- Та не может быть, человече, чтоб в сендере шлема не было. Ты пошукай, пошукай и найдешь.
Карлик сидел на багажнике, свесив ноги между спинками сидений, откинувшись назад и держась за скобы. Ветер бил ему в лицо, шевелил куцые белесые брови. Глаза у Чака были очень светлые, почти прозрачные, бритая голова поблескивала в лучах утреннего солнца. Разговаривал он непривычно, такого говора я тут пока ни у кого не слышал — и, судя по взглядам, которые Юна иногда бросала через плечо, она тоже.
Левое ухо Чака украшала большая золотая серьга, которую он часто теребил и дергал. На руках были шерстяные перчатки с обрезанными пальцами.
- Так что, найдете мне шлем или нет? — спросил он. — И очки. А то в морду дует сильно.
Перед Юной был приварен железный ящик вместо бардачка, и девушка, клацнув защелкой, открыла его. Пошарив внутри, вытащила свернутый кольцом резиновый шланг, моток ветоши и треугольный кусок ткани — рыжей, как банданы у кетчеров.
- Нет там ничего, — сказала она, закрывая ящик.
- Так хоть косынку мне дай, ухи прикрою!
Она швырнула назад тряпку, карлик ловко подхватил ее и стал завязывать на голове.
- Почему ты прицепился к нашему сендеру? — спросила Юна.
- Так все побежали, ну и я…
- Именно что побежали, а не стали на багажник запрыгивать. Отвечай на вопрос.
- Он от монахов хотел сбежать, — пояснил я, ведя сендер мимо заросшего травой холма.
Девушка оглянулась:
- Это правда?
Карлик, затянув узел на затылке, пожал детскими плечиками.
- Ну, правда, красава, не люблю я эти галифе с бородами. Увидал их, ну и решил — за мной приперлись…
Из поселка Юна унесла пороховой самострел, который теперь висел у нее на плече. Сняв его, девушка развернулась на сиденье. Широкий ствол ткнулся Чаку в нос.
- Еще раз так назовешь меня, — процедила она, — останешься без башки. Понял?
Я кинул взгляд через плечо. Карлик ничуть не испугался — слегка отодвинувшись назад, взялся за ствол короткими детскими пальчиками и отвел в сторону.
- Ладно, понял, — сказал он весело и вдруг подмигнул мне: — Ну, а ты чего пялишься, человече? Какая подруга у тебя боевая… Тебе говорили, девушка, что ты похожа на Юну Гало, дочку хозяина МехаКорпа?
Опустив самострел, она уставилась на карлика.
- Потому что ты — она и есть, — заключил он.
- Откуда ты меня знаешь?
- Так а чего же, доводилось в Арзамасе бывать, там и сподобился, значит, лицезреть…
- Но я никогда… Если я выходила в город, то одевалась как все и никогда никому не говорила…
- Та я ж не в городе тебя видал, а в том домище на вершине, который вы Фортом зовете… — Карлик запнулся. — Да ладно, после разобъясню как-нибудь. Короче, рассказываю: принял я тех парней бородатых за монахов, а тут как раз этот на сендере прям из некроза вылетает. Ну от пока он тебя искал, девушка, я поглядел, что на машине плесени нет, ну и запрыгнул сзади. Слушай, человече, а ты не мутант часом? Что-то я раньше такого не видал, чтоб люди так запросто по некрозу носились.
Холм остался позади, и перед нами открылся Разлом — широкое каменистое ущелье, в котором посвистывал ветер. На другой стороне раскинулись зеленеющие поля. Далеко слева через ущелье вел бревенчатый мост, а еще дальше виднелся второй, с полукругами опорных ферм, похожий на железнодорожный.
- А от монахов ты почему убегал? — спросила Юна.
- Ну, разъешь их некроз, не люблю я этих парней! Но это ж не монахи оказались, а? Я в том поселке недавно совсем, так, временная работенка, ихний электрик от лихорадки помер… Потому я не сразу припомнил, что рожу одного из них раньше в поселке этом уже видал. Когда только приехал туда. Парень тот потом пропал куда-то, а вчера вот снова объявился, в компании. Только бороду отпустил, трудно признать.
- Так значит, это были люди из Южного братства? — поняла Юна.
