Отделять дух от плоти и привязывать его к иной живой сущности – известный трюк. Известный, но сложный, мало кто из магов способен на такое. Очень полезное умение, если ты шпион, разведчик или вор, если хочешь разведать обстановку или подслушать.

Мир исказился. Коридор стал большой темной трубой, надо мной выросли силуэты людей. Изменились и расстояния, и размеры. Все вытянулось, раздалось вширь, стало глубже и больше. Краски стерлись, теперь я видел только черное и светло-серое. Прямоугольник свечения очертил дверь каменной надстройки в конце коридора.

Перед ней маячила темная фигура.

Мглистая, смазанная, она был различима для моих глаз: человек в трепещущей накидке, от которой отрываются клубы мглы. Он стоял точно на середине коридора, и глаза его, направленные на Джаду, были как две белые дыры в черном силуэте.

Снова толчок в лоб, я пискнул и упал на бок, звеня кольцами на лапках. Коридор качнулся, сузился, и все стало привычных размеров. Я стоял на четвереньках, а неподалеку возмущенно пищала крыса, била хвостом о пол.

– Он по центру прямо впереди! – заорал я, вскакивая на подгибающихся ногах.

Мозгосос сделал движение головой, будто вырывал зубами тугую пробку из бутыли. Качнулся всем телом назад, ноги заплелись, он едва не упал, отступив на шаг, и я уперся ему в спину ладонью, поддерживая.

Словно невидимый, туго натянутый трос порвался с почти слышным хлопком. Джада резко подался вперед, повернулся и выбросил перед собой руки, вывернув наружу ладони. Шар огня сияющей полосой прочертил коридор и врезался в колдуна, как раскаленное ядро.

В тот же миг наш противник стал виден. Одежда вспыхнула, он закричал и бросился вперед. В лицо и грудь его впились две стрелы, выпущенные из арбалетов Саира и другого стражника. Некромаг упал, извиваясь, разбрасывая языки огня и снопы искр. Я подскочил к нему, когда он перевернулся на спину, узнал Тагора Харконгера. Он дернулся в последний раз и затих. Магическое пламя быстро исчезло, превратив тело в оплывшую свечу, а одежду – во въевшуюся в плоть ломкую корку.

Когда я повернулся, Барлоу и Тира пытались поднять с пола Джаду. Гаррота отступил обратно к своим разбойникам, Мозгосос ковылял ко мне. Крыса взбежала по его хламиде и залезла в карман на груди. Светляк над головой мага разгорался. Проходя мимо трупа, он приостановился, поглядел на то, что осталось от Тагора Харконгера, поставил клюку ему на лоб и нажал. С сухим хлопком прогоревший дотла череп сломался, как глиняный горшок, клюка провалилась в него, выбив облачко черного пепла.

Мозгосос улыбнулся, скривив лицо в жуткую кривую гримасу, и поковылял дальше, стуча клюкой по полу бодро, почти радостно. Обогнав его, ко мне подбежал Зак. Поручение моей сестры «следить и приструнить в случае чего» коротышка-стражник выполнял со всей ответственностью.

– Стойте! – позвала Тира. – Что с ним? Джада, ты меня слышишь? Эй, ты, как тебя… Мозгосос – почему он не отвечает?

Пришлось вернуться назад. Они посадили мага огня под стеной, тот глядел перед собой остановившимся взглядом и не шевелился.

– Сломанная кукла, – прошипел Мозгосос с ноткой презрения. – Рассудок выжжен, а дух витает за гранью мира.

– Так верни его!

– Не могу. – Он поковылял обратно. – Пусть сидит здесь. Вернемся – заберем – тогда… может быть…

– Пока что оставьте его, – сказал я и тоже поспешил к надстройке.

Вблизи было видно, что дверь ее очерчивает красноватый прямоугольник, будто мельчайшая алая пыль, проникающая сквозь щели. Свечение напоминало то, что излучала пентаграмма в подвале Жабы-Рэя. Я приоткрыл дверь, достал «Око Кабала» и посмотрел через него. Вниз уходила крутая каменная лестница, заканчивалась она квадратной площадкой с проемом, из которого лилось все то же сияние.

– На лестнице пусто.

– Ты еще доверяешь своей стекляшке? – спросил Гаррота, проходя мимо трупа Тагора Харконгера и с любопытством разглядывая то, вот что клюка Мозгососа превратила его голову.

– Некоторые некромагические заморочки она не замечает, но другие может видеть. Мозг?

Он заглянул на лестницу, прошипел:

– Тоже не вижу.

За магом подошли остальные, и Гаррота, осмотрев лестницу, сказал Тире с Барлоу:

– Первыми идут Филин, Вывертень и двое ваших.

Пока они распределялись, кто за кем спускается, я поглядел на отошедшего в сторону менталиста. Тот достал пузатую склянку, наполненную чем-то смахивающим на тинистую болотную воду, раскупорил и вылил в рот.

– Ты что это пьешь?

Мозгосос скривился, будто сожрал саламандру, и ткнул клюкой в сторону лестницы. И только тогда я сообразил – он же боится таких помещений. Даже этот коридор, в котором нет ни одного окна, должен вызвать тревогу, а уж глухая, уходящая под землю лестница и то, что может оказаться под ней…

– Думаешь, выпивка поможет? – хмыкнул я.

