До судебного слушания остался всего один день, а мы до сих пор не получили ответа от Валентининого юриста на предложение 2000 фунтов стерлингов.

— Полагаю, мы должны просто настаивать на своем, — посмотрим, что решит суд.

В изысканном голосе «английской розы» — мисс Картер — появилась нервная дрожь или у меня самой шалили нервы?

— Но вы-то что думаете, Лора?

— Трудно сказать. Может произойти что угодно.

Для ноября было слишком тепло. Зал суда, низкое современное здание с высокими окнами и панелями из красного дерева, купался в зимнем свете — колком и хрустальном, из-за которого все казалось одновременно четким и нереальным, как в кино. Толстые синие ковры заглушали шаги и голоса. Работал кондиционер, было немного жарко и пахло мастикой. Даже растения в кадках слишком пышно зеленели и тоже казались ненастоящими.

Вера, папа, мисс Картер и я сидели в небольшой комнате ожидания рядом с залом суда, в которую нас проводили. Вера была в бледно-розовом костюмчике из тонкого шерстяного крепа с пуговицами из черепашьего панциря — звучит ужасно, но выглядит сногсшибательно. Я была в том же самом жакете и брюках, что и на суде. Мисс Картер — в черном костюме и белой блузке. Отец надел свадебный костюм и ту же белую рубашку, на которой вторая сверху пуговица была пришита толстой черной ниткой. Верхняя пуговица отсутствовала, и воротник был стянут странным галстуком горчичного цвета.

Все мы жутко нервничали.

Пришел молодой человек в парике и мантии. Папин барристер. Мисс Картер нас познакомила. Мы обменялись рукопожатиями, и его фамилия моментально вылетела у меня из головы. Кто он, спрашивала я себя, этот молодой человек, который сыграет столь важную роль в нашей жизни? В своем судебном одеянии он выглядел безлико. Казался живчиком. Сказал, что узнал фамилию судьи и у него «мощная» репутация. Вдвоем с мисс Картер они исчезли в боковой комнате. Вера, папа и я остались одни. Мы с Верой неотрывно смотрели на дверь, гадая, когда же явится Валентина. Вчера вечером Дубов не вернулся домой, и утром произошла неловкая сцена, когда отец чуть было не отказался ехать в Питерборо. Мы боялись, как бы ее появление не повлияло на его решимость. Вера не выдержала напряжения и вышла перекурить. Я осталась сидеть с отцом и держала его за руку. Отец рассматривал маленького коричневого жучка, который неуверенно полз по стеблю горшочного растения.

— Мабуть, якась розновидность божой коровки, — сказал он.

Потом вернулись мисс Картер с барристером, и судебный пристав проводил нас в зал суда. Одновременно с этим высокий худой мужчина с серебристо-седыми волосами и в летчицких очках в золоченой оправе занял свое место на судейской скамье. По-прежнему никаких признаков Валентины или ее адвоката.

Барристер встал и пояснил причины для развода, которые, насколько ему известно, не были оспорены. Он ознакомил судью с обстоятельствами заключения брака, подробно остановившись на разнице в возрасте и бедственном состоянии отца после потери жены. Упомянул о нескольких внебрачных связях. Судья в непроницаемых летчицких очках делал записи. Затем барристер вкратце коснулся судебного решения и его последующего невыполнения. Отец энергично закивал, и когда барристер подошел к эпизоду с двумя машинами во дворе, закричал:

— Да! Да! Я зацепився за забор!

Барристер пересказал всю историю в выгодном свете, отведя отцу роль героя, — намного лучше, чем папа сам мог бы ее рассказать.

Он проговорил уже почти час, когда за дверьми зала суда возникло какое-то оживление. Дверь на дюйм приоткрылась, пристав просунул голову и сказал что-то судье, а судья в ответ кивнул. Затем дверь широко распахнулась, и в зал суда вошел… Станислав!

Он немного прихорошился. Надел школьную форму, а волосы смочил водой и зализал. В руках держал папку для бумаг, которая раскрылась, когда он влетел в зал. Пока Станислав собирал документы, ползая на четвереньках, я заметила ксерокопии отцовских стихов и их детских переводов. Отец вскочил и показал на Станислава:

— Ето из-за него! Усё из-за него! Она сказала, шо он гений и должен получить образование у Оксфорд-Кембридже!