- Ну, а я вам об чем толкую, девушка! Диверсанты, так их называть правильно, стало быть? Они, значит, сначала из поселка выехали, а после вслед за вами тудой взад вернулись… Они за вами гнались, верно?
- Разин, ты слышал? — спросила она. — Это были люди топливных кланов, то есть Южного братства! Диверсанты. Обычно кланы посылают их жечь чужие вышки, чтобы никто другой на Пустоши не добывал нефть. Просто в этот раз они переоделись киевскими монахами… Но зачем? Ты понимаешь, что это значит?
- Что все стало гораздо хуже. — Остановив машину, я взял хауду, лежащую между сиденьями, и вылез наружу. — Потому что до Киева далеко и у монахов здесь нет никакой поддержки. А топливные кланы в этих местах хозяева, и раз за тобой охотятся их диверсанты…
- Тут мы не сможем скрыться от них! Они в этих местах повсюду. И Балашиха принадлежит им, а там у меня встреча с Лукой…
- Ладно, надо осмотреться. — Я зашагал к холму. — Сидите на месте.
* * *
Было пасмурно и прохладно, порывами налетал ветер, с запада ползли темные тучи. Нефтяной бассейн остался далеко позади — улегшись на вершине холма, я разглядел лишь черную маслянистую лужицу. Жаль, бросили в поселке винтовку Бурноса, оптический прицел сейчас бы пригодился.
По пустырю в нашу сторону ехали три машины. Ненамного мы от них оторвались, но время осмотреться и решить, что дальше делать, пока есть.
Раздался шорох осыпавшейся земли, звук шагов, сопение, и с двух сторон от меня улеглись Юна Гало и Чак.
- Эй, человече, а как ты все же через некроз тогда прошел? — спросил он.
Голос карлика стал другим, и я повернул к нему голову. Чак смотрел на меня серьезно, взгляд прозрачных глаз был острый и внимательный. И око внутри пирамиды, вытатуированное на лбу, тоже будто смотрело на меня.
Усевшись, я схватил карлика за шиворот, и тогда он ударил меня. Костяшками пальцев саданул по почкам, отбил мою руку, сорвав со своего воротника. Это было неожиданно — я не думал, что мелкий засранец проявит такую прыть. Он попытался вмазать мне ребром ладони по шее, но я закрылся локтем, навалился на него, прижав к земле, ударил пару раз по лицу. Опять схватил за воротник и упер стволы хауды в подбородок.
- Разин! — растерялась Юна. — Зачем ты…
Чак подергался еще немного и затих. Разбитые губы быстро распухли, из носа текла кровь.
- Теперь отвечай, только говори правду, — сказал я. — Ты нам не нужен, Чак, понял? Только обуза. Поэтому, если решу, что врешь, сразу пристрелю. Откуда ты? Говори!
- А вот неправда, нужен я вам, нужен, — просипел он. — Я эти места хорошо знаю… В Балашиху вам? А как туда поедете, разумники?
- Через переправу по Щелковскому тракту, — сказала Юна.
- Дура девка! — фыркнул он. — Это ж переправа топливных королей! Они даже плату берут за проезд через нее. Если вы от них тикаете — там вас и накроют. А я знаю другое…
- Сейчас не о том речь, — встряхнул я его. — Может, ты сам шпион топливных королей. Отвечай!
- Да какие короли! С Крыма я! Слышь, человече, я тут подумал: если те парни видели, как ты через некроз бегал, так они теперь тебя уж с таким старанием искать начнут… Да за тобой все кланы московские охоту устроят! Тебя пытать будут, чтоб узнать, как ты научился по плесени шастать, они тебя…
- Ты — вор, — перебил я уверенно, и Чак затих. Прищурившись, поглядел на меня. Струйка крови стекала по щеке.
- Ну так и че? — спросил он. — Ты сам, что ли, святой отшельник из катакомб киевских? Убийца, по роже ж видно. Я таких скока перевидал… Наемник, э? Не из Замка Омега, часом, дезертир? А то выправка у тебя такая… Да ладно, отпусти меня уже, расскажу, расскажу!
Юна Гало положила руку мне на плечо. Помедлив, я отодвинулся от карлика. Он сел, потрогал шею, рукавом вытер кровь из-под носа.