– Это лекарство укрепит мой рассудок! – прошипел он и начал спускаться.

– Потопали, ворю… командор, – сказал Зак, дожидающийся меня возле двери.

На площадке под лестницей стояли Саир и Тира, и когда я проходил мимо, она, подавшись ко мне, тихо сказала:

– Не вздумай хвататься за костяной меч, когда мы его найдем. Меч возьму я. Если станешь мешать, мы убьем тебя. Все мои люди получили такой приказ.

– Конечно, дорогая сестра, – сухо ответил я, шагая дальше. – Меч мне не нужен, забирай его себе.

Тут был еще один коридор, короткий и широкий, он заканчивался глухой стеной. Справа тянулся ряд неглубоких ниш с высокими каменными тумбами. Их покрывали грубые варварские орнаменты, на некоторых стояли угловатые каменные вазы, на других лежали только осколки.

Как и раньше, бандиты и стражники разделились двумя группами, люди Гарроты стояли под стеной с нишами, а Тиры и Барлоу – напротив. Отпихнув Мозгососа, я шагнул вперед.

– Э, брат вор, что-то не так. – Гаррота через плечо глянул на меня. – Почему на той стороне нет двери?

– Может, дверь есть, но закрыта мороком, – предположил я. – Иначе какой вообще смысл в этом коридоре. Мозг?

Он подался вперед, щурясь.

– Не постигаю. Коридор обычный… Двери нет… И что-то плохо здесь. Почему? Не постигаю!

– Так что ж теперь, на одном месте торчать? – пробормотал Гаррота. – Филин, вперед, снова у стены. Проверим, есть ли там выход.

Барлоу кивнул своим людям, и они двинулись вдоль другой стены. Саир с Тирой пошли за ними, а Зак остался позади меня. Мы с Мозгососом зашагали одновременно. Мерцание светляка над его головой было почти невидимо из-за некромагического сияния, которое наполняло коридор-тупик, будто светящаяся кровавая пыль. Чем дальше, тем гуще. Хотя она не мешала дыханию, но казалось, что пыль набивается в глотку, в ноздри, в глаза и уши. Коридор заглатывал звуки, мы шли в полной тишине. Это место пугало больше, чем подвал Жабы-Рэя с его кровавой пентаграммой и мертвой девушкой под одеялом. Темные силуэты людей двигались в красной мгле. Все замерло, и в то же время коридор сокращался и раздувался, как глотка зверя, в утробу которого мы входили. Оставаясь на месте, стены смещались неуловимо для глаза, и весь он пульсировал, втягивая нас в себя… хотя, может, и не весь, а только… а только одна его часть…

И вдруг я понял, что с ним не так.

И понимание это заставило волосы зашевелиться на моей голове.

* * *

Левой стены не было. Вот почему кровавый свет висел по всему коридору, будто не имел источника. На самом деле тот находился за ней, лился сквозь нее, как сквозь стекло.

Я заставил себя идти дальше, потому что если свет проникает оттуда – то почему бы не проникать и чьему-то взгляду? Или взглядам…

– Всем внимание! – прошептал я. – Левой стены нет. Не дергайтесь, просто знайте, что на самом деле там…

– Ты о чем? – негромко спросил Гаррота.

– Левая стена – морок. Мы с Мозгом снова не заметили обман. Кто-нибудь касался ее? Приглядитесь: свет идет сквозь…

В этот момент стены не стало.

Может быть, мои слова все же были услышаны, или просто настало заранее условленное время снять иллюзию, потому что первые из нас как раз прошли середину коридора.

Стена пропала не мгновенно. Это напоминало быстро тающий в воздухе дым, в ней появились рваные прорехи, они расширялись, сливаясь в обширные дыры. Участки поддельной кладки уменьшались, распадаясь висящими в воздухе фрагментами, и между ними открывалось пространство скрытой доселе части коридора. Хотя никакой это был не коридор, теперь стало понятно, что мы в большой прямоугольной комнате. На другой ее стороне, раньше невидимой, стояли волколаки.

Около десятка похожих друг на друга крупных серых тварей охраняли высокую арочную дверь. Над ней из стены торчала каменная полка с красным светильником в виде трехглазого черепа на подставке, чье сияние и заполняло комнату кровавой световой пылью.

Какой-то миг мы с волколаками глядели друг на друга, а потом крики, рычание, стук и лязг одним могучим пинком изгнали из комнаты тишину.

К попятившемуся Мозгососу метнулся волк, я прыгнул наперерез, нож-сумрак пробороздил тело чудища сбоку, между ребер, пробороздил торс, чуть ли не разделив напополам, и оно рухнуло на пол. Мечи Зака быстро застучали у меня за спиной. Мозгосос, навалившись на клюку, загудел как сумасшедший, прикрыл глаза, лоб прорезала глубокая морщина, лицо начало багроветь. Я ощутил, как что-то идет от него, незримый мутный поток, который перемешивал, взбалтывал мозги. Сильно заломило в висках.

