистры и, запустив лапы в воду, попытался ее приподнять.

– Лучше… расскажи им, чтобы… не натворили глупостей, – кряхтя и фыркая, обратился он к Цицерону.

– О чем?! – в один голос воскликнули Нелли и Нума.

– Э-э! – начал тянуть Цицерон. – Дело в том, что…

– Да говори ты, – не выдержал Нума, а Нелли обеими передними лапами ухватилась за его бок.

– Этот Руф слегка не в себе. Немного нервный.

– Кусается? – с тревогой спросил Нума.

– Нет-нет! Просто ведет себя необычно.

– Это лекарства, – уверенно сказала Нелли. – Они в больших количествах до добра не доводят.

– Во-во! Ты уж будь к нему… снисходительна.

– Мне кто-нибудь поможет, – взмолился Корнелий, продолжавший бороться с канистрой.

Цицерон очертил лапой в воздухе пригласительный жест и согнулся в поклоне перед нахмуренным Нумой. Толстяк покачал головой и, подцепив пластик когтями, легко опрокинул канистру, подняв облако брызг.

Луч света радостно запрыгал по разлетевшимся каплям, раскидал по волнам блики и замер, наткнувшись на притопленный в воде человеческий череп.

Нелли ахнула и снова вцепилась Нуме в бок.

– Он, видать, не только лекарствами питается, – шепотом предположил толстяк.

Корнелий покачал головой:

– Нет! Это череп пьяницы, который долго здесь жил. Кажется, его звали… Морис. Полезный был человек. Приносил много лекарств из приюта при Морском госпитале: он там числился, а обитал здесь. А потом упал оттуда, – Корнелий показал лапой вверх. – Лестница обломилась. Его никто не искал.

– Руф был его единственным родственником, – с насмешкой сказал Цицерон. – Спи, Морис! Ты был почти крысой.

Корнелий просунул лапу прямо в глазницу. Нелли передернуло, но по скрежещущему звуку она поняла, что следопыт поворачивает скрытый рычаг.

Череп изменил положение и строго уставился на Нелли.

Где-то за переборкой скрежетнуло, бумкнуло, затем постучало дробью, скрипнуло и затихло.

Крысы переглянулись. Нелли плотнее прижалась к Нуме. Тот положил свою тяжелую лапу ей на спину.

Неожиданно, взорвав тишину душераздирающим скрежетом, распахнулся люк в переборке прямо над головой Нелли.

– Кого тут ихневмон принес? – рявкнуло жуткое существо с огромными глазами и веником на носу.

Все вздрогнули. Даже следопыт.

Глава 25

уф оказался тщедушной, костлявой крысой. Казалось, под тонкой седой шкурой остался только скелет. Но при такой худобе Руф был очень силен. Нелли это почувствовала, когда он, кинув им обрывок веревки, каждого добравшегося до верха легко закидывал лапой в отверстие люка.

Морду Руфа украшали великолепные усы, в первый момент показавшиеся Нелли белесым веником. Они делали крыса похожим на щетку на тонкой ручке, нет, скорее, на ершик для чистки бутылок. Но это было не самое поразительное. На голове Руфа невероятным образом держались огромные очки. Для человека они, видимо, оказались маловаты. Но для Нелли каждая линза была величиной с раскрытый зонтик: глаза Руфа в очках казались гигантскими.

Он выстроил гостей в ряд и приступил к осмотру, словно строгий таможенник на границе.

Придирчиво обнюхал Корнелия и произнес с некоторой досадой:

– Не болен. Не ранен.

Корнелий виновато улыбнулся. Руф добрался до Цицерона.

– Потолстел, – укоризненно сказал ученый. – По-прежнему больше говоришь, чем шевелишься?

Толстяк Нума довольно хмыкнул из-за спины брата и попал под строгий взгляд Руфа.

– Братишку привел? – сказал лекарь, отодвигая в сторону Цицерона. – Оставишь здесь? Нам нужны такие крепыши. Мы, знаешь ли, задумали ряд экспериментов…

– Нет-нет! – всполошился Цицерон. – Мы по другому вопросу!

– Чья самочка? – спросил Руф, наконец увидев Нелли. – Твоя? – обратился он к Цицерону.

Цицерон согласно кивнул.

– Я – не самочка! – возмутилась Нелли, не обращая внимания на Цицерона, знаками показывающего ей молчать. – И я ничья! – закончила она грозно.

Руф продолжал бесцеремонно разглядывать Нелли с разных сторон, как пиджак на распродаже.

– Зря ничья. Довольно приличный экземпляр! Шкура потрепана, хвост воспален, пахнешь зеленым сиянием. Важная персона?

– Очень! – выдохнул Цицерон.

– Ходят тут всякие! – Руф заложил лапы за спину и хмуро уставился на непрошеных гостей. – Замучили необоснованными визитами. Совсем недавно я представил декурионам полный отчет по новому яду крысоморов. С курьером отправил копию отчета в Урбс. И что?! Консул Ганнон самолично явился с требованием, чтобы и ему предоставили все материалы…

– Руф! Эта гостья не из свиты консула. У нас проблема. Вот.

Цицерон схватил хвост Нелли за кончик и приподнял его.

– Так пройдет! – отмахнулся Руф. – Подумаешь, кто-то трижды куснул. Кстати, как можно допустить, чтобы хвост так долго находился в зоне опасности?

– Вообще, это был фламин, – не отступал Цицерон.

– Фламин? – удивился Руф и, поправив очки, опять уставился на Нелли. – Не вижу в тебе никакой научной или практической ценности, – произнес он, помедлив. – Какой ихневмон занес тебя к фламинам?

– Этот, – сказала Нелли и ткнула лапой в Корнелия.

Руф резко повернул голову, и Нелли присела, чтобы пропустить очки.

– Ты поможешь? – спокойно сказал Корнелий. – Нам предстоит долгий путь и много дел. Из-за хвоста, сам знаешь, могут возникнуть проблемы.

– Куда собрались? – спросил Руф.

– В домен, что за пределами владений Нумена, – тихо произнес Корнелий.

Руф замолчал. Потоптался. Прошелся из стороны в сторону и заявил:

– Хорошо. Но я передам туда сверток.

– По лапам! – согласился Корнелий. Все облегченно вздохнули.

Сразу за переборкой, отделяющей тайную часть дебаркадера от внешнего мира, начинался туннель из мягкой гофрированной трубы. В самом начале была закреплена небольшая металлическая платформа, на которой Руф, по-свойски толкая гостей, расставил всех в порядке, понятном ему одному. Долго искал место для Нумы. Несколько раз менял местами Нелли и Цицерона. Нелли не понимала, чего он добивается, но помалкивала. Впрочем, молчали все.

Потом пришлось терпеливо ждать, пока хозяин дебаркадера тщательно закроет пять или шесть засовов на люке и вкрутит какой-то важный болт.

Затем Руф нечленораздельно рявкнул, и площадка с крысами пришла в движение. Гофрированная труба стала складываться, вместе с платформой поехала в сторону, а потом резко вверх.

Корнелий прикоснулся к лапе Нелли.

– Смотри! – сказал он, указывая за неогражденный край площадки.

Сверху стало видно, что скрытая от любопытных глаз часть дебаркадера представляла собой широкое помещение, похожее на производственный цех. С потолка, закрепленные на бимсах, спускались нити стальной проволоки. Они удерживали в воздухе множество разнокалиберных досок и реек, служивших мостиками для перехода с уровня на уровень, от стены к стене. Освещалось это огромное сооружение четырьмя иллюминаторами, наглухо задраенными в незапамятные времена.

Все пространство стен между выступающими бортовыми балками и шпангоутами сверху донизу было покрыто бесчисленными ячейками, состоявшими из скрепленных коробок, банок, бутылок, разноцветных пластиковых емкостей.

В бутылках виднелось жидкое содержимое, по большей части едкого коричневого оттенка. Из горлышек некоторых дрожащими змеями тянулись тонкие трубки: вниз, к темному туману на дне цеха, либо вверх, к канистрам под потолком.

В одних коробках лежали крысы. Было непонятно: отдыхают они или «работают» в качестве испытателей. В других коробушках разноцветными горками были насыпаны капсулы, таблетки, сухие листья, комочки каких-то веществ. Гофрированные трубы, будто щупальца, переползали от одной ячейки к другой.

Посреди гудящего и скрипящего помещения вниз горлышками висели громадные пластиковые бутылки, превращенные в воронки. В них находился зеленый, желтый, синий порошок, который постепенно ссыпался из горлышка прямо в мешочки и пакетики, подставляемые снизу крысами в кожаных жилетах. Заполнив емкости, зверьки аккуратно укладывали их на бегущий транспортер, протянувшийся от стены к стене. Один хвост транспортера исчезал в туннеле, ведущем в другое помещение.

По всем этажам, переходам и самодельным лесенкам сновали крысы: в жилетах, передниках, белых шапочках. Научный центр деловито кипел, как муравейник.

Мимо платформы, на которой ехали гости, вдруг пронеслась огромным ребристым червем такая же гофрированная труба с площадкой в начале, заставленной коробками и несколькими штабелями спичечных коробков. Нелли заметила, что на одной из коробок сидела хмурая крыса, завернувшись в полиэтиленовый пакет, как в плащ.

Нума дернулся от неожиданности, неловко повернулся, и платформа, везущая крыс, зашаталась. Движение прекратилось.

– Деточка, вы не могли бы не шевелиться некоторое время! – заорал Руф, подойдя к толстяку так близко, что его очки переехали на нос Нумы. – Вы нарушаете балансировку подъемника!

Нума, стараясь не дышать, аккуратно сдвинул очки на место и кивнул.

Руф снова рявкнул. Площадка взметнулась вверх и резко остановилась. Все, кроме Руфа, рухнули на пол.

– Мой кабинет, – спокойно сказал Руф и сошел с площадки, переступив через распластавшегося Нуму.

Глава 26

а самом верху, видимо, прямо под палубой, на железных балках располагался стеклянный куб, когда-то бывший аквариумом. Нелли это поняла по наклеенной на одной стороне пленке с изображением морского дна. Аквариум лежал на боку, поэтому пол и потолок в «кабинете» Руфа были прозрачными.

За край стекла с помощью металлической заколки крепилась кухонная воронка. Ее предназначение оказалось необыкновенным: она служила громкоговорителем для начальника научного центра. Хотя Руф, обладавший пронзительным голосом, в рупоре явно не нуждался.

Нелли сквозь пол с изумлением разглядывала копошившийся внизу персонал научного центра.

– Удивлена? – тихо спросил подошедший Цицерон.

– Впечатляет! – призналась Нелли.

– Ты еще не видела Урбс, славный город Великого Нумена.

– Это который Черный Охотник?

– Ты откуда знаешь?

– Корнелий рассказывал. Я думала, Нумен – легенда.

– Вовсе нет. Он был, есть и всегда будет, – сказал Цицерон и тяжело вздохнул. – Он бессмертен.

Нелли открыла рот, чтобы спросить об Урбсе, но Цицерон уже улыбался неслышно приблизившемуся хозяину дебаркадера.

– О! Я вижу, после моего последнего посещения Токсикотека увеличилась, по меньшей мере, в пять раз! – начал Цицерон с лестью в голосе.

– В семь! – гордо сказал Руф. – Работаем, знаете ли!

Он пригласил их в глубь аквариума, где лежала большая круглая жестяная банка из-под конфет, раскрытый футляр для очков и масса разных коробок. Особый колорит кабинету придавал разбросанный повсюду мелкий хлам: обрывки бумаги, бусины, таблетки и упаковки от них, гвозди, огарки свечей, щеточки, лампочки, скрепки, крючки, иголки, катушки ниток. И многое другое, что в представлении Нелли не вязалось с научной работой.

Жестяная банка служила столом.

Руф расположился в футляре для очков как на диване. Внутри футляр был обит красным бархатом. «Чисто гроб, только колесиков не хватает, – злорадно подумала Нелли. – А может, он – вампир? Не зря Цицерон говорил о специфике этого ученого-моченого».

Часть футляра, на которой сидел Руф, была наполнена канцелярскими кнопками. Руф, однако, этого будто не замечал. Гости присели на пол, причем без возражений.

Хозяин кабинета порылся за диваном и выудил маленький свисток. Нелли смекнула, что опять будет очень громко, и вовремя заткнула уши лапами. Руф действительно дунул со всей силой, какой у него было немало. Свист звонко ударил по стеклянным стенкам аквариума. Корнелий сдвинул глаза к носу, Цицерон стал разминать топорщившееся ухо, а Нума, не шевелясь и разинув рот, благоговейно смотрел на Руфа. Нелли только сейчас поняла, что Нума ни слова не произнес с момента встречи с диким ученым.

К открытой стене кабинета подъехала труба, и с платформы спрыгнули две крысы. Они поклонились и вынесли из зева трубы баночку из-под косметического крема, доверху наполненную сушеным изюмом. Молча поставили ее перед гостями. Руф быстро и невнятно дал какие-то указания. Крысы тихо исчезли вместе с трубой.

Нелли потянулась к угощению, но Цицерон мягко остановил ее лапой. «Не бери!» – покачал он головой.

Через минуту к краю аквариума пришвартовался новый подъемник, и следующая пара крыс, на сей раз в белых передниках, делавших крыс похожими на маленьких мясников, втянула в аквариум огромный узел из носового платка. Они деловито развязали поклажу и разложили на ткани листочки какого-то растения, вату, несколько портновских булавок, обрывки бинта, две бутылочки из-под духов с коричневым содержимым, две желтые таблетки чуть меньше сковородки и головку лука.

– Как здорово у вас тут все устроено, – осторожно начала Нелли, чтобы удержаться от побега.

– Это все Морис, – сказал Руф. – Он начал создавать нижние ярусы центра: делал запасы, приносил множество полезных вещей. То ли хотел уплыть на этом корабле, то ли опасался мировой войны.

Руф криво усмехнулся.

– В любом случае, готовился тщательно, – повернувшись к Нелли, сказал Цицерон.

– О да, запасы продуктов бесконечны! Но разве это главное? – Руф встал и заходил туда-сюда, как старый профессор, который наконец дошел до самого интересного места в своей лекции. – Когда меня прислали на этот объект, я был потрясен масштабностью происходящего. Такое количество непознанных веществ, требующих классификации, анализа, обработки. Морис тогда плохо понимал свое предназначение, с ним пришлось поработать.

Нелли вдруг вспомнила, что второй муж тетки Джен, Гарри, после каждого пьяного угара упоминал (и не раз!), что ему чудятся говорящие крысы. Будто они приходят к нему и требуют немедленно убить какого-то человека. Имя жертвы призраков белой горячки Гарри не выдавал ни в пьяном, ни в трезвом виде. В обязанность Нелли входило прятать все ножи в доме, если Гарри задерживался с друзьями в «Синем козле».

– Я был восхищен глубиной поставленной декурионами задачи, – продолжал Руф. – Только я смог приручить Мориса, дал ему покой и цель в жизни. Ибо многому научился в Лабораториуме.

После этих слов очки Руфа нацелились прямо на Нелли. Ей стало холодно. Она поежилась и мысленно поклялась, что до конца жизни не пригубит спиртное.

– Сюда! – после паузы произнес Руф и, не сводя с Нелли глаз, показал на крышку жестяной коробки. – Скоренько! Скоренько!

Нелли с мольбой посмотрела на Цицерона. «Ложись, не бойся!» – кивнул он. Нелли забралась на холодную коробку.

– На живот, – приказал Руф. Взял в цепкие лапы хвост Нелли и приподнял его.

– У тебя уже должно быть потомство, – констатировал он. – Ты проходила проверку на готовность быть самкой? Нет? Можем устроить.

Нелли задохнулась от возмущения. Если бы она могла краснеть, сейчас ее можно было бы пустить на салат в качестве помидора. Она двинулась ползком к краю коробки, но крыс в переднике крепко прижал ее передние лапы к крышке.

– Она у нас немного запоздалая, – начал Цицерон. – Все дела, дела…

– Фламины надолго подпись поставили, – ответил Руф, внимательно разглядывая раны. – Что за дела потребовали такой жесткой отметины? Придется вскрыть гной здесь и здесь.

Нелли, извиваясь как змея, пыталась дотянуться до лап крыса в переднике. Ей удалось продвинуться на полсантиметра, и она почти коснулась их зубами.

Но Руф, крепко держащий Нелли за хвост, легко вернул ее на место.

– Нелли! – с укоризной в голосе произнес Цицерон и ухватил ее задние лапы. Она удвоила усилия по освобождению.

– Нума, помоги, – взмолился Цицерон. Но Нума отчаянно замотал головой и лапами.

Нелли заорала:

– Отпустите меня! Немедленно!

– Нельзя! – рявкнул Руф. – Хвост воспалится и отвалится через три дня.

Нелли сникла: возможная потеря хвоста не обрадовала. У всех будет, а у нее нет! Лишняя причина для общего внимания.

– Руф лечил самого Красса, а его шрамы были не чета твоим. Успокойся! – строго произнес Цицерон.

Нелли вспомнила страшный шрам на боку полководца и, тяжело вздохнув, согласно кивнула.

– Ах ты, дева двуцветная! – запричитал Руф. – Я вижу, тут еще чьи-то зубки прикладывались!

– Это наши нервы шалили, – вдруг отозвался из своего угла Корнелий. – Зубы тоже.

– Что, сама? – удивился Руф. – Нехорошо, деточка… Надо держать себя в лапах!

– Если крыса терзает свой хвост, значит, она в состоянии нервного стресса, – пояснил Цицерон.

Нелли убедилась в этом на собственном опыте. Поэтому упорно молчала, лишь пыхтела.

– Да, деточка! – заботливо сказал ученый. – Вы нуждаетесь не только в лечении ран, но и в оздоровлении психики.

Руф плеснул на хвост Нелли несколько капель из принесенной его ассистентами подозрительной бутылочки и размазал их по всей длине. Зудящая боль постепенно исчезла. Нелли расслабилась. Руф взял булавку, кусочек ваты и основательно занялся ранами. Нелли постанывала, чувствуя, как булавка задевает кожу. Но боли почти не было.

Потом Руф засунул себе в пасть листочки неизвестного растения и стал их быстро жевать. Один ассистент, порывшись в хламе у дивана своего начальника, выудил наперсток и услужливо подставил его под мордочку Руфа. Тот смачно выплюнул зеленый комок в емкость. Нелли передернуло. Ассистент налил в наперсток жидкость из второй бутылочки и тщательно перемешал содержимое лапой. Нелли сжала зубы. Руф спокойно наблюдал за работой своего помощника. Когда средство «от хвоста» было готово, он выложил его на кусочки бинта, как икру на бутерброд. Затем очистил луковицу, выбрал чешуйку посочнее, надкусил ее и начал втирать сок прямо в раны Нелли.

– Лук от всех недуг, – заметил Цицерон.

– Так люди считают, – в нос проговорила Нелли.

Запах стоял немилосердный, глаза щипало.

– Если люди так думают, значит, так оно и есть, – философски заметил Руф, которому луковый освежитель воздуха не создавал неудобств. – Должен заметить, что это прекрасный природный антибиотик.

Лекарь обернул хвост Нелли бинтами с травяной кашицей и тщательно их закрепил. Еще раз обмотал все сооружение чистым бинтом и легонько шлепнул гостью по заднему месту.

– Готово! – произнес он с удовлетворением в голосе. – И не забудь витамины!

Крыс в переднике положил перед носом Нелли желтую таблетку.

Освобожденная, Нелли медленно сползла с операционного стола. Цицерон услужливо подхватил ее под лапку.

– Теперь мы уйдем отсюда? – с надеждой спросила она. Но получить ответ не успела.

– Ни в коем случае! – громко заявил Руф тоном, не предполагавшим возражений. – Внешние погодные условия представляют угрозу для вашего здоровья.

Ученый отодвинул пару коробок в углу аквариума, за которыми обнаружился пульт с двумя кнопками: белой и черной. Он эффектно поднял лапу и медленно опустил ее на белую кнопку.

«Здесь есть электричество?» – удивилась Нелли. Но вспомнила о транспортерах внизу.

Раздался жуткий скрежет, и сквозь прозрачный потолок кабинета все увидели, что в палубе, прямо над их головами, образовалась прорезь. Сквозь отверстие на аквариум хлынули потоки воды. Сверкнула молния. Огромная волна, видимо, перевалилась через дебаркадер, обрушив в трюм водяной заряд: за стеной корабля резвился шторм. «Хляби небесные!» – вспомнила Нелли. Аквариум защищал зрителей, но впечатление было сильное.

Руф закрыл люк, сменив кнопку.

– А теперь – отдыхать! – заявил он.

Гофрированное щупальце, вызванное Руфом, привезло гостей к нише в районе средних ярусов научного центра. Здесь располагались жилые помещения. Гостям выделили две ячейки. Молчаливые ассистенты Руфа разложили картон и бумагу в качестве постельных принадлежностей, выгрузили Неллины витамины, банку с изюмом и вскрытую пачку печенья.

Когда крысы в передниках удалились, Цицерон задвинул банку в дальний угол, накрыл ее обрывком бумаги и раздал всем по печенью. Жевали молча. Сказывалась усталость и обилие впечатлений.

– Ложись! – наконец обратился Цицерон к Нелли. – А то уже носом в землю тыкаешься. Нума, не смотри на изюм! Он мне не нравится.

– Почему, выходя к людям, вы снимаете накидки, ожерелья, очки? – встрепенулась Нелли.

Крысы переглянулись. Корнелий развел лапами. Цицерон присел рядом с Нелли.

– Люди купаются в одежде? – спросил он.

– Нет!

– Вот и мы, ныряя в мир людей…

– Шныряя в мир людей. Вы не хотите, чтобы вас видели, – усмехнулась Нелли устало. – Так поступают воры. Или враги.

– Мы и не друзья. А ворцеллами, воришками, с давних пор называем людей. Потому что это они, по большому счету, нас ограбили.

– Да слышала я уже!

У Нелли не было сил спорить и доказывать обратное. Она встала и взяла в лапы свой тяжелый замотанный хвост, чтобы дотащить его до угла для ночевки.

– Нелли! – сказал Цицерон. – Как насчет того, чтобы считаться моей подругой? Реально!

– Ты думаешь, я готова? – обернулась Нелли и заметила, что Корнелий сидит низко опустив голову.

– Вполне.

– Может, тело крысы готово, а я – нет, – убежденно произнесла Нелли. – Но числиться в подружках без обязанностей могу сколько угодно!

Она состроила хитрую рожицу и показала Цицерону язык.

Время сна прошло спокойно. Изредка слышались скрежет, легкое жужжание, быстрый топот и приглушенные, но по-прежнему впечатляюще резкие рявканья Руфа. Но все это не могло разбудить Нелли. Она крепко спала, обнимая разгрызенную наполовину таблетку витамина.

Глава 27

робуждение ознаменовалось приятным открытием – на лысых местах Неллиного крысиного тела появился легкий пушок. Нелли обрадовалась и занялась собой: почистила лапками мордочку, животик, бочка и размотала тряпки на хвосте. Раны затянулись, краснота спала.

У постели лежало несколько кусочков печенья.

– Я, как принцесса, с завтраком в постель! – хихикнула Нелли.

Перекусив, она высунула нос из своей ячейки. В соседней сопел Нума, завернувшийся в картон, будто в кокон. Ни его брата, ни следопыта не было.

Зато на краю ниши, спиной к Нелли сидел незнакомый крыс и со скучающим видом разглядывал проснувшийся научный центр.

Тусклый желтоватый свет из иллюминаторов уже забрался во внутреннее пространство трюма. Поднимавшаяся со дна серая дымка клубилась красивыми завитками, когда из нее выползали трубы подъемников.

– Привет, – сказала Нелли.

Крыс обернулся и дважды моргнул.

– Доброе утро! – попыталась завязать разговор Нелли.

Крыс молчал.

– А разговаривать мы умеем? – спросила она покровительственным тоном, который присущ сытым, выспавшимся и уверенным в своей безопасности существам.

Крыс пожал плечами. Потом обернулся к дымке и свистнул. (Конечно, он пропищал, но для Нелли это был залихватский свист.) Из глубины трюма к краю ниши, где они находились, быстро подъехал подъемник-труба. На платформе никого не было. Крыс резво спрыгнул на нее и кивком головы пригласил Нелли войти на площадку. Она обернулась к Нуме, но сопение толстяка не прекращалось, а больше советоваться было не с кем. «Вроде все свои», – подумала Нелли и ступила на шаткую поверхность.

Подъемник мгновенно понесло, но не вверх или вниз, а к противоположной стене трюма. Ниша, которая служила Нелли и ее друзьям временным пристанищем, стала быстро уменьшаться в размерах, а через минуту затерялась в бесчисленных рядах таких же ниш жилого яруса. Нелли поняла, что теперь вряд ли найдет свое убежище, путь назад не пометить. Это расстроило.

– Пес горелый! – сказала она, чувствуя, что поступила безответственно.

Подъемник резко остановился. Молчаливый крыс подошел к краю площадки и посмотрел вниз, на дно дебаркадера.

Нелли отодвинулась от опасного края, туда, где железная поверхность была накрепко закреплена на гофрированной трубе.

– Эй! Что случилось? Сломались? – теряя уверенность, спросила она.

Крыс даже не обернулся, а словно кому-то едва заметно кивнул. Нелли стало не по себе, и она решила напасть первой.

– Эй, ты! Высади-ка меня где-нибудь поближе к кабинету Руфа! У меня к нему важное дело, – произнесла она строго и достаточно громко.

Крыс развернулся и начал медленно подходить, чуть наклонив голову. Словно не расслышал часть требования.

– Я хочу сойти… – успела сказать Нелли.

– Да пожалуйста! – улыбаясь, сказал серый нахал и с силой толкнул ее прямо в зев трубы.

Нелли не удержалась и рухнула в ребристую пропасть, как песчинка в желудок кольчатого червя.

Одним из самых неприятных способов свержения с высоты является скатывание по лестнице. Катиться по наклонной плоскости несравненно легче и безопаснее. Достиг дна и… лежи, отдыхай. Другое дело, считать ступеньки всеми частями тела, непригодного для таких подсчетов и слишком мягкого для четких ударов агрессивно настроенной лестницы. Отвратительно и то, что остановить кувыркание по лестнице невозможно. Лучше вообще не пытаться этого делать. Иначе рука, выброшенная в надежде схватиться за что-либо, может не только не помочь, но и пострадать, увеличив тяжесть последствий падения.

В другие моменты тело легко застревает в самых обычных местах: в двери, багажнике, шкафу, под кроватью, в форточке, люке, сети. Оно может зависнуть на трубе или проводах, никогда не пройдет мимо одинокого крючка, гвоздя или злобной дверной ручки. В принципе, тело создано, чтобы цепляться, хвататься, удерживаться при случае. Но, если оно ногами не попало в строгий отсчет ступеней, будет долго жалеть об этом.

Звуки отсчитывания телом складок трубы и прерывавшийся от скачков писк Нелли создавали бодрую музыкальную пьесу. В некоторые моменты крысу раскручивало, как в центрифуге, и она слегка притормаживала, спускаясь по спирали. Но труба меняла угол наклона, и Нелли неслась вниз, часто подпрыгивая, словно таракан, решивший прокатиться по стиральной доске. Падение было таким затяжным, что она успела подумать: «Падению пора закончиться».

И оно закончилось. Нелли в последний раз обошла трубу по кругу и красивым кульбитом вошла в воду. Оттолкнувшись от дна, она выплыла на поверхность, судорожно работая лапами.

Дно водоема пандусом выходило к бетонному выступу. Мокрая, злая, с дергающимся хвостом, едва не потерявшая сознание от страха утонуть, Нелли быстро на него влезла. Она, как могла, стряхнула с себя воду и неприятные радужные разводы в глазах.

Но осмотреться не успела: сверху, как лезвие гильотины, упала железная рама, затянутая сетью, и отгородила Нелли от воды. Это до безобразия напоминало огороженный ринг, в который бросают пленников для развлечения кровожадной публики. С одной стороны – сетка и вода, с других – бетонные стены с железными вставками, похожими на люки.

Один люк не замедлил откинуться, и из темноты на Нелли двинулся металлический цилиндр. Можно сказать, что бродячий цилиндр – не опасный противник, но он нес на двух уровнях шесть ножей, вращавшихся как лопасти вентилятора.

Нелли сначала легко уходила от свистящих лезвий, бегая по рингу, а потом сообразила, что, если встать в угол, благодаря радиусу движения ножи ей не навредят. Она выбрала место между сеткой и каменной стеной, вжалась в него. Конус прочертил на стене фейерверк искр, и одно из лезвий застряло в сетке. Недолго и натужно погудев, он вырубился. Нелли выползла из угла, протиснувшись под нижним лезвием.

Она мгновенно осмотрелась и обнаружила прореху в сетке почти у самого верха. Нелли метнулась к раме и полезла наверх. Сетка вернула ее в центр ринга легким ударом тока.

Нелли рухнула на землю. Молниеносное сокращение всех мышц, от ножных до сердечной, обездвижили ее на время, отключив ловкость и силу. Но мысль продолжала работать четко.

В противоположных углах площадки открылись новые люки. Совсем маленькие.

«Механизмы будут поменьше», – с облегчением предположила Нелли. Но из отверстий потоком хлынули живые мыши. Много мышей. Бессмысленно называть их число. Их было очень много, и настроены они были явно недружелюбно.

Мышей Нелли не боялась. Ее всегда удивлял душераздирающий визг и перекошенные лица девчонок, если в поле их зрения появлялось малюсенькое серое существо. Еще непонятнее для нее было поведение тетки Джен, жаловавшейся на спину или боль в ногах, но взлетавшей на стол с ловкостью акробата при одном виде мышки. Что говорить об Эрике, который тихо отключался, заслышав характерный писк.

Но звук, издаваемый одним мышонком, ничто по сравнению с изнуряющим писком сотен. Лившаяся из люка серая масса пищала так, что Нелли оглохла, а сердце в груди сжалось. Мыши обкладывали ее по кругу, как медведя охотничьи собаки.

Нелли поняла, что, останься она лежать, ее ждет судьба гусеницы в муравейнике. Если кто-то не видел, что происходит в муравейнике с гусеницей, имеет смысл посмотреть: картина очень назидательная.

Нелли ощущала тысячи зубов, готовых впиться в ее тело. Ей не хотелось быть разобранной на крупинки, и она, собрав остатки сил, умудрилась встать.

Круг сжимался…

Если бы Нелли накануне не воевала со сгустками, наверное, она задумалась бы над тем, что предпринять. Но сейчас сработал опыт, полученный в Темном Мире. Нелли сосредоточилась и, сконцентрировав ненависть и злобу, направила импульс в самую гущу серого покрывала. Оружие сработало и по эту сторону реальности.

Мыши падали одна за другой. Безжалостный импульс Нелли вызвал цепную реакцию смерти. Боевой писк сменили вопли ужаса, затихавшие с каждой секундой. Несколько мгновений – и ринг превратился в безмолвное кладбище.

Нелли еще не осознала своей жестокости, как почувствовала кожей, оголенными участками тельца приближение новой опасности. Она глубоко вдохнула и метнулась назад, упав на спину. Сумев собраться в комок, прокатилась под нависшим над ней огромным молотом с шипами. Кто его держал, Нелли не видела, следила только за шипованной поверхностью. Молот упал на то место, где только что находилась Нелли, и, отколов кусок бетонного пола, взвился для нанесения нового удара. Уже вдали от Нелли. Она вскочила на ноги, готовая к любому нападению, и узнала в держащем молот Руфа. Ученый был без очков.