- Хотя что тут особо говорить? Вор, да. Я ж мелкий, могу во всякие щели просачиваться, в трубы, окошки слуховые… Ну и в механике разбираюсь, в электрике. Приспособы мастерю себе разные. Один раз ранец такой с пропеллером склепал, прикинь? С ним на крышу взлетел… Ладно, то старое дело. Хотя после него меня монахи и могут искать, бо крыша то была киевского Храма, ага, Лавры ихней. А ранец взорвался, понимаешь, не вовремя, мне спину обжог, рвануло на всю Лавру — так они меня и засекли. Ну от и все, большето и нечего рассказывать.
- До Крыма далеко, — сказал я. — Почему ты здесь?
- Ну так я сбежал оттудова. Ограбил там одного типуса важного с Южного базара. Сбежал с добычей. А по дороге и меня ограбили. Кетчеры. Бросили подыхать на Пустоши, но я выкарабкался как-то. Потом здесь бродил, вдоль Разлома. Долго бродил. У люберецких кормильцев промышлял, на скважинах… Эх, на Крыме хорошо было! Нет там некроза этого вашего, теплее и манисы бегают, мясо у них вкусное…
Я перебил:
- А в тот поселок пришел, чтоб ограбить, да?
Чак ухмыльнулся:
- Соображаешь, человече. У старшого их, управителя то бишь, сейф в комнате, в стене, а унутрях там монеты звонкие, которыми он с нефтяниками расплачивается. Только на сейф сигналка навешена. И вот…
Поверх его головы я кинул взгляд на пустырь. Преследователи почему-то остановились и вышли из машин. Что бы это значило? Заметили нас?
- Какая еще сигналка? — спросила Юна.
- Ну ты… несведущая девушка, даром что дочь такого большака важного! Сигнализация, значит. Гудок. Сирена. Которая вмыкается, ежели кто сейф без кода начнет открывать, подбирая циферки, либо стенку ему резать. От я там пошуршал в трансформаторе… Короче, отключилась сигналка на ночь вместе со всем электричеством. Той же ночью хотел дело провернуть. А тут вы! И некроз! И монахи! Которые и не монахами вовсе оказались… Ну дела! Пришлось тикать, конечно. — Чак обернулся. — О, встали. Ха! У них же горючки нет.
Диверсанты суетились вокруг машин. Я никак не мог понять, что они делают. Не пешком же за нами дальше пойдут, глупо это, если мы на сендере. Тогда что? Тачки стояли почти вплотную, борт к борту.
- Ладно, пошли, что ли, — сказал Чак. — Покажу дорогу через Разлом.
Разглядев в руках одного из диверсантов шланг, который тот перебросил с кормы своей машины на соседнюю, я вспомнил, что видел подобный в бардачке нашего сендера, и выпрямился.
- Сейчас они сольют остатки топлива в одну тачку, потом дальше за нами поедут. Идем, быстро.
Мы сбежали со склона. Сев в машину, я схватил Чака за воротник и притянул к себе:
- Если окажется, что соврал и не знаешь этих мест, пристрелю.
* * *
По небу ползли облака, было свежо и ясно, вдалеке за Разломом стояла темная стена дождя.
- Все, сезон дождей начался, — сказал Чак. — Теперь зальет треть Москвы. Как у них там восточная сторона просела, так каждый раз потоп…
Покосившийся старый мост без ограждения скрипел и дрожал под колесами. Над Разломом дул сильный ветер, казалось, он во- вот сорвет машину с моста и бросит на далекое, скрытое в густой тени дно.
- Это дело когда-то Лига построила, — рассказывал Чак по дороге. — Та, в которую фермеры объединились, что на юге, у Крыма да вдоль берегов Донной пустыни живут. Хотели тут товары свои провозить, чтоб в Лужниках торговать. Но люберецкие сговорились с братвой Ильмара Заклепы, самым сильным бандитским кланом во всей Большой Московии, и те стали караваны фермеров разорять. Так и не вышло у Лиги с торговлей. А переправа, вишь, осталась, ветшает только без догляду… — Сидя на корточках и держась за скобы, карлик перегнулся через край багажника. — Глядите, красотень какая! Высота, эх… Люблю высоту! И простор! Вот заради этого жить стоит, а не заради домишек ваших вшивых, улочек, стен да подворотен гнусных.
