Новый год стучится в дверь почти как судьба в Пятой бетховенской симфонии. Серия ударов, пауза, серия ударов. Становится ясно, что дверь лучше открыть. Фальшивых «новых годов» много: рождественская суета в магазинах, развоз подарков партнерам по бизнесу, корпоративы у клиентов и заказчиков, и, наконец, главный подъем — новогоднее мероприятие на вашей работе. После атлантического океана спиртного и Эвереста несвежих шуток к 4 часам ночи вы добираетесь до дома, в надежде, что все, что было этим вечером компрометирующего, не окажется завтра с утра на ютьюбе и не сделает вас звездой 28 декабря. Потом еще денек-другой все, кто остался в офисе, разгребают последние бумажки, наслаждаясь тем, что руководство по традиции приписало себе к отпуску парочку дней, а если руководство молодое, в модных очочках, или вообще экспат с дружелюбный улыбкой, приехавший в Россию, «чтобы стать топ-менеджером», то ваше счастье спокойной работы начинается еще с 23 декабря, потому что нет ничего лучше, чем европейское Рождество с его гирляндами на фахверковых этажах. И для тех, кто уезжает от грязно-желтого московского снега к выжигающему глаза белому снегу Альп, и для тех, кто остается среди бывших подмосковных деревень, а ныне уже и не совсем окраин — в Черемушках, Беляеве, Богородском — есть мандарины и оливье и встречать безо всякого раздражения поношения в адрес заливной рыбы. А потом, 31 декабря в пять часов вечера, люди впервые ощущают, что Новый год — реальность. Тем, у кого есть компания для встречи, Новый год в час файф-о-клока нежным звоночком напоминает о том, что пора начинать бриться, если вы вечером идете в гости, или что пора чистить овощи, если гости идут к вам. Тем, кому пойти некуда, или компания, в которую вы собираетесь, напоминает фальшивые елочные игрушки, пять часов вечера 31 декабря ласково намекают о том, что депрессия, который вы страдали весь год, это лишь разминка, а тоска субботнего вечера, которую вы считали серьезной проблемой, это вовсе не неприятность, и если вы считали ее таковой — то вы просто неженка и нытик. С пяти до восьми вы еще пытаетесь выбраться из болота, обзванивая приятных вам людей, под фальшивым и надуманным предлогом — поздравить их по-настоящему. А потом как будто засыпаете на морозе под старый фильм из новогодних B-брендов, под «Чародеев», под «Ищите женщину», да хоть под «Эту веселую планету»— вам становится приятно и, в сущности, все равно. Чудеса происходят в книжках и фильмах. А в жизни они случаются либо в пять вечера, либо в два часа ночи, когда все смешивается, а от малейшей искры происходит хлопушечный взрыв. Но все это уже чудеса другого, непреклонно надвигающегося года. В ожидании 2011-го я уже настраивался на прохождение всех описанных выше и хорошо знакомых мне стадий, но на этот раз чудо случилось чуть раньше. Звонок жены моего сокомандника, чей веселый Новый год перестал быть веселым из-за какого-то несчастного пограничного спаниэля, почему-то посчитавшего, что сумка ее мужа Степы имеет отношение к наркотрафику. Освободившийся номер в белградском отеле был предложен мне. А поскольку Мария Павловна не имела обыкновения путешествовать, не прихватив с собой хотя бы половину из своих многочисленных детей, — номер был многокомнатен и слишком велик для одного. Удивительным образом моя единственная сотрудница и спутница в трагикомических приключениях прошлой осени, Юля Сокольникова, неожиданно согласилась ко мне присоединиться. Неожиданно — потому, что когда я отправлял ей СМС с предложением сменить планы, она увлеченно целовалась с моим приятелем. СМС я послал для очистки совести, чтобы впоследствии иметь возможность сказать себе «ты сделал все, что мог».

— Он же все равно женат, — объяснила она мне, пока мы ждали такси до Шереметьево в подъезде ее дома в Красногорске. Надо сказать, что ее сборы заняли еще меньше, чем моя пробежка по окрестному торговому центру, где я не глядя ухватил пару рубашек и прочих необходимых мужчине в короткой поездке вещей.

— Так бы я провела ночь в растрепанных чувствах, а так — Европа. Компания новая. Твои друзья хотя бы веселые?

