Пролог

Интересная штука жизнь. Падения, взлёты… вверх и вниз. Постоянный повтор, напоминающий качели. Все твои действия, решения, желания отражаются на жизни, делая ее разнообразнее и интереснее, а может, даже страшнее и никчемнее.

Взлёты и падения… Их должно быть поровну, чтобы человек мог удержаться в неком подобии равновесия — не канул в бездну или же не воспарил слишком высоко. Это закон, применяемый для каждого.

Ну, почти. Я исключение. Невезение, достигшее патологии, преследует меня всю жизнь. Но я привыкла и смирилась. А что мне оставалось делать? Я слишком слабый человек, чтобы пытаться идти против ветра.

Страдаю от этого не только я. Как глупо это «страдаю»! Словно я набиваюсь на жалость. Действительно страдают близкие, моя семья. Оттого, что слишком долго пробыли рядом с «эпицентром».

Я выбрала самый неподходящий момент для появления на свет — за два месяца до начала Великой Войны, о наступлении которой, конечно же, никто не знал.

Родители одними из последних узнали о надвигающейся беде.

Узнали, когда неисчислимые орды тварей заполонили наш третий раздел.

Демоны — гремело в воздухе, наполняя сердца людей лютым ужасом и паникой.

Моя семья не смогла, как и большинство остальных жителей, уехать в защищенный толстыми стенами Край Паланкаров. Демоны отрезали путь к спасению.

Солдаты из столицы попытались оттеснить их. И мой отец был среди них. Он командовал войском. Хотя, разве можно было назвать войском те три сотни перепуганных людей, знающих, что они стоят лицом к лицу с собственной смертью? Их разорвали за считанные секунды острейшие клыки и когти. А отец, видя, что стало с солдатами, бежал.

Правильно ли он сделал, что проигнорировал приказ «стоять до конца» и бросился спасать себя и свою семью? Не знаю. Я не смею судить его. Ни один человек не смеет. Потому что нас не было там.

Мама, брат и бабушка со мною на руках — отцу почти удалось вывести нас через забытый подземный тоннель.

Мерзкое слово «почти»…

Нас заметили.

Брат, ни лица, ни голоса которого я не помню, остался в том тоннеле. Через день мы вышли на поверхность, в леса, за много километров от города, и прождали его почти полня, но он так и не вернулся.

Когда я спрашивала о нем у мамы, она старалась уйти или увести разговор в сторону. И всегда отводила взгляд. Иногда меня посещали мысли, что мама ненавидит меня, как причину смерти собственного сына. Может, так оно и было.

После триумфального разгрома демонических войск за неисполнение приказа и гибель вверенных ему солдат отца забрала специальная служба безопасности Его Императорского Величества. Всю вину за поражение при столице третьего раздела переложили на него и назначили наказание в виде пожизненного заключения. Приговор звучал дико, но повезло, что папу не казнили. Нашу же семью лишили статуса аристократии, денег и привилегий.

Дальше — восемь лет скитаний по временным домам и приютам среди простолюдинов, что ненавидели лишенных титула, «спесивых богатеев», как они бросали в лицо подобным нам.

Когда мне исполнилось девять, умер самый дорогой для меня человек — бабушка. Единственная, кто не забывала обо мне и, несмотря ни на что, принимала такой, какой я была, и которая дарила мне тепло, как маленькое солнце. Могу сказать — все хорошее, что во мне есть, вырастила и воспитала именно она.

За несколько месяцев до моего четырнадцатилетия вернулся отец. С него, наконец, сняли все обвинения. Так неожиданно… Нет, я любила и ждала его. И искренне радовалась, когда он вернулся. Просто, это было странно, учитывая приговор.

Вместе с его приходом открылся путь в ту, старую жизнь. Мы вновь стали аристократами, армия расщедрилась на небольшой домик близ столицы второго раздела.

Нас никто не знал. Не знал о нашем прошлом. И родители не могли нарадоваться этому. Мама завела подруг, надутых от собственной значимости дам, по крайней мере, с моей точки зрения. Отцу была одна дорога — армия. И он вернулся туда, начал с самых низов и вскоре достиг вершины. А я… я пошла в одну из самых престижных Академий в стране.

Мы словно попали в сказку — так невероятно переменилась жизнь. Хотя для меня почти ничего не изменилось, только место. Отношение людей осталось прежнее. Группа не сильно меня жаловала. Но я привыкла быть изгоем.

В целом, учеба не доставляла особых проблем, я быстро попала в касту отличников и шла на диплом с золотым орденом. Куча свободного времени и отсутствие всякого интереса к различнейшим хобби сделали из меня заучку, что постоянно сидит за книгами.

Таков был мир, где я жила.

Один взгляд.… Один единственный взгляд этих странных, ярчайших из когда-либо виденных мною изумрудных глаз и все рухнуло, рассыпавшись мириадами осколков.

Я сама.

Моя жизнь.

… И мир.

 

Глава 1

То, с чего всё началось

— Деятельность — основа существования правильного общества… Деятельность понимается как проявление активности существования в какой-либо сфере… Потребности — осознаваемая…

Монотонный голос профессора вгонял в тоску еще сильнее, чем отвратная погода по ту сторону окна.

«Дождь… я до последнего надеялась, что не соприкоснусь с этой водой. Брр… ненавижу…» — недовольно подумала я, записывая домашнее задание с доски. Учитель всё ещё продолжал что-то говорить, но было поздно. Прозвенел звонок. Наступила любимая пора всех учащихся — перемена. И чем ближе к концу занятий — тем любимей она. А эта как раз и была последней.

Внимание всего класса сосредоточенно лишь на одной вещи — входной двери. Раз последняя перемена, значит, староста скоро соберёт сумку и выйдет на охоту за недобровольным дежурным. Учитель махнул на свои попытки и ушёл через заднюю дверь, щелкнул замок. Класс ломанулся на выход.

Как они бежали… По головам своих же друзей, ожесточенно толкаясь…

У меня же была другая тактика: я старалась избегать пробок и заторов, и уже практически достигла цели, как какой-то, даже не знаю, как его цензурно назвать… ладно, не очень осторожный человек, двинул мне локтем под рёбра. Я охнула и осела на пол.

Пока приходила в себя — класс опустел. Опираясь на стеночку, обхватив ноющие ребра и стараясь как можно тише и незаметнее исчезнуть в проходе, я пропустила момент появления старосты.

— Химмель!

«Влипла….» — пронеслась запоздалая мысль.

— Химмель, я даже не подозревала, что ты настолько ответственная учащаяся, что решила остаться и помочь мне с уборкой аудитории, — нараспев протянула она. — Как же я рада (ну естественно, охота же была удачной), что ты, наконец, сделала шаг навстречу своим одногруппникам! (Дайте-ка подумать… потому что не успела сбежать?)

— Раз теперь ты всецело член нашего коллектива, — между тем продолжала староста, — то, конечно, не откажешь в помощи, (то есть подежурить…)… за двоих, — закончила она за меня мысль. — Я спешу на праздник в честь открытия обновлённой Лаборатории. Говорят, там будет присутствовать сам Наследник престола! Но, наверно, тебе это не интересно, так что оставляю всё на тебя… Постарайся! — и с этими словами, исчезла за дверью.

«Да сдался мне этот Наследник! Я в Лабораторию хотела попасть! Но, — я посмотрела на часы, — похоже не успею… Ну уж нет! Раз решила идти, значит пойду! И никакая уборка не сможет помешать моим планам!»

Проходивший мимо профессор, заинтересовавшись шумом, решил заглянуть, и тут же ретировался, едва встретившись со мной взглядом. Я передвигалась по кабинету как маленькое торнадо, стараясь свести к минимуму грязь и к максимуму подобия чистоты. В процессе уборки я то и дело сверялась с часами, ужасаясь неумолимому бегу времени, и с новой силой принималась за дело.

…Прошло не менее получаса, пока я закончила. Часы показывали десять минут восьмого. До начала открытия оставалось двадцать минут. Пары в Академии давно закончились, ее коридоры были пусты; на нескольких этажах уже выключили свет, в том числе и на том, где находилась наша аудитория. Перепрыгивая через три ступеньки, я быстро сбегала по тёмной лестнице и тут, запнувшись, упала на пол. Только я так могу! Откуда-то появившаяся малышня добавила мне пинков по многострадальным рёбрам.

— Ой, а что вы тут лежите? — задал воистину дурацкий вопрос один.

— Отдыхаю, — огрызнулась и обозленная я.

— А, ну тогда простите… тётенька, — добавил другой, и, захихикав, они понеслись дальше.

— Тётенька??? — взревела я, мгновенно вскакивая.

Да что это такое! Ещё и какие-то карапузы поиздевались…Р-р-р-р, тётенька… Сейчас догоню и покажу им тётеньку!

Кривясь от боли, я в раскорячку добежала до своего шкафчика, переоделась в обычную одежду, оставив там кое-как сложенную форму, и бросилась на выход.

На улице смеркалось, но еще не включили свет. Ливень закончился, чему я была несказанно рада. Холодный ветер вперемешку с мелкими каплями дождя, срывавшимися с деревьев, бил в лицо и старался забраться поглубже за шиворот.

Деревья… ни одного настоящего, все выведены учеными искусственным путем. Ничего от настоящих в них не осталось. Мертвые… и такие мерзкие. Никогда такие не признаю!

Я перешла на бег, иногда проскальзывая на мокрых ступенях круговой лестницы.

Все-таки с возвышения, на котором располагалась Академия, открывается потрясающий вид на небо.

Тяжелые, темно-серые тучи бежали по нему, обгоняя и наскакивая друг на друга. Верхушки тех, что были самыми здоровыми, играли багряным цветом вечернего неба. Тучи практически до половины скрывали коробки высоток, начиная с пятнадцатого этажа напрочь лишенные окон и отверстий вентиляции. Построили их так специально, чтобы ужасающая влажность снаружи не могла проникнуть внутрь. А вот внизу они выглядели как обычные, «низкие» здания: витрины дорогих и не очень магазинов, окна квартир, неоновые вывески, призывно мигающие и днем, и ночью, полотна рекламы, растянутые прямо на стенах.

Лаборатория, выглядящая как положенный на бок огромный эллипс на столбах-ножках — центр нашей столицы, к ней вели все центральные улицы, вокруг располагались самые фешенебельные отели, гостиницы и элитные дома. Там жили представители высшей аристократии и «верхушка» ученых Лаборатории. Чтобы приобрести в тех домах хотя бы комнату, моим родителям пришлось бы работать всю жизнь и ни копейки не тратить. Мы ведь всего лишь низшие… хоть и аристократы.

Весь город невозможно было разглядеть из-за низких туч. Впрочем, у меня не возникало желания разглядывать его.

Безликие коробки зданий, да дороги с толпами людей и нескончаемым потоком машин.

Я запрокинула голову. Тучи неслись в мою сторону. Они таили в себе первозданную силу и могущество, заставляющих мое сердце трепетать одновременно от страха и восхищения. Тучи завораживали, приковывали взгляд. Казалось, они неотвратимо опускаются все ниже и ниже, и скоро я смогу дотронуться до рваного края кончиками пальцев…

Ох, я же опаздываю!

Внизу мигала зелеными и синими огнями нижняя часть Лаборатории.

Так близко… Но нужно еще и спускаться. И почему у меня нет крыльев как у птицы?

* * *

— Внимание, дорогие посетители! Через три минуты закончится пропуск желающих на торжество в честь обновления Лаборатории. Спасибо за внимание, — пропел приятный женский голос.

Вот оно… осталось чуть-чуть! Ну же, поднажми, Алекс.

— Внимание… через две минуты закончится пропуск посетителей…

Почти у цели… Только бы успеть!

— Внимание… через минуту закончится пропуск. Просьба желающим пройти внутрь.

По дороге обогнала парочку орущих аристократок.

«И как только бегут на таких каблучищах….» — мимолетно обернувшись, подумала я. И тут же почувствовала, как на бегу во что-то врезалась.

— Спасибо, что решили посетить наше мероприятие, — раздалось над ухом. Секунды две я находилась в прострации, а потом с тихим «Ой!» отскочила в сторону. Служащая (на которую я и натолкнулась), не переставая приветливо улыбаться, изящно указала на вход. — Прошу вас, сюда.

— Амн…

— В центральный зал прямо, уборная там же, но нужно свернуть налево.

Я растерянно кивнула.

Стоило мне с еще несколькими девчонками войти, как входные двери захлопнулись. Отголоском доносились возмущенные вопли и уже раздраженный голос служащей: — Простите, торжество только что началось… нет, я не имею права вас пускать… пожалуйста, не толкайтесь, соблюдайте правила приличия!

«Бедная…» — посочувствовала я, проходя дальше по безупречно чистой ковровой дорожке красного цвета. Словно я была первая, кто по ней ступает. Хотя, зная ученых с их маниакальной тягой к чистоте, наверняка через каждые две минуты уборщицы бегают с пылесосами наперевес. Коридор освещали бра в форме треугольников вершиной вниз, дающие приглушенный, слегка синеватый свет.

— … Говорят, что минут двадцать назад прибыл Наследник со свитой! — тихий шепот громом пронесся по коридору.

— Ой, мамочки, как жаль, что мы опоздали… Я так хочу его увидеть! — взвизгнула другая.

Я страдальчески вздохнула.

Опять его поклонницы…

— Да ничего, увидишь. После торжественного запуска начнутся танцы. Сам Наследник будет выбирать себе спутницу на вечер.

— Правда? Как здорово! А на мне обычная юбка с кофтой… знала бы, надела платье, а то выгляжу, как дура.

— Вот если бы надела, точно была бы дурой. Я вчера говорила — Наследник прибывает неофициально, поэтому форма одежды повседневная. Еще я слышала — он тоже будет одет по-обычному.

— Как здорово! Он такой красивый в своих костюмах, прямо дух захватывает! Я его как вижу, так сразу в обморок падаю! А сейчас, когда он будет одет как обычный парень, не как Наследник, я даже не знаю, что со мной будет!!

Кстати, нужно поправить прическу, не покажусь же я на его глаза лохматой как та рыжая…

Это кто, я что ли? Я провела рукой по волосам. И правда… Похоже, мой хвост напоминает ершик для унитаза».

И только войдя в туалет, сообразила, что меня оскорбили.

Когда первый шок от увиденного в зеркале прошел, я решилась на повтор. Из зеркала на меня вытаращилось чучело, больше никак не назвать, с бледной кожей, обилием «петухов» и торчащих в разные стороны прядей, словно я неделю не расчесывалась. Картину довершали выпученные испуганные глаза.

Как хорошо, что утром меня посетила умная мысль взять расческу!

Потратив минут пять на раздирание колтунов и придумывание прически, решила так и оставить их распущенными. Во время процесса то и дело мелькала мысль: «И что я так стараюсь?»

Немного повертевшись, сняла куртку.

Ну вот, теперь я хоть немного похожа на себя: теперь на меня хмуро смотрела худощавая девушка с длинными и гладкими ярко-рыжими (или же цвета переспелого апельсина, кто как называет) волосами, и глазами сиренево-красного цвета на фоне бледного лица (с этим я при всем желании не смогу ничего сделать). Одетая в темно-синие джинсы и приталенную, без особых изысков зеленую рубашку. Фыркнув отражению, вышла из туалета и свернула в одно из ответвлений коридора — оттуда доносили приглушенные хлопки.

В самом его конце обнаружилась гардеробная, куда меня вежливо попросили сдать верхнюю одежду и сумку.

Интересно, сколько из года было потрачено на обновление Лаборатории и сколько на подготовку к ее открытию? По-моему, вопрос несколько риторический….

Охранники, здоровенные дяди, которым я не доходила даже до пупка, распахнули двери.

Зал был погружен в темноту, по углам настолько плотную, что невозможно было ничего разглядеть. Единственный источник света был направлен на сцену, где стоял низенький грузный мужчина в белом с голубыми отворотами костюме.

Я осторожно вошла. И едва не упала, провалившись ногой в пустоту. Оказалось, там начиналась лестница. Я врезалась в толпу и стала пробираться поближе к сцене. Я не наглая, как мне прошипел женский голос, мне просто не было видно.

— … Вот уже триста лет наша Лаборатория № 3 обеспечивает спокойствие и благополучие жителей столицы и всего раздела. Наши разработки славятся на всю страну, и мы первые, заметьте, первые стали принимать на обучение простых граждан, которые почтили нас своим присутствием, — он поклонился залу, — и внедрять с их помощью науку в жизнь. А также, мы создали потрясающих существ — Элементалов, что переломили ход недавней войны.

История нашей Лаборатории богата, как и разнообразие специалистов, закончивших ее… Ну что ж, хватит рекламы! Сегодня, в день окончания обновления до версии 1.129, поздравить нас приехал очень важный гость. Поприветствуйте, Наследник нашего покойного императора — Дмитрий Версе!

Уши заложило от оглушительных хлопков. Вспыхнул свет и зал заблистал во всем своем золотом великолепии. Я неприлично разинула рот.

Свет подвесных люстр играл на причудливых барельефах балконов. Мягкие складки синей ткани волнами обрамляли их верхнюю часть и свободно свисали по краям, на концах скрепленные кисточками. На золотых стенах были развешены большие картины, изображавшие людей в белых халатах рядом с непонятными конструкциями. По-моему, они несколько портили великолепие зала. С побеленного потолка свисали многоярусные люстры, щедро украшенные синими камнями, то ли драгоценными, то ли просто стекляшками. Хотя, насчет последнего я сильно сомневаюсь…

Плотная толпа девчонок разных возрастов (было даже несколько женщин) мешала рассмотреть, что было внизу зала.

Меня так захватили барельефы на балконах, что я совсем про все забыла. Такой красоты я нигде и никогда не видела! Лепестки разнообразных цветов вырезаны так искусно, что казалось — они настоящие, просто присыпаны побелкой.

По толпе прокатился дружный, с придыханием вздох.

Значит, он уже тут…

Все-таки мне было интересно посмотреть вживую на наследника. Но я не стала пробиваться. Еще решат, что я одна из его многочисленных поклонниц… Спасибо, уже проходили! Не хочу.

Толпа моего мнения, конечно же, не спрашивала. Меня понесло общим потоком желающих в сторону сцены. Я оказалась вторично оглушена криками и визгами. Да еще кто-то умный старательно толкался локтями.

Меня буквально выбросило вперед, но не в ту сторону, которую я предполагала, а рядом с незамеченной в темноте красной дорожкой, похоже, той, что тянулась по коридору. Толпа аккуратненько так расположилась по ее бокам.

Я начала огрызаться с сзади стоящим рядом девчонок, возмущающимся насчет видимости и тут я услышала мягкий баритон, отдавший непонятной вибрацией в груди. Словно этот голос раздался из моего горла…

Подняв голову, я увидела того, кому этот голос принадлежал.

Только черные, как смоль, короткие растрепанные волосы, более длинные, доходящие почти до талии скреплены в «хвост». Черная рубашка, черные брюки. Он выглядел как… как тьма посреди света. Я даже не видела его лица. Сердце пропустило удар, еще один, и нечто оборвалось в груди, утягивая его в пятки.

Я резко мотнула головой.

Ну что за бред…

Наследник, похоже, сказав комплимент, целует руку светловолосой красавице. Та так старательно светилась от счастья, что вполне могла стать новым источником света.

«Бабник!» — подумала я.

Наши взгляды встретились.

Трудно описать то, что произошло со мной… От его непрерывного, глубокого взгляда, по телу пробегали электрические разряды, от которых даже волосы шевелились, а сердце билось об ребра, грозя вот-вот сломать их. Как после катания на качелях кружилась голова.

Вся моя сила воли уходила на то, чтобы просто держаться на ногах.

Что со мной?

Я не могла ответить на этот вопрос…по крайней мере, сейчас.

Он отпустил руку той девушки и направился к сцене. Не обращая внимания на кокетство других девчонок, он просто шел дальше, полуприкрыв глаза и неотрывно смотрел на меня. Я силилась отвести взгляд, но…

… Все ближе и ближе подходил он ко мне. Бег времени замедлился. Я не знаю, как это случилось… может, моя фантазия разбушевалась, но я отчетливо видела его медленный, растягивающийся шаг… Или все это из-за того, что он смотрел на меня?

У него удивительные глаза… Как красивейшие изумруды, подсвеченные его собственным, внутренним светом. Нет. Намного прекраснее, чем эти холодные камни.

Через глаза я могла увидеть его душу… Такую… близкую и родную?

Обжигающая волна хлестнула грудь, сбивая дыхание. И расцвело безмятежное счастье. Словно я очень долго не видела важного для меня человека и неожиданно встретила его.

Так захотелось закружиться в танце, раскинув руки, и закричать от вихря чувств, совершенно не знакомых мне, таких сумасшедше-пьянящих.

Его зрачок внезапно сузился до едва заметной щелки, радужка вспыхнула алыми искрами.

И во мне как ответ вспыхнуло узнавание. Я… видела их раньше…

Время вновь стало нормальным. Он отвернулся.

Наследник зашел на сцену. Мужчина в белом подобострастно поклонился ему и уполз за кулисы.

Он подошел к микрофону.

— Здравствуйте. Я рад присутствовать на этом торжестве…

Я не слышала его слов, лишь спокойное течение низкого баритона, впадая в транс. Обводя взглядом зал, он не задерживался на лицах. Я страстно желала поймать его взгляд, снова окунуться в эти глаза, чтобы пропало внезапное чувство потерянности и колющей пустоты. Но здравый смысл возобладал над чувствами, и я смогла взять себя в руки. Так и стояла, опустив голову и до конца его речи не поднимая ее.

Я весьма смутно помню происходившие дальше события. Кажется, Наследник под аплодисменты нажал на внесенную кнопку запуска, потом снова что-то говорил…

Он очаровал зал. Всюду счастливые лица, глаза, ловившие каждый его взгляд, угождающий смех любой шутке. Зрители напоминали змей, плененных чудесными звуками флейты заклинателя.

Толпа опять понесла меня. Споткнувшись о чью-то ногу, я очнулась.

Дмитрий спустился в зал. Скрытый оркестр затянул неспешную, легкую мелодию. Проходя мимо очередной красавицы, он обворожительно улыбался.

Похоже, настало время выбора спутницы. Чтож, у него большой выбор. А я пойду, пожалуй. Все что хотела — я уже увидела.

— Смотри, он идет сюда, идет, — зашептали впереди стоящие девчонки.

Развернувшись, я сделала шаг к выходу.

— Прости, не могла бы ты составить мне компанию на этот вечер?

Не мне… просто не может быть… Но, все же, я обернулась.

Согнувшись в приветственном поклоне, он выжидающе смотрел на меня. И в мою душу вернулось щемящее грудь счастье.

Вокруг нас слышались огорченные вздохи и шепотки. Все были в шоке… как и я.

— Итак, — он выпрямился и протянул мне руку, — ты пойдешь со мной?

Что я могла на это ответить… Я лишь протянула руку в ответ.

* * *

Легонько сжав мои пальцы, он повел меня в центр зала. У него необычно горячие ладони… Но я не хотела одергивать их, впрочем, у меня не хватало смелости и сжать его пальцы в ответ.

Толпа расступалась перед нами, образуя коридор. Подняв единожды глаза, мне совершенно расхотелось поднимать их вновь. Озлобленные девчоночьи взгляды ясно давали понять — живой я отсюда не выберусь. Так я и шла, старательно изучая фактуру и глубину цвета плиток мраморного пола.

Мы, наконец, дошли до так называемой танцевальной площадки. Наследник развернул меня лицом к себе, левую руку положил на талию, а правой крепко сжал мою безвольную ладонь.

Музыка зазвучала громче. Свечи на люстрах вновь потухли, погружая зал в полумрак. И только над нами свет горел ярко.

Дмитрий медленно начал танец.

Честно говоря, последний раз я танцевала лет в восемь, когда бабушка однажды поставила старую пластинку с вальсом. Мы с мамой много дурачились, пытаясь выучить сложные движения под неустанным руководством бабушки.

«— … Раз, два, три… раз, два, три, раз… Не подгибай колени, Алексин, держись прямо. Вот смотри, как хорошо получается у мамы.

— Мама взрослая!

— Ну и что! Учись, лентяйка, вдруг потом пригодится…»

Нарисованная воображением картина лопнула, как мыльный пузырь, оставив в душе неприятный осадок.

Да, бабушка…действительно пригодилось.

Я споткнулась на ровном месте. Из-за спины раздались смешки. Глаза заволокла пелена слёз. Воображение вновь разыгралось, её голос, как настоящий, зазвучал в голове: «Ну-ка нытик, хватит сопли распускать. Возьми себя в руки, ты ведёшь себя недостойно для своего происхождения…»

Я пообещала тебе тогда, что никогда не буду плакать. Я сдержу обещание.

Тело как будто ожило и стало вспоминать позабытые движения. Шаг вправо, ещё шаг… я не подведу тебя, бабушка.

Что ж, вся женская половина зала хотела бы оказаться на моём месте. Почему бы просто не насладиться моментом? Тем более что жить, по ходу дела, осталось немного… Подтверждением были алчно блестящие в полутьме глаза.

Под конец мелодии вокруг нас кружили ещё несколько пар. Я вздохнула посвободнее. Стихали последние звуки, кое-где раздавались аплодисменты. Я было дёрнулась в сторону двери, но Дмитрий ещё крепче прижал меня к себе и закружил под новую мелодию.

Он не смотрел мне в глаза. Он попросту закрыл их. И как же он так только танцует?

Я запрокинула голову. Синие нити самоцветов, свисавшие с люстр, играли на свету. Точно так же, как играли во мне те странные чувства.

Похоже, ты исполняешь мои желания, Дмитрий…

Не выдержав, я осторожно улыбнулась. И тут он открыл глаза, и… с такой нежностью посмотрел на меня и улыбнулся уголками губ в ответ. Сердце радостно запрыгало и застряло где-то в горле, мешая нормально дышать.

Откуда эта нежность?.. Разве… разве я чем-то заслужила ее? Или он всем так улыбается? Эта мысль немного остудила меня.

С каждым его уверенным движением мне всё больше и больше нравилось танцевать. Я забыла обо всём. Сейчас для меня существовал только он и наш танец.

Прошло ещё несколько быстрых мелодий, и вот зазвучала самая первая.

Свет окончательно потушили. Я едва различала черты его лица.

— Как тебя зовут? — неожиданно тихо заговорил он. С напряженным, как мне показалось, ожиданием.

— Алексин, — я смутилась. Впервые разговариваю с Наследником. Хорошо, что было темно.

— Алексин… но предпочитаешь просто Алекс, верно?

Откуда? Как он узнал, что я называюсь так незнакомым людям, ведь мое полное имя такое глупое…

Нужна я ему. Просто догадался, это сделать не трудно.

Я кивнула, подтверждая его слова.

— Тогда я просто Демм. — Он медленно отклонил меня назад, придерживая за талию.

Немного испугавшись, я выпалила:

— Но тебя представляют по-другому!

Он медленно притянул меня к себе.

— Если тебе не трудно, называй меня так.

И вновь странное ожидание. Нет, это определенно моя фантазия!

Называть его Деммом? Ну ладно, может ему, как и мне, не нравится полное имя? Тогда я его не понимаю, очень даже хорошее, певучее и благозвучное…

— Хорошо.

Мы продолжили легонько качаться. Через какое-то время он спросил:

— А где ты живешь, Алекс?

— Недалеко от этой столицы, у моей семьи есть маленький домик. — Я пожала плечами. Никакой тайны здесь не было.

Только вот… как он теперь поступит? После этого танца раскланяется со мной, узнав, что я практически из самых низов окружающего его общества?

— Значит, ты аристократка? — А потом чуть слышно добавил. — Все вернулось…

— Что? — переспросила я. Могу и ошибаться, уж больно тихо он сказал.

— Нет, ничего, — в его голосе сквозила улыбка.

Наверное, кто-то из танцующих рядом сказал, а я его спросила…

«Вот же дура!» — мысленно укорила я себя.

И опять, чтобы убрать эту неловкую паузу, выпалила:

— А ты? Не расскажешь о себе? — И осознала, насколько глупый вопрос задала. Ему — известному всем и каждому Наследнику трона! Только бы он не рассмеялся…

— Зачем? — Тут же откликнулся он. — Да и рассказать о себе мне нечего, лишь повторить то, что ты и без меня знаешь.

— Тогда, пожалуй, этого мне хватит, — неожиданно смело сказала я, и прикусила язык.

Что на меня нашло? Так дерзко разговаривать с почти правителем страны!!

И тут он остановился и расхохотался, да так заразительно, что, не сдержавшись, я тоже засмеялась. Больше истерически.

— Знаешь, — чуть задыхаясь, прошептал он, — кроме тебя, ещё никто так со мной не разговаривал!

— Почему? — С опаской спросила я. Ну, вот и все. Договорилась…

— Они меня боятся. — Во тьме, нас окружающей, вспыхнули два ярко-алых огонька, перечеркнутых по середине вертикальной линией… И они излучали необъяснимый страх, нет, леденящий ужас, заставляющий неметь и подкашиваться ноги, замирать сердце. Несущие отпечаток смерти. Я видела такой же в мертвых глазах бабушки. — Все боялись, но только не ты…

Это… его глаза? Как? Кто… он такой?

— Перестань… — в ужасе выдавила я из себя, уперев в него руки и пытаясь отодвинуться, быть как можно дальше от этих глаз.

Мгновение, и его глаза стали прежними.

— Прости… хотел убедится, что ты… Нет. Ведь все уже не так! — так горько воскликнул он. Вспыхнувший свет больно резанул по свыкшимся с темнотой глазам. За секунду до этого он отпустил меня, я сделала несколько шагов назад. Ужас все еще был во мне, как и воспоминание об этих кровавых глазах, никак не хотевшее меня покидать. Я чувствовала, как тряслись руки, и сжала их в кулаки.

Списать увиденное на фантазию? Мне показалось? Тогда слишком реалистичное видение, настолько, что разум отказывался не признавать его.

На сцену выполз оратор и заговорил наигранно-печальным голосом:

— Уважаемые гости, дамы и господа! — Толпа, как по команде, развернулась в его сторону. — К огромнейшему нашему сожалению, торжество в честь открытия обновленной Лаборатории подошел к концу. Мы были рады видеть всех вас, достопочтимые горожане города Кнех. Надеюсь, изысканные угощения и музыка известнейшего композитора Яна Батоло… — тоненький человек вышел из-за портьеры, поклонился и вновь скрылся, — … пришлись вам по душе. Двери Лаборатории открыты ежедневно с семи до двадцати двух для всех желающих нас посетить. Благодарим, что посетили нас. На выходе вас будет ждать такси.

Свет на сцене погас, все, негромко переговариваясь, начали стягиваться к выходу. Я стояла как вкопанная, недовольный народ обходил меня, не забывая напоследок толкнуть или задеть локтем. Большинство мимо проходящих девчонок многообещающе сверкали глазами, мол, мы ждем тебя снаружи. Я как-то пропустила момент, когда опустел зал. Какие-то уж больно гулкие шаги заставили меня поднять голову. Приближался недавний оратор. Ко мне? Я оглянулась и обнаружила, что Наследник стоит неподалеку. Оратор согнулся в низком, почтительном поклоне и что-то прошептал. Он небрежным жестом отмахнулся от него, коротко бросил:

— Пусть ждут в резиденции.

Оратор открыл рот, но Наследник оборвал его еще одним, более резким жестом.

— Не занимай мое время.

Еще раз поклонившись, оратор ушел.

И мы остались одни. Тишина давила, возвращался страх. Почему же я не ухожу? Почему я продолжаю стоять и смотреть на него, хоть хочется убежать от этого странного человека?

Наследник развернулся.

— Скажи, хоть немного, ты помнишь меня? — Он начал подходить ко мне, я отступала, отчего-то внимательно следя за его руками. И не пытаясь посмотреть в его глаза. Вдруг опять станут такими же? — Ведь нет, так? — Продолжал приближаться. И я, не выдержав, побежала прочь, просто пролетев лестничный пролет, и выскочила в коридор.

«Дура! Дура!! — орала я на себя. — Несчастная трусиха! Это ведь была просто фантазия! Твоя слишком бурная фантазия и закружившаяся голова!»

Сейчас я отправлюсь домой, выпью горячего чая и лягу спать. А утром проснусь и все-все забуду… И стану нормальной.

Да. Так я и сделаю.

Маленькая пробежка подействовала успокаивающе. Мельтешащие мысли пришли в некое подобие порядка. Я могла даже почти здраво размышлять.

И первая здравая мысль, когда я вышла из Лаборатории: я совсем забыла про сумку и куртку.

Все-таки они не ушли… Достаточно большая толпа стояла прямо напротив входа. Перекошенные злобой и ненавистью лица.

— Девушки, меня одной на вас всех не хватит! — крикнула я толпе, тешась надеждой уладить конфликт мирно.

Толпа бросилась на меня. Да так быстро, что я не успела пробежать и пару метров.

Я закрыла лицо руками и приготовилась к боли. Я ведь совсем не умею драться…

Одна из них поцарапала мне руку. Прошло еще секунд десять, но больше ничего не происходило. Я осторожно открыла один глаз, потом второй.

Между мною и толпой стоял Наследник.

И на лицах девушек не было ни ненависти, ни злобы. Один лишь ужас. Все до единой смотрели на него.

Что они такого увидели?

Мне не показалось… хватит себя уверять. Ведь они… видят сейчас то же самое, что и я недавно. Его алые глаза.

Он медленно шагал в их сторону. Девушки пятились. Внезапно схватил одну за руку, раздался жуткий хруст. Девушка закричала и отступила, прижимая к груди руку с вывернутой под неестественным углом кистью.

— Все вон. — Тихий приказ, и девушки бросились бежать. У меня же волосы встали дыбом от его голоса. Он повернулся, в глазах его затухали алые искры.

— Я провожу тебя. — Не вопрос, утверждение.

Я на автомате кивнула.

Зачем только согласилась?!

Я шла на максимальном от него отдалении. Хорошо, что ровные ряды припаркованных такси были близко.

Наследник и я замерли возле ближайшей. Молчание затягивалось. Я чувствовала как он смотрит на меня, но не находила сил поднять глаза и посмотреть в ответ. Почему он не уходит? Мне было страшно, да, я хотела бы поскорее попасть домой, но, одновременно с этим… боялась и того, что он уйдет? Причем, боялась до дрожи…

Бред. Что вообще со мной творится?!

И опять же, из-за всей этой неловкости, спросила первое, что в голову пришло:

— Ты ведь сломал ей руку. Зачем?

— Никто не смеет причинять тебе боль, — последовал твердый и уверенный ответ.

Сердце затрепетало от этих слов. Такая решимость защищать меня… Зачем же это тебе?

— Я испугал тебя… Не хотел, чтобы так получилось. Не хотел именно так вмешиваться в твою жизнь.

Вдруг он распахнул дверцу машины и немыслимым образом втолкнул меня внутрь, так, что я даже не почувствовала его прикосновений, и захлопнул ее.

И под этот громкий, просто оглушающий звук в груди что-то оборвалось, оставляя сосущую пустоту. Секунду… один удар сердца я сидела без движения, а потом стремительно развернулась к дверце и со всей силы вдавила на кнопку, опускающую стекло.

— Постой! — крикнула, высунувшись почти по плечи, вслед Наследнику. Он повернулся и встретился со мной взглядом. Я смотрела в его безразличные и холодные глаза и… не знала, что сказать, глупо открывала и закрывала рот, отводила взгляд, до боли впиваясь пальцами в металл дверцы, смотрела вновь в беззвучной мольбе. И, наконец, прошептала:

— Не уходи…

Такие короткие слова… но так точно отражающие, что я хотела именно сейчас.

Его взгляд потеплел.

— Я найду тебя. Найду, потому что больше не намерен терять.

Машина сорвалась с места, быстро набирая скорость.

Высунувшись из окошка чуть ли не по пояс, я провожала взглядом удаляющуюся фигуру. Он все еще смотрел на меня. Резкий порыв ветра бросил волосы на лицо. Пока я убирала их, он исчез. Только пустынная площадка и холодный свет фонаря.

 

Глава 2

Последствия

Утро началось не самым лучшим образом. Во-первых, впервые в своей жизни я проспала. Как результат, не успела ни позавтракать, ни привести себя в порядок. Во-вторых, стоило мне добежать до остановки, моя скромная персона стала чем-то вроде редкого музейного экспоната. В смысле, вся женская часть, ждущая автобус, начала с нездоровым интересом меня разглядывать.

Похоже, даже здесь знают о вчерашнем.

Хотя, чего удивляться? Наверняка мои соседки, может, даже соседи, были вчера в Лаборатории. И видели, кого Наследник выбрал в спутницы.

Наследник… странный и пугающий человек. Я полночи не могла уснуть, пытаясь понять — то, что я увидела тогда, в темноте, было на самом деле или же просто плод моего воображения? Ярко-алые, словно… открытая рана радужка со звериным вертикальным зрачком. Завораживающая и, одновременно с этим, вызывающая леденящий ужас, сковывающий тело, волю. Никогда в жизни я не боялась сильнее, чем как вчера вечером. Я видела в этих глазах… смерть. И пусть это продолжалось всего несколько секунд, я запомнила… очень хорошо запомнила. Только вот видела ли? Точно также как и, когда впервые встретилась с ним взглядом, растягивающийся, словно замедленный шаг, и все те чувства, все то, что произошло со мной тогда. Было ли на самом деле? Я коснулась груди, там, где внезапно заныло сердце. Оно отчаянно не хотело признавать произошедшее или же напридуманное выдумкой.

Он сказал мне на прощание, что… найдет меня, потому что не намерен больше терять. Как понимать эти слова? Что значит — больше не намерен? Разве… мы же с ним никогда не встречались прежде! Я бы точно помнила.

Он спутал меня с кем-то. Точно, перепутал с девушкой, с которой у него многое связано. Это объясняет его взгляды, ласковые, нежные, наполненные… чем-то необъяснимо волнующим. Вот и ответ.

Мне нужно просто все случившееся вчера выкинуть из головы. Как нечто несущественное. И продолжать жить как прежде.

Глупое сердце. Отчего ты продолжаешь болеть?

Остаток времени я старалась забиться в самый темный и неприметный уголок. Но куда бы я ни пошла, обязательно находилась парочка любопытных глаз.

Я уже начинаю жалеть, что вообще пошла в эту Лабораторию.

Хотя кого я обманываю…

Отпугнув очередную особу взглядом, в который я вложила всю злость от недосыпа, я услышала гудок. Пристроила сумку на пузо (на всякий случай) и стала пробираться к входу в автобус. Пока стояла, пока платила за билет, пока добралась до сидения, раз десять меня толкнули и, хм, много раз, отдавили ноги, причем обе. Я тяжело приземлилась на свободное место и сразу же отвернулась к окну, но даже так была вынуждена созерцать их лица. Как жаль, что стекла такие… отражающие.

И это было только началом. По дороге в школу несчетное количество раз я пожалела, что природа наградила меня таким хорошим слухом. Каждый находящийся в автобусе считал долгом пересказать очередную версию (ну надо же, кто бы подумал) вчерашнего вечера. О-о-о… чем больше живу, тем больше узнаю о себе. Оказывается, я, непонятно каким образом, (по женской версии) лишала рассудка одним лишь взглядом. Признаться, мне чуточку льстило… Чем я и занималась, кстати, выводя из строя… кого, кого? Конкуренток?? А потом, когда наследник осчастливил нас своим прибытием, он увидел устилающие пол тела и одну единственную здоровую меня. А так как по статусу ему не пристало «отдыхать» и «праздновать» без спутницы (дефис спутника, как добавил один острослов, который как-то подозрительно быстро замолчал… видно, его забили «обожательницы» Наследника), он был вынужден выбрать меня…

Ну, спасибо, обласкали.

Дальше — больше. Поле закрытия Лаборатории я похитила (!) Наследника, связала (!!), и заперла его в (и откуда вы такие осведомленные взялись) пыльной комнате одного, а сама требовала у Наместника императора выкуп в размере половины императорской казны. А пока ее везли, творила с безвольным телом непотребные, да, да, именно непотребные, вещи (Ого! Я оказывается не слабая и беззащитная девушка, а злобный монстр какой-то, наделенный недюженой силой, такой, что сумела справиться с взрослым парнем, связать его, а главное, дотащить до той самой пыльной комнаты… Угу, около восьмидесяти килограммов живого веса в лучшем случае… Вот за это я и не люблю бабскую болтовню).

Больше всего на свете хотелось скинуть чертову обувь и дать свободу свеженабухшим мозолям… Но я решила не делать такой подарок общественности и мужественно терпела.

Спасибо, никто не вышел на той же остановке, что и я, и моя бедная спинка не получила еще тычков и щипаний… Я вам что, знаменитость какая-то?

Кстати, о знаменитостях. Подойдя на достаточно близкое расстояние, у входа в Академию я почти натолкнулась на здоровенную толпу. Чуть подальше стоял серенький, неприметный с виду, фургончик… репортеров, окруженный еще одной толпой.

— Ну за что??? — простонала я сквозь зубы, нырнув за дерево.

Почему-то не возникало сомнений, что сей шикарный эскорт собрался по мою душу… Ладно, главное сейчас — добраться до аудитории, там преподаватели если что меня защитят, а после пар уж как-нибудь выкручусь… Правда, меня посетила мысль плюнуть на все и поехать домой… Но я быстро вспомнила, что бывает в нашей Академии за прогулы. Чистка мужских сортиров покажется цветочками!

Мозг быстренько нарисовал план здания. Ох, не зря, не зря мы так старательно его заучивали! Пригодилось.

Имеется три стандартных выхода: основной парадный оккупированный, черный, который закрыт изнутри… остается только вход в мастерские. Если и он закрыт, в чем сильно сомневаюсь, придется искать открытое окно на первом этаже…

Итак, начали!

Раньше всегда думала — зачем вокруг насадили такой парк, но теперь поняла. Первичная радость исчезала с каждой встреченной низкой веткой, коих разрослось немало.

— … Так говорите, Вы лучшая подруга Алексин Химмель?

Надо же, уже и фамилию с именем вызнали.

— Конечно! Мы дружим с самого детства!

— Я тоже!

— И я!!

Девочки, я здесь неполных два года… и сомневаюсь, что такие городские штучки, как вы смогли выжить вне столицы, мотаясь по разрушенной стране…

Не вовремя проснувшееся любопытство затребовало глянуть на происходящее. И я ему поддалась. Так, так, так… кто там у нас — вездесущая староста, кто бы сомневался, и, ого, почти вся моя группа, а также пару штук из параллели… остальных не знаю. За один день я приобрела столько подруг! Надо будет рассказать маме, а то она постоянно укоряла меня за необщительность… Теперь она точно будет довольна своей высокоодаренной дочерью!

Я не стала продолжать слушать этот бред и поползла дальше. Дверь оказалась запертой. Похоже, лимит удачливости подошел к концу, и госпожа удача вновь повернулась ко мне… хм. Ничего не оставалось, как перейти к плану Б — окно. Одно как раз нашлось на месте, приветственно распахнутое.

«Ох, чую я, добром это не кончится!» — подумала я, примеряясь, как лучше на него забраться. Легко сказать. Физкультура — один из самых нелюбимых моих предметов, конечно, после социальной психологии. И поэтому после первой же попытки звучно шлепнулась в грязную лужу.

Отлично!..

Может с разбегу попробовать? Отошла на пару шагов, поприкидывала, поняла, что ничего не получится. Пока мозг активно занимался мыслительной деятельностью, глаза вели самостоятельный поиск. Дерево. Ветки. Булыжники. Стремянка. Ветки. Булыжники… Э-э-э… Стремянка? Я неверяще пощупала пластиковую конструкцию и сразу почувствовала себя распоследней дурой. Только вот интересно, кому пришло в голову вытащить ее из подсобки? Садовник? С утра пораньше? Влезла я в страшно захламленную каморку, служившую кладовкой. На стенах висел целый стройнабор: топорики разные, молоточки разных размеров и на любой вкус, пилы, напильники, мешки гвоздей, и нечто напоминающее иглу, только длиной в метр, стройные ряды синих чемоданов, или как они там называются, наших рабочих. Ага, с другой стороны был расположен садовый инвентарь.

Скатившись с подоконника, я нечаянно задела грабли, они в свою очередь, рядом стоящие и так далее по цепочке. Так, надо поскорее выбираться отсюда, пока никто не прибежали на шум. Дельная мысль. Аккуратно, насколько возможно, я пробиралась к выходу, тщательно смотря под ноги… и почувствовала, что я не одна. Голову отчаянно не хотелось поднимать.

— Слишком предсказуемо… Ты попалась, девчонка!

Выход закрывала смутно знакомая, красивая, таких еще называют божественно прекрасными, блондинка.

Ах, да. Ее руку поцеловал Наследник.

…Попалась…

Они все-таки добрались до меня. Чокнутые поклонницы. Справа и слева ухмылялись еще двое. И по их лицам можно было ясно прочесть, что они не восхищаться мною пришли. У одной из них была рука на перевязи. Все внутри обмерло. Я сразу вспомнила ее — та, что оцарапала меня и которой Наследник сломал руку. И ухмылка у нее была намного шире и злее.

— Выпученные блеклые глаза. Дешевая одежка. Тощая фигура. Да еще эти ужасные рыжие космы, — шипела блондинка, надвигаясь на меня. — Страшная и серая.

Остальные не отставали от нее ни на шаг и вскоре преградили путь к окну и двери.

Неожиданно блондинка молниеносно выбросила вперед руку и сжала мое горло.

— Почему именно ты???

Перед глазами поплыли разноцветные круги. Пальцы пытались разжать стальную хватку, но она становилась лишь сильнее.

— Моя красота не сравнится ни с чьей. Тем более с твоей, потому что ее вообще не существует! — Кто-то из них засмеялся.

— Пусти… — просипела я. Казалось, что ее пальцы вот-вот проткнут горло.

— О нет… Веселье только начинается.

Она отпустила меня… только для того, чтобы ударить под дых. Удар был так силен, что я отлетела назад, приложившись основанием затылка о какой-то черенок, кажется, отчего опять появились разноцветные разводы. На лицо, тело попадали какие-то палки. Нечто тяжелое приложило по виску и носу, который тут же онемел, и по щеке потекло что-то теплое.

Взрыв довольного хохота.

Я кое-как встала на четвереньки и поползла туда, где было наиболее светло. Все еще тешилась надеждой, что смогу убежать… хотя какой бег в таком состоянии…

— О, смотри, Нара, добыча уходит!

— Не уйдет… — лениво протянули совсем рядом.

Сильный пинок по ребрам, и я опрокинулась навзничь, хватая ртом воздух.

— Куда же ты? Неужели ты хочешь, чтобы кто-то узнал о наших маленьких развлечениях?

— Пошла ты… — взыграла гордость и слишком болтливый язык.

Я тут же пожалела о сказанном. Меня схватили за волосы и приложили несколько раз о пол, что слились в один, мучительно долгий удар. Туман начал заволакивать сознание.

— Подожди, не так сильно. Я хочу еще поразвлечься…

Меня избивали. Я не знала сколько… потому что время превратилось в вечность… По началу, я чувствовала каждый удар… постепенно, они сливались… а еще позже, я вообще перестала их различать и полностью погрузилась в озеро боли. Боль. Боль. Боль. Вот единственное, что от меня осталось… До мозга едва слышно доносилось: «Говори!.. говори!!.»

Получается… это конец?.. Глупый и бессмысленный. Не таким я его представляла…

И, наконец, погрузилась в спасительное ничто…

* * *

Пронизывающий холод и адская боль были моими спутниками, когда я начала приходить в себя. Лежала без движения, боясь, что боль может стать еще сильнее. Совершенно не хотелось опять потерять сознание. Постепенно, тело свыкалось с болью, ощущения притуплялись, и я попробовала открыть глаза. Тьма, что последовала за этим, поначалу здорово перепугала меня, но потом сквозь черную дымку стали проступать контуры окружающего мира. Потом эти контуры стали наливаться блеклыми красками, с каждым ударом сердца, стучащего в висках, становясь все ярче.

Я поморщилась. На лицо словно наложили сантиметров пять глины, мимика давалась с трудом.

Кажется, начинаю вспоминать. Я в… Академии… Да, утром, как обычно, я поехала на учебу, но не попала… толпа… не хотела попадаться… пошла через парк… кладовая… и они, блондинка и две брюнетки. Они подкараулили меня. Избили. Я потеряла сознание. Это случилось утром… Так почему свет, проникающий в комнату — желто-серый, искусственный свет уличных фонарей? Неужели я провалялась столько времени?..

«Или же мне окончательно отбили мозги…» — невесело подумала я.

Интересно, почему до сих пор никто не наткнулся на меня?

Головой я понимала, что надо вставать. Иначе меня могут закрыть на ночь вместе со всем комплексом, а я не уверена, смогу ли пережить ночь на ледяном полу. Но совершенно не хотелось делать этого, потому что вместе с движениями придет и боль… Любой нормальный разум удерживает от лишних страданий, а мой наоборот — толкает на них. Странный же он у меня…

Болтать ведь можно до бесконечности, оттягивая неприятные минуты, а в худшем случае часы. Надо… надо вставать. Не для того я приходила в себя, чтобы опять брякаться в обморок.

Я начала с меньшего. Пошевелила закоченевшими пальцами на руках, на ногах. Вот тут и возникли первые осложнения — левая нога не отзывалась. Даже не было вспышек боли. Обрадовалась, что легко отделалась. Потом перешла к более сложным движениям. Попыталась поднять руки. Те, после недолгого сопротивления, поддались. Попытки поднять ноги отозвалась острой стальной иглой в позвоночнике, заставившей вскрикнуть. Перекатилась на бок и, опираясь на дрожащие, грозящие вот-вот подогнуться руки, поднимала словно налитое свинцом тело. В позвоночнике стреляло, и каждый раз я не могла сдержать стона. Быстро встала на карачки, чтобы нагрузка на позвоночник уменьшилась. Уже начала подозревать, что эти чокнутые что-то в нем повредили. Значит, мне еще повезло… насколько знаю из биологии, его травма грозит полным обездвиживанием…

Перед глазами плыло. Черная дымка вновь стала подергивать картинку, но усилием воли я смогла ее отогнать. И мне кажется, она вернется не раз. Очень медленно поползла к квадратному источнику света, перекатываясь коленями на палках, натыкаясь на острые выступы. Наконец, пальцы вцепились в гладкий край подоконника. Подтянула с третьего или пятого раза тело. Еще не известно сколько времени провисела на животе, пытаясь расшевелить ноги. И опять острая боль в спине.

Я боролась с собой, так хотевшей все бросить, прекратить попытки, остаться здесь и тешиться надеждой, что кто-нибудь и когда-нибудь найдет, стискивала зубы и продолжала двигаться дальше.

Дальше я «отключилась». Помню только самые яркие моменты. Особенно сильно ощущение непривычного холода в верхней части спины и шеи, и пришедшее знание, отчего это… Помню, как рука провела по колючим сосулькам на голове и по голой шее. И ужас, боль в груди от потери очень важного… Помню, как в кустах нащупала сумку… Я про нее не забыла. Совершенно не помню, как спускалась вниз, как прошла через ворота, отделяющие территорию Академии от остального города, спустилась по длиннющей круговой лестнице, добралась до остановки… Только черный туман, застилающий все вокруг, боль, что помогала удержаться от падения в него и частый стук сердца в голове.

Очнулась только, покачиваясь на чем-то мягком и непонимающе уставившись на дядьку в кепке контролера. Он требовал билет и говорил еще что-то о скорой и милиции. И я еще раз убедилась, что в нашем мире все решают деньги… Вытряхнув на протянутую ладонь все содержимое кошелька, я отвернулась к окну. Дядька оказался понятливым и больше меня не беспокоил. Чуть не проехала свою остановку. Споткнулась о ступеньки, растянулась на асфальте, кажется, содрав на ладонях кожу и сильно ударившись подбородком. Немного полежала, спиной чувствуя взгляды пассажиров из уезжающего дальше автобуса. Но пугающий, растекающийся по всему телу холод заставил меня подняться и пойти дальше.

Я ничуть не скрывалась. Мне было наплевать, что кто-нибудь увидит. Пускай. Сейчас главное дойти… Дыхание становилось все тяжелее. Стоило только повернуть голову — и мир шел кругом, переворачивая все с ног на голову. Так я пару раз навернулась и решила смотреть только вперед.

После недолгих, а может долгих блужданий, лоб ткнулся в железную витую калитку, к счастью незапертую. Похоже, уставшие родители опять заявились поздно, забыли обо всем на свете и решили не будить «спящую» дочурку… В принципе, как всегда. Они слишком много работают, особенно папа. И не беда, что они совсем забыли о единственном ребенке… Я все понимаю…

На втором этаже горел приглушенный свет: в ванной и в родительской спальне. Я долго шарила в сумке, но ключ никак не хотел находиться. Пришлось вытряхнуть половину содержимого. Наконец, долгожданный звон. Потыкала негнущимися пальцами в панель сигнализации и сунула ключ в скважину. Не стала включать свет, ноги прекрасно помнят много тысяч раз пройденный путь на третий этаж, до моей комнаты. На лестнице я опять «отключилась». Организм правильно сделал. Я не представлю, как смогла бы забраться на такую гору…

Нет сил раздеться… все после… после…

Окончательно лишенная сил я рухнула на кровать, и почему-то в резко прояснившейся голове появилась уверенность, что это последнее мгновение в моей жизни…

 

Глава 3

Белый город из снов

Под лопатками вместо ожидаемой мягкой постели было нечто твердое и острое, успешно их коловшее. Я перекатилась на бок, зажав в пальцах нащупанный за спиной небольшой камешек, повертела его и, не обнаружив ничего интересного, бросила в сторону. И тут я поняла, что окружающая обстановка совершенно не напоминает мою комнату. Сразу бросился в глаза золотисто-алый камень, на котором я и лежала. Провела по нему ладонью, чувствуя каждую как ни странно сглаженную неровность, и тут же она окрасилась в такой же цвет. Сначала, спросонья, я долго не могла понять, отчего это, долго рассматривала свою руку, а потом догадалась поднять голову. Во всем виновен был закат. Это его свет заливал все вокруг, не только камень и меня, но и безграничное небо, и лениво проплывающие по нему легкие перистые облака. Алое зарево… около Арниса, уже почти до половины скрывшемся за горизонтом, самого большого солнца из трех, оно такое нестерпимое, что невозможно было бросить на него больше чем один взгляд. Как же давно я не видела такого «чистого» заката, солнц, которые обычно скрыто тяжелыми дождевыми тучами. Давно… кажется, в последний раз в четырнадцать лет, когда вернулся папа, и мы собирали вещи, чтобы переехать в наш, только наш дом.

Я поднялась, и тут же почувствовала на себе всю силу весьма холодного ветра. Под его напором я сделала пару шагов вперед, и чуть не упала… как тот камешек, что, побив бока об отвесный склон, едва заметной точкой скрылся среди густой древесной листвы. Ветер настойчиво толкал в спину, похоже, желая скинуть вниз. Я отступила назад, на всякий случай.

Утопая в темно-зеленых, самых разнообразных по форме и размерам кронах и проглядывающих тут и там гигантских, сочных расцветок цветах-деревьях велераль, раскинулся белоснежный город. Приземистые, едва-едва видимые среди зелени и цветов домики перемежались с высокими, даже выше деревьев, зданиями, украшенными колонами, на которых покоились грандиозные портики и возвышались куполообразные крыши. Огромные арочные витражи окон играли в солнечном свету, Город по кругу пересекали широкие ленты дорог, соединенных и между собой узенькими проходами, кажется, мощеных камнем, но могу ошибаться, с такой-то высоты. Одна из них, извиваясь змейкой, тянулась к замку, словно вырезанный из серой скалы, к которой он прижимался одним боком. А может, так оно и было? Замок и скала — единое целое? Он был… громаден и величественен, и это если смотреть отсюда, сверху! А какой же он тогда вблизи? Жаль, мои глаза не так хороши, чтобы получше рассмотреть все его великолепие. Вижу только что, как и постройки остального города, у него крыши-купола, и защитная стена с башенками.

Слева, у подножия серых скал, верх которых терялся в облаках, переливалась чаша озера, запечатлев в себе все пламенные краски заката.

Я решила оглянуться, а собственно, где я сама нахожусь? Понятно, что очень высоко над землей, но все же… Место, где я стояла — небольшой, четыре на пять шагов ровный и поразительно гладкий, как я уже раньше заметила, участок на одном из выступов скалы. И она также как та, на которой расположен замок, терялась в облаках. Неужели, она такая высокая? Больше ничего не было, а разве должно было быть?

Я не понимаю, как же я очутилась в этом месте. И это город, особенно замок — отчего мне кажется, что я его знаю? Такое смутное подозрение, поселившееся в груди с первого же взгляда на него и продолжающее разрастаться, находясь уже на грани между подозрением и уверенностью. И я не могу его никак объяснить, но точно знаю, что знаком он мне быть не может, ведь я никогда прежде здесь не была, не видела белоснежный город!

А может… он — плод моей фантазии? С чего я решила, что он существует на самом деле?

Я умерла. Это я точно помню. Там, у себя в комнате, после того, как доползла из Академии. Только вот получается, что мучалась я зря, могла бы просто остаться лежать, и так, и так исход один — смерть. Если бы я только знала…

И что бы было? Я бы смирилась? Или боролась, даже зная, что все впустую?

Два маленьких солнца, лиловое и похожее на него как близнец чуть красноватое, располагающиеся по обе стороны своего большого «брата» коснулись горизонта. Белоснежный город был словно охвачен огнем, слепящим до слез…

Не знаю. Может, просто боюсь признаться в своей слабости, может… Хотя, что сейчас об этом размышлять? Ведь уже все кончено. И я — свободна. Больше не вернусь в тот, «мой» мир. Останусь здесь.

Я рада… наверное.

Вдруг я ощутила — что-то изменилось в окружающем мире. Обостренный тишиной слух уловил тихий удар и скрип. Холодный ветер потеплел, но не потерял своей силы. Меня накрыла тень… человека?

Прощальные лучи касались плато, где я, нет, уже мы находились. В нескольких шагах стоял человек — темноволосый парень, одетый в простую белую рубашку и темные штаны. Он стоял полубоком, обращенным лицом к замку, солнечные лучи охватывали пламенем его фигуру, создавалось впечатление что он действительно был в алом огне. Резкие росчерки перебираемых ветром волос, профиль, фигура напоминали мне кого-то… очень важного для меня. Он скосил на меня глаза, наши взгляды встретились. Ярко-алая радужка словно впитала огонь закатных лучей.

— Я ненавижу солнца, но закат — это единственное, что среди этих людей помогает не забыть, кто я есть на самом деле и для чего создан. Я же обещал, что найду тебя, — тихо сказал он, и от его голоса по телу побежали мурашки.

С очередным порывом ветра края солнечных дисков окончательно скрылись за горизонтом, оставив как напоминание кроваво-красную дрожащую полосу. Стало тихо… так тихо, что было слышно, как с тихим шуршанием перебирает мои длинные, рыжие пряди и его короткие волосы и хвост ветер и как громко стучит сердце. Небо изменилось. От края до края небесного купола с низким, утробным гулом растягивались полупрозрачные голубовато-зеленые полосы со светящимися, незнакомыми знаками. Парень тоже изменился. Волосы выбрались из пут хвоста и теперь свободно развевались за спиной, источающие неяркий кровавый свет.

Наследник…

— Я так долго искал тебя. Прошу еще раз — пойдем со мной.

Он протянул руку, я заворожено стала тянуться навстречу. Но едва наши пальцы соприкоснулись, нечто обжигающе-холодное пронзило сердце. Я вскрикнула и отшатнулась.

Как-то я забыла, что стою почти на самом краю…

* * *

Тело, как пушинка парит в невесомости. Так странно… интересно, а почему именно пушинка? Может, я птица? Ведь я даже слышу размеренное хлопанье крыльев. Точно, они принадлежат мне. Только отчего-то я их совсем не чувствую. Как же я ими двигаю? А может, это происходит рефлекторно? Как здорово… Оказывается, летать — так легко. Я не могу пошевелиться, словно неведомые оковы оплели тело. Тоже странно, отчего так? Веки налились тяжестью, и мне совсем не хотелось их поднимать. Пусть лучше так… Ведь спокойно летаю же с закрытыми глазами! Перышко мазануло по кончику носа, и я громогласно чихнула целых три раза подряд, разрушая все очарование.

— Будь здорова, — раздалось над ухом.

— С-спасибо… — поблагодарила я.

Стоп, что еще за грубый голос, кому принадлежит? Он меня волнует… не хочу, пусть он пропадет!

— Ну почему сразу — пропадет? — раздалось немного обиженно.

Похоже, последнее я сказала вслух… Ну и пусть обижается. Какое мне до этого голоса дело? Пусть не мешает мне!

Захотелось скрестить руки на груди, но они натолкнулись на что-то твердое и очень-очень теплое. И только сейчас я поняла, насколько продрогла. Прижалась к источнику этого тепла и блаженно замерла. Оковы сжались сильнее, что мне совершенно не понравилось. Не хочу, чтобы мою свободу ограничивали! Я дернулась. Опять безрезультатно. Обозленная, я от души шибанула то, обо что я грелась кулаком.

— За что? — возмутился голос. — Не вертись, мне щекотно.

Я открыла глаза, чтобы рассмотреть обладателя этого голоса, пришлось часто заморгать из-за режущего ветра. Я видела только непроглядную тьму, которая, правда, скоро начала проясняться, вырисовывался находящийся прямо перед носом контур, нет, все же нечеткий профиль чьего-то лица, чуть более светлый, чем все остальное. Я подняла руку и провела пальцами, по гладкому лицу. Только вот для меня самой загадка — а зачем я это сделала?

И тут тьму прорезали два ярко-алых огонька, перечеркнутых вертикальным зрачком. Пугающие… завораживающие… Веки налились ужасной тяжестью и, не в силах бороться с ней, я закрыла глаза.

* * *

Назойливый лучик света старательно светил в левый глаз. Со стоном перевернулась на другой бок и зарылась лицом в подушку. Одно мучение заменилось другим — в щеку впился острый конец пера. Перевернула подушку другой стороной, заодно почесала раззудевшую голову.

Спать…

Не тут-то было. Какая-то букашка, громогласно жужжа, решила полетать над самым ухом, все ближе, ближе… Со стоном завернулась с головой, оставив снаружи только нос. И это не обремененное наличием разума создание уселось прямо на него. Я терпела. Почувствовав себя хозяйкой, она стала его исследовать. Я терпела и это. Перебирая маленькими лапками, она направилась к кончику носа, и заползла в ноздрю. Я вскочила, ударившись макушкой обо что-то твердое, и резко выдохнула.

Чудесная пробудка!

Я долго терла глаза, пытаясь прогнать сон, и хмуро оглянулась. Я находилась в палатке, обычной такой, маленькой. На земле был постелен матрас, на нем, точнее, уже в стороне, лежала подушка и скомканное покрывало. Неизвестно сколько времени пыталась заставить работать отчаянно сопротивлявшийся мозг и вспомнить, а, собственно, где я нахожусь, и как сюда попала. Наконец, мозг сдался, и медленно, со скрипом поделился нужной информацией.

Итак, получается, последнее, что я помню — это обжигающий холод в сердце и испуг от падения со скалы.

Не упала… может, показалось? Я просто потеряла сознание… чего со мной никогда в жизни не было. И Наследник… перенес меня вот сюда? Получается логично, если бы не одно «но»: как он смог спуститься на землю с высоты примерно в этажей сорок-пятьдесят? Не по воздуху же полетел… От этой мысли усмехнулась. Ага, конечно, как птица. Представив здоровенного голубя с отчего-то совершенно глупым выражением лица Наследника, я прыснула. Так, а если серьезно. Наверное, было что-то вроде лестницы или хода, ведущего до земли. Понимаю, разум вопит о нелогичности, но пусть пока так будет, иначе ведь места себе не найду! Ну не могу я спокойно жить, если не разложу все случившееся по полочкам и не проанализирую, такая уж я есть. Найду Наследника — тогда все проясню. Которого, кстати, надо еще найти.

На четвереньках вылезла наружу, откинув брезентовый полог, и встала, уперев руки в бока.

Всюду меня окружали деревья-исполины, солнечный свет едва пробивался сквозь их густые кроны. Прикоснувшись к одному из них, я почувствовала тепло и легкое биение под корой, поначалу я приняла это за биение собственного сердца, но скоро поняла свою ошибку. Это было сердце дерева, звучит невероятно, но так оно и было. Мощное, мне казалось, что пальцы вздрагивали от его сильных, размеренных ударов. Дерево было живое… наполненное добротой и родительской лаской. Оно… относилось ко мне с одобрением. Я тепло улыбнулась, когда его доброта начала разливаться у меня в груди.

Какое же странное дерево! Если бы я воспитывалась не бабушкой — никогда бы не поверила в его реальность.

Чуть влажноватый воздух наполнен тяжелыми незнакомыми ароматами. И весьма приятным запахом съестного, от которого желудок призывно заурчал, а рот наполнился слюной, чем меня несказанно удивили, а потом и огорчили. Вот тебе раз! Даже после смерти есть хочется. Причем, очень сильно. Я еще раз втянула носом воздух, помялась и, бросив нерешительный взгляд на палатку, решила пойти вперед на такой манящий запах.

Ноги вывели меня на маленький пятачок безлесья, покрытый короткой, бодрой зеленой травкой. На противоположном краю обнаружился весело пляшущий костер, такой раритет в наши дни, а над ним, подвешенное на сооружении из двух рогатин и лежащей на них ошкуренной палке, в котелке булькало то, что привело меня сюда. Я подскочила к нему и точно бы обняла его как родного, если бы он не был таким обжигающим и закопченелым. Пальцы схватили нашаренную неподалеку ложку и нацелились на аппетитно булькающее варево.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы его опустошить…

Я лениво развалилась на мягкой травке, я стала предаваться размышлениям. Раз здесь костер и, хм, была еда, значит — есть люди, при хорошем раскладе — Наследник, хотя не могу взять в толк — как он очутился в этом месте, при плохом — кто-то незнакомый и пышущий злобой. А как же иначе? Вот он, она, они, придут голодные, рассчитывающие на вкусный завтрак, или уже обед, и вдруг вместо него обнаруживают пустой котел и развалившуюся рядом незнакомку, с довольным видом поглаживающую заметно вздувшийся живот.

А вот не пойду никуда! Да и не в состоянии я как-то бегать…

Под солнышками я скоро разомлела и впала в полудрему: все слышу, а двинуться не могу.

Ко мне кто-то приближался. Остановился рядом со мной.

— Я ее по всему лесу ищу, а она, оказывается, сама пришла!

Я мигом проснулась и вскочила на ноги. Потом с такой же скоростью плюхнулась на пятую точку. От неожиданности. Невозможно было не узнать этот голос. Точно также как и его обладателя. Наследник. Он почти не изменился, все те же изумрудные глаза, в которых сейчас плясала смешинка, лицо, знакомое каждому жителю страны, только вот иссиня-черные волосы еще больше торчали в разные стороны, черная рубашка и брюки заменены на темную кожаную куртку с нашивками на плечах и локтях, и воротником-стойкой на застежкой, и темно-синие джинсы с черными кроссовками. Наследник не изменял своим вкусам, он всегда одевался в одежду мрачных оттенков. Из-за правого плеча выглядывала рукоять меча, рядом с коленом выглядывал его серебристый кончик. Ничего удивительного — все члены наивысшей аристократии, тем более, императорской семьи имели привилегию — могли носить любое холодное оружие.

Он присел на корточки напротив меня, и вскинул брови.

— Я смотрю, ты мне совсем не рада… — с сожалением протянул он, но в глазах продолжали плясать смешинки. — А я то так надеялся, что обрадую тебя. — Он придвинулся ближе и, неожиданно, щелкнул меня по носу.

Я округлила глаза и дернулась назад, едва не опрокинувшись на спину.

— Ах, ты… ты… — я вскочила, от гнева пропали все слова. Наследник запрокинул голову, смотря на меня снизу вверх, вскинул брови и состроил невинное, прямо как у младенца, выражение лица. Я попыхтела, как нагретый чайник, и, неожиданно для себя, рассмеялась. Смех неудержимой лавиной сметал на своем пути все преграды: и этот кратковременный гнев, и неуверенность оттого, что я нахожусь рядом с Наследником, что он разговаривает со мной как со старой знакомой и незнанием как же ему отвечать. Я обхватила руками живот в тщетных попытках заглушить его и согнулась пополам.

Он фыркнул, а потом засмеялся следом.

Какой же у него красивый смех, наполненный искренностью, которую нелегко найти среди нашего общества.

Через пять минут я уже не помнила причину смеха. Живот болел от натуги. Наконец, это безумие отпустило. Демм тоже успокаивался, изредка издавая короткие смешки.

— Я никогда так не смеялась… — простонала я.

Он улыбнулся одними только уголками губ.

— А я смеялся… так давно, что должен был уже позабыть, но помню до сих пор. — Под его пристальным взглядом я смутилась и посмотрела в сторону. Ну что же это такое? Обычные слова, пусть и немного странноватые, так почему я так смущаюсь? Не могу смотреть на него спокойно…

Ярко-алые глаза. Воспоминание о них, об ужасе, что я испытала, возвратились. Вымысел? Правда? Я опять начала терзаться, разрывалась в противоречиях. Мне важно, очень важно понять!

От прикосновения горячих пальцев к ладони я вздрогнула и, подавшись ужасу внутри меня, отшатнулась, хлестким жестом откинув его руку.

Он опустил ее, нахмурившись, отчего между его бровями залегла глубокая морщинка. Я уже взяла себя в руки, и мне стало стыдно за свою глупую реакцию.

— Прости…

— Ничего, — резковато бросил он.

Немного помолчав, он сказал:

— Пойдем.

Я подняла взгляд, Наследник уже шагал в лес.

— Куда?

— Увидишь, — получила короткий ответ.

И, конечно же, я пошла следом за ним.

Мы вошли в тот странный лес, в глубинах которого я очнулась. Демм так быстро шел по тропке, извивающейся среди выступающих над землей, покрытых синеватым мхом древесных корней, что я едва поспевала за ним. Он ни разу не обернулся. Наверное, я обидела его этой своей реакцией. Я слишком сильно погрузилась в размышления. Наконец, я нагнала его. Наследник остановился возле зарослей папоротника высотой почти в человеческий рост. Стоило мне подойти, он, лишенным всяких эмоций голосом сказал:

— Мы пришли, — и скрылся за ними. Осторожно и немного боязливо придерживая растения, я нырнула следом.

Вместо ставшей привычной лесной земли под подошвами кроссовок скрипнули камни. Деревья плотным кольцом смыкались вокруг маленького озера с настолько потрясающе прозрачной водой, что каждый камушек на дне был прекрасно виден. Оно не мутилось даже там, где с высоты примерно в два моих роста, где мелкими, где большими каскадами по выступающему из земли куску серой скалы, текла не менее чистая вода. В центре озера возвышался черный с плоским верхом камень, а с берега к нему шли похожие на дорожку пять камней поменьше, по размеру как раз со среднюю ступню.

Наследник бросил мимолетный взгляд в мою сторону, а потом легко и изящно прошел по «каменной дорожке» к их большому брату, сел, одну ногу поджав под себя, а другую вытянул, едва касаясь носком кроссовки поверхности воды и с сосредоточенным видом начал ее разглядывать.

Я должна идти за ним? Но что-то мне подсказывает, что я преодолею этот путь не так легко, как он. Шагнула на первый. Подошва опасно заскользила. Быстро перешла на другой, чуть приподымая руки для равновесия. Третий… Четвертый. Но едва шагнув на пятый, я все-таки поскользнулась. От страха я совершила немыслимый прыжок из угла в сорок пять градусов и приземлилась рядом с Деммом, отбив колени, но облегченно выдохнув. Похоже, судя по тому, как жжет ладони, еще и их разодрала.

Он даже бровью не повел, продолжая рассматривать воду, хотя, готова поклясться, что недавно он чуть улыбнулся. Со стороны мои пируэты выглядели, наверно, весьма комично.

Я уселась поудобнее. Наследник ничем не показывал, что он живой человек, а не каменная статуя.

Но я же извинилась! Что он еще хочет от меня? Почему я так упорно чувствую себя предательницей? Это глупо, понимаю, но все же чувствую.

Наверно, потому что я… с внезапной ясностью ощутила разлитую в воздухе давящую, как огромный пресс, тоску. Вокруг меня… и внутри меня. Чужое чувство нахлынуло волной и накрыло с головой. И вместо воздуха, я вдыхала это чувство. Тоска проникала в меня, казалось, даже через поры. И все мое естество тянулось навстречу ей, принимая, обволакивая как родную частичку, наполняясь ею и, в ответ, в груди появляется тяжесть и боль. Я помню, подобное было уже, когда я и он впервые посмотрели друг другу в глаза. Именно тогда появилось схожее чувство, словно от обретения чего-то родного… Так больно… хотелось забиться в темный уголок и тихо завыть.

Я знаю, что это — его чувство, его тоска. Почему я ее чувствовала? Я… не знала. Не понимала, но…

Хочу, чтобы его тоска ушла и больше никогда не появлялась.

Его напряженные пальцы едва заметно подрагивали. Я не могла вот так просто дотронуться до другого человека, считала всегда это недопустимым… Но все осторожно коснулась его руки, очень боясь, что он откинет ее, как и я раньше. Ведь если бы он сделал это, то я никогда в жизни ни до кого больше не дотронулась. Глупо так думать, но я искренне верила.

Такая горячая… Его рука дернулась и я хотела было убрать свою, но он переплел наши пальцы и крепко сжал. Нет таких слов, чтобы описать, какие чувства меня обуревали в тот момент.

Его тоска перестала быть столь сильной… но все же осталась.

И я решилась заговорить.

— Скажи мне, что происходит.

Он глубоко вздохнул и посмотрел на меня своими удивительными изумрудными глазами. Совершенно пустыми, ничего не выражающими.

— Я не могу объяснить так, чтобы ты смогла понять и принять правду… Сейчас, по крайней мере, — прошелестел он. — Как бы мне ни хотелось этого сделать.

— Я попробую понять, — постаралась как можно увереннее сказать я.

— Нет попыток. Только выбор: принять или уйти. Не проси дать ответ, если не готова его услышать.

«Не готова услышать? Но я готова!» — хотела, было, сказать я, но осеклась. Так просто разбрасываться такими обещаниями… происходящее не игра, невозможно играть с таким лицом, пусть ты трижды Наследник, привыкший скрывать свои чувства за маской. Все серьезно, он серьезен. Я мало что понимаю, но вижу как важно это для него. А мною движет лишь любопытство. Я хочу понять… именно понять, что же происходит.

Больно слышать его сухой голос, видеть пустое лицо и глаза, превратившиеся в простые и бездушные камни изумруды…

— Не хочешь говорить, ну и ладно! — Я улыбнулась и, поддавшись секундному порыву, разгладила морщинку, залегшую меж его нахмуренных бровей. — Просто перестань быть таким пустым. Не надо мучить себя, ведь я… — я замялась, решая, говорить или нет. Что-то, может, шестое чувство, подсказывало мне, что ему можно доверять, он — единственный человек на свете, который поймет, и поэтому я решилась. — Я чувствую твою тоску, хоть и не знаю ее причины.

Он с минуту вглядывался в мои глаза, ища ответ на только ему известный вопрос. А потом перевел взгляд на красновато-лиловое небо.

— Я постараюсь, — сказал он потеплевшим голосом. И что еще нужно для счастья?..

Левой рукой я ухватила его за щеку.

— Перестань хмуриться! — и от души потягала ее в разные стороны. Зачем я это сделала?.. Может, мне просто хотелось разрядить обстановку и заставить его хоть чуточку улыбнуться.

— Ау, больно же! — воскликнул Наследник, потирая краснющую щеку и возмущенно взирая на меня из-под челки.

Я улыбнулась еще шире.

— Ну вот, наконец-то вижу нормального человека, а не каменную статую!

Он почему-то уныло усмехнулся.

— Э, э, не сметь опять впадать в прострацию! — демонстративно медленно потянулась к его лицу. Руку перехватили на полпути.

— И в мыслях не было.

Он так и не отпускал мою руку. Я почувствовала, как краснею, и осторожно высвободила ее.

— Так зачем мы сюда пришли? — преувеличенно громко спросила я, повернувшись так, чтобы он не видел моего полыхающего лица.

— Я думал, тебе хочется задать мне много вопросов, а это место — самое то для разговоров.

Он прав, меня мучило много вопросов, на которые я хотела бы получить ответ. Но на самый важный он, увы, не ответит…

Но есть и другие… только я не знаю, с какого начать.

— Скажи, как ты очутился в этом месте? — я выбрала один из наиболее волнующих меня вопросов.

Я ведь умерла, окружающий меня мир — мир послесмертия. Неужели, с ним тоже что-то случилось?

Он подбросил в ладони непонятно где найденный камешек и, размахнувшись, закинул его в воду.

— Странный вопрос. Точно также как и ты — заснул в реальном мире, проснулся уже здесь.

— То есть как?? — не удержавшись, воскликнула, развернувшись к нему.

Не понимаю. Все, что я уже решила принимать как данность, рассыпается на глазах.

Он с несколько удивленным видом скосил на меня глаза. Потом тяжело вздохнул и откинулся назад, оперевшись на руки. На долю секунды его лицо исказила гримаса боли смешенной с отчаянием, и пропала без следа, уступив полному безразличию и холодности.

— Место, где ты находишься — называется искажением. Он представляет собой что-то вроде слепка места, существующего в реальном мире, в данном случае это — Край Паланкаров, город императорской семьи. И это искажение живет совершенно самостоятельной жизнью. Мне известен только один способ, как можно в него попасть — через сон. Засыпаешь в реальном мире и вместо сновидения попадаешь сюда. И так всегда, правда, иногда приходится видеть вполне, — он сделал секундную паузу, и, ухмыльнувшись, продолжил, — обычные сны. Как бы невероятно не звучало мною сказанное — все это далеко не вымысел. Только тебе решать верить или нет, — казалось, от напряжения, с которым он сказал последнюю фразу, завибрировал воздух.

Я глубоко задумалась, требовалось все заново обдумать.

Будь я как все, если бы не бабушка, я не поверила в, действительно, настолько невероятный рассказ. Но… меня воспитали на не менее невероятных историях, пусть я и не помню их из-за травмы головы, произошедшей в детстве, но знаю, что они существовали, они были мне рассказаны, и поэтому поверить мне несложно. Тем более, я уверена, хоть и очень удивлена этой небывалой уверенности, что Наследник говорит правду.

Отражение реального мира, Край Паланкаров, место, где живут представители наивысшей аристократии и императорская семья… то есть, совершенно идентичное ему место, но не являющееся им. Я узнала, что же это за прекрасный город… и убедилась, что не зря его называют самым прекрасным среди трех столиц. Уснув, можно попасть сюда… только вот я ведь не заснула. А, какая разница! Главное, я узнала, что Наследник не умер, а просто уснул. Меня захватило небывалое облегчение. Я… волновалась за него. Почему я так переживаю за почти незнакомого мне человека? Не понимаю. И почему он принимается всем моим естеством как… нечто близкое, родное??

Я заметила, как он с ожиданием смотрит на меня и, спохватившись, кивнула. Не хочу, чтобы он догадался, о чем я думаю.

— Я верю, тем более что я многого не понимала, а ты мне почти все объяснил, — я улыбнулась, отчего-то, когда он смотрит на меня, постоянно хотелось улыбаться. И видеть его улыбку. — Спасибо.

Он с нескрываемым облегчением улыбнулся одними уголками губ.

Его лицо преображается вместе с появлением улыбки. Безразличная ко всему маска дает трещину, из которой выглядывает более… человечный Наследник, умеющий чувствовать и проявлять эти чувства… Как-то так. Глупо делать такие поспешные выводы за столь короткое время знакомства, но мне кажется, нет, я даже уверена в своих выводах.

— Только у меня появились еще вопросы! — пригрозила я ему. Наследник улыбнулся шире и отвернулся.

— Ну так задавай, — улыбка сквозила и в голосе.

Ох, зря он это сказал…

Я выяснила, что людей, кроме нас, здесь нет, на вопрос могут ли быть, он пожал плечами. Только звери. В этом «мире» живешь также как жил и в настоящем, то есть, мучает голод, хочется спать и, хм, справлять естественные потребности организма. Все вещи, которые находятся на тебе или же в твоих руках — переносятся в искажение вместе с тобой. Оказывается, Наследник так палатки перетаскивал. Представив это дело в действии, я хихикнула. Да, это отражение живет своей жизнью, отличной от жизни реального мира, вот только… каждый рассвет все становится как было прежде. Сломаешь ветку — на рассвете следующего дня обнаружишь, что она растет на своем месте, передвинешь камень — то же самое. Вот только вещи, принесенные извне, остаются на своих местах, не исчезают. Что-то вроде исключения. Конечно, хотелось задать вопрос: а почему я вообще попала сюда? Почему не… а что вообще мы, люди, можем знать о загробной жизни? Лучше не заморачиваться… Ни к чему хорошему размышления не заведут, уж скорее голова от необъяснимого распухнет.

Когда я вскользь упомянула, что белоснежный город, похоже, знаком мне, хоть я не могу этого объяснить, Наследник внезапно схватил меня за плечи и встряхнул.

— Ты помнишь?? А еще? Хоть что-нибудь? — спросил, нет, потребовал он, впившись шальными изумрудными глазами.

— Н-нет… — заикнувшись, пробормотала я.

С чего это он? Из-за того, что я сказала?

Он тут же отстранился.

— Понятно, — бросил он и снова нацепил на лицо «невыразимую» маску.

Ну вот! Да, он порой странно себя ведет, и я не знаю, как реагировать… Но кое-что я знаю точно — мне тяжело, когда он делает такое лицо.

Я придвинулась поближе к его уху.

— А знаешь, я кое-что хотела тебе сказать… — и что есть силы радостно гаркнула. — Такое выражение лица тебе не идет!!

Не дожидаясь худшего, я поскакала по камням к берегу, крикнув:

— Догоняй!

Как же глупо я себя веду… как маленький ребенок.

У которого никогда не было детства.

Побегали мы, конечно, по лесу знатно и долго. Я уже успела пожалеть, что вообще затеяла эту игру, потому что бег был моей слабостью. Ну не люблю я физические нагрузки! Наследник старательно бежал чуть позади, несказанно меня удивляя — чтобы такую дохлячку и не обогнать? Не верю! В очередной раз засмотревшись на него, запнулась о какую-то корягу и, нелепо взмахнув руками, растянулась на земле. Земля была необычайно теплой, я решила пока полежать так. Зато хоть отдышусь и отдохну. Легкие шаги стихли рядом со мной. Послышался легкий шелест одежды и скрип подошвы, кажется, он сел рядом со мной, что только подтверждало ощущение непрерывного взгляда, от которого жутко зудели лопатки, и тепло рядом с левым боком. Из-за пониженной температуры своего тела я всегда очень хорошо его чувствовала. Я перевернулась на живот и поймала его задумчивый взгляд. Он и правда на корточках сидел рядом. Сейчас, когда его волосы свесились вниз, я поняла, что него удивительно чистое лицо. Каждая мельчайшая черточка, даже эта морщинка, залегшая меж бровей и горько опущенные уголки губ, приоткрытые, как будто он хотел что-то сказать, но ждал чего-то, только ему известного или же просто не решался. Но я не верю, что такой человек, как он может перед чем-то уступать, мириться с тем, что хоть в малости его не устраивает, просто плыть по течению жизни, не борясь. Он сильный, я не сомневаюсь. Я хотела бы быть такой… нет, я бы хотела, чтобы он был рядом, защищал меня от этого страшного, давно пугающего мира. Пугающего больше одиночеством и собственной беззащитностью.

Картинка подернулась дымкой и тут же стала кристально ясной. Я увидела, как разгорался на небе закат, окрашивая огнем красно-лиловое небо и гладь спокойного озера, и мальчика, удивительно похожего на человека, сидящего рядом, особенно взглядом, серьезная тяжесть которого была разбавлена долей изумления и любопытства. А за его спиной распростерлись белоснежные, без единого пятнышка черноты или серости, лебединые крылья. Эта картина пропала также внезапно, как и появилась, я опять увидела Наследника, но…. Появилась снова, размытыми красными, полупрозрачными контурами видение наслаивалось на реальность, подергиваясь, становясь то ярче, то тускней.

Что же это такое? Я не понимаю! Почему так нестерпимо болит сердце и слезы наворачиваются на глаза? Наследник, еще такой маленький… я знала его? Сердце радостно затрепетало в груди, едва только я подумала об этом. Я так хочу верить, что он — не просто незнакомец, с которым волею судьбы я смогла встретиться еще раз, а… кто-то больше.

Пока выяснить все раз и навсегда.

— В прошлом мы были связаны с тобой? — прошептала я дрогнувшим голосом. С чувством натянутой струны в груди ждала его ответа.

— Мы связаны и сейчас, — последовал такой же тихий ответ. Я тонула в теплоте его глаз.

Связаны… мое сердце не ошиблось.

— Кто же ты…

Он осторожно заключил мою ладонь в своих, таких больших и теплых, и прижался к ней щекой, закрыв глаза.

— Я создан ради тебя, — горячее дыхание обжигало кожу, — единственная цель в моей жизни быть рядом с тобой. Уже так устал это скрывать! — боль, пропитавшая его голос, разрывала грудь. Как же бешено стучало сердце… словно хотело вырваться на волю.

Вот я и получила ответ.

Но почему я не помню?! Только это короткое видение… Я бы никогда не посмела забыть его! Разве что только мне не помогли забыть. Та травма головы, из-за которой я не помню ничего, что было до нее, ни кусочка своей жизни — это она виновата! Почему… почему так получилось?

Глаза заволокла пелена слез и, переполнив их, дорожками они потекли по щекам. Наследник как раз открыл наполненные удивлением глаза.

— Почему ты плачешь?

Я резко села, украдкой смахнув слезы, и, посмотрев на него, растянула губы в жутком суррогате улыбки.

— Сама не знаю… просто я такая глупая, — и неожиданно у меня вырвалось, — Ты прости меня. За все. Я не хотела…

Мысли путались, я так много хотела сказать, но не могла сформировать их так, что бы объяснить.

— Позови меня по имени… Демм, — попросил он. — Я хочу вновь услышать его.

