В 1924 году, пока Хелена Рубинштейн металась между Нью-Йорком и Парижем, Эдвард Титус продолжал свою литературную деятельность на Монпарнасе. Он создал в Париже на улице Деламбр, 4, библиотеку старинных книг, которая прославилась среди современников под названием At the sign of the Black Manikin («Под знаком Черного Манекена»). У него была и галерея, где он выставлял работы своих непризнанных друзей-художников. Он издавал малоизвестных тогда американских авторов, например Джеймса Джойса, Эрнеста Хемингуэя или Эдварда Эстлина Каммингса, и был издателем журнала на английском языке Quarter («Квартал»). Он стоит за первым французским изданием романа Д. Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей» с предваряющим публикацию эссе «Порнография и непристойность». Этот текст был написан Лоуренсом после реакции критиков на флорентийское издание «Леди Чаттерлей» и скандала, который вызвало это произведение, долгое время запрещенное во всех англоязычных странах. Титус рискнул издать роман на французском. Он создал еще один журнал в Париже, тоже выходивший на английском языке, – The Black Mannequin Press. В литературных кругах журнал пользовался умеренным успехом, но, хотя и заслужил некоторое признание у профессионалов, денег не приносил. Все оплачивала жена.

Когда Мадам бывала в Париже, супруги устраивали приемы на бульваре Распай, где собирался весь Париж – новая волна молодых художников и скульпторов, а также писатели, актеры и танцовщики. Среди приглашенных бывали и Марк Шагал, и Жорж Брак, и Рауль Дюфи, и Луи Маркусси, и Сергей Дягилев. Позже к ним присоединились Жан Кокто, Раймон Радиге и Эрик Сати. Но личные отношения между Хеленой и Эдвардом нельзя было назвать благополучными: они то сходились, то расходились. «Ты слишком много работаешь, – упрекал он ее. – В этом нет необходимости, я хочу, чтобы ты больше времени проводила дома». Но для нее это было невозможно. Эдвард даже пригрозил ей уходом, но она не поверила ему и уехала в Штаты.

Хелена до такой степени была заложницей карьеры и своих проектов, что это представлялось ей главной целью в жизни. Потом она признала, что в то время совершенно забросила свои обязанности жены и матери. И вот однажды Эдвард сообщил ей, что встретил другую женщину и они полюбили друг друга. Хелена чувствовала себя очень несчастной и растерянной, но вынуждена была признать, что во многом сама виновата в произошедшем. Тем не менее она не расставалась с надеждой снова завоевать мужа, несмотря на безумный рабочий график. Она отказывалась признать, что потеряла Эдварда.

Наступил 1928 год. Именно тогда случилась одна странность, которую так никогда и не удалось до конца прояснить. Неожиданно, ко всеобщему удивлению, мадам Рубинштейн решила продать акции своей американской компании банку Lehman Bros в Нью-Йорке за восемь миллионов долларов. Как только она уладила это дело, она тут же вернулась в Европу к Эдварду.

А несколькими неделями позже весь мир потряс биржевой крах Уолл-стрит. Втайне Мадам стала снова скупать свои акции. Только за одну ночь акционеры потеряли миллионы долларов. Началось настоящее безумие, известнейшие дельцы кончали жизнь самоубийством. Цена акций предприятий «Рубинштейн» упала с шестидесяти до трех долларов, и банк Lehman искал любую возможность, чтобы избавиться от них. Тогда Хелена Рубинштейн выкупила все свои акции, поступившие на рынок.

Было ли это преступлением по статье «утечка информации»? Никто этого никогда не узнал. Мадам всегда давала очень романтичное объяснение своему поступку: это, мол, была очередная улыбка ее необычайной удачи. По ее словам, все это случилось в то время, когда ее семью терзали раздоры. Хелена не могла решиться сократить бизнес, и именно в этот момент банк Lehman сделал ей известное предложение. Она села на корабль «Аквитания», отплывающий в Нью-Йорк, не сказав никому ни слова, желая сделать сюрприз мужу и продать все. Она отсутствовала лишь короткое время, необходимое, чтобы уладить все дела, но, вернувшись, обнаружила, что это уже никому не нужно – Эдвард потребовал развод. «Тебя ничто не изменит, Хелена. Карьера для тебя всегда будет на первом месте», – сказал он ей.

