В обширной столовой сразу после отчетно-выборного профсоюзного собрания объединились, как и было предусмотрено неафишируемой частью регламента, оба состава месткома, старый и новый, хотя, строго говоря, это был практически один состав, только вместо умершего и всеми до сих пор уважаемого зампредместкома по культурно-массовой работе (а ведь мог бы жить и жить, сгорел на работе от цирроза печени, какого человека не уберегли!) выбрали совсем молодую, только-только отметившую пятидесятилетие, бывшую сноху, а может невестку, начальника главка Лидию Павловну Верблюженинову.

Завпроизводством столовой, бывший грек Гурген Абрамович Достроюлиядачу расстарался. Стол на сей раз ломился всеми своими дюралевыми ножками. Составленные покоем двадцать четырехместных столиков собрали вокруг себя весь расширенный местком: собственно профсоюзных лидеров, администрацию во главе с дирекцией, секретаря партбюро (он у нас теперь освобожденный), комсомольского вожака, председателей БРИЗа и НТО, Красный Крест и начальника штаба ГО.

Неплотно, но все-таки достаточно густо уставлен был стол бутылками нарзана, в которых содержался разведенный один к одному спирт — двухмесячный запас лаборатории вычислительной техники. Меж ними стояли бутылки, что пошипучей. Известно, что чем больше газу в спирте, тем быстрее народ хмелеет (эту народную эмпирику потом блестяще обосновал видный теоретик полит экономии никапитализма-нисоциализма В. Черномырдин). Сервировку завершали пластиковые вазочки, в которых топорщились аккуратно нарезанные салфетки из туалетной бумаги, верная примета того короткого периода дефицита салфеток при изобилии туалетной бумаги, контрастного огромной эпохе дефицита туалетной бумаги при избытке салфеток. Сначала шли холодные закуски: винегрет овощной с дефицитным зеленым горошком; затем он же без горошка, но с селедкой иваси и под майонезом, то, что называлось селедкой под шубой; салат майский из морковки с майонезом; тут же стоял салат «витаминный» из свежей капусты с яблоками, а также салат «аппетитный» из тех же яблок, но с квашеной капустой. По краям «аппетитного» были выложены половинки крутых яйц с майонезом. Далее шли невесть откуда взятые маленькие блюдечки с икрой кабачковой под зеленым луком и редис под неувядаемым майонезом «Лианозовский Провансаль». Только на том месте, где шла перемычка покоя и где по сценарию расположился президиум отчетно-выборного собрания, на двух плоских широких тарелках разместилось ассорти рыбное (полбанки шпротов, вторая половина ушла в семью Гургена Абрамовича); тонкой нарезки сардинелла холодного копчения; болгарский маринованный огурчик (остальные огурчики куда-то запропастились, а ведь их в поллитровой банке, как сейчас помню, было семнадцать штук!); селедка иваси, разумеется; а равно собственной персоной кальмар очищенный; вот, вроде бы, и все, что было по смете; ассорти мясное — баночная югославская ветчина со слезой из натуральных нитратов, колбаса вареная отдельная (хотя по смете прошла докторская, но слава богу, никто сличать не стал), колбаса полукопченая одесская, колбаса варено-копченая краковская, мясо отварное (не путать с вареным мясом, отварное мясо отваривают до вегетарианской неузнаваемости животного, отварное мясо находится как бы между флорой и фауной), настоящая свиная тушенка (неликвид, полученный со склада знакомого военного округа); петрушка зеленая, натуральная, горчица «русская», слегка разбавленная, но что вы все приглядываетесь?

Когда все уселись, предместкома совсем по-домашнему и делово сказал:

— Есть предложение.

Освобожденный секретарь партбюро тут же парировал:

— Нет возражений.

И все выпили по первой, а председатель жилбылкомиссии — по полному стакану.

Половины расставленного — как и не было, все-таки собрание на сей раз уж очень растянули.

— Чтобы не подумали, что мы собрались тут есть, — произнес предместкома, и все выпили по второй, а председатель жилбылкомиссии — по полному.

Стол практически освободился, и пошла первая перемена, немного странная для столь позднего часа, но давно уже ставшая традицией: борщ из свежайшего, только недавно завезенного с базы концентрата; гороховый суп с аналогами копченостей; рассольник ленинградский и точно такая же — солянка сборная, но без перловки, зато с маслинами; суп овощной и щи по-уральски (тот же суп овощной, но слегка разбавленный и переваренный, с кусочками сала, которое все равно девать некуда); суп рыбный из лосося в собственном соку с пшенкой; знаменитое и редко исполняемое харчо из вьетнамского риса и болгарского лечо, с бараньими мелкими косточками для навару.