Мост глухо скрипел и покачивался на ветру, а дно каменного ущелья было далеко-далеко, и когда колеса сендера коснулись земли, мы с Юной облегченно вздохнули.
Остановив машину, я открыл железный ящик перед Юной, достал шланг и ветошь.
- Это ты чего удумал, наемник? — спросил Чак.
Я выпрыгнул из сендера и, обойдя его, вытащил канистру из корзины.
- А! — Он похлопал себя по карманам и вынул зажигалку. — Во, держи. Сам из гильзы склепал. Только взад вернуть не забудь.
- Идем, — сказал я.
Юна непонимающе смотрела на нас. На ходу откупорив канистру, я подошел к мосту, плеснул на доски, потом на ветошь. Поболтал в руках, слушая, сколько осталось внутри. Надо еще немного слить, чтобы пары в верхней части скопились.
Щелкая зажигалкой, подошел карлик. С холма за переправой донесся слабый рокот двигателя. Я быстро зашагал по настилу, поливая доски. Скоро диверсанты увидят нас, а с вершины холма смогут и достать из ружья с оптическим прицелом, если у них такое имеется. Проверять это мне не хотелось.
- Эй, давай тут! — сказал спешивший за мной Чак.
Он пару раз врезал каблуком по треснувшей доске, выломал ее из настила и до пояса пролез в щель, подняв руки. Я шагнул ближе.
- Дальше лезь.
Карлик опустился ниже. Забив горлышко канистры ветошью, я сунул в щель шланг, и когда Чак ухватил его, сказал:
- Примотай к балке, только понадежней.
Чак что-то пробурчал. Шум двигателя стал громче, но я, сидя на корточках спиной к приближающейся машине, не оглядывался.
Когда просунул под настил канистру, снизу донеслось:
- Принял.
- Подожди, — подняв голову, я крикнул: — Юна!
- Что?
Она стояла на багажнике, глядя в сторону холма, на котором в любой момент могли появиться диверсанты.
- Принеси пару патронов от обреза!
Подгонять ее не пришлось. Взяв у девушки патроны, я ножом срезал верхушки с картонных гильз.
- Чак!
- Да не вопи ты. — Карлик высунулся из щели в настиле.
- Держи. — Я протянул патроны. — Ты понял, что надо сделать?
Он кивнул и снова полез под мост.
- Только смотри, чтоб порох сразу не занялся. Патроны куском ветоши прикрой, когда в горлышко всунешь, а то…
- Без тебя знаю, умник, — донеслось снизу.
- Ну так быстрее давай, они сейчас здесь будут.
Схватив Юну за руку, я потянул ее к машине. Когда мы забрались на сиденья, Чак, смешно подпрыгивая, уже бежал в нашу сторону. Взлетев по бамперу на багажник, он бросил:
- Гони!
Я завел машину. Двигатель диверсантов рокотал совсем близко.
- Ну, поехали!
На вершину холма за мостом выкатил сендер.
- Ты все правильно сделал?
- Обижаешь, челове…
Под мостом грохнуло, вздыбился настил, полыхнул огонь, и густой едкий дым потащило ветром вдоль Разлома.
Кивнув, я повел машину вперед. Заметил краем глаза, что Юна до сих пор смотрит в сторону Разлома, и спросил:
- Что там?
- Обвалился мост с нашего краю, — ответил карлик. — Во, встали они. Теперь назад сдают… Поняли, умники, что теперь никак. Ехай спокойно, человече. Не, тормозить нельзя все одно, но где-то до вечера у нас время появилось, пока они по Щелковской переправе объедут.
* * *
Впереди лежали квадраты возделанных полей с наблюдательными вышками по углам. Границами полям служили ровные полосы земляных дорог. Когда Юна показала на одну из них, Чак замотал головой:
- Нене, вон туда езжай! На ту, что правее, вишь? По ней ближе ехать, точно говорю.
Повернув, куда он сказал, я спросил, ни к кому не обращаясь:
- Зачем ехать в Балашиху, если там хозяйничают топливные кланы? В городе уже могут знать про нас.
