I. Убийство

«Труп мужчины приблизительно тридцати лет.

Имя — Илья Евсеев.

Лежит на животе, голова повернута в правую строну.

Труп обнаружила его жена — Марина Евсеева.

Двадцать первого января около девяти часов утра. В понедельник.

Одет в черный костюм. Обут в кроссовки, подошва чистая.

На шее отпечатался след от веревки.

З.Ы. не забыть забрать фотографии с места преступления у Ковлинского».

После этих слов планшет Марка выключился. Закрыв глаза, он попытался прикинуть несколько вариантов нападения на этого мужчину, но сегодня его голова отказывалась помогать в его проблемах, касающихся этого дела. Марк Игнатьев похрустел костями в шее, наклоняя голову то вправо, то влево и принялся разглядывать то, что происходит вокруг него.

Справа топтался на одном месте полицейский, который подозрительно оглядывал каждую вещь, находящуюся в этой комнате. Слева — судебно-медицинский эксперт, сидя на корточках, вглядывался в труп, и двое соседей-понятых стояли, забившись в угол.

Единственное, кого не хватало здесь, так это сводного брата Марка — Вадима. «Глупо его здесь ждать. Наверное, он и не в курсе, что здесь происходит, — подумал детектив Игнатьев, — К тому же зачем ему торопиться, за него и так всё кто-нибудь да сделает».

В комнату вошли еще двое и начали громко разговаривать, что очень сильно отвлекало Марка. На несколько минут он хотел забыться и ни о чем не думать, это помогло бы ему сосредоточится получше.

Марк был частным детективом с большой буквы. Поработав некоторое время в полиции следователем, он открыл для себя, что это более скучно, чем интересно. И с деньгами очень туго, когда как он привык жить на широкую ногу. Работа частным детективом казалась ему куда уж более свободной, чем работа в полиции. Осенними вечерами Марк представлял себя молодым Эркюлем Пуаро, сидя в кожаном кресле, он мечтал о раскрытии более громких дел, в отличие от тех, которыми занимался сейчас. Так же и после некоторых происшествий, которые недавно случились с ним, сильно мешали работать в тесном коллективе.

Двое полицейских, залились громким смехом по непонятной для него причине, что чуть не вывело Марка из себя. Он представил, как берет какой-нибудь тяжелый предмет и кидает в них. Странно, но эта мысль вызвала у него какое-то неопределенное умиротворение. Марк снова достал планшет, ввел неложный графический ключ, открыл заметки и приготовился записать еще что-нибудь, глядя на бедный бездыханный труп:

«На спине имеется один неглубокий порез, который берет начало где-то между лопатками и левее позвоночника и заканчивается почти на пояснице.

Скорее всего задушен.

Судя по выступившей крови, можно утверждать, что порез, возможно, был сделан после удушения Ильи Евсеева.

Каких-то особых признаков борьбы нет.

Предположительно, убийца хорошо знаком жертве, так как все двери и окна были закрыты. То есть, я думаю, что существует вероятность того, что Илья Евсеев сначала впустил своего убийцу, а потом закрыл за ним дверь.

Так же может, что убийц было несколько».

Марк решил долго не мучить планшет, а особенно его слабую зарядку поэтому легким движением руки, он захлопнул чехол и убрал его в свою небольшую сумку. Пока он занимался закрытием молнии, заметил, как серебристый бегунок зажевал ткань от рукава его пиджака. Не страшно, конечно, но когда он дернул рукой, чтобы высвободить материю, то на ней остался видимый порванный след, что очень огорчило Марка.

Вообще, он всегда был очень внимателен к своему внешнему виду. Марк считал, что по-другому никак нельзя, ведь его знали многие люди в полиции, да и не только. Может быть, кто-то и не мог узнать его лицо, например, на улице, но имя знали или хотя бы слышали практически все.

Недавно его лицо долго украшало первые страницы газет, как с хорошей точки зрения, так и наоборот. Если разобраться и быть точнее, то сначала все было слишком плохо: его представляли, скажем, не с очень приятной стороны, но потом вышло опровержение этой глупой новости, и его популярность возросла до внушительных размеров. Конечно, все последствия от этого отразились очень сильно на его работе.

Отдернув вниз темно-синий пиджак, который сидел на нем как влитой, и поправив галстук, Марк сделал пару шагов к двери. Он просунул руку в карман своего черного пальто, которое висело на вешалке в начале комнаты, чтобы отыскать свой телефон. В основном никто не стал снимать с себя верхнюю одежду, так как понимали, что здесь они задержатся ненадолго, но Марк не стал этого делать по трем причинам: это было просто не приличным по отношению к хозяевам дома, а приличие и манеры для него значили очень много. Вторая — здесь стояла жуткая духота, а третья причина заключалась в том, что он знал, что ему еще придется здесь подождать своего сводного брата Вадима Игнатьева. Им обоим дали это дело. Но Марка наняло частное лицо, естественно, отдельно от всей полиции вместе взятой, а Вадима поставили на это преступление, по совершенно чистой случайности, причем так, что никто не удосужился ему даже позвонить и сообщить об этом.

— Я поговорил с его женой, — раскрылась дверь в комнату, где проходило главное действие. Светловолосый, высокий, с обгорелым лицом мужчина, в некоторых местах даже выгоревший от солнца, вошел в комнату, с виду он выглядел лет на тридцать с небольшим, и передвигался очень вальяжно. Марк обратил на него внимание, но телефон, который он достал из своего пальто интересовал его в данный момент гораздо больше. Вошедший мужчина по профессии был клиническим психологом и часто сотрудничал с полицией, поэтому с ним обычно приходилось очень часто пересекаться. Психолог остановился почти в проеме двери и продолжил говорить, разминая пальцы на руках. — В общем, я отправил ее в дом ее родителей. Кто-то из ваших согласился довезти ее до туда.

— Ну и как она? Нормально? — спросил Марк, не отрывая глаз от мобильного телефона, в котором он что-то искал. — Теперь она осталась одна? Или у нее ребенок есть? Да, и когда я с ней смогу пообщаться?

— Я думаю, что ей нужно немного прийти в себя, а потом ее можно будет обо всем подробнее расспросить. А с ребенком там вообще странная ситуация. Девочке девять лет, и она редко появляется в доме родителей, живет либо в доме бабушки с дедушкой со стороны матери, либо со стороны отца, в частности у последних она проживает куда больше времени. На простой вопрос «почему», она отвечает, что для всех так удобнее.

— Мда… Зачем тогда вообще заводить детей, если ими не заниматься? Конечно, понимаю, что родственники бывают слишком назойливы и иногда просто требуют жениться, срочно рожать детей и так далее и тому подобное. Но зачастую они не думают о последствиях за свои слова. Нежданного ребенка, ребенка для галочки, куда они денут?

— Этим же родителям и сунут, — ответил психолог. — Полностью поддерживаю твою точку зрения, ведь и я всегда тем же вопросом задавался. Конечно, я не против детей, наоборот, я очень люблю детей, но это должен быть очень обдуманный шаг.

— Я как бы тоже не против, я просто имел ввиду… — начал Марк, но психолог его перебил.

— Да-да, я понял. Просто сказал к сведению, — он уже собирался уходить, но вспомнил еще одну важную деталь. — Вот еще, я как понял там еще и с родственниками по линии убитого проблемы какие-то, так что повнимательнее расспрашивай его отца. Я попытался разузнать об этом, но она отказалась говорить.

— Хорошо, а она ничего не говорила связанного с этим? — тут Марк оторвал свои глаза от телефона, и, посмотрев на человека, разговаривающего с ним, сделал резкое и короткое движение рукой в сторону трупа.

— Нет, ну а что она могла мне еще сказать? Мое дело успокоить человека прежде всего, а не лезть с допросами, — улыбнулся психолог. — Но ради своего собственного интереса я спросил у нее, на что она лишь сказала, как нашла его, и то, как-то поверхностно. Вообще, она оставила впечатление о себе достаточно странное.

— В смысле, странное?

— На первый взгляд, о чем-то она умалчивает… Если ты понял, о чем я, — снова улыбнулся психолог.

— Так, тогда ответь мне на еще один вопрос, как она сказала, что нашла его? — Марк тоже заулыбался ему в ответ, хотя не понимал, зачем он это делает, и что значит улыбка собеседника.

— Вы, я смотрю, и меня хотите допросить, детектив? — теперь уже подмигнул ему психолог, на что Марк скривил лицо и немного отстранился, на что тот уже более спокойно продолжил. — Она сказала то, что отвезла своего ребенка в школу, на этот момент он жил с ними, а когда приехала домой, то нашла труп своего мужа, который должен был уже быть на работе, так как вышли они вместе втроем из дома.

— Понятно, в общем, ничего она нового не сказала, — с глубоким вздохом Марк опять принялся что-то делать в своем, телефоне, думая про себя: «Странный какой-то. Правильно говорят, с психами пообщаешься и сам таким станешь».

— Ну, раз я больше не нужен, то… — начал психолог, две минуты топтавшийся молча на одном месте, но его тут же оборвал Марк.

— Можете идти, — резко оборвал детектив. Психолог был с виду очень уставший, поэтому решил не докапываться до Игнатьева, который ему так дерзко ответил.

Марк был часто очень резок с людьми. Первое впечатление обычно проявлялось именно в этом свете. Но на самом деле его вездесущие аристократичные манеры, в хорошем смысле этого слова, в какой-то степени удерживали его. Создавалось довольно странное чувство, что в нем сидят две разные личности. Одна — стремится вперед без остановки на передышку, а вторая все время тормозит ее. Когда Марк что-либо спрашивал, то всегда желал слышать ответ без каких-либо колебаний, короткий и ясный. Детективу никогда не нравилось, что кто-то тянет или медлит. Это не соответствовало его активному образу жизни и это его часто выводило из себя. В таких случаях, когда Марк понимал, что от человека ничего не добиться, он резко прекращал беседу и порой мог без каких-либо объяснений просто развернуться и уйти. Но так было не со всеми, а только с незнакомыми людьми. Да, он любил поболтать, но только с теми, с кем был хорошо знаком. Детектив не доверял людям, что совершенно не противоречило его натуре.

Марк стоял у шкафа красного дерева и рассматривал уже не труп, а одну картину, висевшую на стене. Там был изображен здоровенный бык и человек, который пытался накинуть веревку на голову животного. Картина напомнила ему кое-что. У каждого из нас есть какая-то песня, может быть картина или фильм, пейзаж или какое-либо другое место, которое напоминает минувшие события. Иногда хорошие, а иногда и плохие. Иной раз хочешь опять пережить те минуты, или, наоборот, ты хочешь о них забыть, но какая-то вещь всегда напоминает тебе об этом.

В наше время уж очень быстро распространяются слухи. Нехорошие слухи. Именно это картина и напомнила Марку. Она напомнила ему то, что детектив некоторое время пытался всеми силами забыть.

Ровно год назад, ни больше ни меньше, один серийный убийца распустил свои руки на ничем не повинных людей. На месте преступления он оставлял всегда записку, на ней был нарисован символ быка, а под ним инициалы Д.К. После недолгих размышлений смысл картинки на листке был разгадан. Следователи поняли, что это отсылка к персонажу из кельтской мифологии. А буквы обозначали имя Донн Куальнге. Но, между той историей и тем, что случалось здесь, никто не мог найти связи. Донн Куальнге — в мифологии имя быка, которого хотела украсть королева Коннахта Медб, которая ни в чем не хотела уступать своему мужу королю Айлилю.

А убийцу-Донна никто не собирался похищать. Как раз все наоборот. Он совершал зверские преступления, сам сначала похищал, потом пытал и убивал людей, потом образовался некий план, которого маньяк стал придерживаться постоянно. Он врывался в небольшие магазины, чаще всего маленькие супермаркеты, но не просто грабил и забирал деньги, нет, денег он совсем не брал, он угрожал оружием, забирал одного заложника и просто куда-то испарялся вместе с ним. Его никто не мог найти. Ни следов, ничего он не оставлял.

Марк Игнатьев вел это дело, тогда он работал еще в полиции. Детектив слишком близко подобрался к Донну, можно сказать, почти сел ему на хвост, но не повезло. Маньяк решил отвлечь его довольно интересным способом от своего следа.

В один прекрасный день, когда сводный брат Марка Вадим Игнатьев, который сейчас как раз работает в полиции следователем, заехал домой к детективу, чтобы забрать кое-что из его дома, он наткнулся на одну наинтереснейшую вещь. Вадим обнаружил восемь расчлененных трупов, разбросанных по квартире Марка в прозрачных полиэтиленовых мешках. Вот это подстава, так подстава. Кто-то неизвестный позвонил куда нужно и в сию же секунду приехали полицейские и застали Вадима вот в таком неприятном свете, но его, к счастью, быстро отмазали. На следующий день всплыли откуда-то улики против Марка, почти все сходилось, но существовало одно «но». «Но», которое могло все улики против него развернуть в другую сторону. У Марка было алиби. Его создали многочисленные свидетели в участке, где он работал. Конечно, многих пришлось подкупить, но это того стоило.

Далее всех ждал муторный судебный процесс. Марк, естественно, выиграл дело. И вскоре его совсем отмазали от всей этой грязи, так как вину Игнатьева никто не смог доказать. Одна газета даже публично извинилась. Марк был невиновен, но, к сожалению, люди в полицейском участке, особенно те подкупленные, и те, которых Марк Игнатьев называл тогда друзьями, отвернулись от него, кроме его тогдашнего напарника брата и еще некоторых, с кем он близко общался. На это была только одна причина — зависть. Зависть, зависть и зависть. Она губила людей и будет губить, человечество от этого порока никогда не избавится. Но тех, кто не испытывают ее, по-настоящему можно назвать счастливыми людьми.

Коллеги, если их можно так назвать, работающие вместе с Марком, решили довольно интересным способом окунуть следователя в грязь лицом. Они увидели, что, благодаря им, Марк, получив оправдание, также получил просто огромнейшую популярность, огромный заработок и востребованность, решили, что просто обязаны найти доказательства о виновности детектива Игнатьева в случившемся, но он был чист назло врагам. Но, несмотря на это, Марку все равно уже было неприятно работать в таком месте и среди такого коллектива. Конечно, не весь полицейский участок занимался такой ерундой, а только малая группа, решившая объединиться, имея общий интерес, но все равно работать с тем, кто улыбается тебе в лицо, а потом за твоей спиной роет тебе же яму, ужасно неприятно.

Он раскрывал дела и посерьёзнее этого, хотя это дело ни он и никто другой так и не смог раскрыть, оно так и пылится на полке до сих пор. Донн все очень хорошо просчитал. Но дело совсем не в этом. Дело в том, что тогда Марк понял — от врага можно ожидать все что угодно, и ты никогда не будешь этому удивлен, а если что-нибудь выкинет твой друг или попросту знакомый, то уже начинаешь рвать на себе волосы.

Для детектива это был хороший урок, и он его усвоил. Никогда нельзя подпускать слишком близко к себе людей, даже в которых ты очень уверен. Теперь это было, так сказать, кредо Марка. Но Вадим считал такое мнение ошибочным.

В скором времени из-за тех событий Игнатьев ушел из полиции, и как не странно, его дела пошли на лад. Он знал, что ему в одиночку будет куда интереснее работать, такой уж он человек. Детектив стал раскрывать такие дела, что никто и представить себе не мог, как он это делает. Естественно, имя Марка Игнатьева от этого стало известно почти везде. Всегда куча писем на столе, в почтовом ящике и социальной сети, плюс еще и не замолкающий телефон. Везде нужна его помощь. Преступлений много, а детектив один. Хотя, конечно же, есть много и других частных детективов, но они не так хороши и распиарены в этом деле, как Марк.

 

II. Звонок

«Я открыл глаза и увидел то, что обычные люди никогда не замечают. А этот запах свежести из приоткрытого окна, вроде бы тот же, что и всегда, но он не повторим… Позднее утро, яркий свет в окно, и это прекрасное настроение, вот что мне надо для счастья… Не хватает еще пения птиц, и природы, но закрыв глаза и включив щебетание крылатых в голове, то можно о некоторых недостающих элементах позабыть и мысленно переместиться в другое место. Прекрасное зимнее утро…

Выходной день, в коем-то веке. Жаль, что теперь некому принести мне кофе в постель, хотя, помниться, она мне никогда его и не приносила. Она — это моя самая большая ошибка, которую я тогда допустил, хорошо еще по-быстрому разошлись. Еще Борис так не вовремя заболел, непутевый «коллега». Ладно, еще минут пять и встаю», — веки Вадима Игнатьева сомкнулись, и он опять погрузился в сон, но планы на его выходной не давали ему никакого покоя, поэтому спустя несколько минут его глаза снова открылись: «Нет, теперь уже пора вставать, тем более у меня еще так много дел».

Вадим все-таки заставил себя подняться с постели, и, оглядевшись вокруг, он заметил на светлой тумбочке, которая стояла рядом с постелью, записку: «Позвони механику после обеда», — это он еще вчера вечером написал себе, чтобы не забыть. Напротив, от кровати, стоял шкаф с одеждой, цвета натуральный клен, больше в спальне ничего не находилось. Все в этой комнате было выполнено в светлых тонах: шкаф, постель, заправленная белым бельем, обои светло-бежевые с какими-то незамысловатыми завитками, и бледно-голубой ковролин, такого цвета, как и висящие здесь шторы.

Вадим встал с кровати и пошел в ванную комнату, заодно прихватив с собой чистое полотенце, висящее на двери шкафа, и сделав шагов двадцать и повернув два раза влево, пройдя через гостиную, он уже был в намеченном месте. Но, естественно, он не мог просто так прошагать мимо мп3-проигрывателя в гостиной. Проходя мимо него, он включил кнопку «ON» и комнату заполнила музыка любимой группы, которую он с легкостью узнал.

Вообще, Вадим редко вдумывался в слова, его всегда больше волновала сама мелодия в песне. Ведь если музыки нет, а голос и какие-то заумные слова с большим смыслом есть, то ты вряд ли будешь слушать эту композицию, а если наоборот, когда есть хорошая мелодия, то о каких бы то ни было словах и других вещах можно и забыть. Но, конечно же, лучше когда есть и то и другое.

Обобщая, Вадима с уверенностью можно было бы назвать настоящим меломаном. Он любил слушать разную музыку, он не отдавал никогда предпочтение какому-то одному направлению, Игнатьев мог слушать практически все что угодно, начиная от тяжелого рока заканчивая оперой.

Повернувшись к прямоугольному зеркалу, и, взглянув на себя крупными карими глазами, которые отливали иногда то в совсем черный, то в какой-то даже темно-бардовый цвет от солнца, он увидел то же, что обычно видел изо дня в день. То есть ничего нового.

Вадим Игнатьев был спортивного телосложения с татуировкой на шее в виде небольшого китайского иероглифа «Ци», который означал что-то вроде жизненной энергии. Тату он набил бесплатно на отдыхе, когда выиграл в конкурсе. Он ездил на юг всего лишь один раз и то со свей бывшей женой, с которой разведен уже около двух лет. Да и прожили они вместе совсем недолго — около года. Недавно ему стукнуло 27 лет, и он был полон энергии, и жизнь пошла на лад, и о том опыте он вспоминал скорее с улыбкой, чем с огорчением. Поводом для развода послужила измена его жены.

Волосы его были почти черные и все время растрепанные в разные стороны. Не то, чтобы он за собой не следил, нет, Вадим просто считал, что так ему на много лучше, и он был отчасти прав. У Игнатьева так же был небольшой шрам под правым глазом, совсем маленький, длинной в две головки от спички. Сейчас он об этом случае вспоминает с широкой улыбкой и небольшой досадой.

Это случилось, когда Вадим переходил дорогу. Он шел, особо не смотря по сторонам. В ушах, естественно, вставлены наушники, такие еще называют внутриканальные, потому что вставляются глубже в ухо, чем вкладыши, обеспечивая хорошую звукоизоляцию от внешних шумов. Так что Игнатьев ничего, собственно, кроме музыки и не слышал. Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что дорога свободна и, не заметив выезжающей с парковки машины, начал переходить улицу. В итоге все закончилось слишком предсказуемо. Его сбил этот автомобиль. К счастью, ничего серьезного не произошло, только четыре синяка и этот шрам. Но всему виной послужила, как всегда невнимательность и рассеянность Вадима Игнатьева. Одно можно сказать: ему очень повезло, так как он упал на проезжую часть, и встречные две машины успели затормозить, прямо перед его растянувшейся на дороге фигурой. Если бы они были не так внимательны, то последствия были бы намного тяжелее.

Вадим открыл кран и набрал в руки воды, чтобы умыть лицо. Хотя ему этого очень не хотелось делать. Вода из крана, как всегда кристально чистая. Не зря Вадим все-таки поставил на все краны в квартире водоочистительные фильтры. И вот его лицо освежил всплеск холодной воды, Игнатьев почувствовал, как по его телу полетели многочисленные мурашки. С выходящей трубы из стены, он попытался взять полотенце, которое пять минут назад туда повесил, но в одной из комнат, а если быть точнее — в гостиной, раздался громкий неприятный звук. Похоже это был его телефон. Вадима кто-то оторвал от зеркала, позвонив ему, и теперь этот кто-то мог услышать всю нецензурную лексику, которая мгновенно всплыла в его голове. Да, но следует попридержать коней, а то мало ли кто это может быть. И чуть не поскользнувшись, он вылетел из ванны, в надежде, что звонит не его начальник, а кто-нибудь другой, например, его сводный брат, который являлся единственным человеком, любящим просто так поболтать с Вадимом, без каких-либо просьб, обязательств, обвинений или чего-либо еще. Игнатьев даже не стал смотреть, кто звонит, он взял свой мобильник, спокойно лежащий на диване, и ответил на звонок:

— Да? — спросил он непроснувшимся голосом, что заставило его немного откашляться в трубку.

— Слышу я вас разбудил, дорогой следователь? — начал Марк. — Да и как поживает ваше здоровье? Не простудились ли вы, сударь, вчера на морозе, как я предполагал?

— О нет, уважаемый, пусть мое здоровье вас не беспокоит, — Вадим положил телефон на журнальный столик и включил громкую связь. — Кашель лишь следствие отдохнувших моих голосовых связок за ночь, детектив Игнатьев.

— Тогда позвольте вас спросить, следователь Игнатьев, свободны ли вы сегодня? — продолжал говорить в том же наигранном тоне Марк. — Как вы относитесь к небольшому путешествию? Путешествию к интересному происшествию.

— Не понял? — затормозил торжество спектакля Вадим. — Какое это имеет ко мне отношение? Мы ведь с тобой, так сказать, по разные стороны баррикад. Да и я договаривался, чтобы сегодня у меня был выходной.

— Просто меня нанял один богатый мужик на очень интересное дело, и я решил всеми руками за него взяться. Просто звоню сказать, что здесь много ребят из твоего участка. Да и как ты говорил, другой следователь серьезно заболел, значит это дело переходит моментально к тебе. Мне тут так некоторые сказали. Неужели никто тебя не предупредил? — спросил Марк.

Вадим подошел к телефону и посмотрел на верхнюю панель на рабочем столе и не увидел ни одного пропущенного вызова.

— Кажется, никто и не пытался даже до меня дозвониться. А то я на секунду подумал, что я спал и поэтому не слышал. Оказывается, и слышать то было нечего.

Послышалось пиканье из телефона.

— Похоже, мне кто-то сейчас звонит. Ну да ладно, не так уж и важно.

Вадим сбросил второй входящий звонок.

— Кто звонил? — поинтересовался Марк.

— Блин. Зря я сбросил. Начальство звонило, — расстроено сообщил Вадим.

— Эх, ты. В следующий раз смотри кто звонит. Я бы тебя за такое отношение к работе уволил, — улыбнулся на той стороне провода Марк.

— Иди ты… Они мне и так, я чувствую, вставят по первое число в скором времени… Что, наверное, мне придется прямо сейчас к вам ехать? — в голосе Вадима прозвучала нотка неуверенности.

— Ты еще спрашиваешь? Ну а когда еще-то? Конечно, сейчас. Ноги в руки и вперед!

— Я, вообще-то, только-только встал… Да и к тому же, мой новоиспеченный напарник болеет.

— И что с того? Побольше уверенности, парень! — Марк начал понимать, к чему его брат клонит.

Вадим попытался продумать план, благодаря которому ему не придется никуда ехать, в его голову приходили лишь мысли о какой-нибудь неведомой болезни, которой следователь сможет откупиться, мол, ему плохо или что-то еще. Но так как это применялось уже много раз, он решил не применять этот способ. Да и не хотелось ставить в нехорошее положение напарника, ведь Марк мог с легкостью надавить на начальство Вадима, и они в свою очередь с легкостью могли бы надавить на Бориса, который лежал сейчас на больничной койке, и заставить его идти сквозь силу на работу вместо ленивого следователя.

— Ты еще здесь? — почесывая затылок и оглядывая в который раз место преступления, тяжело произнес Марк.

— Да, а где мне еще быть, — с глубоким вздохом произнес Вадим.

— Тогда чего замолчал? — взбодрил его Марк.

— Кое-что вспомнил.

— И чего же ты вспомнил, интересно мне… — безвопросительной интонацией не отступал он.

— Не важно. Так мне приезжать или нет? — Вадиму показалось, что он уже начинал выходить из себя.

— Естественно! Ты еще спрашиваешь? А я тебя здесь как раз подожду.

— А что там, кстати, произошло? — заинтересовался Вадим.

— Ничего особенного. Придушили одного типа, — ответил Марк, оглядев в который раз труп.

— Ну понятно, тогда мне адрес этого места сообщением скинь, чтобы я его не забыл, хорошо?

— Хорошо. До встречи, — сказав это, Марк первым бросил трубку, это так было похоже на него. Вадим ничего не успел сказать ему в ответ.

Теперь настроение Вадима с точностью переменилось наоборот. Выходной день отменяется — снова эта дурацкая работа. Да и его друг, второй следователь Боря сильно болел, который мог с легкостью распутывал дела, не успевая в них вникнуть.

Как же теперь работать Вадиму? Если самостоятельно вести дело он не сможет. Значит, нужно будет как-то ему выкручиваться, а с другой стороны, почему именно Марк ему позвонил? Потому что, скорее всего, его нанял кто-нибудь из родственников того убитого парня, следовательно, можно было бы использовать то, что Марк тоже ведет это дело. Ведь детектив с удовольствием должен поделиться с недалеким следователем информацией.

Черная футболка, серая толстовка на молнии с капюшоном, ярко-синие джинсы, зауженные внизу, черные кроссовки на белой подошве, все это было примерно за пять минут надето на Вадима. Служебная форма находилась в стирке, поэтому одеть ее не возникало возможности. Оставалось последнее, взять ключи, деньги и накинуть куртку.

Марк все еще был на месте преступления, но труп его уже не волновал. Частный детектив стоял в сторонке и болтал с полицейскими, пока на другом конце города Вадим Игнатьев выходил из дома и пытался поймать такси.

«Ну где же вы?» — в его дрожащей голове пронеслись слова, ведь он уже начинал замерзать: «Странно, вроде бы утро, а такси нет! Обычно они всегда тут стоят».

Он оглянулся по сторонам дороги, его зубы начинали стучать от холода, а в его мыслях все крутилось: «Где такси? Где такси? Где такси?». Вадим то и дело смотрел то направо, то налево. Он решил, что больше не может стоять, потому что две минуты на улице, которые он провел, были еще как-то выносимы, следующие же минуты грозили следователю хорошей простудой. Игнатьев пошел дальше по улице и наконец-то! Черная машина, с ярко горящей вывеской чуть выше лобового стекла и надписью «Taxi» и номером телефона, подъезжала к парковочному месту на краю дороги. «Прекрасно! То, что надо!» — подумал он про себя.

Вадим, подняв левую руку вверх, показал, чтобы машина остановилась, что та незамедлительно сделала. Он открыл заднюю дверь такси и сел на заднее сидение, достал свой сотовый и сказал водителю адрес. Машина тронулась с места.

В салоне было тепло и сухо, не то, что на улице. Вадим откинул голову назад и повернул ее немного в правую сторону. Он даже позавтракать не успел, а тут уже заставляют куда-то ехать, и где, вообще, это место находится? Вадим положился на водителя, так как он должен знать, где находится этот дом, по данному ему адресу. Таксист восточной национальности сказал свое неуверенное «да» и покатил прямо по дороге.

Время шло. Вадим размышлял о том, что ему все-таки нужно учится быть самостоятельным. Нет, глупость и инфантильность не его конек, хоть Марк и пристроил его сюда, на эту работу, и без экзаменов помог поступить на следователя. Да и вообще, всегда и во всем, после знакомства со своим старшим сводным братом, Вадима никогда не оставляла его помощь. Марк прошел через многие неприятные препятствия, и это сделало его стойким, расчетливым, и немножко самолюбивым реалистом, конечно, хоть это и было слабозаметно, но Вадим привык видеть его сквозь слова. Сам бы он никогда не смог ни поступить на следователя, ни найти самостоятельно работу, но Марк его вытащил почти за уши.

Ведь, можно подумать, совершенно разные люди, а сумели так сплотиться, совсем как родные братья. На момент знакомства Марку шел двадцать первый год, а Вадиму было четырнадцать лет. Сердце младшего лежало к творчеству, он хотел искать для себя профессию в этом направлении, но он никогда ничего не просчитывал наперед, в отличие от Марка. Но старший решил все за Вадима, так как последний был из разряда ведомых, а к ведущим как раз относился его старший брат.

 

III. Воспоминания

А вот и дом. Такси с Вадимом подъезжало к намеченному месту. Коттедж был двухэтажным и светлым, на его фоне ярко выделялась черная дверь. Выглядел он снаружи так же хорошо, как и изнутри. Но, к сожалению, около него было очень мало места, чтобы припарковать машину, а если быть точнее, то там стоянки вообще не было. Местный ландшафтный архитектор явно не думал о нормальном обустройстве территории. Поэтому полицейские машины стояли брошенными на тротуаре.

Внутри дома, как говорилось ранее, было очень красиво. Темно-бежевые обои, светло-розовый пол. На первом этаже находилась гостиная, довольно большого размера, два окна со стороны улицы, два кресла и стол, тут было очень просторно. Сразу бросалась в глаза нехватка мебели, скорее из-за того, что эта семья недавно сюда переехала, судя по чемоданам и коробкам в углу. Но нужно было еще подниматься на второй этаж по лестнице, потому что «подарочек» нас ждал именно на втором этаже, в спальне.

Наверху все было сделано в том же стиле, как и внизу: все те же белые двери и неяркие светильники. В углу коридора лежали какие-то пакеты с вещами. Дверь в спальню была прямо напротив ванной комнаты. Именно там сейчас находились Марк Игнатьев, медицинский эксперт и несколько полицейских.

Комната была небольшая и светлая, с одним, но довольно большим не зашторенным окном. Небольшая двухместная кровать. Картина. Светлый ковролин. В углу опять какие-то коробки. И труп.

Илья Евсеев — центр всей «нашумевшей вечеринки». 30 лет. Он лежал на полу на животе, лицом, повернутым в правую сторону, как уже говорилось ранее.

Вадим огляделся и понял, что не знает с чего начать. Эта странная тишина, Марк сидит на корточках около трупа и что-то рассматривает, все остальные тоже чем-то занимаются. Вадим тихонечко встал позади всех и решил, что пока его не введут в курс дела, он ни о чем не будет думать, а просто постоит и понаблюдает за всеми. Сложилось впечатление, что никто не заметил его появления. Вадим привык работать с кем-то, он привык, что бы им руководили, но теперь можно было об этом забыть, что его немного пугало.

— Странно, отпечатки пальцев не обнаружены, как, по крайней мере, нам сообщили. У меня, в общем, пока ничего насчет этого нет. Видно, здесь поработал профессионал. Хотя на первый взгляд всегда кажется, что все так запутанно и нерешаемо. На самом деле, если найти начало нити, то дальше все распутается намного легче, — скоро и уверенно сказал на корточках Марк, сидя у трупа, а потом повернулся к Вадиму.

— Ну и какие у нас с тобой планы? — спросил следователь, сделав невозмутимую паузу после предпоследнего слова.

— Мы же с тобой отдельно работаем, помнишь? — улыбнувшись, сказал Марк, приподнявшись с корточек.

— Да ладно тебе, у нас же общее дело, когда такое было? — попытался выкрутиться Вадим.

— Вот именно, так будет даже лучше! — подошел к нему Марк. — К концу всего, наши взгляды падут на одного виновного человека, и это будет правильно. Если же нет, то кто-то из нас ошибся, либо мы оба ошиблись. Так больше шансов найти настоящего убийцу, — Марк нарочно его обломал, когда подмигнул, и его брат это понял.

— Ну ладно, как хочешь, — с обнадеживающимся вздохом сказал Вадим. — Где твои братские чувства, а?

— Хотя… — задумался Марк. — Раз уж ты настаиваешь, если ты так хочешь, давай попробуем. Чего нам терять?

— В смысле? Да я знаю, что ты издеваешься надо мной. Но все-таки, чего именно мы можем потерять? — хотел уточнить Вадим.

— Ну да. С другой стороны, так будет быстрее, — ответил Марк.

— Что быстрее? Марк, ты вообще слышал, о чем я спросил? — задал вопрос Вадим.

— Расследование, понимаешь… — задумался он, посмотрев в пол.

— Ладно, мы похоже не поняли друг друга, или ты о чем-то другом думаешь?

— Нет, погоди. Мне просто мысль сейчас в голову пришла, пока помолчи и не отвлекай меня.

Марк достал планшет, включил его и что-то записал. Потом постоял, подумал, и еще что-то записал. Как Вадим не пытался туда заглянуть, у него не получалось из-за руки Марка, которой он загораживал половину экрана, когда набирал текст. Буквально через минуту на его лице проявилась улыбка. Он поднял голову, когда вошли его бывшие коллеги-полицейские. Они встретились глазами. Марк улыбнулся еще шире, чувство гордости его заполнило так, что он чуть не выронил планшет из рук. Он заметил, что они никак не продвинулись по службе, в отличие от него самого. Вадим заметил эту улыбку, но подумал, что Марк смеётся над ним.

— Ну что опять? — спросил он с недовольным лицом.

— Ничего, — все еще улыбаясь сказал Марк.

— Опять ты надо мной ржешь?

— Нет, с чего ты взял?

— То-то я не помню, как ты вчера ржал надо мной, когда я поскользнулся! — напомнил ему Вадим.

Они посмотрели друг на друга и залились смехом, все невольно посмотрели на них, хотя уже привыкли к таким выходкам братьев, поэтому никто даже не обернулся. Это немного, но хоть чуть-чуть разгладило серую, царящую вокруг, обстановку. Вадиму нужно было взбодриться в любом случае, в отличие от Марка, он выглядел сегодня сильно заспанным. Правда Вадим знал, что дело совсем не в этом, ему было ужасно скучно стоять здесь. Да и к тому же, его в прямом смысле слова, вытащили с утра из постели. Нынешний его напарник заболел, поэтому выкрутиться из такой ситуации одному и начать расследование без «раскачки» было сложно.

Вадиму, если честно не очень везло с этим напарником. Он был выскочкой, следователь поначалу не очень хотелось с ним работать, но потом ему стало все равно. Вадим Игнатьев работал вместе с Борисом не больше года. Вот раньше у него был другой напарник — Максим Гришин, но его посадили на год, так как поймали за хранение наркотиков, Вадим даже и не подозревал, он не мог даже представить, что Максим хранил наркоту у себя дома. Первое, о чем все подумали, что это подстава. Но, его напарник, а точнее лучший друг Максим во всем легко сознался, и это стало настоящим ударом для Вадима.

Человек, с которым Игнатьев раскрывал дела, человек, с которым он не чувствовал себя недочеловеком, человек, с которым было просто весело, сейчас сидел в тюрьме.

Хоть Вадим и не любил свою работу, но искать другую он категорически не хотел. На любом месте он оставался бы таким же лентяем, каким остается и поныне. Да и к тому же он не любил радикальных изменений в своей жизни. Но существовали и плюсы в его работе, Вадим часто виделся здесь со своим любимым сводным братом, который в прямом смысле сделал все, чтобы Вадима поставили здесь следователем. А это было не легко.

Вадим Игнатьев решил осмотреть дом полностью на наличие чего-либо подозрительного, он еще раз внимательно посмотрел на тех, кто работает, и, сделав несколько шагов в сторону двери, он с легкостью ее открыл. Послышался довольно неприятный звук скрипа. Ее, видимо, ничем давно не смазывали. В этот момент, когда Вадим успел сделать пару шагов, и был уже вне комнаты, Марк оторвался от своих дел и, как всегда, решительно и уверенно произнес:

— Опроси его отца, его зовут Анатолий Евсеев, 64 года.

— А ты чего будешь делать? — спросил Вадим.

— Я навещу Марину Евсееву, его жену.

— Нет, — запротестовал Вадим, — может наоборот?

— Анатолий мне платит деньги, чтобы я раскрыл это дело, и ты хочешь, чтобы я его допросил?

— Почему бы и нет? — с улыбкой произнес следователь. — Скажи, что тебя послали из участка, по-другому нельзя. Так и для него, и для тебя будет лучше.

— Головой своей ты будешь когда-нибудь думать? — с обнадеживающим вздохом спросил Марк. И улыбка сошла с губ Вадима.

— Как хочешь, — фыркнул он в ответ.

— Ладно, хорошо, мне все равно. Но если я останусь без работы, в этом виноват будешь только ты.

— Ну, мы это посмотрим, — с ухмылкой сказал Вадим, обида за «наезд» все еще осталась на Марка.

— Посмотрим на что? Вытолкнет он меня за дверь? Или как ты потом получишь от меня за это? — уже сквозь смех, спросил частный детектив.

— Хахах… И то, и другое, — с наигранным выражением улыбки ответил следователь.

Теперь Вадим был доволен, так как Марк все-таки решил помогать ему. День был сегодня не холодный, градусник стремился к нулю, благо такую погоду не обещали на целую неделю. Марку было удобнее добираться до офиса Анатолия на своей машине. А Вадим собирался идти пешком в полицейский участок, в котором будет допрашивать Марину Евсееву. Вадим хотел разговаривать именно с женой Ильи, потому что все это будет происходить в месте, до которого он сможет дойти пешком, так как его машина сломалась. Ему как раз несколько минут назад позвонили и сказали, что по первому требованию Марина выехала сейчас от родителей и направляется в участок. До офиса Анатолия, Вадим вряд ли бы добрался пешим способом.

Солнце светило из окна, хотя многие обещали плохую погоду. Вадим оглядел темную из-за лучей и немного худощавую фигуру Марка. Он почти все время уделял своей работе, зачастую жертвовал завтраком, чтобы поскорее заняться делом. Глаза Вадима стали привыкать к свету, и он обратил внимание на то, какие у Марка были ярко-зеленые глаза, потом он перевел взгляд на его волосы каштанового цвета, немного кудрявые на концах и хорошо уложенные. Может быть, за нормальным употреблением еды он и не следил, но к своему внешнему виду был очень требователен, заметил Вадим.

Его лицо можно было описать так: немного вытянутое, небольшие глаза, греческий нос и немного узковатые губы. На счет характера, Марк был прямолинейным и не всегда мог найти язык с окружающими, хотя он был открытой личностью. Марк начитан, воспитан и, естественно, трудолюбив.

