I

«Сугубо конфиденциально

Директор ФБР США

Весьма срочно

Д. Гувер».

Президенту США

Д. Эйзенхауэру

Сэр!

Информация, только что полученная мной из Москвы, заставляет меня просить Вас незамедлительно принять следующие меры:

1. Немедленно привести в состояние повышенной боевой готовности все сухопутные, военно-воздушные и военно-морские силы Северо-Атлантического оборонительного союза, дислоцированные в Европе.

2. Привести в состояние повышенной боевой готовности все вооруженные силы США, находящиеся в районах дислокации вооруженных сил СССР.

3. Самым настоятельным образом рекомендовать правительству Израиля воздержаться от любых дипломатических, общественно-политических и тем более военных акций в ответ на действия Советского Союза и его сателлитов, в какой бы форме они ни выражались и какой бы вызывающий характер ни имели.

Объяснения прилагаются. Они подготовлены оперативно-розыскным и аналитическим управлениями ФБР совместно с экспертами Центрального разведывательного управления США.

«В период с середины 1949 года до начала 1953 года политика СССР, как внешняя, так и внутренняя, претерпела кардинальные изменения и обнаружила отчетливую тенденцию к обострению противостояния СССР и стран так называемого социалистического лагеря с США и другими демократическими странами Запада.

Отказ от участия в плане Маршалла, отказ от выплаты долгов по ленд-лизу, свержение коалиционных правительств в странах Восточной и Центральной Европы и установление там авторитарных режимов советского образца окончательно покончили с иллюзиями тех западных политиков, которые надеялись с помощью вовлечения СССР в совместную деятельность по экономическому возрождению по-слевоенной Европы способствовать либерализации сталинского режима.

Несмотря на крайне низкий жизненный уровень населения, недостаток продуктов питания и товаров бытового жизнеобеспечения, очень низкие темпы восстановления разрушенного во время войны жилищного фонда и почти полное отсутствие нового строительства гражданского назначения, СССР ежегодно тратит, по нашим оценкам, не менее 40 процентов национального валового продукта на военную промышленность, оснащение армии новейшими системами тяжелого вооружения и на реализацию программы совершенствования и накопления атомного арсенала.

Необходимо признать, что США и их союзники допустили крупный стратегический просчет, недооценив чрезвычайно активную и широкомасштабную пропагандистскую кампанию, развернутую Советским Союзом под лозунгами борьбы за мир и за запрещение атомного оружия. Эта недооценка привела к тому, что в глазах части мировой общественности СССР стал восприниматься как поборник всеобщего мира, а Соединенным Штатам был приклеен ярлык поджигателя войны, бряцающего атомной бомбой. Об успехе советской пропаганды красноречиво свидетельствует тот факт, что Обращение Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира ( так называемое Стокгольмское воззвание ), принятое в марте 1950 года, за короткое время подписали около 500 миллионов человек. Стокгольмское воззвание требовало запрещения атомного оружия, установления строгого международного контроля за выполнением этого запрета, объявления военным преступником правительства, которое первым применит атомное оружие против какой-либо страны. Если учесть, что параллельно с этой пропагандистской шумихой и под ее прикрытием Советский Союз вел и продолжает вести интенсивнейшие работы по продвижению собственного атомного проекта, приходится констатировать, что советские идеологи оказались хорошими учениками доктора Геббельса, одним из основных постулатов которого была формула: „Ложь должна быть чудовищной“.

Наше пренебрежение эффективным пропагандистским обеспечением своей политики привело к весьма серьезным и имеющим далеко идущие последствия ошибкам, допущенным администрацией президента Трумэна. Во многом из-за нежелания оказаться мишенью для нападок так называемой мировой прогрессивной общественности, как это было после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, он принял решение воздержаться от применения атомного оружия в Китае и во время корейской войны, на чем настаивали руководители военного ведомства США и реально мыслящие политики. В результате огромный Китай и Северная Корея оказались в зоне советского влияния, многократно укрепив позиции СССР в дальневосточном регионе.

Из показаний английского ученого-физика Фукса, супругов Розенберг и других шпионов, внедренных советской разведкой в „Манхэттенский проект“ и выявленных ФБР и английской „МИ-6“, а также из данных, полученных с помощью технических средств разведки, можно с большой степенью уверенности заключить, что первая советская атомная бомба, взрыв которой был произведен на полигоне близ г. Семипалатинска в августе 1949 года, была копией американской конструкции. Об этом говорит и примерно такая же мощность взрыва: около 20 килотонн в тротиловом эквиваленте. В дальнейшем на Семипалатинском полигоне и в районе Новой Земли испытывались устройства, значительно, на порядок и больше, превышающие мощность первой советской бомбы. Есть достоверные сведения о форсированной разработке советскими учеными атомного оружия, основанного на принципиально другом принципе: термоядерного, иначе говоря — водородной бомбы. Наши ученые также ведут работы по созданию водородной бомбы, однако темпы этих работ таковы, что СССР получит в свое распоряжение это оружие раньше, чем США, а именно — к весне 1953 года.

По данным на начало февраля 1953 года, Соединенные Штаты имели в своем арсенале значительно большее количество готовых к применению ядерных устройств и более совершенные средства доставки. Однако этого количества явно недостаточно, чтобы в случае возникновения глобального военного конфликта только ядерным оружием вывести СССР из войны. Точно так же советского ядерного арсенала недостаточно для достижения аналогичного результата. Таким образом, независимо от того, кем разрабатывается сценарий возможного широкомасштабного военного конфликта — американским или советским генеральными штабами, он неизменно будет исходить из того, что война будет вестись обычными вооружениями, а обладание ядерным оружием останется лишь средством психологического давления на противника.