– Реакция отличная, – сказал он, опуская молоток для отбивной. – Даже исключительная.

Из открывшегося в стене проема появились озадаченные Корнелий и Цицерон.

– Все надеешься убить меня? – глухо сказала Нелли следопыту и отступила.

Корнелий отрицательно замотал головой.

– Я просил проверить тебя, – виновато признался Цицерон.

Глава 28

юди, главные существа этой планеты, делятся на множество групп: по цвету кожи, длине волос или вычурности прически; по манере одеваться; по степени отвращения к кому– или чему-либо; по уровню фанатичной преданности определенным идеям, идеалам, людям (например, из других групп).

Одни начинают читать новую книгу с последней страницы, другие пропускают описания природы, третьи не читают вовсе, потому что есть кто-то, готовый пересказать толстый том двумя-тремя фразами.

Довольно большое количество людей вынуждены принадлежать той или иной группе, не желая этого. Они и рады бы довольствоваться собственным обществом, жить без чужих правил и конституций, но, увы! Необходимо соблюдать законы ОБЩЕжития. Если в основном документе группы предписано давить и убивать, пойдешь это делать, нравится тебе или нет.

Безусловно, есть герои, которые воюют с безжалостными рамками своей группы. Но быть одним из них очень трудно. Нелли, например, принадлежала к тем, кто слабо сопротивлялся требованиям сообщества, в которое его забросила судьба, – легче промолчать, уклониться, увернуться.

Но даже у таких людей бывают моменты, когда становится неуютно и стыдно за безволие. Скажем, фермер вырастил поросенка, назвал его Клаем, холил и лелеял, разговаривал и играл, дежурил около загона во время болезни. Клай считал фермера другом, защитником и опорой. Но пришел час, и фермер с тяжелым сердцем ведет к Клаю мясника (так надо!); вздыхает за углом, пока тот делает свое дело (так принято!), и жарит котлеты, поливая их слезами (есть же хочется!). Затем дня три мучается угрызениями совести (неприятно же). Если бы фермер был Самым Справедливым Фермером на свете, Клай сейчас бегал бы по двору за хорошенькими пятачками и хвостиками подружек.

Хотела ли Нелли того, что получила в результате необдуманного применения силы? Вряд ли. Но от нее ждали именно этого: поставили в безвыходное положение, лишили выбора, можно сказать, принудили к убийству.

– Так вы меня проверяли! – вскричала Нелли. – Зачем?

Цицерон тяжело вздохнул. Вид у него был смущенный.

– Ты – необычное соединение двух существ, деточка, – опередил его Руф. – Убийственное создание фламинов.

Он порылся в куче мертвых мышей и вытащил обмякшее серое тельце. Остекленевшие глаза и розовая пена у носа прямо указывали на то, что Нелли воспользовалась смертельным оружием.

– Боюсь, вернувшись в человеческое обличье, ты станешь слишком опасной для нас. Я сообщу декурионам свое мнение.

Руф бросил к ногам Цицерона мертвого мышонка. Крыс дернулся, но промолчал. Ученый свистнул в темноту проема.

– В человеческом облике?! – очнулась Нелли. – Значит, вернуться можно. А мне говорили…

– Руф имел в виду, что теоретически, – быстро начал Цицерон.

Нелли решительно оборвала его:

– Нет, Руф конкретно говорил о возможности вернуться!

– Деточка двухцветная, – спокойно начал Руф. – Эта шкурка на тебе надолго. Кроме того, ты в ней весьма привлекательна.

Руф усмехнулся, метнув взгляд на Корнелия.

Несколько помощников ученого в кожаных передниках выкатили тележки, состряпанные из небольших коробок и пластиковых колесиков от детских игрушек.

– Начали! – рявкнул Руф, и помощники бросились грузить тельца мышей на тележки. Руф подошел к Нелли и продолжил тоном преподавателя, давно познавшего суету жизни: – Душа – неустойчивая субстанция, которой нужна оболочка. Душа вкладывается при рождении тела в емкость, которую (увы!) не она выбирает. Этот процесс возмутительно случаен. Душа мучается, получив негодный, тесный либо слишком красивый футляр. В каждом случае проблем хватает. По большей части, ценность определенной души и ее футляр не совпадают. Некоторые души недостойны и пустой пивной бутылки. А порой предназначение души раскрывается только в определенном теле. Тебе в данный момент достался прекрасный, как это называется… скафандр! Возможно, ты получила то, что для тебя естественнее. Ведь ты легко приняла новую оболочку?

– Я хочу получить обратно свой человеческий скафандр, – твердо произнесла Нелли.

– А если он в больнице, потрепан, искусан, разорван, – сказал Цицерон, глядя в сторону. – Или, хуже того, на кладбище? Не думаю, что ты захочешь «переодеться»!

Нелли всхлипнула. Слезы предательски покатились по меховым щекам прямо к носу.

– Это моя душа. И без спроса гонять ее по емкостям непозволительно…

– В любом случае, твое возвращение опасно для нас и, возможно, для тебя самой. Привыкай, деточка! – Руф потрепал Нелли по плечу. – Я сам отправлю декурионам отчет, – обратился он к Корнелию.

Нелли тоненько завыла, не сумев совладать с горечью безвыходного положения, в котором она оказалась. А маленькие, безжизненно свисавшие хвостики и лапки на тележках окончательно утопили ее в море отчаяния.

– Зачем вы… позволили мне… их убить?

– Я был готов остановить их сигналом, но ты опередила меня, – спокойно сказал Руф.

Нелли рухнула на живот, уткнувшись носом в пол.

– Может, дать ей успокоительное, – предложил Корнелий.

– Я… ваши лекарства… не буду… – рыдала Нелли.

– Правильно! – одобрительно сказал Руф. – Тебе никакие лекарства не нужны. Ты думаешь как человек, а вылечить человека от предрассудков и глупости невозможно.

– Чтоб вас всех коты сожрали! – Нелли хоть и рыдала, но пошла в наступление.

– Коты – не враги, они нас не едят. Я хотел бы посмотреть на кота, который съест Нуму, – грустно пошутил Цицерон.

– Сейчас котам хватает еды на свалках. Они и мышами брезгуют, – мрачно заметил Корнелий.

Запас слез у крысы оказался несравненно меньше, чем у маленькой девочки. Нелли взяла себя в лапы. Ей хватило сил, чтобы понять, что Руф не склонен скрывать некоторые обстоятельства ее превращения.

– Зачем вообще нужно Замещение? – сдерживая всхлипы, спросила она, лежа на животе. – Нельзя остаться тем, кем ты родился?

– Нельзя! Ты не можешь сидеть мокрым цыпленком в яйце всю жизнь. Ты должна выйти, отрастить перья, расправить крылья, – Руф снова стал похож на профессора. – Должна шагнуть лапкой на песок, измениться, спеть ту единственную песню, для которой родилась.

– И получить топором по шее, потому что хозяева решили сварить лапшу на курином бульоне, – угрюмо добавила Нелли, с тоской глядя на то, как помощники Руфа вывозят мертвые тела мышей на тележках.

– Можно и не выходить! Многие существа стремятся пересидеть и перележать время, отведенное им высшими силами. Они хранят дар жизни, ежедневно трясясь от страха. Но для чего? Ты правильно сказала: «Чтобы дотянуть до топора!» Замещение таким существам противопоказано. Хотя всем дается возможность измениться, и не раз. Ты принадлежишь к числу тех, кто способен понять Великий Смысл Замещения, воспринимать, не отвергая, и анализировать. Я не говорю о скрытом потенциале, с которым нам еще предстоит столкнуться.

На этом месте Нелли ощутила, что ее ушастая голова начала пухнуть. Но Цицерон, Корнелий, а также несколько слушателей, бросивших тележки, внимали речам ученого, не шевелясь.

– Думаешь, ты одна такая среди людей? Вас много, оценивших дар Замещения! Были и короли, и принцессы, и простолюдины, и ученые. Исполняя волю богов, крысы преподносят дар Замещения особым людям. Тебе он достался случайно, так не отвергай его по глупости! Это произошло неспроста, – рявкнул Руф прямо в нос поднявшейся с пола Нелли.

Он поставил молоток, как посох, и положил свою длинную морду на рукоять.

– Это для чего-то нужно, – произнес он тихо и не совсем уверенно. – Боги ничего не делают просто так. Возможно, цель была поставлена неправильно, – Руф явно говорил с самим собой. – Фламины это мгновенно поняли и решили использовать ее силу. Как же они сглупили!

Руф оставил молоток и заходил из стороны в сторону.

– Она была не готова, но справилась! Представляю, как они рвут на себе остатки шерсти. Боюсь, они лишь навредили всем нам, пробив прореху в защите… и вытянув из девчонки опасные способности.

Руф замолчал. Все затаили дыхание.

– Она – ценность, – изрек он наконец. – Для фламинов особенно.

– Почему? – осторожно спросила Нелли, чувствуя близость разгадки.

– Потому что, если бы это было не так, они тебя просто съели бы, – уверенно сказал Корнелий.

Руф вздрогнул и очнулся. Он с подозрением взглянул на окружавших его крыс.

– Спасибо! – Нелли злобно посмотрела в сторону следопыта, некстати прервавшего размышления Руфа.

– Не съели же! – вставил Цицерон, не понимая Неллиного гнева.

Величие момента было потеряно. Руф повел бровью, обнаружив застывших помощников, и те бросились доделывать прерванную работу.

– Знаете, – обратился ученый к Корнелию и Цицерону, – ваши игры до добра не доведут. Вы заражены человеческой болезнью – стремлением изменить рожденный Матерью мир. Если не остановитесь, разрушите самих себя. И дело не в борьбе за справедливость, – Руф остановил попытавшегося возмутиться Цицерона. – Пусть фламины съедят себя сами! Вам лучше одуматься и не вмешиваться в их дела. Я пришлю стажера со свертком, – неожиданно закончил он.

Руф подошел к Нелли, бесцеремонно взял ее за ухо и притянул к своему носу. Белые щетинки усов ершиком вошли в ушную раковинку.

– А ты, ихневмон на твою голову… сдерживай себя! – непонятно сказал он и удалился, волоча за собой молоток. Его железная часть касалась ржавых стен и металлических выступов с душераздирающим скрежетом.

Когда невыносимый звук стих в темных щелях дебаркадера, решетка испытательного ринга поднялась, и к бетонному выступу пришвартовалась платформа с ребристой трубой.

– Я еще вчера подумала, что Руф убил Мориса! – сказала Нелли, шмыгнув носом. – Йог несчастный.

Цицерон и Корнелий ничего ей не ответили. Упорно молчали.

– Где Нума? – спросила Нелли, стараясь казаться очень злой. Раз Руф считает ее опасной, надо это подтверждать.

– На палубе. Сушит шкуру, – хмуро и совсем не демонстрируя страх, сказал Корнелий.

Глава 29

й, Нелли, прости! Я не знал! Они ничего мне не сказали, – Нума частил, наверстывая упущенное после вчерашнего молчания. – Просто выставили наверх. Сначала я обрадовался. Думал, посижу здесь спокойно, пока вы не придете. А потом чувствую, что-то не так: люк-то закрыт! Я стучал, стучал…

– Чего мы ждем? – спросила Нелли следопыта.

Она сидела у самого края палубы дебаркадера и разглядывала берег. Со стороны моря слышался плеск волн и бульканье воды. Подчиненные Руфа освобождали дебаркадер от тел крыс, не оправившихся после «экспериментов» Руфа, и мышей, погибших от лап Нелли. Рядом беспорядочно кружили чайки.

– Мы обещали передать сверток от Руфа в один из доменов, – напомнил Корнелий.

– Я не хочу ждать здесь, – устало сказала Нелли.

– Давайте сходим к Шинным водопадам, – предложил Цицерон.

Нелли кивнула, хотя Цицерон обращался ко всем. Они перебрались на берег и по узкой, как нитка, тропе стали взбираться на насыпь в стороне от дебаркадера.

«Ну и друзья мне попались! – размышляла Нелли. – Кругом тайны и недомолвки. Наверняка это не последняя проверка. Чего они хотят от меня? Чего ждут? Почему упорно возятся со мной?»

Нелли злилась, но чувствовала, что три крысы были для нее скорее друзьями, чем врагами. В любой банде существует церемониал приема новых членов, и нужно пройти до конца все испытания, чтобы стать своим, принятым. Видимо, того же добивались от нее крысы. Хотя быть пешкой в их игре Нелли не хотела, такое поведение ей было понятно: Марита всегда использовала ее там, где требовалось, а Нелли не могла понять некоторые ходы предводительницы.

Острота обиды затупилась. Цицерон это почувствовал.

– Скажи, Нелли, с тобой раньше никогда не происходило ничего необычного?

– Что именно? – насторожилась Нелли.

– Когда ты была человеком, не чувствовала, что у тебя есть особые способности?

– Нет, ничего особенного. Я и в школе училась, честно говоря, «шаляй-валяй».

Тут Нелли одолело чувство мщения.

– Вспомнила! Однажды было. Пришла я как-то в гости, а у хозяев был аквариум. Они очень любили всяких рыбок. Их сын меня обидел: сказал, что я много ем и чтобы оставила в покое конфеты на столе. Я так разозлилась! Подошла к аквариуму и опустила лапу, то есть руку в воду. Вся рыба и всплыла кверху брюхом. Вот!

Нелли наслаждалась серьезным выражением мордочек друзей. Чтобы скрыть смех, она забежала немного вперед. Затем обернулась:

– Еще я могу заставить мозги вытечь через уши. Не верите? Кто желает попробовать?

Нелли встала на задние лапы, перекосила, как могла, физиономию и стала делать пассы передними лапами.

– Нелли! – в ужасе закричал Нума. Корнелий и Цицерон, ошарашенные, раскрыли пасти.

– Я пошутила. Это вам за то, что вы проводите несанкционированные проверки, – с угрозой в голосе сказала она. И зловеще расхохоталась.

– Прости, Нелли, – прошептал Цицерон. – Но это не смешно.

Нелли уже разошлась.

– А мне, думаешь, было весело у фламинов? – крикнула она и легко взбежала на насыпь, с которой открылся вид на Шинные водопады.

Притягательная сила воды, как известно, наиболее сильно выражается в пяти видах:

– в синей бесконечности морского простора, кое-где украшенного пенными барашками;

– в чарующей тишине зеркального озера, прячущегося в глуши ревнивого леса;

– в песенке веселого весеннего ручья, нахально прокладывающего дорогу в осевшем снегу;

– в старом фонтане, в чашу которого, как в зеркало, смотрится чудное существо, созданное рукой выдумщика-скульптора;

– в водопаде, развесившем свои серебряные нити и прохладные волокна на камнях и выступах.

Любое место, в котором появляется водопад, становится невыразимо прекрасным. Причем высота падения воды на красоту и силу благотворного воздействия не влияет. Впрочем, как и то, что является его несущей основой. Бетонный желоб, камни, подсвеченное стекло, отвесная стена, деревянные кадки и мраморные раковины не портят впечатления: вода в движении и переливах прекрасна везде.

Шинные водопады, понятное дело, расположились на шинах, то есть на автопокрышках.

У края портового городка в море стекала маленькая речушка Сит, бравшая начало на одном из окружавших город холмов. Ей повезло: она оказалась в стороне от грязного города, припавшего к морю, как пьяница к луже. Сит долго радовала жителей окраин возможностью увидеть относительно чистую воду. А любителей воскресных пикников было не счесть! Пока в это место не стали свозить старые автомобильные шины.

Сначала партию затертых протекторов не успели погрузить на корабль и свалили недалеко от порта. Затем к ней присоединилась еще одна, другая… Городские свалки охотно дополнили росшую кучу автомобильной обувки. Ведь ее трудно уничтожить: колес, дыма и вони много, жалоб горожан – еще больше. Проще складировать в овражке, образованном еле заметной речкой, и забыть.

Со временем шины перегородили ложбину речушки, сложились каскадами, уступами, высокими башнями, кое-где даже туннелями. Сит проложила путь в рукотворном мусоре и превратила его в древние браслеты, брошенные великанами, нанизала на шелковые ткани своих вод, наполнила искристым серебром гигантские черные чаши и создала виды, достойные быть запечатленными на холсте.

Нелли видела это место раньше и всегда ощущала его особую красоту. Только она была великовата для этих пейзажей. Ей хотелось уменьшиться, чтобы по-настоящему оценить прелесть водных перевалов. Теперь, когда маленькая двухцветная крыса соответствовала масштабу ландшафта, водопад предстал во всем величии.

Впечатление портила надменная фиолетовая крыса, сидевшая на камне у самой воды. Блики делали ее шубку похожей на аметист. Даже Нелли загляделась на фиолетовые искры, мерцавшие по всему меху недовольной красавицы.

– Корнелий! Твоя синтетика в ожидании чистки, – громко произнесла Нелли.

Аврора подскочила и уставилась на нее. Взгляд красавицы не предвещал ничего хорошего.

– Вы не оставили ее в центре? – гневно начала она, когда все приблизились.

– Нет, – сказал Корнелий и прошел мимо Авроры.

Нелли с удовлетворением отметила, что сегодня он не торопился к своей подружке. Было видно, что Аврору это удивило.

– Вы идиоты? Хотите, чтобы на нас обрушился гнев фламинов?

– Почему тебя это так тревожит? – спокойно бросил через плечо Цицерон, тоже пройдя Аврору без остановки.

– Я не хочу переходить им дорогу! – кинулась вслед ему Аврора.

– Не переходи, займись делами консула. Нелли – наша забота, – сказал Цицерон и плавно вошел в воду, толкнув перед собой круги волн. – Уф! Хорошо!

– А ее смерть – мое дело! – не обращая внимания на Нелли, яростно зашипела Аврора.

В животе Нелли стало пусто и противно. Сколько можно грозить смертью?

Видимо, Нелли забыла, как любящие родители часто обещают своим расшалившимся детям подобный конец и никогда не решаются сделать это. Хотя в данный момент явно был не тот случай. Просто нужно понимать: многие обещают и ничего не делают. Иногда хорошо, что не делают!

– Декурионы не дали тебе права на это, – булькнул из воды Цицерон, делая плавный разворот к берегу.

– Варрий в негласной беседе, – начала Аврора официальным тоном.

– Значит, это не было общее решение! – выбираясь на берег, сказал Цицерон. – Толстый! – позвал он брата. – Стукни ее, пусть успокоится!

Нелли решила, что начнется новая потасовка, но Нума жалобно выдавил из себя:

– Не могу…

Цицерон замер и строго уставился на брата. Все повернулись к Нуме, который выглядел помятым.

– Ты что, ел изюм Руфа?

– Две штучки, – признался Нума шепотом.

– Ну все, поноса не избежать, – озабоченно сказал Корнелий.

– Две или три, Нума? – нажал Цицерон.

– Четыре, – жалобно простонал Нума и кинулся за ближайший пригорок.

Цицерон тяжело вздохнул.

– Он такой, этот Руф. Мы все – участники его экспериментов, – грустно сказал он.

– По-другому он уже не может, – пояснил Корнелий, увидев округлившиеся глаза Нелли.

Аврора ждала, что разговор по ее теме продолжится, но никто не хотел к нему возвращаться. Красавица потопталась, фыркнула и повернулась ко всем спиной. Корнелий не шелохнулся.

– Придется ждать, пока Нума справится с кишечником, – сказал Цицерон и обратился к Нелли, многозначительно кивнув в сторону Авроры и Корнелия: – Идем к воде!

«Странно… Почему Корнелий не заискивает перед своей подружкой?» – подумала Нелли, потянувшись за Цицероном.

Они подошли к самому большому водопаду. Серебристая ткань воды ровным потоком лилась сверху, из зева почти вертикально лежавшего колеса, закопанного между двух насыпей. Вода здесь не буйствовала и не брызгалась, к ней можно было подойти, как к зеркалу. Нелли прошлепала по мелководью к водопаду, протянула лапку и разрезала поток на две части. Негромкий шелест и переливчатый блеск воды радовали ее сердце. Как славно ощутить свободу и воздух после темного и затхлого научного центра.

Цицерон тронул ее за плечо.

– Не волнуйся! Мы не дадим им тебя убить, – сказал он.

Нелли беззлобно хмыкнула. Она еще не остыла от обиды за перенесенные испытания, но было приятно, что о ней кто-то заботится.

– Лучше не устраивайте мне проверки, – сказала она.

– Нелли, клянусь твоим хвостом, никогда! – торжественно произнес Цицерон, для убедительности крепко прижав к груди кончик Неллиного хвоста.

– Болтун! – с улыбкой сказала Нелли. – Разве можно клясться на чужом хвосте?

– Можно! Твой хвост всегда с тобой, значит, ты будешь помнить мою клятву.

– Шутишь? А если я его потеряю?

– Значит, я стану свободным от всех обязательств.

– Ха! Теперь мне придется беречь свой хвост.

– В этом и дело! Так поддерживается инстинкт самосохранения и условие клятвы.

– Тебя трудно переплюнуть в болтовне, Цицерон. Ты – мастер своего дела! Объясни, почему Аврора так крепко привязалась к моему самосохранению?

Цицерон посерьезнел.

– Аврора смертельно боится фламинов, – сказал он. – Она принадлежит к свите консула, а он часто и близко общается с этими монстрами. Как видишь, и я понимаю, что они – сверхнеприятные существа. Если Аврора совершит ошибку, ей одна дорога – стать рабом фламинов. Ты видела, что это не лучший способ существования. Кроме того, Авроре нравится ее шкура. Вот кто никогда не пошел бы на Замещение!

– А ты бы пошел?

– Давай искупаемся?

– О нет! Я не умею плавать.

– Фло умела, значит, и ты сможешь.

– Расскажи о Фло. Ты знал ее?

– Немного. Аврора как-то нас познакомила. Флора очень хотела стать героем, часто говорила об этом. Давай ныряй!

– А почему Фло не серая? – спросила Нелли, брезгливо опуская заднюю лапу в холодную воду. Шерсть на спине встала дыбом, в носу защекотало.

– Фло цветная, потому что выведена людьми: ее бабка сбежала из человеческого дома и много рассказывала о дикости и жестокости людей, их детенышей.

Нелли не позволяли держать в доме животных, поэтому ей было не понятно, как можно навредить маленькому бессловесному существу.

– Наверное, плохо кормили, – предположила она. Вторая лапа благополучно погрузилась в воду, а хвост никак не решался и висел в миллиметре от воды.

– Парадокс, Нелли! Фло ненавидела людей, грозилась нанести урон человечеству, но всегда стремилась к ним. И когда такая возможность появилась, причем незапланированная, она сразу ею воспользовалась. Еще неизвестно, кому Фло принесет вред, а кому пользу. А я сейчас совершу полезное дело.

Цицерон ухватил Неллин хвост и дернул его на себя. Нелли рухнула в воду. Ясный день резко сменился холодной серой мутью. Скованная страхом, Нелли сразу пошла на дно. Но, как только лапы коснулись песчаного дна, она забарахталась и словно торпеда рванула наверх, к воздуху. Скорость выныривания была так велика, что Нелли показалась из воды почти до хвоста. Она снова рухнула в воду, но теперь владела собой и, болтая лапами, держалась на плаву.

– Ци… це… рон! – заорала она, отфыркиваясь. – Обалдел?! Я чуть не утонула!

– А говорила, «сухопутная»! – передразнил ее крыс. – Интересно смотришься, когда твоя светлая половина под водой. Вылитая выдра!

В прежнем Неллином мире слово «выдра» числилось в списке ругательных, и Нелли задумалась – обидеться или принять слова друга за комплимент? Цицерон, увидев ее заминку, отплыл на безопасное расстояние.

Нелли решила, что сравнение хорошего пловца с водяной крысой все же необидно.

– Не бойся! – примирительно крикнула она Цицерону. – Я зла не помню. Кроме того, я действительно немного умею плавать. Смотри!

Нелли довольно шустро приблизилась к Цицерону.

– У нас на задних лапах перепонки, трудно не уметь. Давай еще кое-чему научу. Только хвостом ни за что не зацепись под водой!

Цицерон оказался терпеливым учителем. Нелли хватило пяти минут, чтобы овладеть техникой ныряния и быстрого передвижения в воде, она наслаждалась новым умением.

Когда их шубки совсем намокли и холод воды стал настойчиво пробиваться сквозь подшерсток, Нелли и Цицерон выбрались для отдыха на торчавшую из воды, почти гладкую черную покрышку, очень похожую на блестящую спину тюленя. Отсюда был хорошо виден берег, на котором, несомненно, разыгрывалась драма.

Аврора бегала вокруг Корнелия, громко кричала на него, прыгала, размахивала лапами, толкала следопыта в бок. Она чего-то настойчиво от него добивалась. Но Корнелий, похоже, превратился в камень.

– Вряд ли Аврора хорошо относится к Корнелию, – обратилась Нелли к Цицерону, тоже наблюдавшему за разборкой на берегу. – Я говорю это не из зависти и обиды, как ты мог подумать.

– Аврора ненавидит всех, в том числе Корнелия, – усмехнулся Цицерон.

– Зачем он с ней?

– И я думаю, зачем? А разве в человеческом мире легко получить ответы на все вопросы?

– Невозможно, – согласилась Нелли.

В конце концов Корнелий, несмотря на явные протесты Авроры, отбежал от нее и ловко забрался на невысокое деревце. Через секунду его было не разглядеть среди ветвей. Аврора, постояв немного, выместила ярость на дереве, вцепившись зубами в ствол и оторвав от него внушительную щепку. Затем она с видом обиженной королевы удалилась в густую траву.

Цицерон растянулся на спине, подставив солнцу живот.

– Всем существам в мире присуща любовь, – замурлыкал он. – Но не все проявляют ее так откровенно и непристойно, как люди.

– Да, да, да! – завелась Нелли. – А собаки? Прямо у всех на виду!

– Нелли! Это соитие существ, живущих около людей и потому беспринципных, как и их хозяева. Разве на них можно смотреть?!

– Приходится, – сказала Нелли, жалея, что подняла скользкую тему.

– Нет, Нелли! Смотришь – мысленно участвуешь, не смотришь – уважаешь акт зарождения жизни. Кстати, – Цицерон повернулся на бок и его глаза стали нахальными. – Может, поболтаем о важном предназначении двух половозрелых особей?

– Какой-то крыс топает по берегу, – обрадованно сообщила Нелли. Разговор с Цицероном начал ее пугать.

– Это стажер. Он несет сверток от Руфа, – посерьезнел Цицерон. Он сел, вглядываясь в посыльного, бредущего вдоль насыпи. Крыс действительно нес на боку сумочку.

– Сверток, который надо передать за пределы владений Нумена? – ухватилась Нелли за тему, далекую от опасных речей Цицерона.

Цицерон кивнул.

– А это куда?

– В секретное место, о котором не знают фламины.

– Α-a! Штаб повстанцев.

– Ну ты хватила! – сказал Цицерон, спускаясь в воду. – Скорее, убежище для тех, кто не желает отдавать фламинам свою сущность.

– Таких много? – спросила Нелли, скатываясь за ним.

– Достаточно, – коротко ответил Цицерон, загребая к берегу.

– А вас с Нумой фламины не берут? – спросила Нелли, стараясь плыть с высоко поднятой над водой мордой.

– Они могут взять любого. Может, до меня еще не дошла очередь. Они всегда выбирают сильных, здоровых и достаточно…

– Умных?

– Да, – булькнул Цицерон. – Чтобы этого не случилось, приходится жить не выпендриваясь. Спокойно и незаметно.

«То есть быть серее серого», – злорадно подумала Нелли, но вслух не высказалась.

Цицерон уже достиг берега и остановился, ожидая, пока Нелли выберется из воды.

– Вот Корнелий умеет прятать свои следы, – продолжил он. – Поэтому они его не найдут. И потом, он – натура бродячая, ему противопоказано сидеть на одном месте. Это я люблю полежать-поспать. И у меня нет желания позволить кому-то выжать из меня жизнь, как из жирной гусеницы, попавшей под человеческий ботинок.

Крыс с сумкой ждал их на берегу. Он не заметил сидевшего в ветвях Корнелия.

– Меня прислал начальник Руф, – начал он и осекся, увидев, как из-за пригорка, шатаясь, вышел Нума.

– Погоди, – махнул Цицерон посыльному и обратился к брату: – Ну что, легче?

– Все хорошо, – слабым голосом ответил Нума, сделал еще два шага, развернулся и исчез за пригорком.

– Начальник Руф прислал для вас это.

Посыльный открыл сумку и вынул листочки какого-то растения.

– Это надо разжевать, – кивнул он в сторону удалившегося Нума.

– А как он догадался? – язвительно вставила Нелли.

– Мы подсчитали количество изюма, оставшегося после вашего посещения: не хватало двенадцати штук. Если вы съели по три, то…

– Обжора! – заорал Цицерон и, выхватив листочки из лап посыльного, бросился к брату. На бегу обернулся и крикнул: – Нелли, получи сверток!

Из травы высунулась Аврора.

– Давай, – вздохнула Нелли, обращаясь к посыльному, но заметила, что тот будто окаменел. Крыс уставился на Нелли и не мог пошевелиться.

– Что с тобой? Тоже нажевался Руфовых угощений?

– Нелли, – произнес зачарованно посыльный и выпустил сумку из лап.

– Да, я Нелли. И что?

– Нелли, ты – бывший человек? – пролепетал крыс.

– Пес горелый! Обо мне что, уже легенды ходят?

Она не получила ответа, так как крыс растянулся на песке с явными признаками обморока. Нелли испугалась и тряхнула его за уши. Крыс не реагировал. Нелли покосилась в сторону Авроры, которая внимательно следила за ее действиями.

Подумав немного, Нелли ухватила лапкой самый кончик носа лежавшего на песке и слегка провернула. Крыс взвыл, подскочил и захлопал глазами, из которых потекли крупные слезы.

– Я достигла высшего мастерства, мое имя сбивает с ног! – сказала Нелли.

– Не узнаешь меня? – в нос произнес нервный крыс – Я – Эрик!

Теперь в ступоре оказалась Нелли.

– И ты?! – очнулась она после минуты стояния столбом.

Крыс Эрик обреченно кивнул. А подошедшая к ним Аврора стала внимательно разглядывать одного и другого.

– Нет, не может быть! – не верила Нелли. – Ну-ка, по какому адресу я жила там? – махнула она лапой в сторону города.

– Рыбный переулок, дом десять.

– Полный бардак! – раздраженно заметила Аврора. – И этого не убили!

Над их головами раздался хруст ломающихся веток. Через мгновение из кроны дерева выпал Корнелий, в сопровождении конфетти из мелких веточек и сухих листьев. Он выглядел удивленным.

– Нелли! – прервал молчание улыбающийся Эрик. – Ты похожа на кофе и сливки! Нет, на шоколад и молочный крем!

Глава 30

ассказывай! – потребовала Нелли, усадив Эрика на траву.

– А можно? Я знаю, что об этом нельзя говорить.

– Здесь все свои, – успокаивающе сказал Цицерон. – Нам это тоже крайне интересно. Мы думали, Нелли у нас одна.

Нелли разрешающе кивнула.

– Я понимаю, ты, Нелли, уже знаешь о Замещении – обмене телами двух разных существ. Руф просветил меня немного. Он говорил, что это дело недолгое. Поэтому в большинстве случаев все проходит гладко. Я боялся, что стал оборотнем. Но оборотень лишь на время скидывает с себя личину человека…

– Это неинтересно, – прервал его Цицерон.

– Мне интересно! – возмутилась Нелли. – Продолжай, иди по порядку.

