Глава 5. ФИЛАТЕЛИСТЫ — ЛЮДИ РАЗНЫЕ И МАРКИ СОБИРАЮТ ПО-РАЗНОМУ
ИМ ДЕЛО ДО ВСЕГО
Филателия родилась вскоре после появления в 1840 г. первых почтовых марок. Но собирание марок тогда еще нередко окружалось насмешками и даже серьезными подозрениями. Так, в 1845 г. немецкий журнал «Бильдер-магазин» осуждал распространяющуюся в Англии моду собирать почтовые марки. Следует признать, что отдельные приверженцы новой моды действительно давали пищу острословам своим слишком уж утилитарным подходом к коллекционированию марок. Они собирали марки для того, чтобы… обклеить ими сундуки, шкафы, абажуры, каминные экраны, стены комнат вместо обоев, свои платья и шляпы.
Кое-кто из почтовых администраторов даже взял под сомнение законность коллекционирования марок. В 1863 г. генеральный директор французской почты (судьбе-насмешнице угодно было наделить его фамилией Вандал) писал в одном из журналов: «С некоторого времени по почте пересылают пакеты гашеных марок. Их посылают лицам, приобретающим эти марки с необъяснимой целью». Полный подозрений, генеральный директор считал, что гашеные марки — это «ненужные вещи и их следует уничтожать… Их сохранение и накопление в руках определенных лиц возбуждает подозрение, что их будут использовать с нечестной целью».
«Жгучая проблема» не давала Е. Вандалу покоя, и через год, в марте 1864 г., он снова возвращается к ней: «Пока мы с уверенностью не будем знать необходимость и истинную цель, с которой ищут и собирают гашеные почтовые марки, до тех пор будет основание считать, что это делается с противозаконной целью».
Все это давно ушло в прошлое. Филателия признана серьезным и полезным увлечением. Первый председатель правления Всесоюзного общества филателистов легендарный полярник Герой Советского Союза Эрнст Теодорович Кренкель говорил: «Филателия — это культурный и активный досуг многих любознательных людей. Сделать его достоянием миллионов — почетная и благородная задача».
Органы народного образования нашей и ряда других стран настоятельно рекомендуют педагогам и родителям использовать филателию в целях воспитания школьников, расширения их кругозора. Филателия — одно из средств укрепления взаимопонимания между народами, и этим она служит делу укрепления мира.
Филателия выполняет много функций. Филателисты активно участвуют в важных международных кампаниях. Они внесли свой вклад во всемирные кампании по борьбе с голодом, с малярией, в международное олимпийское движение и т. п. Так, филателисты, купившие марки, значительная часть средств от продажи которых шла на важные гуманные цели, внесли свой вклад в сохранение сокровищ древнего искусства в Египте и Судане. Знаменитый храм Рамсеса II в Абу-Симбеле и ряд других памятников, оказавшихся в зоне затопления при постройке Асуанской плотины, на средства, полученные в основном от филателистов, были распилены, разобраны и вновь собраны на незатопляемых местах.
Филателия обладает… и лечебным воздействием. На это еще в 30-х гг. обратили внимание великий физиолог Иван Петрович Павлов и другие ученые. Серьезные медицинские исследования в этой области ведутся в Польше, Чехословакии, Великобритании, Франции и других странах. Опубликованы работы известных медиков — профессоров В. Маккензи, М. Вейса и других, экспериментально доказавших, что занятия филателией ускоряют выздоровление больных детей, особенно тех, кто надолго прикован к постели. Марки благотворно действуют на их психику, отвлекают от мыслей о недугах, повышают интерес к окружающему миру. Состоялось несколько международных конгрессов с участием медиков и психологов, педагогов и филателистов, обсуждавших эти вопросы. Накоплен уже и большой практический опыт использования филателии в костно-туберкулезных, ортопедических, неврологических больницах, школах-санаториях и т. д.
Эмблемой одного из симпозиумов, посвященных лечебному воздействию филателии, — он проходил в Варшаве в 1970 г. — было выбрано изображение белки, грызущей «твердый орешек». Символ весьма удачно раскрыл мысль о значении филателии. Осмысленное собирание и изучение марок подбрасывает коллекционеру много «твердых орешков», и часто требуется приложить немало умственных усилий, чтобы их «разгрызть». Зато сколько удовлетворения, радости открытий приносит преодоление препятствий, символизируемых этим орешком (рис. 45).
Рис. 45
Можно привести немало примеров благотворного влияния филателии и на взрослых людей, сраженных недугом. Показательно в этом отношении большое письмо Мирослава Слапнички из Кладно, опубликованное в журнале «Филателия», выходящем в Праге. В возрасте 48–53 лет он перенес три инфаркта и превратился в инвалида, выходившего из больницы ненадолго лишь затем, чтобы лечиться в постели дома. «Ко времени моего похода в библиотеку, — пишет М. Слапничка, — у меня за спиной было уже пять зим, проведенных в постели, душевное состояние соответствовало ситуации, а переноска нескольких книжек в портфеле из библиотеки домой была пределом физических возможностей». Но в библиотеке ему попалась книга рассказов о филателии Ф. Лангера «Розовый Меркурий». Больной человек увлекся филателией, стал встречаться со многими филателистами, оказавшими ему большую и бескорыстную дружескую помощь, — и буквально ожил. «Депрессии я не знаю, трансплантация отменяется — нет времени! Если так пойдет дальше, то в будущем году буду играть в футбол», — пошутил дед Миро, как его назвали многочисленные юные друзья, для которых он писал интересные популярные статьи в журнале «Юный филателист». Этот жизнестойкий и целеустремленный человек настолько увлекся филателией, что за несколько лет стал не просто коллекционером марок, а очень серьезным специалистом в такой весьма сложной области, как многообразные выпуски марок серии «Градчаны». Это увлечение, вне всякого сомнения, помогло ему в борьбе с недугом, продлило на несколько лет его активную творческую жизнь. Цитированное выше письмо Мирослав Слапничка заканчивал словами: «Пусть не обижаются врачи, но я отдаю предпочтение (по крайней мере, в моем случае) таким средствам, улучшающим душевное состояние пациента, больше, чем медикаментам». Того же мнения, кстати, придерживался и И. П. Павлов, говоря своим врачам: «Марки действуют на меня лучше брома и холодного душа».
СОТНИ ДРУЗЕЙ ЮНГИ ДАНИЭЛЯ
В 60-х гг. в нескольких журналах появились заметки о судьбе 14-летнего подростка Даниэля. Он плавал юнгой на торговом судне в Северном море. Команда любила общительного и приветливого товарища. Однажды на судне возник пожар. Помогая старшим справиться с огнем, Даниэль получил тяжелые ожоги. Юный моряк очень страдал: страдания усугублялись еще и потерей: при пожаре погибла коллекция марок, которой Даниэль очень гордился. О его беде рассказала одна из передач радио Люксембурга, была названа и больница, где лежал Даниэль. И вот из разных стран пошли письма и бандероли от взрослых и юных филателистов. Все присылали ему марки, ободряли. Больной, углубляясь в свои новые альбомы, забывал о физической боли. Дело пошло на поправку, вскоре Даниэль вернулся на судно с большой коллекцией марок.
СПАСЕНИЕ МАЛЕНЬКОЙ МАРИНЕЛЛЫ
Об отзывчивых сердцах филателистов шла речь в декабрьском номере французского филателистического журнала «Эхо де ля Темброложи» за 1960 г. Молодой парижанин Франсуа Гиварди два года переписывался с коллекционерами из других стран. Сначала просто обменивались марками, затем переписка переросла в дружбу. В сентябре 1960 г. Франсуа получил телеграмму от своего друга из итальянского города Анкона: «Маринеллу постигла тяжелая прогрессирующая мышечная атрофия. Профессор рекомендует галантамин, в Италии его нет, попробуй достать это лекарство».
