Глава 11

Навстречу тебе

С его стороны

Я едва удержался от того, чтобы не вцепиться в воротник конвоира и хорошенько его потрясти.

Неделя? Как вообще такое возможно?? Всегда, сколько бы раз я не возвращался из искажения, в настоящем мире не проходило и секунды! Семь дней… столько же, сколько я и провел там!

Я стиснул зубы и глубоко вздохнул, пытаясь успокоить клокотавшую внутри ярость и… беспокойство, столь редкое для меня чувство. Хотя, в последнее время очень даже наоборот.

Лгать мне бы он не посмел, как не посмел никто из моего окружения. Боятся… как будто подсознательно чувствуют во мне опасность, что очень часто играет на руку.

Внезапная боль пронзила виски, словно в них с размаху вогнали остро заточенные ледышки, которые мгновенно заморозили все внутри. Сердце сжала невидимая ледяная рука, заставив его замереть, в груди разрасталась воронка, абсолютная и непередаваемая пустота, медленно, но верно расширяющаяся и тянущая из меня силы. А еще я ощутил сильнейших страх и отчаяние. Не мои чувства…

И все закончилось. Боль отпустила резко, кроме моих воспоминаний о ней ничего не осталось, разве что только сердце быстро стучало, наверстывая за секунды, а может минуты вынужденной передышки.

Я медленно отнял руки от головы и, открыв зажмуренные глаза, распрямился.

— Ваше Высочество? — осторожный и неуверенный вопрос.

Я развернулся к случайному свидетелю моей слабости. Видимо, что-то во мне его испугало, страх этот легко читался в расширившихся глазах. Я не мог отпустить его просто так, он слишком много видел.

Было просто подчинить его слабую волю. Страх так ослабляет людей…

— Ты. Ничего. Не. Видел. — Я впился взглядом в запульсировавшие в такт его сердцебиению зрачки.

— Я ничего не видел… — послушно повторил он за мной вялым и безжизненным голосом.

Оставив жертву приходить в себя, я пошел дальше по кажущемуся бесконечно длинным коридору.

Что за внезапная вспышка боли? Я понимал, что естественной она быть не может. Тогда, чем она была вызвана? Или кем?..

Но вопросы эти — мелочь, по сравнению с фактом прошедших семи дней. Я представляю, что творится во дворце. От наследника ни сна, ни духу за всю неделю…

Я прислонился к стене и потер ладонями лицо.

Сколько же сейчас будет проблем… Начнутся расспросы: где я был столько времени, что случилось, что было причиной… и тому подобное. И особенно стараться будет этот мерзкий человек… дядя. Он же так привык быть в курсе всей моей жизни, до мельчайших деталей.

Что мне делать дальше?

Наплевать на все и просто уйти?

Пойти к нему, потому что чувствую я, если не приду — то он сам найдет меня. Но тогда, ничем хорошим наш разговор не закончится. Могут возникнуть проблемы… весьма и весьма большие.

Но если я просто уйду, будет еще хуже. Меня ищут, я уверен, а значит, выйти даже из самого замка представляется трудной задачей. На выходах стоит охрана, по внешнему периметру расположены вышки с неусыпным наблюдением, коридоры патрулирует стража, удивительно, что я им до сих пор не попался. Все-таки это — замок императоров. Охрана лучше только в Лабораториях. Улететь я не смогу из-за опасения раскрытия своей сущности. Еще в детстве, Мирана постоянно повторяла, что, я не должен раскрывать здесь крылья, даже если думаю, что меня никто не видит, разве что только в смертельных ситуациях. Не должен подставлять под угрозу свою жизнь.

Я запомнил ее слова, я верил ей. Да и сам я прекрасно понимаю, что делать это не следует. Вышки легко засекут меня и поднимут тревогу, а арбалетные болты не дадут далеко улететь. И даже если допустить на минуту, что мне удастся увернуться от всех них… на границе между Краем Паланкаров и первым разделом меня будут с нетерпением ожидать полностью подготовленный гарнизон и новые вышки.

Что живым, что мертвым, я не выберусь отсюда, если действовать, надеясь на везение.

Вырисовывается очень нерадостная перспектива.

Получается, мне остается только пойти к нему… придумать какую-нибудь причину, для которой мне требуется вернуться в разделы…

Стоп.

Сначала мне нужно отыскать в Серых горах Хранителя в соответствие с его планом. И потом уж думать, как выбраться в саму страну.

Но вдруг я уловил звук твердых, уверенных шагов… едва различимое бряцание металла. Стража. Уже достаточно близко. Вот что значит, позволил себе расслабиться на пару минут! Быстрым взглядом окинул коридор. Возвращаться или идти вперед — глупость. Не успею добежать, даже если рискнуть и пробудить частичную трансформацию. Я выбрал коридор один из самых длинных, без окон, но с весьма большим количеством дверей в комнаты советников и высшей аристократии. Без особой надежды, я дернул одну из них. И, конечно же, она была заперта. Кто оставляет незапертыми двери в собственное жилье?

Я глубоко вздохнул, сделал непроницаемое лицо и медленно пошел вперед. А что мне еще оставалось делать? Буду надеяться, что мне удастся, не пройти незамеченным, нет, в такой ситуации в это может верить только непроходимый идиот — хотя бы ограничится встречей только с ними. Постараться устроить все без последующего шума.

И вот, неясный свет факелов заиграл на наплечниках и кольчугах стражи. Трое. Они меня поначалу не разглядели, а потом сбились с шагу и застыли.

— Ваше Высочество? Это Вы? — загомонили они. И опять это изумление.

— А есть сомнения? — тон мой был холоден и спокоен, хотя во мне плескалось раздражение.

Один из них подошел ближе и начал внимательно рассматривать меня. Почему-то, мне захотелось въехать ему в настырные глаза. Наконец, он с весьма заметным облегчением кивнул и сказал:

— Мы обязаны незамедлительно сопроводить Вас к его Величеству Наместнику.

— Я могу дойти сам, — добавил в голос жесткости.

Остальные подобрались и с сосредоточенными лицами встали по бокам от меня. Словно боялись, что я сорвусь с места и побегу. Не спорю, такая мысль промелькнула в голове, но показывать спину мне не позволит гордость.

— Прошу прощения, но у нас был ясный приказ — при нахождении наследника, незамедлительно сопроводить его в тронный зал.

Значит, без шума не получится…

Слабые противники… мне не ровня. Я вполне мог бы сейчас их или вырубить, но я рискую, какой-нибудь аристократишка может выйти на шум и стать ненужным свидетелем. И даже если свидетелей не будет — стража через некоторое время очнется. И будет только хуже. Излишние подозрения.

Влиять на разум я могу только по одиночке. Другие, опять же, заметят.

Эти дурацкие рамки и условности!..

— Тогда ведите.

Стража отвесила короткий поклон.

Навстречу нам мало кто попадался, только челядь да один аристократ. Они даже не пытались скрыть своего удивления. Похоже, меня здесь действительно успели преждевременно похоронить. Стоило всего на неделю пропасть…

Расслабленные, обсуждающие какой-то бред и негромко ржущие лакеи подобрались при виде меня, и с округленными глазами распахнули двери в тронный зал.

Интересно, что же успел наплести всем им дядя?

А внутри на меня уставились еще где-то с полсотни не менее округленных глаз. Надо же, угораздило попасть на ужин. Дядя, как всегда, решил провести очередную демонстрацию своей власти.

Я встретился с его взглядом. Совершенно лишенным как удивления, так и радости от моего внезапного появления, только в глазах промелькнула тщательно подавленная после этого злость. Правильно, не ждал. А я вернулся.

Я ухмыльнулся прямо ему в лицо. Плевать, что видит это выражение еще кто-то, кроме него.

Он сузил глаза, встал и в абсолютной тишине негромко бросил:

— Все вон.

Аристократия отмерла, засуетилась, начала с грохотом отодвигать стулья и несколько суетливо покидать зал, отвешивая мне, стоящему около выхода, поклоны.

Он медленно опустился на трон, не сводя в меня пристального взгляда. Я платил ему той же монетой, и сел на стул ближе к концу стола, повернув его так, чтобы мы были лицом к лицу.

— Вернулся, значит, — наконец, глухо промолвил он.

— А ты, значит, не ждал, — повторил я теперь уже вслух, откинувшись на спинку.

— Мы беспокоились и искали тебя, — фальшь так и сквозила в этих словах. Небрежный взмах руки — и прислуга со стражей засобирались прочь. Боится, что сболтну нечто лишнее… старый трус.

Я громко щелкнул пальцами и небрежно поманил одного из слуг, в руках у которого был поднос с вином. Тот трусливо обернулся и посмотрел на дядю, потом на меня и к бешенству последнего, так ярко обозначившемуся на лице, подошел ко мне и протянул поднос. Я неспешно, смакуя это его чувство, выбрал фужер, приподнял его и сделал глоток.

Превосходный напиток, чего еще можно ждать от имперских виноделен.

— Я успел убедиться, как вы обо мне беспокоились, — делая акцент на «как» протянул я.

— Зачем так сразу? — он деланно поморщился.

Я не выдержал.

— Кончай этот концерт, публики уже нет, а я твою ложь вижу насквозь.

Он как зеркало скопировал мою позу, разве что еще и оперся о согнутую в локте руку.

— Ну чтож… Где ты был столько времени и почему посмел явиться в столь непотребном виде? — жестко даже не спросил, потребовал дать ответ он.

Я вновь ухмыльнулся.

— Это мое дело. Да и пришел я не сам. Будь моя воля, вообще бы тебя не видел… — я сделал маленькую паузу, делая вид, будто что-то подсчитываю, — три месяца. Ведь столько остается до конца твоего бесславного правления?

Он мгновенно вскочил, прожигая меня взглядом, полным жгучей ненависти. У него был такой вид, будто он собирался подбежать и придушить меня голыми руками.

Что же это с тобой, дядя? Слабеешь… так открыто для правителя показывать собственные эмоции.

Я издевательски выгнул бровь, тем самым говоря, мол, вперед, попробуй.

Но дядя быстро взял себя в руки и опустился обратно на трон, одновременно нажимая что-то в нижней части подлокотника.

Рычаг ловушки? Кнопка?

На всякий случай, я напряг тело, готовясь с любую секунду отпрыгнуть в сторону.

Задняя дверь, служащая специальным входом для императоров, распахнулась, и оттуда выбежали красноволосый и черноволосый Элементалы. Властвующие огнем и подчинением плоти, судя по цвету их волос.

— Думаешь, ты доживешь до этого момента? Тий сто два ноль один, цель перед тобой. Захват и транспортировка — южная башня. Потом ко мне.

Элементал повернулся ко мне, я хотел все-таки отпрыгнуть в сторону, но… не получилось. Я не мог двигать своим телом.

Этот Элементал!

— Завтра мы продолжим наш разговор. — Дядя с неприкрытым удовольствием наблюдал, как я, управляемый Элементалом, выхожу через заднюю дверь.

Ярость наполняла меня. Сейчас, если бы только я не был под контролем… убил, стер навсегда этого ничтожного человечка, возомнившего себя превыше всех… Ненавижу!!

Внутренний зверь раздирал все внутри, но я кое-как держался, не знаю, как мне это удавалось делать в таком состоянии. Нельзя… нельзя…Нужно держать себя в узде.

Успокаивайся наконец!

Сзади шли два конвоира.

Меня «завели» в мою же комнату. Захлопнулась дверь, и я рухнул на пол. С грохотом рядом упал мой меч… я настолько привык всегда ощущать его за спиной, что порой забываю о его существовании.

Я встал и, подойдя к двери, дернул ручку. Кто бы подумал, заперто.

Призвал частичную трансформацию.

Двое по обе стороны дверей, еще двое у нижнего входа в коридор… патруль, еще трое. Слышу, как бьются их сердца. Просто замечательная у меня охрана.

Я упал на кровать.

Завтра… что меня может ждать завтра.

Ничего хорошего. Впервые за столько лет неприязни, мягко говоря, дядя решил показать-таки свои истинные намерения, которые, впрочем, не являлись для меня такой уж тайной. Сказал прямым текстом, что убьет меня прежде, чем мне станет девятнадцать, и я официально займу трон, за которым он надзирает, точнее, который узурпирует.

Значит, из сегодняшнего можно сделать вывод, что меня завтра попытаются прикончить?

Усмешка сама появилась на моих губах.

Надеюсь, самозащита считается достаточно смертельной ситуацией? Наконец, превращу его в мельчайший фарш, и пойду к Хранителю. Меня в этом месте больше ничего не держит.

Алексин… Она где-то за тысячи километров от меня. Снова. Неимоверно далеко. Последние дни в отражении казались самыми счастливыми во всей жизни, нет, они и были самыми счастливыми. Когда я нашел силы все рассказать, когда смог крепко прижать и зарыться лицом в ее мягкие волосы… совсем не изменившиеся с тех, давних пор. Когда просыпался и ощущал ее рядом, слушал ее сердце и тихое дыхание, смотрел на спокойное личико…

Хотелось завыть.

Когда… когда я ее увижу, если всего через несколько часов мне уже так плохо без нее?

Лучше бы тот демон вообще не освобождал Хранителя. Тогда бы мое счастье могло продлиться намного дольше.

Я устало вздохнул и перевернулся на бок.

Глупы эти «если бы» и «тогда». Прошлого никто и ничто не в силах изменить, так зачем лишний раз терзать себя? Впереди только будущее, к нему и надо стремиться.

Что я и сделаю завтра, когда немного посплю.

Меня разбудил тихий говор с той стороны двери. Я тут же мягко прыгнул к лежащему на полу мечу, стряхнул с него полуножны, и замер в низкой стойке.

Неужели решил не дожидаться утра?

Но потом раздались два глухих удара, немало меня озадачивших. Тела, звеня, упали. Мои надзиратели? Если бы это был кто-то другой, сразу же поднялся бы шум.

Похоже, и свидетелей тоже устраняет. Серьезно он подошел к моему убийству.

Какое-то копошение… шелестение ткани… совсем тихое дыхание одного… человека ли? Уж слишком спокойно бьется сердце. Бесспорно, Элементал, и наверняка тот черноволосый подчинитель плоти. С ним будет трудно…

Связка ключей негромко звякнула. Я откатился за дверь. Теперь, когда она откроется, у меня будет пара секунд для удара. Сначала подрежу ноги, а потом добью в сердце, ведь только так этих мертвых тварей можно окончательно прикончить.

Щелчок открываемого замка. Дверь бесшумно начала открываться. Я затаил дыхание, ожидая, когда в поле зрения появится враг.

Два четких шага, три удара моего сердца, я увидел его ногу. Далеко… подсечку сделать не удастся. Я пнул дверь, метя пришибить ею Элементала. Или, хотя бы, чуть выиграть время.

К сожалению, я не смог задеть его.

Я ударил сплеча, надеясь отсечь его голову. Но тот уклонился, и, отпрыгнув к окну, сорвал с себя капюшон.

— Спятил?!

Я ошалело опустил меч.

Передо мной стоял никто иной, как сам Хранитель, зло сверкая глазами. Он резко ударил меня в левое плечо так, что я аж сделал шаг назад.

— Хоть думай, на кого меч наставляешь!

Я фыркнул.

— В моей ситуации ты поступил бы так же. Сам посуди, сегодня меня ставят перед фактом, что вскоре убьют, ночью будит неясный шум, а потом в мою комнату врывается какой-то тип. Что мне было думать?

— Да кому ты нужен, демон?

Я прислонил меч к комоду и скрестил руки на груди.

— Тому, кто хочет еще с десятка два лет посидеть на троне.

Хранитель нахмурился, а потом ни с того, ни с сего хрипло и коротко расхохотался.

— Замечательно…

Я вопросительно выгнул бровь.

— Что я такого сказал?

Он помотал головой.

— Ничего… ничего. — Он прикрыл ладонью лицо. — Вещь собрал?

Я вздохнул и пошел в смежную комнату. Там у меня располагался гардероб.

Да что за странный тип? Как он вообще сумел найти меня? Разве я говорил, где нахожусь? Не припоминаю…

Собирать мне особо было нечего. Я нашарил в дальнем углу свой старый рюкзак, кинул туда носки да белье. Снял фальшивое дно в нижней полке шкафа и вынул три кинжала в мягких ножнах. Я их взял на всякий случай, нельзя всецело рассчитывать только на одно, пусть и верное оружие. Надел специальную куртку, в которой я обычно тренировался с мечниками, она может выдержать скользящий удар. Незаменимая вещь, учитывая то, что еще неизвестно что меня ждет в жизни дальше.

Я вышел, на ходу застегивая куртку. Сунул меч в полуножны, одел их, проверяя крепления ремешков, попрыгал, прислушиваясь, не бряцает ли он, а потом повернулся к Хранителю.

— Все?

Я кивнул.

Он отлепился от окна, накинул капюшон обратно на голову и кивком показал следовать за собой.

Не только около моей двери, но и перед входом в коридор лежали оглушенные люди. Не убитые, я слышал их дыхание и сердце.

Очень странно, что не я вел Хранителя к выходу, а он меня. И я решил спросить его об этом.

— Откуда ты знаешь, куда идти?

— Просто иду по такому же пути, по которому пришел.

Туманный ответ, который можно толковать по-разному, но я плюнул на все это, и просто шел за ним. Не враг же он мне.

Наружу мы вылезли через распахнутое окно на кухне.

Хранитель зашептал на неизвестном мне языке и коснулся моего лба, а затем своего. И исчез. Как потом выяснилось, и я тоже. Я поднял руку к самым глазам, но, как ни вглядывался, абсолютно ее не видел. Интересно.

— Долго ты еще будешь стоять как истукан? — прошипел Хранитель, судя по голосу стоящий в шагах в трех от меня. — Пошли.

Я полез на стену, привычно цепляясь за выступающие из кладки камни. Не в первой ведь лезть. Спрыгнул на землю, опершись о выставленную руку, и подождал, когда спустится он. Ждать долго не пришлось, почти сразу же послышался удар и едва уловимый скрежет камня.

— Ты умеешь быстро бегать? — Неожиданно тихо спросил меня он.

— А то! — Откликнулся я, что и продемонстрировал.

Я не видел его, но мне это было и не нужно, достаточно того, что я его слышу.

Мы бежали через лес, на достаточном расстоянии от главного города Края Паланкаров.

Какое же это было удовольствие просто бежать, не скрывая своих сил, так быстро, насколько можешь, отскакивая от деревьев, используя их ветки как трамплин для ускорения. Мир, меня окружавший смазывался, а я улыбался от этого как идиот. И тяжелое дыхание где-то позади, заставляло улыбаться еще шире.

Пограничная стена показалась, когда небо едва тронули алые языки рассвета.

Не хотел бы я признавать это даже самому себе, но я жутко устал после многочасового кросса. Преодолели мы немалое расстояние — Край занимает чуть меньше четверти от территории государства. Последние часа два я снизил темп, так что он бежал практически вровень со мной. Тяжело дыша, я остановился недалеко от ворот. Наглухо закрытых.

Я повернулся к успевшему подбежать Хранителю.

— Может, у тебя и для этого случая найдутся какие-нибудь штучки? — я мотнул головой в сторону ворот, хоть я и знаю, что он меня не видит. Привычка…

— Нет. — Он дышал также тяжело, как и я недавно. — Придется подождать, пока эту махину не откроют для кого-нибудь другого.

Я сполз на сырую от росы траву, прислонился спиной к дереву и вытянул ноги. Сейчас мне все равно, сырая она — не сырая, главное, что на ней можно растянуться и отдохнуть.

— В принципе, насколько я знаю, на императорскую кухню раз в день доставляют свежие продукты из близ расположенного первого раздела… — пробормотал я. — Обычно, делается это утром, часов в шесть.

— Невидимости хватит еще на пару часов. Если мы не выберемся отсюда за это время, придется прорываться с боем, что очень нежелательно.

Согласен.

Но, к счастью, нужная машина все же появилась, мы бросились к ней, пользуясь тем, что стража проверяла документы водителя.

Ворота захлопнулись за спиной, и я улыбнулся, полной грудью вдыхая свежий и какой-то особенный воздух.

Ну, чтож, здравствуй, свобода…

Мы опять свернули с основной дороги в лес.

— Теперь куда дальше?

Хранитель, идущий впереди, повернул голову. Невидимость резко спала пару минут назад.

— Дальше наш путь ведет вперед и только вперед. К озеру Ланарх.

Я начал копаться в памяти, вспоминая географию Сигмы.

— Не знаю такого, — признал я.

— Еще узнаешь, — довольно хмыкнул он. — Там нас ждет последнее сохранившееся из напоминаний о потерянных пророчествах.

С ее стороны

Слезы закончились быстро, как ни странно, я смущенно отстранилась, и начала наблюдать за ночным городом. Даже не знаю, почему эта женщина вызвала у меня такое доверие. Подсознательно я вообще принимала ее, как минимум, за старую и очень хорошую знакомую, может даже тетушку, хотя для такого статуса она очень молода. Ну не знаю я… просто она располагает к себе.

Я скосила на нее глаза. Она, словно почувствовав, что на нее смотрят, повернула ко мне голову и улыбнулась.

Я отчего-то стушевалась, и ляпнула первое, что пришло в голову:

— А… как вас зовут?

Женщина звонко рассмеялась и потрепала меня по голове.

— Малышка, уж скорее я должна к тебе на «вы» обращаться! А меня зови просто Цун, без всяких выканий.

Ее улыбка была так заразительна, что мои губы сами разъехались в ответной улыбке.

— Хорошо, — кивнула я. Тут она неожиданно с восклицанием бросилась на меня и крепко сжала в удушающих объятиях, раскачивая из стороны в сторону.

— Какая же ты миленькая!!

Я застыла в ступоре, не зная как реагировать. Уже второй раз за вечер.

Но через пару секунд она отпустила меня на волю, и села обратно, указательным пальцем поправив чуть съехавшие темные очки.

— Прости, не сдержалась.

Она странная… честно говоря, мне не верится, что ей так уж много лет. Может, от силы двадцать с лишним, не более. И… она нравилась мне со всеми этими странностями с каждой минутой все больше. Последнее я подумала с некоторой радостью. Ведь еще в том «сне», когда Хранитель Илдран сказал, что меня встретят, я думала, что это будет кто-то, такой же угрюмый, молчаливый и непонятный, как он. Хорошо, что мои подозрения оказались ошибочны!

— В общем, если есть какие-то вопросы — задай их, не бойся, я не кусаюсь, — сказала женщина…Цун.

Получив одобрение, мое любопытство сорвалось с цепи.

— А почему ты сказала, что скорей уж ты, а не я должна обращаться к тебе на «вы»? — Я полностью развернулась к ней.

Она оглянулась на спящего человека, полусидящего полулежащего в самом дальнем конце вагона, и только после этого ответила:

— Очень просто, — она легонько дотронулась кончиком пальца до моего носа и скрестила руки. — Ты та, кого Хранители ждали со времен создания людей, та, кто все изменит, седьмой потомок нашей госпожи, ради защиты которой мы и были наделены силами.

Я наморщила нос. Звучит очень высоко и совершенно не понятно. А еще, это определенно не про меня, в который раз уже так думаю.

— Ничего не понимаю, — пробурчала я.

Цун опять ободряюще улыбнулась.

— В этом нет ничего удивительного, но я все объясню тебе, только позже, когда закончим все дела и выберемся из города.

Тут я вспомнила кое-что, что я хотела спросить еще на вокзале.

— А, кстати, куда мы едем?

— В столицу третьего раздела, город на воде Неаму.

— Неама… — повторила я. — А ведь раньше, еще до войны, моя семья жила близ нее.

Цун резко обернулась ко мне и отчего-то покачала головой.

— Твои родители жили намного дальше, в совершенно другом месте… — тихо и с какой-то обреченностью сказала она.

— То есть? — я нахмурилась.

Откуда она может знать вообще моих родителей? Нет, она путает меня с кем-то… точно. Мои родители много раз говорили, что жили в поселении, наподобие нашего, близ столицы.

Родители… мама… папа… Воспоминание о них болью отдалось в груди.

Она отвернулась от меня и стала смотреть в противоположное окно.

— Все потом, малышка, все потом. Когда мы все соберемся вместе. Ведь этот старый пройдоха наверняка вам ничего не рассказал!

Я поняла, о ком она говорит и, отчего-то, стала его защищать.

— Неправда, он рассказал мне и Демму о пророчествах! И… не такой он уж и старый… наверное… — тихо добавила я. Я ведь и правда, я не обращала особого внимание на внешность Хранителя Илдрана. Сначала я его увидела в темноте и при таких обстоятельствах, что я не могла думать ни о чем, кроме как о Демме. Потом хоть и света прибавилось, я все равно ничего не приметила. Помню только, что у него было на редкость суровое лицо, темные глаза и вроде короткая прическа. А еще взгляд пронизывающий. Я передернула плечами, вспомнив его.

— Не-е-ет, он — старик, скряга и постоянно до жути серьезен! С ним просто невозможно нормально общаться! — возмущенно воскликнула она.

— А сколько ему лет? И тебе? — полюбопытствовала я. Насколько же он старше Цун, если она называет его стариком?

Она усмехнулась уголком губ.

— Столько не живут.

Сказано это было вроде обычным тоном, но я поняла, что продолжать расспросы в этом направлении лучше продолжать не стоит. Я итак себя веду не слишком вежливо с почти незнакомым человеком, и пусть что я чувствую к ней необычайное доверие, вежливость и тактичность никто не отменял.

— А зачем нам в третью столицу? Разве мы не должны встретиться с Деммом и Хранителем Илдраном?

— Эк как ты его вежливо называешь… — мгновенно откликнулась она. — До них еще дойти нужно.

Сказать, что я была разочарована и огорчена, это не сказать ничего. Я… я ведь думала, была уверена, что мы скоро встретимся вновь.

Руки сами по себе сжались в кулаки.

Наивная… разве может что-то быть в этом мире настолько простым?

— Не расстраивайся, малышка, вы скоро увидитесь. — Цун, как маленькую, погладила меня по голове.

— Я ни о чем таком не думаю, — проворчала я, скрывая смущение.

— По тебе же все видно, — с нежностью сказала она.

Я отвернулась к окну. Неужели все мои чувства так легко можно прочесть? Всегда думала, да и говорили многие, что у меня непроницаемое лицо, по которому что-либо заметить сложно.

— В столице мы только захватим кое-чего в дорогу, и пойдем к ним навстречу.

Я, не поворачиваясь, кивнула.

— Дорога до нее займет почти день, тебе нужно поспать.

— Не хочу, — буркнула я.

Мне, действительно, совершенно не хотелось спать. Наверно, дело в предыдущих днях, когда я проспала сначала весь день, а потом, через несколько часов, еще пол.

— Алексин, — Цун тронула меня за плечо, заставляя повернуться в ее сторону. — Пойми, нормально выспаться вряд ли удастся до тех пор, пока мы их не встретим. Так что лучше сделать это, пока есть возможность. — Она приподняла брови так, что они выглядывали из-за больших стекол очков. — Давай, иди сюда. — Цун похлопала по сиденью рядом с собой.

Я вздохнула, признавая ее правоту. Вряд ли наш путь будет проходить через поселения, их слишком мало, особенно на расстоянии от столиц. Лес… и ночевка в нем. Не очень радостно.

Пересев на противоположное сидение, я закрыла глаза.

— Малышка!

Я открыла глаза и начала тереть их руками, прогоняя остатки сна.

— Уже приехали? — я повернулась к Цун, и сдавленно охнула от боли в шее. Морщась, сделала несколько наклонов головы в разные стороны, только тогда заметив, что вагон уже практически полон и на меня смотрят пару глаз.

Я перевела взгляд в мутное окно. Было достаточно светло, судя по солнцам, уже окрасившимся в золотисто-алые тона, часов шесть, не больше. Наш поезд как раз проезжал по мосту, пересекая знаменитую и единственную реку Лих. Чуть поодаль, скрывая верхушки в низких облаках, гордо стояли знаменитые, «срезанные» высотки. Выглядели они так, словно в руки ребенку дали ножик и перец, и наказали порезать его на полоски, но по своей неумелости, он не мог нарезать его ровно, получались «заусенцы», вогнутые полукружья, треугольники и зигзаги. Почему-то, у меня возникла именно такая ассоциация. Интересно, а какое преимущество перед стандартными высотками получают эти? Ведь ученые не стали бы делать их такими просто так. Между ними расположились намного меньше по размеру, обычные широкие прямоугольные здания, перемигиваясь яркими огоньками окон. Дальше рассмотреть я не успела, поезд проехал мост, и мимо замелькали неоновые вывески, дороги, сплошь усеянные машинами и пестрыми толпами людей, которые иногда сменялись непроглядной тьмой тоннелей.

— Цун, ты была здесь когда-нибудь? — я отлипла от стекла и села прямо, изредка бросая взгляд на город, надеясь заметить еще что-нибудь интересное.

— Я родилась здесь, — чуть помедлив, ответила она.

— Значит, ты знаешь столицу? — Я радостно подскочила. Вот она мне и объяснит, в чем смысл такой формы здешних высоток, коренные жители ведь должны знать! Но тон, которым она заговорила дальше… нет, даже не он, а едва уловимая примесь чего-то горького, лишил меня желания ее расспрашивать.

— Лучше, чем хотелось бы.

Она закрыла глаза. До самой остановки мы так и не заговорили.

Основная масса пассажиров, переговариваясь каждый о своем, что создавало негромкий гул, вышла вместе с нами.

Я хотела было по привычке скрутить волосы, чтобы их не растрепал ветер, но, дотронувшись до коротких, едва прикрывавших шею их остатков, одернула руку и быстро натянула капюшон.

Поднявшийся ветер от сорвавшегося с места поезда подтолкнул в спину, прочь от рельсов.

Я зачем-то оглянулась и не пожалела об этом.

Надо мной нависало здание. Именно нависало. Теперь понятно, почему было так темно!

Я выбежала чуть вперед, чтобы лучше его рассмотреть. Как оказалось, оно простиралось что слева, что справа, постепенно все больше склоняясь к земле. Да это же дуговая Лаборатория! Вот как она выглядит, а я-то все никак из описания в учебниках не могла представить, что из себя представляет подобная конструкция, вразрез идущая со всякими правилами современного строительства. И ведь не падает столько лет, выглядит очень даже устойчиво и внушительно.

У меня замерло сердце от смеси восторга и восхищения.

— Цун, смотри, смотри! — я чуть не прыгала, указывая пальцем на Лабораторию и счастливо улыбаясь. И мне все равно, что подумают окружающие.

Но она только бросила короткое: «Да, идем», и быстро, очень быстро пошла в сторону входа в вокзал.

Улыбка моя как-то затухла, и я бросилась догонять ее. У меня возникли подозрения, что она не сильно любит родной город…

В принципе, этот вокзал не отличался от предыдущего, а может и отличался чем-то, просто я этих отличий не заметила: такой же пропускной турникет, закрытые, наполовину остекленные кабинки для выдачи билетов, разве что стены были другого, молочно-бежевого, весьма приятного цвета, да люстры не висели, а располагались как бра, только в потолке, а еще было очень шумно, гвалт, переливы мелодии информатора, приятным голосом перечисляющего расписание рейсов — я несколько потерялась, и едва не упустила из виду Цун. На всякий случай, крепко вцепилась в ее рукав, и шла, по возможности, ближе.

Я все-таки нашла отличия — стеклянные двери, и не простые двери, а раздвижные! Причем они раздвигались только тогда, когда к ним подходили люди, а в остальное время были закрыты. Я отцепилась от Цун и сделала шаг назад, двери послушно разъехались, а потом обратно, вперед, и они бесшумно сомкнули створки за моей спиной. Я хотела повторить еще раз, но наткнувшись на ее строгий взгляд, понуро пошла прочь, порой не выдерживая и оглядываясь.

Очень необычный город!

Едва мы вышли на оживленную улицу, Цун повернулась ко мне и заговорила.

— Прости, малышка… — она виновато улыбнулась.

— Ты не любишь это место? — решись озвучить свою догадку я.

Она кивнула.

— Немного. — И тут же перевела неприятную тему. — Ну что, пошли по магазинам?

На этот раз, мы шли не пешком — сели в автобус, который ехал под землей. Цун объяснила (наверно не смогла больше переносить вид моей усиленно думающей физиономии), что это специальные автобусы, предназначенные больше для служащих, но другие люди тоже могут на них передвигаться, и так увеличивается скорость передвижения за счет отсутствия пробок, ведь легковые машины по подземным дорогам не ездят. Я выдала маловразумительное и восторженное «О-о-о…», и стала ждать выезда на поверхность.

Ждала я недолго. Но, к моему сожалению, вокруг были одни «низкие» высотки, и ничего интересного не было видно, кроме клочка закатного, прозрачно-алого неба где-то в вышине.

В супермаркете я предупредила, что съестное я захватила (только сейчас вообще вспомнила о своей сумке, которую все время несла Цун), она засмеялась и потрепала меня по голове, сказав, что нам потребуется не только это. Лавируя меж бесконечных полок, как мне казалось, мы должны были уже как минимум дойти до защитной стены, она нашла нужную, предлагавшую мешки с портативными палатками, и взяла два.

— А почему два? — спросила экономная я. Ведь можно вполне обойтись одной!

