«Никто не заслуживает того, чтобы чувствовать боль. Никто не заслуживает страдания».

Как ум относится к этому утверждению? Кто заслуживает страдания? Заслуживает ли Гитлер того, чтобы переживать боль? Насильник? Эксплуататор? Человек, неспособный прощать? Кто заслуживает страдания? Это важный вопрос, поскольку он указывает на те части нас самих, которые мы обрекаем на ад, на неизведанную тьму болезненности ума, вытесняемой с незапамятных времён. В какой мере наша жизнь остаётся непрожитой, насколько мы ещё боремся с миром? Может ли сердце оставаться открытым даже тогда, когда в уме возникает нечто жестокое, бесчувственное, эгоцентричное, безжалостное, не способное к прощению? Или мы встречаем эти эмоции, эти чувства, эти побуждения, эти явления с ещё меньшим великодушием, меньшей осознанностью и милосердием? Начинаем ли мы воевать с самими собой, когда проявляются неприятные стороны ума? Не добавляем ли мы ещё больше озлобленности в мир, которому и без того не достаёт чуткости? Или мы помним, что можем остановить войну, приняв ум в сердце, установив связь со своей «природной расположенностью к добру»? Как нам прекратить эту внутреннюю битву, которая заставляет нас бояться ума вместо того, чтобы видеть в нём превосходный инструмент, позволяющий нам воспринимать эти тяжёлые состояния с большей ясностью? В какой момент появляется милосердие и осознанность, чтобы лицом к лицу встретиться с внутренними войнами, идущими с незапамятных времён? В какой момент «именно так» может обратиться в суть бытия? В какой точке мы начинаем воспринимать свои страдания не как наказание, но как прекрасную возможность для примирения?

Снова возникает стародавний вопрос: как мне принести мир туда, где всегда шла война? Как мне обрести любовь в пылу сражения?

Как нам прийти к принятию, возникающему в ясном уме, и к пониманию, что царит в ясном сердце, – к тому, что позволяет поэту Уэнделлу Берри говорить в своём стихотворении «Признание» следующие слова:

Это вопросы, которые не требуют ответа. Это вопросы, которые жизнь задаёт сама себе. Такова стратегия нашего пробуждения. Это конкретный путь, по которому должен пройти каждый, чтобы подняться над конкретным и индивидуальным, чтобы прекратилось разделение, которое и является войной. Чтобы перестать играть роль героя в собственной мелодраме и обнаружить что-то великое и бесценное за её пределами. Это мудрость сердца, великого примирителя, избавителя от противоречий, которое чует, куда двигаться дальше, которое пересекает бездну и обращается к уму с благословениями, а не с проклятиями и страхом. Ум, как беспокойное больное тело, нужно принять в сердце таким, какой он есть, чтобы он исцелился и проявился в своём собственном естественном совершенстве.

Некоторое время назад, во времена Корейской войны, Пол Рэпс, писатель и опытный практик медитации, пытался получить разрешение на въезд в Японию, чтобы иметь возможность в течение некоторого времени учиться и практиковать в дзен-буддийском монастыре в Киото. Но тогда Япония была военным перевалочным пунктом для воздушных сражений и при отправке войск на Корейскую войну. Европейцам, не являющимся военными, не давали виз. Когда он заполнял необходимые документы в присутствии сотрудника визовой службы – азиата, ему сказали, что посещение Японии для него невозможно, поскольку он не принадлежит к числу «военных союзников». Сидя напротив этого сотрудника, он перевернул своё заявление на получение визы и на обратной стороне написал: «Готовя себе чашку зелёного чая, я прекращаю войну», и через стол протянул заявление служащему. Тот долгим взглядом окинул эти строки, прочтя их про себя – «Готовя себе чашку зелёного чая, я прекращаю войну». Снова перевернув лист бумаги, он поставил подпись, дающую Рэпсу право на въезд в Японию. Взглянув на него, он сказал: «Нашей стране сейчас нужно больше таких людей, как вы».

