Сначала донесся стук, потом знакомый голос сказал:

– Это невыносимо! Сделай что-нибудь, чтобы он прекратил!

Каменный пол холодил грудь через тонкую ткань рубахи. Я лежал лицом книзу, и левая половина моей головы была одной сплошной раной. По крайней мере, мне так казалось.

– Что же поделать, красавица, разве что пристукнуть бедного мозгляка, но это было бы слишком жестоко, а? С другой стороны, если поглядеть, как он мучается, так начинаешь думать, а может, наоборот, милосердно?

Я разлепил веки, повернув голову. Перед глазами был туман, все расплывалось. Первый голос – Тиры, второй – Гарроты. А мозгляк – я, что ли? Нет, это они про того, кто стучит.

Упершись в пол руками, я приподнялся. Плаща на мне не было, как и сапог.

– А вот и наш брат вор обрел себя.

Да уж – обрел. Не очень-то пока обрел, брат разбойник, но начало положено. Присев, я убедился, пальцы у меня снова обычные, без шерсти и когтей, и кулаками потер глаза. Огляделся. Тускло освещенная камора, потолок так низко, что в полный рост не выпрямиться. Сплошь камень, только одна стена решетчатая. Возле нее на животе лежит Мозгосос, стучит лбом о пол и бормочет. Сзади, вытянув ноги, сидят Тира Викантина и атаман Гаррота, первая – без кольчуги, второй – без куртки, и оба босые. У него на лбу изрядная ссадина, у нее порвана рубаха. Волосы, обычно собранные на затылке, рассыпались по плечам. Густо-рыжие, блестящие, красивые.

Оба молча смотрели на меня. Я отвернулся от них, на коленях подобрался к решетке. За ней был круглый зал с колоннами и каменным черепом-алтарем. На другой его стороне обвалились часть стены и потолок, вверху виднелись складские комнаты, а дальше серело утреннее небо. Из пролома доносились голоса и тявканье.

Мозгосос продолжал настырно стучать. С опаской поглядывая на него, я наскоро осмотрел решетку, дверь с засовом и висячим замком. Дотянуться до него легко, вот только на поясе больше нет сумки с отмычкой, у меня вообще ничего не осталось, кроме штанов и рубахи. Сумеречный нож тоже пропал. Он был в руке, когда лич появился из-за колонны, может, до сих пор валяется где-то там, никем не замеченный?

Я оглянулся на сидящую под стеной парочку, осторожно потрогал голову над ухом, где болело больше всего, скривился и проворчал:

– Вы бы еще за руки взялись.

Гаррота осклабился, а Тира, зыркнув на него, отодвинулась. На меня она старалась не смотреть, отводила взгляд. С чего бы это? Лицо сестры осунулось, под глазами залегли круги. Нелегко ей далось все это. Я и сам чувствовал себя не очень, ныла ссадина над ухом, ломило в висках, болела грудь.

Затихший было маг снова принялся стучать головой о пол. Я присел, протянул к нему руку:

– Мозг, что с тобой?

– Я бы не делал этого, брат вор, – предупредил Гаррота.

Но я уже взял Мозгососа за плечо, чтобы перевернуть на бок. Глухо замычав, он дернулся и, не поднимая головы, ткнул в мою сторону растопыренной пятерней.

Меня качнуло назад. В голове все перевернулось. Лежащий передо мной маг на мгновение превратился во что-то слизистое, длинное, жуткое и очень опасное. Накатил ужас, в глазах потемнело, отпрянув, я упал на спину. Отполз, сел у стены, хватая ртом воздух. Из носа побежала кровь, пришлось вытирать ее рукавом. Сердце в груди бухало кузнечным молотом, в глотке пересохло.

– Камень, – забормотал менталист с надрывом, вжимаясь в решетку. – Давит. Со всех сторон камень… Выпустите! – Он протянул руку между прутьями. – Выпустите!

Потом забился в истерике, колотя по железу кулаками. Я заметил, что под алтарем-черепом разбросана наша обувь и одежда, а на моем сапоге сидит знакомая серая крыса и смотрит на нас. Мозгосос затих, снова ткнулся лицом в пол, накрыл голову руками, пытаясь отгородиться от всего мира. Плечи его дергались, будто он рыдал.

– Проняло тебя, брат? – спросил Гаррота. – Вот и со мной было так же, когда попытался привести его в чувство. До сих пор в башке эхо гуляет.

– Кто-нибудь видел Зака? – спросил я.

– Не-а. У меня даже была надежда: вдруг ваш коротышка сейчас как выскочит к нам откуда-то, да как освободит. Но – нет его, нигде не видно. Или сдох, или сбежал.

– Насколько я успел понять его нрав, скорее второе, – заметил я. – Он не трус, но опасливый.

– Знает цену своей жизни, – с пониманием кивнул атаман. – А этот лич, Страж, а? Ты видел его рожу? Железо и шкура, как это понимать?

– Думаю, его тело скреплено магией. Любопытно было бы взглянуть на него через «Око Кабала».