- Ясное дело, знают, — согласился карлик. — Ты что же думаешь, эти, что вам на пятки наступают, не связались с ними? Кинули объяву по радио… А нет!
- Из сендеров? — спросила Юна.
- Точно, точно! — замахал руками карлик. — Я и сам понял уже! На машины сильные передатчики не поставишь, а слабые до Балашихи не добьют. К сендерам если станции и прикручивают, так чтоб самим внутри отряда переговариваться, да и то только если машины близко… Но, с другой стороны, мы ж не знаем, как оно там в поселке ночью обернулось. Некроз мог весь его захапать, а мог и остановиться. А монахи те поддельные могли управителю рассказать что к чему, прежде чем за нами дальше ехать. Там-то у него точно станция хорошая есть, и управитель мог в Балашиху доложиться.
- Мне надо встретиться с жрецом из Храма, то есть Лукой Стидичем, — сказала Юна. — А он будет в Балашихе. Значит, едем туда.
- Но там может быть ловушка, — возразил я.
- Балашиха — это ж вам не поселок нефтяников, — опять вклинился в разговор Чак. — Она под топливными кланами, да, но все же не целиком им принадлежит. И людей своих они там на каждом углу не поставят. В Балашихе вон сколько этажей… Не, в ней затеряться можно, если нужда есть.
- Каких еще этажей?… — начал я, но не договорил, увидев людей впереди.
Они шли через поле с корзинами в руках, что-то доставали из них и разбрасывали вокруг широкими круговыми движениями. За полем стояла вышка с часовым, а рядом три ветряных мельницы. Лопасти их медленно вращались.
- Влево поворачивай, наемник, — велел Чак. — Вон на тот мосток через канал. Вишь, какую кормильцы себе эту… ирригацию устроили? Здесь этих каналов с сотню, в сезон дождей так и бурлят.
Когда сендер миновал мост, стало видно, что по соседней дороге двигаются груженные мешками подводы, которые тянут низкорослые бесхвостые лошади. Впереди и сзади ехали мотоциклы с колясками. Водитель первого привстал, повернув к нам голову. Плюнув клубом дыма, мотоцикл поехал быстрее.
Дождь впереди усилился, я видел темные и светлые столбы там, где сквозь облака пробивались лучи солнца. Было прохладно и очень свежо, ветер, задувающий над рамой с пленкой, шевелил темные волосы Юны, давно потерявшей свой берет, и холодил мою бритую голову.
И все это — виртуальная локация? Не может быть, слишком плотная, насыщенная иллюзия, никакие программы не способны создать такое. Или способны? Что я знаю о возможностях современного софта? Бессмысленно думать об этом дальше. Можно до бесконечности ломать голову, пытаясь понять, куда попал… Пока она совсем не сломается. Сейчас главное — добраться до этого Тимерлана и выяснить, откуда у его дочери татуировка с таким же рисунком, как на перстне доктора Губерта. У меня было ощущение, что это ключ ко всему.
Тучи в небе клубились, и когда мы проехали следующий мост, на поля впереди упали лучи солнца. Что-то засверкало там, и я удивленно спросил:
- Это солнечные батареи?
- Какие батареи? — не поняла Юна.
- Это теплица, челове… — начал карлик. — Как ты сказал? Как ты сказал, спрашиваю? — Ухватив меня за плечо, он подался вперед.
Стряхнув его руку, я ответил недовольно:
- Солнечные батареи.
- Это чего такое значит?
- Слышал, есть такие штуки, которые перерабатывают… ну, переделывают свет в электричество. Вернее, были до Погибели.
Юна покачала головой, а Чак надолго задумался.
- Наемник, да ты у нас ученая башка! — воскликнул он наконец. — Это ж… это ж гениально, разъешь меня некроз! Электричество от солнца получать… Лучи — их же вправду можно в электричество обратить! Детальки только особые нужны, и эти… ну как лупалки у пчел всяких… фасеты такие…
- Фотоэлементы, — перебил я и прикусил язык.
- Фото… А ты откедова знаешь?
Я сказал первое, что пришло в голову:
- Читал в одной старой книге.
- Ты умеешь читать? — удивилась Юна.
