Широкий черный ствол пулемета уставился на Пригоршню, и он отчетливо понял, что сейчас оно КАК ЖАХНЕТ! И не станет бывшего наркокурьера и торговца артефактами Никиты Пригоршни, честного малого и просто хорошего парня.
Кристалл в раскрытом титанитовом диске на его ладони мигнул светом, а сам диск коротко провибрировал. Будто сигнал передал.
Хотя почему «будто», так оно на самом деле и было. От вездехода снова донеслось гудение, и пулемет поехал обратно. Башенка над ним закрылась. Наступила тишина.
– Ну, вашу мать! – сказал Пригоршня в сердцах. – И что дальше?
Кристалл медленно угасал, и он несмело шагнул к вездеходу, зажав костяной серп под мышкой, а «Стриж» в правой руке. Как бы пулемет снова не выскочил… Но ничего не случилось, похоже, диск этот с его незнакомым артом, подключенным к микросхеме и магниту, как ключ от автомобиля с сигналкой. И только что диск с электроникой вездехода обменялись посланиями «свой-чужой», после чего Пригоршня для этой гусеничной тачки стал родным, она его возлюбила горячей электронной любовью и готова распахнуть ему своим железные объятия.
Приближаясь к детской площадке и стоящей рядом машине, он наткнулся на человеческий череп. Наполовину ушедший в землю, тот слепо таращился глазницами. Потом на краю песочницы блеснуло, Пригоршня шагнул к ней и увидел кости. И еще два черепа в песке, хорошо, хоть не детские, а то он ужаснулся было в первый момент, но нет, большие черепа, взрослые. Ногой поворошив песок, вытащил из него карабин, смахивающий на американский «Стоунер», то есть на одну из его модификаций. Пролежал тот здесь наверняка черт-те сколько и стрелять не мог, если его не привести в порядок, но он все равно повесил оружие на плечо.
Титанитовый диск с кристаллом, сделав свое доброе дело, больше признаков жизни не подавал. Пригоршня закрыл диск, сунул в карман. Помахивая костяным серпом, обошел вездеход, чтобы получше его рассмотреть.
Машина не производила впечатления какой-то… ну, неземной, как некоторые другие вещи или устройства в Зоне. Нормальная такая гусеничная тачка, хотя и совсем незнакомой модели. Как будто самодельная, но не кустарная, а склепанная механиками-профи в единственном экземпляре.
Башенка имела раздвижные створки, но никаких запоров или маховиков не видно, так что он решил воспользоваться раскрытым люком на корме. Прежде чем нырнуть внутрь поглядел на близкие дома, которым до того почти не уделил внимания. Возле детской площадки рыхлая болотная земля сменялись асфальтом. Резкий такой контраст, зримый: тут – кусты и туман, там – улица уходит в глубину города. Дома, двери подъездов, витрины магазинов…
И темные силуэты на стенах, будто пятна гари в виде человеческих фигур. Взрослых и детских.
Тусклый, тихий, пустой город. Никакого движения в глубине улицы. Тревожно и грустно. Ясно, что перед ним именно Блуждающего города, силуэты на стенах – как имя владельца на визитной карточке. А вот где Химик с Красным Вороном, как раз неясно. Может, бродят где-то там между домами, «аукают», ищут друг друга и Пригоршню? И, кстати, Ведьмак со своими людьми и воргами – где?
Как обычно, когда он сталкивался со всякими местными странностями аномалиями или диковинной техникой, или непонятными ситуациями, то быстро начинал раздражаться. Хотелось плюнуть в сторону города с его силуэтами, развернуться и уйти. Что это за темные фигуры на стенах, а? Вот у него в руках карабин «Стоунер», переделенный, чтобы стрелять старыми советскими патронами, понятная простая вещь для понятных целей. Ну, может и не такая уж простая, но и ничего особо сложного, работает по законам физики и химии, которые в школе учат. Стреляет пулями, убивает людей. Нормально, понятно! А вот что за хреновины прилипли к стенам домов, спрашивается? Откуда они взялись, зачем, почему они там? Прям зло берет!
Ладно, двигаемся дальше. Оставив серп на гусенице, со «Стрижом» и карабином в руках он через люк забрался в вездеход.
