«Мы должны больше работать! Нужно все восстановить!» – все время повторяла Хелена. Близкие всегда восхищались ею, а сотрудники побаивались. Когда она внезапно появлялась в салоне, чтобы проверить, как идет работа, всех охватывало волнение. Ее ужасные вспышки ярости были всем известны, и каждый мог оказаться в чем-то виноват. Благодаря железной воле Хелены и упорству Эммануэля Амейсена, доходы росли и французская компания богатела. Специалисты-химики, нанятые Мадам, изобретали новые средства и процедуры, а парижанки, перенесшие столько тягот за пять военных лет, изголодались по косметике.
Хелена старалась охватить и остальную Европу, истощенную войной. В Лондоне временно был открыт новый салон по адресу 48 Беркли-стрит. Она дополнительно наняла агентов для работы в Швейцарии: «В Швейцарии всегда оседают все деньги!» После Швейцарии она завоевала Италию, Испанию и даже Германию, где многие из ее друзей и родственников сгинули в концентрационных лагерях. «Всегда нужно смотреть вперед. Business is business! Мир принадлежит живым».
В Швейцарии рынок был довольно скромным, но эта страна, тем не менее, сыграла важную роль в истории марки. Этому есть много причин. Фирма «Хелена Рубинштейн» всегда была лидером на рынке, и Швейцария не стала исключением. К тому же в первые годы после войны, когда в разоренной Европе большинство заводов еще не работало, швейцарская фабрика производила продукцию для остальных европейских рынков. И наконец, в пятидесятые годы в Швейцарии некоторое время располагался главный европейский офис фирмы.
Как и для большинства европейских стран, исключая Францию и Англию, по-настоящему история марки «Хелена Рубинштейн» начинается в Швейцарии после Второй мировой войны. Дот Гретер, известный своими отличными организаторскими способностями, стал первым настоящим дистрибьютором марки «Хелена Рубинштейн» в Швейцарии.
Восстановление работы салона в Милане произошло так же быстро, как и его закрытие в начале войны. В 1946 году компания, главный офис которой находился в Милане и которая в основном занималась строительством зданий, получила разрешение на ввоз косметической продукции, что было в то время очень непросто. Эта компания получила эксклюзивный договор на распространение продукции «Хелена Рубинштейн» в Италии.
Один из итальянских филиалов компании Рубинштейн купил здание по адресу улица Монтенаполеоне, 24 – самой модной улице в Милане. Там и открылся вновь «Дом красоты» Рубинштейн. Это был небольшой трехэтажный особняк. Массажные и косметические кабинеты занимали два первых этажа. На верхнем этаже находились лаборатории и зал для расфасовки. Все было очень скромно. В 1953 году Мадам надумала продать его, и после этого в Италии не открывалось больше ни одного салона Хелены Рубинштейн. Зато в то же самое время салоны, работающие «по методу Хелены Рубинштейн», появлялись во всех больших итальянских городах, в том числе и в Милане.
Почти ничего не известно о работе Хелены Рубинштейн в Германии до войны. Но есть факты, подтверждающие, что марка была известна на немецком рынке в тридцатые и сороковые годы, хотя по документам непонятно, насколько активно компания была там представлена. Берлин, как один из городов, где можно найти «Дом красоты» Хелены Рубинштейн, упоминается в единственной рекламной брошюре, напечатанной в Соединенных Штатах в тридцатые годы. Точный адрес при этом не указан.
Патрик О’Хиггинс упоминает один разговор, свидетелем которого он был. На один из обедов на набережной Бетюн был как-то приглашен Андре Мальро. Хелена рассказывала ему, как немецкий генерал занял ее квартиру во время оккупации. Ее присмотрел было Геринг, но особняк Ротшильдов понравился ему больше, и он отдал квартиру одному из своих генералов. Мальро осматривал в это время мраморную статую Диониса, и Мадам сказала, что эта греко-римская статуя датируется первым веком. Хелена считала ее одним из самых драгоценных своих сокровищ.
– Посмотрите на следы пуль!
Она указала ему на множество мелких точек.
– Немцы использовали эту статую как мишень в тире. Генерал испортил здесь всю мебель, которую не смог увезти.