Анализ военно-политической обстановки в Европе обнаруживает несомненную уязвимость позиции США и ее союзниц по Северо-Атлантическому договору. В то время как Советский Союз сконцентрировал в Центральной и Восточной Европе значительное количество своих войск с преобладанием в них танковых армий, а также имеет вблизи от границы резервы, которые могут быть активизированы в короткие сроки, военная структура НАТО находится в стадии становления и в данный момент не сможет эффективно противостоять вооруженным силам СССР. Даже в самом крайнем случае мы не сможем использовать атомное оружие, так как применение его в густонаселенных районах Западной Европы приведет к огромному числу неоправданных жертв среди мирного населения и не сможет, являясь оружием стратегическим, противостоять наступлению танковых колонн и пехоты противника. В то же время, не будучи связанным в силу своих идеологических установок никакими моральными ограничениями, СССР вполне может пойти на то, чтобы применить ядерное оружие для обеспечения более быстрого успеха своих наземных и военно-воздушных сил.

Нет сомнений, что возникшую в Европе ситуацию и временную уязвимость США и стран НАТО хорошо просчитывают военные аналитики и в советском генеральном штабе. Советское руководство не может не отдавать себе отчета и в том, что превосходство СССР имеет краткосрочный характер. Как только завершится формирование оборонительной структуры НАТО и США создадут свою водородную бомбу и накопят достаточный ядерный арсенал и средства его доставки к стратегически важным целям, все шансы СССР в военном отношении сведутся к нулю и ему останется продолжать борьбу за мир уже исключительно в интересах собственной безопасности.

Ряд тенденций, выявленных аналитиками ФБР, ЦРУ и госдепартамента США, позволяет предположить, что Советский Союз намерен использовать свое временное военное преимущество и сделать это в самое ближайшее время, что заставляет оценивать нынешнюю ситуацию как острокритическую…

Не исключая возможности того, что толчок к началу крупномасштабного военного конфликта СССР и его союзников с Западом может дать провокация в Западном Берлине или в любой другой точке Европы, все же есть основания предполагать, что это скорее всего произойдет в ближневосточном регионе, а именно — в Израиле.

При всей кажущейся неожиданности такого заключения есть много оснований считать этот вариант наиболее вероятным.

После сокрушительного поражения Египта и его союзников в арабо-израильской войне 1948 года Советский Союз тайно начал интенсивные поставки своего оружия арабским странам ближневосточного региона на весьма льготных условиях, что значительно усилило его влияние на правительства Египта, Сирии, Ливана, Иордании и Ирака. Есть информация о том, что СССР оказал существенную поддержку Насеру, совершившему в Египте государственный переворот. Одновременно отмечалось охлаждение отношений СССР и Израиля. После заключения соглашения между Израилем и США в 1952 году на основе „Акта 1951 года о взаимном обеспечении безопасности“ Советский Союз подверг это соглашение весьма резкой критике и в пропагандистском советском лексиконе Израиль стал именоваться не иначе как форпостом США и реакционных западных режимов на Ближнем Востоке. Учитывая ненависть арабского населения всего региона к еврейскому государству на территории Палестины, можно констатировать, что к февралю 1953 года напряженность в этом регионе достигла высшей точки. То, что это было результатом вполне осознанной и целенаправленной политики СССР, подтверждают события, имевшие место в самом Советском Союзе.

13 января 1953 года во всех советских газетах появилось сообщение ТАСС „О раскрытии террористической группы врачей-отравителей“. Как явствовало из сообщения и других опубликованных в „Правде“ материалов строго подцензурного характера, толчком к расследованию и раскрытию „террористической группы“ послужило письмо молодого врача, заведующей электрографическим отделением так называемой „кремлевской“ поликлиники Лидии Тимашук, адресованное И. Сталину, в котором она обвиняла ряд известных врачей в том, что заведомо неправильным лечением они вызвали смерть членов Политбюро Щербакова и Жданова. За проявление бдительности Тимашук была награждена орденом Ленина. ТАСС сообщил, что арестованы по обвинению в заговоре против руководителей советского государства крупнейшие медики СССР, по национальности евреи: Коган, Гринштейн, Фельдман, Этингер, Вовси, Гинзбург, академик Збарский — хранитель тела Ленина в Мавзолее. В числе арестованных оказался даже личный врач Сталина профессор Виноградов.

Несмотря на то что из девяти арестованных врачей трое были русскими, яростная газетная кампания по осуждению „врачей-вредителей“ с первых же дней приняла откровенно антисемитский характер, став закономерным продолжением и развитием начавшихся ранее кампаний по борьбе с буржуазными националистами, с „безродными космополитами“, сопровождавшимися массовыми увольнениями евреев с работы, даже раскрытием литературных псевдонимов евреев-писателей. Как в Москве, так и в других городах проходили массовые тайные аресты евреев, заподозренных в сочувствии к „убийцам в белых халатах“.

