1. Домовой

Восточные славяне верили, что каждый дом и каждая семья имеют своего домашнего духа – домового. Это мифологический хозяин и покровитель рода. Он обеспечивает нормальную жизнь семьи, здоровье людей, урожай и плодородие животных. Домовой связан с определенным родом и считается умершим предком, главой рода и его хозяином. Домового обычно представляли в облике хозяина дома, живого или умершего, а также последнего умершего члена семьи или самого старшего человека в семье. Название этого персонажа – домовой – появилось у восточных славян достаточно поздно (предполагается, не раньше XVII в.). Но сам образ домового, связанный с культом предков, начал формироваться еще во времена язычества.

Об этом свидетельствуют древнерусские поучения, в которых упоминаются Род и Рожаницы. Как предполагают ученые, этими именами назывались духи – покровители семьи, рода, «отвечавшие» за его благополучие, плодовитость, рождение детей. Предположительно, эти древнерусские персонажи символизировали души первых предков, основателей рода, опекавших живых родственников. Роду и Рожаницам готовили такие же трапезы, как и душам умерших. В древнерусском поучении XII века епископ осуждал тех, кто Роду и Рожаницам в качестве жертвы приносил хлеб, сыр и мед, а также осуществлял возлияния в их честь. Восточные славяне верили, что умершие предки рода оказывают помощь и покровительство своим живым родственникам.

Черты домового прослеживаются и в некоторых описаниях бесов, встречающихся в древнерусских книгах. Так, в Житии Феодосия Печерского (XII в.) рассказывается о бесах, которые живут в хлеву и мучают скотину, не давая ей есть: «В один из дней из одной деревни пришел монастырский монах к блаженному отцу нашему Феодосию и рассказал, что в хлеву, где скот затворяют, жилище бесов есть. Они многую пакость творят там, не давая скоту есть. Много раз пресвитер молитву творил и водой святой окроплял, но, несмотря на это, остались злые те бесы, творя му́ку и досель скоту». Такие бесы очень напоминают домового, который мучает ту скотину, которая ему не нравится. В книге «Златая цепь» 1400 года упоминается некий «бес-хороможитель». По предположению исследователей, таким названием христианский книжник назвал домашнего духа, который позже получит в народе название «домовой».

Домовой у восточных славян чаще всего именуется по месту своего обитания: у русских домовой, домовой дед, у белорусов – дамавик, хатник, у украинцев – домовик. Его также называют по месту нахождения в доме: у русских – голбе́шник (голбец – перегородка за печью), запечник, у белорусов – подпечник. Домового представляют старшим членом семьи. Об этом говорят и его названия. Русские называют домового хозяин, избенной большак, дедушко-браток, хозяйнушко мохнатый, кормилец. Белорусы – дамавой хазяин, господарь, самый на́большой, дяденька, браток, дед, свойский. Украинцы называют его хозяин, дiд. Однако в названиях домового часто подчеркивается его принадлежность к нечистой силе: у русских – лихой, другая половина, жировой черт, у белорусов – черт дамавы, не свой дух, лиходзей, у украинцев – домовий дябел, нечистий. Соответствующие женские персонажи в русской традиции носят имена: домовиха, модовиха, домовилиха, домаха, хозяйка. В одних случаях они воспринимаются как жена и дочь домового, в других – как самостоятельные персонажи, мифологические хозяйки дома.

В восточнославянской мифологии представления о домовом на разных территориях достаточно сильно отличаются друг от друга. В севернорусских сказаниях домовой выступает как настоящий глава крестьянской семьи. Он – безраздельный хозяин всей усадьбы, добрый, строгий, но справедливый глава рода, чьи требования обязательны для живых домочадцев, чей гнев необходимо смягчать подношениями и признанием собственной вины.

А в восточных областях Украины домового представляют себе как довольно капризного и опасного для людей соседа. Он хотя и обитает в каждом доме и является одним из умерших родственников, но не столько заботится о хозяйстве, сколько досаждает людям своим неспокойным нравом и привычкой беспричинно мучить скотину. В западных областях Украины и Белоруссии персонаж с такими признаками неизвестен.

Во многих русских областях верили, что существуют два мифологических опекуна дома. Это домовой, который опекает только дом, и дворово́й (у белорусов – хлевник), в ведении которого находятся двор и скот. Но довольно часто дворовым или дворовиком называют самого домового. Таким образом, в одних местностях существует представление о едином персонаже, опекающем и дом, и хлев; он может называться как домовым, так и дворовым. А в других – на основе этого образа возникли два самостоятельных персонажа – домовой и дворовой.

Как домашних опекунов могли воспринимать и животных – змею, ласку, жабу. Эти животные в народном сознании обрели мифологические черты и стали считаться покровителями дома. В одних случаях они воспринимаются как одно из воплощений домового. В других – как самостоятельные мифологические персонажи. Такое восприятие домового то как человекообразного существа, то как животного является очень древней чертой. Оно отражает языческие славянские представления о воплощении душ предков в некоторых животных, особенно в змее. Ученые считают, что наиболее древним образом домашнего духа-покровителя была именно змея. Змея и ласка часто осознаются как самостоятельные мифологические покровители дома и хозяйства.

Обычно домовой считался или умершим членом семьи, или первым предком рода. Вот как о нем говорили.