— Обхохочешься, — ответил я, открывая переднюю дверцу подъехавшей желтой машины.

— Недавно вместе? — спросил таксист лет шестидесяти, похожий на седого нахохленного воробушка. Люблю я слушать таксистов. Прекрасное социологическое исследование можно сделать, не вставая с дивана автомобиля. Иногда попадаются очень интересные люди.

— А мы и… — начала золотоволосая девушка на переднем сиденье желтого седана.

— А как вы угадали? — перебил я. — Разница в возрасте?

— Да нет, — ответил таксист, — в таком возрасте многие начинают жизнь заново. Просто вы даму на переднее сиденье посадили. А после нескольких лет романа мужчина обычно садится на переднее сиденье сам.

— Нескольких лет? — возмутилась Юля. — Да если бы у меня с ним несколько лет назад что-то происходило, его сажать надо было бы — и надолго! И поделом, заметим!

— Не уступить девушке место? — возмутился я. — Скорее всего человек я неидеальный, но должно ведь быть хоть какое-то воспитание.

— Вас можно принять за шефа и секретаршу, которые сбежали от семей. Но — два но. Во-первых, вы бы тогда сидели на заднем сиденье и целовались в предвкушении. А во-вторых — ну не в новогоднюю же ночь. В эту ночь — все дома, с семьями. Так что нет, пара, хоть и странная. Хотя в наше время всяко бывает…

— Всяко-всяко, — поддакнула длинноногая леди в зауженных джинсах и свитере с высоким горлом. — И вообще, я не секретарь, а менеджер проектов! И без всяких там обязанностей «прислуги за все». Только мы не пара. — И помолчав немного, добавила: — В любых смыслах.

— Жаль, — сказал я и щелкнул хвостом. Мысленно.

Поворот на Ленинградку светился россыпью рубиновых стоп-сигналов. Картинка выглядела подозрительно статичной. Конечно, средняя скорость в этом месте обычно километра четыре в час, но за шесть часов до нового года это странно и подозрительно.

— Похоже, там надолго, — озвучил мои и свои сомнения таксист.

Ну точно, это же надо так рассчитать. Прямо за съездом к кольцевой замерли расположенные уступом два снегоочистителя. Между ними очень аккуратно застрял «Порше». Картина, радующая сердце любого завистника. Для полноты эффекта стоит отметить, что они сделали это напротив автобусной остановки. Так что с объездом у всех остальных участников движения получалось как-то не очень.

Угу, даже в обычный день — ждать часа два. А в Новый год — вообще как повезет. Как-то я поехал в гости, Новый год отмечать. В результате вместо Деда Мороза со Снегурочкой той ночью в моей жизни присутствовали сотрудники ГАИ, «Скорой помощи» и службы эвакуации. Но да, выпили мы со всеми.

— Не пугайтесь, уж до аэропорта-то я вас довезу. Я когда в Зеленограде в аспирантуре учился — «Запорожец» пополам с другом купил, все тут знаю. Потом домой в Ереван уехал. Потом в 90-е приезжал сюда успех свой жизненный отмечать, мы с тем же другом яхту на двоих купили на водохранилище, в Водниках она в затоне стояла, из Германии «Мерседес» пригнали гоночный, с красными сиденьями кожаными, ах каких красоток тогда можно было подцепить. Причем просто так, за романтику красивой жизни. А мы еще пистолет под сиденьем возили, на случай, если конкуренты чего захотят или просто проблемы какие. Ох, как он им нравился…

— Это в каком смысле? — встрепенулась Юля.

— Ну видите ли, барышня… Ваш спутник понимает, наверное.

Я понимал, но распространяться мне об этом не хотелось.

— А дальше как было? — я решил немного переменить тему, чтобы не вызывать ненужных расспросов.

— А дальше, — продолжил таксист, — позвонили мне, лети, мол, домой, проблемы есть, решать их надо. Я как раз отдыхал, а друг мой девушек катал. Вот через восемь лет вернулся, теперь такси вожу. Но это временно. Мой компаньон теперь в Калифорнии живет, он, как все случилось, яхту с «Мерседесом» продал и улетел. Мы созваниваемся часто, он меня к себе зовет. Вот только не хочу к нему с пустыми руками лететь. Тысяч пятьдесят долларов скоплю — и полечу к нему. Там стартапы всякие, интернет. И снова поднимемся. Я еще перед тем, как все случилось, предлагал ему магазин книжный сделать, чтобы по электронной почте заказы принимал. А вы в каком бизнесе работаете? Свой или руководите чем?