И, сунув пистолет в кобуру, радостно потер руки. Потолок тут был совсем низкий, пришлось не просто пригнуться, а встать на четвереньки, но это ничего, главное, что в полутемном заднем отсеке под бортами стояли ящики. В одном, слева, обнаружился боеприпас, цинки с патронами, а в правом два десятка картонных коробок. Никаких надписей на них не было, да и запаха не чувствовалось, но рот от предвкушения сразу наполнился слюной. Он схватил одну коробку, раскрыл… есть контакт! То есть контакт Пригоршни с едой!
Внутри лежали пластиковая ложка с вилкой, бутыль с водой, несколько консервных банок, маленькие бисквиты в целлофане, треугольный кусок пирога, три пакетика с кофе, три – с чаем… ну и всякая еще всячина. Была здесь и одноразовая грелка с сухим горючим, и зубочистки, и пакет салфеток, и пара маленьких склянок с каким-то алкоголем. Все как у людей! Только неясно – каких людей? Потому что надписи непонятные. Вскрывая консервную банку, он прочел на ней:
Pasztet z dziczyzny
Паштет из оленины
Terrine of venison
Le pâté de venaison
Польский, русский, английский… а последний – французский или итальянский? Или может испанский? И везде так: на всех упаковках и банках надписи на четырех языках, а больше ничего, ни срока годности, ни производителя, никаких маркировок, клейма или чего-то подобного. Интересно! – подумал он, ложкой выскребая со дна банки паштет, который умял просто-таки мгновенно, напихав в рот и чуть ли не одним глотком проглотив. Сорвал колпачок с бутылочки. Внутри оказалось что-то бледно-розовое, крепкое и с сильным фруктовым вкусом. Пригоршня такое не любил, ему бы водки или виски, но сейчас он готов был пить что угодно. Обе бутылочки вылакал в минуту, закусывая бисквитом. Потом вскрыл вторую коробку, достал еще склянку приторной фруктовой гадости. Вооружившись ею и куском миндального пирога, отправился на разведку в основной отсек.
Здесь потолок был повыше, но выпрямиться все равно не получалось, пришлось передвигаться на корточках. На полке обнаружился светодиодный фонарик, тусклый свет которого помог осмотреться. Необычный отсек: экранов слишком уж много, мониторов всяких. Он привык, что вездеходы, БМП и танки – это такие лязгающие, пахнущие маслом, солярой и разогретым металлом махины. А здесь были три обтекаемых кресла, откидные полки-койки у бортов, всякие рукояти, джойстики, изогнутые модерновые пульты… Везде резина, оргстекло и углепластик. Вроде очутился в рубке маленького звездолета, а не в гусеничной тачке для пересечения труднопроходимой местности. В потолке два люка, один – точно под башенкой, технический, чтобы копаться в механике пулемета и выдвижной турели, а второй поближе к носу, небольшой, круглый, с запором-маховиком.
И ни людей, ни костей, ничего такого. Экипаж, стало быть, выбрался наружу, и там его покрошили неведомые враги, оставив кости в песочнице. Уж не те ли, что разгромили стоянку гиперов? Хотя с обитателями болота расправились только что, чуть ли не прямо перед появлением Пригоршни на том островке, а вездеход этот стоит покинутый давным-давно.
Отсюда возникал интересный вопрос: а на ходу ли он? И вообще, на чем работает? Дожевав бисквит и влив в себя третью бутылочку ликера, Пригоршня повнимательнее пригляделся к пультам с мертвыми мониторами. Сдвинул заслонку на смотровой щели, выглянул сквозь бронированное стекло. Детская площадка, дома Полесья, темные силуэты на них… ничего нового. Силовая установка у нас, стало быть, под полом? А ведь не пахнет ни бензином, ни соляркой, ни мазутом. Если вездеход на электричестве, то аккумуляторы, наверное, уже сели. Хотя фонарик вон горит, но едва-едва. Светодиодные армейские фонари последних моделей, говорят, годы заряд держат.
Кстати, любопытный момент: никаких надписей на пультах нет, только цифры да значки условных обозначений, понятные только экипажу. Все сделано так, чтобы невозможно было определить принадлежность машины и национальность тех, кто в ней ездил. С другой стороны, «Стоунер» у Пригоршни на плече – это же американская штуковина. Значит ли это, что и тачка американская? Не обязательно. С «калашами» далеко не одни только русские по миру бегали и бегают, и «эмку» со всеми ее модификациями тоже не одни янки пользуют.