Я кивнул. Карлик не отставал:
- Читал, говоришь? Все запомнил? Тормози, расскажешь щас мне про эти батареи. Бумага есть тут у вас какая в сендере? Карандаш? Записать все надо, нарисовать… Это ж как зажить можно… Слышь, человече, тормози!
- Нет, — сказала Юна. — Мы едем дальше.
- Не, послушай…
Я прервал его:
- Заткнись, Чак. Может, я тебе расскажу, что помню про солнечные батареи, но только если ты нам поможешь… Почему он едет нам навстречу?
Оказалось, что охраняющий подводу мотоцикл где-то впереди развернулся и катит теперь обратно по нашей дороге.
- Ну так че, смотрят, кто это через их территории гонит, — пояснил Чак.
- У них пулемет, — сказала Юна.
Человека в коляске защищал выгнутый железный лист, из которого под смотровой щелью торчал длинный ствол.
- Не обращайте внимания, они нас не тронут, — успокоил карлик.
Свернув к обочине, мотоцикл притормозил. Я ехал дальше, не замедляя ход, человек в коляске привстал, наблюдая за нами. Чак помахал ему рукой.
- Ехай себе, — сказал он мне. — Перед теплицами правей возьми, видишь, домишки там такие приземистые с ветряками? Это склады. За ними холмы будут, потом брошенные поля, где земля не родит уже, а дальше и Балашиха. Только к вечеру до нее доберемся. Ты, гляжу, совсем этих мест не знаешь. Ты откедова вообще, человече?
Поскольку я молчал, на вопрос ответила Юна:
- Он с берега Донной пустыни. А ты слишком много болтаешь, Чак.
- Ну так что же, и болтаю… — согласился карлик. — Надо ж как-то скрасить скуку поездки с такими двумя весельчаками, как вы. Так чего, наемник, ты у нас южанин, стало быть? А откуда ты точно? С Моста? Из Херсон — Града? С Крыма?
- С Моста, — сказал я.
- А! Я там много бывал. Плотника, хозяина Квадрата, знаешь? А Вонючку Погрыза? Где ты там жил, на Мосту-то? Чем занимался, небось разбойничал помаленьку?…
- Заткнись, — буркнул я, прислушиваясь к звукам, раздающимся под капотом. — Не знаю я никакого Вонючку.
К рокоту двигателя, ставшему уже привычным, добавилось тихое неприятное дребезжание.
- Человече, как это ты Вонючку можешь не знать, ежели он на Мосту ну вообще всем известен? Торговец там самый знатный, его водяные арбузы на всю Донную пустыню знамениты… Да про него самый распоследний торчок, у которого от маммилярия уже мозги свернулись, слыхал!
- Заткнись! — повторил я.
Под капотом дребезжало все громче. Я оглянулся. Чак, поджав губы, недоверчиво качал головой, но вопросов больше не задавал. Видно, решил не раздражать меня лишний раз, чтобы потом услышать таки рассказ про солнечные батареи.
* * *
Стемнело. Дождь стучал по крыше сарая, бил по земле, вздымая фонтанчики воды, заросли бурьяна ходили волнами на промозглом ветру.
Сарай стоял на самом краю люберецких угодий, у заброшенного поля. Когда мы подъехали к наполовину обвалившейся постройке, под капотом раздался скрежет, наружу повалил дым, и сендер встал. Заглянув в мотор, я понял, что дело плохо. Топливный насос накрылся и, похоже, шестерни в распредвалах полетели.
Чак предложил закатить машину в сарай — так и сделали.
Во влажной мгле далеко впереди горели размытые тусклые огни, мерцали, расцвечивая струи дождя радужными кругами. Как я понял из рассказа карлика, люди в Балашихе обитали только в бывшей промзоне, на территории двух давно заброшенных заводов, сталелитейного и еще какого-то, соединенных теперь висячими коридорами на штангах.