– Хорошо, я не буду торопиться, – совсем как Эрик, сказал крыс.

– Замещение – это навсегда, – продолжил он. – Так вот, крысы сначала долго выбирают необходимого человека, и это всегда ребенок. Они какое-то время следят за кандидатом, выясняя особенности его повседневной жизни.

Нелли все больше убеждалась в том, что не с ней одной произошли фантастические события. Сначала она подумала, что это очередная подстава Руфа. Но, чем сильнее она вглядывалась в новый облик Эрика, тем больше понимала: человеческие особенности поведения и черты личности Замещение не стирает. Сейчас перед ней была крыса как крыса: светлая грудка, аккуратная шерсть и слегка потрепанные усы. Предыдущий хозяин, видимо, часто совал нос не туда. Но глаза сидевшего перед Нелли зверька были очень печальными. Точь-в-точь как у Эрика – ботаника, зануды и плаксы.

– Я до сих пор не знаю, как это происходит. Но знаю, что люди, ставшие крысами, очень переживают. Некоторые не выдерживают.

– А ты как пережил? – поинтересовался Цицерон.

Эрик опустил голову.

– Без сознания пролежал бóльшую часть всех событий, – пояснила Нелли.

– Да, Нелли, мне было страшно. Но я понял, что и крысы не всегда правильно себя ведут, став людьми. Например, они могут потерять ориентацию в пространстве и тут же, например, попасть под машину и погибнуть.

– А я что говорил! – воткнул Цицерон.

– Крысам, как я понял, тоже нелегко, – печально произнес Эрик, согласно кивнув головой.

– Еще бы! – опять влез Цицерон.

Нелли стукнула его лапой. Но Цицерон показал на появившегося из-за пригорка Нуму. Тот довольно близко подошел к собравшимся в кружок крысам, остановился и рванул обратно.

– Не выяснил, для чего крысам нужно Замещение? – Нелли решила задавать интересовавший ее вопрос всем, кто был замешан в этой истории.

– Вообще, им был нужен Гай, я и ты попались случайно. На Замещение идут несколько крыс. Двое отслеживают процесс. Один замещается. Ты заснула, а Гай очнулся и снял куртку, дал ее мне, – Эрик начал говорить быстро, словно комментировал несущиеся в бешеном темпе кадры кинофильма. – Я отошел в сторону. Надо было… Потом мне стало плохо. Когда пришел в себя, рядом увидел крысу, которая сказала: «Я – Марций. Добро пожаловать, центурион Гай!» Я заплакал, так как…

Эрик залился слезами. Нелли обняла его по-матерински и пояснила:

– Он всегда боялся крыс.

– Правильно делал, – одобрил Цицерон.

– А потом пришел в себя и говорю: «Я – не Гай, а Эрик». Как они забегали!

– Кто?

– Ну я. То есть не я, а мое тело и этот крыс, Марций. Зажали меня в какой-то ящик. Слышу: «Надо доделать! Триарий Сефлакс нам хвосты оборвет!»

– Это кто такой? – Нелли повернулась к Цицерону.

– Не знаю! Я не могу знать всех крыс на свете.

– Марций говорит: «Флора! Там девчонка рядом. Проснется, начнет визжать. Замени ее и отойди в сторону!» В общем, у них все пошло наперекосяк. Ты, Нелли, то есть не ты, поднимаешься и уходишь. Слышу: «Фло, идиотка, вернись!» А она говорит твоим голосом: «Я готова к подвигу! Такой возможности больше не будет».

– Это почему? – строго спросила Нелли Цицерона.

– Девчонок редко замещают, – пояснил он. – А женскую сущность, прости, Нелли, можно только в женское тело.

– Понятно, – осуждающе сказала Нелли. – Эрик, ты знаешь своего замещенного?

– Да. Некий Фульвин, который, как я понял, очень злой. Он пнул ящик, в котором я сидел, и говорит: «Я должен был стать Гаем, а не каким-то слюнтяем!» А тут, у Руфа, один посвященный в это дело подходит ко мне и спрашивает: «Так ты теперь не Фульвин?» «Нет», – говорю я. Он трах меня по голове!

– Эрик, ты даже среди крыс находишь тех, кто тебя бьет. Видела я этого Фульвина. Правда, он такой гад! А Гай?

– Ничего не знаю, Нелли. Даже не пойму, получилось ли у них что-то.

– Дальше-то что? – с интересом спросил Цицерон.

– Потом Фульвин понес меня к морю. В ящике. Смотрел-смотрел, а потом говорит: «Утопить тебя надо! Но не буду этого делать. Теперь ты – я. А у меня лапа не поднимается себя убить! Я тебя в такое место доставлю, как раз для тебя». И принес к Руфу. Я не стал подопытным. Видимо, Фульвин с ним договорился. Поэтому жив. Только немного испытывал таблетки, но не смертельного качества.

– Вот йог дурной! – зло сказала Нелли.

– Что ты, Руф замечательный! Я тут много узнал. Быстро научился читать. Руф доверил мне формирование гербария с ядовитыми растениями.

– Так ты – ботаник! – с уважением сказал Цицерон. – Это ценное качество.

– А еще я знаю о зеленом сиянии, – таинственно сообщил ободренный Эрик.

– Ну до Нелли тебе далеко! – отмахнулся Цицерон. – Она успела побывать в Храме Священного Сияния.

– Невероятно, Нелли! – Глаза Эрика округлились. – Ты была у фламинов и осталась жива? Знаешь, что от фламинов никто не возвращается?

– Теперь знаю, – мрачно ответила Нелли.

– Нелли, они будут преследовать тебя, – всполошился Эрик.

– Не они одни! Эрик, тут за мной идет такая охота: кое-кто пытался убить, Руф эксперименты проводит, некий Коклесс, которого я никогда не видела, вообще ждет случая со мной расправиться.

– Я его видел, – почти шепотом произнес Эрик. – Вчера он был у Руфа. У него оба уха надорваны и рыжая полоса по спине. А вместо одного глаза шрам.

– Что он делал у Руфа? – удивилась Нелли.

– Не знаю, только Руф был очень зол, когда говорил с этим Коклессом.

– Понятно, – сухо сказала Аврора, до этого момента молчавшая.

Цицерон поднялся с места, ухватил Аврору за загривок и молча оттащил в сторону. Упиравшаяся Аврора что-то шипела Цицерону в топорщащееся ухо. Но ему удалось дотащить ее до невысоких кустов. Корнелий, бросивший взгляд на Нелли, в котором читалось извинение, поплелся за ними.

– Руф говорил что-нибудь обо мне? – спросила Нелли, используя то, что их с Эриком оставили одних.

– Нет, но он говорил, что фламины выпустили ихневмона, который нам всем, то есть им всем, покажет, где у Нумена хвост крепится. Я думаю, это о тебе.

– Почему обо мне?

– Он ругался «ихневмон двухцветный».

– За что ты отвечал у Руфа? За сбор растений?

– За сортировку, описание, сушку…

– Хорошо, хорошо! Растение крысоцвет знаешь?

– Нет. А такое есть?

– Думаю, да. Попробуй найти о нем хоть что-нибудь. Только очень осторожно.

– Я понял. А зачем?

– Оно поможет вернуться.

– Откуда знаешь?

– Знаю, и все. Будь осторожнее!

– Нелли, я так рад, что уже не против побыть крысой.

– Недолго осталось.

Нелли и Эрик не видели, что рядом, за наполовину присыпанной песком шиной, сидел Корнелий и внимательно слушал их разговор.

Глава 31

умерки, как опытные десантники, незаметно выползли из лесочка, скатились с прибрежных насыпей и залегли в оврагах, примыкавших к ложбине реки Сит. Потянуло вечерней сыростью. Крысы держали хвосты повыше, стараясь не касаться холодной испарины на траве.

Корнелий повел отряд на другой берег ему одному вéдомой дорогой – по полузатопленным шинам, влажным камням, нависшим над водой веткам, палкам и щепкам, которые принес разгулявшийся поток, а потом оставил заторами в узких местах, где смогла просочиться только вода.

Перебравшись через почерневшие к ночи воды реки, крысы некоторое время бежали вдоль берега вверх по течению. Тем же составом и в том же порядке, что в начале путешествия: Корнелий, Нелли, Аврора, Цицерон и пыхтящий Нума. Двигались молча.

Это устраивало Нелли. Можно было подумать, переварить услышанное и события, которые валились в кучу, как ингредиенты в салат.

Эрик в последний момент всплакнул, но Нелли хотелось, чтобы они расстались, твердо решила: Эрику лучше работать у Руфа в относительной безопасности, а не шастать вместе с ней в неизвестных мирах и сталкиваться с непереносимыми для впечатлительной натуры явлениями. Она убедила своего друга и подопечного, что в любом случае его не оставит. Даже если они останутся грызунами навсегда.

«Вот ведь какое дело! – на бегу думала Нелли, лавируя во влажной траве. – Смена шкуры не меняет сути начинки. Разве Эрик изменился? Остался таким же покладистым и дотошным. Руф даже поручил ему сбор гербария! Разве я изменилась? Да, многое узнала. Но осталась собой. Хотя бегу сейчас на четвереньках. И здорово бегу!»

За время своего короткого пребывания на земле Нелли ни разу не усомнилась в том, что в будущем изменится – станет умной, сильной, уверенной в себе и, конечно, невыразимо прекрасной. Взрослея, она чувствовала, что меняется, в основном, снаружи. Причем независимо от собственного желания. Нос, который она ожидала увидеть ровным и тонким, сделался курносым. Щеки, которые были предназначены для того, чтобы в будущем красиво подчеркивать скулы, нахально округлились и в самый неподходящий момент заливались таким горячим румянцем, что, по словам тетки Джен, на них можно приготовить пару тостов.

Все это не слишком расстраивало Нелли. В конце концов, можно было просто не смотреться в зеркало. Ее пугало то, что внутри она не меняется. Какой появилась на свет, такая и есть. Видимо, тетка Джен была права, когда говорила, что, сколько бы человеку не стукнуло, хоть пятьдесят или сто лет, внутри он остается ребенком: с неуемной жаждой до конца жизни любит игрушки, сказки, конфеты и никогда не откажется от стакана молока, протянутого заботливой рукой близкого человека, зашедшего поправить одеяло и пожелать спокойной ночи. Душа остается детской и не зависит от состояния физической оболочки.

«Если бы была возможность вовремя переодеть душу, – сделала вывод Нелли, вспомнив недавнюю лекцию Руфа, – бессмертие было бы обеспечено!»

Нелли остановилась.

«Пес горелый! Неужели крысы втихаря пытаются удлинить свой век?!»

Нелли пропустила вперед хмурую Аврору, которая, не останавливаясь и не удостоив ее даже взгляда, пробежала мимо. Нелли интересовало другое.

– Цицерон! Сколько живут крысы? – пристроилась она рядом с мастером длинных речей.

– Почему тебя это интересует?

– Корнелий говорил, что крысиная жизнь очень короткая.

– Да, несравненно короче человеческой. Это беда нашего вида. Приходится многое пропускать за недостаточностью времени и невозможностью быстро освоиться. Ты боишься старости? Успокойся, ты очень молодая крыса!

– Так сколько? – не унималась Нелли.

– Два года по Солнцу, то есть по человеческим меркам.

– Так мало?!

– Цени отпущенное время…

– Я не хочу жить так мало!

Цицерон остановился. Нелли тоже.

– Для крысы – это большая и насыщенная жизнь. Могу сказать, раз ты интересуешься, что декурионы живут около трех солнечных лет.

– Почему? – удивилась Нелли. – Руф кормит их особыми таблетками?

Приблизившийся Нума остановился было рядом с ними, но, услышав имя хозяина дебаркадера, дернулся и молча потопал дальше.

– Почему сразу таблетками! Да, питаются они лучше. Но главное средство продления жизни крысы – осознание собственной значимости. Если ты чувствуешь, что любим, окружен заботой, нужен и значим, жизнь продлевается.

– На год?

– Крысы, живущие у людей, дотягивают до четырех лет, – сказал Цицерон с некоторым раздражением.

– Значит, люди не такие ненужные существа? – усмехнулась Нелли.

Цицерон не ответил, только покачал головой.

– А сколько лет Аме Августе?

– Семь.

– Ого! Все-таки не два года! Почему?

– Потому что она очень значимая! – возопил Цицерон. – Она – Мать пага!

– Понятно, – поторопилась успокоить Цицерона Нелли. – А сколько живут фламины?

– Фламины не живут, а гниют.

– Фу! – Нелли изобразила тошноту. – Это точно! Так сколько?

– Лет десять – пятнадцать. Нумен Великий вообще бессмертен, – Цицерон задумался на мгновение и почти шепотом, больше для себя, чем для Нелли, произнес: – Но к нему я тебя не поведу, даже если мне будут нарезать хвост мелкими кусочками или заставят проглотить все запасы Руфа.

– Он очень опасен?! Он – главный? Главнее нет? Люди об этом знают?

– Кому надо, знают! – сухо сказал Цицерон, решительно оборвав поток вопросов.

«А ведь он говорит о Крысолове!» – осенило Нелли.

– И никто не может его поймать? – спросила она осторожно.

Цицерон промолчал, и Нелли поняла, что разговор окончен.

Впереди тонко и раздраженно просвистел Корнелий. Цицерон подтолкнул Нелли, чтобы она двигалась впереди него. Она, обиженно дернув спиной, подчинилась.

Стало совсем темно. Холодный воздух змейками струился по тропе, на которой оставили свой след Аврора и Нума. Нелли ясно ощущала следы их теплых лапок, чувствовала их запахи, нанизанные невидимыми нитями на стебли травы. Она бежала по следу уверенно, как по ковровой дорожке, но ее мысли кружились в беспорядочной пляске. Никак не могла определить, кто бежит впереди и сзади: друзья или враги, соплеменники, выбранные судьбой, или случайно встреченные чудовища?

«Я права! Они хотят постепенно сменить человечество. И давно это придумали, действуют по плану. А ведь я видела Замещение. Конечно! Это то, что произошло с сынком богача из квартала „медуз“, в которого втюрилась Марита!»

Нелли знала этого мальчика с детства. Добрый, сияющий, чистенький паренек с широко распахнутыми черными глазами в густой опушке ресниц. Малышом он гулял с нянями в городском парке – единственном месте, где всем, богатым и бедным, дозволялось сидеть на щербатых скамейках и любоваться запущенными клумбами. Малыш щедро делился игрушками и возился в грязном песке, как все дети.

Его семья жила в квартале богачей, сделавших свое состояние на рыбных поставках. Эти люди отличались плавной и важной походкой, дородностью тел и прозрачными равнодушными глазами, за что получили прозвище «медузы».

Мальчик на «отлично» учился в начальных классах, понятное дело, не без помощи заискивавших перед его родителями учителей. Но, надо признать, достоинством это не считал, никогда оценками не хвалился. Чем заслужил спокойную школьную жизнь без «пристального внимания» сверстников, иногда довольно болезненного, а порой и жестокого.

Он охотно участвовал в сработанных на скорую руку школьных спектаклях, которые все называли «аллергиями». Учительница музыки, выталкивая несчастных сопливых актеров на сцену, всегда приговаривала: «Аллегро, дети, аллегро!» И несуразно одетые артисты – гамлеты в колготках, снежные королевы в простынях, пираты с усами из пакли – выходили, думая лишь о том, как отчитать роль и поскорее слинять, чтобы присоединиться к задним рядам, где стоял гвалт, шум, хохот и царила свобода.

Мальчик с черными глазами подходил к своей роли ответственно, не только всегда был чисто и точно по роли одет, но вещал со сцены с чувством и пылом, словно был уверен в том, что это самый важный спектакль в его жизни. Войдя в возраст, в котором взрослые начинают вслух оценивать детей, все пришли к выводу, что это один из самых красивых мальчиков в округе. Марита влюбилась в него по уши. Она третировала подругу просьбами, от которых Нелли тошнило. Например, Нелли следила за ним, когда Марита по каким-то причинам не могла дежурить около его дома. Докладывала обо всех заговоривших с ним девчонках. Бросала в открытое окно его комнаты записки от Мариты.

Самой противной обязанностью Нелли было сопровождение предводительницы на свидания. Сначала та и ее возлюбленный ходили по городу, взявшись за руки. Нелли плелась за ними, борясь с нетерпимым желанием смыться. Потом стало еще хуже: Нелли нашли пару – прыщавого одноклассника Мариты, который умел только криво ухмыляться, плевать на три метра и самозабвенно ковырять в носу. Однажды предводительница прибежала к подруге вся в слезах. Это было так странно, что Нелли, жевавшая в этот момент кусок хлеба, не смогла его проглотить. Она так и выслушала стенания Мариты с набитым ртом.

«Договорились о встрече! – размазывая слезы, жаловалась обиженная взлохмаченная девочка, до этого дня носившая прозвище Стальная Змея. – Я стащила у матери туфли и помаду. А он так… Знаешь как заорал… „Чтоб ты сюда больше не смела приходить! Забудь дорогу!“ Схватил за руку так больно и швырнул прямо… в грязь. Я его ненавижу!»

Он действительно изменился. Стал угрюмым, злым и таким несносным в своих жестоких шутках, что отъявленные прогульщики и неукротимые озорники объявили его «психом», стали сторониться его и сваливать на его голову все грехи и преступления.

«Интересно, кто выбирает кандидатов на Замещение? Тех, кто будет замещен, и тех, кто будет замещать?» – подумала Нелли, отбросила воспоминания, притормозила и снова пристроилась к Цицерону.

– Почему именно Руф решал, можно мне остаться или вернуться?

– Руф сбежал из Лабораториума и хорошо…

– Я помню – «хорошо знает людей». И так далее. Почему вообще возник такой вопрос?

– За тебя просил Корнелий, – нехотя признался Цицерон. – Он уговорил Совет декурионов отправить тебя к Руфу, чтобы подтвердить твою исключительность.

– Корнелий? – Нелли пропустила слово «исключительность», ее удивила забота следопыта. – Он… просил?

Цицерон только тяжело вздохнул.

– А почему он повел меня к фламинам? – возмутилась Нелли. – На верную смерть!

– Это было требованием декурионов. Сначала отвести к фламинам, потом – к Руфу. Если бы ты не выжила… – Цицерон замолчал и остановился. – Нелли! – продолжил он, когда Нума, бежавший впереди, удалился на приличное расстояние. – Я знаю, ты сейчас все обдумываешь, вопросов у тебя до неба и много сомнений, но поверь: мы тебе не враги. Ни я, ни Корнелий, ни Руф.

– И что же Руф, который мне не враг, написал декурионам? – вызывающе громко поинтересовалась Нелли.

– Я не знаю! – раздраженно закончил разговор Цицерон и побежал вперед.

– Все ты знаешь, заговорщик ушастый, – шепотом произнесла Нелли ему вслед и не тронулась с места.

«Никуда не пойду! Буду стоять здесь, пока мне не скажут, куда ведут», – решила Нелли. И для большей уверенности села на задние лапы.

Теплая ночь постелила себе по пригоркам постель из мягких шалей, завесила плотной серой кисеей деревья и разлеглась ленивой хозяйкой помечтать и посчитать яркие звезды.

Подняв голову к небу, в россыпи сияющих точек Нелли нашла созвездие, до недавнего времени бывшее Большой Медведицей, а теперь – какой-то древней крысой.

«Что делается? – думала она. – Живешь-живешь, никого не трогаешь, а тут – шарах, и весь мир перевернулся с ног на голову. Точнее, с ног на лапы. И по башке вдогонку. А потом еще раз. Чем все закончится?»

Воображение услужливо нарисовало картину пребывающего во власти грызунов порабощенного человечества. Причем Нелли довольно убедительно увидела себя прародительницей с кучей крысят в лапах. Потом она вспомнила, ярко и больно, город в огнях, к которому живым ковром двигались миллионы озлобленных, голодных крыс. Нелли различила в этом потоке злорадно улыбавшуюся Аврору, исходившего слюной Варрия, обреченно плетущихся Цицерона и Нуму. Заметила и себя, вынужденную двигаться вместе со всеми, потому что так надо, и попробуй не пойди. Только следопыт не вписывался в этот кошмар: его глаза, слишком умные и внимательные, слишком человеческие, портили нарисованный воображением Нелли образ. Такая крыса, как Корнелий, вряд ли поддастся общей ярости.

Нелли замотала головой, пытаясь избавиться от видений. «Бред какой-то! – поставила она себе диагноз. – Люди не могут быть такими слепыми. Кто-то должен знать, что творится. Кто-то думает, как спасти человечество».

Она обратилась к своей памяти, вызвав из ее закоулков лица людей – знакомых и незнакомых. Но пустые глаза пьяного мужа тетки Джен, Гарри, шальные глаза Мариты, усталые глаза матери, злые глаза продавщиц, вымоченные в морской воде глаза рыбаков, безразличные глаза множества людей говорили Нелли о том, что среди них, видимо, нет тех, кто хоть немного озабочен безопасностью дорогого ее сердцу человечества. Все обреченно сидели на вокзале в ожидании поезда с черепом и косой на первом вагоне. Билеты раскуплены, а время прибытия неизвестно.

«Может, эпоха людей заканчивается? – со страхом подумала Нелли. – И мне повезло, что я еще до битвы сдалась врагу? Но ведь это предательство чистой воды! А может, к крысам меня закинула судьба, чтобы я, вернувшись, всех предупредила?»

Нелли не сдержала вздоха надежды – на значимость для людей маленькой девочки, попавшей в стан врага. Одно было непонятно: что происходит на самом деле? Беда приближается, но каковы ее масштаб и истинные причины?

«Даже посоветоваться не с кем!» – разозлилась Нелли.

Ярость метнулась к горлу. Если бы она умела ругаться гадкими словами, сейчас выстроила бы несколько этажей грязного словотворчества.

Но у нее, никогда не отличавшейся этим искусством, получилось только злобное стенание.

– Где этот бестолковый Крысолов? – заорала она. – «Я найду тебя!» Как же, найдет. Ха-ха-ха! Небось прячется от страха под столом вместе с любимым котярой. «Ой, котик, вдруг Нелли позвонит, а Роза узнает! Ой, котик, принеси мне вон ту колбу, а то я боюсь в туалет выйти!»

В момент, когда ядовитая злоба окончательно захлестнула Нелли, невидимая, но ощутимо тяжелая рука сгустилась из тьмы ночи и легла на спину распоясавшейся крысы. Рука лишь слегка придавила Нелли, но ее звериное тельце вросло в землю.

В этой незримой силе не было зла или желания наказать – только спокойное и сильное прикосновение. Иногда взрослый и мудрый человек так, мимоходом, одним касанием руки останавливает не в меру разошедшегося подростка: молча смотрит ему в глаза и идет дальше своей дорогой. А тишина после его ухода держится неделями.

Наваждение длилось всего несколько секунд и растаяло. Нелли не решалась пошевелиться, даже подумать о чем-либо. Она лихорадочно вслушивалась в ночную тишину, ожидая новых действий неведомой магии. И услышала Звук.

Нельзя говорить про тишину ночи, понимая ее как полное отсутствие звуков. Ночь не бывает беззвучной, она полна шумом волн задремавшего моря, скрипящими нотами порта, бесконечным гулом никогда не спящей автодороги и голосами людей, смеющихся и говорящих громче обычного, словно они боятся темноты. Ночью звуки интереснее и яснее. Только в эти часы можно услышать ворчание ручья, сплетни шелестящей листвы, фырканье невидимых птиц, жалобы одинокой цикады, ругань лягушек.

Уши и усы Нелли старательно сканировали ночную тьму. Все звуки были знакомы или по крайней мере понятны. Далекие и близкие, мимолетные и долгие. Но к ним примешивался еле слышный, скорее даже ощущаемый телом Нелли, глубокий и протяжный звук, который вызывал вибрацию земли, трепетание усов и неясное томление в кончике хвоста. «Свирель Крысолова!» – догадалась Нелли. Когда Звук стих, она медленно двинулась за своими спутниками, передвигая лапы с осторожностью и почтением.

Глава 32

путники Нелли ждали ее у входа в темный туннель, проложенный под автомобильной дорогой. Бетонные кольца сжали в этом месте речку Сит крепкими объятиями, выгнав из естественного ложа и защитив насыпь дороги от разрушительной воды.

Нелли остановилась, засмотревшись на мчавшиеся во тьме автомобили. Огромные черные силуэты, остро пахнущие металлом и машинным маслом, гневно сверкающие светом фар, везли своих невероятно занятых и чрезвычайно важных хозяев. Быстро и мимо – теплого, шуршащего, поющего тысячи прекрасных песен, звенящего тысячами нежных голосов, пахнущего миллионами терпких запахов живого мира.

Когда люди разучились смотреть под ноги? (Лучше так: когда люди перестали замечать то, что ниже их основного места для сидения?) Содрогаясь от прикосновений ночной тьмы, страшась пройти босиком по влажной земле, опасаясь лесной чащи, они решили обезопасить себя бетонными коробками, смрадными железными повозками, искусственной пищей, одурманивающими лекарствами. А природа (то, что не придумано человеком, а, значит, живое) продолжает жить, в общем-то мало внимания обращая на суету и страхи человечества. Ворча на мусор, оставленный туристами, бежит с добычей ежик. Таракан в шкафу с продуктами пирует вместе с семьей и дальними родственниками в придачу, сочувственно глядя на жалкие попытки людей обеспечить недосягаемость их жилища. Лягушки, расположившись на бортике бассейна с голубой водой, смакуют события последней телевизионной серии «Страсти в болоте». Лиса, как опытная бухгалтерша, считает хозяйских кур, высунувшись из лесного тенечка. Клоп готовится к жатве в дешевой гостинице с надписью «Отель». Блоха, уютно завернувшись в клок шерсти пса Джека, спит вместе с его хозяином на обитом дорогой тканью диване.

Вдруг крысы правы, и люди боятся ответить за какой-то свой проступок? Может, действительно, за воровство? Боятся, что придется вернуть украденное. Но любой долг, сколько от него не бегай, крепко держится за душу, как блоха за хвост. Отвечать придется по всем долгам, даже если ты оторвал себе хвост…

Крысы расположились на откосе у раскидистого куста и ужинали. Нума увлеченно ел жука, тщательно разбирая содержимое панциря и смакуя так, будто это была огромная креветка. Цицерон и Корнелий щадили Нелли и грызли белые корешки. Аврора молча играла с жирной зеленой гусеницей. Та извивалась, стараясь отбиться от нахальной сухой соломинки, не позволявшей ей удалиться в густую траву.

– Где застряла? – поинтересовался Цицерон, глядя на Нелли с подозрением.

– Да так… Небо разглядывала.

Нелли с опаской посмотрела в пахнущий сыростью и застойной водой зев туннеля.

– Надеюсь, нам не туда? – со слабой надеждой спросила она.

– Неужели боишься? Воительница Нелл! Запас прочности иссяк? Сейчас из обморока выводить будем? – вдруг взвился Цицерон.

– Ты чего? – удивилась Нелли.

– Ничего! Истерики и слез, надеюсь, не будет? – Глаза Цицерона искрили злыми огоньками.

– Гусениц переел? – завелась и Нелли. Она недоуменно посмотрела на Корнелия. Он отвел взгляд.

– А ты мне не мать, чтобы волноваться о том, чем я питаюсь!

Можно было остановиться, но Нелли вошла в боевой раж.

– Как не волноваться! – тоном брезгливой леди, случайно зашедшей в дешевый магазинчик, начала Нелли. – Вы, крысы, такие любители специального питания! Нажретесь чего-нибудь и начинаете кидаться. Ах, меня это так пугает! От чего бесишься?

– Кто? Я?! – Цицерон резко встал на задние лапы, и Нелли поняла, что ей сейчас не поздоровится.

Краем глаза она видела, что Аврора тоже поднялась, но Корнелий властным движением посадил ее обратно. Цицерон стал медленно приближаться. Однако Нелли не чувствовала страха: от Цицерона шла волна не злости, а обиды. Нелли лихорадочно пыталась сообразить, в чем она провинилась. Все-таки приняла бойцовскую стойку и сосредоточилась на носу Цицерона. Она знала, просто была уверена, что нос – его самое слабое место.

Дорогу перегородила широкая спина Нумы.

– Ведете себя как малые крысята, – осуждающе выпалил он. – Может, лучше сначала все выяснить?

– Что выяснить? – заинтересовалась Нелли, раздраженная тем, что ей закрыли обзор. Она привстала, пытаясь заглянуть через плечо Нумы. Присела, ожидая увидеть хоть что-нибудь из-за его локтя. По ту сторону толстяка что-то происходило, но ей были видны только задние лапы Цицерона. Поняв, что она опять что-то пропускает, Нелли в прыжке обошла гиганта и оказалась в середине компании. – Какие претензии? – заорала она.

– Никаких! – неожиданно спокойно сказал Цицерон. Его морда снова выражала благодушие. Нелли обернулась к Корнелию. Следопыт недоуменно поднял брови: «Все в порядке!» Она резко повернулась к Нуме и уткнулась носом в пучок белых корешков.

– На, поешь, – сказал Нума, широко улыбаясь. – Дорога дальняя.

Нелли бросила взгляд на Аврору – презрительное выражение ее мордочки не изменилось. Нелли вздохнула с облегчением: хоть с этой все ясно!

Аврора, зло ухмыляясь, медленно положила гусеницу в пасть и так же медленно сжала зубы. Гусеница смачно лопнула, и сквозь передние резцы пасти Авроры выступили капли зеленой жижи. Подавив комок в горле, Нелли, тоже демонстративно, сунула в рот корешки и разжевала. Они были одновременно сладкими и горьковатыми на вкус. Травянистая и сочная масса плотно легла в животе. «Все равно, что умять кочан капусты», – подумала Нелли.

Цепляясь за округлые стены, крысы спустились в вибрирующий от проезжавших наверху автомобилей туннель. Стараясь не свалиться в воду, гуськом двинулись вглубь. Нелли, будучи когда-то человеком, бывала в таких сооружениях, рассыпанных по городу и окрестностям: пряталась от погони после неудачной драки, так быстро пересекала опасную автомагистраль или пережидала сильный дождь. Но она никогда не подумала бы, что заросшие мхом и высокой осокой ирригационные трубы могут быть дорогой в крысиный мир.

В гладких и осклизлых стенах оказался проход, образованный неаккуратной укладкой колец. Крысы некоторое время почти протискивались в узком пространстве, но вскоре выбрались в обширную (по крысиным меркам) пещеру с подземным озером.

Во все стороны веером расходились боковые ответвления, из которых в мутное озеро сочились тоненькие ручейки.

– Лабиринт Максы, – пояснил Цицерон.

– Он далеко простирается? – спросила Нелли. – И кто такой Макса?

– Крысиный род, ведущий свое происхождение от Максимилиана, технита, – с гордостью в голосе ответил Цицерон. – Он разработал этот лабиринт, здесь обитают его потомки.

– Этому конца не будет! – расстроилась Нелли. – Только я приноровлюсь к каким-то границам крысиного мира, вы отодвигаете их дальше.

– Познание – путь по пересеченной местности. Глядь, а за поворотом или пригорком открывается новая дорога. И так каждый день!

– А вы знаете, что Земля круглая? – мрачно спросила Нелли. – У нее нет ни начала, ни конца!

– Не может быть! – усмехнулся Цицерон. – Так вот почему люди говорят, что все возвращается «на круги своя». Может, у тебя сейчас как раз момент возвращения?

– Ой, не начинай! Все эти цикличности, круги, спирали. Фламины тоже мне впаивали свою теорию о бесконечных переходах из одного состояния в другое.