— Потому что я знаю, что этот скряга лучше будет спать на холодном камне и под открытым небом, чем потратит деньги для каких-либо удобств. — На мой вопросительный взгляд она пояснила. — Для мужчин это наших.

Я удивилась своей тупости, вроде раньше не часто проявлялась…

Прямо в магазине располагалось небольшая кафешка, в которую упирающуюся меня затащила Цун, мотивируя тем, что я точно голодная, просто не признаюсь. Что-то она все больше напоминает мне заботливую мамочку. Поначалу, я из вежливости давилась заказанной жареной картошкой и большим шматом мяса, порезанным на кусочки той же Цун, но потом напал аппетит, и я смела все с тарелки под ее довольный взгляд. Свою-то порцию она, явно мне в пример, съела быстро.

Расплатившись за покупки и еду, вышли наружу, где заметно потемнело и сели на очередной «подземный» автобус, который вывез нас прочь из города в какое-то поселение, откуда мы завернули в темный лес.

* * *

— Как ты и просила, я нашел его. И своими глазами увидел, как началось предсказанное. Началось, Мирана.

— Да, Хей, началось… все еще только началось. То, к чему мы все готовились столько лет… Дальнейшее уже не от нас зависит. Ты передал брату то, что я просила?

— Я передал его Хранителю. Рий от меня не взял бы ничего, ведь я враг в его глазах.

— Совсем так же, как при вашем первом знакомстве в Нентале, навевает воспоминания… тогда у нас не было таких проблем, как сейчас… все были счастливы… все были живы…

— Прошу, не надо. Мы ведь все исправим, ради всех, мы будем продолжать…

— Именем Правителя нашего, мы заключаем тебя, предатель! Не смей сопротивляться, иначе твой клан тоже понесет наказание!

— Но за что его наказывать? Он ничего не делал!!

— Старейшая, Правитель приказал…

— Не надо, лхас, я самолично скажу ей все. Забирайте предателя и можете быть свободными.

— Слушаемся.

— Я же предупреждал тебя, Старейшая, сколько раз предупреждал, что твои действия не останутся незамеченными. Полукровка жив, так ведь. Ты дрожишь, Старейшая, неужели я угадал?

— Что бы ты не придумал, он все равно придет и убьет тебя.

— Думаю то, что от него останется, даже учитывая вашу небывалую живучесть, вряд ли сможет это осуществить.

 

Глава 12

Кроме нашей, есть другие истории

После того, как парочку раз едва не распласталась на земле, запнувшись за очередной то ли корень, то ли еще что, я, покопавшись, весьма долго покопавшись, достала маленький фонарик, и шла, теперь подсвечивая себе путь. Скорость нашего путешествия ощутимо возросла. Устала я быстро, даже сама была удивлена, насколько. Я держалась, не хотела признаваться вслух о своей слабости. Но не только гордость давала невесть откуда взявшиеся силы… еще и желание поскорее добраться до места, где я встречу Демма. Чем быстрее я пойду, чем лучше буду стараться, тем быстрее все закончится. А пока я постаралась не думать о нем, потому что я погружалась в свои мысли настолько глубоко, что вновь стала медленней идти и спотыкаться.

Ближе к утру, а может, к обеду или даже к ужину, лес был очень густой, почти не пропускал через плотные кроны солнечный свет, я очередной раз споткнулась, все же упала, и так и осталась лежать. Сил больше не оставалось. Ни малейшей капли. Мне хотелось плакать от бессилия. Я хочу, как же я хочу идти вперед!! Но… слишком слаба.

Цун, что-то приговаривая, я не могла разобрать ее слов, потащила меня куда-то, а потом аккуратно привалив спиной к чему-то твердому, села рядом. Когда мне стало хоть немного легче, я попросила идти дальше.

Вот так мы и шли, постоянно делая остановки… Но, все же, шли, хоть немного, но продвигались к цели. Цун просила меня стараться, идти вперед еще чуть-чуть, говорила, что мы обязательно сделаем привал, как только найдем место, освобожденное от деревьев. Я ухмылялась про себя, прекрасно понимая, что в этом лесу шанс найти такое место равен нулю и сотым долям процента. Поэтому и шла, шла, шла… уже плохо соображая, в какую сторону иду и как быстро. Главное — иду, надежно держась за рукав Цун.

Через какое-то время, она затормозила, я по инерции сделала шаг вперед, и только потом сообразила остановиться.

— Вода, Алексин, слышишь, — она затрясла меня за плечо, отчего безвольная голова моя моталась в разные стороны, как у куклы, — вода! Мы можем остановиться!

Я сглотнула, только сейчас ощутив, насколько же хочу пить. Сделав последнее усилие, обещая себе немыслимую гору всяких существующих и не существующих вкусностей, я послушно пошла за ней. И действительно, вскоре я вдохнула сырой воздух и рухнула там же, где и стояла. Потом, правда, подползла к воде и дрожащими, неверными руками начала зачерпывать воду и жадно пить.

Потом я как-то выпала из мира, ничего не слыша, ничего не видя, просто наслаждаясь передышкой. Очнулась от щекочущего нос запаха чего-то съестного. Я перевернулась на живот и оглянулась.

Цун развела костер и как раз снимала странную емкость, весьма отдаленно напоминающую посуду. Но пахло вкусно, поэтому я подползла поближе и сунула нос в содержимое, за что схлопотала по носу. Я обиженно посмотрела на нее. Ну зачем так сразу? Цун посмеялась, попросила, чтобы я подождала немного, пока она разложит все по тарелкам. Тарелки? Я уставилась на жестяную посуду, как на чудо. Честно говоря, думала, что будем есть так же, как и с Деммом — из общего котла. Скривившись от неприятных ощущений в груди, я села, и уложив успевшую стать обжигающе — горячей тарелку, ложкой щедро зачерпнула непонятную кашу и смело проглотила… едва не выплюнув обратно. Га-а-адость! Пахло намного лучше.

Я покосилась на Цун. Та, вполне довольная жизнью и приготовленным, уже доедала совершенно несъедобную по моим меркам еду. Я перевела взгляд на кашу, зачерпнула снова и тоненькой струйкой вылила обратно, тщательно рассматривая на свету, но тут поймала взгляд повара и быстро сунула все, что оставалось на ложке в рот, всем свом видом стараясь показать, насколько мне вкусно. Она вздохнула и с виноватым видом развела руками.

— Да знаю я, что готовлю отвратно, можешь не давиться. Не хочешь — не ешь, я-то привыкла к этой бурде за столько лет.

Я тяжело вздохнула, посмотрела на кашу, подумала, и, зажмурившись, доела ее всю… почти всю. Потому что поняла, другое мне вряд ли светит. Надо чтобы в желудке хоть что-то было. Последний вел себя от такого варварского обращения подозрительно тихо. Я облегченно перевела дух и опять развалилась на траве.

Где-то полдень… наконец я смогла узнать хотя бы приблизительное время по небу, проглядывающему сквозь небольшой просвет между деревьями. Зачем вот только мне оно, это время? Она мне поможет побыстрей добраться до Демма? Нет… значит, не стоит задумываться о таких мелочах.

— Сколько мы будем здесь?

— Пока тебе не станет лучше, — откликнулась Цун, она домывала тарелки. — Сейчас мы точно не пойдем дальше, продолжать выматывать себя я тебе не дам!

— Точно? — жалобно спросила я.

— Точно, — твердо отрубила она.

Я вздохнула. Как будто мысли мои прочитала… Ладно, отдохну еще чуток, раз делать ничего не остается.

Послышались легкие шаги, и надо мной нависло ее лицо.

— Все будет хорошо, малышка. Вы встретитесь через каких-то пару дней, только больше не выматывай себя, хорошо? Потому что если так будет продолжаться, наша скорость наоборот снизится. Понимаешь? Мы будет тратить больше времени на такие большие отдыхи.

— Через сколько? — выдохнула я. Самый главный сейчас вопрос.

Она погладила меня по щеке.

— Примерно три-четыре дня, не больше.

Я удивленно вскинула брови.

— Всего? Неужели, место, куда мы идем так близко?

— Не совсем, просто я знаю короткие дороги. Кстати, а почему ты не снимаешь капюшон? Жарко ведь, наверное.

Сердце сжалось. Я, не говоря ни слова, села и скинула его, демонстрируя то, что представляли собой мои волосы. Объяснять что-либо я была не в силах.

Я почувствовала, как ее прохладные пальцы осторожно дотронулись до шеи, пробежались до затылка к вискам. Ногти впились в ткань джинсов.

— Ты сама их так? — тихо спросила она.

Я помотала головой. Если попытаюсь что-нибудь сейчас сказать, точно расплачусь, а я не хотела опять показывать свои слезы.

— Давай я подровняю их… я аккуратно.

Неопределенно передергиваю плечами. Теперь мне все равно.

Она отошла ненадолго, заморозив мою шею до противных мурашек, потом вернулась. Я как-то отстраненно наблюдала, как мои рыжие, короткие пряди уносит прочь ветер. Хуже уже точно не будет.

— Ну, кажется все, — наконец сказала она. — Не хочешь посмотреть?

Только ради ее стараний я подползла к озеру и всмотрелась в мое подергиваемое волнами отражение. Но тут они как-то резко успокоились, и я увидела. Совершенно короткие, едва прикрывающие уши. После стрижки и до плеч не доходят. Хотя… там оставались длинными только жалкие клоки, правильно она сделала, что их обрезала. Я провела рукой по этим новым моим волосам. Ровно, гладко… и больно.

Я отвернулась.

— Они скоро отрастут, не волнуйся. — Я посмотрела на Цун и покачала головой.

— Отрастут… но будут уже не те, которых касались руки самого дорогого человека на этом свете.

Сказав это, я вдруг поняла, что людей… не совсем людей, но таких дорогих моему сердцу теперь уже двое. И мои, теперь уже не мои волосы, запечатлели их прикосновения.

Она подсела ко мне.

— Твой Страж?

А ведь почти угадала… но сначала я имела в виду совсем другого человека.

— Моя бабушка.

Упоминание о ней тяжело повисло в воздухе.

— Рилан… — как-то грустно сказала Цун.

— Рилан? — я обернулась к ней.

На ее лице расцвела улыбка… грустная, как и ее голос.

— Мы знали ее как Хранительницу пророчества Тан, наставницу Рилан… ты — как свою бабушку. Наша любимая наставница. Она обучала всех тех, что стали недавно Хранителями, и еще не понимающих своих сил. Она успокаивала в нас тот ужас непринятия, объясняла мягко и понятно, что же с ними происходит… учила нас, как отпустить ту, свою старую жизнь и принять себя нового, помогала, кто не мог так просто отринуть прошлое забыть его. Рилан была всем как вторая мать, любящая, хоть и строгая, всегда готовая выслушать и помочь. В той страшной войне, когда на моих глазах, руках гибла моя семья, все Хранители, она едва не погибла тоже, спасая тебя. Спасала, зная… — Она внезапно замолчала, обхватила руками колени, и долго смотрела в одну точку.

Я не удивилась, потому что знала, кто моя бабушка… и не важно, что я узнала об этом недавно. Почувствовала — давно, еще в детстве. Мне очень интересно послушать про «другую» жизнь бабушки, о той, что была до меня. Как она жила, какой была в глазах других… это огромный и бесценный подарок.

Я думала, что она уже не заговорит, но…

— Выжили, как я тогда думала, только двое: она и я. Мы остались одни, на наши плечи легла ответственность за скоро начавший рушиться мир и за одну жизнь, что ценней всех. Она, потерявшая в войне все свои силы, как Хранитель, стала защищать тебя. Я умоляла ее передать эту ношу мне, но… она приказала, даже не попросила, чтобы я даже и не пыталась заговорить об этом. Она и только она, та, кто видел собственными глазами Последнюю госпожу, должна оберегать ее потомка… Рилан угасала, каждым годом все сильней. Я приходила к ней почти каждый день… смотрела, с каким обожанием она возится с тобой… Потом, когда тебе едва исполнилось шесть, она сказала не приходить больше, лучше забыть о ее существовании навсегда. Она ведь… умирала, память часто подводила ее… а однажды, когда я ослушалась и пришла, она не узнала меня.

Через два года я почувствовала, как она покинула этот мир и отправилась навстречу небу. Я посчитала своим долгом взять ее обязанность на себя, и стала наблюдать за тобой. Ради нее…

В конце, Цун уже срывающимся голосом шептала.

Я… как же я понимаю ее чувства… но почему, почему же, я не помню момент смерти бабушки?!

Я обняла ее. Цун вздохнула и потерла мою руку.

— Мы не будем оскорблять ее память своими глупыми слезами, верно? Она ведь так хотела, чтобы мы всегда улыбались…

Сглотнув жгущий комок в горле, я кивнула.

Она права, мы не должны.

Ради нее…

Вскоре, мы, собрав все вещи в мою сумку и ее рюкзак, отправилась дальше. Я чувствовала себя немного отдохнувшей телесно, и… совершенно вымотанной внутри.

Я узнала то, что давно хотела, многое порадовало, но больше далось тяжело… Война — это страшно. Всегда, с какой стороны на нее не посмотри. А еще страшнее, видеть ее своими глазами, как Цун, терять близких… это жестоко… Зачем же демоны так поступили??

Но Демм не такой, я знаю! Он другой… он… только мой… родной… я верю ему.

Тут Цун остановилась, и крепко придавив меня к себе, спряталась за стволом дерева. Даже излишне крепко.

— Ай, Цун…

— Ш-ш-ш!! — как рассерженная кошка зашипела она, посылая мне предупреждающий взгляд, а потом немного выглядывая из-за него.

Что-то случилось? Почему?.. Мне резко вспомнилось похожее поведение Демма, когда… Когда на него напали демоны! Получается, на нас напали. Кто? Тоже демоны?.. А кто еще… вряд ли Цун пряталась бы от простых людей.

Демоны… Другие. Жестокие… похожие на ту женщину. Опасные.

Испуганное сердце помимо воли застучало быстрее. Что будет?.. Ведь Демм… он далеко!

Я судорожно вцепилась ногтями в рукав Цун, извернувшись, наблюдая за выражением ее лица, пока не меняющим крайне сосредоточенный вид. Но вот ее глаза как-то по-особенному вспыхнули, и она ловко, бесшумно и очень быстро ударом ноги подбросила свой рюкзак, и поймала выскочившую оттуда небольшую пластиковую бутылку. Потом, незаметным глазу движением, прислонила донельзя удивленную меня к шершавой древесной коре, а сама впилась взглядом в мои глаза… Она, наконец, сняла свои странные и совершенно ей не нужные… Ее глаза имели… вертикальный зрачок. Как… как у Демма и того демона в темноте пещеры, где мы нашли Хранителя Илдрана. Неужели, она д…

— Постой пока здесь, а я быстро разберусь с нашими преследователями, хорошо, малышка? Только ни в коем случае, не привлекай их внимание, лучше вообще не двигайся. Я ведь должна передать тебя Стражу в целости и сохранности.

Я медленно кивнула, и она, улыбнувшись на секунду, бросилась вперед смазанным движением.

Послышалось раздраженное шипение, словно огромной кошки, звук удара, раздраженный мужской голос.

Как же Цун одна справится с демонами?

Я не выдержала и пару секунд, и выглянула из-за дерева.

Ее окружили, я насчитала с десяток необычно одетых людей… нет, я не ошиблась, это демоны. С чего я взяла, что это были именно они? Я… не знаю, но, побыв столько времени рядом с демонами, теперь я могу отличить их от других существ. Демоны неуловимо отличались от людей… это что-то вроде особенного запаха на уровне шестого чувства. Только вот почему я не различила в Цун демона? И как вообще такое возможно — демон среди Хранителей?! Нет… абсурд, она точно не из них. Но тогда кто?

Демоны напали внезапно, просто молниеносно прыгнули в ее сторону. Я едва не закричала Цун, так спокойно стоящей лицом к лицу с врагом, но… она сама оказалась быстрее моего крика. Она резким движением разорвала бутылку, и… если бы я не видела это собственными глазами, то никогда не поверила. Выплеснувшаяся вода застыла в воздухе, переливаясь на пробившихся сквозь кроны солнечных лучах, а потом, словно повинуясь плавному и в тоже время стремительному движению ее рук, извернулась парой жгутов, и ударила в нескольких демонов, отбросив их далеко назад, других задержала изменившаяся в монолитную стену вода, чтобы через мгновение проткнуть вынырнувшими из той стены острыми кольями.

Вода окрасилась красным…

Демоны нападали, но Цун и ее вода наносили им все больше ран… одного она превратила в бесформенную тряпку из окровавленных тряпок, другого разрезала по частям… третьего…

Я спряталась за дерево и крепко как могла зажала уши, чтобы больше не слышать этих наполненных болью воплей, влажного треска разрываемых тел, и зажмурилась. Меня била нескончаемая дрожь, холод, жар — все вместе. И мне было страшно, очень, очень страшно. Но даже с закрытыми глазами, с заткнутыми ушами, я все равно продолжала слышать и видеть… Стоны… кровь… все громче и ярче. Хотелось самой закричать — покиньте же меня, наконец!!! Я раскачивалась, больно ударяясь спиной о дерево, и эта боль немного притупляла разрывающие голову крики и слепящие краски крови.

Когда поверх моих ладоней что-то коснулась, я закричала, думая, что демоны нашли меня. Но это была Цун и не она одновременно, потому что передо мной стояла не та, кого я уже привыкла видеть.

Синие, как горное озеро волосы, короткие, с очень длинными прядями у висков, вместо длинных и прямых светло-русых. И прозрачно-синие глаза с вертикальным зрачком вместо непроницаемых стекол очков. Она протянула руку, чтобы дотронуться до моего лица, но я отшатнулась от нее. Теперь, когда я даже не знаю кто она такая…

Она продолжала смотреть на меня, наклонив вбок голову, прядь волос соскользнула от ее ушей, и я увидела…

FGML–C 0014.

Я округлила глаза, неверяще уставившись на этот код, которые никак не могли оказаться у нее на шее! Это не поддается никакой логике, это нереально!!

Элементал… существо, бывшее в своей прошлой жизни человеком, а теперь — послушная марионетка, лишенная души и каких-либо чувств, живущая только ради выполнения приказов купившего его хозяина.

Цун… она… я же видела ее чувства, ее улыбку… она не может быть Элементалом!!

Но… тогда все сходится. Ведь они умеют повелевать заложенной в их тело одной из пяти сущности вещей. И я только что видела яркий тому пример.

Нет…

Я затрясла распухающей головой.

Не может быть правдой.

— Алексин… — нежно прошептала Цун. Нежно… чувства… — Я понимаю, что человек твоего круга должен быть удивлен. Давай я тебе просто все объясню, хорошо? Ты только меня не бойся больше, я никогда не причиню тебя вреда. Я же видела, как ты растешь, я знала твою семью… разве это не доказательство моих слов?

Я смотрела на нее. Понимала, что она не может быть плодом моего воображения, как и знак, увиденный на ее шее. Сама я не пришла ни к какому хоть немного нормальному выводу… значит…

Я кивнула.

— Вот и хорошо, — она улыбнулась. — Ты только послушай меня и сразу все поймешь.

Я уже поняла, что ты правильно истолковала вот это, — она коснулась шеи пониже уха. — Серийный номер, который в Лабораториях ставят на каждом созданном Элементале. Да, я — одна из созданных, Элементал. Но не совсем такая, какими привыкли считать люди таких как я.

В триста десятом году, через сорок лет, после создания первого Элементала, ученые решили устранить свою главную ошибку в своих экспериментах. Сделать их более человечными. С чувствами, эмоциями, интеллектом. Не отбирать их при создании, оставить. Второе поколение Элементалов. И, разработав новую концепцию и простроив новое оборудование, ученые нашли шестнадцать подходящих людей и решили воплотить свои задумки в жизнь. Во время эксперимента, как ни странно, выжили все. Начались проверки… через три дня умерли первые два Элементала. Потом с пятого по седьмой… одного разорвало на части у нас на глазах, когда он попытался контактировать с сутью земли, заложенной в нем. Остальные сошли с ума, не в силах бороться с человеческой своей частью и частью Элементала. Мы стали угрожать безопасности ученых, и нас всех решили ликвидировать, пока не поздно, пока мы не вышли из-под контроля. Нам вкололи какую-то дрянь, почти лишившую нас возможности двигаться, выстроили в ряд в одном из крематорных подземных залов, и начали сжигать заживо. Тогда я слабо понимала, что со мной произошло… нет, я знала, кто, куда и ради чего меня утащили… я не понимала, почему я все еще человек. Когда я стояла там, вторая на очередь в печь… у меня помутился рассудок. Наверно, я стала как те, кто сошел с ума. Не помню, что я сделала… но очнулась я далеко за городом, замерзающая посреди бесконечного снежного поля. Я была вся покрыта кровью, хоть на мне не были и царапины. Снег сыпал сплошной стеной. Мы было так холодно, что не было сил двигаться… согреться хоть как-то… да я и не стремилась особо это делать. Ради чего? У меня не было будущего, ради которого нужно бороться. Моя жизнь, еще тогда, когда я была человеком, не представляла особой важности, что говорить и теперь? Не помнящая, как выбралась… но ведь выбралась… и чужая кровь, покрывающая с ног до головы. «Наверно, я убила многих» — отстраненно думала я. Значит, где я бы не спряталась — меня найдут. И уничтожат как дефектный образец. Пусть лучше я замерзну здесь… хоть мучаться долго не придется и не будет так страшно… Но смерть моя не наступала, мне наоборот становилось все теплее. Я тогда подняла голову и не поверила своим глазам — снег светился. Словно с неба сыпали мелкие, размером с миллиметр, лампочки. И, касаясь моей кожи, исчезали, взамен даря то самое тепло, согревающее даже кости, и отдающее каким-то щемящим чувством чужой нежности в груди. И тогда, среди этого великолепия, появилась женщина… ее волосы были оранжевые, как яркие всполохи огня, а глаза, не виданного мною прежде цвета голубой озерной глубины смотрели прямо на меня. Она спускалась с небес и протягивала мне руки. «Теперь все будет хорошо» — единственное, что она сказала тогда, но я сразу успокоилась, поверив ей. И она, улыбнувшись, исчезла среди светящегося снега, который быстро прекратился. Теперь все будет хорошо… Отчего-то мне действительно было хорошо. Я встала и пошла вперед, я чувствовала, что мне нужно сделать это… вскоре наткнулась на человека, который пах Лабораторией. Я приготовилась убить его, но он сказал, что его послала за мной та рыжеволосая женщина, и я пошла за ним в его жилье. А там… на меня смотрели множество человек, десять, сорок… я насчитала столько. Одна из женщин встала и неожиданно обняла меня… Вот так я и познакомилась с Илдраном, Рилан и остальными Хранителями, и стала одной из них.

Цун замолчала, оставив меня в шоке и смятении.

Я… не могла ничего сказать.

Просто… сидела и смотрела на нее.

У меня не находилось слов, что бы сказать хоть что-то внятное…

Рассказ о кусочке ее жизни… это жутко, нечеловечески жестоко… Я хотела бы ее как-то утешить, но… что я могу?..

Цун протянула мне руку ладонью вверх и вновь улыбнулась. Как же она может улыбаться после такого?..

— Все хорошо, малышка. Это прошло, я многое постаралась забыть. Я теперь живу, у меня другая жизнь, другие цели и принципы. Я чувствую себя человеком, пожалуйста, прими и ты меня такой.

Я протянула руку навстречу и сжала ее ладонь.

— Принимаю…

Она кивнула, на пару секунд прикрыла глаза, а потом распахнула их и радостно воскликнула:

— Я так рада, что все разрешилось хорошо и мне не придется больше носить этот дурацкий блондинистый парик!

Я неожиданно для себя рассмеялась, и Цун звонко засмеялась следом.

С его стороны

«— А что мы будем делать сегодня?

— Сегодня мы пойдем в лес. Там нам не помешают глупые люди, и я тебя немного потренирую.

— Мне брать Скорбь? — радостно спросил я, спрыгивая с подоконника. Сестра всегда приходила так неожиданно. Если бы она знала, как я ее ждал эти три недели! Наконец, я вновь буду изучать приемы моей расы!

Сестра покачала головой, и я остановился с протянутой к мечу рукой.

— А может лучше попробуем с Черной розой?

Я, уже было подумавший, что она, как часто это делает, пришла только на пару минут, не удержал улыбки и, повернув третье кольцо на рукоятке меча, дождался, когда щелкнет механизм, и вытащил из раздвинувшихся лезвий кинжал с намотанной на него цепью…

… - Дмитрий, все всерьез. Забудь, что перед тобой твоя сестра, увидь во мне врага. — Она вытащила небольшой узкий кинжальчик и застыла в защитной позе.

Я неспешно намотал сейчас мешающую цепь на запястье, не сводя с нее глаз.

— Как всегда, Мирана.

Я ждал сигнала. И вот ее ступня едва заметно повернулась влево, но я напал первым, прыгнув влево, выставив перед собой кинжал так, чтобы создавалась видимость, что я хочу задеть ее бок, но сам, едва поравнявшись с ней, развернулся и приземлился и поймал серебристую рыбку ее кинжала на свой, тут же поднырнув за ее спину и полоснув ее по спине. Но вместо ткани и плоти оружие вновь встретилось с оружием, высекая искры. Она откатилась в сторону, уходя от еще одного моего удара, и подпрыгнув надо мной, вонзила лезвие в мое плечо.

— Не спи, Дмитрий, враг не будет ждать, пока ты соизволишь убить его. Ты должен лучше следить не только за тем, что по бокам от тебя, но и глядеть наверх. Демоны одарены крыльями, забыл?

Я перекувыркнулся, пропуская ее под собой, оттолкнулся от ее спины, потом нависающей над нами здоровой ветки, и устремился вниз. Лезвия вновь сошлись.

— А если я сам буду наверху? — я позволил себе ухмылку. Сестра с нежностью посмотрела на меня, и внезапно очень быстрым даже для демонических глаз движением вывернулась, прыгнула и с чудовищной силой ударила меня меж лопаток, вгоняя носом в землю.

— Запомни, — холодно и жестко сказала она, давя спину острым каблуком, — всегда найдутся те, кто прыгнет выше и втопчет тебя в твою же самоуверенность…»

Я резко открыл глаза и сел, потирая разболевшуюся голову. Именно от этой боли, давящей изнутри на барабанные перепонки, я и проснулся. Это наверняка все из-за того, что сегодня утром, когда мы с Хранителем решили не тратить время попусту и не идти, а бежать, все равно людей в лесной глуши не встретишь, я до того разогнался и вновь задумался об Алексин, что не заметил обрыва, и хорошенько по нему прокатившись, от неожиданности даже не подумавший о том, чтобы затормозить крыльями, с размаху врезался в булыжник лбом. Чем вызвал издевательское хмыканье Хранителя на весь остаток дня.

Рано утром мы достигли озера, как он его назвал, Ланарх. Причем, я точно уверен, что он не изображен ни на одной карте.

Озеро как озеро, ничего примечательного я в нем не нашел. Ну здоровое, ну разлилось оно как в яме, окруженный высокими обрывистыми берегами. Нет леса, наверное, это единственное, что мне понравилось в этом месте.

Мы расположились на возвышении, откуда хорошо просматривается вся местность в округе. Сделали мы это по двум причинам: первая — чтобы не дать демонам, которые, по словам Хранителя, вполне могут напасть, преимущества, вторая — чтобы не пропустить появление Алексин с сопровождающей ее Хранительницей.

Первым дежурил он, рыская где-то в низине, а я от нечего делать, наконец, вдумчиво почистил свой меч, не пропуская ни одного лезвия, потом хотел, было, размяться, но гудящая башка мешала сосредоточиться. Тогда я развалился на траве, в тени какого-то дерева, подложив под голову свернутый рюкзак, скинув кроссовки и теплую куртку.

Мне ничего не остается, как ждать…… Они появится меньшее, чем через два дня — так сказал мне Хранитель. Она появится. В такое время, как, к примеру, сейчас, да и не только, я не могу перестать думать о ней. Она — конец и начало всех моих мыслей, какими бы они ни были. И я пронизан ими до кончиков пальцев. Я же так привык, что она всегда рядом, протяни руку — и можно дотронуться до нее… или хотя бы увидеть. Да, ведь сначала я мог только смотреть на нее, только изредка она позволяла касаться ее, а потом вела себя так, будто ничего не произошло. Все по-старому. Я думал… теперь такими глупыми кажутся мои те подозрения, но думал, что я никто для нее. Как же я рад, что все не так.

Все не так…

И теперь я не могу жить без нее. Ни дня, ни минуты.

Я слетел со всех катушек, разломал все стены, удерживающие мою тоску все прошедшие годы.

Как же хочется бросить все, и полететь ей навстречу!

Мои мысли отрывисты и сумбурны. Я потерял спокойствие и рассудительность… а разве может быть иначе, когда ты сошел с ума?

Я тихо засмеялся.

Какая интересная теория… я сошел с ума. Буду, наверное, первым демоном, который умудрился это сделать. Хотя мне позволительно… я ведь и человек тоже, наделен всеми их пороками и слабостями. Когда-нибудь, я избавлюсь от них. Но от сумасшествия… нет, оно уж больно соблазнительно выглядит. Интересно, а я могу делать что захочу, ссылаясь на него?

Чего я хочу?..

Знать, что она рядом, видеть, обнять… и все.

Только вот все ли это мои желания?

Я уже запутался в том, чего хочет моя душа и те…

Я вскочил от этой так и не доконченной мысли, ожесточенно трепя волосы.

Что за бред мне лезет в голову??

Это все из-за того булыжника, точно из-за него! И солнца виноваты, напекли голову! Ага, окончательно прожарили.

Вскочил на ноги, решив немного пройтись и проветрится. Засунув руки в карманы, я легко сбежал по крутому боку холма, глубоко вдыхая теплый воздух, а потом и вовсе решил охладиться.

Я снял всю одежду, плюнув на все и покидав ее в разные стороны, прыгнул в озеро прямо с обрыва. Не призывая трансформацию, хоть он был не меньше семи метров, не раскрывая крылья, как простой человек вошел в воду. По голове словно бревном стукнули, я даже ненадолго сбился с толку и не сразу разобрался, где в этой сиренево-красной толще дно и где поверхность. Доплыл брассом сначала до одного края озера, потом до другого, выкинув все мысли, просто плыл. Температура была довольно прохладной, но сейчас она очень хорошо подходила. Потом пару раз нырнул до самого дна, где было до судорог холодно. Само то.

И тут сквозь толщу воды мне послышался голос… ее голос. Я дернул головой, но голос не пропадал.

Она… звала меня, с каждым разом все настойчивей.

Неужели она уже пришла?!

Я стремительно вынырнул, не веря собственному счастью.

Солнце ослепило меня на секунду, пока я смотрел на неясный силуэт на краю обрыва.

— Эй!!! Мне сколько тебя звать?? — Вот только зрение вернулось быстро, да и голос этот определенно и безоговорочно принадлежал мужчине.

Я распластался на водной глади, поражаясь самому себе.

Кажется, повторный удар по голове только все ухудшил…

— Чего тебе нужно от меня?

— Я сказал идти, значит нужно без вопросов идти, понятно?? — зло проорал он и скрылся.

Я раздраженно цокнул и поплыл к ранее запримеченному месту, где берег располагался наиболее близко к воде.

— Ты хоть понимаешь, куда полез?

Я помотал головой, стряхивая с волос влагу и начал одеваться.

— Вниз. Искупнуться. Водичка больно хороша. — Отрывисто ответил я, в задумчивости рассматривая футболку, решая — надевать ее или нет. И мне не нравилось, как он со мной разговаривает. Что за вопросы, с какой стати я вообще должен отчитываться? Захотел — пошел. Захотел — ушел, по собственной воле, а не потому что мне, как собачке, приказывают вернуться. Но я не стал всего этого говорить, не желая накалять отношения. Что-то мне подсказывает, что этот Хранитель не скоро от нас с Алексин отстанет.

Спиной я чувствовал его недовольство. Ничем не могу помочь, сам не в восторге от тебя.

Я стал забираться обратно на холм. Лучше посплю до обеда, когда настанет моя очередь дежурить. Вполне возможно, что завтра они могут придти.

« — То есть, ты хочешь сказать, что нужно сначала найти эту силу внутри себя?

— Ты сначала сядь как тебе удобно.

Сестра прищуренным взглядом наблюдала за моими попытками устроить мешающие ноги поудобнее. В конце концов, я понял, что это мне и не удастся, сколько бы я не возился.

— А лечь можно? — понуро спросил я.

Она фыркнула.

— Ну можно.

Я облегченно выдохнул и растянулся на ковре. В такой позе заметно быстрее и легче расслабляться… как никак, моя любимая.

— Как я вообще должен ее искать?

Мирана зашелестела темно-синим, парчовым платьем подходя, закрыла мои глаза маленькой ладошкой.

