– Слушай, убей ты его уже! – взмолился Пригоршня. – Что ты пыхтишь, как чайник на плите? Ты ж об этом год мечтал. Ради этого только и жил. Пусть теперь тебе это уже не так важно, все равно… Он же твою подругу убил, друзей. Завали парня – легче станет. Я понимаю, что кровожадные вещи говорю, но ты на себя не похож.

Ноздри Ворона затрепетали, он поднял заточку выше, собираясь воткнуть в шею Роба. Взгляд того сфокусировался на стоящем перед ним убийце, и ворг спросил:

– Кто ты?

Ворон вздрогнул, отпрянул. Заточка выскользнула из пальцев и упала на пол.

– Ты не помнишь?! – хрипнул он.

Синекожий нахмурился, перевел взгляд на Пригоршню, обратно на Красного Ворона.

– Я видел вас раньше.

– Вот это точно, – закивал Пригоршня. – И мы тебя видели, и ты нас.

Роб помолчал и произнес с мертвенным равнодушием в голосе:

– Хозяин умер.

– Ведьмак, что ли? Ну да, скопытился паренек. На берегу лежит… хотя нет уже того берега. А может и есть, только мы этого не узнаем.

Великан, казалось, не слушал. Повернувшись на стуле, вяло показал в сторону ближайшего экрана.

– Я увидел. Сидит там, мертвый.

– Ага, и что теперь?

– Теперь не знаю. Ни в чем нет смысла. Хозяин умер, что делать?

– Это ты сейчас в философском смысле или чисто в практическом?

Тогда Роб просто отвернулся от них и замолчал. Пригоршня покосился на Красного Ворона, который стоял ни жив, ни мертв.

– Э, брат, да ты совсем потерялся, – он схватил наемника за плечо, отвел к койке, посадил. – Точно не собираешься его убивать?

– Нет смысла, – прошептал Ворон. – Ни в чем нет смысла.

– Ты ж не зомбированный, брось. Уверен, что не хочешь замочить синего? Он и не сопротивляется.

– Это не он. Я заглянул ему в глаза, и там… Там нет Титомира.

Пригоршня вернулся, нагнувшись, посмотрел в глаза воргу. Они были холодные и пустые. А если буянить начнет? Ведь это ж синекожий, враг, чего от него вообще ждать, сидит вот так, сидит себе, а потом как вскачет, да как набросится…

– Эй, громила! – позвал он.

Роб перевел на него взгляд.

– Убей себя, – Пригоршня поднял заточку и сунул ему в руку. – Вот тебе – убей себя. Мне не очень приятно такое приказывать, гадом себя чувствую, но так будет лучше. Убей себя прямо сейчас.

Ворг с легким удивлением посмотрел на заточку, разжал пальцы, и она упала на пол.

– Зачем мне это делать?

– Потому что я тебе сказал.

– Ты не Хозяин.

– Ну да, ясно, – пробурчал Пригоршня, ногой откатил заточку в сторону и отошел. – Химик, эй! Вил! Ну, что вы там? Где мы?

На экранах была какая-то муть. Просто мутное бессмысленное ничто. Оно вроде мерцало, а вроде и не мерцало, двигалось – но оставалось неподвижным, оно и было, и не было одновременно.

– Химик! – позвал Пригоршня. – Андрей, твою мать! Отвлекись!

За колонной разговор на английском смолк, оттуда вышел гипер. Посмотрел на экран, на Пригоршню с Вороном и сказал:

– Мы покинули континуум.

– Это уже понятно. Летим.

– Это ни в коем случае нельзя назвать полетом, Никита. Слишком примитивная аналогия.

– Да ладно, летим, или плывем, или порхаем как бабочка между ветками этого вашего Древа, неважно. Мы, короче, уже не на Земле. Хорошо, и как долго будем лететь? Куда прилетим?