Антисемитская кампания, начавшаяся еще в 1949 году разгромом Еврейского антифашистского комитета, а затем по не вполне понятным причинам утихшая, получила новый мощный импульс. В продолжение всего января и февраля советские газеты пестрели личными и коллективными письмами трудящихся, требовавших немедленного расстрела банды врачей-убийц и их иностранных хозяев, под которыми понимались и назывались вполне открыто „американские империалисты“ и „сионисты“: „Советский народ с гневом клеймит преступную банду убийц и их иностранных хозяев“, „Что касается вдохновителей этих наймитов — они могут быть уверены, что возмездие скоро найдет к ним дорогу“.

К середине февраля в „Правде“ стали появляться сообщения „об арестах шпионов в разных городах“. При этом приводились длинные списки арестованных евреев. Аресты перестали быть тайными, что свидетельствовало о выходе этой чудовищной, по западным меркам, идеологической акции на новый качественный уровень, беспрецедентный даже для СССР.

Поскольку все пропагандистские кампании в Советском Союзе имеют организованный характер, можно с уверенностью утверждать, что руководители советского правительства, а точнее — лично Сталин намеренно ведут дело к максимальному обострению ситуации, преследуя вполне определенные цели.

Эти цели станут достаточно ясными, если сопоставить два события, на первый взгляд — совершенно разноплановых, но в сути своей лежащих в одной политической плоскости.

14 февраля 1953 года в саду советской миссии в Иерусалиме произошел взрыв бомбы небольшой мощности, не причинивший вреда ни сотрудникам посольства, ни сооружениям. Несмотря на то что не было проведено никакого расследования, которое установило бы причину взрыва или его организаторов, уже на следующий день министр иностранных дел СССР Вышинский, сменивший на этом посту попавшего в опалу Молотова, обвинил израильское правительство в подстрекании сионистских экстремистов к организации террористических актов против посольства СССР и объявил о разрыве дипломатических отношений с Израилем. Одновременно с СССР дипломатические отношения с Израилем разорвали Болгария, Чехословакия, Венгрия, Польша и другие страны социалистического лагеря.

По приказу премьер-министра Израиля Бен-Гуриона силами контрразведки „Моссад“ было произведено тщательное расследование происшествия. Установлено, что к нему непричастна ни одна из радикальных еврейских групп. Расположение советской миссии в ночь взрыва, как и все время, бдительно охранялось спецподразделениями армии обороны Израиля, это исключало возможность участия арабских террористов в организации взрыва. Эксперты „Моссада“ пришли к выводу, что взрывное устройство — граната или противопехотная мина — была взорвана в саду миссии кем-то из сотрудников советского посольства именно для того, чтобы дать повод к разрыву дипломатических отношений.

Второе событие осталось для мировой общественности неизвестным, но в среде московской интеллигенции оно было отмечено и правильно интерпретировано.

12 февраля 1953 года в газете „Правда“ должно было появиться письмо, подписанное рядом видных деятелей культуры и науки, евреев по национальности, с осуждением „убийц в белых халатах“. Акция эта, вполне обычная в практике СССР, имела целью дистанцироваться от арестованных и обвиненных, локализовать удар, уже нанесенный узкому кругу лиц и не дать распространить обвинения в борьбе против советского правительства огульно на всех советских евреев. Реакция советских властей на эту попытку была достаточно красноречива. Из ЦК последовало указание о запрете публикации этого письма. Ходили слухи, что этот приказ отдал сам Сталин.

После этого события и сообщения о разрыве дипломатических отношений с Израилем по Москве стали распространяться слухи о готовящейся депортации всех евреев, о том, что в Заполярье уже подготовлены концентрационные лагеря, а на подъездные пути к Москве стягивается подвижной состав в виде теплушек и старых вагонов.

Трезвый анализ выявляет полную неправдоподобность этих предположений. Известно, что в конце войны Сталин депортировал в Сибирь и в Среднюю Азию крымских татар, калмыков, балкарцев, ингушей и чеченцев. Но тогда депортации подверглись сотни тысяч человек, сейчас же речь могла идти о миллионах евреев. Такая акция потребовала бы весьма длительной и тщательной подготовки, которую при этом масштабе трудно было бы удержать в секрете.

Обращает на себя внимание и другой момент. Репрессивный аппарат МГБ, имеющий огромный штат осведомителей во всех слоях общества, обычно весьма эффективно пресекает нежелательные для советского правительства слухи. В данном случае, как сообщает нам наша московская резидентура, создается такое впечатление, что слухи эти не только не пресекаются, но и поощряются.

В свете всех отмеченных тенденций логично предположить, что и репрессии, обрушившиеся на советских евреев, и слухи об их готовящейся депортации имеют одну цель: спровоцировать Израиль на резкие заявления в адрес советского правительства в связи с грубым ущемлением прав евреев, проживающих в СССР. Правительство Бен-Гуриона будет вынуждено выразить свой протест, так как Израиль объявлен гарантом безопасности, чести и достоинства всех евреев диаспоры. В сочетании с подобным заявлением нападение на сотрудников советской миссии в Иерусалиме или любой другой провокационный акт, осуществленный агентурой МГБ, даст Советскому Союзу основание объявить себя в состоянии войны с Израилем, что автоматически — в силу соглашения США с Израилем о взаимной безопасности — вовлечет в военный конфликт Соединенные Штаты Америки и ее союзников.

Сценарий может развиваться и не буквально по этой схеме, но в конечном итоге преследуемая Советским Союзом цель будет достигнута.

