Я не видел Тома со времён Хейт-Эшбери.
В записке говорилось, что у него рак ротовой полости.
Он ответил на телефонный звонок, и мы тут же заговорили, как прежде.
Он сказал, что жена и дети «хорошо держатся»,
но также упорна была и опухоль. Он обладал лучшим из худшего.
Он сказал, что сделал всё возможное, чтобы вылечиться,
но исцеления не последовало. Он звучал немного растерянно, но,
как он выразился, «держал себя в руках».
Когда я предложил ему заняться совместной медитацией, он сказал,
что, правда, не хотел бы расширять сейчас границы своего мира,
что в его руках едва умещалась та реальность, с которой он взаимодействовал.
Он купил микроавтобус Volkswagen 1967 года, чтобы отправиться в последнее паломничество – обратно к дому детства на Восточном побережье, и уже наполовину отпустил всё, что у него имелось, сказав, что не так уж много всего накопилось, ведь он всегда был оптимистом.
Почти тридцать лет назад, стоя по колено в воде южного рукава реки Ил, я играл роль священника на его свадьбе.
Летописец его жизни,
Фотограф бунтов в Хейте, Вудстоке и Чикаго,
у которого почти не осталось времени.
Теперь они собирали вещи для путешествия.
«Когда тебе говорят, что жить осталось всего пару месяцев,
Кажется, будто нужно безумно много всего сделать.
Но как только я приведу в порядок свой карбюратор,
Я отправлюсь в поездку к неизведанным далям».