Красный Ворон встал, подобрал заточку и вернулся к койке. Присев на нее, зажал руки коленями, ссутулился, будто провинившийся школьник. Роб шевельнулся, провожая его взглядом, положил ногу на ногу, сложил руки на груди и снова застыл.

– Вот почему он такой, а? – недовольно просил Пригоршня. – Ну ладно, Хозяин умер, но это ж не повод впадать в ступор.

– Подозреваю, что зомбирование вымывает из сознания очень многое, – сказал Химик. – Нужно время, чтобы рассудок снова наполнился.

– Чем наполнился?

– Страстями, намерениями, мотивациями, целями. И, отвечая на твой предыдущий вопрос: мы не знаем, как долго Ковчег будет оставаться в этом состоянии, и куда мы, по твоему не слишком меткому выражению, прилетим. Мне кажется, это может быть Террана, как самая близкая ветвь. Впрочем, «близкая» – опять-таки, крайне условная аналогия.

– Ладно, я понял, что ты ничего не знаешь. Слушай, Вил объяснил, что тут произошло, как он оказался внутри биоскафа, а Роб снаружи?

На койке Красный Ворон поднял голову, слушая.

– Да, он объяснил. Роб ворвался снизу, весь в крови и явно с агрессивными намерениями. Вил как раз стоял перед экраном, на котором была видна база. Он же умеет менять фокусировку, ну и как раз перед тем увеличил картинку до предела, пытаясь понять, что у нас происходит. Марево только-только начинало светлеть, он почти ничего не мог понять. А Роб смог, потому что в биоскафе есть режим ночного зрения. По словам Вила, Роб уже собрался его убить, выщелкнул когти из пальцев, а когти у него как заточка Ворона. То есть как восемь заточек, только кривых. Но вдруг он уставился на экран и застыл.

– Увидел мертвого Ведьмака, – догадался Пригоршня.

– Да. Мертвого Хозяина. В Робе что-то отключилось, и он просто замер. Надолго.

– Представляю, что творилось в душе нашего Вила.

– Он тоже замер. Потом потихоньку отошел. Вернулся, стал разговаривать с Робом. Тот вроде не реагировал, но через некоторое время биоскаф раскрылся, и он выбрался оттуда.

Они поглядели в сторону неподвижной хитиновой фигуры, стоящей спиной к ним ближе к углу рубки. До того Пригоршня старался туда не глядеть, потому что вид насекомообразного доспеха был ему неприятен. Спина эта раскрытая, между краями какие-то липкие нити, внутри влажная полость, розоватая, с лиловым отливом. Гадость, короче.

– И что, Вил решился туда сам залезть?

– Роб, когда вылез наружу, прошелся по рубке, потом сел на стул и после просто сидел неподвижно. А Вил – да, сначала заглянул внутрь, потом забрался…

– Мазохист.

– Я бы сказал – ученый, движимый естественным любопытством. Ведь до того биоскаф не принимал в себя носителей, все попытки управлять им заканчивались головокружением, сильной тошнотой и интоксикацией организма испытателя, которого потом приходилось класть под капельницу и колоть антибиотики. Но Вил предположил, что если биоскаф принял Роба, то, возможно, провел дополнительную самоналадку, и теперь использовать его у обычного человека тоже получится. Так что он…

– Danger! Broke settings! – донеслось из-за колонны. – I think we have reached a new branch and we can face it!

– Wil! But how is it possible – physical confrontation?! – Химик бросился туда.

Пригоршня увидел, что на экране кое-что появилось. Что-то темное замаячило. Он бочком пошел к стене, чтобы, в случае чего, упереться в нее. Не успел: рубка крутанулась волчком, и его швырнуло на койку, к Ворону, потом на стену. Роб перевернулся вместе со стулом, опрокинулся биоскаф, за колонной загромыхали приборы, взвизгнул Вил Кисс.

