Я не видел Тома со времён Хейт-Эшбери.

В записке говорилось, что у него рак ротовой полости.

Он ответил на телефонный звонок, и мы тут же заговорили, как прежде.

Он сказал, что жена и дети «хорошо держатся»,

но также упорна была и опухоль. Он обладал лучшим из худшего.

Он сказал, что сделал всё возможное, чтобы вылечиться,

но исцеления не последовало. Он звучал немного растерянно, но,

как он выразился, «держал себя в руках».

Когда я предложил ему заняться совместной медитацией, он сказал,

что, правда, не хотел бы расширять сейчас границы своего мира,

что в его руках едва умещалась та реальность, с которой он взаимодействовал.

Он купил микроавтобус Volkswagen 1967 года, чтобы отправиться в последнее паломничество – обратно к дому детства на Восточном побережье, и уже наполовину отпустил всё, что у него имелось, сказав, что не так уж много всего накопилось, ведь он всегда был оптимистом.

Почти тридцать лет назад, стоя по колено в воде южного рукава реки Ил, я играл роль священника на его свадьбе.

Летописец его жизни,

Фотограф бунтов в Хейте, Вудстоке и Чикаго,

у которого почти не осталось времени.

Теперь они собирали вещи для путешествия.

«Когда тебе говорят, что жить осталось всего пару месяцев,

Кажется, будто нужно безумно много всего сделать.

Но как только я приведу в порядок свой карбюратор,

Я отправлюсь в поездку к неизведанным далям».