В среду состоялся обещанный праздник.

Читатель, нам, безусловно, было бы приятно описать сверкающее содержимое блистательных сумочек присутствующих, перипетии игр «музыкальные стулья», «испорченный телефон» и «замри — отомри». Однако жизнь, читатель, не удовольствие, а смертельно серьезное дело. Поэтому долой подробности, и возьмем быка за рога.

Праздник был костюмированный. Дети из Золотой книги явились одетые бейсболистами (набралось на две команды), клоунами, фигуристами и (один) в виде чрезвычайно длинного рулона туалетной бумаги. Пока няня Пит надзирал за играми, Крошки пытались выдоить из других нянь сведения об исчезнувшем папе.

Эти мощные женщины восседали на жестких стульях, словно лом проглотив, глядели исподлобья и свирепо выпячивали подбородки. Маргаритка циркулировала между ними с чайником и вкрадчиво задавала каверзные вопросы.

— Да, — сказала женщина-гора по имени няня Гири. — Мы Чизбурги. Мы очень благородные и судовладельцы. Нет, мы не знакомы с папой Крошки.

— Извините, — сказала Маргаритка.

Фигуристка схватилась за конец рулона туалетной бумаги и помчалась по комнате. Из-под вращающихся подошв ребенка-рулона повалил дым. Маргаритка вылила ведро воды на обугленные атласные туфельки и двинулась дальше.

Следующим заслуживающим интереса объектом была маленькая тощая няня Аспид. Она прихлебывала чай с лимоном без сахара. На ее маленьком лице было написано острое отвращение.

— Наши мамочка и папочка — Бурбонски, — заявила она. — Из Европы.

— Ювелирные Бурбонски? — уточнила Маргаритка. Она заранее провела необходимые исследования.

Крохотный ротик няни Аспид почти совсем исчез, и она презрительно засопела.

— Ювелирных Бурбонски нет в Золотой книге! Наши мамочка и папочка — Бурбонски-недвижимость. Без участия Бурбонски с недвижимостью в Нью-Топии ничего, ничегошеньки не происходит. Землю продать, дом построить собрались — люди мистера Бурбонски моментально узнают об этом и сейчас же сообщают куда положено. — Няня обиженно засопела. — Против мистера Бурбонски Винт Вествуд всё равно что карась против щуки.

— Вествуд?

— Агент по продаже недвижимости, риэлтор — как их здесь называют. Да, и еще исполнитель музыки кантри-энд-вестерн. Бог знает, что это такое… — Однако было похоже, что няня Аспид тоже это знает. — Так называемый ребенок Вествуда тоже здесь, маленькая гадкая колбаска. — Она показала красным носом на маленького мальчика в кожаных штанах с меховой оторочкой, который вертелся возле музыкальных стульев.

Маргаритка сладко улыбнулась, уловив спиртовой душок, исходивший от няни Аспид, и подала сигнал няне Питу. В голове у нее созрел план.

После «музыкальных стульев» было чаепитие, и тут распоряжалась Примула в коричневом котелке, едва возвышавшемся над столом, заваленном разными вкусными вещами. Няня Пит на время как будто исчез, и няня Аспид тоже.

Пара черных нубийских козликов ввезла на тележке именинный торт с горящими свечами. Дети заохали и заахали. Маленький Отто Блаа де Клаа наклонился и принялся задувать свечи.

Внезапно раздался звон разбитого стекла и крики. В зал влетела бутылка из-под джина и шлепнулась в торт. Вслед за бутылкой в окне появилась тощая личность.

— Чтоб вы все сдохли, — крикнула личность, отплясывая нечто, отдаленно напоминающее матросский танец хорнпайп. — У ваших родителей денег больше, чем мозгов! Правь, Британия! — После чего упала лицом вниз и захрапела. Это была няня Аспид, и от нее сильно разило джином.

Рядом с Маргариткой возник няня Пит Фраер.

— Ну и ну. Кто бы мог подумать? — сказал он.

— Что подумать?

— Я налил ей мошек. По твоему совету.

— Мошек?

— Букашек. Стакашек.

— А… Похоже, что не один, — сказала Маргаритка.