— А теперь расслабься, выбрось из головы все мысли… почувствуй свое тело, каждую его клеточку, — ее ладошка соскользнула. — Узнай, где спит твой зверь… не буди его, иди глубже. — Я делал, как она тихо и вкрадчиво говорила. Получалось все сразу, с первых попыток. В груди, прямо над сердцем ощутил, нет, увидел белый с серыми разводами комок, клубившийся, как туман по краям. Так вот он какой, зверь, что в минуты моего гнева превращает меня в свое подобие… Осторожно обогнул его, проникал все дальше в себя. Темнота, и ничего кроме нее. Когда же она пропадет? Сколько мне еще углубляться? Я начал сомневаться, что у меня хоть что-то получится, но продолжал идти вперед. Хотелось доказать чистокровной сестре, что я сильный, я смогу то, что с первого раза очень редко получалось у остальных. Но вот тьма рассеялась, как будто ее и не было, и в меня ударила волна жара. Я увидел ревущий, ослепительно-яркий шар, на который невозможно было смотреть без боли. Он… пульсировал в такт сердцу. И я заворожено потянулся к нему. Жар окутывал, но боли я не чувствовал, только… ни с чем не сравниваемую радость и переполненность в груди. И вот он вырвался, казалось, неиссякаемым фонтаном, и медленно заливал все тело, вызывая целое море мурашек. Когда жар полностью охватил меня, я захотел увидеть его воочию, представил, как раскрываются вены на запястьях, выпуская этот жар, который формируется шаром, удобно устраиваясь в ладонях, открыл глаза и посмотрел на выставленные перед собой руки, охваченные красновато-рыжим пламенем.

— Это твое внутреннее сердце, твоя суть. Он ведь был огромным?.. — чуть дрожащим голосом прошептала сестра, кончиками пальцев водя над моими руками, но не касаясь пламени.

Я кивнул, сжимая ладонь. Оно пропало, я не видел его глазами, но чувствовал внутри.

— Я не ожидала от тебя меньшего…»

Я услышал его легкие шаги еще когда он подходил. Не дожидаясь «пробудки», я встал, подхватив скомканную футболку, и пошел навстречу.

Прошло совсем немного времени, солнца палили просто нещадно, гулял прохладный ветер, дующий со стороны озера.

Я прошел мимо него, натягивая одежду и прикидывая, чем же сейчас буду заниматься. Может, полетать? Голова прошла, тогда — потренироваться? Начну лучше с последнего. Но меня заставился обернуться оклик Хранителя.

— Я сейчас буду связываться с Хранительницей Ключа, не хочешь поговорить?

Алексин!

Я постарался никак не выказать, что меня взволновали его слова.

— С Хранительницей? Нет, спасибо… Но вот с Алексин могу.

С каменным лицом он мотнул головой в сторону облюбованного мною дерева. Я пошел обратно.

Он сел, скрестив ноги, правую руку положив на лоб, левую, ладонью внутрь, расположил над сердцем. Я внимательно следил за его движениями, совсем не представляя, каким образом он собирается «связываться» с той Хранительницей.

Тишина. Мне надоело смотреть на него, и я перевел взгляд на небо. Там хоть большее разнообразие.

Ти-ши-на.

Сейчас опять засну. Видно, врал он мне, да только зачем? Ах, ну конечно, чтобы показать гадкому демону, то есть мне, превосходство над моей расой.

Я скривился.

— Я не могу с ней связаться… — Надо же, тишина нарушена? О, не может… да скажи уж, что не умеешь! — По чувствам могу с точностью сказать, что там у них скоро будет бойня…

Внутри все обмерло, я подскочил к нему и схватил его капюшон. Немного не попал… хотел за шею.

— Не смей шутить с такими вещами! — прорычал ему в лицо.

— Я не шучу… Она говорит, что их окружили демоны…

— Алексин, что с Алекс??! — Я затряс его, плохо контролируя силу.

Демоны… Она же там без меня! Кто ее защитит??

Воздуха не хватало, словно меня самого схватили за горло.

— Говорит, что спрятала ее и сейчас переключит их внимание на себя… — И после невыносимо долгой паузы добавил. — Началось.

Короткое слово тяжело упало в воздух.

Руки затряслись крупной дрожью, я с ревом отпустил его и вскочил.

Что мне делать??? Что? ЧТО??

Как она?? Что с ней???

Я упал на колени, раздирая грудь в тщетной попытке вытащить из нее леденящий ужас, разрастающийся по телу едва терпимой болью. Перед внутренним взором расцветали алые всполохи. Все это разрывало меня изнутри, казалось вот-вот — и они разорвут тело на клочки. Я катался по земле, потому что мне казалось, что я охвачен то чужим огнем, жарящим до костей, то сковывающим холодом.

И я не знаю через сколько времени эта пытка прекратилась.

Все также как и в замке. Меня опять охватили чужие чувства… но чьи?? Почему нас…

Внезапная и такая простая догадка вспыхнула в мозгу, и я на бегу раскрыл крылья, быстро, насколько мог, не обращая внимания на крики Хранителя, полетел на север.

Как я мог не догадаться раньше? Эти все чувства самого дорогого человека на свете, единственного, с кем связана моя жизнь, ради кого я существую — Алексин. Нападение на нее демонов помогло понять эту истину. Она так боится… только бы… молю, только бы с ней ничего не случилось!!! Я бешено махал крыльями, и все мне казалось, что я опаздываю. Почему я больше не ощущаю ее чувств? Неужели… Нет! Это не произойдет, Хранительница, чтоб ее побрали, обязана ее защитить!! Подожди меня, Алекс, только дождись… я скоро буду. Я знал точное направление, куда мне нужно лететь, я знал, где она. Моя жизнь сузилась ради одной цели… вперед, только вперед, на грани сил и выносливости. И тут в сером мире расцвела ярко-оранжевая точка. Почти… Я вкладывал все силы, уже не жалея их. Лицо захлестали ветки, крыло пронзила острая боль, и я почувствовал, что не могу дальше лететь, и начал падать. Упав на землю, похоже, сломал или руку, или плечо, побежал дальше. Я пробужу волка и все равно буду ее защищать, раз эта форма такая слабая.

И я увидел ее, спокойно стоявшую и… улыбавшуюся??

Я бросился к ней, и что есть силы сжал в объятиях.

Цела и невредима…

Нет слов, чтобы описать то, что сейчас творилось в душе.

Все в порядке.

Я облегченно выдохнул и рухнул на колени, уткнувшись лбом в ее живот.

 

Глава 13

Теперь все будет по-другому

С ее стороны

Цун резко замолчала и вскочила, напряженно вглядываясь в лес прямо перед собой. И сразу же сзади меня послышался жуткий треск ломаемых под неведомым натиском веток. Я вскочила с не меньшей чем Цун резвостью, и с возвращающимся страхом обернулась.

Через буквально секунду перед нами появился… Демм??

Демм!!

Сердце сделало кульбит и подскочило к горлу, начисто перекрыв дыхание, на лице зажглась радостная улыбка. Он налетел на меня, и крепко, так, что мне показалось — еще чуть-чуть, и меня раздавят, обнял, а потом медленно осел на землю и уперся лбом в мой живот, чем удивил, а потом и перепугал к тому же.

И только тут я заметила, что за его спиной, по обе стороны, на земле лежали… крылья? Да, огромные, белоснежные крылья. Поднимаясь и опускаясь в такт его тяжелому дыханию, одно из них, неестественно подвернутое, крупно дрожало, и с негромким шелестом подворачивалось еще сильней.

Я была в некотором шоке, смотря на эти крылья, как на что-то ирреальное.

Крылья…. Как у птицы.

Но тут я словно очнулась.

Да какая вообще разница, крылья там у него или еще что — разве я не привыкла, что Демм окружен странностями, для меня, конечно, непонятными, но для него естественными?! Сейчас главное — я же вижу, ему больно! И я должна как-то помочь, облегчить его боль!..

Но только так?.. Что я могу сделать?

Я беспомощно оглянулась на Цун, с мольбой заглядывая в ее глаза. Она же ведь Хранитель, вдруг она может знать? Может помочь?

Цун сделала пару неслышных шагов, и присела рядом с пострадавшим крылом. Я обрадовано улыбнулась. Демм мгновенно обернулся к ней. На лице Цун промелькнула целая гамма чувств, от почти тут же угасших страха и презрения до удивления.

Почему она удивлена? Страх и презрение… я могу понять. Сама ведь испытывала страх, а презрение… ведь демоны убили Хранителей, ее семью. Но он не такой, как они! Как же мне хотело ее переубедить! Я уже открывала рот, когда она перевела взгляд на крыло и твердо, даже можно сказать, холодно сказала:

— Раскрой его.

Но Демм не сделал этого, продолжал смотреть на Цун, и я подозревала, что навряд ли доброжелательно.

Я во многом не понимаю противостояния и неприязни только из-за того, что они относятся к расам, что враждовали… но сейчас же другое время! Сейчас никто не собирается нападать, воевать… Мы ведь теперь вместе. Просто помочь! Почему он упорствует?

Я коснулась его встрепанной макушки, Демм повернул голову ко мне. Я застыла… наверное, удивление все же отразилось на лице, смешанное с радостью видеть его вновь… так близко. Его глаза были не привычного изумрудного цвета, а того алого, такого насыщенного, что казалось из радужки вот-вот закапает свежая кровь. Пугающие, завораживающие своей глубиной, что не соревнуется даже с глубиной бездны. Я видела их не раз, но сейчас они придавали такому знакомому лицу оттенок незнакомца, оттенок… нечеловеческой скрытой и опасной силы.

— Пожалуйста, — тихо попросила я. Больше я ничего не могла, кроме как просить.

Он посмотрел на меня, но потом, закрыв удивительные глаза, начал медленно распрямлять крыло. Оно задрожало сильней и замерло, полураскрывшись.

Цун провела по белоснежным перьям, и неожиданно дернула его на себя. Демм глухо, как зверь, рыкнул, а по мне ударила волна боли. Я прижала его голову к себе, в надежде хоть как-то утешить, облегчить страдания, и, нахмурившись, посмотрела на Цун. Не хотелось верить, что она сделала это только из-за вражды, она ведь мне показалось другой!

Она, словно почувствовав мой взгляд, подняла глаза.

— Сам он, как бы ни старался, не смог бы его раскрыть, — с сосредоточенным лицом сказала она и вновь повернулась к крылу. — Задеты нервы, и восстанавливается он чересчур быстро, рана успела неправильно срастись и захватить перья. Мне придется заново разорвать его.

Она пощупала в нескольких местах, раздвинула перья и с размаху разорвала крыло посередине. Алая кровь брызнула на ее руки и на белоснежные перья, а я… позорно нагнулась, и спрятала лицо в жестких волосах Демма, вдыхая успокаивающий, родной, ни с чем не сравнимый запах. Я не могу спокойно смотреть на его кровь… сразу против воли поднимаются ото сна страшные воспоминания, которые я ненавижу. И больше всего, потому, что ощущаю свою вину и еще раз убеждаюсь в никчемности и слабости.

— Все, — через какое-то время сказала Цун. Я подняла голову.

Цун как раз вытирала руки о траву.

— Еще травмы есть? — это уже она Демму.

Тот вздохнул, встал. Я почувствовала острый укол сожаление. Мне так было хорошо, когда он настолько близко… Я даже покраснела от таких мыслей.

Он расправил крылья, и я еще раз удивилась, насколько они огромные… метра полтора, точно. И это было… такое красивое зрелище. А потом они неуловимым движением скрылись за его спиной, словно их и не было никогда.

Демм ощупал правое плечо, раздался хруст, от которого у меня все заледенело внутри.

— Нет, — кинув мимолетный взгляд на Цун, ответил он.

Она пожала плечами, и, шагнув назад, взяла сумки.

— Мы вернемся ненадолго назад, хорошо? — спросила она, посмотрев на меня. Именно на меня, в упор игнорируя стоящего рядом и смотрящего на нее Демма.

Я кивнула, хоть и хотелось спросить — зачем, молча пошла за ней. Демм шел рядом, и от этого мне становилось немного не по себе. Причем шел близко, наши руки раза два соприкоснулись, отчего я отпрыгивала от него, после коря себя за смущение. Я смотрела строго вперед, подавляя желание посмотреть хоть краем глаза на него.

Маленькой полянки на берегу озерца мы достигли быстро… наверное, это оттого, что я так неслась, обогнав ту же Цун. И так и стояла, как памятник неизвестно чему, судорожно раздумывая, что вообще мне делать. В общем, забилась я под дерево, согнув колени, и наблюдала оттуда за Цун… и краем глаза за Деммом. Мое поведение не понятно даже для самой меня. Я же так его ждала… и что? Он пришел, он рядом — а я бегаю? Зачем?? Кто бы помог мне ответить на этот вопрос… Я хочу, очень хочу, чтобы он был рядом… обнять его хочу, в конце концов! И… боюсь, паникую и не могу.

И… ведь точно! Я… мы же теперь встретились в настоящем мире. И объятия, просто касания будут, как… в первый раз! Ой, мамочки…

Я уложила подбородок на колени и тяжело вздохнула.

Не зная, куда приткнуть взгляд, опять стала наблюдать за Цун. Она сидела на берегу, у самой кромки воды, и расшнуровывала левый сапог, правый стоял рядом, скорбно сложившись пополам. Носки отправились к сапогам. Закатала штаны и, тряхнув головой, опустила ноги в воду. Кончик длинной синей прядки у виска утонул там же. И даже без ее рассказа, я бы поняла сейчас, что она Элементал воды. Бывший человек и предельная концентрация своей стихии. Она замерла, изредка взбалтывая ногами воду.

Интересно, а зачем она соединилась с источником своей силы?

И тут случилось то, чего я так боялась. Рядом на траве расположился Демм, привалившись спиной к дереву, согнув ноги в коленях и сложив руки на груди. И, конечно же, он поймал мой взгляд, отчего я смутилась и отвернулась, для верности еще и натягивая краешек капюшона почти до самого носа, стала нервно вырывать травинки у кроссовок. И ощущала, как он продолжает на меня смотреть.

Хм… мне показалось или у него радужка стала прежней? Я не поборола искушение и опять посмотрела на него. Тут же отвернулась с сильно колотящимся сердцем, убедившись, что все же не показалось. Насыщенно-изумрудные. Человеческие. И выражение их… я не могу его описать, разобрать даже… и не оттого, что не пойму, а потому что не смогу настолько долго смотреть в эти глаза. Это — мучительная пытка. Хоть и желанная.

Может, головой побиться о дерево, вдруг поможет?

Тыльной стороны правой ладони коснулись обжигающие пальцы… По телу словно прошелся хороший такой электрический заряд. Я подскочила с места как ужаленная осой в одно место, и, помотав головой в поисках, якобы, причины моего этого подскока, с небывалой никогда прежде радостью бросилась к своей сумке, и сделала вид, что поглощена поисками чего-то архиважного и срочно нужного, мысленно ругая себя чем только стоит. Да, всего лишь короткое прикосновение, но я не могу спокойно переносить даже его!

— Эй, ребята!

Я повернулась на оклик Цун, как заметила краем глаза, не только я.

— Я поговорила с Илдраном и, в связи с сегодняшними событиями, немного скорректировала наши планы. Скоро сядут солнца, палатки разбиваем здесь, я сомневаюсь, что мы найдем подобную поляну, если продолжим идти. Дальше полтора дня идем без отдыха и с максимальной скоростью, делая редкие остановки. И еще, — она повернулась к Демму, — я попрошу тебя не летать больше. Понимаешь ведь, почему?

Он кивнул.

Цун улыбнулась.

— Ну, вот и хорошо! — она вылезла из воды. — Тогда помоги мне с палатками, Алексин разведешь костер на старом костровище? — теперь она мотнула головой за свою спину. — Там ветки оставались.

Я кивнула, поймала кинутый ею коробок спичек, удивившись своему небывалому проворству, и занялась делом, поглядывая на Демма и Цун, занятых установкой. Ведь я никогда прежде не видела новых моделей палаток. Слышать слышала, но видеть своими глазами… как-то не представлялась случая. Ага, где? В Академии? В нашем… в том поселке, где я жила, среди аристократов?

Вот я и наблюдала.

Цун разложила две палатки, сейчас напоминающие просто угловатые тряпки, и нажала на неприметный мне рычажок. Палатка тут же приняла свою форму невысокого, примерно мне по грудь, вытянутого по длине треугольника. Свисающие по его сторонам концы веревок, она намотала на концы железных кольев, и вогнала в землю. Знаю, что если нажать на их верхнюю часть, нижняя, та, что скрыта в земле, раскрывается как цветок, что предоставляет дополнительную устойчивость самому сооружению.

Демм, наблюдавший весь процесс, проделал тоже самое быстро и безошибочно.

Отчего-то, я чувствовала гордость…

Но я очнулась и вернулась к своему делу, а точнее, к разжиганию костра, который никак не хотел загораться.

Что-то мне это напоминает… только вот тогда у меня, по-моему, спички затухали? Ай, все равно сводится к одному — я отчаянно не дружу с этими кострами.

Кто-то присел сбоку. Замершее сердце подсказало, кто. Последняя спичка, которую я сжала трясущимися пальцами, переломленная пополам упала куда-то в ветки. Я упрямо полезла за следующей.

Тут он осторожным жестом отодвинул мои руки, и прислонил ладонь к веткам. Те, с треском охватило пламя, оно едва не коснулось его вовремя убранной ладони.

— Эм… Спасибо… — тихо сказала я, повернув голову в его сторону.

Прищуренные изумрудные глаза дарили тепло, такое… ласковое. Я тонула, купалась в нем, чувствуя, как таю. Демм улыбнулся уголками губ.

— Не за что. — Его голос был так же тих, как и мой, но волнующей, нежней. Наверное, я бы слушала его бесконечно. Подумав, он потянул к моему лицу руку… от которой я шарахнулась в сторону, и, вскочив, позорно убежала.

— Ты есть хочешь? — через какое-то время спросила Цун, обращаясь к Демму. Она говорила теперь вполне, даже не вполне, а очень приветливо, к моему непередаваемому облегчению. А еще, я всерьез забеспокоилась за его здоровье… если будет готовить сама Цун… От воспоминаний о той бурде желудок «радостно» всколыхнулся.

Но он отказался, наверное, почувствовал неладное, а может, действительно есть не хотел.

Я уселась возле костра, разглядывая танцующее пламя. Оно горело ровно, ровным был и исходящий от него жар. Спокойное пламя… но вот спокойствия оно не давало, только возвращало воспоминания недавнего времени, особенно волновал сам тот факт, что пламя это — часть Демма.

Я случайно услышала, что он и Цун будут дежурить. Все из-за нападения демонов… никто не хотел повторения. Они решили дежурить вместе. Цун пока будет осматривать окрестности, выбирать наиболее, по ее мнению, короткий путь, он будет сидеть здесь. Подошедшая Цун, опустив руку на мое плечо, посоветовала идти в палатку и набраться сил. Я сама понимала, что лучше лечь пораньше, ведь идти полтора дня… даже звучит жутко, поэтому я последовала ее совету, перед самой палаткой обернувшись на сидевшего спиной Демма, чувствуя укол… сожаления.

А ведь какое интересное строение у нее внутри! Я присела на подвесную кровать, поерзала, проверяя прочность. Сама конструкция представляла собой твердое основание, прикрепленное одной стороной к палатке, укрепленной облегченными стальными штырями, а другая покоилась на врытых в землю ножках. Тонкий матрас, маленькая подушка, одеяло… и как такое вмещалось в мешок, который можно было обхватить одной рукой и таким весом, что даже я могла унести?

Скинув обувь, я с опаской улеглась на это ложе, которая, впрочем, быстро пропала.

Сон не шел. Я ворочалась, перекладывала подушку, считала овец, которые с завидным упорством превращались в скачущего на корточках через низенький, побеленный заборчик Демма, и я едва не жевала уголок подушки, чтобы не засмеяться. Но веселое настроение не задерживалось долго, и меня опять охватывало уныние. Я пыталась найти причину своему глупому поведению, но не находила. И, наверное, именно от этой мысли мне было неспокойно.

И в какой-то момент, мне это надоело. Я встала, нашарила в темноте кроссовки, и вышла наружу, твердо решив больше не вести себя как ребенок и не бегать. Хочу быть рядом…

Я знаю это точно.

Долго же проворочалась! Уже вечер, но не глубокий. Прохладно… Я зябко поежилась.

Демм сидел там же, создавалось ощущение, что он так и не двигался с момента, как я ложилась. Вытесанная из камня статуя. Недвижимая… прекрасная…

Я тихо подошла к костру и села рядом, протянув к огню руки.

Ну, вот, я рядом… и что дальше? Молчание угнетает как никогда. Но я не знаю, что говорить. Хорошая погода? Как глупо. Сказать, как сильно я хотела, чтобы он был рядом? Не осмелюсь. По крайней мере, сама я не смогу начать такой разговор. Спросить, как он добрался? Что у него случилось? Как он себя чувствует, не болят ли раны? Я раскрыла рот, но не смогла выдавить из себя ни звука. В голове все резко перемешалось, я так и открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба, потом бросила эту затею.

Молчание.

Заговори… заговори со мной! Неужели тебе совсем нечего мне сказать? Почему ты не сможешь услышать… Я же как часть себя чувствую твои сильные эмоции, почувствуй и ты мое желание услышать твой голос… хотя бы. Я не буду убегать. Протяни мне свою руку, и я дотронусь до нее в ответ.

Не знаю, может, он услышал… а может, просто так получилось… Демм подсел ближе и обнял меня. Я боялась пошевелиться. Потом, словно решившись, притянул к груди, обнял крепче, уткнувшись носом в мое плечо. И с меня упали оковы неловкости, страха, стеснения, и я прижалась к нему так, как только могла, обняв в ответ.

— Ну зачем ты от меня бегала? — от его горячего дыхания по телу забегали мурашки. — Я уже думал, что как-то обидел или испугал тебя… Если это так — прости. Что не был рядом, когда тебе было страшно. Прости. Я буду повторять сотни, тысячи раз, пока ты не простишь или не прогонишь меня. Больше этого никогда не произойдет. Я буду защищать тебя, пока стучит мое сердце. Я всегда буду рядом.

И в этот миг я была счастлива, так счастлива, что им можно было одарить весь мир, и оно не убавится даже на каплю. Потому что он — рядом. Источник моего счастья. Наверно, именно сейчас я, наконец, поняла, что он вернулся. «Мы больше не разлучимся» — стучало в голове, где, кроме этой мысли и счастья, не было ничего. А больше ведь ничего и не нужно.

Я помотала головой.

— Мне не зачем прощать тебя. Я просто сильно взволновалась, и боялась неизвестно чего. Поэтому и бегала.

Он фыркнул.

— Глупая…

— Я знаю, — с улыбкой согласилась я.

Да, мы больше не говорили, но не потому что нам не о чем было говорить, просто слова стали не нужны.

Я слышала уверенные удары его сердца, самый дорогой для меня звук, я чувствовала его дыхание, тепло, которое все больше становилось частью моего тела.

Мой Страж. Мой самый дорогой человек… демон… нет разницы, ты — это ты, и не изменишься, даже если я буду видеть вместо изумрудных глаз — алые, и за твоей спиной будут прекрасные крылья.

Я буду с тобой, пока стучит мое сердце. И никому больше этого не изменить.

— Идите вы уже спать… — проворчала вернувшаяся Цун. Я вскинула голову. Она смотрела на нас с каким-то странным выражением, то ли одобрением, то ли осуждением. — Осталось всего пара тройка часов. Даже тебе, Страж, нужно выспаться, не говоря уже о некоторых, так любящих выматывать себя до последнего.

Я поняла, кого она имела в виду и смутилась.

— Хорошо, — Демм отстранился и встал, утягивая меня за руку за собой. Мы пошли к палатке, но… Мы что, будем..? Сообразила я это уже внутри.

Демм сел на кровать, и протянул ко мне руки.

— Иди ко мне, — тихий, нежный голос. Я дотронулась кончиками пальцев до его пальцев, сплетая их и подходя ближе.

Он лег спиной к натяжной стенке, я устроилась у него под теплым боком.

Так близко, как могли.

— Если бы ты знала, как я по тебе скучал, — неожиданно прошептал Демм.

Я улыбнулась ему в футболку.

— Я тоже. — Эти слова дались на удивление легко, также легко, как дышать воздухом.

Чуть поворочавшись, я приготовилась к одному из самых, я уверена, снов в моей жизни… Слишком поздно я ощутила, как с головы сползает предательский капюшон. Меньше всего я хотела, чтобы он видел это уродство! Я старалась так можно незаметнее высвободить хоть одну руку и натянуть его на место, но он заметил, потому что я поймала взгляд расширившихся изумрудных глаз, смотрящих на мою голову, точнее на то, что на ней было. Освободившие меня руки с осторожностью скользили по волосам, перебирали их. Мне, наверное, было бы приятно, если только мои волосы стали… прежними.

— Что случилось? — обеспокоенность сквозила в его голосе.

Почему именно сейчас? Я так не хочу все портить… и не нужно ему знать, почему волосы стали такими… Поэтому я молчала.

Демм вздохнул, его руки вернулись на прежнее место и еще сильней сжали меня.

— Ты ведь скажешь потом? — Я кивнула, хотя… вряд ли это случится… а может, и нет. Он поцеловал мою макушку. — Твои волосы прекрасны, такими и останутся навсегда. А теперь спи спокойно…

Рано утром, когда нас разбудила Цун (я едва не умерла от стыда). Перехватив пару кусков хлеба и заглотнув воды из озера, к слову оказавшейся превосходной на вкус, мы отправились дальше.

Шли молча, нарушали эту тишину только на привалах, которые после полудня шага делали очень часто, и опять из-за меня. Мы шли слишком быстро для моих ног, поэтому меня хватило ненадолго. «Хочешь пить? Не устала?» В ответ я мотала головой, и мы шли дальше. Цун впереди — показывала дорогу, Демм позади, он уже раза два ловил меня, когда я запиналась. А потом и вовсе подхватил на руки, и, не слушая возражений (точнее, моих криков о немедленном возврате на землю), так и понес дальше. Сразу прибавилась скорость, превратившись из черепашьей в достаточно быструю. Конечно, когда почувствовала, что ноги отдохнули, я добилась своего — меня отпустили. Потом опять взяли на руки, когда устала. Вот так мы и шли целый день. Сделав более длинный привал, перекусили. Я ощущала просто зверский голод, и мне совсем не хватило просто хлеба. Мой организм ведь привык к другой пище, но я ничего не сказал вслух. Не хотелось выставлять себя настолько избалованной, и пусть я такая и есть… я должна измениться. Мне нет пути назад, в свою прошлую жизнь, где я умерла. Ночью в лесу было страшно… я никогда не боялась леса, а тут вдруг… мне казалось, что деревья сжимались вокруг меня, темные ветки тянулись к самому лицу, везде раздавались шорохи, от которых уходило в пятки сердце, странные силуэты… Я даже не предпринимала попыток слезть с рук Демма, тоже выглядящего весьма напряженным. Ночью мы бежали. Я удивлялась, как ни он, ни Цун не подавали ни малейшего признака усталости. Сердце Демма билось ровно, словно он шел прогулочным шагом.

Рассвет рассеянными лучиками пробивался сквозь кроны деревьев. Короткий привал — и дальше, дальше через этот бесконечный массив, который стал уже ненавистным. Хотелось увидеть небо, безграничное и прекрасное небо, тяжелые облака, почувствовать ветер, от которого здесь, в лесу, не существовало даже намека.

Мы бежали еще быстрей, Цун крикнула, что мы почти на месте. Я попросила Демма отпустить меня и, крепко держа его за руку, побежала рядом с ними. Не знаю, мне вдруг так захотело этого.

Показался просвет, воздух насытился водяными парами, и мы буквально вылетели навстречу свободе.

Мы оказались на возвышении. Внизу простиралась трепещущая гладь непередаваемо синего озера.

Синего??

Что… как? Разве вода — не отражение неба?

— Цун, — обратилась я к Хранительнице, — а почему озеро синее?

— Это не обычное озеро. Оно еще помнит старое небо и старый мир, что был до этого. Поэтому и синее.

Это пояснение меня вполне устроило.

Такое старое озеро…

Крутые скалистые берега лениво лизали волны. Я едва могла видеть другой, противоположный его берег, теряющийся в переменчивой дымке, настолько он был далек. Впервые в своей жизни вижу такое огромное озеро. Сколько же в нем воды? Хватит, наверное, на все три столицы! Ох, о чем я только думаю…

К нам навстречу шел Хранитель Илдран. Вот теперь я решила рассмотреть и запомнить его. У него действительно были короткие, темно-каштановые волосы, чуть покороче, прическа Демма. Волевое лицо с твердым, немного квадратным подбородком, низкие брови, спокойное выражение… и пронизывающий до глубины взгляд. О да, его я запомнила еще тогда. Он подошел к Цун, осмотрел сначала меня, потом Демма и затем саму Цун. И не отворачивался, продолжал смотреть. И она смотрела на него. Оба молчали. Молчали бы и дальше, если бы я вежливо не кашлянула.

Они одновременно посмотрели на меня, Хранитель Илдран почти тут же отвернулся и пошел прочь, Цун, махнув нам рукой, следом.

Разбили палатки рядом с лесом, но так, чтобы вход смотрел на озеро. Я так попросила, потому что на лес я больше смотреть не хотела. Судя по тому, как быстро согласились со мной Демм и Цун — тоже.

И меня покормили! Причем, готовил Демм, за что я была ему благодарна. Да и Цун не особо рвалась вновь примерить на себя учесть повара… И, главное, позволили отдохнуть. Я задремала прямо на траве, под открытым небом, наслаждаясь свежим воздухом и ветром. И проснулась я сама, солнца только-только приближались к горизонту.

Все сидели возле костра и негромко переговаривались, потирая глаза и зевая, я направилась к ним.

— Я же сказал, что я могу спокойно долететь! Зачем тратить время и силы? — это Демм.

Стоило приблизиться, все уставились на меня, отчего я почувствовала себя не в своей тарелке.

— Ты проснулась! — воскликнула Цун так радостно, словно я спала ну как минимум суток двое. Памятуя о случае, когда, если бы меня не разбудили, это бы вполне произошло, я, на всякий случай, спросила, сколько спала. Как оказалось, не более пяти часов.

— Так, ладно, раз она проснулась, начинаем. Цун… — Хранитель Илдран хлопнул ладонями о колени.

— Ну уж нет! Еще раз повторю, что проще долететь!

Я непонимающе выгнула бровь и подергала Демма за рукав.

— А что здесь происходит?

Ответил мне Хранитель.

— У нас не так много времени, чтобы им разбрасываться впустую, поэтому сегодня мы начнем поиски подсказки, касающейся потерянных пророчеств Рейбан и Аеморис. Мы ведь ради этого и пришли на это озеро Ланарх. Предание среди нас, Хранителей, гласит, что именно его воды принесло нам пророчества, точнее, Последняя Выжившая госпожа, когда дотронулась до воды в самой его середине. И я предлагаю воспользоваться силами Мицуно, чтобы подчинить воду и добраться всем до этой самой середины.

Мицуно?.. Кто… Цун! Ее полное имя… понятно, почему она не назвала его, ведь тогда я сразу все узнала и поняла. Ее назвали «Водяная» на языке Лабораторий, специальном языке, который никто, кроме ученых не использует.

— Но я предложил не использовать силы, которые могут еще пригодиться, и долететь на моих крыльях, — сказал Демм.

Так… Ладно, опять события начинают разворачиваться с пугающей быстротой. Хорошо, я привыкла. Надо добраться до середины огромного озера. Я прикинула расстояние на глазок. Слишком далеко и чересчур много воды! Это как нужно перенапрячься Цун, чтобы подчинить такое количество стихии??

Я кивнула Демму.

— Да, давай так.

— Но он выдержит только одного! — Весь вид Хранителя дышал возмущением. Цун тронула его за руку и едва заметно покачала головой.

Демм зашел сзади и уже привычным движением подхватил меня на руки.

— Ведь и нужен только один… — ухмыльнулся он и шепнул. — Держись крепче.

Я крепко обхватила его шею.

Демм, добежав до края берега, прыгнул. Я зажмурилась, хорошо хоть на визг не сорвалась! За спиной его зашелестело. Я все же приоткрыла один глаз, и с восторгом заметила белоснежные крылья. Они махали так сильно, что у меня сорвало капюшон и едва не вплющило нос, который я поспешила спрятать, на и вообще развернула голову и смотрела вперед. Внизу, в каких-то полтора метрах простиралась водная гладь, в лицо бил ветер… Я ни капельки не боялась, наоборот, была в полнейшем восторге.

Мы неслись с потрясающей скоростью и, вскоре, достигли середины. Демм замахал крыльями медленнее, плавно опуская меня к самой воде.

— И что я должна делать? Просто дотронуться? — спросила я его.

— Да.

Ну что ж, ничего сложного. Я с замиранием погрузила пальцы в воду. И ничего не произошло. Обычные ощущение от обычной воды. Ни ожидаемых мною каких-нибудь электрических разрядов, ни видений, ни чего-либо еще. Вытащила, погрузила еще раз. Тот же результат. Вопросительно посмотрела на Демма, тот пожал плечами, мол, сам не знаю, и тоже, держа меня одной рукой, коснулся воды.