Хозяин или хозяюшка живет в углу, за занавесками, везде. Он все слышит, что мы говорим. Дом охраняет. Домовой из тех, кто жил тут, – это душа чья-то, может отец, мать или братья. Если не уважить его, он и колотить будет, спать не будешь. Он – хозяин надо всем. Ту же скотину – завела теленка, а не спросилась у хозяина, – теленок будет такой истрепанный, измученный, как будто катали его. Если переезжают, просят домового с собой пойти. А пойдет или нет – это уже его дело.

Но иногда его считали умершим членом семьи, который за грехи назначен Богом в услужение живым домочадцам, а также человеком, умершим без церковного покаяния. Нередко полагали, что домовой, как и водяной, леший, полевой и другие «хозяева» пространств, происходит из падших ангелов, которых Бог в наказание сбросил с неба на землю. Те из них, кто попал в жилища, превратились в домовых. Впрочем, иногда думали, что домового сотворил Бог и что он дается Богом каждому дому.

Домового представляли в облике человека с некоторыми звериными чертами, или как древнего старика, или как приземистого мужика с большой седой бородой, или как существо, обросшее шерстью, с косматыми ладонями и подошвами, с длинными ногтями. Лохматость, косматость домового имели большое значение для благополучия хозяйства. Полагали, что у богатых людей домовой покрыт шерстью, у бедных – голый. Одет домовой в синий кафтан или в белую или красную рубашку, подпоясан поясом. У домового длинные торчащие уши, а согласно некоторым поверьям, у него нет одного уха. В обычное время домовой невидим и показывается людям только как предвестник какого-либо события.

Печь в русской избе

Он может принимать облик любого члена семьи, особенно отсутствующего. Может обратиться и в животное, особенно в змею, ласку, кошку, петуха или большую крысу. Шерсть домового такого же цвета, как и волосы хозяина дома. Если хозяин русый, то и шерсть у домового светлая. Если хозяин рыжий, то и домовой у него рыжий.

Древние восточные славяне полагали, что в некоторых местах дома пребывают души умерших. Это пространство за печью и под печью, за печной трубой, а также у порога, на чердаке и в подполье. Именно там и находятся любимые места домового. Однако он, как мифологический хозяин усадьбы, может пребывать в любом уголке дома и двора. Поскольку домовой опекает домашний скот, то часто он находится в хлеву, иногда в конюшне, сенном сарае. В число излюбленных мест домового включали мусорную кучу, а иногда баню. По некоторым поверьям, домовой живет в специально подвешенной для него во дворе сосновой или еловой ветке с густой разросшейся хвоей. Как и вся нечистая сила, домовой обычно проявляет себя по ночам, когда занимается хозяйством. Днем он сидит на своем любимом месте – на чердаке или за печью.

В домовом видели хозяина и покровителя дома, семьи, скота и хозяйства в целом и считали так.

Домовик есть в каждом дворе, дома бывает, никуда не ходит. Домовик – это хорошо. Ночью можно услышать, как он ходит: шам-шам… А самого его не увидишь. Он бывает где хочет – хоть в хате, хоть на дворе. Он показывается, как человек. Если полюбит коня, так гриву заплетет красиво, в косу. Это хорошо. А если невзлюбит, то закрутит как попало, тогда не расплетешь. Мокрый конь – это домовик его гонял по хлеву, если невзлюбил.

Поскольку восточные славяне верили, что домовой есть в каждом доме, то его отсутствие – к беде. Хозяйство, в котором нет домового, разрушается, скот умирает, домочадцы болеют. Без домового «дом держаться не станет». Он помогает выполнять все хозяйственные работы: вздувает и поддерживает огонь в печи, убирает дом, сушит зерно, ездит за водой, ухаживает за скотом. По ночам он осматривает все хозяйство, охраняет дом от воров. Домовой следит за отношениями между домочадцами, наказывая зачинщиков ссоры, лжецов, нерях. Если кто-то из домашних ссорился, ему говорили: «Я расскажу домовому, он тебе правило даст, как с людьми жить». За домовым признавалось право поучать людей, осуждать или одобрять их поступки, контролировать их работу. На Русском Севере об этом рассказывали такую быличку.

Хлев вот был. Одна старуха рассказывала: «Я шла сей год ночью, не вовремя поила скотину. Люди уж спать стали ложиться, а я пойду скотину поить. Раз прихожу, а он на яслях сидит и говорит: „Неужели тебе, Марфа, некогда днем прийти?“ Я гляжу: как будто мой дедко. Такой лохматый сидит. Я и подумала: „Дедко у меня остался на лежанке лежать. А с чего он сюда пришел?“ Двери раскрыла – сидит на яслях. Я после этого больше не ходила ночью скотину поить. Надо вовремя все делать».

Домовой считался хозяином всего скота и птицы в доме. Он влиял на их здоровье и плодовитость. Верили, что если домовой любит скотину, она становится гладкой, сытой, здоровой, потому что он кормит и поит скот, подгребает овес в кормушку. Он чистит скотину, расчесывает и привязывает красные ленточки в гриву лошади, заплетает ее в косички, которые ни в коем случае нельзя расплетать, чтобы не навлечь гнев домового. Вот как рассказывают об одном случае с дедом в деревне.