А ведь действительно… я постоянно, даже про себя, называла его Наследником, хоть и знала его имя, не позволяла вольности. Или же… боясь себя, подсознательно пыталась возвести между нами стену отчужденности?

— Демм… — тихо и неуверенно сказала я. Отчего-то мне кажется, что я произношу его имя не в первый раз. Может, оно так и было?

Он прикрыл сияющие глаза, с такой мечтательной улыбкой глубоко вздохнул, а потом широко распахнул их.

— Я не покину тебя, пока ты сама этого не захочешь. Обещаю.

 

Глава 4

Кровавые слезы

Солнца стояли в зените. Самое большое — Арнис, по-хозяйски заняло полнеба, оставляя двум другим маленьким солнцам скромное место у себя под боком. Оно напоминало огромное сиреневое блюдо, которое повесил на небо какой-то гигант. Сколько себя помню, люди спорили, что же эти солнца на самом деле — мираж или небесные тела. Одни говорили — их движение не поддается законам науки, другие — доказывали обратное. Но, оставляя все споры, ясно только одно: если они исчезнут — исчезнем и мы…

Само небо имело насыщенно сиренево-красный оттенок. Облака, вопреки обыкновению, были легки и лениво проплывали по небу. Непросто привыкнуть к такой погоде… Я привыкла жить в тени свинцовых туч, вечно закрывавших небо и лишь изредка пропускавших солнечные лучи. Я, хотя и не только я, забыла, как выглядят солнца.

Воздух нес свежие ароматы леса и незнакомых цветов, прогретой земли, зноя. Да… это не вездесущая вонь смога и выхлопных газов. Воздух в городе пахнет не зноем, а сыростью, и изо дня в день людям приходится дышать ею. Порой кажется, что легкие покрываются плесенью. В таком мире — урбанизированном мире прогресса нет места даже чахлому пятачку травы, не говоря о большем. Лишенные зелени, настоящей, а не той, что вывели ученые Лабораторий, бесконечно серые стены, окружающие тебя как клетка.

Я растянулась на полянке под сенью раскидистого дуба, рядом сидел На… Демм, я привыкну называть его так. Теперь, после его слов, я не хотела отходить от него далеко, да что там — просто боялась. И не могла справиться с этой боязнью. Когда он предложил вернуться, я тут же согласилась и не отходила от него больше чем на два шага, даже села как можно ближе. Чувство необычайного покоя наполняли меня.

На губах Демма играла легкая полуулыбка, а взгляд был устремлен на небо. Чем я и воспользовалась, украдкой начав его разглядывать.

Как я уже раньше заметила, у него удивительно гармоничное лицо: волевой подбородок, высокие скулы, прямой нос с маленькой горбинкой, разлет вечно нахмуренных бровей, морщинка, залегшая меж ними, резкие росчерки волос добавляли ему суровое и жесткое выражение, которое смягчалось изогнутой линией губ и легкими тенями, что бросали на щеки длинные ресницы. Но эта жесткость пропадает без следа, едва он только улыбнется. Я хочу, чтобы он делал так как можно чаще.

Его слова… Они так взволновали меня, но… Я не понимала их, точнее, смысл, который Демм вкладывал в них. И стеснялась спросить… Да у меня язык не повернется сказать такое, я же умру от смущения! Потом… Он ведь не собирается уходить? Я буду с ним рядом, попытаюсь узнать получше. Понять.

Время, проведенное рядом с ним, пролетело стремительной стрелой.

К вечеру погода испортилась, солнца скрылись за серо-синей пеленой облаков. Я глянула на часы — шестой час, а темнота стояла, как во все девять!

На предложение разжечь костер, я согласилась, но быстро поняла, что это была не самая лучшая идея. Спички, словно сговорившись в коробке, затухали на ветру. Демм притащил па поляну еще одну палатку (похоже, в которой я проснулась) и опять ушел в лес. Как он сказал нарубить веток для стоек. Он уже натягивал брезент, в тоже время как я продолжала мучиться со спичками. Уже полкоробка извела! Ну что поделать, если я не помню, когда в последний раз их в руках держала…

Подошедший Демм посмеялся, за что заслужил хмурый взгляд, и вручил котелок, отправив на озеро за водой.

С его стороны

Я проводил взглядом удаляющуюся фигуру Алексин, и еще долго, бездумно смотрел на осины, между которыми она скрылась. Прохладный ветер перебирал волосы. Заметил, что на губах застыла широкая улыбка, никак не хотевшая пропадать. Первые вырвавшиеся смешки были тихими, но все больше набирали обороты, и вот я уже хохотал, подставив лицо небу и ветру.

Вот же… идиот. Чего смеюсь?

Я счастлив, так, как не был еще ни разу в жизни. Из-за этого?

Смог. Мне удалось ее вернуть. Сейчас, когда я нашел силы сказать ей, пусть так немного. А ведь не хотел, думал, что ни к чему хорошему это не приведет. Ведь я теперь для нее — незнакомец, и могу бы испугать ее, отдалить… Не время, не время, нужно дать ей узнать себя, и тешиться надеждой о возврате ее памяти, украденной той женщиной, что она называла бабушкой. До сих пор спокойно не могу вспоминать о ней, о том злополучном закате… Нет. Все прошло. Теперь она рядом.

Как же сложно, оказывается, было придерживаться этого простого ограничения. Я не смог. Сорвался целых два раза: на вечере и сейчас, потому что выглядела так, что у меня пропали все слова, а тогда… За день до нашей встречи, я тогда еще не знал, что она случится, я постоянно дергался, не мог найти себе места, начиная какое-нибудь дело, вскоре бросал его, не помогали успокоиться ни тренировки с мечом, ни медитирование. Я потерял над собой контроль. И с каждым часом все сильнее тянуло на север. Выпадал из реальности, разум затуманивался, а когда прояснялся, я с удивлением понимал, что нахожусь где-нибудь в лесах Края, за много километров от замка. Возвращался. Снова уходил. Предложение, которое, как обычно прозвучало в ультимативной форме, поехать во Вторую столицу, я воспринял как спасение, потому что она как раз находилась на севере. Едва подавлял этот липкий туман, грозящий застить разум. Чем больше мы приближались — тем становилось хуже. Я под «конвоем» отправился с местный комплекс Лаборатории, против воли дергаясь в сторону расположенной на небольшом возвышении Академии ученых. После какого-то торжественного вечера, единственное, что я услышал из долгого монолога приставленных соглядаев-охранников, я собирался отправиться туда. Но это делать не потребовалось… Источник моей тревоги сам пришел ко мне. Оказался в полутемном зале, среди разноцветной, но такой блеклой толпы, разрывал это озеро одинаковых искусственных лиц реющим пламенем. Та, которую я искал восемь лет. Алексин. Она мало изменилась. Все тот же гладкий плащ огненных волос и глаза цвета неба, широко распахнувшиеся, когда наши взгляды встретились. Не знаю, откуда взялись силы, чтобы сдержаться и не броситься навстречу, наплевав на всех… просто пройти мимо.

Я чувствовал — это она, моя маленькая девочка. Подошел к ней под предлогом танцев, который не вызвал у нее подозрений. Мое поведение можно было сравнить с поведением маньяка, выбравшего жертву, тогда я усмехнулся возникшему, такому подходящему сравнению.

Я привык все же полагаться не на сердце, а на разум, холодный и расчетливый, и поэтому спросил ее имя. В ожидании все внутри напряглось, сердце замерло, чтобы сойти с ума в бешеном ритме. Алексин… Алекс… Вот тогда-то и потерял голову, болтал чепуху, в конце концов дав волю своему второму отражению.

Нашел тебя. Как и обещал давным давно. Но ты забыла. Меня. Мое обещание. Но моя надежда, уже почти умершая, возродилась вновь. Окружающий мир отчего-то знаком тебе, значит… быть может… Ты вспомнишь и меня? Я узнаю, наконец, что ты тогда чувствовала.

Раскинув руки, я упал на спину. Стало слишком жарко, я расстегнул куртку. Привстав на локте, заправил длинных хвост под куртку и лег обратно. Ветер уж больно настойчиво старался бросить его на лицо, но теперь, когда у него отняли игрушку, нашел себе новую и ожесточенно трепал челку.

Небо, и без того темное, начало чернеть. Бездумным взглядом я бродил по нависшим над землей тяжелым облакам.

В груди разрасталось чувство, сильное, как ненависть, притягательнее, чем месть, и связывающее, как привязанность… и как раз последнее — главное в этом появившемся чувстве.

Я испытывал такое раньше, десять лет назад. В день восьмилетия в качестве подарка мне преподнесли маленького, серебристо-серого щенка, который оказался волчонком. Откуда я знал, что он волчонок? Я почувствовал это. А своим чувствам я доверяю. Так меня учила Мирана…

Назвал его первым пришедшим в голову именем — Локи. Помню, тогда это существо стало мне чем-то вроде семьи, которой никогда не было. Я забросил занятия, и все свободное время проводил рядом с ним. Счастливейшие три месяца…

Однажды, встав пораньше, я как обычно пошел навестить Локи. Он жил в загоне, рядом с лошадьми. Я уже планировал, как мы проведем день, но планы разрушились в один миг, едва я открыл дверь. Мой щенок лежал на полу в луже алой, как росчерк краски на мокром полотне, крови.

Он был еще жив.

Я на мгновение застыл, а потом бросился к нему. Увидев меня, Локи попытался встать, но не смог и повалился обратно. На белоснежной когда-то груди пузырилась кровь — кто-то пробил ему легкие. Ему было больно…очень больно. Я прочел это в его подернутых дымкой приближающейся смерти глазах.

Он не скулил, цепко смотрел мне в глаза, словно прощался навсегда. Хотя так оно и было.

По щекам катились слезы, первые слезы в моей жизни. Невыносимо смотреть, когда на твоих руках умирает дорогое тебе существо. Ничего не можешь сделать… только видеть, как с каждым выдохом из него утекает жизнь… просто наблюдатель.

Из груди Локи вырвался судорожный хрип. Я осторожно погладил его, пытаясь хоть как-то утешить. Как же я хотел тогда избавить его от боли, забрать ее себе. Пусть я мучился, мне плевать на себя, но он бы больше не страдал… Издав еще один хрип, переходящий в бульканье, он стал сучить лапами… и через секунду так и застыл, изломанный в последней агонии. В остекленевших глазах я видел свое отражение.

Я отскочил в сторону, не в силах более смотреть в них.

Локи… смешной, веселый Локи — такой, каким я его знал, сейчас превратился в сломанную игрушку.

Я словно находился во сне. Дыхание стало тяжелым, громким, движения заторможенными, словно мир замедлил свой бег, но на самом деле двигался медленно я. Руки были покрыты скользкой пленкой застывающей крови. Но что самое ужасное, в самом дальнем и темном углу моего сознания, появилось желание слизнуть ее с пальцев…

Во рту появился металлический привкус, я с ужасом почувствовал, как в душе что-то… пробудилось?

— Теперь ты понял? — я не заметил, что дядя вошел. — Понял, что проявление чувств в конечном итоге приводят к страданиям?

Это пробудившееся что-то… было зверем. Рычащим и бьющимся в такой тесной клетке. Он поднимался из самых глубин, оттесняя самого меня все дальше и дальше. Испуганный и растерянный, я не мог его остановить, но оставалась тонкая нить поводка, которая позволяла задерживать. За него я и ухватился.

Слова дяди услышали мы оба.

Оба, два разных существа, потому что этот зверь был не я.

Хрупкий поводок исчез и зверь прорвался. Наравне с моим страхом встали его гнев и ненависть, настолько первобытные, что я оказался оглушен. Черными змеями они ползли из угла, где сверкали его кровавые глаза. Змеи заполонили разум, впились в оболочку души, распространяя свой яд.

Я повернул голову на голос. Ненависть сочилась из меня. В голове билось желание сомкнуть зубы на шее этого человека, увидеть, как брызжет кровь. Остатками моего «я» едва удалось остановить «себя».

Зверь выл и метался.

Да, я тоже ощущал жгучую боль, но она не шла ни в какое сравнение с его болью.

— Ты убил его… — порычал я, нет — зверь.

Довольная ухмылка перекосила лицо дяди.

— И что с того?

— Подлая сволочь…

— Это ты мне, малявка?

Ленивым движением он схватил меня за волосы и поднял на уровень своих глаз.

— Как смеешь ты говорить такое мне, императору страны, честь которой мараешь своим существованием? Ты должен быть мне за эту маленькую услугу. Ничто не должно влиять на тебя, твое сердце должно быть скрыто непробиваемой стеной от чувств и желаний. Стальная выдержка, каменное сердце и холодный разум — вот что должно наполнять тебя

Змея — ненависть проникла в душу, а за ней скользнули остальные. Зверь рыкнул и вырвался наружу.

— Услуга? Ты, предатель, который вовремя подхватился и занял нагретое место, дважды отнявший мою семью, не смеет строить меня по своему подобию!

Щеку обжег хлесткий удар. Я почувствовал, как ноги оторвались от земли. От удара меня снесло в одну из стоек. Резкая боль пронзила позвоночник.

Дядя, чеканя шаг, подошел ко мне, присел на корточки. Вновь схватил за волосы и приподнял. Я не мог пошевелиться.

Зверь яростно скреб меня изнутри когтями.

Скривившись, словно держал в руках нечто мерзкое, он отпустил мою безвольную голову. Брезгливо отряхивая руки, встал.

— Я — предатель? Считаешь, это я убил твоих родителей? Пусть, но тебе никто не поверит. Одно мое слово и твое жалкое существование прекратится. Радуйся, что ты необходим мне, как политический инструмент, иначе бы валялся в луже собственной крови, подобно этой шавке. Да и не хочется марать руки о такого слабака… — выплюнул он и развернулся к выходу. Уже исчезая за дверью, он бросил:

— В два будет встреча с мэром второго раздела, чтоб был ни минутой позже. И… приведи себя в порядок, не хочу позориться.

Я вынырнул из душных объятий воспоминания. Ногти судорожно впились в ладони.

Я заново пережил все те чувства. Гнев заполнял голову, но я смог взять себя в руки.

Вот тогда призрак моего детства окончательно растаял. Мой первый урок, который я запомнил на всю жизнь. Первый шаг к отречению от человечности.

И зачем только вспомнил?

… А ведь я испытывал это странное чувство намного раньше. Тогда, когда ты была со мной…

Небо озарила яркая вспышка молнии, в отдалении, чуть опоздав, прогромыхал всегда сопровождающий ее гром. Жадно вдыхая насыщенный ароматом бури воздух, я заворожено наблюдал за бегом облаков. Меня всегда неудержимо влекло предгрозовое небо. Опасная красота… Вспышки молний появлялись все чаще, раскаты грома оглушали.

Уставшие глаза закрылись сами собой, и мое сознание погрузилось в темноту, где место имели лишь звуки… Обостренный слух улавливал все: и сухой звук стелющейся по земле травы, и шелест листвы на высоких деревьях, треск молний и грохот грома. На щеку упала первая капля дождя, еще одна, через секунду еще… и вот нескончаемым потоком они обрушились на землю.

Мне было все равно. Я лежал, чувствуя, как капли с силой бьют по лицу, влага быстро пропитывает тонкую ткань рубашки на груди и борется с джинсами.

Я еще раз глубоко вздохнул и тут же распахнул глаза.

Запах дождя не был похож сам на себя. Он пах железом…

…и солью.

Я знаю лишь одно, что может так пахнуть.

Все в округе было покрыто красноватыми каплями. Приблизив ладонь к лицу, я ощутил тот самый острый запах. Я перевел взгляд на небо. Изменившиеся облака покрылись сетью черных прожилок.

— Не может быть…

Вдалеке послышался дикий крик.

«Алексин!» — мгновенно вспыхнуло в голове. И, схватив меч, я бросился в лес.

* * *

С ее стороны

Я шла уже знакомой тропке, внимательно смотря под ноги. Просто уже успела растянуться, запнувшись о корень. Уже второй раз за день!

Сквозь кроны проглядывало мрачное небо. Наверно, будет гроза. Конечно, неприятная погода, но я привыкла к такой.

Деревья… я снова отметила, какие же они огромные. Сколько же им лет? Помнят ли они самое начало мира? Я остановилась и, подавшись порыву, прикоснулась к коричнево-зеленой шершавой и теплой коре. Ничуть непохожие на те, растущие возле Академии. В городских деревьях нет ничего, кора их сера и уныла, словно сделана из пластика. В них нет этих размашистых серебристо-зеленых пятен лишайника, нет длинных, гибких стеблей диковинных цветов, оплетающих корни и упорно тянущихся вверх. От них не тянет ароматом смолы и горьковатым привкусом молодых листьев на языке.

И они правда живые. И от прикосновения к ним появляется такое же странное узнавание и безмятежное счастье.

— Мне вот интересно, почему ты нисколько не пахнешь человеком?

От раздавшегося непонятно откуда тихого, задумчивого голоса, я подпрыгнула и с колотящимся сердцем заозиралась.

Никого.

Нет, определенно мне не могло показаться.

— Кого-то ищешь? — насмешливо прозвучало из крон деревьев. Мгновенно повернув голову, я увидела лишь маленькую пичужку, которая, то так, то эдак поворачивая голову, внимательно рассматривающую меня с высоты насеста. Она негромко запиликала на своем птичьем языке и заскакала по ветке.

— Может меня? Тогда я здесь… — послышалось совсем близко, из зарослей кустов. Раздвинув их, снова никого не обнаружила. Впору было уже начать паниковать.

Раскаты грома заставили меня опять подпрыгнуть… надеюсь невысоко и незаметно. Сработал фактор неожиданности, обычно я грозы не боюсь.

Небо словно сошло с ума: свинцовые тучи неслись друг за дружкой, касаясь рваными краями верхушек деревьев. В местах, где их куцые телеса прорывали частые молнии, расползались жирные черные пятна, после пускающие корни — паутину. Сумасшедший ветер срывал листву и уносил ее ввысь, в раззявленную небесную пасть. Паутина покрыла все небо. Возникшие воронки поглотили пятна и хаотично плевались молниями. Одна их них ударила в землю в считанных метрах от меня. Я инстинктивно вскинула руки и пронзительно закричала.

Передо мной стоял… человек? Я попыталась его рассмотреть, но тщетно, молнии — плохой источник света. Во тьме, нагнанной бурей, глаза не могли видеть так же четко, как днем. Я ощущала всем естеством — этот человек очень опасен. Мне захотелось хотелось убежать, но ноги словно приросли к земле.

Человек, судя по голосу, мужчина, поднял голову.

— Что-то он запаздывает…

Обладатель того напугавшего меня голоса!

Стоило ему это сказать, как на землю обрушился красный ливень. Не доверяя глазам, я подставила под него сложенные лодочкой ладони. Густая вода, да и вода ли, кроме ржаво-кирпичного оттенка имела стойкий железистый запах. Я брезгливо отряхнула руки.

Мужчина едва слышно прошептал:

— Кровавые слезы по падшим изгоям…

Тут стало по настоящему страшно. Кто этот человек? Что эму нужно? Как он оказался в отражении? Демм говорил… Нет, он только пожал плечами на вопрос о существовании в отражении других людей, он пожал плечами. Значит, я встретила «местного жителя»?

— Первый, третий и четвертый вопрос опустим, на второй отвечу так — просто пришел познакомиться. Я ведь так много слышал о тебе, — сказал он, поворачиваясь, наконец, ко мне.

Он ответил на мои мысли, словно я озвучила их!

— Отчасти так, мысли для меня не преграда, — мгновение и он оказался рядом, — как и чувства. Страх ведь прекрасное чувство, способное превратить героя в дрожащую тварь или наоборот.

Он стоял в нескольких шагах от меня, но опять же глаза не могли увидеть незнакомца. Ничего, кроме контура его тела. На ум пришло сравнение с наклейкой. Отрываешь картинку — остается повторяющий форму контур, немного темнее по цвету, чем остальная бумажка. Так и сейчас. Сгустившаяся тьма в контуре. Только наклейки я не видела.

Незнакомец обошел меня по кругу, наклоняя голову в разные стороны. Как будто осматривал интересный экспонат в музее. Мне такое отношение не понравилось.

— Хм… А где Рий?

— Рий? Я не понимаю. — Я нахмурилась.

— Твой так называемый Страж из пророчества… — Он наклонил голову вбок. — Или ты не знаешь о нем?

Я действительно ничего не понимала ни в происходящем, ни в его словах. Слишком много потрясений за этот день, мои нервы не выдержали:

— Кажется, я сказала, что ни-че-го не по-ни-ма-ю, или ты глухой? — и через секунду поняла, что сболтнула лишнего. Фраза вырвалась сама по себе, и я жалела о невозможности забрать ее обратно. Впервые вспыхнули на безликом лице сиреневые угольки глаз, перечеркнутые вертикальной, отчего-то изломанной линией.

— Я прощу твои неосторожные слова, потому-что ты не знаешь, с кем столкнулась. Ведь ты не знаешь, кто я? — вопрос скорее утвердительный, чем вопросительный.

Я отрицательно помотала головой, всем сердцем желая, чтобы все поскорее закончилось.

— Нет? А кто твой Страж, опять же не знаешь?

Он играл со мной. Знал ответ и все равно задавал свои вопросы. Мне оставалось лишь опять помотать головой.

— А кто ты сама, тоже тебе не известно? — напирал он, сверля угнетающим взглядом сиреневых глаз.

— Я человек. — Скрытое волнение хрипотцой отразилось в голосе. Хотя, он и так знал мои чувства.

Единственное, в чем уверенна — я человек.

Внезапно к грохоту грома примешался еще один звук. Сиреневые угольки глаз смеялись. Он смеялся. Обычно, когда кто-то смеется, смеется искренне, трудно сдержать ответную улыбку. Но вместо этого мне сейчас хотелось зажать уши.

Я осторожно шагнула назад, но это все, что я смогла сделать. Как будто что-то мешало сделать мне еще шаг.

— Значит, человек? — выдавил он сквозь смех.

— Да, — уже дрогнувшим голосом подтвердила я.

Он зашелся в новом приступе смеха.

— Ой, не могу… — он шумно отдышался, словно не смеялся, а пробежал километр. — Человек… да если бы люди лет двадцать были такими, как ты, у Нхара никогда не появилась мысль напасть!

Напасть?..

Тут он посерьезнел. Я не умела подобно ему считывать чувства, просто ощутила это изменение. Незнакомец смотрел поверх моей головы.

— Кажется, скоро появится второе действующее лицо. Чтож, тогда мне пора. Сейчас я не намерен с ним встречаться. — Он сказал это ровным тоном, но шестое чувство подсказывало, что незнакомец занервничал. — Обязательно задай ему свои вопросы. Ведь так неприятно, когда аналитический ум не может понять происходящее. Уверен, он ответит. Ему придется. И перестань так удивляться. Твои мысли — открытая книга… Передавай привет этому идиоту! — Он развернулся и пошел прочь. — До очень скорой встречи, потомок.

Его фигура растворилась среди завесы дождя.

Стоило ему исчезнуть, погода потихоньку улучшалась. Гром ворчал все тише и тише, удаляясь в свою берлогу, прихватив с собой непутевых проказниц молний. Очистившийся дождь смывал все упоминания о своем красном воплощении.

Ноги предательски подогнулись, утянув тело в глубокую грязную лужу. Если бы не выставила руки перед собой, окунулась в нее с головой.

Ни мыслей, ни чувств, ни эмоций — полнейшая пустота. Раньше хотелось убежать, но мешала неведомая сила. Теперь ее нет. Почему я не бегу?

Хотела плакать от страха и собственной беззащитности, хотя никогда этого не сделаю. Нет сил, ни капли…

Сперва мелко затряслись плечи и руки, после дрожь перекинулась с них на спину, ноги. Было холодно, но не в этом причина. И я не могла понять в чем. Произошедшее потом сильно удивило меня, особенно то, что я еще могу удивляться. Из груди рвался беззвучный смех. Внезапно, стало так весело. Я не пыталась встать, я даже забыла, что сижу в воде. Весь окружающий мир веселил меня. Было в этом смехе что-то истерическое. Живот болел от постоянного напряжения. Я не могла остановиться. И кто знает, к чему это привело, если бы Демм не пришел мне на помощь.

«Она плачет» — вот что, наверно, он подумал. Да и я сама бы так подумала на его месте, услышав судорожные всхлипы. Ну а что делать, если теперь я так дышу? Раздался плеск — Демм упал на колени рядом со мной и осторожно раздвинул закрывшие лицо волосы. Я хотела сказать ему, не надо мокнуть ради меня, встань. Приступ смеха рассеял благие намерения в пух и прах.

Не знаю, что он предполагал, но увиденное его явно удивило. Не сумел скрыть эмоции — значит сильно потрясло увиденное. Какое же у него смешное выражение!

Опять приступ. Я закачалась и стала заваливаться набок. Теперь искупаюсь полностью. Прощай относительная чистота, здравствуйте перхоть и чесотка! Но вместо холодной лужи ощутила скользкую ткань и нечто стальное, царапнувшее скулу. Я скосила глаза. Бедный парень словил падающую меня ценой вымокших джинсов. И тут мне стало стыдно… правда совсем чуть-чуть.

Отдельными частями мозга я пыталась заставить тело двигаться. Тело отвечало веселым похрюкиванием в чужую куртку.

Демм тихо спросил:

— Все хорошо? — Я положительно икнула, но меня не поняли. — Тебя не ранили?

Хотела бы я ответить… Я боднула его в грудь, как мне казалось, положительно. Воспользовшись его беспомощным положением, я подтянулась и зарылась лицом в ранее запримеченный вырез куртки. Тепло… и мне сейчас все равно, что так делать неприлично. Парень с точностью до полутона повторил мой «ик». Потом извинюсь.

Смех, наконец, прекратился.

Тепла не хватало.

Будет он вынимать меня из лужи или нет? Если нет, то пусть уходит сразу и не соблазняет теплом. А вот если да, то…

Я возмущенно засопела ему в шею. Понимай, как хочешь, но желательно, как надо. Скоро моя обычная температура в тридцать шесть и два убавится вдвое.

Еще один плюх, что-то железное звякнуло о камень. Демм медленно поднимался, прижав меня к себе одной рукой. Я якорем тянула ко дну лужи. Как всегда, грубая сила взяла верх, в прямом смысле. Придав моему телу более менее вертикальное положение, он вздохнул, решаясь, на что, я поняла слишком поздно. Этот предатель внезапно пропал. Я мешком ухнула вниз и была ловко подхвачена его широкой спиной. Спасибо, конечно, но можно и предупредить.

— Держись крепче.

Не раздумывая, я крепко, насколько могла, ухватилась за шею, а он поддержал меня за ногу. Одну…

Так и шли: я прилагала жалкие накопленные силы, чтобы не сползти и он — небрежно удерживал одной рукой меня, а другой трепетно прижимал свой драгоценный меч. Меня бы лучше так нес, я же падаю-ю-ю!

Дрожь проходила, Демм на время дороги стал для меня чем-то вроде большой ходячей печки. Ноги отогрелись и вроде шевелились. Скоро меня разморило, и я уронила подбородок ему на плечо.

Находясь на пороге между сном и явью, мое тело необычайно четко ощущало окружающие вещи. Звуки: шум дождя над головой, отголосок шагов Демма и плеск воды в лужицах, его размеренное дыхание… громкий и уверенный стук сердца.

Ощущения: удары по ледяному телу не менее ледяных капель дождя, отчего кажущихся просто холодными, неприятная тяжесть и грубость мокрой одежды, прилипшая ко лбу челка… обжигающий жар его тела, проникавший глубоко в душу и горящий след на щеке от прикосновения к его шее…

Запахи: целая какофония зелени, что давит на непривыкшего к такому городского жителя, среди этого, как глоток свежего воздуха легкое благоухание неизвестных цветов… дурманящий аромат его кожи. Вот что заинтересовало меня больше остального. Каждый раз, когда Демм находился рядом, меня обдавало совершено непонятным, резким и в чем-то отталкивающим запахом. «Духи» — решила я. Когда я удобно устроила голову на плече и закрыла глаза… Когда разобралась с нахлынувшими чувствами и глубоко вздохнула… Я поняла, что ошибалась.

Человеку даны пять основных чувств: обоняние, осязание, зрение, слух, чувство вкуса. На все организмом выделено определенное количество энергии, которая равномерно между ними распределена. Если временно отключить одно из этих чувств, остальные пять станут сильнее. Отключить два — обострятся оставшиеся три. Отключить три — два вберут всю энергию, а дальше, отключив еще одно, единственное стане, как любят говорить ученые, сверхъестественным, то есть сверх естества, сверх положенного.

Никакого вкуса я не ощущала — осталось четыре. Закрыла глаза — осталось три…

Да, я очень сильно ошибалась. Отталкивающий серный запах был лишь поверхностной нотой. Он развеялся… Миндаль, корица, кажется, запах смолы и вишневых ягод, чего-то потрясающе сладкого, отчего хотелось облизать губы, и многое, многое другое, что даже человек с обостренным чувством обоняния не мог учуять. Этот запах окутывал меня, защищая и согревая.

Погруженная в себя и немного спящая, я как-то не заметила, что капли больше не бьют по коже, а лесные запахи исчезли.

Тихо зашуршала ткань. Демм выгнулся, отпустил мою ногу, и я упала, как ни странно на что-то мягкое. В голове поставила заметочку на счет такого обращения, и разлепила сонные глаза. Как раз вовремя. Он собирался воспользоваться моментом и улизнуть!

— Куда ты обрался? — поинтересовалась, осторожно сев. Осторожно, потому что голова немного кружилась. Мы находились в палатке. Демм сгрузил мое тело на стоящее сбоку некое подобие кровати, составленную из пару, сдвинутых вплотную ящиков, накрытых достаточно толстым матрасом, а сверху еще и простыней, с покрывалом и подушкой, которая грозила вот-вот свалится на пол. В соседнем углу скромно притулился обшарпанный табурет.

Он вздохнул и обернулся. Изумрудные глаза вспыхнули… Похоже, я еще толком не проснулась, потому что мне показалось, что радужку, исходя от зрачка, заливал ярко-алый цвет.

— Ты устала. Поспи.

И тут же веки послушно налились тяжестью. Жутко захотелось прилечь обратно на такую манящую постель, уложить словно ватную голову на подушку, и спать… спать… Я быстро сдалась и упала. Ускользающим сознанием отметила, как меня накрыла приятная тяжесть, сквозь которую ощутила такое знакомое тепло. И когда оно пропало, я запаниковала и даже разлепила глаза. Он был рядом. Наугад протянув руку в его сторону, я поймала рукав и, крепко вцепилась в него.

— Не уходи… — прошептала, уже преодолев границу сна и яви.

Приснился ли мне тихий ответ: «Никогда в жизни»?

* * *

— Мессир.

— Вы нашли их?

— Да, Мессир. Искажение номер шестнадцать.

— Точнее.

— По сетке Борминталя: двадцать восемь тысяч единиц на север и девятнадцать на запад. Вход из пригорода Кнех и Край Паланкаров.

— Посторонние?

— Нет, Мессир.

— Возмущения?

— Зафиксированы всплески темной энергии двадцать девятого числа в осевом. Приборы показывают постоянное отклонение от нормы. Блокираторы установлены на полную мощность, отдачи в осевом нет.

— Наш наблюдатель?

— По плану, Мессир. Ждем дальнейших указаний.

— Продолжать наблюдения. Отправить еще двоих падших, подтвердить разрешение на трансмутацию. Цель — захват Ключа жизни и доставка его в Элизиум. Не допускается никаких повреждений.

— Что делать со Стражем, Мессир?

— Желательно погрузить в сомнамбулическое состояние и также доставить в исследовательский центр в Ракхс. При сопротивлении разрешаю повреждения. Приказ понятен?

— Слушаюсь, Мессир. Сейчас же будут разосланы соответствующие указания.

— Чудно.

* * *

С его стороны

В соседнюю стенку палатки что-то заскребло, поначалу еле слышно, но все громче и громче. Алексин нахмурилась, мечтательная улыбка пропала с ее лица, брови нахмурились. За то, что наделало это «нечто» я был готов разорвать его в клочья.

Осторожно высвободив руку, я тихо вышел наружу. Ночь встретила сыростью и белесым, стелющимся над землей густым туманом. Желтоватый бок луны проглядывал сквозь плотные облака. Ни ветра, ни дождя. Абсолютная тишина.

И это меня больше всего напрягло.

Обойдя палатку несколько раз, я не заметил ничего, что могло две минуты назад издавать скребущие звуки. Может зверь?

— Люди часто сравнивают нас со зверьем, точнее, с чудовищами и монстрами, но ты знаешь это получше, чем я. — Послышалось из тумана.

— Любишь устраивать представления? — немедленно откликнулся, напрягся, на автомате потянувшись к правому плечу, но вспомнил, что оставил меч в палатке, и опустил руку.

Читает мысли?

— Ответ: «А ты разве нет?» на оба вопроса. — Туман почернел, уплотнился, обрисовав фигуру.

Я не стал отвечать. Он итак знал ответ.

— Ох, ну где же мои манеры? Прошу прощения. — Он склонился в поклоне. — Дмитрий Лаер де Шисст, лорд белокрылых ныне именуемый Дмитрием Версе, наследником трона, тебя приветствует Хейрат Мадемиус Тору де Схаат, клан ночных охотников. Да восславятся дни твои!

— Что за бред?

Так… он знает мое родовое имя. Откуда? Мирана же говорила, что я для них… Нет, ни слова. Он «услышит».

— Ты должен ответить: благословит тебя луна.

— Я не собираюсь отдавать дань вежливости. Зачем ты пришел, Хейрат Мадемиус как-то там?

Фигура распрямилась, туман прожгли сиреневые огоньки.

— Значит, она все-таки была права. Даже после того, как я назвал свое имя, ты все равно не помнишь меня? — Вопросил он с вежливым любопытством.

— А должен? — Я старался не думать, а отвечать сразу. Пресекал возможность считывания мыслей.

— Я надеялся, что годы дружбы не прошли бесследно и их уж ты не забудешь! Но теперь я понял, что понятия дружбы и верности для тебя никогда не существовало, переступивший гордость прирученный людьми их верный пес.

Во мне вспыхнула злость.

— Ты не тот, перед кем я должен отчитываться. Говори, зачем пришел или убирайся!

Пес? Он знает, что я… нет, молчи.

От него явственно потянуло угрозой. Я призвал трансформацию и напрягся еще сильней.

Я подозревал, что его появление связано с моей встречей с Алекс и поэтому решил сконцентрировать все внимание на себе. Теперь никто не посмеет ее отобрать!

Незнакомец хмыкнул.

— Какой ты наивный. Это решение вас не спасет. Ничто не отвлечет от приказа верного своей присяге. Хочешь знать, зачем я пришел? Так знай — я прислан забрать Ключ и, по возможности, доставить тебя к хозяевам, живого или мертвого. Мое решение зависит от твоего поведения, так что будь паинькой и не делай глупых телодвижений. Тебе не сравнится со мной.

Меня трясло от плохо сдерживаемой ярости. Это самый худший из моих недостатков — завожусь с пол оборота и медленно остываю. Один знакомый сравнил мой характер с извержением вулкана: хватает маленького толчка и, он извергает бесчисленные потоки лавы, остывающей часами, если не облить водой. В моем случае она может остывать вечно.

— Так что? Отдашь ее сам или мне помочь? — тень неспешно поплыла к палатке. Я бросился наперерез. Тень остановилась. Он вздохнул с показным смирением.

— Все-таки помочь…

Молниеносное движение и дерн пронзили два кинжала. Они были направлены в сердце и горло. Меня спасла лишь врожденная сверхъестественная реакция. На внешней стороне ладони остались продолговатые царапины.

Черт.

Я принял защитную стойку. Игры закончились. От тени не укрылись эта ранка.

— Эх, скучнейшее занятие в мире убивать настолько слабых противников. А ведь раньше тебе не было равных. — Он развел руками.

Да о чем он???

— Я не слабый. — Огрызнулся в ответ. Он прав… Нет, я не признаю этого. Согласиться в своей слабости значит заведомо проиграть.

— Да? А по виду не скажешь. Ладно, ладно, не горячись, мы ведь не хотим, чтобы случилось нечто непоправимое? — Из тумана с чавканьем образовались несколько сгустков и закружились над палаткой.

— Одно движение и они попробуют ее крови, — сгустки ощерились множеством длинных игл. — Приказ — доставить Ключ, но ничего не говорилось об оболочке. Как думаешь, шрамы украшают не только мужчин?

Зарычав, я бросился на него. Когда между нами оставалось несколько жалких сантиметров, он отклонился. Я отлетел в противоположную сторону, получив удары в солнечное сплетение и в основание затылка.

Я судорожно вздохнул и попытался встать.

— Ну? Все еще думаешь, что не слаб? — ударом ноги он опрокинул меня обратно. — Тоже мне, Страж. Кого ты можешь защитить, если не в состоянии выдержать одного простого удара?

Он пнул по ребрам и повернулся спиной, намерено оскорбляя. Такой жест означает пренебрежение к противнику.

— Я дам тебе второй шанс. Отдай ее по-хорошему и, так и быть, я замолвлю за тебя словечко.

Только сейчас я заметил поблескивающую в тусклом лунном свете лезвие меча. Меня отбросило близко от входа в палатку, и я воспользовался этим. Щелкнул скрытый механизм. Я быстро оглянулся, не заметил ли он, и сжал отделившийся от многослойного лезвия кинжал.

Он не переставал болтать, что позволило быстро его найти — он сидел на ветке в десяти метрах от меня. Для меня не расстояние.

Я добела раскалил лезвие и метнул. Он заметил его слишком поздно, кинжал с шипением пробил плечо. Дрогнувшая не вовремя кисть не дала загнать в сердце. Мое правило — зуб за зуб.

— Быстро ты пришел в себя… Но, даже несмотря на это, ты жалок. Неужели так сильно ударился головой? Простое оружие не сможет навредить мне.

— А кто сказал, что оно простое? — Рисунок на рукоятке вспыхнул. Теперь настал мой черед ухмыляться. Через мгновение мой противник мешком свалился вниз. Не было ни сантиметра тела, не пронзенного уменьшенной копией кинжала.

— Ненавижу, когда меня недооценивают. Твоя ошибка — оставить врага за спиной. — Я медленно шагал к нему. — Знаешь, что это за кинжал? Черная роза, — я не отказал в удовольствии чуть потянуть последние два слова и увидеть, как дернулся противник. Он знал, что это за меч. — Его яд убивает медленно и мучительно, «ты знаешь это получше, чем я», так, кажется, ты сказал?

На всякий случай я не стал приближаться к нему слишком близко.

— Черная роза, роза мести… значит и меч скорби у тебя. Меч основателя признал нового хозяина… Я подозревал… всегда…

Слишком он спокойно себя ведет… Что-то нечисто.

— Хотя все равно… Я ведь чистокровка, в отличие от тебя… — его туманообразное тело подернулось рябью и начало исчезать. — Я приду за тобой снова, предатель, и не надейся больше на послабление. Ты правильно заметил. Игры закончились. А я ведь надеялся… — Его тело окончательно исчезло.

— Какая высокопарность… уже начинаю бояться, — я презрительно усмехнулся.

Стало жарко. Ярость, уже почти остывшая, вновь понемногу обретала надо мной власть. Почему она пришла? Ведь причин больше нет!

Я глубоко вздохнул, стараясь успокоится, очистить разум, но не получилось.

Из глубины послышался низкий рык.

Я сжал голову.

Не надо…

Не вылезай…

Зверь глухо заворчал. Клетка, как в детстве, не в состоянии его сдержать.

Пожалуйста… не надо… не хочу, чтобы она видела!

Зверю было все равно. Он разбужен, и его ярость удушливой волной затопила сознание. Я потерял контроль.

Должен уйти. Прочь, так далеко, насколько смогу.

Ноги понесли вглубь леса. Деревья по бокам сливались в одну сплошную линию. Ноющие мышцы перекатывались под кожей, подстраиваясь под меняющееся с каждой секундой тело. Одежда рваными кусками оставалась на кустах. Я опустился на четвереньки — так удобнее. Сквозь зубы вырвалось тяжелое, хриплое дыхание.

Впереди был обрыв. Не замедляя бега, я прыгнул.

Мой разум слишком слаб, чтобы выдержать сущность зверя. И я уступил, дав волю животным инстинктам.

… На песке остались четыре глубоких следа. Распугав стайку птиц, взметнулся протяжный тоскливый вой.

 

Глава 5

Полукровка

С ее стороны

Едва высунув нос наружу, я тут же запрыгнула обратно во внезапно ставшую милой и на редкость уютной палатку. На улице стояла такая холодрыга, что мой бедный нос, первым ознакомившимся с температурой, как доблестный разведчик разослал весть о узнанном по всему организму. Признанный мерзляк, естественно, взбунтовался и твердо решил не высовываться, пока не потеплеет как минимум градусов на пять.

Рука самопроизвольно зашкрябала внезапно раззудевшую голову. Потом зачесалось под лопаткой…

«Так, с этим нужно что-то делать — думала я, пытаясь дотянуться до нее. — Еще немноо-гоо…»

— Ууууу!! — я вскочила и принялась ожесточенно чесаться.

А еще говорят, грязевые ванны полезны для здоровья… Ничего подобного! Нет, мне это совсем не нравиться! Хочу ополоснуться…

Но вот только где?

Разве что… точно, озеро! Вот туда я и отправлюсь.

Второе впечатление от творящегося на улице меня также не вдохновило. Небо затянуто тучами, дул пробирающий до костей ветер, гоняющий над землей дождевую пыль.

Подавив желание почесаться, я поежилась под очередным порывом ветра. Моя трикотажная куртка явно не справлялась с буйством природы.

Обреченно поглядывая назад в поисках причины вернуться, я заприметила рукав знакомой темной куртки. Снова шмыгнув обратно, двумя пальцами я выудила ее из-за табурета.

«Жуть» — одним емким словом припечатала я, рассматривая это «чудо», но вспомнила о температуре. Надеюсь, ее хозяин, не будет особо против? Стараясь не задеть грязевые разводы, натянула ее поверх своей и тут же забыла о ворчании. Меня окутал тот самый дурманящий аромат его кожи. Так. Стоп. Я ее надела не для того, чтобы, как дура, вдыхать ее запах, а чтобы защитится от ветра! Волосы, превратившиеся в грязные, коричневые сосульки, я спрятала под капюшон. Стараясь не запачкаться еще больше, застегнула молнию, критически себя осмотрела и признала, что более комичного наряда я не видала. Куртка, конечно же, красивая, но, в общем, смотрелось на мне она как здоровенный мешок на тощей вобле (иногда вредно иметь бурное воображение).

Противно скрипя при каждом движении, я пошла на поиски.

— Х-холло-ддры-ы-га-аа!!

Ветер нещадно задувал во все бреши в моей обороне. Я завернула в лес.

— Дд-а-аткуд-да-он-ббере-етс-ся? — простучала зубами, прижав руки к бокам.

Наконец, нашла, что искала. Среди стволов обозначилась неприметная тропка, ведущая к водопаду. На деревянных ногах я потопала в нужном направлении.

Чудесное начало утра. Ползущий поперек пути корень решил, что лежать одному скучно и повалил рядом бедную меня. Опять. Лицо приземлилось аккурат в пару сантиметрах от чьей-то голой ступни, которая с шуршанием скрылась в кустах.

«И что это было?» — лениво проползла замерзшая мысль, а голова со скрипом повернулась вверх. Я изобразила лицевую судорогу, именуемую удивлением. Надо мной нависло не менее удивленное и смущенное (нет, скорее мне показалось) лицо Демма, в обрамлении веточек, листиков, кусочков моха и тому подобной дряни, торчащей из черных волос. Переведя взгляд ниже, я почувствовала, что краснею. Ниже не было ничего. В прямом смысле и совсем. Невысокие кустики едва прикрывали нагое безобразие до пояса, глубокомысленно колыхаясь и заставляя бедного парня пригибаться вровень с землей. При еще одном порыве ветра кусты опасно накренились, обнажая коленку и…

Я не выдержала такого зрелища и, отпрыгнув, вжалась в ствол дерева.

Кустику стало стыдно и он, к обоюдному облегчению, вернулся обратно.

— А… э-э-э… омн?

У меня судорожно задергалась правая бровь.

Демм с трагическим покивал и присел пониже.

Челюсть медленно отвисла, но я опомнилась, отвернувшись, я сипло спросила:

— Т-т-т… кхе-кхе, ты чего это здесь, кхе, голый? — и краем глаза посмотрела на него.

Он виновато посмотрел на меня и радостно подпрыгнул. Это он зря. Я уже не красная, я пунцовая, как минимум.

— Снимай куртку! — выдал он и протянул руку.

— З-зачем? — Мы вместе с деревом попытались отползти подальше, но помешали корни. Не мне — дереву.

— Я ее надену, — ответил он, вскинув брови.

Стараясь не смотреть на него, я стянула куртку и бросила ему.

— Да забирай, больно она мне нужна… — Из-за смущения я всегда почему-то не могу сдержаться и грублю. Ничего я собой поделать не могу.

Спина покрылась боевым строем мурашек.

Еще немного, и замерзну ведь!

— Я пошла, — буркнула, и сорвалась с места, чуть ли не срываясь на бег.

Голый… Уж не знаю насколько, но… и ему не холодно? Вообще, зачем нужно было раздеваться?

Тьфу, какие глупые вопросы! Так, выбросить все из головы!

В поздно замеченный папоротник я влетела кубарем, опять обо что-то споткнувшись.

Ступая по знакомому каменистому берегу, еще раз восхитилась завораживающе невинной и, одновременно с этим, сильной и решительной красотой частички природы. Спокойное течение воды, зеркальная гладь глубокого озерца, поражающего чистотой. Я ни разу не видела такой воды. Тишина и спокойствие… оказывается, этого так не хватает. Особенно сейчас.

Попыхтев над кроссовками и закатав джинсы, для начала опустила в воду только ноги. Как оказалось, правильно. Их мгновенно сковало обжигающим холодом.

— Ы-ы-ы-ы!! — вырвалось у меня. Я кое-как упрыгала на несколько шагов и, плюхнувшись на пятую точку, стала растирать сведенную судорогой левую ступню.

А может ну его, мытье? Ясным и четким ответом была зазудевшая лопатка. Мол: надо, хозяйка, надо.

Знаю, что надо. Уныло.

Мрачной подготовке к предстоящему издевательству над теплокровным человеком помешал уже одетый Демм, появившийся около самой воды совершенно внезапно, отчего изрядно напугал меня. И давно он там стоит? Его поза показалась мне подозрительной, как-то излишнее напряженная. Я просидела довольно долго, молча рассматривая его спину. Демм оборачиваться не спешил. Интересно… Ну интересно, и все, что он там делает! И я встала, и на цыпочках подошла к нему и осторожно выглянула из-за его руки, до плеч мне не дотянуться, даже если на ту табуреточку встану. Демм выше меня на головы две, не меньше.

Я от увиденного забыла как дышать. Потрясена, да, очень точное слово, описывающее мое состояние. Потрясение до глубины души. Между вытянутыми напротив друг друга ладонями быстро-быстро вертелся вокруг своей оси маленький огненный шарик. Нет, мне не привиделось, именно огненный, я видела подобное на одной из показательных лекций Академии, когда к нам пришел один из ученых Лаборатории. В глубине, как сердце внутри него пульсировала нестерпимо яркая точка. Демм, похоже, не заметил моего появления, все свое внимание сосредотачивая на шарике. На глазах он вырос до теннисного, потом до футбольного. Дохнуло жаром, от которого зашевелились волосы и запылали щеки.

Человек… огненный шар…

Как объяснить увиденное? Как??

Демм… кто же ты, обладающий невероятными силами? Приходящий на ум ответ глуп, потому что не имеет права на существование. Но все же…

— Как у тебя так выходит?? — ошарашено прошептала я.

Вытянув руки, он выдохнул и резким жестом закинул потрескивающий шар в середину озера. Пар мгновенно заволок пеленой все вокруг. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, Демм уже шел в сторону, почти скрывшись среди пара.

Так и не ответил на мой вопрос.

Нет, я определенно схожу с ума. Меня преследую какие-то странные вещи в виде пугающих глаз, необычных миров и рассказов, вот теперь еще к этому всему присоединился человек, запросто могущий создать огненный шарик! Поспорить с реальностью происходившего и происходящего я не могу. И я могу все это принять, спокойно смирится, позже потребовав порцию разъяснений, но… Почему все происходит так быстро?? Все навалилось на меня, заставляя голову просто распухать. Боюсь представить, что стало бы на моем месте, к примеру, с моей матерью, никогда не верящей бабушкиным рассказам.

Ага, а я просто побуду еще немного в прострации и отойду. Наверное.

Я плюхнулась на берег и с размаху опустила ноги в воду, взметнув тучу брызг. Водичка пощипывала кожу, но только чуть-чуть. Я запустила туда и руки, пальцы у меня особенно замерзли.

С противоположного берега раздался шумный плюх. Отлично, он решил тоже покупаться. Именно тогда, когда пришла сделать это я. Радоваться или плакать — я еще не решила, что мне нужно делать. Нет, больше, конечно, хотелось покричать, совсем немножечко, ради успокоения нервов. Но делать я это не буду, стыдно как-то.

Ну что за чушь я несу?

На поверхность поднимались маленькие пузырьки, привлекшие мое внимание. И они исходили от… Я с воплем выдернула руки и сорвала часы. Увы. Стрелка печально протикала последние секунды в своей жизни и замерла навечно на цифре девять и двенадцать. Они отошли в мир иной, к кому-то более благодарному, нежели их хозяйка. Я обреченно вздохнула. Это уже которые по счету мои часы? Я уже как-то со счета сбилась. Но этим хоть повезло — я их просто утопила, а не скинула с высоты моего класса в Академии. Это вышло непреднамеренно! Я просто однажды открыла окно проверить — есть дождь на улице или нет, и они просто вязли и соскользнули с запястья! Как вообще такое могло произойти, если их ремешок был плотно застегнут? Да ума не приложу!

Я без особой надежды потрясла их и положила рядышком. Теперь они сойдут только как оригинальное и совершенно бесполезное украшение.

Ладно, пора приступить к тому, зачем я сюда пришла.

Ветер почти разогнал пар, он остался клубиться только над самой поверхностью озера.

Я стянула трикотажную кофту, оставшись в одной футболке, и намочила руки почти до самых плеч. Ветер их тут же заморозил их, и кожа покрылась «гусиной кожей». Зачерпнула воду, наклонившись и отведя в сторону мешающие волосы, начала мыть, если можно вообще это издевательство называть мытьем, шею. Только вот от этих действий больше одежда намокала.

Бесполезное занятие! А как мне тогда волосы полоскать? На четвереньках или, что там, уже сразу на пузе разлечься?

Если бы здесь не было Демма, я бы уже давно разделась, перетерпела как-нибудь температуру и скоренько обмылась!

Стоп. А ведь это маленькая, но сумасбродная идея!

Чистота и спокойствие или грязь, но зато благопристойность? Да у меня так чесалась голова, что первая идея была принята почти безоговорочно. И голову я посыплю пеплом чуть позже.

— Демм? Ты где? — прокричала, обращаясь к озеру в целом.

— За камнем, — последовал насмешливый ответ. Я вгляделась в пар, из него действительно выглядывали неясные очертания здорового камня, на котором мы с ним раньше посидели. Только вот самого Демма я разглядеть не могла.

Да что же я такое творю?? Пытаюсь подглядывать за голым, если он, конечно, не купается в одежде, лицом противоположного пола?? Какой ужас…

Я отвернулась, чувствуя, что краснею. Вот до чего же хорошо, что ничего не рассмотрела.

— Не с моей стороны? — с надеждой спросила еще раз.

Послышался плохо переделанный в кашель смешок.

— Не с твоей, — серьезно подтвердил он, и опять зашелся в тихом «кашле». Ну вот что такого смешного я спросила? Но сейчас главным было другое.

Я радостно вскинулась и с новыми силами стала разглядывать пар. Вроде и правда его не видно…

— Честно-честно?

— Да честно. Мне врать незачем.

Я, конечно, хотела добавить, что можно найти сотни причин, но промолчала.

Раз Демм с той стороны камня, а он достаточно высокий, то я могу спокойно раздеться и окунуться? Я быстро. Очень, очень быстро. Постараюсь. Мне ведь только волосы привести в порядок.

Встала и еще раз вгляделась в пар.

— Если ты сейчас только попробуешь повернуться, я тебе этого никогда не прощу, — предупредила я, что было чистейшей правдой. С таким позором я бы не смогла жить и ему не позволила.

— С такими угрозами, даже не помыслю об этом, — уверил он меня.

Я с некоторым облегчением выдохнула и стала расстегивать джинсы. Складывать я их не стала, ничего страшного, если полежат вывернутыми наизнанку. Прежде чем снимать и футболку, захотела еще раз удостоверится:

— Точно не смотришь?

— Если так уж хочешь, то могу и посмотреть… — протянул он, чем вызвал бурю негодования с моей стороны.

— Только попробуй!!

— Мне начинать пробовать сейчас? — ехидно спросили из пара.

Я уже не знала, что ему ответить.

Подгоняемая ветром, я побросала одежду в кучу и с разбега вошла в воду. Ууааа!! Какое блаженство! Я уже позабыла это чувство невесомости и безграничной свободы, возникающее, когда ты рассекаешь воду. Последний раз я плавала… если не ошибаюсь, то, опять же, незадолго до переезда в наш дом близ столицы второго раздела. Недалеко текла мелкая речушка и там иногда купали лошадей… Впрочем, это сейчас я такая разборчивая и разбалованная, а тогда выбирать не приходилось.

Оказывается, так много событий происходило именно в тое времена.

Обхватив колени, я села на дно, не став закрывать глаза, прозрачная вода не сильно щипала. Да чего же красиво… Запустила пальцы в разноцветные камушки. Нет, конечно же, среди них не было всех цветов радуги, их объединял общий горчичный или бордовый оттенок, но вот мельчайшие вкрапления в них… Да, вот именно тут и поселилась радуга. Определенно надо забрать парочку себе. Шероховатые на ощупь около берега сменялись более гладкими по приближении в водопаду. Наверно, проточная вода с годами обтесала их. Интересно, а сколько этому озеру лет? Пятьдесят? Сто? Но уж точно не за четыреста, ведь на дворе четыреста шестнадцатый год. Не могло же оно не могло образоваться до сотворения мира!

А ведь раньше подобная мысль меня посетила насчет деревьев. И тут сомнений даже не возникло. Больно они выглядят… внушительно.

Воздух катастрофически быстро закончился, и пришлось выныривать за дополнительной порцией. Мда, у всех все нормально, а у меня как всегда… Вынырнув под углом я так врезалась лбом о неожиданно возникший темно-серый камень, что отлетела в сторону, загребла ногой дно и с чудовищным плюхом погрузилась под воду. Никогда не подозревала, что можно запутаться в собственных конечностях… Распутывая клубок рук и ног, успела порядком наглотаться взбаламученной воды и едва не потеряла сознание. Кое-как достигнув поверхности, я судорожно закашлялась.

— Алекс, если ты будешь издавать такие звуки, мне придется подплыть к тебе! — сквозь звон в ушах расслышала голос Демма, уже позже поняв смысл сказанного.

— Я тогда тебя точно утоплю! — злобно прокричала я. Больше он не сказал ни слова. Сомневаюсь, конечно, что он испугался моих угроз…

Я отыскала место, где покидала одежду и складывала там наиболее понравившиеся камушки со дна, выстраивая косоватые пирамиды, хотя я очень старалась сделать их ровными.

Сквозь серые облака проглядывало сиренево-красное небо и золотистые лучики света. Похоже, погода устала после вчерашнего, и не собиралась больше устраивать никаких сюрпризов. Оно и к лучшему. Ветер стих и больше не беспокоил. Может дело было в паре от горячей воды, может в чем-то другом, но температура воздуха уже не напоминала морозильник, а нормальную, какая должна быть поздней осенью вне столиц. Там, где я прожила большую часть своей жизни.

Ведь в столицах все строго контролируется, и я говорю не только про общество, науку и ее достижения. Ученые нашли способ взять под контроль и природу…

На глубине двух километров под столицей был расположен громадный комплекс. Тысячи ученых и обслуживающего персонала, миллионы труб, километры проводов, тонны воды, контролирующего оборудования, неподдающиеся осмыслению количество затраченных денег. То, без чего многие люди, особенно аристократия, не представляют жизни. Символ превосходства и уже неоспоримой власти ученых. Хотя, разве когда-то было по-другому? Этот комплекс называется «Ност». Говорят, это необычное название — аббревиатура, только вот какая? Еще говорят, что Ност — от инициалов ученых, его разработавших. Я придерживаюсь первой версии, и много времени провела, разыскивая среди академической библиотеки упоминания о создании комплекса и подтверждении этой теории, но тщетно. Жаль…

«Ност» обеспечивает столицу и предместья, находящиеся не дальше чем в трех-четырех километрах от нее, энергией, а это означает горячую воду, бесперебойное отопление, электроэнергию, нескончаемый аналог газа, который, я знаю, используют некоторые простые люди.

«Ност» использует для всего этого энергию распада радиоактивного креана. Сплав из почти всех устойчивых и известных ученым металлов — илиниум, надежно защищает реакторный отсек от остального комплекса. Рядом с ним обязательно находится, искусственный в случае с Второй столицей, резервуар с водой для подержания в реакторе нужной для правильной работы температуры. От реакторного отсека энергия передается в системный центр, где формируется на подвиды и подается наверх через проводники, созданные специально для этого, и больше нигде не используемые. Попросту бесполезны. В Третьей столице, Неаме, самой большой среди столиц, «Ност» наполовину расположен в реке Лих, и он более мощен, чем наш и первостоличный, ученые Неамы могут себе позволить такое, потому что рядом есть требуемое количество воды для охлаждения реактора.

Для самой столицы еще вырабатываемая энергия пускается на постоянный контроль температуры внешней среды. Принцип контроля заключается в поддержании определенного колебания температур: восемь — десять для зимы и начала весны, чуть больше, на пару градусов — для ее середины, ближе к лету поднимается до семнадцати — двадцати, для второй весны температура опять понижается, но ненамного, осенью — около тринадцати, и осуществляется с помощью особых «уловителей», расположенных на вершинах высоток и встроенных в защищающую город стену. Они соединены изолированными проводниками с «Ностом», по которым и подается энергия, потом рассеивающаяся в атмосферу в форме интранов, мельчайших частичек, по принципу действия очень близко напоминающих обычные ультразвуковые волны.

Не зря «Ност» называют комплексом. Большинство ученых не только работают там, но и живут. Без солнечного света, под гнетом толщи земли, конечно же, дышащие свежим воздухом — с этим хорошо справляется вентиляция, но зато рядом со своей обожаемой работой. Настоящие ученые. Отлично обученные, с хорошо «промытыми» мозгами, идеальные машины с одной лишь приоритетной целью в голове — работа и все, что с ней может быть связано.

За три сотни лет истории ни единой поломки. А все этот илиниум… Это он прославил ученых, сделал их Лаборатории негласным органом управления, помимо Императора. В каждой из трех столиц есть подобные комплексы, нет только в главенствующим над ними Крае Паланкаров, месте, где живет высшая аристократия и императорская семья, как нет и научной Лаборатории.

И никогда не будет. Край — оплот природы и нерушимых стародавних традиций.

Пирамидок стало двенадцать, и я решила, что пока хватит.

Меня мучило множество вопросов, на которые Демм должен ответить. Его странные слова, поступки, да вообще, он сам — сплошная загадка, также как все, что с ним связано … В конце концов, я просто хочу все выяснить. Разве это плохо?

Я предупредила Демма, что выхожу и взяла честное слово о неподглядывании. Когда он крикнул: «полотенца у папоротника» и «скажешь, когда оденешься», я очень удивилась. Он заботится обо мне?.. Приятно.

Тот, вчерашний незнакомец, которого я не могла разглядеть, его глаза сразу напомнили мне, как я все пыталась себя уверить, что увиденное просто выдумка, глаза Демма, тогда, на торжестве. Ярко-алые как открытая рана, вызывающие ужас и несущие в своих глубинах отпечаток смерти, перечеркнутые по-звериному узким зрачком — они так похожи на сиреневые, светящиеся во тьме, угольки. Тот же ужас. Тот же отпечаток смерти. Только вот зрачок незнакомца был «изломан», не составляя собой единое целое, но, думаю, это уже мелочи.

Он назвал вчера имя, Рий. И имел в виду похоже Демма. Назвал его стражем, причем моим. До этого сам Демм сказал, что… Тут мысль моя запнулась, а меня затопило смущение, которое я едва переборола, ну не могла я спокойно думать о таких вещах! Что создан ради меня и его цель — быть рядом. Значит ли, что можно предположить — в словах незнакомца есть доля правды?

Эти двое не простые люди, точно — пришла я к такому выводу, сидя уже одетая на берегу.

Но опять же возникает вопрос: тогда кто? Вспоминаю недавнее, совершенным образом невероятное предположение — неужели и правда Элементалы? Но разве они — не существа, лишенные воли и эмоций? Бездушные куклы, что раньше были людьми?

Мир только зародился.

Люди не задумывались о деталях происхождения той или иной вещи, из чего они могли состоять, имею в виду атомы, молекулы, самые разнообразные химические элементы. Они не знали, что такое наука, прекрасно обходясь без нее и лишних знаний. Больше времени они уделяли взаимоотношениям друг с другом. Тем людям еще не были чужды понятия, как честь, совесть, благородство… Конечно, мир был не идеален — кое-где вспыхивали войны, распри, куда уж без них. Но люди привыкли так жить и считали, что вокруг всё благополучно и спокойно.

Всё началось в четвертом году от рождения мира. В крупных селениях и городах появилась странная организация, ратующая о всеобщем благополучии и просвещении. На каждом углу стояли люди в белых одеждах, которые расхваливали методы загадочной организации, обещая деньги, славу, и еще много чего, что может возжелать человек, и как можно этого достичь с помощью того самого «просвещения». Вокруг них собирались толпы. Эти люди принимали желающих… а таких было всё больше с каждым днём.

Всего через год влияние организации охватило практически всю страну, а меньшинство, тех, кто не вступил в ее ряды, стали притеснять как изгоев. С ними старались не общаться и не иметь ни каких дел, да и вообще они не могли выйти наружу без страха за свою жизнь.

Ещё три страшных года… Чтобы выжить, многие из изгоев приняли сторону организации. Остальные ушли в подполье, устраивая тайные собрания. Организация окончательно заполучила власть над людьми. Мир разделили на три неравных территории, названных разделами, в каждом построили «оплот» организации, города — столицы, а в них огромные Лаборатории, куда отправляли на учебу так называемую аристократию — касту людей, сразу же вступивших в организацию или же занимающих руководящие посты. Направляли в обязательном порядке… отказавшихся просто лишали титула. Исключение было сделано только для императорской семьи. Принимали туда людей от десяти до тридцати лет. Поступивших было очень много, в Лабораториях обучали даже ночью. За первые три месяца были отсеяны не способные аристократы.

Но вот странность, уходив из Лабораторий, они исчезали… точнее их устраняли. Наверное, чтобы методы организации не дошли до простых граждан.

Им было что скрывать. Кроме прослушивания лекций, люди подвергались неким тайным опытам, предположительно, это воздействие на мозг или психику. И вот, спустя восемь лет появлялись первые учёные — люди, жизненной целью которых была только работа в Лабораториях.

Две сотни лет возводились и изменялись столицы, все больше становясь похожими на те, что есть сейчас. И тогда же случилась череда событий, окончательно перевернувшая мир.

Учёные, долго и упорно разбиравшие природные материалы, научились вытягивать из них так называемую «суть вещей». Они вывели теорию, звучавшую так — мироздание создано из шести стихий: вода, ветер, огонь, земля, разнообразные металлы и существа из плоти и крови. «Суть вещей» — это, как понятно, то, из чего они сделаны, сама суть. Из неё создали особый мутаген FGTE-397. В Лабораториях начали проводиться опыты на мелких животных. Учёные добавляли в их клеточный материал мутаген одного из элементов, добиваясь приостановки его функционирования. Они хотели вывести новую расу, медленно стареющую и способную управлять стихиями.

Наконец, опыты дали результаты, свет увидели новые существа, названные химерами. Прикоснувшись к веществу, добавленного в клетки своего организма, они действительно могли им управлять.

…Потом стали пропадать люди. Учёные Лаборатории № 3 — «Кнех», с животных перешли на простолюдинов, живших вдали от столиц. Но выверенные теории неожиданно дали сбой.

Сотни жертв… Быть может, даже миллионы.

Но для учёных погибшие люди были лишь подопытным материалом, ступенью к высшей науке «просвещения».

Вскоре, к исследованиям подключилась Лаборатория № 1 — «Сабурама».

…Прошло ещё пятьдесят восемь лет.

Учёные, наконец, добились своего — в двести семидесятом году выжила первая подопытная женщина. В её организм был введён мутаген земли. Правда прожила она только четыре года. Но и этого времени хватило ученым, чтобы достаточно изучить её. То, что они узнали, было настоящим прорывом — после долгих исканий был найден действующий способ превращения. Именно в этом году общественность узнала о Элементалах — так называли создатели своих модифицированных людей.

Через несколько месяцев были сделаны первые заказы, Элементалы оказались превосходными охранниками и охотникам, обладали нечеловеческой силой и выносливостью, ловкостью, да чем угодно, можно было выбрать самому, как и их внешность.

Превращения пошли на широкий поток.

В двести семьдесят первом году нашли несколько их недостатков.

Первое: у этих химер отсутствовала свобода воли, абсолютно не было чувств, мышления, они превращались в окончательно мертвых кукол, зато они превосходно слушались хозяина, имя которого было выжжено на их шее и исполняли его приказы, — и это было самым важным. Недостатки? А разве это не достоинства?

Новая раса превратилась в рабов.

… Это неофициальная версия.

Естественно, в Академии нам рассказали бахвальную историю, как прогресс изменил будущее в положительную сторону. Ага, как же. Убили море народу под высоким предлогом.

Кровавые убийцы… И что самое ужасное, вскоре я стану одной из них.

Я не хотела идти в Академию, по мне, лучше бы я осталась в обычной школе, но все решили за меня. Из-за возвращенного статуса аристократии, меня послали в единственное место, где такие же, как я могли учиться — Академию Лаборатории… Чтобы из достойного материала они продолжали лепить своих верных рабов…

Я боюсь своего будущего. Никогда и никому я этого не говорила, но… я бы все отдала, лишь бы изменить его. И, Демм… я больше так не могу. Мое волнение это не облекалось в мысли, пряталось все время в глубине сознания, в самом дальнем его углу, а я списывала его на разворачивающиеся с пугающей быстротой события. Ты ворвался в мою жизнь, перевернул ее с ног на голову и исчез. Оставил меня одну наедине с рушащимися планами и надеждами. И я даже не подозревала об этом.

Знал ли ты, что натворил? Видела ли я в изменяющейся жизни искры скорой смерти? Наверно да, но не осознавала их. До последнего момента я цеплялась за жизнь, как любое существо не хотела умирать. Даже не так… Я не задумывалась о моей смерти.

Может, кто-нибудь другой на моем месте стал биться в истерике, обвинять в случившемся тебя, но не я… Я ведь боялась своего будущего. Мысли, что уж лучше смерть, чем это продолжение кошмара, а дальше и возникновение ненависти к себе, посещали довольно часто, потому что жизнь не имела никакого смысла.

Я хотела умереть, чего таить. Но опять же, стойкое подсознательное желание жить не смотря ни на что, в последний момент останавливало занесенную над пропастью ногу.

И опять все с начала. Бесконечный круг. Кто знает, может быть в течение всей жизни я приходила бы туда, на самый верх высотки, где облака касаются творения рук человека, где ураганный ветер успокаивает мою душу.

И в один прекрасный день лимит моей выдержки подошел бы к концу, и я просто сошла с ума…

Вот поэтому я благодарна тебе. Ты помог мне. После смерти я попала в удивительно прекрасный мир, так похожий на сказку. Здесь я поняла, что маска для окружающих, маска, с помощью которой я смотрела на мир с юмором, пусть и несколько циничным, есть моя истинная сущность.

А главное, ты рядом… Отчего-то такой родной и сказавший, что создан только ради меня…

По щекам лились слезы. Не горькие, не радостные — просто слезы.

Заскрипели камни.

— Почему ты мне ничего не говорила?

Демм сидел на коленях напротив меня. Сделав вид, что поправляю челку, я начала вытирать слезы.

— Ты о чем? — постаралась сказать веселым тоном, но на последнем слове голос дрогнул.

Его лицо было ошарашенным. Кончиками пальцев он дотронулся до моей щеки. Жест был настолько неожиданным, я вздрогнула и от этого прикосновения, и от необычайного тепла его кожи.

— Ты хорошая актриса. Вот только забыла вытереть здесь… Почему ты скрывала, что тебе было так плохо?

«Он тоже умеет читать мысли?» — с ужасом подумала я и озвучила свою догадку.

Демм чуть удивленно покачал головой.

— Ты говорила вслух. Разве ты не знала?

Вот теперь знала… Я зажала рот рукой. Ну почему я раньше так не сделала? Настолько личное не должно было достигнуть чужих ушей.

— И давно я говорила? С какого момента?

— Разве это важно?

Кроме всего, в его глазах поселилась боль. Нет, невыносимо разделять свою боль с другим человеком. Тем более с ним. Слишком сильное понимание встречает она в ответ.

Я отвернулась. Не хочу видеть.

— Для меня важно, — прошептала я.

— Ты сказала, что я разрушил своим появлением твою жизнь. Что… — теперь боль отражалась в голосе. — Алекс, я понял, что ты… умерла…

Пальцы мелко задрожали.

Умерла… да, ты понял правильно. Мое существование пресеклось. Я умерла на пороге между сном и явью.

Я кивнула. Не надо, чтобы он слышал мой голос. Он итак слышал предостаточно.

— Как это случилось?

Я пожала плечами, как будто случившееся было несущественным.

Придется говорить. Надо сделать так, чтобы он не догадался, насколько мне было больно. Но врать я не хочу.

— Меня избили.

— Кто?? — зарычал он. Столько ненависти… почему он так реагирует?

— Я их не знаю.

Демм вцепился другой рукой мне в плечо.

Мне вдруг стало смешно. Неужели он собирается им мстить? Что-то острое проткнуло ткань двух кофт и царапнуло кожу.

— Больно…

Это «что-то» мгновенно убралось вместе с рукой Демма.

— Прости… я… потерял контроль, — он замолчал. Это молчание тяжелыми волнами накатывалось на меня. — Было больно… умирать?

Слово «умирать» он произносил как-то осторожно, словно думал, что оно может ранить меня.

«Глупый», — подумала я с некоторой нежностью.

— Нет. Я уснула. — Даже односложные ответы нелегко произносить обыденным тоном. Когда же он перестанет меня терзать?

— Откуда ты знаешь, что умерла? Может ты просто…

Тут я не выдержала. Оттолкнув его руки, я посмотрела ему прямо в глаза и закричала:

— Что просто?? Уснула? Ты ничего не понимаешь. И никогда не поймешь, как страшно принять правду, что ты умираешь… И пусть я хотела умереть, но не так, без боли!!

Перестань… прекрати так смотреть на меня. Почему ты такой? Почему твои глаза отражают мои чувства? Ты никак не поймешь, что мне от этого еще больнее! Это невыносимо!!!

Я закусила губу. Наверно, я выгляжу как образец жалкости и ничтожности. Презираю это тело за слабость.

Меня резко дернуло вперед, нос въехал в знакомо пахнущую рубашку. Руки с силой прижали к твердому горячему телу.

Демм… обнял меня?

Я опешила.

Тепло его тела отогревало озябшую душу. И хоть горечь и боль остались на месте, они не так сильно жгли меня, отошли на второй план, уступая место необычайному спокойствию.

Дура, стоило ему обнять и ты тут же разомлела… слабое и никчемное существо.

Тепло и его потрясающий запах окутали меня, руки обнимали мои плечи, напряженная голова лежала на моей макушке. Он как будто окружил меня.

Но все же, как же давно я хотела оказаться так близко к нему…

— Ты ведь больше не исчезнешь? — тихо шепнул Демм.

— Нет. Обещаю, — шепнула я ему в рубашку.

А в голове внезапно зазвучал совсем детский голосок:

«— Да, обещаю…

… я всегда-всегда буду рядом…

… чтобы тебе больше никогда не было одиноко…»

И вторил ему другой, наполненный уверенностью голос:

«— Я всегда буду рядом…

… защищу от всего мира…

… я ведь твой Страж…»

Два голоса — мальчика и маленькой девочки.

Мое… утраченное воспоминание?

Сколько мы просидели вот так? Кто знает…

Зачем считать время, когда совсем не хочется, чтобы оно уходило.

Но тут я вспомнила о своих размышлениях. Все спокойствие пропало. Меня снова начали мучить эти вопросы.

Словно что-то внутри меня требовало поскорей, без промедления узнать правду. Ну почему именно сейчас?? А моему разуму все равно — чуть успокоилась, и он опять за свое.

Высвободив нос, но стараясь больше никак не двигаться, я начала издалека:

— Демм, вчера приходил странный нечеловек.

— Ты уже успокоилась? — Он словно не слышал вопроса.

— Э-э-э, да, но…

— Тогда помолчи, — прозвучало, как приказ.

Он снова устроил голову на моей макушке.

Почему он так старательно увиливает? Что такого страшного он скрывает?

Так… с меня довольно.

Поднырнув под его руку, и таким образом освободившись, указательным пальцем ткнула его в лоб.

— Попрошу вопросы мои не игнорировать. Вы, товарищ, расскажите все здесь и сейчас, и отговорки «завтра», «потом» или «не сейчас» категорично не принимаются, — я повертела пальцем. — Товарищу все ясно?

Демм расхохотался.

— Что смешного я сказала? — я вопросительно выгнула бровь, искренне не понимая причину его смеха.

— Нет, ты невыносима… — простонал он. — Такое ощущение, что у тебя в одном месте свербит моторчик, не дающий настроению продержатся и минуты. Только ты за десять минут успеешь погрустить, поорать, позлиться и после всего еще и шутить; и главное, от чистого сердца… определенно, с тобой невозможно соскучиться!

Я демонстративно выгнула бровь.

— Ну и где у меня этот моторчик?

— Там, где ты старательно ставишь мне синяк.

Я намека не поняла и ткнула посильнее.

— Так, не отвлекаться от поставленной задачи. Шаг в сторону и я начинаю пытки.

А теперь отставим игры в сторону. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все. Но прежде всего — что за нечеловек приходил вчера вечером? Ты ведь знаешь, кто он, верно?

Демм прекратил смеяться и серьезно посмотрел на меня. Потом вздохнул, развел руками.

— От тебя не отвяжешься. Но прежде чем я расскажу, ответь: почему ты решила, что он не человек?

— Чтение мыслей — раз, — я загибала пальцы, — необычные глаза — два, странные разговоры — три, невозможность его рассмотреть — четыре, то, что он упоминал тебя — пять.

Он подогнул под себя одну ногу, а другую отставил, согнув в колене.

— По-моему пятое не доказательство. Меня знают многие.

— Отнюдь. Ты тоже не простой человек.

Я говорила это спокойным тоном, внимательно наблюдая за его реакцией на каждое слово. При фразе «ты не простой человек», его брови срослись с веками. Он ничего не говорил, просто смотрел на меня.

— У тебя проявлялся странный окрас радужки, ярко-алый, перечеркнутый вертикальным зрачком. Ты каким-то невиданным образом управляешь огнем, что никто из людей не может делать — ты не можешь быть простым человеком. Ты что-то еще. Также как и вчерашний незнакомец. Ваши глаза подобны.

Тяжелый, сверлящий кожу взгляд пропал. Он усталым движением откинул голову и лишенным всяких эмоций голосом сказал:

— Тогда кто мы по-твоему?

Я давно подготовила ответ.

— Можно было бы предположить, что Элементалы. Но, по крайней мере ты не похож на лишенного воли и чувств.

— А может я новая, усовершенствованная модель?

Я помотала головой.

— По закону на левой стороне шеи любого элементала должно быть имя хозяина-аристократа. А до обретения хозяина там стоит клеймо Лаборатории.

— Надо же, — откликнулся он, — А кто я, если не Элементал и не человек?

— Я хочу услышать от тебя.

Он громко фыркнул.

— Скажи мне, кто же ты. Я должна знать, кто на самом деле мой… Страж…

Я с трудом выговорила это простое слово — Страж. И снова ощущение как на плато. Воспоминания, которые я не могу вспомнить.

Резко повернувшись, он все-таки посмотрел мне в глаза. Усталый и грустный взгляд.

— Кто ты, кто ты… Могла бы уже и догадаться, родившаяся в начало резни между двумя расами. Что ты так смотришь на меня? — Губы его изогнулись в ухмылке, но не такой как раньше… Более тоскливой.

Но то, что он сказал… это значит…

— Т-ты говоришь о войне четырехсотого года? Войне между людьми и…

— Демонами, — докончил он. — И я — один из них. Демон.

В груди разлился первобытный страх.

Демоны… Монстры. Убийцы. Можно называть их как угодно, но смысл не изменится. Истребители людского рода. Хоть они появились единожды, их помнят до сих пор. Зная только рассказы и слухи, я боялась их, как и все. Родители, которые видели этих «посланников смерти», как их называют, рассказывали, что демон одной лишь рукой без помощи оружия мог разорвать человека на части. Когда мы убегали из рушащегося горящего дома, на их глазах демон разорвал голову у нашего соседа. Легко и непринужденно. И посмотрел в глаза маме. Полные презрения глаза маньяка, жаждущего вновь и вновь проливать кровь — вот какими они были. Он не стал нас преследовать. Почему, никто не знает. Но если бы… нет, я не хочу думать об этом.

Демм… демон.

Звучит как приговор мне и моим чувствам. Он все это время играл, так правдоподобно, что я бы никогда не подумала, что за маской прячется холодное чудовище…

Что на меня нашло???

Почему я боюсь его? Потому что он — демон. Логичный ответ. Я боюсь демонов. Но он не дал мне повода бояться. Никогда. Его глаза: смеющиеся, лукавые, наполненные болью, задумчивые, бывало разъяренные, презрительные… глаза чувствующего человека. Не демона.

Демм, демон — эти два слова не могут быть совместимы друг с другом!

Я уверена. И эта уверенность настолько сильная, что удивляет меня.

Хотя пора уже привыкнуть, ведь когда он рядом это чувство постоянно.

— … не так, как в прошлом. Я знал, что все будет по-другому…

Демм сидел спиной ко мне. Пока я размышляла, он, похоже, что-то говорил. Короткие, едва прикрывающие уши пряди, растрепались, более длинные были распущены и теперь свободно расплескались по напряженным плечам.

И я опять ощущала его чувства. Тоска… такая же сильная, как и тогда.

Он открыл мне очень важную часть себя. А я позволила предрассудкам захватить себя, тем самым предав его. Да все эти предрассудки не про него… Демм не монстр.

Мне стало больно. За него. Внезапно захотелось что-то сделать, чтобы… Чтобы что?.. Наверно, чтобы ему стало легче. Хоть немного.

Он находился двух метрах от меня. Я неслышно преодолела эту преграду, и вот я сидела у него за спиной. Что мне делать?

— И все же я так хотел, чтобы ты вспомнила. И вот, то, что мы хотели, случилось — ты узнала правду. Да, я демон. Не зря тогда я не успел рассказать тебе. Все было бы иначе, у нас не существовало будущего. Ты теперь боишься и ненавидишь меня. Считаешь, я чудовище.

Демм, зачем ты так?

Поддавшись порыву, я положила голову ему на плечо и тихо сказала:

— Я боюсь. Тебя и за тебя. Но ненавидеть тебя я никогда не смогу. Я не видела других демонов, но знаю, что они безжалостны. И глаза у них — пустые глаза убийц. А твои глаза не такие. Я вижу в них твою душу. Перестань называть себя существом, чудовищем и как-то еще. Ты человек, просто немного другой, но человечнее многих людей.

Я осторожно обняла его.

— Я был рожден монстром, значит, ничем не отличаюсь от них, — глухо откликнулся он. Опять боль в его голосе. Почему тебе так больно? И твоя боль становится моею.

— Ты убивал людей? Ты ненавидишь таких, как мы?

— Нет…

— Ты хочешь этого?

— Нет.

— Значит, ты не такой, — постаралась как можно убежденнее сказать я. Я хотела, чтобы моя уверенность дошла до него.

Меня не покидает ощущение, что я разговариваю с ребенком. Маленьким потерянным ребенком, запутавшимся в собственных страданиях, как в огромной липкой паутине. Одиноким и всеми брошенным.

Без чужой помощи не выбраться из нее. Позволь мне быть ею. Я постараюсь помочь, как смогу. Не брошу. Не предам.

«… Я всегда-всегда буду рядом, чтобы тебе больше никогда не было одиноко…» — слова, совсем недавно зазвучавшие в моей голове. Они — истина, которой я буду следовать.

— Я не брошу тебя одного, если ты этого сам не захочешь. Я верю в свою убежденность. Поверь и ты в нее.

Ты — важная частичка утраченного, но приоткрывшегося прошлого. Ты важен для меня даже несмотря на это. Поэтому я не хочу, чтобы ты страдал. Никогда. Пока я рядом.

Не грусти, я ведь так люблю твою улыбку. И я сделаю все, чтобы она вновь зажглась на твоем лице.

— Вместо того, чтобы спорить со мной, расскажи лучше побольше о себе, о своей семье, вообще о своей жизни, — весело воскликнула я.

— Тебе мало на сегодня откровений? — скосил он на меня лукаво поблескивающие изумрудные глаза.

Я кивнула и улыбнулась. Раз тебе больно, я буду улыбаться за нас двоих. И тогда может твоя боль немного утихнет.

— Ага, я расскажу, ты испугаешься и упадешь в обморок.

— Обижаешь! — возмутилась. — Я не такая, как эти аристократочки! Да и тем более, — я опять улыбнулась, — если такое случиться, думаю, ты меня откачаешь.

— Откачать то откачаю, но ты ведь упадешь. — Он тоже улыбнулся. — И перестанешь обнимать меня.

Кажется, я покраснела.

Перемены были ощутимы. Лицо его словно просветлело, и мне было приятно думать, что эти перемены произошли благодаря моим словам. Я счастлива, что ему лучше.

* * *

С его стороны

— Я был политическим инструментом в руках у Наместника. Сидел на утомительных встречах с мэрами, различными министрами, секретарями, и прочими чиновниками в качестве еще одной статуи: немой, в меру глухой, с нацепленной на лицо «невыразимой» маской. Что мне, естественно, совершенно не нравилось, но поделать я ничего не мог. Ребенка никто не будет принимать всерьез, а вот его опекуна… Мне ничего не оставалось делать, кроме как стискивать зубы и участвовать в дядиной игре, исход которой мне был прекрасно известен — едва я стану представлять угрозу, меня хитро устранят, подстроив убийство под покушение или что-нибудь еще. А угрозой стану по достижении совершеннолетия, когда по законам наследники коронуются и принимают трон. Умирать, как ты понимаешь, мне совершенно не хотелось, и поэтому я готовился. Но такая жизнь быстро наскучила. Школьную и академическую программу я прошел еще в восемь. Учителя называли меня уникальным ребенком, что мне безмерно льстило. На мечах тоже не было мне равных, хотя желающих это исправить было много. Я начал читать императорскую библиотеку и прочитав примерно половину огромного количества книг, забросил. Потребовалось всего девять лет, чтобы достичь всего, что мне было нужно.

И тогда один мой, можно сказать, друг мне подарили щенка. Я привязался к нему. Но дяде не понравилось, якобы, что меня что-то отвлекает от государственных дел, к коим я не имел никакого причастия. Точнее, ему просто нравилось превращать мою жизнь в кошмар. Он убил его, а заодно до полусмерти избил меня, сломал позвоночник и половину ребер.

Дядя чертовски сильный человек.

Тогда, лежа на бетонном полу в загоне для лошадей, я почти смирился с мыслью о скорой смерти. Под скорой я не имел ввиду быстрой, точнее будет — неминуемой. Во мне билась слабая надежда, что кто-нибудь заметит меня, поднимет тревогу. Но, похоже, дядя подстраховался и отослал всех слуг. Не думал, что он решит избавиться от меня так скоро.

Солнце перевалило за полдень, как я увидел через окно, когда я смог пошевелиться. Сначала пальцами на руках и ногах, потом уже и всем телом. Я бы сказал, что очень удивился, но сил не хватало выразить это хотя бы мысленно. Боль достаточно притупилась для того, чтобы я смог размышлять. На назначенную дядей встречу я безнадежно опоздал, значит появляться в замке, или даже близко от него, смысла нет. Если я там появлюсь, значит, окончательно распрощаюсь с обретенной возможностью двигаться, заодно и с жизнью тоже. И я решил уйти, а точнее уползти, потому что ноги еще плохо слушались, в лес.

Я заполз, как мне казалось, достаточно далеко. Уже успело стемнеть. Вдалеке слышались крики и топот лошадей, пару раз среди деревьев мелькали люди с факелами, выкрикивающие мое имя — наконец, меня хватились. Но, как я уже говорил, дорога в замок была мне заказана. Что делать дальше, я не знал, да и честно говоря, не хотел думать.

Вот именно тогда и пришла она…

Я на секунду замолчал, чтобы перевести дух.

— Кто она? — нетерпеливо переспросила Алексин.

Она сидела у меня за спиной, обняв за талию и положив голову на мое плечо. Ничего не изменилось, такая же холодная, как лед. Нечеловечески холодная. Признаться, этим она тогда вызвала некоторое подозрение, но я быстро понял, что она человек. Неоспоримо.

Я положил свои руки поверх ее.

Так спокойно, когда она рядом, и непривычно. Я уже успел свыкнуться с постоянным стремлением к поиску, пустота внутри стали стала частью меня.

Идиот, я должен радоваться этому!

Она теперь всегда будет рядом… Во мне теперь достаточно сил, чтобы защитить ее.

— Она была той, кто освободил меня, — я не сдержал улыбки и продолжил рассказ.