Поощренные действиями СССР Египет и другие арабские страны не замедлят напасть на Израиль, чем отвлекут на себя значительную часть вооруженных сил США, нападение на Южную Корею и Японию северокорейских войск и армии Мао Цзэдуна свяжет силы западных союзников на Дальнем Востоке. Все это позволит Советскому Союзу начать реализацию своих военных планов в Европе.

…Вышеизложенные соображения и вынуждают рекомендовать Президенту США срочно принять все возможные меры для предотвращения опасности возникновения третьей мировой войны…»

* * *

2 марта 1953 года в 8 часов 15 минут войска Московского военного округа были подняты по тревоге. В 8 часов 40 минут все Вооруженные Силы СССР были приведены в состояние полной боевой готовности.

В 10 часов 15 минут по среднеевропейскому времени верховный главнокомандующий вооруженными силами США президент Эйзенхауэр объявил боевую тревогу во всех частях и подразделениях армии США.

Мир замер.

5 марта 1953 года московское радио голосом Левитана объявило, что Сталин умер.

Он не успел доиграть последнюю партию своей жизни.

Времени не хватило.

Флажок упал.

Цейтнот.

 

II

Он умер не 5 марта. Он умер в ночь с 28 февраля на 1 марта. Последним его видел живым охранник Ближней дачи, помощник коменданта П. Лозгачев. Войдя в его комнату перед малой столовой, он обнаружил Сталина лежащим на полу, в луже мочи, с приподнятой левой рукой. Последнее, что он произнес, было: «Дз… дз…»

2 марта в 10.40 утра на Ближнюю приехали вызванные начальником охраны члены Политбюро Маленков, Берия, Хрущев, Ворошилов, Каганович, Булганин и к тому времени выведенные из состава Политбюро Молотов и Микоян.

Убедившись, что Сталин мертв, Берия вышел из комнаты.

Оставшиеся услышали его громкий голос:

— Хрусталев, машину!

И уже плюхнувшись на мягкое заднее сиденье черного правительственного лимузина, он подумал, впервые в жизни не опасаясь, что его мысли могут быть услышаны:

«Пережил, сука! Все-таки я тебя пережил!..»

Да, пережил.

На целых семь месяцев.

Берию расстреляли 12 октября 1953 года.

Рюмина, заканчивавшего после ареста Абакумова следствие по делу Еврейского антифашистского комитета, расстреляли 22 июля 1954 года.

Абакумова расстреляли 19 декабря 1954 года.

Жемчужину освободили из заключения 9 марта 1953 года, в день рождения Молотова. Говорили, что до самой своей смерти она не сказала Молотову ни единого слова. Похоже на легенду, рожденную неистребимым желанием народа увидеть отмщенным любое предательство.

После устранения Берии Молотов вновь стал членом Политбюро, первым заместителем Председателя Совета Министров СССР и министром иностранных дел. В 1957 году Хрущев сослал его послом в Монголию, а в 1962 году выгнал из партии и отправил на пенсию. Почти всю оставшуюся жизнь он писал заявления с просьбой восстановить его в партии. Еще он писал мемуары. Ему дали половину госдачи в Барвихе. Вторую половину занимал третьестепенный правительственный чиновник. Иногда Молотов заходил на его половину и лакейски благодарил за то, что тот иногда дает ему свою машинистку для перепечатки воспоминаний.

Это не легенда. Тому я сам был свидетель в начале 70-х годов, когда случайно оказался в гостях у этого чиновника.

В 1984 году Молотова восстановили в партии. Через два года он умер полноправным членом КПСС.

Кагановичу повезло меньше. Его так и не восстановили в партии после того, как выгнали в 62-м. Он умер 19 августа 1991 года в возрасте 98 лет. В этот день он, как всегда, с утра сидел у телевизора. Смотрел балет «Лебединое озеро». Правильней сказать, не смотрел, а слушал, потому что зрение его было уже почти нулевым. Неожиданно танец маленьких лебедей прервался и прозвучало сообщение ГКЧП.

Каганович сказал:

— Это катастрофа!

Это были его последние слова. Врач «скорой» констатировал обширный инфаркт.

Члены президиума Еврейского антифашистского комитета СССР были расстреляны 12 августа 1952 года.

 

III

Члены президиума Еврейского антифашистского комитета СССР были расстреляны 12 августа 1952 года после длившегося почти три месяца суда под председательством члена Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенанта юстиции А. А. Чепцова и при участии членов суда генерал-майора юстиции Зарянова и генерал-майора юстиции Детистова.

Через два месяца после начала процесса, на котором все обвиняемые заявили о своей невиновности, генерал-лейтенант советской юстиции А. А. Чепцов, через руки которого прошли десятки, если не сотни «расстрельных дел», прервал процесс и потребовал вернуть дело на доследование.

В августе 1957 года, давая объяснения по делу ЕАК члену президиума ЦК КПСС министру обороны СССР Г. К. Жукову, он написал:

«Прервав процесс в начале июля 1952 года, я обратился к Генеральному прокурору тов. Софронову с просьбой совместно со мной пойти в ЦК и доложить о необходимости возвращения дела на доследование. Однако он от этого отказался, заявив мне: „У тебя есть указание Политбюро ЦК, выполняй его!“ После этого я информировал тов. Шверника, бывшего тогда Председателем Президиума Верховного Совета СССР и получил от него совет обратиться с этим вопросом к секретарю ЦК Маленкову. Маленков заявил буквально следующее: „Вы хотите нас на колени поставить перед этими преступниками, ведь приговор по этому делу апробирован народом, этим делом Политбюро занималось три раза, выполняйте решение Политбюро!“ Я тогда, предполагая, что он до приема меня докладывал этот вопрос тов. Сталину, чему у меня некоторые подтверждения есть, заявил Маленкову, что я передам его указание судьям, что мы исполнили свой долг, доложив ЦК свои сомнения. Но как члены партии выполним указания Политбюро».