Гаррота откашлялся, постучал себя по груди и снова заговорил:

– Я вот хочу уяснить. Так что получается, твой папаша, то есть, как я понимаю, теперь выяснилось, что он не твой папаша, – он и есть зачинщик всего? Давно ходили разговоры, что Дом Реликвий слабеет, менталисты тянут к нему свои щупальца… Магистр решил все изменить? К слову… – Атаман показал вверх. – Чуете запах? Сверху гарью тянет.

– Слишком много болтаешь, – устало произнесла Тира.

– Да тревожусь я, моя красавица, – обернулся к ней Гаррота. – За тебя тревожусь, что теперь с тобой будет?

– То же, что и со всеми нами, – ответил я вместо сестры. – Если я правильно понял последние слова Магистра, он хочет подчинить нас, как и остальных, но сделать командирами.

По-прежнему ни на кого не глядя, Тира сказала:

– Отец был единственным человеком, которому я доверяла полностью, которого слушалась. Он предал меня.

– Он предал всех, – заметил я. – А то, что он не мой отец… Мне кажется, в душе я это чувствовал. Сначала новость сбила с ног, но теперь мне как будто даже все равно. Вы слышите фырканье? Не вверху, где-то недалеко, кажется, в зале. И вроде бы еще стонут… А сейчас опять стихло.

В проломе на фоне неба прошел силуэт, по полу зала скользнула тень. Мы замолчали, но больше никто не показывался. Вскоре там негромко заговорили, раздалось тявканье, окрик, шелест травы, когда кто-то пробежал мимо дыры.

– И еще я не пойму, – добавил Гаррота, – почему старикан просто не взял меч из замковой сокровищницы?

– Он не мог, – сказала Тира. – Есть другие маги, они узнали бы, стали задавать вопросы, и ему пришлось бы отвечать на них.

– Но зачем такой сложный план, через подставное лицо нанимать Кея, чтобы тот впустил в сокровищницу лича? Нет, с этим Стражем как раз понятно: чудище берет меч и просто уходит в портал…

– …После чего некромаги сразу же закрывают его, а я остаюсь внутри и гибну под клинками ворвавшейся стражи, или сам Магистр убивает меня чуть позже в праведном гневе. Однажды он уже пытался меня убить, а теперь решил довершить начатое. После этого не осталось бы никаких намеков на то, что он причастен к похищению меча. Теперь-то уже неважно, но тогда это еще имело значение. Однако я сломал портал, все пошло не так, и Магистр был вынужден разыгрывать перед остальными то представление в зале. И все равно он пытался разделаться со мной, но ему помешал Вотан Гарб.

Я встал, пригибаясь, чтоб не цеплять головой потолок, снова подошел к решетке, стараясь держаться подальше от Мозгососа, взялся за прутья. Что, если попробовать обратиться сейчас, смогу я в волчьем обличье протиснуться между прутьями? Вряд ли, слишком узкие просветы.

– Кей, – сказала Тира, и я обернулся. Она смотрела на мою руку – порванный рукав сполз, открыв тонкий черный шрам. – Я только сейчас сообразила, ведь ты тоже ранен этим мечом, а волколаки подчиняются его хозяину. Почему же ты свободен? Или это потому, что тебя ранили до того, как меч был пробужден на алтаре? Скорее всего, так.

– Э, я не понял! – Гаррота перевел взгляд с нее на меня. – При чем тут брат вор?

– Гар, я тоже оборотень. С прошлой ночи.

– Ого! – Он воспринял это спокойнее, чем я ожидал. – То есть можешь обращаться большим серым волчарой? Вот так новость, брат.

– Не волнуйся, даже обернувшись большим серым волчарой, я не наброшусь на вас… по крайней мере, до следующего вечера.

– Это как-то сразу обнадежило меня. А что будет потом?

– Рагда сказала, что в какой-то момент я не смогу снова стать человеком и после этого потеряю рассудок. То есть, – я невесело усмехнулся, – превращусь в волка-психа, и на том все закончится. Она дала мне не больше двух дней, это было прошлой ночью. Мне остался день, и единственная возможность спастись – это добыть костяной меч, принести Рагде. Она попытается снять заклятие.

– Два-три дня? – растерянно повторила Тира.

– Так сказала ведьма.

– Уйти отсюда! – раздалось сзади, и у меня заломило в висках. – Уйти, уйти! Иначе плохо! – Голос Мозгососа свинцовым молоточком колотил по вискам, и я ощутил приступ тошноты.

– Мозг, успокойся! – прикрикнул Гаррота. – Святое Копыто, от твоего гласа башка трескается!

Тот уперся в пол руками, начал приподниматься. Тело под хламидой содрогалось. Встав на четвереньки, Мозгосос закачался и снова упал, перевернулся на бок, спиной к нам, прижался к решетке.

– Мы можем сбежать, – сказал я, осторожно подбираясь к нему. Сделав жест сестре с атаманом, чтобы оставались на месте, перегнулся через мага и попытался заглянуть ему в лицо. – В зале пусто, отсюда все ушли, хотя над нами кто-то есть, значит, нужно все делать быстро.