Почти наверняка разбросанные вокруг кости принадлежат экипажу вездехода. Который ехал-ехал по болоту да и впилялся почему-то в детскую площадку, будто водила пьяный был. Люди наружу выскочили и там полегли, прямо на площадке. Невнятная картинка получается, что к чему – не очень ясно, но ничего лучше не придумывается. Химика бы сюда, пусть бы обнюхал тут все, обсмотрел и высказал бы свое Авторитетное Научное Мнение.
Пригоршня пристроил горящий фонарик на полке и уселся в кресло. Осмотрел пульт, сдвинул для пробы пару переключателей, потрогал клавиши, а потом увидел под пультом кривой рычаг с пластиковым набалдашником и потянул за него. Рычаг сначала не поддался, но когда он дернул посильнее, рывком сдвинулся. Под полом загудело, на корме рокотнул и завелся движок. Отсек мелко затрясся. Вот так! От какого, все-таки, источника это дело пашет? Он припомнил пулемет, выдвинувшийся из башенки. Автотурель сработала еще до того, как завелся двигатель, значит, в вездеходе все эти месяцы или годы не отключались системы слежения, и механика автотурели готова была выдвинуть пулемет с приближением потенциальной угрозы. А может под полом скрыт агрегат вроде того, от которого питается силовая винтовка, только помощнее? Что-то, работающее на артефактах, на той же «пустышке» или даже нескольких.
Пригоршня вскинул голову, когда два монитора замерцали. Его габаритная туша для кресла была великовата, и он сполз на пол, уселся, поджав ноги. Скинул ремешок карабина с плеча. При этом локтем зацепил короткий пузатый рычаг, смахивающий ну пластиковую кеглю, тот клацнул и сдвинулся. Разгорелся зеленым маленький квадратный монитор на краю пульта, там проступили изогнутые линии, завитушки… О-па, карта! Электронная. А ну-ка, ну-ка… Вот эти пятна – озера. Те, что внутри Петли, в центре Зоны, окружают Блуждающий город. Есть с Полесьем такая непонятка: вроде известно, что оно в центре, координаты имеются, но попасть сюда почти никто не может. Вертушки и другие летательные средства падают или исчезают, люди – не возвращаются или… проходят мимо. Да-да: просто минуют Полесье, не заметив его. Химик рассказывал что-то про Петлю Мебиуса, типа так называемая Петля – это такое пространственное искривление, Петля Мебиуса в четырех измерениях, вот по ней-то путники и бродят вокруг Блуждающего города, и внутрь попасть не могут. А Полесье – оно стоит себе, где и стояло, так что название Блуждающий город на самом деле неверное: город всегда здесь, это люди блуждают.
По карте был проложен белый пунктир, более яркий, чем другие линии, он заканчивался почти в центре, маленьким прямоугольником, а начинался на самом краю, от размытой области, где все остальные линии исчезали. Прямоугольник – это вездеход? Похоже, но непонятно, что за пятно, от которого идет пунктир. И почему он такой ровный. Четкой линией пересекает речку, озеро… Не могла машина строго по прямой ехать, а ведь если пунктир автоматически прорисовывался бортовым навигатором, то должен точно показывать ее путь.
Пригоршня подвигал туда-сюда рычажок возле монитора и услышал шипение. Поглядел внимательнее, но динамика нигде не увидел. Радиостанция у них тут? Тогда где переключатель каналов, где тангета? Ничего такого не заметив, он для пробы сказал: «Але, это Пригоршня!», а то слишком уж долго вокруг стояла тишина, слишком долго он не слышал человеческой речи, ни своей, ни чужой. Хотелось пошуметь.
При звуках голоса дернулся зеленый столбик на датчике возле рычажка. Пригоршня откашлялся и произнес громче:
– Говорит рядовой Никита Новиков! Меня кто-то слышит? Але, але!
Столбик в такт словам вырастал и опадал, но больше ничего не происходило. Передает оно куда-то его слова или нет? Он привстал, опираясь на кресло локтем. Надо все же добраться до пулемета в оружейной башенке, чтобы точно понять, что за смертоносная машинка там установлена, надо осмотреть карабин и привести его в порядок, а еще… а еще пожрать чего-нибудь и пару бутылочек фруктового ликера срубить. И поспать тут в отсеке. Все, программа действия ясна, приступаем к выполнению.