Они выполнили указания Политбюро. Довели до конца процесс и вынесли приговор, который еще до начала процесса лежал перед судьей Чепцовым.

В этом списке против всех фамилий стояло — расстрел.

Кроме одной фамилии — академика Лины Соломоновны Штерн. Против ее фамилии мягким коричневым карандашом было выведено: три с половиной года тюрьмы и пять лет ссылки.

Три с половиной года — ровно столько времени Штерн провела в «Лефортове» и во внутренней тюрьме Лубянки. Ей оставалось только пять лет ссылки.

Объяснение этой странности попытался дать писатель Александр Михайлович Борщаговский, один из главных фигурантов небезызвестной статьи в «Правде» от 29 января 1949 года «Об одной антипартийной группе театральных критиков». Ему выпала горькая удача первому из простых смертных заглянуть в 42 тома следственного дела ЕАК и в бесчисленные тома судебного дела. Испытанным им потрясением пропитана каждая страница его книги «Обвиняется кровь», вышедшей в 1994 году мизерным пятитысячным тиражом. В этой книге он пишет:

«Рискуя ошибиться, выскажу свое предположение: никакое другое не кажется мне более убедительным.

Милость Сталина к этой пришлой, упрямой, бесцеремонной в защите своих взглядов женщине я объясняю его усилившимися страхами перед смертью; склонностью верить в чудо; тайной надеждой, что судьба и само мироздание не посмеют отмерить ему жизненные сроки, как обыкновенному смертному… Об открытиях Лины Штерн ходили легенды, особенно в еврейской среде. Едва ли кто-либо из неспециалистов мог догадаться, что стоит за терминами „гуморальная регуляция физиологических процессов“ или „гематоэнцефалический барьер“, — вот и поговаривали, что академик Лина Штерн подошла к разгадке долголетия… А вдруг „жидовская ведьма“, „старая блядь“… вдруг она набредет на разгадку?..»

Может, так. Может, не совсем так. Во всяком случае, Лине Соломоновне Штерн повезло. После смерти Сталина она вернулась в Москву, занималась своей любимой физиологией и умерла своей смертью в 1968 году.

Повезло и Самуилу Галкину. Его дело было выделено в отдельное производство, он получил всего 25 лет, но этот срок сократила великая амнистия — сталинская смерть.

Повезло и Исааку Иосифовичу Гольдштейну, к которому прибежала за помощью дочь Евгении Аллилуевой. Он вообще не вошел в дело ЕАК, да и не имел он к Еврейскому антифашистскому комитету ни малейшего отношения. И он попал под ту же амнистию.

Остальным не повезло.

В том числе и поэту Ицику Феферу.

6 июля 1952 года он попросил провести закрытое заседание суда. Когда остальные подсудимые были удалены, заявил судьям, что является негласным сотрудником госбезопасности и вел работу в ЕАК по приказу генерала Райхмана, а до этого был на связи у капитана Бочкова. Это может подтвердить и кадровый сотрудник МГБ Хейфец.

Суд принял его заявление к сведению.

10 июля Фефер вновь потребовал закрытого заседания и повторил свое заявление.

И вновь суд никак не отреагировал.

Он не мог отреагировать, потому что капитан Бочков сгинул еще в конце войны, а генерал Райхман и доктор Браун — Хейфец сидели в «Лефортове», обвиненные вместе с Абакумовым в подготовке контрреволюционного заговора.

И еще суд не мог никак отреагировать на заявление Фефера потому, что против его фамилии, как и против остальных, стояло то же самое слово — расстрел.

12 августа 1952 года приговор всем обвиненным по делу ЕАК был приведен в исполнение. Тела их сожгли в крематории Донского монастыря, а прах свалили в общую яму.

Вот их имена:

Соломон Лозовский, политический деятель.

Борис Шимелиович, врач.

Ицик Фефер, поэт. (Выделим его, потому что он сам себя выделил.)

Иосиф Юзефович, историк.

Вениамин Зускин, артист.

Лев Квитко, поэт.

Перец Маркиш, поэт.

Давид Гофштейн, поэт.

Давид Бергельсон, прозаик и драматург.

Девять?

Нет:

Захар Григорьевич Гринберг, историк, из которого выбили имя террориста Михоэлса. Умер в тюрьме.

Соломон Брегман, заместитель министра Госконтроля РСФСР. Умер в тюрьме.

Одиннадцать?

Профессор Исаак Нусинов. Сгинул в безвестность.

Двенадцать?

Нет. Кощунственно, но здесь нет ничего более уместного, чем этот канцеляризм:

И др.

Другие — это те, кто был расстрелян и стерт в лагерную пыль по этому же процессу «буржуазных еврейских националистов» в Киеве, в Минске, в Ленинграде, в Харькове, в Ташкенте, в Витебске, в Одессе.

Везде, где их находили.