У деда вот конь был белый. А домовой уж коли скотину полюбит, так все ей сделает, а если не полюбит, так изведет. Так вот, конь-то был белый. Бывало, придет дед в конюшню, а у коня сено положено. «Батя, ты клал?» – «Нет, не я». А в другой раз и коса у коня заплетена. Спрятался дед, смотрит: человек-то, будто высокий такой, подошел к коню да и сена ему наложил и косу заплел. Вот дед пошел домой и сказал, что домовой сено кладет.

Считали, что отношение домового к скотине зависело от того, нравится ли ему ее масть. Если скотина чахнет, худеет, а утром оказывается мокрой, считается, что она пришлась домовому «не ко двору», «не по масти», «не в руку». Нелюбимую лошадь или корову он мучит, гоняет по двору, запутывает ей гриву. Такую скотину продавали, поскольку считали, что домовой все равно ее изведет. Об этом существует много быличек, вот одна из них.

У нас четыре коня было. Одного-то невзлюбил домовой, и всё. Утром приходят мужики: у всех коней овес насыпан, гривы заплетены (он им косички мелкие-мелкие плетет). А этот вспаренный весь, храпит. Ну, решили мужики подкараулить домового. Взяли подвесили дырявое ведро под овес, а сами за скирдой спрятались. А домовой пришел, стал овес насыпать, а ведро дырявое. Он как кинет его в скирду, в мужиков! Ох, перепугались они и убежали.

Перед покупкой новой лошади или коровы узнавали, какую масть домовой предпочитает. Для этого в Страстной четверг поднимались на чердак и наблюдали, какой масти сам домовой. Он должен лежать возле печной трубы в виде серого, белого, черного или рыжего кота. Значит, скот нужно покупать той же масти. В других случаях на ночь оставались в хлеву, прикрывшись бороной, – именно через борону можно увидеть домового. Смотрели, какой у домового цвет волос, такой масти и покупали скотину. Об этом рассказывает новгородская быличка.

Один хозяин, чтобы узнать, понравилась ли домовому новая лошадь, спрятался на ночь в хлеву за яслями и увидел, как домовой соскочил с сеновала, подошел к лошади и стал плевать ей в морду, а левой лапой у нее корм выгребал. Хозяин испугался, а домовой ворчит про себя, но так, что слышно: «Купил бы кобылу пегонькую, задок беленький!» Послушали его и купили. Опять хозяин спрятался в хлеву и увидел, как домовой в лохматой шапке и желтой свитке подошел к лошади, осмотрел ее и сказал: «Вот это лошадь! Эту стоит кормить, а то купил какую-то клячу». И домовой стал ее гладить, расчесал и заплел гриву и начал ей под самую морду подгребать овес.

Приведя во двор нового коня или корову, скотину отдавали под покровительство домовому, просили его беречь и любить ее. Для этого новое животное ставили под центральную балку хлева и обращались к домовому со словами: «Хозяюшко-батюшко, пой и корми мою животину» или «Дедушко-домовеюшко, вот тебе дар Божий, скотинка. Корми сладко, стели местушко гладко, сам не обижай и детям не давай».

По поверью, у домового была еще одна важная обязанность: он мог предсказывать судьбу своим поведением или появлением. Обычно он невидим для домочадцев. Но если он появляется в образе хозяина дома, жди несчастья. Перед смертью хозяина он появляется в его шапке. Если дела в семье идут хорошо, домовой пляшет в клети или в сенях. Предвещая добро обитателям дома, он смеется, гладит мохнатой или теплой рукой. Предвещая печальные события, особенно смерть кого-нибудь из домочадцев, домовой воет, стучит, хлопает дверями, мяукает, как кошка, оставляет на теле спящего человека синяки, гладит его холодной или голой рукой.

В былинках часто рассказывается о том, как домовой предотвратил пожар в доме, вовремя разбудив хозяина, или спас теленка, своевременно вызвав на двор хозяйку.

Это я своими ушами слышала. Построил один наш мужичок зимовье. Скот там пасти. Скотину перегнал. А перед тем попросился у домового: «Хозяин-хозяин, пусти меня к себе и скотинку мою жалуй!» На ночь каши наварил полный горшок, сам не тронул, а на шесток домовому поставил. Загнал во дворы скотину, стал жить, пасти. И как-то раз дождь был. Он промок весь, к вечеру загнал во дворы, пошел, согрелся и уснул. Спит, вдруг кто-то его за плечо встряхнул: «Хозяин, хозяин! А быки-то твои изгородь разбили, ушли вверх по оврагу!» Выбежал – правда, дворы пусты. Он – на коня и вверх по оврагу. Уже в вершине их догнал, заворотил. Потом снова как-то спит, слышит: «Хозяин, у тебя зимовье горит!» Проснулся – вот беда, огнем все занялось! Он говорит: «Дедушка домовой, помогал бы мне тушить-то». И сразу дело лучше пошло, затушил скоро, ничего как-то не погорело.

Часто считали, что перед каким-либо событием в семье домовой давит спящего человека. Если в этот момент его спросить: «К добру или к худу?» – он ответит, если к добру, а если к худу – промолчит или пропыхтит: «кху-кху!» В других случаях полагали, что если он давит голой рукой, то это к плохому, а если мохнатой – к хорошему.