Возможно, сейчас лучше всего было послушать частного детектива и действовать в точности как он говорит, ведь именно он раскрывал те, небезызвестные преступления.

Вообще, обычно Марку дела попадались поинтереснее, чем это, но это дело привлекало именно своей необъяснимостью и сложностью, как то, нераскрытое дело про Донна, который неизвестно куда испарился. К тому же отец Ильи — Анатолий Евсеев, хорошо заплатил Марку за это расследование, чтобы тот обязательно за него взялся, он долго не думал и почти сразу же согласился, хоть отец убитого и был немного противен детективу.

Сейчас у Вадима в голове всплыло одно расследование. Он захватил эту мысль и развил ее. Вспоминать то дело ему нравилось, так как он считал, что на ошибках учатся.

Марк вел очень интересные дела в то время. Далекое время, когда еще Вадим и Марк работали вместе. Так вот, ему вспомнилось дело о массовом самоубийстве, про пять человек, прыгнувших одновременно под поезд. Интересная история, хоть и довольно легкая. Но главное, что Марку она понравилась, и он все это раскапывал с неимоверным удовольствием, а у Вадима оно вызывало только ужасное отвращение вперемешку с огромнейшим сочувствием.

Два года назад, были очень суровые холода. Марк Игнатьев собирался со своими старыми друзьями идти в кафе, а его брат — его помощник Вадим Игнатьев, собирался домой, где его ждала теперь уже бывшая жена, но их планы разорвал их общий друг полицейский, который почти еле-еле успел поймать их, когда те выходили из полицейского участка.

— Ребята, вам придется кое-что проверить, — окликнул он их радостным тоном своего немного мрачноватого голоса.

— Что проверить? — незамедлительно спросил его Марк и посмотрел на него уставшим взглядом.

— Да там, какие-то подростки-идиоты прыгнули под поезд.

— Просто самоубийство, ничего сложного, — сказал Вадим Марку, чтобы его подбодрить.

— Да ладно, так уж и быть, мы съездим туда, — ответил он ему.

Их друг, утвердительно кивнув головой, развернулся и ушел. Марку пришлось отменить свой долгожданный визит к друзьям. Он подчеркнул это глубоким и тяжелым жалеющим себя вздохом.

Они приехали на станцию метро, и никаких попыток чего-то серьезного не обнаружили. Просто самоубийство, также там была оставлена записка, и причины были почти все на лицо, но не все так-то просто, к тому же если детектив Марк Игнатьев взялся за это дело, то он доведет его до конца, тем более он не верил, что все может быть так легко. То, что это было самоубийство он был согласен, но это самоубийство помогло ему раскрыть еще одно давно забытое дело.

Марк изучил каждого из них вдоль и поперек и нашел очень интересную деталь. Когда эти люди учились в школе… Марк, нашел документы подтверждающие, что они учились с одной небезызвестной девочкой Соней, о которой долгое время писали в газетах. В то время он сам учился в школе, правда соседней, и помнил, какие байки травили про эту девочку.

Она страдала сколиозом второй степени, и поэтому она конечно же была не такой, как все. По крайней мере так считали. Несмотря на свою ситуацию, Софья была очень доброй, хорошей и благодушной девочкой, хоть и держаться такой ей было очень трудно. Она никогда ни на что не жаловалась, она хотела казаться и быть счастливым человеком. К сожалению, это нельзя было сказать о ее душевном состоянии. Над ней очень сильно издевались, очень сильно. Соня была сильной, не физически, конечно, а духовно, и никогда не проявляла своих слабых сторон. Ее сначала всячески гнобили и унижали словесно, потом это перешло к бросанию разных предметов в Софью, начиная от еды в столовой, заканчивая жвачками в волосы. Это было ужасно, другими словами это не назовешь. Все ее искренне жалели, но в то же время, поддаваясь стадному чувству, издевались над ней.

Естественно, как и у всех в школьном возрасте в классе имелась группа девочек-задир, которым никогда спокойно не живется, такие как они всегда пользуются большим авторитетом среди многих, выставляя свои дешевые понты напоказ. Они, собственно, и являлись теми, кто руководил всей этой «операцией» по вытеснению Софьи из всех общественных мест с позором. Соня никогда не обращала внимания на оскорбления в свою сторону, она придерживалась мнения, как обычно все говорят: «Не обращай внимания на таких, потому что в скором времени им надоест, и они от тебя отстанут».

Но они не отставали. Каждый раз она приходила в школу и натягивала на себя улыбку, делая вид, что ничего вчера не было, что никто вчера ей не ставил подножку и никто над ней не смеялся, когда она вставала с пола, после того как сильно упала, что никто ее не ударял учебником со всей силы по голове, что остался на макушке синяк. Она каждый новый день давала людям шанс на исправление и готова была всех простить. Домой Соня приходила и делала вид, что все хорошо, что она, как и все тихо мирно ходит в школу, чтобы учиться, а не получать со стороны сверстников как можно больше пинков.

Сначала все было так. Конечно, это сложно назвать легкими издевательствами, но то, что произошло потом, потрясло буквально всех жителей города, хотя большинство так и не узнали правду, они узнали ее только спустя несколько лет, и то, узнав все подробности, были в огромном потрясении, неужели это произошло так, что никто не заметил и никто не смог помочь?

К чему могут довести издевательские поступки и унизительные слова? Обычно, ни к чему хорошему. Но у нас был редкий случай, где все насмешки, различные подколы и оскорбления привели не просто к «ни к чему хорошему», а к действительно ужасающим последствиям.

Этот сброд из популярных девочек все время подзуживали своих друзей о том, как плоха и ужасна Софья. Игры играми, но здесь уж было не до смеха. Пятеро одноклассников Сони, которые не отдавали отчета своим действиям, насмотревшись крутых боевиков, решили немного позабавиться и развлечься после школы, и, конечно же, не без помощи бедной девочки. Им всем, на тот момент, было почти по шестнадцать лет.

Как-то в один прекрасный день, Софья возвращалась домой, и ее догнал один из этой пятерки одноклассников, остальные находились так, чтобы Соня их не заметила:

— Привет, Сонечка, я тут слышал, что про тебя такое все рассказывают… — сообщил он, протянув вторую гласную в последнем слове.

— Мне все равно, — ответила безразлично Соня, смотря вперед.

Они шли по шумной многолюдной улице вдоль дороги, а с боку, за парой домов возвышалось громадное и в то же время очень старое здание, которое давным-давно хотели сносить. Соня немного прибавила шагу, ей вдруг стало немного не по себе.

— Странно, мне бы на твоем месте захотелось бы узнать, что обо мне говорят, — продолжил мальчик.

— Но ты же не на моем месте, — с той же отстраненной интонацией ответила она.

— Тебе совсем не интересно об этом знать? — Не мог он от нее отстать.

— Я о себе, обычно, ничего не рассказываю. Поэтому я думаю, что то, что ты мне расскажешь, будет неправдой, — и тут они резко остановились, потому что перед ними прошла, не обращая внимание ни на кого, женщина с двумя пакетами. Еще бы чуть-чуть и она бы просто сбила их с ног. Они переглянулись и снова продолжили идти и разговаривать.

— Да ладно тебе. Я вижу, что тебе не совсем плевать на то, что о тебе думают твои одноклассники…

— Они мне все, давным-давно перестали быть одноклассниками или ты, может быть, не видишь, как они все относятся ко мне и издеваются надо мной? И ты, я уверенна, можешь оказаться таким же, как и они.

— Ты ошибаешься, я не такой как они, поверь мне. Я знаю, где ты живешь, мы с тобой почти соседи, — он попытался уйти в другую тему, ему всего лишь нужно было заманить Соню к тому заброшенному пустырю, где стояло здание готовое к сносу.

— Да? Странно, ты говоришь, что мы близко друг к другу живем, но я тебя ни разу вне школы еще не видела.

— И я знаю короткий путь до твоего дома, — улыбнулся он.

— Нет, я лучше этой дорогой пойду, — Соня не поверила ему.

— Там еще рядом есть одно классное место, я уверен, что ты не разу там не была.

— Я очень тороплюсь домой, так что у меня совсем нет времени куда-то заходить, — Софья все равно стояла на своем, потому что подозревала, чем это может закончиться.

— Спорим, что по моему пути мы пройдем намного быстрее, чем по-твоему? Если же твой путь окажется быстрее, то ты кое-что получишь.

— Ну хорошо, и если я выиграю, то что я получу? — Заинтересовалась она.

— Над тобой перестанут издеваться, раз и навсегда.

— Все так легко? И как же ты это сделаешь? — Софья не верила его словам, не могло все быть так легко, как он говорил, но то, что он предложил, было просто огромным для нее чудом, и поэтому она повелась на его пустые слова.

— Да, легко, но это уже будет моя забота. К тому же мы с тобой заканчиваем только шестой класс, и если ты не подумаешь серьезно об этом, то тебе придется терпеть издевательства еще целых пять лет, конечно, если ты не переведешься в другую школу.

— Ладно. А если я проиграю?

— Ты все равно ничего не потеряешь, просто все останется на своих местах.

— Ну, тогда веди меня, — согласилась она.

И они пошли туда, куда повел Софью ее одноклассник, они завернули два раза от пешеходной дорожки, где обычно ходила Соня. И где-то на долю секунды она поверила ему, но это было зря. Они настигли место, где никого не было, это было что-то похоже на пустую стоянку для машин, виднелось то большое серое здание, а вдалеке за ним — жилые дома. Вокруг стояла тишина, а издалека доносился звук гудения машин, хотя это все находилось не так далеко, как казалось. Здесь же, на пустыре не было ни звука, пока Соня не услышала голоса остальных четверых отморозков:

— Эй ты, Квазимодо! Не хочешь с нами поиграть в одну игру? Я заведу тебя в одно место и постригу там тебя на лысо, вот будет забавно! — выкрикнул один из них.

— А потом поиграем еще и в хирурга! — крикнул другой и достал из кармана железный канцелярский нож. Соня, жалостливо посмотрев на того, кто ее подставил, не раздумывая рванула, что есть мочи, а они за ней.

В ее голове, кроме слов: «Беги!», не было ничего. Они окружили Соню сзади так, чтобы она не побежала назад, где были люди. Разогнавшись до хорошей скорости, она мельком оглянулась и увидела, что они довольно хорошо от нее отстали, но ее силы кончались. Те подонки, хоть и были далеко, но они все-таки бежали, и довольно быстро.

Она решила обогнуть большое здание справа, потому что видела, что там стояли машины, значит неподалеку должны находиться и люди, которые ей обязательно помогут, но тут случилось то, что она больше всего боялась. Как во всех фильмах, где есть убегающий и догоняющий человек, убегающий в конце концов обязательно где-нибудь да споткнется. Соня много думала об этом и ее, к несчастью, тоже постигла эта беда.

Толи одна нога зацепилась за другую, толи она просто подвернула ногу, Соня уже не помнила, как упала. Она не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Солнечное сплетение парализовало ее дыхание на несколько секунд, после она снова слышала свои мысли, в которых слышалось: «Вставай! Ты сможешь! Еще чуть-чуть и там будут люди, которые тебе помогут!»

Она открыла рот и попыталась закричать, но не смогла это сделать. Воздух застрял в легких, и Соня поняла, что ей все еще трудно дышать из-за удара животом об асфальт.

Софья первое время не могла согнуть колени, из-за того, что она упала «с разбега», она еще долго не могла развернуться на спину. Она проехалась по сломанному асфальту на животе. Из ее ладоней, которые были первым, что она увидела после небольшой «отключки», которую она не заметила, начинала сочиться алая густая жидкость. А на месте чуть ниже большого пальца, ближе к низу ладони, кожа свернулась комками, там тоже выступала кровь. Так же дело обстояло и с предплечьем, местом начиная от кисти и заканчивая локтем, но самое ужасное она еще не заметила, спустя минуту она почувствовала дикую боль в правой ноге.

Сломанная лодыжка…

Сломанная лодыжка — это конец…

Теперь-то уж точно Соня не могла встать. Она закричала, не столько в надежде, что ее кто-нибудь услышит, а сколько от невыносимой адской боли, которая спустя мгновение появилась как будто из ниоткуда. Теперь она уже сидела на пятой точке, обхватив кровавыми руками то, что находится чуть ниже колена правой ноги, до лодыжки она даже не смела касаться. Мысок этой ноги был повернут в правую сторону, а на месте лодыжки, торчала оголенная кость, похожая на белую палку, окруженная красным мясом. Спустя буквально секунды две, эта палка была уже красной, от выступающей крови. Тот, кто подбежал первым, тот, кто завел ее сюда, закричал:

— Заткнись! Тебя услышат! Заткнись! Заткнись! — он, после увиденного, не мог связать и двух слов, он метался глазами из стороны в сторону и не знал, что ему делать. Софья кричала без остановки, ее лицо было как мука белым, хоть и подбородок ее тоже проехал по асфальту. Она не могла смотреть на свою ногу. Секунд десять спустя подтянулась оставшаяся четверка ее одноклассников, один из них, самый впечатлительный, не выдержал и упал в обморок.

— Нужно ее заткнуть! — крикнул своим друзьям тот, кто завел Соню сюда.

— Я знаю, как это сделать, — ответил ему шёпотом тот, кто стоял справа, и показал в своей руке тот самый серебристый канцелярский нож.

— Ты с ума сошел? Ты что предлагаешь ее убить? Здесь же неподалеку люди! Ее быстро найдут!

— А у нас есть выбор? Нас посадят за то, что мы с ней сделали! Она расскажет или придумает то, чего не было! Ей поверят, а нам нет! — говорил тот, размахивая канцелярским ножом в руке.

— Нам тринадцать, нам ничего не будет! Она просто бежала и сломала ногу! Нашей вины тут нет!

— Идиот! Тебе то тринадцать, а нам уже по четырнадцать, нас легко могут посадить! Да и она скажет, что ее толкнули специально, причем все в классе подтвердят, что над ней все издевались и толкали ее постоянно! — он кинул нож на землю.

— Сейчас кто-нибудь ее услышит, и тогда нам точно конец! — вопил один из них.

— Мне страшно, что потом будет? — закричал тот третий, кто сначала не мог выдавить ни слова и закрыл руками свое лицо.

— Всем страшно! Но никто ничего не делает! — крикнул мальчик, подобрал свой брошенный нож и подошел ближе к Софье, присел к ней на колени, и легким размашистым движением руки, резко ударил ножом ей прямо в ключицу, он метился в сердце, но промахнулся. — А вам слабо? — повернувшись, спросил он. И тут, все отступили на шаг назад, кроме одного.

— Нет, не слабо! Я же говорю вам, нужно уже закончить все это! — он взял из руки своего друга нож и воткнул его прямо Софи в глаз.

Подробно лучше это зрелище не описывать. Мальчик, упавший в обморок, про которого все забыли, поднялся с колен и незаметно для других, убежал. Все были так заняты процессом, что не заметили, как один из них скрылся из вида, он и вызвал по телефону скорую помощь. Естественно, когда Соня почти тонула в луже собственной крови, казалось, что ничего не сможет ей уже помочь, но она была пока жива, хоть и не подавала признаков жизни.

Все лицо было изуродовано ножевыми ранениями, из пореза на животе, что-то вывалилось на асфальт. Кровь пульсировала в разные стороны. Но дыхание Сони не прерывалось. Она боролась, но тщетно. Девочка умерла сразу же, почти после приезда скорой помощи, на руках у врачей. Они лишь слышали прерывистое дыхание Сони, которая пыталась сказать кто это сделал, но от этого не было никакого толку.

Никто не понес за это наказание, так как у того, кто первым ударил ее ножом нашлись влиятельные родственники, которые отмазали всех участников преступления. Да и свидетелей не было. Дело замяли. Хотя потом они все равно с этим долго жить не смогли.

Врачи до последнего пытались ее спасти. Дыхание сделалось учащеннее, везде была ее кровь. Грудная клетка Сони то поднималась, то опускалась. Сердце билось как у кролика. Но на мгновение все остановилось… Это мгновение было для нее длинною в вечность. Ее не помутнённый целый глаз медленно закрылся…

Именно эта история и послужила самоубийством для этих пятерых человек, а возможно и нет. Но факт в том, что они прыгнули на рельсы перед поездом именно в тот день, когда была убита Соня, подтверждала эту теорию, к тому же их записка со словами: «Прости», еще раз это все доказала. Конечно, здравомыслящему человеку, каким являлся Вадим, логика этой истории казалась последнем бредом. Но вспоминая другие вещи, он понимал, что другие события в мире лишены логики даже больше, чем это дело. Поэтому удивляться не приходилось.

Вадиму пришла на ум еще одна история.

Дело про мужчину, который отрезал жертвам пальцы и присылал их в полицейский участок. Довольно странная история, как, кстати, и следующая про старую женщину на пенсии, кушавшую людей, которых она заманивала к себе домой и травила их каким-то газом, а потом съедала их полностью.

Вопрос: зачем? Зачем они это делали? Так никто и не мог понять. Конечно, сыграли свою роль психические заболевания. Но что такого могло случиться, чтобы вот так резко повернулась психика? Они же были раньше нормальными людьми, а потом…

На мужчину с делом «про пальцы» поступила жалоба от соседей из-за смрадного запаха из его квартиры. Когда полицейские пришли проверить, то обнаружили в его ванной комнате восемь трупов без пальцев. Вопрос: он не знал, что трупы будут разлагаться и пахнуть? Ну, это же полнейший бред! Или может быть, он хотел, чтобы его нашли?

А со старухой еще проще, кто-то от нее просто-напросто сбежал, и поведал полицейским эту историю.

Иногда хочется спросить, куда катится этот мир?

Но здесь, в нашем деле не было ни крови, размазанной по стенам, никаких посланий на бумажках, и пальцы все были на месте, в общем, ничего загадочного и странного. Просто одинокий труп, с несколькими неглубокими порезами. По этой причине Марка и привлекло это дело, тут все было сделано идеально, никаких улик, ничего…

Хотя на самом деле, про это убийство он знал куда больше всех остальных. Ведь уже первое появление в этой комнате натолкнуло его на интересные мысли. Картина преступления была достаточно проста, но позже, как и предполагал Марк, случится ужасный конец этой истории. И сам он, конечно, надеялся именно на такое решение этой проблемы. Ведь оно было бы выгодным для всех.

 

IV. Знакомство

Часики, висевшие на стене, как бы напоминали о наступившем времени обеда. Животы у всех присутствующих начинали урчать. Первая часть работы отходила на второй план, теперь делала следующие шаги новая часть, а именно осмысление всего увиденного.

Люди потихоньку начинали расходиться кто-куда. Вадим поторопил Марка, чтобы тот поскорее оторвался от своего занимательного дела. Ведь в данный момент он ползал на коленях перед трупом, но на замечания брата, что пора бы чем-нибудь забить живот, он не реагировал.

Вадим постоял минуты три, подошел посмотрел на тело и постучал Марку по голове пальцем:

— Нууу? — взмолился он. — Идем уже…

— Еще секунду. Прогуляйся пока по дому, посмотри обстановку.

— Поехали обедать, Марк. Ты уже заработался тут, — настоял на своем Вадим.

Марк тяжело вздохнул, медленно повернул голову, чтобы посмотреть на часы.

— Ну ладно, собирайся, — сказал он. А на лице Вадима проступила еле заметная улыбка. — Что бы ты без меня делал?

Они оделись и благополучно спустились к машине. Черный солидный седан, стоял на тротуаре и своими крупными габаритами мешал проходящим людям, но номера машины ясно давали понять, что с хозяином лучше не связываться и тем более не стоит его штрафовать, себе дороже. Марк оглядел свой транспорт и, улыбнувшись Вадиму, предложил ему сесть за руль. Но тот отказался, решив, что здесь есть какой-то подвох.

— Ты точно не хочешь за руль? — спросил Марк.

— Нет, никакого желания даже нет, — ответил ему Вадим Игнатьев и открыл дверь авто. — Или ты хочешь ее потом в ремонт из-за меня вести?

— Ну, не хочешь, как хочешь, — сказал ему брат и сел за руль. — Мое дело предложить.

В салоне было уютно. Кожаная обивка, мягкие кресла и прекрасный обзор. Все чисто настолько, что создавалось впечатление, что машина совсем недавно куплена. На самом деле этот престижный автомобиль подарили Марку около года назад, за успехи в работе. За какие именно, рассказывать не интересно. Сплошная политика, а политика, как известно — дело не для всех.

Вадим откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. От голода начинала болеть голова, да и не только от голода. В той комнате было очень душно. Вадим думал о том, что если ему стало там жарко, то как там так долго находился Марк? И почему не открыли хотя бы окно, ведь при повышенной температуре и разложение трупа наступит гораздо раньше.

«Почему об это никто не подумал? А теперь у меня от этого раскалывается голова», — думал Вадим. «Как доберусь до дома, обязательно нужно что-нибудь выпить от боли. Надо же так, то чуть-чуть, а потом бац и боль такая, что глазницы как будто выпадут».

Двери захлопнулись с обеих сторон. Марк вставил ключ зажигания и повернул его. Зарычал мотор. Точнее было бы назвать это не рычанием, а тихим урчанием спокойной кошки, к тому же этот звук доставлял столько же приятных ощущений, какие смогло бы доставить такое животное.

Машина тронулась с места. Вадим, немного поелозив в кресле, почувствовал, как его живот скрутило. «Надо бы еще поскорее набить чем-нибудь свой живот», — думал он.

— Ты, кстати, заметил того нового парня? — начал Вадим, когда они притормозили на светофоре.

— Какого? — спросил его Марк, переложив руки с середины на вершину руля.

— Такой высокий, темноволосый с таким еще глупым выражением лица…

— Погоди, что-то никак не вспомню, — задумался Марк. — Он с улицы или внутри дома был? — переспросил он и свернул на другую улицу.

— Внутри. Он еще долго стоял и болтал с мужиком из лаборатории, — уточнил Вадим.

Его голова начала пульсировать, и он приложил руку ко лбу, заметив, что он очень горячий. «Еще машины так медленно едут, скорее бы уже», — подумал следователь.

— А, ну я понял, про кого ты говоришь, — продолжил Марк после небольшой паузы и снова замолчал. Вадим уставился на него.

— Ну и кто он? Чего замолчал то?

— Хахах… Вадим! Это ты с ними работаешь, а не я! — Марк засмеялся.

— Не понял, — задумался Вадим. — Так пока я ехал, пока добирался до тебя, ты мог бы с ним уже раз пять познакомиться.

— Ну ты даешь, Вадим! Ты сейчас, о чем вообще? — обнадеживающий вздох вырвался из Марка. — Это же Саша Ковлинский! — теперь уже Марк по-настоящему начал смеяться. — Ну ты меня рассмешил, аж до слез. Ну неужели не знаешь его? — на что Вадим отрицательно помотал головой. — Ну он помощником работает, уже очень давно. Недавно закончил учебу.

— Ну ладно, я не знал. Странно, почему я его раньше не видел? Нет, я видел его год назад, потом он куда-то пропал. Потом я месяц назад его видел, а сейчас он стал как будто чаще появляться…

— Он учился, сдавал диплом. Поэтому и не появлялся, — объяснил Марк. — О чем задумался?

— Не понимаю, чего ты засмеялся. Погоди, он ведь помощник? Так ему до нас еще расти и расти, — Вадим был немного в растерянности.

— Я не поэтому смеялся. Хочешь знать, что смешного? Наверное, то, что ты с ним уже как третий год бок о бок работаешь, а меня спрашиваешь кто он такой.

— Да нет… Странно, вообще-то, я его реально раз пять, наверное, видел. Первый раз я его заметил прошлой зимой, — сказав это Вадим повернул голову к окну.

— Он бывший врач, можно так его назвать, с одной стороны. Он как-то рассказывал, что поступил на лечебное дело, отучился там несколько лет, вроде года два или три, а потом понял, что это занятие не для него и решил уйти в полицию. И вот теперь он здесь, — на последних словах Марка немного передернуло, как будто бы он не хотел этого говорить.

— Понятно, — сухо ответил Вадим. — Голова так болит, у тебя тут нет чего-нибудь обезболивающего? Или воды хотя бы, чтобы голод утолить. А то не могу уже.

— Нет, нету. Приоткрой окно, может полегче станет. А так, мы уже почти доехали, сам знаешь, — нахмурил брови Марк.

Вадим закрыл глаза, надеясь, что так голова немного сможет расслабиться. Но не получалось, мысли отвлекали его от дела. Он подумал, как было бы хорошо, если бы он подумал заранее об этой проблеме и взял бы с собой таблетки, воду и немного еды. «В следующий раз так и поступлю. Только из-за этого придется путешествовать не налегке» — подумал Вадим.

Марк окликнул его, сказав долгожданное слово: «подъезжаем». Вадим открыл глаза и увидел свой дом. Они подъезжали к нужному месту, поближе ко входу, чтобы Вадиму было меньше идти.

Свернув на стоянку, машина задела немного крылом другой автомобиль, который находился рядом. Вы бы видели лицо Марка Игнатьева. На секунду показалось, что он сейчас взорвется, спустя секунду он прикинулся что ничего не заметил, но потом оказалось, что он просто попытался сдержать свои эмоции под контролем, но ничего не вышло. Он уже было открыл рот, чтобы сказать все что он думает о том водителе, который якобы припарковал свою машину неправильно, но Вадим его опередил:

— Давай езжай скорее отсюда, тут ни камер, ни людей. Только сигнализация вопит. Поэтому чем дольше ты будешь здесь стоять, тем больше свидетелей соберешь, — он отстегнул ремень.

— Моя машина… — вот единственные слова, которые сумел из себя выдавить Марк.

Он весь покраснел от гнева. Вадим понял, что Марка не интересует штраф, который ему, возможно, придется заплатить, если его увидят, его интересует малюсенькая царапинка на его крыле. Вот Вадима никогда такие вещи не волновали, поэтому его машина со всех возможных сторон была помята или поцарапана. Правда его машина была из раздела самых бюджетных, а не такого класса как у Марка.

— Все, езжай давай, завтра приходи в полицейский участок, — сказал Вадим и вылез из машины.

Марк сдал задним ходом и опять задел эту неблагополучную, рядом стоящую машину. Детектив Игнатьев не выдержал и что-то все-таки выкрикнул, но Вадим находился уже за пределами машины и ничего поэтому не услышал. Он лишь наклонил голову в правую сторону, чтобы посмотреть на царапину и, поняв, что там совсем нет ничего страшного, махнул рукой Марку, а потом соединив большой и указательный палец в кольцо левой руки, одновременно расправив вверх все остальные три пальца, показал этим жестом, что всё в порядке.

Марк уехал.

 

V. Обед

Вадим, засунув руки в карманы в поисках ключей, все-таки смог их отыскать среди звенящей мелочи, он повернулся и стал подниматься по ступенькам. На улице немного веяло холодом, и не было ни намека на дождь, иногда местами выглядывало солнце. Вадим подумал, хорошо было бы если бы, наконец, потеплело. Он больше любил, жаркие месяцы. Но февраль в этом году был непредсказуем.

Со скоростью черепахи, поднимая ноги, он поплелся ко входу. Вадим прислонил домофонный ключ к железному кружку на черном аппарате, раздался звенящий звук, и дверь отворилась. Подъезд был грязным, по-видимому его давно не мыли. Уборщик отсутствовал по крайней мере месяца три, не меньше, но следователь все-таки остановился на решетке и вытер свои ноги перед входом, чтобы не заносить в подъезд снега, который прилип к его подошве. Он думал, что снег, посыпанный химикатами, если останется на обуви, то сможет ее со временем испортить.

Лифтом пользоваться он не любил, так как ему помнился тот случай, произошедший несколько лет назад, когда трос порвался, и кабина улетела с шестнадцатого этажа прямо вниз с человеком внутри. Да и подниматься ему нужно было вовсе не так высоко.

Повернув к лестнице, он открыл дверь и вышел на ступеньки. Поднявшись на второй этаж, Вадим отворил дверь в свою квартиру, и сняв с себя ботинки, наступая на задники, зло проговорил про себя, услышав играющую музыку: «Неужели я забыл ее выключить? Ну как всегда».

Он кинул ключи обратно в куртку и, сняв ее, повесил на крючок рядом с дверью. «Кушать, кушать, кушать!» — с улыбкой сказал Вадим, потирая свои ладони друг об друга и поплелся к кухне.

Остановившись, он вспомнил, что у него болит голова. Тогда он резко развернулся и пошел в ванную комнату. Открыв шкафчик на стене, он увидел, что какие-то таблетки посыпались оттуда прямо на пол мимо раковины. Вадим нагнулся чтобы поднять их. Боль наполнила его голову с новой силой, он сморщился и быстро встал с кучей блистерных упаковок в руках.

Найдя нужное обезболивающие, он запил его водой прямо из-под крана. Врач запрещал ему пить таблетки на голодный желудок, иначе гастрит сделает свое нехорошее дело, но это Вадима сейчас волновало меньше всего.

Он постоял немного с закрытыми глазами, понимая, что голова сильно кружится, и решил все-таки возобновить свой поход на кухню. Медленно шаркая по керамической плитке, он устремился туда. Любая мысль о еде поднимала его настроение.

«Нужно приниматься за дело», — проговорил он и распахнул занавеску на окне в кухне, которую вчера вечером плотно закрыл. Вадим достал из холодильника вчерашний суп-пюре, и задвинул его в микроволновку разогреваться, поставил на огонь кипеть чайник с водой, и решил сделать еще себе любимому салат.

Порезал кусочками вчерашнего, оставшегося с ужина копченого цыплёнка, грибы шампиньоны, соленые огурчики и немного редиса, который он не мог вспомнить откуда взял, ведь в магазине он давно не был. Порвал руками листья салата и свалил все в одну глубокую тарелку, заправил все майонезом, посолил и перемешал. «Полноценный обед готов!» — пронеслось в его голове.

Вадим достал тарелку из микроволновки, взял салатную тарелку и поставил все это на стол. Налил горячий чай, взял столовые приборы и тоже все положил на стол. Выглядело все очень красиво и ужасно аппетитно. А запах стоял непередаваемый. Вадим принялся за дело.

А на другом конце города Марк в это время благополучно доехал до своего дома. Подъезжая к воротам, он нажал кнопку на своих ключах. Открылась огромная дверь в железном заборе. Заехав внутрь, он заглушил машину и снова нажал на кнопку, чтобы дверь за ним закрылась.

Он в отличие от Вадима, жил в собственном доме. Ярко-красный кирпич на солнце, казалось, отдавал немного фиолетовым цветом. Черная крыша была полностью завалена снегом. Машину он не стал загонять дальше в гараж, так как понимал, что скоро ему придется ехать к Анатолию Евсееву, отцу убитого, который нанял Марка расследовать это преступление.

Весь двор был завален снегом, и только маленькая узкая тропинка проходила от машины до входа двери. Марк оглядел весь участок, вспомнив как он выглядел бы летом. Десять из тридцати соток занимал дом, остальное место занимал газон. И больше ничего.

Марк редко бывал здесь, приезжал только по «особым» делам днем и ближе к вечеру на ночь. Главное место в его жизни занимала работа. Вадим же считал это неправильным. «Жить и умереть ради работы — это было бы самым глупым решением, что ни на есть в этом мире», — всегда говорил он. А Марка это устраивало даже более чем.

Внутри все убрано и чисто. Минимализм в чистом виде. На кухонном столе не было ни намека на еду. Но детектив Игнатьев зашел сюда не за этим. Он сходил в ванную умыться и почистить зубы, потому что утром этого сделать не успел. Потом он переоделся, так как на улице стало заметно холоднее.

Дорога примерно у него заняла чуть меньше двадцати минут, как он и предполагал. Ел он обычно в небольшом ресторане, который как раз находился почти напротив его дома. Серая вывеска с названием заведения, черная со стеклянными вставками дверь, и люди выходящие и входящие туда, все это было видно из окна Марка. Туда он и собирался идти.

Взглянув на часы, он удостоверился в том, что времени было еще много, поэтому торопиться вовсе не стоило. Марк не любил есть в спешке, для него еда это был такой же культ, как и его работа. Лучше немного повременить и поесть потом, чем так к этому относиться. Накинув опять ту верхнюю одежду, в которой он пришел, он отправился на улицу.

Так как тропинка была протоптана только от двери дома к машине, а к калитке нет, то пришлось топтать новую под углом от той, что уже была. Пока он, перепрыгивая с одной ноги на другую, пробирался по сугробам, множество холодного мокрого и неприятного снега завалилось в его ботинки. И теперь он ощущал, как его носки на уровне лодыжки полностью промокли. Чувство не из приятных.

Преодолев все опасности глубоких сугробов, Марк наконец вышел за пределы своего участка на прочищенную дворником дорожку, пообещав себе, что когда он вернется домой, то обязательно пройдется лопатой и избавит от этого снега всю область перед домом.

Он оглядел дорогу на наличие машин и заметил, как быстро испарились люди с улицы, будто бы сейчас начинался дождь и за секунд десять с улицы разбежались все кто куда. Но, нельзя было медлить, на вкусный обед времени не больше часа, так как потом назначена встреча с Анатолием Евсеевым, напоминал он себе снова и снова, что тот является отцом убитого Ильи Евсеева, на которую должен был пойти именно Вадим, а не он. Но так уж легли карты.

Марку идти туда совсем не хотелось. Детектив чувствовал себя как-то приниженно, что ли. Это чувство сложно объяснить словами. Марк еще не разу не видел Анатолия Евсеева, вообще не разу. Все договоренности и прочее проходили только по телефону через какого-то знакомого Анатолия. Сам же старший Евсеев оправдывал это недостатком своего времени и жутко за это извинялся, но, понятное дело, это были всего лишь формальности.

Перебежав улицу на красный сигнал светофора, Марк подошел к нужному месту. Он открыл дверь небольшого ресторана и, войдя внутрь в поисках свободного столика, остановился на выборе того, что находился у окна. Он всегда выбирал его. И в который раз, со словами «пора бы что-то в своей жизни поменять», Марк уселся к окну с довольным видом.

Приятная на внешность девушка, лет двадцати пяти, в серой кофте, на которой было много шерсти, что свидетельствовало о кошке или собаке в ее доме, как заметил для себя Марк, и в фартуке, который находился в собственности заведения, подошла к столу, где он расположился.

— Здравствуйте, — сказала официантка, протягивая меню ресторана Марку, но он его не взял, покачав головой.

— Мне спагетти под соусом и чай, пожалуйста, — ответил он.

— Будет готово через пятнадцать минут, — девушка кивнула ему. — Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо, — ответил ей Марк и отвернулся от нее, посмотрев в окно.

Официантка ушла.

На улице поднялся сильный ветер и, кажется, собирался опять идти снег. «Хорошо, что я на машине», — подумал про себя детектив. Марк заметил, что у него были странные смешанные ощущения в душе, что он вовсе не волновался о том, что произошло сегодня утром. «Почему-то со временем весь азарт куда-то исчез», — подумал он. Марк глубоко вздохнул и решил, что во время еды об этом лучше не думать.

Не то, чтобы за едой он про такое вообще не вспоминал, а наоборот, как раз часто именно за употреблением пищи он размышлял, как дальше вести расследование и что вообще дальше предпринимать. За едой ему всегда лучше думалось, но сегодня на него напала какая-то апатия к происходящему.

Работники ресторана сегодня явно не торопились, Марк то и дело поглядывал то на свои часы, то на часы, висящие на темно-желтой стене. Кафельный пол, где почти черные квадраты чередовались с коричневыми квадратами, белая тканая скатерть на всех столах, все уютно и гармонично. Из-за угла из какой-то двери выходили официанты и разносили еду. А Марк все сидел и ждал.

«Когда видишь, как разносчики несут еду в твою сторону, ты сидишь и думаешь, что несут ее только тебе, но как бы не так… В самый последний момент официант поворачивает к соседнему столику и до свидания. А мне теперь, кажется, что про меня вообще забыли», — думал детектив. Это чувство с каждой минутой все усиливалось, он хотел уже было спросить: «Ну когда уже мне принесут мою еду?», но не успел он об этом подумать, как к нему подошла та же официантка, которая брала у него заказ, и поставила на стол тарелку со спагетти с соусом и чай, все как Марк и заказывал.

Вилка за вилкой, медленно, растягивая удовольствие не спеша, Игнатьев очистил тарелку до последней капельки соуса. Это было вкусно, очень вкусно… Все до последнего ушло ему в желудок. Детектив заплатил за заказ, оставив немного чаевых и не дожидаясь прихода официанта ушел, через несколько минут он уже сидел в машине и ехал к офису, где работал Анатолий Евсеев.

 

VI. Анатолий Евсеев

На половине пути Марк вспомнил про свои мокрые носки, но разворачиваться было уже поздно. Он вставил диск в дисковод проигрывателя в машине, и теперь скука развеялась, но мысли об убийстве так и не решались на долго задерживаться в голове, как бы он не пытался. «Кто бы это мог быть? Что же решит полиция…», — спрашивал Марк себя, с неимоверным усилием прокручивая утренние события, думая, ничего ли он не упустил.

На улице сменилась погода. Теперь было сыро, и шел мокрый снег вперемешку с дождем. Щетки стеклоочистителя двигались туда-сюда и чем-то напоминали два синхронно работающих метронома. «Не хватало только этого для полного счастья», — подумал детектив, почувствовав, что машина заглохла на светофоре. Но все обошлось.

Оставалось не так много времени, и Марк подозревал, что все-таки, возможно, он может приехать не вовремя. Анатолий Евсеев, скорее всего, удивился бы, когда увидел на своем пороге того, кого он нанял. Да, его предупредили, что к нему приедет побеседовать полицейский, но не предполагалось, что приедет именно Марк. Поэтому для него это был своеобразный сюрприз.

Он ехал довольно быстро, пока не увидел большое строение, напоминающее банк. То самое здание одного из самых значимых складов для денег этого города, высокое и стеклянное. Широкие автоматические двери и такая же широкая лестница к ним.

Детектив заглушил двигатель и вышел из машины навстречу людям, которые выходили из здания. «То, что мне нужно», — подумал он. Пройдя через автоматические двери, Марк увидел большой холл, где находилось что-то вроде места для ожидания.

Пустая середина, а по краям, вдоль стен расположены светлые кожаные диваны, напротив каждого стоял маленький журнальный столик. Слева, в конце помещения была лестница, идущая наверх, а совсем в углу находился лифт. Справа располагалась стойка, куда можно было подойти и спросить то, что нужно или более всего необходимо. Но сразу же бросался в глаза высокий потолок и позолоченная люстра посередине, да, и еще великая куча охранников. Их здесь было очень много.

Марк Игнатьев подошел к лифту и нажал на кнопку вверх, предварительно показав одному из охранников свой значок, потому что тот, уже начал смотреть на детектива как-то подозрительно. «Странно, неужели он обо мне ничего не знает, вроде как должны были об этом всех предупредить? Может, потому что они ожидают человека в форме?» — подумал Марк. «Хотя, Анатолий и сам не подозревает, что я скоро поднимусь к нему».