Ближе к ночи была буря. Ветер свистел в ушах, кусты, в которых я лежал, клонились к земле, сухо трещали молнии в перерыве между раскатами грома. Полил дождь, непохожий сам на себя, остро пахнувший ржавчиной и по вкусу напоминавший кровь. Я выполз из своего укрытия, попытался рассмотреть небо сквозь кроны и, наконец, увидел маленький кусочек непроницаемо-черного неба. И тут произошла вторая попытка прервать мое существование за сегодняшний день. С тучи сорвалась молния и устремилась ко мне. Я оцепенел, не мог отвести взгляда от приближающейся смерти, на пути которой высыхали и скукоживались листья. Все ближе и ближе. И вот, когда между нами оставалось не больше метра, перед глазами возникла маленькая ладошка. Молния, ударила в нее, и просто беззвучно исчезла.

Сердце колотилось, как бешенное.

В частых вспышках молний я разглядел маленькую фигурку. Длинные серебристые волосы, как плащ, скрывали ее почти до земли и источали слабое сияние, в отличие от необыкновенных кровавых глаз. Девочка. Примерно моего возраста. Одетая в немного странноватые белоснежные одежды, покрытые темными разводами. Правую половину ее лица рассекали четыре широких, с рваными краями пореза и один короткий глубокий у губ, еще кровоточащий.

Я открыл рот, но девочка приложила палец к губам, призывая к молчанию, и бросила пару быстрых взглядов по сторонам. Буря стихала, прекратился дождь. Совсем рядом затрещали ветки, послышалось глухое звериное рычание.

— Сейчас ты должен закрыть глаза и ни в коем случае не открывать их, что бы ни услышал. Понял? — сказала она, впившись пронизывающим взглядом. Отчего-то, спорить с ней даже не возникло мысли. Я послушно зажмурился.

К нам приближались какие-то звери. Вот один из них рыкнул сзади. И тут же раздался сочный звук разрываемой плоти, короткий вой, сухой шелест осыпающегося на траву песка. Подобное повторилось три раза. Все это время звонко пела сталь, этот звук я ни с чем не спутаю. Только вот, как не прислушивался, не мог понять, какое оружие она использует.

Когда бой стих, я не совладал с любопытством и приоткрыл глаза.

В руке девочка сжимала косу, превосходящую ее рост, как минимум, в два раза, усеянную острыми наростами по всей длине. Трава вокруг нее была усыпана серым песком.

Девочка спиной почувствовала мой взгляд, обернулась. Коса крутанулась диском и исчезла. Алые глаза с еле видным узким разломом зрачка смотрели на меня в упор.

Я ощутил приступ леденящего страха. Не знаю, что было причиной, может быть эти глаза, а может устрашающая коса, которую я успел заметить. Но вывод один: мне стало страшно.

Девочка быстро подошла ко мне, опустилась на колени и порывисто обняла. Теперь место страху уступило изумление. Отстранившись, долго рассматривала меня, а потом улыбнулась и коснулась указательным пальцем лба. Тело накрыла волна жара, особенно силен он был в груди.

— Наконец, я нашла тебя, маленький брат, — шепнула она.

Девочка назвалась Мираной. Она многое тогда рассказала: что я на самом деле не только человек, но и такой, как она — демон. Все, что я считал правдой о своей жизни — оказалось ложью. На самом деле, я был ребенком не семьи императора, а родился от союза моей матери — демона с человеком. Мирана была моей сестрой. Шесть лет назад я пропал без вести, все думали, что я погиб, поэтому она и моя мать не появлялись раньше в моей жизни. Они искали меня и, наконец, нашли. «Почему же я тогда ничего не помню?» — на этот вопрос она ответила, что один из демонов использовал на мне свои силы и лишил воспоминаний, забросив после к людям. А ведь я действительно не мог вспомнить ни единого момента из первых трех лет жизни. Поэтому я поверил ей.

Вот с тех самых пор и перестал быть просто человеком.

Сестра начала обучать меня справляться со своими вновь обретенными силами — управлением огнем, контролировать вторую сущность демона, справляться с поразительной ловкостью, скоростью и силой. Мое тело изменилось. Стало более выносливым, любые раны затягивались на глазах. И оказалось, что я совершенно не умею обращаться с мечом.

Мирана навещала меня каждый месяц, приходя на самое большее неделю, и уходила, говоря, что не может задерживаться надолго, обучая и рассказывая про наш народ. Я впитывал знания быстро, не особо напрягаясь. Просто вспоминал давно потерянное. Именно тогда она рассказала отрывки из одного старого пророчества: однажды родится демон, обладатель разрушительной силы, сравнимой с силой создателей, способный вернуть песок обратно в сосуд, Страж, рожденный во имя Ключа Жизни, принадлежащий своей двойственной сути противоположностей и отторгающий ее. Я мало что понял их этих слов, не понимаю много и сейчас. Да и никто, оказывается, полностью его не понимал, но выдели самое главное — среди демонов появится полукровка с необычайной силой. И я — единственных такой среди них.

— Тот незнакомец вчера упоминал стража, причем, назвав стража моим. Ты, — она запнулась, — и ты сказал, что создан ради меня-я-я, — на последнем слове ее голос дрогнул и растянул последнюю букву. Стесняется? Я, как последний дурак, широко улыбнулся. — Если рассуждать логически, то получается, что ты… Страж? А я тогда — ключ жизни? Но что я отпираю, раз я ключ? — с таким напором стала расспрашивать она, заглядывая мне в лицо.

Скосил на нее прищуренные глаза.

Дурацкая привычка.

— Если я сам знал, — признался я. — Я знаю только, что должен, не смотря ни на что, быть рядом с тобой.

Она мило смутилась, спрятала лицо за моим плечом и только тогда буркнула:

— Рассказывай дальше.

— На протяжении года сестра не появлялась, но на кануне моего десятилетия Мирана вновь появилась.

Я сидел на подоконнике и смотрел на ночное небо. Ночь всегда нравилась мне больше, чем день — она была лишена этого, порой такого надоедливого и режущего глаза, солнечного света. Практически идеальная тишина, только звуки природы и ветра — такое успокоение для уставшего, обостренного слуха демона. Когда я был одни, как сейчас, я всегда трансформировался, чтобы привыкнуть к новому облику и ощущениям. Я ведь буду сражаться, а значит, должен изучить свое тело. Незнание может стоить жизни.

Мирана появилась как всегда, совершенно неожиданно и почти неслышно. Я научился различать едва слышный даже для такого моего слуха гудение открывающегося портала. Я обернулся как раз тогда, когда его косой разлом уже угасал.

Проходит время, я взрослею, изменяюсь, но Мирана — нет. И никогда не будет. Как сама сказала — она проклята и много лет назад ее тело замерло в своем развитии. Она обречена быть вечно той маленькой девочкой с поседевшими от пережитого волосами и глазами, в которых я видел отражение вечности.

Я сразу заметил лежащий у ее ног громоздкий меч. Длина навскидку под метр десять, плюс минус пару сантиметров, обмотанная шнуром рукоять, подходящая как для одной, так и для двух рук, лезвие… весьма интересное, я такого никогда не видел и не знал, что вообще возможно. Ширина его с мою ладонь, точнее, ширина одного идеально прямого, обоюдоострого лезвия со скошенным кончиком, служащего основой для еще с десяток поменьше, различной формы и разнообразно заточенных. Едва изогнутые «лепестки», клиновидными, ровные, с зубристой кромкой или же со срезанным под углом краем — лезвия были расположены друг над другом, на длинных — более короткие. А между ними проглядывали ребристые круги, диаметром от сантиметра до четырех, соединенные с лезвиями полосками стали. Общая толщина такого «сооружения» составляла четыре сантиметра.

Металл был серебристым, где заточка — графитового оттенка.

Сказать, что этот меч меня потряс — это значит, ничего не сказать. У меня даже руки затряслись от плохо сдерживаемого желания прикоснуться к нему, поднять, попробовать сделать взмах.

Я поймал внимательный взгляд Мираны.

— Опять нашла себе игрушку больше своего роста? — беззлобно пошутил я, стараясь не смотреть на меч.

Она прищурила алые глаза.

— А сам-то давно из игрушек вырос? То, что так вымахал за три года, еще не значит, что ты стал взрослым.

Я спрыгнул с подоконника прямо к ней, легко преодолев два разделяющих нас метра.

— Зато я могу сделать вот так! — я от души потрепал ее по голове, и не успел очнуться, как уже распластался на ковре с вывернутой рукой, и острый каблучок старательно сверлил мою спину. Я застучал ладонью, признавая поражение, и пропыхтел:

— Ну пошутить уже нельзя?

Сестра отпустила мою руку и отошла.

— Нельзя! Ты становишься похожим на одного не слишком умного знакомого, и поверь, лучше ты от этого не становишься.

Не став подниматься, просто повернул голову в ее сторону.

— И кто же он, если не секрет?

Мирана скрестила руки на груди и сделала безразличный вид. Вот так всегда, сестра рассказывать только то, что сама сочтет нужным.

Помолчав, она сказала:

— Я принесла тебе подарок на десятилетние. У нашего народа с наступлением этого возраста мальчики становятся мужчинами и собственноручно куют себе оружие, которое будет служить им всю жизнь. — Предсказав мою попытку задать вопрос, она подняла руку. — Все обычные демоны делают так, но не лорды клана белокрылых. У нас есть реликвия, передаваемая каждому наследнику со времен первого отца. Скорбный меч. Он перед тобой… Возьми его, — в ее голосе слышалось какое-то придыхание, волнение. Да и поза была напряженной.

Но главное… я могу прикоснуться к этому великолепному мечу.

Я встал, нет, даже вскочил, мало заботясь о том, как выгляжу со стороны и, присев на корточки, коснулся рукояти, обжигающий холод которой чувствовался даже через обмотку, и, не в силах больше тянуть, сомкнул пальцы, она легла в ладонь так привычно. Рывком поднял меч, не встретив никакого сопротивления, он словно и не весил ничего, несмотря на свои размеры. Сделал пробный взмах и замер, любуясь переливами лунного света на клинке. И внезапно жар хлынул из сердца, устремился по руке и охватил пламенем меч.

Завораживающе.

Он — продолжение руки… часть моего тела.

Мирана упала на одно колено и приклонила голову, приложив два вытянутых пальца ко лбу, немало меня удивив.

— Повелитель, — прозвучало отрывистое, — приношу тебе клятву верности и вверяю свою душу в твои руки. Отныне и до последнего моего вздоха я не покину и не предам тебя.

Из-за размеров меча мне пришлось переучиваться фехтовать, многие рубящие удары, правда, остались теми же, нужно было только перенести центр тяжести, а вот про колющие пришлось забыть. С моими короткими руками было невозможно выдернуть меч обратно, правда, если только не отпрыгивать вместе с ним. Только лет в пятнадцать мне стали доступны эти приемы… Но я не буду вдаваться в подробности, ты можешь утомиться.

Я полуобернулся к Алексин, смог сделать это так, чтобы не потревожить кольцо рук, сцепленное на моей талии, и едва не столкнулся с ней носами, немало смутив отстранившуюся девушку.

— Ну что, вы довольны моим ответом, миледи?

Алексин в ответ на мою улыбку совсем смутилась, потупилась и кивнула.

* * *

— Хей? Хей, что с тобой?

— У него украденная реликвия клана Шисстов… и Черная Роза… Он ранил меня, поэтому я пришел к тебе… Друг, помоги, ты ведь в этих делах спец…

— Тихо, Хей, береги силы. Садись… Шрах, Дмитрий совсем спятил?

— Ладно, Вастр, сам виноват, что поперся на рожон… Не поверил ей, захотел сам убедиться, думал, что меня он точно вспомнить… А это чертахев сын… Как всегда выиграл из-за своей изворотливости и хитрости… Ммм…

— Придется потерпеть.

— Ничего.

— Имей ввиду, я смогу только остановить распространение яда… Сам понимаешь, тебе нужен меч, чтобы излечиться полностью.

— Да понимаю… осталось только заставить понять это, и еще много чего, хозяина меча.

 

Глава 6

Пробуждение

С ее стороны

Глухой, рычащий звук застал меня врасплох. Я подскочила и судорожно сдавила живот в тщетной попытке заглушить еще один протяжный вопль желудка.

Он слышал???

Я была готова сквозь землю провалиться от стыда! Вот не мог не урчать… ну или не настолько громко! До этого момента я совершенно не ощущала голода, меня заботили более важные вещи, настолько, что даже этот желудок подождал, пока я все не выясню.

Я счастлива… и немножко где-то там, далеко… очень далеко. Мне определенно легче, с души свалилась такая здоровая каменюка, я многое поняла, все обрело смысл. Особенно связанное с Деммом. Как я раньше не пришла к выводу, что он просто демон? А то Элементал, Элементал… Ой, о чем я думаю, простой?? Ага, всего лишь простой демон.

Да, первым возник испуг… но это больше от людских предрассудков. Я доверяю своим глазам и шестому чувству, оно никогда не обманывает. И разве я бы раньше, когда мы с ним были знакомы, до того, как я потеряла память, стала общаться с тем, кого боюсь, или ненавижу? Раз он так… ценит меня, значит, мы стали близки.

Во время его рассказа, особенно в начале, я ужасалась. Тяжелое детство, точнее, его, похоже, вообще не было, ему пришлось быстро повзрослеть… как и мне. Мы с ним так похожи. И Демм открылся с несколько иной стороны, стал в моих глазах более… сильным? Хотя, куда уж больше.

Еще один полузадушенный вопль. И я тихо вторила ему.

Да замолкни же ты!

Я с надеждой скосила глаза на Демма и убедилась, что он на меня смотрел. Судя по глазам, и слышал.

Пойти утопиться, что ли?

Тут он засмеялся. И предложил вернуться на поляну, а то его совесть мучает меня голодом морить. И я радостно согласилась. Все-таки, кушать хотелось очень сильно, ведь… хм, а когда я последний раз ела? Я начала усиленно вспоминать, и с ужасом поняла, что два дня назад! И еще одно утро… Удивительно, как я столько продержалась? Сильная вещь эти эмоциональные встряски.

Демм быстро покидал ветки и зажег их собственным огнем. Я подавила легкую зависть. А ведь очень удобно обладать такими силами! Потом с удивлением обнаружила в его руках котелок. А разве его не потеряла, когда с тем, да, наверняка он тоже демон, встретилась? И когда только успел найти? Заикнувшуюся о помощи меня оттеснили к дубу и попросили посидеть пока тут, дословно: «Мне спокойнее будет». Ну да, согласна, в прошлый раз сходила, называется, за водичкой…

Не успела я оглянуться, как котелок висел весело пляшущим костром и набулькивал самую прекрасную, на данный момент, мелодию. В воздухе поплыл потрясающий аромат… мяса?? Я облизнулась, и продолжила внимательно следить за каждым движением Демма.

В конце концов, он внезапно остановился, и посмотрел на меня с укором:

— Ну не смотри ты на меня так плотоядно, а то подозрения возникают… нерадостные.

Я смутилась и уткнулась взглядом в траву перед кроссовками.

Момент, когда он сказал, что все готово, стал чуть ли не самым радостным в моей жизни.

Вкусно!! Я глотала даже не жуя — так больше поместится. А вот Демм не ел, отчего-то. Откинулся назад и смотрел прищуренными глазами так насмешливо. Ну вот такая я голодная, да!

Котелок опустел как-то подозрительно быстро.

Я даже наклонилась, проверить — а вдруг кашка просто на одну сторону завалилась? И разочарованно констатировала, что умудрилась слопать все. А может, стенки пошкрябать?..

Ту-дум! Ударило сердце и затихло. Я с удивлением наблюдала за своими руками, очень, очень медленно отпускающими ручку котелка и приближающимися к груди, чтобы сжать футболку в месте, где раньше билось сердце. Ложка подает в котел, с опозданием слышится звон от удара, который растягивается в вечность. Меняется выражение лица Демма, я успевала разглядеть движение каждой черточки и мышцы, на непонимающее, в изумрудных глазах поселяется тревога. Я хотела оглядеться. Голова едва подчиняется. Видимо, только глаза движутся нормально.

Мир словно замедлил свой бег. Что происходит? Я не…

Ту-дум!! С новым ударом все наполняющие мир краски болью резанули по глазам. Зелень превратилась в неоново-лимонный, коричневое смазалось в одно черное пятно, а черное стало алым. Его лицо полыхало оранжем, глаза — два сгустка тьмы, фигура источала слабое белое свечение. Эхом отдавала тяжесть моего дыхания.

Ту-дум!!! Удар слился со звоном в опустевшей голове, словно превратившейся в колокол. Слишком болезненный колокол, потому что вместе со звоном пришла боль. Сумасшедшая. Дикая. Нет, невозможно найти слова, что точно определяют эту боль. Голова раскололась и распадалась на части. Краски стали меняться местами. Зеленый — сплошная чернота, потом алый, оранж, лимонный, белоснежный… и так со всеми частями картинки, что видят глаза. Они менялись… быстро… все быстрее и быстрее, наскакивали друг на друга, смешивались, пока не превратились в ослепительный смерч, затягивающий сознание. Чем старательнее пытаюсь остановиться на каком-нибудь одном цвете, тем глубже оно затягивается.

Остановись… остановись же наконец!!

Но, почему-то, на черном удалось задержаться. Но не стоило этого делать. Тьма с утроенной силой начала затягивать меня. Хватило единственного проявление слабости — и она поглотила окончательно.

Разум словно разделился. Одна «я» сходила с ума в безумной пляске цветов. Другая стояла на самом краю черной бездны, веющей спокойствием и забытьем.

Нет сил для борьбы… устала…

Шагнув вперед, я провалилась во тьму.

…Да… больше нет ни страданий, ни боли…

Ту…

Конец не суждено мне услышать.

* * *

— …Тревога. Тревога. Опасная нагрузка в отделе Z. Повторяю. Опасная нагрузка в отделе Z. Рекомендуется произвести аварийное отключение…

— Видели Высшего?

— Нет.

— Кто-нибудь видел Высшего?

— … конфликта с оборудованием. Тревога. Тревога. Опасная нагрузка…

— Да когда же оно заткнется?? Видели Высшего?

— Наблюдатель!

— … Тревога. Опасная…

— Да, я здесь!

— Отдел Z, немедленно! Высший направился туда.

— …может стать причиной конфликта с оборудованием… Повторяю… произвести аварийное отключение…

— Повысить концентрацию поддерживающей жидкости1 на единицу. Поместить на колбу дополнительные энергические блокираторы.

— Концентрация повышена. Текущий уровень четыре и восемь.

— Установлен максимум блокираторов из всех доступных.

— Наблюдатель Авенума прибыла, Мессир!

— Понижены на два ранга. Вы прибыли с опозданием на три минуты.

— Мессир, я…

— У нас нет времени для выслушивания нелепых оправданий. Отчет на мой стол к вечеру. А сейчас немедленно приступайте к прямым обязанностям.

— Слушаюсь. Обстановка?

— Приборы не выдерживают, они попросту не рассчитаны на такую нагрузку!..

— Энергетический уровень резко подскочил минуту назад и продолжает расти. Блокираторы не справляются.

— Черт! Что же вызвало…

— Первый слой защитного кокона разрушен!

— Слушающие, что с колбой?

— Норма!.. Нет, она… открыла глаза…

— Идет разрушение со второго по пятый слой!

— Всю энергию комплекса на построение новых слоев.

— Мессир…

— Делайте, что говорю. Мы не должны допустить ее пробуждения!

— Слышали? Отделы с A по G аварийное отключение! Энергия на слои!

— Разрушены шесть слоев из десяти! Мы не успеваем выстроить новые!

— Приборы выходят из строя…

— Утерян контроль за блокираторами!..

— Она улыбается…

— Мессир!

* * *

— Всем подключиться к каналу для передачи энергии.

— Падший, это и тебя касается!

— Да, да… Спешу и падаю.

— Как ты см…

— Меня ваш Высший вызывал.

— Для такого отброса, как ты, он Хозяин!

— Секретарь. Тебе не надоели эти постоянные споры? Я не слуга, чтобы иметь хозяина. Где Высший? Да не пыхти ты, просто скажи, где он и я тут же уйду, и перестану мозолить своим жалким видом глаза высокоуважаемого общества.

— Наглец… Однажды твои речи дойдут до Мессира.

— После тебя, только после тебя.

— Как же ты надоел. Имя и титул.

— Хейрат Мадемиус Тору де Схаат из ночных охотников. Не знал, что кое-кто страдает склерозом.

— К сожалению, Мессир слишком занят и не может принять столь «важных» гостей.

— По меньше ехидства, старичок. Я чувствую сильный всплеск смутно знакомой энергии. Случайно не связанным с этим он занят? Расскажешь, и никто не узнает о «случайной» потере некоторых секретных докладов. Ну, как?

— Все-то ты знаешь… похоже, выбора нет. Слушай сюда. До меня дошел очень достоверный слух, что отключение света и все остальное связано с духом одной из созданного народа сидов, связанной с пророчеством.

— И?

— Нечто пробудило ее и она рвется в верхний мир. Сомневаюсь, что хоть что-то сможет удержать ее ярость.

— Серьезное заявление. А это не проявление маразма?

— Говори, что хочешь, мне все равно. Ты же чувствуешь эту силу! Ее хватит на разрушение всех неугодных ей преград…

О! Слышишь сирену? Вот она и прорвалась. Теперь хватит, чтобы ты забыл про доклады?.. Эй, куда ты делся?

* * *

— Эта энергия… Я ощущал ее у той девчонки. Неужели вот так пробуждаются потомки?

Тогда у этого предателя большие проблемы… Ведь это сид. А сиды наши кровные враги. Тем более такая, как она. Разорвет и не заметит!

И это просто замечательно! Шрах, ну когда я перестану быть его нянькой??

* * *

«Алекс…»

Падаю…

Глубже…

Глубже…

Нет. Она засасывает меня…

Бездна.

Быстро.

Но незаметно…

Темнота.

Куда не повернешь голову, одна лишь тьма.

Густая, что можно зачерпнуть ее ладонью.

Словно воду.

Красивый сон разрушен.

Слишком грубо.

Слишком больно.

Но память об этой боли почти стерлась.

Осталось лишь слабое напоминание…

Я ничего не чувствую. Это странно и непривычно.

Сосущая пустота…

Зачем мне снился этот сон?

Зачем дали шанс пожить еще чуть-чуть?

Три дня жизни, которые перекрывают все, что были ранее.

Зеленый мир, яркий свет, свежий, легкий воздух…

И я была не одна. Первый раз не одна.

Нет, ушла только физическая боль. Духовная осталась.

И именно эта духовная боль терзает меня, едва я вспоминаю…

— Алекс…

Мне кажется или я действительно слышу чей-то голос? Но разве здесь может быть кто-то еще?

Я села.

Как странно… Не вижу пола, но он все-таки существует.

Машинально потерла левое запястье. Там висел браслет, нет, даже не браслет, а простой черный шнур, на какие вешают невзрачные дешевые безделушки. Подвески, что была на нем — единственное упоминание о бабушке. Человеке, который по-настоящему меня любил. Он всегда был со мной, всю жизнь…

От тела исходит слабое лиловое свечение, отчего кожа приобрела непривычный оттенок.

— Алекс! Алекс очнись, не надо пугать…

Чей это голос? Смутно знакомый… Я слышала его раньше.

Алекс. Мое… имя?

Может, если пойду на голос, то узнаю?

Тьма дохнула в лицо.

Светло. Много зелени и коричневого. Когда зрение прояснилось, я различила всюду окружающие меня стволы деревьев. Лес?..

Я обернулась, но за спиной был все тот же лес. Куда делась тьма?

Усыпанная иголками земля не колола босые ноги. Я не чувствовала, что стою на ней. Еще одна странность.

— Алекс, ну наконец-то!

В пяти шагах от меня стояла женщина, одетая по-осеннему тепло. Свитер под горло и длинная юбка никак не сочетались с зеленью листвы, поэтому сразу привлекли мое внимание.

Она стояла на коленях возле поднимающегося с земли ребенка с огненно-рыжими волосами, такими рыжими, что затмевали своей яркостью зелень. Что-то екнуло, когда я увидела эти волосы.

— Сколько раз я говорила, не ходи в лес без взрослых. Что случилось?

Женщина выудила платок и начала оттирать грязь с лица ребенка, попутно другой рукой вытряхивала всякий сор из ее волос.

— Прости, мама. Я хотела залезть на дерево, высоко-высоко, чтобы увидеть папу. — Судя по голосу, это была девочка.

Это уже было… Алекс… мама…

— Ох, Алекс… Ты могла расшибиться! Не делай так больше никогда, слышишь, никогда! Папа слишком далеко, и как бы высоко не взбиралась, ты не сможешь увидеть его.

Я не видела лица той женщины, но почему-то знала какое выражение запечатлено на нем. Отголоски пережитого ужаса слышались и в голосе.

Вдруг девочка посмотрела прямо на меня. Сиренево-красные глаза цвета неба… мои глаза.

— Мама, что за тетя стоит позади тебя? Мне страшно… — она обхватила ручонками мамину руку. Женщина резко обернулась.

Это же моя мама! И этот ребенок — я?

Теперь понятно, почему мне казалось, что я где-то уже это видела.

Получается, я вернулась в настоящий мир? Но почему в мое прошлое? Причем то, которое я не помню.

Столько испуга, злобы вспыхнуло у нее на лице.

Мама, за что?..

Больно… тут, в груди.

— Монстр!! Не подходи, ты не получишь мою девочку! — лицо светилось решимостью бороться до конца.

Но почему? Почему ты так ненавидишь меня?..

— Мама, это же я…

— Мама, — тут же заголосил ребенок, — почему эта тетя называет тебя мамой?

Женщина не отрывала от меня расширенных от ужаса глаз. Правой рукой она нашаривала что-то в земле.

Мама… не надо… Почему ты ведешь себя так?

— Прочь, демон!!!

Камень пролетел сквозь лоб, не причинив никакого вреда. Женщина зажмурилась, заслонила от меня девочку.

Девочка ведь я. Она защищает меня…

Если она настоящая «я», тогда кто я сама? Нет, я…

Девочка продолжала смотреть на меня.

— Уходи! Теперь это моя мама. Тебе она не нужна. — От ее улыбки меня пробрала бы дрожь, если бы я могла чувствовать и ощущать. — Ты мертва.

Я бросилась прочь, не разбирая дороги. От невозможности выплакаться боль стала еще сильней.

Почему я вижу все это? Что происходит??

На секунду лес смазался, а потом превратился в непроглядную тьму. Я остановилась.

— Хочешь, расскажу тебе сказку?

Нет. Я больше не хочу ничего видеть!

Я побежала в противоположную от голоса сторону, но видение само настигло меня. Стена с выцветшими обоями в замысловатый цветочек возникла перед самым носом. Все еще под воздействием паники, я уперлась в нее руками в безнадежной попытке сдвинуть с места, проникнуть сквозь нее. И опять же, никаких ощущений от прикосновения, только подтверждение, что стена материальна.

Я не хотела оборачиваться. Потому что, да что скрывать, боялась, очень сильно боялась. Но разве у меня есть выбор? Я в ловушке…

— Ты же знаешь, мама запрещает слушать тебя. Она называет эти сказки бредом.

Шагнув назад, я чуть не свалила какой-то шкаф.

Нет, не шкаф… Стеллаж. Огромный, во всю стену стеллаж из темно-вишневого дерева, упирающийся в потолок. И книги, книги, книги… Неисчислимое количество самых разнообразных книг ровными рядами выстроились на его полках.

Пальцы легонько пробежали по корешкам. Тканевые переплеты с золотым и серебряным тиснением… Я вспомнила тяжелый запах пыли и старой бумаги, от которого на языке оставался привкус молока. Она всегда запрещала их трогать. Называла их единственной драгоценностью в своей жизни.

Книги — одна из немногих вещей, что мы брали с собой, переезжая с места на место в постоянных скитаниях. Спустя три года после смерти бабушки, когда нашей семье вернули статус аристократов, я едва спасла эти книги. Мама уничтожала каждую вещь, связанную с ней. Вела себя как одержимая, кричала, когда я сбивала пламя с тканевых переплетов и кричала в ответ. И тогда, и сейчас я не понимаю причины столь странного поведения. Она не любила свою мать, точнее, не замечала ее вовсе… Может, именно поэтому мама хотела стереть всякую память о бабушке? Спасенное сокровище я разместила в своей комнате — наиболее подходящее место во всем доме, куда никто, кроме меня не имеет доступа.

Ошибки быть не может — это комната бабушки. Неповторимая в особом духе, что парит меж книг. Духе, дарящим всем входящим ощущение спокойствия и умиротворения.

Да… А чуть по дальше должен стоять еще один двусторонний стеллаж. Вон виден его бок. Пройти влево до конца стены — миниатюрная односпальная кровать…

Я вспомнила…

— Ну и пусть называет! Разве ты тоже так считаешь?

Просвет между верхушками книг и полкой позволил вновь взглянуть на самого дорогого мне человека.

Бабушка… Такая же, какой я ее помнила.

Неяркий свет пыльной люстры серебром играл на распущенных белых волосах, полностью скрывших спинку кресла, на которую она расслаблено откинулась, и кольцами свивались на ковре. Она имела привычку откидывать волосы назад, чтобы не мешали. По утрам я всегда помогала бабушке заплетать тугую косу, а по вечерам расплетала и расчесывала. Ведь из-за длины, она не могла делать это самостоятельно.

Если не видеть бабушкиного лица, а только слушать голос, то можно было бы дать ей не больше двадцати. Чистый, звонкий, как колокольчик. Но не радость звучит в нем. Тоска по некогда потерянному, боль от этой потери, горечь, безысходность… все это едва можно различить, и то только хорошенько прислушавшись. Я никогда не спрашивала ее о прошлом, знала, за толщей времен кроется нечто страшное. Не бередила душу. Потому что уважала ее решение и потому что любила. Прекрасный голос, подходящей больше молодой красавице, достался скелету, обтянутому прозрачной кожей, такой прозрачной, что на виду была каждая жилка. Тонкое, с острым подбородком лицо, белыми губами, намеком на нормальный нос, серыми провалами глазниц, где прятались выцветшие глаза. Кисти рук — сплошные кости со вздувшимися сизыми венами. Она страдала болезнью, что буквально выпивала из тела все соки. И с каждым годом она прогрессировала, не помогали никакие лекарства.

Остальное тело бабушка тщательно прятала за широкими глухими платьями, а когда выходила на улицу, что очень редко бывало из-за боли в ослабших ногах, на руки одевала еще и перчатки, а на голову какую-нибудь шляпу.

Да, я знаю, что она не всю свою жизнь прожила с таким телом, но, как ни стараюсь, не могу представить ее выглядящей иначе.

Обычно в семьях хранится множество фотографий — у нас они тоже были, но ни одной бабушкиной. Ни какой она была раньше, ни какой стала сейчас.

Сейчас… я до сих пор говорю так, как будто она жива…

— Нет, нет, конечно, нет! Расскажи, пожалуйста!

А вот и я. Теперь понятно, почему голос показался таким писклявым. Мне здесь… лет десять? Кажется… В то время я еще не носила челки, поэтому лицо казалось несколько незавершенным.

— Хватило бы и одного нет… Ну хорошо, только перестань ломать мое кресло, — с нежностью сказала бабушка подпрыгивающей от нетерпения девчонке.

Я еще сильнее приникла к щели.

Мое воспоминание!

— Две тысячи лет назад, во времена, когда голубое, как река, небо принадлежало единственному солнцу, не существовало людей…

— Как это так — не существовало людей?

— Нехорошо прерывать старших, Алексин, — бабушка покачала головой. — Можно подумать, что ты плохо воспитана.

— Прости, бабушка. Я просто удивилась и не смогла сдержать порыва. Но как же без людей? Если не мы, то кто населял планету?

— Дай мне продолжить, и я все объясню.

— Еще раз прости. Продолжай, пожалуйста.

— Вместо людей на планете обитали удивительные существа. Если сравнивать с нашей точки зрения, они немного походили на людей. Хотя правильнее сказать наоборот: это мы походим на них… бледная копия былого могущества… — еле слышным шепотом добавила она, но тут же взяла себя в руки. — Такое же тело: голова, две руки, две ноги, по десять пальцев на кистях, рот, нос, два глаза, брови. Были мужчины, были женщины. Единый биологический вид так сказать, если ты понимаешь, о чем я.

Девчонка усиленно покивала. Кажется, в эту минуту она согласится на все.

Я с нетерпением ждала, когда пауза закончится.

— Отличия тоже имели место. Самые заметные — это уши. Не скруглялись на концах, как у нас, а заострялись. Не самый лучший пример, но… Примерно вот так, — она отвела волосы с правой половины лица, пальцами провела по уху, очерчивая его воображаемый острый кончик.

— Они называли себя «ареналь», мы же называли их «сиды» или «древние». Эти могущественные существа были едины с природой. Настолько сильно, что могли повелевать ею. Силу их единения называется магией…

— Магией? — воскликнула девчонка и поспешно зажала ладошками рот.

— …А некоторые, высшие, имели еще и крылья. На равнее с птицами, они рассекали небесную гладь.

Мир, в котором они жили был идеален, ибо гармония пронизывала каждую клеточку этого мира. Огромные деревья, такие, что и не обхватят и десять человек, упирались кронами с небо. Внутри обитали души умерших сидов. Их плоть была сотворена из плоти дерева. По щедрой земле стелилась сочная изумрудная трава и прекраснейшие цветы, покоряющие своей чистотой и невинностью, размерами начиная с наперстка и заканчивая метровыми гигантами. Тут и там сновали звери, совершенно не боясь сидов. Каждая частичка мира была пронизана магией. И она была настолько привычна обитателям, что стала нужна, как воздух.

— Ба, расскажи про магию! — Просипела сквозь пальцы девчонка. Она так потешно испугалась, что я, не удержавшись, фыркнула.

Бабушка покачала головой.

— Не рановато ли будет? Десять лет — не возраст для постижения древних тайн.

— А я и не буду постигать! Ты просто расскажешь, а я сделаю вид, что не поняла! — она состроила жалобную гримаску, растопившую бы даже самое черствое сердце. — Пожалуйста…

— Хорошо, расскажу, — бабушка цыкнула на распрыгавшуюся девчонку. — Только пообещай, слышишь, Алексин Норах Химмель, пообещай, что не будешь использовать эти знания до шестнадцати лет!

Алексин Норах? Почему она назвала мое имя как двойное?

— Клянусь, клянусь! — протараторила она.

— Ох, не нравиться мне что-то. Я не верю. Еще раз!

— Ба, не привередничай!

— Какие слова мы знаем! Все равно…

— Ба!!

— Вот настырная девчонка. И в кого ты такая выродилась? — проворчала бабушка.

Девчушка щербато улыбнулась.

— В тебя!

Бабушка тем временем вытащила с полки потрепанную долгой жизнью книгу. Издалека было плохо видно, какие знаки покрывали ее обложку. Память тоже молчала.

— Смотри, Алексин, это магическая книга.

Девчонка протянула восхищенное «О-о-о…» и вытаращилась на книгу. Она открыла рот, но бабушка подняла палец, призывая к молчанию. Положив книгу на столик, она продолжила:

— Если эту книгу откроет кто-нибудь чужой, то не обнаружит ничего под обложкой, чистые листы. А вот если мы…

Она провела большим пальцем по корешку. Символы вспыхнули золотистым светом, отзываясь на прикосновение.

Девчонка вскочила.

— Ух ты… А мне она подчинится?

— Эта книга никому не подчиняется, — бабушка убрала палец. — Она отзывается. На зов ее Хранителей.

Девчонка задумалась.

— Ты ведь Хранитель… А я?

Бабушка наклонила голову, серебряная прядь упала на лицо.

— Нет, — ответила она. Увидев, как расстроилась девчонка, она погладила ее по растрепанной макушке. — Просто время еще не пришло. Но она обязательно откликнется.

— Правда? — надежда вспыхнула на ее лице.

— Конечно правда. Нужно только подождать да твоего шестнадцатилетия. И книга признает тебя новой хозяйкой.

— А кто старая?

Бабушка неопределенно пожала плечами.

— Я принесла книгу не затем, чтобы тебя расстраивать. В ней хранятся знания, часть которых ты упросила меня поведать.

— О магии, — кивнула девчонка.

— Да.

Магия очень сложная сила, но ее можно примерно разделить на четыре части: огонь, вода, воздух, земля. Она окутывает незримым коконом наш мир, защищая от врагов. Он находится в небе и оттуда мы и черпаем ее.

— Кто эти враги? — прошелестела девчонка.

— Твари хаоса, — злостно выплюнула бабушка. — Демоны.

Девчонка скривилась.

— Если магия защищает мир, то как демоны попали к нам?

— Ты задала очень хороший вопрос. Боюсь ответ мы узнаем только у самих демонов.

На чем я остановилась?.. Ах, да. Изначально, при рождении, магией наделен каждый человек. Но из-за своей природы они не могут ее накапливать и быстро тратят изначальный запас, совсем не замечая. Лишь те, в ком течет кровь сидов, а также впитавшие их рассеянную в воздухе силу обладают полным контролем над магией. Могут и накапливать, и использовать ее.

Отвечая на один из твоих невысказанных вопросов, скажу: тех, в ком течет кровь сидов называют потомками, а тех, кто впитывает ее в рассеянном виде — Хранителями.

— Их много?

— Нет. Очень мало. До войны было около сорока… После войны, — в голосе бабушки слышалась боль, — остались трое. А сейчас лишь двое.

Она долго смотрела в потолок. Девчонка послушно ждала, когда она вновь заговорит.

Она сказала: «Жив ли он?..» или мне послышалось?

Бабушка тряхнула головой, словно изгоняя дурные мысли.

— Кроме Хранителей, есть еще один человек, да простят меня предки за такое сравнение, обладатель крови великих сидов. Ключ.

— Ключ… Человек? А что он открывает?

— Вечность для настоящих людей. И однажды он станет спасителем или палачом их страшного мира.

Повисла пауза. Девочка опустила голову. Два раза вскидывала ее и открывала рот, но ничего не говорила.

— Ба, почему ты отзываешься о нашем мире так, словно ты не человек?

Бабушка посмотрела на нее.

— Но так и есть. Я не человек и горжусь этим.

Девочка напряглась и вцепилась в подлокотники так, что пальцы побелели.

Бабушка заметила это и успокаивающе сказала:

— И не демон, не надо подозревать.

— Тогда кто?

— Хранитель, — просто ответила она.

Девчонка мгновенно просияла.

— Та самая? Одна из двух?

— Да.

— Здорово! И ты умеешь пользоваться магией, да?

— Увы.

— Почему?.. — она сразу поникла.

— Я отдала силы, что бы спасти своего… друга.

Бабушка судорожно вздохнула и поежилась, хотя ей никогда не было холодно.

— И как, спасла?

Она поджала губы.

— Нет.

— Хранители… вы так называетесь, потому что что-то охраняете?

Бабушка отрешенно отозвалась:

— Наша главная задача — оберегать людей от тварей хаоса и от них же самих, и их безумных творений. Но зачастую мы оберегаем мир от людей. Но есть менее значимые задачи.

— А у тебя? У тебя есть другие задачи?

Голос бабушки сразу потеплел.

— Только одна. Оберегать тебя…

Заклубившаяся тьма скрыла комнату. Я вновь осталась одна. Хотелось бы еще чуть-чуть побыть там, в воспоминании, просто послушать голос бабушки.

Я ведь так сильно ее любила.

Раскинув руки, я опрокинулась на спину.

Этот странный пол, который есть и одновременно его нет. Под лопатками свербит от ощущения, что там, внизу пропасть, самая глубочайшая, какая только может существовать. И ты лежишь над нею на хрупком стекле, грозящем вот-вот треснуть.

Я поднесла ладонь к лицу. От нее исходило слабое лиловое свечение.

Ключ… Ключ жизни. Что открывает вечность для людей. Что станет спасителем или палачом их мира.

Спаситель или палач…

Я?

Звучит глупо.

У меня нет каких-то особых сил. Вообще никаких нет. Я обычный человек. Одна из многих.

Она сказала их мира… не моего?.. Получается, я не человек…

Но кто я?

Демм… создан ради меня… Мой Страж.

Нет, нет, нет!

Забудь о нем. О всей жизни. Так надо… так будет проще… Не стоит жалеть о жизни, когда у тебя ее нет.

Я спрятала лицо в ладонях. Хоть и хотелось спрятаться от всего мира в руках моего…

Я хочу жить!!!

Звенящая тишина давила.

Я чувствовала себя такой маленькой, вынужденной влачить жалкое существование в безбрежном океане вечности.

Без надежды на возвращение.

Хочу умереть… окончательно. Чтобы на земле не осталось ни единой моей частички, ни единого воспоминания, и я больше не появлялась в никаких отражениях!

Просто исчезла. Чтобы не причинять боль тем немногим людям, которым я дорога.

Горячая слеза скользнула по виску, теряясь в волосах.

— Бедное дитя.

Нет. Я больше не хочу. Оставьте меня в покое, безумные воспоминания!

Холодная рука коснулась плеча. Намного холоднее, чем моя кожа.

Чувствую?..

Я вздрогнула от этого прикосновения.

Рядом сидела девушка. Лицо, волосы… то, что я вижу каждый день в отражении зеркала. Моя точная копия. До мельчайших черт. Но было одно отличие. Синие глаза, полные пронзительной грусти.

Не мои.

Я села.

Она неожиданно обняла меня.

— Не бойся.

Ее голос был подобен шелесту сухой листвы. Бесцветный, мертвый голос. Пробирающий до глубины души скрытым в нем безликим ужасом.

Копия чуть улыбнулась уголками губ. Большим пальцем вытерла с моей щеки остатки слез.

— Что же ты хочешь… Жизнь?.. Забвение?..

Она лизнула палец и исчезла. Мгновенно растворилась во тьме.

Из пола выплыли шершавые, блекло-серые каменные плиты.

Я чувствовала их шероховатость.

Почему?..

Из ничего выросли стены, образуя коридор, которому не видно было конца. И двери. Бесчисленное множество черных дверей — близнецов.

Я встала и толкнула ближнюю. Не знаю, зачем я это сделала. Та не поддалась. Перешла в противоположной. Потом еще… еще… Переходила к третьей, пятой, седьмой… Я потеряла счет этим дверям.

Бездумно подходила и толкала.

… Сколько я уже прошла?

— Они закрыты. Все до единой. И ты это знаешь. — В двух шагах материализовалась копия. — Так почему ты пытаешься их открыть?

Я подошла к очередной двери. Провела по ее дереву. Почувствовала каждую шероховатость, наслаждаясь прикосновением.

Я чувствую…

— Они закрыты, да. Но почему я должна это знать?

Собственный голос был не лучше ее. Так же глух и безжизнен.

Она не ответила. Лишь смотрела на меня.

— Мне, наверно, все равно, что они закрыты… — пробормотала я, проходя мимо нее к следующей двери. — Я буду дальше толкать их. Не знаю, для чего и почему… — Закрыта. — Может потому, что это единственное, что я могу делать. А может, чтобы не сойти с ума.

Но я не сказала то, что больше всего было близко к правде. Я бездумно совершала одни и те же действия, чтобы успокоится и отгородится от всего.

От собственных мыслей.

Вновь и вновь она оказывалась впереди, сколько бы раз я ее не проходила.

Эти синие глаза… Мне показалось или она теперь смотрела по-другому? С выражением человека, наблюдающего за бестолковым копошением муравьев под ногами.

С презрением и чувством собственного превосходства.

Но, отвернувшись и посмотрев снова, опять увидела грусть и сочувствие.

— Совершая эти действия, ты хочешь заглушить боль, терзающую тебя. — Прозвучало не как вопрос, как утверждение.

— Боль? — Я остановилась.

— Да, боль. От потери всего привычного. — Копия на мгновение исчезла и вновь появилась совсем рядом. — Это нормально. Человек, лишившийся всего, представляет собой полый сосуд. И старается заполнить пустоту хоть чем-то… для начала. Я могу помочь тебе.

Она нежно провела по моей щеке.

— Бедное дитя… Не нужно страдать от чего-то теперь уже несущественного.

Ее рука скользнула к затылку и притянула голову к своему плечу.

Такие мягкие волосы… пахнут сухой осенней листвой.

— Ты мучила себя, решая, что лучше: жить или исчезнуть, — тихий шепот щекотнул ухо.

Не смотря на необычайный холод ее тела, мне было так хорошо. Спокойно. Как в теперь таком далеком детстве в объятиях бабушки.

— Хоть желание жить было так сильно, но кратко, покой забвения манил сильнее и дольше. Потому что ты думаешь, что жизнь — это одно очень большое разочарование, затянувшееся слишком долго. Невыносимо. Обиды. Страхи. Боль. Смерть. Разрушение без возможности созидания. Эти чувства были спутниками твоей жизни. Почему бы не избавится, наконец, о них?

Смерть, хоть и слово звучит страшно, добрее и милосерднее, чем жизнь. Она дарит свободу от тяжких оков, что создала жестокая жизнь, от воспоминаний. Ты же хочешь этого?

Что я могу ответить… Она права.

Целиком и полностью.

Глаза защипало. Слезы катились по щекам, теряясь в ее чудесных волосах.

— Ш-ш-ш… — шептала она, гладя меня по голове. — Все хорошо. Теперь все будет хорошо. Я помогу тебе избавится от боли, дитя… Помогу исчезнуть. Как ты и хотела, навсегда и без остатка. Ты так хотела этого…

Но я была слишком слабой для принятия окончательного решения… Да, так лучше.

— Только ты должна мне помочь.

Она отстранилась и обхватила ладонями мое лицо.

Синие глаза были так близко…

Бездонная пропасть.

Стоило всмотреться в них, и она начала поглощать меня…

— Ты должна добровольно отказаться от всего, что было в твоей жизни. Забыть. Всех и вся, — доносилось как сквозь толщу воды.

«Забыть все…», — шептал голос внутри.

Такое ощущение, словно я нырнула озеро. И тонула.

Не видно дна, но и если повернуться, то не видно и намека на поверхность.

Сплошная синева.

Забыть все…

А разве есть что забывать?

…

Лишь синева. Вокруг меня… проникает внутрь…

…

Перед глазами мелькали неясные образы, контуры. Чего-то смутно знакомого.

Образы…

И один из них на десятую долю мгновения застыл. И исчез, как другие. Но мне хватило этого мгновения, чтобы вспомнить.

Лицо человека, нет, она была выше их. Хранителя. Которая так искренне любила меня.

Также, как и я ее всем сердцем.

Бабушка… родная. От которой на этом свете остались лишь мои воспоминания да старые, полуобгоревшие книги. Они не в силах рассказать что-либо о своей хозяйке… в отличие от меня.

Ее образ плакал. Я впервые видела ее слезы.

Стало так горько.

Бабушка жива, в некотором смысле. Пока я помню ее. И я чуть не убила ее так поспешно принятым решением. Даже не принятым. Я, особо не задумываясь, просто согласилась с чужим.

С таким грузом разве я имею право решать жить мне или умирать?

Нет, не имею.

Человек может распоряжаться только своей жизнью. Не чужой.

Я забарахталась. Эта синева уже не имела надо мной власти, и я смогла вынырнуть.

От копии я отпрянула так, что упала на шершавые плиты.

— Зачем ты сопротивляешься? — мягко спросила она, но в ее глазах не было ни капли мягкости. Лишь остро отточенная сталь.

— Я не хочу.

То ласковые, то холодные и жестокие. Она смотрела на меня и так, и так. Меняла их выражение, когда…

… Когда хотела повлиять на мое решение.

Да… Так аккуратно и ненавязчиво толкала в сторону принятия нужного для нее решения.

О смерти.

Но зачем ей так нужна моя смерть?..

Не для того, чтобы просто помочь мне, как ранее казалось.

И кто она вообще такая?

Меня посещали лишь знакомые образы, воспоминания, хоть и искаженные, все же знакомые. И хоть похожа на меня внешне, почти точная копия, отличающаяся внутри. Совершенно чужое сознание, облеченное в мою внешность, как в оболочку.

Она надвигалась на меня. Источая тот ранее замеченный мною смертельный ужас, ставший осязаемым.

— Ты не хочешь… Решила, что мне нужна твоя смерть?

— Как…

— Как я узнала? Ты до сих пор не поняла, что я знаю о всех твоих мыслях? О да, они настолько громки, что их трудно не услышать!

Пятно, порочащее весь мой род. Мне стыдно, что моя кровь течет в твоих жилах. И что я должна возрождаться в таком теле, оскверненным гнилой кровью этих животных. И предательством твоей матери.

Я рада, что ты догадалась. Мне, по крайней мере, не придется больше сдерживать мое презрение.

«Бедное дитя» — я говорила? Чушь! Ты отродье, не достойное жалости. Ты вообще не должна была рождаться. Да к тому же еще и глупое, как камень!

Думаешь, ты умерла? Отнюдь. Простая потеря сознания под воздействием моей воли. Твое тело сейчас валяется на земле, хоть и холодное, но никак не мертвое. Я внушала тебе мысль, что ты мертва, насылала правильные образы, создавала нужные ощущения. Довольно успешно до этой минуты. Вышло очень похоже, не правда ли? — Копия счастливо рассмеялась. — Да, мне нужна твоя смерть. Прошу прощения, не так, исчезновение тебя — сознания, что живет внутри этого тела. Оно мне нужно.

— Зачем?.. Зачем тебе красть мое тело?

Она нахмурилась.

— Красть? Это ты украла мое тело! Нагло присвоила! Да еще и повесила на меня ярлык «копия», хотя именно ты бледная тень моего могущества! Я всего лишь хочу возвратить свое. Что в этом плохого?

А ты… ты просто должна исчезнуть.

Я бросилась бежать прочь, чувствуя, как она сверлит спину взглядом, и ощущая рядом ее постоянное присутствие.

Я толкала двери, тешась призрачной надеждой. И одна из них поддалась. От неожиданности я упала и с головой погрузилась в какую-то жидкость. Противно соленую. Я здорово ее наглоталась, когда выныривала.

Вкус пришел позже того, что я увидела.

Темно-красная жидкость…

И соленый вкус…

… Кровь??

Я сидела на коленях до талии скрытая кровью.

Нет…

Это все очередное видение…

— Да, ты права. Это насланное мною видение. Это кровь, пролитая моим народом.

Копия присела на корточки, зачерпнула кровь сложенными лодочкой ладонями и медленно начала пропускать сквозь пальцы.

Я знала, что от не убежать.

— Не убежать, — подтвердила она. — Ведь это нутро твоего тела и я заперла тебя здесь. Вместе с собой. И вернуться может только один. Это должна быть я.

Я встала.

— Я не уйду. Я должна продолжать жить.

— Ты заняла чужое место! — она тоже поднялась.

— Это мое тело. — И все-таки мой голос дрогнул.

— Я ждала слишком долго. И не хочу более тратить время, когда почти достигла цели, — она выбросила вперед руку.

Tcorli’e!

Я почувствовала, как неведомая сила резко вздернула меня вверх.

Она сомкнула пальцы.

Короткое ощущение падения и я больно ударилась коленями о железные прутья.

Клетка?

— Раз так — живи. Сиди в этой клетке, лишенная всяких сил изменить то, что будешь видеть.

Ты еще пожалеешь, что не сдалась, когда была возможность.

Копия исчезла.

— Стой! — заорала я, вцепившись в прутья. — Куда ты?

— Занимать твое место, конечно. — Словно ото всюду зазвучал ее голос.

На секунду глаза застила тьма. А потом…

Стены передо мной превратились в огромные экраны.

Лилово-красное небо.

Изумрудные глаза на перекошенном лице.

Демм… Он беззвучно кричал что-то.

— Смотри внимательно.

И проклинай себя.

Ведь в тысячу раз больнее бессильно наблюдать за тем, как умирают те, кто дорог…

 

Глава 7

Кто я? Кто ты?

Кто ты?

Aehrun…

Аэйрун…

Tyue uiiret fidas nooar.

Ты мое счастливое и жестокое прошлое.

Tyio ytoeir nryw’eqio ookit hurnt ta looueb…

Ты — это я?

Tyueret n’u «rii». Tyue ytire la koyeuf. Tedra ytoir…

Тебя не существует как «я». Ты всего лишь мое тело. Моя копия…

С его стороны.

Алексин чуть ли не по локоть залезла в котелок. Такой сосредоточенный вид… даже кончик языка прикусила от усердия.

Мои мысли занимает наш недавний разговор.

Ее жизнь сильно изменилась с нашей последней встречи. Прекратились гонения ее семьи, вернулся статус аристократии. У нее появилось будущее… которое не подарило бы ей ничего хорошего, ничего такого, о чем восторженно рассказывала та маленькая девочка. Она всегда говорила, что не хочет быть связана с этими огромными и пугающими зданиями, с людьми, которые уродовали других ради «просто» эксперимента. Ученые и их Лаборатории. Ты все забыла и стала одной из них… нет, ты была вынуждена так поступить. Все они вынудили тебя.

Ты так боялась того будущего, что хотела умереть. За это я готов уничтожить всех, кто принудил тебя к этому будущему! А еще того, кто забрал тебя у меня и вырвал все связанные со мной воспоминания! Это жестоко… заставить меня столько лет безуспешно искать по всему миру. В конце концов, мне ничего не оставалось делать, как признать тебя лишь виденьем, прекрасным и волшебным сном, согревшим меня лишь раз и оставившим с холодом в сердце. Может, поэтому я как перчатки менял этих похожих друг на друга девчонок… постоянно, даже не давая себе в этом отчет, искал хоть немного похожую на виденье из моего «сна»?

Тебе тоже было одиноко, также как и мне. Все это время ты была совсем одна наедине с огромным миром. Ты говорила тогда, что он пугает тебя. Такой жесткий, непримиримый к чужим ошибкам хищный мир, наполненный людьми, думающими лишь о себе. Ты говорила, что порой слышишь в голове чей-то полный боли и отчаяния крик, заставляющий сердце сжиматься от ответной боли. Ты не знала, чей это крик, но так хотела помочь этому неведомому…

Алексин, как же я хочу обнять тебя и сказать: «Я вернулся…». Но я не могу, ведь ты меня почти не помнишь, не поймешь моих чувств. И поэтому я сейчас должен носить эту опротивевшую маску отстраненности. Пусть я немного приоткрыл завету тайны, рассказал о себе, все равно я не могу, не имею права вести себя как прежде, позволять настоящим чувствам вырываться на волю…

Я заметил, что она вспоминает меня… когда она вскользь, мимоходом бросила, что помнит какие-то разрозненные картинки, я не смог сдержатся и сорвался. Я хотел применить на ней свою силу, заставить рассказать все, что она знала про эти воспоминания. Наши воспоминания. Ведь промелькнула надежда… что все станет также, как и в прошлом. Появление страха… ко мне, тому, кто создан для ее защиты… лишь это остановило меня и еще раз напомнило, насколько она хрупка. И тогда я решил — пусть все идет своим чередом. Пусть она вновь узнает меня, пусть заново учится принимать меня таким, как я есть — получеловеком, с силой, выходящей за рамки принятия человеческим разумом. Я буду помогать ей вспоминать. Я должен подождать… ради того момента, когда она узнает и вспомнит, и последние границы между нами будут окончательно стерты.

А пока… мне хватит того, что я просто рядом с тобой… твой верный Страж.

Я наблюдал за ней, любовался…

Но тут она как-то неестественно застыла, потом медленно посмотрела на свою руку, сжимающую кофту на груди. А через пару секунд медленно подняла голову, с ошарашенным видом посмотрела на меня помутневшим взглядом.

Нет, словно сквозь меня.

Ложка выскальзывает из ее пальцев и с глухим стуком падает в траву.

Ее глаза начали дергаться с сумасшедшей скоростью. Капилляры тут же лопнули, окрасив белки в розово-алый цвет.

Я бросился к ней. Что-то не так. С ней случилось нечто плохое — я чувствовал это. Вся моя сущность как Стража об этом кричала.

Я осторожно обхватил двумя руками ее личико.

— Алекс! Алекс, ты меня слышишь?

Ошарашенность сменилась гримасой боли.

И тут я ощутил в воздухе то, что ощутить в этом месте мог только в последнюю очередь — аромат чужой души. Такой терпкий, что резал ноздри и заставлял внутри все трепетать от головокружительной сладости.

Я хотел ее… эту душу…

Она быстро приближалась… откуда-то сверху, с неба. И вот, она уже прямо надо мной. Плотный сгусток, отливающий синим. Волосы шевелились от невообразимого количества источаемой энергии.

Душа отдельно от тела?..

Я едва подавил в себе желание протянуть к ней руку. Эта душа сама потянулась ко мне.

Ближе… еще немного…

Но она пролетела мимо моих пальцев. К застывшей Алекс. Ее тело оторвалось от земли и поднималось ей навстречу.

Слишком поздно я очнулся — сгусток резко опустился в тело девушки. Ее пронзительный вскрик, полный боли, и тело мешком упало обратно. Но я успел подхватить ее.

Меня обожгло холодом, и источником его было тело девушки. Колючие льдинки разносились вместе с кровью. Все мое тепло пропало за считанные мгновения, только в сердце едва теплилось. А в груди поселилась пустота.

Лицо Алекс было бледным, с серо-землистым оттенком, ничего не выражающим. Обескровленные губы и синяки под глазами… это было слишком хорошо видно на фоне огненных волос, которые словно стали еще ярче.

Я призвал частичную трансформацию, тут же нахлынул поток разнообразнейших звуков. И среди этой какофонии я смог различить очень слабый стук ее сердца и дыхание, в сотни раз тише шелеста травы. Приложил ухо к ее груди. Каждый новый удар был все неуверенней. Биение неумолимо замедлялось.

Я слушал стук ее сердца, замирал, когда оно затихало. Боялся даже на долю мгновения отвлечься, боялся, вдруг наступит момент, когда оно…

Я не должен так думать!

Алекс… во всем виноват я. Не смог удержать себя в рамках человека. Тряпка, я просто тряпка! Я никчемный Страж, не смог защитить…

Как же мне исправить то, что я натворил?.. Я должен что-то придумать… просто обязан.

Никогда не опускать руки. Никогда не смиряться.

Я убрал с мертвенно-бледного лица огненную прядку.

Что же мне делать? Я был рядом с ней слишком мало. И, кроме как учуять ее запах, ничего больше не мог.

Мирана… почему ты не посчитала нужным научить меня чему-то большему, нежели эти балаганные фокусы??

В голову пустота.

Не знаю, сколько я провидел вот так. Минуту? Десять минут? Час? Два? Три?

Но внезапно стук ее сердца начал убыстряться, становясь с каждым ударом мощнее, увереннее. Я вновь приложил ухо к ее груди. Да, мне не показалось.

Не передать никакими словами, как я обрадовался, услышав это. Все… проходит?

Внимательно наблюдал за ее лицом, ожидая, когда она очнется.

Девушка вздрогнула всем телом и распахнула глаза. С каким-то странным выражением с минуту смотрела на небо. Я тоже посмотрел наверх.

Такое же, как и всегда, непередаваемого цвета смешения сиреневого и красного. Три солнца. Легкие облака. Не обнаружил ничего необычного.

А когда опустил голову, то наткнулся на взгляд пронзительно голубых глаз. Холодных и колючих. Глаза совершенно другого человека, но только не ее.

Она смотрела поначалу как-то безразлично. А потом, зарождаясь из самой глубины, вспыхнула ненависть.

Я не успел заметить, как она вскочила с моих рук. Быстро. Слишком быстро.

Прищуренные синие глаза и перекошенное лицо дышали жгучей ненавистью.

— Демон?! — прошипела она.

Тугая волна ее выплеснувшейся ненависти отшвырнула меня как пушинку к противоположному краю поляны, и настолько сильно впечатало в твердую землю, что на некоторое время взор застила серая пелена.

Я не понимаю… Что творится??

Почему она напала на меня? И, главное, как?? Почему ее глаза изменились, стали другого цвета?

Не так… что-то опять не так…

Когда я вставал, я хотел задать все эти вопросы ей, напрямую.

Воздух стал таким тяжелым, что приходилось вместо одного обычного воздуха делать два. Прямо как на горных вершинах.

Алекс неуверенно водила в воздухе руками. Сделала пару неуверенных шагов на подламывающихся ногах, тихо шипя.

Она словно… заново привыкала к своему телу.

«Или же — не она?», — вспыхнула внезапная догадка. Что если та душа, что исчезла в ее теле, каким-то невероятным образом контролирует Алекс?

Пока не могу дать другого объяснения ее поведению.

Но я могу и ошибаться.

— Алекс, — подойдя чуть ближе, позвал ее.

Девушка обернулась и мгновенно вскинула руку со скрюченными пальцами. Ярость и ненависть в пронзительно синих глазах. Ничего больше.

— Постой! Я хочу поговорить…

— Нам не о чем разговаривать, демон! — резко перебила она меня.

Голос Алекс неуловимо изменился. Вроде тот же тембр, ставший уже привычным и родным, только совершенно лишенный всякой теплоты, колючий как сухие осколки льда. Родной и чужой одновременно. Сочетание жуткое своей несовместимостью.

— Алекс, успокойся, — я сделал осторожный шаг вперед. Девушка зашипела и отпрянула. — Я же не враг тебе. Попытайся вспомнить что было раньше…

Девушка цепко смотрела мне в глаза. И, холодно усмехнувшись, опустила руку.

— Мне не надо вспоминать, демон. Я хорошо все помню. Настолько хорошо, что проклинаю себя за эту память. Вы виноваты в этом.

— Мы?..

— Демоны. Твари. Вы все до единого — твари! — зло выплюнула она. — Я должна убить всех виновных.

— Но я и человек!

Девушка презрительно фыркнула:

— Люди… В сущности тоже твари, не оправдавшие той платы, что мы заплатили ради них. Люди виновны во всем. Я убью и их тоже.

Tul’iu! — крикнула она и вновь вскинула руку.

Прошло несколько секунд. Девушка зашипела.

— Нельзя?? Отродье! — она изменила жест. — Ты ничего не изменишь! Я смогу убить его и так!

Что?.. С кем она разговаривает?

— Tabaska!

Нечто ударило меня под дых, разом выбив весь воздух и землю из-под ног. Короткий полет, резко ослепившая, но быстро проходящая боль в груди.

— Tiodral’!

Меня вздернуло вверх.

— Tabaska!

Теперь ударило снизу, в спину. Мир, едва начавший восприниматься мною нормально, снова потерял очертания.

— Kwenty!

Хрустнула рука, мельчайшие иголочки пронзили руку до предплечья, и я перестал чувствовать ее. Не удержался от тихого стона.

— Kwenty! Kwenty! — доносился снизу полный ненависти голос. — Не захотела воспользоваться моей милостью, так смотри, отродье, смотри!

Удары сыпались градом. Но перестал чувствовать еще с минуту назад свое онемевшее тело. Да и боль от ломающихся костей, ранее обжигавшая так, что хотелось орать, стала… слишком привычной, наверное.

Алекс… нет, та, что стоит рядом не Алекс. Совершенно чуждое мне существо…

Она словно пропала. И от этого становится страшно. Я так боюсь за нее… единственную в моей жизни причину страха. Я не ощущал ее. Все виновата необычайно сильная энергия того сгустка-души и его запах. Сладкий запах, который я уже ненавидел. Который источало тело Алекс.

Это — не Алекс, но как же трудно в это поверить! Не могу… я не могу причинить е боль! И пусть это не она…

Я же ее Страж.

«Я должен что-то сделать!» — в который раз твержу я себе.

Я не могу позволить себе вновь ее потерять!

Пытаюсь разорвать туго спеленавшие меня полупрозрачные жгуты. Тело подчиняется с трудом. Я просто трепыхался в этом коконе. А внизу заходился смехом такой родной и одновременно чужой голос.

Удар снизу, мое тело, подчиняясь, выгибается дугой. В позвоночник и лопатки закололо сотнями ледяных иголочек, и хрустнули свернутые под ними крылья.

Я заорал и тут же упал на землю, опять не удержавшись от вскрика. Было такое ощущение, словно мою спину распиливают на три части. Я перестал что-либо видеть — взор заволокла пульсирующая в такт сердцебиению пелена.

Неожиданный грохот грома заставил меня вздрогнуть.

Гром? Посреди ясного дня?

Запахло сыростью, я услышал, как первые дождевые капли бьют по листьям и земле. И в нос ударил резкий запах крови.

Я трансформировал глаза, но все равно было также темно.

О нет, во тьме в моих глазах виновата была не пелена… Потемневшее небо покрыла быстро растущая черная паутина.

Снова пришел демон… как не вовремя. Пришел за Ключом?.. Если так, хоть Алекс сейчас сама не своя, пусть — это не она, а просто тело с чужой душой внутри, я должен ее защищать. Потому что верю что можно помочь ей очнуться… Но… что я сейчас могу??

Я не знаю, откуда взялись силы. Смог кое как подняться, почти потерявшись среди острой боли… я вновь чувствовал свое тело.

Даже ценой своей жизни, я защищу.

Я искал взглядом Алекс. Она сидела на коленях, сжавшись в комочек, обхватив голову руками, и я… хоть и слабо, едва уловимо сквозь приторный, чужой запах, уловил ее аромат.

Она очнулась?

Я бросился к ней, но спину тут же прострелило. Ноги не удержали, и я рухнул на землю.

— Беги… — я едва различил ее тихий голос сквозь шум дождя.

Родной голос…

Я начинаю ползти к ней, ноги все никак не хотят слушаться.

Вдруг Алекс вскинула голову. Ее побелевшие пальцы стискивали голову, лицо перекосила гримаса боли.

Ее глаза… один лилово-красного оттенка, а другой — пронзительно синий. И в каждом свое выражение. Если в одном, привычного небесного цвета, плескались страдание и боль, то другой сверлил меня злобой и ненавистью.

Это было… странно… жутко…

Она закричала:

— Беги!!! Я не могу… не могу больше!!

— Алекс… — Я улыбнулся. — Дурочка, разве я могу бросить тебя одну?

Она с изумлением замерла. Из левого глаза потекла одинокая слеза.

— Дурак… — тихо шепнула она, а потом опять закричала. — Дурак! Ты просто не понимаешь, тебе нужно бежать отсюда, от меня, как можно дальше!! Демм… прошу, умоляю тебя, беги, она же моими руками убьет тебя! Я не хочу, слышишь, не хочу!!

Она спрятала лицо в ладошках.

Она?.. Кого Алекс имела в виду? Та душа? Значит, все правильно, чужая душа взяла под контроль тело девушки, а сознание хозяйки оттеснила в сторону!

Я все же подполз к ней и обнял.

— Все хорошо… — я хотел убедить и успокоить ее, но получалось, что и себя. — Я спасу тебя.

Худенькие плечи вздрагивали, но все реже и реже, пока и вовсе не перестали.

Я обнял ее крепче.

Она зашептала:

— T… Tkra…

Нечто сбило меня и я, подчиняясь неведомой силе, отлетел в сторону.

— Что, совсем сдурел, да??? — проорали мне в ухо смутно знакомым голосом, разом оглушив его. Я развернулся, чтобы разглядеть, кто это был, и тут же огненный шар сорвался с моей ладони и полетел в лицо демону. Он смазанным движением дернул головой влево, пропуская шар мимо. Сиреневые глаза с вертикальный зрачком сузились.

— Ты чего творишь, идиот?! Это такая благодарность, да?

— А я что, должен тебя за что-то благодарить?

— За спасение твоей никчемной жизни, придурок, — усмехнулся тот, блеснув белоснежным клыком. — Встать-то хоть сможешь?

В спину уперлась его ладонь, помогая принять мне вертикальное положение.

Помог??

И то, что он сказал…

— Мою жизнь? — мягко говоря, удивился я.

— Нет, ну, в принципе, и ее жизнь тоже… когда-то в будущем, если очухается, — демон убрал руку, встал.

— А? — все, что мог на это выдать я, следуя его примеру.

Он скосил на меня глаза и с усталым видом вздохнул, разводя руками:

— Совсем не изменился, такой же тугодум… — выражение сменилось на серьезное. — Ладно, поболтали и хватит. Она уже приходит в себя. Точнее, Выжившая приходит в себя.

— Выжившая?

Демон махнул рукой.

— Потом расскажу.

Алекс все также сидела на коленях, а вокруг нее, кругом, был вспорот и вывернут дерн.

Демон кивнул в ее сторону.

— Вот от этой участи я тебя и спас. Если бы я не почувствовал как она призывает силу, лежать тебе рядом с ней кусками мелко порубленного мяса.

Мяса? Получается, Алексин в очередной раз пыталась убить меня…

— Ну, что делать будем? — бодро вопросил демон, не свозя глаз с девушки.

— Будем? — Я не ослышался? — Ты-то здесь причем? — презрительно бросил я, и сделал пару шагов в ее сторону.

Алексин вскинула голову и прожгла взглядом пронзительно-синих глаз.

Только чужой, приторный запах.

— Tkrash!

И на меня понеслись сотни мелких, поблескивающих, когда о них ударялись капли дождя, полупрозрачных лезвий.

Я прыгнул в сторону, но все равно несколько штук задело голень, распоров джинсы и кожу.

— Tkrash!

Новая волна лезвий. Черт, я не успеваю…

Впереди молниеносно возник демон и выставил вперед руки. Их них потянулась дымка тьмы, разворачиваясь впереди словно щит. Лезвия при соприкосновении с ним, растворялись в воздухе.

— Хватит дурью маяться, принимай облик!! — полуобернувшись, с обозленным видом крикнул он. — Ты что, не понял до сих пор, что это уже не та девчонка! Это враг!

Как же я не хотел, чтобы Алекс видела меня таким… монстром. Хоть она и тогда, и сейчас говорила, что я не такой, как обычные, не монстр, я не хотел, чтобы она видела мое второе «я».

Но, я обещал, что спасу тебя. А человеку не справиться.

Жар охватывает тело. На долю мгновения чувствую, как деревенеют руки, ногти удлиняются, превращаясь в когти. Тело наполняет игривое ощущение силы. Крылья прострелило болью, и если одно вполне свободно двигалось в подлопаточной сумке, готовое в любую секунду вырваться наружу, то второе никак не могло правильно развернуться, задевая чем-то острым то чувствительную кожу, то ребра. Похоже, сломано.

— Ушел в сторону… быстро! — задыхаясь, сказал демон. И что-то мне подсказывало, что лучше не спорить и сделать так, как он сказал.

Я перекатился влево и прислонился спиной к стволу дерева. Демон, чуть помедлив, нырнул за рядом стоящее.

— Ну что, спрятался? — с издевкой усмехнулся демон.

— Сам же сказал — сторону, — в ответ огрызнулся я.

— Но я не говорил прятаться. Да сиди уже! — процедил сквозь зубы он, заметив, что я встаю.

Как же меня раздражает этот демон!

— Передохнем немного и подумаем, что делать дальше. Надеюсь, миледи Ключ еще поборется и поможет нам выиграть время. Да и, насколько я знаю, сид никогда не причинит вред…

Дерево, немного выше головы демона, насквозь прошили «лезвия», и оно начало заваливаться прямо на него.

— … деревьям… — закончил он, задрав голову и провожая взглядом падающий кусок ствола.

Я еле успел дернуть его в свою сторону до того, как демон превратился бы в лепешку. Даже у таких как мы было бы мало шансов выжить.

От еще одного куска ствола мы увернулись уже вместе.

— Это какой-то неправильный сид!!! — с ошеломленным видом выдавил демон. — Они природу боготворят!!

— Сид? Что за сид? — Мы прислонились к очередному стволу.

— Да потом я все расскажу, потом!.. Если будет это потом. Сейчас главный вопрос — что нам делать дальше??

— Не ори, — поморщился я.

Так продолжаться больше не может. Я не хочу, да и не хотел бегать.

Чужая душа все дольше находится в теле Алекс, и я боюсь, что она и вовсе может вытеснить хозяйку. Она борется… я должен помочь, до сих пор не знаю как, но все же…

И я выпрыгнул из-за дерева, и бросился в сторону Алекс.

Она так и сидела на том же месте.

— Ну куда ты прешь, придурок?? — слышалось вслед.

Я должен попытаться вернуть Алекс… позвать ее… да, нужно позвать.

— Алекс… — я остановился в паре шагов от нее. Девушка встала. Подняла лицо с закрытыми глазами и… улыбнулась?

Она вытянула руку. Мои ноги оторвались от земли. Я дернулся, но не смог высвободиться из хватки полупрозрачный жгутов.

— Алекс! Алекс!! Очнись же!! — что есть силы заорал я. — Очнись, родная!

Я до последнего надеялся, что это поможет, что она услышит и вернется…

— Запомни, — она открыла пронзительно синие глаза. И голос… Мне не удалось. — Меня зовут Аэйрун, демон.

Меня со страшной силой отбросило назад. Короткий полет, резкая боль в груди, спина наткнулась на что-то твердое. И с каким-то отрешением перевел взгляд на покрытый кровавыми сгустками обломок, торчащий груди.

По подбородку потекли теплые ручейки, из горла вместо слов вырвалось бульканье. Нечто мягкое застряло поперек горла, я закашлялся. Попытался вздохнуть, но вместо воздуха в нос хлынула жидкость, оставляя противное ощущение жжения в легких и носоглотке.

Я посмотрел на Алекс.

Выражение ее лица менялось, в глазах промелькнуло узнавание. Она медленно подняла руки, посмотрела на свои ладони, перевела взгляд на меня. И ее лицо застыло маской ужаса.

Очнулась… Все же удалось…

Я был рад. И боль… как странно, я ее почти не чувствовал…

— Нет… нет, — шептала она, отступая.

Я попытался улыбнуться, сказать ей, что со мной все в порядке… Окружение как-то смазывалось. Я не мог никак вздохнуть. Начала гудеть голова… а в уши словно полны ваты…

Сознание ускользало… неумолимо, я катился вниз… И последнее что я увидел среди наступающей тьмы — это удаляющаяся фигура Алекс.

С ее стороны.

— Что… что ты хочешь сказать?

Нет… Демм… Она не это имела в виду!

В «экранах» на лице Демма возникло изумление.

«— Постой! Я просто хочу поговорить!», — донесся его голос, помноженный на отражение эха.

Я сделала шаг назад. Нет… уже не я. Копия. Она управляла моим телом и я не могла ничего изменить.

У моего тела новая хозяйка.

Но, почему-то, я продолжаю все чувствовать… каждое движение моего тела.

Моего… моего… Я привыкла говорить так. Не могу смириться. Хотя, что я могу сделать? Теперь я лишь наблюдатель. Просто смотрю на эти «экраны».

Она специально сделала так, что я словно вижу картинку из собственных глаз.

Чтобы у меня создавалась ощущение, что все это делаю я??

Но это тело уже не я.

Не я… и я одновременно…

Я — тело и я — сознание…

Кто же является настоящей я?

Это…

Это глупо!

Я — это я.

Я — то, что ощущаю своим я.

… Но я ощущаю и сознание, и тело…

Замкнутый круг.

Это все она, она меня путает!!

Но все же… в этих размышлениях есть истина. Как бы ни трудно себе в этом признаваться, я действительно не знаю, кто настоящая я…

Я слышала удивленный голос Демма.

Он разговаривал с копией… но я не слышала ее голос.

— Почему я не слышу тебя? — крикнула я в никуда. Она меня услышит, я не сомневалась.

— Потому что я этого не хочу, — шептали словно отовсюду. — А теперь, наслаждайся.

Не успела я спросить, что она еще задумала, «экраны» заволокла какая-то белесая дымка. И я, запертая внутри себя в этой клетке, почувствовала исходящую от нее опасность.

— Демм, отойди от нее!!!

Эти слова неосознанно вырвались.

Я не могу вот так просто смотреть… я не могу… Ничего не могу!

Он меня не слышал.

Часть дымки формировалась в… прутья? Прутья клетки…

— О да, клетка. Дробящая темница. И от него останется лишь горка вонючего мяса. Смотри внимательно, запомни момент, когда дорогое тебе существо умрет от твоей руки. Я лишь буду направлять эту руку.

Ее слова прозвучали как приговор. Она хочет убить его… Но, за что? За что??

— Такие твари как он разрушили все, что было мне дорого. Я ненавижу их!!! Я убью. Убью каждую тварь, что попадется мне на глаза! Все до единого, как они убили нас!!! — голос копии дрожал от едва сдерживаемой ненависти.

— Но он же не такой! Слышишь, он ведь ни в чем не виноват!

— Он — демон. Этого достаточно.

Прутья клеткой выстраивались вокруг Демма.

— Подожди… не надо… Перестань!

Я забарабанила по своей клетке.

— Ты ничего не изменишь, — в голосе копии промелькнул оттенок грусти.

Я обессилено опустилась на дно клетки. Горячие слезы обжигали холодные щеки.

Все правильно… я ведь слишком слабая…

Я обыкновенный человек.

Я ничего не в силах изменить.

Ну почему… почему моя сказка закончилась именно так??

Умру я, исчезну — мне все равно. Но из-за меня погибнет Демм…эти слова камнем засели в моей груди. Мне больно…

Бабушка, ну почему ты была уверена, что я — не обычный человек?? Что дало тебе повод? Но как же я хочу, чтобы твоя уверенность была правдой. Как же страстно я этого хочу!

— Бесполезно.

Клетка, выстроившаяся вокруг Демма, пришла в движение. Прутья замерцали, начали утолщаться.

Нет…

Я не позволю тебе!!!

Я вновь потянулась к моим рукам. От всего сердца, с сильнейшим желанием вновь обрести тело. И на проблеск мгновения мне показалось, что я увидела мир собственными глазами.

— Tul’iu! — крикнула моя глотка голосом копии.

Я увидела тянущиеся от меня до клетки тонкие нити. И я оборвала их. Одним желанием. Я не знаю, как так получилось. Клетка засветилась голубоватым светом и исчезла, не причинив Демму ни малейшего вреда.

Меня, словно подцепив крюком, потащило назад.

Снова в своей клетке.

Я перевела взгляд на экраны.

Мне и вправду удалось…

Вдруг прутья стали горячими, настолько горячими, что казалось, они прожигают до костей.

Везде прутья. Я опиралась на них, стояла на них. И некуда было деться.

Я пронзительно закричала.

— Не лезь!! — прошипела копия. — Ты ничего не изменишь! Я итак убью его! Что? Как? Как ты смогла заблокировать половину моей силы?!

Прутья охлаждались, и я не удержалась от вздоха облегчения.

Я заблокировала ее силу? Неужели мое желание предотвратить гибель Демма смогла сотворить подобное? Если да, то значит ли это, что я могу попробовать еще раз?

Опять экраны заволокло белесой дымкой. От нее оторвался сгусток и врезался в Демма так, что отбросил его назад.

И даже обладая только половиной своей силы, она могла причинять боль Демму.

Сгустки все отрывались от дымки и летели в Демма.

Я, кажется, кричала. Но не слышала собственного голоса. Сухое жжение в горле и Демм, опутанный полупрозрачными жгутами и подвешенный ими над землей. И все летящие сгустки…

— Не захотела воспользоваться моей милостью, так смотри, отродье, смотри! — и этот ненавистный сухой голос копии. — Хм… сколько я не бью, ему все ни по чем… А что, если сделать так?

Очередной сгусток ударил в спину Демма. Он выгнулся дугой и пронзительно, так, что у меня все заледенело внутри, закричал.

И… я ощутила в груди душную волну его боли.

Копия удовлетворенно хмыкнула.

И тут я разозлилась.

Как же я ненавижу ее!!

И опять закрыла глаза, потянулась… я не знаю куда, по наитию, но там было сознание копии. Меня окружило нечто липкое, мерзкое и противное. Оно пыталось замедлить, закрыть мне путь, затягивая вглубь своего вязкого нутра… но я все равно пробиралась вперед. И вот в глаза… в мои настоящие глаза брызнул свет.

Где-то на затылке ворочалось вытесненное сознание копии, давя на. Я чувствовала, что с каждой уходящей секундой теряю контроль за обретенным телом.

Как же больно!

Я упала на траву и сжала голову.

— Я все равно заполучу его!! — Сознание копии соприкоснулось с моим, обжигая его холодом. Голову словно опустили в зимний пруд.

Она теснила, и я съезжала вниз, в темные глубины, из которых поднялась. Мое сознание буквально висело на волоске, из последних сил зацепившись за тело.

Я ощутила как приближается Демм.

Дурак, не подходи!!

Я же… скоро исчезну…

— Беги… — шепнула я ему. И даже шепот отдал в голове пульсирующей болью.

Перед глазами все дрожит, на секунду пропадает, тьма, потом зрение все же возвращается.

Демм все равно продолжал приближаться.

Я подняла тяжелую голову и посмотрела ему в глаза.

— Беги!!! — кричу я хриплым, сорванным голосом. — Я не могу… не могу больше!

Пойми же, я скоро исчезну!..

— Алекс… — Он улыбнулся своей яркой, открытой улыбкой. Как ты можешь сейчас улыбаться?? — Дурочка… разве я могу бросить тебя одну?

Ты должен думать только о себе! Для меня все равно все уже решено… я не хочу, чтобы ты последовал за мной!!

— Дурак… Дурак!! Ты просто не понимаешь… тебе нужно бежать отсюда, бежать от меня как можно дальше! — голову раздирала боль. И я скольжу вниз еще быстрее… — Демм… прошу тебя, умоляю, беги… она моими руками убьет тебя!

Сознание копии окончательно вытеснило меня.

Нет… Я не хочу уходить!!

Я знаю, разгневанная копия сделает что-то страшное с ним!

Я падала сквозь склизкое нечто, клетка и ничего не отражающие экраны. Тьма.

Ощутила, как на мои, «те» плечи легли теплые руки.

— Демм, беги!! Это уже не я!!

Но бесполезно кричать. Копия не захочет, чтобы мои крики достигли его ушей.

Руки пропали…

Почему я ничего не вижу?

Я проклинала копию за возможность видеть все, что она творила… Но неизвестность еще хуже!

Я металась по своей крохотной клетке.

Потеряла счет времени.

Но, наконец, экраны начали показывать.

Демм с решительным видом бежал в мою сторону.

— Алекс… — выдохнул он, не дойдя пару шагов.

«Мое» тело приняло вертикальное положение.

— Уходи!!

«Я» вытянула руку. Жгуты оплели его и подняли над землей. Он говорил что-то, но я не слышала.

— Что ты собираешься делать? — сердце замерло, боясь услышать очевидный ответ… но я до последнего надеялась на чудо…

И копия ответила сухим, без намека на интонации, голосом:

— Подвести очевидный конец.

Жгуты понесли Демма назад.

— Нет!!! — но мой крик ничего не мог изменить. Я лишь опять смогла вернуться в свое тело.

Чтобы увидеть все своими глазами.

Из его груди торчал обломок ветки. На синей рубашке расползалось темное пятно.

— Нет… нет…

Я не могла поверить в увиденное… не хотела…

Изо рта текли кровавые ручейки, теряясь в вороте рубашки. Он улыбнулся, глядя мне прямо в глаза…в которых была нежность.

И мир словно рухнул.

Все из-за меня…

Я не могла больше смотреть на эту ужасающую картину и трусливо бежала прочь.

* * *

Прочь… как можно дальше…

Я бежала… Куда? В какую сторону? Я не знала… просто бежала, надеясь скрыться от увиденного. Демм с залитой кровью рубашкой, кровь, что текла и текла из его рта. Изумрудные глаза, всегда сиявшие, теперь подернутые серой пеленой. Угасающие глаза…Но эта картина уже выжглась в моем мозгу… стояла у меня перед глазами.

Раздирающая грудь боль, в сердце словно вогнали нож… я чувствовала его лезвие. И, с каждым ударом, оно впивалось еще глубже.

Я бежала… Такие легкие ноги несли меня вперед. Но я не смогу убежать от реальности… нет таких ног, что смогли бы унести меня от тяжести воспоминаний.

Я просто бежала. Опять механические действия, как там, в моем сознании, когда я пыталась открыть запертые двери. Действие, чтобы не сойти с ума.

В моем сознании хрупкая стена… а за ней хаос. Чувства, которых я так боялась. Отчаяние, боль, боль, боль… Я как будто заново вспоминала их, делая этим сильнее. И хрупкая стена дрожала, грозя дать трещину.

В глаза брызнул свет. Это было так неожиданно, что я резко остановилась, на рефлексах выставив ладонь, заслоняя заслезившиеся глаза от режущего света.

Передо мной раскинулось играющее серебристыми отблесками озеро. Рядом, буквально в паре шагов. Откуда-то я знала, что здесь дно его практически на поверхности и так тянется на много шагов вперед. Дорожка вглубь озера… а по ее бокам глубина.

Дежавю.

Уверенность, что это было… когда-то давно.

Все вокруг меня наполнено радостью. Природа, небо, солнца…

Он стал для меня смыслом. Вдохнул в серую жизнь краски, такие феерические, слепящие, как солнечный свет… Я ведь почти не знала его и, одновременно с этим, словно знала всю жизнь. Когда мы впервые встретились, мое сердце встретило его как родного… Важную частичку моего прошлого.

Хрупкая стена дала трещину и разлетелась на кусочки, выпуская хаос чувств. Он захватил меня, нет, я сама, сделав шаг с раскинутыми руками навстречу. А через несколько секунд — пустота. Все пропало — и чувства, и мысли. Все, кроме одной.

— Убей меня…

Ветер взметнул мои волосы.

— Ты согласна… — тихий шепот коснулся сознания. Не было ни холода, ни боли от этого прикосновения как раньше.

Все равно… для меня уже ничего не имело значения.

— Да, — выдохнула я и закрыла глаза.

Бесконечное ощущение падения и бездны за спиной.

Я падала, и с какой-то безумной жаждой ждала, когда она уничтожит меня.

Но я продолжала падать… и все не исчезала.

Спиной я ощутила, как опустилась на твердую поверхность.

Я лежала и продолжала ждать смерти.

И она не хотела наступать.

Почему?

— Что-то мешает моей силе… — в голосе копии сквозило изумление.

— То есть, ты не можешь меня убить… — прошептала в темноту.

— Как будто барьер окружает тебя… и я не могу его преодолеть!

Мне больше незачем жить. Сделай хоть что-нибудь.

Единственное мое желание — желание смерти. Копия знает это.

Даже если будет больно, все равно. Лишь бы побыстрее.

Молчание… я не знаю, сколько оно длилось, прежде чем она опять заговорила.

— Я ничего не могу сделать… Тебе придется остаться в этом теле. Я могу предложить лишь смерть физическую, но она наступит только тогда, когда я завершу все, ради чего пришла в мир людей. А это наступит нескоро.

Получается, смерть только с тобой?..

Так долго ждать…

Тогда лиши меня всех чувств, ты ведь сможешь сделать это? Я не хочу, чтобы горечь, отчаяние и боль возвратились ко мне… я уже чувствую их отголосок.

— Да, — ответила копия.

