I. Находка

Марина, поднялась с постели и подошла к окну. Она была в доме своих родителей и встала, похоже, позже всех. Внизу слышался звон тарелок и негромкие разговоры на кухне. Марина оглядела комнату в поисках чего-нибудь знакомого, но поняла, что это не ее дом, и здесь нет Ильи. Она прокрутила в голове вчерашний день.

«Я не верю в это. Как будто это чья-то дурацкая шутка. Мне все еще кажется, что Илья жив, просто отсутствует некоторое время. Но хватит. Я знаю, что произошло», — думала она.

Она не хотела сегодня вспоминать обо всем, но в тоже время мысли не отпускали ее. Ей казалось, что это все просто не по-настоящему, что это происходит не с ней. Очень хотелось, чтобы так все и было, но, увы, только не здесь и не сейчас. Она хотела забыться.

В ее голову периодически врезались ужасные мысли о своей подруге Маргарите. Пять дней прошло после их последней встречи, а от нее ни слуху ни духу. Возможно, Марина и думала, что все это могла провернуть именно она, но ей приходилось отказываться от своих догадок, пока не обнаружила пропажу одной немаловажной вещи.

Марина подошла к своей сумочке и чисто машинально начала в ней рыться. Она вынула оттуда деньги, которые лежали в потайном кармане (кошелек она никогда не носила, так как его часто воровали), вынула телефон, у которого кончилась зарядка, потом она нашла маленький пробник духов, помаду и зеркальце с пудрой.

Марина подошла к кровати, а в руках держала сумку. Она сидела и думала о том, что же она упустила, чего не хватает? Она брызнула себе на шею духи и размышляла. Она освободила голову от лишних мыслей, сконцентрировавшись на одной… Спустя минуту она резко вскочила и начала трясти вверх дном сумку. Марина поняла. Все встало на свои места. «Рита их украла…» — дыхание Марины сперло.

Ключи. Как только Марина поняла в чем дело, то была просто обязана приехать в полицейский участок и сообщить об этом. Теперь она была уверенна, что Маргарита во всем виновата, что именно она все это и сделала. Марина была в этом убеждена более чем на сто процентов, так как после ее отказа, Рита Хогина очень сильно разозлилась и решила отомстить.

«Но как же так? Как же так? Рита, ты ведь не могла убить его? Я отказываюсь верить в это! Но это так… Ясно, а если предположить, что это не она. Как странно, что ключи пропали именно в тот момент? И если это не Маргарита? Я же все время была там. Она бы не успела бы их вытащить», — пыталась найти оправдание для Риты Марина. Ведь тогда, когда она встречалась с Хогиной, ключи вроде бы были. Или же их уже не было?

«О нет, кажется, я все поняла…. Ключи были до нашей встречи, когда я выходила в тот день из дома, но после Маргариты я их не проверяла. О ужас! Я же тогда дала ей подержать свою сумку, и в этот момент надевала перчатки. Рита что-то говорила и отвлекала меня, к тому же я была занята перчатками, она вполне могла вынуть из сумки мои ключи» — рассуждала Марина. И тут она пришла к окончательному выводу: «Раз ключи были у нее, а дверь была не взломана, следовательно, это она. Только она могла проникнуть таким способом в дом».

Марина Евсеева теперь точно уверилась в своих доводах. Но была ли она права? Может да, а может, и нет. Но все прекрасно сходилось. Марина думала про себя: «И твоя история и твое глупое существование на свободе, кажется, теперь подходит к концу…Идиотка, Рита, как же ты мне теперь будешь в глаза смотреть? Сидеть тебе пожизненно. Уродка…».

Марина срочно надела куртку и шапку. Да, развязка будет скоро, но не сейчас. Она выбежала на улицу, даже не застегнувшись, и остановила такси. На машине она бы доехать не смогла, слишком уж зашкаливали эмоции. Теперь ее путь лежал в полицейский участок, где сейчас должны были находиться Вадим и Марк.

Такси тронулось с места. Марина села на переднее сидение, а водитель в этот момент включил зарядник к навигатору, который теперь показывал нужную дорогу. Евсеева заранее приготовила деньги, которые тогда вынула из сумки.

Тем временем, в полицейский участок принесли то, что могло бы оказать воздействие на следствие. Как уже говорилось, на месте преступления не было ни отпечатков пальцев и, в общем, ничего: никаких улик, никаких зацепок. Вадим и Марк Игнатьевы, как только закончили обсуждать вчерашний день, приступили к поискам какой-либо информации. Там были записные книжки, письма, бумаги и другой ненужный мусор.

— Марк, не хочешь взглянуть? — спросил Вадим, откусывая большой кусок от бутерброда.

— Что там? — поинтересовался Марк, подойдя медленным шагом к тому месту, где сидел Вадим, развалившись на кресле.

— То, что наши криминалисты посчитали интересным, — произнес следователь с набитым ртом и показал своим пальцем на другую стопку бумаг.

Вадим не хотел вставать с компьютерного кресла, его вкусный завтрак, состоящий из ароматного черного кофе и двух бутербродов с колбасой, казались самым лучшим моментом за эту неделю. Он очень вымотался вчера вечером, к тому же он не спал почти всю ночь, мысли не давали ему заснуть. В особенности то, что произошло тогда на допросе все еще не давало ему покоя, но, кажется, сегодня утром потихоньку тот казус начинал забываться.

Вадим посмотрел в окно и подумал, что он всегда любил раннее утро, когда еще все спят, когда на улице никого нет. Кажется, будто бы ты один в этом мире: нет этого ора, гудения машин, людей. Только тишина, и, кажется, что нет больше ничего, совсем ничего.

Поэтому он очень любил рано вставать, но так как сегодня он не спал почти всю ночь, встать ему было весьма трудно. Но для него это была палка о двух концах, хоть он и любил просыпаться очень рано, но делал это крайне редко, и то довольно часто это происходило с помощью чьего-нибудь телефонного звонка.

Сидя в кресле, он, наверное, два раза погружался в сон, но тут же его опять будил шелест бумаг, которые ворошил Марк на столе. Вадим был счастлив, что Марк его не оставил, а стал помогать в этом деле.

Следователь сидел и время от времени ел, наблюдал за Марком, а тот в свою очередь что-то откапал, вроде каких-то отчетов Ильи за последний месяц. Детектив, начал передвигаться по кругу в кабинете. Сначала он подошел к окну, потом к двери. Сделав три медленных неправильных овала и глубоко обнадеживающе вздохнув несколько раз, Марк, наконец, выдавил из себя:

— Тут ничего нет, — произнес он, еще раз сделав глубокий вдох и пролистнув в руках два раза эти листки. — Зато, когда я смотрел список номеров и звонков, куда звонили Илья и Марина, я заметил кое-что интересное, — начал он. — Вот Илья за последние трое суток никуда не звонил, а Марина как раз звонила безответно множество раз три дня назад и почти шесть раз за день до убийства и опять же безответно. Догадайся, кому она звонила?

— Неужели Маргарите Хогиной? — с довольной улыбкой на лице спросил Вадим.

— Ну надо же, как ты догадался? — сказал Марк, улыбнувшись в ответ.

— Как-нибудь Марину нужно будет опять навестить, но только в этот раз это будешь делать ты, дорогой Марк, — сказал Вадим. Ему не хотелось снова видеться с ней после вчерашнего.

— Да, например, сегодня после шести, — задумчиво сказал детектив Игнатьев.

— Почему именно после шести? — спросил его Вадим, крутя в руках кружку.

— Потому что, мне нужно еще кое-куда заскочить. Смотри не разбей ее, ты знаешь, откуда она, — с опаской смотрел на кружку Марк.

— Ну конечно помню, ты мне этой историей все мои бедные мозги прожужжал. Ах, да, чуть не забыл, расскажи Марине Евсеевой, почему ты ушел из полиции, не забудь. Это очень важно.

— Почему? Потому что мне приходилось работать с такими олухами, как ты? — засмеялся Марк, вспомнив, о чем они говорили утром.

— Придурок, — завёл руками Вадим. — Знаешь, иногда мне хочется тебя придушить, — с улыбкой сказал он.

Марк положил стопку бумаг обратно, не глядя на стол.

— Взаимно, Вадим. Тогда ты не забудь про Маргариту, ведь тебе придется ехать к ней сегодня, — закончил говорить Марк, подчеркнув слово «сегодня», и начал опять рассматривать какие-то листы.

Вадим и Марк все еще продолжали заниматься этим же делом. Детектив разбирал какие-то бумаги, следователь позже тоже принялся за дело, он начал смотреть записи с видеокамер, которые им принесли. И ничего, естественно, нового там не нашли.

— Нам нужно больше времени, а Анатолий меня торопит, — сказал Марк и посмотрел на часы в телефоне.

— То есть? — спросил Вадим.

— Сегодня утром он мне звонил, спрашивал, как идут дела…

— Понятно, он просто интересуется. Я не понимаю, а чего ты так переживаешь. Что ты ему ответил?

— Я сказал, что мы работаем и делаем все возможное. Объяснил ему, что обычно так не бывает, когда нет ни улик, нет и отпечатков, ничего нет. Сказал, что была все-таки найдена зацепка, точнее мы уже кое-кого подозреваем. А другого у нас пока ничего нет.

— Тебе всегда обязательно говорить правду? Да и зачем было говорить, что никаких зацепок на месте преступления мы не нашли? — спросил Вадим.

— Знаешь, когда меня разбудили в такую рань, первое что мне пришло в голову, это сказать именно это. К тому же говорить или выдумывать что-то другое, повлечет за собой еще уйму ненужных вопросов или еще чего хуже.

— А ты, вообще, что думаешь насчёт всего этого? В смысле кто виноват?

— Ты же знаешь, обычно, мы не принимаем никаких скорых решений, — ответил ему Марк.

— Но все-таки, как тебе кажется? — не отступал Вадим.

— Анатолию это было делать не логично, значит, он выбывает, — начал говорить Марк, но Вадим его тут же перебил.

— Остаются Марина и Маргарита? — спросил Вадим и пересел от компьютера, снова на то кресло, которое находилось у другого стола, ближе к окну.

— Может быть. Если это не они, то круг придется расширять. Хотя, посмотрим еще, — закончил свою мысль Марк, помотав в недоумении головой.

— Ты, кстати, не все бумаги посмотрел, — сказал Вадим, уставившись на него, и показал на еще одну стопку бумаг, лежавшую на другой стороне стола, ближе к Марку. Он давно, на нее показывал, да только Марк все занимался с другими вещами.

— А ты сам то, не хочешь мне помочь? — задал детектив Игнатьев вопрос, на что Вадим помотал головой с намерением сказать «нет», но решил это сделать молча.

— Ну ладно, — сказав это, Марк отошел от окна и подошел к столу, к другой папке бумаг, на которую как раз показывал Вадим. И тут он взял первый листок и перевернул его.

Марк замер и Вадим это заметил.

— Что это? — спросил он. На что Марк лишь махнул рукой, чтобы тот отстал.

Там была записка. Но от кого? Нет, конечно, это понятно. Записка от убийцы. Но зачем? Зачем ему выдавать себя? Хотя скорее записка имела совсем другой смысл в этой истории, в которой потом придется рано или поздно кому-то разобраться.

— Ну чего там? — спросил Вадим.

Что было в руках у детектива он не успел разглядеть. Но Марк стоял молча и читал то, что было написано там. Он даже немного исказил лицо, ведь слова и фразы, которые складывались в текст, немного ввели в ступор Марка. Потому что, когда он ее поднял и понял от кого эта записка, он надеялся увидеть там какие-то очередные зацепки или признания. Но опять же ничего существенного. Это его очень огорчило.

— В общем… — начал говорить Марк, но пытаясь найти нужные слова, замолчал, хотя и не только в этом было дело, а еще и в том, что он просто пытался еще раз обдумать написанный текст. — Короче, мы имеем дело с психически ненормальным человеком. Но, что самое интересное, я даже не понимаю, зачем он это нам написал. Это просто бред, — детектив протянул листок Вадиму и продолжил. — Обычно убийца, когда оставляет записку, он пытается что-то донести. Иногда просто посмеяться или подразнить полицию, или напугать следующую жертву. А тут я не понимаю сам смысл этого послания. Чего он от нас хочет? Может он хотел нам показать насколько он… — продолжал говорить Марк, но Вадим его перебил, потому что он не мог одновременно делать два дела сразу: читать и слушать.

— Марк, ты прочитал записку? Теперь дай и я в тишине спокойно ее прочитаю. А то твои очередные мудрёные речи меня очень сильно сбивают. Да и подумай-ка лучше, как она здесь оказалась? — сказал Вадим и вновь опустил голову к листочку:

«26 февраля.

Я буду вести дневник, и это первая запись в нем…

Как оказалось, я люблю убивать…

Нет, это серьезно… Правда…

Не удивлюсь, что когда-нибудь у меня появятся поклонники и последователи…

Придумают нелепое прозвище…

Порой мне кажется, что обманули не только их, но еще и меня…

Не оставляет отпечаток пальцев…

Не оставляет улик…

Да, это все про меня…

Читая эти строки снова и снова, мне будто бы становится лучше…

Ох, Илья…

Бедненький Илья…

Ты, считай, пострадал ни за что…

Мне было тебя сначала даже немножко жаль…

Не могу теперь перед тобой извиниться…

Хотя, возможно, мне кажется, что это когда-нибудь случится…

Прости…

Но почему-то, когда ты умер, мне стало не интересно, ты перестал сопротивляться…

Осталось еще кое-что…

Но…

Во мне правда есть хорошая сторона…

Вообще, она отключилась в тот момент…

Потому что совсем бессильна…

Вам все еще интересно?