Но приступить не вышло – из решетчатого углубления на пульте донеслось:
– Who’s there?! Oh my god, captain Marduk, it is you?!
– Э… – сказал Пригоршня с умным видом. – Чего?
– Ez Wyl Kiss! Captain Marduk… Nem, nem Marduk! Ért engem?!
Голос был всполошенный, дерганый какой-то. То ли испуганный, то ли безумно-радостный, не разберешь. Мешало еще и то, что сначала заговорили на английском, который Пригоршня почти не знал, а потом – на вообще хрен поймешь каком. Из-за этого трудно было распознать и эмоции человека, и даже его возраст. К тому же звук плыл, становился то громче, то совсем тихим, как будто колесико громкости плавно крутили туда-сюда.
– Не понимаю тебя! – громко сказал Пригоршня. – Я не капитан Мардук! Русский знаешь? Русский!
– Russian? Orosz? Nem tudom, az orosz nyelvet! Ki vagy te?!
«Ки ваги тэ»… Вроде как спрашивает: ты кто такой? Кто ты, блин, такой, а?! И что ответить? Пригоршня сказал:
– А ты кто? Э… Who are you? Ху, спрашиваю тебя, ар ю?
– Senior assistant Wyl Kiss!
– Сеньор? – растерялся он. – Почему сеньор? Ты итальянец, что ли?
– I’m not Italian! Nem Olasz! Magyar! Nem Willie! Wyl!
– Не итальянец. Не Вилли, а Вил? Вил Кисс, я врубаюсь, не нервничай. Магёр, магар… Венгр, да? Все, теперь я понял! Ладно, ладно, не ори, венгр! – махнул рукой Пригоршня, когда собеседник взволнованно зачастил, то и дело меняя языки. – И почему меня стрелять учили, а не английскому? Вил Кисс, та-ак… Ну и имечко, поздравляю, гражданин Кисс. А я – Никита. Никита Новиков, отзываюсь на Пригоршню.
– Никьита?
– Это есть мой нейэм, Нитьита, есс-есс. Слушай, а где ты? Блин, как же это, мать твою венгерскую за ногу… Where are you? Where are you, Brother Wyli?
Голос «бразера Вили» стал совсем тихим, шипение помех почти заглушило его:
– It’s a maze of pyramid worlds.
– Чего?
– I am above pyramid worlds. A piramis a világ! Ark! Here is terrible and wandering monsters! Nightmarish worms! Red water, red water!
– Тьфу, я ни хрена теперь вообще не пойму! – всплеснул руками Пригоршня. – Арк? Какой, на хрен, арк? Пирамид? Что за пирамид, какой еще пирамид там у тебя? Ты скажи: вездеход этот приехал из того места, где ты сейчас находишься? Ты свои координаты можешь передать? Я тебя тогда найду, здесь на карте сетка наложена. Coordinates to fuck your mother! А?
Вил Кисс попытался ответить, но голос его совсем уплыл куда-то. По эфиру покатилась гудящая волна, она нарастала, совсем заглушив Вила. Да тут еще и в пульте пискнуло, скрипнуло в борту, затарахтело над головой, и Пригоршня, схватившись за пистолет, подскочил. Крикнул: «Погоди, тут шумят!» – и крутанул маховик на круглом люке. Распахнув, высунулся.
Створки оружейной башенки были раскрыты, автотурель выдвинута. Высунувшись по грудь, он запрокинул голову и увидел, как овальный ствол пулемета поворачивается прямо над ним. Так и есть – силовое оружие, это видно по специфическим формам и монолитному черному корпусу. Пулемет уставился в сторону Полесья и загудел. Звук был не как у силовой винтовки, басовитей, раскатистей. Кстати, почему – пулемет? Это вполне может быть силовая пушка. Гаубица, мать ее! На кого эта штука среагировала?
Пригоршня повернулся к Блуждающему городу. Сощурился. На улице, за детской площадкой, будто из-под земли появилась фигура.
* * *
Тоха шел впереди по краю обрыва. Тот постепенно становился ниже, превращаясь в обычный пологий берег.
– Почему птица? – спросил он. – Почему ты так про себя сказал?