Ухватиться было не за что, ни один предмет мебели не прикручен к полу, а черная колонна – слишком широкая и покатая. На экране из дымки вынырнула степь… невысокая каменная башня… черт, откуда она там, и эта степь вокруг, кусты и земля… Откуда все взялось? Пригоршня не успел удивиться, мелькнуло небо, опять башня, и сильный удар подбросил его в воздух. Громыхнуло, дробно застучало вверху, будто камни сыпались. Он замер, прикрыв голову руками и зажмурившись. В груди екало, в животе болезненно сжималось, ныла ссадина на лбу.

Наконец, удалось приподнять голову, а потом и открыть глаза. Он лежал, вытянувшись, под стеной. Пол сильно накренился, рядом валялась перевернутая койка, под ней ворочался Красный Ворон. Дальше сидел Роб с обломками стула в руках, а еще дальше лежал биоскаф, из прорехи в спине торчал обломок прибора.

Другие агрегаты Вила Кисса грудой валялись в дальнем углу, и на груде этой лежал сам Кисс. Тер скулу и бормотал по-венгерски.

– Химик! – позвал Пригоршня. Встав на четвереньки, полез по наклонному полу к тому месту, которое раньше занимала кабина лифта. Она куда-то подевалась, теперь там был просвет и виднелось блеклое желто-синее небо.

– Я здесь, – гипер показался из-за колонны, полез следом. – Все живы? Мне кажется, Ковчег отстрелил рубку.

– Отстрелил? Лучше бы он вас двоих отстрелил, пилоты хреновы!

– А при чем тут мы? Может это связано с повреждениями Ковчега или еще с чем-то. Может, черви в последний момент атаковали. Я не знаю, что случилось, но он катапультировал рубку, будто пилотское кресло.

– Так и где мы в результате? Там же башня, черт! Непонятная какая-то, я не очень въехал, из чего она сложена. Вроде – каменная, а вроде и нет.

– Это может быть Террана. Хотя сейчас я знаю не больше твоего.

– Даже меньше, – Пригоршня выставил в проем голову, подтянулся и сел на краю. – Потому что ты, мохнатый, пока что не видишь то, что вижу я. А я вижу… вот это я вижу, так вижу! Лезьте сюда, горе-путешественники, вам тоже не помешает посмотреть.

* * *

Башня состояла из черепов. Из черепов! Пригоршня никогда таких не видел. Наверху – помельче, а внизу, кажется, совсем здоровенные, но чтоб их рассмотреть, надо было спуститься. Рубка не просто снесла верхушку здания, оно еще и накренилось, и верхний этаж обрушился вместе с крышей. Черепа потрескались, а то и сломались, некоторые скатились вниз. Сцеплены они были каким-то зеленоватым застывшим раствором, вроде цементом, но только туда еще будто плесени домешали, или толченого мха.

Словно огромный черный кристалл, рубка углом воткнулась в землю, другим привалилась к башне. Пригоршня, балансируя на покатых макушках, выбрался на торчащий кверху угол, расставил для равновесия руки и огляделся.

Небо в желтой дымке, за ней пятно солнца, похожее на затянутый бельмом глаз. Вокруг степь: колючки, куцая трава, пологие холмы, норы какие-то. Ровный, теплый ветер дует.

Он повернулся. Далеко слева виднелась полоса леса. За ним горы, смазанная расстоянием ломаная линия скалистых зубцов. А справа, что? Горит что-то или нет? Какая-то пелена… Ага, это ливень идет. Де серьезный ливень. Светло-серая стена дождя ползла к упавшей рубке и останкам башни, пейзаж за ней расплывался во влажном мареве.

– Чужой континуум, – пробормотал он.

– А гравитация вроде привычная, – заметил Химик, выбираясь следом. – У меня даже чувство, что я стал немного легче.

У Пригоршни закружилась голова, и он присел, сглатывая. Дурнота быстро прошла, но грудь распирало, будто слишком глубоко вдохнул, и покалывало в кончиках пальцев. Химик начал спускаться по осыпающимся, хрустящим черепам, из рубки показался Красный Ворон, осмотрелся и тоже полез вниз. Потом и Роб высунул свою скучную синюю морду, и тоже отправился к земле. А Пригоршня все торчал наверху да пялился то на пейзаж, то на черепа эти под ногами, очень уж они его удивляли.