— Восемнадцать. В общем, она рассказала, что служила на флоте. Уволена за пение. Пела «Что нам делать с пьяным матросом» в неприличном варианте.

Во время инспекционного визита Ее Величества. После этого ей, естественно, не оставалось ничего другого, как пойти в няни.

— Разумеется. Но, боюсь, теперь она лишилась и этого места. — Маргаритка поцокала языком. — Так, дети! Быстренько доедайте, а потом — на поиски клада!

— С настоящими сокровищами! — сказал няня Пит.

* * *

Ровно в шесть к дому подкатил громадный черный лимузин Бурбонских. Шофер с поклоном распахнул пассажирскую дверь.

На гравий опустилась длиннейшая нога в синей туфле. Мадам Бурбонски была несколько толще баронессы Блаа де Клаа, но не то чтобы намного. Она скользнула в жилище Блаа де Клаа, как змея в хрустальный виварий, и вяло огляделась, приподняв безукоризненно выщипанную бровь.

— Дорогие мои, дорогие! — крикнула она двум детям, которые не были ее родственниками.

Маргаритка кашлянула у нее за спиной.

— Мадам, мы здесь. Няня Маргаритка к вашим услугам.

Мадам Бурбонски обернулась. Она увидела двух других детей, испуганно прильнувших к маленькой, но весьма почтительной няне, и поняла, что где-то определенно видела их раньше. «Мои!» — догадалась мадам Бурбонски.

— А это что такое? — спросила она, наморщив безупречный нос.

Рядом с маленькой энергичной няней Маргариткой к мраморной колонне была прислонена большая сосновая доска. А к доске привязана мрачная жилистая женщина, тяжко дышавшая перегаром.

— Меня сбили с истинного пути! — закричала привязанная. — Соблазнили. Вы, капиталистические свиньи! ООООООООоооооо, что нам делать с пьяным матросом? Что нам…

— Кто это? — спросила мадам Бурбонски, готовая упасть в обморок.

— Няня Аспид, мадам, — сказала Маргаритка. — Она ухаживает за вашими детьми.

— Бо-о-оже мой, — сказала мадам Бурбонски. — Кто-нибудь, скажите ей, что она уволена. Но что же мне теперь делать?

События развивались именно так, как было запланировано. Маргаритка сказала:

— По счастливому стечению обстоятельств, я могу предложить вам свои услуги на основе краткосрочного контракта. Распишетесь здесь? Благодарю вас…

Если бы Маргаритка вовремя не отпрянула, мадам Бурбонски бросилась бы ей на шею. Оставив малолетних Блаа де Клаа на попечение Пита и Примулы, Маргаритка с новой хозяйкой покатили к Поднебесной Башне. Там, на крыше, в гигантском пентхаусе обитал с семьей Альберт Бурбонски, Король Недвижимости.

* * *

Лифт остановился на 93-м этаже. Близнецы шмыгнули в дверь с надписью НОЧНАЯ ДЕТСКАЯ. Когда Маргаритка вошла, ее подопечные стояли по стойке «смирно» возле своих кроватей.

— Боже мой! — вырвалось у Маргаритки.

— Нянечка, не пытай нас, — взмолились маленькие, которых звали, кажется, Гарри и Ларри.

— Конечно, не буду. С чего бы это?

— Тупость и Дерзость, — ответил Гарри голосом робота.

— Неправильное Отношение, — как машина, отчеканил Ларри.

— Мы виноваты, — сказал Гарри.

— Очень, очень виноваты, — сказал Ларри.

Оба захныкали.

Маргаритка нахмурилась. Бог знает, какой жестокостью довела их няня Аспид до такого кошмарного состояния.

— Кто хочет какао? — весело спросила она.

Молчание; дрожащие губы.

— Вы хотели спросить: «Что такое какао», но побоялись, что будут неприятности, — догадалась Маргаритка. — Ой-ёй-ёй.

Она взяла какао из буфета, забитого бутылками джина и шоколадом с этикетками: ТОЛЬКО ДЛЯ НЯНИ — ТРОНЬ И СДОХНЕШЬ. Малыши благодарно хлебали вкусный вечерний напиток.

— А теперь, — сказала Маргаритка, — я вам почитаю. Где тут у вас книжки?