Кто такая Маринелла? Восьмимесячная девочка. Как только Франсуа получил этот призыв о помощи, прозвучавший для него как SOS, он немедленно телеграфировал своим друзьям в разные страны. Отправив телеграммы, он выяснил/что итальянская таможня лекарство не пропустит. Все чиновники и врачи, к которым обратился Франсуа, в один голос утверждали, что предпринятые им усилия вряд ли окончатся успехом. Франсуа почти отчаялся, злился на таможенные правила и не знал, как помочь своим друзьям.
Но через несколько дней в адрес Франсуа одна за другой стали приходить телеграммы: «Лекарство прибыло из Варны», «Лекарство прибыло из Москвы», «Получено лекарство из Киева», «Лекарство прислали филателисты из Ленинграда, Свердловска, Таллинна…». Ничто не помешало живой связи людей: ни границы, ни таможенные трудности, все было преодолено. И главным образом заслуга в этом принадлежит маленьким почтовым маркам, делающим друзьями жителей разных стран.
Крошка Маринелла начала выздоравливать. А Франсуа написал об этом проявлении человеческой солидарности и доброты в филателистический журнал, сердечно благодаря всех, кто так горячо откликнулся на зов о помощи.
Автор просит у читателей извинения за то, что переходит к дальнейшему изложению, ведя речь от первого лица. Так удобнее рассказать о глубоком чувстве благодарности, переполняющем и его сердце.
Дело в том, что необходимость получить редкое лекарство возникла и у меня уже после того, как вышло в свет первое издание этой книги. Заболела единственная внучка. Ни в нашей стране, ни в других странах это заболевание, к сожалению, еще не научились лечить. Все усилия, обращения к специалистам не давали результатов. Невыносимо было смотреть внучке в глаза, не имея возможности помочь ей. И тут дошли смутные сведения о том, будто бы на далекой Кубе два врача создали совершенно новое лекарство и получают обнадеживающие результаты в борьбе с этой болезнью. Лекарства с Кубы в СССР не поступают, у нас нет торгового соглашения о поставке медикаментов. Тогда я решился обратиться к друзьям-филателистам. Немедленно в цепочку помощи включились не только знакомые, но и незнакомые люди. Через несколько дней мой новый друг, представитель Минздрава Кубы при кубинском посольстве в СССР доктор Педро де Моралес доставил это редкое средство самолетом в Москву, переводчица Тамара Георгиевна отправила его в Киев. Лечение было трудным и длительным, но эффективность его превзошла все ожидания, — внучка здорова, и глаза ее светятся радостью.
С этой страницы горячо и сердечно благодарю этих отзывчивых людей, и моего старого друга — собрата по увлечению, жителя Братиславы Владимира Припутена, и его милую супругу доктора Здену Припутенову, организовавших эту дружескую «акцию», и доктора Милана Складано-го, и доктора Хулиана Гутьерреса Алонсо, и всех-всех, кто пришел нам на помощь.
ЗНАМЕНИТЫЕ ПЕВЦЫ И ПОЧТОВЫЕ МАРКИ
Знаменитый итальянский певец Титта Руффо был увлеченным филателистом. Во время его гастрольной поездки в Петербург к нему обратилась группа студентов с просьбой принять участие в благотворительном концерте. Предполагалось большую часть сбора использовать для оказания материальной помощи нуждающимся студентам. Певец не только согласился дать такой концерт, то и отказался от всего полагавшегося ему гонорара.
Когда петербургские студенты спросили Титта Руффо, чем же они смогут его отблагодарить, знаменитый певец ответил: «Пусть каждый из сидящих в зале слушателей подарит мне по одной почтовой марке».
После концерта, который прошел с большим успехом, студенты вручили певцу большой альбом, в котором было около 2 тысяч марок.
Другая интересная история приключилась с Титта Руффо в Аргентине. Во время гастролей в Буэнос-Айресе президент страны подарил ему свой портрет и две редчайшие марки Аргентины. На следующий день к певцу в гостиницу пришел филателист, который предложил ему любые деньги за одну из подаренных президентом марок. Это единственная марка, которой, как он объяснил, недоставало, чтобы его коллекция аргентинских марок стала абсолютно полной. Долго уговаривал посетитель певца, но тот решительно отказался продавать подарок президента.
Через несколько дней Титта Руффо узнал, что у его недавнего гостя был сердечный приступ и он лежит в больнице в тяжелом состоянии. Считая себя виновником случившегося, певец, движимый состраданием, поспешил в больницу. Он сказал неистовому коллекционеру: «Продать подарок президента я не могу, но подарить его Вам помешать мне никто не может».
Через год Руффо вновь посетил Аргентину и опять встретился с тем же филателистом. Тот сказал: «В прошлом году, когда Вы подарили мне вместе с маркой жизнь, вы доказали, что Ваше благородство столь же велико, как Ваше искусство пения. Дни мои сочтены. Более достойного преемника, чем Вы, для моей коллекции я не найду. Убедительно прошу Вас принять ее от меня в подарок». Певец отказался. А через некоторое время эта история все-таки имела продолжение: согласно завещанию владельца, всю коллекцию марок Аргентины переслали Титта Руффо в Италию.
В старых журналах можно найти другой вариант этой истории, имеющий такое же начало, но совершенно иной конец. Что ближе к истине, а что плод фантазии, установить теперь вряд ли возможно, да это не так и важно.
Рассказывают, что во время гастролей в Аргентине предшественника Титта Руффо, не менее знаменитого итальянского певца, крупнейшего мастера бельканто Энрико Карузо (рис. 46) президент страны пригласил его в театре в свою ложу и подарил ему одну из редчайших марок Аргентины. Карузо, который был увлеченным филателистом и во всех гастрольных поездках старался пополнить свою коллекцию, был очень обрадован и сердечно благодарил президента.
Рис. 46
Наутро за завтраком Карузо просматривал газеты с восторженными откликами о его концертах. Журналисты писали и о филателистическом увлечении певца и о президентском подарке. В дверь номера постучали, и в сопровождении гостиничного посыльного вошел элегантно одетый мужчина средних лет. Извинившись за ранний визит, он просил выслушать его, так как пришел по срочному и важному делу.
Визитер объяснил, что давно собирает коллекцию аргентинских марок, для полноты ему недостает только одной марки — именно той, которую Карузо получил от президента. Он предложил за марку 3 тысячи песо. Карузо отказался продать марку, не желая обидеть президента. Гость, предлагая повысить цену, внимательно, через лупу рассматривал редкую марку. В это время зазвонил телефон. Портье сообщил, что прибыл экипаж, чтобы отвезти Карузо на репетицию в театр. Карузо извинился перед посетителем, а тот, прощаясь, еще раз сказал, что его предложение остается в силе. Певец положил конверт с редкой маркой поверх груды газет на столике, оделся, запер дверь и отдал ключ портье.
После репетиции коллеги пригласили Карузо на торжественный обед в его честь, затем повезли осматривать достопримечательности Буэнос-Айреса. Развлечения затянулись до вечера. Когда уставший после концерта Карузо возвратился в номер, он вспомнил о марке, но на столике ее не обнаружил. Перерыв все в номере, он так и не нашел марку. Неужели ее похитил гость? Расстроенный Карузо позвонил комиссару полиции и попросил о помощи в весьма деликатном деле, о котором он не может говорить по телефону.
Через полчаса комиссар с двумя детективами были в гостинице. Выслушав Карузо и просмотрев список посетителей, они попросили певца подробно описать пропавшую марку. Затем внимательно осмотрели номер, обшарив все углы. Не найдя пропажи, они ушли, пообещав известить певца, если будут какие-либо новости. Карузо корил себя за оплошность и ругал в душе посетителя, в полной уверенности, что тот намеренно отвлек его внимание и украл марку.