В общем, к Хранителям мы вернули с ни чем. Хранитель Илдран так вдумчиво на меня посмотрел и спросил, а не издеваюсь ли я над ним. Я уверила, что и в мыслях не было. С человеком с такими глазами, шутить будет только самоубийца. Потом он пнул ни в чем не повинный камушек и, злобно выругавшись на неизвестном мне языке, быстро пошел в лес. Цун бросилась за ним.

Просто замечательно, я что — виновата, что получилось не так, как они ожидали?

Или может… виновата?

Как понять? Что я тогда сделала не так?

Демм положил подбородок на мою макушку.

— Не волнуйся. Они что-то напутали и теперь бесятся. Забудь.

Я кивнула.

К позднему вечеру вернулась Цун, но так и не заговорила с нами. Выглядела она очень обозленной. Просто прошла мимо и исчезла в своей палатке.

Что у них с Хранителем там произошло?

Вскоре, засобирались спать и мы. Одна палатка на двоих… ну почему я не подумала, когда была в магазине??

Демм уже скрылся в ней, я приподняла полог, чтобы последовать его примеру, потому что начинало ощутимо холодать, но… в прояснившейся голове с внезапной четкостью я услышала хрустальный перезвон. Я оглянулась в поисках источника звука, но ничего не заметила. Звук повторился, стал более настойчивым. Еще раз… я поняла, откуда он звучит — со стороны воды. Я пошла навстречу этому звуку…

Он звал меня. Ближе… ближе… Я подошла к самому краю, балансировала на пятках, а передо мной простиралась такая в лунном свете водная гладь. Серебристый свет играл на мягких волнах, создавая причудливые фигуры… образы…

Такие знакомые…

Nooar…

La narhsiit inji nooar…

Эти слова донес до меня ветер… Шепот сотен тысяч голосов.

И неожиданно для себя я запела.

Незнакомый язык… нет… это именно мой родной язык. Я должна было говорить на нем с рождения…

Наполненная печалью, что разрастается в груди, песня, срывающаяся с губ как легкий ветерок, уносится вдаль. Скорбь по погибшим… по тем, чья бесконечная жизнь была так грубо оборвана. Я обязана им своим рождением…

Я чувствовала, как по щекам текут слезы.

И пела…

К моему высокому голосу присоединился низкий, от которого вибрировал воздух… наполненный скорбью, как мой.

Tuer yuden rii inji… Okani rii linelel

Я пришел… Я все изменю…

Его голос слился с моим.

Изменим… мы вместе… мы все изменим…

Как мне больно за них!..

Мы были едины. И знали, о чем говорим Им. Мы исполним свое предназначение.

Я протянула руку к серой луне, и на нее накрыла другая, рука Демма.

«Придет конец, не станет ничего…

Придет конец, но будет и начало…»

И в резко наступившей тишине, хлестнувшей по барабанным перепонкам, послышался треск и последовавший за ним оглушительный звон рассыпавшегося в желтую, уносимую ветром пыль хрусталя, примотанного на левую руку.

Я провожала взглядом играющую в лунном свету пыль, чувствуя, как леденеет в дурном предчувствии сердце.

Хрусталя, защищавшего от духа Выжившей…

 

Глава 14

Конечная точка

* * *

— Ты как последний трус сбежал и оставил на их плечах ответственность за свое глупое и необдуманное решение!

— Я обдумывал его! Я изучал предания, да даже слухи, в конце концов! И я не знал, слышишь, не мог знать, что ничего не получится.

— Да, конечно… не знал он! И почему ты не сказал мне раньше, ЧТО это за озеро, и что в нем скрыто! Я бы никогда не допустила такого риска!

— Но ведь ничего не случилось — сама видела, наследница жива и здорова, как и Страж. И почему я должен отчитываться перед тобой?

— … Да. Вы правы. Кто я такая, чтобы в чем-то упрекать Вас, наставник.

— Софи, подожди… Я же не…

— Я все поняла. Я ухожу. Доброй ночи, мой хозяин.

* * *

Только не это…

Она… она ведь сейчас вернется обратно в мое тело? И вновь повторится…

Перед глазами встало и не хотело исчезать одно воспоминание — Демм… ужасная рана на груди… Я не хочу, чтобы это повторилось!!!

Я сбросила его руку и начала пятиться назад, к палатке, в которой была Цун.

— Стой!! — умоляюще прокричала я, заметив, как Демм дернулся в мою сторону. — Только не подходи ко мне…

Я прислушивалась к себе, ожидая хоть каких-то изменений, что дадут знать — она пришла. Убегать я не решалась, да и надеялась, что Хранители помогут мне. Я хотела позвать Цун, как раз тогда, когда она выглянула из палатки.

— Ну что вы орете, а? — сонно пробормотала она, разглядывая нас.

Я протянула к ней дрожащую крупной дрожью руку, на запястье которой висели остатки подвески.

— Она сломалась, Цун… — прошептала я.

Она похлопала глазами, видимо, никак не могла понять… но через пару мгновений они округлились и на самом дне заплескался ужас.

Поняла…

— Shaank! Ildran case!! Ietaa Ni’oni-ty iloa!! — заорала она, повернувшись к лесу. — Ildran!!!

Потом она подскочила ко мне, и крепко сжала плечи, встряхивая.

— Все хорошо, Алексин, не бойся, сейчас мы тебе поможем… она не придет, слышишь?

Я кивала, дрожа, и чувствовала, что еще чуть-чуть — и вся моя паника выплеснется наружу.

Из леса с обеспокоенным лицом выбежал Хранитель. Цун убрала руки и сделала шаг назад, пропуская его ко мне. Хранитель подошел поближе и впился своим пронизывающим взглядом. Под ним даже моя паника как-то приутихла.

Посмотрел… а потом, недовольно скривившись, развернулся и пошел обратно в лес.

— Ее здесь нет. Даже малейшего напоминания. — Процедил он сквозь зубы. — И нужно было меня дергать?

Я села там же, где и стояла.

Нет… Ее нет…

Выдохнула, вкладывая в этот вздох всю усталость и остатки страха.

Да уж…

Я вновь тщательно прислушалась к себе. Как и обычно… А может, ее действительно нет? Но как так получилось? Разве разбившийся хрусталь не охранял меня от нее? И, кстати, с чего я взяла что подвеска, доставшаяся от бабушки, была именно хрусталем, а не каким-то иным камнем? Знание это пришло… тогда, когда я стояла над пропастью, на дне которой плескалось озеро. И что произошло тогда? Я слышала… как будто зов, отчаянный, наполненный болью и обреченностью. Я пошла навстречу ему…я пела на певучем и чистом, как хрустальный перезвон наречии, мне незнакомом, если судит сейчас, но тогда мне так не казалось, все естество принимало его как родной, даже уверенность в те секунды возникла, что это язык, на котором я должна говорить с рождения… Бред. Все, что творилось со мной тогда необъяснимый бред, и если бы не Демм, я бы посчитала его просто сном.

И все же, что произошло со мной? Понимала, что делаю… понимала тогда, зачем… сейчас же — нет.

На плечо опустилась маленькая рука, я подняла голову и встретилась взглядом с Цун, на лице которой была легкая, успокаивающая улыбка.

— Вот видишь, все хорошо. Ее, правда, нет здесь. Илдран не может ошибаться, как никак, он провел с ней больше времени, чем я.

Я, помедлив, кивнула.

— Только вот, Цун, меня беспокоит — почему же она не пришла?

Она засмеялась.

— А ты что, разочарована?

— Нет, конечно! — не удержавшись, воскликнула я, а потом тихо добавила. — После всего, что она сделала, я ее ненавижу ее всей душой. И я рада, что больше никогда ее не почувствую в своем теле.

В синих глазах зажглось понимание.

— Я тоже не знаю, почему так… И ни я, ни Илдран не знаем сам принцип работы защиты твоей бабушки. Может, тебе она рассказывала что-нибудь?

Я помотала головой.

— Я ничего не помню из своего детства, понимаешь? Может, она и говорила, но… — я потерла лоб, — ничего вспомнить не могу.

— Тогда и не заставляй себя, ты все равно вспомнить ничего не сможешь. — Удивленно смотрю на нее. Как понимать эти слова? Такое ощущение, что она знает что-то, чего не знаю я. Только вот… навряд ли она мне расскажет. Тут, по ходу дела, никто не хочет ничего мне объяснять. — Алексин, — вновь обратила она мое внимание на себя. — Расскажи, что произошло, почему защита разрушилась?

И я начала пересказывать ей, вплоть до самых мелких деталей и собственных чувств, попыталась повторить те странные слова, хоть это и трудно далось.

Не помню, когда именно рядом оказался Демм, в руках которого утонула моя ладонь, и Хранитель, что стоял над Цун. Все они внимательно слушали меня, не перебивая и не задавая вопросов. Когда я замолчала, Хранитель также молча отошел в сторону, и как мне показалось, взглядом дал знак подойти Цун. Она действительно встала, но неожиданно склонилась к моему уху и прошептала:

— Больше никогда и ни с чем не соглашайся слепо. Не будь бессловесной и послушной пешкой, ты сама видела, к чему это приводит, — и пошла к нему, оставив озадаченную меня размышлять над ее словами.

Да, я знаю… я слепо сделала то, что хотели от меня все, но… Она же — Хранители, они знают многое, по сравнению со мной. И поэтому я так поступила, я думала… и опять я упираюсь в то, что они многое знают. Вот единственно объяснение. Я — просто послушная пешка, правильные слова подобрала Цун… и, как мне не противно себя таковой чувствовать, изменить ничего я не могу. Поступать по-своему? И совершить ошибку, которая может стать непоправимой? Такие страшные пророчества, которые связаны со мной, и страшные больше от несущей ими ответственности. Разве я могу вести себя по-другому?

Или… ох, я расклеилась и перестала здраво размышлять! А зачем мне слепо делать что-то, что мне говорят? Ведь можно подробно расспросить обо всем, о возможных последствиях, даже об их догадках, чтобы их знания стали моими. И только потом принимать собственное решение!

Я возликовала, настроение как-то сразу поднялось, хоть голова моя распухла от этих размышлений.

Демм до сих пор сжимал мою ладонь. Может, именно из-за его поддержки, я и пришла к таким выводам? Он ведь моя опора.

Я повернулась к нему и широко улыбнулась, он, не разжимая губ, улыбнулся в ответ. Мне стоит улыбаться так хотя бы потому, что в ответ я вижу его улыбку. Мне очень нравится, когда он, такой серьезный, мрачный, с вечным «невыразимым» выражением лица, улыбается. От этого становится теплей на сердце.

С Хранителями происходило что-то странное… точнее, вообще ничего не происходило — и это было странно. Они просто стояли друг напротив друга и молчали. А потом через какое-то время, Цун позвала меня и Демма.

Я подходила с некоторой опаской и твердым решением не соглашаться поспешно и выяснить побольше. На все я не замахивалась, потому что понимала, что это невозможно.

Хранители еще раз переглянулись и Цун начала говорить, переводя серьезный взгляд с меня на Демма и обратно.

— То, что услышала Алексин: «Придет конец, не станет ничего, придет конец, но будет и начало…» мы признали это частью или Рейбана, или Аемориса, и решили, что остаемся здесь, тем более все равно идти нам некуда. Мы не хотим ввязывать в наши проблемы людей, да и возможности наши среди них будут ограничены. И есть вероятность, что сегодняшнее повторится, я имею в виду приход тебе, Алексин, как седьмому потомку, оставшихся частей пророчеств.

— Ну вот, опять я слышу это непонятное обращение «седьмой потомок» по отношению ко мне! Я хочу, наконец, знать, что оно значит! — не выдержала я. Возмущение волной поднялось внутри. Мне, действительно, уже надоело играть в их игры, я не хочу продолжать быть чьей-либо пешкой!

Хранитель уставился на меня уничтожающим взглядом, спокойно встретить его я не смогла, начинало просыпаться чувство вины, которой не было. Я с требовательным видом посмотрела на Цун. Она всегда казалась более… доброй, что ли. Я вытяну из вас ответы!

Она, изогнув бровь, перевела взгляд на Хранителя, тот ответил ледяным взглядом. Опять их гляделки, они что, друг с другом без слов, только с помощью выражений лиц разговаривают?

Через какое-то время Хранитель с усталым видом закатил глаза и повернулся по мне. Цун довольно улыбнулась.

— Хорошо, я объясню тебе, что это означает. Ты ведь имеешь право знать, — опять недовольный взгляд на Цун. — Обращение означает, что ты — седьмой по счету потомок Последней Выжившей госпожи, давшей начало этому новому миру, седьмой ребенок угасшего народа сидов, и наша, как Хранителей, госпожа. Мы созданы еще Последней Выжившей как охрана ее рода, и наша самая главная цель — сделать так, чтобы несмотря ни на что, ты — седьмой потомок, указанный в пророчестве как Ключ жизни в преддверии разрушения мира, Рейбана, увидел свет, и мы должны помочь тебе свершить предначертанное… Это по идее. Но никто нас не предупреждал, что мы должны будем охранять еще ничего не смыслящую, сопливую девчонку, которая не то что о мире, о себе позаботиться не в состоянии! — Одарив меня напоследок своим злобным взглядом, он пошел прочь, проходя мимо Цун, схватил ее за локоть, но она резким движением вырвала руку и, даже не посмотрев на Хранителя, пошла ко мне, весьма задетой последними словами о сопливой девчонке. Совершенно не зная меня, как он может разбрасываться такими словами? Я далеко ушла от тех же моих ровесников не только в плане ума и рассудительности, но и взглядов на жизнь! И я могу о себе позаботься!

Только вот… целый мир… столько людей… только сейчас я поняла эту ответственность, хоть и слышала раньше о своем предназначении. Я — седьмой потомок сидов, и моим предком является та, кого я больше всех ненавижу, та, что почти лишила меня самого дорогого существа на этом свете. И сиды… В видении, насланном… моим предком, бабушка рассказывала о них… но могу ли я верить тем словам? Было ли это на самом деле? И почему я так уверенна в положительном ответе на этот вопрос?

Демм обнял со спины, положил подбородок на мое плечо, и сразу нахлынуло такое спокойствие, уверенность. Может, мне всего лишь передались его чувства, ставшие на время моими…

Я благодарно сжала его руки, сжимающие мои плечи.

— Не обращай внимания, Алексин. Этот дурак всегда славился своим дурным характером. — На лице подошедшей Цун была чуть извиняющаяся улыбка. — Он просто…

— Просто разочарован, что вышло не так, как он ожидал? — Перебила я ее. — Точно так же, как и ты?

Пусть говорит правду. В последнее время, мне остро стало ее не хватать.

Но на это она только улыбнулась шире.

— Сиды взрослеют по-разному, кто-то раньше, кто-то позже, от чего это зависит, знают только они. Ты — Ключ, наша надежда, и не зря в твое тело именно в этот год вселилась Выжившая госпожа. Я считаю, что ты уже повзрослела и верю, ты сможешь взвалить на свои плечи неподъемный для многих груз.

— Спасибо… — Очень приятно слышать подобную похвалу от такой, как она, от взрослого и умудренного человека.

— Я сглупила, когда попросила его рассказать, как более старшего… Если что хочешь знать — спрашивай, уж я могу рассказать тебе все, что знаю сама.

Я улыбнулась и кивнула.

— Тогда объясни мне, пожалуйста, поподробнее про седьмого потомка.

Цун села на траву, мы с Деммом последовали ее примеру. Намечается долгий разговор? Оно и к лучшему, узнаю больше.

— Добавить к уже сказанному мне нечего. Я не знаю больше, да и, наверное, никто не знает, разве что только сама Последняя госпожа. Могу рассказать про нас, если тебе интересно.

Я опять кивнула.

Цун оперлась на отставленные назад руки и подняла лицо к ночному небу.

— Когда Последняя госпожа только начала править людьми, она поняла, что одной ее мало для охраны людей, и тогда она решила создать нас, людей, которые будут наделены толикой сил сидов. Она договорилась с небом, и на землю пролился дождь цвета серебра, говорят, она отдала этому дождю частичку своей жизненной силы, чтобы та рассеялась и нашла достойных, что будут наделены ее силой. Дождь щедро оросил поля, леса, поселки, людей… Многие даже не заметили его, занятые своими хлопотами. Заметили только достойные, и вобрали в себя, сами того не заметив, силу. Их было пятеро. Первые Хранители. Они услышали зов Последней госпожи и пришли к ней. Она объяснила им, кем они стали, обучила языку сидов, премудростям их магии, истории о прошлом, рассказала о врагах, — тут Цун бросила взгляд поверх моей головы, как мне показалось, на Демма. — Первые Хранители знали больше всех нас, последующих, вместе взятых, ну на то они и Главные Хранители. Позже, Последнюю госпожу на протяжении десяти лет поочередно посещали пророчества, которые она передавала Хранителям. Последнее, шестое — Тан, она хранила в себе, не передавая кому-либо из них вторым. От одного из тех Хранителей она зачала ребенка — своего первого наследника, девочку. Рыжеволосую, как и она сама.

Еще один серебряный дождь пролился через двадцать три года после первого, почти перед смертью Последней госпожи. Хранителей было много, обучить их всех при жизни, увы, она не успела, только одну единственную женщину — твою бабушку. Она передала ей пророчество Тан, и через несколько месяцев умерла ее телесная оболочка. Но Последняя госпожа не покинула нас, осталась ее душа, которая продолжала наставлять вместе с Главными новых Хранителей. Серебряный дождь проливался через каждые двадцать три года, нас становилось все больше, мы старились, но очень медленно и почти незаметно, никто не умирал… в отличие от потомков Последней. Они разделяли продолжительность человеческих жизней. В ее роду были только женщины. Как наказала Последняя, они могла заиметь ребенка только от Хранителей, чтобы чистая кровь сидов не смешивалась с людской. Ведь мы, Хранители, не люди… но и не полноценные сиды. Как новый народ, подобные Элементалам, к появлению которых они никак не отреагировали. Ведь Хранителям запрещено было вмешиваться в людские дела, наш удел — наблюдение и защита.

Илдран стал одним из Хранителей в двухсот девяносто девятом году, он тогда работал над проектом по созданию подобных мне, второго поколения. Через одиннадцать лет Хранителем стала я. Илдран вместе с Рилан стали моими наставниками.

Вот, наверное, и все. Только вот Последняя госпожа почти нам не являлась. Она стала… странной и неадекватной.

С годами ничего не менялось, Хранители обучали новых, нас было все больше… Пока не пришла война.

Цун замолчала. Ей и не нужно было продолжать, я все знала — погибли Хранители, ее семья.

Получается, самой Цун сейчас…

— Ты — Элементал? — Неожиданно спросил Демм.

Она безмятежно откликнулась, даже не смотря на него:

— А кто его знает… Частью Элементал, частью Хранитель, хотя нет, я полностью Хранитель. Была простым человеком и… не совсем простым Элементалом. — Она усмехнулась.

— И тебе сейчас сто шесть лет? — быстро посчитала я.

Цун задумалась и ответила:

— Ага, получается столько. Просто я давно перестала считать года… Зачем? Все равно они пролетали, не затрагивая меня… Так ты довольна моим ответом, Алексин?

— Да. Мне многое стало понятно.

Совместив полученные кусочки о прошлом от Цун и Хранителя, я получила основы истории, так сказать, ее канву.

Раньше жили сиды, потом они исчезли по непонятной причине, все, кроме одной, что смогла создать новый мир и населить его людьми, которых ранее не существовало. Выжившая, Последняя госпожа… мой предок, чей дух без причины напал и подчинил мое тело. Цун говорила, что в последние годы она была странной и неадекватной… значит, понять причину я не смогу. Вдруг, она сделала это просто так? Глупо, понимаю… но ничего другого я предположить не могу.

Я — седьмой потомок, и я — не человек. Честно говоря, я восприняла это как-то странно. Есть удивление, нет паники, нет страха… Восприняла, как само собой разумеющееся, как будто для меня это никогда не было новостью… быть может, я знала раньше, вдруг мне рассказала бабушка… хотя, имею ли я право так ее называть… Рилан… далеко мне не родственница, она — Хранитель, которой было около четырех сотен лет, Хранительница пророчества Тан. И ее задача — охранять потомков Выжившей, то есть меня. Она даже сделала амулет для защиты меня от Выжившей… только вот откуда она могла знать, что ее дух когда-нибудь попытается проникнуть в меня?

Но… Она — моя бабушка… Не могу вот так просто все забыть. Надеюсь, не будет ничего плохого, если я продолжу называть ее своей семьей… Мне так будет легче, а она… она меня все равно не услышит.

Пусть хоть что-то прежнее останется со мной.

— Еще что-нибудь хочешь спросить? — Цун выдернула меня из тяжких размышлений.

Я подумала.

А ведь точно, я спрашивала только связанное со мной. А Демм? Я понимаю, он — демон, но он еще и Страж!

— Среди пророчеств есть много чего про меня, а что насчет Стража? Есть что-нибудь про него?

Она замолчала надолго. Я не смела окликать ее, быть может, она пытается вспомнить, а я ее отвлеку. Поэтому тихо, почти не шевелясь, ждала ее ответа.

— Про него есть пророчество Данже, правда я знаю его урывками…

— Мне рассказывал Хранитель Илдран, — воспользовавшись ее заминкой, вставила я, поморщившись, когда произносила имя. — И я… вспомнила еще одно, называемое Тан.

Цун мгновенно опустила голову и посмотрела на меня. В лунном свете ее глаза немного светились, синева радужки, сейчас кажущаяся черной, отливала холодным прозрачно-желтым цветом… может, дело в лунном свете, может, ее глаза сами по себе такими были, но это придавало женственным чертам лица Цун отчужденный и жестокий вид.

— Вспомнила? — Моя маленькая заминка перед этим словом, не осталась незамеченной для нее. Вот что мне сейчас сказать? Что у меня было видение? Что мне приснилось? Или сказать, что я неожиданно даже для самой себя, вспомнила пророчество, которое никогда не знала?

Я не хотела рассказывать… эгоистичное желание, но, как и ранее, в отражении, шестое чувство шептало, что рассказывать пока не нужно. Пока не нужно… почему так? Но навряд ли Цун так просто отстанет от меня, если я скажу прямо, что не хочу говорить о пророчестве.

Может, сказать ей частичную правду? Самую малость, отставив главное.

— Почти. Оно просто возникло у меня в голове, когда Хранитель Илдран перечислял названия пророчеств. — Вот она, частичная правда. Надеюсь, она поверит…

Цун хмыкнула и опять подняла голову.

— Может, тебе Рилан рассказала? Она, как никак, была Хранительницей этого пророчества.

Я пожала плечами.

— Я ничего не помню из детства, Цун. Кажется, я уже говорила тебе это… — Мой ответ прозвучал несколько двояко: вроде как обычно, но в тоже время и грубо, чего я совсем не желала. Но главное — она поверила. Мне ужасно стыдно что-то от нее скрывать после того, как она рассказала мне так много… но… Да, вот это самое «но» и мое шестое чувство, которому я привыкла доверять.

— М-м-м… да. И черед паузу добавила. — Про пророчество мне уже рассказал Илдран. Значит, получается, про твоего Стража есть два упоминания, которые ты уже знаешь. Больше ничего. Если хочешь, я спрошу Илдрана, он ведь брат Рилан, должен знать больше.

Я округлила глаза. Хранитель Илдран — и брат бабушки?? Стоп, стоп… не может быть такого, между их рождением пропасть в пару сотен лет!

Видимо, Цун заметила выражение моего лица, и добавила:

— Ну, почти. Он ей несколько раз правнук, но из-за того, что выглядели они одногодками, Рилан со смехом милостиво разрешила ему не мучиться, не пытаться выдавить из себя «прабабушка», а называть ее просто сестра или по имени, — она усмехнулась. — Хорошие были времена… — В ее голосе слышалась грусть. Потом она резко села и уставилась на Демма. — Мне можно называть тебя по распространенному среди людей имени или тебе привычно какое-то другое?

— У меня одно имя, — откликнулся он.

— Дмитрий?

Демм по видимости кивнул, щеку щекотнули его волосы.

— Я знаю, что ты соприкасался с демонами. Они признали тебя?

Какой-то странный вопрос…

— Насчет всех — не знаю. Я не уверен даже, что они знают о моем существовании, разве что кроме моей семьи и их знакомого. — Он тоже отвечал вполне дружелюбным тоном… который у других людей можно с большой натяжкой назвать таковым. У него же, по сравнению с обычным спокойным, можно даже сказать ледяным тоном — он казался верхом дружелюбия… Хорошо, что со мной он разговаривает совершенно по-другому… как будто он становится другим человеком… демоном… до сих пор не знаю, как же его называть.

— Они тебя обучили? Рассказали что-нибудь именно про твое предназначение Стража? — продолжала допытывать Цун.

— Да, обучили. Про Стража рассказали только то, что про меня упоминается в каком-то старом пророчестве, что я должен объединиться с Ключом жизни. И все.

Цун еще немного посверлила его взглядом, потом кивнула и поднялась.

— Ну, вот и выяснили. Я пойду, прогуляюсь. — С этими словами она развернулась и, по-моему, пошла в ту же сторону леса, в какой скрылся Хранитель.

И почему мне кажется, что они до сих пор относятся к Демму предвзято?

Ладно, я многое понимаю… не знаю даже, как бы повела себя я на их месте. Вполне возможно, что так же. Нужно подождать… они узнают Демма и поймут, что он другой.

Я не удержалась и потерла жгущие, словно их присыпали перцем глаза, извернула голову и посмотрела на небо. Через всего пару часов рассвет… То-то мне спать хочется. О чем я и сказала Демму. Он разжал руки и помог мне подняться.

Только вот перед палатками я запнулась, он вопросительно на меня посмотрел. Не знаю даже отчего…

— Я сегодня посплю отдельно… Прости, — и быстро заползла в палатку Цун, застегнув молнию, отчего-то перевела сбившееся, как после бега дыхание.

И с чего мне захотелось сделать именно так? Мне ведь… так спокойно и хорошо, когда он рядом.

Нет, так к лучшему. Я одна, а одной будет легче думаться. Сейчас еще раз прокручу в голове рассказ Цун, мне все кажется, что я упустила что-то очень важное…

Я прилегла на кровать, являющейся близнецом моей, и закрыла глаза.

Так… начнем…

«Так значит, тебя зовут Алексин?»

Я подскочила, запуталась в одеяле, и рухнула вниз.

Этот шелестящий голос я узнаю из тысячи, даже если эта тысяча будет говорить одновременно. Выжившая… Она все же пришла. Я знала, знала, что все уж слишком удачно сложилось, хотя удача всю мою жизнь лицом не поворачивалась. Как же хорошо, что в мою голову пришло это неожиданное и необоснованное желание быть от Демма подальше!

Сейчас главное продержаться немного для того, чтобы успеть убежать как можно дальше. Куда? В лес? Ну не в озеро же, я плохо плаваю… И что за мысли лезут в голову??

Я, наконец, высвободилась из кокона одеяла.

«Успокойся, я не сделаю тебе ничего плохого».

Да, конечно, как же! Второй раз на твою игру в добренькую клюнет только непроходимая идиотка! Опять меня заговорить хочешь?

«Да успокойся, наконец! Перестань вести себя как маленькая и истеричная девчонка, быть которой ты не имеешь право. И это — мой потомок?»

Быть твоим потомком я не рвалась, и вообще только час назад об этом узнала. И поверь, счастья мне это известие не прибавило! Зачем ты вообще пришла, что тебе от меня нужно? Понравилось мучить? Понравилось мое отчаяние, когда я думала, что навсегда потеряла дорогое мне существо?

Меня тряхнуло, и я скрючилась от боли во всем теле, которое словно ударило током.

«Хватит! Мне надоели твои крики. Я пришла не за тем, чтобы их слушать. Скажу только один раз. Я прошу прощения за свое поведение. Я была сбита с толку и не знала, на кого нападаю. Если бы знала, что это — дитя нашего народа, никогда бы так не поступила. Я не собираюсь больше использовать это тело без твоего разрешения. Оно вообще не нужно мне… почти».

Не знаю почему, но мне казалось, что она говорит искренне. Все то же шестое чувство… поверить ему и на этот раз? Ладно…

Сделаю вид, что я тебе поверила.

И подозрительно твое последнее «почти», все же от меня тебе что-то нужно, да?

«За обещание от моей стороны не быть постоянно в этом теле, я прошу только отдавать мне часть твоей жизненной силы. Небо давно не откликается на мой зов, значит, с ним связана ты, как моя реинкарнация. При такой связи для тебя потеря силы будет незначительна, и она быстро восполнится, а мне без нее придется туго. Я не хочу еще раз попасть к этим чудовищам, прикрывающимися отцами этому миру и всем, кто в нем живет!»

Подожди… Какое небо? И в смысле — связана? Я ничего не чувствую!

«Да… я и забыла, что ты — как сорная трава, что тебя никто не наставлял… Больно, что война унесла так много. Я объясню, но только один раз. У нас, сидов, есть связь с небом, да, которое у тебя ежедневно над головой. Это… не передать словами, это надо чувствовать, ощущать… Я не могу даже указать тебе, как эту связь обнаружить. Пусть ты трижды моя реинкарнация, ты — другая душа, а значит другое существо. Для каждого эта связь своя и каждый должен найти ее в себе сам — дорожку к силе неба. Я… и теперь уже ты — мы отличаемся от остальных сидов. Мы можем без каких-либо ограничений черпать силу неба, можем стать всесильными, стоит только найти путь и договориться с самим небом. Ведь оно — живое существо. Оно умеет чувствовать и думать… Это правда не объяснить… ты сама все поймешь, когда найдешь свою дорогу».

Да… наверное, я ее понимаю… Кажется, я сама говорила подобное когда-то… кому-то… что-то вертится в голове, а ухватить не могу!

Небо… оно всегда безумно нравилось мне, его необычный цвет, облака, проплывающие по нему… Обрести с ним связь? Настолько заманчиво и безумно, что я хочу ее обрести! Я обязательно ее обрету, потому что мне хочется увидеть небо так, как его никогда не видела.

«Вот и хорошо. Теперь я чувствую, что хоть немного, но ты — моя кровь».

В ее голосе, прежде бывшим совершенно беспристрастным даже тогда, когда она повышала его, появились нотки довольства.

«А теперь поделись со мной своей жизненной силой, а мне не очень приятно слушать, как мои же Хранители меня предают».

Подожди… ты все это время была внутри?? И…

«И даже не сказала ни слова — ты это хочешь сказать? Я сама не знаю ответ на этот вопрос. Может, мне хотелось подольше посмотреть на Софи… На Ренда… Они так выросли, стали сильнее, выносливее, мудрее. Хотя, Ренд, он и был таким всегда, но теперь у него хоть чувства какие-нибудь промелькивают, не как раньше — один из многих, бездумная машина, выполняющая изо дня в день одни и те же действия, ученый… Я рада, что он излечился от этой печати. И Софи вырастил, не дал разрастись ее ненависти ко всему миру. Жаль, что эта проклятая война унесла стольких… без меня. Я даже не увидела их конец…»

Она замолчала. Я чувствовала отголоски боли и тоски, ее чувств, это я знала точно.

Ты ведь их любила… всех Хранителей.

«Да» — наконец, коротко и просто согласилась она. — «А теперь делись силой и я ухожу. У меня много дел и слишком мало времени, чтобы его тратить понапрасну».

Хорошо… Только как ей делиться?

«Для начала скажи — я отдаю Аэйрун Ниони-ти часть своей силы»

Я послушно повторила, на всякий случай вслух.

«Теперь представь, что из твоего сердца выходят чуть голубоватые нити и тянутся вперед».

Чуть попотев, я представила, только вот получились не нити, а ленты, и не голубоватые — а цвета, напоминающий цвет неба.

«Хорошо… так даже лучше».

Тут ленты резко дернуло вперед. Казалось, что из сердца на самом деле что-то вытягивают, заставляя его сжиматься. «Прямо как моток ниток» — пришло сравнение. Это было… неприятно, мягко говоря. Совершенно не больно, но — неприятно.

Наконец, тянуть прекратило, и я облегченно выдохнула.

«Теперь обязательно представь, как ленты уходят обратно в сердце… Отлично. Как ни странно, ты учишься намного быстрее, чем предыдущие потомки. Я удивлена».

Мне было… приятно это слышать?

«А теперь, как и обещала, я ухожу. Когда мне вновь понадобится сила, ты узнаешь об этом. Поспи. И не вздумай наделать глупостей! От тебя слишком много зависит в этом мире».

Я знаю… мне уже сегодня говорили… И вообще, как я усну после такого количества свалившейся на голову информации?

«Легко» — В ее голосе послышалась усмешка. — «Тебе нужно восстановить баланс, а, так как ты еще не можешь по желанию связываться с небом, это случиться во сне. Твой организм сам все сделает».

И тишина. Она действительно сдержала обещание…

Я подобрала валяющееся одеяло и легла на кровать, завернувшись в него с головой.

Как ни странно, уснула я быстро и незаметно.

Ну что за жарища, а??

Я распласталась на земле под раскидистым деревом, что росло на берегу. Даже она, не смотря на тень, накалилась до предела. Но хоть не так сильно, как на солнцепеке.

Когда я проснулась было где-то под одиннадцать часов. Вокруг не было никого, я даже в соседнюю палатку заглянула. Куда только пропали? Нет, я понимаю Хранители — они могли еще и не приходить, но Демм… Подозрительно. Да только моя подозрительность, как и все другие чувства и мысли испарились, как вода на раскаленном камне — так же быстро и незаметно.