— Прошу вас сесть, мистер Маевский, — сказал судья. Мисс Картер посмотрела на него умоляюще.

Судья подождал, пока Станислав успокоится, а затем попросил его подойти к скамье.

— Я выступаю тут од лица моей матери.

Папин барристер тут же вскочил, но судья жестом велел ему сесть:

— Давайте предоставим молодому человеку возможность высказаться. Итак, молодой человек, можете ли вы нам объяснить, почему ваша мать не представлена в суде?

— Моя мать у больнице, — ответил Станислав. — В нее буде ребенок. Ето ребенок мистера Маевського. — Он улыбнулся своим щербатым ртом, и на щеках появились ямочки.

— Нет! Нет! — Вера вскочила на ноги. — Это не ребенок моего оша! Это плод прелюбодеяния! — Глаза у нее сверкали.

— Пожалуйста, сядьте, мисс… э… миссис… э… — сказал судья. Он встретился с Верой глазами и на мгновение задержал взгляд. Она просто разволновалась или действительно покраснела? Затем, не проронив ни слова, сестра села. Мисс Картер лихорадочно что-то набросала на клочке бумаги и передала его барристеру, который тотчас шагнул вперед.

— Мой клиент, — сказал он, — предложил компенсацию в размере 20 000 фунтов стерлингов по результатам теста на отцовство, если будет установлено, что это его ребенок. Но предложение было отклонено. Затем ему была предложена меньшая сумма, вне зависимости от результатов теста. Мистер Маевский от нее отказался.

— Благодарю вас, — сказал судья и что-то записал. — Итак, — он повернулся к Станиславу, — вы объяснили, почему ваша мать не присутствует в суде, но не объяснили, почему она никем не представлена? Разве у нее нет адвоката или юриста?

Станислав, заикаясь, что-то промямлил. Судья велел говорить ему громко и четко.

— Они поссорились з юристом, — ответил Станислав и побагровел.

Слева от меня послышался громкий кашель. Мисс Картер зарылась в платок лицом.

— Пожалуйста, продолжайте, — сказал судья. — Из-за чего же они поссорились?

— 3-за денег, — прошептал Станислав. — Она сказала, шо етого мало. Шо он не очень умный юрист. Сказала, шоб я прийшов сюда и попросив больше. — Голос его дрогнул, и в глазах заблестели слезы. — Понимаете, сэр, нам нужни деньги на ребенка. Ребенка мистера Маевського. И нам негде жить. Нам надо вернуться домой.

А-ах! В зале суда воцарилась тишина — все затаили дыхание. Мисс Картер, словно в молитве, закрыла глаза. Вера нервно дергала за пуговицу из черепашьего панциря. Оцепенел даже папа. Наконец заговорил судья:

— Благодарю вас, молодой человек. Просьбу своей матери вы выполнили. Молодому человеку нелегко выступать в суде. Вы молодец. А теперь присядьте. — Он повернулся к нам. — Сделаем перерыв на один час? Кажется, в вестибюле стоит кофейный автомат.

Вера выбежала перекурить. В здании суда курить запрещалось, но, как и в большинстве подобных заведений, снаружи находилась усеянная окурками площадка, где, по негласному разрешению, могли собираться курильщики. Отец от кофе отказался и попросил яблочного сока. В здании суда сока не нашлось, и я решила сходить за пакетом в какой-нибудь местный магазин.

У дороги стоял газетный киоск, и я направилась к нему, как вдруг заметила Станислава, скрывшегося за углом. Мне показалось, что он спешил. Сама не знаю почему, я незаметно проскользнула мимо киоска и заглянула за угол. Фигура Станислава уже маячила в конце улицы. Он перешел через дорогу, свернул налево и зашагал вдоль церковного участка. Я — за ним. Теперь мне пришлось перейти на бег, чтобы его нагнать, поскольку он пропал из виду. Добравшись до нужного места, я увидела узкий проход, ведущий мимо задворок каких-то магазинов к лабиринту ветхих домов, расположенных в ряд. Этой части города я не знала. Станислава нигде не было видно. Я стояла и озиралась, чувствуя себя полной дурой. Неужели он понял, что я его преследую?