О семейном положении домового в поверьях нет единого мнения. В одних местностях считали, что он одинок. В других – что он имеет семью, а ее состав в точности повторяет состав человеческой семьи в деревенском доме. Например, если в семье у человека нет детей, то и у домового их нет. А если есть дети, то у домового тоже есть, причем в том же количестве и того же пола, что и у человека. Жизнь семьи домового повторяет жизнь семьи человека. Например, когда в семье человека играют свадьбу, то достаточно встать на лестницу, ведущую в подпол, нагнуться и посмотреть вниз, и можно увидеть, как домовой тоже играет свадьбу.

Подобно кикиморе, домовой или его жена, домовиха, по ночам прядут пряжу на прялке, оставленной хозяйкой без благословения. Считалось, что, как и кикимора, домовой не столько прядет, сколько портит пряжу – «слизывает» ее с веретена. Чтобы этого не случилось, необходимо убирать на ночь прялку и попросить домовую хозяйку: «Хозяюшка домовая, не трогай моей прялочки. Пусть она тут лежит».

Восточные славяне были уверены, что жизнь всей семьи зависит от расположения к ней домового. Если он любит семью, в доме царит благополучие. Но если домового рассердить, он начинает себя вести как вредоносный дух. Он прячет вещи, пугает людей, шумит по ночам в подполе или на чердаке, сбрасывает кошку с печи, бьет посуду, швыряет горшки, сбрасывает с человека одеяло. Чтобы не рассердить домового, нужно правильно себя вести. Домовой любит мир и лад в семье, поэтому нельзя ругаться, особенно в хлеву и на дворе. Нельзя ложиться на любимое место домового или класть на него что-либо. Нельзя ночью работать и кормить ребенка, ложиться спать без ужина. Человека, нарушающего правила поведения, домовой может жестоко покарать. Считалось также, что если домовой плохо относится к скотине, значит, хозяин или хозяйка сделали что-то не так и ему это не понравилось.

Чтобы домовой хорошо относился к семье, каждый день к нему обращались с приветствием на пороге хлева: «Добрый день тебе, домовой хозяин! Охраняй меня от всякого врага, от всякого зла». Вечером, запирая хлев, хозяйка прощалась с домовым: «Гляди, хозяин домовой, охраняй и не допускай никого».

Чтобы задобрить рассерженного домового, краюшку хлеба клали вместе с солью в чистую белую тряпицу, выходили во двор, становились на колени и оставляли узелок около ворот со словами: «Хозяин-батюшка, честной домовой, хозяюшка домовая, матушка честная, вот я вам хлеб-соль принес!» Или, принося угощение домовому, говорили: «Милый хозяин и хозяйка, с малыми детушками, с дедушкой и бабушкой, с тетушкой и дядюшкой, примите мой дар во имя Отца и Сына и Святаго духа. Аминь». Домовому приносили в дар также цветные лоскутки, монеты, овечью шерсть, мишуру. Подарки клали в хлеву, оставляли в сенях или выносили на перекресток.

Угощение домовому оставляли на столбе, на котором держатся ворота. Чтобы домовой хорошо относился к семье, в определенные дни ему совершали приношения. Под печку и в углы хлева клали хлеб, на печке оставляли крашеные яйца. Домовому отдавали верхнюю корочку каши, которую клали в подпечек, а по праздникам специально для него готовили горшок круто посоленной каши. Было принято по большим праздникам «закармливать» домового. На Новый год на чердак относили борщ и кашу. Перед Великим и Рождественским постом туда же относили блины, кусок мяса или чашку молока – «заговеться хозяину». В русских деревнях перед ужином выходили во двор и на коленях просили домового пожаловать на трапезу, а после нее оставляли еду на столе. Так же поступали на Пасху и Рождество. Обычай оставлять домовому на ночь еду на столе явно перекликается с обычаем в поминальные дни оставлять ужин для душ умерших.

При переезде в новый дом домового звали с собой и перевозили его с соблюдением специального ритуала, вместе с утварью: хлебом, лаптями, помелом, квашней с тестом, горшком углей из старой печи или веником. Домового нередко «перевозили» на помеле, хлебной лопате. В старой усадьбе открывали ворота или лаз из подполья и говорили: «Хозяин домовой, пойдем со мной в новый дом». После этого иногда лапоть с домовым всю дорогу от старого дома до нового тащили за веревочку, полагая, что в нем он и едет. Первый ломоть хлеба, отрезанный за первым обедом в новом доме, закапывали в правом углу под избой, призывая домового прийти в новый дом. В другом случае хозяин брал ковригу первого хлеба, испеченного в новой избе, кланялся на восток и говорил: «Хозяин, пожалуйте ко мне на новоселье». Ковригу оставляли на припечке. Если она к утру оказывалась надкушенной, значит, домовой пришел.

Восточные славяне верили, что, забытый своими хозяевами, домовой остается в старом доме и без приглашения не может его покинуть. Он мстит новому хозяину, изводя у него скотину, причиняя убытки в хозяйстве, плачет и воет по ночам. А семью, не позвавшую его в новый дом, ждут несчастья, болезни, падеж скота и разрушение хозяйства. В одном из орловских сел рассказывали, что когда в селе сгорело несколько домов, то домовые, оставшись после пожара без крова, стонали и плакали. Чтобы их успокоить, для каждого из них построили временный шалашик, положили возле каждого ломоть посоленного хлеба и попросили: «Хозяин дворовой, иди покель на спокой, не отбивайся от двора своего».