– По крайней мере, тут кто-то живет, – пробормотал он.

Из отверстия показался Вил Кисс, выдал несколько фраз на английском и начал осторожно, с опаской, сползать.

– Говорит, что биоскаф поврежден, – перевел снизу Химик. – Полость для пилота пластичная, покрыта биодатчиками, и попавший туда обломок порвал мягкие ткани. Биоскаф может их заживлять, но без подключения к системам жизнеобеспечения, которые были в лаборатории на базе, лечить себя будет долго.

В конце концов, насмотревшись и наудивлявшись, Пригоршня тоже полез к земле. Когда спрыгнул, все стояли кучкой, оглядывались. Роб первым отошел от остальных, повернулся спиной к башне и уставился вдаль, сложив руки на груди.

У основания черепа действительно оказались здоровым, нижний ряд – высотой по колено. И ведь не из камня вырезаны, натуральные черепухи. В глазницы кулак можно просунуть.

– Слушайте, какого размер должны быть парни с такими бошками? – спросил он.

Роб так и стоял спиной ко всем, а Красный Ворон с Вилом и Химиком подступили ближе к башне. Наемник постучал по черепу, достал заточку, отковырял кусочек кости. Научники обменялись фразами на английском, и Химик сказал:

– Не меньше двух с половиной метров. Но вряд ли больше трех.

– Все равно великаны. Как бы внутрь нее пролезть? Ни дверей, ни ворот не видно. Наверное, с другой стороны. Пойду гляну.

Он обошел башню и позвал с другой стороны:

– Парни, парни, сюда!

Первым прибежал любопытный Химик, за ним подтянулись Ворон с Киссом.

– Вот он, хозяин башни. Завалило его, – Пригоршня ногой отбросил треснувший череп, один из целой кучи, свалившейся с вершины.

Внутрь башни вели тяжелые двери из бревен, обитых полосами железа. Возле них из-под груды черепов торчала рука. Большая синяя рука. Очень большая и очень синяя. Хотя не столько длинная, сколько толстая, массивная. На запястье грубый железный браслет, пальцы как сардельки, ногти широкие, лиловые.

– Рука ворга, – сказал Химик. – Так это все же Террана.

– Даже у нашего Роба, который здоровый как лось, клешня потоньше. Ладно, парни, разгребаем его.

На это ушло несколько минут. Когда последний череп откатился в сторону, Вил Кисс взволнованно залопотал на английском и венгерском разом, а распрямившийся Пригоршня сказал:

– Орк.

– Чего? – спросил Красный Ворон.

– Ну, орк. Такой этот… Короче, я в фильме видел.

Химик отрезал:

– Нет никаких орков.

– Да вот же он.

– Просто похож. В том смысле, что это представитель вида существ, внешне напоминающих одну из выдуманных фэнтезийных рас.

– Мне начхать, кто кого напоминает. Я вижу орка, мать его, я и говорю – орк.

– Возможно, какие-то предания про них остались с тех времен, когда Земля еще не отщепилась от Терраны. Отсюда и сходство.

Красный Ворон ухватил здоровяка за плечи, дернул. Покачал головой, распрямился.

– Тяжелый как слон.

– Тот еще громила, – согласился Пригоршня. – Вообще, на ворга, конечно, смахивает. Хотя шкура более грубая и темная, да и морда совсем квадратная. Такое впечатление, что они с воргами одного вида, но разных рас, как мы и азиаты какие-нибудь, а? И еще, вы не удивляйтесь… Короче, я этого парня уже видел. Да-да, не вру! На картине видел, которую Полуночник малевал в своем Цирке на чердаке. Только сейчас сообразил. Там башня была из черепов, и на вершине кто-то стоял. Такой же: широкий, раскачанный и башка бугристая. Что это значит, как Полуночник мог его видеть?