Нелли смотрела на озеро, но краем глаза видела, как многозначительно переглянулись Цицерон с Корнелием.

– В школе я ненавидела философию и обществознание. В Рыбном переулке царит такая «философия», что смотреть страшно. И как человек может не знать общество, в котором живет? Я уверена: если кому и надо изучать обществознание, так это инопланетянам. Чтобы знать, куда бежать и где прятаться.

Нелли заглянула в воду. В мутноватом рябом зеркале ее отражение казалось разорванным на тысячи кусочков.

– Не думала, что, находясь в крысиной шкуре, буду активно участвовать в философских дебатах.

– Разве это плохо? – осторожно вставил Цицерон. – Я, например, очень люблю поспорить. Это освежает мозги.

– Ну и поговори вон с Авророй! – грубо оборвала Нелли.

Нума подошел к ней и положил на плечо лапу:

– Не обращай внимания на брата. Нам сейчас главное – уйти от фламинов. Думаю, тебе меньше всего хотелось бы спорить с ними.

– А куда уйти? – вздохнула Нелли. – И как?

С другой стороны Нелли разглядывать озеро пристроился Корнелий.

– Лабиринт Максы лежит под всем городом, – начал объяснять он. – Здесь узловая станция. Отсюда можно попасть в нужное место, причем быстро. Есть особая протока, – следопыт махнул лапой в сторону группы ответвлений, – которая приведет нас в нужный домен. По крайней мере значительно сократит дорогу. Доберемся до места и раскроем тебе все… тайны, какими владеем. А ты уж сама делай выбор.

– Чего же мы ждем?

– Попутной волны.

– Долго ждать?

– Наверху скоро пойдет дождь. Этим мы и воспользуемся.

– А ты уверен, что дождь пойдет?

– Не заметила, что мох на стенах туннеля стал сырым и сочным? Так всегда бывает перед дождем.

Нелли стала придирчиво осматривать пещеру. Надо бы заранее найти безопасное место, чтобы потом не метаться в панике. «Стоит уменьшиться – и какие фантастические места можно увидеть», – думала она, разглядывая первозданный хаос каменных залежей.

Растворяя и унося породу, вода когда-то расширила трещину в скале, размыла ее до пещеры и превратила в торжественный зал с озером. По периметру воды расположились окаменелые ванночки, как бассейны на скалах дорогого курорта. Белые натеки причудливым узором покрывали стены. Из ответвлений-проходов, кроме воды, сочились тягучие запахи. Нелли принюхалась. Из черневшего справа отверстия отчетливо несло рыбой. Значит, скорее всего, он ведет к рыбному пакгаузу. А оттуда до Неллиного дома рукой подать. Из щели слева пахло смесью машинного масла и водорослей. Понятно – ремонтные доки. А из отверстия рядом тонко тянуло медикаментами. Это явно дорога к госпиталю или к больнице Монастыря Трех Дев.

– Стоп! А на чем мы поплывем? – всполошилась Нелли, когда поток воды стал увеличиваться.

– На этом! – с гордостью сказал Корнелий.

Нелли раскрыла рот. На волнах вода вынесла из протоки поразительное плавательное средство и подогнала его к берегу.

– Нáвис Сальвуса! – обрадовался Корнелий. – Нам повезло!

Две большие пластиковые бутылки были крепко-накрепко соединены нейлоновой сетью. Между ними торчал шест из широкой деревянной планки, который одновременно служил и мачтой, и килем. По бокам основных баллонов, в тугой оплетке кожаных ремешков болтались бутылки поменьше. Пластиковая кухонная лопатка выполняла роль руля. Всю конструкцию, от макушки шеста до бутылок и обратно, оплетали веревочки, бечевочки и ленточки. На палубе к шесту «хороводом» крепились жестяные банки из-под кофе – места для пассажиров и багажа, а около руля имелось сетчатое ведерко для ложек и вилок, служившее капитанской рубкой.

Из ведерка высунулась разбойничьего вида малорослая крыса в черной бандане и закричала:

– Чего встали, серость ушастая? Пакуйтесь, пока не накрыло!

Глава 33

ривет, Лизия! – Цицерон расплылся в улыбке и ловко перемахнул с берега на удивительный катамаран. – Подвезешь путешественников?

– Адрес доставки тот же? – хитро прищурив глаза, спросила Лизия. И неожиданно сменила тон: – Э-э, ты, толстый! Судно имеет ограниченную грузоподъемность. Пойдешь на привязи!

Лизия махнула лапой в сторону привязанной к плавсредству резиновой игрушки – веселой желтой утки.

Нума с мольбой посмотрел на брата, но Цицерон лишь развел лапами.

– Давай, малыш, не стесняйся! – крикнула Лизия. – Ванна толстым не вредит, только лучше аппетит!

– И здесь притеснения, – заворчал себе под нос Нума и по пояс в воде побрел к игрушке, бултыхавшейся на волнах.

Корнелий перебрался на катамаран, не замочив лап. Нелли промахнулась и шлепнулась в воду.

– Эх, девчонки, не быть вам моряками! – запела Лизия раздражающе насмешливо. – Не быть вам моряками и в море не ходить! Сидеть на берегу вам в какой-нибудь канаве, с одними дураками, и деток разводить!

– Это вы обо мне? – отплевываясь от воды, спросила Нелли. Она повисла на сетке, уцепившись за ячейки, и подумывала вернуться на берег.

– О тебе, облезлая крыса! И о твоей подружке! – Лизия обратила свой поэтический дар на Аврору. – Что стоишь в раздумье, детка? Позабыла, где конфетка?

– Я остаюсь! – крикнула Аврора и бросилась к выходу. Никто не успел ничего сказать.

– Кораблю легче! – крикнула ей вслед Лизия после короткого молчания. – Никто не желает сбегать и успокоить красотку? А, следопыт?

Корнелий промолчал: сделал вид, что очень занят, помогая Нелли забраться в одну из жестяных банок.

– Чую рост температуры! Закипели шуры-муры! – высунувшись почти целиком из своей сетки, продолжала измываться разбойница.

– Она когда-нибудь нормально разговаривает? – шепотом спросила Нелли.

– Она – отличный технит, – ответил Корнелий так же тихо. – А им можно и поворчать.

В соседнюю банку Цицерон уложил сверток Руфа.

– Перевозка грузов – отдельная услуга, – сообщила Лизия.

– Без проблем, капитан! – сказал Цицерон, устраиваясь.

– А чем вы расплачиваетесь? – спросила Нелли Корнелия, пока он забирался на свое место.

– Продуктами. Паг Максимилиана не имеет собственных гранариев. Частые потопы, знаешь ли… – кивнул Корнелий в сторону воды.

Вода действительно прибывала и уже залила то место, на котором только что, разглядывая озеро, сидела Нелли.

– Эта конструкция нас выдержит? А она, – Нелли кивнула в сторону Лизии, – справится?

– Эй, облезлая! – тут же отозвалась капитанша. – Я же не спрашиваю, умеешь ли ты ходить?

– Лучше этого корабля только навис командующего Красса, – не обращая внимания на грубость Лизии, пояснил Корнелий. – Он берет на борт более двадцати крыс. Но в узких протоках навису Лизии нет равных! Кроме того, она – праправнучка Сальвуса, технита, построившего этот корабль.

– Держись! – вдруг крикнул Цицерон.

Нелли повернулась в ту сторону, куда он глядел.

Протоку, из которой бил увеличивающийся поток, неожиданно вырвало мутным и тяжелым месивом воды, грязи и мусора. Будто выскочила старая всклоченная ведьма и подпрыгнула до потолка.

– Это «попутная волна»?! – заорала Нелли. Ее голос заглушил грохот и вой воды.

Поток резко поднял катамаран на первый же гребень и толчком бросил его к одной из проток. Нелли надеялась, что к нужной. Она в страхе обернулась к Лизии. Капитанша крепко держалась за руль и уверенно правила кораблем: даже подмигнула гостье. Или ей это показалось в плотной завесе брызг?

Скоро Нелли вообще ничего не видела. Видимо, вода пыталась полностью заполнить подземное пространство. Катамаран шел почти под водой. Временами Нелли понимала, что еще жива, только по банке, в которой сидела и в которую намертво вцепилась. Иногда их выбрасывало поверх воды, и Нелли быстро заглатывала воздух. Краем глаза она видела Корнелия, за ним – Цицерона. Их сосредоточенный и спокойный вид не позволял ей начать дико орать. Видимо, пока все шло нормально.

Наконец вода замедлила движение, и Нелли даже сумела осмотреться. Катамаран бодро вошел в широкий бетонный туннель.

Лизия не замедлила выдать очередной стишок:

Над головами путешественников стали попадаться решетки, из которых красивыми четкими нитями сливалась вода. Лизия правила по прямой, не пытаясь миновать душ из зарешеченных люков. Видимо, она не видела в этом смысла. Все пассажиры и капитан были мокрыми до кончиков усов.

Когда навис приблизился к одной из решеток, Нелли подняла мордочку, чтобы разглядеть что-нибудь в надземном мире. Чугунная решетка была повреждена. В рисунке, изображавшем солнце, такое редкое в Неллином родном городе, не хватало нескольких линий – чугунных лучей. Вполне нормальное явление для захудалого портового городишки, однако Нелли ойкнула: из образовавшегося отверстия на нее смотрел, не обращая внимания на взрывающиеся на его голове тяжелые капли дождя, одноглазый крыс с рваными ушами.

Он дождался момента, когда навис стал проходить под решеткой, и прыгнул вниз, на палубу.

Катамаран закачался от неожиданно свалившегося груза.

– Всех хорьков тебе в пасть! – завопила Лизия. – Опоздал – останься дома! Или жди кого другого!

Одноглазый помедлил, цепляясь за веревочки, а когда равновесие восстановилось, без предупреждения и угроз кинулся к банке с Нелли.

– Коклесс! – заорал Цицерон.

Вдруг скорость воды опять выросла.

Сначала Нелли инстинктивно вжалась в банку, в которой сидела, по самые уши. Потом испугалась, подумав, что убийца может вытащить ее за ухо и разделаться с ней по частям. Она собралась с силами и выпрыгнула из банки, как пробка из бутылки. И очень вовремя! Коклесс уже схватился ужасающего вида когтями за край Неллиной «каюты». Но теперь она была пуста. Крыс поднял разъяренную морду вверх, туда, где на шесте, держась за веревки, висела Нелли. Не обращая внимания на Корнелия, пытавшегося его удержать, Коклесс стал подниматься.

Катамаран накренился, проходя большой водоворот. Нелли и Коклесс повисли на лапах над водой. Нелли подумала, что они своей тяжестью опрокинут навис. Коклесса это не волновало: он, словно паук по паутине, подбирался к Нелли, ловко перебирая бечевки.

Навис все-таки выпрямился. Из своей банки вылез Корнелий и, ухватив Коклесса за хвост, сдернул его на палубу вместе с частью такелажа.

– А, что б вас! – закричала Лизия. – Всех хорьков вам в уши!

Она выудила из ведерка обломок спицы и, удерживая руль одной лапой, другой бросила спицу, как копье, Корнелию.

– Оставь его без глазу… и сбрось эту заразу! – страшно крикнула капитанша.

Нелли порадовало бесстрашие Лизии, и она приготовилась к драке. Мозг начал хладнокровно оценивать ситуацию. Даже отсюда, с высоты, Нелли видела: Коклесс был чуть ли не в два раза больше ее, и у него имелась цель. Впрочем, у Нелли тоже была цель, но уклониться от встречи с одноглазым она не могла.

Нелли удовлетворенно отметила растущее в ее душе спокойствие и внутреннюю силу. Возможно, в такие моменты, когда твердеет душа, и происходит взросление? Не яд же зеленого сияния действует!

Корнелий, несмотря на то что слыл хорошим следопытом, воином был никудышным. Коклесс, выбравшись из веревочек и улучив момент, быстрым ударом лапы опрокинул его, пытавшегося отогнать врага от мачты. Одноглазый резко выхватил спицу и, замахнувшись, воткнул ее прямо в бок следопыта. Корнелий тяжело, как мокрый тюлень, скатился в воду, оставляя за собой бурые разводы. У Нелли перехватило дыхание…

Устранив препятствие, Коклесс снова попытался залезть наверх. Нелли не стала его ждать, выловила болтавшийся конец оборванной веревки и намотала его вокруг лапы. Затем прыгнула вниз, прямо на одноглазого врага, и ударила его всеми лапами.

Убийца не устоял и рухнул на спину; прокатившись на захлестнувшей палубу волне в сторону Лизни, зацепился за сетчатое ведро капитана.

Бесстрашная Лизия стала лупить его вытащенной из своего бездонного ведерка зубной щеткой. Коклесс подскочил, вырвал щетку из лап капитанши, а потом ударом усадил Лизию на дно ее капитанского мостика. Он развернулся к Нелли и демонстративно стряхнул с когтя черную косынку.

Катамаран без руля начало вращать. Однако Нелли перестала воспринимать мир, проносившийся за пределами палубы. Концентрация ее сил нарастала: она с каждой секундой чувствовала, как наполняются энергией мышцы, глаза становятся зорче, время течет медленнее, а скорость мысли быстрее.

Коклесс пригнулся и одним махом перенес свое крепкое тело через банки. Нелли тоже прыгнула – вверх. Развернулась в воздухе, держась за веревку, и приземлилась за спиной одноглазого. В прыжке она успела увидеть, что Корнелий не свалился с корабля, а уцепился за сетку и болтался, зажатый между бутылками.

Выпустив когти, Нелли что есть сил рванула шерсть на спине одноглазого. Но его шерсть была такой плотной и жесткой, что даже следов не осталось. Когда он обернулся, Нелли снова прыгнула и по одной из веревок скатилась на нос корабля.

Теперь она была далеко от разъяренного врага, и появилось время для принятия решения. Она стояла неподвижно и тяжело дыша, смотрела, как Коклесс, сверкая желтоватым глазом и перебирая веревки, медленно подбирался к ней.

Вода, как полноправная участница драки, то перекрывала ему путь плотной волной, то пыталась оторвать от веревочек и хватала за лапы, то трясла катамаран, пытаясь скинуть крыса. Но он упорно, не отводя единственный глаз, шел к Нелли. Разозлившись на медлительных противников, вода решила ускорить ход событий и, широко раскрыв бурлящую и плюющуюся пасть, поглотила навис со всем содержимым и прицепленным.

На глубине Нелли почти оглохла. Сквозь муть было не разобрать, где верх, а где низ. Тело потеряло вес. В этот момент Нелли перестроилась: возникла полная концентрация, исчезли все границы. Ее охватило ощущение силы вне тела. Словно вернулся Темный Мир и опять зашевелились в ожидании серые сгустки.

Движение воды ускорилось. Через мгновение катамаран рулем вперед вынесло на беснующуюся поверхность. Коклесс висел, держась за веревки, на том же месте, что и до погружения. Он озирался в поисках противника.

Нос катамарана стал подниматься, а вместе с ним из воды показалась двухцветная крыса, взгляд которой, будто острый нож, мгновенно воткнулся в мозг Коклесса. Крыс замер, потому что боль разорвала ему голову. Потом он стал сползать и съеживаться, не сводя глаз с маленькой крысы на носу корабля. Боль медленно вливающимся кипятком продолжила заполнять его грудь и живот, прошлась по спине. Она не остановилась и начала яростную пляску, выворачивая все мышцы. Коклесс забился в конвульсиях, распластавшись на палубе. Затем из его ушей и единственного глаза потекла кровь. На миг он встал на задние лапы, зашатался и рухнул между бутылок. Сначала его тело повисло на ремешках, окрасив воду красным, а потом исчезло в волнах.

Нелли стояла на носу катамарана как вкопанная, пока поток не вынес судно на открытый воздух.

Глава 34

ивневая труба заканчивалась у заводи, имевшей название «Ночной горшок». На окраине Портового квартала в угоду моде на «заботливых правителей» мэр города хотел сотворить озеро и парк вокруг него. Состоятельные охотники за благосклонностью градоначальника отделили старый котлован от моря защитной насыпью и натыкали тоненькие саженцы тополей по периметру. Назвали озеро «Чашей изобилия» и организовали пышную церемонию открытия. Нелли не была на ней, но вездесущая Марита рассказала, что на берегу собралась тьма народу. Приехал мэр со своей свитой. В озеро с грузовика высыпали огромное количество пластиковых муляжей фруктов большого размера: по воде плавали яблоки и груши величиной с человека, сливы и клубника – со свинью и бессчетное множество мячиков, изображавших вишню и крыжовник. Гвоздем программы стал спуск на воду огромного арбуза – беседки. Все это пластиковое месиво качалось на волнах и переливалось неестественно яркими красками. Марита также рассказала, что у всех мальчишек и девчонок на берегу одновременно возникло желание расстрелять камнями это искусственное великолепие. Начала веселье банда с улицы Боцманов, затем к ним присоединились остальные, невзирая на мэра, его приближенных и сновавших в толпе полицейских.

Нелли отправилась посмотреть на «изобилие» на следующий день. В воздухе висел перенасыщенный водой туман. «Банный», как его называла тетка Джен. «Чаша изобилия» представляла собой жалкое зрелище: беседка-арбуз, видимо от большого количества желающих прокатиться, нахлебалась воды и затонула у берега; яблоки и осколки груш еще плавали, а клубники Нелли не увидела ни одной. Зато мусора в воде и на берегу было предостаточно. Пластиковые бутылки, упаковки от бутербродов, сигаретные пачки и выводившие Нелли из себя целлофановые пакеты. Они висели на деревцах, плавали в воде, выглядывали из-под песка. Неуничтожимый след человечества, короста цивилизации – пластик!

Некоторые топольки сломали или затоптали. Насыпь под давлением толпы местами обрушилась в воду, усугубляя впечатление места разрушенных иллюзий.

Со временем выяснилось, что в озеро вывели несколько труб ливневой канализации, и во время дождя все содержимое городских улиц оказывалось в «Чаше изобилия». На плодородных стоках мгновенно поднялись осока и камыш. Брошенное озеро заболело, натянуло на себя плотное одеяло зеленой ряски и закисло, превратившись в «Ночной горшок». В него и вынесло катамаран с крысами.

Дождь закончился. На листьях растений, склонившихся над водой, висели глазастые капли, в которых отражался катамаран, притулившийся у берега.

– Все! – крикнула Лизия, тяжело выбираясь из ведра.

Любовь к поэзии она не утратила:

Удивительно, но все остались живы и удержались на борту корабля. Нуму тоже не потеряли. Оставив непотопляемую утку, он влез на борт. Подобрался к Нелли и заглянул ей в глаза. Нелли не шевельнулась.

– Я все видел, – шепотом сказал он и бросился на помощь брату, вытаскивавшему из воды Корнелия. Они перенесли его на берег.

Лизия, периодически останавливаясь и хватаясь за голову, то ли от боли, то ли от вида разгромленного корабля, сновала по катамарану, подвязывая узелки, подтягивая веревки, закрепляя ремешки.

Она добралась до того места, на котором продолжала стоять Нелли.

– Ну, детка, тритон тебе в ухо! Я, конечно, подумаю об украшении на носу нависа, но не в виде каменной крысы, – сказала она.

Нелли не стала спорить и безвольно поплелась на выход. Цицерон и Нума на берегу хлопотали вокруг Корнелия.

– Рана неопасная, – сказал Цицерон, осмотрев следопыта.

– Две дырищи! Насквозь! И это «неопасно»? – возмутился Нума.

– Спица прошла вдоль ребер, по касательной. Он немного надорвал шкуру, пока висел в воде, а так ничего. Даже кровь не идет.

Цицерон порылся в прибрежной глине и, выбрав подходящий кусок, смял две аккуратные лепешки. Он приложил их к ранам следопыта и, не обращая внимания на его стоны, тщательно размазал края лепешек, превратив глину в пластырь.

Нелли села рядом и взяла лапу Корнелия.

– Потерпи немного, – сказала она со вздохом.

Вид раненого следопыта разрывал ей сердце.

Всю свою, хоть и короткую, жизнь Нелли пыталась избежать неприятностей. Однако они упорно волочились за ней, как хвост за крысой. Если учителя настойчиво требовали от Нелли обратить внимание на пробелы в образовании, она просто смывалась с уроков, значительно увеличивая эти пробелы. Кратковременная свобода в виде трех пропущенных уроков была далека от чувства постоянного покоя.

Если Нелли теряла деньги, выданные теткой Джен на продукты, она сочиняла страшную историю про злых мальчишек с соседней улицы. На тетку истории не производили впечатления. Она брала Нелли за руку и водила по улицам в поисках виновников до тех пор, пока несчастная и осмеянная всеми Нелли не признавалась в своей преступной рассеянности.

Однажды Нелли, красуясь перед Маритой и товарищами по банде, спрыгнула на жесткий асфальт почти с двухметровой высоты. Она приземлилась неправильно, всем весом, позвоночником перпендикулярно земле. После удара показалось, что ноги онемели, а позвоночник вошел в голову. Превозмогая боль, Нелли поднялась и, не подавая виду, еще несколько часов терпела огонь в пояснице, гуляя вместе с Маритой по набережной. Дело закончилось тугим корсетом и крайне болезненными уколами в течение двух недель.

«Не останься ты у ангара, ничего не было бы! – с упреком заявила неожиданно появившаяся из неведомых глубин Ненэ. – Сбежала бы вместе со всеми и сейчас сидела бы дома. Пусть разбирались бы другие. Кто-нибудь другой стал крысой».

«Пусть все будет сплошной ошибкой. Это лучше, чем не жить!» – остановила причитания Нелли. Она вспомнила, как говаривал едва доползавший из таверны муж тетки Джен, Гарри, страстно обнимая бутылку с подозрительной жидкостью: «Не см-отри, что она… мут-ная, в ней – вся… соль!» И многозначительно поднимал указательный палец.

Нелли стряхнула сомнения, как воду с шерсти.

– Мы доехали или опять к Руфу возвращаться? Носилки будем делать, или Лизия довезет нас до дебаркадера? – обрушила Нелли на друзей град вопросов.

Но они молчали и прятали глаза.

Зато Лизия проворчала с палубы нависа:

– Спасибо, Лизия, ты неподражаема! – заорала Нелли. – А вашего внимания, юноши, я недостойна?

– Нелли, хватит! – простонал Корнелий. – Ты не понимаешь! Ты – другая!

– И теперь не могу быть с вами? Боитесь, что могу убить?

– Знаешь, – начал Цицерон, – ты действительно опасна.

– Кому? Тебе? Нуме? Всему вашему пагу? По-твоему, я должна была свесить лапки и позволить этому одноглазому убийце снять с меня шкуру?

– Ты говорила, что это шутка: твоя способность выпускать мозги через уши, – разнервничался Цицерон. – Ты обманула!

Он заходил из стороны в сторону.

– Клянусь твоим хвостом, моим хвостом, а также хвостом Корнелия: я не знала и просто шутила! – с пылом сказала Нелли. – А вот как Коклесс меня нашел? Вы что-то «крутили» перед туннелем. Думаете, я совсем дура?

– Это Аврора. Она шла с нами, чтобы Коклессу был ясен наш след. Ведь он знает только ее, – тихо сказал следопыт.

– Наплевать мне на Аврору! Вы окончательно запутались в своих тайнах! Вы равнодушны ко мне, таскаете по проверкам и ждете, что я погибну или…

Чего ждете? Говорите немедленно, или я проявлю свои убийственные способности!

– Эй, вы, туристы мокролапые! У вас что, назначена встреча? – крикнула Лизия и указала в сторону насыпи. Все повернули головы. Сверху, оставляя утоптанную дорожку на мокром песке, спускался отряд из сотни крыс.

Они быстро окружили путешественников. На вопросительный взгляд Нелли Цицерон в недоумении развел лапами.

Вперед вышел буровато-рыжий крепыш. Он внимательно и с прищуром осмотрел место швартовки корабля и кивнул воинам. Несколько крыс поднялись на катамаран и стали шнырять по нему как заправские таможенники. Капитанша спокойно сидела на банке со свертком и плела узел из веревок.

– Красс, командующий, приказал найти и немедленно арестовать Нелли, самку двухцветную, и Нуму, сына Элленики, – размеренно начал крепыш. – Немедленно доставить их в Фоссу, место временного пребывания, и содержать там до решения Совета декурионов.

– На основании чего? – вставил Цицерон.

Крепыш раздраженно повел ухом:

– На основании требования фламинов, указавших на недопустимое нарушение законов Нумена.

– А если мы не хотим? – начала Нелли.

Крепыш подошел к ней вплотную:

– Я – триарий Сефлакс. Я знаю, что ты – бывший человек и владеешь разрушительным оружием.

Но он, – триарий указал на Нуму, – ничем не владеет. И если ты воспользуешься своими способностями, он, – Сефлакс снова ткнул в Нуму, – будет отвечать за двоих.

Нелли понимающе кивнула.

пропела Лизия, отталкивая навис от берега.

Глава 35

юрьма Фосса или ее часть представляла собой низкую пещеру с песчаным полом, бетонным потолком, аккуратно и густо рассыпанным вдоль стен по всему периметру битым стеклом. В центре пещеры двумя рядами были установлены шесть клеток с железными прутьями внушительной толщины.

Нелли лежала на спине и разглядывала прутья: они как бы вырастали из потолка. Нелли догадалась, что это железобетонные сваи здания. Видимо, бетон крысы выгрызли и вынесли, а железо оставили. «Мы под городом», – сделала она вывод.

В каждую клетку вело небольшое расширение между прутьями. Через него крысы-воины впихнули Нелли и Нуму в одну из камер. Для Нумы попасть в место заключения оказалось непросто. Стражники ругались и нервничали, пытаясь протиснуть толстяка в щель. В какой-то момент Нелли испугалась, что Нума так и останется наполовину на свободе, наполовину в тюрьме. Но явился с проверкой Варрий и, понаблюдав несколько мгновений за безуспешными попытками тюремщиков справиться с задачей, вынул из плаща булавку с жемчужиной и резким движением воткнул ее острие Нуме в пятку. Нума взвыл и сразу просочился в клетку.

– Если б он был один, мы бы его не запирали, – бубнили стражники, затягивая проходное отверстие светящимися зелеными нитями, которые вытягивали через тонкое горлышко небольшой бутыли, и связывали их в паутину.

– Предупреждаем! – сказали они на прощание. – К сети не прикасаться! Любая вибрация вызовет трепет в Зале Священного Сияния. Заключенных на месте прикончит Карающий Свет.

– Не знаешь, что это за Карающий Свет? – спросила Нелли, когда стражники удалились.

– Впервые слышу, – ответил Нума. – Но давай не будем пробовать его на себе.

– Прости, Нума! Я не хотела втягивать тебя в эту историю. Пятка очень болит?

– Не бери в голову! Я однажды порезался стеклом так, что два дня в гранарий не ходил. Цицерон тогда здорово надо мной поиздевался. Но он у нас хороший. Ты еще не знаешь, что он питается одними корешками. Ни стрекоз, ни жуков не ест. Даже колбасу не употребляет!

– Ого! Вегетарианец!

– Не-е! Травоед.

– В принципе одно и то же. А где вы берете колбасу?

– Ну, в ресторанах, кафе. Или в супермаркетах. Ночью там никого нет, а люди столько вкусного оставляют без присмотра! Цицерон знаешь как говорит про колбасу? «Я не ем себе подобных!» Это он о том, что иногда кто-то из наших попадет в чан с фаршем…

– Ой, Нума, прекрати! А то мне станет плохо.

– А мне есть хочется! Вообще, Нелли, я рад знакомству с тобой. Узнал столько нового! Раньше думал, раз мне в родном паге хорошо, везде так же. Теперь понимаю Цицерона, когда он говорит, что кое-что надо менять. Ты – молодец! И дерешься хорошо: следопыт не врал, когда рассказывал.

Нелли придвинулась ближе к растянувшемуся на сухом песке Нуме. Под его теплым боком была не страшна любая тюрьма.

– Какое наказание нам грозит за то, что мы сбежали от фламинов? – спросила она.

– За побег наказание одно – доставка обратно. Но тяжесть проступков у нас разная. Ты там крепко наворотила, тебе назад нельзя. Я, когда все увидел, очень испугался: не смог бы так. Хотя я сильный. Да и вряд ли меня упакуют в сеть. Цицерон говорит, я ее порву тяжестью тела. Скорее всего, меня отправят в Урбс, в служение к Великому Нумену. Говорят, ему нужны только очень сильные крысы.

– Зачем?

– Чтобы управлять, думать…

– За всех сразу?

– Нелли! Об этом поговори с Цицероном. Я знаю одно: так задумано Матерью. Она назначила Нумена, и я… его боюсь, – перешел на шепот Нума.

– Цицерон говорил, он бессмертен, – тоже шепотом сказала Нелли.

– Так задумано. Чтобы власть и защита не прекращались.

– А почему Цицерона не арестовали?

– Цицерон отвертится. Фламины его следов точно не учуяли! Как и Корнелия. А мы с тобой натоптали.

– Все хотела спросить, как следопыт прячет следы?

– Не знаю. Но мне кажется, он вообще ничем не пахнет. Я узнаю его только по морде.

Последнюю фразу Нума произнес вяло и невнятно. Нелли тоже чувствовала усталость. Она поерзала на песке, чтобы выдавить удобное углубление, и быстро погрузилась в сон.

Глава 36

азбудил ее Цицерон, стоявший рядом с прутьями, но по ту сторону.

– Привет, красавица! – Он говорил вполголоса. Не хотел будить брата.

– Я тебе не красавица! – зло прошептала Нелли. – Долго нас здесь будут держать?

– Не думаю, что долго. В Совете декурионов пылают страсти. Варрий рвет и мечет.

– Мечтает выдать нас фламинам?

Цицерон утвердительно кивнул.

– А остальные что говорят?

– Прокус Мудрый против. Так и говорит: «…исключительность этой самки…»

– Какая исключительность? – возмутилась Нелли.

– Лучшего убийцу, Коклесса, кто прикончил? От него даже рваных ушей не осталось.

– Это случайность, я была на грани!

– А владение взглядом, уничтожающим мышей? Этого мало?

– Я думала, они просто испугались и умерли от страха. Может, они ослабли от лечения Руфа.

– А разнесенные сферы фламинов?

– Ты думаешь, я особенная? – со страхом спросила Нелли.

– Уверен!

«Не уверена», – подумала Нелли, вспомнив прикосновение Крысолова.

– Вот я обыкновенный, – сказал Цицерон, и Нелли не уловила в его голосе ноток сожаления. – Признаю, на нависе немного… забоялся. Чуть не отбросил лапы в ужасе! Ты прости, что не помог.

– Humanum amare est, humanum autem ignoscere est. Человек любит, человек и прощает, – выдала Нелли, неожиданно вспомнив уроки ненавистной латыни.

Цицерон с минуту и очень внимательно ее разглядывал.

– Да, такая умная, – сказала Нелли, не дождавшись его комментариев.

– Кстати, – очнулся Цицерон. – Я не один. Малыш, явись!

Из-за угла появился маленький крысенок и неуверенным шагом приблизился к прутьям решетки. Шелк мягкой и светлой шубки выдавал ее недавнее приобретение. По-детски наивный взгляд подчеркивали розовые и прозрачные ушки, не огрубевшая кожа на носу.

– Узнаешь? – усмехнулся Цицерон.

– Нет, – призналась Нелли, пытаясь вспомнить малышей – родственников Цицерона и Нумы. Запах шел знакомый. Но тут ее взгляд упал на лоб крысенка. Белое пятно в форме кольца!