Вся первая перемена, дышащая паром, приносилась прямо с плиты в небольших ведерных котлах и расставлялась по столу каждые три метра, при каждом котле увесистый половник, стопка полуглубоких тарелок под стандарт полпорции и ложки, по этому случаю не алюминиевые, а из нержавейки. Сразу же и выяснились индивидуальные вкусы и пристрастия, кстати, не изменившиеся за отчетный период: как наваливался казначей на рассольник, так и продолжает наваливаться, первым вцепившись в половник и выудив из котла по праву первой тарелки все самое существенное.

Под это дело все еще раз выпили по второй, а председатель жилбылкомиссии — по полному. И пока отдувались и соображали по поводу первой производной (посуду сдаточную собрали, скинулись кто сколько может, гонцов отрядили), верткие подручные Гургена Абрамовича, рябая татарская уборщица Наэля и когда-то смазливая коренщица Люся, ловко убрали пустые котлы, почти не требующие мойки тарелки, собрали также незаметно, но тщательно пересчитав, ложки, перепроверяя друг друга, потому что всему должен быть учет и контроль, а в позапрошлом году именно Люся чуть не заныкала одну из ложек, прежде чем сдать их завпроизводством под окончательный пересчет.

На столе появились новые стопки мелких тарелок, опять не алюминиевые, а металлические вилки, с незагнутыми зубьями, на перемычке же возникли и ножи. Началась вторая перемена. Тут как раз вернулись подносчики снарядов с первой производной, и все выпили по второй, а председатель жилбылкомиссии — по полному.

Во вторую перемену входили все отборные и прославленные произведения мастерства завпроизводством, освоенные им в техникуме советского общепита и торговли на зачет с первого раза. То были биточки особые по две штуки в порции, тефтели, по три штуки на порцию, бифштекс рубленый натуральный, шницель рубленый натуральный, котлеты по-домашнему. При едином содержании эти изыски отличались друг от друга как размерами, так и формами. К примеру, тефтели имели слегка треугольный вид, а биточки того же размера почти круглые, шницель, по сравнению с бифштексом, более сплющенный, а потому кажется больше, котлеты же более всего напоминали старинные чугунные утюжки без ручек.

Отдельно и только на перемычье пошло нерубленое: печень гов., бефстроганов и азу по-татарски (они отличаются друг от друга величиной мясных фрагментов и соленых огурцов), гуляш и прочие субпродукты.

Сюда же входила рыба жареная. Какая это была рыба, не знал никто, важно было, что она была жареной, а не отварной, это придавало ей значительно большую безопасность. Наконец, были здесь и куры жареные, и не какие-нибудь там чахлые крылья советов или не не-пойми-какие части трупа, а почти сплошные ножки.

Гарниры также весьма разнообразны: тут тебе и пюре картофельное, и капуста кислая, и вермишель, и рис, и макаронные изделия. Соус же подавался ко всему универсальный, называвшийся всеми подливой или, на местном сленге, падлой.

По такому случаю завпроизводством получил разрешение от своего начальства делать всю вторую перемену не на маргусалине или смальце, а на настоящем натуральном маргарине, пусть не высшего, но и не самого последнего сорта.

После второй перемены администрация во главе с директором встала из-за стола, пожелала новому месткому успехов, и пошла, и вся ушла, кроме зама по режиму, но у него профессия такая, и все это прекрасно понимали и даже сочувствовали ему, хотя знали, что кого-то завтра непременно будут вызывать и, может быть, даже лишать кварталки.

И тогда все закурили.

А бойцы помчались за второй производной, которая оказалась портвейном «Кавказ», красным. Все выпили по второй, а председатель жилбылкомиссии — по полному.

И перешли к третьей перемене или десерту.

На десерт был подан бочковой кофе без цикория, но и без кофе, борный чай, кисель плодово-ягод ный, компот из сухофруктов, представленных яблоками и изюмом, апельсиновый напиток (две столовых ложки эссенции на ведро воды, сахар — по норме) и кондитерский сухостой: печенье «Солнечное», развесное, печенье «Привет», пачечное, и вафли «Плодово-ягодные», россыпью. От горячего и второго все зарделись и слегка огрузнели, лица приобрели и некоторое тяжеломыслие. Вспомнили про хоккей, про то, что финны стали играть сильней, а шведы сдали, но все равно всем им далеко до нас и до нашего фигурного катания.

Стали собираться по домам или для сепаратных продолжений. Все, кто еще мог, выпили на посошок по последней, а председатель жилбылкомиссии — по полному.

С думой о проекте поквартального плана мероприятий на следующий отчетный год местком поплелся в разные стороны, изредка срыгивая избранный обед.