– А как он мог меня видеть и намалевать? – пожал плечами Красный Ворон.

Лежащий перед ними мертвый крепыш, которому упавшие с башни черепа разбили голову, было ростом с Роба, но гораздо шире в плечах. Облачен в набедренную повязку и кожаный жилет, увешанный какими-то побрякушками, на ногах кожаные сандалии. Морда широкая, глаза выпученные, из-под лиловой губы торчит пара желтоватых клыков. Не очень длинных и острых, но серьезных таких, внушающих.

Рядом валялась костяная штуковина, вроде короткого посоха, в трещину на конце вставлен светящийся красный камень.

– Это артефакт, – сказал Химик, осторожно поднимая посох. – Я вижу своим зрением. Он излучает, вокруг плещется алая дымка. Или, вернее, местный аналог артефактов. Послушайте, но это значит… Ворон, возможно, здесь ты сможешь избавиться от кровоцвета. И, если в этом месте имеются подобные штуки, то я, может быть, смогу выбраться из гиперского тела.

– Зачем тебе? – спросил Пригоршня.

– Ты что думаешь, я хочу всю жизнь оставаться в таком обличье?

– А чего, нормальное тулово у тебя. Справное, сильное. И одежды почти не надо.

– Нет, я бы хотел вернуться в человеческое тело.

– Да твое-то сгинуло давно, наверное. Что там теперь в Комплексе… и вообще, мы за тридевять земель оттуда, и никогда не вернемся, и неизвестно, если вообще еще Земля.

– Я надеюсь, мы спасли ее, иначе все это было бессмысленно Да, в свое тело, конечно, мне уже не попасть. Но можно найти другое, менее звериное, чем это. Мне все больше кажется, что это Террана. Антимир, от которого произошла Земля. И если здесь есть что-то из того, чем наполнена Зона… какие-то артефакты или аномалии, что-то схожее…

– Короче, ты хочешь найти здесь аналоги «кляксы», «партнеров» и снова переселиться.

Химик вместо ответа попятился от башни, подняв костяной посох. Напряженно скривил морду, как-то по-особому ткнул посохом перед собой… Камень на конце мигнул, из него вырвался клок огня. Такой округлый, вроде шара, с гудением врезался в стену, расплескавшись по черепам горячей пленкой, погас. Башня хрустнула, чуть качнулась, и все отскочили от нее.

– Ты чего делаешь?! – завопил Пригоршня.

– Тренируюсь.

– А ну прекращай! Слушайте, я вот смотрю-смотрю на этого красавца… – он шагнул назад к орку. – Как выглядит, и посох его… Это, вроде, шаман. Мне просто такое слово в голову пришло. Жил в своей башне, горя не знал, шаманил помаленьку, черепки в стенах иногда пересчитывал, тут мы прилетаем да на голову ему – бабах! Как та девчонка, как ее… Дороти из Канзаса, которую ураган в ее домике поднял и на башку там кому-то сбросил.

– На Злую Волшебницу Востока, – пояснил Химик. – Это начало «Страны Оз».

– Да хоть «Буратино», неважно. Ладно, где там наша синемордый?

Когда они вернулись, Роб стоял в той же позе, смотрел вдаль. Оглянулся на них, снова уставился вперед и спросил:

– Что мне делать?

Красный Ворон остался у стены, Вил Кисс присел над рюкзаком, который спустили из рубки, а Пригоршня с Химиком подошли к синекожему.

– Что делать? – повтори Роб, когда они встали перед ним.

– Живи, синяя харя, – сказал Пригоршня.

Великан-ворг нахмурился, размышляя над этим предложением.

– Я живу.

– Нет, пока ты просто существуешь. Но можешь начать жить.

Роб неуверенно перевел на него взгляд, ткнул перед собой рукой.