Не перестали еще читать мое художество?

Открою тайну:

Почему же именно наш бедный Илья?

Чистая случайность…»

— Бред какой-то. Ну, что я могу сказать, — начал Вадим, после двухминутного молчания. И снова тишину нарушил глубокий вздох Марка. — И это дурацкое многоточие.

Этот вздох олицетворял не безысходность, как это обычно бывает. Этот вздох означал у него чувство какого-то стояния на месте. Ему нужен был разгон или какое-то яркое событие, чтобы за него зацепиться, и вот оно. Эта записка одновременно значила для него очень многое и одновременно ничего, для него это была пустышка, ненужный клочок бумаги, потому что Марк был уверен, что на ней не будет никаких отпечатков. Но все-таки он позже отправил записку на экспертизу, где его предположение все-таки подтвердилось. Вадим достал из ящика в столе небольшой прямоугольный пакетик, куда поместил записку.

— Это бред какого-то сумасшедшего… — сказал Вадим и посмотрел на Марка. — И вот с этим придурком мы имеем дело?

— Нет, погоди. Мне кажется, это вовсе не бред, вот если по подробнее разобраться…. Знаешь, ты просто никогда не умел глубоко вникать в текст, Вадим.

— Что бы мне хорошо вникнуть в текст, мне нужно прочитать его хотя бы два раза, и без твоих дурацких комментариев, — сказав это, Вадим потянулся и с неохотой оперся локтем о стоящий рядом стол, положил подбородок на свою раскрытую к верху ладонь и отдал Марку записку.

— Главное сейчас не начать паниковать, и не рассказывать всем о найденном. Ну вот смотри: во-первых, написано так, чтобы не понять, какого пола наш убийца, а во-вторых, вот эти слова «как оказалось я люблю убивать…» это говорит о том, что убийца пытается нам показать, что у него не все в порядке с головой. Явно, что он или она делает это намеренно, но не факт, что так есть на самом деле.

— А это значит, что он или она убьет кого-нибудь еще, — продолжил за него Вадим.

— Верно, именно так убийца и думает. Но про поклонников и про то, что его обманули, это и в самом деле бред какой-то, я пока не могу понять, к чему он это написал? Ладно, про улики все понятно, про извинения к Илье более-менее тоже. Хотя то, что это чистая случайность мне как-то не верится. Но… Мне не нравится эта строка, — тут Марк провел большим пальцем, начиная сверху листа, еле-еле до касаясь до пакетика, внутри которого лежала записка, и опустил палец до той самой строчки, которая ему не понравилась. Далее он развернул листик в другую сторону, чтобы показать строку Вадиму. — Посмотри на вот это: «Осталось еще кое-что…». Выглядит довольно странно. Убийца мог иметь в виду какие-то ложные улики или опять же следующее убийство или еще что-то, пока я не знаю.

— Ну, хоть что-то мы узнали, — с обнадеживающим последующим вздохом, явно копируя Марка, произнес Вадим. — Вообще, мне кажется, что главной целью убийцы было показать то, что он или она может быть где-то даже рядом с нами. Ведь листок лежал сверху и его никто не взял. И этот кто-то побывал здесь до нас безо всякого шума или до сих пор находится в полицейском участке. Мы же не видели, кто приносил эти бумаги, верно? Нужно это выяснить, — сказал Вадим и взял опять кружку в руки, чтобы допить свой уже холодный кофе. — Тем более искать здесь посторонние отпечатки пальцев — это более чем бредово, так как здесь каждый день целый «зоопарк» проходит.

— Да, ты прав. Но все равно от этой записки будет мало пользы. Я понимаю, если бы она была собственноручно написана, — начал говорить Марк. — Если убийца решил нам дать эту записку, значит, может и не сейчас, но потом она нам пригодиться все-таки может.

— Точно, точно, — одобрил Вадим.

 

II. Визит

За окном пошел дождь, Марк уже ничего не делал, он просто сел на бежевый диван, стоящий вдоль стены, и думал о чем-то. Детектив сфотографировал записку, а затем переписал ее к себе в планшет, потом все закрыл и продолжил думать. Вадим же растянулся на кресле, допил до конца остывший кофе и поставил кружку на стол.

Звук соприкосновения кружки и стола раздался по всему кабинету, а если прислушаться, то можно было с легкостью услышать эхо.

Воцарилась недолгая тишина, теперь ее лишь нарушали звуки ударов капель об окно. Вадим Игнатьев незаметно для себя начал погружаться в сон, Марк это увидел и решил ему не мешать. Как вдруг кто-то постучал в дверь. Вадим немного вздрогнул от неожиданности, открыл глаза, и переглянулся с Марком. Детектив Игнатьев хотел сказать: «Войдите!», но не успел, дверь распахнулась.

— Мне сказали, что я смогу найти вас здесь, — с этими словами в кабинет вошла Марина Евсеева. Сначала она посмотрела на Марка, потому что вопрос был адресован именно ему, а потом ее взгляд перешел и на Вадима, но сразу же перескочил снова на Марка. Она явно не хотела его здесь видеть, в тот раз он и так произвел на нее впечатление асоциального неуравновешенного человека. Именно так она и считала.

— Чем могу помочь? — спросил Вадим, резко дернув голову вверх, чтобы сбросить с правого глаза волос, растущий из его челки. Конечно, он понимал, что она обращается не к нему, но ему захотелось повыстебываться, после вчерашнего. Марина опять посмотрела на него как на идиота, и сказала:

— Вообще то, это серьезно, — ответила она Вадиму.

Он все еще сидел и выдерживал на своем лице надменный вид. Между ними была явная вражда. К тому же он надеялся немного вздремнуть, но она разрушила его планы своим приходом.

— Присаживайтесь и рассказывайте, что хотели, — сказал Марк, явно стыдясь за своего родственника. Детектив Игнатьев встал с дивана и прислонился к столу.

Диктофон его остался дома, поэтому пришлось взять ручку и блокнот. Но он записывать не хотел. А Вадима же нужно было чем-то занять, чтобы он никому не мешал, поэтому Марк дал ему ручку с блокнотом, и сказал более злым тоном, чтобы Вадим все-таки немного попридержал коней.

— Не поможешь? — спросил его Марк, на что Вадим ничего не сказал, а просто взял блокнот с ручкой, и написал на первой открытой странице большими буквами: «НЕ ГОВОРИ О ЗАПИСКЕ» и показал Марку, на что он кивнул и показал рукой, определенным жестом, чтобы Марина начинала.

— Вроде примерно неделю назад, а точнее приблизительно шесть дней назад я встречалась со своей знакомой Маргаритой Хогиной. В общем, мне нужно было надеть перчатки, и я дала подержать ей свою сумку, в которой лежала моя связка ключей, состоящая из ключа от верхней комнаты и двое ключей от входной двери. А сегодня утром я заметила, что ключи от нашего дома потерялись, — сказала торопливо Марина.

— Вы это только сегодня заметили? То, что ключи пропали, — спросил Марк, а следователь Игнатьев в этот момент что-то черкал в блокноте.

— Просто я обычно редко ими пользуюсь. Когда я на машине, тогда я с другими ключами. А эти были запасные и лежали все время в моей сумке.

— А вы не могли их где-то в другом месте потерять? — задал вопрос детектив.

— Нет, так как я ими редко пользовалась, я их из сумки почти не доставала. Только лишь изредка проверяла их наличие. Но тогда я была на машине, и перед отходом я их не проверяла, потому что была уверенна, что они на месте. Да и другие ключи у меня были в куртке, но я их выложила за ненадобностью.

— То есть, может быть, что их уже не было в сумке?

— Я не знаю, я лишь могу сказать, что я их оттуда никогда не вынимала, они точно были там. Но мне вспоминается, что до нашей встречи все-таки я их проверяла, — ответила Марина.

— Хорошо, но как же вы тогда попали обратно к себе домой, если ключи у вас украла Маргарита.

— Мне открыла дочь, — ответила она, сидя на бежевом диване, и смотря точно в глаза Марку. Он же на долю секунды замолчал, потому что понял, что все не совсем сходится, и поэтому он решил напрямую спросить у Марины об этом.

— Я знаю, что следователь Игнатьев вас вчера спрашивал, не подозреваете ли вы кого-нибудь? На что вы ответили, что подозреваете Маргариту Хогину. Почему вы тогда назвали ее имя? Если вы говорите, что обнаружили пропажу ключей только сегодня? Значит, все-таки случилось что-то еще?

— Да, тогда я имела в виду другое, — по лицу Марины было видно, что она не очень хочет об этом говорить.

— Что другое? — настаивал Марк. — Поймите, сейчас лучше ни о чем не умалчивать.

— Тогда, когда я с ней встретилась, она была сама не в себе. А все потому, что ей нужны были деньги, а я не могла ей их дать, чисто принципиально. Дело в том, что где-то полгода назад, она уговорила нас с Ильей купить большой дом. Но у меня было предчувствие, что мы его не потянем, но все-таки мы решили его купить, да и к тому же для нас неплохо снизили цену на него. И все равно мы взяли на себя слишком много. Мы были почти на нуле, и у нас, скажем, была последняя надежда — это Анатолий, он мог себе позволить нам помочь. Но он послал нас куда подальше, потому что он был изначально против этого дома.

— И чем все закончилось? — спросил Марк, чтобы немного поторопить Марину.

— Нам просто повезло, все обошлось. Илью тогда повысили, мы даже купили машину в кредит, а когда еще и мне недавно добавили заработную плату, так как я успешно задала на повышение квалификации, то решила встретиться с Маргаритой, чтобы похвастать. И тогда, когда мы встретились, она стала говорить о каких-то препаратах, о том, как бы избавиться от Анатолия, ведь Илья его единственный наследник и все в этом роде. А все потому, что я ей сказала о том, что у нас до сих пор с этим домом дела обстоят плохо, хоть я и сдала на повышение квалификации. Но я отказалась и из-за этого поругалась с Ритой, а теперь она в отместку убила Илью. Мне так сразу казалось, но это было слишком странно, что из-за обычной ссоры она могла это сделать, поэтому я тогда не стала пояснять мои подозрения насчет нее. Но когда я не нашла ключи, тогда все мои предположения подтвердились, — хоть Марина говорила и объясняла детективам все очень разборчиво и спокойно, но было видно, как ее руки немного подергивались, ведь Марина все-таки нервничала, потому что она думала, что если ключи и в самом деле у Риты, то она могла прийти в их дом в любую минуту.

— Хорошо, мы обыщем ее квартиру, а вы, лучше возвращайтесь к родственникам, если что-нибудь узнаем, то мы сообщим. Можете написать ваш номер телефона? — попросил Марк.

Марина залезла в карман и достала маленькую бумажку из него с ее номером.

— Здесь все есть, — Марина дала маленький листик детективу, на котором уже был написан ее номер.

— Хорошо, — Марк взял его, затем подошел к двери и открыл ее. Марина вышла.

— Тогда идем за ордером? — воскликнул Вадим, встал с компьютерного кресла и отдал Марку блокнот. — Она так долго все это рассказывала. Я даже устал писать.

— Да что с тобой, Вадим? Что ты на нее так взъелся? Я тебя первый раз таким вижу, — сказал Марк, забирая у него блокнот и ручку. — Ты хочешь раскрыть дело? Тогда веди себя нормально. Я с тобой, как с каким-то ребенком.

Вадим стоял молча, только лишь напрягая свои губы с выражением: «И что дальше?» Ручку Марк положил в карман, а блокнот хотел раскрыть, чтобы посмотреть, что написал его брат.

— Ага, — сказал детектив, листая первые страницы. Но вместо десятка исстроченных страниц, как он и предполагал, на одном листочке он увидел довольно милый рисунок оголенного дерева почти без листьев за невысоким забором, ему рисунок хоть и понравился, но все-таки Марк поднял глаза на Вадима и сказал: — Что это? Чем ты вообще занимался? Ты можешь взять себя в руки, наконец. Ты хоть что-нибудь записал в него?

— Да, сзади, — ответил Вадим.

Было такое ощущение, что он был в какой-то прострации, поэтому Марк, всеми силами показывая свое недовольство, решил больше так на него не давить, он молча открыл последние страницы и увидел какие-то каракули.

— Все понятно. Этого нам хватит, — закончил говорить Марк, ничего не прочитав.

Вадим все еще стоял и смотрел на него, Марку стало даже как-то не по себе от этого взгляда. Но вдруг все-таки Вадим «очнулся», было такое ощущение, что у него был включатель и выключатель, так сейчас будто бы кто-то снова его включил.

— Ну что, ты рад? — спросил Вадим.

— Да, как оказалось, все намного проще, чем мы думали, — Марк сначала не очень понял, о чем его спросил Вадим: про каракули в блокноте или про Марину? Но он ответил, подразумевая Евсееву.

— Я не думаю, что мы найдем ключи, — начал Вадим.