Мозгосос затих, слушая. Я продолжал:

– Магистру нужно утопить Зангар с окрестностями в крови и огне, сделать так, чтобы какое-то время никто ничего не мог понять, пока он не соберет сильную армию. Сейчас им не до нас, и это дает нам шанс сбежать в суматохе. Мозг, помнишь про Джаду?

– Огненный, – прошипел он слабым голосом. – Теперь – кукла.

– Да, Тагор взболтал ему мозги. Наверное, благодаря этому подчинить Джаду стало легче?

– К чему ведешь? – хрипнул он. – Говори!

– Дотянись до Джады, приведи сюда. Я видел, как он почти пережег цепь волколака.

– Кей, Джада не слишком сильный маг, – сказала Тира. – Тогда, с цепью, у него получилось случайно, от неожиданности, когда на нас вдруг бросился оборотень.

– С перепугу, – хмыкнул Гаррота.

– Неважно. Мозг, приведи сюда Джаду, заставь пустить огонь на замок. Тот оплавится, и мы выломаем дверь.

– Далеко, – прошипел маг. – Нужно видеть, чтобы подчинять. Огненный – далеко!

– Но ты знаешь, где он, – напирал я. – Знаешь, что находится за дверью зала, помнишь ту комнату, лестницу, коридор склада. Ты недавно там проходил и все видел, это должно помочь, разве нет?

Закрыв глаза, он снова вжался лицом в прутья. Мы ждали. Сверху я видел, как под веками мага двигаются зрачки. Вдруг, отпрянув от решетки, Мозгосос свистящим шепотом поведал:

– Невозможно! Далеко! Не вижу!

– Это так обязательно – видеть его? Хорошо, а твоя крыса? Она сидела на сапоге у алтаря, но теперь ее там нет. Где она?

Глаза мага распахнулись, он уставился в зал.

– Тут. Близко. Не вижу, но чую. Прячется, напугана!

– Можешь дотянуться до нее? Подозвать, войти в ее разум, ну, как тогда в коридоре впустил в нее меня?

– Возможно, – шепнул он, поразмыслив.

– Как это нам поможет? – вмешалась Тира.

Я снова присел возле Мозгососа.

– Мозг, залезь в башку своей крысе, отправь ее в коридор, продолжая оставаться внутри ее. Там ее глазами увидишь Джаду и тогда перескочишь из крысы в его сознание.

– Хо! – сказал Гаррота. – Какие дивные идеи лезут тебе в голову, брат вор.

– Мозг, понимаю, это кажется неожиданным…

– Так не делают! – возмущенно прошипел он.

– А ты попробуй. Что мешает? Джада слишком далеко, ты не видишь его, а именно это нужно для подчинения, да? Так увидь его глазами своей крысы! Ты же подчинял ее много раз. Переносился в нее, тебе это привычно, как и ей, все пойдет по накатанной колее. Попробуй, потому что иначе…

Я умолк, заметив движение в зале. Знакомая серая тварь с железными колечками на лапках появилась из-за алтаря и уставилась в нашу сторону. Мозгосос снова лежал с закрытыми глазами, не шевелясь. Тело обмякло, голова опустилась на пол. Я поднял руку, показывая Тире с Гарротой, чтобы они молчали. Шевеля острой мордочкой, крыса вытянулась серым столбиком, прижала верхние лапки к груди. Упала на четвереньки и побежала в сторону двери, вдоль оставленного Магистром пролома в полу.

Когда она исчезла из виду, я повернул голову к сидящим под стеной, ткнул пальцем в мага, потом в сторону выхода из зала. Гаррота кивнул, помедлив, то же самое сделала Тира, и я отвернулся от них, глядя вслед крысе. Она вбежала обратно в зал, едва слышно цокая когтями по камням. Мозгосос оставался неподвижен. Она достигла решетки, ткнулась мордой ему в руку, его тело дернулось, а голова поднялась. Маг-менталист слабо прошептал:

– Нет огненного.

– Что? – переспросил я.

– Нет в коридоре. На том месте пусто.

– Кровь богов! – Я стукнул кулаком по прутьям и повернулся к остальным. – Не вышло.

– Его могли добить колдуны или их подручные, когда мы уже сидели здесь, – сказала Тира. – А тело просто выбросили наружу.

– Или волколаки его сожрали, – добавил атаман.

– Какая разница. Ничего не вышло, это главное.

Я сел под решеткой сбоку от Мозгососа, привалившись к прутьям и согнув ноги в коленях, положил на них локти. Опустил голову, закрыл глаза.

– Есть еще безумные идеи, брат вор? – спросил Гаррота серьезно.

Крыса тихо сопела и скребла лапками по полу. Мозгосос пробормотал:

– Одежда ваша. Сапоги. Лежат у алтаря.

– Что с того, оружие-то они забрали, это даже отсюда видно, – возразил атаман.

– Сумка вора.

– Что? – Я вскинул голову. – Где она?

– За алтарем. Видел, лежит.

Я развернулся к решетке.

– Но я не вижу… Ах да, ты заметил глазами крысы!

– Сумку они наверняка обыскали, – заметила Тира.