И тут до меня дошло, что час уже на исходе. Я поспешила обратно, но задержалась у киоска, мимо которого перед этим прошла, чтобы купить пакет яблочного сока с соломинкой. Пересекла автомобильную стоянку и подошла к зданию суда с тыла. Там располагалась площадка для мусорных баков, а на задней стене висела металлическая пожарная лестница. Слева, на уровне второго этажа, я увидела Веру в стильном розовом костюмчике — она попыхивала сигаретой, прислонившись к перилам. Рядом с ней стоял кто-то еще — высокий мужчина в костюме; он украдкой затаптывал окурок. Подойдя ближе, я поняла, что это судья.

Мисс Картер ждала внутри вместе с отцом. Почти весь этот час он провел в уборной и теперь был очень взволнован, мечась между надеждой («суддя присудить ей дви тысячи фунтов, и меня оставлять у покое — з одними приятными воспоминаниями») и отчаянием («продам усё и перейду у дом престарелых»). Мисс Картер изо всех сил его успокаивала. Когда я дала ему пакет с яблочным соком, ей полегчало. Отец проткнул фольгу заостренным концом соломинки и жадно к ней присосался. Потом вернулась Вера и села с другой стороны от папы.

— Ш-ш-ш! — зашипела на громко хлюпающего отца. Тот и ухом не повел. В последнюю минуту внезапно вбежал Станислав, весь запыхавшийся и вспотевший. Где же он был?

Судебный пристав открыл дверь и позвал всех в зал суда. Через несколько минут вошел судья. Напряжение становилось невыносимым. Судья занял свое место, прокашлялся и повторно с нами поздоровался. Потом объявил судебное решение. Он говорил минут десять, отчетливо произнося слова и делая паузы после «истец», «постановление», «ходатайство» и «освобождение». Барристер чуть-чуть приподнял брови. Кажется, я заметила, как дернулись уголки рта мисс Картер. Все остальные безучастно смотрели на судью — даже миссис Эксперт-по-разводам. Мы не поняли ни единого слова.

Судья закончил речь, и в зале воцарилась тишина. Мы сидели как зачарованные, словно длинное заклинание, состоявшее из непонятных слов, окутало всех колдовскими чарами. Сквозь высокое окно низкое солнце посылало косые лучи, озарявшие золоченую оправу летчицких очков судьи и его серебристые волосы, придавая ему сходство с пламенеющим ангелом. Наконец чары молчания нарушило громкое бульканье. Это отец дососал через соломинку остатки яблочного сока.

Непроницаемое лицо судьи озарилось легкой усмешкой — или это мне только показалось? Затем он встал (мы все встали), молча прошагал по синему ковру в лакированных черных туфлях, которыми затаптывал перед этим окурок, и вышел из зала.

— Ну и что он сказал?

Мы все столпились вокруг мисс Картер в вестибюле, попивая кофе из пластиковых стаканчиков, хотя в кофеине нуждались меньше всего.

— Он удовлетворил ходатайство мистера Маевского о разводе — именно этого мы и добивались, — ответила мисс Картер, широко улыбаясь. Она сняла свой черный жакет; подмышками «английской розы» виднелись пятна пота.

— А деньги? — спросила Вера.

— Никакой компенсации — ведь о ней никто не ходатайствовал.

— Вы хотите сказать…

— Обычно финансовые соглашения заключаются одновременно с расторжением брака, но поскольку она не была никем представлена, никто не мог предъявить требование от ее лица. — Она старалась не рассмеяться.

— А как же Станислав? — Мне все еще было не по себе.

— Ход неплохой. Но это нужно было делать официально, с надлежащим представительством. Кажется, именно это Пол сейчас объясняет Станиславу.

Молодой барристер снял парик и мантию и сидел в углу радом со Станиславом, обняв его за плечи. Мальчик плакал горькими слезами.

Отец внимательно следил за беседой и теперь радостно захлопал в ладоши:

— Ничого не получе! Ха-ха-ха! От жадюга! Не получе ничого! Английське правосудие — найлучче у мире!

— Однако… — Мисс Картер предостерегающе подняла палец. — Однако она еще может обратиться в суд с ходатайством об алиментах. Хотя в подобных обстоятельствах обычно обращаются к отцу ребенка. Если она узнает, кто отец. И если… если… — Она больше не могла сдерживаться и расхихикалась. Мы выждали. Она взяла себя в руки. — Если ей удастся найти юриста, который будет представлять ее в суде!