Беседа достигла той фазы, когда люди уже считают тебя старым знакомым и предлагают проинвестировать что-то потрясающее, ну просто потрясающее. Впрочем, операционные проблемы на своем нынешнем уровне водитель решал идеально — партизанскими тропами объехал пробку и вез нас сейчас через Долгопрудный. Город, где я провел юность, а совсем недавно лишился водительских прав.

— Мы консультациями занимаемся. Клиентское обслуживание, маркетинг, продажи. Бренды новые консультируем. — Моя прекрасная помощница явно включилась в режим продаж консалтинговых услуг. Я бы не удивился, если бы она достала из рюкзака буклеты нашей юной компании. Впрочем нет, удивился бы. Я забыл их заказать.

— О! Тогда здорово, что вы именно ко мне в машину сели. Мне как раз консультация нужна. Хотите — денег за поездку с вас не возьму?

— Да нет, — сказал я, — деньги заплатим. Давайте ваш случай.

— Мне приятель калифорнийский, когда я его спрашивал, чем бы заняться, одно вещество посоветовал, японское. Там оно только в одном источнике, в слабом растворе встречается. Если в воду добавлять — и сердце лечит, и почки. А самое главное — хорошо мужское здоровье укрепляет, особенно в нашем с вами возрасте…

Я счел за благо немного обидеться — мне еще оставалось время до сорока, а водитель выглядел как минимум на шестьдесят. Но, если честно, в последнее время точность моих прогнозов по части возраста существенно снизилась. Своей будущей коллеге в начале нашего знакомства я дал двадцать с небольшим, хотя ей было и пока еще девятнадцать.

— Я бы подробно все описал, да при юной даме даже упоминать неудобно.

Я мысленно улыбнулся и опять щелкнул хвостом. Юная дама отработала некоторое время в «Распутье», самом известном стрип-клубе Москвы. Удивить ее было непросто. Собственно, она и не удивилась.

— Я бы сделала просто. — вдруг заговорила Юля. — Выставила бы по супермаркетам промоутеров — симпатичных девушек в меру коротких платьях. Ходили бы, улыбались и предлагали попробовать эту вашу чудо-воду.

«И что?» — подумал я, почувствовав себя на рабочем совещании. Конечно, улыбка симпатичной девушки приятна всегда. И глоток воды — освежает и заряжает, особенно когда ты толкаешь тележку, нагруженную продуктами на две недели вперед, половина из которых — тебе не особо-то и нужна. Это старая уловка маркетологов — в большую тележку так и хочется нагрузить побольше. Если вам хочется купить только то, что необходимо, — возьмите корзинку. Так, пора прекращать поток сознания. Не то новогоднее настроение точно сменится рабочим.

— И что будет? — спросил я уже вслух. — Ну настроение покупателям поднимем, конечно, но далеко не всем, у каждого свой взгляд на красоту. Чтобы начали покупать — нужен какой-то якорь в сознании. А здесь он никак не возникает. Не с чего.

— Ты меня слушать будешь? Что у вас, у руководителей, за отвратная привычка делать выводы с половины фразы? Можно я договорю? В емкость, из которой мы разливаем пробные образцы, надо добавить немного виагры. Совсем чуть-чуть. Чтобы эффект был небольшой, но был. Вы понимаете?

— Юля, это слишком смело. И вообще — обман потребителей, запрещено законом.

— Ну вас всех к черту! — Махнула рукой Юля, слегка погрустнев. — Как что-то интересное, так либо незаконно, либо аморально.

— Либо от этого толстеют, — добавил водитель, — в моей молодости так говорили.

— И в моей тоже, — поддержал я.

— Успокойтесь, и сейчас так говорят, — подвела черту Юля. — Но я на вас обижена. Такую идею запороли!

— Ладно, Юля, я уверен, что у тебя будет еще много идей, — попытался успокоить я. — Лучше посмотри в окошко, пейзаж вокруг нас доживает последние дни.