– Что же вы думали о немцах, когда вернулись? – спросил ее Мальро.
– Солдаты везде одинаковы… немцы ли они, русские, американцы или даже французы. Это разрушители.
– Вы возобновили дела в Германии?
– Конечно. Почему бы и нет? Business is business. К тому же немецкая валюта не хуже любой другой.
«Феноменально!» – воскликнет Мальро, рассказывая позже эту историю барону Ротшильду.
Эта беседа подтверждает не только то, что Хелена мало интересовалась политикой, она доказывает, что в Германии продавалась продукция фирмы еще до войны. Но компания работала там не очень активно, потому что обстановка в Германии в 1933 году была уже очень напряженной, и Хелена конечно же предпочитала держаться на расстоянии.
Но все изменилось, когда в 1950 году дом Теодор Шенхерр в Дюссельдорфе стал эксклюзивным агентом ее компании в Западной Германии. К тому моменту он уже был дистрибьютором знаменитого парфюмера Франсуа Коти, чья дочь была в очень хороших отношениях с Хеленой.
* * *
Мадам была человеком осторожным и проницательным: она быстро поняла, что европейские покупательницы очарованы Соединенными Штатами и что товары «Хелена Рубинштейн», привезенные оттуда, пользуются большим успехом. «Они думают, что американские товары – лучшие, – говорила она, пожимая плечами. – Даже если все понимают, что формулы одинаковы, компоненты – тоже, и даже упаковки никак не отличаются, все равно нужно дать покупателям то, чего они хотят. Поднимите цену, напишите инструкцию на английском языке, которого они не знают, и дайте перевод на французский, немецкий или итальянский». Когда она выпускала на рынок новый товар, в Европе его рекламировали как американскую новинку, а тот же товар в Америке конечно же представляли как последнее творение парижских салонов.
– Женщины так наивны, – добавляла она, – но покупатель всегда прав. А что мы продаем?
– Мечту, – отвечал один из рекламных агентов.
– Глупости! – одернула она его. – Мы продаем надежду и возможности! Мое имя стало синонимом бескрайних возможностей, благодаря замечательной продукции, которую я делаю.
За пять лет европейская компания Хелены Рубинштейн стала самой преуспевающей во Франции, дела шли лучше, чем у самой Элизабет Арден, вечной соперницы, которая расположилась в престижном доме на Вандомской площади.
Но достичь всего этого было нелегко. Хелена обрушивала на сотрудников всю свою бешеную энергию. «Вы говорите, что в сутках всего двадцать четыре часа, а я делаю вид, что сорок восемь, а лучше пятьдесят».
Она пыталась экономить на всем. «Следите за расходами. Маленькие ручейки сливаются в большие реки».
Сильвия Бедхе всегда говорила, что Хелена придавала деньгам большое значение, и рассказывала два анекдотических случая, связанных с этим. Однажды Мадам говорит ей:
– Сильвия, я думаю, что ваша секретарша небрежно распоряжается средствами.
– Что вы имеете в виду?
– Она пишет таким крупным почерком, что расходует бумаги вдвое больше, чем нужно.
В то время Мадам часто обедала в итальянском ресторане Florence рядом с площадью Мадлен вместе с Сильвией Бедхе и директором американского подразделения по экспорту Ричардом – поляком, который работал у нее в Соединенных Штатах. Во время обеда они обсуждали что-то по-польски, пока Сильвия молча ела свои спагетти. Ричард всегда заказывал бутылку вина, хотя был единственным, кто пил его. Однажды Мадам не выдержала: «Ричард, вы не допили вино, а нам придется за него платить. Вы должны допить!» Конечно же, она не собиралась заставить его выпить всю бутылку, просто посчитала нужным показать, что недовольна. При этом ее собственные траты, в которых она никогда себя не сдерживала, шли на счет компании!
Работа со счетами была для всех головной болью. Мадам очень тщательно следила за работой своего главного бухгалтера господина Леванда. О’Хиггинс описывает его так: «Невысокого роста полноватый человек, очень любезный и доброжелательный. Его светлых оттенков костюмы, галстуки и рубашки всегда гармонировали с прекрасно наманикюренными ногтями. Из-за этого коллеги называли его “господин Тон в Тон”. Каждый раз, когда Мадам встречалась с бухгалтером, она неизменно восклицала, даже не успев поздороваться: “Наши расходы убийственны!”».