– Могу пойти туда? Этот мир… нравится?.. – то ли спросил, то ли сообщил он.

– Нравится – так и топай себе, – посоветовал Пригоршня. Он не испытывал к синему особой симпатии или интереса к его дальнейшей судьбе.

– Топать?

– Иди, – сказал Химик. – Иди куда хочешь и делай что хочешь.

– Хочу туда, – Роб кивнул в сторону леса. – Там деревья вижу. Озеро. Нравится.

– Ты можешь делать, что хочешь, – повторил Химик, заглядывая ему в глаза.

Они посторонились, когда Роб шагнул вперед. Постоял несколько секунд и пошел дальше. Нагнулся, поднял с земли палку. Помахал ею, на ходу отломал пару веток, сделал широкий замах, будто рубанул мечом, положил на плечо и ускорил шаг.

– Этот не пропадет, – заметил Пригоршня не слишком одобрительно. – Башку кому-нибудь снесет и съест. Зря его Ворон не прикончил.

– Я тоже пойду, – донеслось сзади, и они повернулись.

– Воронок, а ты куда собрался?

– Туда же, – пожал плечами наемник. – Но не с ним, отдельно.

– Но мы-то двое вроде как туда пока еще не собрались, а? – намекнул Пригоршня. – Да и Вил не торопится.

– Я сам пойду.

– А-а, ясно. Из-за этого?.. – он коснулся пальцами ребер у себя под мышкой.

– Да, из-за кровоцвета. Не хочу вас убивать, когда прихватит. И хочу побыть один. Надо подумать. Над всем.

Пригоршня согласился:

– Думать полезно, говорят. Химик вон много думает, уважает это дело, и глянь, кем стал – волосатым дикарем. Это хорошая карьера после кандидата наук, я считаю.

– Поищу способ избавиться от кровоцвета, – добавил Ворон.

– Так может припасов с собой возьмешь?

Наемник глянул на рюкзак, возле которого присел, вытянув ноги и прислонившись к стене башни, Вилл Кисс.

– Себе оставьте. У меня это есть, – он хлопнул по запястью, где под рукавом пряталась заточка.

– Неудачное оружие для охоты.

– Копье сделаю. Или топорик из камня. Разберусь. Так что… – Ворон посмотрел на них. – Пойду. Может, еще свидимся. Если да, я вам постараюсь плохого не делать. Главное, от кровоцвета избавиться. Вы для меня… свои.

– Ну, молодец! Ты для на теперь тоже свой! – расчувствовался Пригоршня и даже хлопнул Ворона по плечу, но осторожно, без панибратства. – Мы, если что, тоже тебя плохого делать не будем. А может, побратаемся, как настоящие мужчины, кровью обменяемся, ну там два пореза, палец к пальцу?.. Ладно, ладно, шучу.

Красный Ворон едва заметно, уголком рта, улыбнулся, отвернулся от них и пошел прочь.

– А, погоди! – вспомнил Пригоршня. – А плащ твой? Ночью может холодно быть, а плащ в рубке так и валяется.

– Он мне больше не нужен, – откликнулся Ворон. – Он из прошлого. Если надо, костер разожгу, у меня зажигалка.

Массивная фигура Роба была еще хорошо видна. Они с наемником шли прочь, постепенно расходясь все дальше друг от друга. Пригоршня с Химиком некоторое время смотрели вслед, потом вернулись к сидящему под стеной Вилу Киссу. Тот казался усталым и часто зевал, глаза покраснели, голова сама собой клонилась на грудь.

– Что, бразер Вилл, ты тоже теперь куда-нибудь уйдешь? – спросил Пригоршня. – Побредешь к горизонту, как очарованный странник, один во всем мире, топ-топ…

– Никита, твоя способность болтать чушь превышает только твою же склонность к быстрым необдуманным поступкам, – прервал Химик.

– Ты имеешь в виду, что моя общительность даже сильнее моей решительности?