— Почему? — выдавил из себя Марк, почувствовав, как у него скрутило живот, но боль сразу же отпустила.

— Слишком легко. Если Маргарита умудрилась бы убить Илью, и так умело стащить ключи, то не думаю, что она бы их оставила у себя. Мне кажется, что она уже успела бы десять раз от них избавиться, — сказал Вадим.

— Но ты же сам мне сказал, что тут планировалось, вероятно, не одно убийство. Тогда есть все-таки вероятность, что ключи у нее остались, — ответил ему Марк, резко положив руку на живот. — Ладно, нам надо спешить. Чем быстрее мы там будет, тем лучше.

Они начали одеваться. Вадим накинул на себя черную куртку, а Марк надел пиджак, а на него сверху свое короткое пальто. Следователь обернулся и увидел стоящую на столе кружку, потом подумал про себя: «Ладно, как-нибудь потом ее уберу». Марк замер и уставился в стену, и через секунды четыре он снова схватился рукой за живот.

— Да что с тобой? Ты в порядке? — схватил его за плечо Вадим.

— Слушай, что-то мне нехорошо, — сморщив от боли лоб, в полголоса произнес Марк все еще не отпуская руку от живота.

— В смысле? — Вадим посмотрел на него.

— Да что-то опять с животом.

— Ты сегодня завтракал вообще? — спросил Вадим и Марк ему положительно кивнул.

— Езжай один, все нормально.

— Ладно, оставайся здесь. А помнишь Сашу Ковлинского, того врача, о котором ты мне говорил. Он вроде бы неплох в медицине, как ты сказал, сходи к нему на всякий случай. Я, кажется, его сегодня утром здесь видел.

— Да, да, хорошо. Тогда ты езжай к Маргарите Хогиной и возьми кого-нибудь с собой. Если мне станет лучше, то я приеду, — сказал Марк уже более облегченно, потому что боль в животе опять прошла, но надолго ли? — А если повезет бери с собой корейца. С утра я его встретил, и он сказал, что весь день будет свободен. Я подъеду попозже.

— Нет, ты тут сиди. Если что, я позвоню. Да и к тому же моя машина сломалась, я тебе говорил, помнишь? Поэтому я возьму твою.

— Ну как хочешь. Тебе точно помощь не будет нужна? — спросил его Марк.

— Точно, — ответил Вадим.

Следователь Игнатьев взял ключи у детектива и вышел из кабинета.

 

III. Арест

Теперь настало время действовать Вадиму, любителю заниматься ничегонеделанием. Но кого же ему взять с собой? На горизонте корейца не видать, поэтому про него можно было пока на время забыть. Вадим начал поиски «свободных». Сначала он сходил к одному, но тот оказался занят, потом он нашел еще троих, которые тоже вроде бы ничем не занимались, но когда Вадим спросил их, не хотят ли они съездить на обыск, так сразу же оказалось, что они торопятся на обед.

У всех какие-то неотложные дела, как всегда. Но, кажется, удача все-таки улыбнулась Вадиму, ему на пути всё-таки попался старик Джед Ян, который с удовольствием согласился. Почему именно старик? Потому что он в этом полицейском участке почти что всех переработал, хоть и выглядел еще не так старо. Всю свою жизнь он посвятил этой профессии, но он был таким человеком, который прекрасно участвовал и в работе, и одновременно также много времени проводил со своей женой, ребенком и, недавно родившимся, внуком.

Джед Ян сказал Вадиму, что будет готов где-то приблизительно через десять минут, на что следователь Игнатьев ответил ему, что будет ждать его на улице в машине Марка.

Джеду было немного за шестьдесят. Он был плотного телосложения, описать его лицо, то же самое, что и описать любого человека азиатской внешности. Единственным отличием были седые волосы и небольшие усы. «Для меня они, лично, все на одно лицо, — думал Вадим. — Да и мы для них, я уверен, тоже все одинаковые или хотя бы похожие друг на друга».

Его кожа была светлая, но все равно отличалась немного от остальных, круглое лицо и сильно сплюснутый нос. Белые короткие, среди которых выделялись серые, почти как грязный снег волосы. Смотрелось это как будто бы он недавно их милировал.

Его родители переехали в нашу страну, когда Джед Ян еще даже не родился. Сначала мама с папой жили за океаном и, узнав пол ребенка, решили взять имя местного разлива, и это сочетание с фамилией, родом с другого края земли, совсем неплохо звучало. После по «работе» они были вынуждены переехать в Россию, где Джед и появился на свет.

Как ни странно, день сегодня налаживался, впервые за два последних дня осадков становилось все меньше, все облака улетели, а небо стало чистым. От солнца было просто некуда спрятаться, плохое настроение пошло на спад и вроде бы ничего не могло испортить все это. Но обычно на обыске, нужно быть сдержанным и серьезным. Вадим прекрасно мог контролировать все свои движения и эмоции, поэтому без труда мог войти в любую роль, начиная от неопытного полицейского, заканчивая сдержанным и серьезным следователем.

Дверь полицейского участка отварилась, и Вадим, подходя по коридору к выходу, почувствовал сильный ветер и подумал: «Теперь понятно, кто виноват в исчезновении всех облаков».

Да, никто и не отменял ужасно скользкие ступеньки на выходе в самом низу лестницы, следователь подзабыл про это и про то, как он недели две назад летел с них. Сейчас же Вадим еле-еле удержался, ноги поехали в неизвестных направлениях, но все-таки в этот раз он устоял, ухватившись в последнюю секунду перед падением за железный поручень. От солнца на ступеньки было просто невозможно смотреть, в них отражалось все, но это все, не было видно из-за яркого отражения солнца, которое ослепляло глаза. Трудное препятствие в виде лестницы было преодолено.

Следователь Игнатьев нажал на брелок, висящий на одном кольце с ключами, и машина издала короткий, но не очень приятный для слуха звук. Теперь все двери были открыты. Вадим понимал, что Джед, когда говорит, что будет через пять минут, обычно приходит через минут двадцать, и все это из-за того, что он был уж очень сверхмедлительный. Следователь открыл левую дверь и сел за руль.

Но надо же! Как только он успел это сделать и повернуть свою голову налево, то он увидел, как Джед уже направляется к нему. Странно, слишком он уж быстро собрался, это на него не похоже. Джед сел в машину и сильно хлопнул за собой дверью.

— Если бы этот звук услышал бы Марк, тебе бы точно не поздоровилось, — засмеялся Вадим.

— Я раньше думал, что это твоя машина, пока ты не сказал, что это машина твоего брата, — ответил Джед.

— Ну, если бы эта была бы моя машина… — сказал Вадим и посмотрел на Джеда, и они оба друг другу улыбнулись. — Просто моя машина точно такая же, как и у Марка, та же марка и тот же цвет, просто она немного постарше.

— Почему же ты не на своей тогда?

— Сломана.

— Ну ясно. А что мы там будем искать, Вадим? — спросил Джед, повернув голову сначала направо, потом налево, будто бы он рассматривал салон изнутри или искал какие-то отличия.

— Связку ключей от дома мистера и миссис Евсеевых, — ответил Вадим, заводя машину.

— Вот не надо так. Мистер, миссис… Я заграницей ни разу не был, нечего там делать. Кроме имени меня ничего не связывает с частью той культуры.

— Серьезно? Но, если подумать, то русской крови в тебе ни капли…

— Папа коренной кореец, а мама американка с ирландскими корнями, но я чувствую себя русским и они, я уверен, думали про меня так же, — он задумался. — А как будут выглядеть эти ключи? И как мы узнаем, что это те самые? — спросил Джед, уже ничего не рассматривая, а уставившись на следователя.

— Если я их увижу, то узнаю, — ответил Игнатьев, когда машина тронулась с места и еще добавил: Там должно быть только три ключа, без всяких брелоков, только три ключа. Один большой серебристый, другие два — бронзового оттенка.

Прошло почти десять минут. Казалось, что время шло очень уж медленно. Пятнадцать минут в полной тишине. А о чем, собственно, Вадим мог еще говорить с Джедом? Хоть они и знали друг друга, но они довольно мало общались. Правда иногда что-то подбивало Джеда, и он мог начать говорить о разных вещах так, что его уже было не остановить.

Прошло еще пятнадцать минут, радио в машине Марка оказалось не настроено, а каналы вручную искать не хотелось. Из дисков тоже ничего интересного не было, потому что Марку нравилась в основном классика, джаз, фолк и другие. Скажем, он был любителем только одного жанра. Жанра «без слов». Вадим хоть и был меломаном, но то, что слушал бы с удовольствием Марк, Вадим бы слушать никогда не стал.

В окне не менялись пейзажи. Дома, дома, и еще раз дома старой архитектуры. Но тут из-за небольшой ямки, на которую случайно наехал Вадим, не заметив ее, неожиданно открылся бардачок машины, и все его содержимое выпало на колени Джеда. Там были какие-то ручки, свернутая в комки бумага и блокнот формата А5 на резинке. Джед попытался все снова запихнуть обратно, но блокнот провалился у него между коленями из-за огромного количества другого мусора, и он его не заметил, так как был занят собиранием ручек и всяческих бумажек. Вадим сразу же, не проявляя никаких особенных эмоций, откомментировал происходящее:

— У Марка, сколько его помню, всегда в «секретных» местах бардак, — начал Вадим. — Вроде бы все чисто и свежо, но обязательно наткнешься на какой-нибудь «сюрприз» спрятанный в каком-нибудь ящике.

— Да я вижу, — ответил Джед и, запихнув все обратно, закрыл бардачок, с надеждой, что больше он не откроется. — Долго нам еще ехать?

— Нет, минут пять, если что-нибудь не случится, — ответил Вадим и посмотрел на бардачок.

За высокими соснами показались многочисленные строения. А вот и дом, милый дом. Двухэтажный каменный, довольно красивый. С двух сторон вход внутрь. Они припарковались прямо у подъезда Маргариты Хогиной, далее поднялись по каменным ступенькам и позвонили в темно-синюю дверь. Ее открыла девочка лет десяти с виду:

— Да? — произнесла она, немного уставшим голосом, смотря поочередно то на Вадима, то на Джеда.

— Твои родители дома? Мы из полиции, — сказал Вадим и показал свое полицейское удостоверение.

— Только мама дома. Я сейчас позову ее, — сказала девочка и убежала, оставив дверь открытой.

Вадим и Джед не стали заходить из-за приличия внутрь.

— Любой дурак сможет прийти и обшмонать этот дом, благодаря гостеприимной девочке, — повернулся к Джеду Вадим.

— Ага, — согласился он.

Где-то в конце коридора в комнате послышались шаги, и через минуту вышла мама этого ребенка. Приятной внешности, с длинными светлыми волосами, на вид тридцати лет, одетая в атласный халат кремового оттенка, который был почти до пола.

— Чем могу помочь? — спросила она.

— Мы ищем Маргариту Хогину и у нас ордер на обыск ее квартиры, — следователь знал, что Рита снимает квартиру из досье, которое он успел посмотреть еще вчера, но дама его поправила:

— Она снимает только одну комнату и то, уже за месяц задолжала за нее.

— Маргарита на верху? — спросил Джед.

— Нет, днем ее обычно не бывает дома. Но вы проходите, раз у вас есть ордер, — закончила она и повела их на второй этаж, где показала им комнату.

— Вот это «чистота», после этого у Марка бардак — это лишь маленький беспорядок, — сказал Вадим и посмотрел на Джеда, и тот кивнул головой в знак согласия. На его лице опять появилась улыбка.

— Если я вам понадоблюсь, то я внизу. Просто у меня много дел, — сказала женщина и вышла, прикрыв за ними дверь.

Комната была не маленькая, там находились два дивана в зелено-бежевую клетку и темно-желтыми полосками с разных сторон, один из них был полностью завален вещами Маргариты. Внизу пол, покрытый линолеумом с рисунком светлых деревянных досок. Слева стоял высокий шкаф темно-древесного цвета для одежды, потом шел один из диванов, а потом снова шкаф, такого же цвета, как и первый, только этот был намного больше: в нем были стеклянные вставки, где хранились какие-то сервизы, в середине было большое отверстие, где стоял пыльный музыкальный центр.

По правой стороне комнаты сначала стоял черный телевизор на тумбочке, внутри которой лежали диски с фильмами и сам DVD-проигрыватель и опять же какое-то барахло. За ними, между стеной и телевизором стояла гитара в черном чехле. Дальше вдоль стены стояло коричневое фортепьяно, сверху на нем лежал синтезатор, видимо Хогина, либо хозяева квартиры очень любят музыку. Потом снова стоял диван, а уже после него стоял угловой стол светлого цвета. На котором лежал ноутбук, стояла лампа и надо же, лежали те самые ключи.

Ключи. На самом видном месте. Найти их оказалось не сложно, хотя Вадим думал, что придется все здесь перерыть. Все не успело начаться и сразу же кончилось. Неужели убийца найден?

Они уже спускались вниз и услышали, как открывается входная дверь. Неужели Маргарита решила нас навестить? Да, сегодня и в правду выдался хороший день. Хогина тихо сняла обувь и куртку и пошла по тому длинному коридору, и в этот момент с лестницы спустились полицейские. Рита, увидев следователя и Джеда, остановилась. Ян зашел в комнату, которая была рядом, чтобы поговорить с той женщиной, а Вадим подошел к Маргарите:

— Я следователь Вадим Игнатьев. И мне придется вас арестовать, как главную подозреваемую по убийству Ильи Евсеева.