– Потому что так меня называют: Красный Ворон.
Курносый неуверенно оглянулся, и стало ясно, что это прозвище он слышит впервые. Либо молодой бродяга на редкость мало осведомлен о ситуации в Зоне, либо странники уже давно находятся внутри Петли и не знают новостей за последние полгода – тот срок, когда Ворон стал известной личностью, чьей смерти желали многие.
– Красное воронье, это ж такие птицы есть? – продолжал выспрашивать Тоха. – Редкие, я слышал, они других птиц жрут. От Мазая. Он любил всяких тварей местных изучать, говорил: в Зоне сложилась своя уникальная экосистема.
– Заткнись.
Они шли вдоль излучины, плавно изгибающейся влево, приближаясь к земснаряду. Ворон первым заметил легкое кипение у берега – там в воду словно опустили нагреватель.
– Ме тина! – ахнул Тоха. – Осторожно, метина здесь! Ее не было, когда я сюда… Только что появилась!
– Это «кипятильник», отойди дальше от воды. Почему метина?
– Дьявольская пятно. Клеймо сатанинское на теле земном.
– Что за чушь? Это вам ваш Пророк такое говорит?
– Нет, – мотнул головой Тоха, обходя «кипятильник», который с приближением людей забулькал, выбрасывая парящие фонтаны. – Про это Мазай толковал. А, по-твоему, что такое эти сатанинские метины?
– Аномалии, все знают.
– А что это?! – возмущенно закричал курносый. – Вот говорят: аномалия! А что это значит? А-но-ма-ли-я… а?! Будто оно что означает, будто сказал: «аномалия» – и сразу всем все ясно. А на самом деле это бессмыслица. Ничего не значит – просто слово.
– Так и метина или там клеймо – просто слово.
– Это слово указывает на сущность! Подноготную вскрывает! А что означает «аномалия», «аномальное»? Так говорят, лишь бы ничего не объяснять.
– Научники объясняют, мне незачем, – отрезал Ворон. – Не тормози.
Они приближались к земснаряду, Тоха притих, поглядывая на баржу. Красный Ворон позволил «мухобойке» повиснуть на ремне стволом книзу. Он шел как обычно, говорил как обычно, все дел как всегда, и при этом ощущал, как сильно всё изменилось. Кровоцвет по-прежнему на его теле, медленно насыщает кровь токсином, своими пульсациями отмеряет минуты жизни… То есть время, оставшееся до того, как его носителю понадобится убить человека, чтобы жить дальше.
Баржа стояла носом к берегу, на корме торчали треугольные опоры желобом и резиновым транспортером. Посудина сидела в воде совсем низко, с берега виднелась грязная палуба в дырах, лебедка, спекшиеся в сплошную массу бухты железного троса. К берегу шел решетчатый мостик на сваях. Насколько Ворон видел, здесь озеро вдавалось в сушу глубоким острым заливом, и дальше, за земснарядом, берег круто уходил вправо. Сразу за ним начиналось болото, густая дымка висящих над ним испарений скрывала от взгляда дома Полесья. Конечно, если курносый парень не соврал, и город действительно в той стороне.
– И где ваш лагерь? – спросил Ворон.
– Да впереди же, – пробормотал Тоха и пошел еще медленнее. Почуяв неладное, Ворон быстро шагнул за ним, чтобы схватить за плечо, но не успел. От земснаряда донесся звучный, громкий, будто из рупора, голос:
– Что бы ты ни задумал, человече, не делай этого!
– Бацька! – вскрикнул Тоха, в то время как Красный Ворон остановился. Поднять «мухобойку» он не пытался, достать пистолет тоже. – Бацька, прости меня!
– Сказано же было: оставаться здесь, Захар с Витязем сами клейменного нагонят!
– Мертвы они, бацька! Карп… клейменный то есть, убил их. А этот бродяга убил Карпа. Ну и меня, вот, захватил… – Тоха виновато развел руками.
Ворон молча ждал продолжения. Он решил, что говоривший прячется на вершине опор, но в этот момент на плоской крыше рубки поднялся крупный бородач с ружьем в руках. Винчестер, надо же, редкое для этих мест оружие. Он гузно спрыгнул на палубу, направив оружие на Ворона.