— Книжки?

— Книжек нет? Ладно, тогда расскажу сказку…

Она была чрезвычайно сердита на няню Аспид.

Ей даже хотелось отвести душу, рассказав детям жуткую историю о Няне, Которую Колесовали, или о Няне, Растерзанной Оборотнями. Но к этому близнецы были еще не готовы. Так что Маргаритка рассказала им сказку о девочке и трех медведях, только без страшных мест. Наконец мальчики уснули, вытянувшись, руки по швам, но с улыбкой на встревоженных личиках, и Маргаритка на цыпочках вышла из спальни.

Она неслышно спустилась по огромной застекленной лестнице, откуда видна была частная пристань с весьма соблазнительной яхтой. Можно сказать, кораблем. Почти таким же большим, как «Клептоман».

Именно такой они и искали.

Маргаритка подошла к телефону и набрала номер.

* * *

Когда Маргаритка вызвала Кассиана по мобильной связи, тот работал на электростанции Острова Скелета. Кассиан выслушал сестру и спросил:

— Сколько труб?

— Две.

— Водоизмещение?

— Несколько тысяч тонн.

— Отлично. — Он дал отбой и повернулся к Старшему механику, который помогал Королевскому Михаилу шлифовать укрепленный на верстаке выпускной клапан. — Кажется, есть подходящее судно.

— Феликолепно, — сказал Старшой. Форма на нём была, как всегда, грязная, а с тех пор, как он переселился в свой дворец на юре, от него несло серой и тухлой рыбой. — Михаэль плохо сепя чуфствует пес корапля. И я, и я. Путет превосхотно. Nicht wabr, Михаэль?

— ФЕСЕЛОГО РОШТЕСТФА И ТОПРО ПОЖАЛОФАТЬ, — сказал Королевский Михаил басом великого русского певца Шаляпина. — ТА, ПОЖАЛУЙСТА. GUT NACHT.

— Ты фитишь, как он рат, мой Михаэль? — сказал Старшой, баюкая древнюю куклу. — Такой ласкофый, так хорошо пахнет.

— Значит, решено, — сказал Кассиан, прерывая излияния психа. — Надо сплавать туда, посмотреть…

* * *

Парадная лестница Бурбонских плавным изгибом спускалась в просторный холл. Там Маргаритка наткнулась на человека с бакенбардами и во фраке.

— Добрый вечер, дворецкий, — сказала она.

— Добрый вечер, няня, — сказал дворецкий.

— Хозяин дома?

Рукой в белой перчатке дворецкий показал на дверь.

Маргаритка отворила громадную дверь и очутилась в громадной комнате, увешанной громадными картинами с громадными голыми женщинами. В дальнем конце комнаты, на расстоянии примерно половины футбольного поля, стояла группа громадных мужчин. Они разговаривали тихими голосами и мелодично позвякивали кубиками льда в стаканах.

К Маргаритке шел человек, худой человек в белом костюме. Комната была освещена не сплошь, а как бы пятнами. И вот, человек этот ухитрялся двигаться между световыми пятнами, всё время оставаясь в тени. Маргаритка двинулась ему навстречу. Ноги ее будто увязали в грязи. Она решительно приказала себе: не глупи.

Бесполезно. Ей определенно мешал страх.

Маргаритка остановилась. Человек в белом костюме прошел в шести метрах от нее. Проходя мимо, он повернул голову. У него были блестящие черные волосы, темные очки и усики, такие же тонкие, как брови. Это был Гомес Элеганте собственной персоной.

Маргаритка отважно шагнула ему навстречу. Она собиралась спросить: «Вы случайно не видели мистера Колина Крошки?», но вышло у нее только:

— ?

Черные очки повернулись в ее сторону. Но Маргаритка была всего лишь очень маленькой няней в коричневом котелке — такую и замечать не стоит. Черные очки отвернулись. Когда обладатель очков проходил мимо, Маргаритку обдало холодным ветерком и странной смесью запахов пачулей и гардении. Гомес Элеганте удалился.

После холода ее бросило в жар, появилась дрожь в коленях, и Маргаритка ужасно на себя разозлилась. Она набрала в грудь побольше воздуха и напомнила себе, что она носит фамилию Крошки и что она Няня Высшей Квалификации.

