Несколько лет назад на недельном семинаре в Лос-Анджелесе некоторые участники, страдающие от опасных для жизни заболеваний и делившиеся историями из собственной жизни – поскольку она, судя по всему, подходила к концу, – подняли одну общую тему. Они ощущали, что не могут спокойно умереть, поскольку не реализовали своих амбиций. Им не удавалось ухватиться за медное кольцо, сколько бы они ни вращались на карусели жизни, и это вызывало у них смятение и разочарование. Возможно, это переживание было настолько острым потому, что многие из них были безработными актёрами, задыхающимися от миазмов голливудского ада.

Один необыкновенно привлекательный мужчина делал особенный акцент на том, что в борьбе со СПИДом его больше всего выбил из колеи тот момент, что спустя почти десять лет, проведённых в «попытках пробиться в киноиндустрию», он теперь понял, что никогда не добьётся успеха. Он сказал, что чувствует, что не доживёт до того дня, когда станет известным актёром, что его мечта – увидеть собственное имя вверху титров – распадалась вместе с его телом. Бледный и дрожащий, он говорил: «Я искренне признался самому себе, что умру неудачником, не осуществив своей мечты». Он олицетворял собой испуганную часть каждого из нас. Казалось, его скелет не способен был более противостоять силе притяжения, когда он снова откинулся на стул. Почти задыхаясь, он сказал, что надеялся обрести «единство с происходящим», но вместо этого он оказался «несчастным, отделённым от самого себя». Поскольку он ощущал, что жизнь не сдержала перед ним обещаний, что он не реализовал свою цель, сдувшиеся амбиции обвились, подобно пуповине, вокруг его горла, удушая и препятствуя его окончательному рождению, заставляя его отказаться от осуществления собственной смерти.

Большая часть слушателей не упустила аналогии между его разочарованием и «жизнью шоу-бизнеса». Его сложная ситуация спровоцировала что-то в коллективном мозге: один за другим люди вставали и говорили, что тоже боятся, что если не получат положительного отклика от жизни, то эту жизнь могут ненароком перенаправить в монтажную студию. Если до своей смерти они не преуспеют, не достигнут просветления, не станут суперзвёздами, это сведёт историю их жизни к убогому чёрно-белому кино, и его станет невозможно смотреть в широкоэкранном формате, вроде Cinemax. Мы так долго наблюдали за собственной историей, что нам трудно вообразить себе, что занавес опустится без всякой реакции со стороны публики.

Это одинаково верно, о каком бы «театре» ни шла речь. Я утешал многих, кто рыдал на медитационных ретритах и чей величайший страх заключался в том, что они могут не успеть перед смертью достичь просветления. Воображая, будто обретение целостности происходит в одномоментном событии, а не через глубокий постепенный процесс отпускания и исцеления, они в буквальном смысле не видят своего положения. Вероятно, они не понимают, что их неудержимое стремление получать некий трофей за свои заслуги – лишь свидетельство их чувства собственной никчёмности, порождённого более глубоким разочарованием. Не раскрыв своей собственной великой истины, не восприняв исцеления, ради которого эти люди родились, они поставили себе целью успех. Неважно, что было их мечтой – популярность или звёздный блеск, публикация книги, отыскание истинной любви или победа над своим гневом – эти люди были убеждены, что их жизнь неполна.

Я был свидетелем смерти многих людей, которые сетовали, что не могут умереть спокойно, поскольку чувствуют, что не реализовались в жизни. Это очень распространённый этап развития, который мы проходим, если больше привязаны к объектам жизни, чем ценим её эволюционное раскрытие. Те люди, которые прорываются сквозь эту липкую паутину на своём пути, сквозь ощущение, что они не получили того, зачем пришли, когда наступило время покидать мир, чувствуя, что это вполне стоило того – особенно, если учесть, сколь широка дорога, открывающаяся впереди. Как и любое несчастье, чувство никчёмности и провала не ново, но в момент надвигающейся утраты оно может обостряться. Многие клянут собственное невезение, не позволившее им «добиться своего», забывая, что «своё» им уже дано и теперь только они могут превратить его в искусство: создать алтарь священному прошлому, соединиться со своим сердцем в сиюминутном настоящем, открыться таинственному будущему, выйдя за пределы старых знаний.