— Что? Он мертв? Стоп! Но почему я? — с озадаченным видом спросила Рита. Вадим решил по ее виду, что она особо не будет сопротивляться, и решил ей ответить на ее вопросы.

— Эти ключи вы украли у Марины Евсеевой. Зачем?

— Ну уж точно не для того, чтобы убить Илью! Я об этом даже и не знала, — возразила она.

— Об этом мы поговорим уже в полицейском участке, — ответил ей Вадим.

Джед как раз вышел из той комнаты, где находилась мама со своей дочкой и подошел к следователю.

На Риту одели наручники. После они втроем дошли до машины, Хогина была посажена назад, а следователь снова сел за руль. Но Вадим все-таки не верил, что она, могла напасть на человека и убить его. Да и судя по той бредовой записке, Хогина явно была не сумасшедшей. Она вела себя более чем адекватно. Да и ключи лежали на видном месте. Странно все это. Но если, она, конечно, сама признается в содеянном, то уже никаких вопросов к ней не будет.

 

IV. Блокнот

«Сообщение:

ВИ».

отправлено Марку Игнатьеву в 15:11,

Получено в 15:11.

Везем Маргариту в полиц. участок,

ключи нашли,

они лежали у нее на столе.

Свою вину она, естественно, отрицает.

Надеюсь, ты нас встретишь.

«Как всегда, Вадим. Ты как маленький ребенок, всегда отчитываешься перед мамой», — сказал Марк, выключая телефон. ВИ — автоматическая подпись, которая оставалась у подножия каждого сообщения, расшифровывалась она просто — Вадим Игнатьев.

Он чувствовал себя намного лучше. Теперь можно было всеми руками схватиться за работу. Марк положил телефон к себе в карман и отправился на первый этаж, так как увидел издалека приближающуюся свою машину.

Черная машина припарковалась на свободное место, как раз на то, где она раньше и стояла. Открылась сначала левая передняя дверь, откуда вышел Джед, потом он открыл заднюю дверь, чтобы вышла Хогина, и отвел ее в полицейский участок. Вадим предупредил Джеда, что Марк их встретит, а он приведет в порядок кое-что. Все покинули машину кроме следователя.

Он тогда увидел, когда они ехали искать ключи у Риты Хогиной, как упал блокнот и хотел посмотреть, что в нем. Хотя обычно, когда Вадим так делал, то натыкался на пустые листы. У Марка повсюду были какие-то записные книжки, блокноты и все то, куда можно что-либо записать. Его обычно окружало очень много всего этого, можно было сказать, что у него была какая-то мания на этот счет, ну, по крайней мере, так только думал следователь.

Он поднял блокнот, который завалился каким-то образом за резиновый коврик и открыл первую страницу, уверенно понимая, что она точно будет пустой. Он хотел найти какие-нибудь зацепки, о которых Марк мог умолчать. Детектив часто так делал. Хотя блокнот был и пустым, но на первой странице было отчетливо что-то написано.

«20 — убит Илья Евсеев.

21 — …».

«Ерунда какая-то… Его подчерк всегда был таким ужасным…. И что это за цифры? Да и как он не путается в своих блокнотах?» — пробормотал Вадим себе под нос и положил блокнот себе во внутренний карман, забыв о том, что он хотел положить его обратно в бардачок.

Закрыв машину, он пошел в полицейский участок. Следователь поднялся по лестнице, по которой чуть ранее не грохнулся, открыл дверь в полицейский участок и вошел. Далее следовала дорога на третий этаж, и он, оглянувшись по сторонам, в надежде увидеть где-нибудь Марка, который должен был его встретить, понял, что в фойе он один. И, не обнаружив никого, он просто пошел вверх по лестнице. Преодолев ее, Вадим шел по коридору, два раза свернул налево и, наконец-то, нашел дверь в кабинет, о котором когда-то еще говорил Марк. Следователь был уверен, что они именно там.

Вадим, как всегда, не стучась, раскрыл дверь и вошел внутрь. Видимо, это у них с Марком было семейное. Комната состояла из двух частей. Входя, ты попадаешь в одно небольшое помещение, из которого можно попасть в другую комнату, здесь не было прозрачного стекла, через которое можно было увидеть все, но только с одной стороны. Это была просто маленькая комната, скажем, комната для переговоров с телевизором. Во внутреннюю комнату обычно сажали преступника, допрашивали его, а потом шли в эту комнату для переговоров и обсуждали то, что видели и то, что дальше делать.

Когда Вадим вошел, то он увидел Марка немного побледневшего и Джеда с победным лицом, который судя по тому, в какой стойке он стоял, явно собирался уходить. Следователь вошел и закрыл за собой дверь.

— Рита внутри? — спросил следователь Игнатьев и указал на вторую дверь.

— Да, она там. Ладно, удачи вам! — сказал Джед и, обойдя Вадима стороной, вышел.

— Ты бледный. У тебя все хорошо? — спросил следователь.

Оба они уставились на экран, в углу комнаты, в котором было видно Маргариту. Вадим не сразу заметил его.

— Живот прошел. И я отдал ту записку. На ней, мне сказали, ничего нет, — сказал Марк Игнатьев.

— Меня это не удивляет, — уже с неким оживлением произнес Вадим, потому что видел, что его брату становится лучше.

— Да, — начал детектив, он хотел что-то сказать еще, но передумал.

— Убийца найден, поздравляю. Но не стоит ее сразу терроризировать этой запиской. Сначала спроси ее про ключи, а потом только про записку, — сказал Вадим. Но тут его осенило, внутренний голос в его голове просто взорвался: «Ну конечно же! Почему же я сразу не догадался? В том блокноте Марка:

«20 — убит Илья Евсеев.

21 — …».

«Двадцатое и двадцать первое — это числа. Сегодня он не дописал чего-то, сегодня же двадцать первое февраля? Но почему он поставил именно сегодняшнюю дату? Боюсь, что это могло быть связанно как-то с этой запиской. Потому что либо он знал про нее заранее, может подслушал кого-нибудь, поэтому он написал это знаменательную дату, либо он просто написал это число, которое совсем никак не связанно с запиской, Марк же ничего там после числа 21 не написал. А с другой стороны, если я ошибаюсь, а я ведь могу ошибаться, я рискую с ним поругаться из-за этого, и он просто будет вести это дело один, без меня. Все-таки очень странно подозревать людей из нашего участка, если это те, единственные, которым ты обязан доверять. Просто нужно выкинуть эти мысли из головы. Как я вообще мог об этом подумать? Бред какой-то,» — рассудил про себя Вадим.

Следователь решил спросить Марка:

— Где сейчас Марина Евсеева?

— Понятия не имею, я не смог даже до нее дозвониться, — ответил Марк, опустив голову.

— В смысле?

— После твоего сообщения я пытался позвонить ей и сообщить эту новость, но она не брала трубку, причем я звонил ей не один раз, — говорил Марк, смотря на экран телевизора в углу.

— Ты прямо сейчас не пытался ей позвонить, может она подошла? Дай телефон, а сам иди к Маргарите, она и так уже долго тебя ждет, — сказал Вадим.

— А со своего позвонить ты ей не можешь? — спросил Марк, не вынимая руки из кармана, в которой, по всей видимости, лежал телефон.

— А она мне не давала номера, в отличие от тебя, — с намеком ответил Вадим. Детектив ему дал телефон и сказал:

— Не надо мне здесь делать такое обиженное лицо. Если она не ответит, тебе придется ее навестить, — лицо Марка помрачнело.

— Ну это понятно, только я поеду сначала в их новый дом, он ближе, — ответил следователь Игнатьев.

— Я буду сейчас занят, так что, как освободишься, приезжай сразу сюда, — сказав это, Марк кивнул в сторону двери, где была Рита Хогина.

— Ну ладно, потом я заеду сюда, — повторил за ним Вадим.

— Постарайся только побыстрее, а то я тебя знаю, — сказал Марк и улыбнулся.

Вадим открыл в телефоне «контакты» и нашел нужный номер. Он позвонил с телефона детектива, так как ему было лень доставать свой, и теперь было точно ясно, что Марина не просто не отвечает, а у нее вообще отключен телефон. Детектив Игнатьев хотел попробовать позвонить еще раз, поэтому открыл «журнал вызовов» и заметил одну интересную вещь. Марк сказал, что до этого несколько раз пытался позвонить Марине, но почему-то в «журнале» не было других звонков. Пока что Вадим не обратил на этого особого внимания и просто-напросто переписал номер к себе в телефон на всякий случай.

Марк уже собирался открыть дверь, куда собирался отправиться, а именно к Рите, но Вадиму вдруг опять пришла какая-то идея в голову, и он почти крикнул Марку в след, когда тот уже почти что добрался до двери и успел уже ухватиться за ручку.

— Стой! Дай мне записку.

— Так она же мне нужна будет, — сказал Марк, шаря в своем кармане, в ее поисках.

— Мне на минутку, я хочу ее сфотографировать. И свой телефон возьми, — сказал он и подбросил телефон в воздух так, чтобы он попал прямо к Марку в руки.

Хоть это и было точное попадание, но по лицу Марка можно было сказать, что от этой выходки он остался немного в шоке, ведь если бы он не поймал телефон…

— Ну ты даешь! Ладно, фотографируй ее, — Марк достал из кармана записку, сложенную в три раза, она была уже не в пакете, и немного помята с краев.

Вадиму это показалось очень странным, это все-таки была хоть какая-то улика. Марк ее развернул и повернул так, чтобы Вадим ее сфотографировал, что он и сделал. На фото попали еще два пальца детектива. Марк Игнатьев убрал все обратно в карман. И, ничего не сказав, вошел в другую комнату, где была Рита. Вадим почувствовал на мгновение себя забытым.

 

V. Сюрприз

Погода испортилась снова. Настроение Вадима, обычно всегда напрямую зависящее от погоды и от окружающей обстановки, пошло на спад. Но вскоре его ждал сюрприз.

Так всегда бывает, тебе кажется, что ничего особенного уже произойти не может, но неожиданность, поэтому и называется неожиданностью, потому что ее никогда нельзя запланировать. Зря, конечно, Вадим так мимолетно пробежал глазами по содержанию той записки, не очень вдумываясь в смысл слов, которые там были написаны. Теперь уже никто не знал, что случилось с Мариной Евсеевой. Хотя следователь уже все предугадал, что возможно, Марина уже мертва, но Игнатьев все же надеялся, что он ошибается. Винить в этом Марка, что тот не досмотрел за ней, он просто не мог, так как весь день он провел в полицейском участке. Это могла сделать только Рита, пока ее не было дома. Все факты в который раз совпали против нее.

Каждую минуту Вадим ловил себя на нехорошей мысли. Он не верил, что Рита могла убить человека. Особенно если вспомнить двухметрового Илью, который лежал ничком. Он размышлял об этом и все мысли почему-то все время сводились к Марку. Вадим пытался прервать эту безудержную атаку своей головы, которая говорила о том, что может в этом быть замешан именно Марк.

И все из-за того блокнота. Хотя все доказывало, что к этому он не мог быть причастен. К тому же Вадим его слишком хорошо знал. Поэтому тут даже и спрашивать не нужно. Это точно не он. А та страница в блокноте, это всего лишь с одной стороны — ошибка, а с другой — богатое воображение следователя Вадима Игнатьева.

Он все еще ехал в дом Марины, потому что если бы она была в доме родственников, то наверняка трубку бы кто-нибудь да взял. Хотя можно было бы позвонить и к ним в дом, но следователь не знал их телефона, а отвлекать еще раз Марка он не желал. К тому же ехать было совсем не далеко.

В этом доме Вадим уже был, поэтому не было смысла вводить адрес в навигатор. К тому же в машине Марка, был непривычный для него GPS, поэтому он не стал в него лишний раз лезть.

Вадим ехал и всю дорогу размышлял про себя. В коем-то веке его что-то заинтересовало. Ему по-настоящему хотелось распутать эту историю. Но, убийца, был уж слишком хорош в своем деле, поэтому и не оставлял за собой никаких улик, он вообще ничего за собой не оставлял. Поэтому было сложно представить, как Вадим собирался самостоятельно распутать это дело.

В кармане следователя заиграла песня, которая стояла у него на звонке в телефоне. Вадим достал его и на экране увидел знакомое имя. «Не прошло и пятнадцати минут, как он позвонил», — подумал он.

— Да, сладкий? — ответил на звонок Вадим.

— Давай ка сейчас без шуточек… Мне тут позвонили из того дома, где должна была находиться Марина Евсеева. Сказали, что она поехала за продуктами, а назад еще до сих пор не вернулась. Так что езжай в дом не к ее родственникам, а в их новый дом. Не перепутай. Как доедешь, позвони.

— Я и так туда еду. А что говорит Рита?

— Давай потом об этом, мне нужно идти, — сказал Марк и бросил трубку.

Вадим положил телефон на соседнее сидение. А там, вдалеке нарисовался тот самый дом. Следователь Игнатьев припарковался почти прямо у входа.