Виртуоз-таксист завез нас в Шереметьево с «черного хода», с Рогачевского шоссе. Впереди уже показалась башенка старого аэропорта Шереметьево-1.

— Почему? — заинтересованно спросила Юля.

Мой ход по отвлечению сработал. Я продолжил:

— Скоро все снесут или модернизируют. А это ведь история. Смотрела старые фильмы? Там пассажиры спускались к самолетам из стеклянного павильона в виде рюмки. Там же устраивали торжественные встречи космонавтам, актерам, спортсменам. Даже разведчикам иногда. А теперь — увы. Мало таких терминалов у нас осталось. Терминал Тран Уорлд Эрлайнзв Нью-Йорке тоже под угрозой. Бетон — плохой материал для вечности…

Минуту мы проехали молча.

— А вот знаменитая стекляшка. — Я показал на небольшое кафе, украшенное летной символикой. — Сколько же здесь было выпито пассажирами и провожающими! И была известная традиция: когда провожали тех, кто улетал, казалось, навсегда, и не было никакой надежды встретиться, — сюда, после прощания во втором Шереметьево, доезжали или доходили на своих двоих, чтобы вспомнить. В те дни нам казалось, что из того мира — не возвращаются. Как сейчас помню — мы заедали плохой коньяк, хотя тогда поддельных-то и не было, были просто дешевые, пельменями, которые были еще хуже. А казалось — вкусно. Хотя рецепторы ощущали в основном уксус, которым эти пельмени щедро заливали.

— Да и я здесь многих провожал! — Подхватил таксист. — И коллеги мои по аспирантуре уезжали, и преподаватели. Может, и мне стоило программистом оставаться, мой диссер сильно хвалили. Я его, представляете? защитил в начале девяносто второго года — и сразу после улетел к себе, у нас приватизация начиналась, а еще в ВЦ работал, к нам фирмачи приезжали из ФРГ, и я у них спросил, у кого списанных компьютеров купить, занял денег, купил, привез в Россию, оттуда в Армению — две тысячи процентов прибыльность была у моей операции. Так и не нашел времени документы в ВАКотвезти. А был бы сейчас кандидат физ. — мат. наук.

Юля хмыкнула.

— А вы очень спешите? У вас когда рейс?

— Через час пятьдесят, — ответил я, посмотрев на мобильник.

Есть у меня странная привычка — редко ношу часы. После работы в одной очень большой корпорации, где мне объяснили, что часы должны стоить две зарплаты. А зарплата у меня была очень хорошая. И таскать на руке подержанную иномарку ради тщеславия — слуга покорный.

— А может быть, зайдем на десять минут? — Предложил таксист. — А отсюда во второе Шереметьево я вас уже бесплатно отвезу?

Он явно проникся воспоминаниями. Как и я. Но сентиментальность сентиментальностью, а опаздывать нельзя. Хотя запас времени хороший.

— Нет, мы поедем, все-таки хочется в аэропорту пораньше быть, — сказал я, приняв решение.

— А я бы заехала! — раздалось с правого переднего сиденья.

Вариантов не оставалось.

Такси припарковалось у стеклянных дверей. За стеклом был приклеен листок стандартной офисной бумаги с напечатанным на принтере текстом, обильно изукрашенным смайликами и восклицательными знаками, нарисованными желтым и зеленым маркерами. На бумаге значилось:

31 декабря мы работаем до 20–00.

Это будет последний день нашей работы.

1 января наше кафе будет снесено.

Последним посетителям — наша последняя бутылка коньяка бесплатно.

Коньяк «Ахтамар»!!!!

Ереванского завода!!!

На часах было ровно 19–30.

Каковы наши шансы? Я посмотрел на стеклянную стену. В кафе никого не было. На трех столах из пяти уже стояли стулья, обращенные ножками к потолку. Судя по простоте их внешнего вида, владельцы кафе не очень хотели забирать их с собой после того, как заведение прекратит существование.

— Сомневаюсь, что их «Ахтамар» — с Ереванского завода. Уж в этом-то должен разбираться. Хотя, когда я там жил, больше любил тутовый самогон. Жаль, о нем мало знают за пределами Армении. Зайдем?

Улыбка водителя походила на улыбку гномика из гэдээровского кинофильма, предлагавшего героям держать с ним заведомо невыгодное пари.