Она всегда употребляла множественное число и говорила «мы», когда речь шла о компании или вообще о чем-то, касающемся ее лично. Далее обычно следовало нападение, и бухгалтер знал это. Не торопясь, он садился и открывал свой портфель. Мадам искоса наблюдала за ним. Совершенно спокойно «господин Тон в Тон» выкладывал бумаги на стол перед Мадам, которая с рассеянным видом просматривала их.
– Вот расходы, которые нас убивают, мадам. Это траты членов вашей семьи и управляющих компанией, отвечающих за продажи.
– Хорошо, давайте посмотрим… О каком предприятии идет речь? О каких деньгах? О какой семье? Я отдаю всю свою жизнь работе, всю свою жизнь, повторяю вам, а вы упрекаете меня за пару обедов…
При упоминании о всех принесенных жертвах голос ее дрожит. Господин Леванд, казалось, съеживается на своем стуле, и всячески пытается переменить тему. Тщетные старания, Мадам его не слушает!
– А что касается членов моей семьи… Разрешите мне взглянуть на эти расходы.
Она изучает столбцы цифр, не говоря ни слова и не задавая вопросов, запоминая все и продумывая кару, которая должна обрушится на головы виновных. Человеку, который сидит перед ней и, кажется, все больше уменьшается в размерах, она не говорит ни слова. Затем наступает очередь расходов сотрудников, отвечающих за продажи. Это дело она улаживает парой фраз. «Чтобы хорошо продавать, нужно много ездить. А в путешествии часто необходимо пропустить стаканчик».
В конце концов несчастный бухгалтер тонет в указаниях и планах – страховки разных компаний, срочная покупка нового оборудования для заводов, а то и требование внести в расчеты строительство новой фабрики.
Мадам не отвечает на вопросы, делает записи на оборотной стороне старого конверта, хрустит кусочком сахара и, наконец, завершает встречу традиционным: «Продолжайте делать свою работу, а я буду делать свою».
Однажды, после ухода бедняги, на которого она всегда охотно выплескивала свое плохое настроение, она прошептала секретарше: «Думает, он macher, а он всего лишь nudnik». На идише «машер» означает – «важный человек», а «нудник» – «бестолковый зануда».
На самом деле все шло прекрасно, несмотря на траты Мадам или ее близких. Теперь все дела решались «семейно». Литка уже работала косметологом в салоне в предместье Сент-Оноре. Она становилась все опытнее и увереннее в себе, и, в конце концов, ее послали работать консультантом стенда «Хелена Рубинштейн» в «Галери Лафайет». Иметь там свой стенд было редкой привилегией и огромной ответственностью, но представленная продукция, которая к тому же описывалась как американская, пользовалась большим успехом. Однажды в веренице ожидавших своей очереди женщин Литка заметила одну из клиенток и затряслась от страха. Это была Хелена Рубинштейн, собственной персоной. Настал черед следующей дамы, но Литка совершенно потеряла голову. Автоматически она протянула ей крем, и тут Мадам, незаметно наклонившись, прошептала: «Предложи ей еще и питательный крем». Клиентка сразу согласилась. Хелена, так же приникнув к уху несчастной Лилит, которая уже ничего не соображала, продолжала нашептывать: «Предложи ей очищающее средство…»
– Мадам, не желаете ли еще и очищающее средство?
– Конечно, мадемуазель, прекрасная идея!
А голос продолжал подсказывать: «…и тоник той же гаммы, и губную помаду…» Юная Литка продала тогда невероятно много, но готова была провалиться со стыда сквозь землю при мысли, что показала себя перед тетей всего лишь глупенькой продавщицей. Она готовилась выслушать самые жестокие упреки и выдержать знаменитый приступ ярости, но тетя никогда не вспоминала об этом эпизоде. Мадам преподала ей урок и посчитала это достаточным. Лилит Крудовская с тех пор стала невероятно удачливым продажником.