Лифт не заставил себя ждать, как только открылись двери, этот охранник, который стоял от лифта буквально в двух шагах, спросил: «Вы хоть в курсе куда идти?» Причем спросил он это с таким презрительным выражением лица, что Марк захотел ему высказать все бранные слова, которые он знал, но не стал этого делать. «Не хочу связываться с умственно отсталым человеком», — подумал Марк. «Совсем обалдевший, будто бы он тут совершенно один и обращается к какому-то лицу без определенного места жительства, который заблудился в здании… С чего он взял, что я не знаю куда идти? Да, возможно, я этого и не знаю, но он не имеет права корчить такую морду, когда у меня спрашивает, знаю ли я дорогу. Иногда охранники строят из себя ни пойми кого».

Не все конечно люди этой профессии были такими, но Марку везло встречаться именно с этим «слоем». Это больше всего его раздражало. Особенно бесили детектива охранники в супермаркетах, которые смотрят на тебя с таким видом, что ты у них половину продуктов под одеждой вынес вчера, и так было не только с Марком, Вадим тоже это подмечал, а он обычно обращал внимание часто на таких охранников. Не в обиду им, конечно.

Марк вошел в лифт и произнес слова, которые крутились у него в голове: «Естественно в курсе! А вы в курсе, что вы должны сейчас работать, а не лезть ко всем подряд?» — не выдержав, ответил детектив тому наглому охраннику и нажал на кнопку. Тот что-то хотел сказать вдогонку, но, увы, двери лифта закрылись. Марк был собой доволен.

В лифте играла приятная музыка. Перед ним находилось зеркало. Он оглядел себя со всех сторон и подметил себе, что выглядит великолепно. Правда пару пылинок пришлось смахнуть с правого плеча.

Когда лифт открылся, детектив Игнатьев пошел прямо по коридору в кабинет Анатолия Евсеева. По бокам находились какие-то другие кабинеты под номерами, но Марк искал дверь с надписью директора, она была в самом конце этого коридора. Он знал это благодаря человеку, который звонил якобы от лица Анатолия.

Быстрой походкой пролетая сквозь двери, он заметил следующее. Здесь очень сильно пахло какой-то химией, может быть краской, может каким-нибудь чистящим средством, этот запах был немного едкий и в любом случае не приятный. Женщина в белой рубашке и серой юбке пронеслась по коридору со стопкой бумаг в руках. Марк сбавил темп до умеренного, идя по коридору, но увидев, как все работники его обгоняют, он снова зашагал быстрее, заметив, что все здесь работают прямо не покладая рук.

Все это было похоже на муравьиное гнездо. Создавалось впечатление, что люди просто бегали туда-сюда, из кабинета в кабинет, а Марк здесь только мешался. Конечно, он не привык видеть такое в полицейском участке, где работающие передвигались в основном прогулочной походкой. Здесь царил какой-то хаос и всеобщее беспокойство. А в воздухе вперемешку с химией витал привкус сорванных нервов. А с другой стороны создавалось впечатление, что эти люди только притворялись, что работают, потому что от такой суматохи, подумал Марк, проку будет мало. Конечно, детектив Игнатьев и сам всегда считал, что нужно как-то шевелиться, но не в коем случае не носиться в панике.

Вот и та самая дверь. Пока ничего особенного Марк не заметил. Ручка двери пыльная, похоже на побелку с потолка. «Интересно, — подумал он. — Вроде такое богатенькое здание, а везде царит пыль, грязь и этот ужасный запах. Подозрительно». Он вошел внутрь.

Открыв дверь в кабинет Анатолия Евсеева, будто бы попадаешь в другой мир. Хоть Марк Игнатьев и был в подобных местах не один раз, он все равно не переставал восхищаться тем, что здесь увидел.

Тут явно хорошо поработал дизайнер, причем не просто хорошо, а идеально. Тут было все очень и очень красиво, другими словами не назовешь. Чувствовался хороший вкус, естественно, и у владельца этого кабинета тоже. Закрыв за собой дверь, и оглядевшись вокруг, сразу можно было понять, чье это место. Это кабинет начальника, директора или просто властителя одного из самых крупных банков этой страны. Впечатляющее зрелище от вездесущей роскоши царило в этом кабинете.

Чтобы не нарушать эту целостность, равновесие и тишину, которая будто бы летала в воздухе этого маленького и роскошного оазиса посреди муравьиного хаоса и беспорядка, царившего там за стенами, Марк тихонько закрыл за собой дверь. Он подумал, что своим присутствием здесь, он все же нарушил то, что здесь витало.

Чистый бордовый ковер прекрасно сочетался с красными завитками на безупречно белых, точнее просто белоснежных обоях. Это напомнило Марку дело о сумасшедшем, который раскрасил белые стены своей собственной кровью. Только то, выглядело более чем отвратительно, а здесь же наоборот, словно антоним, все было прекрасно. Хотя этот орнамент рисунков был чем-то схож с надписями того сумасшедшего.

Вдоль стены стоял длинный темно-коричневый комод с позолоченными ручками, на котором находились на подставках старинные расписные тарелки, ваза и какие-то фигурки животных из глины. Не большая люстра в форме цветка на потолке не освещала достаточно всю комнату, поэтому в каждом углу на высокой ножке стояло по одному торшеру. На стенах висели картины, неизвестные Марку Игнатьеву, но выглядело все это опять довольно роскошно. А посередине всего этого, ближе к стене, находился большой деревянный стол, за которым восседал человек в светло-сером костюме и очках со светлой оправой.

А какой здесь стоял запах… Детектив Игнатьев не мог точно определить, чем именно здесь пахнет, но это было похоже на что-то свежее с нотками каких-то фруктов, возможно, это были яблоки вместе с грушами или что-то еще не менее вкусное.

Как ни странно, у Марка даже сразу настроение поднялось, но, к сожалению, это продлилось не долго. Здесь же все просто блистало своей красотой и чистотой! Марк дошел до середины кабинета и остановился, когда понял, что от его ботинок остаются белые следы.

«Белые следы. Белые следы. Белые следы. Стоп», — пронеслось в его голове. В испуганных мыслях наступил ступор, наплыла внезапная тишина, и он вдруг услышал, как громко бьётся его сердце.

Марк понял, что он все испортил. Там, где все было чисто и идеально, прошелся наследивший слон. Только сейчас он осознал, что тут ковер. Почти самая главная и заметная вещь в интерьере, была так бессовестно изгажена.

Детективу стало совсем не по себе, он все-таки надеялся, что Анатолий Евсеев не заметит тот прискорбный ужас, который он только что оставил на ковре. Хотя это было трудно не заметить. Но стоило поднять Марку свой испуганный взгляд с ковра на лицо Анатолия, он смог спокойно выдохнуть. Он увидел, что пока все тишь да гладь — директор ничего не заметил. Самое страшное для Марка оказалось то, что он боялся тот самый неловкий момент встречи взглядов с Анатолием, потому что он думал, что если Евсеев заметит это, то ему не поздоровится.

В голове Марка уверенно пронеслись слова: «Детектив Игнатьев, по-моему, это ваше последнее дело… Хотя? Почему я так этого боюсь?» Теперь, с другой стороны, детектива помимо опасений начал пробирать смех над всем происходящим, в самый, как говорят, неподходящий момент.

Так часто бывало с ним, точнее это он научился делать у Вадима, вот только его сводный братец мог начать дико смеяться над ситуацией и потом резко, в нужный момент прекратить это, но детектив Марк Игнатьев так не умел искусно управлять своими эмоциями.

Теперь же Марк всеми силами пытался побороть то, что рвалось наружу. Но маленький и неловкий смешок все-таки вырвался из груди детектива, но резко попытавшись взять себя в руки, он все-таки неимоверными усилиями смог на секундочку перебороть себя. Этот случайно вырвавшийся на свободу смешок, скорее был похож на попытку закашляться, и Марк не стал этому сопротивляться. Он сжал правую руку в кулак, быстро поднес ко рту и откашлялся еще раз. Теперь это выглядело, скажем, довольно более правдоподобно.

К тому же детектив Игнатьев даже не удосужился постучать, перед тем как открыть дверь. Только сейчас он об этом подумал. Из-за того, что было на ковре, Марк будто проглотил свой язык, пытаясь что-нибудь выдавить из себя. Он все еще находился в необъяснимом для него самого ступоре.

Со стороны все это выглядело довольно забавно. Как некий человек врывается в кабинет директора, даже не в полицейской форме, так что не понятно, что это вообще за человек. Хотя Марк подумал, что, наверное, Анатолий должен знать, как он выглядит.

И так, этот человек проходит до середины кабинета, потом смотрит на пол, а точнее на белые следы, далее поднимает свои глаза на того, кто сидит за тем самым столом с видом: «А я вас знаю. Эммм… Похоже у вас, детектив, проблемы?». Марк подумал об этом и понял, что именно эта мысль и рассмешила его.

Еще стояло молчание… Странно, но Марк Игнатьев не проявил инициативу и не разбавил тишину хотя бы приветствием или чем-нибудь еще, он просто стоял как школьник, которого засекли в тот момент, когда он делал что-то нехорошее.

— Ну, проходите! — грозно сказал человек, сидящий за большим столом у окна. В этот момент у Марка просто вылетели все мысли из головы (кроме ковра).

— Да. Я не представился. Я детектив Марк Игна… — начал мямлить детектив, подходя к столу и протягивая руку Анатолию.

— Насчет ковра не волнуйтесь, в коридоре был ремонт потолков. Я потом просто позову кого надо, и этот человек все уберет. И зачем же вы решили пожаловать сюда? — перебил его и одновременно задал вопрос Анатолий Евсеев.

У Марка наступило небольшое облегчение, он спокойно выдохнул. А его все мысли, слова, в общее самочувствие пришло в нормальное состояние. За последние десять лет он так никогда не нервничал. Теперь он еще раз глубоко вздохнул и продолжил:

— Это должен был делать другой следователь, но я взял это в свои руки. Вы же понимаете, что для вас будет лучше, если именно я с вами поговорю, — сказав это, детектив отодвинул стул с другой стороны стола и сел на него.

Так как Анатолий решил не подавать в ответ свою руку, Марк решил, что он может позволить себе такое же пренебрежительное отношение, какое имел к нему сам Анатолий. Теперь детектив Игнатьев сидел ровно напротив Евсеева.

— Я детектив Марк Игнатьев, — сказав это, он расстегнул половину молнии на своем пальто. — Но, я думаю, вы это помните.

— Ах да, помню, помню… Ну ты и молодец. Многое про тебя слышал. И я так понимаю, я должен ответить тебе на парочку вопросов для протокола? — спросил Анатолий с ехидной улыбкой.

— Да, — ответил детектив.

Ему не понравилось такое обращение к себе, едва знакомые люди обычно этого себе не позволяют. Конечно, везде бывают исключения, но Марк смутился, когда его начали называть на «ты». Потому что позволить себе обращаться к Анатолию также, это уже была та грань, за которую бы Марк не мог просто так перейти.

Теперь Игнатьев начал рассуждать про себя:

«Странно, но он не похож на человека, у которого только что погиб сын. И он совсем не глуп, хотя пытается из себя это строить. Я это сразу вижу. Нервничает, возможно, поэтому я его до этого и не видел, но не думаю, что из-за убитого Ильи.

Да как вообще можно работать с человеком, с которым я ни разу не встречался? Наверное, для него шок, что я вот так заявился. Он очень поспешен, не дает мне даже договорить. Хотя, пока не стоит делать из этого скорых выводов о нем. Да и спрашивать у него много не стоит, хоть он и вызывает у меня очень смешанные чувства, но он хотя бы мне платит, так что лучше на это закрыть глаза. Не хочется его подставлять.

Странно, обычно я так не реагировал на все это. С каких это пор я обращаю внимание на забитость своего кармана? А ведь Вадим был прав, когда-нибудь эта работа меня сломает окончательно.

Стоп! Стоп! Стоп! Пора думать о деле, а не об этом. Просто в следующий раз все нужно лучше продумывать».

Марк Игнатьев достал диктофон и положил его на стол, предварительно включив запись уже в своем кармане, а то мало ли что можно ожидать от этого веселого и ничем не озадаченного человека Анатолия Евсеева, который не известно кем вообще является здесь.

— Не возражаете? — спросил детектив. Придерживая своими пальцами диктофон, который уже лежал на столе.

— Я не хочу, чтобы это попало в руки журналистов, поэтому лучше уберите, — Евсеев на этот раз ответил угрожающим тоном, четко произнося каждую согласную букву в каждом слове. Его лицо нахмурилось, брови опустились так, что его лоб стал похож на лоб собаки породы шарпей, хотя это немного преувеличено.

Странно, но сначала он был даже очень положительно настроен на разговор, но сейчас казалось, что Анатолий просто выгонит из кабинета детектива. А детективу Игнатьеву было уже все равно, потому что хоть он и убрал диктофон обратно в карман, но он остался все равно включенным.

Он не мог сейчас записывать все в свой планшет, как он обычно делает, потому что он изучал мимику людей, или как распознать лжеца? Поэтому детектив хотел на него смотреть чистым взглядом и в то же время разговаривать с ним, изучить его, а не записывать, уткнувшись глазами в свой блокнот.

Кому-то это показалось бы весьма скучным, например, его сводному брату-следователю Вадиму Игнатьеву, но Марку очень нравилось читать разные книги по психологии. В детстве он мечтал стать психиатром, но не удалось. Судьба занесла его немного в другое место. Детектив Игнатьев начал:

— Где вы были на момент смерти вашего сына? — задал вопрос Марк и посмотрел на Анатолия, пытаясь разгадать его. Он не поддерживал свои плечи расправленными, а голову не держал прямо и ровно, это пока были малейшие проявления неуверенности в себе, но, к сожалению, не лжи, которую Марк очень желал заметить, чтобы потешить свою самоуверенность в знаниях этой науки. А может быть, Анатолий был в курсе всех этих приемов и уловок?

— Здесь, я был на работе — здесь, — Анатолий, повторяя одно и то же слово «здесь», начинал как-то давить на Марка, как ему показалось самому.

— Это может кто-то подтвердить? — никакие угрозы никогда бы не запугали детектива, он был непреклонен в своих вопросах.

— Да, например, мой секретарь, сейчас она правда уже ушла. Да и не только она видела меня здесь, кто угодно может это подтвердить. Я не такой уж и незаметный, хотя почти и не выхожу отсюда, — ответил Анатолий, его уголки рта приподнялись. — В основном люди, наоборот, заходят ко мне.

Марк выпрямил спину и подметил себе некоторые факты: «Вот теперь что-то начало проявляться, он положил ногу на ногу и на крутящемся кресле повернулся куда-то в сторону. Да, это пока что первые признаки его неискренности. Но зачем бы ему врать? Правда мне известна. Хотя… Есть мысли на этот счет. Но про Анатолия я могу и ошибаться».

— Ну что ж, отлично. У Ильи были знакомые, которые могли бы желать ему такое? — медленно говорил Марк, пристально всматриваясь в движения Евсеева.

— Нет, не думаю. Хотя, может быть, Марина? Где она сейчас? Наверное, уже в другой стране, — предположил Анатолий.

Марк подумал: «А с другой стороны не всегда нужно верить каким-то жестам. Вероятно, Евсеев так жестикулирует сейчас либо нарочно, так как выглядит это уж слишком неестественно, либо от жуткого волнения. Перед ответом на самые, казалось, простые вопросы он делает небольшую, но явно неоправданную паузу. Так же, мне кажется, стоит насторожиться, так как Анатолий в разговоре на каждую реплику начинает тереть горло. Все просто. Проговариваемое вранье непроизвольно сковывает все внутри, и рука начинает все ближе тянуться к горлу, чтобы снять нарастающее с каждым словом напряжение. Отсюда же это ненужное и излишнее жестикулирование. Например, необузданное желание дотронуться до шеи, лица, поправить волосы или одежду, которое он пытается всеми силами скрыть. Но, опять же, одно дело это увидеть, а другое дело это доказать. Не буду же я ему говорить: «Вы мне врете, я это заметил по вашим движениям!». Потому что вся это теория очень зыбка, глуха и не тверда, как хотелось бы. О чем я сейчас думаю? Только я так могу разговаривать с человеком и думать о своем».

— Марина то? Нет, в данный момент она должна быть в полицейском участке, — сказал Марк. Его опять задел юмор Анатолия, если это был, конечно, юмор. Да и вообще, в очередной раз подметил Марк, Евсеев вел себя как-то странно. Сначала встретил почти с улыбкой на лице, потом он резко разозлился, нервничал, сейчас же на его лице снова лежала та добродушная и приветливая улыбка.

— Там ей и место, — улыбаясь, сказал Анатолий.

— Почему же? — Марка начинало это бесить.

— Не нравилась она мне, она была какой-то «темной». Она вышла за Илью, только из-за того, что он мой сын. Тут даже и объяснять не надо, почему. Потому что у меня довольно много переполненных счетов! Я думаю только из-за этого, — ответил Анатолий и опустил вниз свою руку, немного кренясь одним плечом влево чтобы что-то достать. Потом раздался звук выдвигающегося встроенного в стол ящика, который он открыл. За все это действие он не отрывал глаз от Марка.

— Ну тогда вы понимаете, что убивать Илью было как-то нелогично. Он все-таки ваш единственный наследник, после вашей супруги, — начал Марк.

— Ну конечно я это знаю, — фыркнул Анатолий, переворачивая что-то и копошась в своем ящике.

— Тогда зачем ей убивать Илью? — Марку очень нужен был ответ на этот вопрос. Наверное, все-таки хорошо, что сюда пошел именно детектив Игнатьев, а не Вадим.

— Не знаю, со стороны она такая тихая, но взгляд у нее был не здоровый. Да и к тому же из-за нее, я мало общался с сыном, — Анатолий, наконец, что-то нашел в столе. Он достал белую пачку сигарет, Марк не успел разглядеть фирму изготовителя, Евсеев достал одну и вставил ее в зубы, — Будете? — спросил он, протягивая открытую пачку Марку.

— Нет, спасибо, я не курю, — ответил ему детектив и вспомнил, что, судя по запаху, который стоял в этом кабинете, когда он вошел, Анатолий сегодня вообще не курил.

Теперь было видно предельно ясно, что он все-таки нервничает. Хотя и пытается это скрыть. Анатолий вынул из кармана зажигалку в виде железного прямоугольника с выгравированным изображением скорпиона, скорее всего кто-то такую ему подарил, вряд ли бы он сам себе купил ее. Человек, любящий антиквариат и все вроде этого, судя по интерьеру кабинета, скорее бы купил себе что-нибудь из старинного раритета. Марк продолжил его спрашивать:

— То есть, вы почти не общались?

— Илья звонил мне, когда ему было что-то нужно. А так, просто чтобы поболтать со мной или встретиться, то нет, он уже как два года для меня просто существовал. Последнее время он вообще мне не звонил. Поспрашивайте лучше Марину об этом, она его настроила против меня — Анатолий затянулся, выдохнул дым и стал смотреть в правую сторону, на один из торшеров. Было видно, что он не хотел больше разговаривать с Марком, поэтому детектив решил немного притормозить.

— Ладно, тогда лучше потом вернемся к этой теме. А кроме нее, еще кто-нибудь мог это сделать, как вы думаете?

— Я же говорю, я мало общался с ними. Я лишь только помню, что в последний раз, когда мне звонил Илья, он, как всегда, просил денег в долг. Но мне это надоело, и я сказал нет.

— Понятно. А вы долго работаете в этой сфере? — спросил Марк и отвел глаза от Анатолия. Ему надоело это постоянное чувство, когда смотришь своими глазами в почти что затылок собеседника и надеешься, что тот, с кем ты говоришь, наконец, повернется к тебе, но Анатолий, о чего-то расстроившийся, все еще продолжал смотреть на тот торшер, показывая своим видом, что он не хочет больше говорить ни о чем.

— Да, можно сказать и так.

— Почему тогда Илья не работал с вами рядом, вы бы могли его пристроить поближе к себе, я думаю. Тогда бы вы больше общались, и возможно, ничего бы не случилось.

— Я в свое время всего добивался сам. Того же и ему желал. Как когда-то сказал древнекитайский философ Лао-Цзы: «Дай человеку рыбу, и он будет сыт один день. Научи человека ловить рыбу, и он будет сыт всю жизнь».

— Да, с этим я согласен, но вы ведь все-таки не научили его «ловить рыбу», вы его кинули на произвол судьбы, — сказал Марк. Ему было странно, что Анатолий никак не поддерживал связи со своим сыном, да и к тому же не помогал ему. Конечно, он был не обязан это делать, но все-таки, хоть попытался бы позвонить или хотя бы уделить хоть чуточку внимания.

— Мне вот интересно, какое это имеет отношение к протоколу? И я что-то не вижу, чтобы вы что-либо записывали.

— С этим не волнуйтесь, я прекрасно все запоминаю, — успокоил его Марк, сложив свои руки в замок.

Анатолий Евсеев многозначительно посмотрел на него. Марк все бы отдал, чтобы узнать, что происходит у его подозреваемого в голове. Может Анатолий вспоминал, все ли улики он успел спрятать или уничтожить? Или размышлял, правильно ли он попытался все свалить на Марину? И есть ли у нее алиби? Или он думал о том, тому ли киллеру он заплатил за убийство, и правильно ли тот все сделал? Или все-таки допустил какую-то оплошность? А, возможно, он просто-напросто скорбел по своему сыну? Или, может, и нет? Мы этого пока не узнаем.

Но после трехминутного молчания Анатолий Евсеев все-таки заговорил, но, в общем, создалось такое впечатление, что лучше бы он продолжал молчать:

— Знаете, я думаю на сегодня хватит вопросов, вам пора заняться делами поважнее, например, найти убийцу моего сына! — сорвался Анатолий и развернулся в кресле к окну.

Сейчас он больше походил на мелкого обиженного мальчишку, которого не послушали или что-то не разрешили ему, он сложил руки, отвернулся и замолк, его лицо покраснело. Но все-таки теперь Марк не мог разобрать: обида это, сожаление, скорбь или все-таки пылающий внутри него гнев? Скорее всего и то, и другое.

Детектив посмотрел на окно и понял, куда смотрит Анатолий. На подоконнике стояла небольшая баночка с антидепрессантами. Марк узнал их, так как год назад их пил Вадим. Теперь ему стало понятно, почему у директора такое странное поведение, вспомнив, что такие же странности происходили тогда и у Вадима от этого лекарства. Зато, как говорил ему брат, благодаря этим антидепрессантам он быстро пришел в норму.

— Ну ладно, тогда я пойду, — ответил Марк и глубоко вздохнул.

Анатолий ничего не сказал, он только кивнул головой, и то, куда-то в сторону. У детектива было еще очень много вопросов, но он не посчитал нужным их сейчас задавать, лучше потом. А то, казалось, что Анатолий все еще кипел, он был готов сейчас взорваться, поэтому Марк ничего не стал говорить, он встал со стула и ушел. В данный момент это было единственное правильное решение.

Возможно, людям из разных социальных слоев никогда не понять друг друга. Они будто бы все живут в разных мирах, хоть и часто пересекаются. И чтобы перейти из одного мира в другой, в одном случае нужно немало сил, а в другом наоборот. Обычно такие люди ненавидят друг друга, но, к сожалению, большую роль в этом играет непонимание.

Непонимание — это основа, которая заложена во всем. Именно от непонимания мы идем на крайние меры, именно от непонимания мы совершаем глупые поступки и именно от непонимания мы делаем страшные вещи. От того они и страшные, потому что их не понимают люди. Человечество всегда будет осуждать то, что не понимает. Как говорил французский писатель и основоположник реализма в европейской литературе Оноре де Бальзак: «Там, где все горбаты, стройность становится уродством». Так было и будет продолжаться всегда. Эта та фраза, которая не имеет срока годности.

Проблема, которая возникла между Анатолием Евсеевым и Марком Игнатьевым, была спровоцирована одинаково с двух сторон, а посередине находилось то самое непонимание. Тут даже и не в препаратах дело. Конечно, можно было бы на это свалить, но это получилось бы нечестно. Если бы они оба нашли все-таки общий язык, то каждому из них было бы намного легче. Со стороны Анатолия была уже заплачена немаленькая сумма денег Марку, поэтому Евсеев ожидал, что детектив будет лестным и угодливым перед ним, но он ошибся. Такое поведение не для Марка, на него это не похоже. Да и к тому же Анатолий, возможно, предполагал, что они рано или поздно пересекутся, но не в таких условиях, конечно. А детектив Игнатьев ожидал увидеть поникшего, убитого горем старика, но он увидел полную противоположность своим представлениям. Это все было основой того, что они вряд ли когда-нибудь найдут общий язык. Но благо, что вся эта встреча закончилась более-менее хорошо, а не так, как она закончится у следователя Вадима Игнатьева в полицейском участке.

 

VII. Марина Евсеева

Тем временем, в полицейском участке ожидала Марина Евсеева. Пока что с ней находился тот самый психолог, который был тогда в их доме на момент смерти Ильи. Вадим Игнатьев бодрой походкой выйдя из дома шел к месту, где должен был осуществляться допрос, на этот день, пока что, главной подозреваемой.

На улице немного распогодилось, дождя и снега не было, хоть стояла еще неприятная сырость. Вадим шел, не оглядываясь по сторонам, когда переходил дорогу, он сильно спешил, так как немного задержался дома. Голова его больше не болела, и желудок теперь не доставлял тоже никаких проблем. Следователь был одет так же, как и утром, правда, стало чуточку теплее, в отличие от ранних часов.

Игнатьев задумался о том, что когда ходит пешком, он ничего не замечает вокруг. Очень рассеянный. В данный момент он подметил, что идет и не смотрит по сторонам, ни на дорогу, которую переходит, ни на людей вокруг, ни на что. Случалось, это довольно часто. «Пора переставать так делать,» — подумал следователь.

Его машина в последнее время была не в лучшем состоянии, и в основном она стояла больше на стоянке, чем у дома, что его очень огорчало. А денег на починку ее не хватало долгое время. Вот, Марк тогда возмущался насчет «щедрого» отношения Анатолия к Илье, а сам, когда Вадим попросил у него денег в долг на ремонт машины, отказал, хотя мог бы пойти на уступки. Вадим знал про его жлобство, но не обижался, все время надеясь, что когда-нибудь Марк пересмотрит свое ненормальное отношение к деньгам.

Следователь задумался, включилось его воображение и он, глядя просто вперед прямо или иногда под ноги, шел, думая о чем-то, о своем.

Его воображение было слишком богатым, ему надо было выбирать профессию писатель, а не следователь. Хотя он не выбирал, а пошел на поводу. Зачастую Вадим забывался в своих мыслях. Самым безобидным было то, что он мог легко пройти мимо нужного места на автомате. Также бывало и так, что Вадим Игнатьев мог начать с кем-то разговаривать, но через несколько минут, через короткое время, когда ему надоедало слушать собеседника, он просто-напросто отключался.

Иногда даже были моменты, когда он сам начинал беседу о чем-то интересующем его, а потом когда начинал говорить тот, с кем он об этом говорил, Вадим его переставал слушать и забывал то, что хотел поведать ему. Хоть так часто и бывало, но только не на работе, он очень ценил труд Марка, когда тот помог ему дойти до ранга «следователь», поэтому видя сколько Марк Игнатьев затратил на это сил, он просто не мог бросить эту работу, хоть и не любил ее.

Да кто вообще в наше время любит свою работу? Процентов пять-десять? Или, конечно, может быть побольше? Это не важно. Важно то, что такие люди существуют и их немало. Это большая проблема для современного общества. Ладно, если это профессия такая же, как и у Вадима, он хотя бы пытается добросовестно работать, а если это какой-нибудь врач, и он совсем брезгует своей профессией? А если этот врач чего-то боится, например, крови? Тогда очень сложно представить какой из него будет специалист.

Вадим Игнатьев, просто ненавидящий свою профессию, был другим, он был совсем другим, он ненавидел все это, но все-таки пересиливал себя и работал. Он всегда себя спрашивал: «А где мне будет еще лучше?» Верный и единственный правильный ответ — нигде.

Он уже подходил к полицейскому участку, конечно, он и не надеялся добиться расположения Марины Евсеевой, поэтому уже знал, что нужно готовиться к худшему. Но и подумать не мог, что худшее нужно было ожидать не от Марины, а от самого себя.

Вадим открыл входную дверь полицейского участка и свернул к стойке, где стоял один полицейский, который знал обо всем и обо всех. Он обычно ничем дельным не занимался, зато посплетничать, он был в этом деле мастак. Поэтому то, что нужно было узнать, узнавали в основном у него. К нему подошел Вадим и спросил, что здесь где-то должна находиться Марина Евсеева и тот, естественно, ответил где она и с кем она.

Вадиму ничего не оставалось, как пойти по лестнице на нужный ему этаж, в нужный кабинет, хотя он хотел задержаться у «сплетника» и узнать последние новости. Но как бы ему не хотелось остаться, он против своей воли поплелся наверх.

К огромному сожалению, пришлось по непонятным для него причинам идти разговаривать с Мариной в самый худший кабинет с просто отвратительными условиями, он пообещал себе потом обязательно узнать почему так получилось.

Когда Вадим зашел, он был немного в шоке. Здесь, именно в этом месте следователь давно не бывал. Да и последний раз он сюда забрел по ошибке. Тут было не очень чисто и плохо освещено. Темно-зеленые стены, покрытые обычной краской, люминесцентный светильник на потолке, состоящий из четырех лампочек, две из которых нормально не работали, а нервно мигали каждую минуту. Небольшой деревянный стол посередине комнаты и два стула около него. Какие-то бумаги в углу комнаты, папки и другие не очень нужные вещи. Пыль на подоконнике. Очень маленькое окно. В общем, больше ничего интересного.

Возможно, это когда-то была комната, где устраивались допросы, поэтому здесь такой минимализм. Да и зеркало сзади, которое только с этой стороны смотрится как зеркало, но с другой как обычное стекло, указывало на этот факт. Странно, сколько Вадим проработал в этом полицейском участке, именно здесь, в этой комнате, он был от силы второй раз. «Интересно, почему? Ответ не ясен», — спросил он себя.

Этот полицейский участок был довольно старым. Но его постоянно и своевременно ремонтировали. Часто текла крыша, и было очень холодно, пока не поменяли все окна. Но зато снаружи он выглядел довольно неплохо. Белое трехэтажное здание за большим, выкрашенным опять же в белый цвет забором. Большие ворота и куча камер наблюдения. В общем, все как надо. Но как бы хорошо все не выглядело с наружи, необязательно, что все так будет хорошо смотреться изнутри. И это место тому доказательство.

— Здравствуйте! — не успел Вадим войти, как с ним уже поздоровался психолог, Марина промолчала. Следователь кивнул ему головой, про себя подумав: «Кто это?». Вадим хотел было спросить это, но тут же остановился, вспоминая тот случай, когда Марк посмеялся над ним в машине, что тот не знает недоучившегося врача Сашу Ковлинского.

— Долго меня ждете? — задал вопрос Вадим, глядя на Марину.

— Нет, но вы могли бы и поторопиться, — ответил ему психолог и встал со стула, придвинув его на место. — Почему опоздали? Попали в пробку?

— Да, — ответил Вадим, улыбнулся и посмотрел на часы и понял, что благодаря его ускоренному шагу, он опоздал всего лишь на пятнадцать минут, неужели это так много?

— Ваш брат сказал, что у вас сломана машина, так как же вы попали в пробку? — начал придираться к нему психолог.

Он встал напротив Вадима и сложил на животе свои руки. Он был намного выше, чем следователь Игнатьев, поэтому последнему пришлось бы поднять голову что бы посмотреть на него, но он лишь наклонил ее в бок и посмотрел исподлобья, и это со стороны выглядело как Вадим с большим презрением и недовольством относится к нему, и его высокий рост на него не производит никакого впечатления.

Но на самом деле следователь об этих вещах не думал, он считал это мелочь, что при таком выражении лица он выглядел очень язвительно. Хотя ему и вправду не понравилась эта чересчур большая придирчивость психолога к нему.

— Я ехал на такси. И вообще, кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался? — ответил ему Вадим. Сказать именно так было гораздо лучше, чем ответить, что следователь опоздал, потому что долго ел у себя дома. Да и к тому же опоздание на пятнадцать минут, не считалось для него опозданием.

— Что ж ладно, тогда я пойду, — ответил ему психолог, подчеркнув свою воспитанность и интеллигентность тем, что не заметил вопроса Вадима и ушел.

Следователь подумал, что если он не счел того человека — хорошим человеком, то в дальнейшем они скорее всего не пересекутся, а с Мариной он решил, что обойдется без всяких любезностей, потому что психолог его здорово разозлил, и если он оденет добрую маску и будет из себя корчить хорошего, то он просто с ума сойдет от вездесущего ханжества.

Вадим, конечно, извинился, что именно тут им придется разговаривать, но Марина, не обратив на него внимания, показала своим видом, что ей все равно. Она была полностью противоположна по настроению Анатолию. Марина была неподвижна, смотрела только в одну точку и отвечала на вопросы следователю четко, коротко и ясно. Конечно, мысли ее были не об этом, ее мужа убили, и это не самоубийство, но главное то, что ее, как и всех, тоже подозревали в смерти Ильи. Но с другой стороны у Вадима было на самом деле впечатление, будто бы Марина чего-то скрывает, хотя то, что сказал Анатолий про нее, следователь не знал. Он попытался разбавить тишину:

— Кто это был? — спросил Вадим.

— Психолог, — поверхностно ответила она.

Следователь понял, что она ответит на все интересующие его вопросы безоговорочно.

Ее кожа была вся бледная, по сравнению с ее красными щеками. Игнатьев говорил очень медленно, потому что ему казалось, что Марина думает о другом и не совсем его понимает. Кто же знает, что творится у нее в голове? Хотя, ответ очевиден. Иногда Вадим задавал один и тот же вопрос по два раза, но он был уверен, что она на него ответит. Следователь не разбирался в психологии, хотя она ему здесь все равно мало бы помогла. Возможно, это было даже плюсом для следователя, как уже говорилось, Вадим не очень то любил возглавлять какие-то расследования, и вопросы он придумывал на ходу, в отличие от Марка, у которого всегда была своя определенная схема. Поэтому эти паузы, эта неторопливость Марины давала возможность следователю хорошо подумать, а потом уже говорить. А сама она сидела, не шевелившись и продолжала смотреть в пол, покрытый изношенным линолеумом. Вадим продолжил:

— Чем вы занимаетесь, Марина? — задал вопрос следователь.

— Я учитель, но иногда еще подрабатываю в другой отрасли, — в полголоса сказала она.

— На вашей работе были те, кто хорошо знал вашего мужа?

— Нет, — опять в полголоса ответила она.

— А вы сами знали кого-нибудь у него с работы? — спросил он ее.

— Да, знала. Хотя это, можно сказать, и не с его работы, — здесь Вадиму показалось, что Марина, сказав эти слова, немного оживилась, и это было так. Главное, что он сумел ее немного разговорить.

— Кого же? — уточняя спросил он.

— Моя знакомая — Рита Хогина. Я ее с самого детства знаю. Она, в общем, хотела сделать репортаж о работе Ильи, — Марина закрыла лицо руками. — Какой ужас! Это она во всем виновата!

— В смысле? — задал вопрос Вадим. Слова Марины ввели его в ступор и ошарашили.

— Я не могу вам объяснить.

— Ну как так? А вы все-таки попытайтесь, хоть это и будет принято во внимание, но перекидывать на кого-то стрелки, без оснований лучше не стоит, — сказал следователь.

Марина опустила руки и сидела молча, где-то секунд тридцать, а Вадим успел за это время даже полазить немного в телефоне. Он продолжил.

— Ну, хорошо, как вы думаете, зачем она это сделала?

— Я не знаю, — Марина снова будто оживилась и повысила тон, он стал каким-то более раздраженным и разгневанным. «Сумасшедший дом какой-то,» — подумал Вадим.

— Ну, тогда с чего вы взяли, то, что именно она могла это сделать? — спросил он.

— Я не могу объяснить это, — и тут она даже подняла свои глаза и посмотрела на Вадима. Секунд пять она не отрывала глаз от него, ее лицо напряглось, было ощущение, что она будто бы что-то вспоминает. И тут все-таки она начала говорить. — Я где-то вас уже видела.

— Не думаю, — ответил ей Вадим, помотав головой. Он то, ее точно не знал, хотя он и мог где-то с ней познакомиться, а потом забыть про это. Но здесь Вадим точно был уверен, что Марину он видел в первый раз. — Вы меня с кем-то путаете, я вас первый раз вижу, — следователю показалось, что все это дело Марину как-то вдруг перестало волновать, в ее словах теперь он заметил безразличие и апатию, и даже некоторое презрение к себе.

— Я слышала о детективе Марке Игнатьеве, он работал с вами, да? Он тоже ведет это дело?

— Да, ведет, — сказал он, подумав: «Так вот откуда ноги растут». — В полиции тоже успешно раскрываются дела, на нас вы тоже можете положиться, — сказал Вадим и улыбнулся. Он надеялся увидеть такую же реакцию со стороны Марины, но она, наоборот, нахмурилась. Будто бы следователь Игнатьев сказал что-то обидное.

— Вы издеваетесь? В полиции есть люди, на которых можно положиться? Да половина из вас продажные свиньи или заговорщики, а другая половина такие же умные, как овощи. Поэтому странно, что вы так считаете. Многие люди пострадали из-за вашего отношения к работе, а полиции будто плевать на это! Не пойми что здесь твориться, — она будто бы сорвалась в этот момент с цепи, но к концу своих слов все-таки взяла себя в руки.

Один уголок рта Марины чуть приподнялся, брови опустились, а глаза сузились. Казалось, что она сейчас просто взорвется. Вадим не выдержал и засмеялся, это выглядело не очень нормально, да и еще при такой обстановке, к тому же находясь с той, которая этим утром потеряла мужа. Но это скорее было похоже не на смех, а на преувеличенную ухмылку. Да и к тому же Вадим смеялся не над ней, а над тем, что она сказала, над ее неосведомленностью. Следователь был уверен в том, что она не права. Конечно, он в этом серьезно ошибался.

Марина, наверное, решила, что он смеется над ней, и Вадим спустя некоторое время это заметил, поэтому он взял себя в руки и решил попытаться ей объяснить, что вызвало в нем такие смешанные чувства:

— Вы совершенно не правы. Просто я работаю в полиции, и уж за себя я точно ручаюсь. К тому же, ваш вселюбимый и всехвальный Марк тоже начинал здесь работать.

— Почему же сразу всехвальный? У вас что, мания величия? Или ненасытная зависть? А насчет детектива Марка Игнатьева, я вам вот что скажу: от работы в полиции он ушел. И это о многом говорит, не так ли? — ответила ему Марина.

Вадим понял, что с ней лучше не спорить, и ему начинало это уже не нравиться, ведь с одной стороны она была права, а с другой Вадим никогда не признавал свою неправоту, он считал, что когда он не прав, он все равно прав. И он ненавидел, когда с ним кто-то спорит. Поэтому следователь, забыв о рамках приличия, уже не мог отступать:

— Вы это у него сами спросили? Про то, что здесь дела обстоят совсем хреново, — повысив голос, спросил он.

— Вообще-то, я не собираюсь открывать вам источники, откуда я беру информацию, ведь если… — начала говорить она таким же тоном, но Вадим ее перебил.

— Вообще-то? Вообще-то я Марка вижу по десять раз в сутки! И я иногда не знаю, куда просто от него деться! Да и к тому же он мой брат. И между прочим, я знаю его, как никто другой. А ты меня еще учить собралась? Как только я его увижу, я обязательно его об этом спрошу! Даже нет, я ему скажу, чтобы он вам лично обо всем этом рассказал! А теперь я вынужден уйти, потому что продолжать говорить на эту тему я больше не могу, у меня помимо вас еще куча работы! До свидания! — тут Вадим окончательно сорвался.