После обеда снова появился полицейский инспектор. Из нагрудного кармана от достал немного помятый конверт с неповрежденной редкой маркой, передал Карузо и спросил: «Это то, что у Вас пропало?».
«Так он ее действительно украл?! — воскликнул Карузо. — Где же Вы ее нашли?». Инспектор отвечал, что никто ничего не украл. Это горничная, убирая в номере, выбросила в мусорный ящик конверт вместе со стопкой вчерашних газет. Перебрав содержимое ящика, детективы обнаружили исчезнувшую марку.
Нечто похожее на тот случай, что был в Петербурге с Титта Руффо, произошло в наше время с выдающейся оперной певицей, народной артисткой Румынии Зенаидой Палли. Как сообщала газета «Скынтейя», Палли увлекалась филателией еще со школьной скамьи. Впервые приехав на гастроли в Париж, она с интересом рассматривала здание знаменитого театра «Гранд Опера», сравнивая его с изображениями на марках. Кто-то заметил это, разумеется, написали и газеты. На следующий день после спектакля Зенаида получила несколько меньше цветов, чем обычно, зато… восторженные зрители преподнесли ей несколько альбомов, кляссеров и много конвертов с марками.
Горячим поклонником филателии был и выдающийся венский оперный певец и киноактер Лео Слезак (1873–1946), которому посвящена австрийская марка, изданная к 100-летию со дня его рождения 8 августа 1973 г. Он не только хорошо разбирался в марках, особенно Германии и Австрии, но и долгое время остроумно пропагандировал филателию как лучший вид отдыха. В своих воспоминаниях Лео Слезак посвятил почтовым маркам специальную главу. Приведем из нее небольшие выдержки:
«Когда-то и я принадлежал к тем людям, которые смотрели на коллекционеров почтовых марок с сожалением, считая их не совсем нормальными людьми, и спрашивал себя: как можно часами сидеть за столом, исследуя зубцовку и водяные знаки, забывая при этом все окружающее? Но когда сам оказался во власти волшебства, я понял эту страстную преданность и с тех пор благодарен моим любимым маркам за многие прекрасные часы, когда я отвлекался от всех забот и профессиональных тревог.
Когда после исполнения большой и трудной роли я возвращаюсь усталый домой и сажусь за свои марки, я снова становлюсь бодрым и веселым. И когда моя ниспосланная богом супруга появляется, как видение, в ночных одеждах и спрашивает, не собираюсь ли я идти спать, стрелки часов нередко показывают уже три часа утра…
Настоящий коллекционер должен приложить массу аккуратности, терпения и точности, если хочет привести свою коллекцию в такое состояние, в каком она может произвести впечатление на другого коллекционера…
Эти маленькие вещицы дают так много и требуют так мало… Ничего, кроме взаимности, которую я могу отдавать им и брать от них, когда мне только вздумается.
Блаженство никогда не кончается, празднику нет конца». На рис. 47 мы видим Лео Слезака с актрисой Идой Вьюст в сцене из фильма «Радуйтесь жизни».
Рис. 47
Забавный случай приключился с Лео Слезаком во время его гастролей в Гамбурге. Однажды он получил такое письмо: «Уважаемый маэстро! Ваш концерт доставил мне такое наслаждение, что я считаю своим долгом Вас отблагодарить. Подобно Вам, я собираю почтовые марки и счел бы за честь, если бы из моих дублетов старых гамбургских марок Вы выбрали кое-что для своей коллекции. Жду Вас завтра в 17 часов в моем доме по Садовой улице № 15. С глубоким уважением преданный Вам Энгельберт».
Певец не знал отправителя, но предложение возбудило в нем филателистическое любопытство. Назавтра он отправился на такси с визитом к незнакомцу. Господин Энгельберт учтиво приветствовал дорогого гостя на своей загородной вилле, пригласил его к столу, не переставая расточать похвалы таланту знаменитого тенора. Восторженная речь хозяина не прерывалась почти час, но об обещанных марках не упоминалось ни слова. Слезак уже начинал нервничать, так как в 19 часов начинался его концерт, а чтобы добраться до центра Гамбурга, требовалось время, и немалое. Внезапно отворились двери, в просторную гостиную хлынула целая толпа дам и джентльменов, все они обступили Слезака и принялись расточать комплименты именитому гостю. Певец внутренне был взбешен, но, не подав виду, корректно отвечал на град вопросов. Наконец ему удалось распрощаться и уехать. Концерт начался с часовым запозданием, в момент, когда напуганный и растерянный импресарио уже хотел сообщить полиции об исчезновении любимца публики.
На следующий день пришло письмо с извинениями от Энгельберта. Он объяснил, что заключил со своими друзьями пари, по которому обязался представить им Лео Слезака на своей вилле. Так как пари он выиграл, то прилагает значительную сумму в возмещение причиненного обожаемому маэстро беспокойства.
С тех пор Лео Слезак стал скрывать свое увлечение филателией, чтобы не оказаться игрушкой в чужих руках.
СВОЯ МУЗЫКА…
Среди филателистов есть люди всех профессий, многие выдающиеся представители науки, искусства и культуры. Перечислить хотя бы самые известные имена — дело невозможное из-за недостатка места (см., например, Левитас И. С марками в Страну знаний. — Киев: Реклама, 1987). Но коль скоро речь зашла о певцах, то можно продолжить рассказ, сообщив некоторые интересные сведения о композиторах и музыкантах, посвящавших свой досуг филателии. Среди них мы находим, например, имена советских композиторов Дмитрия Кабалевского и Кара Караева, дирижера Юрия Силантьева, американского дирижера Леопольда Стоковского, австрийского композитора Роберта Штольца и даже главу фирмы, выпускавшей всемирно известные рояли Теодора Стейнвея, который был признанным филателистическим экспертом, организатором крупных филателистических выставок и т. п.
Многие из них посвятили филателии добрые и благодарные слова. Дмитрий Борисович Кабалевский, к примеру, опубликовал в журнале ч<Филателия СССР» (№ 11, 1967 г.) большую статью «Пусть марки помогут вам узнать и полюбить искусство», обращенную к юным филателистам. Леопольд Стоковский всегда обращал особое внимание на художественные, эстетические достоинства марок. Он писал: «Почтовые марки всегда должны быть произведениями искусства. Надо, чтобы их создавали самые талантливые художники каждой страны, а сюжеты марок должны давать всем людям представление о прошлом и настоящем… народа. Эти маленькие произведения искусства привлекут внимание тысяч людей».
Композиторы-филателисты создали уже немало песен и маршей, посвященных филателии. Их нередко можно услышать на филателистических выставках в Праге и Люксембурге, Париже и Вене. Весьма популярен «Филателистический вальс» композитора Роберта Штольца. Его перу принадлежит свыше 60 оперетт («Остров грез», «Трое с берегов Дуная», «Военный смотр» и др.), которые много лет не сходят со сцен крупных городов Европы. Благодарные венцы-меломаны с почтением называют Штольца «последним из королей венского вальса». Композитор считал филателию бдним из самых прекрасных увлечений, наводящим мосты между народами и поколениями. В честь Роберта Штольца выпущены марки в Австрии, Западном Берлине, Бельгии, Сан-Марино, Парагвае. За последние 20 лет почта во многих концах планеты применила более 50 специальных штемпелей, посвященных композитору и его произведениям. На рис. 48 показан конверт первого дня выпуска марки, посвященной оперетте Штольца «Два сердца в три четверти такта». На штемпеле — портрет композитора (иллюстрация конверта посвящена оперетте Иоганна Штрауса-сына «Летучая мышь»).