– Но все равно надо проверить. Мозг, отправь крысу туда. У нее хватит сил подтащить сумку? Если нет, пусть залезет внутрь.

Он уже действовал. Крыса возмущенно запищала, чихнула и, выскользнув между прутьев, отправилась в обратный путь. Как долго ее рассудок может выдержать все это? Или чем он проще, тем крепче? Джада сломался с первого же раза, но его рассудок не просто подчинили, он стал ареной борьбы двух менталистов.

Крыса обежала алтарь, и Мозгосос загудел, костяшки сжимающих прутья пальцев побелели. Она нырнула за каменный череп, закопошилась там. Маг, все так же лежа на боку, откинул назад голову и пробормотал:

– В сумке пусто. Нет, ничего.

– Задница Некратора! – только и сказал я, но потом, вспомнив, чуть было снова не схватил его за плечо. – Нет, погоди, они могли обыскать ее, но не заметить бокового кармана! Он совсем маленький, и в нем… Пусть она поищет там, Мозг.

Он вжался лицом в прутья и затих. Опять донесся стон, жалобное фырканье. Они точно раздавались в зале, где-то слева, за колоннами. Мозгосос дернул головой, и крыса, поблескивая железными колечками, выскочила из-за алтаря. В ее пасти был чехол с отмычкой.

– Есть! – выдохнул привставший Гаррота.

Между прутьями она вбежала в камеру, снова чихнув, выплюнула чехол. Мозгосос похлопал ее по голове, а я схватил отмычку.

Она сломалась возле того конца, где в глину был погружен альбит. Из тонкой трещины выплескивались светящиеся завитки, колечки и петли маны, змейками выползали наружу и таяли в воздухе.

– Что с ней? – спросил Гаррота.

– Сломана. Теперь комбинации замков, которые были запечатлены в магической структуре, стираются оттуда.

– Так ты откроешь эту решетку или нет?

– Попытаюсь. Не мешайте!

Времени на это ушло много, но наконец замок, тихо хрустнув, раскрылся. Я сдвинул засов, толкнул решетчатую дверь и выбрался наружу. Глядя в пролом и прислушиваясь, сунул отмычку в чехол, а его – в сумку, которую пристегнул к ремню.

Следом вышли Гаррота с Тирой, потом Мозгосос. Он сгорбился, низко склонил голову и глядел в пол под своими ногами. Крыса снова сидела у него в кармане.

То и дело посматривая на пролом, мы с сестрой и атаманом подбежали к алтарю. Маг предпочел не приближаться, с него-то сандалии не сняли. Пока мы натягивали сапоги, он, закудахтав, вдруг бросился куда-то в сторону, скрипя коленом, и вернулся, победно тряся клюкой. Оперся на нее, с почтительного расстояния разглядывая череп, забормотал:

– Сила вокруг него. Кружится. Мана, прямо здесь. Дикая магия! Старая!

– Я тоже чувствую давление, – заметила Тира и, натянув кольчугу, отошла от алтаря. – Мы в храме Кабала Трехглазого, и я подумала, а что, если костяной меч создал он? Все-таки Бог-Кузнец…

– Меч не металлический, он был сделан из клыка Безымянного Зверя, то есть огромного крылатого волка, который сопровождал Некратора и вместе с ним бился против Ярриса с его сыновьями на заре времен, – сказал я, вспоминая рассказ Рагды и призрак крылатого волка. – А Кабал был вроде как другом Некратора, если у богов бывает дружба.

– Но на ту битву против Ярриса с ним не пошел? – уточнил атаман.

– Кажется, нет. В битве то ли Ярри, то ли Марри вышиб крылатому волку клык, вот из него и был сотворен меч. Наверное, клинок и вправду мог сделать Кабал. Иначе непонятно, почему колдуны совершали ритуал пробуждения меча в его храме.

В каменном темени черепа-алтаря было узкое длинное отверстие, окаймленное металлом. Из него-то во время ритуала и торчал костяной клинок.

– Уходим отсюда, – сказал Гаррота, натягивая порванный дублет. – Э, брат вор, ты куда?

Я прошел между колонн и остановился перед решеткой с дверью, такой же, как та, за которой сидели мы, только повыше.

– Что тут? – Ко мне приблизился Гаррота, за ним Тира. Приковылял, уставившись в пол и поводя плечами, Мозгосос. – Темновато там, не видно.

Тира нетерпеливо оглянулась на пролом на месте двери, через которую мы попали в зал.

Я вытащил отмычку. Мозгосос, остановившись у стены, навалился на клюку и закрыл глаза. Казалось, ноги его вот-вот подогнутся, и маг свалится на пол.

– Кей, она права, пора идти, – сказал Гаррота. – У нас ни одного клинка, если кто-то появится – не отобьемся.

– Насчет клинков. – Я махнул на пролом. – Возле крайней колонны должен лежать нож-сумрак. Да-да, и не пяльтесь на меня. Лезвие спрятано внутри такой штуки, Рагда назвала его липун. Мягкое, с кулак, тоже невидимое, спасает от порезов. Поищите, пока я вскрываю замок.