Нечто холодное на мгновение коснулось висков и исчезло, забрав с собой остатки моих чувств.

Пустота… как освобождение от тяжких оков…

Я смотрела в никуда. Хоть ничего не было видно, я продолжала смотреть. Мне было все равно.

Не двигалась — а зачем это нужно?

Я, в каком-то смысле, была уже мертва.

Больше не чувствовала как движется «мое» тело. Это было хорошо…

Я погрузилась в апатию.

* * *

Каждую частичку тьмы наполнил пронзительный звук, режущий привыкшие к абсолютной тишине барабанные перепонки. Меня мгновенно выбросило вперед, навстречу окружающему миру. Очень много звуков и света!! Все это накинулось на меня, разрывая на части голову.

Я орала вместе с голосом копии в моей голове, зажмурившись что есть силы, закрыв ладонями уши, каталась по земле. Боль казалась еще ослепительнее, чем раньше. Мир проникал в меня, ломая сопротивление тела, что больше не хотело возвращения чувств и ощущений. Но оно было слишком слабым и сдалось.

Крик копии, наконец, перестал терзать мою голову, она лишь тихонько поскуливала.

Зачем ты вернула меня?

Копия замолчала.

— Зачем?? — захрипела я, слова царапали пересушенное горло, а собственный голос отдал тупой болью в висках.

«Оставь меня в покое…» — прошелестел ее голос.

Оставить в покое? С какой стати я должна это делать? Ты нарушила свое обещание, заставила вновь вернуться в этот ненавистный мир!

«Ты думаешь, я настолько глупа, чтобы создавать себе новые проблемы? — огрызнулась копия. — Вон то, что выбросило тебя».

Она не сказала куда смотреть, но я знала. Последствие соседства наших разумов в излишне маленькой для них голове, даря ощущение засунутого в нее туго надутого шара, который все давил, давил на мой разум, уже упирающийся в стенки черепной коробки и больше не могущий уйти в глубины, как раньше. Нечто постороннее мешало это сделать.

Я оглянулась через плечо.

Лес упирался серый, испещренный глубокими трещинами и покрытый острыми даже на вид выступами монолит скалы. Граница наполненного красками и жизнью леса.

Словно граница всего мира.

Несмотря на безоблачное небо, я не могла разглядеть вершин этой угнетающе серой, мертвой скалы.

Мертвой… Я едва сумела прогнать картинки, вызванные этим словом. Если бы они пришли, боюсь, я бы просто сошла с ума.

Теперь стало понятно, почему даже после того, как я вновь привыкла к даруемым миром ощущениям, земля продолжала казаться такой твердой. Я лежала на изломанной буйством травы каменной дорожке, почти у подножия скалы, возле здоровенной щели, откуда несло пробирающим до костей холодом. И дело было отнюдь не в нем, а в ощущении затаенной опасности, идущей рядом с этим холодом.

Как предупреждение — не подходи ближе!

«Надо попробовать еще раз…»

Тело безо всяких приказов с моей стороны поднялось на ноги и зашагало в сторону этой щели, почти тут же перейдя на бег. И, как я не пыталась его остановить, ничего не получалось. Копия властвовала над телом.

Я чувствую ее нетерпение и страх все сильнее, чем ближе мы к скале. Но едва нога переступила за границу солнечного мира навстречу холоду и тьме, копия вновь закричала, и на меня обрушилась чужая боль и удушливая волна из образов…

«Мы знали, что сможем победить, но цена этой победы будет высока. Но мы в любой момент были готовы сделать то, что, бесспорно, страшился каждый из нас, несмотря не всю свою выдержку и храбрость.

Страх никогда не возьмет надо мной контроль, я молю, чтобы и у остальных он не возобладал над чувством долга.

Магия крови.

Кровь, самое ценное, что у нас есть, вмиг обесценилась ради победы.

Нужна была лишь добровольная жертва.

Она есть. Рунон едва видимо кивнул. Предводитель черезсчур медленно вложил в протянутую руку ритуальный нож, будто говорил: еще не поздно отказаться… Но ответом был твердый взгляд, в котором плескалась решимость.

Он слишком часто ставил всех и вся превыше самого себя.

Вытянув руку вперед, он занес нож… стало так тихо, что был слышен его прерывистый выдох.

Я знаю, Рунон, насколько это страшно — самому себе, существу практически бессмертному и всесильному как природа, нанести удар.

Он запел. И его песня… неспешная и пронзительно тоскливая, нежная как объятия ветра, казалось, проникала в саму суть, вызывала бурю чувств, вплетаясь в тебя все крепче и крепче. По одному, мы подхватили песнь, выстраиваясь возле Рунона. Вокруг, переливаясь всеми цветами радуги, нарастал полупрозрачный купол. И едва он сомкнулся над нашими головами, песнь оборвалась на самой жесткой ноте. Он резко опустил нож.

Жуткий чавкающий звук.

Хлынувшая из разрезанной руки кровь облепила нас с ног до головы и напитала купол. Ритуал мог выкачать через маленькую ранку всю его кровь, если вовремя его е остановить.

Шестерка демонов начала атаковать. Но все их атаки, натыкаясь на купол, отражались обратно. Теперь им пришлось обороняться.

Но продолжалось это недолго, купол постепенно таял.

Кровь Рунона… казалось, она пропитала даже мою кожу.

Предводитель с Киларом пошли в сторону демонов. Их теперь ничто не сможет остановить, кровь дала им абсолютную защиту и новые силы. Как и мне, поддерживающей бледного друга, идущей следом.

Купол окончательно исчез. Теперь есть только один путь — сражаться.

Все выпушенные навстречу заклятия попросту таяли в полуметре от нас.

Демоны быстро поняли, что их атаки не имеют действия и возвели перед собой подобие щита.

Когда двойка древних остановилась, Рунон побледнел еще сильнее… ведь знал, что от него дальше требуется. Шагнув вперед, он дотронулся окровавленной рукой до спины Предводителя. И вновь кровь хлынула из раны, но вместо того, чтобы капать вниз, она устремилась по его пальцам к Предводителю. Тот выбросил вперед руку в жесте призыва.

Их силуэты на несколько мгновений подернулись алой пеленой, вокруг вытянутой руки она уплотнилась в виде трех беспорядочно вращавшихся колец. Вены и сосуды выступили под кожей, сместились со своих русел и сошлись в одну точку на тыльной стороне ладони. И хлынувшая оттуда кровь, смешавшись с подступившей кровью Рунона, устремилась в сторону демонов.

Обычно, выпущенная на волю кровь ритуала, достигая противника, обволакивает его, постепенно разрушая ткани. Тело жертвы рассыпается кровавым щебнем.

На четверых из шестерки кровь так и подействовала, но вот на оставшихся…

Старший демон оказался запаян в алых камень, а девочка не только отвела удар в сторону, хотя было видно, сколько сил ей пришлось для этого отдать, но и перешла в ответное наступление.

Хоть она и демон, но… моя рука бы никогда не поднялась на ребенка.

Она выпускала сиреневые стрелы, заклятие демонов, способное даже пробить кровавую защиту. Мы успели за сотни лет непрекращающейся войны изучить их — сила удара прямо пропорциональна остаткам сил самого демона. А у нее их не должно много остаться.

Атака девочки не причинила никому вреда. Тогда она вытащила из кровавой жижи под ногами чью-то длинную косу и с удвоенной яростью бросилась на Предводителя.

Он — не я.

Атака. Отбито, да еще так, что ее отбросило назад. Девочка затихла.

Победа…

Мы так мечтали достичь ее, что не замечали ничего вокруг.

А надо было…

Наш возлюбленный, цветущий мир угас. Погибло все, что наполняло его: растения, плодотворная земля, дававшая им жизнь и пищу, животные и древние, сиды, наше прекрасное, пронзительно-голубое небо, что теперь отравлено и больше не отвечает на мольбы своих детей.

Демоны хотели получить наш мир любыми средствами, поэтому не жалели ничего, а истинные его хранители забылись в своем стремлении и не заметили, как тоже приложили руку к уничтожению своего дома.

Чтож, победа… и горькая пустота.

Это слишком больно.

Все мы решили принести себя в жертву. Мы хотели вернуть чистое небо, деревья с изумрудными кронами, что так любили поговорить вечерами о сладких лучах солнц и хрустальном дожде, благоухающие, разнообразные цветы, сияющие ранним утром капельками росы, свежий ветер… Потому что без всего этого наша жизнь не представляет смысла.

Магия крови безгранична и всесильна, она может нам помочь.

Огромная жертва — добровольно отданная жизнь трех древних.

Один остался в стороне, вернее — одна. Я, носящая под сердцем наследника всех наших знаний и умений, единственное в мире дитя.

Под глухое урчание болезненно — красного неба они сомкнули руки. И не было ни крови, ни волнующей дух песни… Чудом сохранившийся сухой лист все медленней и медленней кружил над землей пока вовсе не замер. Время остановило свой ход.

Древние расправили свои крылья и взмыли в небо.

Я наблюдала за ними даже тогда, когда они превратились в едва видную точку.

Друзья… Любимый…

Или мир…

Кто же для меня важнее??

Вспышка ослепительного света резанула по глазам. Был гул, зарождающийся из глубин земли и меня. Все тряслось.

Должна вытерпеть… обязана…

Я словно бесконечно долго падала в бездонный колодец, усеянный острыми и ядовитыми иглами.

Боль никогда не сломает меня… хотелось, чтобы это было так.

Моя уверенность пропала вместе с потерей любимого.

Последний его взгляд, в котором читался мой приговор: Я должен.

Теперь мне очень долго ждать, чтобы вновь взглянуть в них.

И вдруг падение прекратилось, и тело опустилось на что-то мягкое. Боль пропала без следа, будто ее и не было. Да только оказалось, что боль физическая сдерживала боль душевную… теперь ей ничто не мешает полностью завладеть мной.

Я посмотрела наверх.

Ярко-голубое небо??

Неужели у них получилось?

Мое небо… любимое и ласковое небо!

Но радость моя исчезла также быстро как и возникла.

Теперь я буду любить его в одиночку…

Я попыталась встать и тут услышала запомненный до мельчайших полутонов родной баритон:

— Ты очнулась.

Кай…

Я отказывалась верить в его реальность до тех пор, пока он не упал на колени и не обнял меня. ничто в этом мире не может подделать его объятие. Против воли навернулись слезы. Сколько сотен лет назад я последний раз плакала?

— Прости меня… я бросил вас одних.

— Это не важно. Ты жив. Ты вернулся. Мы сможем возродить наше прошлое в новом мире без угрозы демонов.

— Прости.

Его руки, трепетно сжимавшие мои плечи, как-то странно окаменели. Чуть отстранившись, он с грустью и глухой болью в глазах посмотрел на меня.

— Я умер. Я отдал жизнь вместе с остальными как плату за восстановление…

О чем он говорит?..

— Нет… нет! — я замотала головой. — Не хочу слушать! Ты же здесь! — я провела ладонью по его щеке. — Ты ведь чувствуешь мое прикосновение, я ощущаю твое тело… Ты живой!

Разве может это все быть неправдой??

— Меня ненадолго отпустили и вернули старое тело. Я должен рассказать тебе кое что. Прошу, успокойся, любимая, это очень важно. Это послание Элизиума.

Почему он так говорит?

Да и наши боги никогда не вмешивались раньше…

Это все они! Поманили меня надеждой только для того, чтобы превратить ее в новое отчаяние?

— Мне все равно! Останься со мной…

Но Кай лишь покачал головой.

— Но мне не все равно. Элизиум знал, что я останусь, если представится даже малейшая возможность, поэтому мне пришлось оставить у них нечто важное… Жизнь нашего ребенка взамен обещания вернуться назад.

— Если выбирать между ним и тобой, то я выбираю тебя! У нас будет еще сколько угодно таких детей!

— Никогда, слышишь, никогда не говори так! Этот ребенок будущее мира. Он превыше всего! — его пальцы вцепились железными тисками в мои плечи. — Так или иначе тебе придется выслушать то, что я скажу.

Откуда в его глазах столько жесткости? Почему Кай так изменился?

— Пойми, хоть ты мне и дороже всего в этом мире, я не могу ослушаться приказа Мессира. Отпущенное мне время истекает. Если ты не будешь слушать — я уйду, но на мое место придет другой. Он не будет уговаривать, а просто выжжет в твоем мозгу то, что должен передать. Ты превратишься в бездумную куклу, а я не хочу такой матери для нашего ребенка! Пожалуйста, смирись…

Было больно слышать такое жестокие слова. Я боролась — разум пытался вытеснить сердце.

— Хорошо…

Разве я могла сказать что-то иное?

Кай опустил руки и поднялся. Слабая улыбка осветила его лицо. Но только на миг…

— Спасибо. — Его голос преобразился, появились металлические, бездушные нотки. — Последняя выжившая из сидов. Посланник передает тебе слово Главы.

Из-за вашей пренебрежительности мир угас. Попытка восстановить его путем подаренного нами ритуала смерти из-за ослабленности крови сидов не вторгла его в хаос. Цепи разорвались и все три платформы оказались перевернуты и состроены в пирамиду. Солнца и луна теперь освещают лишь верхнюю, оставляя среднюю и нижнюю во тьме. И мы ничего не можем с этим сделать — умирающая оболочка получила новые силы, восстановилась и зафиксировала новый порядок мира. Единственное что мы можем это влить в нее еще больше силы, чтобы ритуал довершил желаемое — восстановил мир. Но только его. Вы, сиды, всегда оставались чужды этому миру. Ведь вы созданы нами, а не рождены им. Он вас не восстановит, а я глубоко разочарован, поэтому также не буду этого делать. В обновленном мире свет увидят новый народ, названный людьми. Мы больше не допустим ошибок — люди не смогут управлять магией мира.

Только тебе, выжившая, последняя из сидов, в этом мире будет уготовано место. Ты, твой ребенок, его потомки, будут править людьми, наблюдать за их развитием и угасанием, уничтожая подозрительное и выходящие за рамки.

То, что ты услышишь дальше, ты должна донести через время своим потомкам.

Наступит четвертое затмение.

Существа, лишенные крыльев и силы, достигнут небывалых высот и возомнят себя подобными богам. Создадут они новые жизни — химер, что будут наполовину звери, на другую люди, наделенные лжемагией.

Тогда родится демон, в чьей душе будут равноправны враждующие противоположности. Страж Ключа жизни, существо, чьи силы будут сравнивать с силами богов.

А через два года и 9 месяцев свет увидит седьмое поколение Последней и крик ее потрясет миры. С того момента, их судьбы будут в ее руках.

Это откроет врата между мирами и демоны начнут истреблять бескрылых. Будет кровавая жатва длиною в месяц и восемь дней, остановлена она будет вновь пролитой кровью созданных.

С этого момента мир будет ждать, когда те, кто должен обрести друг друга встретятся, и тогда пойдет Отсчет…

Запомни это и передай слово в слово.

На этом все.

Кай замолк.

Я так мало поняла из всего того, что он только что сказал.

— Кай… я не понимаю…

Он грубо перебил меня.

— Тебе не нужно понимать то, что тебе не предназначается.

он на несколько секунд положил руку мне на голову.

— Что ты делаешь?

— То, для чего был возрожден. Только что я отобрал у тебя бессмертие. Теперь как животные и растения ты смертна, и твоя жизнь будет ограничена шестьюдесятью годами. Дальше шагнуть ты не сможешь. Впрочем, как и твой народ.

Смертна?..

Но я… ничего не почувствовала.

Поразили ли меня его слова? Это еще слишком мягко сказано… они ошеломили, уничтожили. Смертна… значит, теперь моя жизнь с каждым годом, что были для нас, сидов, секундами, будет угасать?

Моя жизнь из практически вечности сократится в одну маленькую секунду.

— Смертна… — эхом повторила я. — Боги так жестоко наказали меня.

— Также, как и всех остальных. Они преподнесли тебе и твоему народу еще много таких подарков. Пусть потом я понесу наказание, но я все равно скажу.

Знаешь, я был там, в обновленном мире. Поначалу, я даже подумал, что вернулся в наш тот, старый мир: те же деревья и трава, звери… но стоило поднять голову, я понял как жестоко ошибался. Небо запечатлело на себе последствие нашей ошибки. И теперь в нем смешались чистый голубой и отравленный алый, как открытая рана. Жуткий созданный цвет. И небо не отвечало мне, словно было мертво.

Все, как отражение былой жизни, как надсмехательство над памятью. Родное и одновременно чуждое…

Он внезапно согнулся пополам, зажав рот ладонью. Через пальцы пробивались ручейки крови.

— Что с тобой?? — я подползла к Каю.

— Уже настигло наказание…

Я потянула руку к его лицу, но он оттолкнул ее.

— Но, главного я тебе так и не сказал. Предостереги ту, что будет твоим седьмым ребенком. Скажи, чтобы она опасалась людей. Там, где я был, в обители богов, есть предсказательницы грядущего. И одна из них сказала, что в ее будущем люди вступят в союз с демонами, дабы убить ее, тем самым желая своего спасения.

Каю стало еще хуже. Хлещущую кровь не останавливала преграда ладони.

Я не могу допустить, чтобы любимый человек страдал и поэтому положила поверх его ладони свою, замерцавшую синим светом.

— Не надо! — он мотнул головой, нервным движением стирая кровь. — Все равно Яне умру, пока нужен им.

Пошатываясь, он распрямился. Я поддерживала его за локоть.

— Ну вот и все. Я донес до тебя, что должен. Осталось только перенести тебя в твой новый мир… — он вложил в мою безвольную ладонь теплый, желтый камень. — Сожми его когда будешь готова.

Все происходит словно не со мной. Сознание отказывается признавать происходящее за правду.

Родное тепло коснулось тела и губ. А в голове зазвучал тихий шепот:

«Никто из нас не мог иначе. Ничего не бойся и смей жалеть. Я обязательно найду лазейку из своего рабства и вернусь к тебе. Ты только жди меня, Аэйрун…»

И через мгновение все исчезло — и тепло, и шепот.

Золотистый свет померк с его уходом. И я поняла, насколько все вокруг серо и искусственно.

Я снова одна.

Нет, не одна… ведь есть она… моя маленькая дочь.

Медленно опустив голову, я положила руки на едва заметный живот.

Отчего-то я знаю, что это будет именно дочь.

Теперь я ответственна и за ее жизнь тоже. Пусть для меня новый мир будет лишь грубо сделанной подделкой, но для нее от станет единственным и неповторимым, самым настоящим. Я хочу, чтобы она жила, радовалась или скорбела, увидела небо, почувствовала прикосновения ветра и силу дождя…

Раз моя жизнь потеряла всякое значение — я буду жить ради нее…»

— Хватит!!!

Отчаянный крик копии раскаленной иглой пронзил мозг, возвращая в реальность.

Меня колотило.

Это были чьи-то воспоминания?

Женщины… Сида. Я видела окружающий мир ее глазами, ощущала ее чувства как собственные. Стала на какое-то время другим человеком. И это… страшно. Столько крови… она покрывала по колено ту землю. Душный запах разлагающейся плоти наполнял воздух.

Как только та женщина выдерживала такое? Как выдерживали остальные?

То, что я видела, кажется, это… как прошлое мира. Бабушка рассказывала, что раньше в нем жили не люди, а сиды. Это воспоминание подтверждает реальность ее рассказов. Раньше была еще одна война с демонами, которая уничтожила оба народа. Я видела это собственными глазами. Но… почему тогда демоны все равно остались живы? Как давно происходила эта битва?

Сколько люди населяют мир? Почему-то я никогда не задумывалась об этом.

И кто такие боги? Единственное, что я поняла — ни обладают большой силой, раз смогли сделать новый мир.

Мир, созданный из трех платформ? Солнца освещают лишь верхнюю… Нашу? Тогда, это тоже очень похоже на правду.

Есть еще две ниже нашей, погруженные во тьму…

И эта женщина, ее называли Выжившей, последней из сидов, просто последней — кто она такая? Ей было уготовано править людьми, неужели она — начало ветви Императоров? Разве только, если раньше не правила какая-то другая династия…

Как невероятно звучит… Но я всегда повторяла, что в этом мире много всего необычного, и если что-то не укладывается в рамки понимания — значит оно недостойно жизни?

Поэтому я верю в реальность того, что видела.

И сказанное ей пророчество. Меня ведь называли Ключом жизни, а Страж — Д… нет…НЕТ!!

Я вновь чувствую, нельзя пробуждать воспоминания. Но, ничего… скоро все пройдет. Копия опять скроет меня ото все чувств.

И тут в голове вспыхнуло: «Вон то, что выбросило тебя…». Она имела в виду тот разлом в скале, я точно уверена. И последнее, что я помню перед тем, как нахлынули воспоминания — я вбежала в этот разлом.

Значит, я внутри?

Я с трудом разлепила глаза. Над головой серый камень… тьма… вот она расстилается передо мной, плотная и как будто живая.

И, правда, внутри.

Солнечный свет не мог пробить эту тьму. Только возле входа хоть что-то видно, а дальше…

Я не хочу идти туда.

Я развернулась к наполненному теплом и светом миру. И как бы я ни ненавидела этот живой мир, он лучше, чем эта неизвестность.

«Стой…» — прохрипела копия. Я едва различала ее слабый голос.

А ведь как я раньше не заметила, что ее разум стал не так сильно теснить мой. И теперь я владею своим телом… Или просто она не желает брать его под собственный контроль?

«Не уходи. Иди дальше».

— Но зачем? Я не хочу идти.

Я осмелела. Наверно, дело в том, что я почувствовала, как ослаб контроль копии.

Чувство превосходства?

Похоже, на мгновение я забыла, что она при желании может сделать со мной… Если можно было бы взять свои слова обратно, я сразу это сделала. Вдруг ее слабость кратковременна?

«В глубине этой скалы есть кое кто… Если ты освободишь его, то я, с его помощью, смогу окончательно тебя уничтожить».

Я даже не буду размышлять. Уж очень притягательно выглядит это предложение.

«Хорошо… — мне показалось или и в правду в ее голосе я услышала облегчение? — Ты дальше сама… Мне плохо здесь, я уйду ненадолго…»

— Стой, стой! Что значит — уйду?? — запаниковала я.

Больше не было ощущения присутствия чужого в голове. Копия действительно исчезла.

Хотя, это не имеет особого значения. Я все равно пойду вперед.

Просто… быть одной в таком месте уж очень страшно.

С его стороны.

— Не спать!

Щеку обожгла хлесткая пощечина, заставившая уплывающее в сторону сознание вернуться обратно.

— Пошел ты… — прохрипел я и тут же чуть не захлебнулся в кашле.

Пробито легкое… может даже оба. Еще никогда не получал настолько серьезного ранения. Смогу ли восстановиться?

— Не видно как… кхе… мне паршиво?

Уже другую щеку ужалил удар.

— Сколько же лет я мечтал врезать по твоему смазливому личику! Правда, представлял я это немного не так… Хватит притворяться, даже слабейшему из смертных такая смешная рана не доставит проблем!

— Тоже мне… сравнил меня и их… — попытался усмехнуться.

— Действительно, нашел кого сравнивать. — На плечо его рука. — О, холодный какой! Надо стаскивать тебя с этой штуки, бабочка недоделанная.

— Погоди!.. — и тут его рука резко дернула меня вперед. Я заорал насколько позволяли израненные легкие. И сознание опять начало уплывать. Я чувствовал, как падаю, но меня подхватили и встряхнули так, что голова едва не оторвалась, и опять влепили пощечину.

Да я что, девчонка что ли??

— Самая что ни есть девчонка! Разорался он тут… Да даже девчонки так не орут! — этот демон все веселился. — Давай, открывай, вашество, сиятельные глазки, не то твоя достопочтимая матушка с сестренкой порвут меня на ленточки и украсят ими свои занавески.

Слово «сестренка» подействовало на меня покруче пощечины. Знает мою сестру??

Я открыл глаза. Мир предательски закружился, но, постепенно, становился нормальным. То есть перестал отплясывать и замер.

А еще я обнаружил, что подбородок мой лежит на плече демона.

Я практически висну на мужчине???

Какой позор… Алексин, как хорошо, что ты этого не видишь.

Я дернулся прочь, но ноги не удержали, и меня повело в сторону. Мир опять решил немного покружиться.

— Тихо, тихо, — его руки сжали мои плечи, не давая опозориться. Куда уж больше?..

Я поймал насмешливый взгляд сиреневых глаз с вертикальным, звериным зрачком. Да, знаю я, что выгляжу сейчас полнейшим слабаком! Вцепился в его руки чтобы оттолкнуть. Не нужна мне ничья помощь! Но они даже не дрогнули. Неужели, я настолько ослаб?

Да и что он ляпнул про мою сестру?

— Ты знаешь мою… кхе… сестру?

Демон слегка поморщился, когда моя кровь брызнула ему на лицо.

— Как будто ты с… В смысле, да, я знаю Мирану всю свою жизнь.

Знает сестру всю жизнь? Получается, ему может быть как семнадцать, так и под пять сотен… Мирана никогда не называла свой возраст, но из ее рассказов я понял, что ей даже и больше того.

— Ладно, вволю поболтать мы еще успеем. Для нас сейчас главное — отыскать девчонку, верно?

Боль оттеснила самое важное, что может быть на этом свете… Алексин. Прости что, пусть и на несколько минут, но я забыл.

Она же где-то совсем одна борется со странной душой, захватившей ее тело.

В который раз не смог защитить… какой, к черту, из меня Страж??

Ей сейчас страшно… Убежала, хотела расстоянием защитить меня… глупая, я ведь все равно найду тебя.

— Идти сможешь?

— Да, — брякнул я. Демон с недоверием убрал руки, и я без задней мысли сделал шаг. Ага, чтобы в очередной раз познакомиться с опротивевшей пляской мира и попасть в «объятия» демона.

— Пусти, придурок.

Странно, но я уже не чувствовал такой боли в груди, да и кашля нет.

— Как будто мне это доставляет удовольствие, идиот! — в ответ возмутился демон, закидывая мою руку себе на плечи. — И только попробуй сейчас что-нибудь сказать — сброшу, и больше никуда ты не дойдешь.

Я был вынужден признать его правоту. Без помощи я далеко не уйду. Придется смириться, что я в этом состоянии не сильнее пятилетнего ребенка. Но уж когда я оправлюсь…

Сладкие мечты были прерваны этим чертовым демоном.

— Ну, куда идти? — деловито вопросил он.

Я повернул голову.

— Я думал ты знаешь.

Мы несколько секунд молча пялились друг на друга, а потом демон страдальчески закатил глаза.

— Идиот… — в это слово, похоже, он вложил все, что обо мне думает.

«Тихо… успокойся… — уговаривал я себя, нещадно давя возмущение и страстное желание хорошенько кое-кому врезать. — Без него не обойтись… Терпи».

— Кто из нас ее Страж — ты или я? Разве ты не должен чувствовать ее или как у вас там это называется?

Да, он правильно сказал, я чувствую ее. Это как… очень острый запах, от которого екает сердце. Раньше, когда мы встретились восемь лет назад, такого не было. Впервые я «почувствовал» ее за день до нашей второй встречи. Последовал за этим «запахом», хоть и не понимал, что это именно он, и не пожалел…

— Это так, но есть проблема. Сейчас в ее теле находится тот дух и полностью перебивает ее запах своим. Я не могу ее…

— И что это меняет? — перебил демон. — Просто настойся на этот, как ты выразился, новый запах.

Я что, собака что ли?

Демон усмехнулся.

Вот черт… как я мог забыть, что он умеет читать мысли?? Только я на такое способен…

— Давай, бери след!

Я до скрипа стиснул зубы. Кто-нибудь, пошлите мне силы, чтобы в ближайшее время не прибить кое-кого… потому что закончится все явно не в мою пользу.

Я призвал частичную трансформацию. В нос ударило море запахов, о которых закружилась голова. Быть одновременно и демоном, и человеком моему организму часто приходится нелегко.

Вспомнить запах той души не составило труда. Как бы мне не было стыдно, я вряд ли когда-нибудь забуду этот необычайно сладкий запах. Закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Сотни и тысячи запахов в радиусе ста метров вокруг меня. Мозг с сумасшедшей скоростью перебирал их, ища нужный. Как я и подозревал — нет. Она наверняка успела уйти дальше, но навряд ли больше чем на километр.

Я еще раз глубоко вздохнул, настраивая чувства. Но вот только если сейчас ее не найду, я попросту не буду знать, что делать дальше. Километр — предел моих сил.

Мозг кипел. В такие минуты я жалею, что являюсь всего лишь меньше, чем полукровкой. Я перебирал еще тщательнее. Понятие время потеряло смысл. И мои усилия были вознаграждены, я не удержал счастливую улыбку, когда в районе метров восьмисот — девятьсот, смешанный с запахом камня и мела, я нашел сладкий запах души.

Пристальный взгляд порядочно бесил. Ненавижу, когда вот так пялятся.

— Ну, чего тебе? — не выдержал я и открыл глаза. Он даже не думал переставать, внимательно так всматривался в мои глаза. И что такого интересного он там найти хочет?

— Ничего, — не отрывая взгляда, сказал он. — Ты нашел?

Я кивком указал на юго-запад.

Демон перевел взгляд с меня, наконец-то, на указанное направление.

— Граница, значит… — пробормотал он.

Тоже знает, что эти, точнее, такие же горы в настоящем мире являются его границей? Хотя, понятно, он же демон, как никак такой же, как Мирана.

— О! — внезапно воскликнул демон и, поддев что-то в траве, подбросил и ловко поймал. Камень на шнурке? Он поднес его к лицу, с озадаченным видом рассматривая. — Твое?

— Идиот, конечно нет!

— А чье тогда? — спросил он, выгнув бровь.

Если не мое, тогда… Алекс? Это, похоже, действительно ее. Кроме нас двоих в этом месте больше никого не было. Я могу это с точностью утверждать. Поэтому сунул в карман джинсов. Когда найду ее — отдам.

Демон другой рукой сжал мои жалобно хрустнувшие ребра. Ожидаемой боли я не ощутил. Странно, кажется, я уже это говорил…

Вот так мы и шли сквозь лес. Он практически тащил на себе меня, едва переставляющего заплетающиеся ноги. Хоть я итак старался идти побыстрее. Они так не заплетались даже когда я напивался… Голова кружилась, да еще эти ребра давали о себе знать, едва я только поддавшись слабости, сгибал спину. Нет, боли по прежнему не было, но очень неприятно, когда что-то втыкается тебе в живот.

Демон не проронил ни слова за все время, что зародило во мне некоторые подозрения.

Запах той души вел меня, не давая быть сбитым с толку массивом деревьев. Но вдруг он начал растворяться в воздухе и меньше чем через минуту пропал без следа. Я остановился, принюхался еще раз, еще, но результат был один и тот же.

Даже если бы она… умерла, как ни ужасна сама эта мысль, запах бы все равно был, а если бы чужой дух покинул тело Алексин, то остался ее собственный, который я бы обязательно учуял.

А так ничего, словно обрубили. Или что-то не в порядке с моим носом?

— Да уж, не при чем твой нос. Тут дело в другом, и я, кажется, догадываюсь в чем. На всякий случай надо поспешить.

Я почувствовал неожиданный прилив сил.

Буду после обо всем задумываться.

Мы решили идти до места, где я в последний раз почувствовал присутствие той души.

Лес расступился, открывая странный продольный разлом в теле скалы.

— Вот и все, здесь исчезает след. — Демон с серьезным видом кивнул и потащил меня ближе к этому разлому. Оттуда разило затхлостью многих десятков лет с еле уловимым сладковатым привкусом застарелой гнили.

— Ты чувствуешь? — спросил он, с несколько отрешенным видом поглаживая кончиками пальцев серую поверхность скалы.

Что он имеет в виду? Обычные запахи, запах Алексин или той души?

Демон мотнул головой.

— Разве ты не различаешь ничего сверх этого? Разве не чуешь, как даже сам камень здесь пропитан силой демонов и запахом прихвостней наших извечных врагов?

С ее стороны.

Темно, хоть глаза выколи… Я решила опираться о стену, мелкими шажками продвигаясь вперед. Просто, мало ли какие сюрпризы могут скрываться в этой тьме: пропасти, резкие подъемы или спуски, к примеру. Окружавший меня холод пробирал до костей.

Никогда не страдала боязнью замкнутого пространства, но сейчас своды пещеры давили на меня, пригвождали окоченевшие ноги, словно говорили: не иди, не иди… А я шла дальше, превозмогая страх и организм, потому что желание скорейшей смерти было сильнее. Ради нее я готова сделать что угодно.

Бесконечность, казалось, я бродила. Но разве для меня это было так уж и важно? Если не найду этого «кое-кого» — то умру от холода. Не велика разница между этими двумя смертями, главное, что закончится все ожидаемым результатом…

С его стороны.

Я старательно принюхался, но ничего нового не ощутил. Покачал головой, на что демон изумленно уставился на меня.

— Что, правда не чуешь?

Да не могу! Доволен?

Я начал злиться, кого угодно разозлит эта рожа. Удивился так, словно я только что разрушил его уверенность в нечто само собой разумеющееся.

Демон хлопнул меня по спине, едва не отправив в незапланированный полет.

Все, мое терпение лопнуло!

Я повернулся к этому идиоту, окончательно решив где-нибудь прикопать. Но он, похоже, внаглую, а, впрочем, как всегда, прочитал мои мысли и, пригнувшись, первым шагнул в черный провал пещеры.

Еще немного и меня опять бы захватила ярость, и тогда в моей голове не осталось бы ничего, кроме нее… забыл все, даже Алексин. Ненавижу сам факт, что в этом мире есть что-то могущее мною управлять…

Наверно, я благодарен ему… немного. Он вовремя остановил меня.

Ну и темнотища! Я трансформировал глаза, и темнота превратилась в серость.

Из-за узости пещеры приходилось пригибать голову, чтобы не стукнуться оной о потолок. Двоим здесь было не пройти, и поэтому пришлось идти друг за другом. Да мне и не нужна была его поддержка, особенно, если сравнивать с моим состоянием раньше. Сам дойду.

Демон остановился.

— И? — раздраженно спросил я. Да, мне не нравилось плестись позади него, признаю. Чувствую себя каким-то ущербным…

— Там развилка. Я не знаю куда идти, — полуобернувшись, возвестил он.

Не ручаюсь за него, но я призадумался. Втянул сухой воздух, но, как и ожидал, ни запаха души, ни Алексин не обнаружил.

Может, нам разделаться стоит?.. Да вот только я не настолько доверяю этому демону. А вдруг он специально помогает мне, чтобы добраться до Алекс? Ведь в первый раз он приходил именно за ней…

— Эй, Дмитрий, камень или бумага? — неожиданно спросил демон.

— Камень, — на автомате ответил я, только спустя пару секунд задумавшись над самим вопросом.

— В этом ты весь, — он свернул в правый ход. Что он хотел этим сказать? Завуалированное оскорбление? — И поверь, мне жилось намного легче, если бы душа Выжившей на пару с ее потомком прикончила тебя.

Я совершенно не понимаю этого странного демона. Если не хотел, то зачем помогает? И опять эта выжившая… Стоп! Душа выжившей — он имеет ввиду душу, вселившуюся в тело Алексин??

— Бинго, мой друг! — пробормотал демон.

Я так привык рассуждать сам с собой, что не могу вот так просто перестать, даже зная, что этот демон читает мои мысли… Надоело! Да пусть читает сколько угодно, я ничего не скрываю, могу даже персонально ему вслух повторить!

— Ты ведь действительно что-то почуял, да?

— Ну, вообще-то, ничего кроме старого… — мне стало интересно, почему он опять остановился, и я чуть оттолкнул его, чтобы пролезть вперед.

— Значит, это твое хваленое шестое чувство повело нас по правильному пути.

Впереди, опираясь на стенку, шла… Алексин?!

Демон рывком дернул меня назад.

— Куда, идиот?? — яростно прошипел он мне в ухо. — Забыл, кто сейчас в этом теле? Мало она тебя тогда потрепала?

И я опять был вынужден признать его правоту. Как бы мне не хотелось, наплевав на все, броситься к ней, все может повториться… а я не выдержу нового удара.

Я трус, и от этого ненавижу себя еще сильней.

Он бросил быстрый взгляд назад.

— Коридор, как назло, прямой… — едва слышно прошептал, я даже не мог и половину слов расслышать, больше читая по губам. — Замечательно, мы попали… вот я дурень! Как мог забыть, что мы для нее как маяки ходячие?

Демон выступил вперед, загораживая меня, вскинул руки.

Он что… защищать МЕНЯ вздумал?? Если он хотел оскорбить меня как мужчину, то он это успешно сделал.

— Я тебе что, девчонка какая-то?? — Я потерял контроль за голосом, и яростный шепот получился громче, намного громче, чем нужно.

Поздно я это осознал… Да еще и этот демон! Видно решил, что хуже уже не будет, с размаху хлопнул себя по лбу и застонал:

— Вот идиот…

Звук получился очень солидным, как будто по пустой жестяной кружке хлопнули. Я, в принципе, и не сомневался.

Девушка крупно вздрогнула и резко развернулась, смотря прямо на нас. У меня сердце застучало как бешенное. Не удивлюсь, что его было слышно на всю пещеру. И едва подавил желание броситься в ней, прижать как можно крепче и никогда не отпускать.

Демон вновь поднял руки, перед ними начала клубиться тьма, еще чернее чем та, что вокруг нас.

Но взгляд Алексин даже не остановился на нас, словно мы были частью окружения. Может, тот дух не видит в темноте? Если подумать, ей и не зачем, она и без этого знает что мы тут. Но тогда почему она так странно себя ведет? Почему тянет с нападением?

— Здесь кто-то есть? — дрожащим, испуганным голосом спросила она.

Испуганным… своим голосом!

— Алексин? — изумленно выдохнул я, не веря своим ушам.

И через секундное замешательство:

— Демм?

Столько было в ее голосе: недоверие, отчаяние, боль, надежда… теперь я окончательно уверился, что передо мной именно Алексин.

— Нет… нет… — она замотала головой. — Этого не может быть… Я же убила его собственными руками, — и теперь в ее голосе не было ничего, кроме горечи. Она закрыла лицо руками. — Это все опять ты… Зачем ты опять насылаешь их? Я ведь делаю то, что ты хочешь!!

Я сбросил руку демона и побежал к ней. Не допущу, чтобы она продолжала страдать!

Я налетел на нее и прижал к себе так сильно, насколько мог. Здесь… Рядом. Сколько же лет я мечтал об этом объятии…

Девушка нервно, с перерывами вздохнула, нерешительно коснулась моей спины, и вжалась меня, стиснув в руках рубашку.

Я уткнулся носом в ее макушку, жадно вдыхая такой родной и волнующий запах. Никакого духа.

Все теперь позади.

Рубашка намокла… плачет? Чуть отстранившись, осторожно поднял ее подбородок и стер слезы. Теперь, когда она так близко, я мог различить выражение ее лица. Наполнено такой же болью, как и ее глаза. Весь мир серый, но ее глаза цвета неба. Как же я хотел забрать всю ее боль, а не мог стереть даже горячие слезы…

— Правда настоящий? — срывающимся голосом прошептала Алексин.

— Конечно же. — Вкладывая всю нежность, я коснулся губами ее лба. Отчего-то, я шептал тоже. — Веришь?

Слабая улыбка тронула ее губы.

— Верю.

Она вновь прильнула ко мне.

Ничто и никогда больше не разлучит нас. Ни демоны, ни люди, ни какие-либо духи. Пусть даже сам мир обернется против, я не отпущу.

— Что один, что вторая, не могли бы вы думать потише, а то башка пухнет…

Я медленно выдохнул. Даже не думал, что захочу настолько сильно еще чьей-нибудь смерти.

— И ноль внимания! — возмутились сзади. — Эй, вы меня игнорировать решили?

Я обернулся и процедил сквозь зубы:

— Скройся, демон.

— Вот тебе раз! — обиженно протянул тот. — И после всего, что я для вас обоих сделал, в благодарность слышу — скройся демон?? А вот и скроюсь! И стойте тут до скончания мира!

Он развернулся и излишне шумно пошел прочь. Вся его поза источала обиду. Может, и вправду, переборщил… Я действительно без него не нашел бы Алексин.

Но нужно было влезть именно сейчас!

Ладно, пора выбираться отсюда. Немного неуютно я себя чувствую в этом месте. Да и Алексин рядом. Не вижу больше причин оставаться.

Я наклонился к ее уху и шепнул:

— Пойдем наружу.

Девушка тут же вскинула голову и отрицательно помотала ею.

— Я не могу! Я должна там… — замолчала, не договорив. На лице отразился испуг. — Нет! — закричала она. — Я не пойду! Если я выйду, она вернется!

— Тот дух? — мгновенно догадался я.

— Вот в чем дело… — раздался совсем рядом голос демона, заставив меня вздрогнуть. От неожиданности, а не от чего-то еще! Когда он успел подойти? Я же своими глазами видел, как он уходил! — То-то мне сразу подозрительным показалась такое внезапное исчезновение Выжившей, — при этом слове Алекс посмотрела на него, округлив глаза. — На нее повлиял здешний барьер, рассчитанный на подобных существ.

— Барьер? — удивился я. Никакого барьера… хотя… он ведь сразу сказал, что все здесь пропитано силой демонов, которую, почему-то, я не мог учуять, и запахом «наших извечных врагов».

Он кивнул.

— Демм, это ведь он… тот демон? — девушка еще крепче прижалась ко мне.

Демон приподнял брови.

— О, ты запомнила мой голос?

Я еще более удивленно переводил взгляд с него на Алексин.

— Вы знаете друг друга?

Демон взъерошил волосы.

— Ну… вроде того. Я все равно приходил, вот, решил немного познакомиться… Только не надо сейчас на меня бросаться! У меня был четкий приказ.

Вот ведь! Опять успел все прочитать…

— А сейчас?

— А сейчас, — блеснул он клыком, — я здесь по собственной воле.

По собственной воле? Если бы я недавно собственными ушами не слышал, что он знает мою сестру и мать, то ни за что не поверил в сказанное. А так… все же, больше верю, чем наоборот.

— Так что не надо меня бояться, миледи Ключ, я теперь на стороне вот этого индивида… Но вернемся к насущному. — Он посмотрел на Алексин. — Ответь, она же сказала тебе найти здесь кого-то, верно? — Девушка кивнула. — Отлично! Значит, идем вперед.

— Мда? Интересно, за… — но демон перебил меня.

— Дубина! Затем что соратник Выжившей скажет, как можно изгнать ее душу из тела Ключа. Я уж позабочусь об этом.

Тут я не нашел, что возразить. Вернемся — дух Выжившей вновь займет тело Алекс, и все начнется по новой.

Похоже, наш единственный выход — идти вперед.

— Хорошо, идем.

 

Глава 8

Запечатанный

С его стороны

Демон шел впереди, хотя никто и не просил об этом вслух. Но ему это не нужно — сам знает, что он единственный, кто может оказать вменяемое сопротивление при нападении. Мало ли в каком состоянии находится этот «кое-кто», которого мы ищем.

А вот с Алексин мы шли вместе, так и не разжав наши руки. Я не в силах отпустить ее. Кажется, я дошел до точки, когда уже невозможно продолжать и дальше скрывать свои чувства и желания… Да и Алекс не желала отпускать мою рубашку. Тоже не хотела отстранятся… Я счастлив. Появилось мимолетное и предательское желание, чтобы мы подольше не находили, как демон выразился, соратника выжившей. Хочу как можно дольше побыть рядом с ней.

«Хотя, даже когда все это закончится, я не буду больше сдерживаться и все расскажу Алексин. — Улыбнулся про себя я. — И тогда она уже никуда от меня не денется!»

Перед нами внезапно возникла преграда. Дальнейший путь закрыла какая-то радужная пленка, за которой едва угадывались контуры достаточно большого зала.

Радужной?? Вот и второе исключение. Я ведь в темноте вижу все в серых тонах… кроме глаз Алексин и вот этой пленки. И ведь у меня нет даже малейшего объяснения этому феномену.

Демон прикоснулся к ней — треск, и он одернул руку.

— Жжет, зараза! — удивленно протянул он. Потом, полуобернувшись, мотнул головой в сторону этой пленки. — Дмитрий, давай ты, — и отступил к стене, прижимая к боку несколько подозрительно висящую левую руку.

Алексин медленно разжала руки и отступила с недовольным видом, вызвав у меня невольную улыбку.

А ведь я до сих пор не знаю, что испытывала Алексин, когда мы впервые встретились.

Может, совсем ничего?..

Нет, почему-то я уверен, что было что-то. Такой ласковый голос, взгляд, прикосновения… она не играла. Я, практически идеально изучивший людскую природу, мог это сказать с уверенностью.

В которую страстно хочется верить.

Мой вывод совершенно лишен объективности, ведь для правильного вывода нужна беспристрастность, которой у меня нет, и никогда не будет. Вывод, утешающий меня и дарующий надежду… Он дает мне силы жить дальше.

Стоило моим пальцам соприкоснуться с переливающейся поверхностью пленки — она мгновенно пропала без следа, чем вызвала приступ хмыканья демона.

Я вопросительно посмотрел на него, тот лишь покачал головой. Я пожал плечами, не хочет говорить — его дело. Он мне ничем не обязан. Скорей уж наоборот.

Дальше и правда был большой зал. Или он казался таковым после бесконечно длинного и узкого пещерного хода? Свод усеивали разломы, из которых лился слабый серый свет. Тянулись с пола острые выступы, уходящие вверх, образующие что-то вроде колонн. Тянуло высокогорным воздухом, кружившим голову своей свежестью. А еще здесь очень концентрировано пахло ранее учуянным мною запахом застарелой гнили. Я еще раз втянул носом воздух. Да… источник где-то здесь.

Я пропустил момент, когда демон подошел к Алексин. В последнее время я стал черезсчур невнимателен. Недостаток, который когда-нибудь может стать роковым для такого как я.

Он кивнул в сторону, скрытую от меня выступом-колонной. Алексин ахнула и прикрыла рот рукой. Что там такое?

Я подошел к ним и, не удержавшись, скривился. Не особо люблю любоваться людскими останками. Разве что только заклятых врагов. Скелет в жалких обрывках одежды был прикован за вытянутые вверх, смотанные цепью руки. Сухой, без единого кусочка плоти на сероватых костях.

Источник запаха.

Алексин вцепилась в мой рукав, не сводя расширенных глаз с костяка.

Ее ведь наверняка пугает это зрелище, так почему она продолжает смотреть? Шок?

— Алекс?

— Все нормально, — шепнула та вполне нормальным голосом.

Очень многие, практически все девушки в ситуациях, подобно этой истерят, падают в обморок — а она нет. Сильная… моя Алексин. По-другому и быть не может.

— Ну вот, похоже, искомое найдено, — подал голос демон.

— Это? — не удержался от скептики я.

Кажется, мы искали заточенного здесь сподвижника выжившей, а не скелет, принадлежащий неизвестно кому.

— Я, в отличие от тебя, могу ощутить, что пахнет от него также как и от души Выжившей. Вот это — точно цель наших поисков. — Он подошел к останкам и присел на корточки. — Хотя, все же есть вероятность, что таких как он тут несколько.

А ведь и правда, мы ведь выбрали путь на развилке! Причем, я уверен, что вот «это», никак не искомый сподвижник. Это — непроходимый мертвяк! А мы ищем вполне живого… человека, если его можно так назвать.

— А вот тут я не соглашусь с тобой, Дмитрий, — задумчиво пробормотал демон, — «Вот это» вполне живо, иначе бы запах сидов давно выветрился.

То есть, он хочет сказать, что его душа все еще здесь??

Демон пару раз хлопнул в ладоши.

— Не ожидал. Второй раз за сегодня твое тугодумие дает сбой.

Так… я спокоен, я полностью спокоен.

— Ключ, ну-ка, подойди ко мне, — он, не оборачиваясь, сделал приглашающий жест рукой. Я напрягся. Ключ… стоит только ему так назвать Алексин, я сразу вспоминаю нашу с ним первую встречу, и намек на доверие начинает таять. — И не волнуйтесь вы оба, ничего такого плохого я не сделаю.

Алексин, к моему удивлению, почти сразу отпустила меня и пошла к нему.

— Сядь.

Она послушно присела на корточки подобно демону.

Я внимательно наблюдал за ними, даже приблизился на пару шагов, чтобы лучше видеть. На всякий случай.

— Нужно, чтобы ты опустила руку на череп, — повернув голову к ней, сказал демон. Алексин вздрогнула. Он кивнул. — Да, другого способа нет.

Что этот демон задумал?

Она отвернулась, вытянула руку, через пару секунд вздохнула и резко опустила. Я не успел ее остановить. Прошла минута, наверно, но ничего так не происходило. Только Алексин все же повернулась, присоединившись к двум парам глаз, в ожидании буравящим останки.

Я уже хотел высказать все, что я думаю о этом демоне и всех его идеях…

«Демоны… Что, вновь пришли потешить свои жалкие душонки? Только вот не выйдет. Хуже, чем сейчас, мне уже точно никто не сделает». — Тихий, наполненный злым ехидством голос, явно принадлежащий мужчине, казалось, звучал откуда-то из глубин головы.

Что еще такое?

— Вы это тоже слышали?

Алексин полуобернулась и с ошалелым видом кивнула.

— И вам здрасте, дядя! А меня так говорить не научите? — весело воскликнул демон.

«Пошел ты…»

— Не, дядя, ни я, ни они никуда не пойдем. Уж больно долго мы тебя искали, а таких невоспитанных грубиянов не ищут просто так.

Этот голос… принадлежал скелету??

Я быстро подошел к ним.

«Я не собираюсь помогать демонам, — прошипел голос. — Смесок, позорящий великий род, может убрать свою руку».

Меня зацепили эти слова. Смесок, позорящий великий род? Определенно, он говорил об Алексин.

«Смесок»… ранее, я слышал от демона загадочное «сид», относящееся, как потом казалось, к духу выжившей. Сид, наверное, это или титул, или род…

— Раса, — пробормотал демон.

Конечно, очень неприятно, если не сказать хлеще, когда твои мысли как открытая книга, но порой это бывает полезно.

Значит, раса? Никогда не слышал о такой.

Существовала до демонов или людей? Или же ее представители живут среди нас? Нет, навряд ли… Ладно, сейчас это неважно. Но все равно, получается, что Алексин — представитель этой расы, такой же нечистокровный, как и я.

«Позорящий великий род» — это высказывание только укрепляет мою догадку. Великий род, где только чистокровные сиды, а девушка опозорила его посторонней кровью другого народа… только вот какого?

Всегда подозревал, что она не просто человек, нечто неуловимое в самой ней, вызывало это подозрение.

Интересно, чему это я так рад?..

— Закончил свои размышления?

Дядя, а теперь вернемся к нашему разговору. Вы уже сколько здесь пылитесь?

«Как-то забыл попросить демонов подвесить передо мной календарь».

— О-о, вы ехидничаете? Похоже, мы нашли друг друга. Значит, не знаете… но время, проведенное в этом месте, скрытым от мира толщей бездушного камня, что пропитан ненавистной силой, по кусочкам поглощающей сознание и саму суть… оно показалось вечностью, не так ли? — Голос демона неуловимо изменился, появились нотки, даже меня пробирающие насквозь.

После достаточно долгой паузы, усталый голос, растерявший всю злость и ехидство:

«Что ты хочешь, демон?»

— Я хочу, чтобы ты открыл нам способ как изгнать из тела душу Выжившей…

«Значит, она выжила?? — перебил голос. Могу поклясться что слышу в нем радость. — Седьмой потомок жив? А ее Хранитель? Молодая русоволосая женщина, она тоже с ней? И… получается, раз вы здесь… мы все же проиграли битву?»

Седьмой потомок?

Очередной вопрос, на который я не знаю ответа.

Демон хмыкнул.

— Эта война была шестнадцать лет назад, если не ошибаюсь. Получается, дядя, вы здесь еще с ее начала, раз не знаете исхода. Не так уж и много… А на вопросы свои вы получите ответ только тогда, когда дадите ответ на мой вопрос.

Опять пауза, вовремя которой я не находил себе места. Этот демон… он так умело играет на чужих чувствах! На моих, на его… Он может заставить любого делать то, что ему самому нужно. Неприятный, но, тем не менее, великий талант.

И, наконец:

«Я не понимаю, как вообще такое могло произойти… госпожа не должна была вообще найти седьмого потомка… разве что, если он не сломался. У потомка должен быть желтый, прямоугольной формы камень, подвеска…»

Алексин при этих словах схватилась за левое запястье. Желтый камень? Он?

Я вытащил его из кармана и, наклонившись, положил на колени девушки, стараясь делать это так, чтобы было не заметно, как трясутся руки. Скорее, закончить весь этот кошмар!

— Он, верно?

Демон тоже вопросительно на нее посмотрел.

— Да… — выдохнула она, с минуту буравя взглядом подвеску, а потом поспешным движением намотала шнур на запястье.

Он повернулся к костяку.

— Демоны не одержали победы в той битве и ушли. Сейчас этот мир полностью принадлежит людям. Не знаю, кого ты имел в виду под седьмым потомком, поэтому ответить — жив ли он, также как и на вопросы, связанные с ним, я не могу.

«Ты обманул меня!!» — проревел голос.

— Ничуть, — спокойно отозвался демон. — Я честно ответил на все твои вопросы. Я не виноват, что ты ожидал каких-то иных ответов. Запомни, демоны всегда держат свое слово.

И резко ударил по руке девушки, отбрасывая ее в сторону.

— Не рычи, Дмитрий… — устало сказал он, поднимая руки. — Просто я посчитал дальнейший разговор бессмысленным.

Я сжал руки в кулак, уж больно они чесались.

— Что за источник? — вполне миролюбиво спросил я. Постарался.

— Ключ.

Несколько секунд мне потребовалось на осмысление услышанного. А потом, когда дошло, я все же схватил демона за шиворот, рывком поднял его на уровень своего роста.

— Ты использовал Алексин для оживление вот этого?? — Я едва удерживался от того, чтобы не врезать по спокойной роже демона. — А если бы с ней что-нибудь случилось?? — Я затряс его.

— Попрошу! — поднял он вверх указательный палец. — Все было под контролем!

— Ах, под контролем…

Ну все, он довел меня!

— Демм, — тихий голос Алексин приостановил нашу перепалку, вот-вот грозящую перерасти в полноценную драку, — и ты тоже, — она посмотрела на демона. — Пожалуйста, можете сделать так, чтобы он окончательно ожил?

Демон задумчиво ответил:

— Ну, в принципе, я могу. Как никак, запечатывали его демоны… Но только, если некий индивид меня отпустит.

Девушка перевела умоляющий взгляд на меня.

Я кашлянул и разжал руки.

— Да больно ты мне нужен.

Она тепло улыбнулась. Я отвернулся, чтобы она не увидела в досаде закушенной губы.

Улыбается только из-за того, что я согласился отпустить, чтобы этот демон помог совершенно постороннему для нее человеку, пусть не человеку — существу, не знаю, как там его назвать. Улыбка благодарности. Сторонняя улыбка, принадлежащая не мне.

Демон ходил около останков достаточно долго, что-то бубня себе под нос. Порой останавливался, рисовал какие-то знаки на полу, которые вспыхивали сиреневыми и синими цветами.

Алексин не сводила с него взгляда. Я, охваченный непонятным раздражением, прислонившись к стенке пещеры, наблюдал за ними обоими.

Мне не нравится, как она на него смотрит. Почему же она никогда на меня не смотрела с такой жадностью?..

Этот демон заставил начать завидовать ему.

Тут он остановился, чем привлек еще больше внимания (куда уж больше?), чем во время беганья. Над вытянутой, ладонью вверх рукой сгущался черный туман, постепенно обретая форму… кинжала? Довольно таки интересна — его сила. Демон перехватил его за рукоять и с размаху ударил по цепям, что приковывали скелет к стенке.

«Отвратное движение, — не мог не заметить я, — никакой экономии сил, никакой грамотности в удержании самого кинжала…»

— Сам такой. — Демон аккуратно освобождал скелет от цепи.

Вот занятная вещь — как голые, лишенные сухожилий, мышц и плоти кости держатся как единое целое, не разваливаясь?

— М-м-м… можно сказать, побочное влияние проклятья, на него наложенного… Ну, вот и все. — Он отступил в сторону.

— Все?? — вырвалось у меня.

Он часа два тут скакал, что-то чертил, а хватило всего одного взмаха?? Что, нельзя было это раньше сделать?

«А, ну конечно. Он просто не догадался!» — мстительно подумал я. Услышит ведь, куда денется.

— Теперь его нужно вынести… Вперед, Дмитрий!

Это что, в отместку?

— А с какой стати? — я демонстративно скрестил руки на груди.

— Я сделал интеллектуальный труд, теперь очередь твоего — физического.

— Никто об этом не договаривался, — я не отступал.

Да, мне не хочется притрагиваться к этим человеческим останкам! Достал уже, сам таскай!

Алексин резко вскочила.

— Раз так, тогда я его понесу, — твердо сказала она.

Не успел я глазом моргнуть, как демон оказался рядом с костяком и взял его на руки.

— А я тут вспомнил, что именно мне нужно его нести! — и быстро зашагал к выходу.

И что это только что было? Слишком подозрительно. Почему он вспомнил только тогда, когда она заявила, что будет нести, а??

— Демм? — подошедшая девушка тронула мою руку. — С тобой все в порядке?

От ее наполненного беспокойством взгляда сердце забилось чаще.

— Да. Пойдем.

— Э-э-э… Демм, ты не мог бы взять меня за руку, а то ведь я совсем в темноте не вижу… — С каждым словом она краснела все больше.

Какая же она милая… Вот только вместо того что она просит, мне захотелось стиснуть ее в объятиях и никогда не отпускать…

— Ладно, — я легко сжал маленькую, хрупкую ладошку. Почему-то сейчас, она мне не казалась такой уж холодной.

Демона уже не было видно. На его бы месте я тоже постарался как можно быстрее избавиться от столь неприятного соседства.

Через некоторое время после того, как мы вышли из зала, мне резко поплохело. Я уже успел позабыть, что в груди сквозная рана, пусть и несколько затянувшаяся с помощью моей регенерации. Моргание глаз и окружение погрузилось в непроницаемую тьму. И сколько бы мысленных приказов к трансформации я не посылал, все было тщетно. Человеческие глаза так и оставались человеческими. Да еще и голова, в придачу, закружилась.

Похоже, я забег вперед с ответом на ее вопрос…

Теперь я не понимаю вообще, правильно ли иду. Хотя, нет, если что, мне бы сказала Алексин, верно?

Ребра прострелило резкой болью.

Да почему мне ни с того, ни с сего стало так плохо, ведь буквально пару минут назад я чувствовал себя практически здоровым??

Я механически переставлял ватные, подгибающиеся ноги, прилагая все усилия, чтобы не споткнуться.

Кажется или стало светлее?.. Я поднял голову. Так и есть, впереди забрезжил свет. Выход… только дойти хотя бы до него. Не могу же я свалиться прямо здесь… Да и вообще, не смею валиться когда рядом она!

Давай же! Соберись!

Накатывала какая-то душная пустота, все сильней с каждым ударом сердца утягивая сознание в свои глубины.

Свет?.. Звуки… Свежий воздух…

И все же, я тряпка…

С ее стороны.

Демм упал как подкошенный, едва мы только вышли из пещеры. Так неожиданно, я даже не успела его подхватить.

— Демм! — Я упала рядом с ним на колени и попыталась развернуть лицом к себе.

Насколько же… он… тяжелый!

Наконец, мне это удалось.

Потерял сознание. А разве он бы упал просто так? Но главное, живой. Здесь, рядом со мной. Тепло его тела подтверждает, что все это не очередное насланное видение копии.

…Как я могла забыть?!

Я прислушалась к себе. Пустота. Ничего, кроме меня.

Неужели этот камень всю мою жизнь защищал меня от копии? Теперь становится понятно, почему ты, бабушка, постоянно повторяла, что его нельзя ни в коем случае снимать. Знала, что может стать со мной, поэтому так говорила. Спасибо тебе огромное за такой подарок. Если бы не ты, я бы убила своего Стража… если бы мы когда-нибудь встретились.

Я уронила голову ему на грудь.

Теперь все позади. Копия не придет, а Демм скоро очнется…

Меня насторожило то, как он дышит. Быстрый и короткий вздох, медленный выдох, который прерывается очередным быстрым вздохом.

Какая же я дура! У него же грудь пробита! Но он выглядел таким здоровым… ни единым движением или черточкой лица не показал, что его беспокоит рана. Хотя, что я могла разглядеть в той полутьме? И я даже не вспомнила ту страшную картину, от которой трусливо бежала прочь. Радость застила мне глаза.

Но сейчас этого не повторится. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Только не после того, как я, смирившаяся с потерей смысла своей жизни, внезапно обрела его с твоим появлением. Тогда я думала, что задохнусь в переполняющем меня счастье… Все, вспоминать можно будет и потом! Сейчас главное помочь Демму.

Для начала, нужно осмотреть рану. Я не врач, но кое-что могу и знаю.

Я начала быстро расстегивать пуговицы у воротника, только потом сообразив всю двоякость своих действий, и залилась жаркой волной краски.

Демм, как же хорошо, что ты без сознания… Ой! Это ведь совсем нехорошо! Но хорошо то, что он не видит, что я делаю, вот! А что я делаю? Я… раздеваю парня… впервые в своей жизни… О чем я только думаю??

Рядом кашлянули. Я обернулась и столкнулась с насмешливым взглядом сиреневых глаз. Я против воли вздрогнула. Никогда не забуду эти глаза, так напугавшие меня позавчера. Тот ужас бы еще свеж. Даже сейчас часть его просыпается, когда я вот так гляжу в них.

Он пришел с Деммом… но, все равно, я ему не доверяю.

Он опустился рядом.

— Ты сейчас думаешь прямо как Рий, — он слегка улыбнулся.

Когда читают твои мысли — неприятно…

— И сейчас ты тоже думаешь как он! Теперь-то я верю, что вы двое — пара Страж и Ключ. А теперь, дай-ка я. — Я с облегчением убрала руки, и он стал быстро расстегивать рубашку Демма. Со второй пуговицы на его теле стали видны коричневые следы крови. А когда он распахнул рубашку полностью… Я горжусь собой. У меня вырвался всего лишь судорожный выдох сквозь сцепленные до скрипа зубы. Хотя желудок подкатил к горлу, и первое желание было убежать или, на худой конец, зажмуриться.

Его грудь вся залита темной, почти черной кровью. Ниже линии плеч на пол моей ладони, посередине, она была ярко-алого оттенка… та ветка пробила ему легкое. Наружу торчали окровавленные то ли осколки ребер, то ли щепки.

Мой разум сжалился надо мной и начал воспринимать все отстраненно. Но с осознанием того, кто передо мной и кто виноват в случившемся.

Демм… тот, кто, как оказалось, дороже мне всей жизни… его кровь — часть его. Я касаюсь крови — я касаюсь его, тут нет ничего страшного. Я сама, собственными пальцами вытащила все засевшие в ране щепки.

Я во всем виновата и я должна все исправить. И, тем более, я просто хочу избавить его от боли. Я сделаю все. Переступлю через себя снова и снова.

Кровь начала толчками выходить наружу. Так много… Не думая, быстро стянула верхнюю кофту, сложила молнией вверх и, попросив чуть приподнять Демма, скомканный низ положила под спину, а капюшон и рукава — на грудь.

Я знаю лишь что организм Демма может восстанавливаться быстрее, чем человеческий… не знаю, чем отличается еще, но уверена, что даже такой как он может умереть от больших потерь крови.

— Так, теперь помоги мне занести его в пещеру. Я беру за руки, ты зажимаешь, — демон дождался, когда я кивну и начал медленно поднимать Демма. Я старательно зажимала рану, семеня по сравнению с его широкими шагами.

Он положил Демма на каменный пол чуть дальше входа в разлом. Его глаза в темноте опять начали светиться сиреневым, как и глаза Демма ранее ярко-алым.

Демон попросил меня выйти. Наверно, оно и к лучшему.

Я вышла на свежий воздух и осела на землю.

Все руки покрыты кровью. Я с остервенением начала тереть их об траву. Всхлипнула. Не могу больше… Когда Демма нет рядом, я уже не в силах продолжать быть сильной.

Через некоторое время вышел демон с ним на руках. Он перебинтовал грудь Демма его же порванной на полосы рубашкой, а моей и своей курткой укрыл его плечи и грудь.

Мы пошли сквозь лес.

Я старалась не отставать от демона, иногда даже переходила на бег.

Интересно, откуда он знает, куда нужно идти? А вдруг он несет Демма совсем не туда, а…

— Я плохого ничего не сделаю своему драгоценному другу, — он повернул голову и задорным видом подмигнул. — Только ты не говори ему об этом, ладно? Он все равно меня не помнит…

В его голосе мне послышалась тщательно подавляемая грусть. Она промелькнула на секунду, когда он проронил последнее слово: «не помнит…»

Значит, он был другом Демма, но он этого не помнит… Как так?

— А это никто не знает. Ты знаешь, что он — демон? — Я кивнула. — Он жил три первых года своей жизни среди нас, потом внезапно исчез. Мы, его друзья, семья искали его, с каждым годом отчаиваясь все больше. Но смогли найти. Его сестра сказала мне, что он ничего не помнит. Я не смог поверить в это, и отправился к людям. Нашел Рия, а он… Думал — притворяется, а сам на самом деле рад меня видеть. Но потом… я увидел в его глазах непонимание и ярость. Рий никогда не мог играть выражением глаз. Лица — это да, для этого у него была идеальная беспристрастная маска, которая с годами только совершенствовалась. Глаза его всегда были отражением настоящего, неподдельного «я».

Я был уверен, что он не мог забыть свою семью, свой дом. Я ошибался. Во мне он увидел только врага, хотя я сам, наверное, виноват. Решил подшутить как в старые добрые времена, используя нечто очень дорогое для него. А шутить над дорогим непростительно.

Его слова заставляли задуматься о самом демоне.

Он очень ценит Демма — Рия, как он его называет. Не слова даже, а едва слышные полутона, в который меньше чем на секунду помелькают чувства.

Теперь я, наверное, верю, что он не сделает ничего плохого.

— Я не буду говорить — доверься мне, ведь эти слова только убеждают в обратном. Это полностью твое дело, верить моим словам или нет.

Хорошие слова. Он прочитал и облек в слова все то, что я даже не оформила в мысль.

С ним, почему-то, легко. Намного легче, чем с людьми, всю жизнь меня окружавшими. Демоны… о них говорят столько всего ужасного. Вот, я встретила второго в своей жизни демона — и что? Я только еще раз убедилась, что демоны совсем не такие, какими их выставляют.

— Знаешь, а ты тоже не похожа на всех остальных. Так спокойно и адекватно воспринимаешь то, что мы демоны, — он усмехнулся.

— Ну, — я смущенно улыбнулась, — сначала я восприняла это не так уж и адекватно. Перепугалась очень. Но…

— Но? — повторил демон.

— Как бы это сказать… Я поняла, что в первую очередь нужно верить своим чувствам и глазам, а не мнению посторонних.

Обычно, такие высказывания высмеивались в нашем высоком обществе лжецов и предателей, только из-за того, что ты думаешь иначе, чем масса. И поэтому, еще давно, я перестала высказывать свое мнение вслух. Даже не знаю, что побудило сказать это вновь… Наверное, все же дело в том, что у меня появилось мимолетная подсознательная надежда на понимание.

— Но ведь важным является и время, потому что тоже нельзя судить о ком-то по первому впечатлению, — серьезным тоном сказал демон.

— Конечно! — обрадовано откликнулась я. — Я это тоже подразумевала, просто, я имела в виду одного чел… кое-кого, когда говорила это.

Он ухмыльнулся.

— Рия?

Я смущенно кивнула.

Но, получается, в его случае моя теория рушится! Ведь с момента нашей первой встречи прошло меньше недели. Мало времени! Значит, я не могу составить правильное мнение о нем?? Но… я чувствую, что сделала все правильно…

— Не сомневайся. Иногда стоит пренебречь всеми правилами и условностями, и просто слушать собственное сердце, если ты уверена, что это правильно. И в случае с Рием ты даже обязана слушать сердце превыше разума. Он может предавать.

— Предавать? — меня зацепило это слово.

Демон молча прибавил шаг. Да куда уж быстрее? Я бежала рядом с ним мелком трусцой.

Вот теперь, когда он молчит, мне стало еще любопытнее, что же он имел в виду.

— Не будешь отвечать?

— Я не имею права. Он сам все тебе рассказать.

— Все?

Подразумевает мое утерянное прошлое?

— Да. — Он подтвердил мои мысли. — Больше я ничего не скажу. И вообще, я слишком уж разболтался, — с недовольством бросил он. — Просто удивительно, я так свободно говорю с той, в чьих жилах течет кровь наших убийц… Чудесно! — Демон скосил на меня взгляд. — Не смей даже на что-то надеяться. Я веду себя так с тобой только потому что ты важна для Рия.

Я улыбнулась. Странно, конечно, улыбаться в ответ на столь грубые слова. Но… вот почему-то улыбаюсь.

Если вдуматься, они с Деммом очень похожи.

— А ты вот мне нравишься. Ты лучше, чем многие мои знакомые.

— Не сравнивай меня с людьми! — резко и грубо прервал он. — Никогда не сравнивай, это считается у нас оскорблением.

Я совсем забыла, с кем разговариваю. Он — не мой друг, а я так фамильярно разговариваю…

— Извини.

— Да ничего! — к демону вернулся веселый тон. — Рию, хоть тот и демон, ты можешь говорить такое сколько угодно… Он так потешно злится!

Я согласно кивнула.

Такие резкие перемены настораживают. Несмотря на все, этот демон очень опасен. Но мне приятно с ним находиться. Он не скрывает, говорит все прямо. Нет лживых людских масок. Еще раз извини, если ты это услышишь. Я продолжаю тебя сравнивать с людьми. Просто, мне не с кем больше сравнивать.

Наконец, мы пришли.

Демон положил Демма в палатку.

Почему же он до сих пор не пришел в себя? Я очень волновалась. Потеря стольких литров крови могла сильно отразиться на организме.

Небо было окрашено в смесь пронзительно алого и оранжевого. Наконец, этот сумасшедший день подходит к концу. Получилось так, что лучик оранжевого света, пробиваясь сквозь редкие на востоке деревья, падал прямо внутрь палатки. Наверно, стоит раскрыть ее пошире. Демм был холоднее, чем обычно. Хоть согреется.

Демон, выходя из палатки, закрыл рукавом лицо и плотно запахнул ее.

— Даже ему порой нужна тьма.

М-м-м? Но… Ему виднее. Я ведь практически ничего не знаю о демонах: что может причинить вред, что наоборот поможет.

— Хорошая девочка. — Демон излишне поспешно. на мой взгляд, ушел с освещенной стороны под тень деревьев. — И не волнуйся. Когда демон получает большие ранения, его организм впадает в спячку, таким образом, все его ресурсы бросаются на восстановление. Этот процесс с подобными ранами, занимает шестьдесят — семьдесят часов, у обычных демонов. Выходцам из клана Рия довольно и тридцати — сорока часов.

— Клана? — я подумала и села рядом с ним. Демму все равно сейчас нужен покой.

Демон даже бровью не повел

— Рий входит в старейший клан белокрылых. Вернее, входил, но когда жил в нашем мире…. Вон там, — он ткнул указательным пальцев в землю.

— Демоны живут в земле? — удивилась я.

Демон расхохотался.

Я поняла что сморозила какую-то глупость.

— Так вот где, в понимании людей, мы живем? — он аж сложился пополам.

— Это лишь мое личное предположение, не надо его выставлять его как мнение всех людей, — пробормотала я.

— Ух… уф… Рий разве не рассказывал тебе про устройство миров?

Я помотала головой.

Демон глубоко вздохнул и, кажется, успокоился. По крайней мере голос и выражение лица стали серьезными… Более менее. Но даже эта серьезность на его лице выглядела какой-то лукавой и ехидной.

— Под этим, населенным людьми и освещенном ярким светом миром есть еще один, где властвуют вечные сумерки и ночь. У вас солнца — у нас луна. Ваш день — наша ночь. Наш мир. Мы называем его Лессшас.

Я вспомнила отрывок, увиденный мною воспоминаний. Мир, где три платформы, верхняя — с солнцами и луной, две других — сокрыты тьмой. Значит, с тех времен, прошло много времени, раз луна опустилась на среднюю. И платформу населили демоны.

— А тот, что ниже вашего? Кто населяет его?

Демон медленно повернулся и нахмурился.

— Даже многие из нас не знают про существование еще одного мира. Кто дал тебе эти воспоминания?

Его взгляд пронизывал. Я поежилась.

Очень опасный взгляд. Но он не принуждал рассказать, он только пугал.

Я прервала этот пугающий контакт.

— У каждого есть свои секреты.

Демон хмыкнул.

— Превосходный и бесстрашный ответ. Но когда-нибудь твои мысли выдадут тебя.

Я пожала плечами. Это не секрет, я просто сейчас не хочу рассказывать. Наверно, потому что сама не разобралась и рассказывать особо нечего.

Демон закинул руки за голову.

— Не устаю удивляться, насколько ты, твой разум и поступки отличаются от людских.

— В хорошую или плохую сторону?

— Естественно, в хорошую. Иначе, я бы я не разговаривал сейчас с тобой. Ты — другая. Ты очень похожа на выходца из нашего народа. Твой разум силен, а это выше, чем сила тела. Без сильного разума сильное тело имеет слишком много уязвимых мест. Так меня учили всю жизнь… Надо же, я это признал. Запомни мои слова, демоны очень и очень редко признают кого-то, кроме самих демонов.

Мне была приятно похвала. Даже чересчур. Но себя я сильной никогда не считала. Если бы действительно была такой — значит смогла бы изменить свою жизнь. Смогла бы жить так, как хочу, не идя в разрез со своими принципами.

— Ни у кого во всех мирах нет таких сил, способных изменить жизнь. У тебя таких сил тоже никогда не будет. У Рия…

Что — у Рия?

Он хотел что-то сказать?

Демон поднялся.

— Нужно закончить кое-какие дела. Вверяю охрану Рия тебе! — он с заговорщицким видом подмигнул. — Умудришься причинить ему вред — смерть покажется тебе избавлением по сравнению с тем, что я сделаю с тобой.

В этой ласковости голоса было столько угрозы, что сердце кольнула иголочка ужаса.

Демон пугал похлеще всего увиденного в моей жизни. Можно даже сказать был олицетворением ужаса. Порой о котором я благополучно забывала.

Все же, одна из выдумок людей, является правдой — демоны действительно внушают ужас.

Я вздохнула. Ну вот, он ушел… И теперь совершенно нечего делать. Лучше бы он остался, и мы поговорили подольше. Демон знает, наверняка, очень много из того, что мне не известно. О Демме, о его прошлой жизни, о неизведанном мире демонов.

Закат… золотисто-алые лучи подкрашивают слепящим багровым каждый листик в кронах деревьев. Еще бы струйку дыма — и показалось бы, что они объяты пламенем.

Закат вызвал у меня щемящую тоску и страх. Отчаянная боязнь потери чего-то важного…. Да вот только чего — я не знала. Я пыталась вспомнить эту причину, даже казалось, что вот-вот ухвачусь за край мысли, но она ускользала. Это беспокойство не знамо из-за чего, невозможность вспомнить, утомляет.

Одиноко… Почему мне стало так невыносимо одиноко? Странно… все внутри просто сошло с ума от этого страха одиночества. Какое-то безумие!

Я не выдержала и сорвалась с места. Вбежала в палатку и быстро захлопнула ее полы, отгорождаясь от заката. Но его лучи могли просвечивать даже сквозь эту плотную преграду. Я сделала шаг назад, и мне показалось, что они просвечивают еще сильней.

Преследуют меня?

Нога ступила на что-то округлое, и я приложилась спиной о землю. Едва грудную клетку не выбило… больно. Я приподнялась на локтях и злостно пнула пяткой карандаш. А он-то как здесь оказался?? И взгляд непроизвольно вернулся на плотную ткань палатки, сквозь которую просвечивали солнечные лучи. Даже не просвечивали, просто едва окрашивали. Почему это вызвало такой ужас минуту назад?

Может, у меня начались какие-то психические расстройства?

Я перекатилась на колени. Ох, Демм… он же спит, а я тут нашумела. Дура! Совсем все забыла за своими страхами. Я подползла поближе, посмотрела на его лицо и покраснела. Так внезапно и незнамо от чего, вроде, ничего такого нет, но… я жутко смутилась. Словно делаю нечто непотребное и запретное.

Он… красив. Очень. Так что пропадает дыхание от восхищения.

Во сне его лицо кажется словно высеченным из камня. Спокойное, нет, скорее безразличное, беспристрастное. Но, одновременно с этим суровое и жесткое. Властное.

Неужели, таково лицо Дмитрия — наследника трона Императора? С таким лицом он ходит по дворцу императоров?

Я… я ведь совершено о нем не знаю. И как о человеке, и как о демоне. Жалкие крохи, услышанные от него и от демона только добавили вопросы. Единственное, в чем я уверена: Демм — демон. И…

… Он для меня стал всем. За короткие пять дней стал дороже всей моей жизни. Ведь когда я думала что он… погиб… я с внезапной ясностью поняла, что без него мне уже ничего не нужно. Все померкло, стало пустым. Нет, все… все теперь позади. Я ошибалась. Демм вновь рядом.

Но разве я что-нибудь значу для него?

Его слова, так будоражащие душу… на плато… в лесу… возле озера… Тот, который назвался Стражем — кто я для него? Игра ли это или… правда? Правда, которая станет для меня величайшим подарком… что подарит моей жизни краски?

Но мне хватит того, что он просто рядом. Как Страж, смысл существования которого я так и не поняла. Ведь Демм, я же…

Я, не особо осознавая, что делаю, протянула руку и прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.

Демм резко распахнул глаза, чуть не испугав меня до сердечного приступа, и посмотрел пронизывающим, словно заглядывающим в душу взглядом. Ярко-алым, словно свежая кровь, собравшаяся в открытой ране.

Точно таким же он был во тьме той пещеры и на торжестве…. Пугающий и завораживающий алый.

Я сразу же одернула руку, чувствуя, как густо покраснела, и вскочила.

Он заметил! Дура, зачем только это сделала? Что я ему скажу, как объясню? Но я никогда, никогда, никогда вслух не скажу ему про то, что творится в душе! Лучше я поскорее уйду.

«Ему нужен отдых!» — повторила несколько раз про себя.

Но меня остановил его хриплый голос:

— Постой! Не уходи.

Я боялась вновь встретиться с ним взглядом, но в его голосе было что-то такое… не знаю, как описать, что заставило меня вернуться.

Я осторожно присела на краешек кровати. И, почему-то, лицом к нему, хоть и избегала его взгляда. И так же сильно хотела встретить его вновь.

Тут меня неожиданно дернуло вниз. Не успела глазом моргнуть, как я оказалась лежащей на кровати в пугающей близости от него. Обжигающе — горячие руки прижали меня с какой-то болезненной силой и затаенным отчаянием. По крайней мере, так мне показалось.

Я просто оцепенела. Он так близко… короткий, наполненный мукой стон сорвался с его губ.

Ведь он же ранен! Пробита грудь, а еще двигается с такими ранами!

Шок и страх потеснило беспокойство за него.

— Демм… — Мой голос все же дрогнул, выдавая волнение.

— Не надо. Не уходи.

Он прижался полыхающим лбом к моему лбу и судорожно вздохнул. Наши лица… чересчур близко. Я могла рассмотреть даже как подрагивают его ресницы, как упрямая складка меж бровей изламывается глубже. Ощущала на своей коже его прерывистое дыхание.

— Если ты опять уйдешь… — его руки сжали меня еще сильней. — Как же я хочу все тебе рассказать! Но нельзя… Нельзя, ведь тогда я вновь потеряю тебя. Пусть все останется по-прежнему. Я все приму, только не уходи.

Столько боли, отчаяния, стремления доказать что-то, и проскальзывающая слабая надежда. Сильные чувства, от которых перехватывает дыхание. И даже больше не о самих их, а от сладкой догадки, кем они вызваны…

Как сон, как сказка. Разве реальность может быть настолько невероятной!?

… А вдруг, может? Ведь Демм, его тепло, его руки, такие реальные… и опять, как на озере, я могла ощущать исходящее от него чувства. Даже еще сильней.

Да… его жгучее отчаяние, которое пропитало его насквозь, боль от раны и боль, которая исходила откуда-то из глубины. Мне больно вместе с ним. Я должна была радоваться, мне становилось лишь горше.

Я порывисто обняла его за плечи. Я ведь ощутила, как он хочет и одновременно боится этого. Такая малость… разве мне сложно исполнить его желание?

— Никуда я не уйду. — Я все же осмелилась открыть глаза.

Кажется, его лицо словно как-то…. разгладилось. Исчезла едва уловимая печать муки и боли, разгладился упрямый залом меж бровей. Просто спокойное лицо, именно спокойное, а не ничего не выражающее.

— Демм? — тихо позвала его я. Никак не среагировал. Похоже, заснул.

Невольная улыбка тронула мои губы. Я рада, что ему теперь хоть чуточку легче.

Наверно, мне нужно уходить?

Но… так тепло… пахнет им… уютом, защищенностью. Он словно оградил меня от всего мира.

Мой Страж… Можно, я поддамся своей слабости и побуду еще немного рядом с тобой?

Совсем… немного…

* * *

— Я так и знал, что тебе вполне хватит одного дня. Как солнышки, как воздух и травка?

— Нормально. Да вот только постоянно воняет чем-то… интересно, чем?

— Не знаю, не знаю… Кажется, давно уже что-то сгнило.

— Ты загораживаешь мне свет, демон. Говори зачем пришел или убирайся.

— Мог бы быть и повежливее с тем, от кого зависит твоя дальнейшая жизнь.

— А? Убить меня решил? С чего вдруг такая переменчивость?

— Не убить. Дать смысл на дальнейшую жизнь. Ваши ведь знают пророчество… Страж, Ключ… хочешь, я отведу тебя к ним?

— Они здесь??

— Да. Именно они приходили со мной.

— Лжешь!! Я чувствовал лишь демонов!

— Пойдем со мной, и ты убедишься в моих словах.

— … Слишком подозрительно твоя эта забота. Сначала спасаешь, теперь вот, исполняешь одну из самых заветных мечт любого из Хранителей… Ты ведь что-то задумываешь, демон.

— Просто Страж — демон. А мы не бросаем друзей. Я хочу помочь ему и всему, что с ним связано. Ты ведь помнишь Нораха и Лаера? Во имя всего того, что они сделали для нас — помоги им!

 

Глава 9

Твоя память

— Подьем!!

Этот крик, иначе просто не назовешь, выдернул меня из объятий светлого и радостного сна. Совершенно не помню, что снилось, только знаю что нечто хорошее. «Послевкусие» от него осталось такое теплое и уютное. Я была безгранично счастлива в том сне… Теперь, когда он прервался, в груди на равнее с радостью поселилась пустота и жалость от потери. Грустно… немного. Хотелось бы испытывать счастье не только но снах.

— Я знаю, что ты давно уже не спишь! Хватит валяться, нас ждут великие дела!

Я хотел натянуть одеяло на голову, чтобы хоть как-то приглушить эти крики, но мои руки натолкнулись на что-то горячее и шершавое. Ткань какую-то…

Я едва не заорала, когда вспомнила как, где и с кем засыпала. Ведь думала еще: подремлю совсем немного и уйду… ага, ушла. Бессовестно продрыхла незнамо сколько времени, наверняка предостаточно, раз даже Демм проснулся. Неужели, день?? Меня ужаснула эта мысль, точно также, как и ужасало то, что предстоит сейчас делать… Как мне придется делать!

… Не хочу вставать. Вот останусь тут и все.

А-а-а-а!!! Нет!

Как же стыдно…

Над ухом раздался до боли знакомый хрипловатый шепот.

— Демон, дай первый раз за столько лет, наконец, расслабится и успокоится.

Тот откликнулся уж с чересчур напускной укоризной:

— Ай-яй-яй, разве тебе не говорила старшая сестричка, что расслабление для нас подобно самоубийству, ведь всегда найдется желающий ударить в спину! Да и кстати, можешь не шептать, она не спит.

Я обреченно зажмурилась. Ну, вот, началось… глупой была надежда на то, что они забудут про меня. Придется вставать… как же я боюсь! Как я посмотрю в глаза Демму?

Он медленно убрал руки, чем я и воспользовалась, перекатившись и вскочив на ноги с поразительной даже для меня резвостью. Уставившись под ноги, словно там было что-то, от чего зависела вся моя жизнь. Едва удерживаясь, чтобы позорно не перейти на бег, быстрым шагом покинула палатку, буквально ощущая меж лопатками чей-то взгляд. Или даже два, в чем я больше уверена.

Ну вот, ушла. И что делать дальше? Идти некуда, да и боюсь я, а избегать Демма, когда мы так близко, не удастся…

Притворюсь, что ничего особенного не случилось. На крайний случай, если он спросит, я всегда могу что-нибудь придумать… к примеру: так устала, что не заметила, как меня сморило прямо рядом с ним. Ведь… о, нет, ведь это же он меня тогда схватил! Он виноват! Вот, я не буду оправдывать, просто скажу, что он сам меня заставил!

… Заставил. Я могла уйти, но осталась, потому что мне захотелось чуть подольше побыть с ним рядом. Но Демму противопоказано такое слышать!

Все же… почему же он меня обнял? Тогда, когда мой разум затуманился от его близости, я думала, даже, почти уверена была, что он испытывает подобные моим чувства. Что я ему небезразлична. Но сейчас я могу полной грудью вздохнуть свежий и чуточку прохладный воздух, и развеять глупые надежды и мечты — Демма не может интересовать вот такая, как я. Встрепанная, никогда не пользующаяся косметикой, с этими дурацкого апельсинового оттенка волосами, приносящая только одни проблемы… Нет никакой надежды, поэтому чем быстрее я приму действительность — тем будет лучше для меня.

Огромная, на пол черничного неба, луна дарила успокаивающий, исцеляющий свет. Ну вот, уже ночь… точнее, еще только ночь. Прошло лишь часа три с момента, как я заснула. А я перепугалась. Просто Демм уж слишком быстро очнулся. Как там демон говорил? Тридцать — сорок часов хватит на восстановление? Но почему же, на самом деле, потребовалось гораздо меньше?

Позади мягко зашуршала трава.