«Ну вот и дом, тот самый дом, — произнес он. — От кого она, интересно, прячется там?» Свет был включен лишь в одной комнате. «Значит Марина Евсеева внутри, и, возможно, даже жива. Но зачем она тут? Ей же сказали, что пока у Риты Хогиной ключи, сюда не возвращаться. Но почему тогда Марина не отвечает на звонки? Может, она забыла где-то свой телефон? Или потеряла? Значит все-таки стоит ожидать самое худшее, что может с ней произойти…», — мысли в голове Вадима не знали покоя.

Следователь Игнатьев не стал долго рассуждать, он вылез из машины и пошел ко входу. На двери висел конверт. Сначала Вадим нажал на звонок, но никто не открыл, потом постучал, но опять же в ответ он услышал тишину.

Настало время открыть конверт. Но только не здесь. Вадим забрал его и добежал до машины, чтобы не промочить его, так как пошел опять дождь. Мелкий, но неприятный. На улице из-за низких облаков потемнело. Следователь Игнатьев решил вызвать помощь, мало ли что. Дверь открыть, не испортив ее, он не сможет. К тому же неизвестно, насколько умен убийца, вдруг, взломав дверь, он подставит себя? А пока бы помощь ехала, он бы спокойно раскрыл конверт. Вадим взял свой мобильник с сидения и набрал Марка:

— Да? — Марк Игнатьев взял трубку.

— Я не могу войти в дом Марины. У нее горит свет, но она не слышит ничего. Боюсь, что там могло что-то произойти, — нервно сообщил в трубку Вадим.

— Ну и что ты хочешь? — вальяжно ответил детектив. — Почему бы тебе не залезть через окно?

— Нет. А почему бы тебе не вызвать кого-нибудь сюда, ты же сейчас в полицейском участке, чего тебе стоит, а? — настаивал следователь.

Он был первый раз один в такой ситуации, он стоял перед выбором. Первый вариант был взломать дверь или окно и попасть в дом немедля, вдруг все-таки что-то случилось и Марине Евсеевой нужна помощь, но это могло плохо кончиться для Вадима. Или же был второй вариант, это просто отсидеться и дождаться помощи, но это могло повредить Марине, если бы она нуждалась все-таки в помощи.

Вадим выбрал второй вариант. Он, во-первых, был не уверен, что сможет забраться внутрь, а во-вторых, следователю это напоминало подставу из рассказов, которые иногда вспоминал Джед Ян.

— Ладно, я пришлю к тебе кого-нибудь и сам приеду, — ответил Марк на выдохе.

— Я просто не могу открыть дверь, тут очень сложный замок, а выбить его не получится, — начал оправдываться Вадим.

Он чувствовал, как у него потихоньку сдают нервы из-за капель ударяющихся по лобовому стеклу, из-за неоткрытого конверта и из-за подозрений в сторону того, с кем он сейчас говорит по телефону.

— Да я все понял, жди нас через пятнадцать минут, — сказал Марк и замолчал.

— Ладно, давай, — с этими словами Вадим повесил трубку.

Следователь не забыл про то письмо, которое он снял с двери. Он не сказал про него Марку, так как у него были мысли, что убийца может быть из полицейского участка, а следовательно, его брат Марк тоже попадает под подозрение, потому что он может укрывать преступника. Однажды такое случалось, но в более мелком деле. А именно, Марк был замешан в укрывательстве одного человека. Он молчал, так как один вор с черной историей хорошо ему заплатил.

Вадим достал запечатанное письмо, повертел в руках, посмотрел сквозь него, повернув его против лучей от тусклого света лобового стекла, что, собственно, пользы никакой не принесло.

Следователь открыл его, и он не был удивлен, так как понял, что автор письма, тот же автор и той утренней записки. Он решил прочесть все до последнего слова. Сейчас как раз подходящий для этого момент.

Он начал бегать глазами по черным напечатанным буквам по белоснежной бумаге. Они были написанными курсивом, тем же шрифтом, что и тогда…

В этот момент Вадим сидел и читал. Окна в машине запотели, все еще капал мелкий дождь, внутри стало жарко.

Через минуту дождь закончился. Вадим нажал кнопку на двери, и окно чуть-чуть спустилось вниз, оставив отверстие шириною в ладонь. Подул приятный свежий воздух, такой бывает только после дождя. И снова та легкая и ненавязчивая тишина и снаружи, и внутри, и в мыслях. Тишина…

Вадим сложил лист и убрал его в конверт, который опять сложил и сунул в тот блокнот Марка, и убрал все во внутренний карман. Он все понял. У него сейчас не было мыслей в голове, теперь он был просто на просто в ступоре. Он не мог поверить тому, что увидел, хотя и догадывался об этом. Вот текст письма:

«Здравствуй, это еще одна запись из моего дневника…

Мой дорогой следователь, я надеюсь, что это читаешь именно ты…

Хочу тебя предупредить, что ты у меня тоже есть в моем списке…

Но не следующий…

Я ближе, чем ты думаешь…

Поэтому жди смирно своей очереди…

Тебя ждет в этом милом домике маленький сюрприз…

Но ты его должен сам найти…

Он висит на веревочке…

Не заметить его невозможно…

Подарок для тебя и на самом деле большой…

Но не такой большой, как я для тебя в скором времени подготовлю…

Вот видишь, какой я щедрый человек…

Мне для тебя ничего не жалко…

Я знаю, что ты уже обо всем догадался…

Но если ты будешь молчать, то МХ останется жить…

А если нет, то пеняй на себя…

Тебе никто не поверит…

Доказательств нет…

И не будет…

Все будут молчать…»

«Что за МХ? Нет… Кажется, кто-то прокололся. Этого просто не может быть! Похожим образом подписывался Марк, а потом так делал и я… Это инициалы. Имя и фамилия. Может это Маргарита Хогина? Точно. Я не могу поверить в это…

Нет… Значит, это точно не она убивала, и я в этом не сомневался ни на мгновение! А может, наоборот, она хочет отвести от себя подозрения? Нет, звучит слишком бредово. Нужно думать… Хотя и здесь все понятно, так подписывался всегда Марк, но если бы это был он, то он бы не допустил такую опрометчивую ошибку. Кто-то пытается нас развести по разные стороны, настроить против друг друга. Ну, конечно же, это не может быть Марк! Он бы никогда такого не сделал.

Получается, что убийца все время находился рядом, но как? Может тут имелся в виду Джед Ян? Нет, он и мухи не обидит. Ковлинский? Нет, я вообще его плохо знаю, он не мог мне в принципе написать. Да и честно говоря, такой как он, вообще, мне кажется, не в состоянии чего-либо плохое написать, не говоря уж о убийствах… Остальные в полицейском участке вполне доброжелательные люди. Кроме того идиота-психолога. Нужно как-нибудь проверить его…

Я просто поверить в это не могу. Кто-то, кто находился все время рядом, — настоящий псих… Я должен оставить этот лист себе и никому не показывать, иначе Рита умрет… И, самое ужасное, что до меня до сих пор не дошло, кто это может быть…

И что там с Мариной Евсеевой? Боюсь себе представить этот «Подарочек»…

Я чувствую, что мои ноги будто бы становятся ватными… Нет, только не это… И голова кружится… Нет! Нельзя падать в обморок, не сейчас… А ведь следующим могу быть я? Но нельзя подавать виду, что я знаю об этом, нельзя, пока что нельзя. Пусть убийца думает, что я не в курсе. Какой ужас, все это время он находился среди нас», — в голове Вадима проплывали мысли. Именно проплывали, так как он не хотел об этом думать, и одновременно ему все-таки приходилось это делать.

«Какой ужас! Что же мне теперь делать?» — у следователя в голове началась просто паника, его сердце забилось с невероятной скоростью, он весь покраснел, казалось, что сердце сейчас просто вылетит из него.

«Спокойно, сейчас не самое лучшее время для этого, все пока должно оставаться на своих местах, но я одного не понимаю: как? Зачем он это делает? Почему? А что если это Марк? Почему именно с этой семьи все началось, именно с Ильи Евсеева? Чистая случайность? Нет, это точно бред. Может Анатолий Евсеев, его отец, тоже в этом замешан? Нужно искать связь.

С Маргаритой ничего не случится, я уверен. Он не станет убивать ее в полицейском участке. К тому же еще не факт, что она не убийца, или, может быть, она сообщник? Да я уже ни в чем не уверен…

Ладно. Все нормально, нужно с этим разобраться потом…» — закончил Вадим про себя.

Вдалеке показалось что-то напоминающее полицейские машины, да это они и были. Следователь Игнатьев в срочном порядке проверил все ли на месте во внутреннем кармане куртки, набрал побольше воздуха в легкие и, замерев на секунды три, выдохнул. Машины подъехали. Вадим увидел, как Марк вылезает из полицейского автомобиля. Он был с Джедом, что очень странно. Когда это они успели спеться?

Вадим теперь начал подозревать каждый шаг своего брата, ведь нужно было узнать кого он покрывает, позабыв о том, что он может и ошибаться, что любой человек, одетый в специальную форму, может оказаться тем самым преступником. Марк подошел к машине, где сидел Вадим и открыл дверцу.

— Вадим, ну что ты сидишь? Давай вылезай, наши уже начали копаться с дверью, — сказал он, отперевшись рукою на дверцу автомобиля и немного склонившись внутрь салона.

— Да, — сказал Вадим и вылез из машины, как ни в чем не бывало, и даже попытался улыбнуться.

— У меня есть хорошая новость! — продолжил Марк, когда следователь Игнатьев вылез и закрыл за собой дверь.

— И? — спросил он в недоумении, к чему клонит его брат.

— Рита призналась, что она убила Илью и, кстати, Марину тоже.

— Марина мертва? — переспросил Вадим, подняв брови, чтобы казаться удивленным, хотя это получилось немного переиграно. Марк положительно кивнул. — Что же, это хорошо, — продолжил следователь Игнатьев. — В смысле, хорошо, что Маргарита призналась, — Вадим понял, что лучше ему побольше молчать, ведь случайно ненароком он мог себя выдать. Хотя, может быть, стоило все-таки довериться Марку и обо всем рассказать?

— Да, Марина Евсеева мертва. Рита Хогина сказала, что убила ее в этом доме, даже рассказала, как она это сделала. Хочешь, я расскажу? — сказал Марк, а в это время дверь в дом Марины открылась. И все начали подниматься.

— Нет, не надо. Хватит мне сегодня потрясений, — ответил Вадим, повернув голову в сторону, где шел Марк.

— Потрясений? Ты знаешь что-то, чего не знаю я? — спросил детектив, на что следователь жутко покраснел, но выкрутился.

— Я о Рите…

— Запал что ли на нее? Молодец, что я еще могу сказать.

— Да нет, просто… — замешкался Вадим.

— Да ладно, не оправдывайся, я все понял, — улыбнулся ему Марк.

Они зашли в дом. Первым, что бросилось в глаза — это горящая лампа на потолке одной из комнат, ее было видно, так как она отражалась в зеркале в коридоре. Вадим решил пропустить Марка вперед, и он пошел туда первым. Когда детектив дошел до комнаты, то понял, она была пустая. Тут просто горел свет. Стоило так волноваться. Но Вадим знал, что теперь легко так не будет, теперь ему придется действовать одному. «Если Маргарита рассказала, как все сделала, то что же она забыла рассказать в какой именно комнате умерла Марина?» — с насмешкой ловил себя на мысли Вадим. Марк в глазах следователя Игнатьева полностью потерял доверие. Вадим всегда распознавал ложь.

— Нужно обыскать весь дом, — сказал он и показал пальцем на двух других полицейских. — Вы осмотрите все комнаты на этом этаже, — но только Вадим успел отдать «приказ» полицейским более низкого ранга, как сразу же включился Марк:

— Что-то ты сегодня раскомандовался, — с усмешкой произнес он.

Но следователь на него даже не посмотрел. Он только позвал Джеда, чтобы тот с ним поднялся на второй этаж. Марк несмотря ни на что, а точнее на игнорирование со стороны брата пошел за ними наверх.

Они разделились. На втором этаже было четыре комнаты. Вадим пошел в ту, которая была дальше всех, но там оказались всего лишь ванная комната и туалет, ничего необычного. А Марк направился в комнату слева от той, куда пошел следователь Игнатьев, и, как не странно, тоже ничего не нашел, обычная спальня, где когда-то был убит Илья. Вадим чувствовал, что все это происходит не случайно. Джед пошел в другую сторону от лестницы и тут, в той комнате, где был старый полицейский, включился свет. И вот наконец-то все вроде бы закончилось…

— Парни! — позвал Джед.

Вадим с невероятной скоростью прибежал к Джеду.

— Что же здесь случилось? — вошел Марк Игнатьев.

Следователь еле-еле сдержался. Ему казалось, что его брат теперь еще и издевается над ним. Это был он. Марк. Теперь Вадим был уверен, что во всем этом именно он и замешан. Он ничего не сказал. Он лишь посмотрел на качающийся труп на веревке. Как же иногда невероятно быстро меняется мнение о каком-либо человеке.

Ее сняли и положили на пол. Лицо Марины было почти синего оттенка. Пропал яркий огонь с ее щек, пропал бледный оттенок ее тонкой кожи, теперь она была не бледной. Ее будто бы облили синими чернилами, и они высохли у нее на лице. Она была мертва. То, что поддерживало в ней жизнь, было остановлено. На шее была багровая, почти черная тонкая линия от веревки. Это выглядело ужасно. На полу лежало тело, без души. Вадим немного отвлекся и задумался.