Рис. 48
Во многих филателистических журналах, в том числе и в нашем, опубликован ряд материалов о Роберте Штольце, его увлечении коллекционированием марок, «Филателистическом вальсе» и др. Автор насчитал в своей картотеке свыше 40 таких материалов. У него хранится и запись знаменитого «Филателистического вальса» в исполнении известного венского оркестра под управлением Хейнца Алиша. У себя на родине композитор удостоился особой чести: кроме марки, посвященной его оперетте, при жизни Штольца издана и марка с его портретом. Это из ряда вон выходящий случай, ведь австрийская почта вот уже несколько десятилетий неукоснительно придерживается правила не посвящать марки здравствующим людям. Исключение делалось лишь дважды: для австрийского президента и для Роберта Штольца. 8 Вене и родном городе композитора Граце открыты мемориальные музеи Штольца.
Можно было бы долго рассказывать о жизни этого популярного композитора и страстного собирателя марок, но лучше привести его. собственные слова из интересной книги «Весь мир небесно-голубой», которую он написал в соавторстве со своей женой Эйнци Штольц:
«С малых лет мать обучала меня игре на рояле и пробуждала меня заниматься в свободное время чем-либо, что расширяло бы мой кругозор. С этим связано и мое воспоминание об Иоганнесе Брамсе.
Знаменитый композитор Иоганнес Брамс получал письма со всего мира: от друзей-музыкантов, композиторов-любителей, искавших его совета, и от юных талантов, каким был и Антонин Дворжак, которые представляли на суд свои работы. В отдельные месяцы он получал по пятьдесят таких писем. Когда мне было шесть лет, Брамс подарил мне пачку конвертов с различными марками, на которых были портреты королей, королев, государственные гербы и герои. Это было приключением, в один момент захватившим и очаровавшим меня. Впервые мне открылся мир, удаленный от Граца и Вены. Мать поощряла мое увлечение, а отец, имевший в те времена большую коллекцию редких писем и рукописей, когда я подрос, посвятил меня в способы коллекционирования.
В трудные годы второй мировой войны, к сожалению, пропали мои первые альбомы марок вместе с отцовскими редкими рукописями Бетховена, Брамса и других маэстро. С тех пор я снова настойчиво и воодушевленно собираю почтовые марки. Но незабываемой для меня всегда была и останется первая: оилекция, основу которой заложил великий Иоганнес Брамс.
В 1970 г. к моему 90-летию австрийская почта позаботилась о самой драгоценной жемчужине моей коллекции: издала коммеморативную (памятную) марку, посвященную моему известнейшему произведению — оперетте «Два сердца в три четверти такта», и таким образом впервые отметила живущего человека искусства. Это было одним из самых прекрасных мгновений моей жизни. В день издания, 11.9.1970, применялся специальный штемпель с моим портретом, а двумя месяцами позже, когда меня провозгласили Почетным гражданином Граца, применялся другой штемпель. Это вдохновило меня посвятить филателистам всего мира вальс, который исполняют при различных филателистических событиях. В нем объединились моя любовь к этому пленительному хобби с моей первой любовью музыкой, на которые оказала большое влияние моя дружба с Иоганнесом Брамсом».
В мае 1975. г. было торжественно отмечено 95-летие автора «Филателистического вальса», снова применялось спецгашение, но уже гасилась марка 1973 г., выпущенная в честь этого вальса с его начальными нотами под портретом композитора. А 27 июня того же года Роберт Штольц скончался.
Существует ряд клубов поклонников Штольца, создан фонд его имени. Эйнци Штольц учредила, премию Роберта Штольца, которая ежегодно присуждается за лучшую марку музыкальной тематики. Ее определяет международное жюри под председательством выдающегося скрипача Иегуди Менухина. С 1981 г. удостоены этой премии художники И. И. Ладу (Франция), Э. Ласак (Монако), проф. А. Пилх (Австрия), Ч. Сланя (Швеция), М. Готтшалль (ГДР), Пьеретта Ламберт (Монако) и др.
.. СВОЙ СВЯТОЙ…
Да, люди, объединенные приверженностью к филателии, имеют теперь не только свой вальс, но и своего святого покровителя. Причем получили их филателисты почти одновременно, благодаря своим венским коллегам. Зачем святой покровитель? Ну как же без него в таком важном деле?
Часть верующих издавна считала, что их занятиям обязательно должна покровительствовать святая сила. Если уж не бог, то во всяком случае какой-нибудь святой или, на худой конец, хоть небольшая звезда. Помните, у Маяковского:
— Послушайте!
Ведь если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
… врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку, просит —
чтоб обязательно была звезда! —
клянется — не перенесет эту беззвездную муку.
Как принято говорить, «еще древние греки» считали, скажем, Асклепия — богом врачевания, Гефеста — богом огня, покровителем кузнечного ремесла, Афину — покровительницей наук и богиней мудрости и т. д. Так почему бы почте и филателии не иметь бога-покровителя? Вопрос только в том, кого выбрать. Конечно, посланца богов. Тот, кто передавал их волю и вести, мчался с их поручениями в любой конец, должен быть покровителем почты, а с ней и филателии. Это Гермес, сын Зевса и — Майи. С невиданной скоростью переносился он с вершины Олимпа на самый дальний край света в своих крылатых сандалиях, с жезлом глашатая, обвитым двумя змеями (кадуцеем), в руке. Он — покровитель путей, путников и посланников, бог торговых сношений и торговли. Он изобрел меры, числа, азбуку и обучил всему этому людей. Вот почему на марках Греции, Австрии, Франции, Италии и ряда других стран стали изображать в качестве покровителя почты Гермеса, соответствующего ему в римском пантеоне Меркурия (его кадуцей увенчан двумя крылышками), а изредка и греческую богиню, вестницу Зевса и Геры — Ириду.
Однако многих верующих филателистов эта эмблематика не устраивала: во-первых, боги языческие, во-вторых, репутация Гермеса «подмочена». Наряду с перечисленными выше заслугами он, как принято писать в бюрократических бумагах, не был свободен от ряда недостатков, а проще говоря — грешков. Был крылатоногий также богом плутов, ловкачей, обманщиков, хитрюг и воров. Это он из озорства украл у Зевса скипетр, у Посейдона — трезубец, у Аполлона — коров, золотые стрелы и лук, а у Ареса — меч. Плутовские наклонности Гералес передал и своему сыну Автолику. Поэтому, хотя эллины и называли Гермеса богом трижды величайшим, неловко как-то просвещенным филателистам иметь такого покровителя.
Правда, греческая ортодоксальная церковь — старшая сестра русской православной — имеет своего покровителя почты. Ежегодно 10 февраля она отмечает святого Зенона-почтальона. В этот день 1969 г. греческая почта выпустила марку, посвященную ему. Известно, что «Курсус публи-кус» — римская почта уже в первые века нашей эры, достигла высокого уровня организации. Личным почтальоном одного из христианских императоров Восточной Римской империи и был Зенон. Он происходил из Понта в Малой Азии, был сыном богатого человека. Служил он императору бескорыстно и преданно, а тот, в свою очередь, считал Зенона своим другом и поверял ему, как теперь говорят, конфиденциальную информацию. Лучшим доказательством их горячей дружбы было то, что сразу после смерти императора Зеион оставил дворец, раздал все свое имущество беднякам, поселился в пещере в Антиохии, где в молитвах и чтении церковных книг прожил около 40 лет до своей смерти в 417 г. Пещеру он покидал только для посещения храма, ходил босиком, в старой одежде, не имел даже постели, питался лишь хлебом и водой. И святого покровителя почтальонов с таким безупречным послужным списком мало кто знает. А о провозглашении его покровителем филателии и речь не шла.