– Не шевелись, человече! – густым басом пророкотал человек, одетый в черную шинель с тусклыми стальными пуговицами, голубые джинсы и клетчатую рубаху. – Не шевелись, ибо не зная намерений твоих, не побоюсь лишить тебя жизни, пусть и неугодно это будет Господу.
– Ты – Пророк? – спросил Ворон. – Я хочу поговорить.
– Василий Пророк, так кличут, – бородач зашагал по скрипучим доскам. – Зачем обижаешь мальца?
– Да он… не обижал он, бацька, – слова Тохи стали неожиданностью для Ворона, который думал, что курносый попытается отомстить ему. – Это простой бродяга, его Красным Вороном звать. Он Карпа нашего… клейменого убил.
– Красный Ворон? – мосток дрогнул, когда нога в ботинке сорок пятого размера опустилась на него. – Имя человеку не просто так дается, и второе имя, коим Зона наделяет, тоже не само по себе появляется. Того, кого звать Красным Вороном, опасаться надобно, Тоха.
– А того, кого звать Пророком? – спросил Ворон.
– Слушать и почитать! – ответил бородач, усмехнувшись в густую бороду. Большой мясистый нос его испещрили багровые прожилки, взгляд темных глаз был проницательным и серьезным.
На берегу он остановился, отведя винчестер в сторону. Красный Ворон решил, что теперь сможет выхватить СПС и выстрелить, хотя вожак странников наверняка успеет дать ответный выстрел. Нет, открывать огонь Ворон не собирался. Он привык действовать один, уже с год никаких напарников у него не было, только случайные компаньоны, вот как Химик с Пригоршней… которые куда-то подевались. Так почему бы не заполучить на время новых партнеров? Эти двое находятся в Петле гораздо дольше его и наверняка лучше знают местность.
– Забери у него оружие, Тоха, пока разбираться будем, – проговорил Василий Пророк, поглаживая ружье.
– Ствол не отдам, – покачал головой Ворон. – У нас с тобой нет причины для…
Винчестер быстро повернулся к нему.
– Не перечь мне, человече. Тоха – действуй, как сказано.
Курносый неуверенно шагнул к Ворону. Тот позволил ему протянуть руку к пистолету под распахнутым плащом – и рубанул ребром ладони по сгибу локтя. Одновременно левой он сграбастал Тоху за шиворот, дернул в сторону, потом толкнул от себя, наподдав ногой. Ремешок «мухобойки» соскользнул с плеча, и она свалилась на землю.
Тоха отшатнулся к Пророку, а Ворон упал на одно колено. Его правая рука совершила два быстрых движения: к левой кисти, потом от нее…
Василий Пророк, отпихнув Тоху, шагнул вперед. Они замерли: Красный Ворон, стоя на одном колене и запрокинув голову, вожак странников – нависнув над ним, широко расставив ноги и вжав в плечо приклад. Дульный срез винчестера почти упирался Ворону в лоб.
– Ты будешь делать, что я скажу, человече, – с мягкой угрозой пророкотал Василий Пророк.
– Вряд ли, – ответил Ворон.
– Бацька… – начал Тоха.
– Молчи.
– Бацька, у него…
– Заткнись, малец. Бродяга с чудны м прозвищем, что мешает мне пробуравить тебе мозги своим восьмым калибром?
– То же, что мешает мне нанизать твои яйца, как шашлык на шомпол, – ответил Ворон.
– Бацька, у него штырь в руке!
Пророк медленно перевел взгляд вниз. Кончик длинной, тускло поблескивающей заточки упирался в шов туго натянутой ткани у него между ног.
– А-а, – с пониманием кивнул он. – Ну ладно, и что же мешает тебе?
Ворон задумался, формулируя ответ, и сказал:
– Понимание того, что мы можем помочь друг другу.
– Ты так не сможешь проткнуть портки, – заметил Пророк.
– Раз плюнуть.
– Джинсы… рабочая ткань. Крепкая, грубая. Твердая.
– Заточка… хорошая сталь. Острая как бритва.
– Но ты стоишь в таком положении, из которого не получится даже нормально ударить и…
– …Вымочена в «сиропе». Артефакт «маяка», слышал? Она режет стекло.
– Бацька! – вскрикнул Тоха тонким голосом. – Он с тебя евнуха сделает!