— Нет, ты ошибаешься. Вы вдвоем провалялись чуть больше суток.

— Суток?? — потрясенно воскликнула я, разворачиваясь.

Ничего себе! Суток! Да я никогда в жизни, даже когда болела, не спала столько!

Сиреневые глаза демона слегка светились в окружающей темноте. Но это уже стало как-то… привычно. Одна из неотъемлемых странностей демонов. Даже если бы сейчас его волосы вдруг поменяли цвет, а на лбу вырос рог, я бы не особо удивилась.

Демон развел руками.

— Ну а что ты хотела? Вчера вы оба выложились на полную. Выжившая использовала ресурсы твоего организма, чтобы творить свои штучки, а у него половина сил утекала из-за потери концентрации через рану, половина — чтобы залатать оную. Так что даже наоборот удивительно, что вы не провалялись подольше, особенно Дмитрий… — и тихо добавил. — Он вообще ломает все принятые как данность понятия…

— Какие там понятия я ломаю? — Демм распрямился и с довольным выражением выгнул бровь.

Как хорошо, что его взгляд был направлен не на меня!

— Понятия здравого смысла, — усмехнулся демон. — И понятия глупости.

Демм пожал плечами.

— Да говори что хочешь — настроения ты мне не испортишь. — И с улыбкой посмотрел на меня. Я едва подавила бегательный рефлекс и заставила себя стоять прямо и, почти, спокойно.

Не паниковать, не паниковать!

Но вот странность, вроде как его глаза вновь стали прежними. Во всяком случае, больше не светились.

— Так, ладно, сядь, нужно посмотреть как там твоя рана.

Демм отвернулся и, фыркнув, бухнулся на землю.

Я была готова расцеловать демона за это неожиданное от него спасение.

Он украдкой мне подмигнул, и, опустившись перед ним на одно колено, начал разматывать импровизированный бинт. Демон делал это так небрежно, размашистыми движениями отрывая трещащие куски ткани, что я не выдержала:

— Осторожнее!

— Нормально. Не неженка, потерпит, — отозвался он. — Верно ведь?

Демм скривился, перевел взгляд на ночное небо. Даже если ему больно, он не показывал этого. Снова.

У меня вырвался удивленный восклик, неверяще уставилась на совершенно гладкую грудь Демма, словно и не было на ней никогда страшной раны. Да, похоже, не только я была удивлена.

Демон с задумчивым видом трепал свою блондинистую прическу, а сам Демм старательно ощупывал причину удивления.

— Ничего себе… — потрясенно выдохнул он. Демон согласно угукнул, а потом с немым укором посмотрел на меня.

— Что?

— Да ничего особенного, — протянул он, продолжая на меня смотреть.

Ну что я такого сделала? Мне стало как-то не по себе. Но тут Демм неожиданно притянул меня и обнял. Я на автомате выставила вперед руки, чтобы не въехать носом в его грудь.

— Хватит ее пугать.

Обнимает меня… я прикасаюсь к почти что голому мужчине…

Я не выдержала и со всей силы рванулась назад, конечно же, не удержав равновесия, шлепнулась на спину.

— А… э-э-э… — Демм, нахмурившись, отвернулся, а демон продолжал меня сверлить теперь уже насмешливым взглядом. — Холодно что-то стало… Пойду ветки для костра соберу!

Вскочила и, не оглядываясь, бросилась в лес.

Немного отбежав от поляны, действительно начала хаотично собирать ветки, впрочем, не отходя от нее далеко.

Я совсем запуталась в происходящем, запуталась в своем поведении, желаниях, надеждах. Что мне думать о твоем будоражащем сердце поведении? Позволишь ли ты мне надеяться или для тебя происходящее не более чем развлечение? Я боюсь. Эх… но я ведь не смею делать выводы без его ответов. Не смею, но так проще и легче — уверить себя в худшем, чтобы, когда это худшее наступило, было не так больно.

Ну, думаю, я собрала достаточно. И подтверждение будет, что я действительно хворост собирала, и сам костер запалим, а то пришедшая ночь весьма прохладна.

Я подняла руки повыше, чтобы ветки закрывали лицо и быстро, и как мне казалось уверено, вышла на поляну. Осторожно положила их, стараясь поменьше шуметь и привлекать внимание. Я сложила ветки «шалашиком» (просто другой формы я не знала) и критически осмотрела сооружение. Не шедевр, конечно, но стоять должно.

Да вот только гореть оно как будет? Ни спичек, ни зажигалки у меня… О, нет! Я не буду просить его!!

Не смогу просто…

Я украдкой бросила взгляд в сторону Демма. И надо ведь было сделать это именно в тот момент, когда он посмотрел на меня! Я мгновенно отвернулась и сделала вид, что поправляю ветки.

Ничего не случилось… ничего особенного не случилось.

Когда кто-то сел рядом, я едва не подскочила от испуга, потом поняла, что это был демон, и успокоилась. По крайней мере, попыталась успокоиться, но дурацкое сердце ни в какую не желало быть хоть чуточку спокойнее и ровней.

— Да что ты нервная такая? — он с сухим шелестом потер ладони друг о друга, и, полуобернувшись, крикнул. — Эй, Дмитрий, зажги-ка нам костер, а то прохладно! Заодно и проверим, насколько ты восстановился.

— Не надо! — отчаянно сигналя, просипела я, но было уже поздно. Уверенные шаги раздавались все ближе и ближе. Треск, тихое шипение. Маленький огненный шарик, едва соприкоснувшись с ветками, охватил их полностью, без остатка. Взметнувшееся вверх пламя опалило жаром руки и щеки.

— Как будто ты мерзнуть умеешь, — фыркнул Демм.

— Со всеми бывает… Со мной, с тобой, с Мираной, с любым из демонов. — Опираясь на колени, он встал. — Мда, слабовато, Дмитрий. А я уж было надеялся, что ты действительно, как и говорят, не похож на остальных… Ладно, у меня остались кое какие дела, я покину вас ненадолго. Не скучайте!

Демм проводил демона полным злости взглядом.

Он его ненавидит… Все так, как и сказал демон. И хоть ему больно видеть эту ненависть, он все равно продолжает надсмехаться, тем самым выводя из себя Демма. Я не могу понять смысл всего этого. Демон же видит, что с каждым разом, он ненавидит все сильней… Так зачем? Разве он не хочет, чтобы Демм вновь стал его другом? Точнее, наоборот — он стал другом для Демма, ведь демон не терял памяти, не забывал о их дружбе…

Как все запутано. Даже нет смысла пытаться разобраться.

Я протянула руки к костру, практически к самому пламени. Обжигающее тепло… точно такое же, как тепло его тела… Я замотала головой, прогоняя эти воспоминания, и совсем забыла, как близко мои руки к огню.

Вскрикнула, скорей уж от неожиданности, чем от боли.

Демм так быстро шагнул вперед и протянул ко мне руку, мои глаза различили лишь одно смазанное движение, что я инстинктивно отшатнулась.

Что-то, и правда, я сегодня чересчур нервная…

Он скривился, одернул руку и сел рядом.

— Ненавидишь меня, да? — усмехнулся он, подбрасывая ветку в костер. Вверх взметнулись оранжевые искры, находя отражение в его глазах. В голосе его звучала едкая горечь. — Я слишком поспешил… и теперь вновь потерял тебя. А ведь думал, что ты все приняла… Но я не мог больше ждать! — он резко повернулся и впился в мои глаза наполненным отчаянием и тоскливой мольбой взглядом.

Сердце бешено застучало об ребра. Надежда, отчаянная надежда возродилась вновь из глубины, сметая все наставленные мною преграды. «Это не игра…», — отчаянно билось в голове. Неужели… он чувствует то же, что и я?

Но, к своему безграничному удивлению, я начала смеяться… и было в этом смехе что-то истерическое…ну а как же иначе — вот так, просто, ни с того, ни с сего начать смеяться? Я прикрыла глаза ладонями. Ну и дура же я, испортила такой момент! По щеке заскользило что-то мокрое. Плачу? Но с чего?

И смех мой прекратился так же неожиданно, как и начался, и тряслась теперь я далеко не из-за него.

Горячие руки легли поверх моих и осторожно отвели их в сторону. Сказать, чтобы он не делал этого, чтобы не смотрел на меня? Но… разве я так хочу этого? Я не могла отвести взгляд от его глаз, от выражения, читающееся в них настолько ясно, что невозможно было ошибиться.

— Прости, — я постаралась улыбнуться, но вышла, похоже, какая-то жуткая гримаса. — Даже не знаю, с чего это я вдруг. Я нервная сегодня, мне это уже даже сказали.

— Понятно. — Он убрал руки и отстранился.

Ведь должно было быть совсем не так! Я хотела сказать ему, что он ошибается, что уверен в том, чего нет… уже нет. Не вернуть больше мне спокойствия, пока он рядом со мной.

А ведь совсем недавно думала, что никогда не скажу ему… наивная. Но ведь тогда я еще не знала его ответ.

— Демм, я ведь не то хотела сделать. — Я поняла, что сказала и смутилась. — Нет, не в этом смысле! Я хотела сказать, что ты ошибаешься, я ни в коем случае не ненавижу тебя, даже наоборот… — я еще гуще покраснела. Вот ведь вырвалось! — Я несу всякие глупости…

Хоть бы он не понял, что я имела в виду под этим «наоборот»! Или… понял… Я ведь хочу и того, и того, ну как так можно?!

Демм, зажмурившись, хихикнул.

— Не глупости, — пробормотал он, подняв на меня сияющие глаза. Или во всем виновато пляшущее в них пламя костра? — Совсем не глупости… Иди ко мне, — он развел руки в стороны. И я бросилась ему в объятия, не раздумывая.

Надоело. Не хочу поддаваться этим глупым условностям, нагороженным больше мною, чем кем-то еще. Какие условности, когда теперь все ясно?

Я хочу быть рядом. Ощущать, как сейчас, его тепло, окутывающее меня, проникающее внутрь, его такие сильные эмоции. Мне больше ничего не надо. Огромный, густонаселенный мир сузился до одного единственного человека, и больше не станет шире. Потому что только он — смысл моей жизни.

— Зря ты так сделала. Я ведь больше никогда тебя не отпущу.

— И ты. Я тоже больше никуда не уйду.

Не могу больше разобрать, где мои чувства, где его, настолько они схожи. Кажется, словно они переплелись между собой, став единым целым…

— Никогда… — эхом повторил он. — Ты обещаешь мне уже во второй раз… Знала бы ты, сколько я ждал этих слов.

Скрытый смысл в его словах… снова. Его прошлое и мое связаны. Так сказал тот демон, так говорил сам Демм. Но не подробно, какими-то урывками, клочками… что случилось? Почему мы разлучились?

Я хочу знать.

— Так расскажи мне, сколько. Расскажи все.

— Это тебе вряд ли принесет счастье. Прошлое было кошмаром, бесконечно длинным и ненавистным после того, как я потерял тебя. И ты все равно хочешь знать его?

Тем более я хочу знать. Ты страдал… я разделю эти страдания, чтобы тебе стало легче.

— Да.

Он зарылся лицом в мои волосы и глубоко вздохнул.

— Тогда… прошу, не перебивай меня. Мне тяжело все это говорить. — И, немного помолчав, он продолжил. — Мы встречались раньше. Здесь. Недалеко отсюда есть горное озеро — именно там я тебя нашел. Девочку с волосами, похожими на всполохи огня. Восемь лет назад ты распахнула передо мной дверь, ведущую в жизнь, что наполнена чувствами: радостью, весельем, и стала ниточкой, ведущей по этому новому пути. Но та оборвалась. Оборвали. Жестоко и грубо лишили меня всего.

Я искал тебя все это время по всему миру, перебирал сотни лиц в поисках одного. Единственного, что дороже всего. Но когда уже отчаялся, наконец, нашел. На тот вечер я приехал только из-за того, что смутное чувство, какое-то притяжение, не давало мне покоя и направляло туда. А когда я вошел в зал, это чувство стало еще сильней. Я всматривался в лица… но ты нашла меня первой. Когда я увидел такие знакомые глаза цвета неба, я подумал, что сойду с ума, брошусь к тебе, несмотря на то, что ты вряд ли что-то помнишь.

Но я сдержался и нашел в себе силы просто пройти мимо. В толпе я почти потерял тебя, и, когда увидел — бросился за тобой, боясь, что так глупо вновь потеряю…

Я ведь не сказал… перед тем, как забрать, тебя лишили памяти, стерли все воспоминания, что хоть как-то были связаны со мною. Прямо у меня на глазах показали, насколько слабым и никчемным я был. И тогда я поклялся, что стану сильнее, что найду тебя

Я думал, что стал сильнее, но ошибся.

Прости меня, Алексин…

Я ведь тогда хотел с помощью моих сил заставить тебя вспомнить, но понял, что это невозможно. Разве что только отдать тебе свои воспоминания, сделать их твоими собственными…

Вцепившись в воротник его светлой рубашки, я посмотрела ему в глаза.

Забрали? Но… а, все равно, сейчас главное другое!

— Так сделай это!!

Его рассказ… странные картинки, слишком быстрые для того, чтобы их разобрать, мелькали в голове. И все это сопровождалось такой невыносимой тоской, что хотелось разодрать грудь в отчаянной попытке вырвать это чувство. Неужели это были мои воспоминания? Но… они же потеряны, а я… так хочу знать, что же было тогда, в моем прошлом!

— Не смотри на меня так! — простонал Демм, и запрокинул голову. — Не надо. Если бы ты знала, как мне этого хочется… Но, все же, желание узнать то, что ты тогда испытывала — сильнее.

— Но они потеряны!

— Я хочу знать, что ты думала, чувствовала тогда… Пойми, для меня это важно.

Важно… Стоило ему сказать это, я поняла, что не смогу заставить его. Потому что он — важнее, чем мои глупые желания.

— Тогда мне придется стараться, чтобы все вспомнить.

Ради тебя, я буду стараться.

Он опустил голову и, посмотрев на меня, тепло улыбнулся.

Его улыбка… лучшая для меня награда.

— Спасибо, — он неожиданно коснулся губами моего лба.

Я вытаращила глаза и рванулась назад. Его руки в самый предательский момент разжались, и я едва не растянулась на земле.

Опять… да что же это такое?? Все мое дурацкое смущение виновато… Ну, не могу я спокойно реагировать на него!

Я боялась, что Демм вновь нахмурится, но на его лице продолжала сиять улыбка.

— Э-э… Что-то жарко резко стало… Может, прогуляемся? — заикаясь, пробормотала я, старательно косясь в сторону.

— С тобой — что угодно.

Мне показалось, что прозвучало это так… соблазнительно…

Ну что он со мной делает? Простая фраза — и я готова провалиться сквозь землю от жуткого смущения. Поэтому я вскочила и пошла первой.

Не нужно ему видеть моей глупой, счастливой физиономии.

Честно говоря, оттого, что поменялась обстановка: я теперь иду рядом с ним, а не обнимаюсь (уф, как же сейчас стыдно!!), ничего особо не изменилось. Демм все равно рядом, я ощущаю его тепло, и мне немного не по себе… Учитывая то, что я там ему наговорила… И что он сказал. Я узнала, что небезразлична Демму, что… как бы ни были громки эти слова — дорога ему. Я смущаюсь от этой мысли и очень радуюсь.

Наверно, я самый счастливый человек на этом свете… Кто бы подумал.

Рука Демма больно сжала мое плечо. Просто железной хваткой какой-то.

Он сделал мне знак молчать.

Да что случилось?

Я нахмурилась, и стала напряжено оглядываться.

Воображение, нагнетенное обстановкой ночного леса или действительно меж деревьев что-то промелькнуло?

— Назад… — одними губами прошептал Демм, толкая меня за свою спину. — Беги отсюда, найди того демона. — Ничего не понимающая я упиралась изо всех сил. Меня захватило неожиданное чувство приближающейся опасности. Проснулся героизм ни того, ни с сего. Не хочу бросать его! Да я же сойду с ума от волнения! — Ну же! — прошипел он, похоже, потеряв терпение, и с силой оттолкнул меня. — Найди его, пусть придет сюда.

Ну, разве что только привести ему помощь… Ради этого, я могу ненадолго его покинуть.

— Хорошо, — кивнула я и бросилась прочь.

С его стороны.

Я трансформировался, даже не задумываясь об этом. Тело само, без лишних приказов, отреагировало на опасность. Как я мог подпустить их так близко?! Как мог настолько забыться, неосторожно погрузиться с головой в собственные чувства?

Но… как долго я этого ждал. Моя надежда, моя мечта. Как же я хотел понять, что… я нужен. Что мои чувства нашли ответ. Просто удивительно, насколько я хотел получить его… Оказывается, безответность так тяжела. А теперь с души словно свалился камень, нет, даже огромная гора, которая давила на мои чувства все эти годы. Позволяла не сойти с ума.

А теперь… теперь ее нет, чувства вырвались на свободу и захватили меня целиком и полностью. Это могло стать наказанием, если бы рядом не было ее. А так… теперь я могу больше не сдерживаться…

Сентиментальный идиот!

Как я только могу думать о таком в преддверии битвы? Что она будет, и довольно скоро, я не сомневался.

В первый раз я почуял их, когда между нами было около шести метров расстояние. Они приближались достаточно медленно, что позволило мне успеть сказать Алексин, чтобы та убегала… и не хотела ведь уходить! Хоть эта упертость меня обычно восхищала — сейчас она только раздражала. Алексин не трусиха, она не похожа на обычных девушек. Я боялся, что если скажу причину, то она может остаться, а этого допустить нельзя было ни в коем случае. Демоны… шестое чувство, которому я привык доверять, говорило мне, что пришли они с той же целью, что и тот демон. Алексин. Ключ.

Никому больше ее не отдам!!!

Я чувствовал, что они рядом. Не сверху — среди деревьев. Двое. Но не особо сильные. Не сравнить их силу с силой Мираны. Значит, мои шансы на победу весьма велики. Уже четвертая в моей жизни, по крайней мере в той, о которой я помню, битва с демонами.

Только четвертая битва…

Но я уверен в своей победе.

Я просто не смею проиграть, только не теперь.

Да и вообще никогда не смею!

Я дал волю крыльям. Теперь я другой, я вырос, и полет даже среди густого леса не предоставит никаких проблем. Но есть одно но: в лесу легко застать врасплох, нанести удар. Особенно это легко, когда двое выступают против одного. И тот факт, что я чую их присутствие, особо не поможет. Двое… один может отвлечь меня нападением, тогда как другой, одновременно с ним, тоже нанесет удар так, что я не смогу при всем желании увернуться.

В голове пронеслась просчитанная примерная картина боя. Если демонов обучали правильно, в чем я не сомневался, они поступят именно так.

Нельзя давать противнику преимущество.

Надо найти достаточно открытое пространство и, главное, увести их подальше от той стороны, куда убежала Алексин. Самое главное…

Небо отпадает. Я не знаю сил демонов, да и просто, чувствую себя уверенней на земле. Ведь на крыло я встал только девять лет назад. А они… кто знает, может им по паре сотен лет! Как бы я ни был хорошо обучен за эти года — они могут быть искуснее. Наша разница в прожитых годах.

Осторожность… она так порой похожа на трусость, но от нее никуда не деться, если не захочешь, конечно, заранее проиграть.

Я едва-едва поднялся над кронами деревьев и окинул быстрым взглядом пространство. И, увидев достаточно большое пятно безлесия, стрелой бросился к нему, напряженно сосредоточившись на окружении. Только бы они не воспользовались моментом и не напали здесь.

Теперь они на расстоянии четырех метров от меня… Быстро следовали за мной.

Приземлился, пропахав на земле глубокие борозды, и мгновенно развернулся в сторону, откуда они приближались.

Жаль, что в руках у меня нет моего меча, иначе я даже не задумывался о такой мелочи, как место битвы.

Придется обходиться собственными руками. Мог бы сказать, что подручными средствами, но вокруг только ветки, а они плохое подспорье против стали.

Я расслабил руки и вместе с тем напряг плечи. Самая удобная поза для драки, где может потребоваться вся моя скорость.

Три метра… два…

И я увидел их. Действительно, двое — мужчина и женщина, кто ее разберет, может и девушка. Он, достаточно высокого роста, чувствовалась в его движениях выучка хорошего воина. Из-за спины торчала длинная рукоять… двуручник, только пока невозможно было определить, какой именно. На нем не было никаких доспехов, только тряпки, впрочем, как и на женщине. Только вот у той я даже не заметил оружия.

Такие самоуверенные.

Они остановились, едва только выйдя из леса. Определенно, неспроста они остановились именно там, им требовалось расстояние для удара. Да только вот они не знают похоже, что я легко смогу увернуться. Разве что только если их оружие не такое, как мой меч.

— Проклятый выродок Шисстов, я, наконец, добрался до тебя, — пророкотал он, уставившись на меня полным ненависти взглядом. Еще один привет из моего прошлого. Мой старый враг. К сожалению, поинтересоваться, что же я такого сделал ему не получиться. Для него существует только один понятный язык — язык боя.

Молниеносное движение женщины, лунный свет отбликнул в том месте, где бликовать не должен. Я сделал кувырок, пропуская мимо себя два узких кинжала.

Использует метательное оружие… мой просчет. Будет сложнее, чем я думал…

Демон хотел воспользоваться моментом, пока я в воздухе, и ударил прямо изо плеча. Двуручный меч певуче рассек воздух там, где я по траектории должен был приземлиться.

Хорошее, широкое лезвие… иногда оно может играть против своего хозяина. Я просто просчитал время, когда лезвие достигнет удобной мне точки, чуть прираскрыл крылья, тормозя, оттолкнулся от него и отпрыгнул в сторону.

Это хорошо, что у него такое оружие. Я, как мастер двуручника, знаю все плюсы и минусы такого оружия, и могу воспользоваться ими. Конечно, прибегая как сейчас к помощи своей демонической стороны.

Шансы на победу растут прямо на глазах.

Женщина вновь метнула кинжалы, а демон из низкой стойки, в которой он находился после последнего удара, попытался сделать мне подсечку. Может, эти удары были бы весьма опасны, если бы не разница в их нанесении. Секунда — весьма достаточная разница, что позволила мне, не напрягаясь, уйти и от одного, и от другого удара.

Они не слажены. А раз не слажены, то только мешают друг другу — попытки навредить мне сводятся к нулю. Зачем же тогда нападать вдвоем? Неужели надеялись только на то, что я не смогу сосредоточиться на сразу двоих противниках?

Обманулись моим возрастом… Ну чтож, это ошибка будет стоить им очень дорого.

Я втянул ненужные теперь крылья и продолжал уворачиваться, не спеша переходить в ответное наступление. Я изучал их. Манеру двигаться, наносить удары, скорость, силу. Искал слабые места, в которые я и собирался ударить. К примеру, слабое место демона было уже найдено, хотя и искать его особенно было нечего — все на виду. Он позволял своей несдержанности, вызванной ненавистью ко мне, брать над собой верх. Еще немного, и он сам подставит мне свою шею.

А вот женщина… пока она оставалась для меня загадкой. В основном нападал демон, она была лишь прикрытием или дополнением к его атакам.

Невозможно, чтобы ее оружием были только кинжалы.

Это я и собирался выяснить. Все равно рано или поздно они кончатся.

Как все оказалось просто… я даже разочарован. Я ожидал большего от этой битвы, надеялся, что они заставят меня выложиться на полную… а так… всего лишь небольшая игра. Как всегда.

Женщина достала новый кинжал и, вместо того, чтобы послать его в меня, полоснула себя по руке. В голове предупредительно щелкнуло, шестое чувство подсказывало, что все не так просто с этим, казалось, глупым и необоснованным движением. И пропустил момент, когда демон нанес удар. Я смог увернуться, лезвие вскользь прошлось по правому боку.

Неглубокая, несерьезная ранка, но уверенность моя была задета по хлеще.

Я повторил его ошибку. Позволил постороннему отвлечь себя.

И во второй раз, когда почувствовал, как нечто обвило мою руку.

Кажется, я немного был неправ насчет их несогласованности.

Сотни маленьких иголочек пронзили ее от запястья до предплечья. Я рыкнул и рванулся, освобождаясь от этих пут.

Что за черт??

Пришлось оторвать рукав полностью. Коснувшись кожи, плеть дала ростки, что сетью оплели ее и проникли в плоть. Я едва сорвал остатки этой гадости со своей руки.

Противники не дали мне докончить и начали нападать с удвоенной силой.

Я чувствовал разливающееся онемение от пострадавшей руки.

Ну все, больше нет времени тянуть. Пора нанести ответный удар.

Поднырнув под меч, сделал обманное движение. Демон послушно развернулся так, как мне нужно было. Удар ребром ладони по основанию затылка отправил его в бессознательное состояние. Я тщательно рассчитал силу — не хотел его убивать. Нужно прежде выяснить кое-что.

А вот женщина… она опасна. Ее я не оставлю в живых.

Никогда не страдал особой добротой и жалостью.

Один против одного. Ее новое оружие не изменит положение дел. Они проиграет.

Она не раздумывая, и похоже, ничего не подозревая, замахнулась. Я дождался, когда плеть просвистит рядом, не дожидаясь щелчка, бросился на нее, метя в колено. Если правильно ударить, можно согнуть его в противоположную сторону.

Я сломлю ее, а потом добью ее же кинжалами.

Но все пошло не так, как я просчитывал. Плеть захлестнула плечи.

Как она смогла так быстро собрать ее и ударить снова? С разницей всего меньше чем в секунду?!

С ее стороны.

Я бежала, пытаясь вспомнить, в какую вообще сторону ушел демон. Вот ведь! Я, как на зло, смотрела совершенно на другое. Вроде прямо… вроде…

Я повернулась на девяносто градусов. Открыла рот… и закрыла его. А как я звать его буду? Имени ведь я так и не услышала. Разве что так, как я называю его про себя — демон. Вот так и кричать?.. Как-то пренебрежительно и презрительно будет звучать. Мало ли, нанесу ему еще какое-нибудь жуткое оскорбление.

Разыгравшееся воображение услужливо предоставило картинку с перекошенным злобой лицом демона с полыхавшими на нем пугающими сиреневыми глазами.

Я содрогнулась.

Но выбора нет. Демм в опасности.

— Демон?.. — как-то неуверенно и тихо позвала я, но собралась и изо всей силы заорала. — Демон!!!

Казалось, от моего ора даже ветки всколыхнулись. Никакого ответа.

Я заорала еще раз, стараясь сделать это еще громче, но перестаралась и зашлась в обжигающем горло кашле.

— Это ты так ругаешься или меня зовешь? — шутливо спросил он, показываясь из-за деревьев.

Я радостно закивала.

— Ага. Пойдем быстрее, там Демм…

Тут я заметила, что рядом с ним стоит мужчина. Примерно одного с демоном роста, одетый, даже одеждой это нельзя было назвать, в невообразимое рванье.

Еще один человек?? Или же… демон?

Мозг моментально сопоставил факты и вывел далеко не утешительный вывод. Нападение… новый то ли человек, то ли демон…

Неужели он все-таки предатель?

Демон вздохнул.

— Ну что сразу начинать подозревать самое худшее? Все совсем не так, как ты подумала. Это… — он замялся и повернул голову к тому незнакомцу. — А как тебя там зовут?

Мне не нравилось то, как он на меня смотрит. С таким… безграничным удивлением, что ли? Я что, из исчезающего вида зверюшка какая-то?

Я перевела взгляд на демона.

— Слушай, Демм в опасности!

Лицо его резко посерьезнело.

— Нападение? Где? — он быстро зашагал вперед

Я, было, хотела сказать, что ни о каком нападении не говорила, тут демон обернулся и раздраженно бросил:

— Дорогу лучше показывай!

Я кивнула и бросилась за ним.

Хорошо что я запомнила дорогу, по которой я до него добралась!

Мы бежали молча. Я вообще начала очень скоро задыхаться от настолько быстрого темпа. Но просить сбавить его я не буду. Сейчас мы должны как можно скорее добраться до Демма. Остальное не важно.

Демон с недовольным видом бросал на меня взгляды. Ну что я могу поделать, простой человек я, да! Но я ведь стараюсь изо всех сил!

Наконец, сумасшедшая беготня закончилась. Я его привела…

Увиденное там, на поляне, повергло меня в шок.

Выжженная, черная трава, а на ней лежит Демм в изорванной, покрытой темными пятнами и какой-то блестящей паутиной рубашке. Но больше всего меня потрясли его широко раскрытые глаза, обращенные к стоявшей неподалеку женщине с зажатой в ее руке плеткой. Ненависть, ярость и… жажда. Пугающая жгучая жажда, от которой мороз пробегал по коже.

Выражение его лица все больше и больше походило на звериное…

Демон не застыл подобно мне, а подскочил к нему и с размаху ударил кулаком по лицу.

— Придурок, ты что творишь?! Хочешь, чтоб еще хуже стало?

Лицо Демма начало приобретать более человеческое выражение. Я очнулась и подбежала к нему. Весь покрытый сочащимися кровью ранами… Это все моя вина. Я не успела.

Столкнувшись со мной взглядом, он сжал губы.

— Зачем ты пришла? Разве я тебе не говорил, чтобы ты уходила?

— Но ты сказал еще и привести с собой демона. Я его привела.

Он закатил глаза.

— Ты все-таки его нашла… Я же сказал это лишь для того, чтобы ты, наконец, ушла! — Он начал подниматься, я бросилась ему помогать, но он только выдернул руку. — Перестань, я не смертельно больной. Сам встану. А… — Он посмотрел на женщину. Лицо его мгновенно окаменело, и он опять начал толкать меня за свою спину.

Демон полуобернулся.

— Нет, Демм. Я сам с ней разберусь.

Сказано это было прямо таки приказным тоном, взгляд, обращенный, почему-то, и на меня тоже сверкнул сталью. Демм в ответ скривился, но остался стоять на месте. Я вцепилась в его руку. На всякий случай.

— Не ожидал от тебя такого. — Голос демона громом пронесся по поляне. Не оставалось сомнений, к кому он обращался. Та женщина.

Она выпустила из рук плетку, та рассыпалась в пыль, тут же подхваченную ветром.

— А вот я ожидала. С самого начала знала, что ты только ради него и согласился. — Я не думала, что ее голос будет таким… чистым и звонким… — Окончательно спелся с этими белокрылыми?

— Я присягу давал только одну, и изменять ей я не собираюсь. Убирайся, Анья. Не испытывай мое терпение. Ты ведь меня хорошо знаешь. — Голос демона источал вполне осязаемую угрозу.

Женщина сузила полыхавшие насыщенным багровым глаза, усмехнулась, и тряхнула источающими неяркий кровавый свет волосами.

— Тогда тебе лучше больше не возвращаться.

— Я сам решу, — резко перебил ее он. — И дружка своего забери.

Она прожгла демона полным ненависти взглядом, отойдя на пару шагов, нагнулась и взвалила на плечо что-то, в чем я с ужасом признала чье-то тело.

Из спины ее вырвались огромные, темно-алые крылья. Один взмах — и она взмыла в ночное небо. Демон несколько секунд всматривался вверх, туда, где исчезла та женщина, а потом, не глядя ни на кого, развернулся и пошел прочь.

Демм с непроницаемым лицом, чуть помедлив, последовал за ним. Ну и я тоже…

 

Глава 10

Конец сна — начало кошмара

На «нашу» поляну мы вернулись уже вчетвером. Тот человек, пришедший вместе с демоном, молчаливой тенью увязался за нами.

Вообще, кто он такой? Лопатки сверлил его пристальный взгляд, заставляя меня нервничать. В конце концов, я не выдержала и села за Деммом. Так он меня не будет видеть. Или, хотя бы, я его.

Демон занимался ранами Демма. Конечно, они страшно выглядели, но, как я поняла, особой опасности не представляли. Основная проблема была в торчащих из порезов мелких, темно-красных нитях. Если попытаться просто вытащить их, то Демм испытывал очень сильную боль, что хлестала по моим чувствам. А он только делал еще более непроницаемое лицо, хотя, куда уж дальше. И ведь не вытаскивались эти нити, просто обрывались, словно они вросли в плоть. Поэтому демону пришлось прибегать к своей силе. Ладони окутал зеленоватый свет, и он медленно начал водить ими в паре сантиметров над ранами. И нити растворялись прямо на глазах.

Невероятно… я еще нескоро буду воспринимать подобное как ничем не примечательную данность. Когда они закончили, Демм окончательно стащил рубашку с зажившего, но покрытого коричневыми разводами тела, и направился в палатку.

Какой же он мускулистый. Именно мускулистый, подтянутый, совсем не напоминающий боксеров из рекламы, напоминавших надутые шарики.

Ох, совсем засмотрелась и забыла о приличиях!

Но тут он повернулся спиной.

Я в шоке смотрела на два длинных шрама, идущих от лопаток параллельно его позвоночнику. Старые, давно зажившие раны, от которых в напоминание остались лишь тонкие полосочки. Где же он получил их?

Как раз возле палатки стоял тот подозрительный незнакомец.

Он прошел мимо него как ни в чем не бывало. Даже потянулся, чтобы откинуть полог палатки, но рука его замерла. Демм медленно обернулся и посмотрел на мужчину, будто впервые его заметил.

— Демон, это еще кто такой? — удивленно спросил он. Зажмурился и несколько по-звериному втянул воздух. Потом с озадаченным лицом повернулся к демону. — Знакомо пахнет.

Но ему ответил сам незнакомец.

— Мое имя Илдран, и, похоже, я единственный оставшийся в живых Хранитель. — Его темные глаза (а может, просто виновата ночь) обратились ко мне. — Ну, здравствуй, долгожданный седьмой потомок, — прижав два пальца к сердцу, он низко поклонился. Впрочем, выпрямился почти тут же. — Хорошенькое же нас будущее ждет с таким потомком и его Стражем.

Седьмой потомок? Как в тех воспоминаниях… Он рассказывал ей тогда о седьмом потомке… о будущем, обо мне.

Правильно, все сходится! Как же я раньше не додумалась придти к такому выводу, хотя бы из-за того, что Демм называет себя моим Стражем!

Он рассказал ей про пророчество, но… как я могла его забыть? Нет… я даже не запоминала… Лишь помню, что на седьмом потомке завязано нечто величественное и страшное, как и на его Страже.

И этот мужчина — он назвался Хранителем… как моя бабушка называла себя в насланном копией видении, суррогата моего воспоминания. Ведь я не помню, чтобы такое когда-либо происходило.

Демм, удивленно вскинув брови, рассматривал назвавшего себя Хранителем, тот отвечал ему высокомерно-презрительным взглядом. Демм словно и не замечал этого взгляда.

— Ты тот костяк, что мы освободили в пещере? Сподвижник Выжившей?

Хранитель не менее презрительно хмыкнул, подошел и сел возле костра, от которого осталась лишь черная зола да некрупные куски угля. Покидал на кострище остаток принесенных мною веток, и начал делать нечто странное, чему я не могла дать объяснения. Он отодрал кусок коры, нашарил на земле небольшую по длине, с ладонь, палочку, поставил на кусок коры, и начал быстро-быстро вертеть ее меж ладоней. Интересно, что этими действиями он хочет добиться?

Наблюдая за ним, я чуть не забыла о том, что несказанно меня потрясло.

Я подошла к Демму, уже успевшему натянуть футболку, и шепотом спросила:

— Он что, правда тот скелет?

Я не заметила, когда демон с противоположного края поляны оказался рядом. Он подошел сзади, чем опять чуть не довел меня до сердечного приступа.

— Он самый, — подтвердил он.

Он… самый? Но…

— Как?! — вырвалось у меня.

— Как он стал таким? Из плоти и крови?

Я немного ошалело закивала. Услышанное никак не могло объясниться моим мозгом.

Демон неожиданно подскочил к Демму, зажал его голову под мышкой и начал азартно тереть кулаком его макушку.

— А это он сам вам расскажет, верно? — прокричал он сквозь возмущенные крики Демма.

Смотря на их потасовку, я невольно улыбнулась. Сейчас, как никогда, они походили на старых друзей. А вот мужчина наблюдал на ними с ярко выраженным презрением как на лице, так и в глазах.

Он вообще умеет смотреть как-либо иначе?

Демон, уже уклоняясь от атак освободившегося Демма, насмешливо фыркнул и едва не пропустил удар:

— Умеет, еще как умеет. Но мы же отбросы, гадкие демоны для него, не достойные ничего выше презрения.

Хранитель, за то время, пока я отвернулась от него, успел разжечь костер… теперь мне понятны, для чего он совершал эти непонятные действия.

Он протянул руки прямо к самому огню, даже казалось, что он уже несколько раз обжегся, но видимо, только казалось, потому что он не одергивал их, не чувствовал жара.

И глядя на него, всколыхнулась сострадание.

Человек, и пусть он не человек, но все же… Каково это было, продолжать жить, нет, существовать в том состоянии, в котором мы его нашли? Каково ничего не чувствовать и не ощущать? И помнить… все помнить, прокручивать снова и снова свою жизнь, разбирать мельчайшие детали… Переживать моменты радости и скорби… Много, много раз. Я бы не вынесла этого. И понятен становится полный ненависти взгляд на тех, кто напоминает обрекших его на эти муки.

Эх, а может, все было по-другому? Откуда я вообще могу что-то знать… как только смею пытаться дать определение тому, что я сама не прошла?

Хранитель, тихо, не отводя взгляда от костра, не обращаясь ни к кому, сказал:

— Как хочется есть…

Но я услышала и тут же вскочила.

Ну конечно же, он сейчас жутко хочет есть, после стольких лет голодовки! И пусть ему пища в том состоянии не была нужна физически, но ведь она требуется и для духовного насыщения.

Пыхтение и ругательства рядом как-то подозрительно стихли. Оба демона с одинаковым удивлением смотрели на меня, напряженно застыв друг напротив друга.

— Я, это… сготовить что-нибудь хочу…. — почему-то оправдалась я.

— З-зачем? — чуть запинаясь, спросил Демм.

Я пожала плечами, даже не зная, что ему ответить. Сказать, что мне стало жалко мужчину, и я хочу сготовить ему? И что он мне на это скажет?

— Я есть хочу, — выкрутилась я. Едва я это сказала, в животе оглушительно громко заурчало, отдавая по всему телу. Я зажала его руками, в тщетной попытке заглушить этот звук. А ведь действительно, стоило только подумать о еде, я ощутила, насколько голодна. Сколько я не ела?.. Можно сказать, два дня. Два дня, один из которых я бы хотела стереть из памяти.

Демм едва заметно улыбнулся, глядя на меня. Ну что он нашел такого смешного?

— Ну, хорошо, я сам сготовлю. — Я едва не утонула в его наполненных нежностью изумрудных глазах. — Что ты хочешь: рис, гречку, макароны?

Честно говоря, я, то есть мой желудок, хотел всего и сразу. Хотя, вообще, причем здесь я? Все же затеяно ради Хранителя! Значит, выбирать стоит что-то сытное.

— Макароны! — выпалила я.

Демм поклонился, не сводя с меня взгляда, чем заставил опять покраснеть. Взгляд его такой… проникающий…

— Слушаюсь, моя госпожа.

Да что с ними сегодня такое? То Хранитель, то он, ни с того, ни с сего начинают кланяться и говорить странные, волнующие слова.

Краем глаза я заметила, как демон, пользуясь тем, что внимание Демма приковано ко мне, с серьезным видом медленно-медленно отступал в сторону. И только в сиреневых глазах плясали смешинки. Все развлекается… что намного лучше, чем его серьезность, та настоящая и пугающая серьезность.

Демм развил бурную деятельность: достал уже ставший дорогим сердцу почерневший котелок, пакет «рожков». Демон вызвался набрать воды, я натаскала побольше сухих веток, стараясь выбирать те, которые по толще. Для готовки нужна хорошая температура.

Хранитель, не двигаясь, так и сидел в своей прежней позе, не обращая ни на кого и малейшего внимания. А вот на него обращали, еще как обращали. Просто он сидел так, что всем мешал. Мне и демону было все равно, а вот Демм раздражался. В последнее время, с ним такое частенько случается… хотя, наверняка, во всем виноваты эти сумасшедшие дни.

В общем, луна почти не сдвинулась на небе, когда мы уже закончили, и макароны источали ароматный пар на всю поляну.

Ложек на всех не хватило. Три против четверых. Хранитель, демонстративно скривившийся и отвернувшийся, похоже и не собирался что-либо просить. Поэтому я схватила сразу две ложки. Через мгновение, демон присвоил последнюю, а Демм так и остался с протянутой рукой.

Меня затопил стыд. Эх… может, я не так и сильно хочу есть? Желудок гневно заворчал, развеивая все надежды.

Хочу… очень даже хочу.

Но одна ложка точно принадлежит… как же он назвался…

— Хранитель Илдран, — стараясь вложить как можно больше почтения, сказала я, и протянула предмет моего внутреннего раздора. — Прошу разделить с нами трапезу.

Непривычные для меня слова прозвучали, несмотря на все старания, несколько неуверенно. А вдруг я сказала как-то не так?.. Может, не достаточно почтительно? Он Хранитель, все-таки… не абы кто.

Демон пытался скрыть смешок приступом кашля.

Мужчина развернулся и смерил меня подозрительным взглядом… но все же взял предлагаемый предмет. Ура!

Совесть продолжала старательно грызть меня, требуя незамедлительно отдать оставшуюся ложку Демму. Очень старательно. И я протянула ее в его сторону.

Горячая рука потрепала мою макушку.

— Ладно, ешь. Для тебя старался.

— А ты? — совесть никак не хотела успокаиваться.

— Потом у кого-нибудь возьму. Да ешь же ты, не останется ведь ничего!

И правда, пока я тут разбиралась со своими душевными терзаниями, эти двое, совершенно не обращая внимание на то, что сидели практически вплотную и порой соприкасались локтями (особенно удивил меня Хранитель), со скоростью смертельно голодных наворачивали за обе щеки.

Уже половины нет!!

Я зашла (точнее, забежала) с другой стороны, и с не меньшей скоростью приступила к уничтожению макарон.

Через минуту, когда осталась примерно треть, я неожиданно (для тех двоих) утащила котел к Демму. На возмущенный вопль демона я только показала язык, только потом сообразив, что, получается, и Хранителю тоже…

Светлело как-то неуловимо быстро. Вроде несколько минут назад царила непроглядная тьма, разгоняемая лишь светом затухающего костра — и вот, светло почти как днем, черничное полотно ночного неба разорвали сотни красных и золотистых «перышек». Из глубины леса наползал густой туман, пробирающий своим леденящим холодом до костей.

Все мы, кроме Демма, придвинулись к слабому, едва пляшущему над черными с алыми прожилками углем.

Ветки давно закончились, никто не хотел уходить от какого-никакого, но тепла в объятия тумана. Демму категорически запретили поддерживать огонь, как бы он не уверял, что он в полном порядке. Но какое же сильное было соблазнение позволить ему сделать то, что он хотел! Холод толкал меня на эту предательскую мысль, и с каждым ударом сердца, мне все труднее было сопротивляться ей. Но повторяла про себя вновь и вновь — никому и никогда не позволю страдать и мучиться ради меня. Уж лучше я…

Хранитель хмуро кутался в отданную демоном куртку, поджав под себя босые ноги. Он ведь так и остался одет в полуистлевшую рванину, в которой он был в бытность скелетом. Демона окутал черный туманный кокон, сквозь который его почти не было видно.

Только вот Демму, единственному из нас, не было холодно. Он ведь так и сидел без куртки, даже ни разу не вздрогнув!

Я, наплевав на все условности, придвинулась к нему и прижалась к горячему даже через ткань боку. Легко приподняв меня, словно я и ничего не весила, он пересадил меня с земли к себе на колени, и крепко прижал.

Я сжалась в наиболее компактный комочек, поджав под себя ноги и пристроив ладони к его груди.

Его запах… тепло… Оно проникало в меня обжигающими волнами, заставляя сердце биться чаще и разгонять этот огонь по жилам. И холод мне больше был не страшен.

Как же хорошо…

— Ну и сколько ты будешь нас здесь морозить, оттягивая неизбежное, а, Хранитель? Ведь все равно придется рассказывать! — недовольно раздалось из кокона.

Рассказывать?

А… действительно, на кой мы здесь сидим и мерзнем, если бы могли забраться в палатку, где хоть немного, но теплее? Потому что Хранитель Илдран должен что-то рассказать, как я поняла из вопроса демона.

Грудь сдавило предчувствие чего-то нехорошего. Такое состояние у меня почти не бывает. А уж если бывает…

Не хочу… не хочу, чтобы он рассказывал.

Предчувствие начинало перерастать в тихую панику. Я сделала медленный вдох и выдох. Не помогло… Из-за этого дурацкого предчувствия, сердце ходуном ходит!

Опять затылок засверлило ощущение чьего-то тяжелого взгляда… хотя, очень даже известно чьего. Причем так сильно, что я не выдержала и обернулась. Он смотрел на меня так, как будто я провинилась в чем-то, о чем я даже и не догадывалась. Почему он смотрит именно на меня? Ну что, что я такого сделала? Почему в ответ возникает чувство вины??

И эта паника, так хочется стать слабой и поддаться ей, убежать, забиться в самый дальний уголок и ни за что не выходить. Никому не позволять даже приближаться к моей норке, чтобы больше не заставлять волноваться мое сердце.

— Придется… — ответил Хранитель, не отрывая от меня взгляда. — Разве эти дети смогут сделать хоть что-то, кроме как не ввергнуть все в еще больший хаос?

Демм немного подался вперед.

— Дети? Ты меня назвал ребенком? — медленно протянул он с вполне ощутимой угрозой в голосе.

Хранитель перевел взгляд с меня на него… и я, наконец, смогла вздохнуть с облегчением.

Он со снисходительным видом ухмыльнулся.

— А ребенок и есть. Только они могут заострять внимание на оскорблении собственного достоинства, прохлопав ушами самое главное.

Руки Демма окаменели. Злится… точно злится. Я коснулась его сцепленных пальцев, постаравшись сделать это как можно более успокаивающее, вложить в жест невысказанные слова: «Не надо поддаваться злости, успокойся…я здесь, с тобой».

Он вздохнул и уткнулся лбом в мою макушку.

— Мы можем все ввергнуть в еще больший, чем сейчас, хаос… — Его горячее дыхание разметало волосы. — Что это значит?

Это и мой вопрос тоже.

К моему облегчению, Хранитель не стал опять смотреть на меня.

— Прежде чем рассказывать, я спрошу — вы вдвоем знаете, кем являетесь?

Что он имел в виду? Положение в обществе? Расу? Или же…

Зачем ему интересоваться такими житейскими мелочами. Он спрашивал вполне определенную вещь, но ответ на этот вопрос будет очень кратким. Я лишь знаю два слова: Ключ и седьмой потомок. Просто слова, которые для меня мало что значат ввиду своей непонятности.

— Я Страж, и смысл моей жизни защищать ту, ради которой я создан.

От его слов по телу прошла волна дрожи. Хоть я и слышала это несколько раз, все равно не могу привыкнуть. Демм — мой Страж. Он… только мой.

А я…

— Я Ключ Жизни, сегодня меня назвали седьмым потомком. Смысл существования ни того, ни другого для меня неясен.

«Но я знаю, чего на самом деле хочу — быть рядом с тем, кто мне дорог…» — то, что я хотела сказать, но так и не решилась.

Дура.

Мои минуты откровения редки, спонтанны, и совершенно не поддаются контролю.

— Страж и Ключ. Да, так и есть. Наше проклятие… наша надежда. Вы знаете, с чего все началось? Наша дорога, замощенная сломанными жизнями — когда она дала начало?.. Никто, кроме нас, Хранителей, не знает, из чего родился этот мир, сразу после рождения обреченный на медленное угасание. Больной, истерзанный, порождающий таких же больных существ. Людей. Они, также как их мир были обречены сразу после рождения на умирание, без всякого шанса хоть как-то замедлить этот процесс. Они гнили изнутри, не замечая, насколько страдают от этого, пустота поглощала их сердца, превращая в пустые оболочки. Чувства, что они считали такими искренними и настоящими, были всего лишь безыскусной, наскоро слепленной подделкой. Никто и не должен был стараться при их создании, ведь люди — неустойчивая копия, рассчитанная на не более пятьсот лет существования. А может, отчаянная попытка возвратить прошлое? Это была глупая надежда, что поддерживала в минуты самого глубоко отчаяния нас, бывших людьми, теперь же поставленных защищать их от самих себя и последствий их же необдуманных поступков. Сохранять хоть какое-то, но равновесие в мире. И напряженно отсчитывать потомков, в ожидании рокового седьмого.

Ведь в самом начале, во времена первых Хранителей, им были даны пророчества. Аеморис, Тан, Лнела, Исмор, Данже, Рейбан. Шесть напоминаний о том, кто мы и о том, что будет в конце. Дары и проклятия. По числу пророчеств были приставлены к ним Хранители, обязанные хранить эти темные и жестокие знания, и пронести их сквозь толщу времени. Никто, кроме нас, не должен знать ни буквы из пророчества.

Никто не должен знать, что ждет в конце. Мы взяли всю тяжесть знания на себя, потому что созданы для этого — оберегать мир и его детей.

Вехи, без которых остальные пророчества невозможно было понять — Рейбан, Аеморис и Тан. Но полностью их смысл тоже нельзя было раскрыть без оставшихся трех.

Но мы не сдержали слово, не выполнили наше самое главное обещание. Пророчества, когда пришла, наконец, их пора — утеряны навсегда. Подло убиты их Хранители! — так неожиданно и пугающе, после плавного рассказа, прозвучала эта наполненная гневом и ненавистью фраза. Но через несколько секунд он вновь говорил спокойно и… глухо. — Война лишила нас многого. Не только нас — всего мира. Из сорока семи Хранителей остались только двое. Хранительница Тан и я. Главные пророчества-вехи были утеряны, потому что тяжесть их ноши была настолько велика, что доверялась лишь одному, главному Хранителю. А они погибли. И теперь… теперь я просто не знаю, что делать дальше. Куда идти? Как предотвратить ставшее неизбежным?

Лицо Хранителя совершенно ничего не выражало. Он сидел недвижимо, как статуя, наблюдая пустым взглядом за разворачивающимся рассветом.

Страшно… то, что он сказал действительно страшно. Людей создали… как Элементалов. Подобно им, как пробный продукт, изъяны которого даже не желая править. Кто нас создал такими? Кто… Так жутко принять правду, что я, мои чувства есть всего лишь подделка. Они не настоящие. И мы… умираем. Умираем внутренне, умирает все вокруг нас — природа, небо.

В глубине души, я знала это. Изо дня в день я видела все своими глазами.

Мы умрем… Это звучит так неправильно, так жутко.

Меня начало колотить. От страха. От осознания. А грудь сжимали неведомые, но такие сильные обручи. Словно меня, как птицу, поймали в тесную и прочную клетку, на моих глазах захлопнув единственную дверцу.

— Те пророчества были как-то связаны с нами и тем, что нас ждет? — голос Демма каким-то неведомым образом смог вернуть меня, увязнувшую в своих мыслях в реальный мир. — Я всегда с тобой, — тихо-тихо шепнул он на ухо. Наверно, только я слышала эту фразу.

Я не одна. Сейчас эта мысль была надеждой на спасение утопающей в своем страхе.

— Так или иначе, да, они все были связаны с вами. Самым главным, что должно было пояснить все, что случиться, как предсказывают остальные пророчества, подсказать нам всем путь к спасению, было Рейбан. Что, если перевести на язык людей, будет означать Отсчет. Дальше шел Аеморис и Тан — Решение и Сущность. А потом те, чьи отрывки знали все мы: Данже — Страж, Лнела — Ключ, Исмор — Суть. В первых двух рассказывалось про вас. «Обладатель разрушительной силы Рейбана, способный вернуть песок обратно в сосуд, Страж, рожденный во имя Ключа Жизни, принадлежащий своей сути и отторгающий ее» и «Ключ да откроет Вечность для настоящих. И станет спасителем или палачом своего страшного мира». Это все, что я знаю. Разве что только… есть еще один отрывок, услышанный мною совершенно случайно. Я даже не знаю, является правдой услышанное или нет. «…В чьей душе будут равноправны враждующие противоположности…существо, чьи силы будут сравнивать с силами богов…»

И стоило ему только начать, как я, против воли тихо повторяла за ним, а когда он замолк, продолжила:

— А через два года и девять месяцев свет увидит седьмое поколение Последней, и крик ее потрясет миры. С того момента, судьбы будут в ее руках.

…Это откроет врата между мирами и демоны начнут истреблять бескрылых. Будет кровавая жатва длиною в месяц и восемь дней, остановлена она будет вновь пролитой кровью созданных.

…С этого момента мир будет ждать, когда те, кто должен обрести друг друга встретятся, и тогда пойдет Отсчет…

Слова эти срывались с моих губ и тяжело зависали в воздухе. Собственный голос казался не моим, таким хриплым и низким.

Теперь я вспомнила…. Вспомнила, что говорил тот мужчина в нахлынувших на меня чужих воспоминаниях. Очень хорошо вспомнила.

И тишина. На меня смотрели с изумлением, смешанным с замешательством у одного и подозрением у другого. Демон развеял окружавший его черный кокон.

Мне стало как-то неуютно.

— Тан… — потрясенно выдохнул Хранитель. — Одно из главных… кто тебе рассказал? Рилан??

Я помотала головой. Мне было неизвестно кто это — Рилан. Ведь того мужчину звали… Кай, по-моему. А женщину Аэйрун.

Рассказать им всем?.. Но, почему-то, шестое чувство предупреждающе шептало, что лучше не делать этого… Почему? Почему мне так не хочется рассказывать?

Обычно, шестое чувство меня никогда не обманывало. И, наверно, я послушаюсь его и сейчас.

Понимаю, что это будет выглядеть, как некое предательство. Ведь Хранитель сказал — Тан, одно из главных. Одно из утерянных в войне. Значит — важное для всех, не только для нас, о ком в нем говорилось, но и для всего мира, для всех людей.

Но… не могу. Пока не могу.

Хранитель отвернулся.

— Теперь понятно, почему именно она стала… — и, не договорив, встал и ушел прочь, в лес.

Демон хмыкнул, тоже поднялся и, не спеша, пошел вслед за ним.

И мы в который раз остались одни.

«Ключ да откроет Вечность для настоящих. И станет спасителем или палачом своего страшного мира»… Я ведь слышала уже это от бабушки. В видении… Получается, не видении, такое было на самом деле? Но почему же я не помню этого разговора?

Я… ведь… оказывается, не могу ничего вспомнить из детства. Раньше, да что раньше, всю жизнь я не задумывалась о своем прошлом, точнее, о его деталях. Ну было детство, ну росла, скитаясь с семьей по стране в поисках дома, куда нас пустят немного пожить. Мне хватало этого.

А ведь в прошлом было много важного. Я встретила Демма, каким-то образом оказавшись здесь. И наверняка, было еще много чего, что я не помню.

Почему я забыла?

Годы учебы в Лаборатории не прошли даром. Человеческий разум сам не способен забыть абсолютно все, что-нибудь когда-нибудь да проскользнет. Только вмешательство извне.

Мне помогли забыть. Вот только кто и зачем?

Ответ был во мне… я его чувствовала, но никак не могла нащупать.

— Тебе холодно? — спросил Демм. — Может, все же пойдем в палатку?

Стоило ему напомнить, как боевой строй мурашек прошелся туда сюда по спине.

Вот что значит любимая бабушкина присказка — не буди лихо, пока тихо.

— Да, наверно, — я скатилась с его коленей.

Разница в температуре снаружи и внутри была вполне ощутимой. Тут было даже немного душновато.

Я быстро забралась на кровать и завернулась в покрывало так, что наружи оставались только глаза и нос, и осторожно прислонилась спиной к натянутой «стенке» палатки.

Тепло…

Рядом плюхнулся Демм и неожиданно притянул меня к себе.

Я, к своему удивлению, даже не стала сопротивляться.

— С тобой все хорошо?

— Сама не знаю, — пробормотала я. — Столько всего навалилось… Мне… мне страшно, Демм, — вдруг призналась, и, прерывисто вздохнув, уткнулась в его горячее плечо.

Он, прямо как маленькую девочку погладил по голове. Хотя, я и есть маленькая и глупенькая девочка, по сравнению с ним. Ведь про него, про Стража, Хранитель тоже много что рассказал. Непонятного, сбивающего с толку… по крайней мере, меня.

Для него может, все понятно… Я так мало про него знаю.

А он ведет себя также уверенно, как раньше.

Моя опора. Если бы не было его, я не знаю, что бы со мной было.

— Все будет хорошо. Мы же пообещали друг другу всегда быть рядом… Я никогда и никому не позволю причинить тебе хоть малейший вред. Заберу всю твою печаль и боль. Подарю всю радость мира. Веришь?

От его таких же уверенных, как он сам, таких волнующих. слов по телу забегали мурашки, хотя мне было тепло.

— Верю, — тихо шепнула в ответ.

Потому что больше всего на свете я этого и хотела — верить…

— Алекс, просыпайся…

Я подскочила как ужаленная. Когда успела заснуть?? Вроде точно помню, как буквально только что мы с Деммом разговаривали, и вдруг он меня будит, и говорит, что нужно вставать. Я наткнулась на его теплый, с искорками смешинок взгляд и смутилась.

Не могу привыкнуть, что теперь…

Я отвернулась, чувствуя, что заливаюсь краской все больше и больше. Даже подумать не могу спокойно об этом!!

Приложила холодные ладони к щекам в тщетной надежде хоть немного их остудить.

— Ну, скоро вы там? — ворвался вместе с душным теплом и ароматами нагретого леса недовольный голос демона. Стоп… Тепло? Сколько я опять проспала?? — Дмитрий, ты же прекрасно знаешь, что он к нам особой терпимостью не блещет!

— Да знаю, знаю, — раздраженно проворчал Демм. — Сейчас идем.

— Ты уже говоришь это в третий раз. Не рушь хлипкий мостик доверия, возведенный с помощью моей искусной дипломатии! — демон уже ушел из палатки и ворчал где-то неподалеку.

Я потрогала щеки уже тыльной стороной ладони, вроде стали нормальными, и повернулась к Демму.

— Нас зовет Хранитель?

Тот кивнул.

— Давно уже. Говорит, что-то смертельно важное, и не терпящее отлагательств. Разорался. — Он поморщился. — Пришлось все же будить тебя.

— Да вообще не нужно было давать мне спать! Тоже мне, сурок нашелся… — проворчала я, разматывая кокон из покрывала. Безуспешно, только еще больше запутывалась. Так бы я и барахталась, если бы Демм не вытряхнул меня из него.

Вот действительно, ребенок…

Снаружи было светло. День вовсю вступил в свои права. Я думала, что сейчас где-то полдень… пока не подняла глаза наверх. Солнца были почти у горизонта. Скоро закат… Спать целый день напролет, похоже, входит у меня в привычку.

Демон, стоявший в тени раскидистого дуба, увидев нас, приглашающее махнул рукой, а сам скрылся в лесу.

Мы последовали за ним.

Дорога показалась смутно знакомой. Я вспомнила, куда она ведет — к водопаду. Я бы ее так и не узнала, если бы не запомнившийся, изрядно потрепанный кустик, за которым я, однажды утром, нашла… хм… обнаженного Демма. Вместо того, чтобы опять засмущаться, я прыснула в кулак. Сейчас мое поведение и выражение его лица казались такими потешными.

Я вздохнула, но улыбка отказывалась покидать мое лицо. Словно оно и не знало другого выражения. А, пусть! Великолепная, теплая, если не сказать — жаркая, погода, рядом улыбается в ответ небезразличный тебе человек. Хорошее настроение, так почему бы и не улыбнуться лишний раз?

Но мы не свернули к водопаду, а шли дальше. Прямо, прямо… мы не останавливались, пока не вышли к переливающемуся серебром огромному озеру, которое я сразу вспомнила. Как и чувства, что я испытывала, когда убегала прочь от…

Нет. Я хочу навсегда забыть эти моменты моей жизни.

Я глубоко вздохнула сыроватый воздух, на пару секунд задержала его в легких и выдохнула. Способ успокоиться и привести мысли в порядок — ему научила меня мама. Хоть он и не часто помогает, но все же…

Прямо перед нами простирались четыре идеально ровных круга из вскопанного дерна, валяющегося неподалеку. Хранитель стоял неподалеку и выводил руками в воздухе какие-то фигуры, а демон деловито в круге за кругом что-то в них вычерчивал.

Мы с Деммом подошли к одному. Видно, не только мне интересно, что вообще здесь происходит. В круге, точно по середине, как я прикинула наметанным за годы обучения черчению взглядом, были нарисован сложный, многолиниевой символ. Который прямо у нас на глазах начал наливаться алым.

Я, подстегиваемая любопытством, поочередно подбежала к каждому из кругов. Везде странные символы, только вот цвет у них отличался от первого — сиренево-красный, напоминающий цвет неба.

Демм, присев на корточки, протянул руку к символу. Гневный окрик резанул по ушам, я, честно говоря, чуть не подпрыгнула.

— Не смей!!!

Хранитель обернулся к нам с таким выражением лица, что мне захотелось спрятаться от него, желательно куда подальше. Словно мы тут только что едва реактор Носта не остановили.

— Дмитрий, действительно, я бы не советовал тебе тянуть туда пальцы… если, конечно, они тебе еще дороги, — с серьезным видом поддержал его демон.

— Оторвет? — вяло пошутил Демм, распрямляясь.

— Почти, — ухмыльнулся он. И, повернувшись к Хранителю, сказал. — Я закончил.

— А скорректировал параметры первого?

Хранитель подошел к нему. Демон кивнул.

— А ты?

— Все, кроме третьего. Почему-то не получается указать координаты мира, а не отражения.

— А что, если попробовать вывести все через дополнительную вертикальную ось?

— Вторую угловую?

Тихо перебрасываясь непонятными выражениями, они склонились над одним из кругов.

Брови, сами по себе поползли вверх, там и остались.

Видно объяснять нам тут ничего не собираются.

В общем, смотрели мы на эту парочку довольно долго. Я, устав стоять, растянулась на нагретой за день земле, и, от нечего делать, стала наблюдать за неспешным бегом облаков.

Солнца все сильнее и сильнее раскрашивали небо в золотые тона.

Уже скоро конец очередного дня…

— Подъем! — надо мной нависла ухмыляющееся лицо демона. А ведь действительно у него светлые волосы, не показалось мне в темноте. Странно… обычно демонов описывали как красноглазых и темноволосых, с уклоном в багровый. А тут… беловолосый.

Демон хмыкнул.

— Ну, ведь ты знаешь, насколько правдивы человеческие сказочники.

Он подал мне руку, помогая подняться.

Демм и Хранитель стояли рядом.

— Пора вам двоим рассказать, для чего все это нужно, — сказал последний. И после паузы, продолжил. — Мы возвращаемся в настоящий мир.

Я впала в ступор. Как возвращаемся? Зачем?

— Вам нужно встретиться с нашими союзниками в настоящем мире, и начать исполнять то, чего все мы так долго ждали. — Демон вновь ответил на мой невысказанный вопрос.

Чего ждали… исполнения пророчеств.

Я посмотрела на Демма. Тот стоял с каменным лицом и смотрел на Хранителя.

Демон развел руками.

— Дмитрий, это все равно рано или поздно должно было случиться. Безмятежность в этом мире не может продолжаться вечно.

— Понимаю, — глухо отозвался Демм и отвернулся.

Что он подумал? Что демон имел в виду? Я переводила взгляд с одного на другого, но у обоих были одинаковые непроницаемые лица.

Хранитель заговорил вновь.

— Итак, мы возвращаемся каждым на то место, откуда попал в это отражение. Ключ, твое месторасположение?

— Пригород столицы номер три, Кнех. — на автомате ответила я заученную фразу.

— Демон? — он вопросительно посмотрел на Демма.

— Край Паланкаров.

Хранитель после этих слов скривился, словно зажевал пару лимонов.

— Тогда получается так. Ключ, тебя будут ждать в столице. Ты должна сразу же, — он сделал упор на этом слове, — как только очнешься, идти туда. Демон, юго-восточная гряда серых гор. Тебя будут ждать там. Все поняли?

Как проснусь — сразу добираться до столицы. Ничего сложного.

Я кивнула. Хоть и совсем не понимала, кто и зачем будет меня там ждать. Разберусь по дороге.

— Понял, — откликнулся Демм.

— Отлично. Тогда каждый встает в круг. Главное — точно в середину, лицом к закату…

Я безропотно позволила Хранителю подвести меня к одному из кругов. И только встав в него, я поняла весь смысл того, что сейчас произойдет. Мне вдруг стало так страшно, что я едва удержалась от того, чтобы не броситься к Демму, вцепиться в него и никуда не уходить дальше, чем на пару метров. Но я сдержалась.

Только обернулась в надежде поймать взгляд родных изумрудных глаз.

Разлучаемся… вновь. Я чувствовала, как из глаз потекли слезы. Не хочу… как же мне во все горло хотелось это закричать.

Он, словно почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня и улыбнулся… той своей чистой и светлой улыбкой, от которой сотнями иголочек закололо сердце.

«Я найду тебя» — успела прочесть по его губам прежде, чем меня ослепило нестерпимое белое сияние.

* * *

С его стороны

Я резко распахнул глаза. Встал, поморщившись от ломящей боли во всем теле.

Ну, вот и вернулся.

Свинцовое небо, готовое с минуты на минуту обрушить бурю на неблагодарных людей, нависало над головой. Угораздило же заснуть на крыше заброшенной башни…. Теперь мучайся, разрабатывай одеревеневшее после долгих часов неподвижности тело.

Я откинул крышку люка и стал аккуратно спускаться по веревочной лестнице. Ноги слушались плохо и не всегда попадали на «ступеньку». Да что такое? Почему мне настолько тяжело двигаться?

Проходя по совершенно пустым коридорам, я, опомнившись, пытался привести себя в более-менее подобающий для венценосной особы вид. Вот подсказывает мне шестое чувство, что наткнусь на дражайшего дядю или на одного из его блюдолизов.

Я уже вступил на территорию нового замка, так почему до сих пор коридоры так пусты? Где слуги? Где хотя бы высшие аристократы? Я решил спуститься на первый этаж. Уж там у охраны спрошу, что происходит. Но цель сама нашла меня. Из-за угла выпрыгнул один из печально знакомых конвоиров, точнее, как говорит дядя, охраны, что он же ко мне и приставил, чтобы знать о каждом моем шаге… мерзкий человечишка. Он едва не сбил меня, но вовремя затормозил, вытаращив глаза.

Я демонстративно изогнул бровь.

Конвоир все также продолжал на меня смотреть, как на восставшего мертвеца. По крайней мере, мне пришло на ум именно такое сравнение.

— Ваше высочество… — наконец, просипел он. — С вами все в порядке? Вы не ранены?

— А что со мной может случиться за каких-то пару часов? — в голове что-то предупреждающе щелкнуло.

— Но как же… — совсем растерялся конвоир. — Вас не было в замке неделю!

— Что ты сказал??

* * *

С ее стороны

Пробуждение было не из приятных. Мало того, что вокруг непроглядная темень, так еще воздух был таким тугим, что я никак не могла нормально вздохнуть.

Я попыталась сесть, но только со всего размаха треснулась лбом о нечто очень твердое. Голова, итак раскалывающаяся от кислородного голодания, загудела.

Я попыталась вытянуть руки, но плечо опять же уперлось во что-то… как и ноги… все тело… я была закупорена в какой-то ящик… с каждым мгновением все больше напоминающем гроб.

И я оцепенела от ужаса.

Я… в гробу…

Ведь прошла уже неделя… меня успели похоронить в настоящем мире…

И я забилась с новой силой. Меня захватила паника, страх… я отчаянно хотела выбраться из этого узкого ящика. В разбухшей голове отчаянно стучало сердце.

Я вертелась, упиралась изо всех сил руками и ногами в доску над собой. Мышцы трещали, запястье и плечи отдавали жуткой болью, словно я сломала их под натиском своей же силы. Что не могло быть правдой, ведь я слишком слабая, и сил у меня не больше, чем у котенка. Но я все равно продолжала отчаянные попытки выбраться на свободу. Я кричала, но голос мой звучал глухо и тихо, несмотря на то, что я кричала во все горло. Воздух почти кончился, и в голове возникла страшная догадка, что это все. Конец. Все пойдет не так, как я хотела. Не увижу свет, небо… не увижу Демма.

И я рванулась еще раз… последний раз, потому что я чувствовала, что наступил предел моим силам. И о чудо, под моими руками дерево прогнулось и треснуло. Я, изогнувшись, приникла ртом к образовавшейся узенькой щелке и жадно, взахлеб вдыхала непередаваемо сладкий воздух. Горло саднило, как будто он был наполнен осколками стекла, а легкие горели. В голове постепенно прояснялось.

«Надо выбираться…», — была первая мысль.

Я с каким-то отстраненным удивлением смотрела, как мои кулаки с легкостью пробивают очень даже не тонкую деревяшку. С каждым ударом она все больше отходила, все сильней тянуло свежим воздухом. И, в конце концов, я смогла сдвинуть ее в сторону и сесть.

Но, даже выбравшись из этого ящика, я не обрела свободу. Меня окружали земляные стены, уходящие далеко вверх… туда, где темно-сиреневое небо расцвечено обжигающим оранжевым и завывал ветер.

Я тихо заскулила, не в силах больше просто молча терпеть боль в отходящих от онемения, сводимых судорогой ногах. Но как же хорошо, что она быстро прошла… или просто я потеряла счет времени?

Встала, пошатываясь. По абсолютно гладко стесанной стене спускались четыре каната, одним концом привязанные к моему гробу. Я дернула один — и он змеей свернулся у моих ног. А второй нет. Я дернула еще раз, убеждаясь в его крепости, и полезла. Получилось это на удивление легко, руки не соскальзывали, ноги, упирающиеся в стенку, шагали вперед как по простой дорожке.

Я выбралась быстро. Порыв ледяного ветра едва не столкнул меня обратно в яму. Ногам от него так холодно, словно они были голыми… хотя, так оно и есть. Я вообще была облачена с легкое, полупрозрачное белое платье с длинными рукавами до кончиков пальцев и широким подолом. На ногах — большие им туфли — тапочки. Неудивительно, что мне так холодно.

Рядом были разбросаны разнообразнейшие венки с искусственными цветами и траурными лентами. Чуть поодаль лежала длинная деревянная скамья ножками к верху. И стройные ряды крестов и холмиков, уходящих вдаль. Кладбище. Я не ошиблась. К рядам этих холмиков должна присоединиться и моя могила… но этого не случилось. Почему гроб со мной внутри не забросали землей? И почему вокруг нет ни души? Все странно…

Я присела на перевернутую скамью и начала пинать вбитый в твердокаменную землю колышек с навязанным на нем канатом.

Что мне делать дальше? Моя основная цель — попасть в столицу, где меня будет кто-то ждать… Но как я попаду в нее? Без денег, без каких-либо документов, удостоверяющих личность, в легкой одежке, в которой я похожа на оборванку или сумасшедшую, да и просто не предназначенную для хождения на улице. Меня элементарно не пропустят через защитную стену, окружающую столицу!

Я пыталась найти хоть какие-то варианты проникновения в столицу. Но, если здраво рассуждать, вариантов не было, кроме как попасть в нее через главный вход. А значит… значит, мне придется вернуться домой, забрать свои вещи и документы. Хотя бы пропуск. И переодеться в более теплую одежду, раз пошло такое дело.

Но… есть одно большое но: как я могу возвратиться в дом, для которого я умерла? Как я могу вот так просто появиться перед своими родителями? Я — мертвая для них. И мне придется сделать так, чтобы они не заметили моего мимолетного вторжения в их жизнь. Я приду… и уйду. И больше ни я, ни они не увидим друг друга.

Как ни странно, слез не было. Мои совершенно сухие глаза спокойно смотрели на мир.

Будь что будет. Хоть мне и больно…

Я решительно поднялась и пошла к ранее замеченному выходу, приволакивая ноги, чтобы не потерять туфли.

Ветер успокаивался. Стало теплее, но совсем немного. Я обхватила руками плечи, зябко потирая их. На выходе я посмотрела на табличку, привинченную к железным прутьям высокого забора. Меня похоронили на нашем, сельском кладбище. Оно было на окраине поселения, в лесу, хоть и достаточно далеко от нашего дома, зато я буду заходить с той стороны, где нет ни одного дома. Что очень хорошо, мне очень не нужно лишнее внимание.

Шла я по хорошо утоптанной дороге, посекундно оглядываясь и непроизвольно ускоряя шаг, так что вскоре я практически бежала. Туфли постоянно слетали и оставались позади. Приходилось возвращаться, что меня ощутимо тормозило. И вот, когда я в очередной раз нагнулась за обувью, я услышала обрывок тихого разговора. Схватив туфлю, нырнула в кусты и затихла, осторожно, чтобы куст не трясся, выглядывала людей. И они вскоре появились. Человек десять, от силы, женщины и немного мужчин в черных костюмах и платьях. Сердце пропустило удар, когда среди них я увидела своих родителей. Отец поддерживал маму, шедшую как-то нетвердо, с посеревшим и осунувшимся лицом.

«Мама!» — я едва не выскочила из своего убежища и не бросилась к ней. Мамочка, родная, я жива!.. Но я не выскочила и не закричала, а просто проводила ее взглядом, закусив кулак.

Выждав подольше, я вылезла и побежала дальше, держа надоедливые туфли в руке.

Больше никто мне навстречу не попался, я спокойно добежала до своего дома, перелезла через калитку. Ключа от двери у меня не было — откуда он мог взяться, но я знала одно секретное местечко, куда мама, давно, еще когда мы только-только поставили новую дверь, положила запасной ключ для забывчивой дочки. Ведь я с завидной регулярностью теряла свой…

Грудь опять сдавило.

Мои старые воспоминания… лучше не тревожить их.

Под отцветающей яблоней, перевернула серый, с красными крапинками булыжник, подождала, когда разбегутся мелкие букашки, и подняла ключ, отчищая его от налипшей земли. Я не сдержала грустной улыбки. Она все же не убрала его…

Подойдя к двери, привычно, на автомате набрала цифры на кодовом замке и, вставив ключ в замочную скважину, повернула его. Раздался щелчок, и дверь, поскрипывая, отворилась.

Она всегда у нас немного шаталась на петлях…

Дом встретил пустотой и холодом незваную гостью. Все неуловимо посерело, стало чужим. Кончиками пальцев я провела по стене и одернула руку, которую словно кольнула невидимая игла, и пошла к лестнице.

Нужно собираться быстро. Скоро, если не уже, они обнаружат, что гроб разворочен, а тела нет, и поднимут панику. Родители могут вернуться домой. Я должна управиться до этого момента.

Под идеально, оттого кажущейся такой непривычно странной кроватью, нашарила большую спортивную сумку, и сложила в нее белье, пару футболок, достала карточку Академии, паспорт и заначку на черный день. Платье вместе с туфлями я запихала туда же, потом выкину. Носки, свитер и плотные темные джинсы я отложила в сторону, позже натянув их. А еще, я осторожно положила в нее одну из бабушкиных книг, ту самую, которую я видела в насланном копией видении. Я чувствовала, что ее нужно взять с собой. Не знаю зачем, но со стола я прихватила и катушку ниток с воткнутой в нее иглой. В ванной на втором этаже кинула зубную щетку с пастой и мыло.

Взгляд помимо воли наткнулся на свое отражение. На меня смотрела худая девушка с сиреневыми синяками, залегшими под глазами и растрепанными клочковато обрезанными… короткими волосами. Я провела по ним, задержавшись на колючем ежике в основании шеи. Они были прежними, такими же, как в тот злополучный день. Не как в отражении. Я отвела взгляд и пошла прочь.

На кухне надрезанную буханку хлеба, два пакета крупы, ложку и большой складной нож. А прихожей надела куртку — плащевку и сунула ноги в любимые кроссовки.

Закинув сумку на плечо, кинула последний взгляд на свою старую жизнь и захлопнула дверь. А ключ… ключ так и остался лежать в моем кармане.

На улице сразу, как только перелезла через забор, я надела капюшон и, уткнувшись взглядом под ноги, направилась к остановке. Нужный автобус я едва не пропустила, заметила его только тогда, когда уже закрывались двери.

Сев на самое первое место, я зарылась лицом в рукав и начала отсчитывать остановки. Их должно быть семь, а дальше проход через защитную стену и — столица.

«Кнех. Защитная стена А-4», — произнес металлический голос. Автобус остановился, я вышла и пристроилась в конец очереди, образовавшейся на КПП. Когда подошел мой черед, сунула карточку в щель турникета, дождалась пиканья, означающего, что карточка моя действительна, и прошла в столицу.

Ну вот, я здесь.

Но что, что мне делать дальше? Куда идти? Где искать этого неизвестного? Хранитель не сказал мне этого, просто упомянул, что меня ждут. И все.

На меня накатилась смертельная усталость. Хотелось упасть на асфальт там же, где стояла, и так остаться лежать, не двигаясь.

Столько усилий… ради чего? Для того, чтобы провести незнамо сколько времени, разыскивая человека, которого ты ни разу в жизни не видела?

Зачем я вообще проснулась?..

Тут на мое плечо легла рука. Я вздрогнула и резко обернулась. На меня смотрела женщина, чуть выше меня, с длинными белокурыми волосами и, не смотря на темень, солнечными очками на носу, одетая в обычную темную куртку и штаны, что были заправлены в высокие, со шнуровкой сапоги.

Я ее никогда не встречала прежде, точно помню, у меня хорошая память на лица.

Женщина внезапно бросилась ко мне, успевшей сделать шаг прочь, и сжала в объятиях. Я стояла ни жива, ни мертва, прикидывая в голове, стоит позвать на помощь или все же нет.

Она отстранилась и на ее лице появилась теплая улыбка.

— Алексин, верно? — мягко спросила она.

Догадка вспыхнула в голове.

— Вы та, кто ждал меня здесь? От Хранителя Илдрана?

Женщина кивнула, не переставая улыбаться.

С души как будто камень свалился. Я облегченно выдохнула.

Вряд ли, кроме того, кому передал об этом Хранитель Илдран, кто-то еще знал, что я приду в столицу именно сегодня.

Она крепко взяла меня за руку и потянула дальше по ярко освещенной улице. Наверно, сейчас было около восьми — девяти часов, в это время у большинства служащих Носта и Лабораторий как раз заканчивался рабочий день.

Женщина ловко лавировала в людском море, не останавливаясь ни на секунду. Вот мы прошли перекресток, где одна из улиц уходила дальше, к холму, на котором была расположена моя Академия, и, пройдя по подземному переходу, перешли на центральную. Тут было еще оживленней. Появились огромные экраны, по которым крутили очередную яркую рекламу.

"Куда мы идем?" — хотела спросить я, но поняла, что она вряд ли расслышит мой голос среди гвалта людских разговоров и шума проезжающих мимо машин.

Через некоторое время мы свернули на ответвление, ведущее к вокзалу и, вскоре, были прямо возле его огромных, приглашающее распахнутых дверей. Женщина достала из нагрудного кармана почти такую же, как у меня карточку, отличающуюся только другой аббревиатурой на правом верхнем краю. СЦБ… служащая банка? Я последовала ее примеру.

Потом она приобрела билеты, пока я стояла чуть в стороне от людского потока. Там меня оставила женщина, сказав, чтобы я не отходила отсюда ни на шаг. Да я и не собиралась. Зачем мне уходить?

Она подошла быстро, опять крепко стиснула мою ладонь и повела на перроны.

Честно говоря, я даже не помню, когда в последний раз ездила на поездах. На скоростных, разработанных учеными Лаборатории и совсем недавно введенных в эксплуатацию, так вообще ни разу. Их скорость достигала примерно двухсот шестидесяти километров в час за счет внедрения полностью автоматизированной электронной системы и питания от электричества, вырабатываемого от трения укрепленных колес поезда с покрытыми специальным сплавом из стали и мельхрома рельсами, которое потом подается к двигателям на днище, а еще, оставшийся неиспользованным излишек электричества, от самих рельсов по проводке, укрытой в специальных удерживающих столбах, передается к батареям, что служат еще опорой так что, даже если случится внеплановое отключение электричества, поезда будут двигаться… какое-то время. По сравнению со скоростью старых поездов в сотню и обычных машин в сто пятьдесят, это было настоящим прорывом.

Когда очередной поезд остановился, она потянула меня в открывшиеся двери.

Вагон был полупустым, да что там, почти пустым, не считая уже сидящего, когда мы вошли, одного единственного спящего человека. Мы расположились на самых дальних сидениях.

Я придвинулась поближе к чуть мутноватому стеклу и смотрела за пролетающими с сумасшедшей скоростью огнями города.

За каких-то пару часов моя жизнь сделала столько крутых поворотов…

Женщина опять неожиданно притянула меня к своей груди и обняла.

— Ты такая молодец, малышка, что смогла добраться до меня! — прошептала она мне на ухо, гладя по голове. — Теперь все позади… все хорошо… ты можешь расслабиться.

Мне было так тепло… Теперь я окончательно поняла, что теперь меня ждет совершенно новая и неизведанная жизнь, что все мое прошлое, все, что я знала и любила позади.

И я элементарно разревелась…

Такова была история нашего объединения после стольких лет разлуки и конец всего привычного. Теперь, оглядываясь назад, я ни о чем не жалею. И не пожалею никогда в своей жизни. Потому что я поняла, что без него я бы не выжила в этом страшном мире. Мой Страж… моя опора.

Конец моего, бывало сладкого, бывало страшного, сна, но не идущего, я уверенна, ни в какое сравнение с тем кошмаром, который ждет впереди…

 

Глава 11

Навстречу тебе

С его стороны

Я едва удержался от того, чтобы не вцепиться в воротник конвоира и хорошенько его потрясти.

Неделя? Как вообще такое возможно?? Всегда, сколько бы раз я не возвращался из искажения, в настоящем мире не проходило и секунды! Семь дней… столько же, сколько я и провел там!

Я стиснул зубы и глубоко вздохнул, пытаясь успокоить клокотавшую внутри ярость и… беспокойство, столь редкое для меня чувство. Хотя, в последнее время очень даже наоборот.

Лгать мне бы он не посмел, как не посмел никто из моего окружения. Боятся… как будто подсознательно чувствуют во мне опасность, что очень часто играет на руку.

Внезапная боль пронзила виски, словно в них с размаху вогнали остро заточенные ледышки, которые мгновенно заморозили все внутри. Сердце сжала невидимая ледяная рука, заставив его замереть, в груди разрасталась воронка, абсолютная и непередаваемая пустота, медленно, но верно расширяющаяся и тянущая из меня силы. А еще я ощутил сильнейших страх и отчаяние. Не мои чувства…

И все закончилось. Боль отпустила резко, кроме моих воспоминаний о ней ничего не осталось, разве что только сердце быстро стучало, наверстывая за секунды, а может минуты вынужденной передышки.

Я медленно отнял руки от головы и, открыв зажмуренные глаза, распрямился.

— Ваше Высочество? — осторожный и неуверенный вопрос.

Я развернулся к случайному свидетелю моей слабости. Видимо, что-то во мне его испугало, страх этот легко читался в расширившихся глазах. Я не мог отпустить его просто так, он слишком много видел.

Было просто подчинить его слабую волю. Страх так ослабляет людей…

— Ты. Ничего. Не. Видел. — Я впился взглядом в запульсировавшие в такт его сердцебиению зрачки.

— Я ничего не видел… — послушно повторил он за мной вялым и безжизненным голосом.

Оставив жертву приходить в себя, я пошел дальше по кажущемуся бесконечно длинным коридору.

Что за внезапная вспышка боли? Я понимал, что естественной она быть не может. Тогда, чем она была вызвана? Или кем?..

Но вопросы эти — мелочь, по сравнению с фактом прошедших семи дней. Я представляю, что творится во дворце. От наследника ни сна, ни духу за всю неделю…

Я прислонился к стене и потер ладонями лицо.

Сколько же сейчас будет проблем… Начнутся расспросы: где я был столько времени, что случилось, что было причиной… и тому подобное. И особенно стараться будет этот мерзкий человек… дядя. Он же так привык быть в курсе всей моей жизни, до мельчайших деталей.

Что мне делать дальше?

Наплевать на все и просто уйти?

Пойти к нему, потому что чувствую я, если не приду — то он сам найдет меня. Но тогда, ничем хорошим наш разговор не закончится. Могут возникнуть проблемы… весьма и весьма большие.

Но если я просто уйду, будет еще хуже. Меня ищут, я уверен, а значит, выйти даже из самого замка представляется трудной задачей. На выходах стоит охрана, по внешнему периметру расположены вышки с неусыпным наблюдением, коридоры патрулирует стража, удивительно, что я им до сих пор не попался. Все-таки это — замок императоров. Охрана лучше только в Лабораториях. Улететь я не смогу из-за опасения раскрытия своей сущности. Еще в детстве, Мирана постоянно повторяла, что, я не должен раскрывать здесь крылья, даже если думаю, что меня никто не видит, разве что только в смертельных ситуациях. Не должен подставлять под угрозу свою жизнь.

Я запомнил ее слова, я верил ей. Да и сам я прекрасно понимаю, что делать это не следует. Вышки легко засекут меня и поднимут тревогу, а арбалетные болты не дадут далеко улететь. И даже если допустить на минуту, что мне удастся увернуться от всех них… на границе между Краем Паланкаров и первым разделом меня будут с нетерпением ожидать полностью подготовленный гарнизон и новые вышки.

Что живым, что мертвым, я не выберусь отсюда, если действовать, надеясь на везение.

Вырисовывается очень нерадостная перспектива.

Получается, мне остается только пойти к нему… придумать какую-нибудь причину, для которой мне требуется вернуться в разделы…

Стоп.

Сначала мне нужно отыскать в Серых горах Хранителя в соответствие с его планом. И потом уж думать, как выбраться в саму страну.

Но вдруг я уловил звук твердых, уверенных шагов… едва различимое бряцание металла. Стража. Уже достаточно близко. Вот что значит, позволил себе расслабиться на пару минут! Быстрым взглядом окинул коридор. Возвращаться или идти вперед — глупость. Не успею добежать, даже если рискнуть и пробудить частичную трансформацию. Я выбрал коридор один из самых длинных, без окон, но с весьма большим количеством дверей в комнаты советников и высшей аристократии. Без особой надежды, я дернул одну из них. И, конечно же, она была заперта. Кто оставляет незапертыми двери в собственное жилье?