Он вспомнил одну историю. Один человек, однажды, рассказал ему интересную вещь. Это был какой-то заядлый пьяница в кафешке. Так вот, он как-то подошел к Вадиму и сказал: «Душа и тело — разные вещи, тело это всего лишь плоть, которая изнашивается, как например, ботинки. Сначала они новые и красивые, потом они разнашиваются и становятся немного удобнее, чем были раньше. А вскоре они изнашиваются совсем, и их хозяин выбрасывает. А хозяин это и есть душа. Только есть небольшое отличие души от этого хозяина: душа по своей природе бессмертна».

Вадим стоял и ни о чем не думал, кроме этих слов. Ему просто было плохо. Плохо от того, что если бы он был бы хоть раз чуточку бдительнее, то этих напрасных смертей, возможно, и не было бы. Он надеялся, что ее душа в лучшем мире.

— Она здесь довольно долго провисела, — начал Джед.

— Ты здесь был раньше нас Вадим, может быть, ты заметил что-нибудь подозрительное? Или опять никаких следов от убийцы? — спросил Марк.

И в этот момент Вадим подумал, как же хорошо, что он не выломал дверь и не стал искать Марину Евсееву до приезда полицейских. Ведь все могли повесить на него. Следователя бы это не удивило, а единственное доказательство, то есть записка, была ценою жизни Маргариты Хогиной.

Следователь предположил, если все это он, Марк, так легко проделывал с другими людьми, например, он мог так же подставить бывшего напарника Вадима Максима Гришина, то так же легко и не принужденно он мог и убить Маргариту.

— Нет, ничего не было, — ответил следователь. Когда Вадим Игнатьев нервничал, он начинал много говорить и говорить немного бессвязно, на самом деле лучше бы он молчал. — Я приехал, дверь заперта. Болела голова, поэтому мне было не до выбивания двери. И я вас сразу вызвал. Странно, что нет улик, да? Обычно наш убийца оставляет записки, а тут почему-то ничего нет. Хотя, наверное, еще рано. Тогда он нам оставил записку с небольшим запозданием, — Вадим пытался молчать, но волнение его не щадило, и получалось наоборот.

Главное было не перегнуть палку, хотя он уже начинал это делать. «Стоп! Замолчи и успокойся!» — внутри следователя зазвучал его собственный голос.

— Да, согласен, — произнес Марк Игнатьвев немного отстраненно, будто бы думая о чем-то другом.

— Хоть Маргарита и призналась, скорее это больше всего похоже на самоубийство, — подошёл к Вадиму и Марку Джед.

Минуту назад он говорил с экспертами, которые, не успев войти, сразу же начали проверять все на отпечатки и другие возможные доказательства. Но, пока никто ничего не обнаружил, только старые отпечатки семьи Евсеевых.

— С чего ты решил? — возразил Марк. — Может быть, это и выглядит как самоубийство, но это точно не самоубийство, конечно, Рита Хогина вряд ли бы с этим справилась одна, но никто же не отрицает, что, возможно, были и еще люди, которые могли ей в этом помогать. Но это еще нам предстоит узнать. Хотя я могу точно сказать, что наша убийца очень умная и расчетливая, — Марк Игнатьев хотел продолжить, но Вадим его прервал:

— Наш убийца очень предсказуемый и неосторожный. И я не понимаю, почему ты его так восхваляешь? Он наш враг, не так ли? И я уверен, что мы его найдем и посадим за решётку на всю жизнь, — и тут Вадим замолчал, так как понял, что дал себе повод проговориться, он никогда не умел держать язык за зубами. «Какой же я дурак, какой же я дурак…», — про себя просто закричал он, потому что уже понял, что из-за своей неосторожности Марк, скорее всего, уже догадался обо всем.

Русский педагог Константин Дмитриевич Ушинский однажды сказал: «Под влиянием гнева мы возводим такие обвинения на человека, возбудившего в нас гнев, какие показались бы нам забавными в спокойную минуту». Вадим в своем гневе на сводного брата уже и не мог понимать, что он говорит. Большую часть времени он пытался спрятать свои безудержные эмоции внутрь себя, при этом забывая, что он говорит. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь, только после сказанного он понимал, что говорит лишнее, ведь человеку свойственно ошибаться, на то он и человек.

Нельзя быть окончательно в чем-то уверенным. Может быть, Марину Евсееву убил и не Марк вовсе, а кто-то другой. Не говоря уже и о Илье.

— То есть, ты хочешь сказать, что это не Маргарита Хогина? — задал вопрос Марк, сморщив лоб.

Это был вызов со стороны детектива. Это был провокационный вопрос, от которого Вадим был просто обязан как-то увильнуться. Ему ничего не пришло в голову, кроме как просто прикинуться дурачком.

— Честно? Я сам понятия не имею. Но ты же сказал, Марк, что она это не могла провернуть одна, значит, будем искать соучастников. Как всегда, нужно, чтобы здесь все осмотрели до конца эксперты, проверили просто все. А ты пойдешь к Анатолию, потому что он единственный, которому, второе убийство было выгодно, — цель Вадима была показать всем, что он верит любому, сказанному слову Марка, что он безосновательно доверяет ему. Чтобы убийца, который, находился в комнате, понял, что Вадим помешать ничем не сможет, что он неопасен, даже если этот убийца был и Марк, в чем следователь теперь сомневался. Но он был уверен с точностью на сто процентов, что убийца — это один из полицейских и Марк его покрывает. Но он был слишком непостоянен, его мнение с каждой минутой менялось.

— Может, лучше я пойду к Анатолию, а вы займетесь более важными делами? — задал вопрос Джед. — Я все-таки теперь тоже с вами погряз в одном деле.

— Я согласен с тобой, — ответил Марк Джеду и повернулся к Вадиму Игнатьеву. — У меня есть еще кое-какие на сегодня планы.

— Я думаю, что на сегодня нам приключений на свою пятую точку хватит, к тому же у меня адски раскалывается голова, да и спать уже хочу. Давайте все продолжим завтра? — сказал следователь. Он уже начинал осваиваться в такой «не доверительной» атмосфере, но ему, как и всем, нужна была передышка.

— А что насчет Маргариты Хогиной, Вадим? — спросил Джед.

— Что? Теперь можно ее оставить до суда. Доказательства у нас есть — это те самые ключи. Этого будет достаточно, чтобы обвинить ее, — отвечал Вадим, уже застегивая куртку и собираясь уходить.

— И все прекрасно сходится, не так ли? — добавил Марк. — Может, на этом и успокоимся? У тебя, Вадим, вид очень измотанный. Сделаем перерыв, а до последнего слушания в суде у нас еще есть время.

— Да, хорошо. Ты прав. Здесь мы сделали все, что могли. Все, я уже хочу домой, — сказал Вадим и застегнул, наконец, свою куртку, молния которой сильно заедала, и пошел в сторону выхода из этой комнаты. Но, не успев перейти за порог, Марк опять пристал к нему:

— Домой? Раз все так прекрасно, почему бы нам не отпраздновать то, что мы поймали главную подозреваемую? — спросил Марк.

— Я же сказал, у меня болит голова. Так что лучше я пойду домой, отпразднуем это как-нибудь в следующий раз, — сказал Вадим и ушел, закрыв за собой дверь в комнату, чтобы у Марка Игнатьева не было никакой возможности его остановить и сморозить опять какую-нибудь ерунду.

Детектив Игнатьев и Джед Ян услышали как захлопнулась дверь за Вадимом и минуту стояли в тишине, кто-то еще ходил в поисках чего-либо найти, а они просто стояли и молчали. Дождь стучал по выступу с другой стороны от окна.

— Мы кое-что взяли на анализ, если придут положительные результаты, то мы вас известим. Теперь можно увозить девушку в морг, — сказал детективу Игнатьеву один из тех, кто искал отпечатки и другие всевозможные улики. На него Марк даже не обратил внимание, Джед кивнул говорящему головой, чтобы тот мог распорядиться телом.

Все закончилось. Теперь здесь не было ни трупа, ни людей, кроме Марка и Джеда. Детектив Игнатьев стоял молча и смотрел в одну точку, куда-то на одну из стен, явно о чем-то думающий.

— Ты сам не свой, Марк. Что с тобой? — спросил Джед.

— Ты сам знаешь, что происходит. И ты должен знать, что я этому не рад. Но все зашло слишком далеко, теперь дороги назад нет. Маленькая промашка и я окажусь в тюрьме на всю оставшеюся жизнь.

— Ладно, я все понял. Что насчет наших планов на сегодня? Что насчет твоего брата — Вадима? Тяжело, наверное, идти против него, он не такой тупой, как кажется, — почесал затылок Джед с сочувствующей гримасой на лице.

— Брата? Ты же знаешь, что это не так… Конечно, если бы он был и в самом деле тупым, то это бы спасло его.

— Согласен. А он, я так понял, не знает, что вы не родня? Надеюсь ты ему об этом обязательно расскажешь. Ну так что насчет него?

— Все в силе. Вадим о нас знает. Помнишь, ты сказал, что он сам решит свою судьбу? Так ты был прав, тут мы с тобой бессильны. Он ничего нам не сказал про то письмо, значит, он нам не верит, — мрачно ответил Марк. — Жаль, что я прочитать его не успел. Ты уверен, что ты написал его так, чтобы Вадим не решил, что это ты написал или я?

— Это разве теперь важно? — с недоумением спросил Джед.

— Да, важно. Я потом тебе объясню почему, — также поникши ответил он.

— Саша Ковлинский, я надеюсь, на месте? Ты с ним точно договорился, когда мы ездили за ключами к Рите Хогиной? — спросил Джед.

— Да, он сейчас должен быть в полицейском участке и следить за ней, — Марк тяжело вздохнул.

— Ну что опять не так?

— Я чувствую себя как размазанный по стенке. Я хотел бы поступить иначе, но тогда мы сильно рискуем. Очень сильно. Я бы хотел, чтобы ситуация зависела от меня и от моих решений, но я понимаю, что все идет наперекосяк. Остается лишь плыть по течению.

— Глупо так думать… Ведь весь этот гениальный план сделан именно тобой, я и Ковлинский тобой восхищаемся. Нам бы так уметь выкручиваться! — говорил Джед. — Ладно, давай закругляться. Нам еще нужно будет подготовиться к этой ночи.

 

VI. Рита Хогина

Как только Вадим вышел из дома Евсеевых, то сразу же поймал такси, оно как раз проезжало вовремя. Нет, он даже и не думал ехать домой. Возможно, если бы он не нашел то письмо, он бы так и сделал, но теперь когда действия начали разворачиваться не так, как он хотел, приходилось действовать самому.

Теперь Вадим Игнатьев делал все не из-за каких-то своих личных интересов, хотя он так мог поступить в любую минуту. Что-то щелкнуло в нем, и он решил для себя, что никогда больше не станет прежним. Вадим ехал к Маргарите Хогиной. Ему нужна была хоть какая-то поддержка, хоть какое-то осознание того, что он делает это не только для себя. Вадим без этого не мог. Интуиция подсказывала, что он все делает правильно, хотя у него и было предчувствие, что что-то может пойти не так, как он задумал.

Издалека показался знакомый белый забор, знакомая белая стена. «Хорошо, что пока еще не стемнело…» — произнес про себя следователь Игнатьев. Вадим подумал: «Так как Риту должен был сторожить Джед до одиннадцати часов вечера, а теперь он, скорее всего, едет домой, то кто же находится с ней? Надеюсь, что никого… Да как можно так долго парковаться?»

Водитель такси явно никуда не торопился, в отличие от Вадима. Когда машина все-таки остановилась, следователь Игнатьев вышел из такси и подошел к левому окну, чтобы оплатить свою поездку. Далее он быстрыми шагами, перескакивая через ступеньки, поднялся по лестнице и распахнул дверь в полицейский участок.

Пройдя по длинным коридорам, он нашел ту комнату, где сидела Рита Хогина. Одно было странно, она сидела совершенно одна, без надзора и без адвоката. Следователь Игнатьев зашел внутрь и закрыл за собой дверь.

Рита явно была не удивлена приезду Вадима. Она подняла голову, посмотрела на него и снова ее опустила. Ее глаза были затуманены какой-то безысходностью и ужасным отчаянием. Следователь Игнатьев подошел к столу, за которым она сидела, отодвинул стул с другой стороны и сел на него. Все происходило очень быстро. Он решил немного поторопиться, так как знал, что кто угодно мог сюда заявиться.

— Рита, — сказал он, и она снова подняла свои глаза вверх и уставилась на него. — У меня очень мало времени, поэтому отвечайте мне все честно и без лишних слов.

— Да, хорошо, — уныло сказала она.

— Начнем с самого главного. Вы убили Илью и Марину Евсеевых? — спросил Вадим, не отрывая ладоней от стола и немного нагнувшись к ней.

— Я же отвечала вам на этот вопрос, — ответила она и отвернула голову.

— Кому ты отвечала? Я лично от тебя ничего не слышал.

— Марк Игнатьев сказал, что вы всё равно будете доказывать то, что именно я их убила. Против меня улики, и если я еще буду отрицать свою вину, то только усугублю свое положение.