Колдуны, по поверью, могут наслать на семью чужого, «наброжего» или «лихого» домового. «Чужой» домовой будет приносить хозяйству вред и убытки, мучить и морить скотину. Считается, что «свой» и «чужой» домовые дерутся по ночам в хлеву. Чтобы избавиться от «чужого» домового, хозяин должен помочь «своему» домовому одолеть чужака. Для этого в хлев клали пест от ступы. А если слышали драку между домовыми, били метлой по стене дома со словами: «Бей наш чужого!»

 

2. Домашняя змея

В восточнославянской мифологии домашним духом-покровителем был не только домовой. Часто в этом качестве выступают змея или уж. Домашняя змея считается хозяином и опекуном всего дома и семьи, она существует в каждом доме и обеспечивает дому благополучие, достаток и счастье. Отсутствие змеи в доме, как и отсутствие домового, считается событием исключительным. Домашнюю змею почитают, оберегают и боятся обидеть или раздавить ее яйца. Как и домовому, змее устраивают ритуальные трапезы и кормят молоком.

По одним представлениям, домашняя змея толстая и короткая, красного, белого или серого цвета, по другим – она толщиной в руку и куцая, с большой круглой головой.

Почему же змею или ужа считали покровителями дома? Издревле славяне верили, что душа умершего предка может воплотиться в змею. Известно и такое поверье: днем домовой выглядит как змея, у которой на голове петушиный гребень, а ночью – как хозяин дома. Согласно полесской быличке, после смерти одного из членов семьи на завалинке около дома появляется большая змея – это душа умершего родственника. Благополучие домашней змеи напрямую связывалось с благополучием всех членов семьи, и прежде всего – хозяев. Поэтому змею, найденную в пределах двора или в хлеву, нельзя убивать: после этого умрет хозяин или хозяйка.

Конечно, не во всякой змее видели умершего предка, опекуна дома. Речь шла о змее или уже, которые обитают на территории двора – в хлеву, подсобных постройках, под полом дома.

О том, что змея почитается как домашний дух, писал первый русский этнограф XVIII века М. Д. Чулков: «Змеи почитались у некоторых славян домашними богами, им приносили в жертву молоко, сыр, яйцы и все то на стол поставлялося. Запрещено было всем делать сим животным вред и в противном случае жестоко наказывали, а иногда и жизни лишали преступников сего закона».

Места пребывания такой змеи чаще всего связаны с местами нахождения в доме душ предков: порогом, подпольем, местом около домашнего очага или печи, фундаментом дома. Обитает она и во дворе, в хлеву, около скотины.

Домашняя змея невидима в повседневной жизни. Ее появление служит знаком скорой смерти хозяина дома или того из членов семьи, которому она показалась. Как и домовой, змея предсказывает события, которые должны случиться в доме. Если она захохочет – это предвещает добро дому, произнесет: «Хы-хы-хы!» – к несчастью. Если заметят змею, ползущую со двора, это знак бедности и несчастий, если она ползет во двор – к счастью и богатству.

Домашняя змея покровительствует скоту, и особенно коровам. Благодаря ей хорошо ведется скот. Если такую змею обнаруживают на спине у коровы или возле ее ног, то ее не только не трогают, но и стараются не беспокоить. Часто считали, что у домашних змей есть свои любимые коровы, которых они сосут и даже пьют молоко из горшков. Верили, что это к счастью. Если одну из коров полюбила домашняя змея, ее переставали доить, предоставляя это змее. В этом видели залог благополучия дома и скота.

С домашней змеей часто отождествляется уж, который живет в хлеву около коровы и сосет у нее молоко, обвиваясь вокруг задней ноги животного; такая корова дает много молока и считается «счастливой». Если продать корову, любимую ужом, то за ней следом уйдет и он, предварительно оглушительно свистнув. Убийство такой змеи или ужа влечет за собой смерть коровы. Если кто-либо случайно убьет домашнюю змею, то, во избежание несчастья, должен палку, которой ее убил, сразу бросить в воду, чтобы не погибла скотина. Верили, что со смертью такой змеи может погибнуть вообще вся скотина и разрушится хозяйство. В одном из полесских сел рассказывали, что когда в доме по неведению убили домашнюю змею, то весь пол оказался залит сметаной, а вскоре после этого последовала смерть троих членов семьи.

Домашняя змея любит маленьких детей и никогда не обижает их. Более того, когда дети едят молочную кашу, змея выползает из своего укрытия и ест вместе с детьми.

 

3. Ласка

В восточнославянской мифологии в качестве домашнего покровителя могло выступать и другое животное – ласка. Часто ласку называют домовиком, домовым, дедушкой домовым. Ласка как мифологический опекун дома известна всем славянам. Однако в восточнославянской мифологии она в большей степени связана не с домом, а со скотом. Ласка обычно живет в хлеву или конюшне. Так же как и о домовом, о ласке говорили, что она должна быть в каждом дворе. Если ласка полюбит скотину, то в таком хозяйстве будет хороший скот, коровы будут давать приплод и много молока. Вот как об этом рассказывали в Полесье.

Ласочка – это домовик. Какого цвета ласочка на дворе, такую корову держи. Ласочка живет во дворе, рыженькие, рябенькие, всякие бывают. У каждого своя ласочка есть. Если корова во дворе белая, то и ласочка белая.

Ласочка в каждом дворе своя. Ласочка живет для скотины, а не для человека. Бывает, видим: какого цвета ласочка во дворе, такого и корова, бывает рябенькая, рыженькая, светлая. Когда корову доишь, можно ее увидеть. Если ласочка живет в хозяйстве, это очень хорошо, ее нельзя убивать – плохо будет. Это грешно.