Маргаритка взяла себя в руки.

— Кхе-кхе…

Никто не обратил на нее внимания.

Тогда Маргаритка кашлянула так, что чуть не полопались стекла на картинах.

Люди в комнате вздрогнули и обернулись. Перед ними стояло маленькое, но очень серьезное существо в котелке, форменном зеленом платье и массивных башмаках тридцать четвертого размера, один из которых легонько, но с явной угрозой постукивал по бесценному персидскому ковру.

— Вы кто? — почти не разжимая безупречных губ, осведомилась мадам Бурбонски.

— Я няня Маргаритка, — сказала Маргаритка. — Вы недавно меня наняли, помните? Я пришла сказать, что ваши дети уже в постели и вам пора подняться в детскую и поцеловать их на ночь.

— Их? Поцеловать? На ночь? — переспросила мадам Бурбонски, и ее идеальная кожа засветилась от ужаса.

В эту самую секунду послышался шелест шелкового костюма, звяканье ледяных кубиков и роскошный скрип бесценных кожаных туфель. От толпы отделилась огромная фигура. Голос, умягченный дымом контрабандной гаванской сигары, произнес:

— Посторонись, моя ненаглядная. Ага, маленькая леди, так вы это она?

— Я кто она? — в полной растерянности пролепетала Маргаритка.

— Няня, о которой говорит весь город…

Человек был метра два с половиной ростом, метра два с половиной в ширину и гладкий, как армированное стекло.

Маргаритка почувствовала, что краснеет. Она услышала свой голос:

— Э-э-э…

— Я только что вернулся из деловой поездки в Биг-Бухало, — сказал огромный гладкий человек. — Когда я возвращаюсь из деловых поездок, я всегда, то есть, иногда — другими словами, изредка — говорю детям: «Спокойной ночи». Извините меня, друзья! Я мигом!

Очень крупные гости восхищенно забормотали. Любой из них скорее поцеловал бы сумасшедшую макаку, чем ребенка, но идея отцовской ласки их искренне восхищала. И Маргаритка, едва поспевая за шагами человека-горы, поняла: этот господин обожает, чтобы им восхищались.

Примерно так же, как еще один ее знакомый. А именно папа Крошки.

Большой человек стал подниматься по лестнице. На первой площадке он остановился и навис над няней, словно грозовая туча.

— Больше никогда так не делай, моя цыпочка, — сказал он.

— Я не ваша цыпочка.

— Все — мои цыпочки, если я говорю, что они мои цыпочки. Даже если я так не думаю. — Последнюю фразу человек-гора уже прорычал.

— Значит, целовать их не будете?

Мистер Бурбонски помахал у нее перед носом кончиком галстука.

— Чтобы сделать этот галстук, несколько миллионов шелковичных червей трудились в священных тутовых рощах Тянь-Шаня. Думаешь, я рискну подойти к пигмею со слабым желудком, чтобы его вырвало на мой галстук?

— Так вы лгун.

— В важных вопросах — нет, — отрезал мистер Бурбонски.

Маргаритка редко позволяла себе думать о том, что взрослых надо отправлять в постель без ужина, но для мистера Бурбонски готова была сделать исключение. Она посмотрела на часы.

— Вы слишком недолго отсутствовали; это будет выглядеть неубедительно, — сказала она. — Так что у вас есть время ответить на мой вопрос. Предлагал ли мистер Колин Крошки из «Колоссальной недвижимости» продать вам некий Остров Скелета?

Глаза человека-горы прищурились. Они стали свирепыми и желтоватыми, как у бенгальского тигра в саду у Блаа де Клаа. Маргаритка покрепче уперлась башмаками в ковер и заставила себя встретиться с этим взглядом. Сощуренные глаза немного скосились в сторону.

— А что, если предлагал? — сказал мистер Бурбонски.

— Остров не его.

— Так он мошенник?

— Он болотное чмо, — сказала Маргаритка.