Первыми в бой вынужденно вступили люди из Дома Реликвий, находившиеся возле иллюзорной стены, один стражник уже валялся с разодранной грудью. Саир, успевший выстрелить из арбалета, но не успевший вытащить меч, упал под ударами когтистых лап.

Разбойники бросились на помощь. Замелькала сабля Гарроты, врубился в волчий хребет топор Вывертня. Тира и Барлоу стояли плечом к плечу, отбиваясь от здоровенного пятнистого оборотня, смахивающего на вожака стаи, который рычал и бешено метался из стороны в сторону, не позволяя ударить себя. В лихорадочном мельтешении, заполнившем темно-алую мглу коридора, я разглядел, как дубинка Филина сминает в лепешку волчью морду, как наносит удары Дикарь Хуго, сжимающий меч левой рукой. Услышал, как истошно орет, захлебываясь кровью, Саир. И вдруг картина боя резко изменилась.

Гудение Мозгососа, ставшее надсадным и напряженным, превратилось в негромкое сосредоточенное бормотание. Пятнистый вожак отпрыгнул назад, но его достал меч Барлоу. Одновременно перестал защищаться тот, с которым дрался Зак. Хэкнув, стражник присел и скрестил свои клинки, будто ножницы, на передних лапах оборотня. Были бы это человеческие ноги, Зак просто перерубил бы их, но плоть наших врагов была крепче, плотнее, и хотя по шерсти обильно потекла кровь, зверь устоял. Заворчал с раздраженным недоумением, начал отступать, пошатываясь.

– Стой! – крикнул я Заку, бросившемуся следом. Вдохнув полную грудь воздуха, заорал: – Хватит драться! Мозг подчинил их!

Стражник остановиться не успел, а может, не захотел, и его клинки раскроили волчий череп.

– Всем остановиться! – прокричал я, как мог громко.

Тут же приказ повторила Тира, и Гаррота гаркнул что-то подтверждающее. Раздался звук еще одного удара, металлический звон, хриплый рык боли, и все стихло, лишь тяжелое дыхание слышалось в коридоре.

– Дурни! – прошипел Мозгосос, раздраженно стуча клюкой по полу. – Зачем убили всех?! Мужланы, остолопы!

– Он подчинил их, – повторил я, окидывая взглядом волчьи тела на полу. – Не надо было добивать тварей, Мозг мог бы пустить их перед нами.

– Да попробуй остановись, когда в раж вошел! – Зак вытер клинки о шерсть поверженного зверя.

– Потери? – Тира шагнула к неподвижному телу Саира. Когти волколака превратили его лицо в кровавое месиво. – Какие у нас потери?

– Все наши мертвы, кроме Зака, – объявил Барлоу с похвальным равнодушием к смерти соратников по оружию. – А это кто там валяется?

– Дикарь Хуго, – ответил Гаррота хмуро, переворачивая на спину лежащего ничком бандита с разодранной грудью.

Тира обвела всех взглядом:

– Сколько нас? Я, Барлоу, Гаррота, Зак, вор, менталист и эти двое…

– Меня кличут Вывертень, а его – Филин, леди красотка! – ухмыльнулся любитель топоров и, присев над Дикарем Хуго, стал выворачивать его карманы.

– Ты что делаешь? – удивился Барлоу.

– За упокой души доброго нашего друга Дикаря выпить надобно, – пояснил Вывертень, снимая кошель с пояса мертвеца, – чтоб не скиталась вечно его душа по Падшему миру за горами. Вот как раз монеты Хуго и пропьем в кабаке, а, Филин?

Тот что-то промычал в ответ.

– Нас восемь, – продолжала Тира, поднимая с пола арбалет, выпавший из рук Саира. – И неизвестно, что ждет дальше.

– Так скоро узнаем. – Гаррота пригляделся к арочной двери. – Она без замка, как погляжу? Филин, проверь.

Он обратился к одноухому потому, что тот находился ближе всех к двери. Слишком близко, как стало ясно через миг, из-за этого я не успел вмешаться. Филин сделал шаг, протягивая руку, и горящие на высоких тумбах светильники вспыхнули.

Белый зигзаг пробил воздух, ударив в разбойника. Его силуэт очертился слепящим контуром. Светильник над дверью почти угас и тут же снова начал разгораться.

Тело Филина еще мгновение стояло неподвижно, а потом осыпалось с тихим шелестом, образовав на полу горку сухого черного пепла.

– Светлая задница Ярриса! – Зак громко стукнул челюстями.

– Филин… – растерянно протянул Гаррота. – Э… брат, что же ты так?

Уставившись на светильник, я пробормотал:

– Почему он ударил молнией? Если внутри теневик, то сам по себе он не должен…

Застучала клюка о пол, и Мозгосос, остановившись на почтительном расстоянии от двери, шепнул:

– Не теневик это!

– А что? – спросил я.

– Камень души внутри лампы.

– И кто заключен в камне?

– Так, брат вор, а ну-ка поясни! – вмешался Гаррота.

– Ты не мог не слышать про камни душ.

– Слыхал, конечно, да только все какие-то бредни. Вроде там куски мозгов спрятаны внутри.