Совершенно измученная, она не могла больше возражать. Но обстоятельства, которые в итоге только способствовали их разрыву – поездка в Нью-Йорк для продажи бизнеса, – сыграли благоприятную роль в другой области ее жизни. Она говорила, что начала опять скупать свои акции, потому что ее американские друзья, владельцы больших торговых домов, жаловались на то, как новые хозяева вели дела. Мол, некоторые даже уверяли, что не смогут больше продавать товары марки «Рубинштейн».

На самом же деле она обязала братьев Леман продать ей акции, поставив их перед свершившимся фактом. Для этого она лично написала сотне мелких акционеров, обращаясь к ним «как женщина к женщине» и объясняя, что мужчины, тем более банкиры, ничего не понимают в том, что нужно для женской красоты. И это сработало! Мадам вынудила банкиров отдать ей компанию за мизерную сумму, выкупила все, что смогла, и за несколько дней ее капитал заметно увеличился, учитывая ту прибыль, которую принесла ей эта операция.

«Я знала, что они все испортят, – объясняла Хелена. – Что могут знать банкиры об индустрии красоты? Только то, что это может приносить деньги. После того как я отдала им бизнес, они попытались выйти на массовое производство и продавать мою продукцию в бакалейных лавках. Пфф! Возможно, идея была не так уж плоха, но распространение организовали из рук вон плохо. И при этом они надеялись, что я не буду вмешиваться в их дела? Конечно, я могла себе позволить отойти в сторону! Я вернулась в Париж со всеми деньгами, а это – восемь миллионов долларов! И я подняла свое дело в Европе».

Эта версия кажется немного притянутой за уши и совершенно неубедительной. Все знали, сколько усилий Мадам и Манка приложили, чтобы устраивать свои «театрализованные турне» по северным американским штатам, как подробно они рассказывали о продукции, как тщательно обучали продавцов, консультантов и самих покупательниц, сколько времени потребовалось Хелене, чтобы решиться продавать свой товар в больших магазинах, и те драконовские условия, которые она выставила распространителям… Сложно представить, что она могла с такой легкостью отдать свое дело в Нью-Йорке только для того, чтобы сделать приятное мужу, оставшемуся в Европе, и доказать ему свою привязанность.

С другой стороны, почему она приняла предложение банка Lehman именно тогда, когда ее бизнес шел полным ходом? Можно предположить, что она уже вела с ними дела и перевод денег был заранее продуман ими совместно, откуда и возникло предположение об умышленном злоупотреблении информацией. Мадам продолжала утверждать, что все это произошло по стечению благоприятных обстоятельств. В любом случае, этот марш-бросок принес ей без всяких затрат ни много ни мало, а шесть миллионов долларов (на 1929 год)! Многие считали, что она «предвидела» или «предугадала» биржевой крах в Нью-Йорке, но в этом случае она, очевидно, была уникальным финансовым гением, почти ясновидящей.

С уверенностью можно сказать лишь то, что разрыв с Эдвардом она переживала очень тяжело. Разъехались они с Титусом уже давно, но развелись не сразу. Хелена искала утешения, неистово отдаваясь работе, стала раздражительной и невероятно требовательной к коллегам. Она знала, что нервы ее истощены, но только посмеивалась над собой. Потом она говорила, что предпочитает не вспоминать обо всех тех неприятностях, которые доставляла своим несчастным сотрудникам в то время.

* * *

В ее жизни случилась еще одна драма: смерть отца, которого она обожала и которым безмерно восхищалась. Тем не менее ей показалось невозможным оставить все и поехать на похороны. Полностью захваченная головокружительным успехом, Хелена считала себе незаменимой и решила послать в Польшу Манку, чтобы поддержать мать в этот нелегкий час. Путешествие заняло неделю, и когда Манка приехала в Краков, то узнала, что Августа не вынесла ухода Горация и тоже скончалась.