– Это не решительность, а… Да, Вил, я слушаю?

Кисс, не вставая, заговорил по-английски, гипер послушал и перевел:

– Он собирается остаться здесь. По-крайней мере, на некоторое время.

– Да ну, и что тут делать, черепки изучать?

– Как минимум, можно изучить внутренности башни и тело ее хозяина. А Вил еще хочет попробовать починить хотя бы часть своих приборов, снова подключиться к пульту рубки. Попытаться получить информацию о том, где мы очутились. Вил считает, что рубка снабжена устройством, которое он называет «гравитационным компенсатором». Надеется даже поднять ее в воздух, хотя в это я не верю.

– Летать, что ли, на ней? Да ты погляди на эту штуку, на пылесосе и то легче взлететь. Ладно, его дело. Хочу еще раз осмотреться, слажу-ка наверх.

И тут далеко в стороне от направления, в котором ушли Роб с Красным Вороном, мигнула вспышка света. Над землей взлетел шар огня, будто головка цветка на свившемся спиралью сером дымном стебле. Из центра шара ударила молния, зигзаг врезался в землю, там что-то взорвалось, полетели обломки. Шар погас, дымный стебель распался.

– Ах ты! – Пригоршня быстро полез на башню. – Вот как чувствовал, что-то сейчас произойдет.

Он выпрямился на верхушке рубки, приставил ладонь козырьком ко лбу. Химик встал рядом и тоже стал смотреть. Пригоршня, сколько не пялился, ничего в том направлении, кроме скучной степи, не видел, но гипер вскоре заявил:

– Там город.

– Завидую твоим звериным лупалкам. Что за город?

– Такой… не пойму, из какого столетия. Но не современный, то есть у нас на Земле в цивилизованных странах они совсем другие. А тут… плохо видно, далеко очень. Кажется, каменные дома, а может деревянные. Есть побольше, они точно каменные, между ними что-то мелкое, развалюхи какие-то.

– Кто-то там есть?

– На таком расстоянии людей я точно не увижу. Хотя, по-моему, он брошен. Такое ощущение от него… пустой город.

– Так этот шар в нем вспыхнул?

– Если так, то шар был очень большим, мы же его отчетливо видели.

Еще некоторое время они смотрели вдаль, но больше никаких вспышек, никаких шаров и дыма в том направлении не появлялось, и Пригоршня первый полез вниз.

Вил Кисс сидел в той же позе, склонив голову на грудь, и спал, тихо похрапывая.

– Во дает! – удивился Пригоршня, когда Химик спрыгнул вслед за ним. – В такой ситуации – и заснуть.

– У некоторых людей это бывает от перевозбуждения, – заметил гипер. – К тому же он перед нашим появлением, по его словам, не спал двое суток, работал.

Они отошли дальше от башни, неуверенно переглянулись. Роб и Красный Ворон исчезли в мареве, висящем над степью. Было жарко, сухо, дул ровный ветер. Пригоршня сказал:

– Занудное место эта башня. Сначала я очень удивлен был, взбудоражен, а теперь… уныло тут как-то. До города, по-твоему, сколько идти? Сегодня дойдем?

– А какое сейчас время суток? И какая тут вообще суточная продолжительность? Может до вечера пара часов, а может – все двадцать. Или двести.

– Ну, так пошли, мы же все равно уже оба про себя решили идти туда, – он подхватил с земли рюкзак, вытащил коробку с галетами, несколько консервных банок, бутыль с водой, положил на траву у ног Вила. – Не люблю медлить. Давай, идем, мне очень хочется осмотреться, хоть в первом приближении понять, что тут да как. Ну, вперед, мохнатый.

И Никита Новиков по прозвищу Пригоршня, закинув рюкзак за плечо, пошел прочь от башни.

Химик постоял еще немного секунд, окинул взглядом спящего Вила Кисса, сказал ему: «Мы вернемся. Наверное».

А потом тряхнул головой и поспешил следом.