– Как ты его нашел? – спросила Нелли потрясенно.

– Не я его нашел, а он тебя. Попросился у охраны пройти со мной.

– Чего тебе? – бесцеремонно спросила Нелли малыша.

– Ты красивая! Пополамная, – с восторгом прошептал крысенок.

– Какая?!

– Он имеет в виду – двухцветная.

– Как дела у Сэмис, твоей матери? – смягчилась Нелли.

– Хорошо. У меня есть еще братики и сестрички.

– Быстро у вас с этим делом.

– Бэсс просила передать, что она восхищена и на твоей стороне.

– Бэсс? – переспросил Цицерон. – Это кто, Нелли?

– Его воспитательница.

– Проводишь меня к ней потом, – попросил Цицерон малыша.

Малыш кивнул. Он протянул лапу, в которой оказался кусок сыра: такой засохший, что, когда крысенок коснулся им решетки, она зазвенела словно от удара камнем.

– Давно хранил? – спросил Цицерон.

– Ага. Берег угостить, не ел. Вон тут немножко откусил…

– Спасибо, Улисс! – сказала Нелли, тронутая заботой малыша.

– А вас кормили? – поинтересовался Цицерон.

– Нет. И Нума переживает по этому поводу.

– Я вернусь, – сказал Цицерон и вышел.

Улисс легко протиснулся сквозь прутья решетки и оказался в камере-клетке.

– Я знаю, ты – человек! – сообщил он заговорщицким тоном.

– Пес горелый! Откуда?

– Бэсс сказала маме.

– О чем еще они говорили?

– О тебе и о том, что опасно держать человека в паге. А я не боюсь! Я вообще стану человеком.

– Как? – На мгновение Нелли почувствовала себя прожженной шпионкой рядом с бесхитростным сотрудником закрытого учреждения.

– Не знаю. Но хочешь, спрошу у Бэсс!

– Улисс, не надо! Зачем тебе быть человеком?

– Чтобы быть с тобой, сражаться с врагами и совершать подвиги!

Лучше бы она дала ему имя Маркус Безмолвный или Юлий Глупышка. С маленькими детьми надо действовать осторожно, не оставлять секретные данные без прикрытия. Найти новую тему и «заболтать» ребенка!

– Что это у тебя? – спросила Нелли, прикоснувшись к кулону, висевшему на шее Улисса. – Это же… человеческий зуб! Ты что, человека съел?

– Это подарок к Празднику первого резца! – с гордостью сказал Улисс. – Люди бросают зубы в щели, чтобы мы их находили.

– Вообще-то люди обращаются к мышкам.

– А мышки приносят их нам, но редко. У меня единственный амулет в нашей семье! Хочешь, тебе подарю?

– Нет, спасибо! – сказала Нелли и подумала: «Так вот куда делись мои молочные зубы из щели за шкафом! Ушли как товар по сходной цене».

В пещеру вошел Цицерон.

– Иди, – показал он Улиссу кивком на выход. – Подожди меня там.

Малыш бросился к Нелли и крепко ее обнял – так, как могут обнимать лишь дети.

– Скажи ему, чтобы не приходил, – сказала Нелли, когда крысенок исчез за углом.

– Не выйдет. Не отцепится! – уверенно сказал Цицерон.

– Почему?

– Найдет по запаху. Ты его выбрала, вручила агномен. Это надолго, до конца его жизни.

– Обалдеть! Мне наказание такое: быть крестной матерью.

– Это почетное звание. Кроме того, расположение детей нельзя приобрести воспитанием. С ним нужно родиться. Как бы ты ни прикидывалась, многое в тебе говорит о характере, присущем истинной Матери.

– Может, еще стать прародительницей вашего пага?

– Я не против.

– А я не стану сидеть в темной пещере и рожать толпы крысят!

– Прародительница рожает мало, но великих.

– Даже не приближайся ко мне со своими гнусными предложениями!

– Это в тебе говорит бунтарка Флора. Твоя замещенная не отличалась дисциплиной. Измененная людьми еще в предках, она стала неуправляемой.

– Может, мне продолжить ее дело?

– Да уж! У туннеля Корнелий рассказал, что ты хочешь вернуться к людям. И Эрика своего подбиваешь! – разошелся Цицерон.

Нелли прикусила язык, не зная, что ответить.

В этот момент вошли стражники с корзинами, и Цицерон громко сказал:

– Вставай, Нума, еда пришла!

Толстяк быстро вскочил на ноги. Будто и не спал.

– Пока, – сказал Цицерон холодно и вышел.

Когда все посетители наконец удалились, а заключенные набросились на еду, Нелли осторожно спросила, дожевывая сухофрукты:

– Слышал, мы тут с Цицероном поболтали немного?

– У желудка нет ушей, – изрек Нума и отправил в пасть внушительный кусок свежей рыбы.

Глава 37

знакомом Зале Священного Сияния зеленого свечения не было. Нелли сразу смекнула, что суд будет местного значения. Может, как говорится, только предварительные слушания?..

«Еще не все потеряно!» – шепнула Ненэ.

В ротонде сидели Прокус Мудрый в окладистом ожерелье, полководец Красс, Варрий в накидке с жемчужиной и семь других важных персон, имен которых Нелли не знала. В отдалении были приготовлены валики душистой травы и ложе с большим количеством птичьего пуха. Нелли надеялась, что ее и Нуму проведут туда, но стражники вежливыми тычками направили их к голому каменному выступу – скамье.

За пределами ротонды, по кругу пещеры расположилась разношерстная публика. Стражи, воины, чиновники, праздные зрители. Любопытство свойственно всем существам. В толпе Нелли обнаружила Бэсс, а рядом с ней – Корнелия, придерживавшего раненый бок лапой. Отдельно стояла группа юных крыс, самочек, во главе с белолапой Сабиной, которые перешептывались и суетились.

Все будто не замечали виновников собрания.

«Смотри-ка! Воспитание не позволяет раньше времени грызть угощение!» – с холодком заметила Ненэ. Нелли хмыкнула и погрузилась в изучение рисунков на полу и потолке зала. Работа была слишком искусной. «Это не могли сделать крысы», – пришла к выводу Нелли. Хотя уже убедилась в том, что лапы крыс могут многое.

Нума обреченно вздыхал рядом. Нелли погладила его по плечу.

– Все образуется, – сказала она.

– Надеюсь! Брат будет защищать, а он здорово это делает.

– Он что, подрабатывает адвокатом?

Нума пожал плечами, не поняв вопрос. Нелли засомневалась, что Цицерон станет ее выгораживать. Хоть они и не расстались врагами, но и не по-дружески.

«Надо сменить защитника», – усмехнулась Ненэ.

На скамье подсудимых теперь тяжело вздыхали обе крысы.

В Зале Сияния воцарилась тишина. Когда Нелли это почувствовала, во входном проеме появилась внушительная процессия. Первыми шли рослые воины. По их улучшенной экипировке и устрашающему виду Нелли определила, что они не из пага Августы.

Часть воинов образовала на входе коридор, а часть в почетном карауле застыла у ложа с пухом.

«Ну, Нелли, останься ты человеком, никогда не попала бы на такие торжественные собрания!» – съязвила Ненэ. Нелли тоже не ожидала столь пристального внимания к себе. «Хоть какой-то плюс!» – согласилась она.

Затем появилась большая и шумная группа крыс в ярких накидках и лентах через плечо. Они ненадолго остановились, бесцеремонно разглядывая подсудимых. Один особо бодрый крыс, чуть выше остальных, приблизился к Нелли почти вплотную и надменно уставился на нее. Нелли состроила самую угрожающую морду, какую смогла. Как говорится, «окрысилась на полную катушку». Благо опыт по созданию опасного имиджа у нее уже был. Это произвело впечатление: бодрый крыс округлил глаза, мелко задрожал и исчез, затерявшись в своей возмущенно галдевшей компании.

«Рискуешь?» – спросила Ненэ. «В моем паге мне ничего не страшно! Дома и стены помогают», – заявила Нелли. Правда, не слишком уверенно.

Эффектное зрелище продолжалось. В зал вбежали штук пятнадцать миленьких белых мышей. Они танцевали. Если так можно назвать их кружение и вращение с прыжками и перекатами. Писк, издаваемый мышами, видимо, должен был сойти за музыку или песню.

«До гвоздя программы недалеко!» – подумала Нелли и оказалась права.

В зал не вошел, а вплыл огромный крыс с такой ухоженной и блестящей шерстью, что казалось, она была густо смазана маслом. Он двигался, медленно передвигая лапы, шел с нескрываемой усталой брезгливостью, плыл, как слон над стадом антилоп.

Нелли бросила осторожный взгляд в ротонду и с удивлением обнаружила, что на процессию смотрят спокойно и снисходительно. Все. Кроме Варрия, вытянувшегося в подобострастной позе.

Из темных глубин зала возник Цицерон и сразу подошел к подсудимым. Нелли напряглась, пытаясь уловить его намерения.

– Как вы, проказники? – усмехнулся он. – Под вами еще сухо?

– Тебя сразу стукнуть или дождаться твоей защитной речи? – парировал Нума.

– Выбор за вами, – ответил Цицерон.

– Кто это? – спросила Нелли, указав на громадного крыса, усаживаемого толпой прислужников на ложе из пуха.

– Консул Ганнон собственной персоной и со свитой.

В числе приближенных мелькнула Аврора.

– Он такой огромный! Чем его кормили? – поинтересовалась Нелли.

– Тем же, что все едят, – Цицерон повернулся к брату. – Есть к чему стремиться! А, Нума?

– Ты нервничаешь! – обрадованно сообщила Нелли, прочитав наконец чувства Цицерона. – И поэтому пытаешься шутить.

– А ты? – посерьезнел Цицерон.

– Я абсолютно спокойна, – сказала Нелли притворно.

В этот момент консул махнул лапой, создав в зале небольшой порыв ветра. Мыши рядком уселись вдоль его хвоста.

Прокус поднялся с места, поправил ожерелье и произнес:

– Начнем!

И сел.

Нелли еще во время прошлого посещения Зала Сияния заметила немногословность главного декуриона.

Вперед вышел один из находившихся в ротонде – худой крепкий крыс с бурой полосой вдоль хребта. Кончик его хвоста скривился. Видимо, был сломан.

– Мы все обсудили, – начал он громко. – Нарушители закона Нумена перед вами.

Теперь Нелли и Нума превратились в мишень, на которую устремились все взгляды. Нелли показалось на секунду, что резко включили прожекторы: она и ее товарищ по несчастью оказались в перекрестье обжигающих лучей.

– Есть возможность в последний раз выслушать защиту и обвинение. И убедиться в правильности наших намерений, – продолжал декурион. – Спрашивайте.

Варрий немедленно вскочил.

– Человеку, не принявшему законы Нумена, не место среди нас! Ты – убийца! – закончил Варрий, глядя на Нелли. И сел.

Все зашумели.

– Это вопрос? – тихо спросила Нелли у Цицерона. Он успокаивающе повел лапой.

Худой дождался тишины и обратился к Нуме:

– Зачем ты пошел к фламинам, Нума?

Толстяк застыл, но глазами моргал. Нелли тихонько толкнула его.

– Выручить Нелли, – выдохнул он. – Ее долго не было. Я подумал, пора бы ей выйти.

– Ты знал, что никто не может побывать в храме и вернуться? Даже если это произошло случайно. Попавший туда должен там и остаться.

– Мне там не понравилось, – сказал Нума и зажмурился.

– Ты знал, что фламины будут недовольны, и что твой поступок приведет к неприятным последствиям?

– Нелли – хорошая крыса, – убежденно заявил Нума, не открывая глаз.

Место худого декуриона занял Красс, полководец.

– Причина его глупости – доброта, – сказал он. – Судьба Нумы известна. Но нас всех интересует один вопрос: как сами фламины не удержали их в храме? – Красс посмотрел прямо на консула. – Фламины не смогли или совершили ошибку? Это подозрительно. – Красс обернулся к залу. – Не прохудились ли сферы фламинов? Не утеряли ли они разум?

– Это он кому вопросы задает? – не унималась Нелли. Она не могла понять процедуру суда. Цицерон шикнул на нее.

Красс молча обошел ротонду, давая присутствующим возможность обдумать его вопросы, и остановился перед Нелли, встал спиной к ней.

«Опять ничего не будет видно!» – расстроилась Нелли, но тут до нее дошло, что Красс загораживает, прячет ее от консула.

– В жалобе фламинов сказано, что двухцветная не имеет права находиться среди крыс, так как является оружием, принадлежащим только фламинам.

«Ого!» – прошептал Нума.

– А мы знаем, что девочка не хотела: первое – стать крысой, второе – стать крысой в сетях фламинов, третье – стать оружием. Это провалившийся эксперимент фламинов! Результат их долгого скатывания к прямому насилию.

– Да, мудрости здесь не наблюдается, – спокойно сказал Прокус со своего места.

По залу пробежал говор обсуждения.

Красс опять обошел ротонду и, добравшись до Нелли и глядя на нее, громко спросил:

– Владеешь ли ты оружием, которое получила? Или оно владеет тобой? Не случится ли так, что в пылу гнева, или под гнетом печали, либо желая развлечься, ты воспользуешься опасной игрушкой?

Первое, о чем Нелли подумала, не зажмуриться ли ей, как сделал Нума? Но Красс смотрел на нее так внимательно и так терпеливо ждал нужных слов, что она не позволила себе оказаться бестолочью.

– Вы говорили, я должна измениться. Да, я не та, которая… попала сюда много дней назад. Да, я была у фламинов и… стала другой. Хотя я была человеком, могу… сдерживать себя.

Красс с облегчением вздохнул и продолжил:

– Жалеешь о чем-либо? Держишь ли на кого обиду?

Нелли и хотелось бы бросить угрожающий взгляд на Аврору или на Варрия, но она вовремя остановила порыв ребячества:

– Нет, полководец, я ни на кого не держу зла.

– Из кошки не вырастить тигра, а из человека не сделать крысу! – вскричал Варрий.

– Это верно, – вступил Цицерон. – Так пусть остается человеком. Это и хорошо.

Зал зашелся возмущенными возгласами и непониманием.

– Могу я сказать? – поклонился Цицерон Прокусу.

Все замолчали.

Декурион кивнул. На его морде появилось выражение нескрываемого удовольствия.

– Я начну… немного издалека, – сказал Цицерон. – Но, обратите внимание, хвост проблемы из лап не выпущу!

Полководец Красс, тоже пряча в усах улыбку, по-свойски сел на скамью рядом с Нелли. Ей пришлось подвинуться.

– Мера цельности, – начал Цицерон, – то есть мера взрослости и воспитанности любого ярко выраженного индивидуума определяется в этом мире, к сожалению, его согласием выполнять законы и соблюдать правила, которые пишет большинство той группы, в которой находится индивидуум. А большинство, как мы знаем, и опять-таки к сожалению, состоит, в основном, из неиндивидуумов.

Нелли нахмурила лоб, пытаясь уловить смысл сказанного Цицероном: опасно для нее быть индивидуумом или нет?

– Но именно неиндивидуумы склонны объединяться в группы. В стаи! – Цицерон сказал это с воодушевлением. – Почему? Потому что они, по большей части, инертны и склонны к пассивному существованию. А в группе, как известно, переносить опасности существования легче.

Красс кивнул, соглашаясь. Нелли пожалела, что пропускала уроки философии.

– Матерью устроено так, что индивидуумов, мыслящих свободно, живущих на грани жизни и смерти, всегда меньше, чем неиндивидуумов, – Цицерон склонил голову, будто сожалел о чем-то. – И это, несомненно, правильно, потому что активность индивидуумов имеет, в основном, разрушительные последствия.

– Здорово вещает! – с восхищением сказал Нума, наклонившись к Нелли. – Я так не могу.

– Поэтому мнение бóльшей части неиндивидуумов является решающим и определяет общее поведение всех членов той или иной стаи. Но! – Цицерон поднял указательный палец лапы вверх и выдержал паузу. – Не секрет, что живительные энергии рождают только индивидуумы, а удерживают их только сильные стаи неиндивидуумов. Чтобы хранить, аккумулировать энергию жизни, группы неиндивидуумов создают правила и законы.

Нелли занялась кончиком своего хвоста. Она все равно потеряла нить рассуждений Цицерона.

– Точность исполнения законов всеми членами стаи закрепляется силой, – продолжал Цицерон. – Если она ослабевает, индивидуумы легко покидают границы действия силы. А это приводит к истощению энергии группы, затем к ее распаду и в конечном итоге к гибели.

Цицерон обреченно покачал головой.

– Таким образом, мы понимаем, что необходимо равновесие всех сил и энергий, – Цицерон вплотную подошел к ротонде. Получалось, что он говорил от имени тех, кто в ней находился. – Частично задачу равновесия решают такие индивидуумы, которые созданы для того, чтобы находить связи между группами, – Цицерон обернулся к скамье подсудимых. – Ибо природа прогресса такова, что необходимо устанавливать как можно больше связей между группами неиндивидуумов. Это, несомненно, увеличивает общую силу, концентрацию энергии и довольство всех членов нового сообщества.

– Ты понимаешь, о чем он говорит? – с сомнением спросила Нелли Нуму.

– Конечно. О тебе.

Нелли нахмурилась. Такой кашей, какую наварил Цицерон, она еще не питалась.

– Откидывать индивидуума, пробившего брешь в оболочке группы и тем самым ускорившего процесс ее движения к новым объединениям и завоеваниям, непростительно!

В зале одобрительно зашумели. Нелли поймала взгляд довольного Корнелия.

– Мы не можем, – продолжал Цицерон, – игнорировать тот факт, что появление двухцветной гостьи – скорее благо, чем зло. Хотя плоды этого блага еще не созрели. Но достаточно прислушаться к голосу разума, чтобы понять все преимущества выбора в пользу колонии.

По залу пронесся такой гул восхищения, что мышки подскочили, начали танцевать и прыгать. Кто-то из свиты прикрикнул на них, и они снова облепили хвост консула. Цицерон подошел к подсудимым и положил лапу на плечо Нумы.

– Что касается моего глупого брата…

– Его в любом случае отправят в Урбс! – прогромыхал консул. – Он достаточно крепок и сможет выполнить священный долг. Именем Нумена…

– Клещ тебе в ухо! – с досадой шепнул Цицерон.

Нума обреченно опустил голову. Красс поднялся, загородив Нелли. Зал замер.

– Нет! – крикнула Нелли, испугавшись за друга, и выскочила вперед полководца.

Варрия в этот момент странно качнуло. Все крысы повернули морды к Нелли.

– Что ты, человек, хочешь сказать? – произнес Прокус с деланным спокойствием, хотя в его голосе звучало напряжение.

– Нельзя наказывать за дружбу и выручку! – возмутилась Нелли.

– Она еще учить нас будет! – крякнул Варрий.

– Хотелось бы напомнить о законе выкупа… – вскричал Цицерон. Драгоценные мгновения, вырванные Нелли перед провозглашением вердикта, позволили ему найти лазейку.

– Да! – поспешила Нелли, совершенно не понимая о чем речь. – Закон выкупа, верно! За освобождение Нумы я отработаю любую повинность!

Цицерон охнул.

В зале повисла тишина. Никто не двигался, но Нелли чувствовала, как тонкие невидимые щупальца интереса, исходившие ото всех собравшихся, касаются ее, пытаясь пробиться сквозь шерсть.

– Нума и Нелли останутся! – сказал наконец Прокус. Он поклонился Ганнону и улыбнулся со всем почтением.

Варрий вскочил со своего места и метнулся к консулу. Ганнон медленно поднялся и со всей свитой направился к выходу. Мыши не стали устраивать пляски, а потянулись за хозяином в траурном молчании. Аврора, уходя вместе с консулом, несколько раз оборачивалась, пытаясь взглядом метнуть в Нелли молнию.

Прокус дождался, когда хвост процессии исчезнет в проеме, и подозвал триария Сефлакса.

– Дай ей книгу Фины, – показал он на Нелли.

Рыжий триарий и несколько стражников, дождавшись, когда зал освободился от зрителей, подошли к бывшим подсудимым.

– Идем! – сказал Сефлакс Нелли. – Я провожу тебя до твоего жилья.

Нелли очень хотела поговорить с Цицероном о «выкупе», но он схватил брата за ухо и быстро вывел из зала.

– Твой дом, – коротко сказал Сефлакс, когда стражники остановились перед пустовавшей пещеркой.

– Гостей можно приглашать? – спросила Нелли.

– Только не людей и не кошек, – абсолютно серьезно ответил триарий и удалился вместе с подчиненными.

Глава 38

елли досталась просторная пещера с выемками в стенах. Она прошлась по периметру. В углах кучками лежала трава, бумага, сухие веточки. «Надо попросить перьев у Элленики!» – подумала Нелли, решив вплотную заняться интерьером. Но это потом. Она никак не могла стряхнуть неприятное ощущение в груди: «Эти судилища доведут до нервного срыва!»

Во входном проеме показался стражник.

– Тебе, двухцветная, запрещено покидать пределы пага, – быстро заговорил он. – Все воины охраны входов предупреждены.

Стражник замялся. Постоял немного и спросил вполголоса:

– Ты… Коклесса, это… вскрыла?

– В каком смысле? – не поняла Нелли.

– В таком, что нарушила его шкуру и выпустила кишки, – пояснил входящий Цицерон. Стражник мгновенно исчез. – Могу я войти в жилище одинокой красавицы?

Тон Цицерона говорил о том, что он пытается загладить недавние разногласия. Нелли же былые недоразумения не интересовали.

– Ты ничего не чувствуешь? – спросила она, стараясь понять, откуда идет тонкая вибрация беды.

– Я чувствую, что ты обижена на меня, на Корнелия…

– Ерунда! Как я могу на вас обижаться? Я же чужая, пришлая. Вы не могли принять меня сразу. Это нормально.

– Нелли! – обрадовался Цицерон. – Давай с этой минуты официально называться друзьями?

– Называться или быть настоящими друзьями?

– Конечно, быть! – искренне воскликнул он. – Умеешь ты придираться к словам, красавица!

– Но мне не переплюнуть такого умника, как ты.

– Всем будет полезна дружба двух мудрецов! – расплылся в улыбке польщенный Цицерон.

Нелли нежно обняла философа. Но предчувствие беды не покидало ее.

– Что-то не так, – сказала она.

– Что, Нелли? – всполошился Цицерон.

– Не знаю. Только здесь, – она показала на грудь, – ноет.

– Такое раньше бывало?

– Видать, у фламинов чем-то заразилась.

– У фламинов можно заразиться только ненавистью!

– Откуда они появились, эти фламины?

– Прости, Нелли, но их создали люди, в Лабораториуме. Тебе, как человеку, их легче понять.

– Вот как! А я думала, они хранят исключительно крысиные тайны.

– Фламины – создания людей, обернувшиеся против своих создателей. Знаешь ли ты, каких еще чудовищ вырастили там, в Лабораториуме?

Нелли хотела расспросить об этом, но в ее дом вошли триарий Сефлакс, Нума, несший на плече огромный свиток, и толпа крыс, которые теперь были ее друзьями и поэтому приглашения не спрашивали.

– Это – книга Фины, – сказал Сефлакс и немного развернул рулон, уложенный Нумой на пол. Тонкий пергамент кое-где порвался, разлохматился по краям, но буквы остались яркими. Свиток пах древностью, свечами, чернилами, замешанными на настоях трав, людьми, животными и цветами.

Текст был написан на латыни. Оказалось, Нелли не разучилась читать письмена людей. Но она с трудом одолела первые строки, так как ей приходилось делать шаг назад, чтобы охватить слово целиком.

Сефлакс некоторое время смотрел на ее мучения, а потом заставил Нелли залезть на выступ под потолком пещеры. Сверху были видны целые куски текста. Так чтение пошло быстрее.

Нелли читала вслух. Внизу сидели Нума, Цицерон, Элленика, Сефлакс, Корнелий и Бэсс, изъявившие желание послушать.

«Ты как пастор на кафедре! Смотри не упади от зазнайства!» – предупредила Ненэ.

Нелли удобно устроилась и начала:

Глава 39

елли! – первым, не дождавшись подружки, не выдержал Нума.

– Нелли! Ты оттуда слезешь? – присоединился к нему брат.

Свернувшись клубочком, Нелли лежала на выступе под потолком. Не было никакого желания спускаться вниз. Но, главное, не хотелось выдать невзначай, что она знает Крысолова. Этого или какого-то другого. В любом случае, Нелли была уверена, что крысы, подозревая о встрече с Крысоловом, таким необычным способом пытались охладить ее доверие к Люциусу.

Она припомнила, что историю о девочке с крысами, но очень коротко на уроке литературы рассказывала учительница Сульпиция. Если для людей это не тайна, значит, книга Фины – документ. А любой документ, считала тетка Джен, – хвост реальности. «За уголок скомканного листа можно и слона случайно вытянуть», – говорила она, складывая всевозможные квитанции, справки, счета, чеки, выписки и бумажные ярлыки в жестяную коробку из-под чая с полустертой надписью: «Вдохновение».

Если Крысолов опасен, почему он спас ее, Нелли? Зачем использовал свирель, чтобы напомнить о себе? Почему он так боится своей напарницы – Розы? Напарница ли она? И почему бежать от «них»? От кого – от крыс или фламинов?

«Хорошо, что с пагом Августы все понятно! – размышляла Нелли. – Пусть скрывают свои секреты, но хотя бы позволяют жить».

«Ой-ой-ой! – с усмешкой вставила Ненэ. – Дом выделили. Можно сказать, комфортабельный дворец!»

«Пусть нора! – решительно подумала Нелли. – Зато в одном из лучших районов колонии».

«Ты уже думаешь как крыса!» – возмутилась Ненэ.

– А я и есть крыса! – сказала Нелли вслух.

– Ну мы не сомневались! – послышался снизу голос Цицерона.

Нелли высунула голову из укрытия:

– Сколько раз говорила, что подслушивать нехорошо!

Она, демонстративно пыхтя («я страшно недовольна!»), спустилась с выступа на пол пещерки. «Только бы они не заговорили о Крысолове!» – думала Нелли.

Оказалось, Сефлакс уже свернул свиток, Элленика и Бэсс ушли, оставив корзинки с едой, Нума изучал содержимое одной из корзин, а Корнелий растянулся на сене, поглаживая больной бок. Только Цицерон, стоя посреди норы и по-человечьи сложив лапы на груди, встретил Нелли изучающим взглядом.

– Ну?

– Что?

– Что ты думаешь о книге Фины?

«Не отвертелась», – обреченно подумала Нелли.

– Интересно. Печально. Крысы ее съели? Или…

Цицерон вздохнул.

– Ох, Нелли, не наделай глупостей, – сказал он с такой родительской заботой, что у Нелли навернулись слезы.

Она всхлипнула. «Что? Не удалось с головой окунуться в тоскливое одиночество? – опять шепнула Ненэ насмешливо. – Все, девочка! Это друзья. Друзья отвечают за тебя, ты – за них».

Нелли чувствовала, что не справляется с теплом, растущим в сердце. Она начала рыдать, не стесняясь.

– О! Снова гнетущая сырость! – сказал Цицерон дрогнувшим голосом. Он не удержался и обнял льющую слезы подругу, а потом тоненьким голоском пропищал: – Я тебя умоляю, а то сейчас сам начну рыдать.

– Не издевайся, – пробубнила Нелли, уткнувшись в широкую грудь друга.

Нума сунул ей под нос лист капусты.

– Ты поешь, легче станет! – посоветовал он участливо.

Нелли тоненько завыла и перекинулась на грудь толстяка.

– Ой, Нелли, ты и правда кого угодно доведешь до инфаркта! – сказал Нума, нежно ее обняв.

– Откуда… ты можешь… знать, что… это такое? – прерывая речь всхлипами, поинтересовалась Нелли.

– Крысы и люди болеют одними и теми же болезнями, – теперь говорил Корнелий, тихо подошедший к компании.

– Только люди блохами не болеют, – уточнила Нелли, успокаиваясь. – И хвосты у них не болят.

– Да, – согласился Корнелий. – Хвост – важнейшая часть организма. Знаешь, как Лизия однажды сказала? «Что у крысы на душе, то в зарубках на хвосте!»

– Ой, Нелли! У тебя такой богатый внутренний мир, – еле сдерживая смех, сказал Цицерон и показал на ее хвост, украшенный шрамами.

Нума захихикал.

– Или лучше так, – продолжал смешить всех Цицерон: – Такой жизненный опыт, что хвост едва держится!

– Тогда вы все – совсем детки, – приняла участие в пересмешке и Нелли. – Вам до моих зарубок еще жить и жить!

– А дырявый бок Корнелия – это опыт или сердечная рана? – вдруг спросил Нума.

Нелли смутилась.

– Правильно все-таки люди сделали, что лишились хвоста: теперь никто не догадается об их истинных чувствах, – сказал Цицерон и по-братски приложился лапой в бок брата.

Все засмеялись.

Нелли, улыбаясь, вздохнула:

– Я вас ни за что не покину…

Крысы продолжали улыбаться, но глаза у всех сделались серьезные.

Тут Нелли заметила Сефлакса, молча стоявшего в обнимку со свитком. Он, прищурившись, внимательно разглядывал друзей.

– Что, триарий, помочь донести? – спросил Цицерон, тоже обративший внимание на неподвижно стоявшего крыса.

– Ты ведь тот самый Сефлакс, который готовил притянувшее меня Замещение? – тихо спросила Нелли. – Зачем ты здесь? Следишь?

– Ты – результат неудачно спланированной операции, – сухо ответил рыжий крыс. И добавил: – Мной спланированной.

– Я вообще – сплошная ошибка! – усмехнулась Нелли.

– Я знаю, что ты знаешь, что человек Эрик, ныне крыса, жив.

Нелли медленно кивнула.

– Ты догадываешься, что человек Гай жив.

Нелли снова кивнула. Триарий Сефлакс отличался прямолинейной логикой, а такого лучше не перебивать эмоциональными возгласами.

– Можешь с ним встретиться, – сказал он. – Я проведу.

Цицерон вздрогнул, Корнелий тихо охнул, Нума застыл с листом капусты в пасти.

– Мы все пойдем, – твердо сказала Нелли.

Глава 40

а следующий день (ночь во внешнем мире) Сефлакс, несмотря на протесты Цицерона, повел четырех подопечных коридорами мимо Зала Сияния.

«Так короче», – объявил триарий. Нума и Нелли на цыпочках вдоль стеночки обошли главный и второстепенный входы. Остальным зеленый свет ничем не грозил. Свечение, выползшее из зала, пульсировало и, казалось, тянулось к крысам. Нелли облегченно вздохнула, лишь когда компания миновала поворот, и свет стал невиден.

Оказалось, что в районе зала с ротондой есть другие, не менее интересные помещения. Триарий, махнув лапой группе стражников на входе, перегородивших дорогу, протолкнул Нелли и остальных на небольшую площадь, утопавшую в вате и пухе.

– Гостевое жилище консула, – шепнул Корнелий.

И действительно, посреди площади горой возлежал консул, а вокруг суетилась его свита. Кто-то бегал с кусками ваты, пытаясь услужливо подоткнуть ее под бок хозяина, кто-то носился с веточками (видимо, с распоряжениями и письмами), кто-то нес корзинки с едой.

– Ох, очистится наш гранарий! – посетовал Цицерон. – Не видать тебе, Нума, второго завтрака, а возможно, и первого.