Узнав эту новость, Хелена не выдержала. Она терзала себя упреками и сожалениями. Как она могла не приехать в родительский дом, когда мать была еще жива? Впервые в жизни Мадам «сломалась»! Неделями она находилась в растерянном полубезумном состоянии, то обвиняя во всем себя, то других, отказывалась выходить из дома и думать о работе. Именно тогда один из друзей посоветовал ей обратиться к доктору Бирхер-Беннеру, который как раз открыл новую клинику в Цюрихе. «Это поможет вам изменить взгляд на многое», – сказал он.

Не очень уверенная в успехе этой затеи, она все же позволила убедить себя и поехала в Швейцарию. Вскоре она поняла, что друг оказал ей неоценимую услугу. Знакомство с доктором Бирхер-Беннером стало для нее откровением. Он был первопроходцем в диетологии и бился тогда не на жизнь, а на смерть за идеи, которые сейчас считаются прописными истинами. Он отстаивал ценность витаминов, безусловную важность сбалансированного питания и жизненную необходимость употребления свежих продуктов. Хелене он рекомендовал особую диету, которую разработал специально для нее. Три недели он давал ей только мюсли, смесь злаков, лимонный сок, концентрированное сладкое молоко, яблочное пюре и лесные орехи в сочетании с сезонными фруктами и сырыми овощами. В конце этих трех недель нервное напряжение спало, она сбросила пять килограммов и вновь обрела сон.

Открытие достоинств режима питания стало важным событием в ее жизни. Сгорая от нетерпения, Мадам отправилась в Нью-Йорк, чтобы поделиться со своими клиентками теми теориями, которые она узнала в Цюрихе. Она тут же стала применять их на практике, адаптируя к американским условиям жизни. У «Дома красоты Valaze» появился новый девиз: «День красоты». Идея состояла в том, чтобы посвятить один день заботе о себе: программа включала низкокалорийную диету, сеансы массажа для похудения и успокаивающие маски для лица. «День красоты» пользовался невероятным успехом во всем мире. В конце дня, проведенного в салоне, клиентка преображалась не только внешне, но и внутренне.

После истории с акциями салоны процветали, как никогда, и некоторые были преобразованы в коммерческие общества. В Лондоне 23 апреля 1929 года был подписан документ, в котором впервые упоминалась администрация компании Helena Rubinstein Ltd., в лице госпожи Хелены Титус, генерального директора, и госпожи Цески Купер, директора. В октябре 1929 года «Дом красоты» в Париже тоже был преобразован в общество с ограниченной ответственностью Helena Rubinstein SARL (France). В том же году Мадам купила дом на 52-й улице в предместье Сент-Оноре, где разместила головной офис общества. В следующем году туда переехал и сам «Дом красоты». На 52-й улице предместья Сент-Оноре в результате оказались все конторы парижской компании, ее главный офис, салон красоты и магазин. Они просуществовали там до 1977 года, когда салон был закрыт, а контора переехала в Курбевуа.

Итак, в тридцатые годы Хелена, маленькая польская иммигрантка из Австралии, добилась всего, о чем мечтала, – к ней пришел успех. Этим она была обязана своему уникальному характеру, трудолюбию, необыкновенному уму и кипучей энергии, всепобеждающей воле, желанию узнавать лучше мир и людей, страсти к наукам… Постепенно, как муравей, шаг за шагом созидала она свою империю, и ее личная история – это история развития индустрии красоты во всем мире. Как Коко Шанель в истории моды, Мадам создавала образ столетия.