Это восклицание разрядило напряжение, повисшее на берегу. Василий Пророк, задрав бороду, шумно поскреб под ней пятерней и отступил. Опустил винчестер. Ворон встал и в порядке проявления доброй воли ногой подтолкнул «мухобойку» к Тохе.
– И как можем мы помочь друг другу? – спросил Пророк.
Спрятав заточку в трубку, Ворон спросил у Тохи:
– Ты сказал, в вашем лагере семеро. Где остальные?
– Были… было семеро, – насупился тот, поднимая автомат. – Я так сказал, чтоб ты опасался. Бацька, объясни ему.
Пророк зажал винчестер под мышкой. Красный Ворон перевел взгляд с одного на другого и заметил:
– Вы вообще не похожи. Он что, вправду твой сын?
– Я сирота! – выпалил Тоха. – Бацька, ты послухай: он говорит, что пришел сюда убить Отступника.
Ствол винчестера дрогнул, и Василий Пророк уставился на Ворона.
А у того вдруг зачесалась рука: запястье, локоть, предплечье. Зудела область, по которой прополз симбионт, как будто с кожей под его влиянием происходили какие-то изменения. На миг – всего на одно мгновение – двое стоящих рядом людей представились Ворону в виде дичи. Вкусной дичи. Это был темный импульс, пришедший откуда-то из глубин рассудка: броситься на них и убить. Убить и ВЫПИТЬ. Мимолетное, но такое острое желание, что Ворон едва сдержался.
Началось, понял он. Уже началось. И с каждым разом приступы будут все сильнее. Теперь главное успеть.
– Зачем хочешь убить Ведьмака, человече? – спросил Василий Пророк.
– Не его. Кое-кого из его отряда. Ворга.
– Синекожие бесы! – вскинулся Тоха.
– Ничего не знаю про бесов. Этот ворг… его теперь называют Роб, год назад он убил моих людей, покалечил и убил мою женщину. Я пришел сюда за ним. Через «порт». Он в отряде Ведьмака. Точно не знаю, сколько их, но думаю, что семь или восемь.
– Так где они сейчас?
– Где-то здесь. Внутри Петли.
– Территория в Петле обширна. Как найти нечестивцев?
– Одно я знаю точно: Ведьмак добыл «доминатор» и несет его в Полесье. В музей. В той стороне его и надо…
– Ключ от Врат здесь! – охнул Тоха, и Ворон запнулся. Повторил:
– Ключ?
– То, что простые бродяги в неведении своем именуют «доминатором», – заговорил Пророк, – есть ключ к аду.
Ворон поморщился, услышав это, и вожак странников повысил голос:
– То правда, Красный Ворон!
– Я так понимаю, что «доминатор» – вроде источника энергии. Для артефактов. И для чего-то еще, о чем знает только Ведьмак. Ну и, может быть, вы.
– Названия можно давать разные, суть неизменна. «Доминатор», попав в Темный дом, как зовут его синекожие бесы, откроет путь в преисподнюю, и ад затопит Землю на века. Мы знали, что рано или поздно тот, кого вы называете Ведьмаком, а мы – проклятым Отступником, доберется до ключа и принесет его сюда. Но не знали, с какой стороны его ждать, и блуждали по землям внутри Петли.
– То есть вы нашли путь в Петлю, пришли сюда, скрывшись от всех, и тут дожидались Ведьмака? – Ворон поглядел в сторону болота. – Почему тогда не стеречь его возле музея?
– Но ведь Темный дом в Полесье, прямо в центре! – всплеснул руками Тоха. – Там знаешь, как тяжко? Несколько часов протянуть можно, но даже на одну ночь не остаться.
– Что там опасного?
– Да там… там исчезаешь! Один наш, Макар, так и исчез. Не послушал бацьку, сказал: глупо ходить вокруг месяц за месяцем, пропустим Отступника, нужно в городе, у Темного дома стоянку разбить и ждать. И все, и не видали мы больше Макара. Город затягивает, как чертов омут. Пропадаешь в нем.
Приняв все это к сведению, Красный Ворон поглядел на озеро, на болото, и подвел итог:
– Я знаю одно: Ведьмак и ворги где-то здесь. Причем они попали сюда раньше меня, и Ведьмак рвется в город. Поэтому я иду туда прямо сейчас, а вы решайте.