Я глубоко вздохнул, сделал непроницаемое лицо и медленно пошел вперед. А что мне еще оставалось делать? Буду надеяться, что мне удастся, не пройти незамеченным, нет, в такой ситуации в это может верить только непроходимый идиот — хотя бы ограничится встречей только с ними. Постараться устроить все без последующего шума.

И вот, неясный свет факелов заиграл на наплечниках и кольчугах стражи. Трое. Они меня поначалу не разглядели, а потом сбились с шагу и застыли.

— Ваше Высочество? Это Вы? — загомонили они. И опять это изумление.

— А есть сомнения? — тон мой был холоден и спокоен, хотя во мне плескалось раздражение.

Один из них подошел ближе и начал внимательно рассматривать меня. Почему-то, мне захотелось въехать ему в настырные глаза. Наконец, он с весьма заметным облегчением кивнул и сказал:

— Мы обязаны незамедлительно сопроводить Вас к его Величеству Наместнику.

— Я могу дойти сам, — добавил в голос жесткости.

Остальные подобрались и с сосредоточенными лицами встали по бокам от меня. Словно боялись, что я сорвусь с места и побегу. Не спорю, такая мысль промелькнула в голове, но показывать спину мне не позволит гордость.

— Прошу прощения, но у нас был ясный приказ — при нахождении наследника, незамедлительно сопроводить его в тронный зал.

Значит, без шума не получится…

Слабые противники… мне не ровня. Я вполне мог бы сейчас их или вырубить, но я рискую, какой-нибудь аристократишка может выйти на шум и стать ненужным свидетелем. И даже если свидетелей не будет — стража через некоторое время очнется. И будет только хуже. Излишние подозрения.

Влиять на разум я могу только по одиночке. Другие, опять же, заметят.

Эти дурацкие рамки и условности!..

— Тогда ведите.

Стража отвесила короткий поклон.

Навстречу нам мало кто попадался, только челядь да один аристократ. Они даже не пытались скрыть своего удивления. Похоже, меня здесь действительно успели преждевременно похоронить. Стоило всего на неделю пропасть…

Расслабленные, обсуждающие какой-то бред и негромко ржущие лакеи подобрались при виде меня, и с округленными глазами распахнули двери в тронный зал.

Интересно, что же успел наплести всем им дядя?

А внутри на меня уставились еще где-то с полсотни не менее округленных глаз. Надо же, угораздило попасть на ужин. Дядя, как всегда, решил провести очередную демонстрацию своей власти.

Я встретился с его взглядом. Совершенно лишенным как удивления, так и радости от моего внезапного появления, только в глазах промелькнула тщательно подавленная после этого злость. Правильно, не ждал. А я вернулся.

Я ухмыльнулся прямо ему в лицо. Плевать, что видит это выражение еще кто-то, кроме него.

Он сузил глаза, встал и в абсолютной тишине негромко бросил:

— Все вон.

Аристократия отмерла, засуетилась, начала с грохотом отодвигать стулья и несколько суетливо покидать зал, отвешивая мне, стоящему около выхода, поклоны.

Он медленно опустился на трон, не сводя в меня пристального взгляда. Я платил ему той же монетой, и сел на стул ближе к концу стола, повернув его так, чтобы мы были лицом к лицу.

— Вернулся, значит, — наконец, глухо промолвил он.

— А ты, значит, не ждал, — повторил я теперь уже вслух, откинувшись на спинку.

— Мы беспокоились и искали тебя, — фальшь так и сквозила в этих словах. Небрежный взмах руки — и прислуга со стражей засобирались прочь. Боится, что сболтну нечто лишнее… старый трус.

Я громко щелкнул пальцами и небрежно поманил одного из слуг, в руках у которого был поднос с вином. Тот трусливо обернулся и посмотрел на дядю, потом на меня и к бешенству последнего, так ярко обозначившемуся на лице, подошел ко мне и протянул поднос. Я неспешно, смакуя это его чувство, выбрал фужер, приподнял его и сделал глоток.

Превосходный напиток, чего еще можно ждать от имперских виноделен.

— Я успел убедиться, как вы обо мне беспокоились, — делая акцент на «как» протянул я.

— Зачем так сразу? — он деланно поморщился.

Я не выдержал.

— Кончай этот концерт, публики уже нет, а я твою ложь вижу насквозь.

Он как зеркало скопировал мою позу, разве что еще и оперся о согнутую в локте руку.

— Ну чтож… Где ты был столько времени и почему посмел явиться в столь непотребном виде? — жестко даже не спросил, потребовал дать ответ он.

Я вновь ухмыльнулся.

— Это мое дело. Да и пришел я не сам. Будь моя воля, вообще бы тебя не видел… — я сделал маленькую паузу, делая вид, будто что-то подсчитываю, — три месяца. Ведь столько остается до конца твоего бесславного правления?

Он мгновенно вскочил, прожигая меня взглядом, полным жгучей ненависти. У него был такой вид, будто он собирался подбежать и придушить меня голыми руками.

Что же это с тобой, дядя? Слабеешь… так открыто для правителя показывать собственные эмоции.

Я издевательски выгнул бровь, тем самым говоря, мол, вперед, попробуй.

Но дядя быстро взял себя в руки и опустился обратно на трон, одновременно нажимая что-то в нижней части подлокотника.

Рычаг ловушки? Кнопка?

На всякий случай, я напряг тело, готовясь с любую секунду отпрыгнуть в сторону.

Задняя дверь, служащая специальным входом для императоров, распахнулась, и оттуда выбежали красноволосый и черноволосый Элементалы. Властвующие огнем и подчинением плоти, судя по цвету их волос.

— Думаешь, ты доживешь до этого момента? Тий сто два ноль один, цель перед тобой. Захват и транспортировка — южная башня. Потом ко мне.

Элементал повернулся ко мне, я хотел все-таки отпрыгнуть в сторону, но… не получилось. Я не мог двигать своим телом.

Этот Элементал!

— Завтра мы продолжим наш разговор. — Дядя с неприкрытым удовольствием наблюдал, как я, управляемый Элементалом, выхожу через заднюю дверь.

Ярость наполняла меня. Сейчас, если бы только я не был под контролем… убил, стер навсегда этого ничтожного человечка, возомнившего себя превыше всех… Ненавижу!!

Внутренний зверь раздирал все внутри, но я кое-как держался, не знаю, как мне это удавалось делать в таком состоянии. Нельзя… нельзя…Нужно держать себя в узде.

Успокаивайся наконец!

Сзади шли два конвоира.

Меня «завели» в мою же комнату. Захлопнулась дверь, и я рухнул на пол. С грохотом рядом упал мой меч… я настолько привык всегда ощущать его за спиной, что порой забываю о его существовании.

Я встал и, подойдя к двери, дернул ручку. Кто бы подумал, заперто.

Призвал частичную трансформацию.

Двое по обе стороны дверей, еще двое у нижнего входа в коридор… патруль, еще трое. Слышу, как бьются их сердца. Просто замечательная у меня охрана.

Я упал на кровать.

Завтра… что меня может ждать завтра.

Ничего хорошего. Впервые за столько лет неприязни, мягко говоря, дядя решил показать-таки свои истинные намерения, которые, впрочем, не являлись для меня такой уж тайной. Сказал прямым текстом, что убьет меня прежде, чем мне станет девятнадцать, и я официально займу трон, за которым он надзирает, точнее, который узурпирует.

Значит, из сегодняшнего можно сделать вывод, что меня завтра попытаются прикончить?

Усмешка сама появилась на моих губах.

Надеюсь, самозащита считается достаточно смертельной ситуацией? Наконец, превращу его в мельчайший фарш, и пойду к Хранителю. Меня в этом месте больше ничего не держит.

Алексин… Она где-то за тысячи километров от меня. Снова. Неимоверно далеко. Последние дни в отражении казались самыми счастливыми во всей жизни, нет, они и были самыми счастливыми. Когда я нашел силы все рассказать, когда смог крепко прижать и зарыться лицом в ее мягкие волосы… совсем не изменившиеся с тех, давних пор. Когда просыпался и ощущал ее рядом, слушал ее сердце и тихое дыхание, смотрел на спокойное личико…

Хотелось завыть.

Когда… когда я ее увижу, если всего через несколько часов мне уже так плохо без нее?

Лучше бы тот демон вообще не освобождал Хранителя. Тогда бы мое счастье могло продлиться намного дольше.

Я устало вздохнул и перевернулся на бок.

Глупы эти «если бы» и «тогда». Прошлого никто и ничто не в силах изменить, так зачем лишний раз терзать себя? Впереди только будущее, к нему и надо стремиться.

Что я и сделаю завтра, когда немного посплю.

Меня разбудил тихий говор с той стороны двери. Я тут же мягко прыгнул к лежащему на полу мечу, стряхнул с него полуножны, и замер в низкой стойке.

Неужели решил не дожидаться утра?

Но потом раздались два глухих удара, немало меня озадачивших. Тела, звеня, упали. Мои надзиратели? Если бы это был кто-то другой, сразу же поднялся бы шум.

Похоже, и свидетелей тоже устраняет. Серьезно он подошел к моему убийству.

Какое-то копошение… шелестение ткани… совсем тихое дыхание одного… человека ли? Уж слишком спокойно бьется сердце. Бесспорно, Элементал, и наверняка тот черноволосый подчинитель плоти. С ним будет трудно…

Связка ключей негромко звякнула. Я откатился за дверь. Теперь, когда она откроется, у меня будет пара секунд для удара. Сначала подрежу ноги, а потом добью в сердце, ведь только так этих мертвых тварей можно окончательно прикончить.

Щелчок открываемого замка. Дверь бесшумно начала открываться. Я затаил дыхание, ожидая, когда в поле зрения появится враг.

Два четких шага, три удара моего сердца, я увидел его ногу. Далеко… подсечку сделать не удастся. Я пнул дверь, метя пришибить ею Элементала. Или, хотя бы, чуть выиграть время.

К сожалению, я не смог задеть его.

Я ударил сплеча, надеясь отсечь его голову. Но тот уклонился, и, отпрыгнув к окну, сорвал с себя капюшон.

— Спятил?!

Я ошалело опустил меч.

Передо мной стоял никто иной, как сам Хранитель, зло сверкая глазами. Он резко ударил меня в левое плечо так, что я аж сделал шаг назад.

— Хоть думай, на кого меч наставляешь!

Я фыркнул.

— В моей ситуации ты поступил бы так же. Сам посуди, сегодня меня ставят перед фактом, что вскоре убьют, ночью будит неясный шум, а потом в мою комнату врывается какой-то тип. Что мне было думать?

— Да кому ты нужен, демон?

Я прислонил меч к комоду и скрестил руки на груди.

— Тому, кто хочет еще с десятка два лет посидеть на троне.

Хранитель нахмурился, а потом ни с того, ни с сего хрипло и коротко расхохотался.

— Замечательно…

Я вопросительно выгнул бровь.

— Что я такого сказал?

Он помотал головой.

— Ничего… ничего. — Он прикрыл ладонью лицо. — Вещь собрал?

Я вздохнул и пошел в смежную комнату. Там у меня располагался гардероб.

Да что за странный тип? Как он вообще сумел найти меня? Разве я говорил, где нахожусь? Не припоминаю…

Собирать мне особо было нечего. Я нашарил в дальнем углу свой старый рюкзак, кинул туда носки да белье. Снял фальшивое дно в нижней полке шкафа и вынул три кинжала в мягких ножнах. Я их взял на всякий случай, нельзя всецело рассчитывать только на одно, пусть и верное оружие. Надел специальную куртку, в которой я обычно тренировался с мечниками, она может выдержать скользящий удар. Незаменимая вещь, учитывая то, что еще неизвестно что меня ждет в жизни дальше.

Я вышел, на ходу застегивая куртку. Сунул меч в полуножны, одел их, проверяя крепления ремешков, попрыгал, прислушиваясь, не бряцает ли он, а потом повернулся к Хранителю.

— Все?

Я кивнул.

Он отлепился от окна, накинул капюшон обратно на голову и кивком показал следовать за собой.

Не только около моей двери, но и перед входом в коридор лежали оглушенные люди. Не убитые, я слышал их дыхание и сердце.

Очень странно, что не я вел Хранителя к выходу, а он меня. И я решил спросить его об этом.

— Откуда ты знаешь, куда идти?

— Просто иду по такому же пути, по которому пришел.

Туманный ответ, который можно толковать по-разному, но я плюнул на все это, и просто шел за ним. Не враг же он мне.

Наружу мы вылезли через распахнутое окно на кухне.

Хранитель зашептал на неизвестном мне языке и коснулся моего лба, а затем своего. И исчез. Как потом выяснилось, и я тоже. Я поднял руку к самым глазам, но, как ни вглядывался, абсолютно ее не видел. Интересно.

— Долго ты еще будешь стоять как истукан? — прошипел Хранитель, судя по голосу стоящий в шагах в трех от меня. — Пошли.

Я полез на стену, привычно цепляясь за выступающие из кладки камни. Не в первой ведь лезть. Спрыгнул на землю, опершись о выставленную руку, и подождал, когда спустится он. Ждать долго не пришлось, почти сразу же послышался удар и едва уловимый скрежет камня.

— Ты умеешь быстро бегать? — Неожиданно тихо спросил меня он.

— А то! — Откликнулся я, что и продемонстрировал.

Я не видел его, но мне это было и не нужно, достаточно того, что я его слышу.

Мы бежали через лес, на достаточном расстоянии от главного города Края Паланкаров.

Какое же это было удовольствие просто бежать, не скрывая своих сил, так быстро, насколько можешь, отскакивая от деревьев, используя их ветки как трамплин для ускорения. Мир, меня окружавший смазывался, а я улыбался от этого как идиот. И тяжелое дыхание где-то позади, заставляло улыбаться еще шире.

Пограничная стена показалась, когда небо едва тронули алые языки рассвета.

Не хотел бы я признавать это даже самому себе, но я жутко устал после многочасового кросса. Преодолели мы немалое расстояние — Край занимает чуть меньше четверти от территории государства. Последние часа два я снизил темп, так что он бежал практически вровень со мной. Тяжело дыша, я остановился недалеко от ворот. Наглухо закрытых.

Я повернулся к успевшему подбежать Хранителю.

— Может, у тебя и для этого случая найдутся какие-нибудь штучки? — я мотнул головой в сторону ворот, хоть я и знаю, что он меня не видит. Привычка…

— Нет. — Он дышал также тяжело, как и я недавно. — Придется подождать, пока эту махину не откроют для кого-нибудь другого.

Я сполз на сырую от росы траву, прислонился спиной к дереву и вытянул ноги. Сейчас мне все равно, сырая она — не сырая, главное, что на ней можно растянуться и отдохнуть.

— В принципе, насколько я знаю, на императорскую кухню раз в день доставляют свежие продукты из близ расположенного первого раздела… — пробормотал я. — Обычно, делается это утром, часов в шесть.

— Невидимости хватит еще на пару часов. Если мы не выберемся отсюда за это время, придется прорываться с боем, что очень нежелательно.

Согласен.

Но, к счастью, нужная машина все же появилась, мы бросились к ней, пользуясь тем, что стража проверяла документы водителя.

Ворота захлопнулись за спиной, и я улыбнулся, полной грудью вдыхая свежий и какой-то особенный воздух.

Ну, чтож, здравствуй, свобода…

Мы опять свернули с основной дороги в лес.

— Теперь куда дальше?

Хранитель, идущий впереди, повернул голову. Невидимость резко спала пару минут назад.

— Дальше наш путь ведет вперед и только вперед. К озеру Ланарх.

Я начал копаться в памяти, вспоминая географию Сигмы.

— Не знаю такого, — признал я.

— Еще узнаешь, — довольно хмыкнул он. — Там нас ждет последнее сохранившееся из напоминаний о потерянных пророчествах.

С ее стороны

Слезы закончились быстро, как ни странно, я смущенно отстранилась, и начала наблюдать за ночным городом. Даже не знаю, почему эта женщина вызвала у меня такое доверие. Подсознательно я вообще принимала ее, как минимум, за старую и очень хорошую знакомую, может даже тетушку, хотя для такого статуса она очень молода. Ну не знаю я… просто она располагает к себе.

Я скосила на нее глаза. Она, словно почувствовав, что на нее смотрят, повернула ко мне голову и улыбнулась.

Я отчего-то стушевалась, и ляпнула первое, что пришло в голову:

— А… как вас зовут?

Женщина звонко рассмеялась и потрепала меня по голове.

— Малышка, уж скорее я должна к тебе на «вы» обращаться! А меня зови просто Цун, без всяких выканий.

Ее улыбка была так заразительна, что мои губы сами разъехались в ответной улыбке.

— Хорошо, — кивнула я. Тут она неожиданно с восклицанием бросилась на меня и крепко сжала в удушающих объятиях, раскачивая из стороны в сторону.

— Какая же ты миленькая!!

Я застыла в ступоре, не зная как реагировать. Уже второй раз за вечер.

Но через пару секунд она отпустила меня на волю, и села обратно, указательным пальцем поправив чуть съехавшие темные очки.

— Прости, не сдержалась.

Она странная… честно говоря, мне не верится, что ей так уж много лет. Может, от силы двадцать с лишним, не более. И… она нравилась мне со всеми этими странностями с каждой минутой все больше. Последнее я подумала с некоторой радостью. Ведь еще в том «сне», когда Хранитель Илдран сказал, что меня встретят, я думала, что это будет кто-то, такой же угрюмый, молчаливый и непонятный, как он. Хорошо, что мои подозрения оказались ошибочны!

— В общем, если есть какие-то вопросы — задай их, не бойся, я не кусаюсь, — сказала женщина…Цун.

Получив одобрение, мое любопытство сорвалось с цепи.

— А почему ты сказала, что скорей уж ты, а не я должна обращаться к тебе на «вы»? — Я полностью развернулась к ней.

Она оглянулась на спящего человека, полусидящего полулежащего в самом дальнем конце вагона, и только после этого ответила:

— Очень просто, — она легонько дотронулась кончиком пальца до моего носа и скрестила руки. — Ты та, кого Хранители ждали со времен создания людей, та, кто все изменит, седьмой потомок нашей госпожи, ради защиты которой мы и были наделены силами.

Я наморщила нос. Звучит очень высоко и совершенно не понятно. А еще, это определенно не про меня, в который раз уже так думаю.

— Ничего не понимаю, — пробурчала я.

Цун опять ободряюще улыбнулась.

— В этом нет ничего удивительного, но я все объясню тебе, только позже, когда закончим все дела и выберемся из города.

Тут я вспомнила кое-что, что я хотела спросить еще на вокзале.

— А, кстати, куда мы едем?

— В столицу третьего раздела, город на воде Неаму.

— Неама… — повторила я. — А ведь раньше, еще до войны, моя семья жила близ нее.

Цун резко обернулась ко мне и отчего-то покачала головой.

— Твои родители жили намного дальше, в совершенно другом месте… — тихо и с какой-то обреченностью сказала она.

— То есть? — я нахмурилась.

Откуда она может знать вообще моих родителей? Нет, она путает меня с кем-то… точно. Мои родители много раз говорили, что жили в поселении, наподобие нашего, близ столицы.

Родители… мама… папа… Воспоминание о них болью отдалось в груди.

Она отвернулась от меня и стала смотреть в противоположное окно.

— Все потом, малышка, все потом. Когда мы все соберемся вместе. Ведь этот старый пройдоха наверняка вам ничего не рассказал!

Я поняла, о ком она говорит и, отчего-то, стала его защищать.

— Неправда, он рассказал мне и Демму о пророчествах! И… не такой он уж и старый… наверное… — тихо добавила я. Я ведь и правда, я не обращала особого внимание на внешность Хранителя Илдрана. Сначала я его увидела в темноте и при таких обстоятельствах, что я не могла думать ни о чем, кроме как о Демме. Потом хоть и света прибавилось, я все равно ничего не приметила. Помню только, что у него было на редкость суровое лицо, темные глаза и вроде короткая прическа. А еще взгляд пронизывающий. Я передернула плечами, вспомнив его.

— Не-е-ет, он — старик, скряга и постоянно до жути серьезен! С ним просто невозможно нормально общаться! — возмущенно воскликнула она.

— А сколько ему лет? И тебе? — полюбопытствовала я. Насколько же он старше Цун, если она называет его стариком?

Она усмехнулась уголком губ.

— Столько не живут.

Сказано это было вроде обычным тоном, но я поняла, что продолжать расспросы в этом направлении лучше продолжать не стоит. Я итак себя веду не слишком вежливо с почти незнакомым человеком, и пусть что я чувствую к ней необычайное доверие, вежливость и тактичность никто не отменял.

— А зачем нам в третью столицу? Разве мы не должны встретиться с Деммом и Хранителем Илдраном?

— Эк как ты его вежливо называешь… — мгновенно откликнулась она. — До них еще дойти нужно.

Сказать, что я была разочарована и огорчена, это не сказать ничего. Я… я ведь думала, была уверена, что мы скоро встретимся вновь.

Руки сами по себе сжались в кулаки.

Наивная… разве может что-то быть в этом мире настолько простым?

— Не расстраивайся, малышка, вы скоро увидитесь. — Цун, как маленькую, погладила меня по голове.

— Я ни о чем таком не думаю, — проворчала я, скрывая смущение.

— По тебе же все видно, — с нежностью сказала она.

Я отвернулась к окну. Неужели все мои чувства так легко можно прочесть? Всегда думала, да и говорили многие, что у меня непроницаемое лицо, по которому что-либо заметить сложно.

— В столице мы только захватим кое-чего в дорогу, и пойдем к ним навстречу.

Я, не поворачиваясь, кивнула.

— Дорога до нее займет почти день, тебе нужно поспать.

— Не хочу, — буркнула я.

Мне, действительно, совершенно не хотелось спать. Наверно, дело в предыдущих днях, когда я проспала сначала весь день, а потом, через несколько часов, еще пол.

— Алексин, — Цун тронула меня за плечо, заставляя повернуться в ее сторону. — Пойми, нормально выспаться вряд ли удастся до тех пор, пока мы их не встретим. Так что лучше сделать это, пока есть возможность. — Она приподняла брови так, что они выглядывали из-за больших стекол очков. — Давай, иди сюда. — Цун похлопала по сиденью рядом с собой.

Я вздохнула, признавая ее правоту. Вряд ли наш путь будет проходить через поселения, их слишком мало, особенно на расстоянии от столиц. Лес… и ночевка в нем. Не очень радостно.

Пересев на противоположное сидение, я закрыла глаза.

— Малышка!

Я открыла глаза и начала тереть их руками, прогоняя остатки сна.

— Уже приехали? — я повернулась к Цун, и сдавленно охнула от боли в шее. Морщась, сделала несколько наклонов головы в разные стороны, только тогда заметив, что вагон уже практически полон и на меня смотрят пару глаз.

Я перевела взгляд в мутное окно. Было достаточно светло, судя по солнцам, уже окрасившимся в золотисто-алые тона, часов шесть, не больше. Наш поезд как раз проезжал по мосту, пересекая знаменитую и единственную реку Лих. Чуть поодаль, скрывая верхушки в низких облаках, гордо стояли знаменитые, «срезанные» высотки. Выглядели они так, словно в руки ребенку дали ножик и перец, и наказали порезать его на полоски, но по своей неумелости, он не мог нарезать его ровно, получались «заусенцы», вогнутые полукружья, треугольники и зигзаги. Почему-то, у меня возникла именно такая ассоциация. Интересно, а какое преимущество перед стандартными высотками получают эти? Ведь ученые не стали бы делать их такими просто так. Между ними расположились намного меньше по размеру, обычные широкие прямоугольные здания, перемигиваясь яркими огоньками окон. Дальше рассмотреть я не успела, поезд проехал мост, и мимо замелькали неоновые вывески, дороги, сплошь усеянные машинами и пестрыми толпами людей, которые иногда сменялись непроглядной тьмой тоннелей.

— Цун, ты была здесь когда-нибудь? — я отлипла от стекла и села прямо, изредка бросая взгляд на город, надеясь заметить еще что-нибудь интересное.

— Я родилась здесь, — чуть помедлив, ответила она.

— Значит, ты знаешь столицу? — Я радостно подскочила. Вот она мне и объяснит, в чем смысл такой формы здешних высоток, коренные жители ведь должны знать! Но тон, которым она заговорила дальше… нет, даже не он, а едва уловимая примесь чего-то горького, лишил меня желания ее расспрашивать.

— Лучше, чем хотелось бы.

Она закрыла глаза. До самой остановки мы так и не заговорили.

Основная масса пассажиров, переговариваясь каждый о своем, что создавало негромкий гул, вышла вместе с нами.

Я хотела было по привычке скрутить волосы, чтобы их не растрепал ветер, но, дотронувшись до коротких, едва прикрывавших шею их остатков, одернула руку и быстро натянула капюшон.

Поднявшийся ветер от сорвавшегося с места поезда подтолкнул в спину, прочь от рельсов.

Я зачем-то оглянулась и не пожалела об этом.

Надо мной нависало здание. Именно нависало. Теперь понятно, почему было так темно!

Я выбежала чуть вперед, чтобы лучше его рассмотреть. Как оказалось, оно простиралось что слева, что справа, постепенно все больше склоняясь к земле. Да это же дуговая Лаборатория! Вот как она выглядит, а я-то все никак из описания в учебниках не могла представить, что из себя представляет подобная конструкция, вразрез идущая со всякими правилами современного строительства. И ведь не падает столько лет, выглядит очень даже устойчиво и внушительно.

У меня замерло сердце от смеси восторга и восхищения.

— Цун, смотри, смотри! — я чуть не прыгала, указывая пальцем на Лабораторию и счастливо улыбаясь. И мне все равно, что подумают окружающие.

Но она только бросила короткое: «Да, идем», и быстро, очень быстро пошла в сторону входа в вокзал.

Улыбка моя как-то затухла, и я бросилась догонять ее. У меня возникли подозрения, что она не сильно любит родной город…

В принципе, этот вокзал не отличался от предыдущего, а может и отличался чем-то, просто я этих отличий не заметила: такой же пропускной турникет, закрытые, наполовину остекленные кабинки для выдачи билетов, разве что стены были другого, молочно-бежевого, весьма приятного цвета, да люстры не висели, а располагались как бра, только в потолке, а еще было очень шумно, гвалт, переливы мелодии информатора, приятным голосом перечисляющего расписание рейсов — я несколько потерялась, и едва не упустила из виду Цун. На всякий случай, крепко вцепилась в ее рукав, и шла, по возможности, ближе.

Я все-таки нашла отличия — стеклянные двери, и не простые двери, а раздвижные! Причем они раздвигались только тогда, когда к ним подходили люди, а в остальное время были закрыты. Я отцепилась от Цун и сделала шаг назад, двери послушно разъехались, а потом обратно, вперед, и они бесшумно сомкнули створки за моей спиной. Я хотела повторить еще раз, но наткнувшись на ее строгий взгляд, понуро пошла прочь, порой не выдерживая и оглядываясь.

Очень необычный город!

Едва мы вышли на оживленную улицу, Цун повернулась ко мне и заговорила.

— Прости, малышка… — она виновато улыбнулась.

— Ты не любишь это место? — решись озвучить свою догадку я.

Она кивнула.

— Немного. — И тут же перевела неприятную тему. — Ну что, пошли по магазинам?

На этот раз, мы шли не пешком — сели в автобус, который ехал под землей. Цун объяснила (наверно не смогла больше переносить вид моей усиленно думающей физиономии), что это специальные автобусы, предназначенные больше для служащих, но другие люди тоже могут на них передвигаться, и так увеличивается скорость передвижения за счет отсутствия пробок, ведь легковые машины по подземным дорогам не ездят. Я выдала маловразумительное и восторженное «О-о-о…», и стала ждать выезда на поверхность.

Ждала я недолго. Но, к моему сожалению, вокруг были одни «низкие» высотки, и ничего интересного не было видно, кроме клочка закатного, прозрачно-алого неба где-то в вышине.

В супермаркете я предупредила, что съестное я захватила (только сейчас вообще вспомнила о своей сумке, которую все время несла Цун), она засмеялась и потрепала меня по голове, сказав, что нам потребуется не только это. Лавируя меж бесконечных полок, как мне казалось, мы должны были уже как минимум дойти до защитной стены, она нашла нужную, предлагавшую мешки с портативными палатками, и взяла два.

— А почему два? — спросила экономная я. Ведь можно вполне обойтись одной!

— Потому что я знаю, что этот скряга лучше будет спать на холодном камне и под открытым небом, чем потратит деньги для каких-либо удобств. — На мой вопросительный взгляд она пояснила. — Для мужчин это наших.

Я удивилась своей тупости, вроде раньше не часто проявлялась…

Прямо в магазине располагалось небольшая кафешка, в которую упирающуюся меня затащила Цун, мотивируя тем, что я точно голодная, просто не признаюсь. Что-то она все больше напоминает мне заботливую мамочку. Поначалу, я из вежливости давилась заказанной жареной картошкой и большим шматом мяса, порезанным на кусочки той же Цун, но потом напал аппетит, и я смела все с тарелки под ее довольный взгляд. Свою-то порцию она, явно мне в пример, съела быстро.

Расплатившись за покупки и еду, вышли наружу, где заметно потемнело и сели на очередной «подземный» автобус, который вывез нас прочь из города в какое-то поселение, откуда мы завернули в темный лес.

* * *

— Как ты и просила, я нашел его. И своими глазами увидел, как началось предсказанное. Началось, Мирана.

— Да, Хей, началось… все еще только началось. То, к чему мы все готовились столько лет… Дальнейшее уже не от нас зависит. Ты передал брату то, что я просила?

— Я передал его Хранителю. Рий от меня не взял бы ничего, ведь я враг в его глазах.

— Совсем так же, как при вашем первом знакомстве в Нентале, навевает воспоминания… тогда у нас не было таких проблем, как сейчас… все были счастливы… все были живы…

— Прошу, не надо. Мы ведь все исправим, ради всех, мы будем продолжать…

— Именем Правителя нашего, мы заключаем тебя, предатель! Не смей сопротивляться, иначе твой клан тоже понесет наказание!

— Но за что его наказывать? Он ничего не делал!!

— Старейшая, Правитель приказал…

— Не надо, лхас, я самолично скажу ей все. Забирайте предателя и можете быть свободными.

— Слушаемся.

— Я же предупреждал тебя, Старейшая, сколько раз предупреждал, что твои действия не останутся незамеченными. Полукровка жив, так ведь. Ты дрожишь, Старейшая, неужели я угадал?

— Что бы ты не придумал, он все равно придет и убьет тебя.

— Думаю то, что от него останется, даже учитывая вашу небывалую живучесть, вряд ли сможет это осуществить.

 

Глава 12

Кроме нашей, есть другие истории

После того, как парочку раз едва не распласталась на земле, запнувшись за очередной то ли корень, то ли еще что, я, покопавшись, весьма долго покопавшись, достала маленький фонарик, и шла, теперь подсвечивая себе путь. Скорость нашего путешествия ощутимо возросла. Устала я быстро, даже сама была удивлена, насколько. Я держалась, не хотела признаваться вслух о своей слабости. Но не только гордость давала невесть откуда взявшиеся силы… еще и желание поскорее добраться до места, где я встречу Демма. Чем быстрее я пойду, чем лучше буду стараться, тем быстрее все закончится. А пока я постаралась не думать о нем, потому что я погружалась в свои мысли настолько глубоко, что вновь стала медленней идти и спотыкаться.

Ближе к утру, а может, к обеду или даже к ужину, лес был очень густой, почти не пропускал через плотные кроны солнечный свет, я очередной раз споткнулась, все же упала, и так и осталась лежать. Сил больше не оставалось. Ни малейшей капли. Мне хотелось плакать от бессилия. Я хочу, как же я хочу идти вперед!! Но… слишком слаба.

Цун, что-то приговаривая, я не могла разобрать ее слов, потащила меня куда-то, а потом аккуратно привалив спиной к чему-то твердому, села рядом. Когда мне стало хоть немного легче, я попросила идти дальше.

Вот так мы и шли, постоянно делая остановки… Но, все же, шли, хоть немного, но продвигались к цели. Цун просила меня стараться, идти вперед еще чуть-чуть, говорила, что мы обязательно сделаем привал, как только найдем место, освобожденное от деревьев. Я ухмылялась про себя, прекрасно понимая, что в этом лесу шанс найти такое место равен нулю и сотым долям процента. Поэтому и шла, шла, шла… уже плохо соображая, в какую сторону иду и как быстро. Главное — иду, надежно держась за рукав Цун.

Через какое-то время, она затормозила, я по инерции сделала шаг вперед, и только потом сообразила остановиться.

— Вода, Алексин, слышишь, — она затрясла меня за плечо, отчего безвольная голова моя моталась в разные стороны, как у куклы, — вода! Мы можем остановиться!

Я сглотнула, только сейчас ощутив, насколько же хочу пить. Сделав последнее усилие, обещая себе немыслимую гору всяких существующих и не существующих вкусностей, я послушно пошла за ней. И действительно, вскоре я вдохнула сырой воздух и рухнула там же, где и стояла. Потом, правда, подползла к воде и дрожащими, неверными руками начала зачерпывать воду и жадно пить.

Потом я как-то выпала из мира, ничего не слыша, ничего не видя, просто наслаждаясь передышкой. Очнулась от щекочущего нос запаха чего-то съестного. Я перевернулась на живот и оглянулась.

Цун развела костер и как раз снимала странную емкость, весьма отдаленно напоминающую посуду. Но пахло вкусно, поэтому я подползла поближе и сунула нос в содержимое, за что схлопотала по носу. Я обиженно посмотрела на нее. Ну зачем так сразу? Цун посмеялась, попросила, чтобы я подождала немного, пока она разложит все по тарелкам. Тарелки? Я уставилась на жестяную посуду, как на чудо. Честно говоря, думала, что будем есть так же, как и с Деммом — из общего котла. Скривившись от неприятных ощущений в груди, я села, и уложив успевшую стать обжигающе — горячей тарелку, ложкой щедро зачерпнула непонятную кашу и смело проглотила… едва не выплюнув обратно. Га-а-адость! Пахло намного лучше.

Я покосилась на Цун. Та, вполне довольная жизнью и приготовленным, уже доедала совершенно несъедобную по моим меркам еду. Я перевела взгляд на кашу, зачерпнула снова и тоненькой струйкой вылила обратно, тщательно рассматривая на свету, но тут поймала взгляд повара и быстро сунула все, что оставалось на ложке в рот, всем свом видом стараясь показать, насколько мне вкусно. Она вздохнула и с виноватым видом развела руками.

— Да знаю я, что готовлю отвратно, можешь не давиться. Не хочешь — не ешь, я-то привыкла к этой бурде за столько лет.

Я тяжело вздохнула, посмотрела на кашу, подумала, и, зажмурившись, доела ее всю… почти всю. Потому что поняла, другое мне вряд ли светит. Надо чтобы в желудке хоть что-то было. Последний вел себя от такого варварского обращения подозрительно тихо. Я облегченно перевела дух и опять развалилась на траве.

Где-то полдень… наконец я смогла узнать хотя бы приблизительное время по небу, проглядывающему сквозь небольшой просвет между деревьями. Зачем вот только мне оно, это время? Она мне поможет побыстрей добраться до Демма? Нет… значит, не стоит задумываться о таких мелочах.

— Сколько мы будем здесь?

— Пока тебе не станет лучше, — откликнулась Цун, она домывала тарелки. — Сейчас мы точно не пойдем дальше, продолжать выматывать себя я тебе не дам!

— Точно? — жалобно спросила я.

— Точно, — твердо отрубила она.

Я вздохнула. Как будто мысли мои прочитала… Ладно, отдохну еще чуток, раз делать ничего не остается.

Послышались легкие шаги, и надо мной нависло ее лицо.

— Все будет хорошо, малышка. Вы встретитесь через каких-то пару дней, только больше не выматывай себя, хорошо? Потому что если так будет продолжаться, наша скорость наоборот снизится. Понимаешь? Мы будет тратить больше времени на такие большие отдыхи.

— Через сколько? — выдохнула я. Самый главный сейчас вопрос.

Она погладила меня по щеке.

— Примерно три-четыре дня, не больше.

Я удивленно вскинула брови.

— Всего? Неужели, место, куда мы идем так близко?

— Не совсем, просто я знаю короткие дороги. Кстати, а почему ты не снимаешь капюшон? Жарко ведь, наверное.

Сердце сжалось. Я, не говоря ни слова, села и скинула его, демонстрируя то, что представляли собой мои волосы. Объяснять что-либо я была не в силах.

Я почувствовала, как ее прохладные пальцы осторожно дотронулись до шеи, пробежались до затылка к вискам. Ногти впились в ткань джинсов.

— Ты сама их так? — тихо спросила она.

Я помотала головой. Если попытаюсь что-нибудь сейчас сказать, точно расплачусь, а я не хотела опять показывать свои слезы.

— Давай я подровняю их… я аккуратно.

Неопределенно передергиваю плечами. Теперь мне все равно.

Она отошла ненадолго, заморозив мою шею до противных мурашек, потом вернулась. Я как-то отстраненно наблюдала, как мои рыжие, короткие пряди уносит прочь ветер. Хуже уже точно не будет.

— Ну, кажется все, — наконец сказала она. — Не хочешь посмотреть?

Только ради ее стараний я подползла к озеру и всмотрелась в мое подергиваемое волнами отражение. Но тут они как-то резко успокоились, и я увидела. Совершенно короткие, едва прикрывающие уши. После стрижки и до плеч не доходят. Хотя… там оставались длинными только жалкие клоки, правильно она сделала, что их обрезала. Я провела рукой по этим новым моим волосам. Ровно, гладко… и больно.

Я отвернулась.

— Они скоро отрастут, не волнуйся. — Я посмотрела на Цун и покачала головой.

— Отрастут… но будут уже не те, которых касались руки самого дорогого человека на этом свете.

Сказав это, я вдруг поняла, что людей… не совсем людей, но таких дорогих моему сердцу теперь уже двое. И мои, теперь уже не мои волосы, запечатлели их прикосновения.

Она подсела ко мне.

— Твой Страж?

А ведь почти угадала… но сначала я имела в виду совсем другого человека.

— Моя бабушка.

Упоминание о ней тяжело повисло в воздухе.

— Рилан… — как-то грустно сказала Цун.

— Рилан? — я обернулась к ней.

На ее лице расцвела улыбка… грустная, как и ее голос.

— Мы знали ее как Хранительницу пророчества Тан, наставницу Рилан… ты — как свою бабушку. Наша любимая наставница. Она обучала всех тех, что стали недавно Хранителями, и еще не понимающих своих сил. Она успокаивала в нас тот ужас непринятия, объясняла мягко и понятно, что же с ними происходит… учила нас, как отпустить ту, свою старую жизнь и принять себя нового, помогала, кто не мог так просто отринуть прошлое забыть его. Рилан была всем как вторая мать, любящая, хоть и строгая, всегда готовая выслушать и помочь. В той страшной войне, когда на моих глазах, руках гибла моя семья, все Хранители, она едва не погибла тоже, спасая тебя. Спасала, зная… — Она внезапно замолчала, обхватила руками колени, и долго смотрела в одну точку.

Я не удивилась, потому что знала, кто моя бабушка… и не важно, что я узнала об этом недавно. Почувствовала — давно, еще в детстве. Мне очень интересно послушать про «другую» жизнь бабушки, о той, что была до меня. Как она жила, какой была в глазах других… это огромный и бесценный подарок.

Я думала, что она уже не заговорит, но…

— Выжили, как я тогда думала, только двое: она и я. Мы остались одни, на наши плечи легла ответственность за скоро начавший рушиться мир и за одну жизнь, что ценней всех. Она, потерявшая в войне все свои силы, как Хранитель, стала защищать тебя. Я умоляла ее передать эту ношу мне, но… она приказала, даже не попросила, чтобы я даже и не пыталась заговорить об этом. Она и только она, та, кто видел собственными глазами Последнюю госпожу, должна оберегать ее потомка… Рилан угасала, каждым годом все сильней. Я приходила к ней почти каждый день… смотрела, с каким обожанием она возится с тобой… Потом, когда тебе едва исполнилось шесть, она сказала не приходить больше, лучше забыть о ее существовании навсегда. Она ведь… умирала, память часто подводила ее… а однажды, когда я ослушалась и пришла, она не узнала меня.

Через два года я почувствовала, как она покинула этот мир и отправилась навстречу небу. Я посчитала своим долгом взять ее обязанность на себя, и стала наблюдать за тобой. Ради нее…

В конце, Цун уже срывающимся голосом шептала.

Я… как же я понимаю ее чувства… но почему, почему же, я не помню момент смерти бабушки?!

Я обняла ее. Цун вздохнула и потерла мою руку.

— Мы не будем оскорблять ее память своими глупыми слезами, верно? Она ведь так хотела, чтобы мы всегда улыбались…

Сглотнув жгущий комок в горле, я кивнула.

Она права, мы не должны.

Ради нее…

Вскоре, мы, собрав все вещи в мою сумку и ее рюкзак, отправилась дальше. Я чувствовала себя немного отдохнувшей телесно, и… совершенно вымотанной внутри.

Я узнала то, что давно хотела, многое порадовало, но больше далось тяжело… Война — это страшно. Всегда, с какой стороны на нее не посмотри. А еще страшнее, видеть ее своими глазами, как Цун, терять близких… это жестоко… Зачем же демоны так поступили??

Но Демм не такой, я знаю! Он другой… он… только мой… родной… я верю ему.

Тут Цун остановилась, и крепко придавив меня к себе, спряталась за стволом дерева. Даже излишне крепко.

— Ай, Цун…

— Ш-ш-ш!! — как рассерженная кошка зашипела она, посылая мне предупреждающий взгляд, а потом немного выглядывая из-за него.

Что-то случилось? Почему?.. Мне резко вспомнилось похожее поведение Демма, когда… Когда на него напали демоны! Получается, на нас напали. Кто? Тоже демоны?.. А кто еще… вряд ли Цун пряталась бы от простых людей.

Демоны… Другие. Жестокие… похожие на ту женщину. Опасные.

Испуганное сердце помимо воли застучало быстрее. Что будет?.. Ведь Демм… он далеко!

Я судорожно вцепилась ногтями в рукав Цун, извернувшись, наблюдая за выражением ее лица, пока не меняющим крайне сосредоточенный вид. Но вот ее глаза как-то по-особенному вспыхнули, и она ловко, бесшумно и очень быстро ударом ноги подбросила свой рюкзак, и поймала выскочившую оттуда небольшую пластиковую бутылку. Потом, незаметным глазу движением, прислонила донельзя удивленную меня к шершавой древесной коре, а сама впилась взглядом в мои глаза… Она, наконец, сняла свои странные и совершенно ей не нужные… Ее глаза имели… вертикальный зрачок. Как… как у Демма и того демона в темноте пещеры, где мы нашли Хранителя Илдрана. Неужели, она д…

— Постой пока здесь, а я быстро разберусь с нашими преследователями, хорошо, малышка? Только ни в коем случае, не привлекай их внимание, лучше вообще не двигайся. Я ведь должна передать тебя Стражу в целости и сохранности.

Я медленно кивнула, и она, улыбнувшись на секунду, бросилась вперед смазанным движением.

Послышалось раздраженное шипение, словно огромной кошки, звук удара, раздраженный мужской голос.

Как же Цун одна справится с демонами?

Я не выдержала и пару секунд, и выглянула из-за дерева.

Ее окружили, я насчитала с десяток необычно одетых людей… нет, я не ошиблась, это демоны. С чего я взяла, что это были именно они? Я… не знаю, но, побыв столько времени рядом с демонами, теперь я могу отличить их от других существ. Демоны неуловимо отличались от людей… это что-то вроде особенного запаха на уровне шестого чувства. Только вот почему я не различила в Цун демона? И как вообще такое возможно — демон среди Хранителей?! Нет… абсурд, она точно не из них. Но тогда кто?

Демоны напали внезапно, просто молниеносно прыгнули в ее сторону. Я едва не закричала Цун, так спокойно стоящей лицом к лицу с врагом, но… она сама оказалась быстрее моего крика. Она резким движением разорвала бутылку, и… если бы я не видела это собственными глазами, то никогда не поверила. Выплеснувшаяся вода застыла в воздухе, переливаясь на пробившихся сквозь кроны солнечных лучах, а потом, словно повинуясь плавному и в тоже время стремительному движению ее рук, извернулась парой жгутов, и ударила в нескольких демонов, отбросив их далеко назад, других задержала изменившаяся в монолитную стену вода, чтобы через мгновение проткнуть вынырнувшими из той стены острыми кольями.

Вода окрасилась красным…

Демоны нападали, но Цун и ее вода наносили им все больше ран… одного она превратила в бесформенную тряпку из окровавленных тряпок, другого разрезала по частям… третьего…

Я спряталась за дерево и крепко как могла зажала уши, чтобы больше не слышать этих наполненных болью воплей, влажного треска разрываемых тел, и зажмурилась. Меня била нескончаемая дрожь, холод, жар — все вместе. И мне было страшно, очень, очень страшно. Но даже с закрытыми глазами, с заткнутыми ушами, я все равно продолжала слышать и видеть… Стоны… кровь… все громче и ярче. Хотелось самой закричать — покиньте же меня, наконец!!! Я раскачивалась, больно ударяясь спиной о дерево, и эта боль немного притупляла разрывающие голову крики и слепящие краски крови.

Когда поверх моих ладоней что-то коснулась, я закричала, думая, что демоны нашли меня. Но это была Цун и не она одновременно, потому что передо мной стояла не та, кого я уже привыкла видеть.

Синие, как горное озеро волосы, короткие, с очень длинными прядями у висков, вместо длинных и прямых светло-русых. И прозрачно-синие глаза с вертикальным зрачком вместо непроницаемых стекол очков. Она протянула руку, чтобы дотронуться до моего лица, но я отшатнулась от нее. Теперь, когда я даже не знаю кто она такая…

Она продолжала смотреть на меня, наклонив вбок голову, прядь волос соскользнула от ее ушей, и я увидела…

FGML–C 0014.

Я округлила глаза, неверяще уставившись на этот код, которые никак не могли оказаться у нее на шее! Это не поддается никакой логике, это нереально!!

Элементал… существо, бывшее в своей прошлой жизни человеком, а теперь — послушная марионетка, лишенная души и каких-либо чувств, живущая только ради выполнения приказов купившего его хозяина.

Цун… она… я же видела ее чувства, ее улыбку… она не может быть Элементалом!!

Но… тогда все сходится. Ведь они умеют повелевать заложенной в их тело одной из пяти сущности вещей. И я только что видела яркий тому пример.

Нет…

Я затрясла распухающей головой.

Не может быть правдой.

— Алексин… — нежно прошептала Цун. Нежно… чувства… — Я понимаю, что человек твоего круга должен быть удивлен. Давай я тебе просто все объясню, хорошо? Ты только меня не бойся больше, я никогда не причиню тебя вреда. Я же видела, как ты растешь, я знала твою семью… разве это не доказательство моих слов?

Я смотрела на нее. Понимала, что она не может быть плодом моего воображения, как и знак, увиденный на ее шее. Сама я не пришла ни к какому хоть немного нормальному выводу… значит…

Я кивнула.

— Вот и хорошо, — она улыбнулась. — Ты только послушай меня и сразу все поймешь.

Я уже поняла, что ты правильно истолковала вот это, — она коснулась шеи пониже уха. — Серийный номер, который в Лабораториях ставят на каждом созданном Элементале. Да, я — одна из созданных, Элементал. Но не совсем такая, какими привыкли считать люди таких как я.

В триста десятом году, через сорок лет, после создания первого Элементала, ученые решили устранить свою главную ошибку в своих экспериментах. Сделать их более человечными. С чувствами, эмоциями, интеллектом. Не отбирать их при создании, оставить. Второе поколение Элементалов. И, разработав новую концепцию и простроив новое оборудование, ученые нашли шестнадцать подходящих людей и решили воплотить свои задумки в жизнь. Во время эксперимента, как ни странно, выжили все. Начались проверки… через три дня умерли первые два Элементала. Потом с пятого по седьмой… одного разорвало на части у нас на глазах, когда он попытался контактировать с сутью земли, заложенной в нем. Остальные сошли с ума, не в силах бороться с человеческой своей частью и частью Элементала. Мы стали угрожать безопасности ученых, и нас всех решили ликвидировать, пока не поздно, пока мы не вышли из-под контроля. Нам вкололи какую-то дрянь, почти лишившую нас возможности двигаться, выстроили в ряд в одном из крематорных подземных залов, и начали сжигать заживо. Тогда я слабо понимала, что со мной произошло… нет, я знала, кто, куда и ради чего меня утащили… я не понимала, почему я все еще человек. Когда я стояла там, вторая на очередь в печь… у меня помутился рассудок. Наверно, я стала как те, кто сошел с ума. Не помню, что я сделала… но очнулась я далеко за городом, замерзающая посреди бесконечного снежного поля. Я была вся покрыта кровью, хоть на мне не были и царапины. Снег сыпал сплошной стеной. Мы было так холодно, что не было сил двигаться… согреться хоть как-то… да я и не стремилась особо это делать. Ради чего? У меня не было будущего, ради которого нужно бороться. Моя жизнь, еще тогда, когда я была человеком, не представляла особой важности, что говорить и теперь? Не помнящая, как выбралась… но ведь выбралась… и чужая кровь, покрывающая с ног до головы. «Наверно, я убила многих» — отстраненно думала я. Значит, где я бы не спряталась — меня найдут. И уничтожат как дефектный образец. Пусть лучше я замерзну здесь… хоть мучаться долго не придется и не будет так страшно… Но смерть моя не наступала, мне наоборот становилось все теплее. Я тогда подняла голову и не поверила своим глазам — снег светился. Словно с неба сыпали мелкие, размером с миллиметр, лампочки. И, касаясь моей кожи, исчезали, взамен даря то самое тепло, согревающее даже кости, и отдающее каким-то щемящим чувством чужой нежности в груди. И тогда, среди этого великолепия, появилась женщина… ее волосы были оранжевые, как яркие всполохи огня, а глаза, не виданного мною прежде цвета голубой озерной глубины смотрели прямо на меня. Она спускалась с небес и протягивала мне руки. «Теперь все будет хорошо» — единственное, что она сказала тогда, но я сразу успокоилась, поверив ей. И она, улыбнувшись, исчезла среди светящегося снега, который быстро прекратился. Теперь все будет хорошо… Отчего-то мне действительно было хорошо. Я встала и пошла вперед, я чувствовала, что мне нужно сделать это… вскоре наткнулась на человека, который пах Лабораторией. Я приготовилась убить его, но он сказал, что его послала за мной та рыжеволосая женщина, и я пошла за ним в его жилье. А там… на меня смотрели множество человек, десять, сорок… я насчитала столько. Одна из женщин встала и неожиданно обняла меня… Вот так я и познакомилась с Илдраном, Рилан и остальными Хранителями, и стала одной из них.

Цун замолчала, оставив меня в шоке и смятении.

Я… не могла ничего сказать.

Просто… сидела и смотрела на нее.

У меня не находилось слов, что бы сказать хоть что-то внятное…

Рассказ о кусочке ее жизни… это жутко, нечеловечески жестоко… Я хотела бы ее как-то утешить, но… что я могу?..

Цун протянула мне руку ладонью вверх и вновь улыбнулась. Как же она может улыбаться после такого?..

— Все хорошо, малышка. Это прошло, я многое постаралась забыть. Я теперь живу, у меня другая жизнь, другие цели и принципы. Я чувствую себя человеком, пожалуйста, прими и ты меня такой.

Я протянула руку навстречу и сжала ее ладонь.

— Принимаю…

Она кивнула, на пару секунд прикрыла глаза, а потом распахнула их и радостно воскликнула:

— Я так рада, что все разрешилось хорошо и мне не придется больше носить этот дурацкий блондинистый парик!

Я неожиданно для себя рассмеялась, и Цун звонко засмеялась следом.

С его стороны

«— А что мы будем делать сегодня?

— Сегодня мы пойдем в лес. Там нам не помешают глупые люди, и я тебя немного потренирую.

— Мне брать Скорбь? — радостно спросил я, спрыгивая с подоконника. Сестра всегда приходила так неожиданно. Если бы она знала, как я ее ждал эти три недели! Наконец, я вновь буду изучать приемы моей расы!

Сестра покачала головой, и я остановился с протянутой к мечу рукой.

— А может лучше попробуем с Черной розой?

Я, уже было подумавший, что она, как часто это делает, пришла только на пару минут, не удержал улыбки и, повернув третье кольцо на рукоятке меча, дождался, когда щелкнет механизм, и вытащил из раздвинувшихся лезвий кинжал с намотанной на него цепью…

… - Дмитрий, все всерьез. Забудь, что перед тобой твоя сестра, увидь во мне врага. — Она вытащила небольшой узкий кинжальчик и застыла в защитной позе.

Я неспешно намотал сейчас мешающую цепь на запястье, не сводя с нее глаз.

— Как всегда, Мирана.

Я ждал сигнала. И вот ее ступня едва заметно повернулась влево, но я напал первым, прыгнув влево, выставив перед собой кинжал так, чтобы создавалась видимость, что я хочу задеть ее бок, но сам, едва поравнявшись с ней, развернулся и приземлился и поймал серебристую рыбку ее кинжала на свой, тут же поднырнув за ее спину и полоснув ее по спине. Но вместо ткани и плоти оружие вновь встретилось с оружием, высекая искры. Она откатилась в сторону, уходя от еще одного моего удара, и подпрыгнув надо мной, вонзила лезвие в мое плечо.

— Не спи, Дмитрий, враг не будет ждать, пока ты соизволишь убить его. Ты должен лучше следить не только за тем, что по бокам от тебя, но и глядеть наверх. Демоны одарены крыльями, забыл?

Я перекувыркнулся, пропуская ее под собой, оттолкнулся от ее спины, потом нависающей над нами здоровой ветки, и устремился вниз. Лезвия вновь сошлись.

— А если я сам буду наверху? — я позволил себе ухмылку. Сестра с нежностью посмотрела на меня, и внезапно очень быстрым даже для демонических глаз движением вывернулась, прыгнула и с чудовищной силой ударила меня меж лопаток, вгоняя носом в землю.

— Запомни, — холодно и жестко сказала она, давя спину острым каблуком, — всегда найдутся те, кто прыгнет выше и втопчет тебя в твою же самоуверенность…»

Я резко открыл глаза и сел, потирая разболевшуюся голову. Именно от этой боли, давящей изнутри на барабанные перепонки, я и проснулся. Это наверняка все из-за того, что сегодня утром, когда мы с Хранителем решили не тратить время попусту и не идти, а бежать, все равно людей в лесной глуши не встретишь, я до того разогнался и вновь задумался об Алексин, что не заметил обрыва, и хорошенько по нему прокатившись, от неожиданности даже не подумавший о том, чтобы затормозить крыльями, с размаху врезался в булыжник лбом. Чем вызвал издевательское хмыканье Хранителя на весь остаток дня.

Рано утром мы достигли озера, как он его назвал, Ланарх. Причем, я точно уверен, что он не изображен ни на одной карте.

Озеро как озеро, ничего примечательного я в нем не нашел. Ну здоровое, ну разлилось оно как в яме, окруженный высокими обрывистыми берегами. Нет леса, наверное, это единственное, что мне понравилось в этом месте.

Мы расположились на возвышении, откуда хорошо просматривается вся местность в округе. Сделали мы это по двум причинам: первая — чтобы не дать демонам, которые, по словам Хранителя, вполне могут напасть, преимущества, вторая — чтобы не пропустить появление Алексин с сопровождающей ее Хранительницей.

Первым дежурил он, рыская где-то в низине, а я от нечего делать, наконец, вдумчиво почистил свой меч, не пропуская ни одного лезвия, потом хотел, было, размяться, но гудящая башка мешала сосредоточиться. Тогда я развалился на траве, в тени какого-то дерева, подложив под голову свернутый рюкзак, скинув кроссовки и теплую куртку.

Мне ничего не остается, как ждать…… Они появится меньшее, чем через два дня — так сказал мне Хранитель. Она появится. В такое время, как, к примеру, сейчас, да и не только, я не могу перестать думать о ней. Она — конец и начало всех моих мыслей, какими бы они ни были. И я пронизан ими до кончиков пальцев. Я же так привык, что она всегда рядом, протяни руку — и можно дотронуться до нее… или хотя бы увидеть. Да, ведь сначала я мог только смотреть на нее, только изредка она позволяла касаться ее, а потом вела себя так, будто ничего не произошло. Все по-старому. Я думал… теперь такими глупыми кажутся мои те подозрения, но думал, что я никто для нее. Как же я рад, что все не так.

Все не так…

И теперь я не могу жить без нее. Ни дня, ни минуты.

Я слетел со всех катушек, разломал все стены, удерживающие мою тоску все прошедшие годы.

Как же хочется бросить все, и полететь ей навстречу!

Мои мысли отрывисты и сумбурны. Я потерял спокойствие и рассудительность… а разве может быть иначе, когда ты сошел с ума?

Я тихо засмеялся.

Какая интересная теория… я сошел с ума. Буду, наверное, первым демоном, который умудрился это сделать. Хотя мне позволительно… я ведь и человек тоже, наделен всеми их пороками и слабостями. Когда-нибудь, я избавлюсь от них. Но от сумасшествия… нет, оно уж больно соблазнительно выглядит. Интересно, а я могу делать что захочу, ссылаясь на него?

Чего я хочу?..

Знать, что она рядом, видеть, обнять… и все.

Только вот все ли это мои желания?

Я уже запутался в том, чего хочет моя душа и те…

Я вскочил от этой так и не доконченной мысли, ожесточенно трепя волосы.

Что за бред мне лезет в голову??

Это все из-за того булыжника, точно из-за него! И солнца виноваты, напекли голову! Ага, окончательно прожарили.

Вскочил на ноги, решив немного пройтись и проветрится. Засунув руки в карманы, я легко сбежал по крутому боку холма, глубоко вдыхая теплый воздух, а потом и вовсе решил охладиться.

Я снял всю одежду, плюнув на все и покидав ее в разные стороны, прыгнул в озеро прямо с обрыва. Не призывая трансформацию, хоть он был не меньше семи метров, не раскрывая крылья, как простой человек вошел в воду. По голове словно бревном стукнули, я даже ненадолго сбился с толку и не сразу разобрался, где в этой сиренево-красной толще дно и где поверхность. Доплыл брассом сначала до одного края озера, потом до другого, выкинув все мысли, просто плыл. Температура была довольно прохладной, но сейчас она очень хорошо подходила. Потом пару раз нырнул до самого дна, где было до судорог холодно. Само то.

И тут сквозь толщу воды мне послышался голос… ее голос. Я дернул головой, но голос не пропадал.

Она… звала меня, с каждым разом все настойчивей.

Неужели она уже пришла?!

Я стремительно вынырнул, не веря собственному счастью.

Солнце ослепило меня на секунду, пока я смотрел на неясный силуэт на краю обрыва.

— Эй!!! Мне сколько тебя звать?? — Вот только зрение вернулось быстро, да и голос этот определенно и безоговорочно принадлежал мужчине.

Я распластался на водной глади, поражаясь самому себе.

Кажется, повторный удар по голове только все ухудшил…

— Чего тебе нужно от меня?

— Я сказал идти, значит нужно без вопросов идти, понятно?? — зло проорал он и скрылся.

Я раздраженно цокнул и поплыл к ранее запримеченному месту, где берег располагался наиболее близко к воде.

— Ты хоть понимаешь, куда полез?

Я помотал головой, стряхивая с волос влагу и начал одеваться.

— Вниз. Искупнуться. Водичка больно хороша. — Отрывисто ответил я, в задумчивости рассматривая футболку, решая — надевать ее или нет. И мне не нравилось, как он со мной разговаривает. Что за вопросы, с какой стати я вообще должен отчитываться? Захотел — пошел. Захотел — ушел, по собственной воле, а не потому что мне, как собачке, приказывают вернуться. Но я не стал всего этого говорить, не желая накалять отношения. Что-то мне подсказывает, что этот Хранитель не скоро от нас с Алексин отстанет.

Спиной я чувствовал его недовольство. Ничем не могу помочь, сам не в восторге от тебя.

Я стал забираться обратно на холм. Лучше посплю до обеда, когда настанет моя очередь дежурить. Вполне возможно, что завтра они могут придти.

« — То есть, ты хочешь сказать, что нужно сначала найти эту силу внутри себя?

— Ты сначала сядь как тебе удобно.

Сестра прищуренным взглядом наблюдала за моими попытками устроить мешающие ноги поудобнее. В конце концов, я понял, что это мне и не удастся, сколько бы я не возился.

— А лечь можно? — понуро спросил я.

Она фыркнула.

— Ну можно.

Я облегченно выдохнул и растянулся на ковре. В такой позе заметно быстрее и легче расслабляться… как никак, моя любимая.

— Как я вообще должен ее искать?

Мирана зашелестела темно-синим, парчовым платьем подходя, закрыла мои глаза маленькой ладошкой.

— А теперь расслабься, выбрось из головы все мысли… почувствуй свое тело, каждую его клеточку, — ее ладошка соскользнула. — Узнай, где спит твой зверь… не буди его, иди глубже. — Я делал, как она тихо и вкрадчиво говорила. Получалось все сразу, с первых попыток. В груди, прямо над сердцем ощутил, нет, увидел белый с серыми разводами комок, клубившийся, как туман по краям. Так вот он какой, зверь, что в минуты моего гнева превращает меня в свое подобие… Осторожно обогнул его, проникал все дальше в себя. Темнота, и ничего кроме нее. Когда же она пропадет? Сколько мне еще углубляться? Я начал сомневаться, что у меня хоть что-то получится, но продолжал идти вперед. Хотелось доказать чистокровной сестре, что я сильный, я смогу то, что с первого раза очень редко получалось у остальных. Но вот тьма рассеялась, как будто ее и не было, и в меня ударила волна жара. Я увидел ревущий, ослепительно-яркий шар, на который невозможно было смотреть без боли. Он… пульсировал в такт сердцу. И я заворожено потянулся к нему. Жар окутывал, но боли я не чувствовал, только… ни с чем не сравниваемую радость и переполненность в груди. И вот он вырвался, казалось, неиссякаемым фонтаном, и медленно заливал все тело, вызывая целое море мурашек. Когда жар полностью охватил меня, я захотел увидеть его воочию, представил, как раскрываются вены на запястьях, выпуская этот жар, который формируется шаром, удобно устраиваясь в ладонях, открыл глаза и посмотрел на выставленные перед собой руки, охваченные красновато-рыжим пламенем.

— Это твое внутреннее сердце, твоя суть. Он ведь был огромным?.. — чуть дрожащим голосом прошептала сестра, кончиками пальцев водя над моими руками, но не касаясь пламени.

Я кивнул, сжимая ладонь. Оно пропало, я не видел его глазами, но чувствовал внутри.

— Я не ожидала от тебя меньшего…»

Я услышал его легкие шаги еще когда он подходил. Не дожидаясь «пробудки», я встал, подхватив скомканную футболку, и пошел навстречу.

Прошло совсем немного времени, солнца палили просто нещадно, гулял прохладный ветер, дующий со стороны озера.

Я прошел мимо него, натягивая одежду и прикидывая, чем же сейчас буду заниматься. Может, полетать? Голова прошла, тогда — потренироваться? Начну лучше с последнего. Но меня заставился обернуться оклик Хранителя.

— Я сейчас буду связываться с Хранительницей Ключа, не хочешь поговорить?

Алексин!

Я постарался никак не выказать, что меня взволновали его слова.

— С Хранительницей? Нет, спасибо… Но вот с Алексин могу.

С каменным лицом он мотнул головой в сторону облюбованного мною дерева. Я пошел обратно.

Он сел, скрестив ноги, правую руку положив на лоб, левую, ладонью внутрь, расположил над сердцем. Я внимательно следил за его движениями, совсем не представляя, каким образом он собирается «связываться» с той Хранительницей.

Тишина. Мне надоело смотреть на него, и я перевел взгляд на небо. Там хоть большее разнообразие.

Ти-ши-на.

Сейчас опять засну. Видно, врал он мне, да только зачем? Ах, ну конечно, чтобы показать гадкому демону, то есть мне, превосходство над моей расой.

Я скривился.

— Я не могу с ней связаться… — Надо же, тишина нарушена? О, не может… да скажи уж, что не умеешь! — По чувствам могу с точностью сказать, что там у них скоро будет бойня…

Внутри все обмерло, я подскочил к нему и схватил его капюшон. Немного не попал… хотел за шею.

— Не смей шутить с такими вещами! — прорычал ему в лицо.

— Я не шучу… Она говорит, что их окружили демоны…

— Алексин, что с Алекс??! — Я затряс его, плохо контролируя силу.

Демоны… Она же там без меня! Кто ее защитит??

Воздуха не хватало, словно меня самого схватили за горло.

— Говорит, что спрятала ее и сейчас переключит их внимание на себя… — И после невыносимо долгой паузы добавил. — Началось.

Короткое слово тяжело упало в воздух.

Руки затряслись крупной дрожью, я с ревом отпустил его и вскочил.

Что мне делать??? Что? ЧТО??

Как она?? Что с ней???

Я упал на колени, раздирая грудь в тщетной попытке вытащить из нее леденящий ужас, разрастающийся по телу едва терпимой болью. Перед внутренним взором расцветали алые всполохи. Все это разрывало меня изнутри, казалось вот-вот — и они разорвут тело на клочки. Я катался по земле, потому что мне казалось, что я охвачен то чужим огнем, жарящим до костей, то сковывающим холодом.

И я не знаю через сколько времени эта пытка прекратилась.

Все также как и в замке. Меня опять охватили чужие чувства… но чьи?? Почему нас…

Внезапная и такая простая догадка вспыхнула в мозгу, и я на бегу раскрыл крылья, быстро, насколько мог, не обращая внимания на крики Хранителя, полетел на север.

Как я мог не догадаться раньше? Эти все чувства самого дорогого человека на свете, единственного, с кем связана моя жизнь, ради кого я существую — Алексин. Нападение на нее демонов помогло понять эту истину. Она так боится… только бы… молю, только бы с ней ничего не случилось!!! Я бешено махал крыльями, и все мне казалось, что я опаздываю. Почему я больше не ощущаю ее чувств? Неужели… Нет! Это не произойдет, Хранительница, чтоб ее побрали, обязана ее защитить!! Подожди меня, Алекс, только дождись… я скоро буду. Я знал точное направление, куда мне нужно лететь, я знал, где она. Моя жизнь сузилась ради одной цели… вперед, только вперед, на грани сил и выносливости. И тут в сером мире расцвела ярко-оранжевая точка. Почти… Я вкладывал все силы, уже не жалея их. Лицо захлестали ветки, крыло пронзила острая боль, и я почувствовал, что не могу дальше лететь, и начал падать. Упав на землю, похоже, сломал или руку, или плечо, побежал дальше. Я пробужу волка и все равно буду ее защищать, раз эта форма такая слабая.

И я увидел ее, спокойно стоявшую и… улыбавшуюся??

Я бросился к ней, и что есть силы сжал в объятиях.

Цела и невредима…

Нет слов, чтобы описать то, что сейчас творилось в душе.

Все в порядке.

Я облегченно выдохнул и рухнул на колени, уткнувшись лбом в ее живот.

 

Глава 13

Теперь все будет по-другому

С ее стороны

Цун резко замолчала и вскочила, напряженно вглядываясь в лес прямо перед собой. И сразу же сзади меня послышался жуткий треск ломаемых под неведомым натиском веток. Я вскочила с не меньшей чем Цун резвостью, и с возвращающимся страхом обернулась.

Через буквально секунду перед нами появился… Демм??

Демм!!

Сердце сделало кульбит и подскочило к горлу, начисто перекрыв дыхание, на лице зажглась радостная улыбка. Он налетел на меня, и крепко, так, что мне показалось — еще чуть-чуть, и меня раздавят, обнял, а потом медленно осел на землю и уперся лбом в мой живот, чем удивил, а потом и перепугал к тому же.

И только тут я заметила, что за его спиной, по обе стороны, на земле лежали… крылья? Да, огромные, белоснежные крылья. Поднимаясь и опускаясь в такт его тяжелому дыханию, одно из них, неестественно подвернутое, крупно дрожало, и с негромким шелестом подворачивалось еще сильней.

Я была в некотором шоке, смотря на эти крылья, как на что-то ирреальное.

Крылья…. Как у птицы.

Но тут я словно очнулась.

Да какая вообще разница, крылья там у него или еще что — разве я не привыкла, что Демм окружен странностями, для меня, конечно, непонятными, но для него естественными?! Сейчас главное — я же вижу, ему больно! И я должна как-то помочь, облегчить его боль!..

Но только так?.. Что я могу сделать?

Я беспомощно оглянулась на Цун, с мольбой заглядывая в ее глаза. Она же ведь Хранитель, вдруг она может знать? Может помочь?

Цун сделала пару неслышных шагов, и присела рядом с пострадавшим крылом. Я обрадовано улыбнулась. Демм мгновенно обернулся к ней. На лице Цун промелькнула целая гамма чувств, от почти тут же угасших страха и презрения до удивления.

Почему она удивлена? Страх и презрение… я могу понять. Сама ведь испытывала страх, а презрение… ведь демоны убили Хранителей, ее семью. Но он не такой, как они! Как же мне хотело ее переубедить! Я уже открывала рот, когда она перевела взгляд на крыло и твердо, даже можно сказать, холодно сказала:

— Раскрой его.

Но Демм не сделал этого, продолжал смотреть на Цун, и я подозревала, что навряд ли доброжелательно.

Я во многом не понимаю противостояния и неприязни только из-за того, что они относятся к расам, что враждовали… но сейчас же другое время! Сейчас никто не собирается нападать, воевать… Мы ведь теперь вместе. Просто помочь! Почему он упорствует?

Я коснулась его встрепанной макушки, Демм повернул голову ко мне. Я застыла… наверное, удивление все же отразилось на лице, смешанное с радостью видеть его вновь… так близко. Его глаза были не привычного изумрудного цвета, а того алого, такого насыщенного, что казалось из радужки вот-вот закапает свежая кровь. Пугающие, завораживающие своей глубиной, что не соревнуется даже с глубиной бездны. Я видела их не раз, но сейчас они придавали такому знакомому лицу оттенок незнакомца, оттенок… нечеловеческой скрытой и опасной силы.

— Пожалуйста, — тихо попросила я. Больше я ничего не могла, кроме как просить.

Он посмотрел на меня, но потом, закрыв удивительные глаза, начал медленно распрямлять крыло. Оно задрожало сильней и замерло, полураскрывшись.

Цун провела по белоснежным перьям, и неожиданно дернула его на себя. Демм глухо, как зверь, рыкнул, а по мне ударила волна боли. Я прижала его голову к себе, в надежде хоть как-то утешить, облегчить страдания, и, нахмурившись, посмотрела на Цун. Не хотелось верить, что она сделала это только из-за вражды, она ведь мне показалось другой!

Она, словно почувствовав мой взгляд, подняла глаза.

— Сам он, как бы ни старался, не смог бы его раскрыть, — с сосредоточенным лицом сказала она и вновь повернулась к крылу. — Задеты нервы, и восстанавливается он чересчур быстро, рана успела неправильно срастись и захватить перья. Мне придется заново разорвать его.

Она пощупала в нескольких местах, раздвинула перья и с размаху разорвала крыло посередине. Алая кровь брызнула на ее руки и на белоснежные перья, а я… позорно нагнулась, и спрятала лицо в жестких волосах Демма, вдыхая успокаивающий, родной, ни с чем не сравнимый запах. Я не могу спокойно смотреть на его кровь… сразу против воли поднимаются ото сна страшные воспоминания, которые я ненавижу. И больше всего, потому, что ощущаю свою вину и еще раз убеждаюсь в никчемности и слабости.

— Все, — через какое-то время сказала Цун. Я подняла голову.

Цун как раз вытирала руки о траву.

— Еще травмы есть? — это уже она Демму.

Тот вздохнул, встал. Я почувствовала острый укол сожаление. Мне так было хорошо, когда он настолько близко… Я даже покраснела от таких мыслей.

Он расправил крылья, и я еще раз удивилась, насколько они огромные… метра полтора, точно. И это было… такое красивое зрелище. А потом они неуловимым движением скрылись за его спиной, словно их и не было никогда.

Демм ощупал правое плечо, раздался хруст, от которого у меня все заледенело внутри.

— Нет, — кинув мимолетный взгляд на Цун, ответил он.

Она пожала плечами, и, шагнув назад, взяла сумки.

— Мы вернемся ненадолго назад, хорошо? — спросила она, посмотрев на меня. Именно на меня, в упор игнорируя стоящего рядом и смотрящего на нее Демма.

Я кивнула, хоть и хотелось спросить — зачем, молча пошла за ней. Демм шел рядом, и от этого мне становилось немного не по себе. Причем шел близко, наши руки раза два соприкоснулись, отчего я отпрыгивала от него, после коря себя за смущение. Я смотрела строго вперед, подавляя желание посмотреть хоть краем глаза на него.

Маленькой полянки на берегу озерца мы достигли быстро… наверное, это оттого, что я так неслась, обогнав ту же Цун. И так и стояла, как памятник неизвестно чему, судорожно раздумывая, что вообще мне делать. В общем, забилась я под дерево, согнув колени, и наблюдала оттуда за Цун… и краем глаза за Деммом. Мое поведение не понятно даже для самой меня. Я же так его ждала… и что? Он пришел, он рядом — а я бегаю? Зачем?? Кто бы помог мне ответить на этот вопрос… Я хочу, очень хочу, чтобы он был рядом… обнять его хочу, в конце концов! И… боюсь, паникую и не могу.

И… ведь точно! Я… мы же теперь встретились в настоящем мире. И объятия, просто касания будут, как… в первый раз! Ой, мамочки…

Я уложила подбородок на колени и тяжело вздохнула.

Не зная, куда приткнуть взгляд, опять стала наблюдать за Цун. Она сидела на берегу, у самой кромки воды, и расшнуровывала левый сапог, правый стоял рядом, скорбно сложившись пополам. Носки отправились к сапогам. Закатала штаны и, тряхнув головой, опустила ноги в воду. Кончик длинной синей прядки у виска утонул там же. И даже без ее рассказа, я бы поняла сейчас, что она Элементал воды. Бывший человек и предельная концентрация своей стихии. Она замерла, изредка взбалтывая ногами воду.

Интересно, а зачем она соединилась с источником своей силы?

И тут случилось то, чего я так боялась. Рядом на траве расположился Демм, привалившись спиной к дереву, согнув ноги в коленях и сложив руки на груди. И, конечно же, он поймал мой взгляд, отчего я смутилась и отвернулась, для верности еще и натягивая краешек капюшона почти до самого носа, стала нервно вырывать травинки у кроссовок. И ощущала, как он продолжает на меня смотреть.

Хм… мне показалось или у него радужка стала прежней? Я не поборола искушение и опять посмотрела на него. Тут же отвернулась с сильно колотящимся сердцем, убедившись, что все же не показалось. Насыщенно-изумрудные. Человеческие. И выражение их… я не могу его описать, разобрать даже… и не оттого, что не пойму, а потому что не смогу настолько долго смотреть в эти глаза. Это — мучительная пытка. Хоть и желанная.

Может, головой побиться о дерево, вдруг поможет?

Тыльной стороны правой ладони коснулись обжигающие пальцы… По телу словно прошелся хороший такой электрический заряд. Я подскочила с места как ужаленная осой в одно место, и, помотав головой в поисках, якобы, причины моего этого подскока, с небывалой никогда прежде радостью бросилась к своей сумке, и сделала вид, что поглощена поисками чего-то архиважного и срочно нужного, мысленно ругая себя чем только стоит. Да, всего лишь короткое прикосновение, но я не могу спокойно переносить даже его!

— Эй, ребята!

Я повернулась на оклик Цун, как заметила краем глаза, не только я.

— Я поговорила с Илдраном и, в связи с сегодняшними событиями, немного скорректировала наши планы. Скоро сядут солнца, палатки разбиваем здесь, я сомневаюсь, что мы найдем подобную поляну, если продолжим идти. Дальше полтора дня идем без отдыха и с максимальной скоростью, делая редкие остановки. И еще, — она повернулась к Демму, — я попрошу тебя не летать больше. Понимаешь ведь, почему?

Он кивнул.

Цун улыбнулась.

— Ну, вот и хорошо! — она вылезла из воды. — Тогда помоги мне с палатками, Алексин разведешь костер на старом костровище? — теперь она мотнула головой за свою спину. — Там ветки оставались.

Я кивнула, поймала кинутый ею коробок спичек, удивившись своему небывалому проворству, и занялась делом, поглядывая на Демма и Цун, занятых установкой. Ведь я никогда прежде не видела новых моделей палаток. Слышать слышала, но видеть своими глазами… как-то не представлялась случая. Ага, где? В Академии? В нашем… в том поселке, где я жила, среди аристократов?

Вот я и наблюдала.

Цун разложила две палатки, сейчас напоминающие просто угловатые тряпки, и нажала на неприметный мне рычажок. Палатка тут же приняла свою форму невысокого, примерно мне по грудь, вытянутого по длине треугольника. Свисающие по его сторонам концы веревок, она намотала на концы железных кольев, и вогнала в землю. Знаю, что если нажать на их верхнюю часть, нижняя, та, что скрыта в земле, раскрывается как цветок, что предоставляет дополнительную устойчивость самому сооружению.

Демм, наблюдавший весь процесс, проделал тоже самое быстро и безошибочно.

Отчего-то, я чувствовала гордость…

Но я очнулась и вернулась к своему делу, а точнее, к разжиганию костра, который никак не хотел загораться.

Что-то мне это напоминает… только вот тогда у меня, по-моему, спички затухали? Ай, все равно сводится к одному — я отчаянно не дружу с этими кострами.

Кто-то присел сбоку. Замершее сердце подсказало, кто. Последняя спичка, которую я сжала трясущимися пальцами, переломленная пополам упала куда-то в ветки. Я упрямо полезла за следующей.

Тут он осторожным жестом отодвинул мои руки, и прислонил ладонь к веткам. Те, с треском охватило пламя, оно едва не коснулось его вовремя убранной ладони.

— Эм… Спасибо… — тихо сказала я, повернув голову в его сторону.

Прищуренные изумрудные глаза дарили тепло, такое… ласковое. Я тонула, купалась в нем, чувствуя, как таю. Демм улыбнулся уголками губ.

— Не за что. — Его голос был так же тих, как и мой, но волнующей, нежней. Наверное, я бы слушала его бесконечно. Подумав, он потянул к моему лицу руку… от которой я шарахнулась в сторону, и, вскочив, позорно убежала.

— Ты есть хочешь? — через какое-то время спросила Цун, обращаясь к Демму. Она говорила теперь вполне, даже не вполне, а очень приветливо, к моему непередаваемому облегчению. А еще, я всерьез забеспокоилась за его здоровье… если будет готовить сама Цун… От воспоминаний о той бурде желудок «радостно» всколыхнулся.

Но он отказался, наверное, почувствовал неладное, а может, действительно есть не хотел.

Я уселась возле костра, разглядывая танцующее пламя. Оно горело ровно, ровным был и исходящий от него жар. Спокойное пламя… но вот спокойствия оно не давало, только возвращало воспоминания недавнего времени, особенно волновал сам тот факт, что пламя это — часть Демма.

Я случайно услышала, что он и Цун будут дежурить. Все из-за нападения демонов… никто не хотел повторения. Они решили дежурить вместе. Цун пока будет осматривать окрестности, выбирать наиболее, по ее мнению, короткий путь, он будет сидеть здесь. Подошедшая Цун, опустив руку на мое плечо, посоветовала идти в палатку и набраться сил. Я сама понимала, что лучше лечь пораньше, ведь идти полтора дня… даже звучит жутко, поэтому я последовала ее совету, перед самой палаткой обернувшись на сидевшего спиной Демма, чувствуя укол… сожаления.

А ведь какое интересное строение у нее внутри! Я присела на подвесную кровать, поерзала, проверяя прочность. Сама конструкция представляла собой твердое основание, прикрепленное одной стороной к палатке, укрепленной облегченными стальными штырями, а другая покоилась на врытых в землю ножках. Тонкий матрас, маленькая подушка, одеяло… и как такое вмещалось в мешок, который можно было обхватить одной рукой и таким весом, что даже я могла унести?

Скинув обувь, я с опаской улеглась на это ложе, которая, впрочем, быстро пропала.

Сон не шел. Я ворочалась, перекладывала подушку, считала овец, которые с завидным упорством превращались в скачущего на корточках через низенький, побеленный заборчик Демма, и я едва не жевала уголок подушки, чтобы не засмеяться. Но веселое настроение не задерживалось долго, и меня опять охватывало уныние. Я пыталась найти причину своему глупому поведению, но не находила. И, наверное, именно от этой мысли мне было неспокойно.

И в какой-то момент, мне это надоело. Я встала, нашарила в темноте кроссовки, и вышла наружу, твердо решив больше не вести себя как ребенок и не бегать. Хочу быть рядом…

Я знаю это точно.

Долго же проворочалась! Уже вечер, но не глубокий. Прохладно… Я зябко поежилась.

Демм сидел там же, создавалось ощущение, что он так и не двигался с момента, как я ложилась. Вытесанная из камня статуя. Недвижимая… прекрасная…

Я тихо подошла к костру и села рядом, протянув к огню руки.

Ну, вот, я рядом… и что дальше? Молчание угнетает как никогда. Но я не знаю, что говорить. Хорошая погода? Как глупо. Сказать, как сильно я хотела, чтобы он был рядом? Не осмелюсь. По крайней мере, сама я не смогу начать такой разговор. Спросить, как он добрался? Что у него случилось? Как он себя чувствует, не болят ли раны? Я раскрыла рот, но не смогла выдавить из себя ни звука. В голове все резко перемешалось, я так и открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба, потом бросила эту затею.

Молчание.

Заговори… заговори со мной! Неужели тебе совсем нечего мне сказать? Почему ты не сможешь услышать… Я же как часть себя чувствую твои сильные эмоции, почувствуй и ты мое желание услышать твой голос… хотя бы. Я не буду убегать. Протяни мне свою руку, и я дотронусь до нее в ответ.

Не знаю, может, он услышал… а может, просто так получилось… Демм подсел ближе и обнял меня. Я боялась пошевелиться. Потом, словно решившись, притянул к груди, обнял крепче, уткнувшись носом в мое плечо. И с меня упали оковы неловкости, страха, стеснения, и я прижалась к нему так, как только могла, обняв в ответ.

— Ну зачем ты от меня бегала? — от его горячего дыхания по телу забегали мурашки. — Я уже думал, что как-то обидел или испугал тебя… Если это так — прости. Что не был рядом, когда тебе было страшно. Прости. Я буду повторять сотни, тысячи раз, пока ты не простишь или не прогонишь меня. Больше этого никогда не произойдет. Я буду защищать тебя, пока стучит мое сердце. Я всегда буду рядом.

И в этот миг я была счастлива, так счастлива, что им можно было одарить весь мир, и оно не убавится даже на каплю. Потому что он — рядом. Источник моего счастья. Наверно, именно сейчас я, наконец, поняла, что он вернулся. «Мы больше не разлучимся» — стучало в голове, где, кроме этой мысли и счастья, не было ничего. А больше ведь ничего и не нужно.

Я помотала головой.

— Мне не зачем прощать тебя. Я просто сильно взволновалась, и боялась неизвестно чего. Поэтому и бегала.

Он фыркнул.

— Глупая…

— Я знаю, — с улыбкой согласилась я.

Да, мы больше не говорили, но не потому что нам не о чем было говорить, просто слова стали не нужны.

Я слышала уверенные удары его сердца, самый дорогой для меня звук, я чувствовала его дыхание, тепло, которое все больше становилось частью моего тела.

Мой Страж. Мой самый дорогой человек… демон… нет разницы, ты — это ты, и не изменишься, даже если я буду видеть вместо изумрудных глаз — алые, и за твоей спиной будут прекрасные крылья.

Я буду с тобой, пока стучит мое сердце. И никому больше этого не изменить.

— Идите вы уже спать… — проворчала вернувшаяся Цун. Я вскинула голову. Она смотрела на нас с каким-то странным выражением, то ли одобрением, то ли осуждением. — Осталось всего пара тройка часов. Даже тебе, Страж, нужно выспаться, не говоря уже о некоторых, так любящих выматывать себя до последнего.

Я поняла, кого она имела в виду и смутилась.

— Хорошо, — Демм отстранился и встал, утягивая меня за руку за собой. Мы пошли к палатке, но… Мы что, будем..? Сообразила я это уже внутри.

Демм сел на кровать, и протянул ко мне руки.

— Иди ко мне, — тихий, нежный голос. Я дотронулась кончиками пальцев до его пальцев, сплетая их и подходя ближе.

Он лег спиной к натяжной стенке, я устроилась у него под теплым боком.

Так близко, как могли.

— Если бы ты знала, как я по тебе скучал, — неожиданно прошептал Демм.

Я улыбнулась ему в футболку.

— Я тоже. — Эти слова дались на удивление легко, также легко, как дышать воздухом.

Чуть поворочавшись, я приготовилась к одному из самых, я уверена, снов в моей жизни… Слишком поздно я ощутила, как с головы сползает предательский капюшон. Меньше всего я хотела, чтобы он видел это уродство! Я старалась так можно незаметнее высвободить хоть одну руку и натянуть его на место, но он заметил, потому что я поймала взгляд расширившихся изумрудных глаз, смотрящих на мою голову, точнее на то, что на ней было. Освободившие меня руки с осторожностью скользили по волосам, перебирали их. Мне, наверное, было бы приятно, если только мои волосы стали… прежними.

— Что случилось? — обеспокоенность сквозила в его голосе.

Почему именно сейчас? Я так не хочу все портить… и не нужно ему знать, почему волосы стали такими… Поэтому я молчала.

Демм вздохнул, его руки вернулись на прежнее место и еще сильней сжали меня.

— Ты ведь скажешь потом? — Я кивнула, хотя… вряд ли это случится… а может, и нет. Он поцеловал мою макушку. — Твои волосы прекрасны, такими и останутся навсегда. А теперь спи спокойно…

Рано утром, когда нас разбудила Цун (я едва не умерла от стыда). Перехватив пару кусков хлеба и заглотнув воды из озера, к слову оказавшейся превосходной на вкус, мы отправились дальше.

