В большинстве книг об Армане Жане дю Плесси де Ришелье, в его бытность епископом, кардиналом, а также герцогом и пэром, его называют просто «Ришелье». Но имя «Ришелье» носил старший брат Армана Жана Анри до своей гибели на дуэли в 1619 г. Мы также не можем всегда называть нашего героя «будущий кардинал», поскольку другой его брат, Альфонс, также был кардиналом Ришелье. Мы даже не можем именовать его по названию его епархии, Люсона, поскольку современники с насмешкой произносили это слово — Люсон был бедным сельским захолустьем. Поэтому, учитывая еще и то, что Ришелье не был рожден великим, но относился к тем людям, которые достигли величия своими силами, лучше будет придерживаться документов той эпохи и называть его «дю Плесси» при описании событий, произошедших в период между его детством, когда он был Арманом Жаном, и 1619 г., когда он стал Ришелье — уже епископом, но еще не кардиналом.

Другие французские имена также могут несколько запутать читателя. Женские имена, в соответствии с обычаем, который распространен до сих пор, обычно изменяются при замужестве, но мужские имена тоже менялись — с наследованием титулов или повышением в них, или из-за того, что братья, носящие одно имя, используют второстепенные титулы, или даже потому, что существуют вполне допустимые и распространенные способы называть одного и того же человека разными именами в определенные моменты времени. Брат Людовика XIII, Гастон, родился герцогом Анжуйским, с детства был известен просто как Месье, но позже получил более высокий титул герцога Орлеанского. Хотя это звучит несколько необычно, в этой книге он везде упоминается как просто Гастон. Пришлось приложить немало усилий, для того чтобы избежать возможных недоразумений с именованием членов семейств Ла Валетт, Сурди, Гонзага и Марийак, но обращение к указателю прояснит, о котором из них идет речь. Этот текст написан с надеждой на то, что будет полностью понятен без указателя или примечаний, хотя у читателя может возникнуть желание свериться с ними.

Одна из неизбежных трудностей заключается в определении ценности денег, даже приблизительной. При розничной торговле в сельских районах Франции вряд ли вообще использовалась денежная система. Нормой были натуральная оплата или отработка. В тех случаях, когда деньги все же использовались, например на многочисленных ярмарках, часто специализировавшихся на продаже одного продукта, товар имел две цены — номинальную, как правило основанную на турском ливре (livre tournois), и реальную, в соответствии с количеством серебра или золота, содержавшегося в монете. Эти монеты часто обесценивались либо по королевскому указу, либо в результате самовольной порчи металла, а цена серебра и золота — как абсолютная, так и относительная — постоянно менялась. Кроме того, стоимость барана, например, зависела от сезона, поскольку скот забивали в основном зимой. Цена на предметы роскоши также была произвольной и зависела от политических и торговых отношений; также, оставаясь неизменно высокой, варьировалась цена на транспортные средства, которая могла возрастать в два или даже три раза.

Таким образом, покупательная способность турского ливра различалась в зависимости от времени, места и типа товара, выставленного на продажу. Если взять крайние случаи, то есть предположить, что это наихудший момент, самое неудачное место и товар представляет собой самые дорогие предметы роскоши, но все ограничено территорией Франции и временем жизни Ришелье, то покупательная способность турского ливра легко могла различаться в десятки и более раз.

Церковными декретами 1425 и 1455 гг. дозволялось ссужать деньги под залог при выгоде, не превышающей десять процентов, а в XVI в. королевские и муниципальные заемщики выплачивали по долговым обязательствам от восьми до шестнадцати процентов. С другой стороны, благополучное возвращение корабля с Востока могло принести прибыль, составляющую от двадцати до ста пятидесяти процентов от затрат на одно плавание. Небольшие предприятия, занимавшиеся торговлей или ремеслами, процветали, и все спекулятивные подрядчики, сдававшие внаем городские дома, равно как банкиры и государственные чиновники, ответственные за сбор налогов, сколачивали, а порой и теряли целые состояния, но деньги тем не менее были ненадежным вложением капитала. Их обычно как можно скорее обращали в источник дохода, чаще всего путем покупки должностей.