Жарко…

Я перевернулась на живот и стала обмахиваться краем футболки, предварительно оглянув округу. Не хотелось бы предстать в таком «интересном» виде перед Хранителем или тем более Деммом. Такого позора я не переживу… ага, если только эта жара меня не добьет… точнее, не досушит.

И ветра нет. Совсем и это удивительно… наверное было бы, если бы я сумела сейчас удивиться. Похоже, я слишком разнежилась за последние пару лет безмятежной жизни в строго контролируемой температуре в Столице и предместьях… Прям лилией парниковой стала…

Ох, я бы отдала все на свете за ведерко холодной воды… Одно, ма-а-ленькое, мне бы хватило.

Подползла к краю обрыва, недовольно щурясь, когда лучики обжигающего света пробивались сквозь крону и разрывали тень, и свесила голову вниз.

Водичка… как же ее много. И выглядит она такой прохладной, такой манящей… И далекой. Вот спрыгну с такой высоты — и поминай как звали. Если переживу удар о воду, то точно утону. Боязнь глубины, а она была немаленькая, раз озеро такого насыщенного синего цвета, плюс отвратное умение плавать. Убийственный тандем.

Уныло оглядываю берега. Вот если бы только они были пониже… тогда можно было хотя бы ноги намочить. И, о чудо, я увидела подходящий бережок! Только вот он был достаточно далеко… А пусть! Главное — я его нашла!

Вялость как рукой сняло, и я чуть ли не вприпрыжку сбежала со склона навстречу воде.

Наступив на пятки, стянула носки, жаркие кроссовки я сняла уже давно и оставила их где-то под деревом… наверное. Быстро закатала джинсы до колен и, плюхнувшись на пятую точку, взметнув тучу брызг, со стоном окунула ноги в воду. Правда, и они была теплой, но все же… Довольно жмурясь, болтала ногами, брызги попадали на кожу и лицо, принося наслаждение. Хотелось окунуться… с каждой секундой это желание становилось навязчивее, а потом и вовсе невыносимым!

Я плюнула на всех и вся, и стала споро раздеваться.

Ведь ничего со мной не сделается, если я, держась за бережок, тут окунусь?

Нет, это наслаждение невозможно описать!!

Я погрузилась с головой, предусмотрительно не выпуская берег.

Вода было просто великолепна. Тепловатая, но из глубины тянуло холодом, заставляя по всему телу бегать стайки мурашек. Когда в легких кончился воздух, вынырнула, отфыркиваясь и одной рукой выбивая воду из ушей. А когда открыла глаза… Лучше бы я не выныривала.

Неподалеку стоял тот, перед кем меньше всего я хотела показаться в таком виде. Демм. Без футболки, в одних только штанах, держащихся на бедрах на одном только добром слове, да к тому же расстегнутых в поясе.

Он округлил глаза и выронил футболку, а я, поняв, в каком сейчас положении, беззвучно утопилась со стыда.

С его стороны

Не спалось. Хотя, ничего удивительного. То, что произошло этой ночью взбудоражило меня. Сначала этот странный, ни на что не похожий, тихий зов, потом песня на незнакомом языке, хотя я никогда в жизни не пел, да и вообще не подозревал, что наделен слухом или голосом. Язык, кстати, очень схож с тем, на котором говорила та Хранительница, Алекс называет ее Цун. Элементал второго поколения… живой, умеющий думать и чувствовать. А впрочем, это не так важно.

Когда я пел, меня переполняли чувство сострадания…. К кому? Неизвестно. Я вообще тогда находился в подобии прострации. А еще я услышал голос, едва слышимый, как шелест травы. Он позвал меня по имени. И этот вопрос: «Мой сын… ты пришел… Ты сможешь продолжить начатый нами путь, ты все изменишь?» На который я, не задумываясь, ответил в песне. Да, на незнакомом языке, но понимая смысл сказанного: «Я пришел. Я все изменю».

Я знаю, что мой отец был простым человеком, но то, что я услышал его, да еще при таких обстоятельствах… Как вообще возможно разговаривать с давно умершим человеком? Или это были мои галлюцинации? Замечательно… буду первым демоном, который ими страдает. А если отбросить шутки, я почти уверен в реальности услышанного. Я… как бы чувствовал присутствие душ. Множества самых разнообразных душ. Среди них я даже различил весьма похожие по запаху на душу Выжившей. Та, что разговаривала со мной — была одной из таких.

Я встал с кровати, вытащил из лежащих рядом ножен меч и, не обуваясь, вышел наружу, глубоко вдохнул прохладный воздух.

Хорошая погода… тишина и вблизи, кроме Алекс, нет ни души. Хранители ушли довольно далеко. Вот и хорошо. У меня с ними не заладилось с самого начала. Илдран меня, похоже, терпеть не может… хотя нет, он терпит, но не более. Хранительница меня здорово удивила — при первой нашей встрече, с ощутимой неприязнью в глазах и голосе, помогла мне, весьма грубо, но все же. А потом даже начала проявлять подобие дружелюбия! Наверное, от этого мне стало ощутимо легче. Совершенно не хочу, чтобы меня окружала ненависть. Тем более от них, к которым я ощущаю подозрительную доверчивость.

Отойдя подальше от палаток, чтобы шумом не разбудить Алекс, встал в защитную стойку. Во время тренировки легче освободить разум от лишних мыслей и эмоций, от которых я немного устал. Мирана предупреждала, что из-за внутреннего зверя, особенности нашей семьи, мне нужно как можно чаще, не меньше трех раз в неделю, полностью опустошать разум. Иначе могут возникнуть проблемы с моей человеческой психикой, потеряться контроль над эмоциями… Что и случилось… точнее, случалось постоянно на протяжении последних дней. А все началось с того, как я сломя голову прилетел к Алекс. Сначала не хотел отпускать, потом возникла непередаваемая тяга к ней, которую я не мог контролировать, признаться, я и не хотел. Просто поддался эмоциям, и с завидной регулярностью старался быть к ней как можно ближе… Чем только еще больше отпугивал от себя. Наверное, тогда я был похож на маньяка… Полностью одержимого ей.

Я начал отрабатывать тройной круговой удар: поворот — удар с разворота по невидимой шее противника, поворот — удар распарывает живот, поворот — и вместо икры лезвие вонзилось в растущее вблизи дерево.

Нет, с такой концентрацией не буду тратить время и отложу меч, займусь рукопашным боем.

Я призвал трансформацию всего тела, перешел на другое зрение. Сейчас я могу видеть воздушные потоки, расходящиеся от моих ударов. Если правильно воспользоваться ими, можно получить ощутимую прибавку в скорости и силе, но последнее я не использую, своей собственной силы у меня хоть отбавляй. Это оперирование воздухом полностью моя идея и разработка. Надеюсь, мне представится подходящий случай опробовать ее…

Остаток ночи пролетел незаметно. Я смог сконцентрироваться и избавить голову от мыслей. Утром, за пару десятков минут до рассвета, неожиданно появился густой туман, в котором воздушные потоки можно было видеть даже обычными глазами. Ради разнообразия, я вернул тело в человеческий вид и стал тренироваться так. Тело в таком виде слушалось не достаточно четко… запустил я себя, всецело надеясь на демоническую сторону… Но ведь я и человек. Моя слабость. Она виднее во мне невооруженным и знающим взглядом. И кто-то однажды может ею воспользоваться. Нужно отточить умения, пока не поздно. Чувствую, впереди меня ждут такие испытания, какие мне даже не снились в кошмарах. Быть рядом с той, кто должен решать судьбу мира… звучит, не буду скрывать, невероятно, но… как есть — так и есть. И я должен защищать ее ото всех. Как Страж. Значит, должен стать невероятно сильным, таким, чтобы никто в этом и нижнем мире не смог мне противостоять.

Вот такие у меня глупые мечты… ради воплощения которых я переступлю через самого себя и отдам многое. Не хочу, чтобы моя слабость вновь послужила оружием в чужих руках.

Туман спал, и вместо него пришла духота. По спине лились противные струйки пота. Я уже раз сто пожалел, что не остался в демонической форме. Футболка промокла и липла к телу. Я быстро запыхался, и не оттого, что устал, а потому что сколько бы раз и как бы глубоко не дышал — воздуха не хватало. Пришлось прекратить тренировку и выйти из леса в надежде найти ветерок. Но на солнцах было еще хуже. К духоте добавилась жара, от которой горела кожа. У меня даже немного голова закружилась.

Я решил смыть с себя пот, да и просто охладить разгоряченное тело.

Не стал рисковать и повторять прыжок с обрыва, а пошел к ранее найденному кусочку травянистого берега, вплотную примыкающего к воде, на ходу стянул футболку, решив прополоскать ее после, и расстегнул джинсы, оглядываясь в поисках места, куда можно будет закинуть одежду. Ладно, путь к тому берегу проходит через раскол в скале, составляющей собой «верхний» берег, помнится, одна ее сторона была усеяна выступами — вот на них все и развешу. Не хотелось бы пачкать ее в подтопленной грязи. Меч положил перед спуском, тени, чтобы металл не нагрелся.

Погруженный в размышления, начал спускаться к берегу.

Вдруг послышался громкий всплеск, глаза мгновенно переметнулся на взметнувшуюся вверх воду, а тело напряглось… и обмякло, а я впал, мягко говоря, в ступор, потому что из воды, фыркая, вынырнула девушка… Алексин. Глаза против воли опустились ниже, туда, где едва скрытые за берегом была…

Я сделал нечеловеческое усилие, поднял взгляд и столкнулся с ее расширенными глазами. Она подалась немного вперед, я разжал ослабевшие пальцы. Видимо, она поняла, что лучше больше так не делать, пунцово покраснела и медленно ушла под воду.

Я понял, что все это время не дышал и глубоко вздохнул… пару раз… еще пару.

Успокаивайся!

Перед внутренним взором всплыла предательская картинка: кончики мокрых волос, завиваясь, касались шеи, а с них по чуть розоватой коже тоненькими ручейками лилась вода… вниз… А ведь, если бы она подалась еще хотя бы чуть-чуть ближе…

Я от души шибанул кулаком в скалу, как-то податливо прогнувшуюся под ним. Острая боль от костяшек передалась к запястью, и помогла хоть немного погасить взволновавшие мысли. Может, для профилактики, еще и головой приложиться?

Сейчас бы помогла ледяная вода… но к ней я не подойду ни при каких условиях.

Взгляд опять упал на место, где скрылась Алекс. Рыжие волосы разметались по поверхности, закрывая весь обзор… пусть и не полностью, но… Лучше не пытаться приглядеться. Но я как полный дурак продолжал пялиться.

Тут волосы зашевелились, и над поверхностью показалась верхняя половина лица. Наши глаза опять встретились.

Я шагнул к ней, и нее придумал ничего лучше, как спросить:

— Ты в по…

Но не успел я договорить, как мой голос перекрыл ее истошный крик: «Не подходи!!» И она, развернувшись и окатив всего меня тучей брызг, быстро поплыла прочь.

А я присел на корточки… зачерпнул горсть теплой воды, намочил шею… подумал и сунул голову в озеро.

Только когда легкие обожгло болью, вынырнул, а потом, подхватив майку, пошел прочь, в лес, и свалился там в корнях какого-то дерева.

Под вечер я вышел, приманенный ароматами готовящейся еды. Во рту уже день не было ни кусочка, голод на меня напал будь здоров. У костра сидели и Хранители, и… Алекс. Она обернулась на звук моих шагов, встретилась взглядом и опустила глаза, покраснев. Я, к своему удивлению, тоже почувствовал неловкость. Взяв одну из жестяных тарелок, лежащих на траве, близ снятого с огня котла, наложил с верхом каши и сел рядом.

Я заглотил еду, даже не почувствовав ее вкуса. Съел, и все равно продолжал ощущать сосущий голод… это при том, чувствуя, что желудок полон.

Бред полнейший.

Отставил тарелку и откинулся на шершавую кору, прикрыв глаза.

В свете костра она словно объята огнем, рыжие волосы, вобравшие его силу и красоту, сами становятся языками пламени, теплыми, ласковыми.

Я был наивным глупцом, опустошенным стремительным, как ураганный ветер прозрением. Глупец я и сейчас, потому что не знаю, что делать с обретенным знанием.

Постоянно прикрывался шелухой причин, этим дурацким предназначением меня для нее. Зачем я искал причины, чтобы объяснить свое поведение? В первую очередь я далеко не мальчик, она — девушка, желание быть с которой сильнее всего на свете, касаться ее без причины, просто потому что так хочется мне. Не Страж, не Ключ.

Дурак…

Хранительница что-то сказала, и она рассмеялась. Я смотрел на ее улыбку, сверкающие от веселья и пламени костра глаза цвета темного неба. Кажется, я так хотел, чтобы такая ее улыбка принадлежала только мне, только я имел право видеть ее, только ради меня она зажигалась. Смотрел на ее такие манящие губы, безумно желал прикоснуться к ним, ощутить их вкус. И это безумие сжигало меня. Я поймал себя на том, что все больше наклоняюсь в ее сторону. И вовремя остановился и вскочил. Три пары глаз уставились на меня, но я смотрел лишь в одни… я хотел, чтобы она поняла, что я чувствую… чего я хочу… что я сделаю, если сейчас же не разорву пленительный контакт наших глаз.

Я бросился прочь, подхватил бесхозно валяющийся меч Скорби и влетел в лес, прорубая себе дорогу вперед, вкладывая в эти удары всего себя. Отчаянная надежда вернуть все как было прежде… но уже слишком поздно.

Пора признаться самому себе в своих желаниях.

Я хочу, чтобы она принадлежала только мне так же отчаянно, как сам хочу принадлежать ей целиком и полностью, без остатка.

Я понял это, никто и ничто не в силах будет хоть на мгновение заставить меня забыть.

 

Глава 15

Поцелуй меня…

Я смог взять себя в руки и успокоиться… немного. Эмоции, бившие через край, и грозящие прорваться наружу, были запрятаны глубоко внутри. Неизвестно, что бы произошло, если бы это все же случилось… хотя, нет, очень даже известно.

Я жалею что вообще пошел на это озеро именно в это время. Хочу, чтобы все было как прежде. Когда я думал, что я — Страж. Единственный случай в моей жизни, когда я хотел бы заблуждаться, быть тем, кем я должен, а не кем желаю. Ведь я родился с одной целью — оберегать ее. Только лишь. Главная цель всего моего существа… должна была быть. А теперь… какой я Страж, если самолично пытаюсь… хочу, желаю, причинить ей вред. Как защитить ее от самого себя?

Я спокоен…

Несколько раз глубоко вздохнул. Мне удалось взять себя и свои желания под контроль.

Я думал, что не вернусь назад, лучше пробуду денек, а может даже и больше, подальше, но понял, насколько это неосуществимо. На нее могут напасть, когда я буду далеко. Опять думать, что… Нет, не хочу. Пусть сейчас я не совсем в себе, но продолжать защищать ее — должен. Буду неподалеку, так, чтобы можно было видеть ее, и только лишь… а она меня нет.

Я тихо вернулся назад, забрался на ветку повыше. И увидел ее. По телу прокатила крупная дрожь. Что будет со мной, когда кто-нибудь из нас подойдет поближе друг другу?

В голове возникают предательские урывочные картинки, которые я старательно гнал прочь. Воплощения моих проснувшихся желаний…

Я криво усмехнулся, откинувшись на шершавый древесный ствол.

Впервые я с таким желанием хочу прикоснуться к девушке. Все эти напомаженные глупые куклы, увлечение на один вечер, чтобы нормально себя чувствовать — я не запоминал ни их имен, ни лиц. Помню лишь вызывающие улыбки и в глазах жажду денег и власти. Они были… как одна, помноженная на многих. Бесконечные копии.

А сейчас… я боюсь. Да, я признаюсь как мне страшно не сдержаться. Эти желания могут захватить волю, они и сейчас продолжают свое дело. Затуманить разум так, чтобы я отбросил весь здравый смысл и шел, действовал только по их прихотям.

Желания стали мной, я стал ими, мы растворились друг в друге, и теперь не понятно, кто из нас лишний — я, всячески удерживающий себя, или они, наоборот подталкивающие вперед. Я запутался.

Интересно, она поняла, что со мной? Я надеюсь, что нет. Зря я тогда поддался чувствам, и пытался дать ей понять… а что теперь говорить — что сделал, то сделал, ничего не изменить. Но продолжать надеяться буду. Вдруг она еще не понимает…

Но с чего я взял, да еще с такой уверенностью, что она не понимает? С чего я взял, что она неопытна, с чего я взял, что у нее не было никого?

От этой мысли я пришел в потрясшую даже самого себя ярость.

Нет… надо успокоиться. Я ничего не знаю, и лучше не продолжать беспочвенные размышления.

Алекс подошла на край обрыва, приложив козырьком ладошку к глазам, посмотрела куда-то вдаль. Утренние солнца, еще золотисто-розоватым светом окрашивали ее фигуру, играли бликами на волосах.

Нежная, ранимая, хрупкая… а я хочу все грубо разрушить. Идиот, который не может взять себя в руки. Идиот, который может любоваться этой красотой бесконечно, одолеваемый низменными мыслями, о которых, я надеюсь, она не догадывается.

Вот в эти минуты я понимаю, что внешне бесспорно являясь человеком, внутри я — демон.

Аромат души… такой легкий и манящий… дразнящий. Она неуловимо изменилась, вот только когда это случилось, и почему я не заметил? Ее душа стала похожа чем-то на душу той сиды, Выжившей.

Нет, мне кажется.

А может и нет? Ведь Алекс — ее потомок, почему бы ее душе и не пахнуть также?

Почему все настолько сложно?? Почему я — не простой человек? Сейчас бы даже не заморачивался всеми этими проблемами.

И был бы непередаваемо слаб. Человек, как бы он ни был силен, не сможет справиться с ее защитой. Только я. Причем, больше я — демон, нежели я — человек. И с такой же уверенностью могу сказать, что демоническая часть представляет большую угрозу, а значит, не справится с защитой, по сравнению с человеческой, ее контролирующей.

Как все сложно… но, кажется, я повторяюсь.

Моя жизнь никогда не была простой штукой.

А есть плюс в моем положении. При мне, когда она видит меня рядом, Алексин не ведет себя так… спокойно, расслабленно и естественно.

Я наблюдал за ней. Вот она, по-смешному шаркая ногами, притащила котел, посмотрела на свои пальчики, испачканные сажей и, вздохнув, начала рассуждать, что она как всегда выпачкалась. Ее негромкий голосок, бурчащий всякую глупость… ну почему она никогда не ведет себя так при мне? Так… мило. Она окликнула Хранительницу, видно, она тоже уже не спала.

Чем больше я наблюдал, тем сильнее понимал, насколько она хрупкая. И желания мои… просто пропадали под напором нежности, от которой губы разъехались в полуулыбке.

Когда встрепанная голова той показалась из палатки, Алексин попросила спички и, получив желаемое, пошла в лес, где набрала охапку поломанный веток. Костер она зажгла быстро, я даже удивился, ведь она обычно жутко долго возится. А сейчас… наверное, руку уже набила. Подхватив котел, спустилась к воде… именно там, где я…

Я со всей силы приложился затылком о дерево.

Долой эти мысли.

Я понял, это просто временно помешательство. Если переждать — все пройдет, словно ничего и не было. Буду надеяться.

Притащила котелок, подвесила его над костром и села рядом, подперев ладошкой подбородок.

О чем она думает? Как бы я хотел сейчас иметь силу того демона. Чтение мыслей… что она думает именно обо мне?

Через какое-то время, вышла Хранительница.

— Сказала бы мне, я бы сразу тебе воду и нагрела!

Алексин подняла на нее полные надежды глаза.

— А ты можешь?

Она фыркнула, подошла и села рядом с ней, опустив кончики пальцев в котел.

— Не забывай, я Элементал, и вода — подчиняющаяся мне стихия! Я могу сделать с ней что угодно. — Вода в котелке действительно через пару секунд начала закипать. Но она внезапно сдавленно охнула и упала как подкошенная на траву.

Слишком подозрительно. Ни с того, ни с сего так не падают.

Я почувствовал неладное.

Алексин подскочила к ней, начала с возрастающим беспокойством звать по имени, пытаясь перевернуть лицом к себе.

Я спрыгнул на землю, и одновременно со мной из палатки появился Хранитель. Алекс подняла на нас глаза.

Хранитель бросился к ним. Легко перевернул Мицуно. Я подошел ближе. Мне кажется или ее лицо сильно побледнело?

— Она… она вдруг упала, я даже не знала… — пролепетала срывающимся голосом Алексин, смотря то на меня, то на него. Хотелось подойти, обнять ее, хоть как-то успокоить… только вот я не хочу рисковать. Что со мной будет, если я подойду ближе?

Он похлопал ее по щекам, потом сорвал травинку, быстро пробормотал тарабарщину на их языке, одновременно с этим выкручивая в непонятных жестах пальцы, с зажатой между ними травинкой, и опустил ее на лоб Хранительницы. От травинки по ее лбу прокатились ярко-зеленые искры, расходясь к синим волосам и к шее. И травинка скукожилась и осыпалась мелким то ли пеплом, то ли прахом.

Хранитель выругался и подхватил ее обмякшее тело на руки. Алексин, внимательно за ним наблюдавшая, подскочила.

— Что-то случилось?

Он бросил на нее жесткий и колючий взгляд.

— Нас не будет пару дней. Не вздумайте что-нибудь натворить, пока нас нет рядом. — И развернулся.

— Подождите, вы вообще куда? Ведь с Цун что-то серьезное случилось, я чувствую… Я пойду с вами! — Его остановил ее окрик.

Он, не оборачиваясь, бросил:

— У меня нет времени, чтобы удовлетворять любопытство детей. — И скрылся в лесу со всей возможной скоростью. Насколько помню, предельная она у него примерна такая. Значит, действительно что-то случилось серьезное, права Алексин. Он, конечно, мог от нее скрыть свои чувства, но только не от меня. Хранитель ведь человек, пусть и не простой, но все же человек, а их поведение я успел за свою жизнь изучить. Он был обеспокоен. Очень сильно обеспокоен.

Алекс долго смотрела на то месте, где он исчез. Я смотрел на нее, и чувствовал… эх, что-то сейчас будет. Кажется, в накалившемся воздухе витало предупреждение об этом. Вот я и ждал…

И дождался. Она резко развернулась и донельзя серьезным видом, с требованием в глазах впилась взглядом.

— Демм, ты можешь проследить за ним? Только так, чтобы он не заметил, — холодно и твердо сказала она. Нет… потребовала. Как… приказала. Мне. И отчего-то, я пришел в темный восторг от этого тона. Мне… понравилось, что мне приказывают? О да, похоже на то, и еще как.

Только она… только она имеет право.

О да… я определенно схожу с ума! И мне это до безумия нравится!

Как интересно звучит.

Я не удержал полуулыбки.

Она продолжала на меня смотреть в ожидании ответа. Чтож, под таким взглядом, как можно его не дать?

— Легко. От меня ему не скрыться. — Не ожидал, даже не задумывал ответ таким тягучим тоном.

Она кивнула.

— Тогда сделай это, мы потом пойдем за ними. Я хочу знать, что происходит.

Я не мог отвести от нее взгляд. Такой Алексин я никогда не видел… настолько властной, просто излучающей волны подчинения… и я поймал себя на мысли, что хочу преклонить перед ней колени.

Не отрывая от нее взгляда, я медленно кивнул, почти мгновенно переходя на демоническое зрение и слух, с разбегу раскрыл крылья и взмыл ввысь. Почему я не отвел глаз, когда они менялись? Почему я так хотел, чтобы она еще раз вспомнила, кто я есть?

Как я опасен.

Да, всегда помни, кто я есть… Не забывай, и быть может, ты сможешь убежать от меня, когда я больше не смогу себя сдерживать. Я могу еще легче подчинить тебя своей власти.

Я тряхнул головой, прогоняя эту неизвестно как появившуюся в голове мысль.

Определенно, сошел с ума, потому что я прежний, каким я себя знаю, так бы не подумал… но от меня прежнего ведь ничего не осталось… только имена… ее и мое имя.

Я поднялся к самым облакам, чтобы Хранитель не смог заметить меня, и стал его выискивать. Все же, такое зрение весьма и весьма полезно. Чтобы я сейчас мог, если бы был просто человеком? Стоял бы рядом с ней, прося прощение за то, что не смогу, увы, исполнить что она просит?

Ха, да я даже представить не могу этого слабака!

Я нашел его быстро, он не так уж далеко и забежал. Еще оглядывался на Алекс, убеждаясь, что она одна. Мне не нужно, чтобы на нее напали без моего ведома.

Одежда вымокла практически мгновенно, неприятно липла к коже, а ураганный ветер только этим и пользовался, пытаясь заморозить, да еще и сбить с толку, бросая волосы в глаза. Но я продолжал следить.

Да, настолько я помню, мы находимся на территории третьего раздела, близ границы с первым. Юго-запад и север. И Хранитель уверенно клонил именно на юго-запад. Причем… если он будет продолжать держать направление, то скоро окажется… в Столице? Как интересно…

Хм, если рассуждать логически, то вот что получается: Хранитель — бывший ученый, Мицуно — Элементал, детище Лабораторий, проект, как я понял из ее рассказа, разработанный им. И тут Элементалу стало плохо, и Хранитель бежит по направлению к Столице… в которой, может быть, около сотни лет назад, и работал. Он хочет найти в Лаборатории что-то важное, что поможет Элементалу…

Вот так получается.

Я последил за ним еще немного. И размышления мои только подтверждались.

Значит, Неама… Пора возвращаться к Алексин.

Видимо, она услышала хлопанье моих крыльев, и встала с земли, внимательно всматриваясь в приближающегося меня. Я замедлил полет и аккуратно приземлился перед ней, не складывая крылья. От ее внимательного взгляда мороз пробегал по коже… волнующе.

— Он отправился в столицу третьего раздела, — тихо сказал я. Тихо и несколько вкрадчиво. Не отрывая взгляда. Она первая отвела его. Сделала задумчивое лицо, прикусив нижнюю губу, чем еще сильней привлекла мое внимание… мой интерес, который, хоть я его и подавлял, начал завладевать мною снова. И я не мог, подобно ей, отвернуться.

Вот она едва заметно кивнула сама себе, словно что-то решила, и опять подняла на меня взгляд.

— Мне нужно в Неаму.

Я нахмурился. Вот чего я не ожидал, так того, что она захочет последовать за Хранителями. Проблема… Мне противопоказано появляться вообще на людях, не говоря уж про такие мегаполисы, как столицы разделов, где на каждом углу есть по паре соглядаев, работающих на деньги дяди.

— Алексин, — как можно мягче начал я, но получился такой тон, что я был готов провалиться сквозь землю. Звучало так, словно я ей прямо сейчас предложу… — Не забывай, кто я. Ты же понимаешь, что я не мог просто так уйти из Края Паланкаров, только по собственному желанию. Я сбежал, оставив позади себя давно ставшей прошлой жизнь, но она будет преследовать меня. Я наследник трона императоров, но сейчас есть наместник, который желает как можно дольше продержать у себя трон. Мне продолжать?

Она пожевала губами.

— Помнится, ты говорил, что с совершеннолетием ты станешь представлять для него угрозу? — спросила она.

— Но прежде чем убить, ему нужен вполне живой я и мой письменный отказ от трона. Значит, он ищет меня. На его стороне власть, он сам по себе воплощение этой власти, а значит, его люди повсюду, каждый житель страны — будет его человеком, и если повстречает меня, сразу доложит через посредников дяде. И он сумеет сделать так, чтобы я был связан по рукам и ногам.

С удрученным видом она села обратно на траву и вздохнула. Я продолжал стоять и наблюдать за малейшим изменением на ее лице. Что-то подсказывает мне, что она просто так не сдастся, и сейчас продумывает мой ответ и, вполне возможно, способ или уговорить меня, или безопасного проникновения в столицу. Моя Алексин… рассудительная, умная. Не сдается просто так.

А может, я могу, не перешагивая грань, подойти поближе? Коснуться ее волос, края одежды? Просто обнять ее? Хочу быть рядом… Наверное, смогу, а если почувствую, что срываюсь, всегда смогу уйти прочь. Надо попробовать…

Но она пресекла все мои мечты, неожиданно щелкнула пальцами и умчалась в палатку, через пару мгновений примчавшись обратно со своей курткой в руках. Внимательно, оценивающе пробежалась по мне взглядом, я медленно выдохнул, повторяя про себя, что это совершенно не то, о чем я подумал, критически по куртке. И с радостной и победной улыбкой отцепила от нее капюшон, бросила ее на землю, а сама шагнула ко мне, замершему подобно статуе, скорее от неожиданности, что ее спасло, и накинула на мою голову этот самый капюшон. И отошла назад, с довольным видом и только сильнее разгоревшейся улыбкой.

Я отмер, подвигал подбородком, кажется, она еще шнурки завязала… надеюсь, что не бантиком, и саркастически изогнув бровь, скрестив руки.

— Ну и что это значит?

— Теперь тебя вряд ли кто узнает! — радостно сообщила она, видно уже предвкушая мою «радость» по данному поводу. Нет, я не спорю, в ТАКОМ виде, когда я похож больше на какого-нибуль нищего, чем на наследника трона, у которого одежда как мусора, меня точно и абсолютно никто не узнает. Но есть одно, большое такое «но»: идиот в простой белой майке с длинными дырками на спине и в серо-бежевом капюшоне на голове среди толпы аристократов будет привлекать еще больше внимания, чем я — наследник, но без него. Определенно.

Я потянул за шнурок, развязывая, да, действительно, это был позорный узел «бантиком», и начал было стягивать этот злосчастный деталь одежды, как подскочившая Алекс с недовольным видом, довольно грубо поправила его, положив частично холодные ладошки поверх моих рук, и не дав даже ничего толком сообразить, отступила.

— Ну что тебе не нравится? Ведь замечательная идея!

Скривившись, я пересказал, только теперь уже в слух, свои умозаключения. Но и тут она нашла, что возразить:

— Так можно одеть куртку!

Я скептически осмотрел куртку, составляющей пару капюшону.

— Да у меня туда даже руки не пролезут.

Она тряхнула головой, отчего по ее коротким, рыжим волосам пробежалась золотистая искра солнечных лучей.

— Я же не про мою — про твою говорила! — недовольно воскликнула она.

— Черная куртка и серый капюшон… — протянул я, — И как ты себе это представляешь?

Она с непередаваемым умоляющим взглядом небесных глаз и состроенными домиком тонкими бровями посмотрела на меня.

— Ну, Демм, пожалуйста, что тебе стоит? Один только разочек! Мы просто посмотрим, что собирается делать Хранитель Илдран с Цун, я хочу понять, что же с ней случилось, и вернемся назад! Дело на пару часов! — Она подалась вперед. — Ну, хочешь, я сделаю все, что попросишь! Только отнеси меня к Неаме.

Медленно дойдя до палатки, вышел из нее уже с курткой, завязанной рукавами на талии.

Я услышал заветные слова, обещание, сейчас для меня составляющее наибольшую ценность в этом мире. «Сделаю, что попросишь…» По телу пробежала волна дрожи. Слишком манящее обещание… Да, я не буду перешагивать границы… но я буду балансировать на грани, опасной, как острие меча.

— Все, что попросишь… — прошептал я, преодолевая расстояние, разделявшее нас. Взял ее ладони в свои, не отводя взгляда от ее расширившихся глаз, подержал их немного дольше, чем нужно было, и положил их на свои плечи. — Помни, ты обещала.

Она моргнула и мило покраснела. Наверное, поняла, что мое желание будет отнюдь не простым. Или простым… это с какой стороны посмотреть. Если с моей… хотя и здесь все сложно.

Что-то уж слишком задумался. Пора зарабатывать желание!

— Держись крепче. — Алексин послушно сомкнула руки на моей шее, пряча глаза. Подхватив ее, я пробежался и взлетел.

Капюшон Алекс прижимала в груди, чтобы его не унесло сильным ветром, а ее саму я завернул в собственную куртку. Мне совсем не хочется, чтобы ее продуло.

Происходящее повторяется… три раза в своей жизни я летал вот так, с ней на руках, и два раза из этих не остались в ее памяти. Одно стерла Хранительница, приставленная для ее защиты, та, кого она называет бабушкой, другое — я. Тогда, при второй нашей встрече на горном плато, так боялся, что она, увидев мои крылья, поймет, кто я… да, я очень боялся из-за глупости потерять ее. И поэтому лишил ее воспоминаний. Если бы я не сделал это — кто знает, быть может этого настоящего не было… В нем быть может существовал только односторонний страх и неприязнь. Не как сейчас. Доверие… она подпустила меня к себе.

Она близко… так близко, что ее дыхание щекочет мою кожу, а прохлада тела холодит. Как же я раньше не задумывался и на миг, что это так волнующе? Я прижал ее сильней.

Хрупкая, я не должен забывать, насколько она хрупка и нежна. Как цветок, настолько экзотически красивый, что захватывает дух и замирает сердце, от его аромата кружится голова. Хочется дотронуться, но боишься, что как-то повредишь его красоту своими неосторожными желаниями или вовсе переломишь пополам хрупкий стебелек… Странная ассоциация у меня возникла, но как же она точно описывает происходящее.

