Он лежал на спине, как ребенок, я поил его чаем из ложки, вытирал его лоб и губы влажной больничной марлей, не отходя от него все десять дней и ночей, не зная еще, что будут они последними. Он лежал на спине, как ребенок, глядя печально куда-то перед собой. — Трудно, — любил говорить он,- бывает только первые пятьдесят лет.- Это была его любимая поговорка. Легкой жизни не знал он. Ничего за жизнь не скопил. — После войны,- говорил, размечтавшись когда-то,- всем куплю по буханке хлеба и одну из них съем сам.- Так за всю свою жизнь ничего не скопил, ничего не имел. Не умел. Чувство юмора было единственным его капиталом — тем единственным драгоценным металлом, которым столь щедро его наделил господь… Господи, помоги же и мне до последнего дня не растратить его и сберечь, королевское это наследство — кстати сказать, далеко не худшее средство для безбедного существованья на этой земле.