Взгляд привык к полутьме, и теперь я видел то, что было нарисовано на дальней стене комнаты. Вверху зарычали, донеслось тявканье. Кто-то заспорил, лязгнуло железо. Я склонился над замком в решетке. Отмычка продолжала терять магию, и я не знал, за сколько времени весь накопленный опыт уйдет из нее. Сам я починить ее не мог, недостаточно просто замазать трещину смолой или воском, нужно заново настроить заключенную внутри тонкую магическую структуру. Глиняная змейка вяло шевелилась в моих пальцах, с тихим хрустом тычась внутри замка. Наконец там клацнуло, и я толкнул решетчатую дверь.

– Нашел! – донеслось сзади. – Клянусь Святым Копытом – настоящий сумеречный клинок!

– Неси сюда, – ответил я, входя в камеру, потолок которой был выше, чем у той, куда кинули нас.

– Вверху много людей и волков, – заговорила Тира от входа в зал. – Кей, поторопись.

Я не ответил, разглядывая слабо светящиеся темно-красные линии пентаграммы на стене. Большая, от пола до потолка, и в центре не круг, как у той, что была в подвале дома Жабы-Рэя, а неровный четырехугольник. Я поднял брови, сообразив, чью форму он повторяет. На полу у стены стояла каменная чаша, из которой торчала тонкая кость.

Когда я вышел, Мозгосос повернулся, качаясь, заковылял к выходу. Ко мне приблизился Гаррота, протягивая руку с пустой ладонью.

– Забери побыстрее, потом я не захочу отдавать его тебе, – проворчал он. – Мне и сейчас не хочется, но я креплюсь. Экое богатство! А здесь что?

Взяв липун с ножом и прицепив его на предплечье, я махнул рукой на стену камеры:

– Там пентаграмма, в центре контур в форме шкуры. Той, в которую был замотан костяной меч. Страж унес ее из сокровищницы вместе с клинком, а недавно она, я уверен, висела тут внутри пентаграммы. Колдуны совершили над ней какой-то ритуал и забрали с собой, когда покидали храм.

– Старая вонючая шкура?

– Вот именно. И зачем она им? Магистр упомянул какую-то весть, которую эта шкура несла.

Мы пошли вслед за Мозгососом. Комнату-ловушку наполовину засыпало обломками, по ним пришлось пробираться к ведущей вверх лестнице. Маг наклонился, отбросив несколько обломков, поднял что-то. Когда он разжал пальцы, на ладони стал виден гладкий полупрозрачный камень, внутри которого трепетал крошечный огонек.

– Камень души? – сообразил Гаррота. – Тот, который был в лампе у двери.

Мозгосос поднес камень ближе к глазам и уставился на него, едва не касаясь кончиком носа.

– Мозг, эй… – осторожно позвал атаман.

– Равета… – пробормотал менталист и поднял на нас взгляд. – Знал ее когда-то – и теперь тоже узнал, внутри!

– Равета Шэл? – переспросил я, припоминая, что за последнее время слышал это имя уже дважды. Перед нападением на склад Гаррота говорил, что в Доме Хортов, в котором хозяйничала магиня, случилась какая-то непонятная стычка, там видели смерч и молнии. А после в зале с алтарем ее упомянул Янох, причем назвал «сестрой».

– Непонятно, – сказал я. – Пока что непонятно. В камне часть души Раветы Шэл, великой магини эфира? Обычно расчленение души приводит к смерти, но Янох говорил про нее так, будто она жива.

Мозгосос, отправив камень в карман на груди, зашептал:

– Колдуны ее подчинили. Расчленили душу, часть поместили в камень. Через него сделали своей служанкой.

Я задумчиво покачал головой:

– Это магия Ментала. Но Магистр историков – маг тверди, а у Яноха в посохе какое-то опасное боевое колдовство… и при чем тут ментализм?

– Тагор был менталистом, – предположила Тира с лестницы. – В коридоре он скрыл себя иллюзией, так умеют только они. Менталист, ставший некромагом. Идем, пока нас не застали здесь.

Мы направились дальше. С каждой ступенькой шаги Мозгососа становились все бодрее, сгорбленные плечи распрямились, клюка громче стучала по камню. Оказавшись наверху, он спрятал что-то в карман на груди, оттолкнул Тиру и пошел по коридору, скрипя коленом, к распахнутым воротам на другом конце. Оттуда лился тусклый дневной свет. Позади, за лестничной надстройкой, склад обвалился, от второго крыла почти ничего не осталось. С той стороны доносились голоса. Запах гари стал еще сильнее, горело всерьез, причем где-то рядом.

– Бочек с огнеструем нет, – шепотом заметила Тира.

В одной из боковых комнат раздался стук когтей по полу. Мозгосос с Тирой успели пройти мимо той двери, а мы с Гарротой нет, и теперь все остановились.

В проеме показался волк. Черная шерсть его была гладкой, будто зализанной.

– Джада, – пробормотал Мозгосос.