Я понял, что придется лезть в пещеру за сокровищами. И через несколько минут на столе уже стояли небольшая, всего 0,375 литра бутылка коньяка, нарезанный лимон и шоколадка.

— На самом-то деле коньяк полагается шоколадом закусывать, — сказал таксист. — На дегустациях, если не ответственные, всегда так и делают. А на ответственных — всегда выплевывают и запивают водой. Но вот сколько к нам из России делегаций с экскурсиями ни приезжало — никто не выплевывал. Эх, не был бы я сейчас за рулем…

— Может, мы тут пешком дойдем? — Предложила сердобольная Юля.

— Далековато тут пешком, барышня… Километра два…

— А давайте вас мой сын отвезет? — Неожиданно обратился к нам трактирщик. — Не отказывать же понимающему клиенту. Тем более вы ведь…

Я приосанился. С тех пор как я светился на голубом экране, прошло уже несколько лет. Тем не менее меня продолжали узнавать, особенно представители целевой аудитории, мужчины от сорока, не сдающиеся под натиском всяческих ураганов, и интеллигентные дамы библиотекарского вида. Юных девушек, писавших мне в социальных сетях, к огорчению моему, изначально было немного, а после нескольких лет — и вообще не стало.

— Да, это я, — ответил наш таксист.

Буфетчик и водитель перешли на древний мелодичный язык— с периодическими вкраплениями русских слов. Я успел разобрать «вентилятор» и генерал-полковник.

Тем временем в помещение вошел плохо выбритый мужчина лет тридцати.

— Арик, — попросил его содержатель придорожного или, точнее, привзлетнополосного трактира, — отвези, пожалуйста, наших предпоследних клиентов к терминалу. А последний клиент — это знак судьбы. Это же сам… — тут его речь снова обрела музыкальную плавность.

Через пару минут, обременные двумя рюкзаками и жгучей тайной, мы подъехали к входу выстроенного еще к Олимпиаде аэропорта. На прямой вопрос наш случайный водитель, подвозивший в подержанном фольквсвагене-фургоне с кузовом, заваленным всякими полезными для индустрии гостеприимства штуками, ответил как-то невнятно:

— Большой человек был у нас. Я-то его не знал особо, но папа с ним хорошо знаком был. С ним почти все были знакомы.

Помахивая рюкзаками, мы пошли по терминалу. Он производил какое-то странное впечатление. Предновогодняя горячка уже улеглась, последние группы счастливчиков регистрировались на свои рейсы. Как и мы, они еще успевали проводить и встретить Новый год по российскому времени в Европе. На табло было указано, что регистрация на Белград — у тридцать девятой стойки. Я поморщился. Не люблю это число. Во-первых: тридцать девять — это тринадцать умножить на три. Во-вторых — Хичкок.

У тридцать девятой стойки стояло несколько человек. Потому, что они не образовывали правильной очереди, а напоминали облако, причем довольно хмурое, ноябрьское, легко было догадаться, что что-то пошло не так.

— Пропустите нас, пожалуйста, — обратился я к средних лет паре, облокотившейся на стойку, но явно не занятой разговором с девушкой в форменном шейном платке. — Нам на самолет в Белград зарегистрироваться надо.

Мужчина в порыжелой дубленке только хмыкнул.

— Извините нас, пожалуйста, — заговорила аэрофлотовская красавица, — у нас оказалось продано слишком много билетов на этот рейс. Овербукинг. Регистрацию пришлось закрыть досрочно. Мы вас, конечно, отправим, но завтра, наверное. Разумеется, компания компенсирует дополнительные расходы.

— Простите, но нас очень ждут друзья.

— Сейчас я ничем не могу по… — начала девушка и остановилась.

Я ненавязчиво постукивал по столешнице золотой картой часто летающего пассажира.

— Ох, ну вы же понимаете. Снять кого-нибудь с рейса я не имею права. Но вы улетите ближайшим маршрутом. Посидите чуть-чуть.

— Ты меня опять во что-то втравил? — С подозрительностью поинтересовалась Юля. — Что есть овербукинг?

— Ну, понимаешь ли, авиакомпании часто продают больше билетов, чем в самолете мест. Во-первых, кто-то всегда меняет планы. Во-вторых, иногда посредники не успевают корректно отчитаться.

— И что?

