Работа с мелкими деталями требовала внимания и твердой руки. А еще терпения, терпения и еще раз терпения.

Я находилась в своей мастерской и сейчас была занята тем, что, почти не дыша, прилаживала на место крохотную шестеренку.

Вот… Сейчас… Еще немного…

Вдруг пол ощутимо завибрировал, а затем раздался сдвоенный победный рев и, кажется, наш столичный особняк так задрожал, что, подозреваю, не развалился только благодаря тонне заклинаний, щедро на него навешанных.

Конечно же, шестеренка вылетела из пинцета и радостно поскакала по полу в сторону шкафа. Мало того, и сам прибор как-то жалобно звякнул, и из него выкатилось несколько деталей.

Две недели работы, кардан им всем в форсунку! Две вахрабовых недели работы!

— Да чтоб вам всем вал на маховик намотало! — рявкнула я, в сердцах срывая с глаз любимые очки. — Что там на этот раз?!

Я поправила рабочий кожаный жилет, перекинула косу за спину и решительно вышла из мастерской.

— Л-л-еди…

Я замерла, внимательно осмотрев бледного, словно вампир, дворецкого.

— Что, Андерс?

— Б-б-близнецы, — выдохнул он. — В с-с-саду.

— Поняла, спасибо, — резко кивнула я и почти бегом отправилась в сад, мысленно честя Плододающую на все лады.

Вы спросите, при чем здесь богиня? О, даже очень при чем! Да если бы я тогда, в первом храме неподалеку от Шехтирая, знала, в чем заключается ее дар, в тот же день поклялась бы детей не заводить! Ладно, погорячилась. Но… в сопло, господа, такие дары! За двадцать пять лет у нас с Ником родилось четверо детей. И все — слышите, все! — оказались обладателями редкого сдвоенного дара! Домкрат мне на ногу, покажите-ка мне еще таких, которые успешно совмещают…

— Мама, посмотри!

Восторженный вопль предупредил о неприятностях, так что я притормозила и прижалась к стенке. Вовремя — мимо меня, полыхая зеленым пламенем глазниц, промчалось дикое нагромождение костей и металлических деталей, смутно напоминающее собаку-переростка. На его загривке сидели мои младшенькие — девятилетние Крис и Айзек и, восторженно сияя изумрудными-изумрудными глазами, понукали свою «лошадку» ехать дальше.

Да-да, мои дети — все до одного — оказались и техномагами, и некромантами. Причем успешно соединяли в работе оба дара и выбирать и не думали. В Ульгрейме даже подумывают ввести спецкурс лично для наших с Ником деток и, конечно же, припахать к нему нас. Будто и так нагрузки мало! Впрочем, отвлеклась… Неудивительно, что вот эта громадина — еще не худшее, что я видела в своей жизни. Вспомнить только того монстрика, которого в десять лет создал мой старший сын… О, а вот и он.

Из-за угла показался двадцатидвухлетний Шейлон, студент Ульгрейма, который как раз приехал домой на каникулы.

— Мелюзга, — скривил губы так похожий на меня парень и небрежно щелкнул татуированными пальцами.

Под горестные вопли близнецов «собачка» развалилась на составные части.

— Спасибо, Шейли, — от души поблагодарила я, отлепившись от стенки.

— Да не за что, мам, — тепло улыбнулся он и сочувственно спросил: — Я тоже был таким?

— Ты был еще хуже. — Я вздрогнула, вспоминая то «приятное» и, вне всякого сомнения, «спокойное» время.

— А Ирма? — ревниво спросил сын, щуря черные глаза. — Она наверняка была паинькой, да?

Я едва сдержала смех, попутно гладя по головам расстроенных близнецов, которые наперебой рассказывали мне, какая хорошая была «собачка» и какой плохой у них старший брат.

Вот вроде уже взрослый парень, а по-прежнему ревнует к своей сестре-погодке. Моя единственная дочь сейчас как раз проходила практику в Лиррвирене. И это, наверное, было хорошо, потому что одновременно четверых некромантов-техномагов наш дом точно не выдержал бы.

— Шейлон, не ревнуй, — поддела его я.

— Даже и не думал, — насупился тот. — Я уже слишком взрослый для этого!