– Не куски мозгов, а осколки сознаний. Некоторые менталисты умеют помещать их туда, хотя заключить в камень души целый разум не смог еще никто.

– Нет камня такого размера, – добавил Мозгосос.

– И это тоже. Их же выращивают, на самом деле правильно называть их кристаллами душ, но так уж сложилось, что все говорят «камни». Эта лампа – точно работа менталистов, хотя при чем тут они, непонятно. В магических лавках подобное не продается. Такая магия запрещена церковью и магистратом, ею занимаются разве что тайно. Колдуны могли купить этот камень напрямую у Дома Ментала, ну или у кого-то из их братии.

Я повернулся к Мозгососу:

– Внутри – осколок души стихийного мага? Раз он ударил молнией…

– Школа огня? – спросил Гаррота. – Хотя нет, скорее…

– Магия эфира, – заключил я. – В светильнике частичка сознания какого-то заклинателя ветра, бури и молний.

– Ага, злой очень, что его в лампу сунули, и со злости молниями шибает, – закивал Зак. – А с самим магом что? Ходит, стало быть, сейчас где-то по Гиграну человече, у которого от души кусок отколот?

Я возразил:

– Не думаю, что он мог выжить после такой, гм, операции. Кто-то этого мага убил, чтобы превратить его умения в охранный магический механизм.

– Может быть, живой! – возразил Мозгосос. – Душа затемняется, если частицу отколоть, трещинами идет. Это хуже, чем как с тем, огненным. – От ткнул рукой вверх, где в коридоре склада остался сидеть лишенный воли Джада.

– Что же там за дверями, если их так охраняют? – спросила Тира.

Мозгосос, отойдя в сторону от светильника, шагнул к стене, ткнул в нее клюкой и зашипел:

– Что-то там копится. Чую. Они вот-вот закончат.

– Закончат? – повторил я.

В кармане на его груди тихо запищала крыса. Мозгосос ощерился, поблескивая зубами, которые в мрачном свете светильников казались желто-красными, и сказал:

– Там – прямо сейчас – сила, большая сила! Сходится смерчем, кружится, и скоро… – Вдруг он затрясся, светляк над головой замигал, и у меня зарябило в глазах. – Тьма и свет – это очень мрачное колдовство! Врата пандемии отворяются в мир!

– О чем ты говоришь?

– Скоро все кончится! – отрезал он.

– Да что закончится, маг?! – раздраженно прикрикнул Барлоу.

– Действо. Черное действо.

– Ты сам – черный как смоль, – проворчал блондин.

– Нет. – Клюка мелко застучала о пол, и в такт ей стал мигать светляк над головой мага. – Я не прислужник тьмы. Кажусь им, но не таков. Ментализм – не темное колдовство. Много оттенков у света, есть и серые. Темно-серые, и все равно – не черные. А там, – клюка снова ткнулась в стену, – истинная некротическая магия. Они заканчивают ритуал, чую это, еще немного, и будет поздно. Надо помешать, иначе плохо. Плохо – всем!

– Значит, поспешим. – Я шагнул ближе к двери. – Гар, ты повыше, стань сбоку от двери, здесь, но не очень близко. Вывертень… нет, Барлоу – возьми труп волколака. Не удивляйся, сейчас все поймешь. Теперь…

Я медленно повернулся кругом, прикидывая.

– Вывертень, бери второй арбалет, заряжай. Тира, твой заряжен? Держите их наготове, Зак, ты возле них двоих, мечи достань. Барлоу – становишься вот здесь и бросаешь в дверь волколака. Гар, как только лампа ударит молнией и потухнет, разбей их. Видишь – этот череп из слюды, нужно врезать со всей силы, сломать, а камень души сбить на пол. После этого я распахну дверь, Мозг, входишь и сразу бьешь по личу. Он ведь там, верно? Наверняка не один, но он самый опасный. Всю свою силу направь на него, помешай ему что-то предпринять хотя бы несколько мгновений. Тира, Вывертень, вы стреляете в лича, старайтесь попасть в голову. У него в шлеме забрало-решетка, арбалетный болт должен такую пробить. Ну и дальше… – я оглядел их всех, – дальше действуем, как можем. Просто рубим их. Мозгосос, очнись! Ты способен сделать то, что я сказал?

Он поглядел на меня с лихорадочным блеском в глазах, облизнул серые губы. Вытащил из складок хламиды бутыль с остатками болотно-зеленой жидкости и допил ее.

– Я готов… – пробормотал маг, делая шаг к двери. – Готов! Начинайте!

– Гар! – позвал я.

– Да и я готов, брат вор, – откликнулся атаман. – Ты только скажи, а меня оно в пепел не обратит?

– Доверься мне, – ответил я.

Он занял позицию сбоку от двери, подняв саблю. Я остановился в паре шагов от того места, где в Филина ударила молния, Мозгосос и Тира встали за моей спиной. Барлоу, качая головой, нагнулся над одним из убитых волколаков, обхватил и легко поднял. Шагнул ко мне, и я велел:

– Бросай.

С громким выдохом он швырнул волка перед собой, и белая молния с треском врезалась в мохнатое тело.