Хелене должно было исполниться шестьдесят. Она не была красавицей, но имела эффектное ухоженное лицо, суровые черты которого подчеркивала прическа, открывающая лоб, – гладко зачесанные назад волосы заколоты в строгий узел на затылке. Нос с небольшой горбинкой, орлиный профиль. Ее черные глаза миндалевидной формы смотрели так внимательно и строго, что собеседнику часто становилось не по себе. Тяжелые веки, брови, образовывающие почти прямую линию. Губы у нее были довольно тонкие, но красиво очерченные и всегда идеально накрашенные. Когда ее фотографировали, Мадам всегда позировала перед каким-то предметом, мебелью или картиной: она держалась очень прямо и редко улыбалась.

* * *

Из всех сестер Манка обладала самой типичной для Рубинштейнов внешностью и больше других походила на Хелену. У нее был такой же профиль, и она носила такую же строгую прическу. Одевалась она необыкновенно элегантно, в основном у Ива Сен-Лорана и Баленсиаги, и прекрасно знала, что ей больше всего к лицу. Манка вышла замуж за Бенедикта Бернара, пожилого врача. Этот очень приятный человек тяготел к богеме и в то время между двумя войнами проводил много времени на Монпарнасе. Все художники квартала были его друзьями. Он часто заходил к ним в мастерские и покупал картины тех художников, которые еще не были хорошо известны. Он давал советы Хелене, да и сам собрал прекрасную коллекцию живописи. У этого немного странного господина была мания коллекционировать записанные в церковных книгах обеты. Во всем, что касалось традиционных видов искусства, его вкус был безупречен, и Хелена всегда считалась с его мнением.

В 1937 году Хелена, которая продолжала помогать молодым неизвестным талантам, решила создать ежегодный премиальный конкурс для художников. В жюри входили признанные профессионалы, и первым, кто получил эту премию в апреле 1937 года, стал скульптор Генри Лоуренс. Подумайте только, кто входил в это жюри: Анри Матисс, Жорж Брак, Фернан Леже, Луи Маркусси, Морис Рейналь, Поль Элюар, Жорж-Анри Ривьер, Жан Кассу, Мари Кюттоли и многие другие!

* * *

Хелена любила яркие и крупные роскошные украшения с огромными жемчужинами. Она надевала обычно несколько колье и браслетов, чтобы добавить украшениям объем. Все пальцы ее были унизаны перстнями. На работе и тем более на приемах Мадам искрилась как новогодняя елка, переливаясь всеми цветами радуги!

Ее коллекция старинных украшений уникальна. Некоторые – настоящие раритеты из семейных шкатулок древних родов. Например, у нее было распятие из бриллиантов и аметистов XVI века, принадлежавшее какому-то крестоносцу. Один махараджа подарил ей роскошные индийские украшения в благодарность за процедуры по осветлению кожи его жены. Колье из рубинов, розовых бриллиантов и восточного жемчуга XVI века, огромная брошь XV века, похожая на эмблему древнего таинственного ордена: она была сделана в виде розы из бриллиантов, а еще пряжки для туфель, украшенные плетеными жемчужными нитями… Это были одни из самых ценных украшений ее коллекции. Страсть к драгоценностям она сохраняла всю жизнь.

Журналистка Сильвия Бедхе рассказывает, что любовь Хелены к украшениям была пугающей. Она одинаково ценила и настоящие драгоценности, и бижутерию. «Говоря “бижутерия”, я имею в виду “бижукутюр” – это немного похоже на то, что делает сейчас Кристиан Лакруа». Из путешествия по Японии она привезла целые банки, доверху наполненные разным жемчугом: диким, декоративным, крупным, мелким… Она не стала делать из него украшения, а просто раздаривала его всем подряд, даже журналистам и секретаршам, которых ценила: мне, например. В предместье Сент-Оноре существовал специальный магазинчик, где делали украшения, нанизывали жемчуг и занимались реставрацией. Хозяин называл себя просто Густавом, его магазин находился рядом с улицей Рояль. Мадам часто туда наведывалась: нити на ее ожерельях и колье часто истончались от постоянной носки. Иногда она просила поменять жемчужины или сделать из украшения, которое ей надоело, что-то другое. Я часто ходила к Густаву вместе с ней. На самом деле все делала одна пожилая дама, которая у него работала и брала заказы на дом. У Мадам были все украшения, которые только можно себе вообразить. Она любила большие бриллианты, которые всегда выставляла напоказ. Она обожала их собирать. У нее был специальный чемоданчик, где хранились все ее драгоценности, и она никогда с ним не расставалась, даже в путешествиях. Много раз повторялось одно и то же: мы уезжаем, и тут вдруг Мадам кричит: “Я оставила драгоценности на ночном столике!” Машина разворачивается, и мы мчимся обратно в отель. Но чемоданчик со всеми украшениями всегда находился!»