А находили их везде.

Сколько было этих «и др.» — сотни, тысячи, десятки тысяч?

Мы никогда не узнаем всей длины этого скорбного списка, никогда не узнаем, кто его замыкает.

Но мы знаем, кто его возглавляет.

Дата его смерти не 12 августа 1952 года.

Другая.

Соломон Михоэлс, комедиант.

Родился в Двинске 4 марта 1890 года.

13 января 1948 года в г. Минске убит.

 

IV

«Совершенно секретно

С. ОГОЛЬЦОВ

Экземпляр единственный,

18 марта 1953 г.».

рукописный

Товарищу БЕРИЯ Л. П.

По Вашему требованию докладываю об обстоятельствах проведенной операции по ликвидации главаря еврейских националистов Михоэлса в 1948 году.

В ноябре — декабре (точно не помню) 1947 года Абакумов и я были вызваны в Кремль к товарищу Сталину И. В., насколько я помню, по вопросу следственной работы МГБ. Во время беседы, в связи с чем, сейчас вспомнить затрудняюсь, товарищем Сталиным была названа фамилия Михоэлса и в конце беседы было им дано указание Абакумову о необходимости проведения специального мероприятия в отношении Михоэлса и что для этой цели устроить „автомобильную катастрофу“.

К тому времени Михоэлс был известен как главный руководитель еврейского националистического подполья, проводивший по заданию американцев активную вражескую работу против Советского Союза.

Примерно в первых числах января 1948 года Михоэлс выехал по делам театра в г. Минск. Воспользовавшись этой поездкой, Абакумовым было принято решение во исполнение указания провести операцию по ликвидации Михоэлса в Минске.

Организация операции была поручена мне и бывшему министру Государственной безопасности Белорусской ССР товарищу Цанава Л.Ф.

Числа 6–7 января 1948 года я с группой товарищей: Шубняков Ф.Т., бывшим в то время зам. начальника 2-го Главного управления, Лебедев В.Е. и Круглов Б.А., бывшие работники аппарата тов. Судоплатова (последний об этой операции не знал) выехал на машине в Минск.

После прибытия в Минск мы с товарищем Цанава Л.Ф. в присутствии т.т. Шубнякова и Лебедева наметили план проведения операции и проведения некоторых агентурных подготовительных мероприятий (документов никаких не составлялось, как положено в таких случаях).

Поскольку уверенности в благополучном исходе операции во время „автомобильной катастрофы“ у нас не было, да и это могло привести к жертвам наших сотрудников, мы остановились на варианте — провести ликвидацию Михоэлса путем наезда на него грузовой машины на малолюдной улице.

Но этот вариант хотя и был лучше первого, но он также не гарантировал успех операции наверняка. Поэтому было решено Михоэлса через агентуру пригласить в ночное время в гости к каким-нибудь знакомым, подать ему машину к гостинице, где он проживал, привезти его на территорию загородной дачи тов. Цанава Л. Ф., где и ликвидировать, а потом труп вывезти на малолюдную (глухую) улицу города, положить на дороге, ведущей к гостинице, и произвести наезд грузовой автомашиной. Этим самым создавалась правдоподобная картина несчастного случая наезда автомашины на возвращающихся с гулянки людей, тем паче подобные случаи в Минске в то время были очень часты. Так было и сделано. Операция была проведена успешно, если не ошибаюсь, в ночь с 11 на 12 января 1948 года.

Для того чтобы сохранить операцию в строжайшей тайне, во время операции над Михоэлсом были вынуждены пойти с санкции Абакумова на ликвидацию и агента, приехавшего с ним из Москвы, потому что последний был в курсе всех агентурных мероприятий, проводившихся по Михоэлсу, бывал вместе с ним во всех местах, он же поехал с ним в гости. Доверием у органов агент не пользовался.

Непосредственными исполнителями были: тов. Лебедев В. Е., Круглов Т. А. и тов. Шубняков Ф. Т.

О ходе подготовки и проведения операции мною дважды или трижды докладывалось Абакумову по ВЧ, а он, не кладя трубки, по АТС Кремля докладывал в Инстанцию.

Мне известно, что о проведенной операции МГБ СССР было доложено в Инстанцию, и участники операции за образцовое выполнение специального задания Правительства были награждены орденами Советского Союза.

*

«Совершенно секретно

С. ОГОЛЬЦОВ

Экземпляр единственный, рукописный

19 марта 1953 г.».

В собственные руки

Товарищу БЕРИЯ Л. П.

В дополнение докладной записки, переданной мною вчера лично Вам, хочу доложить следующее:

Я глубоко продумал все, Лаврентий Павлович, и считаю, что ликвидация Михоэлса является произволом и грубейшим нарушением законов советского государства. Несмотря на имевшееся указание, я виноват в допущении этого беззакония.

Спрашивается, чем вызывалось подобное мероприятие? Считаю, что ничем. Раз Михоэлс был врагом Советского Союза, руководителем еврейских националистов, ведших по заданию американцев преступную работу против СССР, не было необходимости его уничтожать. Лучше было бы его арестовать или же секретно изъять и постараться разоблачить его вражескую деятельность, намерения, планы, преступные связи и тем самым парализовать его преступную деятельность на территории СССР. Ликвидация же Михоэлса привела к тому, что все это ушло с ним в могилу. Моей обязанностью разведчика было доказать недопустимость и вредность этого мероприятия, что мною сделано не было.