Перед тем как уйти на разведку, Чак сказал:
- Раньше тут опасней было из-за мутантов. Они по большей части в старых канализациях и подземных цехах жили. А потом Орден с топливными королями их потравили да сожгли. Залили в канализации химикалии всякие из цистерн, которые на складах нашли, после бензинчику еще сверху, да и подожгли. Я сам не видел, но говорят — знатно горело, прям факелы такие огневые били, зеленые да синие от химикалий этих, а смрад такой стоял, что и людишек много потравилось до смерти…
С тех пор развалины жилых домов вокруг промышленного района стали менее опасными, однако люди, привыкшие обитать в старых цехах, мастерских и складах, не спешили переселяться, и в последнее время мутанты появились вновь.
Как и мутафаги.
Мутантами — это я понял из рассказа Чака — здесь называли тех существ, которые внешне напоминали людей, как мертвая тварь с железнодорожного моста. А мутафагами — всякое зверье вроде панцирных волков (одного из них я встретил в лаборатории, а после видел стаю на вершине холма), горбатых гиен, ползунов и прочих.
С час назад Чак ушел в сторону огней, горящих на заводских этажах. Кому, как не бывшему вору, привыкшему незаметно пробираться во всякие места, проводить разведку? Меня не оставляло подозрение, что больше мы карлика не увидим, но Чак заверил: он непременно желает узнать все, что мне известно про солнечные батареи, так как абсолютно уверен, что на этой идее можно разбогатеть. Кроме того, Юна Гало пообещала заплатить ему, если карлик поможет нам добраться до Москвы.
Правда, топливные кланы могли пообещать карлику еще больше, если тот выведет их на нас.
Так или иначе, выбора сейчас не было — мы не могли соваться в обитаемую часть Балашихи, не зная, ждут нас там или нет, но не могли и обойти ее, так как Юна желала обязательно встретиться с Лукой Стидичем, жрецом из Храма, посланным Владыкой Гестом навстречу ей.
К тому же сендер сломался. Я еще раз заглянул под капот, когда двигатель остыл, убедился, что починить его можно только в мастерской, захлопнул крышку и сказал:
- Нельзя просто так сидеть и ждать.
- А что еще делать? — спросила Юна.
- Надо осмотреться, а потом как-то наблюдать за окрестностями.
Под стеной сарая валялась приставная лестница, по ней мы забрались на чердак. Я обошел его, поглядывая в щели, и лег на гнилые доски возле пролома.
Когда мы доели все, что оставалось в котомке, Юна села у стены со стороны полей и Разлома, приникнув к щели, спросила:
- Разин — это первое имя или второе? Скорее второе. А как тебя звать?
- Егор, — сказал я.
Она помолчала.
- Странный ты человек, Егор. Иногда я тебя не понимаю… Ты будто не из этих мест.
- Ну да, — согласился я. — С юга.
- Нетнет, я имею в виду… Будто вообще не из этих мест, а откуда-то совсем… издалека.
Я молчал. Юна, повернувшись ко мне, продолжала:
- Ведь я переговорщик. Меня учили понимать людей, следить за всеми их жестами, взглядами, как они держат голову, куда смотрят, когда отвечают тебе, каким голосом говорят. Все это важно, по этому можно понять, о чем на самом деле думает человек. Но с тобой я иногда ничего не понимаю… Нет, не иногда, а почти всегда. Не понимаю, о чем ты думаешь, чего хочешь. Откуда у тебя эта способность ходить по некрозу? Я только тогда, в поселке, по-настоящему поняла… ведь это невероятно! Карлик прав: тебя попытаются захватить все местные кланы, настоящая охота начнется… Как ты попал в то пятно, расскажи.
- Не знаю, — ответил я.
- Что? — удивилась она. — Почему не знаешь? Ты…
- Я не помню ничего, что происходило раньше, — сказал я. — Вернее, помню, что очнулся в каком-то месте под землей. Внутри того холма, накрытого пятном. Там был зал с железной площадкой. Ржавой. Стены, в потолке трещина. Я вылез через нее. Была ночь, я заснул на крыше какого-то барака, а когда утром вышел из пятна, увидел твой фургон и монахов на мотоциклах. Вот и все.
Юна изумленно глядела на меня:
- Это на самом деле так? Ты не помнишь ничего, что было раньше?
На секунду мне захотелось рассказать ей правду про то, что было на самом деле, — про свою жизнь до встречи с доктором Губертом, про войны, в которых я участвовал, про мой самолет, Казахстан, Киев, разговор с Губертом и генералом, эксперимент… Нет, бессмысленно. Слишком длинная история, слишком трудно Юне Гало будет понять и поверить в нее. И даже если она поверит — что это даст?