Постепенно о Мадам и ее драгоценностях стали ходить анекдоты. Например, все время перелета в Париж Хелена отказывалась расстаться с маленьким сундучком, который поставила себе под ноги. В аэропорту ей, конечно, пришлось показать сундучок таможенникам. Таможенник быстро осмотрел все чемоданы, а потом обратил внимание на пресловутый сундучок, который, в отличие от остального багажа, не был открыт. Указывая на него, таможенник спросил:

– А это что?

– Это мои косметические принадлежности, – отвечала Хелена безразличным тоном.

– Откройте, прошу вас.

Мадам принялась перетряхивать карманы, вытаскивая на стол все их содержимое – носовые платки, ключи…

– Не торопитесь, мадам, у меня впереди целая ночь…

Понимая, что ей не удастся потянуть время, Мадам взяла в руки сундучок, набрала тайный шифр и, когда чемоданчик открылся, высокомерно сунула его таможеннику под нос.

– Вот! Смотрите.

Тот откинул крышку, покачал головой и восхищенно присвистнул. Чемоданчик ломился от невероятного количества украшений. Там были рубины, изумруды, бриллиантовые броши, браслеты, колье… Все это было перемешано с баночками крема, коробочками с пудрой и губной помадой, завернутыми в бумажные платки. «Нити жемчуга, как холодные спагетти, вились между рубинами и изумрудами», – рассказывал ее секретарь, который сразу понял, почему она положила сундучок под ноги. Его содержимое «тянуло» на сотни миллионов франков! Все это Хелена называла «мое барахло»!

Во время трансатлантического путешествия в 1953 году по ее вине случился один неприятный инцидент. Несмотря на то что Хелена предпочитала летать самолетом, в тот раз она решила пересечь океан на корабле вместе с князем Гуриели (впоследствии он станет ее вторым мужем), который не переносил перелетов. Во время одной из бесчисленных и нескончаемых партий в бридж между ними разразился спор.

– Вы вынудили меня раскрыть карты! – резко упрекнула она князя.

– Нет, вы сами виноваты!

– Вы идиот! – вскричала она, сбрасывая карты со стола.

Она не могла сама найти свою каюту, и ее проводил Патрик О’Хиггинс, секретарь, который никогда ее не покидал. Хелена в ярости попросила его запереть дверь, потому что не хотела разговаривать с князем, занимавшим соседнюю каюту, до конца путешествия.

В частной жизни и на работе ее быстро охватывали вспышки ярости, но они так же быстро и угасали. Тогда, будучи в страшном гневе, Хелена металась по маленькой каюте, топая ногами и бессвязно бормоча. Она вырвала из ушей серьги с бриллиантами и завернула их в бумажный платок, которым вытирала лоб.

– Чудовище! – вновь вскричала она. – Два бескозырных! Да за кого он меня принимает?! Я ему покажу!!!

И она в сердцах швырнула скомканный платок в открытый иллюминатор. Прошло несколько секунд. Потрясенная, она на мгновение замерла, приоткрыв рот, а потом закричала Патрику:

– Да сделайте же что-нибудь!

– Что? – ответил он, растерявшись не меньше Хелены.

– Немедленно остановите корабль!