Я слишком дорожу ей, чтобы нанести хоть какой-то вред. После долгого ожидания — не хочу потерять, лишиться ее доверия. Я боюсь себя и за нее. Когда она рядом… Ведь когда-нибудь сделаю неосторожное движение, и вполне возможно, буду жалеть об этом всю жизнь.

Что мне делать?

Хранитель действительно ушел в столицу и скрылся в Лаборатории, дугой нависающей над городом. Там я видеть его перестал, что неудивительно. После войны, ученые понаделали множество защит от нас. На всякий случай.

Я сообщил об увиденном Алексин. Она кивнула и прокричала сквозь свист ветра:

— Тогда снижаемся и подождем его около Лаборатории, хорошо?

Я вздохнул.

— Только вот как? Меня могут легко засечь с этой самой Лаборатории.

Она состроила задумчивое личико. Я завис в воздухе, недалеко от города, дальний край которого был совершенно не виден из-за низких туч. Алексин, повернув голову, смотрела туда же. И вот ее личико озарилось и она развернулась ко мне.

— Демм, а ведь можно приземлиться на какую-нибудь высотку! На крыше точно должны быть люки, ведущие внутрь, я точно знаю, ведь чистоту работы уловителя, расположенного там, часто проверяют! И среди облаков тебя не будет видно!

Хм… Ну что я могу сказать, неплохая идея… имеющая свою долю риска. Но за неимением лучшего, поступим так.

— Мы промокнем, — предупредил, внимательно смотря на нее. Так близко… каких-то двадцать сантиметров. Я еще четче ощутил ее запах… запах души… Она отвернулась как ни в чем не бывало.

— Ничего страшного. А люди как-нибудь перетерпят вид мокрых нас! — со смешинкой закончила она.

Я с силой взмахнул крыльями, поднимаясь выше. Мы влетели в тучу. Мельчайшие капельки воды покрыли лицо, как маска. Хорошо, что зрение у меня не человеческое, иначе бы сейчас не смог нормально видеть. Точнее, вообще не мог глаза разлепить. Алексин закашлялась и расчихалась.

— Лучше не дыши, если, конечно, не хочешь, чтобы я делал искусственное дыхание! — Она покраснела и по-смешному надула щеки. Я рассмеялся и, неожиданно для себя, чмокнул ее в нос. Не удержался. Она вспыхнула еще сильней и спрятала лицо у меня на груди.

Замечательно. И что будет дальше, если я даже от такой мелочи теряю голову?

В окружающей дымке проявлялись темно-синие коробки высоток. Я выбрал ту, которая поближе к Лаборатории и устремился вверх.

Почти всю верхнюю площадку занимала башенка из железных труб малого диаметра, на вершине которой был установлен крест. Вот значит как выглядят эти уловители. Осторожно поставил на ноги Алексин, которая тут же указательным пальцем показала на люк. Я дернул за скользкую ручку и вырвал люк с мясом, отбрасывая в сторону, в туман. А если он упадет на голову кому-нибудь из людишек… что ж, я никогда не ценил их никчемные жизни. В темноту вела лестница, состоящая из расположенных друг напротив друга скоб, и Алекс уже ловко спускалась, держась одной за скобы, а другой прижимая куртку. Неосмотрительно, да бросила бы она эти тряпки! Как бы сама не сорвалась. И мне нужно было идти первым и проверить. Вдруг что не так, вдруг лестница кончается в нескольких метрах от пола? Но волнения мои, как оказались, были безосновательные. Только потом, через пару секунд пришла мысль, что навряд ли эта лестница в плохом состоянии. Ею ведь часто пользуются, а где ученые — там порядок и качество, по их же и девизу. И звук удара подошв ее обуви об пол только подтвердили мои мысли. Убедившись, что она отошла в сторону, втянул ненужные уже крылья и спрыгнул вниз, не утруждаясь спуском по лестнице. Помещение представляло собой что-то вроде мини генераторной. Катушки с черными проводами, связанными между собой в один моток, были присоединены к перемигивающемуся зелеными и синими огоньками стенду, видно управляющему тем самым уловителем. И вообще, я не особо разбираюсь в этой лабораторной чепухе, да и не хочу даже. Лично мне это не интересно и не нужно.

Алексин осторожно шагала вперед, шаря руками перед собой. Ведь только для меня различимо окружение, а для нее непроглядная тьма! Я подхватил ее ладошку и повел к двери.

— Только, пожалуйста, не слишком громко! Иначе жители могут выскочить на шум, — прошептала она, притормаживая и оттого тяня мою руку.

Без шума… в принципе, я сам это понимал, не нужно было лишний раз напоминать.

Я потянулся к своей силе, представил, как она льется по жилам левой руки, и прислонил ее к железной двери, туда, где, как я понял, с той стороны находится замок, и просто проплавил ее насквозь, вместе с дужкой замка. Дверь с непереносимым скрежетом отворилась. Кажется, если бы я просто сорвал ее с петель, шуму было бы намного меньше.

Тут тьма разбавлялась светом маленьких светильников, я на мгновение прикрыл глаза, возвращая им человеческий вид. Алексин сама протянула мне и куртку и капюшон, который я уже готов был разорвать на мелкие тряпочки. Не следует рисковать, вдруг какому-нибудь аристократу малой руки, а именно такие, самые бедные из аристократии селились на верхних, «экономных» этажах, взбредет в голову выйти именно тогда, когда мы бы проходили мимо. А теперь… да пусть проходит, пока не надоест, в таком комичном наряде, да еще и в полутьме меня точно не признает никто.

Мы спустились на площадку этажом ниже и спустились на лифте. Я надвинул и без того глубокий капюшон на глаза. Буду надеяться на лучшее, и молчать, очень многие люди могут опознать меня по голосу. Вместе с какой-то бабулькой мы вышли на улицу.

В уши ударила какофония из людских голосов, шума проезжающих мимо машин, дребезжания рельсов, свист поездов… Не удержавшись, скривился и отозвал трансформацию. Иначе я бы просто свихнулся или окончательно и бесповоротно оглох. Стало чуть полегче.

Алекс вцепилась в мою руку, оглядываясь, и спросила:

— Демм, а ты знаешь дорогу к Лаборатории?

Я коротко кивнул и потянул ее дальше по улице. Вот что мне совершенно не нравилось, так это то, что она дрожала, но не показывала ни единой черточкой лица, что ей было холодно. Я дернул молнию на куртке, чтобы снять ее, пусть эти люди что хотят, то и думают, мне совершеннейшим образом все равно, но заметившая это Алексин, сдвинув брови, помотала головой. Тогда я просто крепко прижал ее к себе одной рукой, одновременно с этим распространяя частицу силы по телу, нагревая его.

Я бывал в этой Лаборатории лишь один раз, но дорога до нее в памяти отложилась. Это было года два назад, я прибыл как представитель наивысшей аристократии с целью проинспектировать какие-то новые наработки местного Носта. Был как молчаливая и угрожающая тень, потому что ничего практически не поминал, а за меня все решали дядины прихвостни.

Люди провожали нас с недовольными и осуждающими лицами. Главное, что не удивленными. Значит, все же меня пока никто не признал.

Лаборатория нависала прямо у нас над головами, она как раз проходила над улицей. Алекс не сводила с нее восхищенного взгляда, совсем не глядя перед собой и чуть ли не наталкиваясь на прохожих. Похоже, она решила целиком и полностью доверить выбор пути мне.

К сожалению, вблизи входа в Лабораторию подворотен не было, и нам пришлось застыть посреди улицы, прислонившись спинами к стенке какого-то магазина, чтобы нас не унесло людским потоком. Зато вход в нее отлично просматривался. Я уставился на него из-под капюшона, как можно реже мигая. Не пропущу этого Хранителя. Краем глаза я отмечал, что Алекс с восторженным видом не прекращала вертеть головой. И что она только такого достойного внимания она углядела в этом сером городе? Много людей, много громких и режущих слух звуков, унылость, однообразие, угнетающе нависающая Лаборатория, создающая ощущение крышки от клетки, за которую вполне сходят огрызки высоток. Не понимаю, ну зачем их нужно было делать такой формы? У столичных людей извращенное чувство вкуса.

— Какой красивый город… — мечтательно протянула она. Я, не сдержавшись, фыркнул. Надо же, как угадал.

— Видно ты не была в Крае Паланкаров! Вот где настоящая красота… не убожество, как здесь, — буркнул я, складывая руки на груди. Алексин с возмущенным видом открыла рот, видно хотела доказать мне здесь и сейчас все эти незамеченные мною прелести столицы, но вместо ее голоса, я услышал, как громко воскликнул другой, откуда-то сбоку:

— Наследник Дмитрий Версе??

Я медленно, чувствуя, как сердце ухает в пятки, обернулся на источник голоса, ощущая направленные на меня еще с минимум десяток глаз. В голове я молниеносно перебирал все когда-либо слышимые мною голоса, выискивая похожий. И нашел.

Передо мной застыл невысокий, едва дотягивающий мне до плеча, лысеющий мужчина в круглых очках, сейчас сползших на переносицу, лопоухий, носитель полуобщипанной козлиной бородки, одетый в длинный серый плащ, поверх которого была криво нацеплена перевязь с коротким, настолько богатым, настолько и бесполезным в настоящем бою мечом, право носить открыто который имели только представители наивысшей аристократии.

— Советник Логмар Кавель, — прошелестел я. Черт! И с каждой секундой вокруг все больше людей, я не могу рисковать и воздействовать на него своей силой! Они же сразу признают во мне демона по наливающейся алым радужке и вытянувшемуся в тонкую полоску зрачку. И тогда… на мне можно с уверенностью ставить крест. И нужно было этому старому дураку так вопить! Если бы только он был тише…

— Демм, бежим! — Алекс дернула меня в сторону, но я не шелохнулся. Чуть наклонившись к ней, я процедил так тихо, чтобы только она могла расслышать. — Я никому и никогда не показываю спину. И выпрямился, повернувшись к советнику и толпе, нацепил на себя привычную высокомерную маску наследника. — Чего тебе нужно, Логмар?

Он поморгал маленькими глазками и залебезил:

— Ваше Высочество, как хорошо что вы нашлись! Ваш дядя, Его Величество, очень за вас волновался, он послал меня сюда, в Неаму… Где же вы были столько дней, вас похитили? — с лживым участием вопросил он. А глаза так и бегают по сторонам, видно он не один, ждет свою свиту. И уверен, что среди них найдется парочка Элементалов.

— Это не твое дело, Логмар. — Все понятно с ним. Дядя отсыпал ему из казны, чтобы тот с охраной караулил меня в третьей столице. Глупец! Да разве бы я сунулся в такой крупный город, если бы не… Ладно, сейчас нужно думать, как выпутаться из этой весьма непростой ситуации. Попробуем сбить его с толку. — Я уже переговорил с дядей и сейчас спешу по его личному заданию. В сторону, Логмар, не занимай мое время.

Я дернул за руку Алексин, увлекая за собой, и с независимым видом попытался обогнуть советника. Но не тут-то было. Он заступил мне дорогу, а к нему, грубо расталкивая толпу, подошли Элементал и три человека в костюмах имперской стражи.

— Но как же так? Мы буквально день назад виделись лично, и четверть часа назад говорили с Его Величеством, и он ничего нам не сказал насчет этого «задания», — последнее он сказал с уже неприкрытой издевкой. — Нам был дан ясный приказ — найти и доставить Наследника в Край Паланкаров. — Гаркнул он и вновь заговорил елейным голосом, в котором то и дело мелькало довольство. — Прошу пройти со мной.

Что делать? Ведь мне ничего не остается, как идти с ними. Если бы только среди них не было Элементала, я бы мог быстро раскидать их, но… Но. Пока я человек, Элементал является очень опасным противником. А призывать трансформацию я не смею. И что делать с Алексин? Взять с собой или оставить здесь… посреди огромного города, без денег, незнамо сколько километров от нашей стоянки на озере… нет, я не могу так поступить! Пока она рядом, я, по крайней мере, уверен в ее безопасности.

Я что-нибудь придумаю, обязательно, а пока сделаю вид, что подчинился.

— Хорошо, я пойду с тобой.

Алексин я прижал к себе собственническим жестом, обводя всех взглядом, чтобы они поняли, что она со мной. Она смотрела на меня немного ошарашено и испугано. Я попытался передать глазами, что потом, я расскажу все потом, а сейчас верь мне.

Двое стражников растолкали людей, образовывая коридор в толпе, Элементал и последний стражник встали по обе моей стороны чуть позади. Советник, поправив плащ, излучая довольство, пошел впереди. Мне ничего не оставалось делать, как идти следом.

Я понял бы, куда мы идем даже с закрытыми глазами — через комплекс Лаборатории, к порталу. Я очень нужен дяде, раз он разослал не просто стражу, но таких высокопоставленных людей, как вот, к примеру, советник. И, я уверен, он не один такой. Дядя что-то замыслил, и для воплощения этого замысла нужен я. Интересно, а случайно ли советник так громко пересказал приказ дяди? Так, чтоб его слышало побольше народу… Может, чтобы показать всем, что… Вот тут я застопорился. Для чего это ему нужно? Обвинить меня в каком-то преступлении? Пока больше ничего в голову не приходит… если так, то я плюну на все, и устрою бойню во дворце. Когда стоит на кону моя, да не только моя, но и жизнь Алексин, мне будет глубоко все равно, что люди увидят меня — демона и сколько будет противников.

Только вот… подозреваю, что я не переживу вот эту самую бойню. Потому что не я буду бить — а забьют меня. Количеством задавят. Нужно что-то придумать… Так, стоп. Прежде чем что-либо планировать — нужно все точно разузнать, и встретиться с дядей, пусть в лицо мне скажет о своих намерениях… что он точно сделает, мне даже просить не нужно будет. Он частенько страдал излишней болтливостью. И как оказалось недавно, уже и несдержанностью, которая для меня весьма опасна. Так что сейчас самое лучшее — вести себя спокойно и послушно.

Я стянул уже ненужный капюшон и, скомкав его, сунул в карман.

Я вспомнил, как вблизи эта громада Лаборатории угнетает… похоже, только меня. Алексин, как всегда, восторгалась. Все же потом, когда все закончится, я обязательно у нее спрошу, ну что она углядела хорошего, а главное, пояснить — почему ей понравилось. Элементалы, использовавшиеся учеными этой Лаборатории как охрана, пропустили нас внутрь.

Ничего не изменилось. Тот же каменный темно-бурого цвета, гладко отполированный пол, если нагнуться — можно увидеть свое мутное отражение, белые, шершавые стены, сами по себе, безо всяких светильников излучающие ровный, достаточно яркий свет, он сначала ударил по глазам, привыкшим к серому уличному свету. По правую руку — ряд лифтов из голубоватого пластика, разъезжающие по прозрачным, полукруглым шахтам. По левую — пара эскалаторов, расположенных весьма круто. С такого, если не держаться крепко за поручни, свалишься — и не заметишь. Почти возле самого входа перед советником вышел и поклонился человек, мужчина в бардовой униформе ученых третьей столицы. Еще один сопровождающий.

Лабораторию мы прошли насквозь, и вышли на территорию комплекса вспомогательных сооружений. Кажется, там была собственная генераторная, принимающая по отдельной ветке напрямую энергию из Носта, и много башен, кранов, всяких других железных конструкций, назначение которых для меня загадка, которую я совершенно не хочу разгадывать. А впереди, на острове, посреди реки Лих, возвышался огромный, высотой с десятиэтажное здание, портал. Надо же, они его переделали. Мало того, что теперь он формой представлял цилиндр, так еще и сделали вместо одной, большой портальной плоскости несколько десятков, но маленьких, напоминающих лифтовые кабины, стало два яруса, соединенных лестницами, и кабины эти занимали все пространство между ними. Мы пошли к порталу по подвесному мосту.

— Демм, а ты знаешь, что приемные кабинки выполнены из двойных слоев илиниума, ведь именно он, как выяснилось с помощью множества опытов, не пропускает во внешнюю среду чистую энергию распада урана, но не накапливает, для этого между этими слоями расположены иллиниумые трубки с нитками проводника-накопителя внутри; под днищем и над ним, у самого потолка расположены круговые диски с резонаторами, которые взаимодействуют с поступающей энергией и сдерживают ее, пока желающие переместиться не наберут координаты приемной точки на пульте управления, соединенного с помощью микро импульсных волн, подаваемых через проводку, для предотвращения разрыва связи в плохую погоду, с главным управляющим устройством. И только получив там подтверждение, они освобождаются и прорывают наслоение пространства четырехлинейного пространства, пространства времени, создается дыра, через которую и…

— Я вижу юная леди для своего возраста очень много знает про устройство главного портала. Не хотите пойти к нам на обучение? У нас готовят высококлассных ученых, спецов своего дела! Ваш живой разум украсит наши ряды! — Ученый, оказывается, все это время ее слушал. И он прервал этот словесный поток совершенно не нужных мне деталей, которые мне пришлось выслушивать и от которых пухнет голова! Хвала ему и всякие почести! Я уж было сам хотел прикрыть ее ротик. Ну зачем, спрашивается, она это рассказывала? Для жизни мне вполне достаточно и минимальных сведений об этом портале, учитывая то, что я им пользуюсь раз в пару лет!

Вот теперь я понял, что излишний ум бывает во вред, причем тем, кто находится рядом.

Алексин округлила глаза и отчаянно замотала головой.

— Нет, нет, никогда! — воскликнула она

— Жаль, — с видимым сожалением сказал явно обиженный такой реакцией ученый и заспешил вперед. Будет подготавливать перемещение.

Я, Алексин, советник и пришедший с нами ученый заняли одну кабину, трое стражников и еще один ученый — другую. Элементал остался, видно его выделила местная Лаборатория по приказу дяди. Ручки Алекс сразу потянулись в управляющей панели, которые я оперативно перехватил, притянул ее поближе к себе, так сказать, во избежание.

Кабина мелко задрожала, значит, готовится к пуску.

— Всегда думала, а как выглядит пространство когда время разрывается, — прошептала она.

— Как, как — никак! — проворчал я. — Просто одно окружение сменяется другим.

— И все? — разочарованно протянула она. Ну прямо лишили ребенка чуда! Я прижал ее голову к своей груди.

Угу, чувствую я, какой это ребенок…

Через минут двадцать мы вышли на центральную улицу уже столицы первого раздела. Там нас уже ждала машина. И когда только успел этот прохвост доложить о моей поимке? Вот что значит — опыт…

С ее стороны

Мы беспрепятственно выехали из города, машину даже не задержали для проверки на выезде. Или в этой столице другие порядки, или… предположения можно строить бесконечно.

Какая же я дура! Ведь из-за меня и только меня Демма поймали. Почему я не подумала раньше… да он сам мне сказал, что ему нельзя появляться в столице, но я как полная эгоистка решила, что мои желания важнее всего! И уговорила его… Ну подумаешь, ну не узнала я бы, что на самом деле с Цун случилось. Так нет же! Я ведь решила, что хочу знать абсолютно все, больше не подчиняться слепо и не быть пешкой в чужих руках. Что ж, дорешалась! Совершенно перестала думать головой и просчитывать последствия своих решений!

Хотелось хорошенько побиться головой о стекло. Может после встряски мозги на место встанут? Хотя, сомневаюсь…

Я уставилась в затемненное стекло, бездумно наблюдая за бесконечным мельканием мелкой заградительной сетки, расположенной по обоим бокам дороги, огораживающим лес, который так боятся многие, можно считать, почти все аристократы. Никогда не понимала эту их фобию — ну что такого страшного можно найти в обычном дереве? Оно же такое красивое! Наверно, все дело в том, что я прожила большую часть жизни среди природы и простых людей…

Значит, нас везут в Край Паланкаров, закрытую для многих часть страны, где испокон веков проживает императорская семья и часть общества, называющая себя наивысшей аристократией. Между прочим, они единственные, кто не боится, а наоборот — боготворит природу. Говорят, там город построен прямо посреди леса! И том лесу растут необычные деревья, смесь с цветком, что вместо кроны, называемые Велераль. Вот честно, слабо я их представляю, хоть на воображение никогда не жаловалась. Но представлю… увижу вживую! Ну вот, я устроила Демму столько проблем, и вместо того, чтобы раскаиваться — радуюсь и предвкушаю, как увижу много интересного…

Я украдкой бросила на него взгляд. Сидит, скрестив руки на груди, хмурясь, смотрит в одну точку. Лучше его сейчас не трогать. Злится… точно злится. Я повернулась обратно к окну.

Сетка закончилась резко, отчего успевшая задремать с открытыми глазами я встрепенулась. Машина остановилась. Приехали? Нет, поехала снова… Мы проезжали через огромную арку, толщиной, навскидку, метров пять, не меньше! Нет, это ворота. Два человека в одинаковых черных с белым мундирах держали одну ее створку, ожидая, когда проедет машина. И с видимым трудом стали закрывать за нами.

Поймав недовольный взгляд седого и почти лысого мужчины, которого Демм назвал советником… имени не запомнила, я села прямо, чинно сложив руки на коленях.

И действительно, в Крае Паланкаров — сплошной лес. Машину потряхивало на мощеной булыжниками дороге, отчего я едва не въехала виском в верхнюю ручку, расположенную над стеклом.

И опять я едва не заснула под монотонное мелькание древесных стволов. Спасло меня то, что мы, наконец, въехали в сам город.

Нигде не было высоток. Только утопающие в зелени белоснежные, приземистые, опрятные и такие по-домашнему уютные, от силы в четыре этажа, дома с одинаковыми крышами-куполами и округлыми, большими окнами, огороженные аккуратненькими заборчиками. Перед каждым домом был разбит палисадник: у кого это были зеленые лозы винограда или хмеля, увивающие арки и столбы, у кого разнообразнейшие по расцветке цветы, даже огороды — пушистые хвостики моркови и луковые перья я узнаю везде и всюду, ибо сами их выращивали, когда еще я была маленькой. И, конечно же, деревья: фруктовые, из которых я, к своему восторгу, узнала давно не виденные узловатые яблони и груши, стройные вишни и раскидистую алычу, на ветвях которых уже появились зеленые, незрелые плоды, и обычные — золотистые гинкго и красно-коричневые, величественные грабы.

Велераль не заметила…

И люди здесь были тоже особенные. Они отдавали предпочтение легкой, летящей одежде теплых или кремовых тонов.

Знакомый еще по отражению лес расступился, и я ахнула от восхищения. Передо мной возвышался холм, плавно перетекающий в скалу, нет, монолит темно-серого цвета скал, уходящих в небо. Не видно было их пики — они полностью сокрыты облаками… да это же… те самые скалы, которые были в отражении! Точно, ошибки не может быть! Дорога, извиваясь как змейка, вела к величественному замку на вершине холма, где тоже преобладали купола и белоснежного цвета строительный камень, сверкающий на солнечном свету.

Мы поехали прямо к нему.

От стекла я отлипла, потому что страшновато было продолжать смотреть, как земля уходит все дальше вниз… точнее, как раз мы — вверх… не важно.

Машину окружила стража. Часть их окружили с тревогой оглядывающегося Демма, и увела его прочь. Другая часть советника, и трое — начавшую паниковать меня. Что происходит? Почему нас с Деммом разделили?

Подталкивая в спину, меня повели внутрь замка.

Сразу напротив входа начиналась широкая лестница, расходящаяся где-то на середине первого этажа на две — одна направо, другая — налево. Мы прошли мимо нее, свернув в коридор по правую руку. Подошва кроссовок скользила по песочного цвета плитке, что составляла пол. Я вертела головой, стараясь рассмотреть побольше. Стены были до середины укрыты деревянными, коричнево-красными деревянными панелями, выше вроде просто побелены. Большие окна закрывали плотные портьеры бардового цвета, сейчас раздвинутые, чтобы пропускать внутрь солнечный свет. Картины, изображающие разнообразные захватывающие дух природные пейзажи перемежались с канделябрами, выполненными… да нет, это были настоящие свечи! А ведь точно, в Крае нет Носта, значит, у них нет электричества? Но как тогда они живут? Элементарно готовят пищу? Просто не представляю, как можно так жить…

Передо мной открыли первую встреченную дверь и жестом пригласили зайти. Что я и сделала (а что мне еще оставалось делать?). Дверь закрылась… надеюсь, что не на замок. Я присела на краешек одного из синих диванов (коих было весьма много, похоже, комната служила чем-то вроде гостевой) и приготовилась ждать. Надеюсь, меня тут не бросят?

Диванчик оказался очень мягким и удобным… организм все-таки исполнил свою давнюю угрозу и уснул.

Разбудили меня осторожно, то есть просто похлопали по плечу, а не растормошили. Сонно хлопая глазами, я уставилась на двух девушек, может даже молодых женщин.

— Леди, мы должны помочь вам одеться к приему! — Судя по промелькивающим в голосе раздраженным ноткам, уже в который раз сказала одна из них.

— В смысле? Какой прием? — мгновенно проснулась я.

— Вам оказана честь быть приглашенной на прием, устраиваемый Его Величеством. Поэтому, леди, пожалуйста, встаньте и пройдите с нами, вас нужно подготовить.

Она подхватили меня под локотки и потащили куда-то в сторону. Я не сопротивлялась. А зачем? Раз пригласил… стоп, то есть, меня Наместник трона, дядя Демма пригласил? Значит, на приеме будет Демм? Тогда я точно не буду сопротивляться!

Не обращая внимания на протестующие крики, меня раздели и споро облачили в кремового цвета платье с открытыми плечами, удерживающееся от сползания тонкими бретельками, подол его составляли три слоя летящей, непрозрачной ткани. На ноги натянули сандалии на низком каблуке, крепившиеся к ноге целой сетью кожаных веревочек. И одновременно с этим другие умелые ручки терзали мои волосы. Как ни странно, но из них сделали подобие прически, как я потом увидела в зеркале. Слева по направлению от виска к затылку заплели три косички-колоска, крепились они шпильками и… розой. Живой. Хорошо хоть что без шипов. Я потрогала бутон подушечкой указательного пальца. А не слишком ли?.. Ладно, потом вытащу и выброшу. Нет, жалко цветок, лучше буду в руках нести.

Меня развернули и, сказав, что меня сопроводят, сдали с рук на руки страже. Я пригляделась из чистого любопытства — не те ли, кто меня приводил? Оказалось, они самые.

Теперь по дороге вниз мы спускались пешком. Я старалась смотреть строго под ноги или в спину впереди шагающего стражника. Нет, я не боюсь высоты, после полетов-то с Деммом, просто неуютно как-то становится, когда смотришь вниз, а там острые выступы…

А, спустившись, свернули на развилке в лес, туда, куда шли все разнаряженные жители Края.

С его стороны

Я шел, сопровождаемый целой толпой из стражников и Элементалов, по коридорам замка императоров, теперь уже не пустым: около стен и окон замерли аристократы и прислуга, провожая мою фигуру взглядами, от которых сводило лопатки. Этот «потрясающий» эскорт мне выделили сразу же, как только я перешел сквозь ворота замка. Алексин вежливо отвели в сторону, сказав, что она будет ожидать в одной из гостевых комнатах. Я лишь молча скрежетал зубами, провожая ее взглядом, постоянно оборачивающуюся ко мне с непониманием и мольбой в глазах. Прости, Алексин, я связан по рукам и ногам. Теперь особенно.

Я волновался за нее. Как она, где, с кем? Ей не угрожают? Не пытаются использовать как оружие против меня?

Этот мерзкий человек… очень предусмотрителен, он любит играть грязно, не погнушается использовать самые отвратные методы ради исполнения собственных целей. А это значит, что хочу я этого или нет — мне придется подчиниться любому его желанию.

Меня вели по западному крылу, хоть тронный зал находился в северо-восточном. Но все западное крыло негласно принадлежало ему… куда меня ведут и почему на этот раз дядя не стал, как обычно, «давить» на меня собственным превосходством?

Я здесь никогда не был, да и не посещали меня мысли заглядывать сюда, где его отвратным запахом пропитались даже стены. Дядя обожал роскошь, она всегда окружала его даже в мелочах, вроде столовых ложек, витые черенки которых были усыпаны изумрудами и рубинами и позолоченной посуды, одежды с вплетенными в ткань золотыми нитями, и прочей мелочевкой, вроде перстней, каждое из которых стоило примерно как хороший особняк. Теперь еще к этому списку добавился и вычурный интерьер. Золото и драгоценные камни были здесь где только можно и нельзя, они заменяли даже картины, и слепили глаза играющим на их поверхности светом от факелов. Я отметил, что здесь очень маленькие окна, как бойницы, плотно зашторенные плотными темными шторами.

Мы углублялись все дальше и дальше, по пути попались только две двери, что было удивительно. Или в этом крыле, кстати, смотрящем в сторону гряды Серых гор, было много пустот, или сами комнаты занимали все пространство. Но тогда каких же они размеров должны быть? Со среднее такое поле? И что можно в них располагать?

Вот показалась третья дверь, перед которой мы остановились. Наконец-то. Вышедший вперед стражник стукнул три раза и, выждав положенные по дворцовому этикету десять секунд, распахнул дверь, определенно выструганную из монолитного куска древесной породы. Меня, как лицо важное, пропустили первым… и единственным. Я оглянулся, быстро оценивая ситуацию, прикидывая пути отступления и какие предметы можно будет использовать в качестве оружия. Комната служила, похоже, чем-то вроде кабинета. Два шкафа вдоль стен, один наглухо закрытый, в отличие от другого. Подвешенная над непонятной, черненой скульптурой, по форме напоминающей приземистое узловатое дерево, полка, забитая книгами без какого-либо обозначения на корешках и тетрадями. Всю противоположную половину комнаты занимал здоровенный стол, выглядящий настолько внушительно, что я даже проникся к нему (столу) уважением и долей симпатии. Люблю основательно сделанные вещи. На практически пустой столешнице царил абсолютный порядок: поставка с ручкой была расположена точно посередине, свитки, такая древность в наши дни, лежали в левом углу. Небольшое кресло, стоящее перед ним. И дядя, который, оперев подбородок на сцепленные в замок руки, внимательно наблюдал за мной с того момента, как распахнулась дверь.

Отсутствие окон.

Путь назад только через дверь. Можно повалить шкафы, выпавшие из них книги, особенно из открытого, создадут отличное препятствие. Как оружие… сойдет только та странная скульптура, если призвать трансформацию. Такой махиной я с человеческими мышцами особо не помашу. Или книгами в него кидать… прицельно. Я представил эту картину и усмехнулся. Забит выборочными изданиями из собственной библиотеки — неподходящая для него смерть. Слишком милосердная.

Я спокойно встретил его взгляд. Он жестом показал мне на кресло. Я сел, скрестив руки на груди, и вопросительно выгнул бровь. Теперь, если он заговорит, то получится, что он, как бы, исполнил мой приказ. Какое унижение для пусть временного, но императора!

Но он не обратил внимание на мой выпад, а может, просто сделал вид, что не заметил, и заговорил деловым тоном, лишенным его обычных ноток пренебрежения и некоторого презрения.

Определенно, творится нечто неладное.

— Итак, Дмитрий Версе, сын последнего императора Дигруа Версе, наследник трона, — он сделал паузу. И то, что он назвал мой полный титул, только усиливает мои подозрения. — Я позвал тебя, — однако, интересный у тебя способ приглашения! — чтобы прояснить, — он сделал ударение на последнем слове, — одну мелочь, касающуюся нас обоих. И я перейду сразу к делу. Тебе ведь не нужен трон, мальчик, раз ты так легко его откинул прочь, — действительно, перешел так перешел. Просто удивительно, а ведь так любил «украшать» любой разговор, и не только со мной, ворохом пустых слов. Я так удивился, что решил не обращать внимание на «мальчика». — Тебя так уж сильно никогда не интересовала политика, тебе лучше было мечом помахать. — Вот тут он прав. Конечно, до девяти лет я упорно учил и политику, и экономику, но когда пришла моя сестра… Зачем мне, демону, пусть полукровке, занимать себя делами государства, к которому я никак не отношусь? А искусство битвы — это да. Это важно. Я думал так тогда, так думаю и сейчас. — А мне он нужен. Так что без лишних рассусоливаний предлагаю тебе следующее: ты пишешь отречение от трона в пользу меня и официально объявляешь о своем решении, я же оставляю тебя в покое. Делай что хочешь, живи где и как хочешь — я даже дам тебе денег, которых хватит на десяток лет безбедной жизни.

Не выдержав, я засмеялся. У меня не было ни малейших заблуждений насчет его обещаний.

— И ты думаешь, я тебе поверю? — отсмеявшись, сказал я.

Он хмыкнул.

— Столько лет ты мне надоедал как чирь на заднице, и не представляешь, как же я хочу избавиться от него!

— Что можно сделать, попросту убив меня, — я откинулся на спинку кресла. Да, с чирьем меня еще ни разу не сравнивали… интересно, это хуже или лучше «грязи»?

Дядя поморщился.