А вот взоры почтовиков-католиков обратились к архангелу Гавриилу. Чем не святой патрон? Кого господь избрал посланцем для передачи благой вести деве Марии? — Гавриила. Ну, а то, что евангелисты не оставили точных указаний, была ли весть доставлена в письменном виде, оформленная как почтовое отправление, — это мелочи. Главное, Гавриил весть доставил по назначению.
В 1370 г. эту тему использовала почта Бразилии. Она выпустила крупноформатную многоцветную марку с текстом «День святого Габриеля патрона телекоммуникации». На марке воспроизведена картина бразильского художника «Благовещение девы Марии». Но, выбирая сюжет, почта, вероятно, советовалась не со своим святым патроном, а скорее, ее «бес попутал», иначе она предпочла бы другую картину. Во второй части книги читатель найдет описание многих ошибок на марках, но бразильской марке, о которой идет речь, вполне возможно, принадлежит рекорд по количеству несуразностей. Художник изобразил жилище святого Иосифа и девы Марии, когда ей возвещается, что она «зачнет во чреве своем» и родит сына, который искупит грехи людские. Но живописец не дал себе труда изучить эпоху. Мария плетет в этот момент кружева. Само по себе это нечто новое в библейской традиции. Но будущая богоматерь облегчает свой труд таким приспособлением, которое никогда не применялось в Назарете и его окрестностях и вообще было изобретено лишь в позднейшие времена. Далее, художник представляет нам носителем технического прогресса и супруга Марии — святого Иосифа. Его, правда, на картине нет, но художник наполнил жилище святого семейства предметами, явно относящимися к значительно более поздним эпохам. Самая же главная несуразность вот в чем: над ложем девы Марии ясно видно укрепленное на стене распятие — крест с фигуркой распростертого на нем Иисуса Христа. Выходит, что уже в миг благовещения Мария знала, что станется с ее еще не родившимся сыном более чем через тридцать три года и как он тогда будет выглядеть.
Одно из двух: или кто-то более шустрый, чем Гавриил, известил Марию о будущей судьбе ее сына, прежде чем это успел сделать посланец божий, — но тогда следовало бы патроном почты назвать этого вестника, — или Гавриил замешкался в пути более чем на тридцать три года… С почтой такое, действительно, случается, но ее патрону такие проволочки не к лицу.
Раз уж почта провозгласила своим патроном архангела Гавриила, то и филателисты-католики не захотели оставаться в стороне. Заботу об утверждении Гавриила в должности покровителя филателистов взял на себя президент Всемирного союза филателистов имени святого Габриеля, как называют Гавриила католики (есть и такой союз, имеющий свои группы в 21 стране, в том числе в Польше и Венгрии), бывший шеф-редактор венского журнала «Ди Брифмарке» («Почтовая марка») Бруно Гримм. В 1972 г. он добился частной аудиенции у папы Павла VI. Какими словами Гримм убеждал главу католической церкви — неизвестно. Но остается фактом, что 22 сентября 1972 г. папа подписал апостольское письмо, в котором архангел Гавриил назван патроном почты и филателии. Письмо хранится в архиве венского архиепископа. По его ходатайству австрийская почта ко дню почтовой марки 1973 г. издала марку со скульптурным изображением архангела Гавриила, относящимся к 1490 г., и текстом «Архангел Габриель — защитник-патрон филателии» (рис. 49).
Рис. 49
Так, филателисты получили официального святого покровителя. В 1974 г. этому патрону посвятила блок, на этот раз уже без ошибок, почта Бразилии.
Все бы ничего, да вот закавыка: и у нового патрона, подобно Гермесу, не все в порядке с репутацией, особенно в глазах наших филателистов, из которых, вероятно, мало кто не читал пушкинской «Гавриилиады». Великий русский поэт, хотя и был верующим, не считал, однако же, грехом представить библейские события юмористическим образом. Вспомним:
— Нередко он в посольствах был счастлив;
Переносить записочки да вести
Хоть выгодно, но он самолюбив.
И славы сын, намеренье сокрыв,
Стал нехотя услужливый угодник
Царю небес… а по-земному сводник.
И то бы еще не беда, но из дальнейшего пушкинского повествования об эскападах архангела становится известно, что в отношении девы Марии Гавриил — как бы поскромнее выразиться современным языком — несколько превысил свои полномочия, использовав служебное положение в личных целях.
И такую морально неустойчивую личность — в покровители филателии?! Ну, знаете… А впрочем, все это шутки. Можно и пошутить, тем более, вслед за Пушкиным. Все претензии — к нему, а автор умываем руки. У нас теперь и плюрализм, и свобода совести. Каждый может выбирать себе патрона — то ли Гавриила, то ли Зенона. А можно остановить свой выбор на какой-нибудь из муз. Чем плоха, например, Клио — муза истории? У нее с нашей историей теперь и так забот полон рот, но покровительство филателии не слишком увеличило бы ее загруженность. Тот, кто предпочитает другую музу, может остановить свой выбор на продавщице филателистического магазина Музе Ивановне, Музе Левоновне или Музе Абрамовне. Автор как убежденный интернационалист различий между ними не видит.
… СВОИ ДЕТЕКТИВНЫЕ ИСТОРИИ
Филателисты имеют не только свой вальс, своего святого, но и свои повести и рассказы, художественные кинофильмы. На некоторых всемирных филателистических выставках проводятся фестивали художественных и хроникальных фильмов, посвященных филателии. Отдельные ленты демонстрировались в наших кинотеатрах и по телевидению. Среди повестей и рассказов преобладают детективные истории, связанные с марками. Такие сюжеты интересовали даже «саму» Агату Кристи.
Сравнительно небольшой объем книги не позволяет уделить историям этого жанра много места, но об одной из них, в свое время нашедшей свое отражение на страницах многих газет и журналов, стоит рассказать.
Случай, получивший название «Убийство из-за Гавайев», произошел в Париже. «Гавайями» или «гавайскими миссионерскими», филателисты называют редчайшие, относящиеся к мировым раритетам марки Гавайских островов 1851 г. Миссионерскими их называют потому, что большинство этих марок обнаружено на письмах, отправленных с Гавайских островов (преимущественно в США) христианскими миссионерами.
Придерживаясь принципа не говорить о цене марок, заметим лишь, что, например, двухцентовая марка известна всего в 15 экземплярах, и лишь один из них остался неупотребленным. Он был в коллекциях таких всемирно известных филателистов, как Феррари и затем Буррус. Чтобы дать представление о ее редкости, скажем, что эта уника в течение семи лет превосходила ценой самую дорогую марку мира — одноцентовую Британскую Гвиану. Но и гашеные экземпляры, особенно на письме, чрезвычайно редки и дороги.
А теперь вернемся в Париж. Детективная история началась 2 мая 1892 г. В тот день известный среди филателистов опытный собиратель, владелец большой коллекции, а в повседневной жизни — уважаемый нотариус Люсьен Дубус должен был нотариально удостоверить крупную коммерческую сделку.
Слыл он человеком деловым и пунктуальным. Однако большая группа представителей двух договаривающихся сторон долго ожидала его в одном из лучших помещений фирмы. Когда все допустимые сроки опоздания прошли, один из служащих фирмы был послан к нотариусу домой. Через некоторое время посланный вернулся и сообщил, что квартира нотариуса заперта, никого дозваться не удалось. Время шло, отсутствие Дубуса на службе вызывало все большее беспокойство. Об исчезновении нотариуса поставили в известность полицию.
Инспектор Лебрюн осмотрел квартиру нотариуса снаружи, затем позвал слесаря, чтобы открыть дверь. Слесарь выяснил, что квартира заперта изнутри. С трудом ему удалось открыть дверь, и в помещение вошла полиция.