Горсть пепла, которой стал волчий труп, просыпалась на пол. Светильник-череп угас так, что в комнате стало почти совсем темно, и тут же прозвучал звук удара. Треснуло, хрустнуло. Со стуком по полу покатился выбитый из светильников камень… два камня, как понял я по стуку. Ну конечно – сам по себе кристалл души не может испускать молнию, скорее всего его соединили с теневиком постоянной мано-нитью.

– Срубил его! – заорал Гаррота.

Я прыгнул, врезался плечом в дверь, распахнув, ввалился в круглый зал и сразу отскочил вбок, чтобы очистить путь менталисту и стрелкам.

Вдоль стены кольцом шли массивные колонны, а в центре стоял трехглазый каменный череп высотой мне по пояс. В больших глазницах, верхняя из которых была окаймлена металлическим кольцом, клубился свет. Из отверстия в темени вверх торчал изогнутый костяной клинок. Череп окружали три фигуры, одна в угольно-черном плаще с капюшоном, спиной к нам, две стояли вполоборота. Я узнал гробовщика Яноха, в руках которого был длинный посох, и лича, но кто третий? Он начал поворачиваться. Проковылявший мимо меня Мозгосос ткнул клюкой в сторону алтаря и каркнул что-то неразборчивое. От этого выкрика мою голову сжало кольцо боли, а в глазах на миг потемнело.

Лич зашатался.

В руках вбежавших в зал Тиры и Вывертня клацнули арбалеты. Разбойник не попал, но болт, выпущенный моей сестрой, воткнулся в шею лича сбоку, прямо под основанием шлема. Темный Воин упал на одно колено, нагнув голову к плечу. В том месте, откуда торчал болт, начал вспухать черный пузырь.

Зал огласил топот ног, когда внутрь ворвались остальные. Вместе с ними я побежал к черепу-алтарю. Лич двумя руками взялся за болт и стал медленно вытаскивать его из себя.

Вывертень на бегу метнул топор, попал Яноху в ногу, тот с криком повалился на пол. Второй колдун резко повернулся, колыхнув плащом, и наконец мы смогли разглядеть лицо под капюшонами.

– Отец?! – вскрикнула Тира.

Магистр Дома Реликвий, великий маг тверди вытянул перед собой руки и с громким стуком, будто сталкивая два камня, свел вместе большие угловатые кулаки.

– Берегись! – крикнул я.

Зал дрогнул. Будто невидимый плавник крупной хищной рыбы понесся от Магистра к нам, вспарывая пол. Плиты ломались, вздыбливаясь, как льдины на реке, с грохочущим гулом, от которого тяжело задрожало в груди.

Гарроту и Барлоу разбросало в стороны, атаман налетел на Тиру, сшиб ее с ног. Тонко завизжал, провалившись в стремительно бегущую расселину, Вывертень. Камни корежились и скрежетали, закрутившийся волчком обломок ударил в живот Мозгососа, клюка того отлетела, он упал.

Отскочить успел только я, потому что находился дальше всех от оси, по которой пошло заклинание. Лич встал, сжимая болт, и Янох начал выпрямляться, опираясь на череп-алтарь, поднимая свой посох, увенчанный металлическим кругом, внутри которого колыхалось пятно тьмы.

Из посоха вырвалось нечто, что с первого взгляда могло показаться струей дегтя или черной смолы. Хотя на самом деле оно было нематериальным – полоска глянцевито поблескивающего мрака. Я метнулся вбок, и она ударила в колонну позади. Там появилась большая выщерблина, в которой темнело смоляное пятно размягчившегося, почерневшего камня. Такое уже попадалось мне на глаза прошлой ночью в доме Жабы-Рэя.

Я нырнул за следующую колонну, тяжело дыша, прикидывая, смогу ли добежать до раскрытой двери. Может, и получится, но в проеме мой силуэт станет отчетливо виден, и Яноху нужно будет очень постараться, чтобы промазать. К тому же дробящее заклинание прошло через дверь, развороченный пол замедлит меня. В каком темпе посох может плеваться этой смолистой тьмой?

Нож-сумрак был в руке, но толку с него сейчас немного. Стоя за колонной, я напряженно вслушивался. Донесся кашель, сдавленная ругань… Барлоу? Кажется, он. Протяжный стон – это Вывертень. Тира молчала, наверное, потеряла сознание, падая, она ударилась головой.

– Кей! Сын мой! – Знакомый голос донесся откуда-то из центра зала. Он стал моложе, тверже, в нем больше не было старческой дрожи, которую я слышал в зале главной башни Дома Реликвий. – Мой блудный, давно потерянный сын, как ты чувствуешь себя теперь?

Снова застонали – вот это точно Барлоу, – раздались тяжелые, твердые шаги, стук… Лич ударил его палицей по голове? По звуку не похоже, скорее вломил своей железной перчаткой.

– Эй, стой! Не надо! – Это Вывертень, и потом снова такой же звук… и тишина.

Я начал стягивать с себя плащ.

– Попытка была неплоха, Кей. Хотя ты не мог знать, что Страж подчинен мне, и нет никакого смысла атаковать его первым.

Страж? Почему он зовет лича Стражем?