Но что это значит – приготовить себе чашку зелёного чая, которая остановит войну? Рэпс не пытался выглядеть умным, он говорил искренне. Он говорил о необходимости отнестись к непрекращающейся борьбе за власть, к нашим стародавним внутренним конфликтам по-новому, перестать подходить к ним по-прежнему, с позиции старого ума – в духе насилия и «победы», бессердечности и внутренней борьбы. Чтобы выпить чашку чая, которая не увековечит войну, не углубит противоречий, не усилит нетерпения, ожидания, стремления изменить происходящее, нужно просто позволить воде закипеть. Давали ли мы когда-нибудь воде возможность просто закипеть? Пребывали ли мы когда-либо просто в своём теле, без всяких иных устремлений, в открытости тому, что есть? Или мы думаем о том, как кипит вода? Ожидаем, что она закипит? Представляем, как она кипит? Чувствуем нетерпение, если она не закипает? Доводилось ли вам кипятить стакан воды просто так, не требуя, чтобы вода была такой, какой хочется вам? Без ожиданий? Ожидания – это война. Нетерпение – это война. Настоящее не приносит удовлетворения, нигде не найти покоя. Война продолжается в уме, это навязчивое ощущение, что настоящего недостаточно, а также мысль: «Где же мой чай?!» Готовя себе чай, я способствую продолжению войны. Разжигаю противоречия. Укрепляю представление о том, как всё должно быть, и предоставляю всё меньше места тому, что есть на самом деле.

Не стремясь в следующее мгновение, не сражаясь за то, чтобы создать настоящее, которое бы нас удовлетворяло, мы чувствуем, что в «именно так» присутствует всё, что нам нужно. Вы сидите за столом и думаете про себя: «Я бы не отказался от чашки чая!» Заметьте, как ум/тело думают, что чашка чая пришлась бы сейчас в самый раз. Наблюдайте за мотивами, побуждающими вас приготовить чай, а не за мыслью: «Мне нужно сейчас выпить чая». Это война, ледяные воды стремления к удовольствию, увеличивающие напряжение, увеличивающие противоречия, – всё повторяется, как прежде. Замечайте, как встаёте из-за стола, замечайте, как подходите к буфету, замечайте своё предвкушение. Предвкушение – это война. Предвкушение рождает страдание. Предвкушение рождает разочарование. Вместо этого просто присутствуйте в происходящем. Без противоречий. Не ройтесь в пакетах с чаем, чтобы выбрать тот, который лучше всего стимулирует ваши вкусовые рецепторы, но позвольте чаю выбрать вас. Позвольте чаю лечь в вашу ладонь, а не хватайте его.

Готовя чашку зелёного чая, я прекращаю войну. Наблюдая, замечая, пробуя на вкус своё желание выпить чая, когда рука тянется за пакетиком. Ощущая, как холодный металл ручки чайника соприкасается с тёплой плотью моей ладони. Ощущая поверхность этой ручки. Ничего больше не нужно делать, никуда не нужно спешить. Лишь этот момент, длящийся вечно. Лишь эта таковость. Почувствуйте пол под своими ногами, когда идёте к раковине. Когда рука вытягивается, ощутите вес чайника и то, как кисть тянется к крану. Ощутите прохладу крана, примите этот холод. Нет необходимости что-либо менять. Прислушайтесь к звуку воды, которая наливается в чайник. Отмечайте, как этот звук меняется по мере наполнения чайника. Наблюдайте за тем, как ожидаете наполнения чайника. Отмечайте тонкий страх того, что вода может вылиться через край. Протягивая руку, чтобы выключить холодную воду, ощутите капли воды на ручке чайника, скрип крана, когда, повернув его, вы перекрываете воду. Когда рука тянется к ручке чайника, ощутите напряжение мышц в пальцах, сжимающихся на ней, и теперь, когда вы несёте чайник к плите, в вашей вытянутой руке ощущается больший груз, чем минуту назад. Вы слышите потрескивание конфорки, когда газ зажигается под чайником, возможно, ощущаете жар, струящийся вокруг чайника и доходящий до рук. Заметьте, как инстинктивно отдёргивается рука. Также замечайте любой тонкий страх обжечься. Полностью пребывайте в настоящем. Ничего лишнего. Пусть ничто из прошлого не остаётся в настоящем, фильтруя текущее мгновение. Пусть будет лишь настоящее – такое, какое есть. Вы просто стоите. Просто слышите звук пузырьков воздуха, возникающих в холодной воде, когда она нагревается. Ощущайте, как вы поднимаете ноги и передвигаете их, шагая через кухню к коробке с чаем. Взгляд падает на эту коробку. Замечайте, как вы узнаёте её. Замечайте желание. Вот банка у вас в руках. Холодная стеклянная банка. Вы присутствуете здесь вместе с чаем. И ничего, кроме этого. Почувствуйте напряжение в мышцах, когда вы поднимете банку с чаем с кухонной тумбы. Когда вы поднимаете её с кафельной поверхности, стекло звякает. Есть лишь то, что есть. Вы поворачиваете крышку на банке с чаем – снова и снова. Ощутите мышцы, сгибающие и разгибающие руку, ощутите пальцы, почувствуйте различие поверхности стекла и металлической крышки. Откройте банку. Ощутите аромат зелёного чая, проникающий в ноздри. Просто нюхайте чай. Наслаждайтесь его запахом. Ложка опускается в тёмный чай, она сверкает; воспринимайте настоящее таким, какое оно есть, не нужно воевать, не нужно куда-то стремиться. Всё есть прямо сейчас. Насыпьте чай в чашку. Ложка звенит о её край. Вы убираете руку.