Недопустимое беззаконие совершено в отношении агента МГБ, который был ликвидирован вместе с Михоэлсом. Правда, это вызывалось, как мною Вам докладывалось, крайней необходимостью сохранения в строжайшей тайне проведения операции, так как агент не пользовался доверием, а он знал все подготовительные агентурные мероприятия по операции. Но, несмотря на это, мы, организаторы операции, обязаны были принять все меры к выводу и спасению агента.

Серьезной моей виной является и то, что я, слепо выполняя указания по ликвидации Михоэлса, не задумался над тем, а знает ли об этом Центральный Комитет партии. Моя обязанность была спросить об этом ЦК, поговорить с Вами. Я этого не сделал. В этом я виноват.

Лаврентий Павлович! Выполняя указания о проведении операции по ликвидации Михоэлса, я думал, что делаю благородное дело для нашего государства. Тогда я ни над чем не задумывался. Думал только об одном, как лучше выполнить указание. Только сейчас я осознал и осознал глубоко, что, несмотря на указание, действия эти были противозаконными.

Лаврентий Павлович! Вся моя сознательная жизнь прошла в наших органах ЧК, в которых я работаю вот уже 35 лет беспрерывно. 34 с лишним года я являюсь членом нашей славной Коммунистической партии. За все это время я честно работал, старался работать, не жалея сил, здоровья, всего себя без остатка отдавал служению Родине, нашей партии, нашему родному Советскому Правительству. Любые решения партии и правительства всегда выполнял так, как подобает коммунисту, старался быть достойным высокого почетного звания чекиста-коммуниста. Обещаю дальнейшей честной боевой работой в органах МВД оправдать Ваше доверие, Лаврентий Павлович, доверие нашего Сталинского Центрального Комитета партии.

*

«Совершенно секретно

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

обвиняемого ЦАНАВА Лаврентия Фомича

от 16 апреля 1953 года

ЦАНАВА Л. Ф., 1900 года рождения, уроженец села Нахуново Мартвильского р-на Грузинской ССР, грузин, гражданин СССР, член КПСС с 1920 года, образование среднее, до ареста не работал, с 17 марта 1952 года находился на пенсии.

В о п р о с. На предыдущем допросе вы признали себя виновным в том, что выполняли поручения бывшего зам. министра государственной безопасности СССР Огольцова, связанные с подготовкой и организацией убийства народного артиста СССР МИХОЭЛСА и сопровождавшего его гр-на ГОЛУБОВА, которое было совершено в г. Минске в начале 1948 года.

Покажите подробно, как было подготовлено и осуществлено убийство МИХОЭЛСА и ГОЛУБОВА.

О т в е т. Все мероприятия по подготовке и осуществлению убийства МИХОЭЛСА и ГОЛУБОВА были проведены непосредственно командированной в Минск группой оперативных работников МГБ СССР во главе с первым заместителем министра ОГОЛЬЦОВЫМ С. И.

Дело обстояло следующим образом.

Насколько я припоминаю, в начале 1948 года мне позвонил по телефону в рабочее время бывший министр госбезопасности СССР АБАКУМОВ и, предварительно осведомившись, один ли я в кабинете, спросил, имеются ли в МГБ Белорусской ССР возможности для выполнения, как дословно сказал Абакумов, „важного решения правительства и личного указания Сталина“.

Я ответил, что все, что в силах МГБ Белорусской ССР, будет выполнено.

Ничего не сказав мне о характере задания, Абакумов обещал позже позвонить еще раз.

Вечером того же дня Абакумов снова связался со мной по телефону и передал, что для выполнения задания, о котором он мне говорил, в Минск выезжает Огольцов с группой оперативных работников. Далее Абакумов сказал, что всю работу по выполнению задания будет проводить Огольцов, а мне надлежит оказывать ему необходимую помощь.

В о п р о с. Содержанием этого задания вы у Абакумова интересовались?

О т в е т. Нет. Сам Абакумов о характере задания мне опять ничего не сказал, а я не счел возможным по телефону выяснять существо поручения, которое Абакумов характеризовал, как важное.

Спустя примерно час после разговора с Абакумовым мне позвонил Огольцов и, подтвердив, что через день он на автомашине выезжает в Минск, предложил о его приезде никому не говорить.

Через два дня Огольцов с группой работников МГБ СССР на двух автомашинах прибыл на мою квартиру в пригороде Минска — Слепянке.

Приехав домой со службы по вызову Огольцова, позвонившего мне по телефону с моей квартиры, я застал там, кроме Огольцова, полковника ШУБНЯКОВА, секретаря Огольцова подполковника КОСАРЕВА и двух незнакомых мне людей. Это, как оказалось, были полковник ЛЕБЕДЕВ и шофер КРУГЛОВ, которых Огольцов, знакомя меня с ними, назвал работниками „боевой группы МГБ СССР“.

К моменту моего приезда на квартиру автомашины, на которых прибыла эта группа работников МГБ СССР, были помещены в гараж МГБ Белорусской ССР, расположенный вблизи дачи, в которой я проживал. Там же, в гараже, находились и два шофера, управлявшие автомашинами при их следовании из Москвы в Минск.

Вскоре Огольцов пригласил меня, Шубнякова и Лебедева в одну из комнат дачи и сообщил, что он приехал в Минск для выполнения, как он сказал, „решения правительства“ и „указания Сталина“ о „ликвидации Михоэлса“.