— Что вы имеете в виду? — спросила миссис Эксперт-по-разводам. — У нее же есть юрист.

— Видите ли, — сказала мисс Картер, — я не должна вам этого говорить, но Питерборо — городок маленький, и все работники юридической сферы здесь друг друга знают. — Она сделала паузу и ухмыльнулась. — А теперь все знают и Валентину. Она побывала практически во всех юридических конторах города. Все были сыты по горло ее абсурдными претензиями. Она не хотела следовать ничьим советам. Вбила себе в голову, что ей причитается половина дома, и слышать не желала, если кто-нибудь ей противоречил. Затем настояла, чтобы ей оказали юридическую помощь для неимущих в суде, — вся такая высокомерная, расхаживала в своей шубе, вела себя как базарная баба и предъявляла бесконечные требования. Прежде всего о юридической помощи. Но правила у нас очень строгие. Некоторые фирмы немного этим позанимались, пока им платили гонорар. Но если ее прихотей не выполняли, она тут же начинала скандалить. Наверное, именно это произошло, когда мы предложили две тысячи. Готова поспорить, что юрист посоветовал ей согласиться. — Мисс Картер поймала мой взгляд. — На ее месте я именно так бы и поступила.

— Но судья же не мог этого знать.

— Наверное, догадался, — фыркнула мисс Картер. — Он же не дурак.

— Мощный мужчина!.. — пробормотала Вера, и ее глаза подернулись поволокой.

После оживления, царившего в зале суда, дом показался холодным и мрачным. В холодильнике не осталось еды, а центральное отопление отключилось. Грязные кастрюли, тарелки и чашки грудой валялись в раковине, а на столе стояли другие тарелки и чашки, которых до раковины так и не донесли. Дубов не появлялся.

Войдя в дом, отец сразу пал духом.

— Нельзя оставлять его одного, — прошептала я Вере. — Ты не могла бы остаться с ним на ночь? Второго отгула подряд мне не дадут.

— Ладно, останусь, — вздохнула она.

— Спасибо, сестренка.

— Пустяки.

Отец слабо запротестовал, услышав о нашей договоренности, но, очевидно, тоже понимал — необходимо что-то менять. Пока Вера ходила за продуктами, я сидела с ним в гостиной.

— Папа, я подышу какое-нибудь защищенное жилище. Ты не сможешь жить здесь один.

— Не-не-не. Нияких захищенных жилищ. Нияких домов для престарелых.

— Папа, этот дом для тебя слишком велик. Ты не сможешь содержать его в чистоте. Его дорого отапливать. В защищенном жилище у тебя будет уютная собственная квартирка. И комендант, который будет за тобой присматривать.

— Охранник! Тьпху! — Он мелодраматично всплеснул руками. — Надя, сегодня у суде английський суддя сказав, шо я можу жить у своем доме. А тепер ты говориш, шо я не можу тут жить. Я шо, должен опьять обращаться у суд?

— Не валяй дурака, папа. Послушай, — я взяла его за руку, — лучше переехать сейчас, пока ты еще можешь сам справляться в собственной квартире — с собственной дверью, которую ты сможешь запирать собственным ключом и делать внутри что тебе нравится. С собственной кухней, где ты сможешь готовить что тебе нравится. С собственной спальней, куда никто посторонний не сможет войти. И с твоей личной ванной и туалетом прямо возле спальни.

— Гм-м.

— Мы продадим этот дом порядочной семье, положим деньги в банк, и процентов от вклада хватит на оплату аренды.

— Гм-м.

Я видела, как меняется выражение его лица.

— Где тебе хотелось бы жить? Может, хочешь остаться здесь, в Питерборо, — поближе к друзьям и Украинскому клубу?

Он казался озадаченным. Друзья и подруги были у мамы. У него — Большие Идеи.

— Или, может, хочешь переехать в Кембридж — поближе ко мне и Майку?

Молчание.

— Ладно, хорошо, поищу в Кембридже, чтоб ты был поближе ко мне и Майку. Мы сможем чаще тебя проведывать.

— Гм-м. Добре.

Он откинулся в кресле, стоявшем напротив окна, запрокинув голову на подушку, и сидел неподвижно, наблюдая, как на темнеющие поля опускаются тени. Солнце уже зашло, но я не задергивала шторы. Комната погружалась в сумрак.