Можно в хлеву увидеть ласочку. Если невзлюбит лошадь или корову, защекочет. Если любит лошадь, так косы заплетает в гриве. Говорят, домовик заплетает косы коню. Домовик и ласочка – это одинаково. Если не любит скотину, масть не по двору. Ласочка если черная – черного коня полюбит, если белая – то белый конь по двору. Хозяин домовика когда видит, он уже знает, какая у него масть по двору ведется, такого и коня покупает. Помню, отец мой говорил матери: «Пойдем купим коня гнедого, у нас ласочка такая».

В народе верили, что у каждой коровы есть своя ласка-покровительница той же масти. Ласка гладит полюбившуюся скотину, чистит и чешет ей шерсть, любимой лошади заплетает гриву в косы. Заплетенную лаской гриву нельзя расплетать, чтобы не рассердить ее и не навлечь несчастья на скот.

Но если скот «не в масть», ласка будет мучить животных, гонять их по хлеву, выдирать шерсть, спутывать гриву, кусать и царапать, пока не изведет скотину. Ласка вскакивает на нелюбимого коня, бегает у него по спине, щекочет его. Поэтому, прежде чем заводить скот, выясняли, какого цвета ласка у них во дворе. Для этого в Страстной четверг шли с зажженной освященной свечой в хлев и смотрели, какой масти там ласка. Такой же масти заводили и скотину.

Поскольку ласка опекает скотину и даже охраняет ее от ведьм и колдунов, ее запрещалось убивать, иначе в этом дворе не будет вестись скотина, а также погибнет любимая корова ласки.

 

4. Банник и обдериха

Кроме дома и двора, которыми «заведовал» домовой, остальные домашние постройки – баня, гумно, рига, овин, мельница – имели собственных мифологических «хозяев». Хозяином бани был банник, или баенник. Белорусы называют его лазником, ведь по-белорусски «баня» – лазня. Но в некоторых местах Русского Севера хозяйкой бани была обдериха, банница, банная бабушка. На гумне, где обмолачивали зерно, обитал гу́менник. В риге и овине, где сушили снопы, командовали рйжник и овинник. Представления о «хозяевах» построек хорошо известны в русской и белорусской традициях, а в украинской они развиты слабо.

В жизни восточнославянского крестьянина баня всегда занимала важное место. В бане не только мылись и парились. Знахари там лечили людей от простуды, вывихов и разных других болезней. В старые времена женщины в бане рожали. В натопленной бане пряли зимними вечерами. В отличие от дома баня считалась «нечистым», неосвященным местом. В ней обитала нечистая сила. О бане говорили, что это «хоромина погана», «без креста». Поэтому именно в бане совершались разные языческие обряды и действия: там гадали, колдовали, играли в карты, вызывали нечистую силу. В бане иногда происходило посвящение в колдуны. Считалось, что именно там собираются на посиделки «проклятые» люди и плетут лапти.

Считали, что банник сидит в бане за печкой или под полком. Он имеет вид черного здорового мужика, всегда босого, с железными руками, длинными волосами и огненными глазами. Но может принимать облик маленького старичка с длинной бородой, а кроме того, оборачиваться собакой, кошкой, белым зайчиком.

В народе верили, что банник – злой и грозный дух. Особенно опасен он для тех, кто нарушает правила поведения в бане. Перед тем как зайти в баню, нужно «попроситься» у банника. Перед уходом из бани нужно оставить баннику горячей и холодной воды и кусочек мыла, чтобы он тоже мог помыться. Тот, кто моется последним, не должен ничего крестить, а все сосуды с водой должен оставить открытыми и сказать: «Мойся, хозяин!» Нарушителей банник старается запарить до смерти, сдирает с них кожу, давит их и душит, затаскивает под горячую каменку, заталкивает в бочку из-под воды, не дает выйти из бани. Банник пугает моющихся стуком в стенку или внезапным хохотом, окликает людей по имени, бросает в них мусор и камни. Он очень любит подшутить над моющимися женщинами, храпя и воя за каменкой. Если баннику не захочется пускать людей в баню, он может вылить всю воду из бочек. На Русском Севере рассказывают много быличек о бане.

А вот в бане есть уже свой, не домовой, а банник, хозяин бани он, там живет, тоже безобразит, говорят. Вот слыхивала, затопили баню, стали воду носить, сколько ни носят, принесут, нальют – вроде много. Пойдут еще, ан а воды опять нет, будто выливает кто. И так пять раз носили, пока догадались: банный хозяин, видать, не хотел, чтоб сегодня мылись. В тот день праздник какой-то был, так ведь в праздник мыться нельзя. Ну что делать, так и ушли, а баню-то зря топили.

А вот тоже одна рассказывала. Муж ее мылся в бане, а она следом за ним пришла, разделась, пошла париться. Он-то оделся, ушел, а она выходит, глядь – а одежды ее и нет. «Ну, – думает, – мужик мой, видно, пошутил, сейчас принесет». Ждет – все нет. Входит муж, а она ему: «Ты что, черт старый, глумиться надо мной вздумал! Куда дел одежду мою?» Сходил он домой, принес ей другую одежду. Утром она пошла в баню, а там одежда ее на лавке лежит. Вот как банник шутит над людьми.