Шли молча, нарушали эту тишину только на привалах, которые после полудня шага делали очень часто, и опять из-за меня. Мы шли слишком быстро для моих ног, поэтому меня хватило ненадолго. «Хочешь пить? Не устала?» В ответ я мотала головой, и мы шли дальше. Цун впереди — показывала дорогу, Демм позади, он уже раза два ловил меня, когда я запиналась. А потом и вовсе подхватил на руки, и, не слушая возражений (точнее, моих криков о немедленном возврате на землю), так и понес дальше. Сразу прибавилась скорость, превратившись из черепашьей в достаточно быструю. Конечно, когда почувствовала, что ноги отдохнули, я добилась своего — меня отпустили. Потом опять взяли на руки, когда устала. Вот так мы и шли целый день. Сделав более длинный привал, перекусили. Я ощущала просто зверский голод, и мне совсем не хватило просто хлеба. Мой организм ведь привык к другой пище, но я ничего не сказал вслух. Не хотелось выставлять себя настолько избалованной, и пусть я такая и есть… я должна измениться. Мне нет пути назад, в свою прошлую жизнь, где я умерла. Ночью в лесу было страшно… я никогда не боялась леса, а тут вдруг… мне казалось, что деревья сжимались вокруг меня, темные ветки тянулись к самому лицу, везде раздавались шорохи, от которых уходило в пятки сердце, странные силуэты… Я даже не предпринимала попыток слезть с рук Демма, тоже выглядящего весьма напряженным. Ночью мы бежали. Я удивлялась, как ни он, ни Цун не подавали ни малейшего признака усталости. Сердце Демма билось ровно, словно он шел прогулочным шагом.

Рассвет рассеянными лучиками пробивался сквозь кроны деревьев. Короткий привал — и дальше, дальше через этот бесконечный массив, который стал уже ненавистным. Хотелось увидеть небо, безграничное и прекрасное небо, тяжелые облака, почувствовать ветер, от которого здесь, в лесу, не существовало даже намека.

Мы бежали еще быстрей, Цун крикнула, что мы почти на месте. Я попросила Демма отпустить меня и, крепко держа его за руку, побежала рядом с ними. Не знаю, мне вдруг так захотело этого.

Показался просвет, воздух насытился водяными парами, и мы буквально вылетели навстречу свободе.

Мы оказались на возвышении. Внизу простиралась трепещущая гладь непередаваемо синего озера.

Синего??

Что… как? Разве вода — не отражение неба?

— Цун, — обратилась я к Хранительнице, — а почему озеро синее?

— Это не обычное озеро. Оно еще помнит старое небо и старый мир, что был до этого. Поэтому и синее.

Это пояснение меня вполне устроило.

Такое старое озеро…

Крутые скалистые берега лениво лизали волны. Я едва могла видеть другой, противоположный его берег, теряющийся в переменчивой дымке, настолько он был далек. Впервые в своей жизни вижу такое огромное озеро. Сколько же в нем воды? Хватит, наверное, на все три столицы! Ох, о чем я только думаю…

К нам навстречу шел Хранитель Илдран. Вот теперь я решила рассмотреть и запомнить его. У него действительно были короткие, темно-каштановые волосы, чуть покороче, прическа Демма. Волевое лицо с твердым, немного квадратным подбородком, низкие брови, спокойное выражение… и пронизывающий до глубины взгляд. О да, его я запомнила еще тогда. Он подошел к Цун, осмотрел сначала меня, потом Демма и затем саму Цун. И не отворачивался, продолжал смотреть. И она смотрела на него. Оба молчали. Молчали бы и дальше, если бы я вежливо не кашлянула.

Они одновременно посмотрели на меня, Хранитель Илдран почти тут же отвернулся и пошел прочь, Цун, махнув нам рукой, следом.

Разбили палатки рядом с лесом, но так, чтобы вход смотрел на озеро. Я так попросила, потому что на лес я больше смотреть не хотела. Судя по тому, как быстро согласились со мной Демм и Цун — тоже.

И меня покормили! Причем, готовил Демм, за что я была ему благодарна. Да и Цун не особо рвалась вновь примерить на себя учесть повара… И, главное, позволили отдохнуть. Я задремала прямо на траве, под открытым небом, наслаждаясь свежим воздухом и ветром. И проснулась я сама, солнца только-только приближались к горизонту.

Все сидели возле костра и негромко переговаривались, потирая глаза и зевая, я направилась к ним.

— Я же сказал, что я могу спокойно долететь! Зачем тратить время и силы? — это Демм.

Стоило приблизиться, все уставились на меня, отчего я почувствовала себя не в своей тарелке.

— Ты проснулась! — воскликнула Цун так радостно, словно я спала ну как минимум суток двое. Памятуя о случае, когда, если бы меня не разбудили, это бы вполне произошло, я, на всякий случай, спросила, сколько спала. Как оказалось, не более пяти часов.

— Так, ладно, раз она проснулась, начинаем. Цун… — Хранитель Илдран хлопнул ладонями о колени.

— Ну уж нет! Еще раз повторю, что проще долететь!

Я непонимающе выгнула бровь и подергала Демма за рукав.

— А что здесь происходит?

Ответил мне Хранитель.

— У нас не так много времени, чтобы им разбрасываться впустую, поэтому сегодня мы начнем поиски подсказки, касающейся потерянных пророчеств Рейбан и Аеморис. Мы ведь ради этого и пришли на это озеро Ланарх. Предание среди нас, Хранителей, гласит, что именно его воды принесло нам пророчества, точнее, Последняя Выжившая госпожа, когда дотронулась до воды в самой его середине. И я предлагаю воспользоваться силами Мицуно, чтобы подчинить воду и добраться всем до этой самой середины.

Мицуно?.. Кто… Цун! Ее полное имя… понятно, почему она не назвала его, ведь тогда я сразу все узнала и поняла. Ее назвали «Водяная» на языке Лабораторий, специальном языке, который никто, кроме ученых не использует.

— Но я предложил не использовать силы, которые могут еще пригодиться, и долететь на моих крыльях, — сказал Демм.

Так… Ладно, опять события начинают разворачиваться с пугающей быстротой. Хорошо, я привыкла. Надо добраться до середины огромного озера. Я прикинула расстояние на глазок. Слишком далеко и чересчур много воды! Это как нужно перенапрячься Цун, чтобы подчинить такое количество стихии??

Я кивнула Демму.

— Да, давай так.

— Но он выдержит только одного! — Весь вид Хранителя дышал возмущением. Цун тронула его за руку и едва заметно покачала головой.

Демм зашел сзади и уже привычным движением подхватил меня на руки.

— Ведь и нужен только один… — ухмыльнулся он и шепнул. — Держись крепче.

Я крепко обхватила его шею.

Демм, добежав до края берега, прыгнул. Я зажмурилась, хорошо хоть на визг не сорвалась! За спиной его зашелестело. Я все же приоткрыла один глаз, и с восторгом заметила белоснежные крылья. Они махали так сильно, что у меня сорвало капюшон и едва не вплющило нос, который я поспешила спрятать, на и вообще развернула голову и смотрела вперед. Внизу, в каких-то полтора метрах простиралась водная гладь, в лицо бил ветер… Я ни капельки не боялась, наоборот, была в полнейшем восторге.

Мы неслись с потрясающей скоростью и, вскоре, достигли середины. Демм замахал крыльями медленнее, плавно опуская меня к самой воде.

— И что я должна делать? Просто дотронуться? — спросила я его.

— Да.

Ну что ж, ничего сложного. Я с замиранием погрузила пальцы в воду. И ничего не произошло. Обычные ощущение от обычной воды. Ни ожидаемых мною каких-нибудь электрических разрядов, ни видений, ни чего-либо еще. Вытащила, погрузила еще раз. Тот же результат. Вопросительно посмотрела на Демма, тот пожал плечами, мол, сам не знаю, и тоже, держа меня одной рукой, коснулся воды.

В общем, к Хранителям мы вернули с ни чем. Хранитель Илдран так вдумчиво на меня посмотрел и спросил, а не издеваюсь ли я над ним. Я уверила, что и в мыслях не было. С человеком с такими глазами, шутить будет только самоубийца. Потом он пнул ни в чем не повинный камушек и, злобно выругавшись на неизвестном мне языке, быстро пошел в лес. Цун бросилась за ним.

Просто замечательно, я что — виновата, что получилось не так, как они ожидали?

Или может… виновата?

Как понять? Что я тогда сделала не так?

Демм положил подбородок на мою макушку.

— Не волнуйся. Они что-то напутали и теперь бесятся. Забудь.

Я кивнула.

К позднему вечеру вернулась Цун, но так и не заговорила с нами. Выглядела она очень обозленной. Просто прошла мимо и исчезла в своей палатке.

Что у них с Хранителем там произошло?

Вскоре, засобирались спать и мы. Одна палатка на двоих… ну почему я не подумала, когда была в магазине??

Демм уже скрылся в ней, я приподняла полог, чтобы последовать его примеру, потому что начинало ощутимо холодать, но… в прояснившейся голове с внезапной четкостью я услышала хрустальный перезвон. Я оглянулась в поисках источника звука, но ничего не заметила. Звук повторился, стал более настойчивым. Еще раз… я поняла, откуда он звучит — со стороны воды. Я пошла навстречу этому звуку…

Он звал меня. Ближе… ближе… Я подошла к самому краю, балансировала на пятках, а передо мной простиралась такая в лунном свете водная гладь. Серебристый свет играл на мягких волнах, создавая причудливые фигуры… образы…

Такие знакомые…

Nooar…

La narhsiit inji nooar…

Эти слова донес до меня ветер… Шепот сотен тысяч голосов.

И неожиданно для себя я запела.

Незнакомый язык… нет… это именно мой родной язык. Я должна было говорить на нем с рождения…

Наполненная печалью, что разрастается в груди, песня, срывающаяся с губ как легкий ветерок, уносится вдаль. Скорбь по погибшим… по тем, чья бесконечная жизнь была так грубо оборвана. Я обязана им своим рождением…

Я чувствовала, как по щекам текут слезы.

И пела…

К моему высокому голосу присоединился низкий, от которого вибрировал воздух… наполненный скорбью, как мой.

Tuer yuden rii inji… Okani rii linelel

Я пришел… Я все изменю…

Его голос слился с моим.

Изменим… мы вместе… мы все изменим…

Как мне больно за них!..

Мы были едины. И знали, о чем говорим Им. Мы исполним свое предназначение.

Я протянула руку к серой луне, и на нее накрыла другая, рука Демма.

«Придет конец, не станет ничего…

Придет конец, но будет и начало…»

И в резко наступившей тишине, хлестнувшей по барабанным перепонкам, послышался треск и последовавший за ним оглушительный звон рассыпавшегося в желтую, уносимую ветром пыль хрусталя, примотанного на левую руку.

Я провожала взглядом играющую в лунном свету пыль, чувствуя, как леденеет в дурном предчувствии сердце.

Хрусталя, защищавшего от духа Выжившей…

 

Глава 14

Конечная точка

* * *

— Ты как последний трус сбежал и оставил на их плечах ответственность за свое глупое и необдуманное решение!

— Я обдумывал его! Я изучал предания, да даже слухи, в конце концов! И я не знал, слышишь, не мог знать, что ничего не получится.

— Да, конечно… не знал он! И почему ты не сказал мне раньше, ЧТО это за озеро, и что в нем скрыто! Я бы никогда не допустила такого риска!

— Но ведь ничего не случилось — сама видела, наследница жива и здорова, как и Страж. И почему я должен отчитываться перед тобой?

— … Да. Вы правы. Кто я такая, чтобы в чем-то упрекать Вас, наставник.

— Софи, подожди… Я же не…

— Я все поняла. Я ухожу. Доброй ночи, мой хозяин.

* * *

Только не это…

Она… она ведь сейчас вернется обратно в мое тело? И вновь повторится…

Перед глазами встало и не хотело исчезать одно воспоминание — Демм… ужасная рана на груди… Я не хочу, чтобы это повторилось!!!

Я сбросила его руку и начала пятиться назад, к палатке, в которой была Цун.

— Стой!! — умоляюще прокричала я, заметив, как Демм дернулся в мою сторону. — Только не подходи ко мне…

Я прислушивалась к себе, ожидая хоть каких-то изменений, что дадут знать — она пришла. Убегать я не решалась, да и надеялась, что Хранители помогут мне. Я хотела позвать Цун, как раз тогда, когда она выглянула из палатки.

— Ну что вы орете, а? — сонно пробормотала она, разглядывая нас.

Я протянула к ней дрожащую крупной дрожью руку, на запястье которой висели остатки подвески.

— Она сломалась, Цун… — прошептала я.

Она похлопала глазами, видимо, никак не могла понять… но через пару мгновений они округлились и на самом дне заплескался ужас.

Поняла…

— Shaank! Ildran case!! Ietaa Ni’oni-ty iloa!! — заорала она, повернувшись к лесу. — Ildran!!!

Потом она подскочила ко мне, и крепко сжала плечи, встряхивая.

— Все хорошо, Алексин, не бойся, сейчас мы тебе поможем… она не придет, слышишь?

Я кивала, дрожа, и чувствовала, что еще чуть-чуть — и вся моя паника выплеснется наружу.

Из леса с обеспокоенным лицом выбежал Хранитель. Цун убрала руки и сделала шаг назад, пропуская его ко мне. Хранитель подошел поближе и впился своим пронизывающим взглядом. Под ним даже моя паника как-то приутихла.

Посмотрел… а потом, недовольно скривившись, развернулся и пошел обратно в лес.

— Ее здесь нет. Даже малейшего напоминания. — Процедил он сквозь зубы. — И нужно было меня дергать?

Я села там же, где и стояла.

Нет… Ее нет…

Выдохнула, вкладывая в этот вздох всю усталость и остатки страха.

Да уж…

Я вновь тщательно прислушалась к себе. Как и обычно… А может, ее действительно нет? Но как так получилось? Разве разбившийся хрусталь не охранял меня от нее? И, кстати, с чего я взяла что подвеска, доставшаяся от бабушки, была именно хрусталем, а не каким-то иным камнем? Знание это пришло… тогда, когда я стояла над пропастью, на дне которой плескалось озеро. И что произошло тогда? Я слышала… как будто зов, отчаянный, наполненный болью и обреченностью. Я пошла навстречу ему…я пела на певучем и чистом, как хрустальный перезвон наречии, мне незнакомом, если судит сейчас, но тогда мне так не казалось, все естество принимало его как родной, даже уверенность в те секунды возникла, что это язык, на котором я должна говорить с рождения… Бред. Все, что творилось со мной тогда необъяснимый бред, и если бы не Демм, я бы посчитала его просто сном.

И все же, что произошло со мной? Понимала, что делаю… понимала тогда, зачем… сейчас же — нет.

На плечо опустилась маленькая рука, я подняла голову и встретилась взглядом с Цун, на лице которой была легкая, успокаивающая улыбка.

— Вот видишь, все хорошо. Ее, правда, нет здесь. Илдран не может ошибаться, как никак, он провел с ней больше времени, чем я.

Я, помедлив, кивнула.

— Только вот, Цун, меня беспокоит — почему же она не пришла?

Она засмеялась.

— А ты что, разочарована?

— Нет, конечно! — не удержавшись, воскликнула я, а потом тихо добавила. — После всего, что она сделала, я ее ненавижу ее всей душой. И я рада, что больше никогда ее не почувствую в своем теле.

В синих глазах зажглось понимание.

— Я тоже не знаю, почему так… И ни я, ни Илдран не знаем сам принцип работы защиты твоей бабушки. Может, тебе она рассказывала что-нибудь?

Я помотала головой.

— Я ничего не помню из своего детства, понимаешь? Может, она и говорила, но… — я потерла лоб, — ничего вспомнить не могу.

— Тогда и не заставляй себя, ты все равно вспомнить ничего не сможешь. — Удивленно смотрю на нее. Как понимать эти слова? Такое ощущение, что она знает что-то, чего не знаю я. Только вот… навряд ли она мне расскажет. Тут, по ходу дела, никто не хочет ничего мне объяснять. — Алексин, — вновь обратила она мое внимание на себя. — Расскажи, что произошло, почему защита разрушилась?

И я начала пересказывать ей, вплоть до самых мелких деталей и собственных чувств, попыталась повторить те странные слова, хоть это и трудно далось.

Не помню, когда именно рядом оказался Демм, в руках которого утонула моя ладонь, и Хранитель, что стоял над Цун. Все они внимательно слушали меня, не перебивая и не задавая вопросов. Когда я замолчала, Хранитель также молча отошел в сторону, и как мне показалось, взглядом дал знак подойти Цун. Она действительно встала, но неожиданно склонилась к моему уху и прошептала:

— Больше никогда и ни с чем не соглашайся слепо. Не будь бессловесной и послушной пешкой, ты сама видела, к чему это приводит, — и пошла к нему, оставив озадаченную меня размышлять над ее словами.

Да, я знаю… я слепо сделала то, что хотели от меня все, но… Она же — Хранители, они знают многое, по сравнению со мной. И поэтому я так поступила, я думала… и опять я упираюсь в то, что они многое знают. Вот единственно объяснение. Я — просто послушная пешка, правильные слова подобрала Цун… и, как мне не противно себя таковой чувствовать, изменить ничего я не могу. Поступать по-своему? И совершить ошибку, которая может стать непоправимой? Такие страшные пророчества, которые связаны со мной, и страшные больше от несущей ими ответственности. Разве я могу вести себя по-другому?

Или… ох, я расклеилась и перестала здраво размышлять! А зачем мне слепо делать что-то, что мне говорят? Ведь можно подробно расспросить обо всем, о возможных последствиях, даже об их догадках, чтобы их знания стали моими. И только потом принимать собственное решение!

Я возликовала, настроение как-то сразу поднялось, хоть голова моя распухла от этих размышлений.

Демм до сих пор сжимал мою ладонь. Может, именно из-за его поддержки, я и пришла к таким выводам? Он ведь моя опора.

Я повернулась к нему и широко улыбнулась, он, не разжимая губ, улыбнулся в ответ. Мне стоит улыбаться так хотя бы потому, что в ответ я вижу его улыбку. Мне очень нравится, когда он, такой серьезный, мрачный, с вечным «невыразимым» выражением лица, улыбается. От этого становится теплей на сердце.

С Хранителями происходило что-то странное… точнее, вообще ничего не происходило — и это было странно. Они просто стояли друг напротив друга и молчали. А потом через какое-то время, Цун позвала меня и Демма.

Я подходила с некоторой опаской и твердым решением не соглашаться поспешно и выяснить побольше. На все я не замахивалась, потому что понимала, что это невозможно.

Хранители еще раз переглянулись и Цун начала говорить, переводя серьезный взгляд с меня на Демма и обратно.

— То, что услышала Алексин: «Придет конец, не станет ничего, придет конец, но будет и начало…» мы признали это частью или Рейбана, или Аемориса, и решили, что остаемся здесь, тем более все равно идти нам некуда. Мы не хотим ввязывать в наши проблемы людей, да и возможности наши среди них будут ограничены. И есть вероятность, что сегодняшнее повторится, я имею в виду приход тебе, Алексин, как седьмому потомку, оставшихся частей пророчеств.

— Ну вот, опять я слышу это непонятное обращение «седьмой потомок» по отношению ко мне! Я хочу, наконец, знать, что оно значит! — не выдержала я. Возмущение волной поднялось внутри. Мне, действительно, уже надоело играть в их игры, я не хочу продолжать быть чьей-либо пешкой!

Хранитель уставился на меня уничтожающим взглядом, спокойно встретить его я не смогла, начинало просыпаться чувство вины, которой не было. Я с требовательным видом посмотрела на Цун. Она всегда казалась более… доброй, что ли. Я вытяну из вас ответы!

Она, изогнув бровь, перевела взгляд на Хранителя, тот ответил ледяным взглядом. Опять их гляделки, они что, друг с другом без слов, только с помощью выражений лиц разговаривают?

Через какое-то время Хранитель с усталым видом закатил глаза и повернулся по мне. Цун довольно улыбнулась.

— Хорошо, я объясню тебе, что это означает. Ты ведь имеешь право знать, — опять недовольный взгляд на Цун. — Обращение означает, что ты — седьмой по счету потомок Последней Выжившей госпожи, давшей начало этому новому миру, седьмой ребенок угасшего народа сидов, и наша, как Хранителей, госпожа. Мы созданы еще Последней Выжившей как охрана ее рода, и наша самая главная цель — сделать так, чтобы несмотря ни на что, ты — седьмой потомок, указанный в пророчестве как Ключ жизни в преддверии разрушения мира, Рейбана, увидел свет, и мы должны помочь тебе свершить предначертанное… Это по идее. Но никто нас не предупреждал, что мы должны будем охранять еще ничего не смыслящую, сопливую девчонку, которая не то что о мире, о себе позаботиться не в состоянии! — Одарив меня напоследок своим злобным взглядом, он пошел прочь, проходя мимо Цун, схватил ее за локоть, но она резким движением вырвала руку и, даже не посмотрев на Хранителя, пошла ко мне, весьма задетой последними словами о сопливой девчонке. Совершенно не зная меня, как он может разбрасываться такими словами? Я далеко ушла от тех же моих ровесников не только в плане ума и рассудительности, но и взглядов на жизнь! И я могу о себе позаботься!

Только вот… целый мир… столько людей… только сейчас я поняла эту ответственность, хоть и слышала раньше о своем предназначении. Я — седьмой потомок сидов, и моим предком является та, кого я больше всех ненавижу, та, что почти лишила меня самого дорогого существа на этом свете. И сиды… В видении, насланном… моим предком, бабушка рассказывала о них… но могу ли я верить тем словам? Было ли это на самом деле? И почему я так уверенна в положительном ответе на этот вопрос?

Демм обнял со спины, положил подбородок на мое плечо, и сразу нахлынуло такое спокойствие, уверенность. Может, мне всего лишь передались его чувства, ставшие на время моими…

Я благодарно сжала его руки, сжимающие мои плечи.

— Не обращай внимания, Алексин. Этот дурак всегда славился своим дурным характером. — На лице подошедшей Цун была чуть извиняющаяся улыбка. — Он просто…

— Просто разочарован, что вышло не так, как он ожидал? — Перебила я ее. — Точно так же, как и ты?

Пусть говорит правду. В последнее время, мне остро стало ее не хватать.

Но на это она только улыбнулась шире.

— Сиды взрослеют по-разному, кто-то раньше, кто-то позже, от чего это зависит, знают только они. Ты — Ключ, наша надежда, и не зря в твое тело именно в этот год вселилась Выжившая госпожа. Я считаю, что ты уже повзрослела и верю, ты сможешь взвалить на свои плечи неподъемный для многих груз.

— Спасибо… — Очень приятно слышать подобную похвалу от такой, как она, от взрослого и умудренного человека.

— Я сглупила, когда попросила его рассказать, как более старшего… Если что хочешь знать — спрашивай, уж я могу рассказать тебе все, что знаю сама.

Я улыбнулась и кивнула.

— Тогда объясни мне, пожалуйста, поподробнее про седьмого потомка.

Цун села на траву, мы с Деммом последовали ее примеру. Намечается долгий разговор? Оно и к лучшему, узнаю больше.

— Добавить к уже сказанному мне нечего. Я не знаю больше, да и, наверное, никто не знает, разве что только сама Последняя госпожа. Могу рассказать про нас, если тебе интересно.

Я опять кивнула.

Цун оперлась на отставленные назад руки и подняла лицо к ночному небу.

— Когда Последняя госпожа только начала править людьми, она поняла, что одной ее мало для охраны людей, и тогда она решила создать нас, людей, которые будут наделены толикой сил сидов. Она договорилась с небом, и на землю пролился дождь цвета серебра, говорят, она отдала этому дождю частичку своей жизненной силы, чтобы та рассеялась и нашла достойных, что будут наделены ее силой. Дождь щедро оросил поля, леса, поселки, людей… Многие даже не заметили его, занятые своими хлопотами. Заметили только достойные, и вобрали в себя, сами того не заметив, силу. Их было пятеро. Первые Хранители. Они услышали зов Последней госпожи и пришли к ней. Она объяснила им, кем они стали, обучила языку сидов, премудростям их магии, истории о прошлом, рассказала о врагах, — тут Цун бросила взгляд поверх моей головы, как мне показалось, на Демма. — Первые Хранители знали больше всех нас, последующих, вместе взятых, ну на то они и Главные Хранители. Позже, Последнюю госпожу на протяжении десяти лет поочередно посещали пророчества, которые она передавала Хранителям. Последнее, шестое — Тан, она хранила в себе, не передавая кому-либо из них вторым. От одного из тех Хранителей она зачала ребенка — своего первого наследника, девочку. Рыжеволосую, как и она сама.

Еще один серебряный дождь пролился через двадцать три года после первого, почти перед смертью Последней госпожи. Хранителей было много, обучить их всех при жизни, увы, она не успела, только одну единственную женщину — твою бабушку. Она передала ей пророчество Тан, и через несколько месяцев умерла ее телесная оболочка. Но Последняя госпожа не покинула нас, осталась ее душа, которая продолжала наставлять вместе с Главными новых Хранителей. Серебряный дождь проливался через каждые двадцать три года, нас становилось все больше, мы старились, но очень медленно и почти незаметно, никто не умирал… в отличие от потомков Последней. Они разделяли продолжительность человеческих жизней. В ее роду были только женщины. Как наказала Последняя, они могла заиметь ребенка только от Хранителей, чтобы чистая кровь сидов не смешивалась с людской. Ведь мы, Хранители, не люди… но и не полноценные сиды. Как новый народ, подобные Элементалам, к появлению которых они никак не отреагировали. Ведь Хранителям запрещено было вмешиваться в людские дела, наш удел — наблюдение и защита.

Илдран стал одним из Хранителей в двухсот девяносто девятом году, он тогда работал над проектом по созданию подобных мне, второго поколения. Через одиннадцать лет Хранителем стала я. Илдран вместе с Рилан стали моими наставниками.

Вот, наверное, и все. Только вот Последняя госпожа почти нам не являлась. Она стала… странной и неадекватной.

С годами ничего не менялось, Хранители обучали новых, нас было все больше… Пока не пришла война.

Цун замолчала. Ей и не нужно было продолжать, я все знала — погибли Хранители, ее семья.

Получается, самой Цун сейчас…

— Ты — Элементал? — Неожиданно спросил Демм.

Она безмятежно откликнулась, даже не смотря на него:

— А кто его знает… Частью Элементал, частью Хранитель, хотя нет, я полностью Хранитель. Была простым человеком и… не совсем простым Элементалом. — Она усмехнулась.

— И тебе сейчас сто шесть лет? — быстро посчитала я.

Цун задумалась и ответила:

— Ага, получается столько. Просто я давно перестала считать года… Зачем? Все равно они пролетали, не затрагивая меня… Так ты довольна моим ответом, Алексин?

— Да. Мне многое стало понятно.

Совместив полученные кусочки о прошлом от Цун и Хранителя, я получила основы истории, так сказать, ее канву.

Раньше жили сиды, потом они исчезли по непонятной причине, все, кроме одной, что смогла создать новый мир и населить его людьми, которых ранее не существовало. Выжившая, Последняя госпожа… мой предок, чей дух без причины напал и подчинил мое тело. Цун говорила, что в последние годы она была странной и неадекватной… значит, понять причину я не смогу. Вдруг, она сделала это просто так? Глупо, понимаю… но ничего другого я предположить не могу.

Я — седьмой потомок, и я — не человек. Честно говоря, я восприняла это как-то странно. Есть удивление, нет паники, нет страха… Восприняла, как само собой разумеющееся, как будто для меня это никогда не было новостью… быть может, я знала раньше, вдруг мне рассказала бабушка… хотя, имею ли я право так ее называть… Рилан… далеко мне не родственница, она — Хранитель, которой было около четырех сотен лет, Хранительница пророчества Тан. И ее задача — охранять потомков Выжившей, то есть меня. Она даже сделала амулет для защиты меня от Выжившей… только вот откуда она могла знать, что ее дух когда-нибудь попытается проникнуть в меня?

Но… Она — моя бабушка… Не могу вот так просто все забыть. Надеюсь, не будет ничего плохого, если я продолжу называть ее своей семьей… Мне так будет легче, а она… она меня все равно не услышит.

Пусть хоть что-то прежнее останется со мной.

— Еще что-нибудь хочешь спросить? — Цун выдернула меня из тяжких размышлений.

Я подумала.

А ведь точно, я спрашивала только связанное со мной. А Демм? Я понимаю, он — демон, но он еще и Страж!

— Среди пророчеств есть много чего про меня, а что насчет Стража? Есть что-нибудь про него?

Она замолчала надолго. Я не смела окликать ее, быть может, она пытается вспомнить, а я ее отвлеку. Поэтому тихо, почти не шевелясь, ждала ее ответа.

— Про него есть пророчество Данже, правда я знаю его урывками…

— Мне рассказывал Хранитель Илдран, — воспользовавшись ее заминкой, вставила я, поморщившись, когда произносила имя. — И я… вспомнила еще одно, называемое Тан.

Цун мгновенно опустила голову и посмотрела на меня. В лунном свете ее глаза немного светились, синева радужки, сейчас кажущаяся черной, отливала холодным прозрачно-желтым цветом… может, дело в лунном свете, может, ее глаза сами по себе такими были, но это придавало женственным чертам лица Цун отчужденный и жестокий вид.

— Вспомнила? — Моя маленькая заминка перед этим словом, не осталась незамеченной для нее. Вот что мне сейчас сказать? Что у меня было видение? Что мне приснилось? Или сказать, что я неожиданно даже для самой себя, вспомнила пророчество, которое никогда не знала?

Я не хотела рассказывать… эгоистичное желание, но, как и ранее, в отражении, шестое чувство шептало, что рассказывать пока не нужно. Пока не нужно… почему так? Но навряд ли Цун так просто отстанет от меня, если я скажу прямо, что не хочу говорить о пророчестве.

Может, сказать ей частичную правду? Самую малость, отставив главное.

— Почти. Оно просто возникло у меня в голове, когда Хранитель Илдран перечислял названия пророчеств. — Вот она, частичная правда. Надеюсь, она поверит…

Цун хмыкнула и опять подняла голову.

— Может, тебе Рилан рассказала? Она, как никак, была Хранительницей этого пророчества.

Я пожала плечами.

— Я ничего не помню из детства, Цун. Кажется, я уже говорила тебе это… — Мой ответ прозвучал несколько двояко: вроде как обычно, но в тоже время и грубо, чего я совсем не желала. Но главное — она поверила. Мне ужасно стыдно что-то от нее скрывать после того, как она рассказала мне так много… но… Да, вот это самое «но» и мое шестое чувство, которому я привыкла доверять.

— М-м-м… да. И черед паузу добавила. — Про пророчество мне уже рассказал Илдран. Значит, получается, про твоего Стража есть два упоминания, которые ты уже знаешь. Больше ничего. Если хочешь, я спрошу Илдрана, он ведь брат Рилан, должен знать больше.

Я округлила глаза. Хранитель Илдран — и брат бабушки?? Стоп, стоп… не может быть такого, между их рождением пропасть в пару сотен лет!

Видимо, Цун заметила выражение моего лица, и добавила:

— Ну, почти. Он ей несколько раз правнук, но из-за того, что выглядели они одногодками, Рилан со смехом милостиво разрешила ему не мучиться, не пытаться выдавить из себя «прабабушка», а называть ее просто сестра или по имени, — она усмехнулась. — Хорошие были времена… — В ее голосе слышалась грусть. Потом она резко села и уставилась на Демма. — Мне можно называть тебя по распространенному среди людей имени или тебе привычно какое-то другое?

— У меня одно имя, — откликнулся он.

— Дмитрий?

Демм по видимости кивнул, щеку щекотнули его волосы.

— Я знаю, что ты соприкасался с демонами. Они признали тебя?

Какой-то странный вопрос…

— Насчет всех — не знаю. Я не уверен даже, что они знают о моем существовании, разве что кроме моей семьи и их знакомого. — Он тоже отвечал вполне дружелюбным тоном… который у других людей можно с большой натяжкой назвать таковым. У него же, по сравнению с обычным спокойным, можно даже сказать ледяным тоном — он казался верхом дружелюбия… Хорошо, что со мной он разговаривает совершенно по-другому… как будто он становится другим человеком… демоном… до сих пор не знаю, как же его называть.

— Они тебя обучили? Рассказали что-нибудь именно про твое предназначение Стража? — продолжала допытывать Цун.

— Да, обучили. Про Стража рассказали только то, что про меня упоминается в каком-то старом пророчестве, что я должен объединиться с Ключом жизни. И все.

Цун еще немного посверлила его взглядом, потом кивнула и поднялась.

— Ну, вот и выяснили. Я пойду, прогуляюсь. — С этими словами она развернулась и, по-моему, пошла в ту же сторону леса, в какой скрылся Хранитель.

И почему мне кажется, что они до сих пор относятся к Демму предвзято?

Ладно, я многое понимаю… не знаю даже, как бы повела себя я на их месте. Вполне возможно, что так же. Нужно подождать… они узнают Демма и поймут, что он другой.

Я не удержалась и потерла жгущие, словно их присыпали перцем глаза, извернула голову и посмотрела на небо. Через всего пару часов рассвет… То-то мне спать хочется. О чем я и сказала Демму. Он разжал руки и помог мне подняться.

Только вот перед палатками я запнулась, он вопросительно на меня посмотрел. Не знаю даже отчего…

— Я сегодня посплю отдельно… Прости, — и быстро заползла в палатку Цун, застегнув молнию, отчего-то перевела сбившееся, как после бега дыхание.

И с чего мне захотелось сделать именно так? Мне ведь… так спокойно и хорошо, когда он рядом.

Нет, так к лучшему. Я одна, а одной будет легче думаться. Сейчас еще раз прокручу в голове рассказ Цун, мне все кажется, что я упустила что-то очень важное…

Я прилегла на кровать, являющейся близнецом моей, и закрыла глаза.

Так… начнем…

«Так значит, тебя зовут Алексин?»

Я подскочила, запуталась в одеяле, и рухнула вниз.

Этот шелестящий голос я узнаю из тысячи, даже если эта тысяча будет говорить одновременно. Выжившая… Она все же пришла. Я знала, знала, что все уж слишком удачно сложилось, хотя удача всю мою жизнь лицом не поворачивалась. Как же хорошо, что в мою голову пришло это неожиданное и необоснованное желание быть от Демма подальше!

Сейчас главное продержаться немного для того, чтобы успеть убежать как можно дальше. Куда? В лес? Ну не в озеро же, я плохо плаваю… И что за мысли лезут в голову??

Я, наконец, высвободилась из кокона одеяла.

«Успокойся, я не сделаю тебе ничего плохого».

Да, конечно, как же! Второй раз на твою игру в добренькую клюнет только непроходимая идиотка! Опять меня заговорить хочешь?

«Да успокойся, наконец! Перестань вести себя как маленькая и истеричная девчонка, быть которой ты не имеешь право. И это — мой потомок?»

Быть твоим потомком я не рвалась, и вообще только час назад об этом узнала. И поверь, счастья мне это известие не прибавило! Зачем ты вообще пришла, что тебе от меня нужно? Понравилось мучить? Понравилось мое отчаяние, когда я думала, что навсегда потеряла дорогое мне существо?

Меня тряхнуло, и я скрючилась от боли во всем теле, которое словно ударило током.

«Хватит! Мне надоели твои крики. Я пришла не за тем, чтобы их слушать. Скажу только один раз. Я прошу прощения за свое поведение. Я была сбита с толку и не знала, на кого нападаю. Если бы знала, что это — дитя нашего народа, никогда бы так не поступила. Я не собираюсь больше использовать это тело без твоего разрешения. Оно вообще не нужно мне… почти».

Не знаю почему, но мне казалось, что она говорит искренне. Все то же шестое чувство… поверить ему и на этот раз? Ладно…

Сделаю вид, что я тебе поверила.

И подозрительно твое последнее «почти», все же от меня тебе что-то нужно, да?

«За обещание от моей стороны не быть постоянно в этом теле, я прошу только отдавать мне часть твоей жизненной силы. Небо давно не откликается на мой зов, значит, с ним связана ты, как моя реинкарнация. При такой связи для тебя потеря силы будет незначительна, и она быстро восполнится, а мне без нее придется туго. Я не хочу еще раз попасть к этим чудовищам, прикрывающимися отцами этому миру и всем, кто в нем живет!»

Подожди… Какое небо? И в смысле — связана? Я ничего не чувствую!

«Да… я и забыла, что ты — как сорная трава, что тебя никто не наставлял… Больно, что война унесла так много. Я объясню, но только один раз. У нас, сидов, есть связь с небом, да, которое у тебя ежедневно над головой. Это… не передать словами, это надо чувствовать, ощущать… Я не могу даже указать тебе, как эту связь обнаружить. Пусть ты трижды моя реинкарнация, ты — другая душа, а значит другое существо. Для каждого эта связь своя и каждый должен найти ее в себе сам — дорожку к силе неба. Я… и теперь уже ты — мы отличаемся от остальных сидов. Мы можем без каких-либо ограничений черпать силу неба, можем стать всесильными, стоит только найти путь и договориться с самим небом. Ведь оно — живое существо. Оно умеет чувствовать и думать… Это правда не объяснить… ты сама все поймешь, когда найдешь свою дорогу».

Да… наверное, я ее понимаю… Кажется, я сама говорила подобное когда-то… кому-то… что-то вертится в голове, а ухватить не могу!

Небо… оно всегда безумно нравилось мне, его необычный цвет, облака, проплывающие по нему… Обрести с ним связь? Настолько заманчиво и безумно, что я хочу ее обрести! Я обязательно ее обрету, потому что мне хочется увидеть небо так, как его никогда не видела.

«Вот и хорошо. Теперь я чувствую, что хоть немного, но ты — моя кровь».

В ее голосе, прежде бывшим совершенно беспристрастным даже тогда, когда она повышала его, появились нотки довольства.

«А теперь поделись со мной своей жизненной силой, а мне не очень приятно слушать, как мои же Хранители меня предают».

Подожди… ты все это время была внутри?? И…

«И даже не сказала ни слова — ты это хочешь сказать? Я сама не знаю ответ на этот вопрос. Может, мне хотелось подольше посмотреть на Софи… На Ренда… Они так выросли, стали сильнее, выносливее, мудрее. Хотя, Ренд, он и был таким всегда, но теперь у него хоть чувства какие-нибудь промелькивают, не как раньше — один из многих, бездумная машина, выполняющая изо дня в день одни и те же действия, ученый… Я рада, что он излечился от этой печати. И Софи вырастил, не дал разрастись ее ненависти ко всему миру. Жаль, что эта проклятая война унесла стольких… без меня. Я даже не увидела их конец…»

Она замолчала. Я чувствовала отголоски боли и тоски, ее чувств, это я знала точно.

Ты ведь их любила… всех Хранителей.

«Да» — наконец, коротко и просто согласилась она. — «А теперь делись силой и я ухожу. У меня много дел и слишком мало времени, чтобы его тратить понапрасну».

Хорошо… Только как ей делиться?

«Для начала скажи — я отдаю Аэйрун Ниони-ти часть своей силы»

Я послушно повторила, на всякий случай вслух.

«Теперь представь, что из твоего сердца выходят чуть голубоватые нити и тянутся вперед».

Чуть попотев, я представила, только вот получились не нити, а ленты, и не голубоватые — а цвета, напоминающий цвет неба.

«Хорошо… так даже лучше».

Тут ленты резко дернуло вперед. Казалось, что из сердца на самом деле что-то вытягивают, заставляя его сжиматься. «Прямо как моток ниток» — пришло сравнение. Это было… неприятно, мягко говоря. Совершенно не больно, но — неприятно.

Наконец, тянуть прекратило, и я облегченно выдохнула.

«Теперь обязательно представь, как ленты уходят обратно в сердце… Отлично. Как ни странно, ты учишься намного быстрее, чем предыдущие потомки. Я удивлена».

Мне было… приятно это слышать?

«А теперь, как и обещала, я ухожу. Когда мне вновь понадобится сила, ты узнаешь об этом. Поспи. И не вздумай наделать глупостей! От тебя слишком много зависит в этом мире».

Я знаю… мне уже сегодня говорили… И вообще, как я усну после такого количества свалившейся на голову информации?

«Легко» — В ее голосе послышалась усмешка. — «Тебе нужно восстановить баланс, а, так как ты еще не можешь по желанию связываться с небом, это случиться во сне. Твой организм сам все сделает».

И тишина. Она действительно сдержала обещание…

Я подобрала валяющееся одеяло и легла на кровать, завернувшись в него с головой.

Как ни странно, уснула я быстро и незаметно.

Ну что за жарища, а??

Я распласталась на земле под раскидистым деревом, что росло на берегу. Даже она, не смотря на тень, накалилась до предела. Но хоть не так сильно, как на солнцепеке.

Когда я проснулась было где-то под одиннадцать часов. Вокруг не было никого, я даже в соседнюю палатку заглянула. Куда только пропали? Нет, я понимаю Хранители — они могли еще и не приходить, но Демм… Подозрительно. Да только моя подозрительность, как и все другие чувства и мысли испарились, как вода на раскаленном камне — так же быстро и незаметно.

Жарко…

Я перевернулась на живот и стала обмахиваться краем футболки, предварительно оглянув округу. Не хотелось бы предстать в таком «интересном» виде перед Хранителем или тем более Деммом. Такого позора я не переживу… ага, если только эта жара меня не добьет… точнее, не досушит.

И ветра нет. Совсем и это удивительно… наверное было бы, если бы я сумела сейчас удивиться. Похоже, я слишком разнежилась за последние пару лет безмятежной жизни в строго контролируемой температуре в Столице и предместьях… Прям лилией парниковой стала…

Ох, я бы отдала все на свете за ведерко холодной воды… Одно, ма-а-ленькое, мне бы хватило.

Подползла к краю обрыва, недовольно щурясь, когда лучики обжигающего света пробивались сквозь крону и разрывали тень, и свесила голову вниз.

Водичка… как же ее много. И выглядит она такой прохладной, такой манящей… И далекой. Вот спрыгну с такой высоты — и поминай как звали. Если переживу удар о воду, то точно утону. Боязнь глубины, а она была немаленькая, раз озеро такого насыщенного синего цвета, плюс отвратное умение плавать. Убийственный тандем.

Уныло оглядываю берега. Вот если бы только они были пониже… тогда можно было хотя бы ноги намочить. И, о чудо, я увидела подходящий бережок! Только вот он был достаточно далеко… А пусть! Главное — я его нашла!

Вялость как рукой сняло, и я чуть ли не вприпрыжку сбежала со склона навстречу воде.

Наступив на пятки, стянула носки, жаркие кроссовки я сняла уже давно и оставила их где-то под деревом… наверное. Быстро закатала джинсы до колен и, плюхнувшись на пятую точку, взметнув тучу брызг, со стоном окунула ноги в воду. Правда, и они была теплой, но все же… Довольно жмурясь, болтала ногами, брызги попадали на кожу и лицо, принося наслаждение. Хотелось окунуться… с каждой секундой это желание становилось навязчивее, а потом и вовсе невыносимым!

Я плюнула на всех и вся, и стала споро раздеваться.

Ведь ничего со мной не сделается, если я, держась за бережок, тут окунусь?

Нет, это наслаждение невозможно описать!!

Я погрузилась с головой, предусмотрительно не выпуская берег.

Вода было просто великолепна. Тепловатая, но из глубины тянуло холодом, заставляя по всему телу бегать стайки мурашек. Когда в легких кончился воздух, вынырнула, отфыркиваясь и одной рукой выбивая воду из ушей. А когда открыла глаза… Лучше бы я не выныривала.

Неподалеку стоял тот, перед кем меньше всего я хотела показаться в таком виде. Демм. Без футболки, в одних только штанах, держащихся на бедрах на одном только добром слове, да к тому же расстегнутых в поясе.

Он округлил глаза и выронил футболку, а я, поняв, в каком сейчас положении, беззвучно утопилась со стыда.

С его стороны

Не спалось. Хотя, ничего удивительного. То, что произошло этой ночью взбудоражило меня. Сначала этот странный, ни на что не похожий, тихий зов, потом песня на незнакомом языке, хотя я никогда в жизни не пел, да и вообще не подозревал, что наделен слухом или голосом. Язык, кстати, очень схож с тем, на котором говорила та Хранительница, Алекс называет ее Цун. Элементал второго поколения… живой, умеющий думать и чувствовать. А впрочем, это не так важно.

Когда я пел, меня переполняли чувство сострадания…. К кому? Неизвестно. Я вообще тогда находился в подобии прострации. А еще я услышал голос, едва слышимый, как шелест травы. Он позвал меня по имени. И этот вопрос: «Мой сын… ты пришел… Ты сможешь продолжить начатый нами путь, ты все изменишь?» На который я, не задумываясь, ответил в песне. Да, на незнакомом языке, но понимая смысл сказанного: «Я пришел. Я все изменю».

Я знаю, что мой отец был простым человеком, но то, что я услышал его, да еще при таких обстоятельствах… Как вообще возможно разговаривать с давно умершим человеком? Или это были мои галлюцинации? Замечательно… буду первым демоном, который ими страдает. А если отбросить шутки, я почти уверен в реальности услышанного. Я… как бы чувствовал присутствие душ. Множества самых разнообразных душ. Среди них я даже различил весьма похожие по запаху на душу Выжившей. Та, что разговаривала со мной — была одной из таких.

Я встал с кровати, вытащил из лежащих рядом ножен меч и, не обуваясь, вышел наружу, глубоко вдохнул прохладный воздух.

Хорошая погода… тишина и вблизи, кроме Алекс, нет ни души. Хранители ушли довольно далеко. Вот и хорошо. У меня с ними не заладилось с самого начала. Илдран меня, похоже, терпеть не может… хотя нет, он терпит, но не более. Хранительница меня здорово удивила — при первой нашей встрече, с ощутимой неприязнью в глазах и голосе, помогла мне, весьма грубо, но все же. А потом даже начала проявлять подобие дружелюбия! Наверное, от этого мне стало ощутимо легче. Совершенно не хочу, чтобы меня окружала ненависть. Тем более от них, к которым я ощущаю подозрительную доверчивость.

Отойдя подальше от палаток, чтобы шумом не разбудить Алекс, встал в защитную стойку. Во время тренировки легче освободить разум от лишних мыслей и эмоций, от которых я немного устал. Мирана предупреждала, что из-за внутреннего зверя, особенности нашей семьи, мне нужно как можно чаще, не меньше трех раз в неделю, полностью опустошать разум. Иначе могут возникнуть проблемы с моей человеческой психикой, потеряться контроль над эмоциями… Что и случилось… точнее, случалось постоянно на протяжении последних дней. А все началось с того, как я сломя голову прилетел к Алекс. Сначала не хотел отпускать, потом возникла непередаваемая тяга к ней, которую я не мог контролировать, признаться, я и не хотел. Просто поддался эмоциям, и с завидной регулярностью старался быть к ней как можно ближе… Чем только еще больше отпугивал от себя. Наверное, тогда я был похож на маньяка… Полностью одержимого ей.

Я начал отрабатывать тройной круговой удар: поворот — удар с разворота по невидимой шее противника, поворот — удар распарывает живот, поворот — и вместо икры лезвие вонзилось в растущее вблизи дерево.

Нет, с такой концентрацией не буду тратить время и отложу меч, займусь рукопашным боем.

Я призвал трансформацию всего тела, перешел на другое зрение. Сейчас я могу видеть воздушные потоки, расходящиеся от моих ударов. Если правильно воспользоваться ими, можно получить ощутимую прибавку в скорости и силе, но последнее я не использую, своей собственной силы у меня хоть отбавляй. Это оперирование воздухом полностью моя идея и разработка. Надеюсь, мне представится подходящий случай опробовать ее…

Остаток ночи пролетел незаметно. Я смог сконцентрироваться и избавить голову от мыслей. Утром, за пару десятков минут до рассвета, неожиданно появился густой туман, в котором воздушные потоки можно было видеть даже обычными глазами. Ради разнообразия, я вернул тело в человеческий вид и стал тренироваться так. Тело в таком виде слушалось не достаточно четко… запустил я себя, всецело надеясь на демоническую сторону… Но ведь я и человек. Моя слабость. Она виднее во мне невооруженным и знающим взглядом. И кто-то однажды может ею воспользоваться. Нужно отточить умения, пока не поздно. Чувствую, впереди меня ждут такие испытания, какие мне даже не снились в кошмарах. Быть рядом с той, кто должен решать судьбу мира… звучит, не буду скрывать, невероятно, но… как есть — так и есть. И я должен защищать ее ото всех. Как Страж. Значит, должен стать невероятно сильным, таким, чтобы никто в этом и нижнем мире не смог мне противостоять.

Вот такие у меня глупые мечты… ради воплощения которых я переступлю через самого себя и отдам многое. Не хочу, чтобы моя слабость вновь послужила оружием в чужих руках.

Туман спал, и вместо него пришла духота. По спине лились противные струйки пота. Я уже раз сто пожалел, что не остался в демонической форме. Футболка промокла и липла к телу. Я быстро запыхался, и не оттого, что устал, а потому что сколько бы раз и как бы глубоко не дышал — воздуха не хватало. Пришлось прекратить тренировку и выйти из леса в надежде найти ветерок. Но на солнцах было еще хуже. К духоте добавилась жара, от которой горела кожа. У меня даже немного голова закружилась.

Я решил смыть с себя пот, да и просто охладить разгоряченное тело.

Не стал рисковать и повторять прыжок с обрыва, а пошел к ранее найденному кусочку травянистого берега, вплотную примыкающего к воде, на ходу стянул футболку, решив прополоскать ее после, и расстегнул джинсы, оглядываясь в поисках места, куда можно будет закинуть одежду. Ладно, путь к тому берегу проходит через раскол в скале, составляющей собой «верхний» берег, помнится, одна ее сторона была усеяна выступами — вот на них все и развешу. Не хотелось бы пачкать ее в подтопленной грязи. Меч положил перед спуском, тени, чтобы металл не нагрелся.

Погруженный в размышления, начал спускаться к берегу.

Вдруг послышался громкий всплеск, глаза мгновенно переметнулся на взметнувшуюся вверх воду, а тело напряглось… и обмякло, а я впал, мягко говоря, в ступор, потому что из воды, фыркая, вынырнула девушка… Алексин. Глаза против воли опустились ниже, туда, где едва скрытые за берегом была…

Я сделал нечеловеческое усилие, поднял взгляд и столкнулся с ее расширенными глазами. Она подалась немного вперед, я разжал ослабевшие пальцы. Видимо, она поняла, что лучше больше так не делать, пунцово покраснела и медленно ушла под воду.

Я понял, что все это время не дышал и глубоко вздохнул… пару раз… еще пару.

Успокаивайся!

Перед внутренним взором всплыла предательская картинка: кончики мокрых волос, завиваясь, касались шеи, а с них по чуть розоватой коже тоненькими ручейками лилась вода… вниз… А ведь, если бы она подалась еще хотя бы чуть-чуть ближе…

Я от души шибанул кулаком в скалу, как-то податливо прогнувшуюся под ним. Острая боль от костяшек передалась к запястью, и помогла хоть немного погасить взволновавшие мысли. Может, для профилактики, еще и головой приложиться?

Сейчас бы помогла ледяная вода… но к ней я не подойду ни при каких условиях.

Взгляд опять упал на место, где скрылась Алекс. Рыжие волосы разметались по поверхности, закрывая весь обзор… пусть и не полностью, но… Лучше не пытаться приглядеться. Но я как полный дурак продолжал пялиться.

Тут волосы зашевелились, и над поверхностью показалась верхняя половина лица. Наши глаза опять встретились.

Я шагнул к ней, и нее придумал ничего лучше, как спросить:

— Ты в по…

Но не успел я договорить, как мой голос перекрыл ее истошный крик: «Не подходи!!» И она, развернувшись и окатив всего меня тучей брызг, быстро поплыла прочь.

А я присел на корточки… зачерпнул горсть теплой воды, намочил шею… подумал и сунул голову в озеро.

Только когда легкие обожгло болью, вынырнул, а потом, подхватив майку, пошел прочь, в лес, и свалился там в корнях какого-то дерева.

Под вечер я вышел, приманенный ароматами готовящейся еды. Во рту уже день не было ни кусочка, голод на меня напал будь здоров. У костра сидели и Хранители, и… Алекс. Она обернулась на звук моих шагов, встретилась взглядом и опустила глаза, покраснев. Я, к своему удивлению, тоже почувствовал неловкость. Взяв одну из жестяных тарелок, лежащих на траве, близ снятого с огня котла, наложил с верхом каши и сел рядом.

Я заглотил еду, даже не почувствовав ее вкуса. Съел, и все равно продолжал ощущать сосущий голод… это при том, чувствуя, что желудок полон.

Бред полнейший.

Отставил тарелку и откинулся на шершавую кору, прикрыв глаза.

В свете костра она словно объята огнем, рыжие волосы, вобравшие его силу и красоту, сами становятся языками пламени, теплыми, ласковыми.

Я был наивным глупцом, опустошенным стремительным, как ураганный ветер прозрением. Глупец я и сейчас, потому что не знаю, что делать с обретенным знанием.

Постоянно прикрывался шелухой причин, этим дурацким предназначением меня для нее. Зачем я искал причины, чтобы объяснить свое поведение? В первую очередь я далеко не мальчик, она — девушка, желание быть с которой сильнее всего на свете, касаться ее без причины, просто потому что так хочется мне. Не Страж, не Ключ.

Дурак…

Хранительница что-то сказала, и она рассмеялась. Я смотрел на ее улыбку, сверкающие от веселья и пламени костра глаза цвета темного неба. Кажется, я так хотел, чтобы такая ее улыбка принадлежала только мне, только я имел право видеть ее, только ради меня она зажигалась. Смотрел на ее такие манящие губы, безумно желал прикоснуться к ним, ощутить их вкус. И это безумие сжигало меня. Я поймал себя на том, что все больше наклоняюсь в ее сторону. И вовремя остановился и вскочил. Три пары глаз уставились на меня, но я смотрел лишь в одни… я хотел, чтобы она поняла, что я чувствую… чего я хочу… что я сделаю, если сейчас же не разорву пленительный контакт наших глаз.

Я бросился прочь, подхватил бесхозно валяющийся меч Скорби и влетел в лес, прорубая себе дорогу вперед, вкладывая в эти удары всего себя. Отчаянная надежда вернуть все как было прежде… но уже слишком поздно.

Пора признаться самому себе в своих желаниях.

Я хочу, чтобы она принадлежала только мне так же отчаянно, как сам хочу принадлежать ей целиком и полностью, без остатка.

Я понял это, никто и ничто не в силах будет хоть на мгновение заставить меня забыть.

 

Глава 15

Поцелуй меня…

Я смог взять себя в руки и успокоиться… немного. Эмоции, бившие через край, и грозящие прорваться наружу, были запрятаны глубоко внутри. Неизвестно, что бы произошло, если бы это все же случилось… хотя, нет, очень даже известно.

Я жалею что вообще пошел на это озеро именно в это время. Хочу, чтобы все было как прежде. Когда я думал, что я — Страж. Единственный случай в моей жизни, когда я хотел бы заблуждаться, быть тем, кем я должен, а не кем желаю. Ведь я родился с одной целью — оберегать ее. Только лишь. Главная цель всего моего существа… должна была быть. А теперь… какой я Страж, если самолично пытаюсь… хочу, желаю, причинить ей вред. Как защитить ее от самого себя?

Я спокоен…

Несколько раз глубоко вздохнул. Мне удалось взять себя и свои желания под контроль.

Я думал, что не вернусь назад, лучше пробуду денек, а может даже и больше, подальше, но понял, насколько это неосуществимо. На нее могут напасть, когда я буду далеко. Опять думать, что… Нет, не хочу. Пусть сейчас я не совсем в себе, но продолжать защищать ее — должен. Буду неподалеку, так, чтобы можно было видеть ее, и только лишь… а она меня нет.

Я тихо вернулся назад, забрался на ветку повыше. И увидел ее. По телу прокатила крупная дрожь. Что будет со мной, когда кто-нибудь из нас подойдет поближе друг другу?

В голове возникают предательские урывочные картинки, которые я старательно гнал прочь. Воплощения моих проснувшихся желаний…

Я криво усмехнулся, откинувшись на шершавый древесный ствол.

Впервые я с таким желанием хочу прикоснуться к девушке. Все эти напомаженные глупые куклы, увлечение на один вечер, чтобы нормально себя чувствовать — я не запоминал ни их имен, ни лиц. Помню лишь вызывающие улыбки и в глазах жажду денег и власти. Они были… как одна, помноженная на многих. Бесконечные копии.

А сейчас… я боюсь. Да, я признаюсь как мне страшно не сдержаться. Эти желания могут захватить волю, они и сейчас продолжают свое дело. Затуманить разум так, чтобы я отбросил весь здравый смысл и шел, действовал только по их прихотям.

Желания стали мной, я стал ими, мы растворились друг в друге, и теперь не понятно, кто из нас лишний — я, всячески удерживающий себя, или они, наоборот подталкивающие вперед. Я запутался.

Интересно, она поняла, что со мной? Я надеюсь, что нет. Зря я тогда поддался чувствам, и пытался дать ей понять… а что теперь говорить — что сделал, то сделал, ничего не изменить. Но продолжать надеяться буду. Вдруг она еще не понимает…

Но с чего я взял, да еще с такой уверенностью, что она не понимает? С чего я взял, что она неопытна, с чего я взял, что у нее не было никого?

От этой мысли я пришел в потрясшую даже самого себя ярость.

Нет… надо успокоиться. Я ничего не знаю, и лучше не продолжать беспочвенные размышления.

Алекс подошла на край обрыва, приложив козырьком ладошку к глазам, посмотрела куда-то вдаль. Утренние солнца, еще золотисто-розоватым светом окрашивали ее фигуру, играли бликами на волосах.

Нежная, ранимая, хрупкая… а я хочу все грубо разрушить. Идиот, который не может взять себя в руки. Идиот, который может любоваться этой красотой бесконечно, одолеваемый низменными мыслями, о которых, я надеюсь, она не догадывается.

Вот в эти минуты я понимаю, что внешне бесспорно являясь человеком, внутри я — демон.

Аромат души… такой легкий и манящий… дразнящий. Она неуловимо изменилась, вот только когда это случилось, и почему я не заметил? Ее душа стала похожа чем-то на душу той сиды, Выжившей.

Нет, мне кажется.

А может и нет? Ведь Алекс — ее потомок, почему бы ее душе и не пахнуть также?

Почему все настолько сложно?? Почему я — не простой человек? Сейчас бы даже не заморачивался всеми этими проблемами.

И был бы непередаваемо слаб. Человек, как бы он ни был силен, не сможет справиться с ее защитой. Только я. Причем, больше я — демон, нежели я — человек. И с такой же уверенностью могу сказать, что демоническая часть представляет большую угрозу, а значит, не справится с защитой, по сравнению с человеческой, ее контролирующей.

Как все сложно… но, кажется, я повторяюсь.

Моя жизнь никогда не была простой штукой.

А есть плюс в моем положении. При мне, когда она видит меня рядом, Алексин не ведет себя так… спокойно, расслабленно и естественно.

Я наблюдал за ней. Вот она, по-смешному шаркая ногами, притащила котел, посмотрела на свои пальчики, испачканные сажей и, вздохнув, начала рассуждать, что она как всегда выпачкалась. Ее негромкий голосок, бурчащий всякую глупость… ну почему она никогда не ведет себя так при мне? Так… мило. Она окликнула Хранительницу, видно, она тоже уже не спала.

Чем больше я наблюдал, тем сильнее понимал, насколько она хрупкая. И желания мои… просто пропадали под напором нежности, от которой губы разъехались в полуулыбке.

Когда встрепанная голова той показалась из палатки, Алексин попросила спички и, получив желаемое, пошла в лес, где набрала охапку поломанный веток. Костер она зажгла быстро, я даже удивился, ведь она обычно жутко долго возится. А сейчас… наверное, руку уже набила. Подхватив котел, спустилась к воде… именно там, где я…

Я со всей силы приложился затылком о дерево.

Долой эти мысли.

Я понял, это просто временно помешательство. Если переждать — все пройдет, словно ничего и не было. Буду надеяться.

Притащила котелок, подвесила его над костром и села рядом, подперев ладошкой подбородок.

О чем она думает? Как бы я хотел сейчас иметь силу того демона. Чтение мыслей… что она думает именно обо мне?

Через какое-то время, вышла Хранительница.

— Сказала бы мне, я бы сразу тебе воду и нагрела!

Алексин подняла на нее полные надежды глаза.

— А ты можешь?

Она фыркнула, подошла и села рядом с ней, опустив кончики пальцев в котел.

— Не забывай, я Элементал, и вода — подчиняющаяся мне стихия! Я могу сделать с ней что угодно. — Вода в котелке действительно через пару секунд начала закипать. Но она внезапно сдавленно охнула и упала как подкошенная на траву.

Слишком подозрительно. Ни с того, ни с сего так не падают.

Я почувствовал неладное.

Алексин подскочила к ней, начала с возрастающим беспокойством звать по имени, пытаясь перевернуть лицом к себе.

Я спрыгнул на землю, и одновременно со мной из палатки появился Хранитель. Алекс подняла на нас глаза.

Хранитель бросился к ним. Легко перевернул Мицуно. Я подошел ближе. Мне кажется или ее лицо сильно побледнело?

— Она… она вдруг упала, я даже не знала… — пролепетала срывающимся голосом Алексин, смотря то на меня, то на него. Хотелось подойти, обнять ее, хоть как-то успокоить… только вот я не хочу рисковать. Что со мной будет, если я подойду ближе?

Он похлопал ее по щекам, потом сорвал травинку, быстро пробормотал тарабарщину на их языке, одновременно с этим выкручивая в непонятных жестах пальцы, с зажатой между ними травинкой, и опустил ее на лоб Хранительницы. От травинки по ее лбу прокатились ярко-зеленые искры, расходясь к синим волосам и к шее. И травинка скукожилась и осыпалась мелким то ли пеплом, то ли прахом.

Хранитель выругался и подхватил ее обмякшее тело на руки. Алексин, внимательно за ним наблюдавшая, подскочила.

— Что-то случилось?

Он бросил на нее жесткий и колючий взгляд.

— Нас не будет пару дней. Не вздумайте что-нибудь натворить, пока нас нет рядом. — И развернулся.

— Подождите, вы вообще куда? Ведь с Цун что-то серьезное случилось, я чувствую… Я пойду с вами! — Его остановил ее окрик.

Он, не оборачиваясь, бросил:

— У меня нет времени, чтобы удовлетворять любопытство детей. — И скрылся в лесу со всей возможной скоростью. Насколько помню, предельная она у него примерна такая. Значит, действительно что-то случилось серьезное, права Алексин. Он, конечно, мог от нее скрыть свои чувства, но только не от меня. Хранитель ведь человек, пусть и не простой, но все же человек, а их поведение я успел за свою жизнь изучить. Он был обеспокоен. Очень сильно обеспокоен.

Алекс долго смотрела на то месте, где он исчез. Я смотрел на нее, и чувствовал… эх, что-то сейчас будет. Кажется, в накалившемся воздухе витало предупреждение об этом. Вот я и ждал…

И дождался. Она резко развернулась и донельзя серьезным видом, с требованием в глазах впилась взглядом.

— Демм, ты можешь проследить за ним? Только так, чтобы он не заметил, — холодно и твердо сказала она. Нет… потребовала. Как… приказала. Мне. И отчего-то, я пришел в темный восторг от этого тона. Мне… понравилось, что мне приказывают? О да, похоже на то, и еще как.

Только она… только она имеет право.

О да… я определенно схожу с ума! И мне это до безумия нравится!

Как интересно звучит.

Я не удержал полуулыбки.

Она продолжала на меня смотреть в ожидании ответа. Чтож, под таким взглядом, как можно его не дать?

— Легко. От меня ему не скрыться. — Не ожидал, даже не задумывал ответ таким тягучим тоном.

Она кивнула.

— Тогда сделай это, мы потом пойдем за ними. Я хочу знать, что происходит.

Я не мог отвести от нее взгляд. Такой Алексин я никогда не видел… настолько властной, просто излучающей волны подчинения… и я поймал себя на мысли, что хочу преклонить перед ней колени.

Не отрывая от нее взгляда, я медленно кивнул, почти мгновенно переходя на демоническое зрение и слух, с разбегу раскрыл крылья и взмыл ввысь. Почему я не отвел глаз, когда они менялись? Почему я так хотел, чтобы она еще раз вспомнила, кто я есть?

Как я опасен.

Да, всегда помни, кто я есть… Не забывай, и быть может, ты сможешь убежать от меня, когда я больше не смогу себя сдерживать. Я могу еще легче подчинить тебя своей власти.

Я тряхнул головой, прогоняя эту неизвестно как появившуюся в голове мысль.

Определенно, сошел с ума, потому что я прежний, каким я себя знаю, так бы не подумал… но от меня прежнего ведь ничего не осталось… только имена… ее и мое имя.

Я поднялся к самым облакам, чтобы Хранитель не смог заметить меня, и стал его выискивать. Все же, такое зрение весьма и весьма полезно. Чтобы я сейчас мог, если бы был просто человеком? Стоял бы рядом с ней, прося прощение за то, что не смогу, увы, исполнить что она просит?

Ха, да я даже представить не могу этого слабака!

Я нашел его быстро, он не так уж далеко и забежал. Еще оглядывался на Алекс, убеждаясь, что она одна. Мне не нужно, чтобы на нее напали без моего ведома.

Одежда вымокла практически мгновенно, неприятно липла к коже, а ураганный ветер только этим и пользовался, пытаясь заморозить, да еще и сбить с толку, бросая волосы в глаза. Но я продолжал следить.

Да, настолько я помню, мы находимся на территории третьего раздела, близ границы с первым. Юго-запад и север. И Хранитель уверенно клонил именно на юго-запад. Причем… если он будет продолжать держать направление, то скоро окажется… в Столице? Как интересно…

Хм, если рассуждать логически, то вот что получается: Хранитель — бывший ученый, Мицуно — Элементал, детище Лабораторий, проект, как я понял из ее рассказа, разработанный им. И тут Элементалу стало плохо, и Хранитель бежит по направлению к Столице… в которой, может быть, около сотни лет назад, и работал. Он хочет найти в Лаборатории что-то важное, что поможет Элементалу…

Вот так получается.

Я последил за ним еще немного. И размышления мои только подтверждались.

Значит, Неама… Пора возвращаться к Алексин.

Видимо, она услышала хлопанье моих крыльев, и встала с земли, внимательно всматриваясь в приближающегося меня. Я замедлил полет и аккуратно приземлился перед ней, не складывая крылья. От ее внимательного взгляда мороз пробегал по коже… волнующе.

— Он отправился в столицу третьего раздела, — тихо сказал я. Тихо и несколько вкрадчиво. Не отрывая взгляда. Она первая отвела его. Сделала задумчивое лицо, прикусив нижнюю губу, чем еще сильней привлекла мое внимание… мой интерес, который, хоть я его и подавлял, начал завладевать мною снова. И я не мог, подобно ей, отвернуться.

Вот она едва заметно кивнула сама себе, словно что-то решила, и опять подняла на меня взгляд.

— Мне нужно в Неаму.

Я нахмурился. Вот чего я не ожидал, так того, что она захочет последовать за Хранителями. Проблема… Мне противопоказано появляться вообще на людях, не говоря уж про такие мегаполисы, как столицы разделов, где на каждом углу есть по паре соглядаев, работающих на деньги дяди.

— Алексин, — как можно мягче начал я, но получился такой тон, что я был готов провалиться сквозь землю. Звучало так, словно я ей прямо сейчас предложу… — Не забывай, кто я. Ты же понимаешь, что я не мог просто так уйти из Края Паланкаров, только по собственному желанию. Я сбежал, оставив позади себя давно ставшей прошлой жизнь, но она будет преследовать меня. Я наследник трона императоров, но сейчас есть наместник, который желает как можно дольше продержать у себя трон. Мне продолжать?

Она пожевала губами.

— Помнится, ты говорил, что с совершеннолетием ты станешь представлять для него угрозу? — спросила она.

— Но прежде чем убить, ему нужен вполне живой я и мой письменный отказ от трона. Значит, он ищет меня. На его стороне власть, он сам по себе воплощение этой власти, а значит, его люди повсюду, каждый житель страны — будет его человеком, и если повстречает меня, сразу доложит через посредников дяде. И он сумеет сделать так, чтобы я был связан по рукам и ногам.

С удрученным видом она села обратно на траву и вздохнула. Я продолжал стоять и наблюдать за малейшим изменением на ее лице. Что-то подсказывает мне, что она просто так не сдастся, и сейчас продумывает мой ответ и, вполне возможно, способ или уговорить меня, или безопасного проникновения в столицу. Моя Алексин… рассудительная, умная. Не сдается просто так.

А может, я могу, не перешагивая грань, подойти поближе? Коснуться ее волос, края одежды? Просто обнять ее? Хочу быть рядом… Наверное, смогу, а если почувствую, что срываюсь, всегда смогу уйти прочь. Надо попробовать…

Но она пресекла все мои мечты, неожиданно щелкнула пальцами и умчалась в палатку, через пару мгновений примчавшись обратно со своей курткой в руках. Внимательно, оценивающе пробежалась по мне взглядом, я медленно выдохнул, повторяя про себя, что это совершенно не то, о чем я подумал, критически по куртке. И с радостной и победной улыбкой отцепила от нее капюшон, бросила ее на землю, а сама шагнула ко мне, замершему подобно статуе, скорее от неожиданности, что ее спасло, и накинула на мою голову этот самый капюшон. И отошла назад, с довольным видом и только сильнее разгоревшейся улыбкой.

Я отмер, подвигал подбородком, кажется, она еще шнурки завязала… надеюсь, что не бантиком, и саркастически изогнув бровь, скрестив руки.

— Ну и что это значит?

— Теперь тебя вряд ли кто узнает! — радостно сообщила она, видно уже предвкушая мою «радость» по данному поводу. Нет, я не спорю, в ТАКОМ виде, когда я похож больше на какого-нибуль нищего, чем на наследника трона, у которого одежда как мусора, меня точно и абсолютно никто не узнает. Но есть одно, большое такое «но»: идиот в простой белой майке с длинными дырками на спине и в серо-бежевом капюшоне на голове среди толпы аристократов будет привлекать еще больше внимания, чем я — наследник, но без него. Определенно.

Я потянул за шнурок, развязывая, да, действительно, это был позорный узел «бантиком», и начал было стягивать этот злосчастный деталь одежды, как подскочившая Алекс с недовольным видом, довольно грубо поправила его, положив частично холодные ладошки поверх моих рук, и не дав даже ничего толком сообразить, отступила.

— Ну что тебе не нравится? Ведь замечательная идея!

Скривившись, я пересказал, только теперь уже в слух, свои умозаключения. Но и тут она нашла, что возразить:

— Так можно одеть куртку!

Я скептически осмотрел куртку, составляющей пару капюшону.

— Да у меня туда даже руки не пролезут.

Она тряхнула головой, отчего по ее коротким, рыжим волосам пробежалась золотистая искра солнечных лучей.

— Я же не про мою — про твою говорила! — недовольно воскликнула она.

— Черная куртка и серый капюшон… — протянул я, — И как ты себе это представляешь?

Она с непередаваемым умоляющим взглядом небесных глаз и состроенными домиком тонкими бровями посмотрела на меня.

— Ну, Демм, пожалуйста, что тебе стоит? Один только разочек! Мы просто посмотрим, что собирается делать Хранитель Илдран с Цун, я хочу понять, что же с ней случилось, и вернемся назад! Дело на пару часов! — Она подалась вперед. — Ну, хочешь, я сделаю все, что попросишь! Только отнеси меня к Неаме.

Медленно дойдя до палатки, вышел из нее уже с курткой, завязанной рукавами на талии.

Я услышал заветные слова, обещание, сейчас для меня составляющее наибольшую ценность в этом мире. «Сделаю, что попросишь…» По телу пробежала волна дрожи. Слишком манящее обещание… Да, я не буду перешагивать границы… но я буду балансировать на грани, опасной, как острие меча.

— Все, что попросишь… — прошептал я, преодолевая расстояние, разделявшее нас. Взял ее ладони в свои, не отводя взгляда от ее расширившихся глаз, подержал их немного дольше, чем нужно было, и положил их на свои плечи. — Помни, ты обещала.

Она моргнула и мило покраснела. Наверное, поняла, что мое желание будет отнюдь не простым. Или простым… это с какой стороны посмотреть. Если с моей… хотя и здесь все сложно.

Что-то уж слишком задумался. Пора зарабатывать желание!

— Держись крепче. — Алексин послушно сомкнула руки на моей шее, пряча глаза. Подхватив ее, я пробежался и взлетел.

Капюшон Алекс прижимала в груди, чтобы его не унесло сильным ветром, а ее саму я завернул в собственную куртку. Мне совсем не хочется, чтобы ее продуло.

Происходящее повторяется… три раза в своей жизни я летал вот так, с ней на руках, и два раза из этих не остались в ее памяти. Одно стерла Хранительница, приставленная для ее защиты, та, кого она называет бабушкой, другое — я. Тогда, при второй нашей встрече на горном плато, так боялся, что она, увидев мои крылья, поймет, кто я… да, я очень боялся из-за глупости потерять ее. И поэтому лишил ее воспоминаний. Если бы я не сделал это — кто знает, быть может этого настоящего не было… В нем быть может существовал только односторонний страх и неприязнь. Не как сейчас. Доверие… она подпустила меня к себе.

Она близко… так близко, что ее дыхание щекочет мою кожу, а прохлада тела холодит. Как же я раньше не задумывался и на миг, что это так волнующе? Я прижал ее сильней.

Хрупкая, я не должен забывать, насколько она хрупка и нежна. Как цветок, настолько экзотически красивый, что захватывает дух и замирает сердце, от его аромата кружится голова. Хочется дотронуться, но боишься, что как-то повредишь его красоту своими неосторожными желаниями или вовсе переломишь пополам хрупкий стебелек… Странная ассоциация у меня возникла, но как же она точно описывает происходящее.

Я слишком дорожу ей, чтобы нанести хоть какой-то вред. После долгого ожидания — не хочу потерять, лишиться ее доверия. Я боюсь себя и за нее. Когда она рядом… Ведь когда-нибудь сделаю неосторожное движение, и вполне возможно, буду жалеть об этом всю жизнь.

Что мне делать?

Хранитель действительно ушел в столицу и скрылся в Лаборатории, дугой нависающей над городом. Там я видеть его перестал, что неудивительно. После войны, ученые понаделали множество защит от нас. На всякий случай.

Я сообщил об увиденном Алексин. Она кивнула и прокричала сквозь свист ветра:

— Тогда снижаемся и подождем его около Лаборатории, хорошо?

Я вздохнул.

— Только вот как? Меня могут легко засечь с этой самой Лаборатории.

Она состроила задумчивое личико. Я завис в воздухе, недалеко от города, дальний край которого был совершенно не виден из-за низких туч. Алексин, повернув голову, смотрела туда же. И вот ее личико озарилось и она развернулась ко мне.

— Демм, а ведь можно приземлиться на какую-нибудь высотку! На крыше точно должны быть люки, ведущие внутрь, я точно знаю, ведь чистоту работы уловителя, расположенного там, часто проверяют! И среди облаков тебя не будет видно!

Хм… Ну что я могу сказать, неплохая идея… имеющая свою долю риска. Но за неимением лучшего, поступим так.

— Мы промокнем, — предупредил, внимательно смотря на нее. Так близко… каких-то двадцать сантиметров. Я еще четче ощутил ее запах… запах души… Она отвернулась как ни в чем не бывало.

— Ничего страшного. А люди как-нибудь перетерпят вид мокрых нас! — со смешинкой закончила она.

Я с силой взмахнул крыльями, поднимаясь выше. Мы влетели в тучу. Мельчайшие капельки воды покрыли лицо, как маска. Хорошо, что зрение у меня не человеческое, иначе бы сейчас не смог нормально видеть. Точнее, вообще не мог глаза разлепить. Алексин закашлялась и расчихалась.

— Лучше не дыши, если, конечно, не хочешь, чтобы я делал искусственное дыхание! — Она покраснела и по-смешному надула щеки. Я рассмеялся и, неожиданно для себя, чмокнул ее в нос. Не удержался. Она вспыхнула еще сильней и спрятала лицо у меня на груди.

Замечательно. И что будет дальше, если я даже от такой мелочи теряю голову?

В окружающей дымке проявлялись темно-синие коробки высоток. Я выбрал ту, которая поближе к Лаборатории и устремился вверх.

Почти всю верхнюю площадку занимала башенка из железных труб малого диаметра, на вершине которой был установлен крест. Вот значит как выглядят эти уловители. Осторожно поставил на ноги Алексин, которая тут же указательным пальцем показала на люк. Я дернул за скользкую ручку и вырвал люк с мясом, отбрасывая в сторону, в туман. А если он упадет на голову кому-нибудь из людишек… что ж, я никогда не ценил их никчемные жизни. В темноту вела лестница, состоящая из расположенных друг напротив друга скоб, и Алекс уже ловко спускалась, держась одной за скобы, а другой прижимая куртку. Неосмотрительно, да бросила бы она эти тряпки! Как бы сама не сорвалась. И мне нужно было идти первым и проверить. Вдруг что не так, вдруг лестница кончается в нескольких метрах от пола? Но волнения мои, как оказались, были безосновательные. Только потом, через пару секунд пришла мысль, что навряд ли эта лестница в плохом состоянии. Ею ведь часто пользуются, а где ученые — там порядок и качество, по их же и девизу. И звук удара подошв ее обуви об пол только подтвердили мои мысли. Убедившись, что она отошла в сторону, втянул ненужные уже крылья и спрыгнул вниз, не утруждаясь спуском по лестнице. Помещение представляло собой что-то вроде мини генераторной. Катушки с черными проводами, связанными между собой в один моток, были присоединены к перемигивающемуся зелеными и синими огоньками стенду, видно управляющему тем самым уловителем. И вообще, я не особо разбираюсь в этой лабораторной чепухе, да и не хочу даже. Лично мне это не интересно и не нужно.

Алексин осторожно шагала вперед, шаря руками перед собой. Ведь только для меня различимо окружение, а для нее непроглядная тьма! Я подхватил ее ладошку и повел к двери.

— Только, пожалуйста, не слишком громко! Иначе жители могут выскочить на шум, — прошептала она, притормаживая и оттого тяня мою руку.

Без шума… в принципе, я сам это понимал, не нужно было лишний раз напоминать.

Я потянулся к своей силе, представил, как она льется по жилам левой руки, и прислонил ее к железной двери, туда, где, как я понял, с той стороны находится замок, и просто проплавил ее насквозь, вместе с дужкой замка. Дверь с непереносимым скрежетом отворилась. Кажется, если бы я просто сорвал ее с петель, шуму было бы намного меньше.

Тут тьма разбавлялась светом маленьких светильников, я на мгновение прикрыл глаза, возвращая им человеческий вид. Алексин сама протянула мне и куртку и капюшон, который я уже готов был разорвать на мелкие тряпочки. Не следует рисковать, вдруг какому-нибудь аристократу малой руки, а именно такие, самые бедные из аристократии селились на верхних, «экономных» этажах, взбредет в голову выйти именно тогда, когда мы бы проходили мимо. А теперь… да пусть проходит, пока не надоест, в таком комичном наряде, да еще и в полутьме меня точно не признает никто.

Мы спустились на площадку этажом ниже и спустились на лифте. Я надвинул и без того глубокий капюшон на глаза. Буду надеяться на лучшее, и молчать, очень многие люди могут опознать меня по голосу. Вместе с какой-то бабулькой мы вышли на улицу.

В уши ударила какофония из людских голосов, шума проезжающих мимо машин, дребезжания рельсов, свист поездов… Не удержавшись, скривился и отозвал трансформацию. Иначе я бы просто свихнулся или окончательно и бесповоротно оглох. Стало чуть полегче.

Алекс вцепилась в мою руку, оглядываясь, и спросила:

— Демм, а ты знаешь дорогу к Лаборатории?

Я коротко кивнул и потянул ее дальше по улице. Вот что мне совершенно не нравилось, так это то, что она дрожала, но не показывала ни единой черточкой лица, что ей было холодно. Я дернул молнию на куртке, чтобы снять ее, пусть эти люди что хотят, то и думают, мне совершеннейшим образом все равно, но заметившая это Алексин, сдвинув брови, помотала головой. Тогда я просто крепко прижал ее к себе одной рукой, одновременно с этим распространяя частицу силы по телу, нагревая его.

Я бывал в этой Лаборатории лишь один раз, но дорога до нее в памяти отложилась. Это было года два назад, я прибыл как представитель наивысшей аристократии с целью проинспектировать какие-то новые наработки местного Носта. Был как молчаливая и угрожающая тень, потому что ничего практически не поминал, а за меня все решали дядины прихвостни.

Люди провожали нас с недовольными и осуждающими лицами. Главное, что не удивленными. Значит, все же меня пока никто не признал.

Лаборатория нависала прямо у нас над головами, она как раз проходила над улицей. Алекс не сводила с нее восхищенного взгляда, совсем не глядя перед собой и чуть ли не наталкиваясь на прохожих. Похоже, она решила целиком и полностью доверить выбор пути мне.

К сожалению, вблизи входа в Лабораторию подворотен не было, и нам пришлось застыть посреди улицы, прислонившись спинами к стенке какого-то магазина, чтобы нас не унесло людским потоком. Зато вход в нее отлично просматривался. Я уставился на него из-под капюшона, как можно реже мигая. Не пропущу этого Хранителя. Краем глаза я отмечал, что Алекс с восторженным видом не прекращала вертеть головой. И что она только такого достойного внимания она углядела в этом сером городе? Много людей, много громких и режущих слух звуков, унылость, однообразие, угнетающе нависающая Лаборатория, создающая ощущение крышки от клетки, за которую вполне сходят огрызки высоток. Не понимаю, ну зачем их нужно было делать такой формы? У столичных людей извращенное чувство вкуса.

— Какой красивый город… — мечтательно протянула она. Я, не сдержавшись, фыркнул. Надо же, как угадал.

— Видно ты не была в Крае Паланкаров! Вот где настоящая красота… не убожество, как здесь, — буркнул я, складывая руки на груди. Алексин с возмущенным видом открыла рот, видно хотела доказать мне здесь и сейчас все эти незамеченные мною прелести столицы, но вместо ее голоса, я услышал, как громко воскликнул другой, откуда-то сбоку:

— Наследник Дмитрий Версе??

Я медленно, чувствуя, как сердце ухает в пятки, обернулся на источник голоса, ощущая направленные на меня еще с минимум десяток глаз. В голове я молниеносно перебирал все когда-либо слышимые мною голоса, выискивая похожий. И нашел.

Передо мной застыл невысокий, едва дотягивающий мне до плеча, лысеющий мужчина в круглых очках, сейчас сползших на переносицу, лопоухий, носитель полуобщипанной козлиной бородки, одетый в длинный серый плащ, поверх которого была криво нацеплена перевязь с коротким, настолько богатым, настолько и бесполезным в настоящем бою мечом, право носить открыто который имели только представители наивысшей аристократии.

— Советник Логмар Кавель, — прошелестел я. Черт! И с каждой секундой вокруг все больше людей, я не могу рисковать и воздействовать на него своей силой! Они же сразу признают во мне демона по наливающейся алым радужке и вытянувшемуся в тонкую полоску зрачку. И тогда… на мне можно с уверенностью ставить крест. И нужно было этому старому дураку так вопить! Если бы только он был тише…

— Демм, бежим! — Алекс дернула меня в сторону, но я не шелохнулся. Чуть наклонившись к ней, я процедил так тихо, чтобы только она могла расслышать. — Я никому и никогда не показываю спину. И выпрямился, повернувшись к советнику и толпе, нацепил на себя привычную высокомерную маску наследника. — Чего тебе нужно, Логмар?

Он поморгал маленькими глазками и залебезил:

— Ваше Высочество, как хорошо что вы нашлись! Ваш дядя, Его Величество, очень за вас волновался, он послал меня сюда, в Неаму… Где же вы были столько дней, вас похитили? — с лживым участием вопросил он. А глаза так и бегают по сторонам, видно он не один, ждет свою свиту. И уверен, что среди них найдется парочка Элементалов.

— Это не твое дело, Логмар. — Все понятно с ним. Дядя отсыпал ему из казны, чтобы тот с охраной караулил меня в третьей столице. Глупец! Да разве бы я сунулся в такой крупный город, если бы не… Ладно, сейчас нужно думать, как выпутаться из этой весьма непростой ситуации. Попробуем сбить его с толку. — Я уже переговорил с дядей и сейчас спешу по его личному заданию. В сторону, Логмар, не занимай мое время.

Я дернул за руку Алексин, увлекая за собой, и с независимым видом попытался обогнуть советника. Но не тут-то было. Он заступил мне дорогу, а к нему, грубо расталкивая толпу, подошли Элементал и три человека в костюмах имперской стражи.

— Но как же так? Мы буквально день назад виделись лично, и четверть часа назад говорили с Его Величеством, и он ничего нам не сказал насчет этого «задания», — последнее он сказал с уже неприкрытой издевкой. — Нам был дан ясный приказ — найти и доставить Наследника в Край Паланкаров. — Гаркнул он и вновь заговорил елейным голосом, в котором то и дело мелькало довольство. — Прошу пройти со мной.

Что делать? Ведь мне ничего не остается, как идти с ними. Если бы только среди них не было Элементала, я бы мог быстро раскидать их, но… Но. Пока я человек, Элементал является очень опасным противником. А призывать трансформацию я не смею. И что делать с Алексин? Взять с собой или оставить здесь… посреди огромного города, без денег, незнамо сколько километров от нашей стоянки на озере… нет, я не могу так поступить! Пока она рядом, я, по крайней мере, уверен в ее безопасности.

Я что-нибудь придумаю, обязательно, а пока сделаю вид, что подчинился.

— Хорошо, я пойду с тобой.

Алексин я прижал к себе собственническим жестом, обводя всех взглядом, чтобы они поняли, что она со мной. Она смотрела на меня немного ошарашено и испугано. Я попытался передать глазами, что потом, я расскажу все потом, а сейчас верь мне.

Двое стражников растолкали людей, образовывая коридор в толпе, Элементал и последний стражник встали по обе моей стороны чуть позади. Советник, поправив плащ, излучая довольство, пошел впереди. Мне ничего не оставалось делать, как идти следом.