— Дальше — как повезет. Но авиакомпании чувствуют себя в долгу и таких пассажиров обслуживают идеально.

И действительно, к нам уже спешила от стойки стройненькая брюнетка в оранжевом. Не будь Юли рядом…

— Вы извините, что так вышло. Но улетите вы прямо сейчас.

— Ой, здорово, — обрадовалась моя спутница.

— В Белград?

Жизнь приучила меня к тому, что оптимизм чаще всего встречается с эпитетом необоснованный.

— Ой, не совсем, — к оранжевой аэрофлотовской форме добавился яркий румянец. — Сначала во Франкфурт, оттуда местный рейс в Женеву, а там уже — в Белград.

— Галопом по Европам, — припомнил я старую идиому.

Юлю она почему-то сильно рассмешила.

— А Новый год как же?

— Новый год по нашему времени встретите во Франкфурте. А по европейскому — уже в Швейцарии, на подлете к Женеве. Там пересадка совсем короткая, да и во Франкфурте час.

— Ну что же, вот и приключения, — резюмировала Юля.

«Это уже становится традицией», — я снова произнес это мысленно.

И мы отправились во Франкфурт.

По пути я рассказывал соседке историю своих предыдущих страданий молодого авиапутешественника.

— Овербукинг — страшный зверь и старый знакомый и вечно случается, когда уж совсем не нужен, — начал я. — Я только 31 декабря на него уже два раза нарывался. Самый первый раз было, когда мы с командой Новый год в Стокгольме встречать собрались. Сначала всей командой собирались, с женами, а кто и с детьми, потом народ один за одним отваливаться стал и под конец остались только капитан с будущей женой и друг мой Сашенька, тебе хорошо известный. Рейс был удобный, в 9 утра, это, правда, значило, что вставать придется в семь, зато потом целый день перед Новым годом по городу гулять можно, Европой наслаждаться. Заехал я за Сашенькой, и все бы хорошо, да решили мы в Шереметьево перекусить. Тогда только второе Шереметьево и было, полет в Европу был еще событием — и позавтракать в Шереметьево казалось верхом крутости. Позавтракали мы — и на стойку регистрации, причем часика за полтора, глядим — очередь перед нами и почему-то вся желтая. Оказывается, у какой-то китайской группы стыковка была в Москве, они тоже в Стокгольме Новый год отмечать хотели, вот так мы с овербукингом и познакомились. И не мы одни, человек восемь нас было. А какой-то мужик солидный вообще кричал, что он в Исландию на новогодний прием к премьер-министру опаздывает. У менеджеров Аэрофлота тогда был подход простой: переложить проблему на плечи других менеджеров, да и домой им, наверное, хотелось. Предложили нам бизнес-классом в Осло полететь, а оттуда, мол, рейсы на Стокгольм каждые полчаса уходят. Ну что ж, бизнес-класс прямо сейчас, мы и согласились. Опять же на Осло-фьорд с воздуха посмотреть хотелось. Надеялись немецкий крейсер «Блюхер», при захвате немцами Осло торпедой потопленный, на дне увидеть. Ну что ж, уговорили, полетели мы в Осло, про бизнес-класс Сашенька потом в Живом Журнале написал, что разницы никакой он не видит, только вот если упадешь и разобьешь нос, то стюардесса приносит не бумажную салфетку, а льняную. А мне омлет понравился и свежевыжатый сок на завтрак, но я-то носа не разбивал.