Волк рыкнул, и мы замерли. В каждое мгновение нас могли услышать те, что находились за горой обломков. Зверь повернул голову к Тире и магу, потом к нам с атаманом. Верхняя губа задралась, он снова зарычал, издав хриплый вибрирующий звук, от которого у меня задрожало в верхней части живота. Захотелось упасть на четвереньки и рыкнуть в ответ.

Перед мордой волка замерцали искры, и в воздухе возник светящийся шар, отразившийся в черных волчьих глазах двумя огненными пятнышками. Налился жарким светом, разгораясь…

– Это точно Джада, – зашептала Тира. – Все-таки жив. И остался магом даже в волчьей личине. Но почему он хочет напасть?

– Потому что подчинен хозяину меча, – сказал я.

Волк стоял в проеме двери, повернув голову к нам с Гарротой, гудящий шар перед его мордой разгорался все ярче.

– Сейчас метнет в нас, – тихо заметил атаман.

Шар огня зарокотал, внутри его появилась раскаленно-белая сердцевина, и я услышал, как потрескивает от жара волчья шерсть.

Зажав клюку под мышкой, Мозгосос шагнул к волколаку и выставил в его сторону ладонь.

Зверь словно поперхнулся чем-то горячим. Содрогнулся всем телом, взвизгнул. Шар огня как будто смялся под ладонью мага, хотя тот не прикасался к нему. Огненная сфера взорвалась с клокочущим шипением, пелена пламени накрыла зверя и почти сразу угасла. Волна жаркого воздуха разбежалась по коридору.

– Святые мощи! – воскликнула Тира.

Огонь начисто сжег шкуру на голове, шее и груди, нашим взглядам предстало нечто уродливое, розово-красное, лоснящееся. Глаза волка превратились в красные дыры, пасть стала покрытым струпьями дуплом. Еще миг это страшное чучело стояло на всех четырех лапах, а потом с деревянным стуком упало на бок, даже не дернувшись.

За горой обломков громко, возбужденно затявкали, кто-то крикнул:

– Что там происходит?

Мозгосос быстро заковылял к воротам. Тира осенила себя знаком Святого Круга, попятилась, не сводя завороженного взгляда с волчьего трупа.

– Джада… – начала она.

– Ходу, ходу, брат вор! – Гаррота, подтолкнув меня, бросился к воротам. – Леди, хватит моргать, вперед!

Сзади донесся хруст камней, стук – кто-то шел к нам по обломкам.

– Карета! – крикнула Тира, опомнившись. – Мы спрятали ее неподалеку!

От ворот было видно поле и знакомую рощу. День сейчас или раннее утро, я определить не мог, воздух посерел от гари. Далеко слева пылал лес, огонь расходился полукругом, хрустели ветки, кроны гудели факелами, столбы искр с треском взлетали над ними в небесную хмарь.

Мы побежали через поле, и я, кинув взгляд через плечо, крикнул:

– Камнекрылы с крыши исчезли! Тира, где карета?!

– В соседней роще, за трактом! Если она еще там – едем в замок, надо успеть туда раньше Магистра!

– Нет, – отрезал я, – едем в «Горячую похлебку». Там есть человек, которого я не собираюсь бросать.

* * *

На ходу открыв дверь кареты, я встал на подножке и позвал:

– Эй! Остановитесь здесь. Таверна рядом, за теми деревьями.

– А замок – впереди! – Тира натянула поводья, и взмыленные кони умерили бег. Вместе с Гарротой она заняла место на козлах, а Мозгосос и я сидели внутри.

– Я уже сказал – мне нужно в таверну.

– А мне нужно в замок, Кей. И это моя карета.

Все же она сильнее потянула поводья, и кони встали. Я спрыгнул на землю. Почти с самого начала поездки Мозгосос откинулся к стенке, закрыл глаза и с тех пор не откликался на мои слова. Пальцы перебирали шерсть на загривке крысы, сидящей у него на коленях.

– Гар? – спросил я у атамана.

Неуверенность редко посещала Гарроту, но сейчас на его лице была именно она.

– Ну, Кей… Тебе очень нужно в «Похлебку»?

– Там Виона.

– И ты хочешь, чтоб я пошел с тобой? – Он посмотрел вперед, где дорога поворачивала и где далеко за деревьями стоял Дом Реликвий. – В замке для одинокой леди может быть опасно.

– Я о себе позабочусь, – хмуро сказала Тира.

– Конечно, станешь голыми руками разрывать пасти своре волков, если Магистр успел привести их туда.

– У тебя тоже нет оружия.

– Зато кулаки побольше твоих, моя леди.

– Вы собираетесь соваться в самое логово, – прервал я готовый разгореться спор. – Тира, зачем тебе туда?

– Я уверена, что другие маги не знали о планах Магистра, иначе ему бы не пришлось добывать меч таким путем. Замок может быть еще не захвачен, и если успеть предупредить их… Я еду прямо сейчас, и вы двое меня не остановите.

– Он захвачен, – сказал я уверенно. – Сунешься туда – и тебя тоже схватят.

Гаррота кивнул мне:

– Не сомневайся, брат вор, я не позволю ей зря рисковать своими рыжими кудрями. Как только разберемся, что там к чему, приедем за вами с Вионой в таверну или пришлем кого-то.