Триарий направлялся в дальний конец площади. Нелли старалась поспевать за ним, но это было трудно. Она несколько раз останавливалась, чтобы освободить лапу от намотавшейся ваты или снять с носа липучий клок. Впрочем, мучилась не она одна. Нума не стеснялся отплевываться. Цицерон тихо рычал, доставая из топорщившегося уха очередную пушинку.

Кому было хорошо, так это миленьким белым мышкам консула: они весело прыгали и возились в вате. «Играют в прятки», – предположила Нелли. Отличить комки ваты от писклявых мохнатых шариков порой было невозможно.

Триарий остановился перед просторным углублением в стене пещеры – небольшим гротом. Внутри на круглом камне сидел крыс крепкого телосложения. Он сосредоточенно осматривал оружие, лежавшее перед ним на полу. Вокруг стояли воины поменьше и, как показалось Нелли, ждали распоряжений.

Действительно, крыс выбрал несколько копий-палочек с примотанными к ним осколками камней и острых стеклышек.

– Остальное не годится, олухи! – ругался он. – Неучи и неумехи! Бестолочь крысиная! Сколько еще объяснять, как это делается!

Нелли не любила, когда к подчиненным или просто зависимым от кого-то людям начальствующие особи относились неуважительно. Когда в супермаркете, где работала тетка Джен, всех уборщиц начинал распекать один не в меру придирчивый менеджер, Нелли хотелось надеть ему на голову пакет с мукой. Ее останавливали лишь до блеска начищенные теткой Джен полы.

Было странно встретить такую же отвратительную грубость в паге Августы. Нелли удивленно посмотрела на триария.

Сефлакс кивком головы дал ей понять, что это и есть замещенный курсант. Желание Нелли встретить и обнять друга по несчастью медленно таяло. Друзья Нелли тоже были смущены. Корнелий остановился еще на входе, Нума хмуро уставился на Гая, сложив лапы на груди, а Цицерон запыхтел в затылок Нелли.

Она дождалась, когда воины суетливо вынесут из грота свои поделки, и крыс обратит на нее внимание:

– Слушаю.

– Гай? – спросила Нелли.

– Центурион Гай, – поправил он сухо.

– Я – Нелли.

– А-а! – нисколько не удивившись, сказал крыс. – Ты та неуклюжая девочка, из-за которой я попал сюда!

– Из-за меня?! Кто наплел тебе эту чушь, курсант?

Крыс Гай поднял брови. (Это такие плотные мышцы с волосками над глазами у большинства млекопитающих.)

– Разве не ты специально подсунулась во время потасовки?

– Специально?! А может, ты боялся проиграть и перекатился поближе к зрителям, чтобы остановить бой?

– Замолчи, девчонка сопливая! Я вынес тебя с поля!

– Ах, как благородно! А я тащила тебя с того же поля. Видимо, зря!

Были ли справедливы эти слова, Нелли уже не интересовало. Ненэ попыталась слабо переломить ситуацию: «Ты все портишь!» Но было поздно. Гай встал и навис над Нелли.

– Со мной здесь таким тоном никто не разговаривает! – четко произнес он. – И не разговаривал там, в мире людей!

– Подумаешь, военачальник блохастый!

Нелли не испытывала ни страха, ни трепета. Гай это почувствовал.

– Твой человеческий облик я плохо помню, но ты сейчас – не курносая девочка! – миролюбиво и насмешливо сказал он. – Могу я посмотреть, откуда растет твой розовый хвостик?

«Синий козел», – подумала Нелли, а вслух сказала:

– Ты хотя бы помнишь, как мы с Эриком тащили тебя, неблагодарный зверь!

– Я здесь – центурион!

– Хорошо устроился.

– Неплохо. Под моим началом – сотня крыс. Хотя, должен сказать, они – туповатые существа. Наверное, ты тоже это поняла и пользуешься этим? Я смотрю, у тебя и прислуга есть.

Цицерон и его брат опасно запыхтели.

– Мне нравится учить их, – надменный тон Гая был невыносим. – Я тут – консультант по военным вопросам.

– Тебе интересно, к какой войне они готовятся? – глухо спросила Нелли.

– Не знаю. Может, против кошек. Но мне обещали великое будущее в столице, и я не упущу такую возможность. А ты чем занимаешься?

– Я так, по мелочам. Путешествую туда-сюда.

– Надеюсь, тебе нравится. Я теперь служу у консула. А когда это надоест, мне обещали, что я вернусь обратно. Морской корпус подождет, здесь интереснее! На практике я освою гораздо больше и опробую все военные теории. Они тупы, но воины отменные!

«Центурион умрет центурионом, и никогда – консулом», – вспомнила Нелли фразу из истории.

– Давно хотела спросить: зачем ты сцепился с Беном?

– Оливер Феттерс. Он втянул меня в эту дурацкую драку. Бен Грязнуля положил глаз на его сестру. Я помню, ты была не совсем маленькой девочкой. Понимаешь, о чем речь. Кстати, как я выгляжу? Роскошно, да? Вижу: я тебе нравлюсь.

Моментально сменившийся тон с надменного на банально нахальный ошеломил Нелли:

– Кто? Ты? Обалдел?!

– Эта крыса уже имеет самца для спаривания, – громко произнес Цицерон.

– Не ты ли это, лопоухий? – Гай повернулся к нему. – Я из-за этой девчонки чуть не погиб и имею на нее все права!

Пока Нелли соображала, о каких правах идет речь, Гай положил ей лапы на плечи и покровительственно спросил:

– Хочешь, я поговорю с консулом, чтобы ты попала в его свиту?

Нелли не удалось ответить достойно.

На пороге грота возникла Аврора, ее глаза метали молнии.

– Аврора, лапочка! – запел Гай.

У Корнелия при этих словах прянули уши.

– Познакомься, дорогая, это та самая крыса, о которой столько говорят!

– Я прекрасно знаю эту двухцветную тварь! – рявкнула Аврора.

Нелли вывернулась из лап Гая. Как только Аврора приблизилась, она молча прыгнула, вцепилась в усы красавицы, а затем с силой прижала ее голову к земле.

Гай замешкался. «Раздумывает, кого спасать!» – успела шепнуть Ненэ. Нелли воспользовалась всеобщей растерянностью и, наступив задней лапой на нос Авроры, освободившейся передней со всего маху влепила между Аврориных ушей. Красавица взвыла.

– Прекрати немедленно, кошка дикая! – заорал Гай.

Нелли сразу поняла, кто для него важнее, и ударила Аврору еще раз.

Курсант бросился к девчонкам, но на его пути встал Нума. Еще Нелли краем глаза заметила, что Цицерон сдерживает Корнелия.

«О! – обрадовалась Нелли. – Бой справедлив, один на одного!»

Она выпустила усы противницы и схватила ее за ухо. С усилием дернула, чуть провернув, чем вызвала душераздирающий вопль фиолетовой крыски. Но Аврора была достаточно сильной: упершись лапами в землю, она резко выпрямилась. Нелли перелетела через ее спину и покатилась, кувыркаясь, прямо под лапы сбежавшихся к гроту воинов. Они расступились, и Нелли, мячиком выкатившаяся из грота, с головой погрузилась в рыхлую вату.

Она барахталась в ней, пытаясь выбраться, но огромная железная лапа выудила ее из мягкого месива и приподняла за шкирку над землей.

Консул пригляделся к находке и сказал громогласно:

– Какого ихневмона она здесь делает?

В пещере воцарилась тишина.

В этот момент из грота кубарем вылетел Гай, за ним тем же манером – два воина. Затем вышел, держа передние лапы в боксерской стойке, Нума. Увидев консула и Нелли, висящую в его лапе, Нума заморгал, обмяк и поклонился. Следом из грота выпорхнула Аврора и, разбрасывая перед собой вату, как ледокол снежные торосы, понеслась к консулу. Но он равнодушно повернулся к ней спиной.

– Хотел рассмотреть тебя поближе, – сказал консул в полной тишине, поднеся Нелли почти к самому носу. – Хотел к тебе принюхаться.

Нелли инстинктивно прижала хвост к животу.

– Ты хороша, – мягко сказал консул, разглядывая Нелли. – Прелестное создание. У тебя большое будущее. От тебя исходит плотная… энергия. Особая жизненная сила. Ты могла бы украсить гарем консула. Возможно, гарем самого Нумена.

– Вряд ли, – только и смогла выдавить из себя Нелли. Вис над землей, на высоте роста двух крыс, причем стоящих друг на друге на задних лапах, не располагал к многословию.

Консул засмеялся и, как показалось Нелли, очень по-доброму. Но его слова прозвучали неучтиво.

– Глупышка! Ты не знаешь своих возможностей. Слушай меня! Каким бы воином ты себя ни мнила, прежде всего, ты – самка. А потенциал самки может определить только самец.

Консул аккуратно опустил Нелли на землю.

– Мы еще встретимся! Пока иди, – сказал он.

Вокруг все ожило и зашевелилось. Кто-то тронул Нелли за плечо. Хмурый триарий Сефлакс лапой показал следовать за ним. Стараясь не глазеть по сторонам, Нелли почти пробежала мимо рядов расступившихся воинов и мимо сверкавшей глазами Авроры, фиолетовая шубка которой позеленела от злости, а также мимо хмурого Гая, кинувшего ей в спину:

– Пропащая девчонка.

Именно так сказала матрона из социального надзора тетке Джен, когда после потасовки на улице Капитанов Марита и Нелли сидели на затертом диване в полицейском участке. «Запомни, Нелли! – сказала уже дома тетка Джен, смазывая йодом ее коленку. – Девчонки не бывают пропащими, они бывают заблудившимися».

Поэтому замечание Гая Нелли пропустила мимо своих розовых мохнатых ушей.

Глава 41

ы сильно не переживай, – бубнил Цицерон, обращаясь к Нелли.

Она опять сидела под потолком принадлежавшей ей норы, покусывая кончик хвоста. Верный признак того, что крыса находится в тупике. Цицерон практически висел на краю выступа. Только морда торчала.

– Вот что я тебе скажу, – кряхтел Цицерон. – Твой Гай – псих. Были у нас такие военачальники и из людей, и из крыс. Гай, невзирая ни на что, поведет войну. Ему это нравится. Такие существа полезны на этапах сбора сил и подготовки к военным действиям. Но потом… – Цицерон исчез из поля зрения.

«Свалился», – подумала Нелли, но ушастая голова снова появилась.

– Потом, сама понимаешь, они ликвидируются в числе первых.

– Кем? – нахмурилась Нелли.

– Противником! Ибо противник ждет именно вояк. В битве нельзя полагаться на того, кто страстно желает повоевать. Не желающий этого, скорее всего, будет в числе победителей. Надеюсь, ты не нуждаешься в развернутом толковании этих слов?

– Гай не будет нужен как консультант?

– Когда война начинается, на консультации нет времени. Спустись, а? А то я не могу так долго стоять на спине Нумы.

Нельзя сказать, чтобы Нелли понравилось будущее курсанта. Все же когда-то он был человеком. И немножко нравился одной девочке из Рыбного переулка.

Но сейчас Нелли чувствовала, что они так же далеки друг от друга, как и в мире людей. «Ну и пусть воюет!» – отмахнулась Нелли. Но тревога за Гая и одновременно раздражение по поводу него не проходили. Ему обещали великое будущее. Даже крысы выделяли Гая.

Через минуту компания, Нелли и два крыса-брата сидела кружком и лакомилась солеными крекерами: Нума принес целую пачку и когтем ловко вскрыл целлофановую обертку.

– Ты будто стал выше, Нума? – спросила Нелли, разглядывая друга.

– Ой, ты не знаешь, наверное, – всплеснул лапами Цицерон. – Мы, самцы, слегка увеличиваемся, растем после каждого успешного боя.

– Не поняла, – недоверчиво сказала Нелли.

Нума, из пасти которого торчал кусок крекера, только развел лапами.

– Победитель становится выше, – продолжил за брата Цицерон. – У людей для этого предусмотрены разные пьедесталы, а у крыс все победы «вкладываются» в собственный рост.

– Ужас! – округлила глаза Нелли. – И до какой степени Нума может вырасти?

– До любой! Лишь бы противник был соответствующий.

– Значит, консул не только на еде вымахал? – прищурилась Нелли.

– Разумеется! Я был в Урбсе один раз, но скажу: там есть с кем помериться силами! – Цицерон ласково провел лапой по спине брата. – Все думаю, откормлю Нуму – и в столицу. Уж мы там выступим!

Нума закашлялся.

– Ты шутишь?! – возмутилась Нелли.

– Конечно, шучу. Чтобы нашего Нуму оттащить от гранария, должно произойти что-то необычное.

В этот момент в нору вошел Корнелий.

– Есть хочешь? – гостеприимно поинтересовалась Нелли.

– Я не один, – сказал Корнелий.

В пещерку тихо вошел Сефлакс и встал у входа.

– Не стесняйся, триарий! – Нелли подвинулась, освобождая место рядом. Она не любила быть непрошеной гостьей, но никогда не позволяла гостям чувствовать себя не в своей тарелке.

– О чем разговор? – спросил Корнелий, получив от Нумы порцию крекера.

– О центурионе, Неллином дружке, – ехидно ответил Цицерон.

– Он такой же мой дружок, как я – мышка консула, – нахмурилась Нелли.

Но все засмеялись.

– Почему вы его выбрали? – обратилась Нелли к Сефлаксу.

– Консул Ганнон потерял нескольких военачальников, – сказал Сефлакс, усаживаясь. – Он поставил задачу выбрать одного из учащихся Морского корпуса. Мы следили за многими курсантами, но мне показалось, что он – самый активный. В библиотеке я его не видел, а в боевых искусствах он был среди первых. И его легко спровоцировать: он любил лапами помахать. Он не сказал тебе, что сам начал драку у ангаров.

– Соврал? Зачем? – удивилась Нелли.

– Он еще не сказал, что сестра этого Оливера была… предметом… его ухаживаний.

Нелли повела усами. Она знала эту Клару Феттерс. Надменная, крикливая, длинноногая девушка, фыркающая при виде невзрачных и серых обитателей Портового квартала. Одна из первых красавиц квартала «медуз».

«Смотри-ка, Гай только на неотразимых особах специализируется! А ты, помнится, замуж за него собиралась?» – усмехнулась Ненэ. «Да! Да! Да! Я не умею выбирать себе суженых, – разозлилась Нелли. – Только вякни о Крысолове!» Ненэ благоразумно растворилась.

– Было решено, что Цинна, – продолжал Сефлакс, – будет во всем перечить Гаю, насмехаться и раздражать его.

– Это кто? – спросила Нелли, услышав новое имя.

– Бен Грязнуля, – ответил триарий и увидев изумление Нелли, добавил: – Да, он из крыс. Уже несколько лет.

– Обалдеть, – прошептала Нелли. – А ты не боишься рассказывать мне об этом? Недавно это было тайной за семью печатями.

– Сефлакса уволили из триариев и свиты консула, – сказал Корнелий.

– Обалдеть, – повторила Нелли.

– Пить хочется, – заявил Нума.

– Объелся сухим крекером и теперь ноешь! – с упреком сказал Цицерон.

– У вас же не всегда были провальные Замещения? – продолжила тему Нелли.

– Всякое бывало, – сказал Сефлакс – Но в последнее время происходили сплошные накладки. Трудно подобрать того, кто способен удержаться в мире людей.

– Лучше всего справляются те, кто немного пожил в доме своего кандидата, – продолжил Корнелий. – Знает обычаи и привычки: кто и как выглядит, кого как зовут.

– Фло, например?

– Флора хотела вернуться к людям, – печально сказал Сефлакс. – У нее было стойкое нежелание жить в норе. Цицерон считает, что она хотела стать человеком. Навсегда. С ней до сих пор нет связи.

«Все! Где-то лежит мой холодный труп», – ужаснулась Нелли.

– Я не верю нечистым крысам, – продолжил Сефлакс. – Но консул Ганнон их использует. Ведь у них есть врожденная тяга к людям. Нужно шесть-семь поколений, чтобы вытравить это из крысы.

«Все крысы на свете, а также бомжи, брошенные дети и забитые народы хотят стать людьми», – вставила незаметно вернувшаяся Ненэ. «Разве это плохо?» – с сомнением спросила Нелли. Но Ненэ снова заткнулась.

– Зачем вам люди? По большому счету. Неужели дело только в мщении?

– Мщение – напиток специфический, – вскочил Цицерон.

Он явно приготовился к долгой речи.

Нелли напряглась, чтобы понять то, что он выдаст: нехорошо быть полной дурой, надо учиться понимать любых словоплетов.

– Мщение – напиток, которому нужен особый способ приготовления, – Цицерон махал лапами в воздухе, словно дирижер оркестра. – Наполни емкость горечью и добавь злости. Подожди, пока все бродит и пузырится. Сними пену несколько раз. Подмешай в виде приправы слезы, ненависть, брань. Подогрей до кипения и в последний момент… вылей содержимое емкости в канализацию. И забудь. Уверяю, это будет самый правильный поступок высшего и разумного существа!

При этих словах Цицерон встал в позу императора Августа: одна передняя лапа простиралась над внимающими зрителями, другая лежала на груди.

– Таким образом, не во мщении дело, – закончил Цицерон, не дождавшись аплодисментов.

Нелли покачала головой:

– У тебя было бы великое будущее, будь ты человеком.

– Мне и тут неплохо, – отмахнулся Цицерон, но вид у него был польщенный.

– Откуда знаешь, как готовить напитки? – спросила Нелли.

– В портовых барах насмотрелся. И как напитки готовятся, и каковы результаты их использования.

– Зачем вам люди? – настаивала Нелли.

– Расскажи, каково это, быть человеком? – вдруг заговорил Нума.

– Почему тебя это интересует? – удивилась Нелли.

– Не говори ему, – потребовал Цицерон, – не сбивай моего брата с пути истинного!

– Это… почти… так же, как быть крысой, – развела лапами Нелли.

Тут в нору ворвалась Сабина. На ее мордочке были написаны ужас и растерянность.

– Что случилось? – Цицерон кинулся к сестре.

– Мы гибнем… – хрипло проговорила она. – Паг гибнет! Я не справилась, не почувствовала опасность!

– Почему ты не в гнезде Матери?

– Мать умерла! – почти прокричала Сабина и зарыдала.

– Теперь все изменится, – сказал Сефлакс.

Глава 42

аг кипел. Крысы метались, кричали, ругались, суетились, нервничали, бежали во все стороны, наступая на чужие хвосты и лапы. Что в колонии царит паника, стало очевидно, когда мимо Нелли несколько раз пробежала одна и та же крыса с детенышем в зубах. Она явно не знала, что делать.

Цицерон и Нума бросились домой, к Элленике. Сефлакса куда-то потащила Сабина. Корнелий, вжавшись в стену, растерянно смотрел на беспорядочную суету взволнованных соплеменников.

– Мне все это не нравится! – сказала Нелли себе под нос, но за топотом и криками Корнелий ее услышал.

– Мне тоже.

– Ты почему не бежишь? – спросила Нелли.

– Я с тобой, – бросив взгляд на Нелли, сказал следопыт.

Это «я с тобой» преследовало Нелли всю жизнь, не позволяло ей впадать в истерику, долговременную тоску или безвольное ожидание конца света. В одном из походов, которые любил устраивать тьютор их класса, Нелли и Бобби Рамсу выпало ночное дежурство у костра. Лагерь из девяти палаток сопел и похрапывал на все голоса. Ночь располагала к мечтательному разглядыванию мерцающих угольков. Бобби слыл храбрецом и отчаянным мальчишкой, поэтому Нелли не беспокоилась за крепкий сон одноклассников. Но вдруг хрустнула ветка. Скорее даже переломилась толстая ветвь. Там, в темноте, за пределами освещенной костерком территории. Нелли не испугалась, только вздрогнула. А потом произошло то, что ей запомнилось навсегда. Бобби в одну секунду оказался за ее спиной и крепко вцепился в куртку. Изумленная Нелли не стала заострять на этом внимание и вытащила из костра головешку. Она с трудом оторвала дрожавшего Бобби от куртки и отправилась в темноту. «Я с тобой», – прошептал он.

Они никого не нашли. Может, этой ветке просто пришло время упасть. Но до смены караула Бобби не произнес ни слова. Так и просидел, съежившись, у костра. А потом, в школе, Нелли никогда не становилась объектом его розыгрышей и насмешек.

– Проводи меня туда, где можно выяснить, что происходит, – попросила Нелли следопыта.

– Здесь или во внешнем мире?

– Начнем с внешнего.

Корнелий вывел Нелли в коридоры, где почти никого не было. Одиночные крысы, в основном воины, останавливали их, узнать о положении дел, но, не получив вразумительного ответа, бежали дальше.

Путь шел наверх. Иногда Нелли и следопыт ползли по почти вертикальной стене. Наконец Корнелий раздвинул сухую траву и обрывки картона, и они выползли на поверхность.

Нелли узнала заброшенный ангар, в котором она и Эрик, будучи людьми, прятали курсанта.

День клонился к вечеру. Холодный воздух студил разбегавшиеся мысли, помогал думать связно.

Они незаметно выглянули из дыры в стене ангара. На пустыре, в пределах видимости, сновали люди в белых защитных костюмах и шлемах, переносили с места на место тяжелые баллоны, из которых на землю выливали белую пену. Они двигались не хаотично, а шли точно по схеме. Прежде чем лить, ставили красный флажок на тонком железном пруте.

– Может, где-то пожар? – сказала Нелли.

– Запаха дыма нет.

– Радиоактивное заражение?

В свое время Бобби Рамс обещал учителю физики поставить самый грандиозный физический опыт со времен создания школы. В отместку за двойку в аттестате.

– Нет, это крысоморы. Они собираются загнать яд в коридоры и туннели колонии. А чтобы мы не разбежались, создают ядовитее кольцо вокруг пага.

– Они знают все входы и выходы?

– Не должны, но я не знаю, какие им известны, – в голосе Корнелия слышалась досада.

– Нам надо забраться выше. Чтобы все увидеть.

– На крышу?

– Да. И побыстрее!

Цепляясь за вывалившиеся провода из распотрошенных агрегатов и механизмов, брошенных в ангаре, Нелли и Корнелий преодолели несколько уровней. Затем по каркасным конструкциям пробрались выше. И наконец, минуя старые птичьи гнезда на балках, добрались до крыши.

Так высоко Нелли не забиралась, даже когда была человеком: в городе не было высоких зданий, только маяк. Но он закрыт. Да и лезть тяжелому человеку на истрепанную влажным морским воздухом крышу ангара было небезопасно.

Сейчас, когда вес позволял, Нелли со всем вниманием озирала окрестности. Слева – серый куб школы, за ней – черная лента автострады и часть реки Сит, похожая на потерпевший аварию инопланетный корабль, городская электростанция; дальше – бетонные заборы Лабораториума, человеческого научного центра. В густой каштановой роще на холме – монастырь Трех Дев, за ним – руины собора Всех Святых. Правее – район «медуз», ощетинившийся острыми черепичными крышами.

День еще был ясным, и за зданием Морского учебного корпуса, похожего на старинный замок, можно было разглядеть ангары закрытой военной базы.

Обширную территорию покрывал Портовый квартал, хаос крыш которого кое-где разбавляли участки зеленоватой «плесени»: чудом сохранившиеся общественные скверики. Квартал смешивался в серой дымке с портом и доками, и они дружно погружали свои грязные пятки в синий залив.

Позади ангара, на котором сидели крысы, располагалась хорошо просматриваемая автомобильная свалка, за ней – низины реки Сит и торчавшая из-за береговой насыпи крыша дебаркадера.

Корнелий и Нелли, рискуя скатиться с покатой крыши, проползли вдоль конька к краю бокового фронтона ангара.

Внизу кипела работа. При взгляде сверху стало очевидно: крысоморы идут по кругу, точно определяя границы пага. Кольцо ядовитой жидкости почти было готово. Несколько окрашенных в желтый цвет грузовиков с цистернами расположились на равном расстоянии друг от друга, как танки, готовые к броску.

Ветра не было.

«Правильно, они же не хотят потравить людей», – думала Нелли, изучая обстановку.

– Паг погибнет? – обреченно спросил Корнелий.

– Нельзя всех крыс загнать сюда, на крышу? – Мысль Нелли начала отбирать варианты спасения.

– Малыши не заберутся.

Нелли вспомнила об Улиссе, и ей стало неприятно.

– И потом, – Корнелий показал на разбрызгивателей в спецкостюмах. – Они и сюда доберутся.

– Можно перекрыть коридоры, отделив какую-нибудь часть.

– Думаю, декурионы уже делают это. Почему люди смотрят на нас как на врагов? Ведь мы не едим людей и даже не кусаемся! Кроме крайних случаев. А грызть нам необходимо. Теперь и ты это знаешь.

Нелли чувствовала нарастающую панику в голосе Корнелия и понимала: он ждет от нее решения. Она еще раз осмотрела позиции врага. Неожиданно один из крысоморов отделился от группы и, отойдя на некоторое расстояние, снял шлем. Нелли мгновенно узнала рассыпавшуюся по плечам копну огненных волос. Она напряглась, пытаясь разглядеть лицо женщины, хотя не сомневалась, что это была Роза.

– Ах, что б тебя! – воскликнула Нелли.

– Ты чего? – всполошился Корнелий.

– Вернемся! – скомандовала она.

– Ты не будешь спасаться? Тебе не страшно умирать?

– Что? – возмутилась Нелли. – Умирать? Ну нет! Она не дождется!

Нелли летела обратно в паг первой. Корнелий едва поспевал за ней.

– Жить! Это главное, – бубнила она, спускаясь по болтавшемуся кабелю. – В шкуре крысы или человека, но – жить!

В зале декурионов сидели Красс, Прокус и топтались рослые воины.

– Чего вы ждете? – налетела Нелли. – Что фламины помогут вам советом?

– Они не могут воздействовать на крысоморов, – сказал Прокус, скрыв удивление.

– Есть предложения? – хмуро спросил Красс.

– Пошлите к ним человека. У вас же есть свои среди людей!

– Нелли, крысоморы не будут никого слушать. Их цель – уничтожить колонию, – Красс вскочил с места и в раздражении царапнул стену ротонды.

– Так вы что, умирать собрались? – едва слышно произнесла Нелли.

На пороге зала появились обвешанные малышами Нума, Цицерон и Элленика. Они вопросительно посмотрели на Корнелия. Он грустно покачал головой.

Нелли подошла к скамье подсудимых и легла на нее. Чтобы обдумать положение, ей требовалось избавиться от тела, откинуть на время лапы и хвост.

– Мы готовим самых сильных для прорыва, но детеныши и пожилые крысы останутся здесь, – сказал Красс.

– Руф писал в отчете, что новый яд действует очень жестоко, – подключился к объяснениям Прокус. – Сначала обездвиживает, затем начинает расползаться шкура.

– Если закопаться и обрушить часть галерей? – спросил Корнелий.

– Газ легко проникает через полости в почве: в колонии слишком много ходов. Хотя работа уже идет, – пояснил Красс.

Нелли села.

– Они еще не обрушили северо-западные проходы?

Все повернулись к ней. Нелли не видела этого, потому что смотрела сквозь стены пага.

– Неизвестно, – проговорил Красс.

Прокус подошел к Нелли вплотную и коснулся ее носа.

– Нелли! – позвал он, пытаясь вывести крысу из состояния оцепенения.

– Есть проход в сторону школы, – хмуро сказала Нелли. – По трубе. По трубе с главным кабелем.

– Что за труба? – Прокус слегка встряхнул Нелли.

– Какой-то важный кабель укладывали в бетонную трубу. От электростанции в порт. Копали и около школы. Работали быстро. Вспомните – два года назад!

– Нас тогда никого не было, – пояснил Цицерон.

– Это может помочь? – обратился к Нелли Прокус.

– Я помню направление этой трубы и ее расположение. Это почти рядом с ангарами. Мы вскроем стенку и пройдем по трубе в сторону порта. А там, далеко, выйдем на поверхность. Только бы ее найти!

– Кажется, я понимаю, о чем речь! – воскликнул Корнелий.

– Веди! – бросился к нему Красс.

Глава 43

осле нескольких минут бешеной скачки по туннелям Корнелий остановился перед стеной в одном из тупиков.

– Здесь!

– Ты уверен? – спросил Красс, отодвигая его в сторону. – Копайте!

Несколько рослых воинов набросились на стену, другие расширили помещение. Через минуту почва осела, открыв железобетонный бок трубы.

– Попали! – обрадовалась Нелли.

– Что дальше, – отступил Красс. – Как войдем?

Нелли, расталкивая воинов, просунулась к трубе и провела по ней когтем.

– Бетон мягкий. Рабочие торопились и халтурили. Видите, – она показала на царапину на стенке трубы. Потом раскрыла пасть и приложилась резцами: царапина превратилась в бороздку.

– Какой ширины может быть стенка трубы? – спросил Красс.

Нелли лапами показала на своем хвосте возможное расстояние.

– Немного, – сказал Красс и, выбрав трех воинов, приказал начать работу.

Чтобы не мешать, Нелли и Корнелий вышли в коридор, где столпились крысы. Цицерон, спустив малышей со спины, кинулся к ним.

– Это поможет? – с тревогой спросил он.

– По крайней мере надежда есть, – ответила Нелли.

В коридоре появился Красс.

– Надо собрать еще воинов, будем менять друг друга. Резцы стираются быстро.

Нума и Цицерон, не сговариваясь, бросились внутрь тупика. Глядя на малышей, прижавшихся к Элленике, Нелли обратилась к Прокусу:

– Я видела ящики с пустыми пластиковыми бутылками около ангара. Они небольшие и легко пролезут в нору. Если в них паковать малышей, а потом передвигать бутылки, мы успеем перенести всех: теснота – ничто по сравнению с отравлением.

Прокус быстро отдал распоряжения. Дорогу к бутылкам вызвался показать Корнелий.

Когда часть воинов удалилась, Элленика тронула Нелли лапой:

– Ты умница. И я, видимо, первой скажу, что ты спасла нас.

– Еще рано говорить о спасении, – возмутилась Нелли.

Она побежала за группой, которая вместе с Прокусом Мудрым отправилась в центр пага.

Встречая любую крысу, Прокус отдавал приказы. Некоторые крысы оставались на месте, став дорожными указателями, другие исчезали с поручениями, третьи возвращались с докладами, четвертые присоединялись к растущему окружению декуриона. С каждым новым поворотом рос и порядок в колонии, стихала беспорядочная суета.

Один из воинов вырвал Нелли из толпы:

– Прокус Мудрый просит тебя помочь!

Он провел Нелли к детскому отделению. Подступ ко входам в детский сад был набит пластиковыми бутылочками. «Быстро сообразили!» – удивилась Нелли.

– Смотри, проблема! – без вступления крикнула Бэсс, ждавшая у входа. Бóльшая часть бутылок была с крышками.

– Ничего! Это не страшно, – ответила Нелли. После нескольких попыток ей удалось расставить группу воинов в определенном порядке и объяснить каждому его задачу. Двое хватались за крышки лапами и зубами, крепко упираясь в землю, а трое прокатывали бутылку, и крышка с нее слетала.

Вскрытые емкости передавались в детские норки. Когда первая бутылка «колы с крысятами» выкатилась из отделения, Нелли не могла сдержать улыбку. Странное было зрелище: бутылка и ее мохнатое содержимое, моргавшее десятками пар глаз. Четверо воинов легко протолкнули бутылку в проход по направлению к готовящемуся спасению и исчезли вместе с ней. Затем пошла емкость с малышами, у которых еще не открылись глаза и не было шерсти. Теперь розовое содержимое бутылки шевелилось и пищало. Но воины без церемоний уволокли бутыль.