— Ясно. Значит, вы никого не убивали, — утвердительно сказал следователь. — Но перед убийством Марины, а я был на том месте первый, я нашел это письмо, — говорил он, вынимая конверт из своего кармана. — Здесь говориться, что если я начну что-то делать, то нам с тобой останется очень мало времени, чтобы нормально жить. Вот это — настоящая улика, чтобы спасти нас. Но нужно сначала подумать, а не лезть на рожон.

— Стойте, так вы не с ними заодно? Значит я не одна такая? От кого эта записка? От Марка Игнатьева? От вашего брата? — казалось, что с каждым вопросом она наполнялась надеждой.

— Я не с ними. Чья это записка, я не знаю. Может быть, кто-то еще в этом замешен, я здесь не в курсе.

— Когда я тут сидела, здесь были трое людей в форме. Один был Марк Игнатьев, два других подошли позже. Один из них был тот, который вместе с тобой вез меня сюда, — сказала Рита, и Вадим был ужасно огорчен тем фактом, что на его пути стоит не только Марк, но и еще двое полицейских, один из которых Джед.

Еще было не известно, может быть, там у них есть связи и с другими полицейскими? Казалось, что эта дорога была в никуда.

— Его имя Джед Ян. Кто третий?

— Я не видела его раньше. Выше меня на голову, темно-каштановые отращённые волосы, но не длинные, худой. Он был не в форме, но значок у него имелся. Он был одет в серую расстегнутую кофту, на белую футболку. Еще у него были ядрено голубые глаза неестественного цвета, он явно переборщил с цветом линз. На шее была какая-то серебряная цепочка.

— Нет, что-то я такого не припоминаю, но думаю, что если увижу его, то узнаю, — ответил следователь Игнатьев.

— У тебя есть план? Что нам делать дальше? — спросила Рита Хогина.

— Я тут вспомнил кое-что. Мой бывший напарник, я думаю, что он сидит в тюрьме ни за что. Я надеюсь, что он много чего мне сможет рассказать. Тебе в суде придется со всем согласиться, что ты убила их. Для нас главное, чтобы теперь Марк не переключился на меня, пусть думает, что у него все под контролем, — Вадим начал немного нагнетать обстановку и торопиться, потому что с каждым новым шагом, которые он слышал за дверью, его сердце замирало от страха, что их обнаружат. — Из-за этого у меня появится время, чтобы без лишних подозрений съездить к напарнику. Запомни, если ты сядешь, то к тебе он не подберется. Я постараюсь управиться за неделю, потом, я обещаю, я найду доказательства, и тебя выпустят.

— Но нам все равно придется как-то поддерживать друг с другом связь?

— Дай мне свой номер телефона, — сказал Вадим и достал свой телефон, чтобы записать номер.

— Если меня посадят, то ты до меня вряд ли дозвонишься.

— Хорошо, но если я тебе дам свой, то Марк может это потом обнаружить. Тогда все-таки лучше напиши мне свой телефон, ну и электронный адрес на всякий случай. Не факт, что у нас получится, но я все-таки на это надеюсь, — сказал Вадим, дал ей ручку из его «всевмещающего» кармана и протянул Рите то письмо, на котором она написала, все то, что он попросил. — Подай обязательно через некоторое время апелляцию на пересмотр твоего дела, это важно. И у меня все-таки остался еще один вопрос: откуда у вас ключи от дома Евсеевых? — спросил Вадим, и Рита безоговорочно рассказала ему все правду.

— Мы тогда с Мариной поругались. И я забрала у нее ключи, когда она дала мне свою сумку. Я и не думала проникать в их дом. Я была рассержена на нее, и хотела выбросить ее ключи, но я их оставила у себя, так как мне показалось, что лучше ей их вернуть. Так сложились обстоятельства.

— Да, именно ключи здесь сыграли важную роль. Хотя даже если бы ты и не забрала ключи, то все равно они как-нибудь тебя подставили, как пытались сегодня подставить и меня. Надо же я работал с ними, и был так слеп. Сколько же лет они это от меня скрывали? И один из них мой брат, — сказал Вадим, опустив голову, и замолчал.

Когда он сюда ехал, то он думал, что остался один, что у него больше никого нет. Вадим искал поддержку, и он ее нашел. Он нашел, как теперь ему показалось, самого близкого по духу для него человека.

— Ну, а потом, куда мне деваться? Работы нет, жилья тоже теперь нет. Они мне всю жизнь сломали. Даже если весь этот кошмар кончится, мне некуда будет идти… Может все-таки оставить эту затею? Ведь если у тебя не получится, то будет еще хуже…

— Мои двери для тебя всегда будут открыты. А сдаваться я не буду. Представь, каково это, когда твой сводный брат тебя подставляет? Марк, сколько я его помню, всегда учил меня сторониться людей, что никому нельзя не доверять. Но, теперь я понял, он говорил это про себя, это ему нельзя было доверять. К тому же моя фамилия, та же что и его. Это обязательно будет напоминать мне о нем. И я, смирившись, не смогу просто так с этим жить.

— Я не знала, что он твой сводный брат…

— Судя по письму он хочет убить меня. Для меня он теперь обычный преступник-психопат… Ладно, пора мне уходить, — сказал Вадим, молча встал со стула, не дожидаясь ответа. Открывая дверь, он попрощался и вышел.

Следователю Игнатьеву послышался голос в коридоре, довольно знакомый голос. И он решил, что если кто-нибудь увидит, что он здесь был, то этот слух обязательно дойдет до Марка.

На самом деле Вадиму Игнатьеву было страшно, хотя внутри он это отрицал. Он это чувствовал и пытался, конечно же, все контролировать. Даже можно сказать, что ему был нужен напарник. Ведь раньше он один никогда не работал. Вадим, конечно, был не глупый и мог сам вести дела, но ему нужен был всегда человек под рукой, который сможет скрасить его одиночество. Он не выносил одиночество. Игнатьев любил поговорить, да и к тому же он сильно привязывался к людям, хотя этого и не показывал…

Он никогда не видел своих родителей. Точнее Вадим их видел, но это было настолько давно, что он бы никогда о них и не вспомнил. Родители его, мягко говоря, бросили их обоих в поисках выгоды для себя. Они разводились. И вместо того, чтобы заниматься своими сыновьями, они делили имущество. Они так этим увлеклись, что в прямом смысле забыли про Вадима и Марка. У его отца была сестра, она была замужем и частенько им подбрасывали ребят. Сначала их оставляли в этой семье на несколько часов, потом это продлевалось на весь день, а иногда вечерами их и совсем забывали забирать. Помимо своих четверых более-менее взрослых детей, им приходилось время от времени воспитывать еще и Марка с Вадимом. В семье тети и дяди они провели год, а после уже разведенные их мать с отцом отдали в детский дом. Потом их передали в другие семьи. Разделили братьев. Причем это произошло так, что Вадим был совсем меленьким и, когда он встретился с Марком в свое четырнадцатилетние, то он его совершенно не помнил. Им пришлось знакомиться заново. Марк тоже почти забыл его, но он помнил о его существовании и поэтому именно он стал инициатором той встречи.

Про их родителей ничего не было известно. Они исчезли. Марк когда-то наводил о них справки и наткнулся на то, что они в прямом смысле разъехались. Их отец уехал на заработки в другую страну, а про мать ничего не было известно. И где они теперь?

Первым напарником у Вадима Игнатьева был, конечно же, Марк. Но спустя некоторое время, Марк ушел из полиции. Детектив Игнатьев потом работал один, а следователю позже дали одного новичка, и они хорошо сработались вместе.

Этого новичка звали Максим Гришин. Светлый, среднего роста молодой парень, который не уступал в своих знаниях Вадиму Игнатьеву. В своем детстве он очень увлекался спортивной стрельбой, о чем он постоянно рассказывал, а Вадиму нравилось это слушать. Они работали вместе почти год. Но потом стали происходить странные вещи.

Максим перестал отвечать на звонки, не приезжал на работу, его отмазки были просты, он говорил, что болеет, хотя это было не так. А потом, до Вадима в один прекрасный день дошла новость, что Максим задержан за хранение наркотиков. Для Вадима это был естественно удар, потому что он никогда бы не подумал, что Максим Гришин может употреблять или тем более хранить наркотики.

Но что было более странно, чем это? Гришин с легкостью признал свою вину. Даже когда Вадим неоднократно навещал его и просил рассказать, что же случилось тогда на самом деле, Максим ему отвечал, что все, что про него говорят — правда, и то, за что его арестовали — случилось на самом деле. Максим мог теперь навсегда позабыть о работе в полиции, хотя очень любил эту должность.

В конце концов, Вадим Игнатьев смирился с этим. Да, он продолжал навещать своего лучшего друга, но о тех событиях он уже не спрашивал. Они разговаривали на разные темы: Вадим рассказывал, как дела в полиции, что сейчас он берет довольно простые дела и работает пока один. А Максим больше слушал, чем говорил. Хотя в прежние времена все было по-другому.

Позже Вадим начал работать с другим напарником. В данный момент который чем-то тяжело заболел. Да и его в это дело лучше было не вмешивать. До него Вадим и в правду не брал сложные дела, пока ему не выпало дело Ильи Евсеева. И как не странно в тот момент, он добился расположения Марка и был этому очень рад.

Марк никогда ничего не говорил про Максима. Зато он всегда трындел, что ему нравится больше работать одному, так он чувствовал себя независимым от всех. Поэтому, когда оказалось, что сводные братья будут вести одно дело, Вадим был по-настоящему счастлив.

Теперь следователь Игнатьев понимал, что никаких наркотиков у Максима там нет, и не было. Там что-то другое и ему предстоит это выяснить завтра. Одно он знал точно, что во всем этом замешан его брат Марк, Джед Ян и кто-то еще, кто-то третий. И все это было связано как-то с семьей Евсеевых.

 

VII. Виски

Солнце еще не село. Подул сильный порыв ветра, и куртка следователя Игнатьева раздулась как шар. Мелкий дождь все еще лил. Не прошло и пяти минут, как он дошел до тротуара и ловил такси. Хорошо, что он взял с утра много наличных. Он стоял и думал, как бы ему поступить, чтобы пропустить по «уважительной причине» завтрашнее слушание в суде по делу Маргариты Хогиной?

Издалека показался черный автомобиль с желтой вывеской. «То, что нужно», — подумал Вадим. Машина остановилась на той стороне улицы и следователь, чтобы перейти дорогу, посмотрел по сторонам и заметил одну интересную вещь. Такое было ощущение, что кто-то за ним наблюдал. Он лишь видел очертание фигуры вдалеке, которая стояла и, казалось, наблюдала за ним, но это было лишь предположение. Вадим Игнатьев решил, что, сев в такси, он будет проезжать мимо этой неопознанной личности и, как следует, ее рассмотрит из затемненного окна такси. Просто было немного странно, что в таком районе, а особенно вечером, кто-то стоит и чего-то высматривает. Тем более, всегда считалось, что этот полицейский участок находится на отшибе и вечером здесь, кроме полицейских никто не появляется. Большинство домов, стояли пустыми, так как вскоре обещали их снести и построить многоэтажки.

Машина тронулась с места. Фигура была все ближе и ближе, Вадим наблюдал за ним из-за затемненного от солнца стекла в такси, которое двигалось на встречу к этому человеку. Едко голубые глаза проводили машину взглядом, этот человек был знаком следователю и прекрасно совпадал с описанием, которое ему сказала Рита Хогина.

К кому же тогда обращался Марк, когда у него болел живот, когда Джед и следователь Игнатьев искали ключи у Маргариты? Ответ очевиден. Полицейский, не плохо разбирающийся в медицине, и вроде бы плохо знающий Марка. Александр Ковлинский — добро пожаловать в игру. А про того вредного психолога можно было бы забыть.

Теперь все казалось настолько очевидным, что в это даже трудно было поверить. Марк же с легкостью мог подделать любую экспертизу или что-либо еще, так как его большие связи в этой области были слишком уж могущественны. Но, Вадим не знал, что Саша Ковлинский не просто был здесь на дежурстве. Он должен был выловить Вадима, но у него этого не вышло.

Следователь, был на пути домой, такси то ехало, то останавливалось на светофорах, внутри играла какая-то ненавязчивая веселая мелодия. Следователь все думал: под каким предлогом завтра не идти в суд? Спустя некоторое время ему все-таки пришла в голову одна мысль. Марк, скорее всего, считал Вадима все время наивным дурачком, так и пусть же он дальше так считает, потому что это можно использовать. Так думал Вадим.

Детектив Игнатьев иногда между слов, смеясь, называл Вадима эгоистом, так почему бы следователю не стать им на одну ночь? Похмелье — прекрасный повод никуда не ехать. Тем более, что это была идея Марка — отпраздновать поимку преступника. А почему бы и нет? Как ни странно, но Вадим никогда в своей жизни не напивался до «отключки», да и понятие похмелье ему было знакомо только от друзей, он никогда его не испытывал. Следователь Игнатьев всегда говорил себе и всем остальным: «Нужно уметь закусывать!»

Все это обычно сопровождается сухостью во рту, головной болью, повышенной чувствительностью к свету и шуму и другими симптомами. А Марк Игнатьев вряд ли знал, что такое состояние для Вадима совсем чуждо. Почему бы и не притвориться? Это же легко. А для полной уверенности осушить залежавшиеся без дела виски, в которых осталось после праздников примерно одна четверть крепкого напитка от всей бутылки. Вот и решена проблема.