В кабинете за столом сидел хозяин, казалось, что он сидя спит. Врач установил, что Дубус скончался в результате сердечной слабости 10–12 часов тому назад, в то время как читал свою любимую газету. Она лежала на полу, неподалеку от свесившейся, уже застывшей руки. Судя по одежде, смерть застигла нотариуса, когда он готовился ко сну. Этим объясняется и то, почему входная дверь была заперта изнутри. Что ж, сердце пожилого человека может остановиться в любой момент. Ни врач, ни инспектор не обнаружили никаких следов насильственной смерти. Но когда был произведен анализ остатков чая в чашке, из которой пил перед тем, как лечь спать, умерший, то обнаружилось, что они содержат сильный яд неизвестного состава. Сила яда подтвердилась при эксперименте на подопытных животных, скончавшихся через несколько минут после его приема.
Лабораторные исследования умножили число вопросов: во-первых, в теле покойного яд не был обнаружен; во-вторых, если он вызвал остановку сердца и за несколько часов улетучился, то каким образом он попал в чашку? сам ли хозяин его положил, чтобы, допустим, покончить с собой? а если не сам, то почему квартира была заперта изнутри и остались — нетронутыми все ценности?
Детектив старался найти ответ на сакраментальный вопрос: кому это выгодно? Кто мог быть заинтересован в смерти Дубуса или извлечь из нее какую-то пользу? Следствие отмело какие бы то ни было имена конкретных лиц, имевших дело с нотариусом в качестве клиентов. Врагов он не имел. Огромный сейф в его кабинете остался нетронутым, его содержимое было в образцовом порядке, тщательно подсчитанное и описанное рукой покойного. Из родственников он имел одного лишь племянника Шарля. Было известно, что нотариус не одобрял образа жизни этого парижского франта и не собирался ничего ему завещать. Встречались дядюшка и племянник очень редко. Старик любил одиночество, все свободное время отдавал своей коллекции марок, в которую вложил без остатка накопленные сбережения. Эту коллекцию, дом и все имущество он завещал приюту для слепых. Шарль, как единственный родственник, выполнил последнюю волю дяди: все в полном порядке передал приюту, а себе за труды по ликвидации имущества попросил на память лишь маленький карточный столик.
Далее события разворачивались так: приют продал коллекцию марок, собранную нотариусом, известному в Париже торговцу. Коммерсант, хорошо знавший ее состав, выразил сожаление, что она неполна. Это обратило на себя внимание следователя: он заинтересовался, чего же именно в коллекции недостает. Торговец вспомнил, что прежде в коллекцию входило письмо, ценность которого превышала стоимость всех переданных приюту марок: отправленное в 1851 г. из Гонолулу в Нью-Йорк, оно имело знаменитую двухцентовую гавайскую марку. Специалисты подтвердили, что нотариус действительно имел такое письмо, но куда оно исчезло, не знал никто. Ничего не дали допросы Шарля и обыск в его квартире. Письмо как сквозь землю провалилось. Полиция была вынуждена закрыть дело и все материалы следствия сдать в архив.
Прошло несколько лет. Однажды, читая газету, инспектор Лебрюн обратил внимание на корреспонденцию о крупной филателистической выставке в Бордо. Сообщалось, что Гран при (большой приз, присуждаемый лишь одной коллекции) был вручен экспоненту, представившему коллекцию, «изюминкой» которой было письмо с гавайской маркой. Газета поместила и репродукцию этого письма, принесшего владельцу такую высокую награду. Нетрудно было узнать на фотоснимке письмо, о котором говорил торговец, заполучивший коллекцию Дубуса.
Инспектор пошел по следу. Но выяснить, как и через чьи руки прошло это редчайшее письмо за столько лет, было непросто. Экспонат был отправлен на выставку в Бордо англичанином О'Келли. Отвечая на запрос Лебрюна, он сообщил, что приобрел конверт в Дублине у известной филателистической фирмы. Ирландская фирма написала, что купила его в Италии у доцента Ториани. От него пришли чрезвычайно интересные сведения: он сообщил, что два года назад проводил отпуск в курортном городке Жуан-ле-Тен на юге Франции; регулярно посещая там местное казино, познакомился с приятным молодым человеком Шарлем Боннером. Однажды Боннеру не повезло в игре, и он попал в неприятную ситуацию: ему недоставало весьма значительной суммы, чтобы с честью погасить карточный долг. Ториани, бывший при деньгах, пришел ему на помощь. Наутро игрок-неудачник пришел к нему и попросил принять в счет одолженной ему суммы упомянутый конверт. Лебрюн срочно выехал на встречу с Ториани. Распросы о внешнем виде Шарля Боннера ничего не дали: по описанным Ториани «приметам» можно было задержать каждого второго мужчину. Но доценту запомнились часы Шарля, заключенные в массивный корпус, на задней крышке которого был выгравирован венок с монограммой. Более ничего существенного узнать не удалось, и огорченный Лебрюн вернулся в Париж.
… И снова минуло несколько лет. Как-то инспектор покупал у одного из парижских антикваров золотые запонки. Среди других вещиц в витрине лежали массивные золотые часы с монограммой в венке. Но инициалы не совпадали с именем незадачливого игрока и мота: второй из букв была «Д». Антиквар же опознал по фотографии того, кто сдал ему часы, — им был племянник покойного нотариуса. Круг замкнулся, стало ясно, что и часы, и конверт с гавайской миссионерской маркой были у одного человека, и им был несомненно Шарль Боннер.
Его арестовали. Под тяжестью улик он сознался в содеянном. На вопрос о том, каким образом Часы и конверт, принадлежавшие Дубусу, попали к Шарлю и как он вынес их из дома дяди, племянник дал ответ, повергший в удивление самого следователя: оказывается, он сделал это на глазах официальных лиц и с их согласия во время ликвидации имущества нотариуса. Шарль знал, что свои самые любимые и ценные вещи дядя прятал в потайном отделении карточного столика, потому-то и попросил его себе на память.
Учитывая, что Шарль Боннер нанес ущерб приюту слепых, лишив его значительной части завещанного, суд вынес решение, обязывающее его возместить приюту соответствующую сумму. Но больше подсудимый ни в чем не признался, отравление нотариуса не было доказано и, казалось, дело вновь придется закрывать.
И все-таки прокурор считал маловероятным, чтобы такой опытный юрист и искушенный филателист, как нотариус, мог один лишь конверт и часы держать в тайнике, а всю коллекцию хранить в мощном бронированном сейфе. А если он не клал в столик конверт и часы, то это сделал убийца, который знал особенности устройства старой мебели, и только он, потому что с момента объявления о смерти нотариуса уже никто не бывал в его доме без присутствия чиновников и полицейских.
После нескольких дней размышлений над этой логической задачей прокурор вызвал Шарля в суд по обвинению в убийстве. Суд, однако, не состоялся: когда Шарлю была вручена повестка, он пришел в такое волнение, что опрометью бросился на улицу и… тут же попал под колеса автобуса. Так он унес в могилу тайну смерти нотариуса Дубуса. Осталось неизвестным, как ему удалось запереть дверь изнутри, неясны и некоторые другие моменты. Остается лишь добавить, что во время описи небольшого имущества, оставшегося после Шарля, полиция нашла крошечную коробочку с сильным ядом, происходившим, по мнению экспертов, из Уганды, — таким же, как тот, что был обнаружен в чашке с остатками чая, стоявшей на столе в кабинете нотариуса.
НЕОЖИДАННЫЙ СЛЕД
Филателия помогла обнаружить убийцу не только в этом случае, но и в ряде других, описанных в газетах, журналах, книгах. Они относительно широко известны филателистам. Но мало кто знает, — у нас, во всяком случае, об этом не писал еще никто, и лишь в одном зарубежном журнале в мае 1962 г. промелькнула заметка о том, что филателия помогла найти одного из самых крупных преступников, организатора уничтожения миллионов ни в чем не повинных людей.