Снова сядьте на кухонный стул, ощутите, как сгибаются колени. Ощутите, как сила тяжести давит на ваше тело. Почувствуйте, как подушки поддерживают ваше тяжёлое тело. Прислушайтесь к кипящей воде. Не нужно ничего делать, просто будьте. Вот поднимается пар. В уме появляется намерение встать, заварить чай. Вы просто ощущаете, как кипит вода. Просто встаёте. Просто чувствуете ручку чайника в своей руке – теперь тёплую. Ноги, касающиеся пола, когда вы подходите к столу. Чайник, который вы ставите в безопасное место, где он ничего не прожжёт и не испортит. Замечайте намерение, ощущение, что меняется напряжение мышц, когда вы наклоняете чайник к чашке. Ощущайте, как чайник становится легче, когда вода смешивается с чаем. Есть лишь поднимающийся дым, лишь чай. Всё так, как нужно. Просто ощутите холодную ложку в руке. Как звенит ложка, когда она смешивает чай с водой. Аромат заваривающегося чая. Принимайте каждый миг таким, какой он есть, – не нужно ничего больше. Не пейте чай, пока он ещё не заварился, – не нужно войны, пусть будет лишь то, что есть. Лишь невероятный простор, раскрывающийся, когда в происходящем не нужно ничего менять. Присутствуя здесь и сейчас, нельзя терпеливо ждать. Вы либо ждёте, либо имеете терпение. Терпение – это мир. Ожидание – война.

Не ждите чая, не ждите ничего, не ждите даже завершения этой истории. Читая эту историю, прекращаете вы войну или продолжаете её? Вам чего-то не хватает в этот миг или в нём есть всё? Насколько полно вы переживаете этот момент? Осознайте, что чай готов. Только не нужно думать: «Наконец-то выпью чая!» Это всего лишь чашка чая. Всего лишь очередная возможность исцелиться. Рука протягивается, чтобы взяться за ручку чашки. Просто замечайте, что чай горячий. Наблюдайте его текстуру и аромат. Это лишь чашка чая. Лишь этот миг в его новизне. Есть лишь кисть, прикасающаяся к чашке. Вы отводите руку назад. Аромат усиливается, когда чашка приближается к губам. Всё наполнено реальностью. Заметьте, как нижней губой ощущаете жар, идущий от чашки, а верхняя чуть вытягивается, чтобы впустить в рот жидкость. Уловите первое ощущение вкуса чая ещё до того, как он коснётся губ. Аромат и жар, которые проникают в ваш рот. Первое ощущение вкуса. Как тёплый чай касается жаждущего языка. Как языком вы перемешиваете чай во рту. Намерение проглотить чай. Тепло, распространяющееся в желудке. Это прекрасная чашка чая. Чай, несущий мир, удовлетворение. Садясь, чтобы выпить чашку чая, я прекращаю войну.