Дождь прекратился, и на улице было пока еще светло, теперь в такси играла какая-то релаксирующая музыка с народным пением. В общем, Вадим был доволен, что едет, а не идет пешком, он позволил себе немного отдохнуть от навязчивых мыслей.

Сейчас он уже ни о чем не думал. Времени у него достаточно много, поэтому не стоит торопиться. Через семь дней на свободу выходит Максим Гришин. Человек, которого посадили якобы за хранение наркотиков, бывший напарник Вадима. Но, так долго ждать нельзя. К тому же, выйдет ли он вообще? Или по счастливой случайности его собьет машина, когда он выйдет за пределы тюрьмы, в которой будет сидеть Марк или кто-нибудь из его шестерок? Поэтому, во-первых, задача Вадима состояла в том, что завтра нужно во время судебного процесса съездить и предупредить Максима обо всей этой ситуации, и во-вторых, все-таки выведать у него, за что же он сел в тюрьму по-настоящему.

Следователь Вадим Игнатьев все еще недоумевал по некоторым сложившимся ситуациям, которые он решил обсудить с собой наедине в своих же мыслях: «Остается загадкой главный вопрос, почему же все молчат? Неужели все так напуганы? Да, чего тут бояться? Моего брата Марка? Этого старика Джеда? Или клоуна Ковлинского? Если объединиться и принять какие-то меры, то с этим можно покончить раз и навсегда.

Да, у меня есть кое-какие дальнейшие планы. Они, конечно, ужасно не продуманны, но это хоть что-то. Главное не бояться, хотя я и не боюсь. Это скорее гнев, чем страх. Единственное мне непонятно, зачем он их убил? Должна же быть хоть какая-то связь? Либо Илья Евсеев, либо его жена Марина, кто-то из них точно оказался не в то время, не в том месте, и Маргарита тоже каким-то боком им помешала. Но помешала чему? В этом и стоит разобраться.

Какой же я был… Эх, о чем же я тогда только думал, когда накричал на Марину? Теперь она мертва. Что же я за человек… Видимо моей душе придется очень туго в ином мире… Сколько было слов сказано не тем людям, сколько было не тех поступков сделано, а работаю я здесь ради чего? Уж не ради любви к поимке плохих людей, а ради любви к хорошей зарплате… Может я все это заслужил? Может это такое наказание? Или испытание?

Ладно, пускай. Но мне почему-то теперь кажется, что я полюбил свою работу, как никогда раньше. Это звучит так странно».

Такси подъехало к дому, где жил Вадим. Следователь Игнатьев, как всегда, вылез из такси, ничего не сказав, и заплатил за проезд. Всегда эта череда действий происходила будто бы по какай-то инструкции. Машина уехала. Вадим потянулся за ключами в передний карман и, почувствовав левой рукой что-то металлическое, вытянул ключи. Они же своими острыми концами зацепились за ткань внутри кармана и вытащили ее наружу. Вадим заправил ее обратно.

Поднявшись по ступенькам на нужный этаж, следователь подошел к двери, гремя в правой руке связкой ключей, и отворил входную дверь. Через некоторое время он зашел в гостиную, где у стены стояло кресло, на котором Вадим вскоре и расположился. Около него находился журнальный столик, а, напротив, на стене висел телевизор. Светлые обои, темный паркет и маленькие круглые лампочки с золотой обводкой вокруг, встроенные в потолок. Хоть помещение и небольшое, зато все было выполнено в одном светлом стиле, что визуально делало пространство больше. Выглядело все очень уютно. Попадая домой каждый раз, Вадим Игнатьев не переставал этому восхищаться. Он мог часто заглядываться на интерьер и всеми лестными словами описывать его. Эту квартиру ему выделило государство, когда ему наступило двадцать лет, как сироте.

Вадим скинул с себя верхнюю одежду, вынул из внутреннего кармана то самое письмо и кинул его на журнальный столик. Потом он подошел к телевизору, включил его и вошел в кухню, чтобы достать из подвесного ящика виски.

Есть ему совсем не хотелось. Наверное, это все из-за подвешенного трупа Марины, который он сегодня увидел. Но Вадим себя уверял, что не из-за этого у него пропал аппетит. Прекрасно устроившись в кресле и взяв в одну руку пульт, а в другую виски, следователь Игнатьев стал переключать каналы в поисках чего-нибудь интересного, но натыкался он лишь либо на новости, которые он уже не мог видеть, либо на чего-нибудь еще менее интересное. Поэтому он нажал на красную кнопку на пульте и яркий экран телевизора погас в один миг. Но приступать к виски у него совсем не было желания, поэтому он пока что налил их в стакан. «Хотя бы чуть-чуть, хотя бы для запаха», — говорил он себе, поднося прохладное стекло к губам. На языке ощущался целый букет разных вкусов, в котором наиболее четко выделялись оттенки хереса, ванили и шоколада. Потерянный аппетит Вадима совсем сошел на нет.

Из окна падал тусклый свет. На часах еще совсем много времени до сна, но уже вечер, хоть и светло. В одной руке он теперь держал письмо и пытался снова его прочесть, а в другой руке он держал наполненный стакан, из которого пил почти каждые полминуты по небольшому глотку. Следователь, перечитав письмо несколько раз, положил его снова на журнальный столик. Потом пошел второй стакан.

Буквально, через несколько минут он почувствовал опьянение, которое ударило сильно в голову. Как нестранно, он забыл, что обычно пил на сытый желудок и поэтому столько выпитого виски вызывало у него обычно лишь небольшое головокружение, а тут он об этом не подумал. Вино он никогда не пил, после него мучился всегда аллергией. Спустя некоторое время у него начался эффект «отсутствия реальности всего происходящего», так всегда называл это состояние Марк. Неописуемые ощущения, ты сидишь, смотришь в одну точку, и тебе кажется, что все вокруг через секунду перевернется вверх дном, не говоря уже и о других ощущениях в теле. Такое состояние у Вадима длилось совсем не долго.

Следователя жутко потянуло в сон, и он не стал этому препятствовать, сегодня был у него очень трудный день. Узнать, что человек, который был ближе всего к нему, оказался не тем, кого из себя представлял… Марк был всегда рядом. Ему Вадим мог доверить все, но он оказался тем самым человеком, о котором теперь совсем не хотелось думать.

Воцарилась легкая тишина, но все равно ее нарушал какой-то звук, доносящийся с улицы. Это странное постукивание мешало Вадиму уснуть. Он сидел, откинув голову на спинку кресла с закрытыми глазами, в надежде что заснет, но этот звук…

Это был не дождь, нет. Это было что-то похожее на щелчки, короткие и неровные. Сначала они были тихие и быстрые, и доносились как будто издалека, но чем ближе они были, тем медленнее становились. В конце концов, они стали похожи теперь уже не на щелчки, а скорее на шаги. Да, точно. Это были именно шаги под окнами. А потом такие же шаги послышались у двери со стороны подъезда. Странно, но все это было уж слишком отчетливо слышно за дверью. Как вдруг раздался другой звук, что как будто кто-то пытается открыть окно на кухне со стороны улицы. Вадим открыл глаза и посмотрел направо. «Этого просто не может быть», — подумал он.

За шкафом, до которого было подать рукой, валялась старая бита, до травматического пистолета пришлось бы идти гораздо дольше. Вадим тихими, но быстрыми шагами подошел к стене. Странные звуки на кухне не прекращались. Игнатьев просунул руку между стеной и шкафом, пытаясь нащупать там биту, но, похоже, кроме пыли, там ничего не было. А нет, все-таки он нашел ее.

Следователь вооружился, и пошел на кухню. У него сильно кружилась голова. Звук был такой, что ему пришлось подумать будто бы соседский кот опять пытается залезть в квартиру Вадима. Он надеялся именно на это. Такое уже случалось и не один раз. Когда следователь приезжал с работы, по кухне гулял кот в поисках чего бы съесть. Но Игнатьев готовился к худшему, он ожидал увидеть кое-что другое. Но он был готов врезать тому, кто сейчас попытался бы посягнуть на его собственность, даже если это тот самый, надоедливый соседский кот. Голова все еще кружилась, и это ему очень сильно мешало сосредоточиться.

Вадим с ноги тихонько подтолкнул дверь и, готовясь заехать кому-то по физиономии, поднял биту вверх. Дверь открылась. Там было темно и ничего не видно. Следователь все еще замахиваясь начал пробираться к включателю света. И тут кухню озарил яркий свет от лампы. Но ничего не было. Здесь было пусто. Вадим уже подумал, что это все ему могло послышаться. И он, опустив биту вниз, подошел к окну и, оглядев все, понял, что волновался он напрасно. Игнатьев сделал глубокий вдох и резкий выдох. Кажется, пронесло. Но нет.

И опять какой-то звук, только уже в гостиной. Создавалось ощущение, что кто-то с другой стороны толкает дверь. «Давненько у меня не было таких галлюцинаций, все это чем-то напоминает мой любимый фильм ужасов», — прошептал Вадим. Он медленной походкой пошел назад в гостиную, но, не успев выйти, как послышался резкий грохот в той темной гостиной, где пару минут назад Вадим спокойно сидел и пил виски. Что-то произошло в комнате. Следователь это услышал. Да, такое было трудно не услышать. Входная дверь открылась. Распахнулась с грохотом, будто бы ее кто-то выбил. Вадим сначала почувствовал, что его ноги не слушаются и не хотят идти вперед. Но он пересилил себя и рванул туда, где сразу же остановился, когда увидел дуло пистолета, которое было направлено на него. Марк…

Как говорят, что перед смертью проносится жизнь перед глазами. Но нет. У Вадима в голове возникли какие-то маленькие сюжеты, где был Марк, где был Джед, его друг и напарник Максим, а потом и Маргарита, которой теперь придется отсидеть весь срок за то, что она не совершала, Марина Евсеева, и Илья Евсеев, с которого все началось.

Следователь чувствовал, что он ничего теперь не сможет сделать, он ничего не сможет изменить. Он прожил настолько никчемную и бесполезную жизнь, что его никто никогда и не вспомнит. Всю свою жизнь Вадим потратил на работу, которую не любил, следуя примеру Марка. Благодаря этому его тогдашняя личная жизнь сошла на нет. Работа, работа и еще раз работа. Она его и убила. Следователь Игнатьев стоял и все еще смотрел в дуло пистолета и ничего не мог поделать. Раздался щелчок спускового механизма. Раздался выстрел. И еще один. Вадим лишь почувствовал два толчка: один в живот, а второй прямо в голову, где-то около его правой скулы. Никакой боли, ничего. Прошла, казалось, целая вечность. Было ощущение, что он стоит и чего-то ждет уже несколько минут.

Все его конечности будто бы пронзила дикая судорога с неимоверной болью, где-то на долю секунды и спустя некоторое время прошла. И он упал на пол. Странно, но Вадим теперь ничего не чувствовал, кроме леденящего холода.

Он умирал. Он не мог уже дышать. Его легкие, казалось, были залиты кровью, и он не мог вдохнуть ни капли воздуха. Вадим Игнатьев уходил в себя.

Это не описать словами. С каждой секундой белая краска потолка темнела все больше и больше. Такое ощущение будто бы он погружался под воду. Везде темно, и он пытается сделать вдох, но не может. Он пытается выплыть, произвести хоть какое-то движение, но его тело тянет вниз тяжелый камень. Все сильнее и сильнее сгущаются краски.

Его снова всего вдруг передернуло, снова сильная судорога. Но уже без той ужасной боли, которая постигла его в тот раз. И на мгновение, создалось впечатление, что его кто-то достал из этой темной воды. И Вадим сделал резкий глубокий вдох, при этом издав звук, который был подобен интонации тонувшего человека, который не мог вздохнуть под водой и тут, он всплывает на поверхность со звуком, разрывающим глотку, вдыхает в себя то, что так не хватало на глубине. И открывает свои глаза. Его тело вздрогнуло еще раз…

«Моя шея, как же болит моя шея… Что это со мной? Спокойно, это был всего лишь сон», — разминая шею и наклоняя ее то вправо, то влево, произнес Вадим, и медленно поднимая опрокинутую голову со спинки кресла. Следователь Игнатьев сделал глубокий выдох, будто бы пробежал только что несколько кварталов: «Сколько же я лежал в таком положении?»

Тикали часы. Вадиму было лень подняться с кресла, но все-таки он себя пересилил, это было сложно, но он встал. Все эти события его хорошенько потрепали. Следователь понял на своей шкуре смысл той фразы: «Хочешь жить, умей вертеться». Не было теперь ни страха, ни той глупой наивности. Что-то в нем сломалось, и он уже не мог думать о тех вещах, о коих думал ранее. На часах четыре утра. Он снова глубоко вздохнул, взял то самое письмо, чтобы положить его в шкаф с бельем в спальне, а то мало ли кто сюда заявится. Это все-таки очень важная улика. Вадим сделал это и пошел досыпать на нормальную кровать. По пути он прихватил пистолет, зарядил его и положил рядом с пастелью в тумбочку. На ней все еще стояла записка про его машину, но теперь было немного не до этого.