Как же ему надоело выслушивать восхищения, похвалы и все остальное в сторону Марка. Да, никто не ожидал такого поворота событий, даже он сам. Вадим хотел выйти проветриться на несколько минут, а потом снова вернуться сюда.

Были времена, когда он радовался с Марком над его успехами, он был счастлив, что хоть у кого-то все удается. Потом, некоторое время спустя, началась стадия безразличия, и Вадим нейтрально относился к тому, что он мерк в тени вездесущего Марка, так как замечали только его. Например, на улице, когда с ним кто-то здоровался, его не стесняясь называли братом Марка, это не Вадим, нет. Это всего лишь брат Марка. Вадим поначалу относился к этому нормально, но теперь это его сильно раздражало. Обобщая, следователь Игнатьев нужен был лишь для того, чтобы спросить у него что-нибудь про его небезызвестного сводного брата. Хотя, конечно, Марк заслужил такое отношение к себе, так что в какой-то крайности Вадим требовал того, чего сам добиться не мог.

Везде он…. Марк, Марк, Марк…. Потом ему стало это немного надоедать. Вадим попросту пытался избегать лишних вопросов и других вещей, относящихся к детективу Игнатьеву. Но теперь следователя это настолько сильно достало, что он не смог удержать все недовольство внутри себя. В нем не было зависти, он никогда не ставил мысленно себя на место брата. Хоть у них и часто были разногласия, а бывали они довольно часто, Вадим относился к нему, как к некой опоре. Но на самом деле, до этого дела он мало общался с Марком. Нет, конечно, они часто друг с другом пересекались, говоря друг другу: «Привет!» и спрашивая: «Как дела?», узнавали о последних новостях, и на этом их общение часто заканчивалось.

На самом деле, это все очень сложно понять и объяснить. Раньше они работали вместе, и все было очень хорошо, они были как два лучших друга, и ничего не могло встать у них на пути, все проблемы и сложности решались вместе. Но потом, когда детектив ушел из полиции, они перестали общаться на какое-то определенное время. У Марка Игнатьева не хватало на это времени, а Вадим Игнатьев нашел ему замену в виде другого напарника — Максима Гришина. Сейчас казалось, что все наконец-то встало на свои места, все вернулось к исходной точке.

Тем не менее Вадим сейчас открыл глаза, которые он, как ему казалось, держал закрытыми где-то около пяти секунд и посмотрел на Марину. Но на самом деле это было не так. Вадим отключился на пять минут, а не секунд. Он все еще сидел на стуле напротив допрашиваемой. Марина смотрела на него, как на сумасшедшего.

Конечно, никто не ожидал такого поворота событий. Даже Вадим про себя подумал, что все-таки что-то странное с ним происходит. Он перегнул палку, да и не просто перегнул, а сломал ее. И, после минутного молчания после некой «отключки», следователь Игнатьев резко встал со стула, задев с грохотом своим телом стол, который отодвинулся от удара примерно на десять сантиметров. Он хотел придвинуть его на место, но руки его не послушались. И он стремительным шагом просто взял и вышел из комнаты, ничего не сказав. Повернув в коридоре направо, он резко затормозил. Вадим понял, что совершает огромную ошибку.

Он остановился, подумав: «Нельзя так все это оставлять». Следователь набрал побольше воздуха в легкие, тем самым успокоив себя, развернулся и снова вошел в ту дверь, за которой сидела Марина. Она посмотрела на него все тем же недовольным лицом, которое жутко взбесило тогда Вадима. Все в ней бесило Вадима. Вообще все. Ее движения, ее голос, ее взгляд. Он не видел ее настоящего лица. Конечно, на самом деле у нее оно было серым от слез и от шока, из-за утренних событий, но Вадим этого не видел, он видел нечто иное.

В его кармане лежал целлофановый пакет, он лежал там еще со вчерашнего дня, откуда он там появился, Вадим не мог вспомнить. Ему в голову прокралась мысль о сегодняшнем убийстве, где же он был утром? Но нет, Вадим отвергал любую такую мысль, он был уверен в себе, что утром он точно находился дома и в то время вообще спал.

Он запер дверь и подошел ко столу.

— Вы, правда, думаете, что все так в полиции плохо? — улыбнулся Вадим, обходя стул, на котором сидела Марина.

Сказав это, Вадим был уже за ее спиной. Марина же сидела на стуле и продолжала смотреть в пол, слева от себя. Она даже не успела сказать: «Нет», хотя пыталась. Марина открыла рот, чтобы произнести это слово, но Вадим накинул на ее голову пакет и стал сжимать его на шее.

Пакет то сжимался, то наоборот, надувался от ее горячего дыхания. К концу всего целлофан изнутри запотел от воздуха из легких Марины, которые уже, к сожалению, не функционировали. Перед ним уже сидела не Марина Евсеева, Вадим не видел ее лицо, но с точностью уже мог определить, что спасти ее не удастся. Он обошел вокруг стола, посмотрев на труп с другой стороны. «Теперь то она выглядит куда лучше», — подумал следователь.

Игнатьев начал планировать. Сначала нужно договориться с тем психологом, чтобы он не говорил, что оставил Марину с ним, а потом ушел. Пусть лучше он скажет, что вообще сегодня не видел Марину.

Вадим подошел к окну, которое выходило в проем между двумя домами. «Теперь нужно избавиться от трупа». Этот проем разделял высокий забор, там сейчас никого не было. Под окном стоял прямоугольный большой мусорный бак, а так как туда мало кто заходил, чтобы выбросить мусор, можно было не беспокоиться о том, что это место находиться без людского внимания. Вадим открыл окно и оценил ситуацию. Мусорный бак открыт, он довольно большой и попасть туда не слишком трудно. Потом можно подогнать машину, закинуть тело в багажник и увести вечером в лес. Найти там неплохое местечко, выкопать большую яму и кинуть туда тело. Потом полить ее бензином из машины и поджечь, а когда все догорит, то можно и закопать.

Вадим подошел к стулу, где сидела когда-то живая Марина, взял ее на руки. Тело показалось довольно легким для следователя, и он с ней на руках подошел к окну. Нужно было все еще раз обдумать, все проверить, но Вадим этого не сделал. Он взвалил тело на окно так, что половина туловища начиная с головы свисала в воздухе. Следователь еще раз оценил примерно точку падения «прямо в мусорный бак» и вытолкнул оставшуюся часть тела. Но не все так просто.

Со стороны улицы в стене торчал огромный гвоздь, который распорол брюхо трупу, когда Вадим выталкивал вторую половину из окна. Тело неслабо зацепилось и от этого изменило траекторию полета, которая оказалась роковой. Труп ударился об бортик мусорного бака, оставив почти по всей стене жирную кровавую полосу, и упал рядом с тем местом, куда целился Вадим. О стирании отпечатков тут и речи не могло быть, когда почти по всей стене дома стекала кровь, висели кишки и остальные внутренности, а около мусорного бака лежал труп в луже крови. Тут же Вадим вспомнил про свою машину то, что она сломана, а повернув голову направо из окна, он заметил две камеры наружного наблюдения, одна из которых смотрела вниз на мусорный бак, а другая смотрела прямиком на Вадима.

В мысли начали лезть ужасные мысли: что же теперь делать? Куда бежать? Реальность вдруг превратилась в страшный сон.

И тут же следователь пришел в себя. Он посмотрел на сидящую перед ним Марину, которая смотрела на него как на сумасшедшего, он резко встал, задев стол, который с грохотом отскочил на небольшое расстояние.

— Да что с вами? — спросила она.

Следователь не ответил и вышел из кабинета.

Теперь он находился здесь. Стоял в туалете и пытался понять, что же все-таки с ним было. Он не возвращался назад к Марине, это была всего лишь игра его воображения. Но она была не по его воле. Марина все еще сидела в той комнате живая. Пока еще живая…

Почему он вскочил со стула и убежал из комнаты? Все это вертелось у него в голове. А что случилось бы, если он оттуда не вышел? Еще одно убийство? Да что вообще происходило с ним в те минуты? Он не хотел об этом думать и тем более верить в свои догадки. Вадим сам не очень-то понимал, что с ним произошло. «Я схожу с ума…», — пронеслись слова у него в голове. Он стоял напротив зеркала, оперившись обеими руками об умывальник.

Внутри туалета никого не было, только он один со своими мыслями в полной тишине. Теперь следовало бы немножко прийти в себя и переварить то, что случилось у него в голове. Вадим иногда страдал небольшими провалами в памяти, но не так серьезно как сейчас. Например, иногда вечерами он с трудом мог вспомнить, что делал утром, если не заострял на этом внимание. А сейчас он не мог вспомнить и разобраться, что он делал там, пока проходили эти пять минут. Теперь же он окончательно запутался.

Казалось бы, то, что Вадим опять ушел в свой мир воображения, ничего страшного не предвещало, но его испугала не сама его мысль, и не ее последствия, а то, что она была полной противоположностью утреннего преступления. Он стоял перед зеркалом и ругал себя в своей голове: «О чем я только думаю? Нет, хоть и бывало у меня такое, но человека я убить не мог, вот такое я сделать бы не смог. Да как я вообще умудрился об этом подумать? Я никогда бы просто так не смог убить человека, только если в целях самозащиты или каких-то других важных причин! Странно, но то, что забаррикадировало на несколько секунд мою голову и превратилось в пятиминутную «отключку», просто ужасно озадачило меня… И даже не просто ужасно… Это было похоже на какое-то воспоминание, которого просто не могло быть, эта была не просто картинка с моим больным воображением, это было то, как будто бы я это давным-давно сделал, а сейчас просто вспомнил…. Неужели я схожу с ума…»

Вадим попытался еще раз воспроизвести то, что с ним случилось. Ведь нужно было в этом разобраться. Так как Марина его вывела из себя, он всего лишь в те пять минут представил в голове одну безобидную сценку. А потом слишком увлекся ею и остановиться вовремя не смог. Вот и все.

Следователь неосознанно открыл кран с водой. «Это все было так странно… Столько мыслей… Если их так можно назвать… За такой короткий период времени… Да, вообще, то что я сначала увидел Марину, и то что потом происходило, когда я ее допрашивал, напомнило мне эффект дежавю… Будто бы это уже было… Хорошо. Нужно собраться! Хоть это все очень странно и необъяснимо, но одно я знаю точно, когда я выглядывал из окна, этажом выше, то видел эту стену полностью, никаких камер там не было. Это я точно знаю. Даже если они там будут, что маловероятно, тогда как я о них узнал? Нужно будет потом это проверить», — подумал следователь. Вода лилась из крана, а он стоял и смотрел, как начинает запотевать стекло. Как тот пакет. Пакет… Вадим сунул руку в карман и почувствовал пустоту. Он облегченно вздохнул, закрыл кран и вышел.

 

I. Подготовка

Для кого-то сегодня выдался по-настоящему удачливый день. Для кого? Для Марины Евсеевой. На улице стоял четверг. Город пустовал, все находились либо на работе, либо на учебе. Марина, наконец-то, сдала работы на повышение квалификации, это был еще один новый для нее подъем.

Она шла домой и размышляла: «Вся наша жизнь состоит из ступеней, сначала идет некая остановка, ровная неподвижная поверхность, а потом резкий взлет наверх, и снова все по новой, начиная сначала от самого края. Например, сначала мы идем в школу, сначала первый год, потом второй. Мы находимся на неизменной поверхности, а потом резкий взлет на следующую ступень в виде университета, работы или чего-либо еще. Падений не бывает. Если все-таки оно случилось, то это не падение, это не какая-нибудь оплошность, из-за которой жизнь летит к чертям, нет, это подготовка к следующему шагу, к следующей ступени».

Пока Марина преуспевала в карьере, ее подруга все еще искала работу. Рита Хогина, именно так ее и звали. К сожалению, она всю жизнь бросалась из крайности в крайность. Хоть они и были во многом схожи, почему-то не везло именно Маргарите.

Марина и Рита дружили почти с раннего детства, выросли на одной улице, учились в одной школе, а потом, к сожалению, разошлись. Евсеева пошла учиться дальше и поступила в университет, а Хогина нет, она пошла работать.

Сначала Рита была парикмахером, после она стала курьером, пробовала себя в разработке сайтов и даже была вольнонаемной в полиции, но потом все это, конечно же забросила. Как и всегда.

Маргарита относилась к тем людям, которые сначала делали, а потом только думали и расхлебывали то, что натворили. Нет, скорее она имела какие-то творческие наклонности, чем математические, как у Марины. В детстве она ходила в музыкальную школу и на другие кружки, некоторое время она посещала еще и художественную школу. Была когда-то все время занята, а теперь наоборот.

Есть такое нехорошее качество в людях: начинать, а потом бросать. Маргарита была именно такой. Если бы она занялась каким-то делом и не относилась бы к нему так легкомысленно, то, у нее все бы получилось. Она бы устроилась в жизни лучше, чем Марина. А тут, казалось, из-за какого-то нелепого и незаметного недостатка в себе, все может вот так рушиться. На то она и жизнь, непредсказуемая и ничем не объяснимая.

Позже у нее, естественно, снова появилась новая идея. Почему бы и не стать оператором? Конечно, это не новая внезапно появившаяся мысль, она и раньше об этом думала, но потом решила, что это глупо. Да и, к сожалению, без образования ее никто бы и не взял на такую работу, поэтому она пошла учиться, параллельно работая то снова курьером, то официанткой в местном пабе. Правда, она получала совсем гроши, но ей хватало, и она на это не жаловалась.

И наконец, этот день настал, она закончила свое обучение. Теперь мечта Риты Хогиной могла реально осуществиться. Но последняя ли это у нее мечта? Это только ей может быть известно.

Хогина в эйфории уволилась с прежней работы и с широкой улыбкой на лице пошагала прямо в центральный офис одного из самых известных домов этой индустрии. Совершенно ни о чем не подумав.

И что же случилось потом? Все предельно предсказуемо.

Элементарно! Пинком под зад она вылетела обратно на улицу. Там, мол, оказалось и так много «талантливых» людей. Но, зато ей посоветовали другое место работы. Когда она и туда пришла, там ей посоветовали третье, а в том третьем посоветовали еще и четвертое. Эта песенка, можно сказать, не кончалась. И она придумала «очередной» план: чтобы тобой заинтересовались, нужно как-нибудь выделиться! Нужно снять какой-нибудь документальный фильм, посоветовали ей те, кто с легкостью при первой с ней встрече говорил: «Простите, все места у нас заняты. Но вы не расстраиваетесь, ещё существует много мест, где требуются такие как вы — операторы».

Маргарита долго думала, про что же ей снять небольшой документальный сюжет? Но тут пришла в голову одна мысль. Зачем куда-то далеко ходить, чего-то узнавать, если у нее есть Марина, муж которой работает на почте? А может быть снять фильм про то, как работают учителя, кем как раз работает Марина? Показать их разработанные схемы и методики, по которым они обучают детей? Нет, это не так интересно. Много информации, мало интересных фактов. Да и кто в наше время не знает, как работают учителя? А вот документальный фильм про местное отделение почты — это совсем другое дело. Оставалось договориться об этом с Мариной и Ильей. Но это должно было состояться после решения проблем с деньгами.

Ведь помимо всего этого, помимо своего устройства на работу, нужно было не забывать еще про одну немало важную вещь. Возникала другая проблема: а жить то на что-то надо? Вообще, Маргарита надеялась, конечно, сразу устроиться. Но ее желание было слишком уж наивным. Ей позарез нужны были деньги.

Рита скопила немного, на неделю бы ей хватило, а что же дальше? Ведь она транжира еще та. Хотя нужно-то было немного, всего лишь для первоначальной раскачки. И за четыре дня до того убийства она попросила их у Марины, которая и назначила эту немаловажную встречу для них обеих, чтобы просто-напросто похвастаться о сдаче квалификации. Конечно, Рите, у которой шло все наперекосяк, выслушивать хвастовство своей подруги не хотелось, но ради небольшой суммы денег можно было на это закрыть глаза.

Созвонившись и договорившись о времени. Марина стала собираться на эту долгожданную встречу. Домой она забежала, чтобы переодеться из официальной строгой одежды в более свободную. Дома никого не было.

«Сапоги, длинная кофта, легинсы, куртка и шапка, — перечисляла она, открывая шкаф. — Хотя нет, шапка не нужна, там слишком жарко, даже для февраля. Лучше возьму зонт, так как погода может резко смениться».

Марина вытащила одежду, которую хотела надеть. «А сумку возьму вот эту. Она конечно старенькая, зато с дорогим логотипом». После она пошла умыться, потом накрасилась и принялась натягивать узкие штаны.

«Все равно по пути, заскочу в магазин, куплю чего-нибудь на ужин, — думала она. — В принципе, картошка с курицей уже есть, нету хлеба, кетчуп закончился три дня назад. Пока больше ничего не могу вспомнить. Ладно на месте решу».

С одеждой было покончено. Она взяла сумку, схватила ключи от машины, которые лежали на полке, открыла входную дверь и вышла на улицу.

Дороги пустовали, что ее обрадовало. Потому что обычно она очень долго стояла на повороте, чтобы выехать на оживленную трассу.

Машина плавно проезжала по глубоким ямам. В окне пролетали мимо деревья, дома, люди. Вдалеке как будто стоял туман. Сейчас она отправлялась в супермаркет. Около него стоянка была почти пустой, так что не составило труда найти место и припарковаться.

Марина вышла из своего серебристого седана, нажав на кнопку, заблокировала двери. Немало трудностей встретилось ей на пути, когда она шла ко входу в магазин. Лужи, а под ними лед. 2Не хорошо было бы поскользнуться именно сейчас. Не для этого же я столько красивой одежды надела», — подумала она. Раздвижные двери открылись и Марину обдало горячим воздухом. Она всегда задавалась вопросом, почему между двумя автоматическими дверями гонят очень горячий воздух.

Внутри супермаркета было очень жарко, что заставило Марину расстегнуть куртку. Она подошла к кассам и взяла красную корзинку. Брать коляску она не любила, так как она знала, что почти все колесики у них были поломаны. Нет, при желании они ехали, но чтобы заставить их это делать, приходилось приложить не малые усилия. Да и к тому же ее габариты часто заставляли просто коляску где-то оставлять, чтобы добраться до некоторых стеллажей.

Марина проходила мимо витрин с молоком и, остановившись около двух наиболее подходящих вариантов, хотела подумать какой-же все-таки ей взять. Одно молоко было в твёрдом пакете с крышкой, а другое без крышки. Но тот, что имел крышку был дороже на пять рублей.

Долго не раздумывая, она предпочла дешевую цену, а не удобство, подумав: «У нас же все-таки кредит». После она взяла хлеб, а дойдя до кетчупа, Марина решила, что и без него хорошо живется.

Пробив товары на кассе, она направилась к машине. Усевшись за руль, она кинула пакет с продуктами на заднее сидение и вставила ключ. Автомобиль завелся, а после тронулся с места.

 

II. Встреча

Марина подъезжала к той улице, где должна она была встретиться с Ритой. «Уверенна, что она обязательно заметит мою сумку, ведь эта фирма ей так нравиться. Помню она оббегала все магазины в поисках такой же и не нашла. Конечно, она у меня старенькая и немного порванная в некоторых местах, но оказалось, что эту проблему легко можно решить с помощью клея. Да, достаточно легко, — думала она. — Еще больше радует, что в следующем месяце, мы наконец погасим кредит за эту машину, но Рите этого знать не нужно. Ей вообще ничего не нужно знать про наши кредиты. Лучше расскажу ей как меня повысили до классного руководителя. Ну ладно, похоже я прочти подъезжаю на нужное место».

День был хороший, и плохой погоды не намечалось. Было безветренно, поэтому холод не так чувствовался. Перед нами нарисовалась длинная аллея, вдоль дороги в домах множество дорогих бутиков и брусчатка. Там, стояла Маргарита, которая ждала Марину. Она стояла, держа руки в карманах. На ней было бордовое пальто, черные высокие сапоги и черный шарф с темно-малиновыми и белыми полосками, которые пересекались и создавали клетку, он был просто обмотан вокруг ее шеи. Ее лицо имело довольно приятные черты. Рита Хогина была русая с рождения, но красила волосы в темно-каштановый цвет, а глаза ее были темно-темно карего цвета. Она была невысокого роста, в отличие от Марины, но ее высокие каблуки скрывали большую разницу между ними. И вот, наконец-то, из-за угла показалась машина, за рулем которой сидела Марина.

Она припарковала машину около Риты и вылезла из нее.

— Привет! — сказала Хогина, оглядывая автомобиль. — Хорошая машина, когда приобрели?

— Здравствуй, — заулыбалась Марина. — Всего месяц назад. Немного подкопили денег и сразу же купили.

— Поздравляю, — сказала Рита.

— Что такая грустная? — спросила Марина. — Как дела-то у тебя?

— Нормально, — ответила ей Маргарита. — А у тебя как?

— У меня просто прекрасно, ты даже и не представляешь. Меня, наконец-то повысили, — наигранная улыбка все еще не сползала с лица Марины. — Пойдем вниз по улице?

— Да, давай, — согласилась она. — Что ж поздравляю. Ты молодец, — Рита попыталась порадоваться вместе с ней, но как-то не получалось.

— Ты будто бы не рада, — возразила обиженно Марина. В отличие от Маргариты, Евсеева, очень уж любила похвалу в свою сторону и чем больше, тем лучше, поэтому она ждала от Риты сейчас только этого.

— Нет, я правда считаю, что ты молодец, — Маргарита тоже улыбнулась ей в ответ. Она подумала, если хочешь добиться расположения человека, то нужно ему потакать и за него все-таки по-настоящему порадоваться, даже если тебе этого совсем не хочется.

— А у тебя как там? Только честно… — пыталась выведать Марина.

— Честно — не очень хорошо, — ответила ей Рита и немного опустила голову вниз.

— В смысле? Ты сегодня какая-то сама не своя. Давай рассказывай, — никак не отступала Марина.

— Я бросила работу, чтобы устроиться в другое место, и что ты думаешь? Конечно же меня там не взяли, — от этих слов, Евсеева уже не удивлялась, потому что она знала, что Хогина всегда искала приключений на свою пятую точку.

Они шли вдоль небольших магазинчиков в домах, Маргарита разглядывала витрины, а Марина смотрела на нее, и после небольшой паузы спросила её с глубоким вздохом:

— Кем же ты на этот раз пыталась устроиться?

— Оператором, — Маргарита была уверенна, что Марина посмеётся над ней, и поэтому она ответила тихо, как бы с небольшой опаской. На что Евсеева довольно адекватно ответила.

— Нууу… Если у тебя нет в этой области связей, то тебе там делать нечего.

— Нет, я отучилась и меня обещали взять, но только собеседование через два дня, а если меня даже и возьмут, то все равно нужно будет в этом месяце как-то прожить без денег. Да и к тому же я решила снять фильм, чтобы произвести впечатление.

— Фильм? Ну, тогда тебе скорее в режиссуру идти нужно, а уж точно не в операторы, — с явной насмешкой ответила Марина.

Потому что по своей натуре она была очень самолюбивым человеком и ее мало волновали чужие проблемы. Хотя ее можно было понять. Но не только в общении с Ритой она была такой. Просто Марина любила иногда подшутить над другими, иногда сама за собой этого не замечая.

— Но у меня должно быть хоть что-то! Не с пустыми же руками туда идти, — возразила Маргарита.

— Для хорошего оператора важны не наличие денег, понимаешь? Нужны другие материальные средства, например, тебе нужна хорошая камера, ну и другое профессиональное оборудование, и, если они у тебя есть, то просто успокойся насчет этого. А что, собственно, за фильм ты хотела снимать?

— Да какое профессиональное оборудование? У меня его нет, именно поэтому ты должна мне помочь. Камера у меня будет, мне ее одолжит один человек, с которым я недавно познакомилась. А насчет фильма, то это будет какой-нибудь документальный фильм, у меня были мысли, но я еще не решила. Это неважно. Вообще, я думала снять кино про работу Ильи.

— Почему именно про это? — Марина почти прокричала эти слова. Трудно понять, что вызвало в ней такой шквал эмоций.

— Да уже не важно. У меня все равно не получится.

— Хм… У тебя всегда пропадает желание. Нельзя так, тебе нужно найти работу и всеми руками вцепиться в нее и не бросать начатое. Только так, — сказала Марина, пожав плечами. Ей надоело это выслушивать, хотелось поскорее закончить говорить о чьих-то проблемах, и не портить себе любимой настроение.

— Вообще я хотела у тебя попросить кое-что, — начала Рита, потому что она подумала, что если такие даже очевидные, как казалось ей, намеки не работают, значит нужно просить напрямую.

— Давай сходим в кафе, есть тут одно не далеко, — Марина, кажется, начала догадываться, о чем сейчас пойдет речь, и решила уйти от разговора, сделав вид, что она не расслышала. Она надеялась, что Рита купится на это и перескочит тоже на другую тему, но не тут-то было. — Я угощаю, — с надеждой добавила Марина.

— Послушай, это для меня очень важно. Не одолжишь мне немного… — снова попыталась начать Маргарита, как Марина ее снова перебила:

— Тут есть одно кафе не далеко, а за этой улицей есть еще один небольшой ресторанчик, хотя я думала просто пройтись с тобой, — не уступала она, ей совсем не хотелось давать Рите Хогиной денег, потому что у нее и так с этим были огромные проблемы. А именно из-за нового дома, который посоветовала купить как раз Рита. Хогина подумала, что Марина её держит за последнюю идиотку.

— Одолжишь немного денег? — громко выдавила из себя Маргарита, она была уже вся на нервах, еще недели две и ей придется просить на улицах милостыню.

— Не могу, — скромно ответила Марина себе под нос.

— Да неужели? Не ты ли мне сейчас впаривала про рестораны и кафе? Машину купили, дом… У тебя деньги есть, вот так вот ходить, а мне не можешь немного одолжить? Я бы тебе все до последнего бы вернула.

— Я не могу. У меня самой сейчас напряг с деньгами, такая же ситуация, — почти прошипела сквозь зубы она. Хоть Марина и говорила правду, но ей было тяжело отказывать своей единственной лучшей подруге, тем более не так уж все было и плохо с ее кредитом на новый дом и машину. Марина не любила врать, поэтому внутри пыталась себя заставить, что все так на самом деле плохо, чтобы оправдать свою ложь. Да, раньше с этим домом были проблемы, но не сейчас.

— Нет, не такая же у тебя ситуация! Не стыдно тебе вообще? Твой родственничек — директор огромного банка, а ты мне говоришь, что денег у тебя нет! — Рита уже была вне себя.

— Анатолий? Ты про него? Да я его только раза два и видела! Да и то на свадьбе и перед ней. Ни звонка, ничего от него не дождешься. А о какой-то материальной помощи от него можно вообще забыть! — Марина сказала про него чистую правду.

Да, отец Ильи и на самом деле в этой области был не лучшим папой, мог бы и позвонить хотя бы раз, узнать: как дела. Иногда не нужно от человека ничего, совсем ничего, кроме чуточки внимания.

Они замолчали и дальше шли спокойно. Маргарита успокоились, и это было для нее самое главное, чтобы снова начать этот разговор сначала. Теперь можно было продолжить разговаривать на нормальных тонах. Рита задала вопрос первой, ведь теперь она была точно в отчаянии:

— Что мне теперь делать? — сказав это, она теперь очень сильно ощутила свою безнадежность.

— Начинать думать головой, — все еще со злостью ответила Марина, но посмотрев на нее, она расслабила свой разбушевавшийся нрав.

— Как дочь поживает? — случайно и неосознанно вылетело изо рта Риты.

— Нормально, приходиться часто оставлять ее с родственниками дома, все из-за того, что няня чем-то заболела и умерла. Я слышала, что ходит какой-то вирус типа гриппа. А Илья стал брать больше работы и поэтому обычно он приходит домой очень поздно, я тоже стараюсь больше работать, и я думаю, ты понимаешь почему.

— Почему? — спросила Маргарита, а Марина посмотрела на нее удивленным взглядом.

— А то ты не знаешь? Все это из-за дурацкого дома. Лучше бы я тебя не слушала, — ответила ей Марина и сделала глубокий вдох. — С каждым днем думаю, что мы его не потянем.

— Ну, кто же знал. Я думала, что Анатолий помогать вам будет, — в голосе Риты прозвучала нотка злорадства.

— Ну да, как же… — Марина сделала небольшой перерыв, перед тем как начать говорить, хотя она собиралась уже уходить, она подумала, что лучше не портить себе настроение из-за очередных неудач Риты. — Сумку не подержишь? — продолжила она, чтобы надеть перчатки. Рита взяла сумку в руки и начала говорить:

— Зато, какое у него наследство…

— Ну да, — задумчиво ответила ей Евсеева, уже понимая, о чем пойдет речь, но ей хотелось показаться примерной и совсем не похожей на свою подругу.

Выросли они примерно в одинаковых семьях, то есть шансы на выживание в этой суровой жизни у них были одинаковыми, а теперь именно из-за этого чувства, чувства внутренней похожести, Марина хотела быть совсем не похожей на Риту. Она видела себя и видела ее со стороны, но с другой стороны она не могла ее презирать, ведь Рита единственная ее подруга, причем с детства, поэтому Евсеева решила держать свои безудержные амбиции при себе.

— Я бы на твоем месте не удержалась от такого соблазна… — с тонким намеком сказала Рита.

Конечно же, она только лишь сделала намек, она никогда и не думала серьезно о таких вещах. Такие люди как Рита любят поговорить о каких-либо поступках, которые делать они вовсе не собираются.

— То есть? — будто бы ничего не понимая переспросила Марина.

— Знаешь, сейчас разработали такие средства, ни один патологоанатом не догадается… — с хитрой улыбкой говорила Рита.

— Чего? Да я лучше сдохну на работе, чем это сделаю. Ну да, а то я совсем забыла, ты же всегда у нас отличалась безумными идеями, — это снова побудило показательный гнев в Марине. Рита отдала сумку, точнее почти кинула эту сумку ей прямо в руки.

Марина ничего ей не ответила на эту выходку. Обычно они вдвоем встречались просто для того, чтобы пообщаться о чем-либо, сходить в кафе или еще что-нибудь, но, к сожалению, и такие разговоры были у них не редкостью. Поэтому Евсеева и не среагировала на очередную замашку Риты.

— Да ладно тебе, сейчас у всех трудное время. Но кроме кого? — попыталась после некоторой паузы Маргарита восстановить хоть какой-нибудь разговор.

— Кроме Анатолия Алексеевича, — ответила ей уже уставшим голосом Марина. Ей хотелось уже распрощаться с Ритой, и поэтому она использовала свою обычную коронную фразу. — Ладно, я пойду, я обещала еще Илье сходить в одно место, — эта фраза для Марины была лучшим способом прекратить беседу. Рита улыбнулась ей, они попрощались и разошлись.

И на этом все закончилось. Они разошлись кто куда, и не одна из них уже не думала об этом разговоре. Марина, правда, надеялась, что Маргарита все же извиниться, хотя она была тоже виновата, ведь именно Марина и спровоцировала этот разговор на повышенных тонах. Мысли об убийстве Анатолия теперь посещали их обеих все чаще.

 

I. Находка

Марина, поднялась с постели и подошла к окну. Она была в доме своих родителей и встала, похоже, позже всех. Внизу слышался звон тарелок и негромкие разговоры на кухне. Марина оглядела комнату в поисках чего-нибудь знакомого, но поняла, что это не ее дом, и здесь нет Ильи. Она прокрутила в голове вчерашний день.

«Я не верю в это. Как будто это чья-то дурацкая шутка. Мне все еще кажется, что Илья жив, просто отсутствует некоторое время. Но хватит. Я знаю, что произошло», — думала она.

Она не хотела сегодня вспоминать обо всем, но в тоже время мысли не отпускали ее. Ей казалось, что это все просто не по-настоящему, что это происходит не с ней. Очень хотелось, чтобы так все и было, но, увы, только не здесь и не сейчас. Она хотела забыться.

В ее голову периодически врезались ужасные мысли о своей подруге Маргарите. Пять дней прошло после их последней встречи, а от нее ни слуху ни духу. Возможно, Марина и думала, что все это могла провернуть именно она, но ей приходилось отказываться от своих догадок, пока не обнаружила пропажу одной немаловажной вещи.

Марина подошла к своей сумочке и чисто машинально начала в ней рыться. Она вынула оттуда деньги, которые лежали в потайном кармане (кошелек она никогда не носила, так как его часто воровали), вынула телефон, у которого кончилась зарядка, потом она нашла маленький пробник духов, помаду и зеркальце с пудрой.

Марина подошла к кровати, а в руках держала сумку. Она сидела и думала о том, что же она упустила, чего не хватает? Она брызнула себе на шею духи и размышляла. Она освободила голову от лишних мыслей, сконцентрировавшись на одной… Спустя минуту она резко вскочила и начала трясти вверх дном сумку. Марина поняла. Все встало на свои места. «Рита их украла…» — дыхание Марины сперло.

Ключи. Как только Марина поняла в чем дело, то была просто обязана приехать в полицейский участок и сообщить об этом. Теперь она была уверенна, что Маргарита во всем виновата, что именно она все это и сделала. Марина была в этом убеждена более чем на сто процентов, так как после ее отказа, Рита Хогина очень сильно разозлилась и решила отомстить.

«Но как же так? Как же так? Рита, ты ведь не могла убить его? Я отказываюсь верить в это! Но это так… Ясно, а если предположить, что это не она. Как странно, что ключи пропали именно в тот момент? И если это не Маргарита? Я же все время была там. Она бы не успела бы их вытащить», — пыталась найти оправдание для Риты Марина. Ведь тогда, когда она встречалась с Хогиной, ключи вроде бы были. Или же их уже не было?

«О нет, кажется, я все поняла…. Ключи были до нашей встречи, когда я выходила в тот день из дома, но после Маргариты я их не проверяла. О ужас! Я же тогда дала ей подержать свою сумку, и в этот момент надевала перчатки. Рита что-то говорила и отвлекала меня, к тому же я была занята перчатками, она вполне могла вынуть из сумки мои ключи» — рассуждала Марина. И тут она пришла к окончательному выводу: «Раз ключи были у нее, а дверь была не взломана, следовательно, это она. Только она могла проникнуть таким способом в дом».

Марина Евсеева теперь точно уверилась в своих доводах. Но была ли она права? Может да, а может, и нет. Но все прекрасно сходилось. Марина думала про себя: «И твоя история и твое глупое существование на свободе, кажется, теперь подходит к концу…Идиотка, Рита, как же ты мне теперь будешь в глаза смотреть? Сидеть тебе пожизненно. Уродка…».

Марина срочно надела куртку и шапку. Да, развязка будет скоро, но не сейчас. Она выбежала на улицу, даже не застегнувшись, и остановила такси. На машине она бы доехать не смогла, слишком уж зашкаливали эмоции. Теперь ее путь лежал в полицейский участок, где сейчас должны были находиться Вадим и Марк.

Такси тронулось с места. Марина села на переднее сидение, а водитель в этот момент включил зарядник к навигатору, который теперь показывал нужную дорогу. Евсеева заранее приготовила деньги, которые тогда вынула из сумки.

Тем временем, в полицейский участок принесли то, что могло бы оказать воздействие на следствие. Как уже говорилось, на месте преступления не было ни отпечатков пальцев и, в общем, ничего: никаких улик, никаких зацепок. Вадим и Марк Игнатьевы, как только закончили обсуждать вчерашний день, приступили к поискам какой-либо информации. Там были записные книжки, письма, бумаги и другой ненужный мусор.

— Марк, не хочешь взглянуть? — спросил Вадим, откусывая большой кусок от бутерброда.

— Что там? — поинтересовался Марк, подойдя медленным шагом к тому месту, где сидел Вадим, развалившись на кресле.

— То, что наши криминалисты посчитали интересным, — произнес следователь с набитым ртом и показал своим пальцем на другую стопку бумаг.

Вадим не хотел вставать с компьютерного кресла, его вкусный завтрак, состоящий из ароматного черного кофе и двух бутербродов с колбасой, казались самым лучшим моментом за эту неделю. Он очень вымотался вчера вечером, к тому же он не спал почти всю ночь, мысли не давали ему заснуть. В особенности то, что произошло тогда на допросе все еще не давало ему покоя, но, кажется, сегодня утром потихоньку тот казус начинал забываться.

Вадим посмотрел в окно и подумал, что он всегда любил раннее утро, когда еще все спят, когда на улице никого нет. Кажется, будто бы ты один в этом мире: нет этого ора, гудения машин, людей. Только тишина, и, кажется, что нет больше ничего, совсем ничего.

Поэтому он очень любил рано вставать, но так как сегодня он не спал почти всю ночь, встать ему было весьма трудно. Но для него это была палка о двух концах, хоть он и любил просыпаться очень рано, но делал это крайне редко, и то довольно часто это происходило с помощью чьего-нибудь телефонного звонка.

Сидя в кресле, он, наверное, два раза погружался в сон, но тут же его опять будил шелест бумаг, которые ворошил Марк на столе. Вадим был счастлив, что Марк его не оставил, а стал помогать в этом деле.

Следователь сидел и время от времени ел, наблюдал за Марком, а тот в свою очередь что-то откапал, вроде каких-то отчетов Ильи за последний месяц. Детектив, начал передвигаться по кругу в кабинете. Сначала он подошел к окну, потом к двери. Сделав три медленных неправильных овала и глубоко обнадеживающе вздохнув несколько раз, Марк, наконец, выдавил из себя:

— Тут ничего нет, — произнес он, еще раз сделав глубокий вдох и пролистнув в руках два раза эти листки. — Зато, когда я смотрел список номеров и звонков, куда звонили Илья и Марина, я заметил кое-что интересное, — начал он. — Вот Илья за последние трое суток никуда не звонил, а Марина как раз звонила безответно множество раз три дня назад и почти шесть раз за день до убийства и опять же безответно. Догадайся, кому она звонила?

— Неужели Маргарите Хогиной? — с довольной улыбкой на лице спросил Вадим.

— Ну надо же, как ты догадался? — сказал Марк, улыбнувшись в ответ.

— Как-нибудь Марину нужно будет опять навестить, но только в этот раз это будешь делать ты, дорогой Марк, — сказал Вадим. Ему не хотелось снова видеться с ней после вчерашнего.

— Да, например, сегодня после шести, — задумчиво сказал детектив Игнатьев.

— Почему именно после шести? — спросил его Вадим, крутя в руках кружку.

— Потому что, мне нужно еще кое-куда заскочить. Смотри не разбей ее, ты знаешь, откуда она, — с опаской смотрел на кружку Марк.

— Ну конечно помню, ты мне этой историей все мои бедные мозги прожужжал. Ах, да, чуть не забыл, расскажи Марине Евсеевой, почему ты ушел из полиции, не забудь. Это очень важно.

— Почему? Потому что мне приходилось работать с такими олухами, как ты? — засмеялся Марк, вспомнив, о чем они говорили утром.

— Придурок, — завёл руками Вадим. — Знаешь, иногда мне хочется тебя придушить, — с улыбкой сказал он.

Марк положил стопку бумаг обратно, не глядя на стол.