Я посмотрел в ту сторону, где стояла «Горячая похлебка».

– Вы ни в чем не разберетесь, а попадете в плен. Но если нет – сюда не возвращайтесь, отправляйтесь сразу к Рагде. Мы с Вионой пойдем туда.

– Я не знаю, где она живет, – сказала Тира. – Мы можем пойти в Дом Вигов, их крепость ближе всех.

– Зато Гар знает. И крепость вигов стоит недалеко от жилища Рагды. Только не вздумайте сразу входить в расселину, Мастеру Круму это не понравится.

– Мы покричим издалека и покидаем камнями в дверь, – ответил Гаррота.

Мозгосос в карете пошевелился, глянул на меня и снова закрыл глаза. Я захлопнул дверь, Тира хлестнула лошадей и крикнула:

– Кей, мы вернемся!

Карета покатила, Гаррота привстал на козлах, оглянулся на меня, сделал жест в сторону сидящей рядом Тиры и развел руками. Снова сел, теперь я его не видел. Неужели он так заинтересовался моей сводной сестрой? Я-то думал, его отношения с женщинами всегда, скажем так, остаются очень поверхностными. Адамантец был не из тех, кто готов совершать ради них отважные поступки, он был готов совершать их только ради себя.

Перешагнув через канаву, я поспешил дальше между деревьями. По дороге рос старый дуб с расщепленным стволом, между корнями которого были спрятаны тетради, шкатулка и кошель из стенной ниши Жабы-Рэя. Я быстро разрыл тайник, достал все это и переложил в сумку. Вверху заскрипело, будто камни терлись о камни, и я присел под деревом, схватившись за нож-сумрак. Высоко над кронами летело что-то большое и угловатое.

– Горголич? – пробормотал я. Вскочив, быстро залез на дерево, выглянул между веток.

Он напоминал дракона, каких иногда изображают на фресках в молельных домах, или даже скелет дракона. Каменный скелет с перепончатыми крыльями в дырах, которые тяжело вздымались за его спиной и ни за что не могли бы удержать в воздухе такую тушу без помощи магии. В этой твари мало что осталось от угловатой, неповоротливой горгульи. С хрустом и скрипом он изогнул длинную шею, взмах – и горголич, повернув в сторону города, полетел туда. Я выждал еще, когда его стало не видно за ветвями, слез и поспешил дальше.

Здесь гарь ощущалась не так остро, как возле склада Харконгеров, но дальше от тракта она стала сильнее. Я ускорил шаг. Деревья поредели, и взгляду открылся край заболоченного луга, где стояла таверна «Горячая похлебка».

Она пылала. Одна из обращенных к роще стен была еще цела, хотя из всех ее окон било пламя, а вторая обвалилась. Рядом с грудой почерневших кирпичей лежали две мертвые лошади. Длинные постромки тянулись от них назад, под обломки, сыромятная кожа пузырилась и шипела от жара, постепенно обгорая. Стена не просто обрушилась, но опрокинулась наружу, и лошади с повозкой как раз бежали мимо.

За таверной что-то происходило, и я побежал. Свернул, пересек двор, миновав по дороге труп служанки-фанги с разорванным горлом и мертвого крестьянина. Плотный дым мешал разглядеть, что впереди. От таверны шел сильный жар. Обежав колодец, я выскочил за угол, и под ноги мне кубарем покатился волк.

Я машинально пнул его, отскочил. Волколак замер, лежа на боку, голова его была вывернута, а шея сломана. Бросившись дальше, я выскочил на земляную площадку позади таверны. Здесь, возле телеги, полной мертвых тел, стоял залитый кровью Маунти. Я появился в тот момент, когда тролль, схватив за головы двух волколаков, поднял их в воздух. Они извивались, верещали, сучили лапами. С сиплым выдохом он свел вместе руки, столкнув зверей головами, от этого движения дым взвихрился вокруг него, заключив фигуру тролля в круглую темную раму. Волки взвизгнули. Один обмяк, другой еще дергался.

На телегу позади тролля вспрыгнул большой темно-серый оборотень со светлыми пятнами на боках. Маунти поднял руки и, присев, с силой врезал волчьими телами о твердую землю.

Я предостерегающе крикнул. Пятнистый прыгнул на горб тролля, вцепившись когтями, сомкнул клыки на толстой шее.

Маунти завел назад свои могучие лапищи, схватив волколака, попытался сорвать с себя, но не сумел. Нагнувшись, сунулся головой под телегу и начал выпрямляться, прижимая башку зверя к днищу. Закряхтел и с усилием распрямил ноги, почти поставив повозку на бок. Мертвецы из нее посыпались на землю. Голова волколака расплющилась в кровавый блин, Маунтри стряхнул его с себя, сделал шаг в сторону и упал на бок, спиной ко мне, открыв взгляду глубокую рану, похожую на красную яму, под затылком. Телега, качнувшись, с тяжелым скрипом рухнула обратно, ось треснула, она просела, одно колесо откатилось и упало. Снова взвихрился дым, пепел запорошил мне глаза.