Поняв, что здесь справятся и без нее, Нелли хотели присоединиться к декурионам.

Но тут из очередной бутылки высунулся Улисс и закричал:

– Нелли, я с тобой!

Бэсс, сопровождавшая эту партию, кивнула, и малыш переселился на спину своей покровительницы.

В одном из переходов Нелли наткнулась на Сефлакса и Сабину.

– Где консул? – вспомнила Нелли.

– Он еще вчера покинул паг, – ответил триарий.

– Почувствовал, гад, а может, и знал!

– Такие крысы, как он, предвидят беду лучше остальных.

– Я ведь тоже что-то чувствовала, – призналась Нелли. – Только не могла понять что!

– Я оставлю Сабину с тобой, а сам присоединюсь к Крассу, – сказал Сефлакс.

– Это еще почему? – возмутилась Нелли, но Сабина крепко уцепилась лапой за ее хвост.

– Прокус сказал: иди к ней и держись около нее, – плачущим голосом объяснила белолапая крыска.

– Ну нет!

– Возьми ее, – тихо сказал Сефлакс – Она – будущая Мать пага.

– А где Прокус?

– Там, – Сефлакс махнул в сторону форума. – Он вместе с воинами обрушивает туннели.

Нелли подождала, пока триарий уйдет, и сунула Улисса в лапы Сабине:

– Стойте здесь, я вас не оставлю! Только посмотрю, не надо ли помочь.

Оба подопечных кивнули.

Быстро добежав до форума, Нелли выскочила на располагавшийся высоко выступ. Это ее спасло. Площадь уже заливала белая пена. Она стекала тонкими струйками из щелей под потолком форума.

Нелли посмотрела вниз. Там, в белой пене, стонали и едва шевелились раненые воины, напоминавшие мух, попавших в банку с масляной краской. Жестокую картину дополняли облезлые чернеющие лапки, оголенные спины, окровавленные хвосты, разъеденные глаза умирающих крыс. Белая пена местами окрашивалась в бурый и рыжий цвета, но быстро поглощала их, нарушителей чистоты белого.

Отпрянув от края, Нелли прижалась к стене, чтобы отдышаться. И услышала среди стонов свое имя. Нелли снова высунулась, превозмогая ужас.

Несколькими выступами ниже она увидела Прокуса. Он только наполовину пострадал от ядовитой пены и отчаянно пытался выползти из медленно растущего смертельного покрывала.

Нелли в два прыжка оказалась возле него. Ухватив за передние лапы, попыталась оттащить от опасности. Но Прокус был слишком тяжелым.

– Прекрати, – превозмогая боль, прошептал декурион. – Уходи немедленно. Помоги Крассу. Теперь ты – декурион. И не бросишь паг, я знаю…

Он стащил с себя ожерелье и сунул его в лапы Нелли.

– Береги торквесс! – шипя, выдавил Прокус и затих.

Нелли пятилась, уклоняясь от приближавшейся пены. Но не сводила глаз с Прокуса, пока из него не ушла жизнь. Словно это было важной частью древнего ритуала, будто с торквессом ей передалось что-то непостижимо ценное.

Она неслась обратно, путаясь в опустевших переходах, но останавливалась, только чтобы на секунду принюхаться. Казалось, белесая пена неторопливо ищет ее, ползет к Нелли, как к цели, медленно, придирчиво исследуя и заполняя все выемки, пещерки и переходы.

Сабина стояла одна-одинешенька, закрыв глаза и крепко прижав к себе Улисса, на том месте, где ее оставила Нелли.

– Она вернулась! – радостно завопил малыш. – Ого! И с ожерельем!

Нелли перехватила Улисса и подтолкнула Сабину вперед. Не успели они пробежать и метр, как Сабина резко остановилась. Полностью загородив собой проход, на их пути стоял Варрий. Широко расставив задние лапы, он не шевелился, разглядывая Нелли и ее спутников.

– Вот как! – начал Варрий, глядя на ожерелье на груди Нелли. – Ты привела беду в паг и за это получила право быть декурионом. А может, ты просто убила Мудрого?

– Он сам сказал, что Нелли нас спасет! – неожиданно вступилась Сабина. – А ты – он сказал – наносишь бóльший вред, чем все замещенные люди вместе взятые!

– Заткнись, тупица, не справившаяся с даром Матери! – прошипел Варрий.

– Да, я не защитила ее! – вскричала Сабина. – Но Мать рассказала, что ты приготовил для себя! Думаешь, никто не заметил мешочек с крысоцветом, который ты обменял у фламинов на стольких прекрасных крыс нашего пага? Не его ли ты прячешь под накидкой? А, может, ты привел крысоморов?

Варрий выхватил булавку с жемчужиной и бросился на Сабину. Нелли так испугалась за нее, что сконцентрировалась для мысленного удара мгновенно. Варрий споткнулся, не дотянувшись до оторопевшей белолапой крысы. Он осел, закачался и завалился на бок. Возможно, он был еще жив, но Нелли не стала это выяснять. Не выпуская Улисса и крепко вцепившись в Сабину, она перепрыгнула через тело Варрия.

– Нет! – вывернулась Сабина. Она бесстрашно вернулась к телу декуриона и, откинув цветной лоскут, сдернула с плеча герольда узелок. – Теперь можем идти! – выдохнула она.

– Ну и дела! – только и смогла произнести Нелли. Малыш Улисс молчал, словно воды в рот набрал.

Когда они добежали до трубы, в тупике уже никого не было, кроме Красса, Сефлакса и четырех воинов.

– Где вы ходите?! – воскликнул полководец. – За вами есть еще кто-нибудь?

– Видимо, нет, – едва дыша, сказала Нелли.

Красс и воины с ужасом глядели на торквесс на ее шее.

Нелли быстро его сняла.

– Вот. Прокус передал. Они все погибли.

Красс немедленно водрузил ожерелье обратно.

– Ожерелье декуриона передается только декуриону, – хмуро сказал он.

Нелли решила подождать другого удобного случая, чтобы освободиться от непонятного украшения.

Отверстие, прогрызенное для побега из западни, было небольшое, но, видимо, достаточно крупное, чтобы пропустить и крыс, и бутылки с детенышами.

– Как вы его закроете? – спросила Красса Нелли, протискиваясь в трубу.

– Здесь есть кому это сделать, – ответил полководец, подталкивая Нелли вперед.

Она обернулась и увидела, что воины остались у отверстия.

– Ох, только не это! Неужели они закроют его своим телом? – ужаснулась Нелли, но в ответ получила лишь ощутимый толчок в спину.

Как и предполагала Нелли, в трубе проходил кабель в оплетке и несколько других изолированных проводов. Она похолодела, когда представила, что будет, если кто-то приложится к проводам зубами.

Но еще больше всполошилась, когда по следу поняла, что крысы выбрали не то направление.

– Они пошли не в ту сторону!

– Поздно! – проворчал Красс.

По ходу трубы возникло ответвление. Что еще хуже, судя по запаху, крысы свернули в него.

– Кто их ведет? – возмущенно спросила Нелли.

Через некоторое время Сабина, Улисс, Сефлакс, Нелли и Красс выползли из трубы на свет.

– Пес горелый! – воскликнула Нелли, осмотревшись. – Мы в моей школе! Вернее, в подвале.

Глава 44

сли бы директор увидел в столовой это лежбище тюленей с розовыми хвостами, расположившееся на столах, стульях, холодильниках и отключенных плитах, его лысина засияла бы как лампочка в светильнике. Потом перегорела бы или лопнула от напряжения.

Бэсс и воспитательницы вытряхнули малышей из бутылок, гладили и успокаивали их. Цицерон что-то вещал целой толпе малышей, состоявшей из его младших братьев и сестер, их сверстников.

Многие крысы, свернувшись клубочком, грели кто двух, а кто трех самых маленьких детенышей.

Нума в числе молодых крыс сновал от одной группки к другой и раздавал обнаруженную в незакрытом шкафу еду: конфеты, печенье, хлеб, шоколад, орехи.

Сефлакс сидел рядом с Сабиной, заботливо обняв ее.

Воины расположились по кругу, тревожно озираясь.

Корнелий и несколько следопытов шныряли по углам.

Нелли наконец убедилась, что колония была действительно многочисленной.

– Здесь можно обитать? – спросил тихо подошедший Красс. – Ты как считаешь?

– Обнаружив крыс, школу зальют ядом под завязку.

– Здесь же находятся дети человеческие!

– Я знаю, что говорю. Два года назад здесь травили тараканов. Для этого школу не закрыли даже на неделю. Не побоялись отравлений! Многие ученики тогда заболели.

– Надо куда-то уйти до утра, – сказал Красс.

– Надо, – согласилась Нелли.

– Мы ждем твоих предложений, – раздался голос сзади. Оказалось, что рядом с Нелли стояли еще шестеро уцелевших декурионов. Говорил высокий, который выступил на суде.

Ожерелье на шее Нелли стало в два раза тяжелее. Она вздохнула и стянула торквесс с шеи.

– Мне надо в кабинет к директору. Для начала, – сказала Нелли, вручая ожерелье одному из декурионов.

– Далеко? – поинтересовался Красс.

– Это здесь, на первом этаже.

Полководец подозвал Цицерона и Сефлакса:

– Проводите Нелли, куда она скажет. И берегите ее.

Корнелий нагнал их у двери.

– Кот. Один, – коротко сказал он.

– Я его знаю, это школьный кот Базилевс. Он неопасен: очень ленивый. Идешь с нами?

Корнелий кивнул, и быстрая улыбка пробежала по его морде.

Теперь Нелли была проводником. Отодвинув неплотно закрытую дверь столовой, отряд под ее началом вышел в темные коридоры школы.

– Был здесь когда-нибудь? – спросила Нелли Корнелия.

– Был.

– Меня не встречал?

– Не помню. Может, ты в школу нечасто ходила? – усмехнулся следопыт.

– Не до такой степени, чтобы следы совсем развеялись! – сказала Нелли.

Во всех школьных помещениях были зазоры между дверью и полом. Крысы протиснулись под дверью директорского кабинета.

– Зачем тебе понадобилось идти сюда? – спросил Цицерон.

– Видишь, – Нелли показала лапой на стену. – Карта города.

– Нелли, я плохо воспринимаю такие сложные изображения.

Нелли запрыгнула на диван, перебралась на директорское кресло, с него – на стол и уселась напротив карты на стене.

– Зато говоришь очень сложно, – заметила она. – Смотри. Вот школа, пустырь, портовый квартал, район «медуз», Морской корпус. Вот пассажирский порт. А вот – военная база. Туда нам и нужно. По этой дороге.

– Это очень далеко, – сказал снизу Сефлакс. – Я и другие шли до корпуса два дня. А выходил я не отсюда, а из Урбса. Оттуда гораздо ближе.

– Выбирайте! – сказала Нелли. – Можем двинуться сюда, за бетонный забор.

– Там Лабораториум! – воскликнул Корнелий.

– Хотите, в монастырь Трех Дев. Чтобы визгу было на весь город. Зато они пекут самые вкусные булочки в городе. Или в собор Всех Святых, поближе к фламинам.

Нелли замолчала, ожидая других предложений.

– Есть идеи? Законсервированная военная база – лучшее место для нас!

– Это когда все заставлено консервами? – спросил Цицерон.

– Возможно. Главное, что там, в подземных хранилищах, есть где спрятаться. Тот же паг, но побольше. И обычных людей на территорию не пускают.

– Как мы туда доберемся с малышами? – спросил Цицерон.

– Надо подумать, – Нелли спрыгнула в кожаное кресло директора. Не смогла удержаться и передними резцами легко вспорола кожу на спинке кресла. Трогать сиденье она не решилась – пахло не очень приятно. Потом, оттолкнувшись лапами от стола, переехала вместе с креслом к окну.

– Нелли! – заорали в один голос напуганные друзья.

Засмеявшись, она перебралась на окно и посмотрела вниз.

– Я знаю, как мы туда доберемся! Если не брать в расчет способ путешествия фламинов, выбросив себя из тела, что довольно накладно для здоровья, можем воспользоваться вашим излюбленным…

И тут свет померк. Нелли опрокинулась в черную бездну.

Глава 45

e бойся! Ты в безопасности. Нелли не боялась. Голос Крысолова она узнала бы из миллиона других звуков.

Она открыла глаза и осмотрелась. Знакомая комната в замке. Камин не зажжен. Свечи не горели. Но в помещении был свет: призрачной фиолетовой пылью он лежал на столе, книгах, лавке перед камином и на плечах Крысолова, сидевшего в кресле.

Сама Нелли на этот раз была не туманом в колбе, а крысой, лежащей в неглубокой черной чаше, словно мохнатый бифштекс на блюде к обеду.

Люциус сидел неподвижно, уперев локти в ручки кресла и скрестив пальцы у рта. Серые глаза внимательно смотрели на Нелли.

– Освоилась? – спросил Крысолов.

– Немного, – ответила Нелли. Возможно, она пропищала или просто с шипением открыла пасть, но человек в кресле напротив понимающе кивнул.

– Я понял, что нам пора встретиться. Раньше не мог. Причин много.

– Я не жалуюсь, – пожала плечами Нелли. – Там сейчас нужна помощь, – осторожно начала она выяснять отношение Крысолова к беде, постигшей колонию Августы.

– Туда ты всегда успеешь, – сказал Крысолов тоном, означавшим, что события в паге – не тема для разговора.

– Ты знаешь историю о Гамельнском крысолове? – спросил Люциус.

Решив опираться только на факты учебника истории, Нелли начала издалека:

– Да. В городе Гамельне есть какое-то здание…

– Ратуша.

– Ну да, ратуша. На ее стене есть надпись: «В таком-то году…»

– В 1284-м.

– Да. «Чародей-крысолов выманил сто тридцать детей, и все они погибли в глубине земли».

– Они не погибли. Я их обменял.

– На зеленое свечение?

– На кусочек носителя зеленого сияния.

– Люди вроде бы все забрали.

– Сначала все, а потом стали делить и небольшую часть потеряли. Затем еще. Потом растащили оставшееся, как крысы, по кусочкам, – в голосе Крысолова звучала досада. – Но сейчас, перед концом времен, нужно все снова собрать. Это условие спасения человеческого вида. Ты меня понимаешь?

– Не совсем. Кто этим занимается?

– Крысоморы.

– Ты – один из них?

– Я сам по себе. Но прекратить существование не хочу.

– Никто не хочет.

– Вот именно, – обрадовался Крысолов, но тут же опомнился и продолжил ровным тоном: – При правильном использовании зеленое сияние дарует почти бессмертие. Ты хочешь жить вечно?

– Я думала об этом. – Нелли почесала нос. – Но не смогла придумать, чем на земле заниматься бесконечно долго.

– Согласен, выбор небольшой. Довольно интересные вещи придуманы буквально вчера. Но все это – грубые поделки, нарушающие структуру материи. Ты была в Темном Мире, видела и чувствовала его скорости?

«А он там не был!» – поняла Нелли.

– Пробовала хоть раз открыть заржавевшую дверь? Трудно, долго, громко, противно. Зеленое сияние – масло, смазывающее ржавые петли. Оно позволяет неслышно открывать множество дверей и проникать в разные реальности.

– И воровать?

– Веришь в историю о подарке Звездной крысы?

– Так подарок был?

– Не уверен, что это можно назвать подарком, раз он влечет за собой столько проблем.

– Так что это?

– Особая сила. Скорее, даже право – право быть первым. Слышала восточный миф о том, как Бог призвал все свои существа, и первой из двенадцати прибежала крыса? Согласись, это несправедливо. Человек, такой способный и умный, был лишь слегка неуклюж, но почетное право дать имя году в цикле не получил!

– Он что, пришел тринадцатым?

– Человек вообще не явился.

– И теперь от злости гадит где попало? – Нелли доставляло удовольствие по капельке выводить Крысолова из себя. Так она чувствовала себя увереннее: понимала, что Люциус не заботится о ней, девчонке, а идет к своей цели.

– Крысиный род тоже не ангельского характера! Думаешь, короткие замыкания и пожары, о которых трубят повсюду, происходят из-за старых проводов? Металл не может стать негодным в одночасье! В большинстве случаев эта вина крыс. Думаешь, перегрызать провода – развлечение? Это война!

«И я сама в ней только что поучаствовала», – вздохнула Нелли.

– Началась она давно, – продолжал Крысолов. – Более двух тысяч лет назад. Три волны страшной чумы, едва не погубившей человечество, как тебе известно из уроков истории, спровоцировали крысы.

Крысолов перевел дыхание.

– Они движутся с юга, из тех мест, которые считаются раем. Что гонит их на север? Хорошая погода?

– Зачем ты отдал им детей?

Крысолов встал. Фиолетовая пыль потянулась за ним шлейфом.

– Не всех. Среди них была девочка. Я оставил ее себе, многих оставлял. Делал их учениками.

Опершись руками о стол, Люциус наклонился над чашей с Нелли.

– А сейчас я хочу, чтобы осталась ты, – сказал он, четко произнося каждое слово.

Честно говоря, Нелли порадовало, что прекрасный мужчина считает ее достойным объектом внимания. Но что-то останавливало ее дать положительный ответ. Вместо того чтобы восторженно захихикать от смущения, она сделалась непроницаемой.

– А Серафина? – спросила Нелли, не отводя взгляд.

– Уже показали свиток? Я думал, в этом городе не осталось копий! Где они его хранят? – криво улыбнувшись, сказал Крысолов. – Еще одна небылица. Надеюсь, ты не сделала неправильный вывод из глупой сказочки? Все сказки для девочек созданы, дабы спасти их от неразумного поведения. Но, сама знаешь, Нелли, россказни никогда не останавливали девочек от безумных поступков. Ты-то меня не боишься?

Нелли не боялась. Крысолов ей нравился. Но ей не хотелось пасть жертвой хладнокровной магии. Больше всего ей не хотелось, чтобы пострадали друзья. И маленький Улисс.

– Зачем ты пытаешься их спасти? – сказал Крысолов, словно прочтя ее мысли. – Эти жалкие существа, копающиеся в глубине земли, хитрые, пронырливые…

– В глубине земли такая же жизнь, что и на поверхности, – прервала его Нелли. – А про хитрость… Насколько я помню, в Гамельне тогда кому-то не заплатили за услуги. И он, этот кто-то, наказал должников. Получается, ты сторговался с крысами!

– Я получил желаемое, крысы тоже, – холодно сказал Крысолов. – Согласен, не совсем верное решение. Но это был честный обмен! А то, что орден крысоморов отказался платить, утверждая, что нашествие крыс произошло по моему с ними сговору…

Люциус осекся.

– Крысы получили тела и некоторое время толклись среди людей, – продолжил он после некоторой заминки. – Но к плохому это не привело. Они быстро погибли. Все.

– Или им кто-нибудь помог, – осторожно предположила Нелли.

– Все же ты слегка отравилась зеленым сиянием, – Крысолов отпрянул от стола и прошелся по комнате. Нелли только сейчас заметила, что он прихрамывает.

– Если не остановить крыс, они все сожрут, – сказал он.

– Это главное, что я должна понять?

– Молчаливые орды уже заполняют улицы, – продолжил Крысолов, не обратив внимания на вопрос Нелли. – Селятся рядом с нами, снуют под ногами, роются в помойках, делают вид, что они тупы, глупы и неопасны. Но наступит день, и мы все содрогнемся от их свирепости. Вспоротые животы и перегрызенные горла – цветочки по сравнению с их главной целью – заменить нас как вид!

– Это неправда! – возмутилась Нелли. – Они живут, мечтают, любят и дружат. Они такие же, как мы! Значит, могут и существовать рядом с нами. Вы, а не я обозлили их!

Нелли прорвало:

– Ваши крысоморы намутили по полной! Вы наделали глупостей! Не мне за это отвечать. Я случайно попала в мир крыс, но я – не предатель! Они мне нравятся. Я не испытываю чувства брезгливости: вижу, что они просто хотят жить. Фламины, как я понимаю, – тоже ваша ошибка?

Нелли замолчала. Слово «ошибка» слишком часто звучало в последнее время.

Крысолов сел в кресло и придвинулся к чаше. Он протянул руку, коснулся Нелли. Погладил ее по голове, провел пальцем по ушам.

– Вот что, девочка, – сказал он, и его слова были тяжелы как кирпичи. – Мне нужно знать, где находится храм Вертумна, бога смены обличий. Наверняка фламины показали его тебе. А еще мне надо знать, где расположено логово Великого Нумена. Ты найдешь и принесешь мне лепестки крысоцвета.

– Я не буду шпионить, – покачала головой Нелли.

– Скоро ты станешь взрослой, – усмехнулся Крысолов. – И, как всякая взрослая женщина, поймешь, насколько важно уступать мужчине, и чего можно добиться маленькими уступками. Ты мне нравишься, и я помогу сохранить колонию, которая тебе приглянулась. Чувствуешь мое к тебе отношение?

Нелли сжала зубы.

– Я не требую, чтобы ты узнала все немедленно. Но в важную минуту ты подумаешь обо мне. И не крысоморы, а я найду тебя.

– На чьей ты стороне, Крысолов?

– Только на своей… – улыбнулся он и легонько постучал по чаше.

И свет померк…

Глава 46

ще не совсем придя в себя, Нелли поняла, что она в теплой руке человека. Кто-то бережно нес ее в ладони. Она приоткрыла один глаз. Мир вокруг покачивался в такт человеческим шагам. Ее замутило. Дождавшись, когда тошнота уляжется, Нелли открыла сразу оба глаза и взвизгнула. Так близко физиономию Бена Грязнули она еще не видела. Нелли попыталась спрыгнуть с ладони человека, но он сжал пальцы. Она повисла в его кулаке, как в тугом корсете.

– Только не кусайся! – громыхнул Бен.

Нелли как раз об этом подумала.

Бен осторожно наклонился к земле и другой рукой поднял с пола Цицерона.

– Очнулась? – радостно спросил Цицерон. – Я специально бежал рядом, чтобы ты опять не отключилась.

Присутствие духа поддерживается присутствием друга. Нелли успокоилась.

– Я не боюсь. Что за новые действующие лица? – кивнула Нелли в сторону человека.

– Бен, это Нелли. Нелли, это Цинна, или Бен. Можешь называть его как хочешь! Он все равно не понимает крысиного языка.

– В человеческом теле крысы не понимают крыс?

– Уши-то другие! Понимают, конечно, но с трудом.

– Зачем он здесь?

– Корнелий за ним сбегал, пока ты полночи валялась без движения. Если бы ты не дышала, мы тебя похоронили бы. Запихнули в пустую бутылку и…

– Я прекрасно себя чувствую.

– Красс думает, что ты надышалась отравы крысоморов. Едва протащили тебя в щель под дверью.

– А футбол с крысой в обмороке не хотели устроить? Оставили бы там, где лежала!

– Не ворчи. А если бы все ушли? Я не мог оставить тебя там. Наутро тебя могли просто забить толстой книгой!

– Скорее всего, так и было бы. Так зачем здесь Бен?

– Помочь.

– Как?

– Ты и скажи. Ведь ты – декурион.

– Пес горелый! – хмуро сказала Нелли. Через секунду они с Цицероном въехали в столовую, как два монтажника на стреле подъемного крана.

Бен, оставив их на полу, отполз на четвереньках в сторону и сел, прислонившись спиной к стене. Его физиономия не выражала ничего, кроме томительного ожидания.

Из толпы выбежали Красс с торквессом в лапах и декурионы.

– Все хорошо! – поспешила сообщить Нелли, пытаясь избежать вопросов о здоровье. Она действительно хорошо себя чувствовала. Только сердце стучало немного чаще. Все-таки рядом находился человек, ударом ноги отправивший ее в это приключение.

– Цицерон сообщил нам, что за мгновение до обморока ты вроде нашла способ, как нам покинуть это здание, – сказал Красс и мгновенно водрузил торквесс на шею Нелли. Она не сопротивлялась.

– Точно! – вспомнила Нелли и деловито продолжила: – Что на пустыре происходит сейчас?

– Крысоморы шныряют по ангарам, – сказал один из декурионов.

– Кажется, они обнаружили, что не добились большого числа жертв, – добавил другой.

– Установили прожекторы. Пригнали машину с одной лапой, – сказал третий.

«Экскаватор», – догадалась Нелли.

– Если они поднимут грунт, увидят, что колония пуста, и начнут нас искать, – добавил Красс.

Нелли была окружена крысами, возлагавшими на нее большие надежды. Из-под локтя Красса выглядывал Улисс. Нума стоял в отдалении, но его уши были направлены в ее сторону. Из всех углов столовой глядело множество глаз. Недавно они ей не доверяли, судили ее, выталкивали из пага. А теперь именно она им помогает.

«Только бы получилось!» – подумала она, потому что ей не хотелось видеть их гибель.

– Значит, так, – сказала Нелли. – Во дворе стоит школьный автобус. В кабинете директора хранятся ключи. Мы погрузимся на автобус и быстро проедем по автостраде до военной базы. Вам уже рассказали о базе? Хорошо. Пока все сообразят, что к чему, мы будем далеко отсюда. Главное, быстро доберемся.

– Отлично! – сказал Цицерон. – А кто поведет машину?

– Он, – Нелли кивнула в сторону Бена.

Все обернулись к нему. Бен почувствовал общее внимание.

– Чего? А? – прогромыхал он.

– А он умеет? – с сомнением спросил Цицерон.

– Я откуда знаю? – возмутилась Нелли. – Другие кандидаты есть?

Все замолчали. В двери столовой появились Сефлакс и Корнелий.

– Ты умеешь водить машину? – спросил Красс, взглянув на них.

– Конечно! Но не в таком виде, – Нелли вытянула вперед лапы. – Поэтому надо выяснить у одного-единственного двуногого, способен ли он сесть за руль.

Насчет умения водить Нелли не врала: она с малых лет испытывала слабость к машинам. Муж тетки Джен, Гарри, долго работал на грузовике, перевозя замороженную рыбу и креветки. Нелли два месяца ныла, уговаривая его начать обучение. Когда Гарри сдался, на грунтовых дорогах за пределами города Нелли быстро освоила водительское ремесло.

– Ну, Нелл! А ты будешь водить! – сказал как-то Гарри, высаживая ее около Рыбного переулка.

– Почему? – обрадовалась Нелли.

– Не смотришь под ноги и жмешь на газ, пока педаль не утопнет.

Теперь Нелли прикидывала, как объяснить Бену его задачу.

Но Красс, видимо, решил поступить по-своему.

– Идем, – позвал он ее в коридор. За ними потянулись Сефлакс, Корнелий, Нума, Цицерон и Сабина.

– Внушительная делегация, – озадаченно сказала Нелли. – Назревает большой Совет?

Красс подождал, когда из столовой осторожно выйдет Бен, и обратился к ней:

– Пока ты была в обмороке, мы решили, что… ты поймешь… в крайнем случае… Цицерон, говори!

Нелли напряженно разглядывала собравшихся, пытаясь угадать степень опасности приготовленного для нее сюрприза. Цицерон выступил вперед и начал говорить:

– Вам, людям, позавидуешь.

Пауза.

– Вас приходится любить.

Пауза.

– Я теперь понимаю собак.

Пауза и удивленные морды слушателей.

– Ты нужна нам.

Эти слова он произнес с чувством.

Нелли совсем расстроилась. В ней никто и никогда так не нуждался. Она не шевелилась, дав Цицерону шанс закончить его необычно рваную речь.

Он собрался с силами и взволнованно сообщил:

– Мы все… будем очень скучать!

Сабина бросилась Нелли на шею. Нума украдкой смахнул слезу. Корнелий грустно опустил голову.

– Все же вы решили меня похоронить? – осенило Нелли.

– Нет. Но, может, ты поведешь машину? – сказал Сефлакс.

– Как?

– Есть возможность для одного Замещения, – Сефлакс поднял лапу, в которой оказался узелок. Нелли узнала мешочек, снятый Сабиной с Варрия. Она отодвинулась от триария.

– И не спорь, – сказал Красс. – Только ты нам поможешь.

Сабина обняла Нелли еще раз.

– Мне жаль, что мы подружились так поздно, – сказала она.

– Мне тоже, – сказала Нелли. – Но, пес горелый, уж не в Бена ли я должна перемахнуть? Не согласна!

– Тебе уже объясняли: самка – в самку, самец – в самца. По-другому не получается, – завершил тираду Цицерон.

Сефлакс махнул лапой Бену. Тот подошел к кладовке со швабрами и, отодвинув щеколду, открыл дверь. На перевернутом ведре сидела хмурая светловолосая девочка в джинсах и легкой джинсовой куртке. Нелли застыла. Именно эту девочку она недавно обнаруживала, глядя утром в зеркало.

– Чего вызверилась? – громыхнула Нелли-Флора и обратилась к Крассу: – Я не согласна!

– Согласна, согласна, – сказал Сефлакс.

– Она сама сюда пришла? – спросила Нелли, используя возможность познакомиться с самой собой. Она не ожидала, что так сильно подзабыла свою внешность. Приличная девчонка. Не худая и не толстая. Не красавица и не уродина.

– Бен привел. Мы ему втолковали, а он – ей.

– Ты ничего даже в этом обличье, – сказал Корнелий нервно.

Нелли-Флора попыталась подняться с ведра, но Бен показал ей здоровенный кулак, и она снова села.

– Пес горелый! Вы все предусмотрели! – сказала Нелли, не отрывая глаз от пленницы в кладовке.

– Предусмотреть все невозможно, – сказал Красс.

– Я не вернусь к вам? – дошло до Нелли.

Все молчали.

– Но ты сегодня нам поможешь? – неуверенно спросил Красс.

– Я не могу, – также неуверенно ответила Нелли. – Я не хочу! – повысила она голос.

– Пора, – сказал Сефлакс с очень серьезной мордой. – Скоро рассветет, и крысоморы начнут поиски.

– Я снова буду одна, – не обращая внимания на триария, сказала Нелли.

– Не поняла? Ты уже никогда не будешь одна! – возмутился Цицерон. – Ты, которая умеет вести за собой, истинный декурион!

– Ой! – всполошилась Нелли. Ее голос задрожал. – А вы будете приходить в гости?

Все, кроме Красса, закивали.

– Я… вас… всех очень люблю, – с тоской сказала Нелли.

Все молчали. Лишь тяжело вздыхали.

Способность «тяжело вздыхать» присуща только млекопитающим. Ибо их нервная организация очень чувствительна в трудные минуты. Для Нелли это был один из самых неприятных моментов в жизни: момент выбора, когда выбора не было.

Нелли подошла к двери столовой и выудила из-за нее Улисса. Конечно, он все время был рядом.

– Ради тебя, малыш, – прошептала она. – Ты имеешь право жить.

Глаза Улисса увлажнились, но он держался молодцом.

– Ты меня не убьешь, если встретишь? – спросил он.

– Не шарься где попало! – наставнически сказала Нелли.

Она вернулась к кладовке. Сняла с шеи торквесс и протянула его Крассу.

– Я готова, – сказала она и улыбнулась всем и каждому своему другу в отдельности.

Цицерон провел ее в кладовую и прикрыл дверь. Нелли-Флора поджала коленки, словно боялась, что Нелли коснется ее. «Дура!» – подумала Нелли. Сефлакс запустил лапу в узелок. Нелли остановила его:

– Стой! Эрик пусть тоже вернется.

– Хорошо, – сказал Сефлакс и, вынув лапу из мешочка, метнул зеленой пылью прямо ей в нос.

Глава 47

елли чихнула, не удержалась и вывалилась из кладовки. Швабры и щетки с грохотом посыпались на нее.