— Ясно, — сказал мистер Бурбонски. — А теперь послушай меня, коротенькая персона. Да, человек с таким именем предлагал мне построить отель и завод удобрений на каком-то там острове, но я сказал: «Я ворочаю странами и кое-чем покрупнее, так что подите прочь и не возвращайтесь, пока не сможете предложить мне Португалию или хотя бы Венесуэлу. Подите к Винту Вествуду, он как раз занимается мелочами». Беседовать с тобой очень мило, но мне пора к…

Маргаритка что-то записала в блокноте с маргаритками на обложке. Потом сказала:

— По вашим сведениям, не имел ли мистер Колин Крошки каких-либо дел с Гомесом Элеганте?

Лицо у мистера Бурбонски стало белым, как песок на Острове Скелета, а может, еще белее. Он сказал:

— С кем?

— С Гомесом Эле…

— Не произноси этого имени.

— …ганте. Который только что ушел отсюда.

Тихим и сиплым голосом мистер Бурбонски сказал:

— Я не знаю, о чём ты говоришь, а если бы знал, то попросил бы тебя немедленно забыть об этом, а потом забыть, что ты забыла, и об этом тоже забыть. Ясно?

— Не совсем, — правдиво ответила Маргаритка — Я думаю, вы не купили остров у Колина Крошки, потому что знали: кто-то ужасный тоже хочет его купить. И этот кто-то — Гомес Эле…

— Молчи, — застонал мистер Бурбонски. — Другими словами, я не могу вспомнить и не хочу. Спроси кого-нибудь еще.

— Кого же, к примеру? — не без дерзости осведомилась Маргаритка.

— Маленьких людей. Глупых людей. Людей, которые заправляют машину бензином, когда на них горит костюм. Хотя бы Винта Вествуда… почем я знаю? Ну, по-моему, тебя давно ждет работа, и меня тоже. — Роскошно скрипя туфлями, он направился к гостям.

* * *

В великолепной квартире для нянь Маргаритка водрузила бутылки няни Аспид на тележку, подкатила их к мусоропроводу и, встав на цыпочки, побросала в дверцу. Потом написала Мальчику Дину записку о противных людях. Позвонила секретарше, чтобы ее отправили курьерской почтой, и погрузилась в сладкий сон.

* * *

Ранним утром, когда красное тропическое солнце еще только всползало по небоскребам Нью-Топии, к пристани у подножия Поднебесной Башни подвалил изящный паровой катер и причалил возле яхты «Большой Куш». С катера спрыгнул загорелый мальчик в обрезанных джинсах и затерялся в городе. После этого на громадную яхту поднялись два человека в белоснежных кителях. Один — большой, другой — маленький. У большого под кителем как будто прятался плюшевый мишка.

— Топрое утро, — сказал большой. — Мы приплыли с э-э…

— С инспекцией от Береговой охраны, — сказал маленький. — От киля до клотика. Экология, ходовая безопасность, надраены ли дверные ручки, — такого рода проверка.

Капитан «Большого Куша» Ганс Шанс устало покачал головой:

— Поинтересней дел не нашлось?

— Та! — возбужденно закричал большой. — Сейчас я мог пы лежать на моя койка ф Маленькая Ислантия и глатить Королефский Михаэль, такой тушистый… уррргх…

— Ничего не поделаешь, капитан, — сказал маленький, потирая локоть, которым он только что заехал по ребрам большому. — Работа есть работа.

— Да, — сказал капитан. — Раз надо, так надо. У вас нос в мазуте, знаете?

— О, черт, — сказал маленький инспектор — это был, разумеется, Кассиан — и вытер нос рукавом. — Пойдемте, Старшой.

— Иту, — сказал большой — а это был, конечно, Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный).

И они приступили к подробному обследованию «Большого Куша». Закончив, посмотрели друг на друга, и Кассиан сказал:

— Что скажете, Старшой?

— Итеально, — ответил тот.

— Вот и я так думаю.

* * *

В это самое время няня Маргаритка кормила Гарри и Ларри Бурбонских завтраком. Приготовила завтрак Примула — специально для этого случая она была срочно вызвана из особняка Блаа де Клаа. Тут были каши пяти видов, два вида сосисок, великолепный бекон, яйца счастливых кур и разнообразные тосты, пропитанные медом породистых пчел. Поначалу Гарри и Ларри смотрели на завтрак так, словно боялись, что тот их укусит. Но вкуснотища была такая, что в скором времени кусать стали, наоборот, они. Не прошло и пятнадцати минут, как о завтраке напоминали только крошки да гулкое эхо шумных, но вполне объяснимых отрыжек.