Прилетели мы в Осло, нос к тому моменту уже поджил немножко, и на стойку Аэрофлота пошли. А там у местных аэрофлотовцев вид такой, что сразу понятно: на подобное счастье в новогоднее утро они никак не рассчитывали. И действительно, самолеты из Осло в Стокгольм улетают каждые полчаса, но не 31 же декабря. Смотрят они на нас очень задумчиво, а потом выяснилось, что один из них «Что? Где? Когда?» любил смотреть, а другой «Свою игру». Так что поклонников мы встретили. Они, наверное, тоже между двух Александров желание загадали. И объяснили нам, что 31 декабря из Осло мало куда улететь можно. Но Аэрофлот предлагает нам номер в хорошем отеле — и, в качестве персональной компенсации, как двум телезвездам, бутылку виски, что при норвежских ценах на спиртное надо расценивать как аттракцион неслыханной щедрости. Посмотрел я на них печально и спросил, а куда, мол, отсюда вообще улететь можно. В случае с овербукингом есть прекрасное правило: авиакомпания обязана отправить тебя в точку назначения с любым маршрутом и с любым количеством пересадок, лишь бы ты летел. Кое-кто из моих знакомых даже до Австралии таким образом добирался. Ну, говорят, с рейсами напряженка, но в Амстердам можно, лететь через два часа, а пока можете выставку авангардной скульптуры в холле аэропорта посмотреть. Тема выставки — «Осмысление фаллоса». Ну, думаем, в Амстердаме всяко веселее, там народ, кофешопы, красный квартал, наконец. Говорим — а давайте в Амстердам. Норвежский Аэрофлот очень обрадовался, что голова теперь будет болеть у амстердамского Аэрофлота, и выписал нам билеты. Стали программу на Новый год прикидывать, потому проводить всю ночь в Красном квартале скучновато, и тут вспомнили, что в Гааге у нас знакомый живет, тоже в «Что? Где? Когда?» поигрывает, в серьезной компании, кстати, работает, нефтяник. Можно к нему в гости пойти, он же, наверное, будет рад. Нашли в Москве его телефон, позвонили и радостно проинформировали, что Новый год у него будут встречать два знатока из России. Судя по затянувшемуся молчанию, работал наш друг Сережа не в нефтянке, а компании МТС, и явно хотел, чтобы МТС заработала побольше денег. Минут через пять мы очень вежливо поинтересовались, не уснул ли он. «Да вот все думаю, как бы вежливо намекнуть, что у меня вы встречать Новый год не будете, — сказал Сережа, потому что он был очень вежливый. А какая для того, то есть отказа, убедительная причина? Прошло еще минуты две, на той стороне северного моря все придумывали, что ответить. «Может, потому, что я встречаю Новый год в Дюссельдорфе, с немецкими знатоками?» Хорошая идея. Мы тоже можем встречать Новый год с немецкими знатоками, так что жди. Тут как раз самолет собрался на взлет и выслушать Сережино возмущение нам уже не довелось. Долго ли, коротко ли долетели до Амстердама, погуляли немножко по каналам, прислушались к запахам из кофешопов и даже успели посмотреть на задумчивых и упитанных негритянок в витринах Красного квартала. Отловили в Гааге Сереженьку и отправились с ним в Дюссельдорф, так что встретили Новый год в германоязычном государстве, но совсем в другом. Сашенька еще затеял коктейли в цветах национальных флагов составлять, и флаг Польши из бейлиса с хересом доконал меня окончательно. Как меня в Амстердам вернули, как в самолет погрузили, помню плохо. Какие-то немецкие пейзажи железнодорожные, похожие на гэдээровские вагончики и локомотивы фирмы ПИКО, — предел мечтаний для любого советского ребенка… Я в таком состоянии был, что, окажись в Питере, точно забрел бы на 3-ю улицу Строителей. Пришел в себя только при подлете к Стокгольму. И то, очевидно, не полностью, потому что на паспортном контроле посмотрели и спросили очень вежливо: «А вы, случайно, не известный колумбийский террорист такой-то?» Но я не был готов с этим безоговорочно согласиться, а в Швеции джентльменам принято верить на слово. Вот так, благодаря овербукингу и большой группе китайских товарищей, я добрался до Стокгольма за два дня и по маршруту Москва — Осло — Амстердам — Гаага — Дюссельдорф — Амстердам — Стокгольм. Приятно почувствовать себя ФилеасомФоггом.

— Вот и у нас сейчас также получится, — закончил я рассказ, прогуливаясь вдоль бесконечных витрин франкфуртского аэропорта.

Сейчас второй досмотр пройдем — и Новый год по российскому времени отметим. Гладко было на бумаге. Когда Юля, положив в контейнер телефон, ремень и какие-то металлические украшения, которые я на ней и разглядел-то не сразу — рамка сканера зазвенела. Вежливый немец у стойки попросил Юлю снять кроссовки. Зазвенело все равно. Я понадеялся на продолжение стриптиза, но охранник жестами указал Юле на дверь в стене. Я вставил в брюки свой ремень, надел часы и стал ждать. Минут через пятнадцать моя спутница вышла. Лицо ее было на удивление румяным.