Это зарисовка, которую мы в разное время приводили на разных семинарах. Недавно, после того как я привёл это описание «просто чаепития», во время перерыва, когда я прогуливался – медленно, из одного конца в другой – по центральному проходу аудитории, ко мне неторопливо подошёл человек, которого поддерживал сопровождающий. По нему было видно, что он довольно давно болел. Его тело исхудало и напоминало скелет. Когда мы пересеклись на середине прохода, он посмотрел на меня сияющими глазами и сказал: «Умирая от рака, я прекращаю войну». Мы стояли на середине прохода, будто в озере тишины, – люди шумно толпились по обе стороны аудитории, и наши глаза встретились в тот самый миг. Наши личности и прошлое как будто стёрлись слой за слоем, а воплощения, полные привязанности и отождествления с «кем-то», растворились в мерцающем присутствии, где бытие встречалось с бытием в самом бытии. В этом было нечто поразительное. В его глазах скрывался ответ на наш первый вопрос: «Стоит ли мне оставить попытки исцелиться и просто позволить себе умереть?» Этот человек поднялся над жизнью и смертью, над тем, чтобы отождествлять себя с телом или некой отдельной сущностью, обитающей в нём, он стал самим исцелением. Он был тем, кем мы являемся, когда перестаём становиться теми, кем себя считаем. Неправильно будет сказать, что этот человек является просветлённым. Термин «просветление» породил не меньше страдания и заблуждений, чем любое другое понятие, которое мне приходит на ум. Но если я скажу, что он «сиял», то не ошибусь. Он не убегал от рака, как и от других явлений своей жизни. Он настолько полно присутствовал в настоящем, что извечные конфликты пришли к разрешению, открыв огромный простор для жизни, для рака, для боли, для смерти. Он рассказал мне, как боль научила его тому, что любое бегство лишь разжигает войну. Он глубоко доверял покою изначального бытия. Он разглядел чудо в чашке чая. Он увидел волшебство в каждом дне, который прожит во всей полноте. Он обнаружил исцеление благодаря своей болезни.

Он больше не воевал с самим собой или с чем-либо ещё. Он просто умирал от рака. Когда он чувствовал печаль – он просто переживал её. Когда присутствовал страх, был лишь страх. Когда он был счастлив, он просто был счастлив. Он не пытался вызвать изменения силой, но позволял настоящему меняться так, как угодно, и его сердце излучало мягкость, которая умиротворяла противоречия ума, бушевавшие в нём. Не сражаясь более с жизнью, он оказывал целительное воздействие на близких людей, которые спокойно пребывали рядом с ним, учась тому, как умирать в благодати и жить в настоящем моменте. Годы манёвров с целью добиться положения в научном сообществе, годы борьбы с раком, страданий, когда он не в силах был встать с постели, годы борьбы с жизнью под маской борьбы за жизнь – всё это будто прожгло дыру в давно привычном для него стремлении к безопасности и к тому, чтобы не проявлять себя, и заставило его выйти из убежища своей жизни в мир чистого бытия. «Умирая от рака, я прекращаю войну».

Часто ли своим исцелением мы прекращаем войну? Часто ли хотя бы своей духовной практикой мы останавливаем её? Или наша практика – лишь очередная священная война, очередная битва во имя исцеления ума или тела? Часто ли мы воспринимаем своё исцеление как возможность полноценной жизни?

Является ли исцеление исцелением или это очередная привязанность? Когда мы начинаем задаваться такими вопросами, исцеление затрагивает все уровни нашего существа и до нас начинает доноситься песнь мира, едва слышный шёпот сердца. Только тот, кто чувствителен к такому шёпоту, может протянуть руку, чтобы успокоить своих друзей, со словами: «Всё в порядке. Моё сердце просто поёт». Переживая сердечный приступ, я прекращаю войну.