Маргаритка умыла детей и провела их в гостевую галерею кабинета мистера Бурбонски. Там шло совещание. Бедные малыши быстро соскучились, но Маргаритка велела им сидеть смирно и аплодировать по ее команде. Сама же тем временем отмечала в блокноте с маргаритками на обложке расположение сейфов. Пит будет очень признателен. Потом они вернулись в детскую, чтобы наскоро перекусить булочками с какао. Дети настолько осмелели, что даже бросили одну булочку, правда, не очень далеко. Маргаритка смела крошки и сказала:

— А теперь мы пойдем по магазинам.

Гарри и Ларри не выразили радости.

— Ну, знаете, покупать вещи…

— Книжки по арифметике? — грустно спросил Гарри.

— И кусачее белье, — печально добавил Ларри.

— Луки и стрелы, — сказала Маргаритка.

— Луки? — сказал Гарри.

— И стрелы? — сказал Ларри.

Маргаритка кивнула.

— И-и-я! — закричали малыши, молотя кулачками воздух. При виде такого безобразия няня Аспид сразу полезла бы в свой вещевой мешок за девятихвостой плеткой.

— А поэтому, — сказала Маргаритка, — сейчас мы пойдем к вашей мамочке за деньгами.

— Деньги, — радостно закричали малютки и снова замолотили по воздуху.

Втроем они сбежали по лестнице.

Мадам Бурбонски с огуречными дольками на глазах возлежала в кресле. Маленькая коричневая девушка красила ей ногти на ногах.

— Вам придется подождать, пока Кончита не закончит с моими ногтями, — сказала мадам Бурбонски.

— Невозможно, — отрезала Маргаритка. — Дети станут беспокоиться. Могут побиться предметы. Ценные вещи. Я не отвечаю за последствия.

— Ах, боже мой, сколько беспокойства! И зачем только заводятся дети?! Ни минуты покоя! — запричитала мадам Бурбонски.

Гарри и Ларри совсем опечалились, бедные малютки, а Кончита показала ломтикам огурца язык.

Маргаритка подмигнула ей, крепко сжала руки малюткам, и те немного повеселели.

— Деньги, — сказала Маргаритка.

— Дела, дела, дела, бесконечные дела, — сказала мадам Бурбонски и, закряхтев от усилий, отодвинула огуречный ломтик немного в сторону. — За картиной Пикассо. Нет, не за этой — за левой. Видишь диск?

— Вижу.

— Шифр — двадцать четыре, двадцать четыре, двадцать четыре. Легко запомнить. Столько мне на самом деле лет.

— Семьдесят два?! — ужаснулась Маргаритка.

— Двадцать четыре! — сказала мадам Бурбонски. — Дура!

— Да, мадам. Как скажете, мадам. — Сейф был набит деньгами и драгоценными камнями. — Сколько можно взять, мадам?

— Не знаю. Горсть, — сказала мадам Бурбонски. — Что не истратишь, можешь принести обратно. Не знаю.

— Да, мадам. Вы очень щедры, мадам.

— Никто не понимает чувств матери! — неожиданно разволновавшись, сказала мадам Бурбонски. Она порывисто села, отчего огуречные ломтики разлетелись в разные стороны: один налево, другой направо. Освобожденная от ломтиков, мадам Бурбонски прежде всего увидела тревожно улыбавшихся Гарри и Ларри.

— Ой! — вскрикнула она.

— Мадам? — сказала Маргаритка.

— Кто эти уродливые карлики и что они здесь делают?

Гарри и Ларри вновь опечалились.

— Пойдемте, дети, — жизнерадостно сказала Маргаритка.

— Желаю вам повеселиться, — крикнула им вслед Кончита, девушка, трудившаяся над ногтями.

Мадам Бурбонски со вздохом улеглась обратно.

— Обо мне никто не думает, — пожаловалась она. — На чём мы остановились?

— На левой ноге, — сказала Кончита.

— Замолчи и работай, — сказала мадам Бурбонски.