Обнаружить то, чем мы уже обладаем – значит выйти за пределы нашей ограниченной идеи о том, кем или даже чем мы являемся. Некоторые называют обнаружение своей истинной природы «поиском лотоса». Лотос отыскать нетрудно, если знать, где искать. Лотосы часто встречаются в дикой природе, в естественных условиях сострадательного служения и непривязанности к плодам наших трудов. Часто можно увидеть, как они расцветают в теплицах медитативных центров или у смертного одра.

Лотос символизирует то, что поднимается над мутными и зловонными водами, раскрываясь перед нами в своей неожиданной красоте. Это символ освобождения от болезненной привязанности к тому, через что должна пройти наша жизнь, дабы достичь своего изначального света. Мы заботимся о нашем цветке, когда отпускаем навязчивую потребность в воображаемых достижениях, препятствующих его росту. Говорят, что некоторые с лёгкостью пересекают реку смерти, мягко ступая по своим лотосам, а другие гребут в своих лодках, направляемые их ароматом. Некоторые перепрыгивают сияющую реку, полагаясь на веру. Другие прибывают к ней только потому, что она оказалась на их пути. А некоторые, хотя и натирающие своё тело, подобно именитым мастерам, изучив все книги о плавании, но никогда не подходя к реке, в очередной раз бессознательно погружаются в утробу, не успев пересечь и половины водной преграды.

Один человек, болевший раком, говорил, что должен найти свой лотос «до зимы», успеть исцелиться, пока, оставшись не исцелённым, его тело не обратилось в труп. Он сказал, что хочет «окончить обучение» перед тем, как умереть. Поэтому он изучал вещи, которые всегда отвлекали его от жизни и теперь несли свой импульс в смерть. Он отметил, что прямо на другой стороне его переживания «недостаточности» его ждало замечательное озарение. Он увидел, насколько ценной является неспособность удовлетворять свои желания. Благодаря этому он обнаружил, подобно Будде, причину всех страданий. Дело было не столько в невозможности удовлетворить всякое желание, и уж тем более не в том, чтобы и дальше удовлетворять его, а также не в получении тех или иных вещей или последующей их утрате. Причиной страдания было желание как таковое.

Он увидел, что долговременное удовлетворение даёт не объект желания, но отсутствие этого желания. Он упоминал, что когда получал нечто желанное, то отмечал мимолётный укол удовольствия и переживание, которое мы зовём удовлетворением. Но, к его удивлению, удовлетворение возникало не благодаря обладанию, но благодаря мимолётной вспышке обладания, когда на какой-то миг свет его великой природы больше не был заслонён умом, полным желания. Именно отсутствие желания вызывало чувство удовлетворённости или временной целостности. Сама природа желания заключалась в неудовлетворённости каждым мгновением, в котором отсутствовал объект желания. Желание жило, скорее, в будущем, чем в настоящем. Ему присущ характер стремления, а не бытия. Он увидел, что ум обречён переживать частичную нереализованность, пока не постигнет, что дело в самом безответном желании, которое, подобно голодному духу, всегда жаждет большего. Это осознание болезненной природы желания не сделало его бесстрастным, но дало возможность отнестись к желанию с неведомым прежде уважением. Он сказал, что теперь, когда он обрёл свой лотос, его даже не беспокоит, зацветёт ли он когда-нибудь. Это напомнило мне слова, которые часто повторял один мой учитель: стоит вам обратиться к свету, как становится неважно, сколь далёким он кажется – главное, что вы на него смотрите.

Как указывает мастер дзен Кеннетт Роси, источник нашего величайшего удовлетворения в том, чтобы полноценно переживать источник любого удовлетворения, даже самого малого, относиться к каждому из них с ясностью и добротой, встречать свою истинную самость в глубине сознания и выводить её на поверхность. Мы наблюдаем, как наш лотос поднимается сквозь мрачные воды, чувствуя, что даже если на этот раз он не взойдёт над поверхностью, одно лишь знание о его существовании – невероятная благодать. Корень, из которого он произрастает, столь же вечен, как наша игра во времени, и снова даст побеги следующей весной или в любую другую пору.

Подобно тому, как садоводы «подгоняют» цветы, вынуждая их цвести посредством временного помещения в темноту, созерцание смерти может «подгонять» наш лотос к цветению.

Отыщите свой лотос до зимы. Дав ростки, он продолжит расти прямо сквозь крышу мира. И, возможно, он появится в полном радости Эдеме Тима, а затем превратится в великое древо мудрости, пронзающее само небо и растворяющееся в улыбке, что расцветёт на вашем изначальном лике.