На недавнем ретрите одна женщина в большом волнении призналась, что, когда её дети были ещё достаточно маленькими, ей иногда хотелось выбросить их из окна. Ей так и не удалось простить себя за эти чувства. Она ненавидела себя за «бессердечность, которую временами может проявлять мой ум». Когда она говорила, всё её тело дрожало от долго сдерживаемого страха и злости на саму себя. Злясь на свой гнев, она увековечивала войну. Но когда она спросила участников группы, многие ли родители переживали такие же чувства, десятки человек подняли руки, и кто-то прокричал из дальнего конца помещения: «Вот это неожиданность!», и вся группа взорвалась от смеха. Всем стало ясно, как часто мы наполняем свой ум ненавистью, порождаемой его причудами и эгоцентрическими интересами. По помещению пронёсся глубокий вздох – многие из присутствующих всем сердцем приняли себя, в очередной раз осознавая жестокость по отношению к себе, которую мы постоянно проявляем в связи с естественными колебаниями и поворотами изменчивого ума. Именно в тот момент, когда мы осознали свою бессердечность, стало предельно ясно, насколько ценно привносить в мир сострадание и милосердие. Чем больше мы замечаем безжалостности и страха в уме, тем меньше мы тем самым порождаем безжалостность в теле, едином для всех нас, во вселенной, где все мы живём. Понимая, насколько ум может быть лишён любви, я прекращаю войну.

Продвигаясь вперёд шаг за шагом, я прекращаю войну. Оценивая этот шаг, осуждая его, анализируя его, я продолжаю войну. Когда всё воспринимается таким, какое оно есть, ничто не препятствует открытости сердца, ничто не причиняет вреда и не отвлекает. Тогда мы начинаем понимать, что, хотя освобождение от нашего страдания, возможно, самая сложная работа, которую нам придётся совершить, она же является и самой плодотворной. Мы воспринимаем всё как кадры, сменяющие друг друга на экране сознания, с лёгкостью, в которой мы просто осознаём движение ума, с давних пор пребывающего в цепях обусловленности. Почти ничто не удивляет нас на пути исцеления, когда мы воспринимаем исцеление как своё прирождённое право и сердце целостно вступает в каждое мгновение.

По выражению одного моего друга, «в каждом из нас Бог, но никто из нас не святой». Все мы родились, чтобы узнать, кто пришёл в этот мир. Мы все пришли сюда, чтобы завершить обучение, чтобы научиться сохранять открытость сердца на небесах и в аду, встречать с осознанностью и милосердием как радость и восторг, так заблуждение и боль. Каждый из нас движется к окончательному воплощению, к тому, чтобы во всей полноте присутствовать в настоящем. Всё так, как говорит Кабир:

Мы стараемся изо всех сил, но мало кто продвинулся далеко.

Отпусти свою гордость, и вглядись в то, что вокруг.

Синее небо бесконечно расширяет свой простор,

Привычное чувство поражения отступает,

Угасает страдание, которое я причинил себе,

Миллионы солнц загораются светом,

Когда я твёрдо пребываю в этом мире.

Я слышу звон колоколов – они звучат сами по себе,

В «любви» больше радости, чем мы о том ведаем.

Дождь проливается на землю, хотя на небе нет туч,

Реки полны света.

Каждая часть вселенной пронизана

Единой любовью.

Как нелегко ощущать эту радость в каждом своём теле!

Те, кто надеется быть разумным, терпят поражение.

Гордость разума отделяет нас от этой любви.

Стоит появиться слову «разум», и вы уже безмерно далеко.

Как прекрасно, что в океане всей этой радости

Мы поём, сидя в своей маленькой лодке.

Эти стихи – бытие, прикасающееся к самому себе.

Эти песни – о забвении смерти и утраты.

Они взмывают выше всякого прихода и ухода.

Открываясь исцелению за пределами идей о жизни и смерти, мы становимся тем, кем всегда были, – тем, кто был до рождения и остаётся после смерти. Когда мы понимаем, что наше исцеление бесконечно, жизнь обретает цельность, каждый шаг становится бесценным и каждый миг приближает нас к источнику исцеления, к тому, что не испытывает страдания, к бессмертному.

Упиваясь нектаром существования, я прекращаю войну.

Пожалуйста, сделайте несколько спокойных вдохов,

Мы переходим

С одного уровня на другой.

Как во всяком развитии или во время смерти,

Нужно оставить всё

При переходе,

Чтобы двигаться дальше.

Доверьтесь происходящему.

С лёгкостью оставьте всё,

Спокойно двигайтесь вперёд.