Маунти перевернулся на спину, то есть на свой горб, и уставился вверх. Я остановился над ним, тяжело дыша. Болотный тролль перевел на меня налившиеся кровью глаза, оскалился, но узнал и зашевелил толстыми губами.

– Фсех… – услышал я. – Фсех… порфал.

– Где Виона?

Он заморгал, скорчившись от боли. С глухим выдохом плюнул кровью, и фонтанчик капель взлетел над раскрытым ртом, оросил грубое полузвериное лицо.

– Виона! – повторил я. – Хозяйка таверны! Темные волосы, высокая, разговаривала со мной в зале, ты ее видел – где она?! Уехала или…

Маунти показал в ту сторону, где возле обвалившейся стены лежали две мертвые лошади, а под обломки уходили постромки.

– Она была в той повозке?

Он закрыл глаза, что-то пробормотал.

– Что?! – Я наклонился ниже.

– Хофяйка… Перефай хофяйке… Маунти всегфа…

Тролль замолчал, и глаза его быстро затянула белесая пленка.

– Маунти! – крикнул я, вцепился в мокрую от крови шерсть на груди, потряс его. – Она точно была в коляске?!

Пустые глаза неподвижно смотрели в небо.

В здании что-то обрушилось с треском и хрустом, и у «Горячей похлебки» провалилась крыша. Взлетели тяжелые клубы густого черного дыма, от руины пошел такой жар, что я закашлялся. Распрямился, прикрывая лицо рукой, шагнул к раздавленной повозке, но понял, что к ней не подойти. Груду камней и лошадиные трупы совсем скрыл дым. Жар стал еще сильнее, я отскочил, развернувшись, перепрыгнул через изгородь.

За ней лежали растерзанный дворовый пес и две мертвые работницы таверны, волколак со свернутой шеей, человек с обгоревшим лицом. Я зарычал, чувствуя, что теряю контроль над собой, ощутил боль в руках, поглядел на свои судорожно сжатые кулаки. Из пальцев вылезли волчьи когти, до крови впились в ладони. Упав на колени, я врезал кулаками по земле, запрокинул голову и громко закричал. Это был разом и рык, и вой, и человеческий крик, я хрипел, содрогаясь, до боли выгнув шею назад, уставившись в небо, где пролетали клочья дыма.

За спиной огонь гудел, трещал и выл, будто пел что-то варварское, яростно-веселое. Горло начало саднить, у меня закружилась голова, и я замолчал. Упершись в кулаками в землю, медленно встал, распрямил спину. Повернулся в сторону города, что лежал по другую сторону заболоченного луга. Между домами поблескивало пламя, над крышами поднимались столбы дыма, выше они сливались в темное облако. На улицах мелькали человеческие и волчьи фигуры, сквозь далекий треск и гудение огня доносились крики. Вдруг среди дыма показался крылатый силуэт, даже отсюда казавшийся большим. Горголич упал к крышам, на миг исчез из виду и тут же взлетел, закручивая вокруг себя дымные смерчи. Короткими задними лапами он держал человека, будто ястреб кролика. Еще один тяжелый взмах, и хищный силуэт выпустил свою ношу. Жертва свалилась, размахивая руками, между домов, и горголич снова нырнул вниз, длинным хвостом врубился в одну из крыш. Взбороздив ее, будто плугом, он на миг пропал из виду, но тут же снова взлетел. Мне показалось, что теперь в лапах зажаты сразу двое или трое людей.

– Городу конец, – хрипло прошептал я. – Вионы нет, а я… Кровь богов, мне тоже вот-вот настанет конец!

Я снова закашлялся, прижал ладони к лицу, зажмурился. Руки затряслись, дрожь передалась голове, плечам, несколько мгновений я стоял, содрогаясь, раздавленный всеми этими пожарами, смертями, предательствами, ощущением собственной скорой гибели, не в силах ни сдвинуться с места, ни перестать дрожать. Потом с тихим рычанием сорвал с липуна нож и полоснул себе по плечу.

Удар был несильный, но в самый раз, чтобы прочистить мозги. Боль кипятком пролилась по плечу и руке, я вздрогнул, скрипнул зубами и вытащил нож из неглубокой раны. По плащу начало расползаться темное пятно, хотя крови было не очень много. Волчьи когти на пальцах исчезли, теперь у меня были обычные человеческие руки, обычное тело… но внутри его пряталось другое, звериное, и в любой миг волк мог взять верх над человеком.

Повернувшись в сторону, где далеко за лесом стоял Дом Реликвий, я ткнул туда невидимым клинком, с которого, будто осаждаясь прямо из воздуха, капали красные капли, и сказал:

– Вы меня не сломаете. Слышишь, Магистр? Я приду и убью тебя! Приду и убью, клянусь своей кровью!

Потом поднес клинок к лицу, повернув плашмя, слизнул несколько капель крови. Задрав полу плаща, отрезал лоскут ткани, сложил в несколько слоев, просунул под рубаху и прижал к ране. Повесив нож-сумрак, повернулся и пошел в ту сторону, где жила Рагда.