— Слишком проблемно. Твоя внезапная смерть сразу после написания отречения будет выглядеть подозрительно, могут начаться волнения среди представителей аристократии, которые могут вполне закончиться восстанием против меня. А зачем мне это нужно? Я просто хочу править, также как правил все эти годы. А наследник пусть будет у всех под носом, подтверждая законность и бескорыстность моих намерений. — Он развел руками и опять сцепил их вместе. — Ну что ты на это скажешь?

Признаю, он заставил меня задуматься всерьез. Весьма заманчивое предложение, полностью подходящее мне… если он говорит правду. Да, я внимательно наблюдал за ним во время диалога. Да, я не заметил и намека на неискренность. Но слишком уж резкая перемена. И она подозрительна. Еще удивительно, что он, прекрасно зная, что я связан по рукам и ногам, предлагает, не заставляет, не давит, а именно предлагает выбор… пусть в ультимативной форме.

Все же, просто идеальный вариант! Меня раздирали сомнения. С одной стороны, я желал, чтобы меня оставили в покое и дали отбросить ненужное прошлое в сторону, с другой — подозревал, что не все так гладко, как он выводит.

Продолжать бессмысленную войну за ненужный мне приз я не хочу. Это я знаю точно. Согласиться? Как же бы мне этого хотелось!

Почему бы и нет? Я сделаю, как он просит — напишу отречение, сделаю вид, что полностью поверил ему, а сам буду настороже.

До официального признания я могу спокойно продумать план на плохое развитие событий, потому что он не глупец — нападать (если он этого хочет) не получив желаемого.

— Хорошо, я согласен.

— Наконец понял, что мое предложение выгодно для нас обоих?

Я кивнул. Если бы сейчас услышал в его тоне хоть намек на торжество или облегчение, тут же бы разорвал соглашение, потому что это бы говорило о его лжи. Но я не услышал…

Он с грохотом открыл ящик стола, без спешки достал оттуда лист гербовой бумаги, на которой обычно писались законы, положил его передо мной.

Что ж… начнем.

Я снял с подставки ручку.

Через пару минут все было готово. Дядя пробежался глазами по написанному, и кивнул, положив лист обратно на стол.

— Вот и отлично. Теперь готовься к приему.

— Приему? — не скрывая удивления, переспросил я.

— А ты думал, как я буду объявлять аристократии о твоем решении? — Отодвинув стул, он привстал. — А теперь готовься к своему последнему выходу в свет со статусом наследника. Сегодня все разрешится.

Я понял, что разговор закончен и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Снаружи меня не ждала стража.

Значит, не сомневался в моем согласии, да?

* * *

Я поправил воротник-стойку, стоя перед зеркалом в моей комнате, если я могу ее еще так называть… хотя, могу, пару часов, но могу.

Как же я ненавижу эти белые тряпки! Церемониальная одежда, сшитая еще три месяца назад — в ней я должен был пройти официальное посвящение в императоры в день своего девятнадцатилетия. Когда я вошел в комнату, я был сильно удивлен, увидев белый костюм, со всеми нацепленными регалиями наследника трона. Поверх обычных, сероватых штанов, заправленных в мягкие, до середины икры сапоги на твердой подошве, в таких хорошо ходить, когда надо чеканить шаг, напоминать людям свое и их положение на многоступенчатой лестнице общества, и белоснежной рубашки, надеваемой через круглый ворот из-за отсутствия пуговиц, с широковатыми рукавами, манжеты которых были разрезаны на тыльной стороне на три части и обметаны синими нитями, шел жилет с вот этим самым воротником стойкой, из-за него мне был терпим этот «наряд».

Я уж думал одеть какой-нибудь костюм из тех, в каких обычно посещал приемы. А вот пришлось этот… Белый цвет… я чувствую себя неуютно. Как будто платье нацепил вместо брюк и рубашки.

Он правильно сказал — сегодня все решится. Сегодня я стану свободным. Я сделаю первый шаг к отречению от своей человеческой стороны навстречу демонической. Сколько же лет я мечтал об этом! Столько планов, столько потраченного времени — а оказалось так просто… мне нужно было всего лишь подождать несколько лет. Если бы я только знал раньше.

Ну знал бы… разве я смиренно ожидал подходящего времени? Сомневаюсь.

Итак, сейчас нужно разыскать Алексин.

У двери, последний раз бросив взгляд на отражение, вышел из комнаты.

Двое стражей в конце лестницы поклонились. Мои сопровождающие? Дядя подумал, что я сбегу? Или… я так привык предполагать лишь худшее. Он ведь не сказал мне где будет проводиться прием. Почему стража здесь не для того, чтобы просто не показать мне дорогу?

У стража на центральном входе спросил, в какую именно гостевую комнату определили Алексин. Как оказалось, в одну из расположенных на первом этаже, но ее сейчас там нет. Леди сопроводили на прием, где она и ожидает.

Сопроводили? Что ей делать… Нет, все правильно, она же аристократка. Что ж, я немного успокоился.

Мы спустились в нижний город. Значит, он решил все устроить здесь, в одном из летних залов? Народу на широких мощенных булыжником улицах почти не было, а редкие группки шли в туже сторону, что и мы.

Второй открытый летний зал. Он всегда мне нравился. Изящные, из розоватого мрамора колоны удерживали на себе ажурную, так искусно выполненную, что казалось — она невесома, крышу. Круглая, довольно большая площадка, отсутствие стен и вид на озеро. Здесь хорошо в закатные часы, когда солнца сели и зажигаются первые ночные светильники. Появляется аромат… томности вечера и ожидание какого-то чуда, как бы не смешно это не звучало из моих уст. Объяснить такое представление я не могу.

У перил, ближе к раю площадки стояли три длинных стола, уже уставленных разнообразной снедью, что еще раз подтвердило — дядя знал о моем решении. Не очень приятно, когда ты предсказуем. Музыканты уже начали играть что-то из легкого бального их репертуара, больше чем половина присутствующих танцевала, другие сидели за столами. Глазами стал искать среди них Алексин и быстро нашел, ее рыжие волосы, как пламя разбавляли однообразность и блеклость окружения. И я забыл как дышать.

Она была великолепна. Не знаю, что было причиной: может новая прическа, может кремовое платье с открытыми плечами, а может все это вместе, но от нее исходили волны притяжения, хрупкой невинности и чистоты. Она была светом среди окружающих ее напомаженных и разодетых, с искусственными улыбками на лицах и блеклыми, как стекляшки, глазами, чей блеск давно пропал, подавленный жаждой денег, власти, лжи и притворства. Алексин сидела, опустив взгляд и сложив руки на коленях.

Тут к ней подошел какой-то мужик, она подняла на него взгляд. Я, быстро шагая, едва не срываясь на бег, пошел к ней, и услышал обрывок фразы: «Соблаговолите пригласить на танец…» Отчего во мне поднялась волна ярости. Как он только смеет разговаривать таким явно соблазняющим тоном с моей Алексин?! Как я ему только не врезал, не ума не приложу. Наверное, его спасло то, что он не успел дотронуться до нее.

Я положил руки на ее плечи, смотря прямо в глаза этому наглецу. Он обмер и попятился. Кажется, немного перестарался… Алексин развернулась ко мне, на просветлевшем лице зажглась радостная улыбка.

— Эта девушка будет танцевать только со мной, — жестко сказал я. Утратив к нему всякий интерес, осторожно, со всей нежностью, на которую только способен взял ее ладонь и, коснувшись губами маленьких пальчиков, прошептал. — Верно, моя госпожа?

Она смутилась, потупила взор и позволила увлечь себя к танцующим парам.

Вот, мы танцуем вновь. Кажется, что день нашей встречи был невообразимо давно, хоть прошло совсем немного времени. Дни растянулись, стали как недели моей жизни без нее. И сейчас мне хотелось, чтобы минуты нашего танца растянулись в вечность. Алексин смеялась, когда я выделывал разнообразные комичные па, совершенно не подходящие к музыке, и она подыгрывала мне. Я вел себя как дурак, что просто хотел видеть на губах дорогого человека улыбку.

И я исполнил свою давнюю мечту — эта улыбка принадлежала только мне и зажигалась ради меня.

Но мы не успели дотанцевать этот танец, краем глаза я заметил, как останавливаются пары, пропуская имперских стражников. Не было сомнений, к кому они направляются.

Я поклонился Алексин, шепнув:

— Извини, я ненадолго. Пока присядь за стол.

Она нахмурила брови и с долей непонимания и тревоги посмотрела на меня, потом на стражников, выглянув из-за моего плеча. Я улыбнулся, показывая, что все хорошо. Тревога не пропала, но она все же пошла к столам, оглядываясь. Дождался, пока она найдет свободное место и сядет, и только потом развернулся к замершим стражникам.

Дядя решил не тянуть, и объявить сейчас же о моем отречении, я был целиком и полностью «за». Чем раньше все закончится — тем будет лучше.

Он вышел вперед, я за ним, все присутствующие склонились в поклоне, даже те, кто сидел — привстали и выказали дань уважения Наместнику и наследнику трона.

— Дамы и господа, представители наивысшей аристократии, — его голос прокатывался по площадке гулким эхом. — Я собрал вас, как наиболее приближенных ко двору, чтобы сообщить важное известие, затрагивающее не только вас, но все государство. — Он замолчал и повернулся ко мне. Что ж…

— Я, Дмитрий Версе, кровный сын последнего императора, находясь в здравом уме, по собственной воле отрекаюсь от трона в пользу Наместника Гедрара Версе.

Толпа загудела. Люди поворачивались друг к другу, обсуждая услышанное. У некоторых был ошарашенный, у некоторых не верящий вид. Да что они, в самом деле? Можно подумать, им сообщили нечто невероятное и не имеющее право на существование.

Дядя поднял руку, успокаивая это безобразие.

— Да, это так — сегодня наследник написал отречение в пользу меня по закону «О отказе наследования», принятому третьим императором. — Он подозвал к себе слугу, который подал написанный мною плотный лист, взял его и продемонстрировал всем присутствующим. — Вот его письменное отречение, прошу удостовериться советникам.

Седой, благообразный мужчина вышел из толпы и, поклонившись, взял лист. Я знаю его — этот советник служил еще последнему императору, моему «отцу». Он отнес его остальным советникам, и когда они прочитали, вернул обратно, повернулся к присутствующим.

— Все верно, — сказал он зычным, не смотрю на свой возраст голосом, и вернулся на свое место.

Меня продолжали рассматривать, как какой-то экспонат в музее. Никогда мне не нравились такие взгляды.

— Наследник Дмитрий Версе, по его желанию, покидает замок Края Паланкаров. Его потомки не будут иметь право наследования, но продолжают быть членами императорской семьи. С завтрашнего для у него отнимаются все регалии и снимаются все статусы, кроме принадлежности к наивысшей аристократии, но без права проживать в Крае. На этом все, прошу, продолжайте пиршество.

В сопровождении стражников, он покинул площадку, но остановился в тени деревьев, бросив на меня взгляд. Я подошел к нему.

— Я могу быть свободен? — Задал я наиболее важный для меня вопрос.

— Конечно же, — он чуть наклонил голову, — Посланный слуга скоро принесет деньги и купчую на особняк близ второй столицы.

Я скривился.

— Мне не нужны подачки.

— Я делаю это не ради тебя, сам должен понимать, что ты должен быть на виду какое-то время, чтобы народ не подумал, что я заставил тебя подписать отречение, а потом убрал как ненужную пешку. Еще раз повторяю, мне не нужно восстание. Поживи там с месяц, а потом катись на все четыре стороны. — Раздраженно сказал он. Я кивнул, признавая его правоту. Дом так дом, деньги оставлю там, все равно они мне вряд ли пригодятся. — Раз все решено, тогда прощай. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся.

— Я тоже на это надеюсь.

Провожая его удаляющуюся фигуру, я чувствовал, как в груди разрастается небывалая легкость, такая, что хотелось взлететь. Собственными руками откинул прочь все ненужное и сделал первый шаг по новому пути. Я подошел к девушке и увлек ее в танец, а потом, не сдержав эмоций, приподнял ее и раскружил в воздухе, рассмеявшись.

— Я свободен, Алексин, свободен!!

Она смотрела на меня с изумлением, но потом рассмеялась следом.

И мы танцевали, танцевали… Никогда танец не был настолько упоительным.

Я свободен. Как же великолепно звучит! Больше никаких ограничений, бесконечных приемов и толп людей. Я больше не должен следить за собой, обдумывать каждое слово, прежде чем сказать его. Долой весь этикет! Я теперь сам по себе и могу делать все, что мне вздумается.

— Демм, так получается, ты больше не Наследник? — наклонив голову, спросила Алексин, сделав изящный пируэт. Как же она прекрасно танцевала… Я уже успел позабыть об этом. И, похоже, ей искренне нравилось. Также как и мне нравилось наблюдать за ней. Изгибы рук, обнаженные, хрупкие плечи, летящее платье, словно сшитое именно для нее.… Когда мы проплывали мимо стола, я вытащил красную розу из ее волос и бросил туда.

— Рядом с цветком еще один цветок излишен. — Ох, игривое настроение занесло меня не туда.

— Демм! — Возмутилась она, покраснев.

Я довольно улыбнулся и, придерживая за талию, отклонил ее назад, так, что ее волосы едва не касались пола, склоняясь следом.

— Ну что, Демм? Я сказал чистую правду, — промурлыкал, и прижал ее к себе. Кажется, я себя плохо контролирую. Противопоказаны мне такие резкие перемены в жизни! Это все из-за того, что я мало медитировал. Я возвращался к тому состоянию, в каком прибывал утром, что мне… так нравилось. Умом я понимал, что к добру не приведет это резкое изменение настроение, но вот сердце… или чем там еще думал, но уж точно не головой, разум не слушал и даже не пытался. Танец… свобода… они пьянили меня похлеще вина. Я все вспомнил. Вспомнил, что я понял и чего желал.

И я вновь стал сумасшедшим, для которого все условности, законы и правила пустяк.

Так, остынь немного! На секунду прикрыв глаза, медленно выдохнул, успокаивая бурлящую кровь. Я изо всех сил старался сдерживать себя. Конечно, проще было прервать танец, но я не посмел. Обещаю, я буду держать себя в самых жестких рамках, но после… только не сейчас.

Мы танцевали до тех пор, пока Алексин не запыхалась. Тогда я предложил немного прогуляться, на что она радостно согласилась. Насколько помню, неподалеку здесь есть беседка с неподражаемым видом на озеро. Шли мы рука об руку вымощенной наподобие основных каменных улиц города узенькой дорожке. По ее бокам, уже прикрыв бутоны, росли самые разнообразные по форме и размеру цветы. Даже ночью они были также прекрасны, как и днем. Почему же я не замечал этого раньше? Алексин тоже со вздохом восторга заметила их, а когда из-за крон показалась серебрящаяся в лунном свете беседка, она вприпрыжку бросилась к ней. Провела ладонью по гладкой колонне, подскочила к перилам, пальчиком повторила ажурную вязь… Я замер, любуясь ею… ее искренним восторгом, делающим ее еще прекраснее. Алексин. С широкой улыбкой она подхватила мою руку и потянула внутрь.

— Демм, ты только посмотри, как красиво! — воскликнула она, указывая на цветущие среди кувшинок лотосы. А я смотрел на нее. Потому что самый прекрасный цветок находился прямо передо мной. Она подергала меня за рукав, поняв, что внимание мое обращено совсем не туда, куда она показывает. — Ты не смотришь! — по детски надула губы Алексин.

Я улыбнулся и самыми кончиками пальцев коснулся ее щеки.

Пусть у меня хватит сил не сломать тебя…

И сразу же одернул руку, будто обжегшись. Хотя, так и есть. Я обжегся, но случилось это намного раньше. Много лет назад. Она словно поняла мое состояние и убрала руку.

Я облокотился на перила. Если я не буду на нее смотреть, может, станет чуть легче? Ну и что с того, что не вижу ее? Я ведь чувствую — она рядом. Знаю…

— Демм, а помнишь, я дала тебе обещание сегодня утром? Ну… — она запнулась, и протараторила, — что сделаю все, что ты попросишь. В качестве извинения за то, что из-за моей глупой прихоти тебя схватили и как благодарность за подаренный чудесный вечер, я, правда, сделаю все, что ты попросишь…

Мгновенно развернувшись, я навис над ней, прижимая к перилам.

— Тогда поцелуй меня.

Тяжело дыша, я смотрел в ее округлившиеся глаза, все сильней прижимаясь, ощущая будоражащий запах ее кожи… пока не осознал, ЧТО сказал.

Я отшатнулся.

— Забудь, — выдохнул и пошел прочь, все больше ускоряя шаг, пока не перешел на бег. Буквально влетел на площадку, схватил первый попавшийся бокал с вином, одним глотком осушил его, потом еще… еще… Меня сжигала жажда. И я понимал, что ее возможно вот так просто залить, но все равно в отчаянной надежде продолжал пить. Я чувствовал, как звуки становятся то тише, то оглушающее громкими, как сокращаются мышцы и зудят изнутри лопатки, там, где сложены крылья. Я утратил контроль над своей демонической половиной. Оглядел толпу и поймал призывный взгляд какой-то брюнетки. То, что нужно. Осушив еще один бокал и, проходя мимо нее, дернул за руку. Главное, уйти подальше, чтобы не было свидетелей. Та не сопротивлялась и послушно шла за мной, не задавая никаких вопросов. И вот, я швырнул ее к дереву, не обращая внимания на окрик, склонился, вцепившись ей в горло, чтоб не вырывалась, и глубоко вдохнул воздух, впитавший в себя запах ее души…

Оглушительно хрустнула ветка. Я мгновенно обернулся, не заботясь о возвращении себе человеческого облика, который навряд ли бы смог вернуть.

Позади стояла Алексин, застывшая с ошарашенным видом. Она переводила взгляд с меня на ту девку. Я откинул ее в сторону, выпрямился, стойко принимая ее взгляд, и горько усмехнулся.

— Ты видишь… видишь, кем я стал? И это все из-за того, что я слаб и не могу держать под контролем свои желания. Я же сгораю… Я не могу больше… — я вцепился в волосы. — Мы, демоны, не такие, как люди… Мы же используем вас как пищу. Выпиваем через рот ваши души… Я хотел тебя, сладкую, до упомрачения! Но нельзя… — Я дернул за руку ту девку и схватил за подбородок, приближая ее лицо к себе. — Смотри внимательно! Вот почему у нас нет будущего!

Она замотала головой и бросилась прочь.

Правильно, беги… так далеко, как только сможешь. Чтобы я не мог учуять твой запах и не сделал самую главную ошибку в своей жизни.

Я повернулся к своей жертве, лицо перекосило ужасом, которых, похоже, сковал и ее тело. Тем лучше. Я выпью ее душу и погашу, пусть ненадолго, хоть одно из моих желаний. Нагнулся, собираясь коснуться ее губ… но не смог. Меня захватила внезапная, только крепнувшая с каждым мгновением промедления брезгливость. И острое чувство предательства, которое я не смог перебороть.

— Забудь все, что произошло, — приказал, впиваясь взглядом в запульсировавшие зрачки, а потом отпустил ее, тут же осевшую на землю.

Почему, ну почему она пошла за мной? Я не хотел, чтобы она видела… еще раз убедилась, какой я монстр.

Я все испортил…

Нет. Это к лучшему. Нужно было дать ей понять еще раньше. У нас нет, и не будет будущего. Я не должен забываться.

Только Страж.

Ничего более.

С ее стороны

Я очнулась только тогда, когда, изрядно поплутав по лесу, добежала до открытого зала и влетела в толпу танцующих. Постоянно извиняясь перед каждым, кого умудрилась задеть, прошла к столам и медленно села на первый же свободный стул. Мысли роились в голове как рассерженный улей, не желая успокаиваться и выстраиваться в логические, взаимосвязанные цепочки, что мне сейчас требовалось.

Так, хотя бы попробую…

Сначала отречение Демма от трона, потом его странное поведение на танцах, прогулка до беседки, где он… У меня сбилось дыхание, когда я вспомнила близость его тела и уверенный взгляд, от которого подгибались колени и пересыхало во рту. Где он попросил меня… поцеловать его. Слова, перевернувшие все внутри. Поцеловать… эта просьба стала неожиданностью. Я прекрасно знала, как отношусь к нему, да, я видела в его глазах многое… он обнимал меня, он… Но все равно она стала неожиданностью. Я боялась признать, что была для него небезразлична и что он может испытывать такие же чувства, как и я. Хотя, обычно всем тяжелее признаться в собственных чувствах.

И едва он сказал это — отступил и ушел, оставив меня приходить в себя.

А я ведь тогда поцеловала бы его, мне так хотелось это сделать! И я даже побежала за ним, чтобы сказать, но… Увидела то, что ошарашило и потрясло меня.

Демм… изменившийся… его волосы, излучавшие кровавое марево, алые, как свежая кровь глаза с вертикальным зрачком, черты лица, ставшие несколько звериными… Я видела такую его внешность прежде, разве что кроме волос и черт лица. И девушка, которую он держал за горло. Он сказал… что демоны пьют души людей через рот. И он хотел… хочет мою душу. Через рот — то есть, при поцелуе. Но я не испугалась, услышав его слова. У него был такое вид, что мне захотелось подойти, обнять его, утешить… Я убежала. Потому что смотреть, как он касается другой — невыносимо. И только поэтому! Когда же он поймет, что мне все равно, кто он, я ничего не испугаюсь и все приму. Если бы он только попросил, я бы отдала ему свою душу без лишних слов! Для него — все что угодно.

— Смотрите, какие люди… Ты опять липнешь к нему, убогая?

Я обмерла, совсем не желая поднимать голову. Как не узнать голос той, что лишила меня памяти о бабушке и жизни… Ну почему мы опять столкнулись??

— Ну что ты на меня не смотришь? — продолжала издеваться моя мучительница. — Боишься? Или брезгуешь нами, обычными и простыми людьми? Я смотрю, ты подровняла огрызки своих патлов… нужно было тогда обрить тебя наголо.

Я вскочила, хоть и понимала, что такой реакцией только обрадую ее, и подняла на нее глаза.

— Что тебе от меня нужно? — тихо сказала я, сдерживая злость. Но, видимо, раскрашенная блондинка подумала, что я боюсь ее, и продолжила еще более наглым тоном. — Мне нужно, чтобы ты уяснила, — она тыкнула своим острым пальцев в мое плечо, судя по ощущениям, расцарапав кожу, — что нужно держаться от Дмитрия подальше. Он должен брезговать даже туфли о тебя вытирать. Ты его не достойна. А я — да! Ты не поняла это с первого раза, когда я еще была доброй, но вот теперь ты меня по настоящему разозлила! От тебя живого места не останется и ты, наконец, сдохнешь!

Она взяла со стола нож и, спрятав его в складках платья, с довольной улыбкой пошла ко мне. Я беспомощно оглянулась. Ну не может быть, чтобы никто не слышал, она ведь говорила достаточно громко! Плохо… рядом никого не было, все словно сговорились и стояли от меня минимум в метрах четырех.

Я бы могла позвать на помощь, но блондинке достаточно шага, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние и всадить в меня нож. И спрятать его в тех же складках платья, а когда набежит толпа, незаметно выкинет его.

Я бросилась в лес, надеясь убежать от нее. Музыка оркестра звучала все дальше. Я бежала так, как только могла и слышала, что она не отстает. Всерьез решила убить меня. Так… не паниковать… надо успокоиться. Выбежать на людное место.

Да где я найду людное, если весь народ, судя по количеству, в открытом зале на приеме остался? Сглупила я, нужно было не прочь, а вглубь зала бежать! Может, вернуться?.. Но я совершенно не запомнила дорогу.

Что делать… что делать?? Она нагоняет.

И тут я ощутила слабый отголосок обжигающей боли и тоски. Демм! Он где-то неподалеку! Я свернула направо, следуя на этот отголосок, постепенно усиливающийся, чему я была несказанно рада. Только бы добежать… она не посмеет при нем нападать. Мне казалось, что волосы шевелятся от ее дыхания, настолько она приблизилась. Ну где ты, Демм?? Среди коричневых стволов промелькнуло белое пятно, на которое я и побежала, уже вкладывая все оставшиеся силы.

Я налетела на его спину, затормозила и тут же спряталась на его груди.

Услышала, как она остановилась.

Я никак не могла отдышаться, да еще и сердце колотилось так, что его стук отдавал в ушах.

— Алексин? — тихо, с нотками удивления спросил он, когда, обернувшись, посмотрел назад, на блондинку. — Что случилось? — правильно оценил ситуацию он.

Я поднял на него глаза.

Уже выглядит обычно… это хорошо, значит, она не узнает его тайну.

— Спаси меня, Демм… это она. Она, понимаешь? Все она сделала, — сбивчиво пыталась объяснить, показывая на волосы. Он несколько секунд разглядывал меня. Лицо его ожесточилось.

— Это она тебя убила?

Я закивала.

Теперь он полностью обернулся к ней, пряча меня за спиной.

— Дмитрий, я не… — залепетала она, но Демм не дал ей договорить.

— Ну здравствуй, падаль… — почти ласково протянул он. От его тела полыхнуло жаром. Лицо блондинки перекосила маска ужаса.

Споткнувшись, она начала отползать, но встала вновь и побежала назад.

— Не смей ходить за мной, — изменившимся, ставшим более низким, рычащим голосом сказал он и быстрым шагом направился за ней.

Он стал демоном.

Я осела на землю, закрыв голову руками, тщетно пытаясь успокоиться.

Сказал, не ходить за ним… Я чувствовала его ярость. Что он с ней сделает? И как бы ужасным не было это желание, я хочу, чтобы он что-нибудь сделал. Отомстил за меня. Вернул ей все то, что она сделала со мной! Как же я ее ненавижу! Если бы только могла, если бы он разрешил, я стояла бы и смотрела…

Так, стоп… что-то меня занесло. Что за несвойственная мне жестокость? Я не такая как она и не буду опускаться до ее уровня. Никогда.

Я не знаю, сколько прошло времени с его ухода, когда я ощутила чувства Демма, просто резанувшие по оголенным нервам. Жгучее презрение, ненависть, отчаяние… Что же случилось с тобой? Я побежала, ведомая этими чувствами как путеводной нитью.

Деревья… деревья… бесконечные деревья и полутьма. И вот, я увидела его.

Демм полулежал в корнях дерева, откинувшись на него и запрокинув голову. Я так перепугалась, что просто молниеносно подскочила и опустилась перед ним на колени, беспокойно разглядывая в поисках следов крови.

Демм пошевелился и приоткрыл глаза. Я вцепилась в его воротник и затрясла.

— Она тебя задела? Демм, ну не молчи, скажи хоть что-нибудь!

Он отвернулся. Я продолжала сверлить его взглядом в ожидании ответа. Наконец, он сказал тихим голосом, лишенным всяких эмоций:

— Я не смог… из меня и Страж никудышный…

— Что не смог? О чем ты? — продолжала допытывать я, пытаясь заглянуть в его глаза.

— Я загонял ее, как жертву, она и являлась ею, пока она не выдохлась и не сдалась… — беспристрастным тоном ответил он. — Пыталась что-то сказать мне, умоляла. Я ломал ей кости, превращая в мелкий щебень. Наслаждался каждым нанесенным ей ударом, упивался криками… Она просила о милосердии… Меня? Как глупо… Но я не смог ее убить. У меня не хватило сил, чтобы просто сомкнуть пальцы на ее шее. Она потеряла сознание, а я… как идиот, отнес ее тело к одному из домов и оставил там… — Повернувшись, он встретил мой взгляд и заорал. — Какой я, к черту, демон, если не в состоянии убить какого-то человека, которого ненавижу за то, что он причинил боль самому дорогому мне существу на свете??

В изумрудных глазах плескалась боль, а лицо выражало отчаяние. И больше всего на свете мне хотелось стереть навсегда это выражение. Хочу, чтобы он вновь улыбался…

Я протянула руку и разгладила морщинку, залегшую меж бровей, провела пальцами по щеке вниз, к подбородку.

— Помнишь, Демм, я сказала, что сделаю все, что ты хочешь… И ты сказал мне…

Подавшись вперед, я коснулась его губ. Он ответил с таким напором, что сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. И тут же отстранился.

— Нет, Алекс, не надо, — умоляюще прошептал он. — Я не хочу причинять тебе вред. Ты же слышала, я заберу твою душу!

— Глупый… — отчего-то я шептала тоже. — Она итак принадлежит тебе.

Мы целовались и не могли остановиться. Это… как пожар, охвативший нас обоих и грозящий сжечь дотла.

Меня бросала то в жар, то в холод, мурашки бегали по всему телу, а я хотела еще… больше… Его рука скользнула на затылок, прижимая к себе сильней, а мои пальцы запутались в его волосах. Я растворялась в нем без остатка, отдавая всю себя. Умирала и возрождалась, чтобы опять растаять среди бесконечной сладости его чувств, ставших частичкой меня.

И отстранились мы только тогда, когда губы занемели настолько, что ими двигать было уже невозможно. Казалась, что в них отчаянно бьется еще одно маленькое сердце.

Он смотрел на меня затуманенными глазами, и тяжелое дыхание его напоминало мое собственное. Вздохнув, он прижался лбом к моему лбу и счастливо улыбнулся. Вкладывая всю нежность, продолжающую разрастаться в груди, я улыбнулась в ответ.

Мы, держась за руки, вернулись к открытому залу. Оказалось, уже близился рассвет, уже первые его лучи раскрашивали небо. Сколько же мы пробыли в лесу? Никого, кроме стражи не осталось.

Как только мы ступили на мраморную площадку, подошел один их них и протянул большой плотный конверт Демму. Он кивнул и забрал его. И тут события стали развиваться с пугающей быстротой. Отовсюду высыпали Элементалы и мгновенно окружили нас. Приближались первые выпущенные сгустки огня, водные шары, поднимались в воздух крошащиеся куски мрамора, выломанные из колонн. Но они не успели нас достигнуть, Демм, став демоном, расправил крылья и стрелой взмыл ввысь, маневрируя среди бесконечного обстрела стихиями.

Один из водных шаров разбился о его правую руку, которой он его отбил от меня, и застыл ледяной коркой. Я вскрикнула.

Демм мощно взмахнув крыльями, заложил головокружительный вираж, небо и земля поменялись несколько раз местами и вернулись обратно. Я посмотрела вниз и с облегчением поняла, что оторвались. Повернулась, чтобы как раз увидеть, как тает намороженный на его руку лед, срываясь вниз крупными каплями воды.

— Больно? — обеспокоено спросила я.

Он усмехнулся.

— Ничуть. — И тихо добавил. — А я ведь ему поверил…

 

Глава 16

Ход сделан, мои послушные пешки

— Здравствуй, Старейшая. Как вижу, ты ведешь себя на свой извечный возраст… Отказываться от пищи в знак какого-то протеста — так делают лишь человеческие неразумные дети.

— Из нас двоих ты ребенок, Нхар. Потому что только дети трусливо прячутся за чужими спинами.

— Не забывайся. Ты находишься не в том положении.

— Я всегда нахожусь не в том положении, не в том времени, месте… перечислять можно долго. Все это началось еще во времена, когда на моих глазах убили моего брата, и перерождающийся мир выкинул меня в сумасшедшее небытие хаоса. И не ты, ничего еще не познавший, должен об этом напоминать. Но ведь ты пришел не за тем, чтобы просто поговорить с бедным ребенком? О, быть может, ты хочешь сказать, что под давлением Совета, придется меня освободить?

— Я признаю, твое влияние на Совет весьма велико. Не ожидал, что бывшие правители имеют такой вес.

— Не бывшие, Нхар, а истинные и испокон веков единственные правители нашего народа, имеющие полные права потребовать назад свой трон. У нас есть наследник, сила которого превосходит твою. Он придет. Он уничтожит всякое упоминание о тебе. Он поведет нас к будущему.

— Интересно, откуда такие силы у простого полукровки? А… пророчество, которое ты узнала в хаосе. Только вот почему тебе никто не верит? Ну конечно, кроме тебя самой.

— Все убедятся, когда он достигнет…

— Что ты замолчала? Сказала нечто лишнее? Достигнет… а чего он достигнет, а, Старейшая? Какого-то места? Определенного уровня силы? Чего?… Молчишь. А знаешь, вот почему-то, я всегда верил в это твое пророчество. Едва этот полукровка родился, моя вера укреплялась с каждым днем. Может, это предвидение? А как иначе объяснить его потрясающую живучесть? Вот как он смог выжить в чужом мире, без каких-либо сил и памяти? Как он смог пережить войну? Смотри, сколько вопросов…

— Твой минус, Нхар — ты очень любишь болтать. Разве тебе не кажется, что делать это с врагом чревато последствиями?

— Ну, если этот враг у тебя под носом и даже на свободе связан по рукам и ногам обязательствами, тогда можно. Даже нужно, потому что ты — одна из главных фигур моего плана.

— Что ты задумал на этот раз?

— Поговорив с тобой, я убедился, что лучше держать врагов поближе… и заставить их делать что тебе самому нужно. Я не хочу, чтобы он «достиг» чего-то загадочного. И знаешь, я не прятался за спинами. Просто ждал подходящего момента… как сейчас.

* * *

— Где вы были??

Цун по кошачьи спрыгнула с ветки, приземлившись на все четыре конечности, и со сдвинутыми бровями орала на нас с Деммом.