В о п р о с. Как вы реагировали на сообщение Огольцова?

О т в е т. После телефонного разговора со мной Абакумова и сообщения Огольцова я не сомневался в том, что решение, о котором они оба говорили, существует. К тому же Огольцов в присутствии Шубнякова и Лебедева заявил, что такое „решение“ состоялось несколько дней назад и что „боевая группа МГБ СССР“ предпринимала меры к убийству Михоэлса еще в Москве, но сделать это не удалось, так как Михоэлс ходил по Москве в окружении многих женщин. Поэтому, продолжал Огольцов, убийство Михоэлса решено осуществить во время его пребывания в командировке в Минске.

На мой вопрос, в чем обвиняется Михоэлс и почему избран такой метод наказания его, Огольцов ответил, что на Михоэлса делают большую ставку американцы, но арестовывать его нецелесообразно, так как он широко известен за границей. Впрочем, продолжал Огольцов, в политику вдаваться нечего, у меня есть поручение, его надо выполнить».

*

«Совершенно секретно

ШУБНЯКОВ Ф.Т.

Министру внутренних дел Союза ССР

18 марта 1953 г.»

товарищу БЕРИЯ Л. П.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

по делу МИХОЭЛСА

от полковника Шубнякова Ф. Т.

В январе 1948 года б. министр АБАКУМОВ потребовал агентурную разработку на художественного руководителя еврейского театра ГОСЕТ МИХОЭЛСА, которую он оставил у себя. Спустя несколько дней Абакумов вызвал меня (в то время я был начальником отдела) и в присутствии находившегося у него в кабинете т. Огольцова заявил, что имеется специальное указание ликвидировать Михоэлса. Эта операция должна быть проведена в Минске путем организации автомобильной катастрофы.

Абакумов сказал, что руководить операцией на месте будут Огольцов и Цанава, который получил от него лично по ВЧ соответствующие указания. Абакумов предупредил, что в Минск следует выехать на автомашинах и по приезде остановиться на даче т. Цанава.

Кроме меня, в группу исполнителей Абакумовым были включены: полковник ЛЕБЕДЕВ, работник транспортных органов МГБ, оперработник спецслужбы КРУГЛОВ, а также секретарь Огольцова — КОСАРЕВ.

На следующий день вся эта группа выехала на двух автомашинах в Минск и по прибытии остановилась на даче т. Цанава.

В соответствии с полученными от Абакумова и Огольцова указаниями я, Лебедев и Круглов три дня вели наблюдение за Михоэлсом, выясняли обстановку и условия для организации автомобильной катастрофы. Однако, как показало наблюдение, Михоэлса всегда окружала большая группа местной интеллигенции, он часто пользовался автомашиной Совмина Белоруссии и его сопровождали работники аппарата Комитета по делам искусств.

Таким образом, полностью исключалась возможность организации автомобильной катастрофы, если только не создать условий для секретного изъятия Михоэлса.

Мне известно, что т. Огольцов докладывал о создавшейся обстановке Абакумову, который, однако, потребовал во что бы то ни стало осуществить операцию. Абакумову было известно, что в Минске с Михоэлсом находится агент 2-го Главного управления МГБ СССР, и он сказал, что следует использовать это обстоятельство для секретного изъятия Михоэлса.

Мне было поручено связаться с агентом и с его помощью вывезти Михоэлса на дачу, где он должен быть ликвидирован. На явке я заявил агенту, что имеется необходимость в частной обстановке встретиться с Михоэлсом, и просил агента организовать эту встречу. Это задание агент выполнил, пригласив Михоэлса к „личному другу, проживающему в Минске“. Примерно в 21 час я и работник спецслужбы Круглов (в качестве шофера) подъехали в условленное место, куда явился агент и Михоэлс, с которым я был познакомлен агентом, и все отправились ко мне на „квартиру“, т. е. на дачу т. Цанава. На даче была осуществлена операция по ликвидации Михоэлса.

1. После того как я доложил т. Огольцову, что Михоэлс и агент доставлены на дачу, он сообщил об этом по ВЧ Абакумову, который предложил приступить к ликвидации Михоэлса и агента — невольного и опасного свидетеля смерти Михоэлса.

2. С тем чтобы создать впечатление, что Михоэлс и агент попали под автомашину в пьяном виде, их заставили выпить по стакану водки. Затем они по одному (вначале агент, а затем Михоэлс) были умерщвлены — раздавлены грузовой автомашиной.

3. Убедившись, что Михоэлс и агент мертвы, наша группа вывезла их тела в город и выбросила их на дорогу одной из улиц, расположенных недалеко от гостиницы. Причем их трупы были расположены так, что создавалось впечатление, что Михоэлс и агент были сбиты автомашиной, которая переехала их передними и задними скатами.

4. Рано утром трупы Михоэлса и агента были обнаружены случайным прохожим и на место происшествия прибыли сотрудники милиции, составившие акт осмотра места происшествия.

В тот же день судебно-медицинская комиссия подвергла патологоанатомическому вскрытию трупы Михоэлса и агента и установила, что их смерть наступила от удара грузовой автомашиной, которой они были раздавлены.

Никакой документации по этой операции не проводилось. Все указания давались лично Абакумовым, который по ВЧ получал информацию о ходе операции.

 

V

13 февраля 1948 года