Чтобы не пострадать от банника, нельзя топить баню и ходить в нее в праздники, в Святки, ночью, особенно в полночь, когда там моются черти или сам банник.

Ну вот ты в баню пойдешь, а в двенадцать часов ночи ты туда уж не ходи. Вот я помню хорошо, у нас баня была, а соседка говорит: «Я пошла ночью в баню – нужно было развесить пиджаки, знаешь, с озера пришли ребята». Так она как открыла дверь – а там он моется на полке́. «Я, – говорит, – закрыла да унеси господи!» Банник – он как человек.

По этой же причине нельзя ходить в баню «в третий пар», то есть в третью смену моющихся. Нельзя мыться, не прочитав молитву, а после мытья – спать в бане. Нельзя в последний пар ходить в баню одному.

А вот с моей подругой дело было. Старики ей говорили, что одной баню замывать нельзя. (Замывать баню – ходить в последний пар. – Е. Л. ) А она то ли забыла, то ли посмеялась. Пошла в баню одна мыться последней. Зашла, голову намылила, за водой нагнулась, а под лавкой сидит маленький старичок! Голова большая, борода зеленая! И смотрит на нее. Она кричать – и выскочила. Нашли ее братья на снегу, еле откачали.

Считалось, что если подойти к бане ночью или после того, как вымоются люди, можно услышать, как там парится сам банник, – слышно хлопанье веника, плеск воды и стук шаек. Чтобы задобрить банника, ему приносили в дар кусок ржаного хлеба, посыпанного солью, или черную курицу. При строительстве новой бани считалось необходимым задушить черную курицу и, не ощипывая, закопать под банным порогом. Закопав курицу, уходили, пятясь от бани, не поворачиваясь и отвешивая поклоны баннику.

Верили, что у банника хранится шапка-невидимка, которую он раз в год кладет на каменку сушить. Если уловить момент, то в полночь ее можно забрать. Получить шапку-невидимку можно и другим способом. На Пасху, во время заутрени, надо прийти в баню и найти там банника, который в это время обыкновенно спит. Нужно снять с него шапку и как можно быстрее бежать в церковь. Если успеешь добежать до церкви прежде, чем он проснется, значит, будешь обладать шапкой-невидимкой. В противном случае банник убьет смельчака. Сумевший получить у банника эту шапку становится колдуном.

Полагали, что у банника есть «беспереводный целковый» – то есть неразменный рубль. Такой рубль имеет волшебное свойство возвращаться к своему хозяину, что бы на него ни купили.

Мельница (вверху). Жилой дом на Русском Севере

Чтобы получить такой рубль, нужно в полночь бросить внутрь бани спеленутую черную кошку и сказать: «На́ тебе ребенка, дай мне беспереводный целковый».

Амбар (вверху). Бани

На Святки девушки ходили к бане гадать о женихах. Гадающая девушка просовывала руку в приоткрытую дверь бани и ждала, когда банник дотронется до нее своей лапой. Если лапа была голая и когтистая, это означало, что ее жизнь в замужестве будет бедная, а свекровь – лютая. Если банник гладил девушку мохнатой лапой, она верила, что брак будет счастливым, а муж – богатым.

В некоторых местностях Русского Севера верили, что в бане обитает банница, или обдериха. Это не жена банника, а самостоятельная «хозяйка» бани. Живет она в бане под лавкой или под полком, имеет вид девушки или женщины с широко расставленными глазами, длинными распущенными волосами и большими зубами. Может она быть и в виде кошки. Обдериха, как следует из ее имени, очень опасна для человека, потому что может ободрать, снять с него кожу. Об обдерихе там рассказывают так.

Раньше пугали: обдериха задерет в бане! Под полком живет, по-разному показывается. У нас мама была еще в девках, пошла в баню, а там девка в повязке лежит под передней лавкой. Не ходили в баню за полночь: обдериха задерет. Как-то к нам приехали знакомые и попросились в баню. А время позднее – скоро двенадцать. Их предупредили: если кошка замяукает – выходите из бани. Кошка раз мяукнула, два мяукнула. Они третьего раза ждать не стали – выскочили. И роженицу с ребенком в бане не оставляли одних до шести недель после родов, и ребенка не оставляли – обдериха подменит.

У банной «хозяйки» тоже нужно было спрашивать разрешения помыться: «Баенна хозяйка, пусти нас помыться, погреться, пожариться, попариться». После посещения бани нужно поблагодарить «хозяйку»: «Банная хозяюшка, спасибо за парну байну. Тебе на строеньице, нам на здоровьице». Если у банной хозяйки «попроситься», она не сможет причинить вред человеку, даже если он нарушил правила пребывания в бане.

Раньше женщины рожали в бане. Поэтому банные «хозяева» были очень опасны для них и для новорожденного младенца. Банник или обдериха могли похитить ребенка и вместо него подбросить своего безобразного обменыша. По этой причине нельзя было оставлять роженицу с ребенком одну в бане без присмотра.

Обдериха-то как кошка в бане появляется. Нельзя по одному в баню ходить. Родит женка, пойдет с ребенком в баню мыться, так кладет камешек и иконку, а то обдериха обменит и унесет, и не найдется ребенок. А вместо ребенка окажется голик (стертый веник. – Е. Л. ). А бывает, что и ребенок окажется, но он не такой, как настоящие, – до пятнадцати лет живет, а потом куда-то девается.