— Взаимно, Вадим. Тогда ты не забудь про Маргариту, ведь тебе придется ехать к ней сегодня, — закончил говорить Марк, подчеркнув слово «сегодня», и начал опять рассматривать какие-то листы.

Вадим и Марк все еще продолжали заниматься этим же делом. Детектив разбирал какие-то бумаги, следователь позже тоже принялся за дело, он начал смотреть записи с видеокамер, которые им принесли. И ничего, естественно, нового там не нашли.

— Нам нужно больше времени, а Анатолий меня торопит, — сказал Марк и посмотрел на часы в телефоне.

— То есть? — спросил Вадим.

— Сегодня утром он мне звонил, спрашивал, как идут дела…

— Понятно, он просто интересуется. Я не понимаю, а чего ты так переживаешь. Что ты ему ответил?

— Я сказал, что мы работаем и делаем все возможное. Объяснил ему, что обычно так не бывает, когда нет ни улик, нет и отпечатков, ничего нет. Сказал, что была все-таки найдена зацепка, точнее мы уже кое-кого подозреваем. А другого у нас пока ничего нет.

— Тебе всегда обязательно говорить правду? Да и зачем было говорить, что никаких зацепок на месте преступления мы не нашли? — спросил Вадим.

— Знаешь, когда меня разбудили в такую рань, первое что мне пришло в голову, это сказать именно это. К тому же говорить или выдумывать что-то другое, повлечет за собой еще уйму ненужных вопросов или еще чего хуже.

— А ты, вообще, что думаешь насчёт всего этого? В смысле кто виноват?

— Ты же знаешь, обычно, мы не принимаем никаких скорых решений, — ответил ему Марк.

— Но все-таки, как тебе кажется? — не отступал Вадим.

— Анатолию это было делать не логично, значит, он выбывает, — начал говорить Марк, но Вадим его тут же перебил.

— Остаются Марина и Маргарита? — спросил Вадим и пересел от компьютера, снова на то кресло, которое находилось у другого стола, ближе к окну.

— Может быть. Если это не они, то круг придется расширять. Хотя, посмотрим еще, — закончил свою мысль Марк, помотав в недоумении головой.

— Ты, кстати, не все бумаги посмотрел, — сказал Вадим, уставившись на него, и показал на еще одну стопку бумаг, лежавшую на другой стороне стола, ближе к Марку. Он давно, на нее показывал, да только Марк все занимался с другими вещами.

— А ты сам то, не хочешь мне помочь? — задал детектив Игнатьев вопрос, на что Вадим помотал головой с намерением сказать «нет», но решил это сделать молча.

— Ну ладно, — сказав это, Марк отошел от окна и подошел к столу, к другой папке бумаг, на которую как раз показывал Вадим. И тут он взял первый листок и перевернул его.

Марк замер и Вадим это заметил.

— Что это? — спросил он. На что Марк лишь махнул рукой, чтобы тот отстал.

Там была записка. Но от кого? Нет, конечно, это понятно. Записка от убийцы. Но зачем? Зачем ему выдавать себя? Хотя скорее записка имела совсем другой смысл в этой истории, в которой потом придется рано или поздно кому-то разобраться.

— Ну чего там? — спросил Вадим.

Что было в руках у детектива он не успел разглядеть. Но Марк стоял молча и читал то, что было написано там. Он даже немного исказил лицо, ведь слова и фразы, которые складывались в текст, немного ввели в ступор Марка. Потому что, когда он ее поднял и понял от кого эта записка, он надеялся увидеть там какие-то очередные зацепки или признания. Но опять же ничего существенного. Это его очень огорчило.

— В общем… — начал говорить Марк, но пытаясь найти нужные слова, замолчал, хотя и не только в этом было дело, а еще и в том, что он просто пытался еще раз обдумать написанный текст. — Короче, мы имеем дело с психически ненормальным человеком. Но, что самое интересное, я даже не понимаю, зачем он это нам написал. Это просто бред, — детектив протянул листок Вадиму и продолжил. — Обычно убийца, когда оставляет записку, он пытается что-то донести. Иногда просто посмеяться или подразнить полицию, или напугать следующую жертву. А тут я не понимаю сам смысл этого послания. Чего он от нас хочет? Может он хотел нам показать насколько он… — продолжал говорить Марк, но Вадим его перебил, потому что он не мог одновременно делать два дела сразу: читать и слушать.

— Марк, ты прочитал записку? Теперь дай и я в тишине спокойно ее прочитаю. А то твои очередные мудрёные речи меня очень сильно сбивают. Да и подумай-ка лучше, как она здесь оказалась? — сказал Вадим и вновь опустил голову к листочку:

«26 февраля.

Я буду вести дневник, и это первая запись в нем…

Как оказалось, я люблю убивать…

Нет, это серьезно… Правда…

Не удивлюсь, что когда-нибудь у меня появятся поклонники и последователи…

Придумают нелепое прозвище…

Порой мне кажется, что обманули не только их, но еще и меня…

Не оставляет отпечаток пальцев…

Не оставляет улик…

Да, это все про меня…

Читая эти строки снова и снова, мне будто бы становится лучше…

Ох, Илья…

Бедненький Илья…

Ты, считай, пострадал ни за что…

Мне было тебя сначала даже немножко жаль…

Не могу теперь перед тобой извиниться…

Хотя, возможно, мне кажется, что это когда-нибудь случится…

Прости…

Но почему-то, когда ты умер, мне стало не интересно, ты перестал сопротивляться…

Осталось еще кое-что…

Но…

Во мне правда есть хорошая сторона…

Вообще, она отключилась в тот момент…

Потому что совсем бессильна…

Вам все еще интересно?

Не перестали еще читать мое художество?

Открою тайну:

Почему же именно наш бедный Илья?

Чистая случайность…»

— Бред какой-то. Ну, что я могу сказать, — начал Вадим, после двухминутного молчания. И снова тишину нарушил глубокий вздох Марка. — И это дурацкое многоточие.

Этот вздох олицетворял не безысходность, как это обычно бывает. Этот вздох означал у него чувство какого-то стояния на месте. Ему нужен был разгон или какое-то яркое событие, чтобы за него зацепиться, и вот оно. Эта записка одновременно значила для него очень многое и одновременно ничего, для него это была пустышка, ненужный клочок бумаги, потому что Марк был уверен, что на ней не будет никаких отпечатков. Но все-таки он позже отправил записку на экспертизу, где его предположение все-таки подтвердилось. Вадим достал из ящика в столе небольшой прямоугольный пакетик, куда поместил записку.

— Это бред какого-то сумасшедшего… — сказал Вадим и посмотрел на Марка. — И вот с этим придурком мы имеем дело?

— Нет, погоди. Мне кажется, это вовсе не бред, вот если по подробнее разобраться…. Знаешь, ты просто никогда не умел глубоко вникать в текст, Вадим.

— Что бы мне хорошо вникнуть в текст, мне нужно прочитать его хотя бы два раза, и без твоих дурацких комментариев, — сказав это, Вадим потянулся и с неохотой оперся локтем о стоящий рядом стол, положил подбородок на свою раскрытую к верху ладонь и отдал Марку записку.

— Главное сейчас не начать паниковать, и не рассказывать всем о найденном. Ну вот смотри: во-первых, написано так, чтобы не понять, какого пола наш убийца, а во-вторых, вот эти слова «как оказалось я люблю убивать…» это говорит о том, что убийца пытается нам показать, что у него не все в порядке с головой. Явно, что он или она делает это намеренно, но не факт, что так есть на самом деле.

— А это значит, что он или она убьет кого-нибудь еще, — продолжил за него Вадим.

— Верно, именно так убийца и думает. Но про поклонников и про то, что его обманули, это и в самом деле бред какой-то, я пока не могу понять, к чему он это написал? Ладно, про улики все понятно, про извинения к Илье более-менее тоже. Хотя то, что это чистая случайность мне как-то не верится. Но… Мне не нравится эта строка, — тут Марк провел большим пальцем, начиная сверху листа, еле-еле до касаясь до пакетика, внутри которого лежала записка, и опустил палец до той самой строчки, которая ему не понравилась. Далее он развернул листик в другую сторону, чтобы показать строку Вадиму. — Посмотри на вот это: «Осталось еще кое-что…». Выглядит довольно странно. Убийца мог иметь в виду какие-то ложные улики или опять же следующее убийство или еще что-то, пока я не знаю.

— Ну, хоть что-то мы узнали, — с обнадеживающим последующим вздохом, явно копируя Марка, произнес Вадим. — Вообще, мне кажется, что главной целью убийцы было показать то, что он или она может быть где-то даже рядом с нами. Ведь листок лежал сверху и его никто не взял. И этот кто-то побывал здесь до нас безо всякого шума или до сих пор находится в полицейском участке. Мы же не видели, кто приносил эти бумаги, верно? Нужно это выяснить, — сказал Вадим и взял опять кружку в руки, чтобы допить свой уже холодный кофе. — Тем более искать здесь посторонние отпечатки пальцев — это более чем бредово, так как здесь каждый день целый «зоопарк» проходит.

— Да, ты прав. Но все равно от этой записки будет мало пользы. Я понимаю, если бы она была собственноручно написана, — начал говорить Марк. — Если убийца решил нам дать эту записку, значит, может и не сейчас, но потом она нам пригодиться все-таки может.

— Точно, точно, — одобрил Вадим.

 

II. Визит

За окном пошел дождь, Марк уже ничего не делал, он просто сел на бежевый диван, стоящий вдоль стены, и думал о чем-то. Детектив сфотографировал записку, а затем переписал ее к себе в планшет, потом все закрыл и продолжил думать. Вадим же растянулся на кресле, допил до конца остывший кофе и поставил кружку на стол.

Звук соприкосновения кружки и стола раздался по всему кабинету, а если прислушаться, то можно было с легкостью услышать эхо.

Воцарилась недолгая тишина, теперь ее лишь нарушали звуки ударов капель об окно. Вадим Игнатьев незаметно для себя начал погружаться в сон, Марк это увидел и решил ему не мешать. Как вдруг кто-то постучал в дверь. Вадим немного вздрогнул от неожиданности, открыл глаза, и переглянулся с Марком. Детектив Игнатьев хотел сказать: «Войдите!», но не успел, дверь распахнулась.

— Мне сказали, что я смогу найти вас здесь, — с этими словами в кабинет вошла Марина Евсеева. Сначала она посмотрела на Марка, потому что вопрос был адресован именно ему, а потом ее взгляд перешел и на Вадима, но сразу же перескочил снова на Марка. Она явно не хотела его здесь видеть, в тот раз он и так произвел на нее впечатление асоциального неуравновешенного человека. Именно так она и считала.

— Чем могу помочь? — спросил Вадим, резко дернув голову вверх, чтобы сбросить с правого глаза волос, растущий из его челки. Конечно, он понимал, что она обращается не к нему, но ему захотелось повыстебываться, после вчерашнего. Марина опять посмотрела на него как на идиота, и сказала:

— Вообще то, это серьезно, — ответила она Вадиму.

Он все еще сидел и выдерживал на своем лице надменный вид. Между ними была явная вражда. К тому же он надеялся немного вздремнуть, но она разрушила его планы своим приходом.

— Присаживайтесь и рассказывайте, что хотели, — сказал Марк, явно стыдясь за своего родственника. Детектив Игнатьев встал с дивана и прислонился к столу.

Диктофон его остался дома, поэтому пришлось взять ручку и блокнот. Но он записывать не хотел. А Вадима же нужно было чем-то занять, чтобы он никому не мешал, поэтому Марк дал ему ручку с блокнотом, и сказал более злым тоном, чтобы Вадим все-таки немного попридержал коней.

— Не поможешь? — спросил его Марк, на что Вадим ничего не сказал, а просто взял блокнот с ручкой, и написал на первой открытой странице большими буквами: «НЕ ГОВОРИ О ЗАПИСКЕ» и показал Марку, на что он кивнул и показал рукой, определенным жестом, чтобы Марина начинала.

— Вроде примерно неделю назад, а точнее приблизительно шесть дней назад я встречалась со своей знакомой Маргаритой Хогиной. В общем, мне нужно было надеть перчатки, и я дала подержать ей свою сумку, в которой лежала моя связка ключей, состоящая из ключа от верхней комнаты и двое ключей от входной двери. А сегодня утром я заметила, что ключи от нашего дома потерялись, — сказала торопливо Марина.

— Вы это только сегодня заметили? То, что ключи пропали, — спросил Марк, а следователь Игнатьев в этот момент что-то черкал в блокноте.

— Просто я обычно редко ими пользуюсь. Когда я на машине, тогда я с другими ключами. А эти были запасные и лежали все время в моей сумке.

— А вы не могли их где-то в другом месте потерять? — задал вопрос детектив.

— Нет, так как я ими редко пользовалась, я их из сумки почти не доставала. Только лишь изредка проверяла их наличие. Но тогда я была на машине, и перед отходом я их не проверяла, потому что была уверенна, что они на месте. Да и другие ключи у меня были в куртке, но я их выложила за ненадобностью.

— То есть, может быть, что их уже не было в сумке?

— Я не знаю, я лишь могу сказать, что я их оттуда никогда не вынимала, они точно были там. Но мне вспоминается, что до нашей встречи все-таки я их проверяла, — ответила Марина.

— Хорошо, но как же вы тогда попали обратно к себе домой, если ключи у вас украла Маргарита.

— Мне открыла дочь, — ответила она, сидя на бежевом диване, и смотря точно в глаза Марку. Он же на долю секунды замолчал, потому что понял, что все не совсем сходится, и поэтому он решил напрямую спросить у Марины об этом.

— Я знаю, что следователь Игнатьев вас вчера спрашивал, не подозреваете ли вы кого-нибудь? На что вы ответили, что подозреваете Маргариту Хогину. Почему вы тогда назвали ее имя? Если вы говорите, что обнаружили пропажу ключей только сегодня? Значит, все-таки случилось что-то еще?

— Да, тогда я имела в виду другое, — по лицу Марины было видно, что она не очень хочет об этом говорить.

— Что другое? — настаивал Марк. — Поймите, сейчас лучше ни о чем не умалчивать.

— Тогда, когда я с ней встретилась, она была сама не в себе. А все потому, что ей нужны были деньги, а я не могла ей их дать, чисто принципиально. Дело в том, что где-то полгода назад, она уговорила нас с Ильей купить большой дом. Но у меня было предчувствие, что мы его не потянем, но все-таки мы решили его купить, да и к тому же для нас неплохо снизили цену на него. И все равно мы взяли на себя слишком много. Мы были почти на нуле, и у нас, скажем, была последняя надежда — это Анатолий, он мог себе позволить нам помочь. Но он послал нас куда подальше, потому что он был изначально против этого дома.

— И чем все закончилось? — спросил Марк, чтобы немного поторопить Марину.

— Нам просто повезло, все обошлось. Илью тогда повысили, мы даже купили машину в кредит, а когда еще и мне недавно добавили заработную плату, так как я успешно задала на повышение квалификации, то решила встретиться с Маргаритой, чтобы похвастать. И тогда, когда мы встретились, она стала говорить о каких-то препаратах, о том, как бы избавиться от Анатолия, ведь Илья его единственный наследник и все в этом роде. А все потому, что я ей сказала о том, что у нас до сих пор с этим домом дела обстоят плохо, хоть я и сдала на повышение квалификации. Но я отказалась и из-за этого поругалась с Ритой, а теперь она в отместку убила Илью. Мне так сразу казалось, но это было слишком странно, что из-за обычной ссоры она могла это сделать, поэтому я тогда не стала пояснять мои подозрения насчет нее. Но когда я не нашла ключи, тогда все мои предположения подтвердились, — хоть Марина говорила и объясняла детективам все очень разборчиво и спокойно, но было видно, как ее руки немного подергивались, ведь Марина все-таки нервничала, потому что она думала, что если ключи и в самом деле у Риты, то она могла прийти в их дом в любую минуту.

— Хорошо, мы обыщем ее квартиру, а вы, лучше возвращайтесь к родственникам, если что-нибудь узнаем, то мы сообщим. Можете написать ваш номер телефона? — попросил Марк.

Марина залезла в карман и достала маленькую бумажку из него с ее номером.

— Здесь все есть, — Марина дала маленький листик детективу, на котором уже был написан ее номер.

— Хорошо, — Марк взял его, затем подошел к двери и открыл ее. Марина вышла.

— Тогда идем за ордером? — воскликнул Вадим, встал с компьютерного кресла и отдал Марку блокнот. — Она так долго все это рассказывала. Я даже устал писать.

— Да что с тобой, Вадим? Что ты на нее так взъелся? Я тебя первый раз таким вижу, — сказал Марк, забирая у него блокнот и ручку. — Ты хочешь раскрыть дело? Тогда веди себя нормально. Я с тобой, как с каким-то ребенком.

Вадим стоял молча, только лишь напрягая свои губы с выражением: «И что дальше?» Ручку Марк положил в карман, а блокнот хотел раскрыть, чтобы посмотреть, что написал его брат.

— Ага, — сказал детектив, листая первые страницы. Но вместо десятка исстроченных страниц, как он и предполагал, на одном листочке он увидел довольно милый рисунок оголенного дерева почти без листьев за невысоким забором, ему рисунок хоть и понравился, но все-таки Марк поднял глаза на Вадима и сказал: — Что это? Чем ты вообще занимался? Ты можешь взять себя в руки, наконец. Ты хоть что-нибудь записал в него?

— Да, сзади, — ответил Вадим.

Было такое ощущение, что он был в какой-то прострации, поэтому Марк, всеми силами показывая свое недовольство, решил больше так на него не давить, он молча открыл последние страницы и увидел какие-то каракули.

— Все понятно. Этого нам хватит, — закончил говорить Марк, ничего не прочитав.

Вадим все еще стоял и смотрел на него, Марку стало даже как-то не по себе от этого взгляда. Но вдруг все-таки Вадим «очнулся», было такое ощущение, что у него был включатель и выключатель, так сейчас будто бы кто-то снова его включил.

— Ну что, ты рад? — спросил Вадим.

— Да, как оказалось, все намного проще, чем мы думали, — Марк сначала не очень понял, о чем его спросил Вадим: про каракули в блокноте или про Марину? Но он ответил, подразумевая Евсееву.

— Я не думаю, что мы найдем ключи, — начал Вадим.

— Почему? — выдавил из себя Марк, почувствовав, как у него скрутило живот, но боль сразу же отпустила.

— Слишком легко. Если Маргарита умудрилась бы убить Илью, и так умело стащить ключи, то не думаю, что она бы их оставила у себя. Мне кажется, что она уже успела бы десять раз от них избавиться, — сказал Вадим.

— Но ты же сам мне сказал, что тут планировалось, вероятно, не одно убийство. Тогда есть все-таки вероятность, что ключи у нее остались, — ответил ему Марк, резко положив руку на живот. — Ладно, нам надо спешить. Чем быстрее мы там будет, тем лучше.

Они начали одеваться. Вадим накинул на себя черную куртку, а Марк надел пиджак, а на него сверху свое короткое пальто. Следователь обернулся и увидел стоящую на столе кружку, потом подумал про себя: «Ладно, как-нибудь потом ее уберу». Марк замер и уставился в стену, и через секунды четыре он снова схватился рукой за живот.

— Да что с тобой? Ты в порядке? — схватил его за плечо Вадим.

— Слушай, что-то мне нехорошо, — сморщив от боли лоб, в полголоса произнес Марк все еще не отпуская руку от живота.

— В смысле? — Вадим посмотрел на него.

— Да что-то опять с животом.

— Ты сегодня завтракал вообще? — спросил Вадим и Марк ему положительно кивнул.

— Езжай один, все нормально.

— Ладно, оставайся здесь. А помнишь Сашу Ковлинского, того врача, о котором ты мне говорил. Он вроде бы неплох в медицине, как ты сказал, сходи к нему на всякий случай. Я, кажется, его сегодня утром здесь видел.

— Да, да, хорошо. Тогда ты езжай к Маргарите Хогиной и возьми кого-нибудь с собой. Если мне станет лучше, то я приеду, — сказал Марк уже более облегченно, потому что боль в животе опять прошла, но надолго ли? — А если повезет бери с собой корейца. С утра я его встретил, и он сказал, что весь день будет свободен. Я подъеду попозже.

— Нет, ты тут сиди. Если что, я позвоню. Да и к тому же моя машина сломалась, я тебе говорил, помнишь? Поэтому я возьму твою.

— Ну как хочешь. Тебе точно помощь не будет нужна? — спросил его Марк.

— Точно, — ответил Вадим.

Следователь Игнатьев взял ключи у детектива и вышел из кабинета.

 

III. Арест

Теперь настало время действовать Вадиму, любителю заниматься ничегонеделанием. Но кого же ему взять с собой? На горизонте корейца не видать, поэтому про него можно было пока на время забыть. Вадим начал поиски «свободных». Сначала он сходил к одному, но тот оказался занят, потом он нашел еще троих, которые тоже вроде бы ничем не занимались, но когда Вадим спросил их, не хотят ли они съездить на обыск, так сразу же оказалось, что они торопятся на обед.

У всех какие-то неотложные дела, как всегда. Но, кажется, удача все-таки улыбнулась Вадиму, ему на пути всё-таки попался старик Джед Ян, который с удовольствием согласился. Почему именно старик? Потому что он в этом полицейском участке почти что всех переработал, хоть и выглядел еще не так старо. Всю свою жизнь он посвятил этой профессии, но он был таким человеком, который прекрасно участвовал и в работе, и одновременно также много времени проводил со своей женой, ребенком и, недавно родившимся, внуком.

Джед Ян сказал Вадиму, что будет готов где-то приблизительно через десять минут, на что следователь Игнатьев ответил ему, что будет ждать его на улице в машине Марка.

Джеду было немного за шестьдесят. Он был плотного телосложения, описать его лицо, то же самое, что и описать любого человека азиатской внешности. Единственным отличием были седые волосы и небольшие усы. «Для меня они, лично, все на одно лицо, — думал Вадим. — Да и мы для них, я уверен, тоже все одинаковые или хотя бы похожие друг на друга».

Его кожа была светлая, но все равно отличалась немного от остальных, круглое лицо и сильно сплюснутый нос. Белые короткие, среди которых выделялись серые, почти как грязный снег волосы. Смотрелось это как будто бы он недавно их милировал.

Его родители переехали в нашу страну, когда Джед Ян еще даже не родился. Сначала мама с папой жили за океаном и, узнав пол ребенка, решили взять имя местного разлива, и это сочетание с фамилией, родом с другого края земли, совсем неплохо звучало. После по «работе» они были вынуждены переехать в Россию, где Джед и появился на свет.

Как ни странно, день сегодня налаживался, впервые за два последних дня осадков становилось все меньше, все облака улетели, а небо стало чистым. От солнца было просто некуда спрятаться, плохое настроение пошло на спад и вроде бы ничего не могло испортить все это. Но обычно на обыске, нужно быть сдержанным и серьезным. Вадим прекрасно мог контролировать все свои движения и эмоции, поэтому без труда мог войти в любую роль, начиная от неопытного полицейского, заканчивая сдержанным и серьезным следователем.

Дверь полицейского участка отварилась, и Вадим, подходя по коридору к выходу, почувствовал сильный ветер и подумал: «Теперь понятно, кто виноват в исчезновении всех облаков».

Да, никто и не отменял ужасно скользкие ступеньки на выходе в самом низу лестницы, следователь подзабыл про это и про то, как он недели две назад летел с них. Сейчас же Вадим еле-еле удержался, ноги поехали в неизвестных направлениях, но все-таки в этот раз он устоял, ухватившись в последнюю секунду перед падением за железный поручень. От солнца на ступеньки было просто невозможно смотреть, в них отражалось все, но это все, не было видно из-за яркого отражения солнца, которое ослепляло глаза. Трудное препятствие в виде лестницы было преодолено.

Следователь Игнатьев нажал на брелок, висящий на одном кольце с ключами, и машина издала короткий, но не очень приятный для слуха звук. Теперь все двери были открыты. Вадим понимал, что Джед, когда говорит, что будет через пять минут, обычно приходит через минут двадцать, и все это из-за того, что он был уж очень сверхмедлительный. Следователь открыл левую дверь и сел за руль.

Но надо же! Как только он успел это сделать и повернуть свою голову налево, то он увидел, как Джед уже направляется к нему. Странно, слишком он уж быстро собрался, это на него не похоже. Джед сел в машину и сильно хлопнул за собой дверью.

— Если бы этот звук услышал бы Марк, тебе бы точно не поздоровилось, — засмеялся Вадим.

— Я раньше думал, что это твоя машина, пока ты не сказал, что это машина твоего брата, — ответил Джед.

— Ну, если бы эта была бы моя машина… — сказал Вадим и посмотрел на Джеда, и они оба друг другу улыбнулись. — Просто моя машина точно такая же, как и у Марка, та же марка и тот же цвет, просто она немного постарше.

— Почему же ты не на своей тогда?

— Сломана.

— Ну ясно. А что мы там будем искать, Вадим? — спросил Джед, повернув голову сначала направо, потом налево, будто бы он рассматривал салон изнутри или искал какие-то отличия.

— Связку ключей от дома мистера и миссис Евсеевых, — ответил Вадим, заводя машину.

— Вот не надо так. Мистер, миссис… Я заграницей ни разу не был, нечего там делать. Кроме имени меня ничего не связывает с частью той культуры.

— Серьезно? Но, если подумать, то русской крови в тебе ни капли…

— Папа коренной кореец, а мама американка с ирландскими корнями, но я чувствую себя русским и они, я уверен, думали про меня так же, — он задумался. — А как будут выглядеть эти ключи? И как мы узнаем, что это те самые? — спросил Джед, уже ничего не рассматривая, а уставившись на следователя.

— Если я их увижу, то узнаю, — ответил Игнатьев, когда машина тронулась с места и еще добавил: Там должно быть только три ключа, без всяких брелоков, только три ключа. Один большой серебристый, другие два — бронзового оттенка.

Прошло почти десять минут. Казалось, что время шло очень уж медленно. Пятнадцать минут в полной тишине. А о чем, собственно, Вадим мог еще говорить с Джедом? Хоть они и знали друг друга, но они довольно мало общались. Правда иногда что-то подбивало Джеда, и он мог начать говорить о разных вещах так, что его уже было не остановить.

Прошло еще пятнадцать минут, радио в машине Марка оказалось не настроено, а каналы вручную искать не хотелось. Из дисков тоже ничего интересного не было, потому что Марку нравилась в основном классика, джаз, фолк и другие. Скажем, он был любителем только одного жанра. Жанра «без слов». Вадим хоть и был меломаном, но то, что слушал бы с удовольствием Марк, Вадим бы слушать никогда не стал.

В окне не менялись пейзажи. Дома, дома, и еще раз дома старой архитектуры. Но тут из-за небольшой ямки, на которую случайно наехал Вадим, не заметив ее, неожиданно открылся бардачок машины, и все его содержимое выпало на колени Джеда. Там были какие-то ручки, свернутая в комки бумага и блокнот формата А5 на резинке. Джед попытался все снова запихнуть обратно, но блокнот провалился у него между коленями из-за огромного количества другого мусора, и он его не заметил, так как был занят собиранием ручек и всяческих бумажек. Вадим сразу же, не проявляя никаких особенных эмоций, откомментировал происходящее:

— У Марка, сколько его помню, всегда в «секретных» местах бардак, — начал Вадим. — Вроде бы все чисто и свежо, но обязательно наткнешься на какой-нибудь «сюрприз» спрятанный в каком-нибудь ящике.

— Да я вижу, — ответил Джед и, запихнув все обратно, закрыл бардачок, с надеждой, что больше он не откроется. — Долго нам еще ехать?

— Нет, минут пять, если что-нибудь не случится, — ответил Вадим и посмотрел на бардачок.

За высокими соснами показались многочисленные строения. А вот и дом, милый дом. Двухэтажный каменный, довольно красивый. С двух сторон вход внутрь. Они припарковались прямо у подъезда Маргариты Хогиной, далее поднялись по каменным ступенькам и позвонили в темно-синюю дверь. Ее открыла девочка лет десяти с виду:

— Да? — произнесла она, немного уставшим голосом, смотря поочередно то на Вадима, то на Джеда.

— Твои родители дома? Мы из полиции, — сказал Вадим и показал свое полицейское удостоверение.

— Только мама дома. Я сейчас позову ее, — сказала девочка и убежала, оставив дверь открытой.

Вадим и Джед не стали заходить из-за приличия внутрь.

— Любой дурак сможет прийти и обшмонать этот дом, благодаря гостеприимной девочке, — повернулся к Джеду Вадим.

— Ага, — согласился он.

Где-то в конце коридора в комнате послышались шаги, и через минуту вышла мама этого ребенка. Приятной внешности, с длинными светлыми волосами, на вид тридцати лет, одетая в атласный халат кремового оттенка, который был почти до пола.

— Чем могу помочь? — спросила она.

— Мы ищем Маргариту Хогину и у нас ордер на обыск ее квартиры, — следователь знал, что Рита снимает квартиру из досье, которое он успел посмотреть еще вчера, но дама его поправила:

— Она снимает только одну комнату и то, уже за месяц задолжала за нее.

— Маргарита на верху? — спросил Джед.

— Нет, днем ее обычно не бывает дома. Но вы проходите, раз у вас есть ордер, — закончила она и повела их на второй этаж, где показала им комнату.

— Вот это «чистота», после этого у Марка бардак — это лишь маленький беспорядок, — сказал Вадим и посмотрел на Джеда, и тот кивнул головой в знак согласия. На его лице опять появилась улыбка.

— Если я вам понадоблюсь, то я внизу. Просто у меня много дел, — сказала женщина и вышла, прикрыв за ними дверь.

Комната была не маленькая, там находились два дивана в зелено-бежевую клетку и темно-желтыми полосками с разных сторон, один из них был полностью завален вещами Маргариты. Внизу пол, покрытый линолеумом с рисунком светлых деревянных досок. Слева стоял высокий шкаф темно-древесного цвета для одежды, потом шел один из диванов, а потом снова шкаф, такого же цвета, как и первый, только этот был намного больше: в нем были стеклянные вставки, где хранились какие-то сервизы, в середине было большое отверстие, где стоял пыльный музыкальный центр.

По правой стороне комнаты сначала стоял черный телевизор на тумбочке, внутри которой лежали диски с фильмами и сам DVD-проигрыватель и опять же какое-то барахло. За ними, между стеной и телевизором стояла гитара в черном чехле. Дальше вдоль стены стояло коричневое фортепьяно, сверху на нем лежал синтезатор, видимо Хогина, либо хозяева квартиры очень любят музыку. Потом снова стоял диван, а уже после него стоял угловой стол светлого цвета. На котором лежал ноутбук, стояла лампа и надо же, лежали те самые ключи.

Ключи. На самом видном месте. Найти их оказалось не сложно, хотя Вадим думал, что придется все здесь перерыть. Все не успело начаться и сразу же кончилось. Неужели убийца найден?

Они уже спускались вниз и услышали, как открывается входная дверь. Неужели Маргарита решила нас навестить? Да, сегодня и в правду выдался хороший день. Хогина тихо сняла обувь и куртку и пошла по тому длинному коридору, и в этот момент с лестницы спустились полицейские. Рита, увидев следователя и Джеда, остановилась. Ян зашел в комнату, которая была рядом, чтобы поговорить с той женщиной, а Вадим подошел к Маргарите:

— Я следователь Вадим Игнатьев. И мне придется вас арестовать, как главную подозреваемую по убийству Ильи Евсеева.

— Что? Он мертв? Стоп! Но почему я? — с озадаченным видом спросила Рита. Вадим решил по ее виду, что она особо не будет сопротивляться, и решил ей ответить на ее вопросы.

— Эти ключи вы украли у Марины Евсеевой. Зачем?

— Ну уж точно не для того, чтобы убить Илью! Я об этом даже и не знала, — возразила она.

— Об этом мы поговорим уже в полицейском участке, — ответил ей Вадим.

Джед как раз вышел из той комнаты, где находилась мама со своей дочкой и подошел к следователю.

На Риту одели наручники. После они втроем дошли до машины, Хогина была посажена назад, а следователь снова сел за руль. Но Вадим все-таки не верил, что она, могла напасть на человека и убить его. Да и судя по той бредовой записке, Хогина явно была не сумасшедшей. Она вела себя более чем адекватно. Да и ключи лежали на видном месте. Странно все это. Но если, она, конечно, сама признается в содеянном, то уже никаких вопросов к ней не будет.

 

IV. Блокнот

«Сообщение:

ВИ».

отправлено Марку Игнатьеву в 15:11,

Получено в 15:11.

Везем Маргариту в полиц. участок,

ключи нашли,

они лежали у нее на столе.

Свою вину она, естественно, отрицает.

Надеюсь, ты нас встретишь.

«Как всегда, Вадим. Ты как маленький ребенок, всегда отчитываешься перед мамой», — сказал Марк, выключая телефон. ВИ — автоматическая подпись, которая оставалась у подножия каждого сообщения, расшифровывалась она просто — Вадим Игнатьев.

Он чувствовал себя намного лучше. Теперь можно было всеми руками схватиться за работу. Марк положил телефон к себе в карман и отправился на первый этаж, так как увидел издалека приближающуюся свою машину.

Черная машина припарковалась на свободное место, как раз на то, где она раньше и стояла. Открылась сначала левая передняя дверь, откуда вышел Джед, потом он открыл заднюю дверь, чтобы вышла Хогина, и отвел ее в полицейский участок. Вадим предупредил Джеда, что Марк их встретит, а он приведет в порядок кое-что. Все покинули машину кроме следователя.

Он тогда увидел, когда они ехали искать ключи у Риты Хогиной, как упал блокнот и хотел посмотреть, что в нем. Хотя обычно, когда Вадим так делал, то натыкался на пустые листы. У Марка повсюду были какие-то записные книжки, блокноты и все то, куда можно что-либо записать. Его обычно окружало очень много всего этого, можно было сказать, что у него была какая-то мания на этот счет, ну, по крайней мере, так только думал следователь.

Он поднял блокнот, который завалился каким-то образом за резиновый коврик и открыл первую страницу, уверенно понимая, что она точно будет пустой. Он хотел найти какие-нибудь зацепки, о которых Марк мог умолчать. Детектив часто так делал. Хотя блокнот был и пустым, но на первой странице было отчетливо что-то написано.

«20 — убит Илья Евсеев.

21 — …».

«Ерунда какая-то… Его подчерк всегда был таким ужасным…. И что это за цифры? Да и как он не путается в своих блокнотах?» — пробормотал Вадим себе под нос и положил блокнот себе во внутренний карман, забыв о том, что он хотел положить его обратно в бардачок.

Закрыв машину, он пошел в полицейский участок. Следователь поднялся по лестнице, по которой чуть ранее не грохнулся, открыл дверь в полицейский участок и вошел. Далее следовала дорога на третий этаж, и он, оглянувшись по сторонам, в надежде увидеть где-нибудь Марка, который должен был его встретить, понял, что в фойе он один. И, не обнаружив никого, он просто пошел вверх по лестнице. Преодолев ее, Вадим шел по коридору, два раза свернул налево и, наконец-то, нашел дверь в кабинет, о котором когда-то еще говорил Марк. Следователь был уверен, что они именно там.

Вадим, как всегда, не стучась, раскрыл дверь и вошел внутрь. Видимо, это у них с Марком было семейное. Комната состояла из двух частей. Входя, ты попадаешь в одно небольшое помещение, из которого можно попасть в другую комнату, здесь не было прозрачного стекла, через которое можно было увидеть все, но только с одной стороны. Это была просто маленькая комната, скажем, комната для переговоров с телевизором. Во внутреннюю комнату обычно сажали преступника, допрашивали его, а потом шли в эту комнату для переговоров и обсуждали то, что видели и то, что дальше делать.

Когда Вадим вошел, то он увидел Марка немного побледневшего и Джеда с победным лицом, который судя по тому, в какой стойке он стоял, явно собирался уходить. Следователь вошел и закрыл за собой дверь.

— Рита внутри? — спросил следователь Игнатьев и указал на вторую дверь.

— Да, она там. Ладно, удачи вам! — сказал Джед и, обойдя Вадима стороной, вышел.

— Ты бледный. У тебя все хорошо? — спросил следователь.

Оба они уставились на экран, в углу комнаты, в котором было видно Маргариту. Вадим не сразу заметил его.

— Живот прошел. И я отдал ту записку. На ней, мне сказали, ничего нет, — сказал Марк Игнатьев.

— Меня это не удивляет, — уже с неким оживлением произнес Вадим, потому что видел, что его брату становится лучше.

— Да, — начал детектив, он хотел что-то сказать еще, но передумал.

— Убийца найден, поздравляю. Но не стоит ее сразу терроризировать этой запиской. Сначала спроси ее про ключи, а потом только про записку, — сказал Вадим. Но тут его осенило, внутренний голос в его голове просто взорвался: «Ну конечно же! Почему же я сразу не догадался? В том блокноте Марка:

«20 — убит Илья Евсеев.

21 — …».

«Двадцатое и двадцать первое — это числа. Сегодня он не дописал чего-то, сегодня же двадцать первое февраля? Но почему он поставил именно сегодняшнюю дату? Боюсь, что это могло быть связанно как-то с этой запиской. Потому что либо он знал про нее заранее, может подслушал кого-нибудь, поэтому он написал это знаменательную дату, либо он просто написал это число, которое совсем никак не связанно с запиской, Марк же ничего там после числа 21 не написал. А с другой стороны, если я ошибаюсь, а я ведь могу ошибаться, я рискую с ним поругаться из-за этого, и он просто будет вести это дело один, без меня. Все-таки очень странно подозревать людей из нашего участка, если это те, единственные, которым ты обязан доверять. Просто нужно выкинуть эти мысли из головы. Как я вообще мог об этом подумать? Бред какой-то,» — рассудил про себя Вадим.

Следователь решил спросить Марка:

— Где сейчас Марина Евсеева?

— Понятия не имею, я не смог даже до нее дозвониться, — ответил Марк, опустив голову.

— В смысле?

— После твоего сообщения я пытался позвонить ей и сообщить эту новость, но она не брала трубку, причем я звонил ей не один раз, — говорил Марк, смотря на экран телевизора в углу.

— Ты прямо сейчас не пытался ей позвонить, может она подошла? Дай телефон, а сам иди к Маргарите, она и так уже долго тебя ждет, — сказал Вадим.

— А со своего позвонить ты ей не можешь? — спросил Марк, не вынимая руки из кармана, в которой, по всей видимости, лежал телефон.

— А она мне не давала номера, в отличие от тебя, — с намеком ответил Вадим. Детектив ему дал телефон и сказал:

— Не надо мне здесь делать такое обиженное лицо. Если она не ответит, тебе придется ее навестить, — лицо Марка помрачнело.

— Ну это понятно, только я поеду сначала в их новый дом, он ближе, — ответил следователь Игнатьев.

— Я буду сейчас занят, так что, как освободишься, приезжай сразу сюда, — сказав это, Марк кивнул в сторону двери, где была Рита Хогина.

— Ну ладно, потом я заеду сюда, — повторил за ним Вадим.

— Постарайся только побыстрее, а то я тебя знаю, — сказал Марк и улыбнулся.