Я понял бы, куда мы идем даже с закрытыми глазами — через комплекс Лаборатории, к порталу. Я очень нужен дяде, раз он разослал не просто стражу, но таких высокопоставленных людей, как вот, к примеру, советник. И, я уверен, он не один такой. Дядя что-то замыслил, и для воплощения этого замысла нужен я. Интересно, а случайно ли советник так громко пересказал приказ дяди? Так, чтоб его слышало побольше народу… Может, чтобы показать всем, что… Вот тут я застопорился. Для чего это ему нужно? Обвинить меня в каком-то преступлении? Пока больше ничего в голову не приходит… если так, то я плюну на все, и устрою бойню во дворце. Когда стоит на кону моя, да не только моя, но и жизнь Алексин, мне будет глубоко все равно, что люди увидят меня — демона и сколько будет противников.

Только вот… подозреваю, что я не переживу вот эту самую бойню. Потому что не я буду бить — а забьют меня. Количеством задавят. Нужно что-то придумать… Так, стоп. Прежде чем что-либо планировать — нужно все точно разузнать, и встретиться с дядей, пусть в лицо мне скажет о своих намерениях… что он точно сделает, мне даже просить не нужно будет. Он частенько страдал излишней болтливостью. И как оказалось недавно, уже и несдержанностью, которая для меня весьма опасна. Так что сейчас самое лучшее — вести себя спокойно и послушно.

Я стянул уже ненужный капюшон и, скомкав его, сунул в карман.

Я вспомнил, как вблизи эта громада Лаборатории угнетает… похоже, только меня. Алексин, как всегда, восторгалась. Все же потом, когда все закончится, я обязательно у нее спрошу, ну что она углядела хорошего, а главное, пояснить — почему ей понравилось. Элементалы, использовавшиеся учеными этой Лаборатории как охрана, пропустили нас внутрь.

Ничего не изменилось. Тот же каменный темно-бурого цвета, гладко отполированный пол, если нагнуться — можно увидеть свое мутное отражение, белые, шершавые стены, сами по себе, безо всяких светильников излучающие ровный, достаточно яркий свет, он сначала ударил по глазам, привыкшим к серому уличному свету. По правую руку — ряд лифтов из голубоватого пластика, разъезжающие по прозрачным, полукруглым шахтам. По левую — пара эскалаторов, расположенных весьма круто. С такого, если не держаться крепко за поручни, свалишься — и не заметишь. Почти возле самого входа перед советником вышел и поклонился человек, мужчина в бардовой униформе ученых третьей столицы. Еще один сопровождающий.

Лабораторию мы прошли насквозь, и вышли на территорию комплекса вспомогательных сооружений. Кажется, там была собственная генераторная, принимающая по отдельной ветке напрямую энергию из Носта, и много башен, кранов, всяких других железных конструкций, назначение которых для меня загадка, которую я совершенно не хочу разгадывать. А впереди, на острове, посреди реки Лих, возвышался огромный, высотой с десятиэтажное здание, портал. Надо же, они его переделали. Мало того, что теперь он формой представлял цилиндр, так еще и сделали вместо одной, большой портальной плоскости несколько десятков, но маленьких, напоминающих лифтовые кабины, стало два яруса, соединенных лестницами, и кабины эти занимали все пространство между ними. Мы пошли к порталу по подвесному мосту.

— Демм, а ты знаешь, что приемные кабинки выполнены из двойных слоев илиниума, ведь именно он, как выяснилось с помощью множества опытов, не пропускает во внешнюю среду чистую энергию распада урана, но не накапливает, для этого между этими слоями расположены иллиниумые трубки с нитками проводника-накопителя внутри; под днищем и над ним, у самого потолка расположены круговые диски с резонаторами, которые взаимодействуют с поступающей энергией и сдерживают ее, пока желающие переместиться не наберут координаты приемной точки на пульте управления, соединенного с помощью микро импульсных волн, подаваемых через проводку, для предотвращения разрыва связи в плохую погоду, с главным управляющим устройством. И только получив там подтверждение, они освобождаются и прорывают наслоение пространства четырехлинейного пространства, пространства времени, создается дыра, через которую и…

— Я вижу юная леди для своего возраста очень много знает про устройство главного портала. Не хотите пойти к нам на обучение? У нас готовят высококлассных ученых, спецов своего дела! Ваш живой разум украсит наши ряды! — Ученый, оказывается, все это время ее слушал. И он прервал этот словесный поток совершенно не нужных мне деталей, которые мне пришлось выслушивать и от которых пухнет голова! Хвала ему и всякие почести! Я уж было сам хотел прикрыть ее ротик. Ну зачем, спрашивается, она это рассказывала? Для жизни мне вполне достаточно и минимальных сведений об этом портале, учитывая то, что я им пользуюсь раз в пару лет!

Вот теперь я понял, что излишний ум бывает во вред, причем тем, кто находится рядом.

Алексин округлила глаза и отчаянно замотала головой.

— Нет, нет, никогда! — воскликнула она

— Жаль, — с видимым сожалением сказал явно обиженный такой реакцией ученый и заспешил вперед. Будет подготавливать перемещение.

Я, Алексин, советник и пришедший с нами ученый заняли одну кабину, трое стражников и еще один ученый — другую. Элементал остался, видно его выделила местная Лаборатория по приказу дяди. Ручки Алекс сразу потянулись в управляющей панели, которые я оперативно перехватил, притянул ее поближе к себе, так сказать, во избежание.

Кабина мелко задрожала, значит, готовится к пуску.

— Всегда думала, а как выглядит пространство когда время разрывается, — прошептала она.

— Как, как — никак! — проворчал я. — Просто одно окружение сменяется другим.

— И все? — разочарованно протянула она. Ну прямо лишили ребенка чуда! Я прижал ее голову к своей груди.

Угу, чувствую я, какой это ребенок…

Через минут двадцать мы вышли на центральную улицу уже столицы первого раздела. Там нас уже ждала машина. И когда только успел этот прохвост доложить о моей поимке? Вот что значит — опыт…

С ее стороны

Мы беспрепятственно выехали из города, машину даже не задержали для проверки на выезде. Или в этой столице другие порядки, или… предположения можно строить бесконечно.

Какая же я дура! Ведь из-за меня и только меня Демма поймали. Почему я не подумала раньше… да он сам мне сказал, что ему нельзя появляться в столице, но я как полная эгоистка решила, что мои желания важнее всего! И уговорила его… Ну подумаешь, ну не узнала я бы, что на самом деле с Цун случилось. Так нет же! Я ведь решила, что хочу знать абсолютно все, больше не подчиняться слепо и не быть пешкой в чужих руках. Что ж, дорешалась! Совершенно перестала думать головой и просчитывать последствия своих решений!

Хотелось хорошенько побиться головой о стекло. Может после встряски мозги на место встанут? Хотя, сомневаюсь…

Я уставилась в затемненное стекло, бездумно наблюдая за бесконечным мельканием мелкой заградительной сетки, расположенной по обоим бокам дороги, огораживающим лес, который так боятся многие, можно считать, почти все аристократы. Никогда не понимала эту их фобию — ну что такого страшного можно найти в обычном дереве? Оно же такое красивое! Наверно, все дело в том, что я прожила большую часть жизни среди природы и простых людей…

Значит, нас везут в Край Паланкаров, закрытую для многих часть страны, где испокон веков проживает императорская семья и часть общества, называющая себя наивысшей аристократией. Между прочим, они единственные, кто не боится, а наоборот — боготворит природу. Говорят, там город построен прямо посреди леса! И том лесу растут необычные деревья, смесь с цветком, что вместо кроны, называемые Велераль. Вот честно, слабо я их представляю, хоть на воображение никогда не жаловалась. Но представлю… увижу вживую! Ну вот, я устроила Демму столько проблем, и вместо того, чтобы раскаиваться — радуюсь и предвкушаю, как увижу много интересного…

Я украдкой бросила на него взгляд. Сидит, скрестив руки на груди, хмурясь, смотрит в одну точку. Лучше его сейчас не трогать. Злится… точно злится. Я повернулась обратно к окну.

Сетка закончилась резко, отчего успевшая задремать с открытыми глазами я встрепенулась. Машина остановилась. Приехали? Нет, поехала снова… Мы проезжали через огромную арку, толщиной, навскидку, метров пять, не меньше! Нет, это ворота. Два человека в одинаковых черных с белым мундирах держали одну ее створку, ожидая, когда проедет машина. И с видимым трудом стали закрывать за нами.

Поймав недовольный взгляд седого и почти лысого мужчины, которого Демм назвал советником… имени не запомнила, я села прямо, чинно сложив руки на коленях.

И действительно, в Крае Паланкаров — сплошной лес. Машину потряхивало на мощеной булыжниками дороге, отчего я едва не въехала виском в верхнюю ручку, расположенную над стеклом.

И опять я едва не заснула под монотонное мелькание древесных стволов. Спасло меня то, что мы, наконец, въехали в сам город.

Нигде не было высоток. Только утопающие в зелени белоснежные, приземистые, опрятные и такие по-домашнему уютные, от силы в четыре этажа, дома с одинаковыми крышами-куполами и округлыми, большими окнами, огороженные аккуратненькими заборчиками. Перед каждым домом был разбит палисадник: у кого это были зеленые лозы винограда или хмеля, увивающие арки и столбы, у кого разнообразнейшие по расцветке цветы, даже огороды — пушистые хвостики моркови и луковые перья я узнаю везде и всюду, ибо сами их выращивали, когда еще я была маленькой. И, конечно же, деревья: фруктовые, из которых я, к своему восторгу, узнала давно не виденные узловатые яблони и груши, стройные вишни и раскидистую алычу, на ветвях которых уже появились зеленые, незрелые плоды, и обычные — золотистые гинкго и красно-коричневые, величественные грабы.

Велераль не заметила…

И люди здесь были тоже особенные. Они отдавали предпочтение легкой, летящей одежде теплых или кремовых тонов.

Знакомый еще по отражению лес расступился, и я ахнула от восхищения. Передо мной возвышался холм, плавно перетекающий в скалу, нет, монолит темно-серого цвета скал, уходящих в небо. Не видно было их пики — они полностью сокрыты облаками… да это же… те самые скалы, которые были в отражении! Точно, ошибки не может быть! Дорога, извиваясь как змейка, вела к величественному замку на вершине холма, где тоже преобладали купола и белоснежного цвета строительный камень, сверкающий на солнечном свету.

Мы поехали прямо к нему.

От стекла я отлипла, потому что страшновато было продолжать смотреть, как земля уходит все дальше вниз… точнее, как раз мы — вверх… не важно.

Машину окружила стража. Часть их окружили с тревогой оглядывающегося Демма, и увела его прочь. Другая часть советника, и трое — начавшую паниковать меня. Что происходит? Почему нас с Деммом разделили?

Подталкивая в спину, меня повели внутрь замка.

Сразу напротив входа начиналась широкая лестница, расходящаяся где-то на середине первого этажа на две — одна направо, другая — налево. Мы прошли мимо нее, свернув в коридор по правую руку. Подошва кроссовок скользила по песочного цвета плитке, что составляла пол. Я вертела головой, стараясь рассмотреть побольше. Стены были до середины укрыты деревянными, коричнево-красными деревянными панелями, выше вроде просто побелены. Большие окна закрывали плотные портьеры бардового цвета, сейчас раздвинутые, чтобы пропускать внутрь солнечный свет. Картины, изображающие разнообразные захватывающие дух природные пейзажи перемежались с канделябрами, выполненными… да нет, это были настоящие свечи! А ведь точно, в Крае нет Носта, значит, у них нет электричества? Но как тогда они живут? Элементарно готовят пищу? Просто не представляю, как можно так жить…

Передо мной открыли первую встреченную дверь и жестом пригласили зайти. Что я и сделала (а что мне еще оставалось делать?). Дверь закрылась… надеюсь, что не на замок. Я присела на краешек одного из синих диванов (коих было весьма много, похоже, комната служила чем-то вроде гостевой) и приготовилась ждать. Надеюсь, меня тут не бросят?

Диванчик оказался очень мягким и удобным… организм все-таки исполнил свою давнюю угрозу и уснул.

Разбудили меня осторожно, то есть просто похлопали по плечу, а не растормошили. Сонно хлопая глазами, я уставилась на двух девушек, может даже молодых женщин.

— Леди, мы должны помочь вам одеться к приему! — Судя по промелькивающим в голосе раздраженным ноткам, уже в который раз сказала одна из них.

— В смысле? Какой прием? — мгновенно проснулась я.

— Вам оказана честь быть приглашенной на прием, устраиваемый Его Величеством. Поэтому, леди, пожалуйста, встаньте и пройдите с нами, вас нужно подготовить.

Она подхватили меня под локотки и потащили куда-то в сторону. Я не сопротивлялась. А зачем? Раз пригласил… стоп, то есть, меня Наместник трона, дядя Демма пригласил? Значит, на приеме будет Демм? Тогда я точно не буду сопротивляться!

Не обращая внимания на протестующие крики, меня раздели и споро облачили в кремового цвета платье с открытыми плечами, удерживающееся от сползания тонкими бретельками, подол его составляли три слоя летящей, непрозрачной ткани. На ноги натянули сандалии на низком каблуке, крепившиеся к ноге целой сетью кожаных веревочек. И одновременно с этим другие умелые ручки терзали мои волосы. Как ни странно, но из них сделали подобие прически, как я потом увидела в зеркале. Слева по направлению от виска к затылку заплели три косички-колоска, крепились они шпильками и… розой. Живой. Хорошо хоть что без шипов. Я потрогала бутон подушечкой указательного пальца. А не слишком ли?.. Ладно, потом вытащу и выброшу. Нет, жалко цветок, лучше буду в руках нести.

Меня развернули и, сказав, что меня сопроводят, сдали с рук на руки страже. Я пригляделась из чистого любопытства — не те ли, кто меня приводил? Оказалось, они самые.

Теперь по дороге вниз мы спускались пешком. Я старалась смотреть строго под ноги или в спину впереди шагающего стражника. Нет, я не боюсь высоты, после полетов-то с Деммом, просто неуютно как-то становится, когда смотришь вниз, а там острые выступы…

А, спустившись, свернули на развилке в лес, туда, куда шли все разнаряженные жители Края.

С его стороны

Я шел, сопровождаемый целой толпой из стражников и Элементалов, по коридорам замка императоров, теперь уже не пустым: около стен и окон замерли аристократы и прислуга, провожая мою фигуру взглядами, от которых сводило лопатки. Этот «потрясающий» эскорт мне выделили сразу же, как только я перешел сквозь ворота замка. Алексин вежливо отвели в сторону, сказав, что она будет ожидать в одной из гостевых комнатах. Я лишь молча скрежетал зубами, провожая ее взглядом, постоянно оборачивающуюся ко мне с непониманием и мольбой в глазах. Прости, Алексин, я связан по рукам и ногам. Теперь особенно.

Я волновался за нее. Как она, где, с кем? Ей не угрожают? Не пытаются использовать как оружие против меня?

Этот мерзкий человек… очень предусмотрителен, он любит играть грязно, не погнушается использовать самые отвратные методы ради исполнения собственных целей. А это значит, что хочу я этого или нет — мне придется подчиниться любому его желанию.

Меня вели по западному крылу, хоть тронный зал находился в северо-восточном. Но все западное крыло негласно принадлежало ему… куда меня ведут и почему на этот раз дядя не стал, как обычно, «давить» на меня собственным превосходством?

Я здесь никогда не был, да и не посещали меня мысли заглядывать сюда, где его отвратным запахом пропитались даже стены. Дядя обожал роскошь, она всегда окружала его даже в мелочах, вроде столовых ложек, витые черенки которых были усыпаны изумрудами и рубинами и позолоченной посуды, одежды с вплетенными в ткань золотыми нитями, и прочей мелочевкой, вроде перстней, каждое из которых стоило примерно как хороший особняк. Теперь еще к этому списку добавился и вычурный интерьер. Золото и драгоценные камни были здесь где только можно и нельзя, они заменяли даже картины, и слепили глаза играющим на их поверхности светом от факелов. Я отметил, что здесь очень маленькие окна, как бойницы, плотно зашторенные плотными темными шторами.

Мы углублялись все дальше и дальше, по пути попались только две двери, что было удивительно. Или в этом крыле, кстати, смотрящем в сторону гряды Серых гор, было много пустот, или сами комнаты занимали все пространство. Но тогда каких же они размеров должны быть? Со среднее такое поле? И что можно в них располагать?

Вот показалась третья дверь, перед которой мы остановились. Наконец-то. Вышедший вперед стражник стукнул три раза и, выждав положенные по дворцовому этикету десять секунд, распахнул дверь, определенно выструганную из монолитного куска древесной породы. Меня, как лицо важное, пропустили первым… и единственным. Я оглянулся, быстро оценивая ситуацию, прикидывая пути отступления и какие предметы можно будет использовать в качестве оружия. Комната служила, похоже, чем-то вроде кабинета. Два шкафа вдоль стен, один наглухо закрытый, в отличие от другого. Подвешенная над непонятной, черненой скульптурой, по форме напоминающей приземистое узловатое дерево, полка, забитая книгами без какого-либо обозначения на корешках и тетрадями. Всю противоположную половину комнаты занимал здоровенный стол, выглядящий настолько внушительно, что я даже проникся к нему (столу) уважением и долей симпатии. Люблю основательно сделанные вещи. На практически пустой столешнице царил абсолютный порядок: поставка с ручкой была расположена точно посередине, свитки, такая древность в наши дни, лежали в левом углу. Небольшое кресло, стоящее перед ним. И дядя, который, оперев подбородок на сцепленные в замок руки, внимательно наблюдал за мной с того момента, как распахнулась дверь.

Отсутствие окон.

Путь назад только через дверь. Можно повалить шкафы, выпавшие из них книги, особенно из открытого, создадут отличное препятствие. Как оружие… сойдет только та странная скульптура, если призвать трансформацию. Такой махиной я с человеческими мышцами особо не помашу. Или книгами в него кидать… прицельно. Я представил эту картину и усмехнулся. Забит выборочными изданиями из собственной библиотеки — неподходящая для него смерть. Слишком милосердная.

Я спокойно встретил его взгляд. Он жестом показал мне на кресло. Я сел, скрестив руки на груди, и вопросительно выгнул бровь. Теперь, если он заговорит, то получится, что он, как бы, исполнил мой приказ. Какое унижение для пусть временного, но императора!

Но он не обратил внимание на мой выпад, а может, просто сделал вид, что не заметил, и заговорил деловым тоном, лишенным его обычных ноток пренебрежения и некоторого презрения.

Определенно, творится нечто неладное.

— Итак, Дмитрий Версе, сын последнего императора Дигруа Версе, наследник трона, — он сделал паузу. И то, что он назвал мой полный титул, только усиливает мои подозрения. — Я позвал тебя, — однако, интересный у тебя способ приглашения! — чтобы прояснить, — он сделал ударение на последнем слове, — одну мелочь, касающуюся нас обоих. И я перейду сразу к делу. Тебе ведь не нужен трон, мальчик, раз ты так легко его откинул прочь, — действительно, перешел так перешел. Просто удивительно, а ведь так любил «украшать» любой разговор, и не только со мной, ворохом пустых слов. Я так удивился, что решил не обращать внимание на «мальчика». — Тебя так уж сильно никогда не интересовала политика, тебе лучше было мечом помахать. — Вот тут он прав. Конечно, до девяти лет я упорно учил и политику, и экономику, но когда пришла моя сестра… Зачем мне, демону, пусть полукровке, занимать себя делами государства, к которому я никак не отношусь? А искусство битвы — это да. Это важно. Я думал так тогда, так думаю и сейчас. — А мне он нужен. Так что без лишних рассусоливаний предлагаю тебе следующее: ты пишешь отречение от трона в пользу меня и официально объявляешь о своем решении, я же оставляю тебя в покое. Делай что хочешь, живи где и как хочешь — я даже дам тебе денег, которых хватит на десяток лет безбедной жизни.

Не выдержав, я засмеялся. У меня не было ни малейших заблуждений насчет его обещаний.

— И ты думаешь, я тебе поверю? — отсмеявшись, сказал я.

Он хмыкнул.

— Столько лет ты мне надоедал как чирь на заднице, и не представляешь, как же я хочу избавиться от него!

— Что можно сделать, попросту убив меня, — я откинулся на спинку кресла. Да, с чирьем меня еще ни разу не сравнивали… интересно, это хуже или лучше «грязи»?

Дядя поморщился.

— Слишком проблемно. Твоя внезапная смерть сразу после написания отречения будет выглядеть подозрительно, могут начаться волнения среди представителей аристократии, которые могут вполне закончиться восстанием против меня. А зачем мне это нужно? Я просто хочу править, также как правил все эти годы. А наследник пусть будет у всех под носом, подтверждая законность и бескорыстность моих намерений. — Он развел руками и опять сцепил их вместе. — Ну что ты на это скажешь?

Признаю, он заставил меня задуматься всерьез. Весьма заманчивое предложение, полностью подходящее мне… если он говорит правду. Да, я внимательно наблюдал за ним во время диалога. Да, я не заметил и намека на неискренность. Но слишком уж резкая перемена. И она подозрительна. Еще удивительно, что он, прекрасно зная, что я связан по рукам и ногам, предлагает, не заставляет, не давит, а именно предлагает выбор… пусть в ультимативной форме.

Все же, просто идеальный вариант! Меня раздирали сомнения. С одной стороны, я желал, чтобы меня оставили в покое и дали отбросить ненужное прошлое в сторону, с другой — подозревал, что не все так гладко, как он выводит.

Продолжать бессмысленную войну за ненужный мне приз я не хочу. Это я знаю точно. Согласиться? Как же бы мне этого хотелось!

Почему бы и нет? Я сделаю, как он просит — напишу отречение, сделаю вид, что полностью поверил ему, а сам буду настороже.

До официального признания я могу спокойно продумать план на плохое развитие событий, потому что он не глупец — нападать (если он этого хочет) не получив желаемого.

— Хорошо, я согласен.

— Наконец понял, что мое предложение выгодно для нас обоих?

Я кивнул. Если бы сейчас услышал в его тоне хоть намек на торжество или облегчение, тут же бы разорвал соглашение, потому что это бы говорило о его лжи. Но я не услышал…

Он с грохотом открыл ящик стола, без спешки достал оттуда лист гербовой бумаги, на которой обычно писались законы, положил его передо мной.

Что ж… начнем.

Я снял с подставки ручку.

Через пару минут все было готово. Дядя пробежался глазами по написанному, и кивнул, положив лист обратно на стол.

— Вот и отлично. Теперь готовься к приему.

— Приему? — не скрывая удивления, переспросил я.

— А ты думал, как я буду объявлять аристократии о твоем решении? — Отодвинув стул, он привстал. — А теперь готовься к своему последнему выходу в свет со статусом наследника. Сегодня все разрешится.

Я понял, что разговор закончен и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Снаружи меня не ждала стража.

Значит, не сомневался в моем согласии, да?

* * *

Я поправил воротник-стойку, стоя перед зеркалом в моей комнате, если я могу ее еще так называть… хотя, могу, пару часов, но могу.

Как же я ненавижу эти белые тряпки! Церемониальная одежда, сшитая еще три месяца назад — в ней я должен был пройти официальное посвящение в императоры в день своего девятнадцатилетия. Когда я вошел в комнату, я был сильно удивлен, увидев белый костюм, со всеми нацепленными регалиями наследника трона. Поверх обычных, сероватых штанов, заправленных в мягкие, до середины икры сапоги на твердой подошве, в таких хорошо ходить, когда надо чеканить шаг, напоминать людям свое и их положение на многоступенчатой лестнице общества, и белоснежной рубашки, надеваемой через круглый ворот из-за отсутствия пуговиц, с широковатыми рукавами, манжеты которых были разрезаны на тыльной стороне на три части и обметаны синими нитями, шел жилет с вот этим самым воротником стойкой, из-за него мне был терпим этот «наряд».

Я уж думал одеть какой-нибудь костюм из тех, в каких обычно посещал приемы. А вот пришлось этот… Белый цвет… я чувствую себя неуютно. Как будто платье нацепил вместо брюк и рубашки.

Он правильно сказал — сегодня все решится. Сегодня я стану свободным. Я сделаю первый шаг к отречению от своей человеческой стороны навстречу демонической. Сколько же лет я мечтал об этом! Столько планов, столько потраченного времени — а оказалось так просто… мне нужно было всего лишь подождать несколько лет. Если бы я только знал раньше.

Ну знал бы… разве я смиренно ожидал подходящего времени? Сомневаюсь.

Итак, сейчас нужно разыскать Алексин.

У двери, последний раз бросив взгляд на отражение, вышел из комнаты.

Двое стражей в конце лестницы поклонились. Мои сопровождающие? Дядя подумал, что я сбегу? Или… я так привык предполагать лишь худшее. Он ведь не сказал мне где будет проводиться прием. Почему стража здесь не для того, чтобы просто не показать мне дорогу?

У стража на центральном входе спросил, в какую именно гостевую комнату определили Алексин. Как оказалось, в одну из расположенных на первом этаже, но ее сейчас там нет. Леди сопроводили на прием, где она и ожидает.

Сопроводили? Что ей делать… Нет, все правильно, она же аристократка. Что ж, я немного успокоился.

Мы спустились в нижний город. Значит, он решил все устроить здесь, в одном из летних залов? Народу на широких мощенных булыжником улицах почти не было, а редкие группки шли в туже сторону, что и мы.

Второй открытый летний зал. Он всегда мне нравился. Изящные, из розоватого мрамора колоны удерживали на себе ажурную, так искусно выполненную, что казалось — она невесома, крышу. Круглая, довольно большая площадка, отсутствие стен и вид на озеро. Здесь хорошо в закатные часы, когда солнца сели и зажигаются первые ночные светильники. Появляется аромат… томности вечера и ожидание какого-то чуда, как бы не смешно это не звучало из моих уст. Объяснить такое представление я не могу.

У перил, ближе к раю площадки стояли три длинных стола, уже уставленных разнообразной снедью, что еще раз подтвердило — дядя знал о моем решении. Не очень приятно, когда ты предсказуем. Музыканты уже начали играть что-то из легкого бального их репертуара, больше чем половина присутствующих танцевала, другие сидели за столами. Глазами стал искать среди них Алексин и быстро нашел, ее рыжие волосы, как пламя разбавляли однообразность и блеклость окружения. И я забыл как дышать.

Она была великолепна. Не знаю, что было причиной: может новая прическа, может кремовое платье с открытыми плечами, а может все это вместе, но от нее исходили волны притяжения, хрупкой невинности и чистоты. Она была светом среди окружающих ее напомаженных и разодетых, с искусственными улыбками на лицах и блеклыми, как стекляшки, глазами, чей блеск давно пропал, подавленный жаждой денег, власти, лжи и притворства. Алексин сидела, опустив взгляд и сложив руки на коленях.

Тут к ней подошел какой-то мужик, она подняла на него взгляд. Я, быстро шагая, едва не срываясь на бег, пошел к ней, и услышал обрывок фразы: «Соблаговолите пригласить на танец…» Отчего во мне поднялась волна ярости. Как он только смеет разговаривать таким явно соблазняющим тоном с моей Алексин?! Как я ему только не врезал, не ума не приложу. Наверное, его спасло то, что он не успел дотронуться до нее.

Я положил руки на ее плечи, смотря прямо в глаза этому наглецу. Он обмер и попятился. Кажется, немного перестарался… Алексин развернулась ко мне, на просветлевшем лице зажглась радостная улыбка.

— Эта девушка будет танцевать только со мной, — жестко сказал я. Утратив к нему всякий интерес, осторожно, со всей нежностью, на которую только способен взял ее ладонь и, коснувшись губами маленьких пальчиков, прошептал. — Верно, моя госпожа?

Она смутилась, потупила взор и позволила увлечь себя к танцующим парам.

Вот, мы танцуем вновь. Кажется, что день нашей встречи был невообразимо давно, хоть прошло совсем немного времени. Дни растянулись, стали как недели моей жизни без нее. И сейчас мне хотелось, чтобы минуты нашего танца растянулись в вечность. Алексин смеялась, когда я выделывал разнообразные комичные па, совершенно не подходящие к музыке, и она подыгрывала мне. Я вел себя как дурак, что просто хотел видеть на губах дорогого человека улыбку.

И я исполнил свою давнюю мечту — эта улыбка принадлежала только мне и зажигалась ради меня.

Но мы не успели дотанцевать этот танец, краем глаза я заметил, как останавливаются пары, пропуская имперских стражников. Не было сомнений, к кому они направляются.

Я поклонился Алексин, шепнув:

— Извини, я ненадолго. Пока присядь за стол.

Она нахмурила брови и с долей непонимания и тревоги посмотрела на меня, потом на стражников, выглянув из-за моего плеча. Я улыбнулся, показывая, что все хорошо. Тревога не пропала, но она все же пошла к столам, оглядываясь. Дождался, пока она найдет свободное место и сядет, и только потом развернулся к замершим стражникам.

Дядя решил не тянуть, и объявить сейчас же о моем отречении, я был целиком и полностью «за». Чем раньше все закончится — тем будет лучше.

Он вышел вперед, я за ним, все присутствующие склонились в поклоне, даже те, кто сидел — привстали и выказали дань уважения Наместнику и наследнику трона.

— Дамы и господа, представители наивысшей аристократии, — его голос прокатывался по площадке гулким эхом. — Я собрал вас, как наиболее приближенных ко двору, чтобы сообщить важное известие, затрагивающее не только вас, но все государство. — Он замолчал и повернулся ко мне. Что ж…

— Я, Дмитрий Версе, кровный сын последнего императора, находясь в здравом уме, по собственной воле отрекаюсь от трона в пользу Наместника Гедрара Версе.

Толпа загудела. Люди поворачивались друг к другу, обсуждая услышанное. У некоторых был ошарашенный, у некоторых не верящий вид. Да что они, в самом деле? Можно подумать, им сообщили нечто невероятное и не имеющее право на существование.

Дядя поднял руку, успокаивая это безобразие.

— Да, это так — сегодня наследник написал отречение в пользу меня по закону «О отказе наследования», принятому третьим императором. — Он подозвал к себе слугу, который подал написанный мною плотный лист, взял его и продемонстрировал всем присутствующим. — Вот его письменное отречение, прошу удостовериться советникам.

Седой, благообразный мужчина вышел из толпы и, поклонившись, взял лист. Я знаю его — этот советник служил еще последнему императору, моему «отцу». Он отнес его остальным советникам, и когда они прочитали, вернул обратно, повернулся к присутствующим.

— Все верно, — сказал он зычным, не смотрю на свой возраст голосом, и вернулся на свое место.

Меня продолжали рассматривать, как какой-то экспонат в музее. Никогда мне не нравились такие взгляды.

— Наследник Дмитрий Версе, по его желанию, покидает замок Края Паланкаров. Его потомки не будут иметь право наследования, но продолжают быть членами императорской семьи. С завтрашнего для у него отнимаются все регалии и снимаются все статусы, кроме принадлежности к наивысшей аристократии, но без права проживать в Крае. На этом все, прошу, продолжайте пиршество.

В сопровождении стражников, он покинул площадку, но остановился в тени деревьев, бросив на меня взгляд. Я подошел к нему.

— Я могу быть свободен? — Задал я наиболее важный для меня вопрос.

— Конечно же, — он чуть наклонил голову, — Посланный слуга скоро принесет деньги и купчую на особняк близ второй столицы.

Я скривился.

— Мне не нужны подачки.

— Я делаю это не ради тебя, сам должен понимать, что ты должен быть на виду какое-то время, чтобы народ не подумал, что я заставил тебя подписать отречение, а потом убрал как ненужную пешку. Еще раз повторяю, мне не нужно восстание. Поживи там с месяц, а потом катись на все четыре стороны. — Раздраженно сказал он. Я кивнул, признавая его правоту. Дом так дом, деньги оставлю там, все равно они мне вряд ли пригодятся. — Раз все решено, тогда прощай. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся.

— Я тоже на это надеюсь.

Провожая его удаляющуюся фигуру, я чувствовал, как в груди разрастается небывалая легкость, такая, что хотелось взлететь. Собственными руками откинул прочь все ненужное и сделал первый шаг по новому пути. Я подошел к девушке и увлек ее в танец, а потом, не сдержав эмоций, приподнял ее и раскружил в воздухе, рассмеявшись.

— Я свободен, Алексин, свободен!!

Она смотрела на меня с изумлением, но потом рассмеялась следом.

И мы танцевали, танцевали… Никогда танец не был настолько упоительным.

Я свободен. Как же великолепно звучит! Больше никаких ограничений, бесконечных приемов и толп людей. Я больше не должен следить за собой, обдумывать каждое слово, прежде чем сказать его. Долой весь этикет! Я теперь сам по себе и могу делать все, что мне вздумается.

— Демм, так получается, ты больше не Наследник? — наклонив голову, спросила Алексин, сделав изящный пируэт. Как же она прекрасно танцевала… Я уже успел позабыть об этом. И, похоже, ей искренне нравилось. Также как и мне нравилось наблюдать за ней. Изгибы рук, обнаженные, хрупкие плечи, летящее платье, словно сшитое именно для нее.… Когда мы проплывали мимо стола, я вытащил красную розу из ее волос и бросил туда.

— Рядом с цветком еще один цветок излишен. — Ох, игривое настроение занесло меня не туда.

— Демм! — Возмутилась она, покраснев.

Я довольно улыбнулся и, придерживая за талию, отклонил ее назад, так, что ее волосы едва не касались пола, склоняясь следом.

— Ну что, Демм? Я сказал чистую правду, — промурлыкал, и прижал ее к себе. Кажется, я себя плохо контролирую. Противопоказаны мне такие резкие перемены в жизни! Это все из-за того, что я мало медитировал. Я возвращался к тому состоянию, в каком прибывал утром, что мне… так нравилось. Умом я понимал, что к добру не приведет это резкое изменение настроение, но вот сердце… или чем там еще думал, но уж точно не головой, разум не слушал и даже не пытался. Танец… свобода… они пьянили меня похлеще вина. Я все вспомнил. Вспомнил, что я понял и чего желал.

И я вновь стал сумасшедшим, для которого все условности, законы и правила пустяк.

Так, остынь немного! На секунду прикрыв глаза, медленно выдохнул, успокаивая бурлящую кровь. Я изо всех сил старался сдерживать себя. Конечно, проще было прервать танец, но я не посмел. Обещаю, я буду держать себя в самых жестких рамках, но после… только не сейчас.

Мы танцевали до тех пор, пока Алексин не запыхалась. Тогда я предложил немного прогуляться, на что она радостно согласилась. Насколько помню, неподалеку здесь есть беседка с неподражаемым видом на озеро. Шли мы рука об руку вымощенной наподобие основных каменных улиц города узенькой дорожке. По ее бокам, уже прикрыв бутоны, росли самые разнообразные по форме и размеру цветы. Даже ночью они были также прекрасны, как и днем. Почему же я не замечал этого раньше? Алексин тоже со вздохом восторга заметила их, а когда из-за крон показалась серебрящаяся в лунном свете беседка, она вприпрыжку бросилась к ней. Провела ладонью по гладкой колонне, подскочила к перилам, пальчиком повторила ажурную вязь… Я замер, любуясь ею… ее искренним восторгом, делающим ее еще прекраснее. Алексин. С широкой улыбкой она подхватила мою руку и потянула внутрь.

— Демм, ты только посмотри, как красиво! — воскликнула она, указывая на цветущие среди кувшинок лотосы. А я смотрел на нее. Потому что самый прекрасный цветок находился прямо передо мной. Она подергала меня за рукав, поняв, что внимание мое обращено совсем не туда, куда она показывает. — Ты не смотришь! — по детски надула губы Алексин.

Я улыбнулся и самыми кончиками пальцев коснулся ее щеки.

Пусть у меня хватит сил не сломать тебя…

И сразу же одернул руку, будто обжегшись. Хотя, так и есть. Я обжегся, но случилось это намного раньше. Много лет назад. Она словно поняла мое состояние и убрала руку.

Я облокотился на перила. Если я не буду на нее смотреть, может, станет чуть легче? Ну и что с того, что не вижу ее? Я ведь чувствую — она рядом. Знаю…

— Демм, а помнишь, я дала тебе обещание сегодня утром? Ну… — она запнулась, и протараторила, — что сделаю все, что ты попросишь. В качестве извинения за то, что из-за моей глупой прихоти тебя схватили и как благодарность за подаренный чудесный вечер, я, правда, сделаю все, что ты попросишь…

Мгновенно развернувшись, я навис над ней, прижимая к перилам.

— Тогда поцелуй меня.

Тяжело дыша, я смотрел в ее округлившиеся глаза, все сильней прижимаясь, ощущая будоражащий запах ее кожи… пока не осознал, ЧТО сказал.

Я отшатнулся.

— Забудь, — выдохнул и пошел прочь, все больше ускоряя шаг, пока не перешел на бег. Буквально влетел на площадку, схватил первый попавшийся бокал с вином, одним глотком осушил его, потом еще… еще… Меня сжигала жажда. И я понимал, что ее возможно вот так просто залить, но все равно в отчаянной надежде продолжал пить. Я чувствовал, как звуки становятся то тише, то оглушающее громкими, как сокращаются мышцы и зудят изнутри лопатки, там, где сложены крылья. Я утратил контроль над своей демонической половиной. Оглядел толпу и поймал призывный взгляд какой-то брюнетки. То, что нужно. Осушив еще один бокал и, проходя мимо нее, дернул за руку. Главное, уйти подальше, чтобы не было свидетелей. Та не сопротивлялась и послушно шла за мной, не задавая никаких вопросов. И вот, я швырнул ее к дереву, не обращая внимания на окрик, склонился, вцепившись ей в горло, чтоб не вырывалась, и глубоко вдохнул воздух, впитавший в себя запах ее души…

Оглушительно хрустнула ветка. Я мгновенно обернулся, не заботясь о возвращении себе человеческого облика, который навряд ли бы смог вернуть.

Позади стояла Алексин, застывшая с ошарашенным видом. Она переводила взгляд с меня на ту девку. Я откинул ее в сторону, выпрямился, стойко принимая ее взгляд, и горько усмехнулся.

— Ты видишь… видишь, кем я стал? И это все из-за того, что я слаб и не могу держать под контролем свои желания. Я же сгораю… Я не могу больше… — я вцепился в волосы. — Мы, демоны, не такие, как люди… Мы же используем вас как пищу. Выпиваем через рот ваши души… Я хотел тебя, сладкую, до упомрачения! Но нельзя… — Я дернул за руку ту девку и схватил за подбородок, приближая ее лицо к себе. — Смотри внимательно! Вот почему у нас нет будущего!

Она замотала головой и бросилась прочь.

Правильно, беги… так далеко, как только сможешь. Чтобы я не мог учуять твой запах и не сделал самую главную ошибку в своей жизни.

Я повернулся к своей жертве, лицо перекосило ужасом, которых, похоже, сковал и ее тело. Тем лучше. Я выпью ее душу и погашу, пусть ненадолго, хоть одно из моих желаний. Нагнулся, собираясь коснуться ее губ… но не смог. Меня захватила внезапная, только крепнувшая с каждым мгновением промедления брезгливость. И острое чувство предательства, которое я не смог перебороть.

— Забудь все, что произошло, — приказал, впиваясь взглядом в запульсировавшие зрачки, а потом отпустил ее, тут же осевшую на землю.

Почему, ну почему она пошла за мной? Я не хотел, чтобы она видела… еще раз убедилась, какой я монстр.

Я все испортил…

Нет. Это к лучшему. Нужно было дать ей понять еще раньше. У нас нет, и не будет будущего. Я не должен забываться.

Только Страж.

Ничего более.

С ее стороны

Я очнулась только тогда, когда, изрядно поплутав по лесу, добежала до открытого зала и влетела в толпу танцующих. Постоянно извиняясь перед каждым, кого умудрилась задеть, прошла к столам и медленно села на первый же свободный стул. Мысли роились в голове как рассерженный улей, не желая успокаиваться и выстраиваться в логические, взаимосвязанные цепочки, что мне сейчас требовалось.

Так, хотя бы попробую…

Сначала отречение Демма от трона, потом его странное поведение на танцах, прогулка до беседки, где он… У меня сбилось дыхание, когда я вспомнила близость его тела и уверенный взгляд, от которого подгибались колени и пересыхало во рту. Где он попросил меня… поцеловать его. Слова, перевернувшие все внутри. Поцеловать… эта просьба стала неожиданностью. Я прекрасно знала, как отношусь к нему, да, я видела в его глазах многое… он обнимал меня, он… Но все равно она стала неожиданностью. Я боялась признать, что была для него небезразлична и что он может испытывать такие же чувства, как и я. Хотя, обычно всем тяжелее признаться в собственных чувствах.

И едва он сказал это — отступил и ушел, оставив меня приходить в себя.

А я ведь тогда поцеловала бы его, мне так хотелось это сделать! И я даже побежала за ним, чтобы сказать, но… Увидела то, что ошарашило и потрясло меня.

Демм… изменившийся… его волосы, излучавшие кровавое марево, алые, как свежая кровь глаза с вертикальным зрачком, черты лица, ставшие несколько звериными… Я видела такую его внешность прежде, разве что кроме волос и черт лица. И девушка, которую он держал за горло. Он сказал… что демоны пьют души людей через рот. И он хотел… хочет мою душу. Через рот — то есть, при поцелуе. Но я не испугалась, услышав его слова. У него был такое вид, что мне захотелось подойти, обнять его, утешить… Я убежала. Потому что смотреть, как он касается другой — невыносимо. И только поэтому! Когда же он поймет, что мне все равно, кто он, я ничего не испугаюсь и все приму. Если бы он только попросил, я бы отдала ему свою душу без лишних слов! Для него — все что угодно.

— Смотрите, какие люди… Ты опять липнешь к нему, убогая?

Я обмерла, совсем не желая поднимать голову. Как не узнать голос той, что лишила меня памяти о бабушке и жизни… Ну почему мы опять столкнулись??

— Ну что ты на меня не смотришь? — продолжала издеваться моя мучительница. — Боишься? Или брезгуешь нами, обычными и простыми людьми? Я смотрю, ты подровняла огрызки своих патлов… нужно было тогда обрить тебя наголо.

Я вскочила, хоть и понимала, что такой реакцией только обрадую ее, и подняла на нее глаза.

— Что тебе от меня нужно? — тихо сказала я, сдерживая злость. Но, видимо, раскрашенная блондинка подумала, что я боюсь ее, и продолжила еще более наглым тоном. — Мне нужно, чтобы ты уяснила, — она тыкнула своим острым пальцев в мое плечо, судя по ощущениям, расцарапав кожу, — что нужно держаться от Дмитрия подальше. Он должен брезговать даже туфли о тебя вытирать. Ты его не достойна. А я — да! Ты не поняла это с первого раза, когда я еще была доброй, но вот теперь ты меня по настоящему разозлила! От тебя живого места не останется и ты, наконец, сдохнешь!

Она взяла со стола нож и, спрятав его в складках платья, с довольной улыбкой пошла ко мне. Я беспомощно оглянулась. Ну не может быть, чтобы никто не слышал, она ведь говорила достаточно громко! Плохо… рядом никого не было, все словно сговорились и стояли от меня минимум в метрах четырех.

Я бы могла позвать на помощь, но блондинке достаточно шага, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние и всадить в меня нож. И спрятать его в тех же складках платья, а когда набежит толпа, незаметно выкинет его.

Я бросилась в лес, надеясь убежать от нее. Музыка оркестра звучала все дальше. Я бежала так, как только могла и слышала, что она не отстает. Всерьез решила убить меня. Так… не паниковать… надо успокоиться. Выбежать на людное место.

Да где я найду людное, если весь народ, судя по количеству, в открытом зале на приеме остался? Сглупила я, нужно было не прочь, а вглубь зала бежать! Может, вернуться?.. Но я совершенно не запомнила дорогу.

Что делать… что делать?? Она нагоняет.

И тут я ощутила слабый отголосок обжигающей боли и тоски. Демм! Он где-то неподалеку! Я свернула направо, следуя на этот отголосок, постепенно усиливающийся, чему я была несказанно рада. Только бы добежать… она не посмеет при нем нападать. Мне казалось, что волосы шевелятся от ее дыхания, настолько она приблизилась. Ну где ты, Демм?? Среди коричневых стволов промелькнуло белое пятно, на которое я и побежала, уже вкладывая все оставшиеся силы.

Я налетела на его спину, затормозила и тут же спряталась на его груди.

Услышала, как она остановилась.

Я никак не могла отдышаться, да еще и сердце колотилось так, что его стук отдавал в ушах.

— Алексин? — тихо, с нотками удивления спросил он, когда, обернувшись, посмотрел назад, на блондинку. — Что случилось? — правильно оценил ситуацию он.

Я поднял на него глаза.

Уже выглядит обычно… это хорошо, значит, она не узнает его тайну.

— Спаси меня, Демм… это она. Она, понимаешь? Все она сделала, — сбивчиво пыталась объяснить, показывая на волосы. Он несколько секунд разглядывал меня. Лицо его ожесточилось.

— Это она тебя убила?

Я закивала.

Теперь он полностью обернулся к ней, пряча меня за спиной.

— Дмитрий, я не… — залепетала она, но Демм не дал ей договорить.

— Ну здравствуй, падаль… — почти ласково протянул он. От его тела полыхнуло жаром. Лицо блондинки перекосила маска ужаса.

Споткнувшись, она начала отползать, но встала вновь и побежала назад.

— Не смей ходить за мной, — изменившимся, ставшим более низким, рычащим голосом сказал он и быстрым шагом направился за ней.

Он стал демоном.

Я осела на землю, закрыв голову руками, тщетно пытаясь успокоиться.

Сказал, не ходить за ним… Я чувствовала его ярость. Что он с ней сделает? И как бы ужасным не было это желание, я хочу, чтобы он что-нибудь сделал. Отомстил за меня. Вернул ей все то, что она сделала со мной! Как же я ее ненавижу! Если бы только могла, если бы он разрешил, я стояла бы и смотрела…

Так, стоп… что-то меня занесло. Что за несвойственная мне жестокость? Я не такая как она и не буду опускаться до ее уровня. Никогда.

Я не знаю, сколько прошло времени с его ухода, когда я ощутила чувства Демма, просто резанувшие по оголенным нервам. Жгучее презрение, ненависть, отчаяние… Что же случилось с тобой? Я побежала, ведомая этими чувствами как путеводной нитью.

Деревья… деревья… бесконечные деревья и полутьма. И вот, я увидела его.

Демм полулежал в корнях дерева, откинувшись на него и запрокинув голову. Я так перепугалась, что просто молниеносно подскочила и опустилась перед ним на колени, беспокойно разглядывая в поисках следов крови.

Демм пошевелился и приоткрыл глаза. Я вцепилась в его воротник и затрясла.

— Она тебя задела? Демм, ну не молчи, скажи хоть что-нибудь!

Он отвернулся. Я продолжала сверлить его взглядом в ожидании ответа. Наконец, он сказал тихим голосом, лишенным всяких эмоций:

— Я не смог… из меня и Страж никудышный…

— Что не смог? О чем ты? — продолжала допытывать я, пытаясь заглянуть в его глаза.

— Я загонял ее, как жертву, она и являлась ею, пока она не выдохлась и не сдалась… — беспристрастным тоном ответил он. — Пыталась что-то сказать мне, умоляла. Я ломал ей кости, превращая в мелкий щебень. Наслаждался каждым нанесенным ей ударом, упивался криками… Она просила о милосердии… Меня? Как глупо… Но я не смог ее убить. У меня не хватило сил, чтобы просто сомкнуть пальцы на ее шее. Она потеряла сознание, а я… как идиот, отнес ее тело к одному из домов и оставил там… — Повернувшись, он встретил мой взгляд и заорал. — Какой я, к черту, демон, если не в состоянии убить какого-то человека, которого ненавижу за то, что он причинил боль самому дорогому мне существу на свете??

В изумрудных глазах плескалась боль, а лицо выражало отчаяние. И больше всего на свете мне хотелось стереть навсегда это выражение. Хочу, чтобы он вновь улыбался…

Я протянула руку и разгладила морщинку, залегшую меж бровей, провела пальцами по щеке вниз, к подбородку.

— Помнишь, Демм, я сказала, что сделаю все, что ты хочешь… И ты сказал мне…

Подавшись вперед, я коснулась его губ. Он ответил с таким напором, что сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. И тут же отстранился.

— Нет, Алекс, не надо, — умоляюще прошептал он. — Я не хочу причинять тебе вред. Ты же слышала, я заберу твою душу!

— Глупый… — отчего-то я шептала тоже. — Она итак принадлежит тебе.

Мы целовались и не могли остановиться. Это… как пожар, охвативший нас обоих и грозящий сжечь дотла.

Меня бросала то в жар, то в холод, мурашки бегали по всему телу, а я хотела еще… больше… Его рука скользнула на затылок, прижимая к себе сильней, а мои пальцы запутались в его волосах. Я растворялась в нем без остатка, отдавая всю себя. Умирала и возрождалась, чтобы опять растаять среди бесконечной сладости его чувств, ставших частичкой меня.

И отстранились мы только тогда, когда губы занемели настолько, что ими двигать было уже невозможно. Казалась, что в них отчаянно бьется еще одно маленькое сердце.

Он смотрел на меня затуманенными глазами, и тяжелое дыхание его напоминало мое собственное. Вздохнув, он прижался лбом к моему лбу и счастливо улыбнулся. Вкладывая всю нежность, продолжающую разрастаться в груди, я улыбнулась в ответ.

Мы, держась за руки, вернулись к открытому залу. Оказалось, уже близился рассвет, уже первые его лучи раскрашивали небо. Сколько же мы пробыли в лесу? Никого, кроме стражи не осталось.

Как только мы ступили на мраморную площадку, подошел один их них и протянул большой плотный конверт Демму. Он кивнул и забрал его. И тут события стали развиваться с пугающей быстротой. Отовсюду высыпали Элементалы и мгновенно окружили нас. Приближались первые выпущенные сгустки огня, водные шары, поднимались в воздух крошащиеся куски мрамора, выломанные из колонн. Но они не успели нас достигнуть, Демм, став демоном, расправил крылья и стрелой взмыл ввысь, маневрируя среди бесконечного обстрела стихиями.

Один из водных шаров разбился о его правую руку, которой он его отбил от меня, и застыл ледяной коркой. Я вскрикнула.

Демм мощно взмахнув крыльями, заложил головокружительный вираж, небо и земля поменялись несколько раз местами и вернулись обратно. Я посмотрела вниз и с облегчением поняла, что оторвались. Повернулась, чтобы как раз увидеть, как тает намороженный на его руку лед, срываясь вниз крупными каплями воды.

— Больно? — обеспокоено спросила я.

Он усмехнулся.

— Ничуть. — И тихо добавил. — А я ведь ему поверил…

 

Глава 16

Ход сделан, мои послушные пешки

— Здравствуй, Старейшая. Как вижу, ты ведешь себя на свой извечный возраст… Отказываться от пищи в знак какого-то протеста — так делают лишь человеческие неразумные дети.

— Из нас двоих ты ребенок, Нхар. Потому что только дети трусливо прячутся за чужими спинами.

— Не забывайся. Ты находишься не в том положении.

— Я всегда нахожусь не в том положении, не в том времени, месте… перечислять можно долго. Все это началось еще во времена, когда на моих глазах убили моего брата, и перерождающийся мир выкинул меня в сумасшедшее небытие хаоса. И не ты, ничего еще не познавший, должен об этом напоминать. Но ведь ты пришел не за тем, чтобы просто поговорить с бедным ребенком? О, быть может, ты хочешь сказать, что под давлением Совета, придется меня освободить?

— Я признаю, твое влияние на Совет весьма велико. Не ожидал, что бывшие правители имеют такой вес.

— Не бывшие, Нхар, а истинные и испокон веков единственные правители нашего народа, имеющие полные права потребовать назад свой трон. У нас есть наследник, сила которого превосходит твою. Он придет. Он уничтожит всякое упоминание о тебе. Он поведет нас к будущему.

— Интересно, откуда такие силы у простого полукровки? А… пророчество, которое ты узнала в хаосе. Только вот почему тебе никто не верит? Ну конечно, кроме тебя самой.

— Все убедятся, когда он достигнет…

— Что ты замолчала? Сказала нечто лишнее? Достигнет… а чего он достигнет, а, Старейшая? Какого-то места? Определенного уровня силы? Чего?… Молчишь. А знаешь, вот почему-то, я всегда верил в это твое пророчество. Едва этот полукровка родился, моя вера укреплялась с каждым днем. Может, это предвидение? А как иначе объяснить его потрясающую живучесть? Вот как он смог выжить в чужом мире, без каких-либо сил и памяти? Как он смог пережить войну? Смотри, сколько вопросов…

— Твой минус, Нхар — ты очень любишь болтать. Разве тебе не кажется, что делать это с врагом чревато последствиями?

— Ну, если этот враг у тебя под носом и даже на свободе связан по рукам и ногам обязательствами, тогда можно. Даже нужно, потому что ты — одна из главных фигур моего плана.

— Что ты задумал на этот раз?

— Поговорив с тобой, я убедился, что лучше держать врагов поближе… и заставить их делать что тебе самому нужно. Я не хочу, чтобы он «достиг» чего-то загадочного. И знаешь, я не прятался за спинами. Просто ждал подходящего момента… как сейчас.

* * *

— Где вы были??

Цун по кошачьи спрыгнула с ветки, приземлившись на все четыре конечности, и со сдвинутыми бровями орала на нас с Деммом.

— Вы хоть понимаете, что с нами было? Что мы только не успели передумать! День!!! Почти день! Да Илдран уже вас пошел искать!! Неужели нас нельзя было подождать или хотя бы записку какую-нибудь оставить?

— Ну и какую? — буркнул Демм, который, похоже, опускать меня на землю не собирался.

— Да хоть на земле бы начеркали!!

Я тихо пискнула:

— Да ведь мы за вами пошли! Я волновалась за тебя, вот и…

Демм опустил меня, и я пересказала наши приключения, опустив подробности… Я покраснела, вцепилась в волосы, замотала головой. И это была я?? Да откуда у меня столько наглости взялось?? Подняв глаза, я поймала на себе пару удивленных взглядов и, стушевавшись, дорассказала, бочком подходя все ближе к Цун. Демм, на которого я избегала смотреть, прищурив глаза, медленно двигался следом. Ну что ты за мной ходишь? Наверное, я уже радовала мир свекольным оттенком.

— Так значит, ты отказался от трона?

С едва видным недовольством, он перевел взгляд на нее и остановился.

— Отказался. А зачем он мне?

Цун глубоко вздохнула.

— Дмитрий, такой властью, какая была у тебя, разбрасываться не стоит. Мы рассчитывали…

— И вы думали, что я, — он сделал акцент на последнем слове, — позволю вам меня использовать?

— Не использовать, — устало поправила она, — а просить помощи. Ну что теперь об этом говорить. Отказался так отказался. Это ведь твоя жизнь. Только вот Илдран думает далеко не так, как я. Пойду встречу его и успокою, а то он тут хотел кое-кому голову открутить… — Она развернулась и пошла в лес.

Он проводил ее взглядом и направился ко мне. Я быстро соображала, куда мне от него деться. Убежать? Догонит в два счета. А может влезть на дерево. Я лазить не умею! Хм… вот чем ближе он подходил, тем больше крепла во мне уверенность — залезу как миленькая! Я попятилась и, запнувшись пяткой за какую-то выступающую из травы бяку, позорно плюхнулась на пятую точку.

Он присел передо мной на корточки с беспокойством посмотрел в глаза.

— Как ты? Нормально себя чувствуешь?

Я удивилась. Даже прислушалась к себе. Ничего не изменилось.

Помотала головой. Он с ощутимым облегчением улыбнулся и неожиданно въехал лбом в мое плечо.

— Как хорошо! А то я боялся, что не сдержался. Ничего ведь вспомнить не могу.

Он опять так близко… я… жутко стесняюсь. И одновременно с этим очень хочу его обнять. Вновь коснуться его волос. И… как же я хочу поцеловать его. От этого желания сводит губы.

И он как будто почувствовал его. Поднял голову так, что наши лица были напротив друг друга, в каких-то десяти сантиметрах. В изумрудный глазах промелькнуло что-то такое… Он перевел взгляд на мои губы. И начал медленно наклоняться.

— Тогда… — его дыхание обожгло кожу, — может, я сдержусь еще раз? — прозвучало как-то просяще-вопросительно. Его губы коснулись щеки, через такие томительные секунды, чуть ниже… еще… он задел краешек таких чувствительных и предательски приоткрывшихся губ. И задержался, сводя меня с ума. Я изнывала от ожидания, чувствуя, что еще немного промедления, и я сама его поцелую.

— Какого шраха ты творишь?? — Внезапно злобно воскликнули где-то сбоку. Демм отстранился и обернулся. А я вот по голосу поняла, кто это был. Хранитель. И я раздиралась от желания поблагодарить его и треснуть чем-нибудь тяжелым. Причем последнее, похоже, было сильнее.

Он быстро подошел к нам и, положив на плечо Демма руку, оттолкнул ее от меня. Но Демм перехватил его руку, сделал с полуприсяда подножку и грохнул его о землю, вывернув руку, за которую держал. Произошло все так быстро, что я только глазами успела растерянно хлопнуть. От Демма потянуло… также как когда он был демоном… опасностью… злостью… подавляющей силой.

Хранитель извернулся и, перекувыркнувшись, вскочил, вырвав руку, и с размаха ударил Демма в плечо. Он зарычал, отчего у меня мурашки по коже забегали, и смазанным движением двинул ему под дых так, что тот отлетел на несколько шагов назад и упал спиной на траву. Демм подскочил к нему и вновь занес кулак для удара, но перед ним возникла Цун, с умоляющим видом выставившая перед собой ладони.

— Пожалуйста, успокойтесь! — Она повернулась к встающему Хранителю. — Вы оба! Достаточно! Мы же не враги!

— Ты этому демонскому выродку скажи, чтобы он клыки засунул себе в…

— Илдран! — воскликнула она.

Я опомнилась и, подойдя к Демму, встала перед ним так, чтобы я своим видом загораживала Хранителя, и посмотрела ему в глаза, в которых вихрились алые точки. И была ярость. Сейчас за жизнь Хранителя я бы не отдала и гроша. И я испугалась.

— Демм! — позвала его, дотронувшись до щеки. Он словно встрепенулся, запрокинув голову и, закрыв глаза, глубоко вздохнул, раздув ноздри, а потом посмотрел на меня.

— Все в порядке, — тихо шепнул он и повел плечом. Что-то жутко хрустнуло. У меня все заледенело внутри. А ведь Хранитель сильно его ударил!

— Больно? — с тревогой спросила.

Он ухмыльнулся.

— Нормально все. Я даже не почувствовал… как будто ребенок ударил, — повысил он голос, а когда услышал тихие ругательства на певучем языке, ухмыльнулся еще шире, с открытым удовольствием.

На том они и разошлись. Как боксеры, по разные стороны нашего лагеря. Цун что-то мудрила в котле, к моему ужасу. Но, как позже оказалось, она всего лишь заваривала чай из найденных в лесу трав. Пахло вроде хорошо… и успокаивающе так… Надеюсь, она знает, что туда напихала и не отравит нас. Я постояла, думая, что делать. Идти к Демму? Не-е-е… чтобы я опять вела себе неадекватно и шарахалась от него? К Хранителю? Ага, чтобы я его точно стукнула, потому что простить удар Демму в плечо я не могла. Пошла к Цун, присела рядом с ней, теребящей в руках какую-то траву.

— Цун, а что с тобой случилось? Почему ты внезапно упала в обморок? — Несколько осторожно спросила я, косясь на нее.

— М-м-м? — Она как будто очнулась и с несколько заторможенным видом обернулась ко мне. — А… да ничего страшного. Просто переутомилась. Использовала слишком много сил за последние дни, а организм уже привык, что я ей нечасто пользуюсь. Вот и свалилась как разнеженная барышня. А он сразу панику нагонять, — проворчала она в сторону.

— Переутомилась? — Никогда не слышала, чтобы Элементалы могли как-то перенапрячься, используя свою силу стихии… Но ведь она не просто Элементал, она же еще и Хранитель. Быть может, у нее как-то все по-другому устроено?

— Ага, — она смущенно улыбнулась и бросила изрядно общипанную травку в котел.

Я облегченно вздохнула. Все-таки, я за нее волновалась. Особенно, когда увидела, с каким лицом Хранитель уносил ее прочь. Хорошо, что все хорошо… вот такой каламбур.

Когда чай был готов, даже не представляю, как Цун смогла это понять, мы разлили его по стаканам… так и подмывало в один плюнуть и подать Хранителю, но я подавила недостойные порывы. Два я забрала себе и на подгибающихся ногах направилась к Демму, держа перед собой кружки за самую верхушку… горячие какие! Я чувствовала, что они потихоньку выскальзывают из пальцев, и ускорила шаг. Еще чуть-чуть!.. И уронила прямо на Демма, который все же поймал их. Обжигающие капли кипятка плеснули ему на грудь, оставив зеленоватый, расползающийся след на белоснежном костюме, и на руки. Он чуть сморщился. Вот неуклюжая!

Он молча протянул мне обратно одну из кружек и хлопнул по земле. Я осторожно взяла стакан и присела рядом, согнув колени и задрапировав их широким подолом. Вот же кошмар! Убежали, а моя одежда осталась там, во дворце! Мои любимые джинсы… кроссовки… Уныло подумала я, отхлебывая напиток. Чай оказался вкусным, с приятной кислинкой. Тепло разнеслось по желудку. Удовлетворенно вздохнув, откинулась спиною на шершавый, теплый ствол дерева. Поправила платье повыше, натягивая так, чтобы лопатки не резала кора. Хранителей не было видно, мы ведь сидели, так сказать, по обе стороны небольшого возвышения, на котором горел костер и стояли палатки.

Присутствие Демма волновало. И, главное, я не могла просто сидеть, я разглядывала его из-под полуопущенных ресниц. Он держал стакан левой рукой, с задумчивым лицом смотрел куда-то вдаль и прихлебывал чай. Я просто любовалась его плавными, ленивыми движениями, спокойным лицом. Тут, когда он поднес стакан ко рту, тоненькая струйка потекла из уголка губ к подбородку. Я, не особо осмысливая, что делаю, подняла руку и тыльной стороной ладони стерла ее. Демм повернул голову и как-то странно посмотрел на меня. Я смутилась и отвернулась.

Поставила уже опустевшую кружку между стопами, чтобы она грела их. Все-таки открытые сандалии — это издевательство, и опять задрапировала подолом. Утро было не такое уж теплое. Что-то меня совсем холодит… Вот же! Все платье виновато. Нет, я ничего не говорю — оно очень красиво, вот только не приспособлено для ежедневной, а особенно, утренней носке на лоне природы. Я повела плечами в приступе судороги и поежилась. Дрожь не переставала, наоборот, она продолжала бить все сильней, кажется, это не укрылось от Демма. Он зашуршал своей одеждой, стягивая жилет, а потом и рубашку, и с непроницаемым лицом подался ко мне, накинул ее на плечи, а сверху еще и жилет. Я проводила взглядом его голый торс и отвернулась, пока он не заметил, что я его разглядываю. Тонкая ткань хранила его тепло… Я завернулась поплотнее, зарывшись замерзшим носом в рубашку. Вот сейчас согреюсь… Наверное… Холод исходил откуда-то из костей и распространялся по телу, сводя на нет все тепло его рубашки. Да что же это такое?

Демм придвинулся ко мне и крепко обнял. Я просто утопала в его объятиях.

— Прости меня, — выдохнул он. — Все из-за меня.

— Почему ты извиняешься?

— Я все же забрал частичку твоей души. Я чудовище.

Значит, этот холод — последствия того, что он… Нет. Я помню, что чувствовала, когда поцеловала его. Он не забирал мою душу — я отдала ее.

— Она же итак принадлежит тебе. Ты не виноват, что мне этого захотелось. — Я прислонилась виском к его лбу и вздохнула.

Вот как это понимать? То я бегу и жутко смущаюсь, то спокойно могу говорить подобные вещи…

Тепло постепенно возвращалось в мое тело. Ну что он так разволновался? Все же приходит в норму.

— Я же предупреждал тебя… Почему ты меня не послушала? — Неожиданно заговорил Демм.

Я сразу поняла, что он имел в виду.

— Потому что для меня тогда не важно было потерять душу… — выдохнула я и взмолилась. — Демм, не задавай мне таких вопросов!

— Почему? — лукаво выдохнул он. Отстранился и требовательным взглядом впился в мои глаза. — Почему нельзя?

Его глаза притягивали, как магниты… Он сам был как большое магнит, словно настроенный для моего притяжения. Почему он не может догадаться, что я не могу говорить о таких вещах вслух?! Я заворошилась и вырвалась из кольца его рук. Он не удерживал меня. Я просто больше не могла быть настолько рядом с ним, сражаться со своими противоречиями. То говорю, то нет, то смею, то наоборот. Не могу больше.

Я сбежала по склону и подставила лицо теплым солнечным лучам.

Я так запуталась. После того поцелуя, минут моей небывалой смелости, я многое, очень многое переосмыслила. Но ничего так и не прояснилось, стало еще запутанней. Один раз попробовав, я хочу вновь прикоснуться к его горячим губам. И боюсь. Я ужасно смущаюсь. Когда он рядом, чего бы я ни хотела, я вряд ли это сделаю. Не найду сил. Просто трусливо, как сейчас, сбегу. А когда одна думаю обо всем спокойно… Вот что мне теперь делать?

Я услышала как он подходит.

«Похоже, теперь я смогу узнавать его по шагам», — усмехнулась про себя.

— Алексин, ты не убежишь, не дав ответы на мои вопросы!

Сердце пропустило удар. Я боялась обернуться, боялась увидеть его глаза, и отражение его чувств.

— А почему нет? — неожиданно смело ответила я, разглядывая траву у себя под ногами.

— Я больше не дам, — с уверенностью прозвучал его голос. — Ответь мне. — Я спиной чувствовала, как он подходит все ближе. Как у меня только находились силы, чтобы не бежать позорно прочь?

Ответить… Признаться? Да, именно так. Только вот как объяснить ему, что я чувствую? Это ведь так глупо. Глупо и по детски.

— Я просто боюсь… — Это слова сорвались с губ так естественно, что я удивилась. И продолжила также легко, как и начала. — Я ужасно смущаюсь. Поэтому и бегу. — Я обернулась к нему и горько усмехнулась. — Вот так вот. Все просто и так сложно. Не знаю, зачем я повернулась. Наверное, невыносимо было продолжать стоять к нему спиной. И я не могла не взглянуть в его глаза.

Он молча смотрел на меня и… засмеялся.

— Ты так все усложняешь, Алексин! — Он подошел и медленно обнял меня, крепко, очень крепко прижал к себе. — Я так много, очень много хочу, но самое главное мое желание — быть рядом с тобой. Всегда. А ты? Чего ты хочешь?

Это прозвучало как… провокация. Тихий, волнующий шепот, щекочущий ухо, и заставляющий покрываться мурашками… он так близко, и его присутствие заставляло бешено стучать сердце. Как же… как же мне хотелось обнять его в ответ. Прикоснуться к его коже. Взглянуть в глаза. Мои желания… Он сказал мне, что хочет быть рядом. Вот так просто и легко. Не то, что я. Страдаю, маюсь… а может, он прав? Я все усложняю? Но как же иначе?.. Не знаю… не знаю…

— Быть рядом, — очень тихо сказала я. И осмелев от того, что у меня получилось это сказать, повторила громче и настойчивее. — Очень хочу. — Я сжала его рубашку.

Он отстранился, взял мое лицо в ладони с такой бережностью, что защемило сердце, а я тонула в ласке его глаз. Я подняла руку и с нежностью провела кончиками пальцев по его щеке, дотронулась до чуть раскрывшихся губ. Смущенно улыбнулась.

Как оказалось просто это сделать… маленькие шаги навстречу.

— Это значит, что ты больше не будешь убегать?

Я тяжело вздохнула.

— Я сама не знаю… но я постараюсь этого не делать.

Он тоже слегка улыбнулся.

— Но знай, бегай — не бегай, я все равно поймаю тебя.

Во мне проснулось озорство. Я вывернулась из его рук и побежала прочь с криком: «Тогда попробуй!»

К сожалению, поймали меня быстро и, похоже, не особо утруждаясь. Но я подставила подножку и ловко свалила его на траву, потом правда сама перепугалась и присела рядышком с распростертым Деммом, лежащим, закрыв глаза.

— Это уже второй раз! — медленно проговорил он.

— В смысле?

Он приоткрыл один глаз.

— Облила кипятком ни за что ни про что — раз, — он начал загибать пальцы, — подставила подножку — два. — Он помахал отставленными пальцами. — За что?

— Просто так! — фыркнула я, встала и отошла в сторону, смотреть на зеркало воды, переливающееся серебром.

— Алексин… — Что-то такое было в его голосе… такое волнующее, что заставило меня почти мгновенно обернуться с замершим сердцем.

Он лежал там же. Рубашка была расстегнута, обнажая его торс с точно прорисованными как будто искусным скульптором мышцами, один краешек воротника касался его подбородка, другой отброшен в сторону так, что была видны часть плеча и напряженная шея. Черные волосы растрепались, шнурок, удерживающий хвост то ли лопнул, то ли… Они покрывалом устилали траву, отдельные пряди касались его лица, шеи, и солнца играли на них глубоким синим цветом. Уголки приоткрытых губ были опущены, а брови сведены, что придавало ему оттенок суровости, жесткости… чувственности, накалившей воздух до предела.

— Мое тело и душа принадлежат лишь тебе. Я создан ради тебя. Смысл моего существования только ты. И пока ты рядом, я чувствую себя живым. Не отталкивай меня. Я хочу верить в тот поцелуй. Хочу знать, что нужен тебе. Верить в те чувства, что ты отдала мне тогда. — Он твердо смотрел мне в глаза.

Я подошла к нему. Такому невероятно прекрасному и такому близкому, родному. Отведя пряди волос, проводила пальцем по коже там, где они касались его, потому что я завидовала этим прядям. Убрала воротник, почему он должен быть так близко к его лицу?

Во мне проснулся собственник. Безоговорочный собственник того, кто был дороже всего, того, кто лежал передо мной и позволял себя касаться, нет, я касалась его потому что имела на это полное право. Он же сказал, что принадлежит мне?

Демм приподнялся и впился поцелуем мне в губы. Жарким, нетерпеливым, отдающим все и настойчиво требующим не меньшего взамен. Сердце стучало как бешеное, и его глухие удары отдавали где-то в горле. Я почувствовала, что уже не могу держать на весу свое тело и выставила руки, чтобы опереться о землю, которые подломились, и просто упала на него. Его руки крепко сжали мою талию, не позволяя появиться даже мысли о том, чтобы отстраниться. Она бы никогда и не появилась. Его губы скользнули ниже, сначала к уголку моих губ, потом ниже, к подбородку, еще ниже… коснулись шеи прямо под ним, отчего мне показалось, что кровь моя вскипела и превратилась в чистейшее пламя… Я резко выдохнула, выгибая шею. Но Демм отстранился… долго, очень долго смотрел мне в глаза. Поначалу я хотела продолжить поцелуй, но постепенно и понемногу начала приходить в себя. Его взгляд становился более осмысленным.

— Кажется, мы немного увлеклись, — прошептал он низким, волнующим голосом. — А я сорвался. Не смотри больше на меня так, если не хочешь, чтобы случившееся повторилось. — Улыбка тронула его губы. Я провела по ним указательным пальцем.

— Неубедительная угроза.

Я сидела рядом с горячей кружкой в руках, крепко замотанная в теплое одеяло, вынесенное из палатки. Мне жутко стало холодно, еще сильней, чем раньше, еще на поляне. Но я стойко пыталась не показать виду, чего, конечно же, у меня не получилось. Демм отнес меня на руках и собственноручно замотал в это одеяло, Цун подогрела чай и налила мне его в кружку, а он сел рядом. После случившегося между нами словно дала трещину какая-то стена, наверное та, под влиянием которой я так боялась и смущалась. Он рядом… близко, и я так рада. Какая душа — я бы отдала больше за его поцелуи. Он — мое все.

Невдалеке махал мечом, точнее, тренировался Хранитель. Честно, это было очень красивое зрелище. Пируэты, развороты, удары по неведомому противнику сплеча, снизу вверх, крест накрест… Я была очарована… Пока Демм, все это время также наблюдавший за ним, не сказал так громко, чтобы Хранитель гарантированно его услышал, что с одноручником с таким лезвием подобным образом обращаются только юнцы, впервые узнавшие, где рукоятка. Вот он загнул… Хранитель его услышал, замер и с издевкой предложил показать, как он выразился, человеку, прошедшему войну и прожившему в десять раз больше, а как же, интересно, нужно с ним обращаться. Демм пожал плечами и притащил свой огромный меч. Слово за слово… Мы с подсевшей Цун наблюдали, как эти двое со всей дури лупят друг друга. Мечи высекали искры, мелькая на недосягаемой глазу скорости. Я, не знаю как Цун, видела лишь мерцающие круги, полукруги, сияющие росчерки, разрывающие воздух и вот эти искры. Поначалу это было очень интересно… потом как-то уже приелось. Я все равно почти ничего не могла различить.

— Цун, как думаешь, — я пихнула ее в бок, — долго они еще будут?

Она задумалась.

— Ну… Илдран боец и правда хороший, он учился несколько десятков лет еще у Главных Хранителей, но Дмитрий ему не уступает в мастерстве, даже превосходит. Это даже странно, учитывая размеры его меча, он должен проигрывать более легкому собрату, а тут… он махает им как ни в чем не бывало. Но в скорости уступает. Вывод неутешителен: будут махаться, пока или не устанут вусмерть, или пока один не сдастся другому. Что вряд ли случится… — с философским видом изрекла она.

Я вздохнула и завернулась в одеяло получше. Кажется, уже начинает отпускать…

Солнца заволокло стремительно набежавшими, сизыми тучами, казавшимися такими низкими, что задевали черными брюхами верхушки деревьев. Подул порывистый, сильный ветер. Бывший буквально с минуту назад сухим воздух насытился водными парами.

Дождь? Так резко?

Отчего-то, когда я гляжу на небо, у меня появляется плохое предчувствие…

У Цун было озадаченное и наполненное тревогой лицо.

— Илдран, Дмитрий, успокойтесь и посмотрите на небо! — неожиданно заорала она командирским тоном. Те, как ни странно, сразу послушались и вместе с нами уставились на потемневшее небо.

Ой, мне показалось, что на одной из туч стали расползаться… нити?

— Это демоны… — тихо сказал Демм, и его слова прозвучали как гром среди ясного неба.

Демоны… а ведь точно, когда появился тот демон, друг Демма, с погодой творилось тоже самое, на небе расползалась черная паутина, которая сейчас не так видна… это значит, у нас есть еще время?

Хранитель, заозиравшись по сторонам, сухим тоном спросил Демма:

— Уверен? — он кивнул. — Тогда сколько у нас еще есть времени?

— Уже практически нет. Скоро прольется кровавый дождь, и это будет означать, что они пришли.

Он вогнал меч в землю, быстрым шагом направился к палатке, вышел оттуда с уже какими-то зажатыми в руке продолговатыми предметами и, присев рядом, протянул их мне. Это оказались ножи средней длины в кожаных на ощупь чехлах. Я перевела обеспокоенный взгляд на Демма. Он сдвинул брови еще сильней и, выделяя каждое слово, сказал:

— Это оружие. Ты понимаешь, что сейчас начнется? — я кивнула. — Я бы сказал, что тебе лучше прятаться где-нибудь, но рядом со мной тебе будет безопаснее. Держись за меня. Я буду защищать тебя.

— Мы будем защищать, — поправила Цун. Хранитель кивнул.

— И почему вы решил, что они придут за нами? И если так, почему не убежать? Мы ведь еще успеем? — С надеждой спросила я, глядя на всех.

Демм отрицательно помотал головой.

— Глупо надеяться, особенно после двух нападений, что они пришли за кем-то еще. И мы не сбежим — они легко найдут нас по запаху. Особенно, если это те, кто участвовал в последней войне. Они прекрасно запомнили их запах, — он кивнул в сторону Хранителей.

Во мне нарастала беспокойство, да что там — паника. Демм прислонился лбом к моему лбу, и прошептал:

— Не волнуйся, все будет хорошо. Ты ведь в меня веришь?

Если не в него, то в кого же еще на этом свете?

Я уверенно кивнула и попыталась выдавить из себя улыбку. Цун засмеялась, поглядев на получившуюся гримасу.

— Да не волнуйся, все правда будет хорошо. Посмотри, сколько нас! Мы обязательно победим, кто бы сейчас не пришел!

Я сбросила одеяло и встала на предательски дрожащие ноги. Мы все встали около костра, на самой верхушке холма. Демм, Цун и Хранитель расположились кольцом, поместив меня внутри него. Вытянутые из чехлов пара ножей блеснули тускло и как-то по-хищному. Я впервые держала в руках настоящее оружие, и это было… страшно. Страшно именно тем, что они подтверждали, насколько все серьезно. Никаких игр. То, что я увидела, когда билась Цун — повторится. Кровь. Смерть. Я крепко сжала в обеих руках переплетенные ручки ножей. И стала ждать… ждать… удары сердца заменяли часы.

В какой-то момент насыщенность воды в воздухе стало предельным, и полил дождь, распространяя железистый запах. Красный дождь.

Абсолютная тишина, нарушаемая только лишь шумом дождя. Я озиралась, как и все остальные, по сторонам. Нервы оголились до предела, казалось, вся превратилась в слух ради только одной цели — услышать вовремя.

— Они здесь, — тяжело проронил Демм.

И хоть для моих ушей продолжала быть тишина, я верила, что все так, как сказал он. Здесь… Он и Хранители напряглись. Илдран прокрутил в руке меч. Я прислонилась к прямой спине Демма, пытаясь немного успокоиться.

И я услышала… шум дождя уже не перекрывал больше грохот десятков, быть может, даже сотен ног, шедший со стороны леса. Все ближе… неотвратимо ближе. Я расслышала даже звуки, похожие на противный клекот и хриплое рычание.

… Они хлынули из леса черной, копошащейся волной. Твари, каких может вообразить только самый больной разум. Вытянутые, шипастые тела на торчащих как у саранчи конечностях и усеянный клыками раскрытый воронкообразный рот, с длинными, двигающимися подобно червям отростками. Звери, если можно их так назвать, со свисающей сосульками шерстью, и опять же, с огромной зубастой пастью, из которой текла тягучая слюна.

Хранители закричали на своем языке, Демм, воткнув меч, раскинул руки — по холму вниз прокатилась огненная волна, спалившая половину вылезших тварей, ожившие ветки как плети захлестали по земле, рассекая оставшихся на истекающие черной слизью куски. Но на месте уничтоженных приходили новые.

Шипел огонь, принимаемый разные формы, свистели ветки, разрывалась земля и, формируясь в комья, осыпала тварей. Воздух дрожал от пронзительных визгов и булькающих хрипов.

Это было нескончаемо. Твари, огонь, визги… Хранитель с занесенным мечом ворвался в орду тварей, смазанным пятном и серебристыми росчерками мелькая среди них, Цун бросилась к обрыву и прыгнула вниз. Демм остался рядом, выдавая все новые огненные волны, шары, стрелы. А я стояла, до боли сжимая в кулаках ножи. Он не успевал. Твари лезли и лезли, уже забираясь на холм. Тут со стороны озера послышалось бульканье, и из-за обрыва появился водный шар, в котором была заключена Цун. Мощные водяные потоки смели тварей с одной стороны холма, Демм со своим огнем — сжигал их с другой. Мы даже начали теснить их.

Воздух наполнили звуки хлопающих крыльев. Шестерка чернокрылых демонов приблизилась стремительно и неожиданно. Трое напали на Цун, оставшиеся устремились к Хранителю. Я нервно оглядывалась. Но почему на нас никто? Демм из нас наиболее силен, это видно невооруженным взглядом, так почему? Будут еще демоны? И ответ пришел мне почти тут же. Мимо промелькнула смазанная тень, меня отбросило неизвестной силой прочь. Волчком прокатившись по земле, обмазавшаяся с ног до головы слизью, я почувствовала, что падаю, но меня подхватило нечто мокрое… водный столб Цун! Один из демонов обратил на меня полыхающие бурым глаза с вертикальным зрачком, и устремился в мою сторону. Столб поглотил меня, от шока я даже вскрикнуть не успела, но внутри быстро образовалась пустота с вполне пригодным к дыханию воздухом. Демона отшвырнуло. «Мой» столб присоединился к шару, и меня выбросило внутрь.

— Все в порядке? — быстро спросила Цун. Ее радужка расплылась на весь глаз, сейчас больше всего напоминая воды двух бушевавших озер вод Ланарха, таких же синих как оно.

Я кивнула.

Изнутри шара внешний мир был весьма плохо виден, все в размытых чертах, но…

— Цун! На Демма напали, нам нужно помочь ему!

— Алексин, я не могу сойти на землю. Я должна уничтожать тварей, иначе Дмитрию будет еще труднее. Разве ты не веришь в него?

Я приникла к мокрой стенке шара, силясь разглядеть, как же он там. Кто на него напал? Демон… такая скорость могла быть только у демона! Значит, я оказалась права — прибыли еще. Он не пострадал? Я не находила себе места от беспокойства.

— Тогда отпусти меня!

Когда я падала, один из ножей выпустила из рук, но второй вот и остался зажат в кулаке левой руки.

— Нет! — категоричным тоном воскликнула она. — Я не смею так рисковать! Ты не воин, а простая пока девочка, на которой завязаны многие надежды! Пожалуйста, успокойся. Дмитрий силен, он справится, без тебя — тем более, у него будет больше разворота, и он не будет отвлекаться на твою защиту.

Я была вынуждена признать ее правоту.

Но тут шар затрясся, меня дернуло назад и с размаху впечатало в землю. Шар с характерным звуком лопнул, вылив сверху потоки воды. Едва я только смогла открыть глаза, я сразу же стала искать Демма. Рядом Цун уже собирала водные столбы и сражалась с тварями, рычащими прямо под носом.

Я нашла его там, где мы раньше стояли вдвоем — на верхушке холма, совсем близко от которого нас и выбросило. Танец смазанных теней и серебристых росчерков и полукружий, которые становилось видно на какие-то доли мгновения, но память смогла запомнить эту увиденную картину. Демм, превратившийся в демона, держал обеими руками меч перед собой, защищаясь от клинка другого демона, у которого были… словно стальные крылья. По перьям тусклый свет бликовал также как на его клинке. Опять незаметный глазу смертельный танец, который, казалось, мог продолжаться бесконечно.

Уши заложило от рева. Я до рези в глазах всматривалась на верхушку холма.

Два меча, перекувыркнувшись несколько раз в воздухе, вошли по разные стороны лезвием в землю. Демон развернулся вокруг своей оси, растопырив крылья, и резанул ими по груди Демма. Я закричала. Демон повернулся ко мне, встретился со мной взглядом… и не успела я даже моргнуть, как он оказался позади и, схватив за шею, вздернул над землей. Я извивалась, чтобы дотянуться и пнуть его, пыталась разжать железную хватку на горле, и ничего не получалось. Кровь начала стучать в ушах, сделать вдох оказалось очень трудно.

— Эй, полукровка! Смотри, что у меня есть! — крикнул демон, потряхивая мною как куклой.

Демм поднялся с земли, зажимая рукой рану на груди, вокруг которой стремительно расползалось кровавое пятно. Его одежда вся была покрыта красными и черными разводами. Увидев меня, он зарычал как зверь.

— Без глупостей! Мне достаточно сжать пальцы, чтобы сломать ей шею!

Цун… она же должна быть где-то рядом! Почему не нападает, неужели она не видит??

— А теперь иди ко мне. Медленно.

Демм оскалился и пошел к нему.

Ну где же вы, Хранители?? Илдран? Цун??

Я почувствовала, как на щеку попали капли воды, но не успела я обрадоваться, как раздался звук упавшего тела, я, как могла, повернула голову. Кажется, я вижу лежащую на земле Цун…

Демон тоже обернулся.

— Какая сл…

Демм воспользовался этим и подскочил к нему, занося руку с потрескивающим огненным шаром. Но демон молниеносным движением пробил рукой его грудь и вырвал оттуда что-то окровавленное… бьющееся… сердце?..

Меня отшвырнули в сторону.

— Мой маленький подарок. Напоследок, — услышала я, прежде чем почувствовала, как дрогнула земля. Короткое падение и я вместе с кусками породы погружаюсь в воду. Резкая боль пронзает голову и наступает темнота.

* * *

— Хей…

— Я не стану в этом участвовать, Мирана.

— Прошу тебя! Разве я так часто тебя о чем-то прошу?

— Я сказал уже, Мирана. Ни за что. Ты хоть сама понимаешь, что именно ты просишь, а? Еще раз разрушать жизнь?

— Нет! Не разрушать, мы просто создадим новую! И никто даже не догадается. И схашн тоже! Должны быть все, понимаешь, все, до единого! Это ведь поможет, ускорит… Пожалуйста… Не уходи. Я не справлюсь без тебя.

— …

Хорошо. Но это последний раз.

Что я должен делать?

* * *

— Ну что ж, мы, наконец, расставили фигуры и сделали первых ход ферзем. Как интересно получилось… Ты не хочешь взглянуть? Тут и ей место нашлось.

— Не горю желанием.

— Зачем ты так сразу? Она у нас черная Королева… прекрасное и утонченное создание, которого лишили всего и заставили жить по продиктованным правилам. А белая? Наше юное существо, уж больно подходящее на роль черной… Как думаешь, Кай, нам не поменять их местами?

— Прекрати называть меня так.

— Не хочешь? Жаль, жаль… грустно. Тогда я сделаю сейчас ферзя Королем! Вот так!

— Не играй их жизнями. Они не пешки.

— О, нет! Нет! Они все пешки! Мои послушные пешки, которые даже не знают, что они являются ими! Вот так! Они думают, что все решают сами, какие наивные глупцы!

— У меня болит голова от твоих криков.

— Ну что же ты сразу зарываешься? Не забывай, с кем ты разговариваешь.

— Так убей меня, раз я тебя чем-то не устраиваю. Я уже давно этого жду.

— Нельзя. Ты — мой убранный пока Король. Без тебя не получится партии.

Пока забудем об этом.

Ведь настала пора делать второй ход.

Продолжение следует=)