— Ну да, ну да, — скептически пробормотала я, а затем, громче, сказала: — Если тебе станет легче, то уж кем-кем, а паинькой твоя сестра никогда не была.

— Как и ее мать, — раздался насмешливый голос.

Близнецы дружно завопили: «Папа!» и понеслись к вышедшему из-за угла коридора Нику.

— Мог бы не позорить меня перед детьми, — погрозила я ему пальцем, с умилением наблюдая, как он треплет по голове мелких.

— Какой позор, о чем ты, sweety? — ухмыльнулся этот несносный некромант. — Комплимент в чистом виде.

Я не удержала серьезное выражение лица и, махнув рукой, расхохоталась.

Конечно, за прошедшие годы мы изменились. Старость еще была далеко, но и юность давно осталась позади. Я повзрослела и наконец-то перестала напоминать девочку-подростка. Ник заматерел, окончательно прекратив быть «молодым человеком». Но не изменились наши чувства, и это главное.

— Ты помнишь, что у нас сегодня гости? — тихо спросил он.

— Кэлли будет? — сразу же оживился Шейлон.

Мы с мужем понимающе переглянулись. То, что наш старший сын заглядывается на юную прорицательницу, мы увидели сразу. Вот только сама девушка была слишком сильно занята учебой, чтобы заметить неуклюжие попытки ухаживания.

— Будет, будет, — со смешком отозвался Ник. — И папа ее тоже будет. Помнишь, что он тебе в прошлый раз пообещал?

— Да уж помню… — моментально сдулся сын. — И за что дядя Марк меня не любит?

— Он любит, — не удержалась и я от смешка. Но дочь свою любит больше. А так как в юности дядя Марк был еще тем ловеласом, на любую особь мужского пола подле своей ненаглядной дочурки он реагирует, как собака на команду «Взять!».

— И что делать? — несчастно спросил Шейлон.

— Ну, если все так серьезно — ждать, — философски сказал муж. — Глядишь, через годик Марк поверит, что ты не просто так Кэлли цветы таскаешь.

— Год — это же целая вечность! — ужаснулся сын и покачал головой. — Нет, не подходит. Надо подумать… Надо подумать… Может, как-то тетю Фиру на свою сторону привлечь?..

И ушел обратно в свою комнату.

Я ностальгически улыбнулась. Эх, юность. В этом возрасте хочется всего и немедленно, а любые преграды заставляют только упорнее двигаться вперед.

Близнецы, выслушав от отца порцию восхищения в собственном мастерстве, а затем строгий наказ в следующий раз сначала звать кого-то из взрослых, а тогда уже оживлять «собачку», радостные убежали, и мы остались вдвоем.

— Лиары не будет, — тихо сказал Ник, глядя вслед сорванцам. — И Алекса, скорее всего, тоже. Их старшая рожает. Сама понимаешь…

— Конечно. А что остальные?

— Остальные будут, — уверенно улыбнулся он. — Кстати, Ирма тоже вернется. Хенрим и Ясмира обещали захватить ее с собой, а завтра вернуть в Лиррвирен.

— Кэлли и Алиса будут счастливы, — хихикнула я, вспомнив подруг дочери.

— Ты, главное, Алису к своей мастерской не подпускай, — хмыкнул Ник, обнимая меня за плечи. — А то эта истинная дочь своих родителей в этот раз все-таки взорвет нам дом!

Я усмехнулась, мысленно уже далекая и от этого разговора, и от неудавшегося прибора.

Сегодня была важная дата. Ее мы отмечали каждый год полным кругом, который, слава Святой Паре, пока еще не потерял ни одного своего члена. Даже бабули и гранд-техник за эти двадцать пять лет ни грамма не сдали и еще умудрялись дать прикурить всем окружающим.

Сегодня ровно двадцать семь лет, как я праздную второй день рождения. Ровно двадцать семь лет, как умерла темная богиня Даяна. И эта дата стоила того, чтобы ее помнить и отмечать.

Я люблю свою семью. Своих друзей, родных и близких. Люблю свою жизнь, такую непостоянную и зачастую опасную. И, кажется, она отвечает мне взаимностью.