Вадим открыл в телефоне «контакты» и нашел нужный номер. Он позвонил с телефона детектива, так как ему было лень доставать свой, и теперь было точно ясно, что Марина не просто не отвечает, а у нее вообще отключен телефон. Детектив Игнатьев хотел попробовать позвонить еще раз, поэтому открыл «журнал вызовов» и заметил одну интересную вещь. Марк сказал, что до этого несколько раз пытался позвонить Марине, но почему-то в «журнале» не было других звонков. Пока что Вадим не обратил на этого особого внимания и просто-напросто переписал номер к себе в телефон на всякий случай.

Марк уже собирался открыть дверь, куда собирался отправиться, а именно к Рите, но Вадиму вдруг опять пришла какая-то идея в голову, и он почти крикнул Марку в след, когда тот уже почти что добрался до двери и успел уже ухватиться за ручку.

— Стой! Дай мне записку.

— Так она же мне нужна будет, — сказал Марк, шаря в своем кармане, в ее поисках.

— Мне на минутку, я хочу ее сфотографировать. И свой телефон возьми, — сказал он и подбросил телефон в воздух так, чтобы он попал прямо к Марку в руки.

Хоть это и было точное попадание, но по лицу Марка можно было сказать, что от этой выходки он остался немного в шоке, ведь если бы он не поймал телефон…

— Ну ты даешь! Ладно, фотографируй ее, — Марк достал из кармана записку, сложенную в три раза, она была уже не в пакете, и немного помята с краев.

Вадиму это показалось очень странным, это все-таки была хоть какая-то улика. Марк ее развернул и повернул так, чтобы Вадим ее сфотографировал, что он и сделал. На фото попали еще два пальца детектива. Марк Игнатьев убрал все обратно в карман. И, ничего не сказав, вошел в другую комнату, где была Рита. Вадим почувствовал на мгновение себя забытым.

 

V. Сюрприз

Погода испортилась снова. Настроение Вадима, обычно всегда напрямую зависящее от погоды и от окружающей обстановки, пошло на спад. Но вскоре его ждал сюрприз.

Так всегда бывает, тебе кажется, что ничего особенного уже произойти не может, но неожиданность, поэтому и называется неожиданностью, потому что ее никогда нельзя запланировать. Зря, конечно, Вадим так мимолетно пробежал глазами по содержанию той записки, не очень вдумываясь в смысл слов, которые там были написаны. Теперь уже никто не знал, что случилось с Мариной Евсеевой. Хотя следователь уже все предугадал, что возможно, Марина уже мертва, но Игнатьев все же надеялся, что он ошибается. Винить в этом Марка, что тот не досмотрел за ней, он просто не мог, так как весь день он провел в полицейском участке. Это могла сделать только Рита, пока ее не было дома. Все факты в который раз совпали против нее.

Каждую минуту Вадим ловил себя на нехорошей мысли. Он не верил, что Рита могла убить человека. Особенно если вспомнить двухметрового Илью, который лежал ничком. Он размышлял об этом и все мысли почему-то все время сводились к Марку. Вадим пытался прервать эту безудержную атаку своей головы, которая говорила о том, что может в этом быть замешан именно Марк.

И все из-за того блокнота. Хотя все доказывало, что к этому он не мог быть причастен. К тому же Вадим его слишком хорошо знал. Поэтому тут даже и спрашивать не нужно. Это точно не он. А та страница в блокноте, это всего лишь с одной стороны — ошибка, а с другой — богатое воображение следователя Вадима Игнатьева.

Он все еще ехал в дом Марины, потому что если бы она была в доме родственников, то наверняка трубку бы кто-нибудь да взял. Хотя можно было бы позвонить и к ним в дом, но следователь не знал их телефона, а отвлекать еще раз Марка он не желал. К тому же ехать было совсем не далеко.

В этом доме Вадим уже был, поэтому не было смысла вводить адрес в навигатор. К тому же в машине Марка, был непривычный для него GPS, поэтому он не стал в него лишний раз лезть.

Вадим ехал и всю дорогу размышлял про себя. В коем-то веке его что-то заинтересовало. Ему по-настоящему хотелось распутать эту историю. Но, убийца, был уж слишком хорош в своем деле, поэтому и не оставлял за собой никаких улик, он вообще ничего за собой не оставлял. Поэтому было сложно представить, как Вадим собирался самостоятельно распутать это дело.

В кармане следователя заиграла песня, которая стояла у него на звонке в телефоне. Вадим достал его и на экране увидел знакомое имя. «Не прошло и пятнадцати минут, как он позвонил», — подумал он.

— Да, сладкий? — ответил на звонок Вадим.

— Давай ка сейчас без шуточек… Мне тут позвонили из того дома, где должна была находиться Марина Евсеева. Сказали, что она поехала за продуктами, а назад еще до сих пор не вернулась. Так что езжай в дом не к ее родственникам, а в их новый дом. Не перепутай. Как доедешь, позвони.

— Я и так туда еду. А что говорит Рита?

— Давай потом об этом, мне нужно идти, — сказал Марк и бросил трубку.

Вадим положил телефон на соседнее сидение. А там, вдалеке нарисовался тот самый дом. Следователь Игнатьев припарковался почти прямо у входа.

«Ну вот и дом, тот самый дом, — произнес он. — От кого она, интересно, прячется там?» Свет был включен лишь в одной комнате. «Значит Марина Евсеева внутри, и, возможно, даже жива. Но зачем она тут? Ей же сказали, что пока у Риты Хогиной ключи, сюда не возвращаться. Но почему тогда Марина не отвечает на звонки? Может, она забыла где-то свой телефон? Или потеряла? Значит все-таки стоит ожидать самое худшее, что может с ней произойти…», — мысли в голове Вадима не знали покоя.

Следователь Игнатьев не стал долго рассуждать, он вылез из машины и пошел ко входу. На двери висел конверт. Сначала Вадим нажал на звонок, но никто не открыл, потом постучал, но опять же в ответ он услышал тишину.

Настало время открыть конверт. Но только не здесь. Вадим забрал его и добежал до машины, чтобы не промочить его, так как пошел опять дождь. Мелкий, но неприятный. На улице из-за низких облаков потемнело. Следователь Игнатьев решил вызвать помощь, мало ли что. Дверь открыть, не испортив ее, он не сможет. К тому же неизвестно, насколько умен убийца, вдруг, взломав дверь, он подставит себя? А пока бы помощь ехала, он бы спокойно раскрыл конверт. Вадим взял свой мобильник с сидения и набрал Марка:

— Да? — Марк Игнатьев взял трубку.

— Я не могу войти в дом Марины. У нее горит свет, но она не слышит ничего. Боюсь, что там могло что-то произойти, — нервно сообщил в трубку Вадим.

— Ну и что ты хочешь? — вальяжно ответил детектив. — Почему бы тебе не залезть через окно?

— Нет. А почему бы тебе не вызвать кого-нибудь сюда, ты же сейчас в полицейском участке, чего тебе стоит, а? — настаивал следователь.

Он был первый раз один в такой ситуации, он стоял перед выбором. Первый вариант был взломать дверь или окно и попасть в дом немедля, вдруг все-таки что-то случилось и Марине Евсеевой нужна помощь, но это могло плохо кончиться для Вадима. Или же был второй вариант, это просто отсидеться и дождаться помощи, но это могло повредить Марине, если бы она нуждалась все-таки в помощи.

Вадим выбрал второй вариант. Он, во-первых, был не уверен, что сможет забраться внутрь, а во-вторых, следователю это напоминало подставу из рассказов, которые иногда вспоминал Джед Ян.

— Ладно, я пришлю к тебе кого-нибудь и сам приеду, — ответил Марк на выдохе.

— Я просто не могу открыть дверь, тут очень сложный замок, а выбить его не получится, — начал оправдываться Вадим.

Он чувствовал, как у него потихоньку сдают нервы из-за капель ударяющихся по лобовому стеклу, из-за неоткрытого конверта и из-за подозрений в сторону того, с кем он сейчас говорит по телефону.

— Да я все понял, жди нас через пятнадцать минут, — сказал Марк и замолчал.

— Ладно, давай, — с этими словами Вадим повесил трубку.

Следователь не забыл про то письмо, которое он снял с двери. Он не сказал про него Марку, так как у него были мысли, что убийца может быть из полицейского участка, а следовательно, его брат Марк тоже попадает под подозрение, потому что он может укрывать преступника. Однажды такое случалось, но в более мелком деле. А именно, Марк был замешан в укрывательстве одного человека. Он молчал, так как один вор с черной историей хорошо ему заплатил.

Вадим достал запечатанное письмо, повертел в руках, посмотрел сквозь него, повернув его против лучей от тусклого света лобового стекла, что, собственно, пользы никакой не принесло.

Следователь открыл его, и он не был удивлен, так как понял, что автор письма, тот же автор и той утренней записки. Он решил прочесть все до последнего слова. Сейчас как раз подходящий для этого момент.

Он начал бегать глазами по черным напечатанным буквам по белоснежной бумаге. Они были написанными курсивом, тем же шрифтом, что и тогда…

В этот момент Вадим сидел и читал. Окна в машине запотели, все еще капал мелкий дождь, внутри стало жарко.

Через минуту дождь закончился. Вадим нажал кнопку на двери, и окно чуть-чуть спустилось вниз, оставив отверстие шириною в ладонь. Подул приятный свежий воздух, такой бывает только после дождя. И снова та легкая и ненавязчивая тишина и снаружи, и внутри, и в мыслях. Тишина…

Вадим сложил лист и убрал его в конверт, который опять сложил и сунул в тот блокнот Марка, и убрал все во внутренний карман. Он все понял. У него сейчас не было мыслей в голове, теперь он был просто на просто в ступоре. Он не мог поверить тому, что увидел, хотя и догадывался об этом. Вот текст письма:

«Здравствуй, это еще одна запись из моего дневника…

Мой дорогой следователь, я надеюсь, что это читаешь именно ты…

Хочу тебя предупредить, что ты у меня тоже есть в моем списке…

Но не следующий…

Я ближе, чем ты думаешь…

Поэтому жди смирно своей очереди…

Тебя ждет в этом милом домике маленький сюрприз…

Но ты его должен сам найти…

Он висит на веревочке…

Не заметить его невозможно…

Подарок для тебя и на самом деле большой…

Но не такой большой, как я для тебя в скором времени подготовлю…

Вот видишь, какой я щедрый человек…

Мне для тебя ничего не жалко…

Я знаю, что ты уже обо всем догадался…

Но если ты будешь молчать, то МХ останется жить…

А если нет, то пеняй на себя…

Тебе никто не поверит…

Доказательств нет…

И не будет…

Все будут молчать…»

«Что за МХ? Нет… Кажется, кто-то прокололся. Этого просто не может быть! Похожим образом подписывался Марк, а потом так делал и я… Это инициалы. Имя и фамилия. Может это Маргарита Хогина? Точно. Я не могу поверить в это…

Нет… Значит, это точно не она убивала, и я в этом не сомневался ни на мгновение! А может, наоборот, она хочет отвести от себя подозрения? Нет, звучит слишком бредово. Нужно думать… Хотя и здесь все понятно, так подписывался всегда Марк, но если бы это был он, то он бы не допустил такую опрометчивую ошибку. Кто-то пытается нас развести по разные стороны, настроить против друг друга. Ну, конечно же, это не может быть Марк! Он бы никогда такого не сделал.

Получается, что убийца все время находился рядом, но как? Может тут имелся в виду Джед Ян? Нет, он и мухи не обидит. Ковлинский? Нет, я вообще его плохо знаю, он не мог мне в принципе написать. Да и честно говоря, такой как он, вообще, мне кажется, не в состоянии чего-либо плохое написать, не говоря уж о убийствах… Остальные в полицейском участке вполне доброжелательные люди. Кроме того идиота-психолога. Нужно как-нибудь проверить его…

Я просто поверить в это не могу. Кто-то, кто находился все время рядом, — настоящий псих… Я должен оставить этот лист себе и никому не показывать, иначе Рита умрет… И, самое ужасное, что до меня до сих пор не дошло, кто это может быть…

И что там с Мариной Евсеевой? Боюсь себе представить этот «Подарочек»…

Я чувствую, что мои ноги будто бы становятся ватными… Нет, только не это… И голова кружится… Нет! Нельзя падать в обморок, не сейчас… А ведь следующим могу быть я? Но нельзя подавать виду, что я знаю об этом, нельзя, пока что нельзя. Пусть убийца думает, что я не в курсе. Какой ужас, все это время он находился среди нас», — в голове Вадима проплывали мысли. Именно проплывали, так как он не хотел об этом думать, и одновременно ему все-таки приходилось это делать.

«Какой ужас! Что же мне теперь делать?» — у следователя в голове началась просто паника, его сердце забилось с невероятной скоростью, он весь покраснел, казалось, что сердце сейчас просто вылетит из него.

«Спокойно, сейчас не самое лучшее время для этого, все пока должно оставаться на своих местах, но я одного не понимаю: как? Зачем он это делает? Почему? А что если это Марк? Почему именно с этой семьи все началось, именно с Ильи Евсеева? Чистая случайность? Нет, это точно бред. Может Анатолий Евсеев, его отец, тоже в этом замешан? Нужно искать связь.

С Маргаритой ничего не случится, я уверен. Он не станет убивать ее в полицейском участке. К тому же еще не факт, что она не убийца, или, может быть, она сообщник? Да я уже ни в чем не уверен…

Ладно. Все нормально, нужно с этим разобраться потом…» — закончил Вадим про себя.

Вдалеке показалось что-то напоминающее полицейские машины, да это они и были. Следователь Игнатьев в срочном порядке проверил все ли на месте во внутреннем кармане куртки, набрал побольше воздуха в легкие и, замерев на секунды три, выдохнул. Машины подъехали. Вадим увидел, как Марк вылезает из полицейского автомобиля. Он был с Джедом, что очень странно. Когда это они успели спеться?

Вадим теперь начал подозревать каждый шаг своего брата, ведь нужно было узнать кого он покрывает, позабыв о том, что он может и ошибаться, что любой человек, одетый в специальную форму, может оказаться тем самым преступником. Марк подошел к машине, где сидел Вадим и открыл дверцу.

— Вадим, ну что ты сидишь? Давай вылезай, наши уже начали копаться с дверью, — сказал он, отперевшись рукою на дверцу автомобиля и немного склонившись внутрь салона.

— Да, — сказал Вадим и вылез из машины, как ни в чем не бывало, и даже попытался улыбнуться.

— У меня есть хорошая новость! — продолжил Марк, когда следователь Игнатьев вылез и закрыл за собой дверь.

— И? — спросил он в недоумении, к чему клонит его брат.

— Рита призналась, что она убила Илью и, кстати, Марину тоже.

— Марина мертва? — переспросил Вадим, подняв брови, чтобы казаться удивленным, хотя это получилось немного переиграно. Марк положительно кивнул. — Что же, это хорошо, — продолжил следователь Игнатьев. — В смысле, хорошо, что Маргарита призналась, — Вадим понял, что лучше ему побольше молчать, ведь случайно ненароком он мог себя выдать. Хотя, может быть, стоило все-таки довериться Марку и обо всем рассказать?

— Да, Марина Евсеева мертва. Рита Хогина сказала, что убила ее в этом доме, даже рассказала, как она это сделала. Хочешь, я расскажу? — сказал Марк, а в это время дверь в дом Марины открылась. И все начали подниматься.

— Нет, не надо. Хватит мне сегодня потрясений, — ответил Вадим, повернув голову в сторону, где шел Марк.

— Потрясений? Ты знаешь что-то, чего не знаю я? — спросил детектив, на что следователь жутко покраснел, но выкрутился.

— Я о Рите…

— Запал что ли на нее? Молодец, что я еще могу сказать.

— Да нет, просто… — замешкался Вадим.

— Да ладно, не оправдывайся, я все понял, — улыбнулся ему Марк.

Они зашли в дом. Первым, что бросилось в глаза — это горящая лампа на потолке одной из комнат, ее было видно, так как она отражалась в зеркале в коридоре. Вадим решил пропустить Марка вперед, и он пошел туда первым. Когда детектив дошел до комнаты, то понял, она была пустая. Тут просто горел свет. Стоило так волноваться. Но Вадим знал, что теперь легко так не будет, теперь ему придется действовать одному. «Если Маргарита рассказала, как все сделала, то что же она забыла рассказать в какой именно комнате умерла Марина?» — с насмешкой ловил себя на мысли Вадим. Марк в глазах следователя Игнатьева полностью потерял доверие. Вадим всегда распознавал ложь.

— Нужно обыскать весь дом, — сказал он и показал пальцем на двух других полицейских. — Вы осмотрите все комнаты на этом этаже, — но только Вадим успел отдать «приказ» полицейским более низкого ранга, как сразу же включился Марк:

— Что-то ты сегодня раскомандовался, — с усмешкой произнес он.

Но следователь на него даже не посмотрел. Он только позвал Джеда, чтобы тот с ним поднялся на второй этаж. Марк несмотря ни на что, а точнее на игнорирование со стороны брата пошел за ними наверх.

Они разделились. На втором этаже было четыре комнаты. Вадим пошел в ту, которая была дальше всех, но там оказались всего лишь ванная комната и туалет, ничего необычного. А Марк направился в комнату слева от той, куда пошел следователь Игнатьев, и, как не странно, тоже ничего не нашел, обычная спальня, где когда-то был убит Илья. Вадим чувствовал, что все это происходит не случайно. Джед пошел в другую сторону от лестницы и тут, в той комнате, где был старый полицейский, включился свет. И вот наконец-то все вроде бы закончилось…

— Парни! — позвал Джед.

Вадим с невероятной скоростью прибежал к Джеду.

— Что же здесь случилось? — вошел Марк Игнатьев.

Следователь еле-еле сдержался. Ему казалось, что его брат теперь еще и издевается над ним. Это был он. Марк. Теперь Вадим был уверен, что во всем этом именно он и замешан. Он ничего не сказал. Он лишь посмотрел на качающийся труп на веревке. Как же иногда невероятно быстро меняется мнение о каком-либо человеке.

Ее сняли и положили на пол. Лицо Марины было почти синего оттенка. Пропал яркий огонь с ее щек, пропал бледный оттенок ее тонкой кожи, теперь она была не бледной. Ее будто бы облили синими чернилами, и они высохли у нее на лице. Она была мертва. То, что поддерживало в ней жизнь, было остановлено. На шее была багровая, почти черная тонкая линия от веревки. Это выглядело ужасно. На полу лежало тело, без души. Вадим немного отвлекся и задумался.

Он вспомнил одну историю. Один человек, однажды, рассказал ему интересную вещь. Это был какой-то заядлый пьяница в кафешке. Так вот, он как-то подошел к Вадиму и сказал: «Душа и тело — разные вещи, тело это всего лишь плоть, которая изнашивается, как например, ботинки. Сначала они новые и красивые, потом они разнашиваются и становятся немного удобнее, чем были раньше. А вскоре они изнашиваются совсем, и их хозяин выбрасывает. А хозяин это и есть душа. Только есть небольшое отличие души от этого хозяина: душа по своей природе бессмертна».

Вадим стоял и ни о чем не думал, кроме этих слов. Ему просто было плохо. Плохо от того, что если бы он был бы хоть раз чуточку бдительнее, то этих напрасных смертей, возможно, и не было бы. Он надеялся, что ее душа в лучшем мире.

— Она здесь довольно долго провисела, — начал Джед.

— Ты здесь был раньше нас Вадим, может быть, ты заметил что-нибудь подозрительное? Или опять никаких следов от убийцы? — спросил Марк.

И в этот момент Вадим подумал, как же хорошо, что он не выломал дверь и не стал искать Марину Евсееву до приезда полицейских. Ведь все могли повесить на него. Следователя бы это не удивило, а единственное доказательство, то есть записка, была ценою жизни Маргариты Хогиной.

Следователь предположил, если все это он, Марк, так легко проделывал с другими людьми, например, он мог так же подставить бывшего напарника Вадима Максима Гришина, то так же легко и не принужденно он мог и убить Маргариту.

— Нет, ничего не было, — ответил следователь. Когда Вадим Игнатьев нервничал, он начинал много говорить и говорить немного бессвязно, на самом деле лучше бы он молчал. — Я приехал, дверь заперта. Болела голова, поэтому мне было не до выбивания двери. И я вас сразу вызвал. Странно, что нет улик, да? Обычно наш убийца оставляет записки, а тут почему-то ничего нет. Хотя, наверное, еще рано. Тогда он нам оставил записку с небольшим запозданием, — Вадим пытался молчать, но волнение его не щадило, и получалось наоборот.

Главное было не перегнуть палку, хотя он уже начинал это делать. «Стоп! Замолчи и успокойся!» — внутри следователя зазвучал его собственный голос.

— Да, согласен, — произнес Марк Игнатьвев немного отстраненно, будто бы думая о чем-то другом.

— Хоть Маргарита и призналась, скорее это больше всего похоже на самоубийство, — подошёл к Вадиму и Марку Джед.

Минуту назад он говорил с экспертами, которые, не успев войти, сразу же начали проверять все на отпечатки и другие возможные доказательства. Но, пока никто ничего не обнаружил, только старые отпечатки семьи Евсеевых.

— С чего ты решил? — возразил Марк. — Может быть, это и выглядит как самоубийство, но это точно не самоубийство, конечно, Рита Хогина вряд ли бы с этим справилась одна, но никто же не отрицает, что, возможно, были и еще люди, которые могли ей в этом помогать. Но это еще нам предстоит узнать. Хотя я могу точно сказать, что наша убийца очень умная и расчетливая, — Марк Игнатьев хотел продолжить, но Вадим его прервал:

— Наш убийца очень предсказуемый и неосторожный. И я не понимаю, почему ты его так восхваляешь? Он наш враг, не так ли? И я уверен, что мы его найдем и посадим за решётку на всю жизнь, — и тут Вадим замолчал, так как понял, что дал себе повод проговориться, он никогда не умел держать язык за зубами. «Какой же я дурак, какой же я дурак…», — про себя просто закричал он, потому что уже понял, что из-за своей неосторожности Марк, скорее всего, уже догадался обо всем.

Русский педагог Константин Дмитриевич Ушинский однажды сказал: «Под влиянием гнева мы возводим такие обвинения на человека, возбудившего в нас гнев, какие показались бы нам забавными в спокойную минуту». Вадим в своем гневе на сводного брата уже и не мог понимать, что он говорит. Большую часть времени он пытался спрятать свои безудержные эмоции внутрь себя, при этом забывая, что он говорит. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь, только после сказанного он понимал, что говорит лишнее, ведь человеку свойственно ошибаться, на то он и человек.

Нельзя быть окончательно в чем-то уверенным. Может быть, Марину Евсееву убил и не Марк вовсе, а кто-то другой. Не говоря уже и о Илье.

— То есть, ты хочешь сказать, что это не Маргарита Хогина? — задал вопрос Марк, сморщив лоб.

Это был вызов со стороны детектива. Это был провокационный вопрос, от которого Вадим был просто обязан как-то увильнуться. Ему ничего не пришло в голову, кроме как просто прикинуться дурачком.

— Честно? Я сам понятия не имею. Но ты же сказал, Марк, что она это не могла провернуть одна, значит, будем искать соучастников. Как всегда, нужно, чтобы здесь все осмотрели до конца эксперты, проверили просто все. А ты пойдешь к Анатолию, потому что он единственный, которому, второе убийство было выгодно, — цель Вадима была показать всем, что он верит любому, сказанному слову Марка, что он безосновательно доверяет ему. Чтобы убийца, который, находился в комнате, понял, что Вадим помешать ничем не сможет, что он неопасен, даже если этот убийца был и Марк, в чем следователь теперь сомневался. Но он был уверен с точностью на сто процентов, что убийца — это один из полицейских и Марк его покрывает. Но он был слишком непостоянен, его мнение с каждой минутой менялось.

— Может, лучше я пойду к Анатолию, а вы займетесь более важными делами? — задал вопрос Джед. — Я все-таки теперь тоже с вами погряз в одном деле.

— Я согласен с тобой, — ответил Марк Джеду и повернулся к Вадиму Игнатьеву. — У меня есть еще кое-какие на сегодня планы.

— Я думаю, что на сегодня нам приключений на свою пятую точку хватит, к тому же у меня адски раскалывается голова, да и спать уже хочу. Давайте все продолжим завтра? — сказал следователь. Он уже начинал осваиваться в такой «не доверительной» атмосфере, но ему, как и всем, нужна была передышка.

— А что насчет Маргариты Хогиной, Вадим? — спросил Джед.

— Что? Теперь можно ее оставить до суда. Доказательства у нас есть — это те самые ключи. Этого будет достаточно, чтобы обвинить ее, — отвечал Вадим, уже застегивая куртку и собираясь уходить.

— И все прекрасно сходится, не так ли? — добавил Марк. — Может, на этом и успокоимся? У тебя, Вадим, вид очень измотанный. Сделаем перерыв, а до последнего слушания в суде у нас еще есть время.

— Да, хорошо. Ты прав. Здесь мы сделали все, что могли. Все, я уже хочу домой, — сказал Вадим и застегнул, наконец, свою куртку, молния которой сильно заедала, и пошел в сторону выхода из этой комнаты. Но, не успев перейти за порог, Марк опять пристал к нему:

— Домой? Раз все так прекрасно, почему бы нам не отпраздновать то, что мы поймали главную подозреваемую? — спросил Марк.

— Я же сказал, у меня болит голова. Так что лучше я пойду домой, отпразднуем это как-нибудь в следующий раз, — сказал Вадим и ушел, закрыв за собой дверь в комнату, чтобы у Марка Игнатьева не было никакой возможности его остановить и сморозить опять какую-нибудь ерунду.

Детектив Игнатьев и Джед Ян услышали как захлопнулась дверь за Вадимом и минуту стояли в тишине, кто-то еще ходил в поисках чего-либо найти, а они просто стояли и молчали. Дождь стучал по выступу с другой стороны от окна.

— Мы кое-что взяли на анализ, если придут положительные результаты, то мы вас известим. Теперь можно увозить девушку в морг, — сказал детективу Игнатьеву один из тех, кто искал отпечатки и другие всевозможные улики. На него Марк даже не обратил внимание, Джед кивнул говорящему головой, чтобы тот мог распорядиться телом.

Все закончилось. Теперь здесь не было ни трупа, ни людей, кроме Марка и Джеда. Детектив Игнатьев стоял молча и смотрел в одну точку, куда-то на одну из стен, явно о чем-то думающий.

— Ты сам не свой, Марк. Что с тобой? — спросил Джед.

— Ты сам знаешь, что происходит. И ты должен знать, что я этому не рад. Но все зашло слишком далеко, теперь дороги назад нет. Маленькая промашка и я окажусь в тюрьме на всю оставшеюся жизнь.

— Ладно, я все понял. Что насчет наших планов на сегодня? Что насчет твоего брата — Вадима? Тяжело, наверное, идти против него, он не такой тупой, как кажется, — почесал затылок Джед с сочувствующей гримасой на лице.

— Брата? Ты же знаешь, что это не так… Конечно, если бы он был и в самом деле тупым, то это бы спасло его.

— Согласен. А он, я так понял, не знает, что вы не родня? Надеюсь ты ему об этом обязательно расскажешь. Ну так что насчет него?

— Все в силе. Вадим о нас знает. Помнишь, ты сказал, что он сам решит свою судьбу? Так ты был прав, тут мы с тобой бессильны. Он ничего нам не сказал про то письмо, значит, он нам не верит, — мрачно ответил Марк. — Жаль, что я прочитать его не успел. Ты уверен, что ты написал его так, чтобы Вадим не решил, что это ты написал или я?

— Это разве теперь важно? — с недоумением спросил Джед.

— Да, важно. Я потом тебе объясню почему, — также поникши ответил он.

— Саша Ковлинский, я надеюсь, на месте? Ты с ним точно договорился, когда мы ездили за ключами к Рите Хогиной? — спросил Джед.

— Да, он сейчас должен быть в полицейском участке и следить за ней, — Марк тяжело вздохнул.

— Ну что опять не так?

— Я чувствую себя как размазанный по стенке. Я хотел бы поступить иначе, но тогда мы сильно рискуем. Очень сильно. Я бы хотел, чтобы ситуация зависела от меня и от моих решений, но я понимаю, что все идет наперекосяк. Остается лишь плыть по течению.

— Глупо так думать… Ведь весь этот гениальный план сделан именно тобой, я и Ковлинский тобой восхищаемся. Нам бы так уметь выкручиваться! — говорил Джед. — Ладно, давай закругляться. Нам еще нужно будет подготовиться к этой ночи.

 

VI. Рита Хогина

Как только Вадим вышел из дома Евсеевых, то сразу же поймал такси, оно как раз проезжало вовремя. Нет, он даже и не думал ехать домой. Возможно, если бы он не нашел то письмо, он бы так и сделал, но теперь когда действия начали разворачиваться не так, как он хотел, приходилось действовать самому.

Теперь Вадим Игнатьев делал все не из-за каких-то своих личных интересов, хотя он так мог поступить в любую минуту. Что-то щелкнуло в нем, и он решил для себя, что никогда больше не станет прежним. Вадим ехал к Маргарите Хогиной. Ему нужна была хоть какая-то поддержка, хоть какое-то осознание того, что он делает это не только для себя. Вадим без этого не мог. Интуиция подсказывала, что он все делает правильно, хотя у него и было предчувствие, что что-то может пойти не так, как он задумал.

Издалека показался знакомый белый забор, знакомая белая стена. «Хорошо, что пока еще не стемнело…» — произнес про себя следователь Игнатьев. Вадим подумал: «Так как Риту должен был сторожить Джед до одиннадцати часов вечера, а теперь он, скорее всего, едет домой, то кто же находится с ней? Надеюсь, что никого… Да как можно так долго парковаться?»

Водитель такси явно никуда не торопился, в отличие от Вадима. Когда машина все-таки остановилась, следователь Игнатьев вышел из такси и подошел к левому окну, чтобы оплатить свою поездку. Далее он быстрыми шагами, перескакивая через ступеньки, поднялся по лестнице и распахнул дверь в полицейский участок.

Пройдя по длинным коридорам, он нашел ту комнату, где сидела Рита Хогина. Одно было странно, она сидела совершенно одна, без надзора и без адвоката. Следователь Игнатьев зашел внутрь и закрыл за собой дверь.

Рита явно была не удивлена приезду Вадима. Она подняла голову, посмотрела на него и снова ее опустила. Ее глаза были затуманены какой-то безысходностью и ужасным отчаянием. Следователь Игнатьев подошел к столу, за которым она сидела, отодвинул стул с другой стороны и сел на него. Все происходило очень быстро. Он решил немного поторопиться, так как знал, что кто угодно мог сюда заявиться.

— Рита, — сказал он, и она снова подняла свои глаза вверх и уставилась на него. — У меня очень мало времени, поэтому отвечайте мне все честно и без лишних слов.

— Да, хорошо, — уныло сказала она.

— Начнем с самого главного. Вы убили Илью и Марину Евсеевых? — спросил Вадим, не отрывая ладоней от стола и немного нагнувшись к ней.

— Я же отвечала вам на этот вопрос, — ответила она и отвернула голову.

— Кому ты отвечала? Я лично от тебя ничего не слышал.

— Марк Игнатьев сказал, что вы всё равно будете доказывать то, что именно я их убила. Против меня улики, и если я еще буду отрицать свою вину, то только усугублю свое положение.

— Ясно. Значит, вы никого не убивали, — утвердительно сказал следователь. — Но перед убийством Марины, а я был на том месте первый, я нашел это письмо, — говорил он, вынимая конверт из своего кармана. — Здесь говориться, что если я начну что-то делать, то нам с тобой останется очень мало времени, чтобы нормально жить. Вот это — настоящая улика, чтобы спасти нас. Но нужно сначала подумать, а не лезть на рожон.

— Стойте, так вы не с ними заодно? Значит я не одна такая? От кого эта записка? От Марка Игнатьева? От вашего брата? — казалось, что с каждым вопросом она наполнялась надеждой.

— Я не с ними. Чья это записка, я не знаю. Может быть, кто-то еще в этом замешен, я здесь не в курсе.

— Когда я тут сидела, здесь были трое людей в форме. Один был Марк Игнатьев, два других подошли позже. Один из них был тот, который вместе с тобой вез меня сюда, — сказала Рита, и Вадим был ужасно огорчен тем фактом, что на его пути стоит не только Марк, но и еще двое полицейских, один из которых Джед.

Еще было не известно, может быть, там у них есть связи и с другими полицейскими? Казалось, что эта дорога была в никуда.

— Его имя Джед Ян. Кто третий?

— Я не видела его раньше. Выше меня на голову, темно-каштановые отращённые волосы, но не длинные, худой. Он был не в форме, но значок у него имелся. Он был одет в серую расстегнутую кофту, на белую футболку. Еще у него были ядрено голубые глаза неестественного цвета, он явно переборщил с цветом линз. На шее была какая-то серебряная цепочка.

— Нет, что-то я такого не припоминаю, но думаю, что если увижу его, то узнаю, — ответил следователь Игнатьев.

— У тебя есть план? Что нам делать дальше? — спросила Рита Хогина.

— Я тут вспомнил кое-что. Мой бывший напарник, я думаю, что он сидит в тюрьме ни за что. Я надеюсь, что он много чего мне сможет рассказать. Тебе в суде придется со всем согласиться, что ты убила их. Для нас главное, чтобы теперь Марк не переключился на меня, пусть думает, что у него все под контролем, — Вадим начал немного нагнетать обстановку и торопиться, потому что с каждым новым шагом, которые он слышал за дверью, его сердце замирало от страха, что их обнаружат. — Из-за этого у меня появится время, чтобы без лишних подозрений съездить к напарнику. Запомни, если ты сядешь, то к тебе он не подберется. Я постараюсь управиться за неделю, потом, я обещаю, я найду доказательства, и тебя выпустят.

— Но нам все равно придется как-то поддерживать друг с другом связь?

— Дай мне свой номер телефона, — сказал Вадим и достал свой телефон, чтобы записать номер.

— Если меня посадят, то ты до меня вряд ли дозвонишься.

— Хорошо, но если я тебе дам свой, то Марк может это потом обнаружить. Тогда все-таки лучше напиши мне свой телефон, ну и электронный адрес на всякий случай. Не факт, что у нас получится, но я все-таки на это надеюсь, — сказал Вадим, дал ей ручку из его «всевмещающего» кармана и протянул Рите то письмо, на котором она написала, все то, что он попросил. — Подай обязательно через некоторое время апелляцию на пересмотр твоего дела, это важно. И у меня все-таки остался еще один вопрос: откуда у вас ключи от дома Евсеевых? — спросил Вадим, и Рита безоговорочно рассказала ему все правду.

— Мы тогда с Мариной поругались. И я забрала у нее ключи, когда она дала мне свою сумку. Я и не думала проникать в их дом. Я была рассержена на нее, и хотела выбросить ее ключи, но я их оставила у себя, так как мне показалось, что лучше ей их вернуть. Так сложились обстоятельства.

— Да, именно ключи здесь сыграли важную роль. Хотя даже если бы ты и не забрала ключи, то все равно они как-нибудь тебя подставили, как пытались сегодня подставить и меня. Надо же я работал с ними, и был так слеп. Сколько же лет они это от меня скрывали? И один из них мой брат, — сказал Вадим, опустив голову, и замолчал.

Когда он сюда ехал, то он думал, что остался один, что у него больше никого нет. Вадим искал поддержку, и он ее нашел. Он нашел, как теперь ему показалось, самого близкого по духу для него человека.

— Ну, а потом, куда мне деваться? Работы нет, жилья тоже теперь нет. Они мне всю жизнь сломали. Даже если весь этот кошмар кончится, мне некуда будет идти… Может все-таки оставить эту затею? Ведь если у тебя не получится, то будет еще хуже…

— Мои двери для тебя всегда будут открыты. А сдаваться я не буду. Представь, каково это, когда твой сводный брат тебя подставляет? Марк, сколько я его помню, всегда учил меня сторониться людей, что никому нельзя не доверять. Но, теперь я понял, он говорил это про себя, это ему нельзя было доверять. К тому же моя фамилия, та же что и его. Это обязательно будет напоминать мне о нем. И я, смирившись, не смогу просто так с этим жить.

— Я не знала, что он твой сводный брат…

— Судя по письму он хочет убить меня. Для меня он теперь обычный преступник-психопат… Ладно, пора мне уходить, — сказал Вадим, молча встал со стула, не дожидаясь ответа. Открывая дверь, он попрощался и вышел.

Следователю Игнатьеву послышался голос в коридоре, довольно знакомый голос. И он решил, что если кто-нибудь увидит, что он здесь был, то этот слух обязательно дойдет до Марка.

На самом деле Вадиму Игнатьеву было страшно, хотя внутри он это отрицал. Он это чувствовал и пытался, конечно же, все контролировать. Даже можно сказать, что ему был нужен напарник. Ведь раньше он один никогда не работал. Вадим, конечно, был не глупый и мог сам вести дела, но ему нужен был всегда человек под рукой, который сможет скрасить его одиночество. Он не выносил одиночество. Игнатьев любил поговорить, да и к тому же он сильно привязывался к людям, хотя этого и не показывал…

Он никогда не видел своих родителей. Точнее Вадим их видел, но это было настолько давно, что он бы никогда о них и не вспомнил. Родители его, мягко говоря, бросили их обоих в поисках выгоды для себя. Они разводились. И вместо того, чтобы заниматься своими сыновьями, они делили имущество. Они так этим увлеклись, что в прямом смысле забыли про Вадима и Марка. У его отца была сестра, она была замужем и частенько им подбрасывали ребят. Сначала их оставляли в этой семье на несколько часов, потом это продлевалось на весь день, а иногда вечерами их и совсем забывали забирать. Помимо своих четверых более-менее взрослых детей, им приходилось время от времени воспитывать еще и Марка с Вадимом. В семье тети и дяди они провели год, а после уже разведенные их мать с отцом отдали в детский дом. Потом их передали в другие семьи. Разделили братьев. Причем это произошло так, что Вадим был совсем меленьким и, когда он встретился с Марком в свое четырнадцатилетние, то он его совершенно не помнил. Им пришлось знакомиться заново. Марк тоже почти забыл его, но он помнил о его существовании и поэтому именно он стал инициатором той встречи.

Про их родителей ничего не было известно. Они исчезли. Марк когда-то наводил о них справки и наткнулся на то, что они в прямом смысле разъехались. Их отец уехал на заработки в другую страну, а про мать ничего не было известно. И где они теперь?

Первым напарником у Вадима Игнатьева был, конечно же, Марк. Но спустя некоторое время, Марк ушел из полиции. Детектив Игнатьев потом работал один, а следователю позже дали одного новичка, и они хорошо сработались вместе.

Этого новичка звали Максим Гришин. Светлый, среднего роста молодой парень, который не уступал в своих знаниях Вадиму Игнатьеву. В своем детстве он очень увлекался спортивной стрельбой, о чем он постоянно рассказывал, а Вадиму нравилось это слушать. Они работали вместе почти год. Но потом стали происходить странные вещи.

Максим перестал отвечать на звонки, не приезжал на работу, его отмазки были просты, он говорил, что болеет, хотя это было не так. А потом, до Вадима в один прекрасный день дошла новость, что Максим задержан за хранение наркотиков. Для Вадима это был естественно удар, потому что он никогда бы не подумал, что Максим Гришин может употреблять или тем более хранить наркотики.