Нелли еще раз чихнула и обнаружила у себя руки, которые упирались в пол. Пятипалые ладони с розовыми ногтями, но без обычных грязных полумесяцев. «Флора-то чистюля!» – была первая мысль Нелли.

Ей удалось встать на колени. Голова гудела и слегка кружилась. Руки, на которых она снова сосредоточила внимание, слегка раздваивались. Но стоило несколько раз зажмуриться, как изображение настроилось и стало четким.

На полу неподвижно сидели крысы. Нелли легко узнала всех и улыбнулась.

– Все нормально! – Она поприветствовала их рукой. – Только не подходите близко. Я не выдержу, если на кого-нибудь наступлю.

Она старалась говорить тише.

Маленькие зверьки зашевелились с видимым облегчением.

Сзади раздался шорох. Двухцветная крыска лежала на спине и тихо пищала (стонала!). Ее придавила длинная ручка швабры, точно поперек живота. Легкий пластик не мог нанести увечье, но Нелли со всеми предосторожностями отодвинула рукоятку.

Крыска продолжала оставаться в той же позе и пищала, будто ее серьезно ранили, и она недалека от смерти. Из-под руки Нелли появился рыжий крепыш и бесцеремонно ткнул двухцветную в бок. Она подскочила, затопала лапками, несколько раз прокрутилась и, ухватив лапой собственный хвост, рассерженно продемонстрировала рыжему раны на нем. Рыжий опять замахнулся, но Нелли быстро протянула руку и подняла Флору, осторожно зажав ее пальцами.

– Прекрати, Сефлакс! Нельзя так обращаться с девочками.

– Их надо сразу убивать, – заявил из своего угла Бен.

– Отвали! – Нелли все больше ощущала свое возвращение. – Бедненькая моя Фло, девочка моя! – запричитала Нелли. – Я никому не дам тебя в обиду. – Флора затихла, внимательно слушая. – Ух, эти злые мальчишки!

Нелли погрозила пальцем в сторону группы крыс-самцов. У одного из них заметно лопушилось одно ухо, другой был толст, а у третьего белел треугольник на груди. Нелли засмеялась. Она почувствовала, что крысы оценили ее шутку.

– Ну ты, это, готова? – недовольно сказал Бен. – Чего они передавали? Что делать-то?

Нелли посмотрела на него с сожалением. Он так и останется крысой!

Возможно, кому-то, кроме ученых мужей и не менее ученых жен, известен древнеримский метод оценки ясности ситуации – метод исчерпывания. Заключается он в том, что при распутывании сложного случая или темной истории их представляют в виде водоема. Вычерпать его содержимое – значит все рассказать, либо все выяснить, либо разобраться во всех тонкостях. Если водоем не удается опорожнить даже в воображении, он мутнеет и покрывается тиной, проще забыть о проблеме и больше к ней не возвращаться.

Нелли не была уверена, что водоем ее приключения уменьшился. Но она была упорной девочкой и поняла: время полного исчерпания еще не наступило. Так бывает в ванне после долгого купания. Вышел из воды. Выдернул затычку. Пошел слив. Его слышно, но не видно. Не видно, чтобы вода сливалась. Проходит время, и объем воды резко уменьшается. Потом вода с хлюпами и всхлипами исчезает. Проблема исчерпана.

Этот момент в приключениях Нелли не настал. В этом она не сомневалась.

Нелли неожиданно всплеснула руками и вскрикнула. Бен дернулся. Крысы метнулись по углам.

– Пес горелый, ключи! Я же не попаду в кабинет!

Цицерон подошел к ней, встал на задние лапы, а передние приложил к сердцу.

– Прости, я больше не буду пугать. Но у нас проблема.

Она в два шага оказалась около двери директора, но не рассчитала скорость и всем телом приложилась к двери.

Нелли сползла на пол.

– Вперед! – кивнула она трем друзьям. Они легко проползли в щель под дверью.

– Флора, детка, – обратилась Нелли к крысе, которую продолжала держать в руке. – Я тебе многим обязана.

Флора повернула голову в сторону хвоста.

– Да, я понимаю. Мое тело ты сохранила в целости и сохранности. Прости! Посиди пока в кармане, потом я хочу с тобой поговорить.

В этот момент из щели под дверью высунулся ключ. Нелли запихнула его обратно.

– Этот от кабинета химии. Посмотрите не среди других ключей, а на столе.

Нелли распахнула куртку и посадила Флору во внутренний карман.

– Поедешь первым классом.

Фло повозилась в кармане и затихла. Устроилась.

Из-под двери показалась связка ключей.

– Это ключи от спортзала. Посмотрите, нет ли на ключах брелока. Кажется, в виде мохнатого котенка.

Школьный шофер Тони обожал кота Базилевса и его кошек, прикармливал их во дворе школы. Весь автобус внутри был покрыт наклейками с кошачьими изображениями. Если появлялся новый автограф или неприличная надпись, на этом месте быстро красовалось очередное изображение котенка с бантиком или кошечки с розами.

До Нелли дошло, что во дворе их ждут восемь или девять кошек Тони. «Отобьемся», – решила она. Из-под двери появился с трудом протискиваемый мохнатый брелок. Нелли вытянула его вместе с Корнелием.

– Молодцы!

Нелли поднялась с пола.

– Бен! Пора!

– Чего делать-то?

– Котов будешь отгонять и бутылки понесешь. Бери ведро и укладывай туда бутылки с малышами. Потом погрузим их в автобус.

– Хорек тебя задави! Они ехать собрались?!

Бен выглядел потрясенным.

– Современные звери из автомобиля проблемы не делают, – ответила Нелли.

– А вести кто будет? Я, это, не могу. Не умею!

– Я так и думала. Поэтому подбери сопли и включайся в работу!

Было немного странно командовать самым страшным драчуном квартала, но наслаждаться маленьким триумфом некогда.

В столовой полным ходом шла погрузка малышей.

– Может, это, для всех ведра поставить? – предложил Бен, посмотрев на старания крыс. – Ведрами-то быстрее.

Выслушав Нелли, Красс отдал приказы, и крысы разделились на несколько отрядов. Большая их часть – воины, молодежь, чиновники, копатели, курьеры, следопыты, охранники – должны были своим ходом добраться до автобуса. Пожилых и малышей Нелли и Бен приготовились за несколько ходок перенести в ведрах и коробках из-под продуктов. Добившись порядка в рядах переезжающей колонии, Красс передал Нелли сигнал о готовности.

– Куда мы их? – спросил Бен.

– При счастливом раскладе, до военной базы. Я надеюсь, что мы доберемся до супермаркета в квартале «медуз». Там их и высадим.

– Нельзя в супермаркет, – хмуро сказал Бен. – Там своя колония. Война будет.

– Значит, цель одна, – сказала Нелли. – Слушай, как вы с Флорой попали в закрытую школу?

– Через окно в туалете.

– Теперь понятно, как мальчишки исчезают с уроков без следа.

– Ну ты, это, не говори никому!

Они взяли по ведру в каждую руку, и Бен направился к двери с изображением Микки-Мауса. Нелли передернуло.

Перед мужскими туалетами она испытывала тихий ужас и отвращение. Ей казалось, что за дверью с изображением мальчика, петуха, пса или элегантного господина в шляпе скрывается мир грязи, антисанитарии и непристойностей. Ей не приходилось бывать в таких местах, но краем глаза она видела ужасающие настенные приборы, раскрывшие свои пасти в надсадном хохоте. А идущий из-за дверей стойкий запах мочи и табака! Не надо быть крысой, чтобы учуять его за сто метров.

Все ее предположения оправдались. Стараясь не смотреть на надписи на стенах и глубоко не дышать, Нелли прошла к окну.

Из окна хорошо просматривался школьный двор, вернее, хозяйственный двор, и автобус, стоявший между дощатым складом спортинвентаря и оранжереей, прозванной «шахматкой». Регулярные ряды мутных стекол здесь нарушали пустые окошки в шахматном порядке.

Бен очень осторожно и тихо открыл окно. Легко, словно кот, перелез через подоконник и помог Нелли спуститься, нежно взяв ее на руки. Удивившись джентльменскому поведению Бена, Нелли пожалела о своих скоропалительных выводах по поводу его крысиной природы.

Светало. Бледнеющая ночь скатывалась к краю неба, чтобы под утро свалиться за горизонт, как заспавшийся сторож с лавки.

Приказав Бену знаком оставаться на месте и стараясь не издавать ни звука, ни шороха, Нелли добралась до автобуса. Вставить ключ в дверь было несложно. Так же просто оказалось проникнуть в автобус через водительскую дверцу. Теперь предстояло самое неприятное: открыть пневматические двери салона. Нелли помнила, с какой музыкой они открываются, и задержала руку над кнопкой. У окна в напряженном ожидании стоял Бен. На окне – четыре ведра с торчащими из них ушами и меховая поросль по подоконнику. Стояла звенящая тишина.

Скрежет и шипение открывающихся дверей показались Нелли оглушительными. Она минуту без движения сидела в кресле, ожидая грома небесного, полицейских сирен и беспорядочной стрельбы. Но ночь продолжала помалкивать, будто желая помочь беглецам.

Бен оказался более хладнокровным. Он тихо, как заядлый воришка, перенес ведра в салон автобуса и медленно опрокинул их. Затем свернул за сарай и вернулся с широкой доской: прислонил ее к окну. Из окна по доске цепочкой побежали крысы, словно черная вода потекла из-под крана.

Когда Нелли вылезла из кабины и осторожно обошла капот автобуса, перед ее глазами предстала мистическая картина.

Автобус-ковчег принимал в себя нескончаемый поток горбившихся крыс, похожих на странников в серых балахонах с капюшонами. Странники в вежливом молчании покидали неприветливые края, обреченно отправляясь на поиски нового пристанища.

Хотели ли эти изгои заменить высших существ планеты? Вряд ли. Просто хотели жить. Вместе с людьми. Потому что не было места, где бы люди не жили.

Бена не раздражало оцепенение Нелли. Он периодически исчезал и появлялся в окне, сновал туда-сюда с ведрами и коробками.

Очнувшись, Нелли бросилась на помощь. Через полчаса колония Августы была полностью погружена в автобус.

Нелли села на нижнюю ступеньку. Руки тряслись от усталости и перенапряжения. Бен тоже опустился на корточки.

– Чего? – кивнул он разглядывавшей его Нелли.

– Можешь остаться.

– Чего?! Думаешь, я боюсь?

– Тебе нужны неприятности?

– Я с тобой! – отрезал Бен.

«Есть люди – чисто звери, и есть звери совсем как люди», – подумала Нелли.

Она откинулась назад. Ее голова легла на пол автобуса. Так крысы снова казались одного роста с ней. Если хочешь увидеть мир таким, каким его видит крыса, ложись на землю.

– Как вы тут? Сейчас поедем.

Живая и шуршащая тьма под сиденьями была непроглядной. Человеческий глаз Нелли не видел многого из того, что видела крыса. Но Нелли почувствовала, что пассажиры готовы, боятся и верят. Это придало ей сил. Она поднялась в салон и села в водительское кресло. Ее взгляд упал на оранжерею. Нелли открыла рот в немом удивлении: среди кадок с ботаническими опытами учащихся, крепко прижавшись друг к другу, сидели все коты Тони. Они с ужасом смотрели в сторону автобуса.

– А вы что думали? – прошептала Нелли. – Привыкли питаться тефтельками! Теперь этот кошмар у меня с вами на всю жизнь.

Она выжала педаль сцепления и спокойно, без рывка провернула ключ. Автобус вздрогнул, затрясся, засипел и прокашлялся. Моргнул фарами, просыпаясь. Нелли плавно нажала на газ, и машина, послушавшись, заворчала ровно и бесконечно. Точь-в-точь как школьный шофер Тони.

Бен вскочил на ступеньку. Его лицо было совершенно спокойно.

– С тобой, Бен, только к фламинам ходить! – сказала Нелли и отпустила педаль сцепления.

Глава 48

озможно (сказки на это указывают), древние люди не имели постоянной формы, но умели проникать в чужие оболочки и знали, как их менять: для полетов они становились птицами, для добычи чего-либо под землей – червями, для быстрого преодоления расстояний – оленями, для морских путешествий – дельфинами. Намеки на такие возможности человека рассыпаны повсюду: в мифах, на древних изображениях, в мистических надписях, символах и ритуалах. Предельно ясно, что человек не хотел оставаться человеком. Он экспериментировал. Может, искал наиболее приемлемую форму существования, но подходящей оболочки для него не было.

Одно непонятно, почему человек зациклился на обезьяне? Что ему в ней понравилось? Шальное качание на ветках? Возможность кидаться палками и камнями? Неужели, кроме бананов, в тогдашних, пышущих здоровьем лесах съесть было нечего? Наверняка однажды человек в виде обезьяны забрался на пальму за бананами, засмотрелся на звезды, не удержался и свергся с высоты. Очнулся и обнаружил, что напрочь забыл, как он попал в эту оболочку, и как из нее выбраться.

Сдались ему эти бананы! Теперь человек разрывается между требовательной животной плотью и волнующим зовом свободной магии…

Нелли сидела вместе с Беном в полицейском участке на знакомом протертом диване.

У Бена была перевязана голова и разорвана куртка. У Нелли на лбу красовался пластырь. За стеклянными перегородками офиса шло разбирательство. Участвовали человек десять полицейских, офицеры из Морского учебного корпуса, отец Бена, оравший на одного из полисменов, и муж тетки Гарри, который орал на всех. Была там и сама тетка Джен. Она только качала головой, иногда поглядывая сквозь стекло на Нелли.

Прошло около шести часов после того, как автобус, управляемый Нелли, проехал по автостраде более пятнадцати километров. На полном ходу свернул в район «медуз», пронесся перед супермаркетом, не задев ни одного автомобиля на стоянке. Проложил дорожку в парке Морского учебного корпуса, протаранил сетчатые ограждения военной базы и остановился в миллиметре перед кирпичной стеной пакгауза.

Замешкавшаяся полиция, прибыв на место, не обратила внимания на пустые пластиковые бутылки, разбросанные вдоль стены здания, и отверстие в этой стене величиной с человеческий кулак. Арестованные хулиганы выглядели очень довольными и уставшими, улыбались и не сопротивлялись задержанию.

После первых допросов полисмены выставили обоих в коридор и занялись родственниками.

– Ты кем числишься? – спросила Нелли, придвинувшись к Бену.

– В смысле? – не понял он.

– Зачем ты послан в мир людей?

– Я охранник Урбса. Собираю данные для Великого Нумена.

– Колония Августы была не под твоим наблюдением?

– Нет. Это маленькая провинция. Им не положено.

– Поэтому они упустили время.

– Неясно. Крысоморы готовят, это, свои нападения тайно. Ходят вокруг да около. Но на маленькие колонии внимания не обращают. А тут, это, появились на пустыре. Вдруг и сразу. Я сначала не понял. А когда понял, меня нашел следопыт. Классно ты водишь. Я долго машин боялся.

Бен шмыгнул носом. Нелли сунула руку в карман джинсов и с удивлением обнаружила чистый носовой платок, протянула его Бену.

– А где Урбс?

– Там, за Собором. В Старом городе.

Они замолчали, потому что тетка приоткрыла дверь и спросила:

– Ты как?

– Нормально, – спокойно ответила Нелли.

– Нелли! – Тетка Джен села рядом на диван. – О чем ты думаешь? Что там у тебя? – Она показала на голову Нелли. – Какие тараканы там обитают?

– У меня в голове крысы, фламины, центурионы и крысоловы.

Бен закряхтел. Тетка протянула руку и положила ее на лоб Нелли.

– Не фантазируй, а то отправлю к доктору. Сама знаешь к какому.

– То, что я умею фантазировать, спасает меня от сумасшествия, – возразила Нелли.

– Не уверена. Сначала мы сутки тебя искали. Нашли шатающейся по ангарам. Два дня ты несла полный бред и плакала без причины. День провалялась в кровати. А сегодня полицейские едва догнали автобус, на котором ты пыталась въехать на закрытую территорию военной базы!

Тут тетка наклонилась к Нелли и прошептала:

– Неизвестно с кем! И в пять утра!

– Знакомься, это Бен! – громко сказала Нелли. – Бен, это тетя Джен.

Бен кивнул.

Тетка покачала головой:

– Спасибо, что не разбила автобус, а то мне пришлось бы работать на десяти работах!

– Я больше не буду, – сказала Нелли, а про себя подумала: «Ой, буду!»

Страсти за перегородкой утихли. Гарри махнул тетке, чтобы она вернулась. В руках у присутствующих появились стопки бумаг. Один из офицеров корпуса быстро подписал все листы в своей пачке. Гарри пачку рассыпал. Отец Бена погрузился в чтение. Бен вытянул шею, стараясь разглядеть, что тот делает.

– Не бойся, – сказала Нелли. – За рулем я была, мне и отвечать.

«Спишут на нервное истощение и подростковый психоз», – холодно подумала Нелли. Совсем как Ненэ. «Ой! А ведь ее давно не было! Как бы мне ее не потерять», – спохватилась Нелли.

– Ненэ! – тихо позвала Нелли, но глубокая тишина подтвердила опасения.

– Ты чего? – шмыгнув носом, спросил Бен.

– Подружку зову, – ответила Нелли.

– Знаешь, «Нэ» или «Нэнэ» в переводе с японского значит «крыса». А белой крысой они называют удачу.

– Я только наполовину белая… Была.

– Значит, нормальная. И плюс и минус, – усмехнулся Бен.

– И да и нет, – поддержала его Нелли.

Они захихикали.

– Может, ты, это, мои стихи послушаешь? – неожиданно предложил Бен.

– Давай!

Бен собрался духом и, глядя на потолок, тихо прочел:

Хорошо, что Бен не заметил на минуту округлившиеся глаза Нелли. От кого угодно, только не от Бена она ожидала услышать такие стихи.

– В кого это ты так… э-э… втюрился? – пришла в себя Нелли после короткого замешательства.

Бен тяжело вздохнул.

– Была одна. Там, в Урбсе.

– Красивая?

– Очень.

– Не Авророй зовут?

Бен отрицательно покачал головой.

– А где она сейчас?

– Попала в гарем Нумена, – сказал печально Бен.

– Тяжело тебе, поэтому и дерешься?

– Поэтому я согласился на замену.

– Стихи классные. И вообще ты ничего парень получился.

Бен улыбнулся и шмыгнул носом.

– Ты тоже ничего. Человек, а понимаешь.

«Маленький камень, брошенный в крысу, может повлечь за собой большие неприятности», – за Ненэ сформулировала Нелли. И еще она поняла, что уже никогда не будет чьей-то тенью. И никогда не будет относиться к людям упрощенно и однозначно.

Из офиса выскочил раскрасневшийся отец Бена.

– Немедленно домой, – глухо сказал он.

Бен наклонился к Нелли и быстро прошептал:

– Встретимся!

Отец с силой потащил его к выходу.

Вечером того же дня на пороге домика, в котором жила Нелли, возникла Марита.

– Ты, крыса драная! – начала она, и Нелли стало не по себе. – Не могла сказать?

– О чем? – спросила Нелли, пропуская Мариту в дом.

– Что ты снюхалась с Беном! Не сказала подруге! Весь город на ушах.

У Нелли отлегло от сердца.

– Теперь наша банда будет в числе самых приви… леги… рованных! Чего молчишь, кошка облезлая? Меня спрашивают, а я не знаю, что ответить! Знаешь ли ты, дохлятина, что твой вожак должен все знать о тебе?

Нелли быстрым движением схватила Мариту за волосы и мягко прижала ее голову к столу. Потом наклонилась к запищавшей предводительнице, сказала ровно и четко:

– Я – не драная кошка и даже не бешеная. Я – крыса. Это ты правильно заметила. А раз так, с этого дня вход в мой дом только по предварительной записи.

– Девочки, что вы делаете? – спросила тетка Джен, войдя в комнату Нелли.

– Косы заплетаем, – сказала Нелли, отпустив Мариту.

– Там к тебе пришли, – в голосе тетки звучало недоумение.

Нелли вышла на крыльцо. Под стеной, на скамейке сидели и листали журнал высокий красавец Гай и лохматый худышка Эрик. Марита, выбежавшая следом за Нелли, перешла улицу и встала на другой стороне. Она была в шоке.

Нелли сама удивилась, но, не подав вида, степенно приблизилась к мальчикам. Они встали. Гай робко протянул Нелли букет белых лилий в красивой упаковке.

«Не человек», – заключила Нелли. Она молча взяла букет. Молчал и Гай. Но Эрик не стал тянуть кота за хвост.

– Гай приглашает на вечеринку, – сказал он недовольно. – Предки устраивают. Придешь?

Нелли усмехнулась. Десять дней назад ей об этом и помечтать было нельзя.

– Только если пригласят и Бена.

– С ума сошла?! – возмутился Эрик. Фульвин. Нелли вспомнила его имя. – Он не из этого круга!

– Вы оба будто из этого!

– Он не может прийти, – настаивал «злобный» Эрик.

– Всего хорошего, – Нелли пожала плечами. – И имей в виду: я потребовала вернуть настоящего Эрика.

– Не сейчас, – нахмурился Фульвин. – У меня задание.

– У меня тоже. И я его выполню, – угрожающе пообещала Нелли.

– Если надо чего, обращайся, – примирительно сказал Гай.

Ему Нелли улыбнулась.

– Эй, ты, Эрик! – крикнула Нелли, пока мальчишки не отошли далеко. – Больше не ходи за мной.

– А я должен? – забеспокоился Фульвин.

– Все. Забыли, – отмахнулась Нелли.

Она смотрела им вслед, пока они не вышли из Рыбного переулка. Мариты не было. Понеслась с новостями!

Нелли подняла с покосившейся скамейки глянцевый журнал «Сладкие девочки».

– И эти туда же! – воскликнула она.

«Быть сладкой девочкой очень неплохо, но быть бешеной крысой гораздо лучше», – в духе Ненэ подумала Нелли и отправила журнал в мусорный бак.

Эпилог

ри недели прошли спокойно. Нелли несколько раз вызывали в полицейский участок и трижды водили к школьному психологу. Дважды осторожно допрашивали в кабинете директора на тему, как у нее оказались ключи от автобуса.

Она держалась спокойно, старалась глядеть невинно и всем улыбалась.

В школе ее никто не задевал, с расспросами не приставал и не надоедал пристальным вниманием. Ее это устраивало.

Марита ходила кругами, но не приближалась. Она, несомненно, сумела извлечь пользу из Нелиных похождений. «Банда» Рыбного переулка выросла до маленькой толпы.

Часто заходил Бен. Он рассказывал Нелли об Урбсе и читал стихи. Тетка Джен сначала напрягалась при его появлении, но, убедившись, что ничего, кроме тихих бесед, не происходит, смирилась и перестала требовать от Нелли при появлении гостя держать дверь в ее комнату открытой. Однажды тетка принесла новость: оказывается, в Портовом квартале Нелли называют «укротительницей». Нелли возмутилась и попыталась объяснить ей смысл понятия «друг». На что тетка усмехалась и говорила: «Ну-ну!»

Все свободное время Нелли рисовала. В основном, крыс: на отдыхе, бегущими и играющими. Тетка смотрела на рисунки косо, но панику не поднимала.

Дни тянулись, длинные и пустые, какие могут быть только у людей.

Однажды Нелли приснился Крысолов. Сон был размытым и темным. Крысолов наклонился над ее кроватью, но его лица она не разглядела. Он нежно коснулся рукой ее волос. «Первый раз – спасение, второй – предупреждение, третий – наказание», – сказал он. Нелли проснулась в ознобе и до рассвета не могла успокоиться.

Восстановить душевный покой не удалось и на следующий день. Она едва высидела уроки и, как в тумане, добрела домой. Наткнувшись на кухне на сэндвичи, приготовленные теткой, Нелли сначала не поняла, что это такое. Когда после пристального разглядывания вспомнила предназначение кусков хлеба с курицей и помидорами, решила, что тихо сходит с ума. Наверное, яд фламинов смог добраться и до Нелли-человека.

Она забралась с ногами на кровать и, обняв подушку, решила дождаться Бена и рассказать ему о Крысолове. Больше советоваться было не с кем.

Бессонная ночь взяла свое, и Нелли задремала. А когда проснулась, обнаружила сидевшего рядом Гая Армса.

Нелли подскочила, вскрикнув, и запустила в него подушкой. Гай, испугавшись ее крика и летящей подушки, тоже подскочил, опрокинул стул и оказался на полу.

– Ты что здесь делаешь? – взвилась Нелли.

– Прости. Я сижу и жду, когда ты проснешься.

Нелли с трудом успокоилась, помогла Гаю подняться и навести порядок.

– Как ты вошел?

– Дверь была открыта. Я, кстати, стучал.

– Плохо стучал.

– Я не мог долго оставаться там, на крыльце.

– Почему?

– Не хотел привлекать внимание.

– Уже стесняешься приходить в Рыбный переулок?

– Я пришел по поручению. Твоих друзей.

– Кто такие?

– Вон эти, – сказал Гай и указал рукой на подоконник.

Там, среди книг, альбомов, рассыпанных красок и карандашей, вазочек и коробок, сидели три крысы. Нелли сразу их узнала: рыжий крепыш Сефлакс, Корнелий со светлым треугольником на груди и упитанный Нума.

Забыв о данном обещании, Нелли взвизгнула, снова напугав друзей, и бросилась к окну. Первым попался Нума. Нелли несколько раз поцеловала его в нос, положила на колени и щекотала живот, щипала за бочка. Нума выворачивался, но слабо. Потом досталось триарию. Корнелий тоже недолго отсиживался за коробкой. Нелли нашла и его, но он так отчаянно сопротивлялся ее тисканью, что ей пришлось оставить его в покое.

– В чем дело? – спросила Нелли, улыбаясь. Она стояла на коленях перед подоконником. Ее глаза были как раз на уровне мордочек крыс.

– Проблемы какие-то, – ответил за крыс Гай, скромно сидевший в углу.

– Может, просто в гости пришли?

Но Нума отрицательно покачал головой.

– Ты их понимаешь, Гай? – спросила Нелли.

– Не совсем. Надо настроиться.

– Настройся!

– Я не за этим здесь.

– А зачем? – Нелли обернулась.

– Я на некоторое время поменяюсь с кем-нибудь из них. Поговорите. Но часто это делать нельзя, можно умереть. Видимо, произошло что-то серьезное, раз они меня к тебе пригнали.

– Кто пойдет в оборот? – спросила Нелли у крыс. Нума и Сефлакс отчаянно замахали лапками. – Корнелий, придется тебе.

Корнелий сидел неподвижно, только хвост подергивался.

– Ты же следопыт! – с укоризной воскликнула Нелли. – Должен это дело попробовать.

– Времени мало, – сказал Гай, взял в руки Корнелия и лег на пол.

Сефлакс нырнул под крышку коробки из-под красок и появился оттуда с маленьким узелком, свернутым из листа клена. Он подвинул Корнелия ближе к голове Гая и резким движением швырнул в них зеленый порошок. Зеленая пыль поднялась облачком, побелела, потом заискрилась цветными звездами и исчезла.

Зрители, ожидая результата, сидели молча. Гай пошевелился и громко чихнул.

– Корнелий! – обратилась Нелли к маленькой крысе на полу. Крыс открыл глаза и показал лапой на человека, лежавшего рядом.

– Корнелий? – теперь Нелли обращалась к человеку.

– Й-а! – промычал он.

– То есть? – не поняла Нелли.

– Я, – уже четко сказал человек.

Нелли засмеялась и помогла ему сесть. «Странное дело, – пришло ей в голову. – Одного Гая сегодня я уже поднимала, другого недавно тащила с поля боя, этого сейчас сажаю на свою кровать. И каждый раз это другой Гай! Что-то здесь не так».

Корнелий сел, крепко вцепившись в спинку кровати. Он никак не мог совладать с глазами, часто моргал и водил ими как безумный.

Нелли положила свои ладони ему на щеки и повернула его голову к себе:

– Смотри на меня! Узнаешь?

Корнелий кивнул.

– Приятно быть человеком?

– Не-ет.

– Не ври! Я уже тогда знала, что ты мечтаешь стать человеком.

Глаза Корнелия округлились.

– Ага! Попала!

– Привет, Нелли, – сказал он и улыбнулся. Глаза засияли хитринкой, которую Нелли сразу узнала. – Ты, как всегда, в здравом уме и хорошем настроении.

«Удивительно: оболочка та же, а как ее меняет содержание, – подумала Нелли. – Никогда не перепутаю их друг с другом. Fronti nulla fides est! Внешности – никакого доверия!»

– Что случилось?

– Ох, Нелли! Мы не хотели тебя втягивать, но даже Красс согласился поговорить с тобой о помощи.

– По существу, Корнелий.

– Новое жилье просто великолепное. Места много. Еды много. Воды достаточно. Но Сабину, которая стала новой прародительницей, посетило видение. Очень страшное.

– Что за видение?

– Она увидела тебя с Крысоловом. Декурионы решили, что это плохое предзнаменование.

– Скажем так, недоброе. Но ведь вы пришли не из-за одного видения.

– Цицерона и Улисса забрали в Лабораториум…

– Как?!

– Аврора помогла. Нума очень надеется на тебя.

Нума запрыгнул на кровать и нежно обнял Неллину руку.

– Эрика отправили в Урбс. Догадываешься почему? – Корнелий скосил глаза в сторону крысы на полу.

– Не хотят его возвращать?

Крыс на полу заверещал.

– Вот так, значит?!

Нелли стало легко. Озноб и неприятные ощущения ночи испарились. Голова заработала четко и ясно.

– Ты как, Нелли? – с надеждой спросил Корнелий. – Что предпримешь? Есть возможность Замещения! Но сейчас только по твоей воле. Потому что еще два раза – и ты можешь умереть.

Нелли беспечно махнула рукой.

– К вечеру я выясню, у кого из знакомых ребят родители работают в Лабораториуме. Надо составить список необходимых предметов и разложить их на пути в нужных местах. Продумать все маршруты. Поговорить с Беном о его участии. Сегодня ночью приходите за мной. Что-нибудь придумаем! Война план покажет!

Корнелий с облегчением вздохнул и приготовился сползти с кровати на пол. Крыс на полу в нервном ожидании уже нарезал круги.

– Погоди-ка! – остановила Нелли Корнелия-Гая. Она помедлила, потом обняла его за шею и поцеловала в губы. Вид у Корнелия был потрясенный. Нума упал на кровати на спину и сделал вид, что его тошнит. Сефлакс остолбенел, только усы дрожали. Крыс на полу заверещал в полном возмущении.

– Не твое дело! – сообщила ему Нелли. – Я давно хотела это сделать. К обмену, мальчики!

Когда Гай удалился, а друзья-крысы исчезли в щели за кроватью, Нелли приставила лестницу к люку в коридоре и забралась на чердак.

Посреди забитого хламом помещения стоял старый посудный шкаф без створок. На его полках разместился целый кукольный дворец. Здесь была спаленка, столовая, гостиная, комната для занятий спортом, колесо для бега. Рядом пристроился «пруд» с чистой водой в плоском тазу. В нем плавали резиновые уточки разного калибра. Вход во дворец охранял плюшевый медведь без одного уха и бритая наголо пластиковая кукла. На столике, сооруженном из обувной коробки и накрытом красивым куском ткани, виднелись следы недавнего пира: развороченная пачка печенья, огрызки яблок и моркови, вскрытая банка паштета и недоеденный бутерброд.

– Фло! – позвала Нелли медовым голосом. – Девочка, мне надо с тобой поговорить!