— Вы хоть понимаете, что с нами было? Что мы только не успели передумать! День!!! Почти день! Да Илдран уже вас пошел искать!! Неужели нас нельзя было подождать или хотя бы записку какую-нибудь оставить?

— Ну и какую? — буркнул Демм, который, похоже, опускать меня на землю не собирался.

— Да хоть на земле бы начеркали!!

Я тихо пискнула:

— Да ведь мы за вами пошли! Я волновалась за тебя, вот и…

Демм опустил меня, и я пересказала наши приключения, опустив подробности… Я покраснела, вцепилась в волосы, замотала головой. И это была я?? Да откуда у меня столько наглости взялось?? Подняв глаза, я поймала на себе пару удивленных взглядов и, стушевавшись, дорассказала, бочком подходя все ближе к Цун. Демм, на которого я избегала смотреть, прищурив глаза, медленно двигался следом. Ну что ты за мной ходишь? Наверное, я уже радовала мир свекольным оттенком.

— Так значит, ты отказался от трона?

С едва видным недовольством, он перевел взгляд на нее и остановился.

— Отказался. А зачем он мне?

Цун глубоко вздохнула.

— Дмитрий, такой властью, какая была у тебя, разбрасываться не стоит. Мы рассчитывали…

— И вы думали, что я, — он сделал акцент на последнем слове, — позволю вам меня использовать?

— Не использовать, — устало поправила она, — а просить помощи. Ну что теперь об этом говорить. Отказался так отказался. Это ведь твоя жизнь. Только вот Илдран думает далеко не так, как я. Пойду встречу его и успокою, а то он тут хотел кое-кому голову открутить… — Она развернулась и пошла в лес.

Он проводил ее взглядом и направился ко мне. Я быстро соображала, куда мне от него деться. Убежать? Догонит в два счета. А может влезть на дерево. Я лазить не умею! Хм… вот чем ближе он подходил, тем больше крепла во мне уверенность — залезу как миленькая! Я попятилась и, запнувшись пяткой за какую-то выступающую из травы бяку, позорно плюхнулась на пятую точку.

Он присел передо мной на корточки с беспокойством посмотрел в глаза.

— Как ты? Нормально себя чувствуешь?

Я удивилась. Даже прислушалась к себе. Ничего не изменилось.

Помотала головой. Он с ощутимым облегчением улыбнулся и неожиданно въехал лбом в мое плечо.

— Как хорошо! А то я боялся, что не сдержался. Ничего ведь вспомнить не могу.

Он опять так близко… я… жутко стесняюсь. И одновременно с этим очень хочу его обнять. Вновь коснуться его волос. И… как же я хочу поцеловать его. От этого желания сводит губы.

И он как будто почувствовал его. Поднял голову так, что наши лица были напротив друг друга, в каких-то десяти сантиметрах. В изумрудный глазах промелькнуло что-то такое… Он перевел взгляд на мои губы. И начал медленно наклоняться.

— Тогда… — его дыхание обожгло кожу, — может, я сдержусь еще раз? — прозвучало как-то просяще-вопросительно. Его губы коснулись щеки, через такие томительные секунды, чуть ниже… еще… он задел краешек таких чувствительных и предательски приоткрывшихся губ. И задержался, сводя меня с ума. Я изнывала от ожидания, чувствуя, что еще немного промедления, и я сама его поцелую.

— Какого шраха ты творишь?? — Внезапно злобно воскликнули где-то сбоку. Демм отстранился и обернулся. А я вот по голосу поняла, кто это был. Хранитель. И я раздиралась от желания поблагодарить его и треснуть чем-нибудь тяжелым. Причем последнее, похоже, было сильнее.

Он быстро подошел к нам и, положив на плечо Демма руку, оттолкнул ее от меня. Но Демм перехватил его руку, сделал с полуприсяда подножку и грохнул его о землю, вывернув руку, за которую держал. Произошло все так быстро, что я только глазами успела растерянно хлопнуть. От Демма потянуло… также как когда он был демоном… опасностью… злостью… подавляющей силой.

Хранитель извернулся и, перекувыркнувшись, вскочил, вырвав руку, и с размаха ударил Демма в плечо. Он зарычал, отчего у меня мурашки по коже забегали, и смазанным движением двинул ему под дых так, что тот отлетел на несколько шагов назад и упал спиной на траву. Демм подскочил к нему и вновь занес кулак для удара, но перед ним возникла Цун, с умоляющим видом выставившая перед собой ладони.

— Пожалуйста, успокойтесь! — Она повернулась к встающему Хранителю. — Вы оба! Достаточно! Мы же не враги!

— Ты этому демонскому выродку скажи, чтобы он клыки засунул себе в…

— Илдран! — воскликнула она.

Я опомнилась и, подойдя к Демму, встала перед ним так, чтобы я своим видом загораживала Хранителя, и посмотрела ему в глаза, в которых вихрились алые точки. И была ярость. Сейчас за жизнь Хранителя я бы не отдала и гроша. И я испугалась.

— Демм! — позвала его, дотронувшись до щеки. Он словно встрепенулся, запрокинув голову и, закрыв глаза, глубоко вздохнул, раздув ноздри, а потом посмотрел на меня.

— Все в порядке, — тихо шепнул он и повел плечом. Что-то жутко хрустнуло. У меня все заледенело внутри. А ведь Хранитель сильно его ударил!

— Больно? — с тревогой спросила.

Он ухмыльнулся.

— Нормально все. Я даже не почувствовал… как будто ребенок ударил, — повысил он голос, а когда услышал тихие ругательства на певучем языке, ухмыльнулся еще шире, с открытым удовольствием.

На том они и разошлись. Как боксеры, по разные стороны нашего лагеря. Цун что-то мудрила в котле, к моему ужасу. Но, как позже оказалось, она всего лишь заваривала чай из найденных в лесу трав. Пахло вроде хорошо… и успокаивающе так… Надеюсь, она знает, что туда напихала и не отравит нас. Я постояла, думая, что делать. Идти к Демму? Не-е-е… чтобы я опять вела себе неадекватно и шарахалась от него? К Хранителю? Ага, чтобы я его точно стукнула, потому что простить удар Демму в плечо я не могла. Пошла к Цун, присела рядом с ней, теребящей в руках какую-то траву.

— Цун, а что с тобой случилось? Почему ты внезапно упала в обморок? — Несколько осторожно спросила я, косясь на нее.

— М-м-м? — Она как будто очнулась и с несколько заторможенным видом обернулась ко мне. — А… да ничего страшного. Просто переутомилась. Использовала слишком много сил за последние дни, а организм уже привык, что я ей нечасто пользуюсь. Вот и свалилась как разнеженная барышня. А он сразу панику нагонять, — проворчала она в сторону.

— Переутомилась? — Никогда не слышала, чтобы Элементалы могли как-то перенапрячься, используя свою силу стихии… Но ведь она не просто Элементал, она же еще и Хранитель. Быть может, у нее как-то все по-другому устроено?

— Ага, — она смущенно улыбнулась и бросила изрядно общипанную травку в котел.

Я облегченно вздохнула. Все-таки, я за нее волновалась. Особенно, когда увидела, с каким лицом Хранитель уносил ее прочь. Хорошо, что все хорошо… вот такой каламбур.

Когда чай был готов, даже не представляю, как Цун смогла это понять, мы разлили его по стаканам… так и подмывало в один плюнуть и подать Хранителю, но я подавила недостойные порывы. Два я забрала себе и на подгибающихся ногах направилась к Демму, держа перед собой кружки за самую верхушку… горячие какие! Я чувствовала, что они потихоньку выскальзывают из пальцев, и ускорила шаг. Еще чуть-чуть!.. И уронила прямо на Демма, который все же поймал их. Обжигающие капли кипятка плеснули ему на грудь, оставив зеленоватый, расползающийся след на белоснежном костюме, и на руки. Он чуть сморщился. Вот неуклюжая!

Он молча протянул мне обратно одну из кружек и хлопнул по земле. Я осторожно взяла стакан и присела рядом, согнув колени и задрапировав их широким подолом. Вот же кошмар! Убежали, а моя одежда осталась там, во дворце! Мои любимые джинсы… кроссовки… Уныло подумала я, отхлебывая напиток. Чай оказался вкусным, с приятной кислинкой. Тепло разнеслось по желудку. Удовлетворенно вздохнув, откинулась спиною на шершавый, теплый ствол дерева. Поправила платье повыше, натягивая так, чтобы лопатки не резала кора. Хранителей не было видно, мы ведь сидели, так сказать, по обе стороны небольшого возвышения, на котором горел костер и стояли палатки.

Присутствие Демма волновало. И, главное, я не могла просто сидеть, я разглядывала его из-под полуопущенных ресниц. Он держал стакан левой рукой, с задумчивым лицом смотрел куда-то вдаль и прихлебывал чай. Я просто любовалась его плавными, ленивыми движениями, спокойным лицом. Тут, когда он поднес стакан ко рту, тоненькая струйка потекла из уголка губ к подбородку. Я, не особо осмысливая, что делаю, подняла руку и тыльной стороной ладони стерла ее. Демм повернул голову и как-то странно посмотрел на меня. Я смутилась и отвернулась.

Поставила уже опустевшую кружку между стопами, чтобы она грела их. Все-таки открытые сандалии — это издевательство, и опять задрапировала подолом. Утро было не такое уж теплое. Что-то меня совсем холодит… Вот же! Все платье виновато. Нет, я ничего не говорю — оно очень красиво, вот только не приспособлено для ежедневной, а особенно, утренней носке на лоне природы. Я повела плечами в приступе судороги и поежилась. Дрожь не переставала, наоборот, она продолжала бить все сильней, кажется, это не укрылось от Демма. Он зашуршал своей одеждой, стягивая жилет, а потом и рубашку, и с непроницаемым лицом подался ко мне, накинул ее на плечи, а сверху еще и жилет. Я проводила взглядом его голый торс и отвернулась, пока он не заметил, что я его разглядываю. Тонкая ткань хранила его тепло… Я завернулась поплотнее, зарывшись замерзшим носом в рубашку. Вот сейчас согреюсь… Наверное… Холод исходил откуда-то из костей и распространялся по телу, сводя на нет все тепло его рубашки. Да что же это такое?

Демм придвинулся ко мне и крепко обнял. Я просто утопала в его объятиях.

— Прости меня, — выдохнул он. — Все из-за меня.

— Почему ты извиняешься?

— Я все же забрал частичку твоей души. Я чудовище.

Значит, этот холод — последствия того, что он… Нет. Я помню, что чувствовала, когда поцеловала его. Он не забирал мою душу — я отдала ее.

— Она же итак принадлежит тебе. Ты не виноват, что мне этого захотелось. — Я прислонилась виском к его лбу и вздохнула.

Вот как это понимать? То я бегу и жутко смущаюсь, то спокойно могу говорить подобные вещи…

Тепло постепенно возвращалось в мое тело. Ну что он так разволновался? Все же приходит в норму.

— Я же предупреждал тебя… Почему ты меня не послушала? — Неожиданно заговорил Демм.

Я сразу поняла, что он имел в виду.

— Потому что для меня тогда не важно было потерять душу… — выдохнула я и взмолилась. — Демм, не задавай мне таких вопросов!

— Почему? — лукаво выдохнул он. Отстранился и требовательным взглядом впился в мои глаза. — Почему нельзя?

Его глаза притягивали, как магниты… Он сам был как большое магнит, словно настроенный для моего притяжения. Почему он не может догадаться, что я не могу говорить о таких вещах вслух?! Я заворошилась и вырвалась из кольца его рук. Он не удерживал меня. Я просто больше не могла быть настолько рядом с ним, сражаться со своими противоречиями. То говорю, то нет, то смею, то наоборот. Не могу больше.

Я сбежала по склону и подставила лицо теплым солнечным лучам.

Я так запуталась. После того поцелуя, минут моей небывалой смелости, я многое, очень многое переосмыслила. Но ничего так и не прояснилось, стало еще запутанней. Один раз попробовав, я хочу вновь прикоснуться к его горячим губам. И боюсь. Я ужасно смущаюсь. Когда он рядом, чего бы я ни хотела, я вряд ли это сделаю. Не найду сил. Просто трусливо, как сейчас, сбегу. А когда одна думаю обо всем спокойно… Вот что мне теперь делать?

Я услышала как он подходит.

«Похоже, теперь я смогу узнавать его по шагам», — усмехнулась про себя.

— Алексин, ты не убежишь, не дав ответы на мои вопросы!

Сердце пропустило удар. Я боялась обернуться, боялась увидеть его глаза, и отражение его чувств.

— А почему нет? — неожиданно смело ответила я, разглядывая траву у себя под ногами.

— Я больше не дам, — с уверенностью прозвучал его голос. — Ответь мне. — Я спиной чувствовала, как он подходит все ближе. Как у меня только находились силы, чтобы не бежать позорно прочь?

Ответить… Признаться? Да, именно так. Только вот как объяснить ему, что я чувствую? Это ведь так глупо. Глупо и по детски.

— Я просто боюсь… — Это слова сорвались с губ так естественно, что я удивилась. И продолжила также легко, как и начала. — Я ужасно смущаюсь. Поэтому и бегу. — Я обернулась к нему и горько усмехнулась. — Вот так вот. Все просто и так сложно. Не знаю, зачем я повернулась. Наверное, невыносимо было продолжать стоять к нему спиной. И я не могла не взглянуть в его глаза.

Он молча смотрел на меня и… засмеялся.

— Ты так все усложняешь, Алексин! — Он подошел и медленно обнял меня, крепко, очень крепко прижал к себе. — Я так много, очень много хочу, но самое главное мое желание — быть рядом с тобой. Всегда. А ты? Чего ты хочешь?

Это прозвучало как… провокация. Тихий, волнующий шепот, щекочущий ухо, и заставляющий покрываться мурашками… он так близко, и его присутствие заставляло бешено стучать сердце. Как же… как же мне хотелось обнять его в ответ. Прикоснуться к его коже. Взглянуть в глаза. Мои желания… Он сказал мне, что хочет быть рядом. Вот так просто и легко. Не то, что я. Страдаю, маюсь… а может, он прав? Я все усложняю? Но как же иначе?.. Не знаю… не знаю…

— Быть рядом, — очень тихо сказала я. И осмелев от того, что у меня получилось это сказать, повторила громче и настойчивее. — Очень хочу. — Я сжала его рубашку.

Он отстранился, взял мое лицо в ладони с такой бережностью, что защемило сердце, а я тонула в ласке его глаз. Я подняла руку и с нежностью провела кончиками пальцев по его щеке, дотронулась до чуть раскрывшихся губ. Смущенно улыбнулась.

Как оказалось просто это сделать… маленькие шаги навстречу.

— Это значит, что ты больше не будешь убегать?

Я тяжело вздохнула.

— Я сама не знаю… но я постараюсь этого не делать.

Он тоже слегка улыбнулся.

— Но знай, бегай — не бегай, я все равно поймаю тебя.

Во мне проснулось озорство. Я вывернулась из его рук и побежала прочь с криком: «Тогда попробуй!»

К сожалению, поймали меня быстро и, похоже, не особо утруждаясь. Но я подставила подножку и ловко свалила его на траву, потом правда сама перепугалась и присела рядышком с распростертым Деммом, лежащим, закрыв глаза.

— Это уже второй раз! — медленно проговорил он.

— В смысле?

Он приоткрыл один глаз.

— Облила кипятком ни за что ни про что — раз, — он начал загибать пальцы, — подставила подножку — два. — Он помахал отставленными пальцами. — За что?

— Просто так! — фыркнула я, встала и отошла в сторону, смотреть на зеркало воды, переливающееся серебром.

— Алексин… — Что-то такое было в его голосе… такое волнующее, что заставило меня почти мгновенно обернуться с замершим сердцем.

Он лежал там же. Рубашка была расстегнута, обнажая его торс с точно прорисованными как будто искусным скульптором мышцами, один краешек воротника касался его подбородка, другой отброшен в сторону так, что была видны часть плеча и напряженная шея. Черные волосы растрепались, шнурок, удерживающий хвост то ли лопнул, то ли… Они покрывалом устилали траву, отдельные пряди касались его лица, шеи, и солнца играли на них глубоким синим цветом. Уголки приоткрытых губ были опущены, а брови сведены, что придавало ему оттенок суровости, жесткости… чувственности, накалившей воздух до предела.

— Мое тело и душа принадлежат лишь тебе. Я создан ради тебя. Смысл моего существования только ты. И пока ты рядом, я чувствую себя живым. Не отталкивай меня. Я хочу верить в тот поцелуй. Хочу знать, что нужен тебе. Верить в те чувства, что ты отдала мне тогда. — Он твердо смотрел мне в глаза.

Я подошла к нему. Такому невероятно прекрасному и такому близкому, родному. Отведя пряди волос, проводила пальцем по коже там, где они касались его, потому что я завидовала этим прядям. Убрала воротник, почему он должен быть так близко к его лицу?

Во мне проснулся собственник. Безоговорочный собственник того, кто был дороже всего, того, кто лежал передо мной и позволял себя касаться, нет, я касалась его потому что имела на это полное право. Он же сказал, что принадлежит мне?

Демм приподнялся и впился поцелуем мне в губы. Жарким, нетерпеливым, отдающим все и настойчиво требующим не меньшего взамен. Сердце стучало как бешеное, и его глухие удары отдавали где-то в горле. Я почувствовала, что уже не могу держать на весу свое тело и выставила руки, чтобы опереться о землю, которые подломились, и просто упала на него. Его руки крепко сжали мою талию, не позволяя появиться даже мысли о том, чтобы отстраниться. Она бы никогда и не появилась. Его губы скользнули ниже, сначала к уголку моих губ, потом ниже, к подбородку, еще ниже… коснулись шеи прямо под ним, отчего мне показалось, что кровь моя вскипела и превратилась в чистейшее пламя… Я резко выдохнула, выгибая шею. Но Демм отстранился… долго, очень долго смотрел мне в глаза. Поначалу я хотела продолжить поцелуй, но постепенно и понемногу начала приходить в себя. Его взгляд становился более осмысленным.

— Кажется, мы немного увлеклись, — прошептал он низким, волнующим голосом. — А я сорвался. Не смотри больше на меня так, если не хочешь, чтобы случившееся повторилось. — Улыбка тронула его губы. Я провела по ним указательным пальцем.

— Неубедительная угроза.

Я сидела рядом с горячей кружкой в руках, крепко замотанная в теплое одеяло, вынесенное из палатки. Мне жутко стало холодно, еще сильней, чем раньше, еще на поляне. Но я стойко пыталась не показать виду, чего, конечно же, у меня не получилось. Демм отнес меня на руках и собственноручно замотал в это одеяло, Цун подогрела чай и налила мне его в кружку, а он сел рядом. После случившегося между нами словно дала трещину какая-то стена, наверное та, под влиянием которой я так боялась и смущалась. Он рядом… близко, и я так рада. Какая душа — я бы отдала больше за его поцелуи. Он — мое все.

Невдалеке махал мечом, точнее, тренировался Хранитель. Честно, это было очень красивое зрелище. Пируэты, развороты, удары по неведомому противнику сплеча, снизу вверх, крест накрест… Я была очарована… Пока Демм, все это время также наблюдавший за ним, не сказал так громко, чтобы Хранитель гарантированно его услышал, что с одноручником с таким лезвием подобным образом обращаются только юнцы, впервые узнавшие, где рукоятка. Вот он загнул… Хранитель его услышал, замер и с издевкой предложил показать, как он выразился, человеку, прошедшему войну и прожившему в десять раз больше, а как же, интересно, нужно с ним обращаться. Демм пожал плечами и притащил свой огромный меч. Слово за слово… Мы с подсевшей Цун наблюдали, как эти двое со всей дури лупят друг друга. Мечи высекали искры, мелькая на недосягаемой глазу скорости. Я, не знаю как Цун, видела лишь мерцающие круги, полукруги, сияющие росчерки, разрывающие воздух и вот эти искры. Поначалу это было очень интересно… потом как-то уже приелось. Я все равно почти ничего не могла различить.

— Цун, как думаешь, — я пихнула ее в бок, — долго они еще будут?

Она задумалась.

— Ну… Илдран боец и правда хороший, он учился несколько десятков лет еще у Главных Хранителей, но Дмитрий ему не уступает в мастерстве, даже превосходит. Это даже странно, учитывая размеры его меча, он должен проигрывать более легкому собрату, а тут… он махает им как ни в чем не бывало. Но в скорости уступает. Вывод неутешителен: будут махаться, пока или не устанут вусмерть, или пока один не сдастся другому. Что вряд ли случится… — с философским видом изрекла она.

Я вздохнула и завернулась в одеяло получше. Кажется, уже начинает отпускать…

Солнца заволокло стремительно набежавшими, сизыми тучами, казавшимися такими низкими, что задевали черными брюхами верхушки деревьев. Подул порывистый, сильный ветер. Бывший буквально с минуту назад сухим воздух насытился водными парами.

Дождь? Так резко?

Отчего-то, когда я гляжу на небо, у меня появляется плохое предчувствие…

У Цун было озадаченное и наполненное тревогой лицо.

— Илдран, Дмитрий, успокойтесь и посмотрите на небо! — неожиданно заорала она командирским тоном. Те, как ни странно, сразу послушались и вместе с нами уставились на потемневшее небо.

Ой, мне показалось, что на одной из туч стали расползаться… нити?

— Это демоны… — тихо сказал Демм, и его слова прозвучали как гром среди ясного неба.

Демоны… а ведь точно, когда появился тот демон, друг Демма, с погодой творилось тоже самое, на небе расползалась черная паутина, которая сейчас не так видна… это значит, у нас есть еще время?

Хранитель, заозиравшись по сторонам, сухим тоном спросил Демма:

— Уверен? — он кивнул. — Тогда сколько у нас еще есть времени?

— Уже практически нет. Скоро прольется кровавый дождь, и это будет означать, что они пришли.

Он вогнал меч в землю, быстрым шагом направился к палатке, вышел оттуда с уже какими-то зажатыми в руке продолговатыми предметами и, присев рядом, протянул их мне. Это оказались ножи средней длины в кожаных на ощупь чехлах. Я перевела обеспокоенный взгляд на Демма. Он сдвинул брови еще сильней и, выделяя каждое слово, сказал:

— Это оружие. Ты понимаешь, что сейчас начнется? — я кивнула. — Я бы сказал, что тебе лучше прятаться где-нибудь, но рядом со мной тебе будет безопаснее. Держись за меня. Я буду защищать тебя.

— Мы будем защищать, — поправила Цун. Хранитель кивнул.

— И почему вы решил, что они придут за нами? И если так, почему не убежать? Мы ведь еще успеем? — С надеждой спросила я, глядя на всех.

Демм отрицательно помотал головой.

— Глупо надеяться, особенно после двух нападений, что они пришли за кем-то еще. И мы не сбежим — они легко найдут нас по запаху. Особенно, если это те, кто участвовал в последней войне. Они прекрасно запомнили их запах, — он кивнул в сторону Хранителей.

Во мне нарастала беспокойство, да что там — паника. Демм прислонился лбом к моему лбу, и прошептал:

— Не волнуйся, все будет хорошо. Ты ведь в меня веришь?

Если не в него, то в кого же еще на этом свете?

Я уверенно кивнула и попыталась выдавить из себя улыбку. Цун засмеялась, поглядев на получившуюся гримасу.

— Да не волнуйся, все правда будет хорошо. Посмотри, сколько нас! Мы обязательно победим, кто бы сейчас не пришел!

Я сбросила одеяло и встала на предательски дрожащие ноги. Мы все встали около костра, на самой верхушке холма. Демм, Цун и Хранитель расположились кольцом, поместив меня внутри него. Вытянутые из чехлов пара ножей блеснули тускло и как-то по-хищному. Я впервые держала в руках настоящее оружие, и это было… страшно. Страшно именно тем, что они подтверждали, насколько все серьезно. Никаких игр. То, что я увидела, когда билась Цун — повторится. Кровь. Смерть. Я крепко сжала в обеих руках переплетенные ручки ножей. И стала ждать… ждать… удары сердца заменяли часы.

В какой-то момент насыщенность воды в воздухе стало предельным, и полил дождь, распространяя железистый запах. Красный дождь.

Абсолютная тишина, нарушаемая только лишь шумом дождя. Я озиралась, как и все остальные, по сторонам. Нервы оголились до предела, казалось, вся превратилась в слух ради только одной цели — услышать вовремя.

— Они здесь, — тяжело проронил Демм.

И хоть для моих ушей продолжала быть тишина, я верила, что все так, как сказал он. Здесь… Он и Хранители напряглись. Илдран прокрутил в руке меч. Я прислонилась к прямой спине Демма, пытаясь немного успокоиться.

И я услышала… шум дождя уже не перекрывал больше грохот десятков, быть может, даже сотен ног, шедший со стороны леса. Все ближе… неотвратимо ближе. Я расслышала даже звуки, похожие на противный клекот и хриплое рычание.

… Они хлынули из леса черной, копошащейся волной. Твари, каких может вообразить только самый больной разум. Вытянутые, шипастые тела на торчащих как у саранчи конечностях и усеянный клыками раскрытый воронкообразный рот, с длинными, двигающимися подобно червям отростками. Звери, если можно их так назвать, со свисающей сосульками шерстью, и опять же, с огромной зубастой пастью, из которой текла тягучая слюна.

Хранители закричали на своем языке, Демм, воткнув меч, раскинул руки — по холму вниз прокатилась огненная волна, спалившая половину вылезших тварей, ожившие ветки как плети захлестали по земле, рассекая оставшихся на истекающие черной слизью куски. Но на месте уничтоженных приходили новые.

Шипел огонь, принимаемый разные формы, свистели ветки, разрывалась земля и, формируясь в комья, осыпала тварей. Воздух дрожал от пронзительных визгов и булькающих хрипов.

Это было нескончаемо. Твари, огонь, визги… Хранитель с занесенным мечом ворвался в орду тварей, смазанным пятном и серебристыми росчерками мелькая среди них, Цун бросилась к обрыву и прыгнула вниз. Демм остался рядом, выдавая все новые огненные волны, шары, стрелы. А я стояла, до боли сжимая в кулаках ножи. Он не успевал. Твари лезли и лезли, уже забираясь на холм. Тут со стороны озера послышалось бульканье, и из-за обрыва появился водный шар, в котором была заключена Цун. Мощные водяные потоки смели тварей с одной стороны холма, Демм со своим огнем — сжигал их с другой. Мы даже начали теснить их.

Воздух наполнили звуки хлопающих крыльев. Шестерка чернокрылых демонов приблизилась стремительно и неожиданно. Трое напали на Цун, оставшиеся устремились к Хранителю. Я нервно оглядывалась. Но почему на нас никто? Демм из нас наиболее силен, это видно невооруженным взглядом, так почему? Будут еще демоны? И ответ пришел мне почти тут же. Мимо промелькнула смазанная тень, меня отбросило неизвестной силой прочь. Волчком прокатившись по земле, обмазавшаяся с ног до головы слизью, я почувствовала, что падаю, но меня подхватило нечто мокрое… водный столб Цун! Один из демонов обратил на меня полыхающие бурым глаза с вертикальным зрачком, и устремился в мою сторону. Столб поглотил меня, от шока я даже вскрикнуть не успела, но внутри быстро образовалась пустота с вполне пригодным к дыханию воздухом. Демона отшвырнуло. «Мой» столб присоединился к шару, и меня выбросило внутрь.

— Все в порядке? — быстро спросила Цун. Ее радужка расплылась на весь глаз, сейчас больше всего напоминая воды двух бушевавших озер вод Ланарха, таких же синих как оно.

Я кивнула.

Изнутри шара внешний мир был весьма плохо виден, все в размытых чертах, но…

— Цун! На Демма напали, нам нужно помочь ему!

— Алексин, я не могу сойти на землю. Я должна уничтожать тварей, иначе Дмитрию будет еще труднее. Разве ты не веришь в него?

Я приникла к мокрой стенке шара, силясь разглядеть, как же он там. Кто на него напал? Демон… такая скорость могла быть только у демона! Значит, я оказалась права — прибыли еще. Он не пострадал? Я не находила себе места от беспокойства.

— Тогда отпусти меня!

Когда я падала, один из ножей выпустила из рук, но второй вот и остался зажат в кулаке левой руки.

— Нет! — категоричным тоном воскликнула она. — Я не смею так рисковать! Ты не воин, а простая пока девочка, на которой завязаны многие надежды! Пожалуйста, успокойся. Дмитрий силен, он справится, без тебя — тем более, у него будет больше разворота, и он не будет отвлекаться на твою защиту.

Я была вынуждена признать ее правоту.

Но тут шар затрясся, меня дернуло назад и с размаху впечатало в землю. Шар с характерным звуком лопнул, вылив сверху потоки воды. Едва я только смогла открыть глаза, я сразу же стала искать Демма. Рядом Цун уже собирала водные столбы и сражалась с тварями, рычащими прямо под носом.

Я нашла его там, где мы раньше стояли вдвоем — на верхушке холма, совсем близко от которого нас и выбросило. Танец смазанных теней и серебристых росчерков и полукружий, которые становилось видно на какие-то доли мгновения, но память смогла запомнить эту увиденную картину. Демм, превратившийся в демона, держал обеими руками меч перед собой, защищаясь от клинка другого демона, у которого были… словно стальные крылья. По перьям тусклый свет бликовал также как на его клинке. Опять незаметный глазу смертельный танец, который, казалось, мог продолжаться бесконечно.

Уши заложило от рева. Я до рези в глазах всматривалась на верхушку холма.

Два меча, перекувыркнувшись несколько раз в воздухе, вошли по разные стороны лезвием в землю. Демон развернулся вокруг своей оси, растопырив крылья, и резанул ими по груди Демма. Я закричала. Демон повернулся ко мне, встретился со мной взглядом… и не успела я даже моргнуть, как он оказался позади и, схватив за шею, вздернул над землей. Я извивалась, чтобы дотянуться и пнуть его, пыталась разжать железную хватку на горле, и ничего не получалось. Кровь начала стучать в ушах, сделать вдох оказалось очень трудно.

— Эй, полукровка! Смотри, что у меня есть! — крикнул демон, потряхивая мною как куклой.

Демм поднялся с земли, зажимая рукой рану на груди, вокруг которой стремительно расползалось кровавое пятно. Его одежда вся была покрыта красными и черными разводами. Увидев меня, он зарычал как зверь.

— Без глупостей! Мне достаточно сжать пальцы, чтобы сломать ей шею!

Цун… она же должна быть где-то рядом! Почему не нападает, неужели она не видит??

— А теперь иди ко мне. Медленно.

Демм оскалился и пошел к нему.

Ну где же вы, Хранители?? Илдран? Цун??

Я почувствовала, как на щеку попали капли воды, но не успела я обрадоваться, как раздался звук упавшего тела, я, как могла, повернула голову. Кажется, я вижу лежащую на земле Цун…

Демон тоже обернулся.

— Какая сл…

Демм воспользовался этим и подскочил к нему, занося руку с потрескивающим огненным шаром. Но демон молниеносным движением пробил рукой его грудь и вырвал оттуда что-то окровавленное… бьющееся… сердце?..

Меня отшвырнули в сторону.

— Мой маленький подарок. Напоследок, — услышала я, прежде чем почувствовала, как дрогнула земля. Короткое падение и я вместе с кусками породы погружаюсь в воду. Резкая боль пронзает голову и наступает темнота.

* * *

— Хей…

— Я не стану в этом участвовать, Мирана.

— Прошу тебя! Разве я так часто тебя о чем-то прошу?

— Я сказал уже, Мирана. Ни за что. Ты хоть сама понимаешь, что именно ты просишь, а? Еще раз разрушать жизнь?

— Нет! Не разрушать, мы просто создадим новую! И никто даже не догадается. И схашн тоже! Должны быть все, понимаешь, все, до единого! Это ведь поможет, ускорит… Пожалуйста… Не уходи. Я не справлюсь без тебя.

— …

Хорошо. Но это последний раз.

Что я должен делать?

* * *

— Ну что ж, мы, наконец, расставили фигуры и сделали первых ход ферзем. Как интересно получилось… Ты не хочешь взглянуть? Тут и ей место нашлось.

— Не горю желанием.

— Зачем ты так сразу? Она у нас черная Королева… прекрасное и утонченное создание, которого лишили всего и заставили жить по продиктованным правилам. А белая? Наше юное существо, уж больно подходящее на роль черной… Как думаешь, Кай, нам не поменять их местами?

— Прекрати называть меня так.

— Не хочешь? Жаль, жаль… грустно. Тогда я сделаю сейчас ферзя Королем! Вот так!

— Не играй их жизнями. Они не пешки.

— О, нет! Нет! Они все пешки! Мои послушные пешки, которые даже не знают, что они являются ими! Вот так! Они думают, что все решают сами, какие наивные глупцы!

— У меня болит голова от твоих криков.

— Ну что же ты сразу зарываешься? Не забывай, с кем ты разговариваешь.

— Так убей меня, раз я тебя чем-то не устраиваю. Я уже давно этого жду.

— Нельзя. Ты — мой убранный пока Король. Без тебя не получится партии.

Пока забудем об этом.

Ведь настала пора делать второй ход.

Продолжение следует=)