Сразу же осознав абсурдность своего требования, она разразилась причитаниями. Но успокоившись и вновь обретя хладнокровие, она позвала к себе князя:

– Никто не должен знать о нашей ссоре. Я собираюсь заявить в страховую компанию о пропаже бриллиантов.

* * *

Любовь к драгоценностям завладела Хеленой, когда она была еще маленькой девочкой. Однажды бабушка подарила ей ожерелье из очень мелких, величиной не больше зернышка, жемчужин. Очарованная их блеском, она слушала рассказы бабушки о глубинах океана, в которых скрывается много таких жемчужин. С тех пор драгоценные камни стали для Хелены влекущей и непостижимой тайной.

В начале своей карьеры, в Мельбурне, она искала австралийский жемчуг, впитавший синеву морских глубин и небесной выси. Они стали первыми в ее коллекции, и как только у нее появлялись деньги, юная Хелена покупала еще. Она говорила, что одной из первых стала коллекционировать морские жемчужины.

Потом дела заставили ее покинуть Австралию и уехать в Англию. По пути корабль делал остановку на Цейлоне. Там ей открылся новый, восхитительный мир – изумруды, рубины и сапфиры в прекрасной оправе. С тех пор всю жизнь драгоценности приводили ее в детский восторг.

Некоторые из украшений в ее коллекции имели удивительную историю – многие были просто подарены людьми, знавшими страсть Хелены к драгоценностям. Другие были раритетными вещами, которые было очень сложно достать. Хелена Рубинштейн считала, что украшения отражают характер того, кто их носит. Некоторые женщины делают любимое украшение своим особым знаком, главной чертой своего образа. Например, герцогиня Виндзорская чаще всего носила на шее короткую нитку жемчуга, которую украшала прозрачная капля. У графини Креспи было ожерелье из шести рядов жемчуга, которое она носила во всех случаях и при любых обстоятельствах – и со строгим костюмом в Нью-Йорке, и с вечерним платьем в Монте-Карло, и с купальным трико на Капри. Этот жемчуг стал ее отличительным знаком, и она всегда носила его с такой уверенностью, что это украшение на ней никогда не выглядело неуместно. Хелена восхищалась смелой небрежностью, с которой графиня, не колеблясь, бросалась в океан: на ней были черный купальный костюм и… знаменитый жемчуг. Если она и боялась потерять его, то никогда не показывала этого.

С таким же восхищением Мадам говорила о своей большой подруге, удивительной мадемуазель Шанель. Она первой ввела моду на этот тип украшений в тридцатые годы: неровные ряды жемчуга, золотая цепь, украшенная крупными изумрудами, которую она часто носила вместо пояса, и большая барочная брошь, инкрустированная кабошонами, небрежно приколотая на шерстяной пиджак.

Хелена вспоминала одну незнакомую даму, много раз встречавшуюся ей в любимом маленьком ресторане, в театре и на вернисажах. Дама эта всегда носила одно и то же удивительное украшение – клипс из старинного изумруда и бриллианта, который она закалывала в прическу, иногда прикалывала на груди, чтобы подчеркнуть декольте, а иногда она носила клипс даже на спине. Она всегда была одета очень просто, в скромное черное платье, и для Хелены ее стиль стал образцом элегантности, ведь женщина смогла создать свой собственный неповторимый образ с помощью лишь одного украшения.

Для некоторых жемчуг имел некое магическое значение, как цветочные символы. Но Хелена считала все это суеверием, и для нее имело ценность только удовольствие, которое приносили украшения. Драгоценности были атрибутами красоты: «Какое наслаждение видеть, как камни сверкают на коже! Несколько рядов жемчуга могут придать сияние даже самой тусклой коже, серьги красивого оттенка и правильной формы делают лицо выразительным, а цвет глаз – ярче. Необычный браслет подчеркивает изящную форму руки, и нет ничего прелестней, чем украшение в очаровательной прическе. Украшения – лучшие спутники женщины не потому, что имеют материальную ценность, а потому что оживляют образ и помогают раскрыть женственность и характер дамы».