– Ты устроил все это? – откликнулся я, чтобы Магистр стал отвечать мне, спорить, говорить что угодно – лишь бы не замолкал и можно было понять, где он находится. – С самого начала это был ты. Но зачем такие сложности, почему ты сам не вынес меч из сокровищницы?

– Потому, что я – Магистр, но не хозяин гильдии. Даже просто войти в сокровищницу в одиночку не может ни один маг. У нас есть правила и ритуалы для каждого действия, связанного с реликвиями. У Домов есть ритуалы на все случаи жизни, в этом наша слабость, мы слишком закостенели в своих традициях. Мне это показалось изящным – добыть меч твоими руками и заодно разделаться с тобой.

– Так что вы делали тут с этим мечом?

Тяжелые шаги лича-Стража раздавались за колонной, судя по звукам, он стаскивал тела́ ближе к алтарю. А где Янох? Может, он сейчас бесшумно приближается ко мне. Гробовщик ранен, но расстояние было великовато, топор Вывертня угодил в него на излете. Все равно нога Яноха повреждена, ходить быстро он не может.

Сворачивая плащ тугим комом, я услышал ответ Магистра:

– Инициация, мой мальчик. За столетие сила клинка ослабла, а вернее будет сказать, он заснул. Так что назовем это пробуждением. Великим пробуждением! До сего момента его удар обращал лишь раненого, но не всех тех, кого тот ранит после. Ты понимаешь?

– Костяной меч – ключ, отворяющий врата волчьей чумы, – повторил я то, что слышал от Рагды.

– Ты даже что-то успел узнать об этом? Конечно, именно так, и теперь, надеюсь, ты понимаешь?

– Не очень-то. Хотя… Армия оборотней? – предположил я, готовясь прямо из-за колонны швырнуть плащ в одну сторону, чтобы Янох, среагировав, направил заклинание туда, а самому броситься в другую, к двери. – Волчья рать. Глупо бегать с мечом за каждым будущим рекрутом. Но теперь, после инициации клинка, достаточно первому обращенному ранить кого-то другого, а тому – третьего…

– И все они становятся оборотнями, и все подчинены хозяину меча!

– То есть этому Стражу… или тебе?

– Мне, Кей. На самом-то деле это увлекательная история. Когда-то я заинтересовался старым мечом, висящим в сокровищнице нашего замка. Провел изыскания, так все и началось. Разматывая запутанный клубок прошлого, мы с братьями сумели отыскать не только путь в этот храм, но и манускрипт с нужным заклинанием. Своей силой я пробил проход в камне, и здесь мы обнаружили древнего Стража, охраняющего алтарь Кабала Трехглазого. Заклинание принудило Стража не вступать с нами в бой, но подчиниться.

– Манускрипт с заклинанием… то есть словоключ от лича? Любопытно. Значит, в ваши руки сначала попал Страж древнего храма, а сейчас и божественный меч, превращающий человека в волколака.

– Теперь вся впечатляющая картина открылась твоему взору? Теперь мне даже жаль, мой дорогой сын, что наши пути разошлись тогда.

– Ты давно не отец мне, – отрезал я, занося скомканный плащ над головой. Пальцы другой руки крепко, до боли, сжимали сумеречный нож.

– Я никогда не был твоим отцом, – сказал он. – И это я когда-то убил твою мать.

Я застыл, не понимая, о чем он говорит. Никогда не был моим отцом? Убил мою мать? Что это значит?

Он продолжал:

– Твой отец… будет забавным так и не назвать тебе его имя. Ведь вы с ним были хорошо знакомы, а ты даже не догадывался, кем тебе приходится тот человек.

Я стоял, не в силах ни пошевелиться, ни ответить, скованный цепями его слов. Магистр Дома Реликвий убил мою мать? Свою жену? И он не мой отец?

Потом моих ушей достиг звук тяжелых шагов. У алтаря Магистр добавил:

– Я знал, Кей, когда следует ошарашить тебя этой вестью.

Из-за колонны ко мне шагнула высокая темная фигура в кожаном доспехе. Страж был без шлема, я увидел его лицо и не успел ни отпрянуть, ни ударить – лич нанес удар первым, и увесистый железный шлем, который он сжимал в руке, врезался мне в голову.

* * *

Рука в латной перчатке крепко сжимала волосы, лич волок меня, а я пытался встать. Ноги подгибались, сумеречный нож остался где-то за колонной, вместе с упавшим на пол шлемом. Из ссадины над ухом кровь текла по виску, по скуле. Он тянул меня, а я вцепился руками в его запястье, пытался оторвать его от себя, снова и снова пробовал встать, но стоило ему тряхнуть рукой, как я валился на пол.

Когда он вытащил меня из-за колонны, взгляду открылся алтарь-череп и тела́ вокруг него. Тира, Гаррота, Барлоу, Мозгосос, Вывертень… все там, только Зака не хватает. Янох тяжело оперся на посох, отставив раненую ногу.