Но что было более странно, чем это? Гришин с легкостью признал свою вину. Даже когда Вадим неоднократно навещал его и просил рассказать, что же случилось тогда на самом деле, Максим ему отвечал, что все, что про него говорят — правда, и то, за что его арестовали — случилось на самом деле. Максим мог теперь навсегда позабыть о работе в полиции, хотя очень любил эту должность.

В конце концов, Вадим Игнатьев смирился с этим. Да, он продолжал навещать своего лучшего друга, но о тех событиях он уже не спрашивал. Они разговаривали на разные темы: Вадим рассказывал, как дела в полиции, что сейчас он берет довольно простые дела и работает пока один. А Максим больше слушал, чем говорил. Хотя в прежние времена все было по-другому.

Позже Вадим начал работать с другим напарником. В данный момент который чем-то тяжело заболел. Да и его в это дело лучше было не вмешивать. До него Вадим и в правду не брал сложные дела, пока ему не выпало дело Ильи Евсеева. И как не странно в тот момент, он добился расположения Марка и был этому очень рад.

Марк никогда ничего не говорил про Максима. Зато он всегда трындел, что ему нравится больше работать одному, так он чувствовал себя независимым от всех. Поэтому, когда оказалось, что сводные братья будут вести одно дело, Вадим был по-настоящему счастлив.

Теперь следователь Игнатьев понимал, что никаких наркотиков у Максима там нет, и не было. Там что-то другое и ему предстоит это выяснить завтра. Одно он знал точно, что во всем этом замешан его брат Марк, Джед Ян и кто-то еще, кто-то третий. И все это было связано как-то с семьей Евсеевых.

 

VII. Виски

Солнце еще не село. Подул сильный порыв ветра, и куртка следователя Игнатьева раздулась как шар. Мелкий дождь все еще лил. Не прошло и пяти минут, как он дошел до тротуара и ловил такси. Хорошо, что он взял с утра много наличных. Он стоял и думал, как бы ему поступить, чтобы пропустить по «уважительной причине» завтрашнее слушание в суде по делу Маргариты Хогиной?

Издалека показался черный автомобиль с желтой вывеской. «То, что нужно», — подумал Вадим. Машина остановилась на той стороне улицы и следователь, чтобы перейти дорогу, посмотрел по сторонам и заметил одну интересную вещь. Такое было ощущение, что кто-то за ним наблюдал. Он лишь видел очертание фигуры вдалеке, которая стояла и, казалось, наблюдала за ним, но это было лишь предположение. Вадим Игнатьев решил, что, сев в такси, он будет проезжать мимо этой неопознанной личности и, как следует, ее рассмотрит из затемненного окна такси. Просто было немного странно, что в таком районе, а особенно вечером, кто-то стоит и чего-то высматривает. Тем более, всегда считалось, что этот полицейский участок находится на отшибе и вечером здесь, кроме полицейских никто не появляется. Большинство домов, стояли пустыми, так как вскоре обещали их снести и построить многоэтажки.

Машина тронулась с места. Фигура была все ближе и ближе, Вадим наблюдал за ним из-за затемненного от солнца стекла в такси, которое двигалось на встречу к этому человеку. Едко голубые глаза проводили машину взглядом, этот человек был знаком следователю и прекрасно совпадал с описанием, которое ему сказала Рита Хогина.

К кому же тогда обращался Марк, когда у него болел живот, когда Джед и следователь Игнатьев искали ключи у Маргариты? Ответ очевиден. Полицейский, не плохо разбирающийся в медицине, и вроде бы плохо знающий Марка. Александр Ковлинский — добро пожаловать в игру. А про того вредного психолога можно было бы забыть.

Теперь все казалось настолько очевидным, что в это даже трудно было поверить. Марк же с легкостью мог подделать любую экспертизу или что-либо еще, так как его большие связи в этой области были слишком уж могущественны. Но, Вадим не знал, что Саша Ковлинский не просто был здесь на дежурстве. Он должен был выловить Вадима, но у него этого не вышло.

Следователь, был на пути домой, такси то ехало, то останавливалось на светофорах, внутри играла какая-то ненавязчивая веселая мелодия. Следователь все думал: под каким предлогом завтра не идти в суд? Спустя некоторое время ему все-таки пришла в голову одна мысль. Марк, скорее всего, считал Вадима все время наивным дурачком, так и пусть же он дальше так считает, потому что это можно использовать. Так думал Вадим.

Детектив Игнатьев иногда между слов, смеясь, называл Вадима эгоистом, так почему бы следователю не стать им на одну ночь? Похмелье — прекрасный повод никуда не ехать. Тем более, что это была идея Марка — отпраздновать поимку преступника. А почему бы и нет? Как ни странно, но Вадим никогда в своей жизни не напивался до «отключки», да и понятие похмелье ему было знакомо только от друзей, он никогда его не испытывал. Следователь Игнатьев всегда говорил себе и всем остальным: «Нужно уметь закусывать!»

Все это обычно сопровождается сухостью во рту, головной болью, повышенной чувствительностью к свету и шуму и другими симптомами. А Марк Игнатьев вряд ли знал, что такое состояние для Вадима совсем чуждо. Почему бы и не притвориться? Это же легко. А для полной уверенности осушить залежавшиеся без дела виски, в которых осталось после праздников примерно одна четверть крепкого напитка от всей бутылки. Вот и решена проблема.

Дождь прекратился, и на улице было пока еще светло, теперь в такси играла какая-то релаксирующая музыка с народным пением. В общем, Вадим был доволен, что едет, а не идет пешком, он позволил себе немного отдохнуть от навязчивых мыслей.

Сейчас он уже ни о чем не думал. Времени у него достаточно много, поэтому не стоит торопиться. Через семь дней на свободу выходит Максим Гришин. Человек, которого посадили якобы за хранение наркотиков, бывший напарник Вадима. Но, так долго ждать нельзя. К тому же, выйдет ли он вообще? Или по счастливой случайности его собьет машина, когда он выйдет за пределы тюрьмы, в которой будет сидеть Марк или кто-нибудь из его шестерок? Поэтому, во-первых, задача Вадима состояла в том, что завтра нужно во время судебного процесса съездить и предупредить Максима обо всей этой ситуации, и во-вторых, все-таки выведать у него, за что же он сел в тюрьму по-настоящему.

Следователь Вадим Игнатьев все еще недоумевал по некоторым сложившимся ситуациям, которые он решил обсудить с собой наедине в своих же мыслях: «Остается загадкой главный вопрос, почему же все молчат? Неужели все так напуганы? Да, чего тут бояться? Моего брата Марка? Этого старика Джеда? Или клоуна Ковлинского? Если объединиться и принять какие-то меры, то с этим можно покончить раз и навсегда.

Да, у меня есть кое-какие дальнейшие планы. Они, конечно, ужасно не продуманны, но это хоть что-то. Главное не бояться, хотя я и не боюсь. Это скорее гнев, чем страх. Единственное мне непонятно, зачем он их убил? Должна же быть хоть какая-то связь? Либо Илья Евсеев, либо его жена Марина, кто-то из них точно оказался не в то время, не в том месте, и Маргарита тоже каким-то боком им помешала. Но помешала чему? В этом и стоит разобраться.

Какой же я был… Эх, о чем же я тогда только думал, когда накричал на Марину? Теперь она мертва. Что же я за человек… Видимо моей душе придется очень туго в ином мире… Сколько было слов сказано не тем людям, сколько было не тех поступков сделано, а работаю я здесь ради чего? Уж не ради любви к поимке плохих людей, а ради любви к хорошей зарплате… Может я все это заслужил? Может это такое наказание? Или испытание?

Ладно, пускай. Но мне почему-то теперь кажется, что я полюбил свою работу, как никогда раньше. Это звучит так странно».

Такси подъехало к дому, где жил Вадим. Следователь Игнатьев, как всегда, вылез из такси, ничего не сказав, и заплатил за проезд. Всегда эта череда действий происходила будто бы по какай-то инструкции. Машина уехала. Вадим потянулся за ключами в передний карман и, почувствовав левой рукой что-то металлическое, вытянул ключи. Они же своими острыми концами зацепились за ткань внутри кармана и вытащили ее наружу. Вадим заправил ее обратно.

Поднявшись по ступенькам на нужный этаж, следователь подошел к двери, гремя в правой руке связкой ключей, и отворил входную дверь. Через некоторое время он зашел в гостиную, где у стены стояло кресло, на котором Вадим вскоре и расположился. Около него находился журнальный столик, а, напротив, на стене висел телевизор. Светлые обои, темный паркет и маленькие круглые лампочки с золотой обводкой вокруг, встроенные в потолок. Хоть помещение и небольшое, зато все было выполнено в одном светлом стиле, что визуально делало пространство больше. Выглядело все очень уютно. Попадая домой каждый раз, Вадим Игнатьев не переставал этому восхищаться. Он мог часто заглядываться на интерьер и всеми лестными словами описывать его. Эту квартиру ему выделило государство, когда ему наступило двадцать лет, как сироте.

Вадим скинул с себя верхнюю одежду, вынул из внутреннего кармана то самое письмо и кинул его на журнальный столик. Потом он подошел к телевизору, включил его и вошел в кухню, чтобы достать из подвесного ящика виски.

Есть ему совсем не хотелось. Наверное, это все из-за подвешенного трупа Марины, который он сегодня увидел. Но Вадим себя уверял, что не из-за этого у него пропал аппетит. Прекрасно устроившись в кресле и взяв в одну руку пульт, а в другую виски, следователь Игнатьев стал переключать каналы в поисках чего-нибудь интересного, но натыкался он лишь либо на новости, которые он уже не мог видеть, либо на чего-нибудь еще менее интересное. Поэтому он нажал на красную кнопку на пульте и яркий экран телевизора погас в один миг. Но приступать к виски у него совсем не было желания, поэтому он пока что налил их в стакан. «Хотя бы чуть-чуть, хотя бы для запаха», — говорил он себе, поднося прохладное стекло к губам. На языке ощущался целый букет разных вкусов, в котором наиболее четко выделялись оттенки хереса, ванили и шоколада. Потерянный аппетит Вадима совсем сошел на нет.

Из окна падал тусклый свет. На часах еще совсем много времени до сна, но уже вечер, хоть и светло. В одной руке он теперь держал письмо и пытался снова его прочесть, а в другой руке он держал наполненный стакан, из которого пил почти каждые полминуты по небольшому глотку. Следователь, перечитав письмо несколько раз, положил его снова на журнальный столик. Потом пошел второй стакан.

Буквально, через несколько минут он почувствовал опьянение, которое ударило сильно в голову. Как нестранно, он забыл, что обычно пил на сытый желудок и поэтому столько выпитого виски вызывало у него обычно лишь небольшое головокружение, а тут он об этом не подумал. Вино он никогда не пил, после него мучился всегда аллергией. Спустя некоторое время у него начался эффект «отсутствия реальности всего происходящего», так всегда называл это состояние Марк. Неописуемые ощущения, ты сидишь, смотришь в одну точку, и тебе кажется, что все вокруг через секунду перевернется вверх дном, не говоря уже и о других ощущениях в теле. Такое состояние у Вадима длилось совсем не долго.

Следователя жутко потянуло в сон, и он не стал этому препятствовать, сегодня был у него очень трудный день. Узнать, что человек, который был ближе всего к нему, оказался не тем, кого из себя представлял… Марк был всегда рядом. Ему Вадим мог доверить все, но он оказался тем самым человеком, о котором теперь совсем не хотелось думать.

Воцарилась легкая тишина, но все равно ее нарушал какой-то звук, доносящийся с улицы. Это странное постукивание мешало Вадиму уснуть. Он сидел, откинув голову на спинку кресла с закрытыми глазами, в надежде что заснет, но этот звук…

Это был не дождь, нет. Это было что-то похожее на щелчки, короткие и неровные. Сначала они были тихие и быстрые, и доносились как будто издалека, но чем ближе они были, тем медленнее становились. В конце концов, они стали похожи теперь уже не на щелчки, а скорее на шаги. Да, точно. Это были именно шаги под окнами. А потом такие же шаги послышались у двери со стороны подъезда. Странно, но все это было уж слишком отчетливо слышно за дверью. Как вдруг раздался другой звук, что как будто кто-то пытается открыть окно на кухне со стороны улицы. Вадим открыл глаза и посмотрел направо. «Этого просто не может быть», — подумал он.

За шкафом, до которого было подать рукой, валялась старая бита, до травматического пистолета пришлось бы идти гораздо дольше. Вадим тихими, но быстрыми шагами подошел к стене. Странные звуки на кухне не прекращались. Игнатьев просунул руку между стеной и шкафом, пытаясь нащупать там биту, но, похоже, кроме пыли, там ничего не было. А нет, все-таки он нашел ее.

Следователь вооружился, и пошел на кухню. У него сильно кружилась голова. Звук был такой, что ему пришлось подумать будто бы соседский кот опять пытается залезть в квартиру Вадима. Он надеялся именно на это. Такое уже случалось и не один раз. Когда следователь приезжал с работы, по кухне гулял кот в поисках чего бы съесть. Но Игнатьев готовился к худшему, он ожидал увидеть кое-что другое. Но он был готов врезать тому, кто сейчас попытался бы посягнуть на его собственность, даже если это тот самый, надоедливый соседский кот. Голова все еще кружилась, и это ему очень сильно мешало сосредоточиться.

Вадим с ноги тихонько подтолкнул дверь и, готовясь заехать кому-то по физиономии, поднял биту вверх. Дверь открылась. Там было темно и ничего не видно. Следователь все еще замахиваясь начал пробираться к включателю света. И тут кухню озарил яркий свет от лампы. Но ничего не было. Здесь было пусто. Вадим уже подумал, что это все ему могло послышаться. И он, опустив биту вниз, подошел к окну и, оглядев все, понял, что волновался он напрасно. Игнатьев сделал глубокий вдох и резкий выдох. Кажется, пронесло. Но нет.

И опять какой-то звук, только уже в гостиной. Создавалось ощущение, что кто-то с другой стороны толкает дверь. «Давненько у меня не было таких галлюцинаций, все это чем-то напоминает мой любимый фильм ужасов», — прошептал Вадим. Он медленной походкой пошел назад в гостиную, но, не успев выйти, как послышался резкий грохот в той темной гостиной, где пару минут назад Вадим спокойно сидел и пил виски. Что-то произошло в комнате. Следователь это услышал. Да, такое было трудно не услышать. Входная дверь открылась. Распахнулась с грохотом, будто бы ее кто-то выбил. Вадим сначала почувствовал, что его ноги не слушаются и не хотят идти вперед. Но он пересилил себя и рванул туда, где сразу же остановился, когда увидел дуло пистолета, которое было направлено на него. Марк…

Как говорят, что перед смертью проносится жизнь перед глазами. Но нет. У Вадима в голове возникли какие-то маленькие сюжеты, где был Марк, где был Джед, его друг и напарник Максим, а потом и Маргарита, которой теперь придется отсидеть весь срок за то, что она не совершала, Марина Евсеева, и Илья Евсеев, с которого все началось.

Следователь чувствовал, что он ничего теперь не сможет сделать, он ничего не сможет изменить. Он прожил настолько никчемную и бесполезную жизнь, что его никто никогда и не вспомнит. Всю свою жизнь Вадим потратил на работу, которую не любил, следуя примеру Марка. Благодаря этому его тогдашняя личная жизнь сошла на нет. Работа, работа и еще раз работа. Она его и убила. Следователь Игнатьев стоял и все еще смотрел в дуло пистолета и ничего не мог поделать. Раздался щелчок спускового механизма. Раздался выстрел. И еще один. Вадим лишь почувствовал два толчка: один в живот, а второй прямо в голову, где-то около его правой скулы. Никакой боли, ничего. Прошла, казалось, целая вечность. Было ощущение, что он стоит и чего-то ждет уже несколько минут.

Все его конечности будто бы пронзила дикая судорога с неимоверной болью, где-то на долю секунды и спустя некоторое время прошла. И он упал на пол. Странно, но Вадим теперь ничего не чувствовал, кроме леденящего холода.

Он умирал. Он не мог уже дышать. Его легкие, казалось, были залиты кровью, и он не мог вдохнуть ни капли воздуха. Вадим Игнатьев уходил в себя.

Это не описать словами. С каждой секундой белая краска потолка темнела все больше и больше. Такое ощущение будто бы он погружался под воду. Везде темно, и он пытается сделать вдох, но не может. Он пытается выплыть, произвести хоть какое-то движение, но его тело тянет вниз тяжелый камень. Все сильнее и сильнее сгущаются краски.

Его снова всего вдруг передернуло, снова сильная судорога. Но уже без той ужасной боли, которая постигла его в тот раз. И на мгновение, создалось впечатление, что его кто-то достал из этой темной воды. И Вадим сделал резкий глубокий вдох, при этом издав звук, который был подобен интонации тонувшего человека, который не мог вздохнуть под водой и тут, он всплывает на поверхность со звуком, разрывающим глотку, вдыхает в себя то, что так не хватало на глубине. И открывает свои глаза. Его тело вздрогнуло еще раз…

«Моя шея, как же болит моя шея… Что это со мной? Спокойно, это был всего лишь сон», — разминая шею и наклоняя ее то вправо, то влево, произнес Вадим, и медленно поднимая опрокинутую голову со спинки кресла. Следователь Игнатьев сделал глубокий выдох, будто бы пробежал только что несколько кварталов: «Сколько же я лежал в таком положении?»

Тикали часы. Вадиму было лень подняться с кресла, но все-таки он себя пересилил, это было сложно, но он встал. Все эти события его хорошенько потрепали. Следователь понял на своей шкуре смысл той фразы: «Хочешь жить, умей вертеться». Не было теперь ни страха, ни той глупой наивности. Что-то в нем сломалось, и он уже не мог думать о тех вещах, о коих думал ранее. На часах четыре утра. Он снова глубоко вздохнул, взял то самое письмо, чтобы положить его в шкаф с бельем в спальне, а то мало ли кто сюда заявится. Это все-таки очень важная улика. Вадим сделал это и пошел досыпать на нормальную кровать. По пути он прихватил пистолет, зарядил его и положил рядом с пастелью в тумбочку. На ней все еще стояла записка про его машину, но теперь было немного не до этого.

 

I. Утро

Теперь все встало на свои места. Вадим проснулся ровно за час до суда, на который он и не собирался идти. Его разбудил звонок в дверь. Кто бы это мог быть? Да, и это еще один риторический вопрос, на который ответ, естественно, не требовался. Все и так стало слишком очевидно, даже для Вадима Игнатьева.

Ну да, вид конечно у следователя был не очень растрепанный, но достаточно убедительный, чтобы Марку понять, в чем дело. Игнатьев достал пистолет из тумбочки, натянул брюки и засунул оружие сзади за ремень. Накинув сверху на себя рубашку, чтобы пистолет не было видно. Вадим неспешно, предварительно взявшись за голову и растрепав волосы на ней, подошел к двери и попытался открыть ее. Но, она не хотела поддаваться, поэтому следователь дернул ее с такой силой, что чуть сам не улетел за этой дверью.

— Аккуратней! — выкрикнул Марк, хватая Вадима за руку, но тот удержался на ногах.

— Что ты здесь делаешь так рано? — спросил следователь, потирая свой глаз тыльной стороной руки.

— Я смотрю, зря время вчера вечером ты не терял… — напирая сказал Марк Игнатьев.

У Вадима начало краснеть лицо, так как он подумал, что нужно приготовиться уже доставать из-за спины свой пистолет, так как Марк уже начинает намекать о вчерашней поездке к Рите Хогиной.

— Ты это о чем? — насторожился он.

— Ты себя в зеркале видел? Ты сколько вчера выпил? Когда своей головой то начнешь думать? Ты хоть знаешь, что случилось? — нервно почти заикаясь, говорил Марк. И к Вадиму пришло облегчение, значит, Марк не знает, что он был вчера у Маргариты.

— Чего ты на меня орешь? Сам иди в зеркало на себя посмотри! Посмотри на меня и хорошенько подумай, каково мне! Поэтому откуда же мне знать, что случилось! — Вадим вошел в игру и вел себя уже очень естественно, подыгрывая Марку.

— Во-первых, одевайся, ты едешь в суд, а во-вторых, — Марк по глубже вдохнул перед тем как сказать. — Вчера Джед разбился на машине.

— То есть? Как разбился? — Вадим не поверил его словам.

— Я не знаю! Я думал, что ты вчера поехал на моей машине, а откуда взялись мои ключи у Джеда, я понятия не имею!

— Я же их тогда отдал тебе…

— Я их кинул тогда на тумбочку в доме Евсеевых, откуда я знал, что Джед заберет их?

— Успокойся, Марк. Поподробнее расскажи, что случилось?

— Я не звонил тебе, так как на телефоне сел заряд, поэтому я поехал домой на такси. Я просто был уверен, что это ты их взял. К тому же ты так часто это делал, — сказал детектив, Вадим с ним согласился. — Но потом, где-то ночью мне позвонили и сказали, что Джед разбился на моей машине. Я в шоке просто. Я ездил туда ночью и могу тебе сказать точно то, что машина почти полностью сгорела, вместе с Джедом и другой машиной вместе с ее пассажиром, — выговорился Марк и замолчал. Они, наверное, стояли так минуту, ни о чем не говоря.

— Я не могу ехать в таком виде в суд, я останусь дома, — понизив тон, проговорил Вадим.

— Ладно, как хочешь. Отдыхай, я звякну тебе после всего, — сказал Марк, схватившись за голову и ушел, больше ничего не сказав.

Вадим закрыл дверь. Он стоял все еще не веря своим ушам. «Не знаю, радоваться или нет. Хотя так ему и надо, нужно было своей головой думать. Не надо было с Марком связываться, хотя хрен знает кто тут крайним был», — заключил следователь.

 

II. Шестью часами ранее

«Казалось бы, вроде все так легко, но я все равно немного нервничаю, как в первый раз, — слова и мысли Джеда Яна начинали уже путаться к концу дороги, он должен был подъехать к дому Вадима через пятнадцать минут. — Может быть потому, что тех людей я никогда не знал, а Вадим все время был где-то рядом и не понимал, что вокруг него происходит. Мне его жаль, он жертва, которая просто оказалась не в том месте не в то время. Может быть, если бы мы немного раньше спохватились, все было бы иначе. Он не виноват в том, что скоро его не станет. Он верил мне, он верил всем нам, но так нужно. Да зачем я оправдываю его? Если он будет жить, то это плохо обернется для всех нас. Единственное, что меня тревожит, почему Марк не послал Ковлинского? Он же спокойно и хладнокровно избавился и от Ильи, и от Марины, там работа была намного сложнее. Почему Марк послал именно меня убить своего надоедливого родственничка? Если бы я был бы на его месте я бы так поступить не смог. Хотя, как сказал Марк, там родством и не пахнет. Лично, я бы взял Вадима в долю. Хотя, мне кажется, я знаю, почему здесь именно я пригодился.

Марк все всегда планировал, он — мозг всей этой системы. Ковлинский нужен для того, чтобы исполнять все то, что скажет детектив Игнатьев. А я? А я лишь хранитель всех секретов между нами. А это значит, что я для них большая помеха. Я уже стар для всего этого. Может Вадим уже знает, что я еду к нему. Может они это затеяли, чтобы убрать меня? Сейчас приеду к нему, а в доме Вадима меня будет ждать Марк и Ковлинский, который размажет меня по стенке.

Нет. Это глупо так думать. Марк никогда не любил Вадима. Он его просто ненавидел. И эта ненависть возрастала каждый день, причем неоправданно. Марк называл его всегда большим ребенком и всегда мечтал от него избавиться, говорил, что Вадим — большая обуза. Ну не знаю, почему он так раздражал Марка, по мне так Вадим довольно толковый парень. Тем более стал бы детектив опять все так тщательно планировать, если бы это была бы подстава? Конечно же, нет. Марк хоть и умен, но не настолько. По нему всегда видно, когда он врет.

Такое создается ощущение, что я, как только подъезжаю к пешеходному переходу, так сразу же включается красный сигнал светофора, будто бы специально, или я просто такой «удачливый» человек.

Так, я проезжаю родные здания полицейского участка. Всегда казалось, что это какой-то проходной двор. Все куда-то бегут, торопятся. Вроде бы глубокая ночь, но ночная смена здесь все та же. И все знакомые лица. Я видимо так долго здесь проработал, что знаю просто всех. Надо же и Ковлинский здесь. Выходит из участка. Останавливаться нельзя, подавать вида, что я его знаю, тоже нельзя. Все, полицейский участок теперь остался далеко позади. Неплохая у Марка, кстати, машина.

Ну неужели опять красный свет? Автомобили все стоят, а из-за этого такси впереди почти не видно светофора. Отлично, все тронулись с места, и я снова еду. Все машины свернули, кроме одной сзади, но теперь это не важно.

Но я все равно не понимаю Марка, зачем он пошел на поводу у того маньяка-убийцы, как его еще прозвали — Донн Куальнге? Может я чего-то и не знаю, детектив же от меня все утаил, но это был перебор с Сашей Ковлинским. Возможно, сейчас мне это не понятно, но, когда все закончится, я попрошу Марка, чтобы тот открыл мне, наконец, глаза на все это. Чтобы он рассказал всю правду насчет того, как связаны эти двое. Как же невероятно быстро бывает, когда жертва превращается в охотника».

А в это время Саша Ковлинский уже сидел в своей машине и смело давил на педаль газа. Человек, который хорошо разбирается в медицине, но ничего не знает о настоящих законах, царящих среди нормальных и добросовестных полицейских. Но таких уже здесь почти не осталось. На соседнем сидении лежал мобильный телефон, который начал издавать вибрирующие звуки. На экране отобразилась надпись: «Марк Игнатьев».

— Я слушаю, — сказал Саша.

— Ну что там у тебя? Ты скоро?

— Уже скоро. Я успел сесть в машину и Джед находится в моем поле зрения. Все скоро закончится. Главное, чтобы Джед не запаниковал и не выкинул какой-нибудь странный поступок. Он меня, кажется, видел на улице, — говорил Ковлинский, держа одной рукой телефон, а другой руль автомобиля.

— Я надеюсь, ты все, что мы обговорили, сделал?

— Да, я снял номера, уничтожил номер кузова, в общем, я сделал еще много чего, чтобы машина была не узнана. Ладно, просто пора уже действовать, ты мне немного не вовремя звонишь.

— Хорошо, тогда позвони, когда закончишь, — сказал Марк и бросил трубку.

Впереди ехал Джед. На радаре, который ловил спутники GPS, не было других машин, кроме той, которая должна быть уничтожена. Было темно. Черный седан Марка, за рулем которого находился Джед, был оснащен отслеживающим устройством, поэтому Ковлинский мог легко с выключенными фарами отдаляться от той машины на большое расстояние, чтобы он его не заметил. Саша Ковлинский ждал пока его жертва уедет с дороги, так как путь к дому, где жил Вадим проходил, через небольшой лес. Это было очень выгодно для Марка, так как все, что не делал Ковлинский, все было спланированно именно детективом. Марк Игнатьев никогда не марал руки, в отличие от Саши, он лишь руководил всеми ситуациями. Но для этого ему пришлось все-таки перевернуть кое-что с ног на голову, а именно установить кое-какие приоритеты между собой и Сашей Ковлинским.

Машина, за рулем которой сидел Джед, включила левую желтую лампочку, чтобы показать, куда сейчас она повернет. Саша немного прибавил скорость. Странно, что Джед пока ничего не заподозрил, ведь по той дороге, по которой он сейчас собирался ехать, мало кто обычно катается, особенно ночью. А все потому, что есть дорога, которая намного короче и лучше, но Джеду все-таки было ближе ехать именно по этому пути, который, возможно, для него мог быть последним.

Совсем недавно, Марку попался на улице бомж. Точнее будет сказать, что он не попался, а Марк, скажем, специально нашел его. Ведь это был тот человек, из-за пропажи которого никто не будет волноваться, если люди вообще заметят, что он пропадет. Эта небольшая история имеет место и в том, что сейчас пытается провернуть Саша. Тот бомж, сейчас как раз лежал в багажнике автомобиля. А двери в машине Марка, где находился Джед, были под полным контролем Ковлинского, благодаря копии электронного ключа, который открывал и закрывал все двери. Так же убийца знал еще один важный момент, но об этом чуть позже.

Настало удобное для Ковлинского время, он прибавил газ и проверил насколько хорошо пристегнут. Теперь он достал пистолет из бардачка. Ему нужен был удар, сильный удар в зад машины, которая ехала спереди. Руки Саши были уже в перчатках, и он в последний раз надавил на газ. Сильный толчок, и машина с Джедом, кажется, потеряла управление. Ковлинский был готов стукнуться о руль. Подушка в руле у Саши была удалена заранее, у Джеда она сработала, но никакого эффекта не дала, он ударился сильно головой и потерял сознание.

Ковлинский совсем не рассчитывал на это. Машина Джеда слетела в обочину и врезалась в дерево, задняя часть автомобиля при этом сильно приподнялась от удара. Саша даже испугался, что машина может опрокинуться на бок, что было бы совсем неудобно. Ковлинский остановился недалеко от машины, которая со всей силы влетела в дерево. Он убрал пистолет себе в штаны и прикрыл курткой, телефон положил в карман.

Саша вышел из машины, и он понимал, что нужно действовать очень быстро, иначе неверно потраченная минута может стоить ему жизни. Он достал тот самый труп из специального пакета, из багажника и посадил его туда, где сидел сам пять минут назад. Ковлинский снова завел мотор своей машины и подогнал ее прямо вплотную к машине у дерева. Все вышло намного легче, чем рассчитывал убийца. Но произошла одна маленькая оплошность.

— Ооо… Кто-то очнулся! — с ненормальным удовлетворением Саша почти скакал взад и вперед, его больной разум был счастлив от того, что случится далее. Он говорил с Джедом так, будто бы сюсюкался с маленьким ребенком. — Но кто же там очнулся? Джед, ты ли это? Ой, как плохо мне тебя видно, у тебя нос будто бы размазан по лицу! — голос Ковлинского стал очень высоким, он хорошо вошел в свою роль. Интересно, он также мучал Марину и Илью, перед тем как убить их? Но Александр не замолкал. — А что же делает наш глупенький Джед? Он пытается открыть дверь? Ой, я вспомнил! У меня же есть специальный ключик, который не позволит нашему Джеду открыть дверь. — Ковлинский достал черный брелок с тремя кнопками и помахал перед стеклом, за которым Джед всеми силами пытался хоть как-то повлиять на открытие двери. Но двери его совсем теперь не слушались.

— Саааш… Открой… Саша, — сквозь сломанные зубы, пытался выдавить из себя Джед хриплым и беспомощным голосом, но силы все больше и больше оставляли его.

— Что, что? Я тебя очень плохо слышу, Джед, — издевался над ним Ковлинский с улыбкой на лице.

— Ты будешь гореть в аду за то, что сейчас делаешь! Открой эту дверь и выпусти меня! — закричал Джед.

Его начальный хриплый голос больше не просил о пощаде, его голос был полон ярости и бешенства. Будто бы это был совсем не Джед, а кто-то другой.

— Ты мне никогда не нравился, Джед. Знай это. Ты никогда не думал головой, хотя и знаешь меня прекрасно, — начал говорить Саша, наклонив голову в бок. Его немного привели в замешательства последние слова Джеда. — Ты молил меня о пощаде, и это мне нравилось, а теперь мне стало неинтересно, сейчас же мне придется закончить начатое. Машины, в которой ты находишься и та, которая стоит сзади, пропитаны легковоспламеняющимся веществом без запаха. Его было трудно достать, но это того стоило, — сказал Ковлинский. — Знаешь, я не буду тратить на тебя драгоценное время. Ты меня бесишь, Джед.

Саша достал из кармана пакетик, внутри которого лежала сигарета, вынул ее и поджег. После Ковлинский подошел к той машине, за рулем которой находился бездыханный труп невезучего бродяги, и засунул ему в зубы сигарету. Через пять секунд все вспыхнуло ярким заревом. Пламя не заставило ждать, оно сразу же поглотило всю машину и перекинулось на тот автомобиль, где сидел Джед. Было ощущение, что среди ночи встало яркое солнце и от него идет сильный жар. Нельзя было и представить какую боль сейчас испытывал Джед, сгорая заживо. Ковлинский стоял вдалеке и, не проявляя никаких эмоций, смотрел на человека, бьющегося в конвульсиях в салоне автомобиля, крики которого не заглушали ни треск огромного кострища, ни стрекот ночных насекомых…

 

III. И снова утро

Вадим накинул на себя то, что увидел первым и поспешил поскорее выйти на улицу. Марк со своими «плохими» новостями ушел, теперь у следователя будет много времени, пока его сводный брат находится в суде. Он открыл входную дверь и вышел в длинный коридор, в который выходили двери еще нескольких квартир, но его дверь была ближе всего к выходу. Свело-грязный пол, неизвестного материала и стены, покрашенные поблекшей светло-зеленой краской. Повернув голову налево, от двери Игнатьева в конце коридора располагалось окно. Оно было без тюлей и штор. На подоконнике стоял цветок, похожий на сухое алое в белом горшке.

Теперь же Вадиму было не все равно как к нему обращаются. Он всегда предпочитал, чтобы его все звали просто Вадимом и никак больше, но теперь бы его сильно бы возмутило такое «звание». Сегодня, как и вчера, в нем проснулся настоящий следователь, поэтому теперь он бы предпочел только такое обращение к нему и коллег по работе, и всех остальных, кроме двух человек. А именно кроме того, к кому сейчас следователь Игнатьев собирался поехать, и кроме той, которую сейчас судили.

Все опять шло по тому же сценарию, следователь вышел на улицу, поймал такси, назвал примерно куда нужно ехать, и такси тронулось.

Вадим сидел и, смотря в окно, снова и снова вспоминал последние моменты со своим бывшим напарником Максимом Гришиным. Его ни с того ни с сего вдруг посадили за хранение наркотиков.

Тогда Вадим совсем опустил руки. Все в этой жизни ему казалось непостоянным. Сначала его бросил Марк, сказав, что работать частным детективом ему куда интереснее. Потом все, наконец, началось налаживаться. Вадиму дали прекрасного напарника, можно сказать такого же неопытного, как и он сам. Вместе они слишком хорошо сработались, раскрывали дела хоть и не очень сложные, но потихоньку они продвигались и им попадались дела все сложнее и сложнее. Вадиму казалось, что это только начало, что возможно они станут такими же известными, как и Марк, но началась черная полоса в их совместной работе.

«Помню, как Максим начал брать очень много больничных и отгулов, потом начал пропадать и безо всякой причины, а мне приходилось его постоянно выгораживать перед начальством. Потом, в один прекрасный момент, Марк звонит мне, что казалось очень странным, потому что Марк совсем перестал общаться со мной, и сообщает то, что моего напарника взяли с поличным. Конечно, я в это не поверил. И я часто навещал его в тюрьме, но он во всем сознавался в каком-то странном состоянии и быстро переводил тему. Так и продолжалось долгое время, но, надеюсь, сегодня я смогу получить все ответы на мои вопросы», — размышлял Вадим.

Невысокое здание, стены которого были обложены светлым камнем. Да, это точно то место, куда следователь в будущем хотел бы отправить Марка и Ковлинского. Правда он не знал, что из этого в дальнейшем ничего не выйдет…

Джеда Яна следователь Игнатьев уже и не хотел вспоминать, его не интересовала эта ужасная авария, как она произошла, и как Ян умер. Джеда уже не было, и он сам в этом виноват. С этим нужно смириться.

Выйдя из такси, Вадим, не теряя времени, пошел к начальству в тюрьме и попросил, чтобы к нему вывели побеседовать Максима Гришина.

— Они завтракают, приходите позже, — ответили ему там.

— То есть? Вы совсем сдурели что ли? Я к вам не на прием пришел. Если я сказал — вы обязаны сделать! Так что если через десять минут я его не увижу, то вам сегодня же придется искать новую работу, — наорал на сидящих Вадим, на что те сразу же поменяли свою позицию.

— Хорошо, без проблем. Сказали бы сразу, что это важно.

— Мне что отчитываться еще перед вами? Я в шоке от вас.

— Извините, — проговорил человек, сидящий за столом, сквозь зубы и куда-то позвонил. — Сейчас сюда подойдет работник и отведет вас к заключённому.

Не прошло и пяти минут, как дверь в кабинет распахнулась и вошел толстый человек. Он был не просто толстым, он был до ужаса широким, еле-еле влез в дверной проем. К тому же его рост на глаз около двух метров, что поразило Вадима. Таких огромных людей во всех смыслах он еще не видел. «Еще же нужно для такого одежду где-то найти», — подумал Вадим. А что самое странное, когда тот человек с заговорил, голос его оказался почти женским. И правда, если закрыть глаза и послушать его, то никогда не догадаешься, что это говорит такой кабан. Так же из-за его крупных щек, почти не видно было глаз. Такие две маленькие щелочки, из-за которых трудно было догадаться куда он смотрит.

— Пройдемте за мной, — сказал он и Вадим безоговорочно послушался.

В это время, на другом конце тюрьмы, Максим Гришин шел вместе со знакомым надзирателем, который часто поставлял ему сигареты и прочие нужные принадлежности. Все-таки Максим был бывшим полицейским как ни крути, к нему здесь отношение было немного другое. Хотя другие заключенные о его бывшей профессиональной деятельности ничего не знали, все хранилось в тайне. Ведь стоило им хотя бы услышать про это, то можно было бы рассчитывать на самую нишу в пирамиде значимости людей среди зэков. Благо он обзавелся тут хорошими знакомыми, которые всегда могли выгородить его, если это нужно.

Отдраенные полы блестели так ярко, что было трудно опустить глаза. Живот у Максима начинал урчать, но раз уже надзиратель сказал, что это важно, то необходимо было повиноваться.

«Мне осталась всего неделя до выхода, кому я мог понадобиться, интересно? Я уверен, что пришел кто-то из этих четырех предателей, сейчас они либо убьют меня, либо заставят уехать из этого города. Кстати говоря, это неплохая идея. Может стоит уехать? Ну первым делом, я навещу своих родных, которые почему-то открестились от меня, когда я сел в это место. Потом поеду в банк, так у меня мои скопленные деньги и их не мало, хватит на переезд в другой город. Куплю там домик, построю бассейн и буду жить в свое удовольствие. Начну все с начала. А про них про всех, кто меня подставил придется забыть. Другого выхода нет, иначе случиться непоправимое. Хотя наплевать мне на всех, я как выйду, сразу же пойду в суд, дам показания против этих уродов и смотаюсь от сюда туда, где шестерки Марка не будут меня искать», — думал Максим пока его вели к назначенному месту.

— Мы пришли, заходи, — сказал надзиратель и открыл дверь. Максим уселся за стол и принялся ждать.

Его привели в специальную комнату, надели наручники, которые стальной цепью были прикованы к железному столу.

Через несколько минут ожидания дверь открылась, и первое что бросилось в глаза Вадима — это тусклый свет, который не освещал всю комнату, а только ее середину. Из-за этого создавалось впечатление о маленьких размерах этого помещения, хотя это было не так. От этого невозможно было угадать цвет стен: толи темно-синие, толи темно-зеленые или просто серые.