Поэтому я сказал:
- Почти ничего. Хотя я сразу вспомнил свое имя.
- А еще ты умеешь читать. И писать?
- И писать.
- Редкое умение в наше время. И драться, хотя это как раз умеют многие. Но ты дерешься необычно. Ты водишь машину. И знаешь про солнечные батареи… Теперь мне кажется, что… ведь ты соврал Чаку, про них ты тоже помнишь, а не вычитал в какой-то старой книге?
- Помню.
- И можешь ходить по некрозу.
- Да.
- Так кем же ты был, Егор Разин?
- Не знаю, — сказал я и сквозь пролом посмотрел на мерцающие в дожде огни Балашихи.
Юна, оттянув ворот, провела пальцами по основанию шеи над плечом.
- А почему ты спрашивал про мою татуировку? Ее ты тоже помнишь из прошлой жизни?
- Я помню такой рисунок: человек в шестерне. Может, это как-то связано с тем, кем я был раньше. Нет, не может — я уверен, что связано.
- Тогда тебе надо обязательно поговорить с моим отцом. Я устрою вашу встречу. Если… если только он… — Девушка замолчала.
- Что? — спросил я.
- Нет, ничего.
- Не говори никому того, что сейчас услышала от меня. И этому карлику тоже не говори. Я не доверяю ему. Не хочу, чтобы он знал…
Сквозь шум дождя донесся рокот мотора.
- Свет, — сказала Юна. — Это фара.
Перебравшись на ее сторону, я выглянул в щель. В темноте двигалось размытое белое пятно. Шум двигателя усилился, и оно стало ярче, но потом исчезло, когда машина повернула в сторону от сарая. По мокрой траве скользнули слабые отблески. Гул почти стих, потом зазвучал опять.
- Они нас ищут, — шепнул я.
- Но откуда они знают, что мы еще не в Балашихе?
- Может, уже побывали там? Хотя тогда им бы дали подмогу и здесь крутились бы несколько тачек.
Внизу раздался шорох, и я повернул хауду в сторону приставной лестницы. По ней влез мокрый с ног до головы Чак, держа в руке длинную кожаную куртку. Швырнув ее мне, карлик заговорил, поглаживая серьгу в ухе:
- Надень, чтоб внимания не привлекать, а то больно у тебя комбинезончик дивный, южанин. Я ее спер там у одного… Короче, я все разузнал. В городишке был переполох, потому что недавно из-под земли вылезли мутанты, которых уже три сезона как не видели. Местные-то в основном с чего живут? Одни в мастерских работают, делают узлы всякие для скважин нефтяникам, а другие на мутафагов охотятся. Здесь панцирников полно, охотники их пластины добывают, ну и жир. Его люберецким на удобрения продают или меняют, пластины — купцам, а те потом их оружейникам для доспехов везут… Ну вот, пошли две бригады охотников недавно за стаей панцирников — а тут откуда ни возьмись мутанты. Половину охотников поубивали, другая еле назад успела вернуться. Ворота заперли, стали на тварей сверху деготь горячий лить да стрелять в них. Те вроде ушли, но кто их разберет? Теперь народ внутри сидит, наружу носу не кажет. Так что в Балашихе… — Чак подергал серьгу. — Как бы сказать… обстановка настороженная. Но нас вроде пока не ищут, не заметил я ничего такого, так что можем ехать.
Я покачал головой.
- Ага, машине совсем каюк? — понял он. — Значит, пойдем. Когда этот жрец храмовый объявиться должен?
- К утру, наверное, — сказала Юна. — Или даже днем.
- Плохо, лучше бы он раньше пришел. Стало быть, так: я там местечко одно подыскал тихое, и до утра нам в нем надо будет сидеть. А дальше поглядим. Но только вы ж не забудьте оба… Ты, человече, мне про батареи все, что знаешь, расскажешь. А с тебя, девушка, два золотых рубля. Но только чтоб московской чеканки, натуральной, поняла? Значит, теперь спускаемся да идем скорее. Холодно и жрать охота.