Известно, что большинство главных немецко-фашистских военных преступников настигло справедливое возмездие. Большинство, но не всех. Многое, например, говорит за то, что Борману удалось бежать и долгое время скрываться. А среди крупных преступников, следующих «по рангу» за главными, скрывающихся под разными личинами и далеких и недалеких странах, было не так уж мало. Мюллера и Менгеле, к примеру, так и не сумели поймать и предать суду. Эйхман скрывался посте окончания войны 15 лет, а Барбье и того больше.
Но были и есть люди, посвятившие свои усилия розыску преступников против человечества и преданию их суду. Время от времени такие судебные процессы проходят в различных городах СССР и в наше время, для таких преступлений советский закон не предусматривает срока давности.
Большую роль в розыске военных преступников сыграл австрийский инженер Симон Визенталь. В 1948 г. он оставил работу по профессии и полностью посвятил себя па десятилетия сбору материалов для розыска и разоблачения военных преступников. В Линце он на собственные средства создал с этой целью бюро. Сотрудничая со спецслужбами ряда стран, разыскивая данные всеми средствами, Визенталь добился разоблачения и предания суду сотен преступников. Среди них были высокие чины СС и СД, ненавистные гестаповцы, коменданты концлагерей и их подручные, но добраться до верхнего яруса преступной фашистской пирамиды все не удавалось.
В глубине души Визенталь все же надеялся, что ему повезет выйти на след одного из ближайших подручных Гимлера — Адольфа Эйхмана, возглавлявшего с 1937 г. подотдел в имперском управлении безопасности. В огромной машине уничтожения миллионов людей многих наций, которую создала кровавая гитлеровская клика, Эйхман отвечал за механизмы «окончательного решения еврейского вопроса», то есть уничтожения миллионов евреев во всех странах, оккупированных фашистами или превращенных ими в сателлитов. Причем занимался он этим преступным делом с огромной энергией, проявляя личную инициативу и изощренное коварство. Сведения о его послевоенной судьбе были чрезвычайно скудными: по некоторым из них ему удалось бежать из Германии через Италию в Испанию, откуда он перебрался еще куда-то и замел следы.
Визенталь, прошедший ужасы Маутхаузена, работавший в послевоенные годы с большим напряжением, серьезно подорвал свое здоровье. Врач посоветовал ему в свободное время переключаться на какое-нибудь увлекательное занятие. Выбор пал на филателию. Постепенно Визенталь серьезно увлекся марками. Они действительно помогали ему успокоиться после работы с документами, каждая страница которых была тем «пеплом Клааса», который стучал в сердце, разрывая его криками невинных жертв…
Занимаясь филателией со все возрастающим воодушевлением, он переписывался с филателистами всех континентов, обменивался марками, аккуратно отвечал своим корреспондентам. Осенью 1953 г. он узнал, что известный филателист, австрийский барон, живущий в Тироле, продает часть своей солидной коллекции марок. Визенталь посетил его и провел целый вечер в вилле барона, расположенной неподалеку от Инсбрука. Когда хозяин и гость вдоволь наговорились на темы их общего увлечения, беседа естественно перешла на другие области. Заговорили о нацизме. Визенталь рассказал о пережитом в Маутхаузене, о гибели его семьи. Барона чрезвычайно взволновал этот рассказ, сам он, по его словам, был монархистом и католиком, за что тоже преследовался нацистами, хотя эти переживания, говорил он, несравнимы с муками узников тюрем и концлагерей Собеседники помолчали, затем барон выдвинул ящик письменного стола и подал своему визави письмо, промолвив, что содержание письма продолжает тему их разговора. Пришло оно из Буэнос-Айреса, от друга хозяина виллы, также филателиста. Корреспондент отвечал на вопрос барона, встретились ли ему в Аргентине старые знакомые, дословно было написано следующее: «Представь себе, кого я здесь уже дважды видел, а один мой знакомый даже с ним говорил: это тот мерзавец Эйхман, который руководил антиеврейской акцией. Он живет в Буэнос-Айресе и работает в какой-то водопроводной фирме».
Визенталю перехватило дыхание… Оставшись внешне невозмутимым, он с этой минуты только и думал, под каким предлогом поскорее покинуть дом гостеприимного барона. Ночью, в вагоне поезда, он несколько раз повторил наизусть столь важное для него место письма, которое обещало завершить успехом многолетний поиск. Было ясно, что появился верный след, который должен вывести на Эйхмана. Информация заслуживала безусловного доверия.
Оставалось проверить сведения и найти преступника. За это, уведомленная Визенталем, взялась израильская разведка. Два ее сотрудника сумели выследить Эйхмана в Буэнос-Айресе и контролировать каждый его шаг. Но требовалось получить неопровержимое доказательство, что служащий одной из небольших фирм, живущий под именем Рикардо Клемента, крайне осторожный, не заводящий лишних знакомств, и Эйхман — это одно и то же лицо. Собирая сведения о нем, агенты установили, что в день рождения жены Эйхман всегда, при любых обстоятельствах, преподносит ей букет роз. Когда настал очередной такой день, агенты не спускали глаз со своего «подопечного». По пути на службу тот зашел в цветочный магазин и заказал букет роз, сказав, что зайдет за ним, возвращаясь с работы домой. Этот эпизод и был последним звеном в цепи доказательств.
Дальнейшие подробности можно опустить.
Многие газеты мира в 1960 г. рассказали о том, как Эйхмана захватили, увезли на уединенную виллу, а затем тайно переправили в Израиль. Об этом рассказал бывший шеф израильской разведки генерал Исер Харэль в книге «Дом на улице Гарибальди». В 1962 г. Эйхман предстал перед судом, был признан виновным в тяжких преступлениях против человечества — в геноциде и понес назначенную ему кару.
… А впервые след этого негодяя проявился благодаря увлечению Визенталя филателией.
НЕОБЫЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ КОНВЕРТОВ
Среди филателистов, интересующихся тематикой полярных исследований, пользуются большой популярностью конверты с марками, погашенными на научно-исследовательских станциях «Северный полюс» (СП), дрейфующих в Северном Ледовитом океане. Каждая станция, начиная с «СП-4» (1956 г.), имела свой почтовый штемпель, которым гасились письма, отправляемые с СП через Ленинград во все уголки мира. Особенно интересны штемпеля на специальных служебных конвертах, которыми станцию снабжает ордена Ленина Арктический и Антарктический научно-исследовательский институт (ААНИИ), находящийся в Ленинграде. Самыми редкими являются-служебные (фирменные) конверты, погашенные во время работы первой смены «СП-19» в период с 7.11.1969 г. до 31.12.1969 г. Таких конвертов разошлось по свету всего около 50 шт.
История их такова. «СП-19» начала работать 7 ноября 1969 г. в 1000 км от Большой земли, к северо-востоку от архипелага Де-Лонга. Коллектив состоял из молодых сотрудников ААНИИ и был назван комсомольско-молодежным. Его возглавил Артур Николаевич Чилингаров.
Поиски льдины продолжались несколько месяцев. Наконец, был найден ледяной остров 30-метровой толщины площадью в 100 кв, км. Самолеты доставили на льдину сотрудников и все необходимые грузы, среди них и специальные служебные конверты. В левой половине каждого из них — карта бассейна Северного Ледовитого океана, рядом с ней вверху справа — комсомольский значок (им и отличаются конверты, отправленные в указанный период). Над картой текст: «Ордена Ленина Арктический и Антарктический научно-исследовательский институт Главного управления гидрометеослужбы при СМ СССР». Внизу под картой подпись: «Комсомольско-молодежная дрейфующая научно-исследовательская станция «Северный полюс-19». Нижний текст и комсомольский значок напечатаны красной краской, все остальное — синей.