Когда мы были на полпути между колонной и алтарем, Магистр потянулся к торчащему из каменного черепа кривому мечу, и в этот миг что-то странное произошло в зале. Наверное, это была кульминация их ритуала, которой не помешало даже наше вмешательство. Три глазницы черепа вспыхнули ярко, будто костры, куда вылили горючего масла. Зал переполнился тяжелым красным светом и как будто раздался вширь под его давлением, стены чуть ли не выгнуло наружу. Неподалеку придушенно замычал Мозгосос. Он лежал на животе, повернув ко мне голову, я видел его лицо с закрытыми глазами, из приоткрытого рта шла кровь, растекалась по полу темной лужицей.

Лич поставил меня на колени, крепко схватил за волосы, не давая встать. Я обеими руками пытался разжать его пальцы, разодрать ногтями запястье, но ничего не мог сделать. В голове еще не прояснилось после удара шлемом, зал качался и плыл.

Магистр вырвал меч из алтаря, ликующе вскрикнув, поднял над головой. Свет, плотно заполнивший зал, колыхнулся и с почти слышным свистом всосался в клинок, и хотя меч в руках старика оставался того же размера, он как будто стал больше и теперь казался оружием великана, которым можно срубать деревья, пробивать замковые стены, крушить дома. Да и старик ли держит его? Плечи расправились, распрямилась спина, помолодело лицо. Руки налились силой, ноги словно прогибали каменный пол, взгляд буравил насквозь. Он потряс костяным мечом, и словно сильный ветер подул от клинка, тугой поток древней силы давил, гнул к полу, хотелось распластаться на нем, зажмуриться.

Янох поклонился новому владыке, его примеру последовал лич. Голову Стража скрючило набок, на шее, куда вонзился арбалетный болт, поблескивало черное пятно, словно туда ткнули головней, густо смазанной горячей клейкой смолой.

С того мгновения, как лич выволок меня из-за колонны, в зале не прозвучало ни слова.

Сверкающие глаза Магистра обратились ко мне. Я зарычал на него.

Это вышло само собой, и тут же плотный ком забился у меня под грудью. Нет! Сейчас нельзя превращаться! Если волколаки служат Магистру, то не стану ли я в волчьем обличье его рабом?

И все же совсем сдержаться не получилось. Стоять перед ними на коленях было унизительно, это порождало ярость, она распирала грудь и туманила рассудок. Начало печь в кончиках пальцев. Я взвыл, когда из них полезли серые кривые когти. Они впились в запястье лича, второй рукой я полоснул его по шее, прямо по черной ране.

Он дернулся, повернув голову, уставился на меня.

Его лицо было разделено напополам, правая половина состояла из черного металла – выпуклая маска с узким и темным глазным отверстием. Маска крепилась вертикальным рядом железных скобок, идущих через лоб, вдавленную переносицу, губы, подбородок. Кожа на другой половине была неестественно бледной, почти белой, глаз казался овальным пятном яркого света, зрачок в нем не проглядывался. Я разглядел ряд заклепок там, где металл примыкал к теменной кости.

Железо, плоть и магия… А вернее – некромагия. Кто мог объединить все это в одном теле, кто создал этого монстра? Тира говорила, что прародителем личей считается сам Кабал Трехглазый, неужели древний бог действительно сотворил существо, которое стоит надо мной?

Опустив костяной меч, высокий сильный человек, которым стал Магистр гильдии реликвий, молча наблюдал за моей попыткой освободиться. Тугой ком бился внутри меня, и пальцы продолжали меняться, утолщались и срастались, из них выступала шерсть. Я пытался встать, медленно преодолевая сопротивление чужой руки, и уже почти сумел распрямить ноги, когда лич, широко размахнувшись, ударил меня в лицо. В последний момент я отвернулся, и шипованный железный кулак не сломал мне нос, не выбил зубы, а врезался к голову сбоку.

Он разжал пальцы, и я повалился на спину. Зал вращался и гудел как колокол.

Вдруг лежащий неподалеку Вывертень вскочил с тонким криком, попытался ударить лича ножом, и тут же рядом вставший на колени Барлоу замахнулся мечом. Лич легко отбил удар Вывертня, схватил их и столкнул лбами с громким стуком. Они повалились на плиты у алтаря.

Магистр, рассмеявшись, шагнул к ним, костяной меч взлетел и опустился дважды, и они забились на полу. Я не видел, куда пришлись удары, хотя и находился рядом, но слишком уже все качалось и плыло. Вывертень с всхлипом втянул воздух, колотя по плитам ногами и руками, Барлоу перевернулся на живот и пополз прочь, но его спину начало гнуть, тело задергалось, преображаясь, и вскоре, путаясь в обрывках одежды, посреди зала встал на лапы крупный волк с густой светлой шерстью. Рядом с ним, тонко подвывая, вскочил другой, у этого шерсть была короче и темнее, а сам он – мельче, с длинной шеей и небольшой головой. Они закружились, затявкали у ног Магистра, русый волколак попытался прыгнуть на него, вцепиться в ногу, но будто получил толчок невидимым кулаком в морду, отпрянул и заскулил.

– Власть! – усмехнулся Магистр. – Сила и власть – вот на чем зиждется мир!

Неподалеку зашевелилась Тира. Янох, опирающийся на посох по другую сторону алтаря, сказал:

– Обрати их всех.

