Я б мог сказать: — Как сорок тысяч братьев!..- Я б мог вскричать: — Сильней всего на свете!..- Я мог бы повторить: — Дороже жизни!.. — . Но чей-то голос вкрадчиво и тихо нашептывает мне, напоминая, как мало можно выразить словами, а это все — слова, слова, слова… И все-таки всей грешной моей плотью, душою всею, клеточкою каждой, всем существом моим ежеминутно не я, но тот, во мне живущий кто-то, опять кричит: — Как сорок тысяч братьев!..- и вопиет: — Сильней всего на свете!..- едва ли не навзрыд: — Дороже жизни!..- но к этому язык мой непричастен, но все это — помимо моей воли, но все это — не говоря ни слова и даже звука не произнося.