На станцию было доставлено около 4500 таких конвертов, из которых, как уже говорилось, было отправлено около 50, большинство из них — самолетом, который 31 декабря 1969 г. доставил на станцию новогоднюю почту и елки.
А еще через четыре дня, в ночь с 4 на 5 января 1970 г. случилось непредвиденное: возникла критическая ситуация. Льдина, прочнее которой, казалось, трудно найти, села на мель вблизи острова Де-Лонга. Часть ледового острова была раздроблена на небольшие обломки, многие из них перевернулись. Гидрологи Эдуард Саруханян и Михаил Сериков вытаскивали из палатки приборы и вдруг почувствовали, как их, словно на оборвавшемся лифте, уносит вниз. Обломок острова оторвался и уходил в океан вместе с людьми. А. Чилингаров крикнул: «Наверх!» — и бросил им лестницу. Палатка медленно погрузилась в воду. Тут и там льдину прорезали трещины. Одна из них прошла под палаткой, где был ящик со служебными конвертами…
В марте 1970 г. участники дрейфа с помощью вертолета перебазировались с обломка на «основную» льдину. Научные наблюдения все время продолжались. 29 октября 1970 г. начала работать новая смена станции под руководством Н. П. Еремина. Этой смене были доставлены новые служебные конверты «СП-19» с измененным рисунком. Их тираж — 10 тысяч. Но вот тех первых конвертов филателистам досталось очень мало.
Однако дело не только в филателистах. Эта история имела совершенно необычное продолжение.
Минуло более 5 лет, и летом 1975 г. в Ленинград, в адрес ААНИИ пришел пакет из далекой Гренландии, в котором было письмо гренландских школьников и конверт из числа «погибших» в ту страшную ночь с 4 на 5 января 1970 г. Школьники писали, что весной 1975 г. они заметили на прибившейся к берегу льдине ящик. Добравшись до него, сняли крышку и, к своему удивлению, увидели в нем советские конверты. Эта находка помогла ученым: она дала новые ценные сведения о дрейфе льдов в Северном Ледовитом океане. Ранее ученые не имели данных о том, с какой скоростью льды плывут по Датскому проливу на пути к Гренландскому морю, теперь же находка в проливе Девиса дала возможность заполнить пустующую страницу в истории изучения Арктики.
О ФИЛАТЕЛИСТИЧЕСКОМ БРАКЕ
Скажем сразу, что речь идет не о том браке, который исключают, а о том, который заключают. То есть, не о бракованных марках, которые филателисты не помещают в коллекции, а о семейных союзах, заключаемых на небесах, во дворцах бракосочетания, а на худой конец — в загсах.
Завершая разговор о том, как по-разному филателисты собирают марки, нельзя не вспомнить и об их женах, об их- отношении к увлечению своих мужей.
Без всякого сомнения, филателисты — лучшие из мужей (к автору это не относится — он не женат). Такой вывод сделали американские психологи. Собирание марок требует выдержки, спокойствия, терпения, умения экономно и целесообразно расходовать подчас весьма ограниченные средства. Все эти черты характера очень важны в браке. Но самое главное: филателисты считают, что чем марка старше, тем она дороже, и так же они смотрят на своих жен, которые поэтому могут не тревожиться, заметив у себя новую морщинку на лице. Филателисты не устают хвалить своих жен, если те не ревнуют их к маркам. А если жена разделяет с мужем увлечение, то это уже идеальный брак!
Бывают, правда, иногда кое-где и жены, требующие от мужей прекратить траты денег на «пагубную страсть». Иначе, грозят они, мужу придется вместо обеда довольствоваться разглядыванием филателистических материалов, подобных конверту первого дня (рис. 50), который посвящен французской гастрономии.
Рис. 50
Но есть, есть жены — верные подруги филателистов!
Несколько лет назад в одном из западногерманских филателистических журналов было опубликовано письмо читательницы, которое мы приводим с незначительными сокращениями:
«Имущество моего мужа, привезенное на снятую после нашей свадьбы квартиру, состояло из нескольких альбомов и коробки из-под обуви, заполненных марками. Я отнеслась к этому спокойно, так как поклялась любить его со всеми достоинствами, слабостями и склонностями. В конце концов, эти цветные картинки ничем мне угрожать не могли. Но так мне только казалось!
Вскоре я стала понимать, что собирание марок — это не такое уж безобидное хобби.
Это не было занятием в часы досуга — оно заполняло собой все время! Это был не конек, а мировоззрение. Оно внесло большие перемены в мою жизнь. Во-первых, мне запрещено открывать конверт указательным пальцем и велено применять нож, так чтобы не повредить марку на письме. Я была обязана вырезать марки с величайшей осторожностью, желательно перед прочтением письма…
В мои обязанности также входило клянчить употребленные марки у коллег, поставщиков и всех доступных мне людей. Я должна была рыться на чердаке в доме родителей и в связках писем, полученных в свое время от бывших поклонников. Их было много, но мой муж не испытывал ни малейшей ревности. Важны были не письма — конверты. Кстати, о поклонниках и друзьях: я считала их обществом разносторонних индивидуальностей. Вскоре, однако, я поняла, что мир состоит собственно из двух типов людей — тех, кто собирает марки, и тех, кто их не собирает.
Я не жила обособленно от увлечения своего мужа и не была отстранена от его коллекций. О нет, он привлекал меня для самых мелких услуг, и со временем все чаще. Я должна была мыть рядовые марки, каталогизировать их, сортировать и раскладывать по конвертам двойники, печатать на машинке письма к корреспондентам, мне разрешалось (иногда) рассматривать и более редкие экземпляры. Но никогда — прикасаться к ним!
За все годы мой муж даже не заметил, что я стала чем-то вроде тайной филателистки. С другими женщинами, безусловно, происходит то же самое. И не раз я задумывалась, не настало ли время, чтобы почты всех стран издали наконец марку, посвященную «благоверной жене филателиста». Может, но не уверена, он заметит, какой ценный экземпляр есть у него дома, если этот экземпляр будет, в конце концов, под соответствующим номером фигурировать в-каталоге».
Процитировав это милое письмо, автор хочет пожелать, чтобы все жены так относились к филателистическому увлечению мужей, а те, в свою очередь, высоко ценили такое отношение. Единственное предостережение представительницам прекрасной половины человечества: не перестараться подобно одной супруге, которая, желая сделать приятное своему мужу, в его отсутствие оклеила самыми редкими марками из его коллекции стену против письменного стола, чтобы он мог всегда иметь своих любимиц перед глазами.
ФИЛАТЕЛИСТИЧЕСКАЯ ВЫСТАВКА В ТЮРЬМЕ
Известно, что в тюрьмах США порядки весьма своеобразны. Для заключенных победнее они отличаются большими строгостями, а для тех, кто побогаче, существуют различные послабления. В тюрьме небольшого города Вальпорт много лет существовал филателистический клуб заключенных. В 1971 г. тюремное начальство решило отметить 15-летие клуба юбилейной выставкой. Оно надеялось, что выставка принесет определенную пользу: продемонстрирует посетителям заботу администрации о заключенных, отвлечет их от грустных мыслей. Осталось неизвестным, какую духовную пользу принесло это мероприятие, но материальную пользу кто-то, несомненно, извлек: с выставки похитили несколько коллекций марок Австрии, ООН, Германии стоимостью более 20 тысяч долларов. Через посетителей «с воли», которых свободно пропускали на выставку и не очень тщательно проверяли при выходе, эти коллекции были переправлены из тюрьмы и бесследно исчезли.