Магистр разглядывал нас. Барлоу и Вывертень сели у его ног, как послушные псы.

Левая половина моей головы пылала огнем, к виску словно прижимали раскаленное в горне лезвие. Я не мог даже сесть, а уж о том, чтобы подняться на ноги, и речи не шло.

– О нет, дорогой брат Янох, – заговорил Магистр. – Не так часто попадаются смекалистые мозги, а мы сами не сможем командовать всем войском, даже с помощью нашей дорогой сестры. Нужны не только полководцы, такие как ты, нужны еще и офицеры.

– Наверху они убили брата Тагора.

– И за это станут вечно служить мне. Эти трое, что валяются у наших ног… – Магистр мечом обвел меня, Гарроту и Тиру. Лич, сделав шаг, поставил ногу ей на спину, придавил к полу. – Каждый из них сможет командовать большим отрядом наших серых солдат. Что же до этого… – Острие меча ткнулось в сторону Мозгососа, который лежал неподвижно, пуская кровь из раскрытого рта, и казался бесповоротно мертвым. – Брат Янох, не знаю, видишь ли ты, какой он редкий экземпляр. Странный, изощренный мозг. Чтобы использовать этих четверых настолько полно, насколько они того заслуживают, следует подготовить их. Сломить, но не разрушить их души.

– И когда мы сделаем это? – спросил Янох. После трубного гласа Магистра его голос звучал слишком по-человечески, негромко, слабо.

– Мы займемся этим в ближайшее время, но не сейчас. Узнав, что случилось, Дома попытаются сплотиться, чтобы противостоять нам. Так же, как сто лет назад. Хотя тогда у них был Теамат Северянин с его летающей колесницей, а теперь его нет, но и сейчас они могут доставить много беспокойства. Необходимо ввергнуть эти земли в хаос, прежде чем кто-то успеет что-либо понять и сделать. Сейчас нужно отправляться в город.

– Скоро туда прибудет Равета Шэл, – напомнил Янох. – Нужно еще встретить нашу сестру. До города недалеко, а здесь нет лошадей.

– Ну что ты, брат Янох, не думаю, что теперь мне подойдет обычный конь. К тому же сомневаюсь, что обычный скакун захочет нести на себе таких, как мы. Эй, Страж! Обыщи и разоружи их, брось в камеру.

Лич-Страж наклонился, ударив Тиру по затылку, начал стаскивать с нее кольчугу, сапоги. Сорвал ремень, отбросил ножны, сумку. Снова ударил, когда она начала вяло сопротивляться, и шагнул к Гарроте. Очень быстро атаман также оказался без сапог и без того оружия, что еще оставалось у него. Страж схватил обоих за волосы и поволок в глубь зала. Я не заметил, чтобы Магистр сделал какой-то жест, он ничего не сказал и даже не пошевелился, но два волка вдруг сорвались с места. Тот, что помельче, черный – бывший Вывертень, – подскочил к Мозгососу, схватил зубами за шею и замер, а волколак Барлоу прыгнул ко мне. Распахнулась розово-красная пасть, клыки сдавили горло. Почти все поле зрения заняла волчья голова. Теперь мне оставалось только лежать неподвижно.

Снова зазвучал голос Магистра:

– Я желаю призвать горголича, брат Янох.

Нас снова завращало в невидимом водовороте, центром которого был костяной клинок. Барлоу заскулил, оторвав клыки от моего горла, испуганно вскинул голову.

Далеко вверху загрохотало, задрожал пол. Кто-то приближался сюда. Сбоку, между колоннами, из потолка на пол выпал камень.

– Магистр! – Голос Яноха стал встревоженным. – Ты позвал горголича? Но он разрушит здание, нас завалит камнями.

– Этот храм сослужил свою службу, мой робкий брат. – Уверенный голос Магистра искрился весельем. – Более в нем нет нужды, а за нас не волнуйся, камни суть твердь и слушаются меня так же, как наши серые солдаты. На нас не останется ни царапины.

Грохнуло громче, что-то раскололось. Заскрипело так, что у меня свело зубы. Барлоу затявкал, но пересилил себя и, нагнувшись, снова ухватил клыками за горло. Где-то рядом на пол посыпались камни, нас осыпало колким крошевом, и внезапно стало светлее. Тяжелый ритмичный скрип зазвучал в зале, с таким звуком могли двигаться весла очень большого корабля… или огромные крылья существа, состоящего из камня.

– Шкура, Магистр, – напомнил Янох. – Не желаешь ли взять ее с собой?

Мне становилось все хуже. Слишком много ударов по голове, и слишком много магической круговерти вокруг. В глазах темнело, звуки сливались в вибрирующий гул.

– Мы узнали, какую весть она несет, но оставлять ее здесь, конечно, не стоит. – Голос Магистра, громкий, сильный, отчетливо звучал среди нарастающего стука и скрипа. – Страж, поторопись, нам пора выступать.

Что-то ворвалось в зал, снеся по пути часть потолка и стены, с грохотом опустилось неподалеку, у колонн. Я уже почти ничего не видел. Волколак куда-то подевался, надо мной возникло светящееся лицо Стража, и кулак его обрушился на мою голову.