Ближе всего к выходу посередине находился пустой стул, самый обычный, далее следовал железный стол, за которым сидел молодой человек худощавого телосложения, которому немного недотягивало до тридцати. Русые волосы, светлая щетина и пустые глаза светло-карего оттенка. Вадим даже как-то на спор пошутил, когда они вместе работали, что если Максим полностью сбреет свою маленькую бороду, то он будет выглядеть как 17 летний мальчишка. Тогда Гришин сказал, что тот ошибается. На следующий день, когда он сбрил бороду и пришел на работу в новом амплуа, его в прямом смысле кто-то даже и не узнал. Теперь же эти глаза смотрели на Вадима с выражением «я, кажется, понял, что у тебя что-то стряслось».

— Привет, Максим, — с долей огорчения произнес следователь.

— Привет, — сухо ответил он и немного прокашлялся.

— Скоро уже выйдешь? — сел на стул следователь Игнатьев. — Я соскучился.

— Да, я знаю, — ответы Максима были очень сухими, Вадиму даже показалось, что он не особо хочет с ним с разговаривать, но ему нужно было его растормошить.

— Куда пойдешь работать дальше? Может, вернешься в полицию?

— Вряд ли. Думаешь воспользоваться связями Марка? Я думаю, в полиции не все будут рады наркоману, — посмеиваясь, сказал Максим.

— Наркоман… Мы же оба знаем, что это не так.

— Мы уже с тобой говорили об этом. Не понимаю, есть ли смысл все время сюда приходить и начинать разговор об одном и том же? Ты же сам знаешь правду. С меня хватит, — глубоко вздохнул Максим и потер свои руки. — Мне осталось всего шесть дней просидеть здесь, неужели нельзя без этого? Я прекрасно понимаю, в чем здесь дело и я пытаюсь все-таки заставить себя думать, что ты мой друг, а не враг. Хотя это не так.

— Знаешь, Максим, я иногда не понимал, что за бред ты несешь. Вот как сейчас, но я не приставал к тебе с расспросами, а зря. Те события, что с тобой произошли тебя так изменили, — Вадим наклонился ближе к Максиму и понизил голос. — Зато теперь я все понял. Я должен молчать об этом, но теперь я доведу это дело до конца. Я уверен, что ты в курсе всех дел, которые связывают Марка, Джеда и Ковлинского. Я знаю почему ты мне не доверяешь, но поверь я в этом никак не замешен. Я узнал обо всем буквально на днях. И они убьют меня. Они доберутся до меня, если я не раскопаю это дело и не засажу их за решетку прежде. Расскажи мне, почему ты здесь на самом деле?

Максим раскрыл глаза и попытался вглядеться в Вадима. Он никогда еще таким его не видел. Гришин помнил, что следователь всегда был веселым, немножко неуравновешенным, в хорошем смысле слова, что его никогда ничего не волновало. А сейчас он увидел бледного, с красными глазами человека, которого трясло от каких-то событий, которые недавно с ним произошли. Вадим стал другим, он даже по-другому разговаривал. Максим даже удивился, насколько сильно у Вадима тряслись руки. Заглянув в глаза следователя, он увидел страх и в тоже время ужасный гнев.

— Я столько времени молчал. Тайны и прям иногда начинают съедать тебя изнутри. Пожалуй, я тебе не верю пока, но я рискну. Пожалуй, ты меня убедил. Это так странно звучит, не правда ли? Но я от этого устал. Устал хранить чужое вранье. Надеюсь ты не врешь мне о том, что ты к этому не причастен, — сказал Максим. — Я устал молчать, но я все же опасался, что ты тоже в этом замешен. Ты добился своего, но знай, если все правда, и у тебя твоя задумка не получится, то не видать мне свободы, а тебе собственной жизни, — продолжил говорить он почти шепотом и наклонился поближе к Вадиму. После долгого молчания, он все-таки решился. — Я не хранил наркотики, и тем более не употреблял их. Да я вообще за свою жизнь никогда не пробовал наркоту.

— Продолжай, — следователь Игнатьев застыл весь во внимании.

Максим посмотрел на его усталый взгляд и понял, что все время он ошибался в Вадиме, что тот и правда непричастен ко всему этому. Ведь даже доказательства, обвиняющие его, отсутствовали. Единственными словами против Вадима были когда-то сказанные слова Марка: «Не подходи к нему, не рассказывай о том, что случилось, он с нами. Теперь у тебя новая правда, другой не существует».

Максим продолжил говорить:

— Ты вообще ничего не знаешь?

— Ничего, поэтому давай с самого начала, — ответил Вадим.

— С самого начала вряд ли я смогу, расскажу тебе только то, что знаю. Помнишь то, странное нераскрытое дело об убийце, который называл себя Донн? — спросил Максим, на что Вадим кивнул положительно головой. — А про то, как ты нашел у Марка в доме расчлененных трупов? Что Донн якобы, грабя банки, брал с собой всегда одного заложника. Потом еще в нашем полицейском участке пошла мода: все пытались обвинить Марка в том, что это он сделал. Втихаря и я искал против него доказательства, но ты об этом не знаешь.

— Да-да, я все это помню и что дальше?

— Мне тоже это стало интересно. Но так как ты — сводный брат Марка, я не мог вот так в открытую расследовать это дело. Поэтому я и брал часто больничные, чтобы не вызывать подозрений, а сам занимался этим делом. Хотя подозрения я все-таки вызвал, но не у тебя, а у Марка и этого Донна, так как я не знал, куда лезу.

— И?

— В конце концов, я нашел запись с камеры видеонаблюдения. Как нам известно, Донн скрывался от нас на темно-красной машине, редкой у нас японской марки, ну я так думал. Просто многие приписывали этой машине другую марку. Ну не в этом дело! Моя знакомая, знаю ее еще со школы, с которой, я совершенно случайно встретился тогда, рассказала, что она иногда подрабатывает по воскресеньям охранником на северной парковке. Точнее не охранником, а тем, кто сидит в небольшой комнате и смотрит, в общем, на экраны телевизоров, и наблюдает тем самым за порядком. Хотя, это и есть, наверное, охранник.

— Ну и? Давай ближе к делу.

— Не-не, ты слушай. Так вот. Я ей рассказал все подробности про маньяка Донна, и на какой он машине ездит, и она показала мне пленку, где как раз точно такая же машина приезжает на стоянку. И кто на ней ездит? Угадай?

— Это Марк! — с уверенностью сказал Вадим и несильно стукнул ладонью по столу так, что звук эха наполнил комнату.

— Нет, не Марк. Марк — это лишь мозговой центр, он лишь командует ими двумя.

— Тогда это был Джед?

— Нет, Джед слишком стар для этого. Он просто так, скажем, для массовки нужен Марку.

— Тогда Ковлинский? Но этого не может быть… Это ведь было так давно.

— Верно. Недоучившийся врач. Я знал, что его я где-то видел, но потом я вспомнил, что обычно именно он так часто пересекался с Марком.

— Да как так? Этот дистрофик? Знаешь, я его подозревал в этом, но я не верил, что этот дрыщ мог бы кого-то убить! — Вадим не смог удержать смех.

— Верно, это он и был. Но это не самое главное. Донн это и есть Александр Ковлинский. А те трупы, что он подбросил Марку, это было сделано для того, чтобы Марк его как бы слушался, но в итоге охотник слишком быстро стал жертвой. Ковлинский — психически больной человек и им, оказалось, слишком легко манипулировать, что Марк и сделал. А вот у Марка в свою очередь были огромные связи, и он мог в любой момент из психа сделать полицейского, что как раз было необходимо Саше.

— И что потом? Что ты тут делаешь, если у тебя были такие доказательства?

— Ну, я и начал действовать. Я скопировал пленку в одном месте и повез ее проверенному человеку, которому я доверял. Кто бы мог подумать, что я так ошибусь? Я дурак, повез ее Джеду Яну, я ж про него узнал только потом. Я думал, что он нормальный, а оказалось совсем наоборот. В общем, далее все происходило по такому сценарию: он наставил на меня пушку, потом сразу же позвонил Марку, он приехал и сказал мне не очень веселые слова. Он сказал, что если я расскажу это кому-нибудь то, тот наблюдатель на парковке, у кого я взял эту пленку — умрет. Да и мало того, умрет ее маленькая дочка и муж. Откуда они узнали, у кого я взял пленку, для меня до сих пор загадка, ведь там таких как она работали очень много человек. К сожалению, она мне рассказала, что замужем и у нее есть дочка, поэтому я не мог не согласиться подчиняться им. Но они меня отпустили, и единственную копию пленки, которая была скинута на мою флешку, они забрали. Оригинал записи находился в другом месте, о котором никто не знал.

— И как это связано с тем, что тебя посадили. Ты же пообещал им молчать?

— Да, Вадим. Я пришел домой, а там была полиция. И знаешь, кто там был? Тот смазливый придурок Ковлинский! Он подошел ко мне с маленьким пакетиком и сказал: «Максим, как тебе не стыдно хранить дома наркоту?». А я стоял и не мог ему ничего ответить, потому что я знал, стоило мне открыть свой рот, как моя знакомая и ее семья умрет, причем оригинал записи был у них. У меня был выбор: расколоться тогда, и из-за меня погибли бы люди, или же я мог бы посидеть в тюрьме год, а потом выйти и опубликовать эту запись. Я выбрал второе. Но кто бы мог подумать, что этот год будет так долго тянуться.

— А почему твоя знакомая не опубликовала эту запись, например, в интернете?

— Вот и спроси у нее. Я не знаю, но она могла бы догадаться, что все у меня хреново благодаря тому видео.

— Ладно, как ее зовут?

— Не могу я тебе сказать, понимаешь? Я начинаю верить в то что ты не с ними, но даже если я расскажу тебе, то вдруг случиться еще что-нибудь? Лучше подожди хотя бы шесть дней и, когда я выйду, весь этот кошмар мы закончим вместе.

— Хорошо, — задумался Вадим. — А эта твоя знакомая случайно не работала еще и учителем? — спросил он.

— Да, но… откуда ты узнал? — Максим замер.

— Ее имя Марина Евсеева? — задал вопрос Вадим. Но Максим, видимо, был ошарашен вопросом и ничего не сказал, а просто медленно кивнул головой. И Вадим решил не тянуть с этим. — У меня очень плохие новости. Недавно, был убит Илья Евсеев, а затем и Марина Евсеева, но их дочь жива. — Максим не подавал признаков движения, он сидел и смотрел широко раскрытыми глазами на Вадима. — Но, если я сейчас ничего не предприму, то Марк убьет меня, и что еще хуже, он убьет пока еще живую Риту Хогину, подругу Марины Евсеевой, а потом и тебя, как только ты отсюда выйдешь… Максим, я не знаю, что мне делать. Но радует одно, что Джед вышел из игры, Марк сказал, что он разбился этой ночью на машине, хотя я уверен, что его убил Ковлинский.

— Блин. Тогда все пропало. Оригинал пленки был как раз был у Марины и Ильи. Я принес им эту пленку, значит, я виноват в том, что их дочь теперь сирота. Вот я дебил… Я тогда перестраховался и встретился перед тем, как нести пленку Джеду, с Ильей Евсеевым, типа если что-либо со мной случится, чтобы он обнародовал эту запись. Марина тоже знала об этом. Правда подробности я им не рассказал…

— Теперь то мне все ясно, что к чему. Помню, когда я допрашивал Марину, она сказала, что все в нашем участке заговорщики, вот что она имела ввиду… Но она ведь не знала ничего про Марка, так?

— Я же говорю, что я не рассказывал подробностей. Я лишь сказал им обоим, чтобы они сохранили у себя видео, так как у меня проблемы в полиции. Могу поспорить, что Марина даже и не подозревала из-за чего убили ее мужа, а потом и ее саму.

— Да… Но что же теперь мне делать? Да, и почему ты мне эту историю не рассказал?

— Подумай сам, кому ты поверишь: сводному брату, которого ты знаешь уже давно или напарнику-наркоману?

— Конечно же я поверю напарнику-наркоману! — сказал Вадим, и они рассмеялись, несмотря на ситуацию.

— Ладно, спасибо тебе за то, что не забыл про меня… А каким боком все это тебя задело? — еще не отойдя от смеха, потирая средним пальцем уголок глаза, спросил Максим.

— Меня назначили вести дело Ильи. Кстати, у меня вот такой вопрос, просто Марк работает на Анатолия Евсеева, он тоже, может быть, как-то с этим связан?

— Нет, не думаю. Зато мне кажется, если Марк и Ковлинский начали устранять людей, которые хоть немного могут знать об этом деле про Донна, то это значит, что ту оригинальную запись они все-таки не нашли.

— Я ее найду. Тогда, до скорой встречи, а то я еще должен успеть в одно место. А когда ты выйдешь — все уже должно закончится. Не знаешь, где именно может быть видео с камер?

— Без понятия, если честно. Даже идей нет. Но раз Марк не нашел, значит придется очень сильно постараться найти ее.

Вадим попрощался, встал со стула и вышел, не дождавшись ответа Максима, он же в свою очередь надеялся, что у следователя все получится, хоть и не был в этом до конца уверен. Потому, что ему очень уж хотелось засадить за решетку того, кто отнял у него целый год жизни.

 

IV. В гостях

«Как же все сложно… Нужно найти запись с видеокамер, поэтому надо ехать срочно в новокупленный дом Евсеевых и все там обыскать. Хоть я в этом и сильно сомневаюсь, но я уверен, что Марку не удалось найти то видео, так как он все продолжает «чистить» свидетелей, которые могли бы что-нибудь знать.

Марк, как же ты мог до такого опуститься? Зачем же ты послушал этого больного психопата Ковлинского? Я теперь, если бы даже и мог, то не смог бы тебе помочь. Я до сих пор не уверен в том, что у тебя с Сашей такое могло произойти. Ты был всегда для меня нормальным. Что же теперь с тобой стало, Марк?

Надеюсь, что Максим прав, и ты не убивал никого, а лишь руководил Ковлинским.

Да, о чем я думаю? Ковлинский терроризировал Марка, а теперь Марк руководит Ковлинским? Что за бред? Почему бы Марку просто не сдать его? Я ничего не понимаю. Ладно, будь что будет».

Вадим вышел на улицу. На его лице уже не было того расслабленного выражения. По дороге со средней скоростью пронеслись три машины, одна из которой как раз была такси. Следователь Игнатьев, думая о своем, пропустил ее, за что потом себя долго корил, почти целых пять минут, пока стоял и ждал следующую машину. Из его рта выходил горячий пар, который на холоде казался почти сигаретным дымом. Его нос из-за холодного воздуха часто закладывало и приходилось использовать для дыхания рот. Но вот, наконец, он и дождался. Медлить было нельзя.

Такси подъехало на его сигнал руки. Вадим быстро сказал куда нужно ехать и, уже сидя в теплом салоне машины, он продолжил прорабатывать свой план дальнейших действий: «Сейчас сначала нужно навестить дом Евсеевых, потом нужно забрать письмо, которое я оставил дома. Хотя нет, Марк наверняка в том доме все перерыл, нужно искать в другом месте. А письмо, которое я оставил дома… Почему я раньше об этом не подумал? Надо было его сразу брать… А если я найду это видео, а потом встречу Марка, и если что-то пойдет не так, он его обнаружит и заберет запись? Так ведь тоже может быть, значит, если я все-таки что-то и найду, то нужно это где-нибудь у кого-нибудь пока спрятать. А главное укрыть запись там, куда Марк уж точно не доберется. Их осталось двое, хоть мне и будет трудно, но я думаю, это будет легче, чем было сначала».

В это время в квартиру, где жил Вадим Игнатьев, проник кое-кто другой. Какая бы состоялась встреча, если бы следователь и взломщик встретились? Тем более если в лице преступника Вадим узнал бы Сашу Ковлинского. Тяжело было бы обоим. Но они все-таки немного разминулись, хотя может и нет.

Следователь попросил водителя такси развернуться и ехать по другому адресу, а Ковлинский в это время копался в вещах Вадима, чтобы найти то, что не смог обнаружить в доме, где убил сначала Илью, а потом и Марину. В его планах сейчас стояла только одна задача.

— Да где же она? — рылся в стенном шкафу Саша. — Запись, запись, запись… Но кто бы мог подумать, что мое лицо так отчетливо запечалиться на той сьемке. Ведь запись должна была быть у Марины. Когда она поехала ни с того ни с сего в свой дом, я был просто уверен, что она поехала перепрятывать это видео в другое место. Зачем же я ее убил так рано? Хотя она все говорила мне: «Какая запись? У меня ее нет, и не было». Это выглядело глупо с ее стороны, если бы она мне отдала то, что я просил, то я бы сохранил ей жизнь. Хотя вряд ли. А может быть она и вправду не знала, где находится та запись, ведь копию записи я изъял именно у Максима тогда. Может быть, только он знал, где оригинальная версия. Я перерыл тогда у них весь дом и ничего не нашел. Хотя я больше чем уверен, что запись с камеры видеонаблюдения окажется именно здесь, в квартире ничего не подразумевающего Вадима, — Ковлинский понял, что в шкафу с одеждой ничего нет, и направился искать под подушками и под матрацем, на постели следователя.

— У меня есть немного времени, я ведь не знаю где сейчас Вадим. Марк обещал следить за ним, но он почему-то вышел из-под контроля. Вадим может приехать в любую секунду. Но все равно я торопиться не буду, если он все-таки приедет, то я его встречу прямым и точным выстрелом в лоб. Сколько времени не прошло, я все равно стреляю так же хорошо, как и раньше. Поработаешь с психами и сам вскоре становишься психопатом. Марк, ты думаешь, что взял все под свой контроль? Да, ты мне лишь нужен на некоторое время. Ты скоро присоединишься к Джеду, когда не станешь мне нужен. Вот только интересно кто умрет первым: Марк или Вадим? Мне уже, честно, все равно. Разделяй и властвуй. Как легко, оказывается, можно испортить жизнь людям, которые могли бы добиться чего-нибудь по-настоящему стоящего… Еще один шкаф и мои руки отвалятся. Еще ящик и я отдохну чуть-чуть. Все равно этот олух Вадим ни о чем сейчас и не подозревает, поэтому я сомневаюсь, что найду запись именно здесь, — и, немного отчаивавшийся Саша, от безысходности начал неаккуратно переворачивать вещи, находящиеся в шкафу с бельем.

— Что это? Хм… Конверт. Это то письмо, о котором мне недавно рассказывал Марк? Ну надо же… Я хотя бы его прочитаю, а то они мне его так и не показали, — Саша читал про себя, только выводя губами беззвучные слова, которые были написаны в письме. Они у него побудили неоднозначные эмоции.

— И кто это писал? Теперь понятно, почему Марк так волнуется о том, что Вадим обо всем догадался. Да тут же любой смог бы догадаться, кто это писал! Глупый Джед, хотя бы поменял стиль написания, что ли… Могу поспорить, что Марк этого письма не видел, но слышал его от слов Джеда, потому что если бы он увидел бы это письмо, то оно было бы сразу же сожжено или уничтожено каким-нибудь другим способом. Ооо… Как же Марк обрадуется, когда я покажу ему письмо… А еще некоторые говорили, что я не умею радовать людей.

Ковлинский с растянувшейся улыбкой на лице отошел от шкафа с бельем и уже позабыл про ту вещь, ради которой он здесь был. Он не нашел запись с видеокамер на автостоянке.

Его состояние, которое ни разу не проверялось у психиатра, было довольно специфичным. Шизофрения налицо. Стоило его внимание отвлечь на более интересную для него вещь, и он сразу же переключался на нее, забыв о предыдущей. То же самое происходило и сейчас. Ковлинский отошел от шкафа и сел на кровать, все еще не выпуская письмо и конверт из рук, он даже не сразу заметил, что на конверте были написаны телефон и электронная почта Маргариты.

Он, казалось, потерял счет времени, потому что сидел, не шевельнувшись, и перечитывал письмо по нескольку раз. Неизвестно что сейчас творилось у него в голове. И тут Ковлинский замер, в его голову пришла какая-то навязчивая идея, которая привлекла все его внимание к себе. Он уставился куда-то в стену и смотрел туда очень долгое время, время пролетело на кровати для него незаметно.

Он не просто не торопился с уходом. Он хотел дождаться Вадима. Он зарядил пистолет и положил его рядом с собой.

Стояла полнейшая тишина, был слышен стук настенных часов из гостиной, какие-то дальние разговоры через стенку, и звук поворачивания ключа в квартиру. Ковлинский не сразу понял, что дверь через мгновение будет открыта. Он сидел и прислушивался, но когда уже услышал, как дверь закрылась, то сразу же вскочил и замер, не издавая никаких звуков. Правой рукой он расстегнул кобуру и медленным движением, чтобы не произвести ни звука, попытался достать пистолет, но вспомнив, что он лежит на постели, тут же незамедлительно схватил его.

Дверь в спальню была чуточку приоткрыта, поэтому Ковлинский издалека увидел силуэт, который кинул ключи с размаха на диван и прошел на кухню. Он знал, что будет делать, если попадет в такую ситуацию. Он представил Вадима, которого придется сначала пытать, чтобы тот сообщил, где находится запись с видеокамер на стоянке, а потом он убил бы его.

Вадим Игнатьев, который в данный момент чем-то гремел на кухне, тоже затих. Ковлинский это услышал и понял, что тот, кто находится за стеной, кажется, обо всем уже догадался. И он не ошибся. Наступило затишье перед бурей. Саша думал, что Вадим находится на кухне, но он уже дошел до второй двери, которая разделяла гостиную и спальню. Ковлинский подошел к ней и услышал, как раздался щелчок спуска предохранителя на пистолете Вадима с той стороны. Саша, не выдержав такого тихого давления на его голову, спустил курок своего пистолета и выстрелил в дверь. Он не ошибся, пуля, насквозь пронзившая светлое дерево, остановилась в теле человека, который стоял за дверью.

Вдруг что-то упало. Ковлинский понял, что цель поражена и уже наперед зная, что опасность миновала, сделал два осторожных шага вперед. Подойдя вплотную к двери, он, не докасаясь до нее, попытался еще раз прислушаться на наличие любого движения, но ничего не услышал.

Ковлинский начал медленно открывать дверь и заметил кровавые пятна на полу, которые заворачивали на кухню из гостиной в другую дверь. Значит, в гостиной его нет, поэтому уже без той осторожности Саша завершил открытие двери, полностью уставившись на открытую дверь кухни справа, которая находилась на той же стороне стены, как и эта дверь. Он приготовился, добить Вадима. Раздался прямой и точный выстрел.

Неизвестно почувствовал что-либо Ковлинский или же нет, но сквозная дыра в правом виске начала выпускать первые капли крови, и тело бездыханного маньяка Донна рухнуло на землю. На стене от сквозной дырки в голове Саши остались разбрызгавшиеся пятна темной крови, которые теперь всегда будут напоминать следователю об этой встрече. Вадим Игнатьев, спрятавшийся за штору, которая была слева спальни и кухни, что ему в какой-то степени помогло, стоял и сжимал рану на руке, которую сделала пуля, выпущенная Ковлинским.

Кровь было не остановить. Пулю доставать из раны не нужно было, так как рана оказалась тоже сквозной. Сейчас надо было просто остановить кровь, закрепить рану, и все хорошо забинтовать. Рана выглядела как большая царапина, видимо пуля только задела руку. Все происходило очень быстро, он даже и не обратил внимание на труп Ковлинского, ему было не до него.

Вадим устремился поскорее в ванную, там лежала аптечка. Перескочив через истекший кровью труп, он добежал до места назначения. Главное, что кость и мышца были не задеты, но появилась еще одна проблема: из-за двух громких выстрелов сюда скоро должна была подъехать полиция, чего Вадиму совсем не хотелось, поэтому он и побежал как можно скорее в ванную.

«Может лучше будет, если я возьму все нужное и убегу отсюда? Заделаю ее где-нибудь в другом месте, а то не хотелось бы мне встретиться сейчас с Марком. Странно, но похоже у меня шок. Я не чувствую свою руку, она будто бы онемела, ни боли и никаких других признаков», — проносилось у него в голове.

Первым делом, он схватил полотенце и обмотал руку, чтобы не потерять слишком много крови. Он открыл висячий над умывальником шкаф-зеркало, чтобы достать аптечку, но стоило попытаться дотянуться до нее, Вадим понял, что силы стремительно покидают его тело. Белая коробочка с лекарствами и прочими вещами упала из ящика в раковину. Следователь Игнатьев попытался найти в этой куче что-нибудь, но в его глазах потемнело. Больше он ничего не помнил. Он рухнул на кафельный пол, разбив об него голову.

 

V. Тюремный обед

— Кто бы знал, как убивают меня мои же мысли…

— Но это ведь еще не конец, — с койки снизу говорил сокамерник Максима.

— Да, это не конец, поэтому я тебе и рассказываю это все, — Гришин лежал на верхней постели, прикрывая глаза рукой. — Я боюсь, что Вадим не справится. Я не могу сидеть здесь и ничего не делать, когда мой напарник рискует своей жизнью. Хотя я на его месте поступил бы также. Я боюсь выйти отсюда через шесть дней и узнать, что все кончилось. Хорошо, если все кончиться положительно, а если нет? А если я выйду и окажется, что Вадим мертв? Что тогда я буду делать?

— Я не знаю Макс, тут возможны два варианта, если будет плохой исход. Первый вариант самый простой, выйти отсюда и продолжать жить дальше, как ни в чем не бывало. Второй вариант — это сбежать отсюда как можно дальше.

— Я думал, что ты скажешь мне продолжить борьбу, — сказал Максим.

— Если выпадет плохой вариант и Вадим проиграет, то тебе уж точно победы не видать. И ты остаешься последним человеком, который был хорошо знаком с делом Донна. И тогда они и тебя просто убьют.

— Ты никогда отсюда не выйдешь, и ты знаешь, чего я хочу. Расскажи всем об этой истории, когда меня отсюда выпустят. Даже если меня и убьют, то я оставлю после себя хоть какой-то след.

Максим Гришин больше не хотел говорить. Он пытался в своей голове построить цепочку из того, что бы он первым делом сделал, если бы отсюда вышел.

За решеткой было видно, как один из надзирателей поднимается по лестнице, ведущей на второй этаж. Хотя это нельзя было назвать вторым этажом, это был такой большой балкон, очень большой. Максиму ничего не приходило на ум, он лежал и просто смотрел то в потолок, то через решетку. Этот надзиратель все шел и шел. Он не торопился. И тут он совсем пропал из вида. Можно было подумать, что что-то случилось, но как оказалось это не так, он просто зашел в другую камеру и поспешил оттуда выйти, что-то кому-то при этом сказав.

Максим теперь не боялся говорить правду, для него наступил такой момент, что теперь некуда было отступать. Это когда у тебя хорошая комбинация в покере, и ты остался один на один с другим игроком, ты поднимаешь ставку почти на семьдесят пять процентов от своих денег, а твой соперник поднимает на все, и тебе уже некуда уходить, и ты просто уже обязан поднять свою ставку до предела. Потому что на кон ты поставил раньше еще больше, чем у тебя было.

Максим чувствовал себя именно так, он слишком много тогда поставил, и сейчас ему было необходимо после выхода на свободу поставить еще чуть-чуть и ждать, когда откроются все карты. Охранник, проходя мимо камеры, посмотрел на Максима, и чуть было не прошел мимо, но все-таки остановился.

— Вы у нас Максим Гришин? — сказал угрожающим тоном мужчина, одетый в форму. Его усы немного мешали ему, как заметил Максим, поэтому он так плохо выговорил первую букву его имени. Гришин спрыгнул с верхней койки, чтобы показать, что он весь во внимании. — Собирайтесь на выход, — добавил надзиратель.

Создавалось ощущение, что усы, находившиеся над его верхней губой, лезли ему в рот, и когда он говорил, надзиратель будто бы пытался выплюнуть с каждой произносящей буквой то, что ему мешало. Смотрелось это довольно забавно.

Максим был немного в шоке, он не понимал, куда его снова ведут. Первая мысль, что возникла в его голове это то, что его ведут к Марку или еще к кому-нибудь, кто сообщит ему ужасные новости. Был и второй вариант, который более всего подходил для сегодняшнего второго к нему визита: Вадим принес какую-нибудь важную информацию.

Максим шел мимо других камер и замечал взгляды преступников на себе, сидящих за решетками. Хорошо, что он просидел почти год с человеком, который никогда не убивал и не делал ничего плохого. По его словам, его посадили за то, что он не совершал, как и Максима. Только вот ему не повезло больше, его осудили на пожизненное за более тяжкое преступление, в отличие от Гришина.

А вот за другими решетками сидели настоящие убийцы, маньяки, насильники, педофилы и другие душевно уродливые личности. Максиму и в страшном сне не могло такое присниться, что тех, кого он ловил, могут оказаться с ним же под одной крышей. Но он справился, все время скрывая ото всех, что он полицейский, и только сегодня он решил об этом поведать сокамернику, и только сегодня он узнал, что его сосед тоже сидит не за что.

Гришину удалось пропустить сегодня завтрак, а теперь он пропустит еще и обед. И снова перед ним нарисовалась та же дорога, по которой Максим шел сегодня утром на встречу к Вадиму. Те же коридоры и двери. Теперь он был уверен, что ведут его либо к Вадиму, либо к Марку, но в один прекрасный момент они с надзирателем свернули с намеченной дороги и стали подниматься вверх по лестнице. Теперь у Максима не было мыслей насчет того, куда его ведут.

Это был кабинет самого главного человека в этой тюрьме, но то, что он увидел, Гришин, конечно же, не ожидал. Дверь открылась и Максим, все еще стоящий в наручниках, осмотрел быстрым взглядом кабинет, немного не понимая в чем дело. Перед ним стояли два мужчины, один из них, как Максим и думал, был тот, кто поддерживал порядок в этой тюрьме на протяжении многих лет, второго он тоже знал, но не ожидал увидеть здесь. Он был в сером костюме и в очках с белой оправой. Не узнать его было трудно.

— Максим Гришин, мы, наверное, не знакомы, хотя я уверен, что вы знаете меня, — протянул он руку.

— Вы Анатолий Евсеев, вы начальник Южного банка, — Максим знал кто он такой из рассказов Марины, но также он знал, кто держит один из самых больших банков неподалеку от его дома. — Но я не понимаю, что вы здесь делаете.

— Вы знаете, что это? — Анатолий достал из кармана серую флешку, ту самую флешку, которую когда-то дала ему Марина. Максим почувствовал мгновенный ступор вперемешку с облегчением. Он знал, что было на этой флешке, но он не понимал, как она у него оказалась. Его голову посетили огромное множество мыслей и догадок, одна из которых была той, что Марк и Анатолий заодно. — Эта флешка, вы знаете, что на ней?

— Да, знаю.

— Тогда выслушайте меня и не перебивайте. Ваш напарник, Вадим Игнатьев приехал ко мне сегодня и рассказал о вашей ситуации. Флешку год назад отдал мне на хранение сын, она лежала в моем банке, но я не знал, для чего она, поэтому выслушав рассказ следователя, я хотел отдать ее ему, но он отказался. Но вот что он сделал. Помимо того видео, он закинул сюда другую видеозапись, которую он снял на свой мобильник, где он рассказывает, что к чему. Там он дал весомые показания против Марка Игнатьева, Джеда Яна и Александра Ковлинского. Здесь находится доказательства об огромном заговоре. Вам с Ритой Хогиной нужно будет в предстоящем суде только их подтвердить. Я сделал несколько копий и отправил их тем людям, которые знают, что с этим делать. Вадим Игнатьев сказал, что здесь я смогу вас найти. Вы сейчас же выходите отсюда, так как вам, я уверен, понятны эти причины, — сообщил Анатолий.

— А где Вадим? И что будет со знакомой Марины?

— Вадим Игнатьев после того, как побывал у меня, поехал к себе домой за неким письмом. Но позже мне позвонили и сказали, что он был серьезно ранен там и в данный момент находится в больнице, Маргарита Хогина будет освобождена ближе к вечеру. Я прослежу за этим. Вы свободны, у меня есть номер вашего телефона, который вы получите на выходе и, если что, полиция свяжется с вами, — договорил Анатолий и указал рукой на пакет, где лежали кое-какие вещи Максима, включая новый сотовый.

Максим Гришин вздохнул с облегчением, он не мог поверить, что все это, наконец, кончилось, но Вадим был в больнице, а это значило, что не все прошло так гладко, как хотелось. Поэтому Максим не раздумывая направился туда.

VI. СМС-рассылка

Дорога была не длинной. Спустя уже каких-то пятнадцать минут Максим стоял и смотрел на лежащего в больничной палате Вадима, на лице которого не было эмоций. Гришин подошёл к койке, застланной белыми как снег простынями, и сел на край.

— Вадим, ты как?

— Я отлично. Все, закончилось. Твоя должность будет восстановлена, — сухо сказал он.

— Ты говоришь так, что будто бы не рад всему этому? — сказал Максим. Вадим глубоко вздохнул, перед тем как ответить.

— Я здесь, потому что Ковлинский пытался меня убить, но теперь он мертв. Почему я не рад? Я рад, но в нашей ситуации плохого намного больше, чем хорошего. Мертва Марина, мертв Илья, а Джед сгорел заживо, ты отсидел зря.

— Не думай об этом. Лучше скажи, где Марк? Его поймали?

— Я как раз хотел об этом сказать. Когда я только приехал в больницу, меня всего осмотрели, зашили рану. После всех процедур я уснул. Когда я проснулся, то на мне лежал конверт от Марка. Я сразу же позвонил полицейским, но они в здании его не нашли. След от него простыл. На него объявлен розыск, но он исчез. Я думаю его вряд ли найдут.

— А что было в письме?

— То, что с одной стороны меня сильно расстроило, а с другой — обрадовало. Полицейские уже осмотрели его, сделали копии, а само письмо оставили мне. Так что можешь сам его прочесть, оно на тумбочке.

Максим повернул голову и увидел письмо. «Как я его раньше не заметил?» — подумал он. На конверте было написано большими прописными буквами: «Вадиму Игнатьеву, от его брата Марка».

Текст письма:

«Привет, Вадим!

Твой Марк».

Хочу рассказать тебе кое-что…

Не знаю, но я уверен, что ты до сих пор считаешь меня твоим сводным братом, но это не так. Хочу тебе это рассказать. Когда наша мать встретила первого мужа Андрея (от которого я типа родился), в то время они не могли иметь детей, так как Андрею был поставлен нехороший диагноз. Поэтому они взяли меня из детского дома. Я был слишком мал, чтобы помнить это. Поэтому я об этом узнал только недавно.

Когда мене стукнуло 6 лет, родители развелись, и мама нашла себе нового мужа, и через год они родили тебя, Вадим. Так что кровного родства мы с тобой совсем не имеем.

Ладно, расскажу дальше. Все были счастливы, кроме меня. Родители очень много работали, особенно мать, она приходила гораздо позже твоего отца.

С того момента я помню очень отчетливо, что новый папаня меня очень полюбил. Но его любовь выражалась иначе. Он домогался до меня. Я хорошо умел от него скрываться, но пару раз этого сделать мне не удалось. Это было ужасно, моя психика была испорчена. Спустя еще год, они меня и тебя сдали в детский дом, а потом распределили по разным семьям (но это ты уже знаешь).

Помнишь, когда ты разводился с женой, ты спросил, почему у меня никогда не было пары? Я тогда тебе ответил, что работа отнимает все мое время. На самом деле дело не в этом. С того момента, как я освободился от твоего отца, который часто любил запираться в комнате со мной наедине (это произошло примерно, как мне исполнилось восемь лет, потому что я сказал ему, что если он не прекратит, то я нажалуюсь маме, именно тогда они оба принимают решение нас отправить в детдом. Совпадение? Не думаю… Скорее мама знала о похождениях отца), с того момента я не мог думать о какой бы то ни было близости с кем-нибудь еще. Я бежал от этого. Если бы ты знал, чего я тогда пережил… А тебя, на сколько я знаю, он никогда не трогал. Ты ведь для него родной…

Я старался забыть об этом, но никак не выходило. Ты в этом не виноват, но ты так на него похож… Твое лицо — полная копия его. Я даже имени не хочу его произносить.

Я все время думал, что ты мой сводный брат. Но когда я последний раз встретился с «нашей» матерью, она мне рассказала, что я приемный. Она сказала, что очень рада, что я тебе помогал во всем. И теперь, я думаю, что мне очень жаль потерянных сил на тебя. Я хотел бы никогда не знать ни твою мать, ни твоего отца…

Что я получил в приемной семье? Только боль, унижение и страх. Зато я видел, как хорошо было тебе…

Ладно, а теперь давай о другом. Тебя, наверное, интересует, почему была повешена Марина? Это было для подстраховки, так как я боялся, что Рита не признается.

Про Ковлинского и Джеда ничего не хочу говорить. Надеюсь, про этих двух уродов никто и не вспомнит. Единственное скажу, что я никогда не хотел тебя убить.

А что про меня? Я слишком увлекся игрой. Я надеялся остановиться и замести следы, но чем больше я это делал, тем больше я утопал в этих проблемах. Я не хотел ничьих смертей, просто так вышло. Я правда хотел, как лучше.

Я не хочу в тюрьму, поэтому вскоре, если полиция найдет утопленника в реке, то знай, что у меня все получилось.

Прости меня, за все, что я сделал или не сделал.

Люблю тебя,

— Мда… Конец всего и правда отвратительный, — сказал Максим. — Как ты выдержал это?

— Нужно жить дальше. Конечно, это трудно, но нужно держаться. Если честно, правда меня шокировала. Никогда бы не подумал, что мой отец такое творил.

— А где он теперь? — спросил Максим.

— Он давно умер. Его сбила машина на пешеходном переходе. Странное совпадение, но Марк спустя день после его смерти пересел на новую машину. Ну, а теперь хватит о плохом.

— Согласен, пусть все это дерьмо останется в прошлом. Меня, кстати, восстановят и мы скоро выйдем на работу, напарник.

— Действительно, — улыбнулся Вадим.

Телефон Вадима, который лежал на койке издал приятный звук. На сообщениях стоял рингтон чирикания птиц. Следователь взял его и посмотрел на экран. Высветилось сообщение:

«Сообщение:

Марк».

отправлено Вадиму Игнатьеву в 15:13,

Получено в 15:14.

Записку, что я оставил, предназначена для полиции. Но то, что там есть — правда, за исключением строчки про утопленника.

Ковлинский хотел, чтобы Джед убил тебя, но я настроил его против Джеда, чтобы как-то отвлечь его от тебя. Потом я хотел убить Ковлинского сам, но он после слушания, поехал к тебе домой, пока я его искал в другом месте.

Как только я об этом догадался, то сразу же рванул к тебе. Но не успел. Я был в твоей квартире и именно я первый нашел тебя, когда ты лежал без сознания, а после вызвал медиков.

Так вот, у тебя в шкафу всегда валялась старая дорожная карта, я нашел ее и закрасил маркером место, где ты сможешь меня в дальнейшем найти. Я буду очень рад, если ты навестишь меня когда-нибудь и простишь за все это. Или, если сочтешь нужным, ты просто можешь сдать меня полиции. Выбор за тобой.

Вадим со недовольным видом заблокировал телефон и положил его рядом с собой, глубоко вздохнув.

— Что за сообщение тебе пришло? — поинтересовался Максим.

— Да ерунда, обычная СМС-рассылка, не бери в голову, — на лице следователя появилась мало заметная улыбка.