— Блин, мне у них там стрип пришлось танцевать. Ну почти.

— Зачем? — поразился я.

— Смеяться не будешь?

— Нет.

— Я ведь сегодня обещала официанткой в стрип-клубе поработать. Вместо подружки. Ну а там стринги такие… с металлическими застежками в нескольких местах. Ну я их не переодела в Москве, так спешила. В Шереметьево ничего, прошла, а здесь зазвенело. Наверное, у них точнее.

— Неудивительно, они же немцы.

— А еще у меня ощущение было, что там кто-то фотографировал.

— Ну это вряд ли.

— Ну да, просто ощущение.

— И, кстати, шампанского на Новый год не будет. По-русски мы уже пропустили, а по-европейски — лететь будем.

Юля надулась. Было видно, что приключения она представляет себе как-то иначе. Тем временем самолет подали к рукаву. И нас пригласили. Это была какая-то маленькая компания и самолетик для местных линий. Кресел было немного, рядов шесть. В салоне кроме нас был только один пассажир. Лететь минут сорок. Обслуживания я не ожидал, но тут в салон вышла стюардесса. На ее подносе стояли бокалы с шампанским. И лежали шоколадки с характерным Крестом Швейцарской конфедерации.

— Будете с нами? — спросила Юля у стюардессы.

Удивительно, но понимали ее все и всегда, несмотря на то что по-английски она говорила средненько и обращалась ко всем на русском.

— И давайте соберемся все вместе, — позвала она пассажира в хвосте.

— Юля, он же вряд ли по-нашему понимает. Посмотри, какой у него центрально-европейский вид.

Пассажир был высок, сутуловат и обладал волосами того выцветше-нейтрального цвета, которые сразу позволяют заподозрить много лет сплошной овсянки на завтрак. Примерно такого же цвета была и борода. Пиджак на нашем соседе был из дорогого твида с замшевыми заплатками на локтях, но немного лоснился. Классический представитель немецкого или швейцарского высшего среднего класса.

— Я понимаю, — вдруг с легким акцентом произнес предполагаемый швейцарец. — Мой дед — он из Российской империи.

Он протянул Юле визитную карточку. Мне карточки не досталось. Ладно, я его понимаю.

Мы выпили за Новый год и попросили бортпроводницу передать бокал с шампанским пилоту. Кажется, этот милый человек отказался.

— Вы куда летите в самый Новый год?

Выслушав нас, швейцарец сказал:

— Да, маршрут кружной получился…

— А вы куда? — спросил я.

— У меня дом в Юрских горах, во Франции. Там самый близкий аэропорт — Женева. А я во Франкфурте задержался. Там расследование было, со свидетелем встречался.

— Вы — детектив? — Подпрыгнула Юля.

— Нет, я независимый журналист, веду блог. Но мне верят. А вы?

Отвечать решил я:

— У нас скучнее, очереди да контакт-центры.

Юля явно порывалась рассказать, что совсем недавно мы стали героями детективной истории, но в этот момент вернувшаяся стюардесса попросила нас сесть на свои места. Оставшийся трезвым пилот, которому тоже, наверное, хотелось домой в новогоднюю ночь, начал снижение. Через четверть часа мы простились с нашим любезным попутчиком и пересели на самолет в Белград.

— Уф, — глубокомысленно заметила моя спутница, сворачиваясь под пледом. — Подремлем пару часов, а утром пойдем гулять. Надеюсь, знамений на сегодня хватит. И так, если верить приметам, следующий год я буду часто бывать в Европе и встречаться с настоящими расследователями. Ах да, еще и раздеваться придется не тогда, когда хочется. Надеюсь, на этом сегодня все.

Я тоже понадеялся. Долетели мы спокойно, пограничники и таксисты стремились сделать свой сервис ненавязчивым. Темным январским утром наше такси свернуло на улочку, где стоял отель «КвинАстер», в котором мы должны были жить.

Там было светло. У подъезда стояли, сверкая проблесковыми маячками, «Скорая» и две полицейские машины.

— Мы опять во что-то влипли? — поинтересовалась Юля.

В ее голосе уже слышалось почтение к зарождающейся традиции.

— Сейчас узнаем, — ответил я.

И мы пошли узнавать.