В севернорусских областях иногда полагали, что в бане живет банная бабушка – дряхлая добрая старушка, которая лечит от всех болезней. К ней обращались с заговором, когда новорожденного ребенка первый раз мыли в бане.

 

5. Овинник, рижник, гуменник

В подсобных помещениях, где обрабатывался и хранился урожай, были свои мифологические «хозяева», хотя поверья о них известны не во всех областях. Чаще всего рассказывали о мифологическом покровителе ови́на – ямы с настилом, в которой разводили огонь для сушки снопов. В более поздние времена овин имел вид большого сарая с очагом или печью. В Древней Руси овин был местом поклонения огню. Древнерусские книжники упоминают о язычниках, которые «молятся огневи под овином».

Мифологического «хозяина» овина называли ови́нник, подови́нник, дедушко ови́нный. У белорусов он назывался осетником или осетным (от белорусского осеть – «овин»), В русских заговорах упоминаются подовинник-батюшка и подовинница-матушка.

Овинник живет в яме для огня под настилом и имеет вид огромного черного кота с горящими глазами. По другим поверьям, он похож на человека с длинными всклокоченными волосами дымчатого цвета, иногда очень высокого. Увидеть овинника можно на Пасху, во время заутрени, когда он сидит в кострище, в самом углу настила. Характер овинника в народных поверьях весьма противоречив. По одним поверьям, он – рачительный и бережливый хозяин, охраняющий овин от всякой нечисти и способствующий хорошему намолоту зерна. Он помогает своему хозяину-человеку: по ночам переносит снопы на ток, довеивает зерно, ночью стережет солому. Считалось даже, что овинник – добрый и милостивый, способный защитить человека от упырей и чертей, если ему помолиться. Рассказывают, что овинник до первых петухов дрался со старухой упырицей, напавшей на парня, и отстоял его.

По другим представлениям, овинник труслив и убегает от человека. Рассердившись, он может подпалить овин, особенно если его топить в те дни, когда он «именинник», а именно: в праздник Феклы-Заревницы (7 октября), на Воздвижение (7 октября) и на Покров (14 октября). Рассерженный овинник пугает людей страшным хохотом, хлопаньем в ладоши и может запихать хозяина в печь. В овине не принято было оставаться на ночь, но если необходимо было переночевать, у овинника просили разрешения: «Овинный батюшко, побереги, постереги от всякого зла, от всякого супостата раба Божия».

Когда первый раз в сезоне затапливали овин, просили овинника сохранить его от напастей. А перед каждой очередной топкой овина у «хозяина» просили позволения. По окончании сезона сушки снопов вставали лицом к овину, снимали шапку, кланялись и говорили: «Спасибо, батюшко овинник, послужил ты нынешней осенью верой и правдой». Чтобы задобрить овинника, ему приносили жертвы: в день святых Козьмы и Дамиана (14 июля) хозяин приносил в овин пирог и петуха. Петуху отрубал голову и ноги и бросал их на крышу избы, чтобы велись куры, а кровью кропил по всем углам овина. В других местах в этот день в овин приносили горшок специально сваренной для овинника каши или просто приходили его поздравить. Верили, что, увидев овинника, нельзя креститься, иначе он сожжет всю усадьбу.

Мифологический покровитель гумна (место около овина, куда с поля свозят снопы) – гуменник или гуменной хозяин – в некоторых местностях считался покровителем и овина. Гуменник может подружиться с хозяином и помогать ему. Но если хозяин неуважительно относится к гуменнику, тот может поджечь гумно своими злобно пылающими глазами. На гумне и в овине старались не спать, чтобы гуменник не задавил. Гуменнику на Покров ставили на току ведро пива.

В народе часто полагали, что «хозяева» дома и хозяйственных построек хотя и являются нечистой силой, но все же менее опасны для человека, чем демоны, происходящие из «нечистых» покойников. Они верно служат человеку, содержат в порядке свои «хозяйства». Они могут встать на защиту человека, когда ему грозит опасность от злобных демонов. В одной из быличек рассказывается, как гуменник защитил человека от опасности.

За мужиком гнался упырь. Мужик успел добежать до гумна и взмолился: «Дядя гуменник, не продай, дядюшка, в бедности, поборись с проклятым еретиком! За эту службу весь я твой душой и телом». Гуменник схватил упыря и, невидимый, стал с ним бороться. Мужик не смел шептать молитвы, чтобы не обезоружить гуменника. С криком петуха упырь исчез, и мужик остался цел.

Помещение, где молотят зерно, называется рига. В ней был свой мифологический покровитель – рига́чник, ри́жник, подри́жник. Это страшный черный лохматый мужчина с огненными глазами или черный лохматый пес. Считалось, что нельзя молотить по ночам, потому что слышали, как ригачник бегает по току – площадке для молотьбы. В некоторых областях верили, что рижник и ри́жница – муж и жена и у них есть дети. О том, как один крестьянин видел рожающую жену рижника, рассказывает одна из бы личек.

Рижная баба в риге сидит, волосы длинные. Вот сосед пошел однажды, да не вовремя. Там рижница рожать собралась. У ней и муж есть. Сосед говорит: «Я закрыл дверь и ухожу. А второй раз прихожу, а рижник говорит: «Ты хорошо сделал, что мою жену не тронул, и я тебе ничего не сделаю плохого».