Когда мой сын познакомился с моим творчеством, он написал мне, что хотел бы поподробнее узнать о боксе, поскольку сам занимается этим видом спорта. Видимо, придется это желание удовлетворить. А для этого надо вернуться в студенческие годы.

Я уже писал, что геологическая практика у нас была в Крыму. Так вот, на одном из маршрутов я повредил ногу. Ребята из бригады пошли дальше, а я спустился к шоссе и попытался поймать легковую автомашину, чтобы доехать до базы, которая еще называлась полигоном.

Все легковушки, не останавливаясь, пролетали мимо меня. Тогда я, совсем озверев, вышел, опираясь на геологический молоток, на середину шоссе. Первая же машина притормозила, и водитель спросил у меня, что я тут делаю и почему мешаю проезду. Я объяснил, и водитель сказал, что может довезти меня до автостанции Бахчисарая. Меня это устроило, поскольку из Бахчисарая мимо полигона шел рейсовый автобус до обсерватории. Так я добрался до базы, где был врач, и дальше просто лечился, но это уже неинтересно.

Крым, геологическая практика, 1967 год.

Слева направо: А. Попов, В. Варенышев, В. Левшенко

Осенью я пришел на тренировку в свою лыжную секцию и рассказал о случившемся тренеру. Тренером у нас был Дмитриев. Раньше он тренировал сборную страны, но какие-то интриги заставили его уйти, и он работал с нами по тем же методикам, что и со сборной. Дмитриев сказал, что мне необходимо уменьшить нагрузку на ногу и посоветовал секцию бокса.

Порядки в секции бокса меня несколько удивили. Тренера все звали Серегой, хотя он и был гораздо старше любого из нас. Это был крепкий мужичок невысокого роста. Заниматься у него мог любой, кто выполнял единственное правило, которое особо никого не напрягало. Раз в месяц к тебе подходил тренер и говорил одну и ту же фразу: «Слушай, не мог бы ты одолжить мне 2 рубля безвозмездно?» Отдав 2 рубля, ты мог спокойно заниматься весь месяц до следующего подхода.

Здесь требуется некоторое пояснение. Бутылка хорошего армянского портвейна в то время стоила 1 рубль 78 копеек. Самая маленькая стипендия была 35 рублей. После получения мзды тренер говорил: «Легкий вольный бой» и шел в гастроном за зельем.

Поскольку я был в секции новеньким, у меня не было постоянного партнера, и я работал с тем, у кого партнер по какой-либо причине не пришел. Как-то я увидел парня в красной армейской майке, который в уголке один колотил грушу. Я решил, что он здесь впервые, и пригласил поработать в спарринге. Тот отказался, и я, подумав, что он боится, сказал ему, что больно бить не буду. Он согласился поработать со мной.

Я прыгал вокруг этого парня, как молодой петушок. А он, казалось, не замечал меня и не делал ни одного лишнего движения, но все мои удары были или по воздуху, или по его перчаткам. Мой партнер не предпринял даже попытки ударить меня. Да, это была классная работа, ни один мой удар не прошел, хоть бил я под конец со всей дури. Удар у меня в молодые годы был довольно приличный, хоть техникой я еще не владел. Это отмечали все, с кем я работал. И это утверждение может быть проиллюстрировано следующим примером.

На производственную практику я поехал в комплексную экспедицию, работавшую на севере Тюменской области, на Гыданском полуострове. Это была зона вечной мерзлоты, и по ходившим разговорам я понял, что экспедиция занимается подбором мест, где толщина целиковой вечной мерзлоты не меньше 400 метров. На полуострове были зоны, в которых мерзлота была гораздо тоньше: например, двухслойная или ее вообще не было. Поэтому для выяснения ее толщины в каждом отряде был геофизик, для определения свойств – мерзлотовед и бурильщик со станком. После картирования в целиковых зонах предполагалось установить шахтные пусковые ракетные установки. В случае необходимости эти ракеты могли полететь через Северный полюс к американцам, так как отсюда подлетное время было минимальным.

Жизнь в экспедиции была бы нормальной, если бы не комары. День и ночь над палаткой стоял неумолкающий гул, в солнечный безоблачный день из-за них не было видно солнца – столько их развелось! Проблемой было помыться. Перелетая с места на место на гидросамолете, мы всегда стояли лагерем на берегу озера. На дне этих озер был лед, и вода в них имела температуру около +4 градусов. Да еще и туча комаров. Как вспомнишь, так вздрогнешь.

Ладно. Практика закончилась в октябре, я получил на руки кучу денег, и встал вопрос, как их истратить. С девушкой, которая затем стала моей первой женой, мы решили слетать в Геленджик, где жила ее мать. В молодости, в военные годы, Мария Ефимовна Власенко была зенитчицей на батарее, которой командовал ее будущий муж, отец моей первой жены. Сейчас же она была замужем за Анатолием и жила в Геленджике. Анатолий был здоровенным мужиком, работал водолазом на местном рыбзаводе.

Прилетев в Геленджик, мы отправились на прогулку. Был солнечный ноябрьский день. Весь народ гулял по набережной, пляжи были пусты. Температура воды была градусов 11–13, то есть по моим северным понятиям раза в три теплее той, к которой я уже привык. И вот на глазах изумленной публики я плескался в таком чистом и теплом для меня и холодном для них море.

7 ноября 1968 года, через несколько дней после нашего прилета, Анатолий вдруг вспомнил, что его друг детства пришел из рейса и приглашает к себе на корабль. К другу мы пошли вдвоем, а женщины остались дома. Засиделись мы там допоздна, а когда спустились с корабля, было уже темно. Дорога обратно заняла больше времени, чем туда, так как недалеко от дома мы зашли в ресторан «Турист».

В ресторане оказалось накурено, все столики были заняты, сидели в основном местные и несколько отдыхающих. Мы подошли к одной компании. Толю они, видимо, знали, нам тут же принесли стулья, и мы включились в беседу. В какой-то момент Анатолий сказал, что я занимаюсь боксом, и парень, до того молчавший, вдруг стал говорить, что вот он боксер и всех этих москвичей… В общем, дальше текст понятен. Так он вещал несколько минут, и все его слушали.

Анатолий вник в ситуацию и, чтобы парень замолчал, сказал, что сейчас мы покажем, кто на что способен, а для этого нужно победить соперника в честном бою. Компания его идею поддержала, им было скучно, а бой боксеров – это всегда развлечение. Быстренько расчистили место, и мы без перчаток встали в стойку. Судить схватку взялся некто Блажко, в молодости он вроде как занимался боксом, но сейчас выглядел как ханыга.

Парень был постарше меня, килограммов на 10 потяжелее, и, самое главное, чувствовалось, что он выпил гораздо меньше, чем я. Мне стало понятно, что дело надо решать одним ударом, в противном случае мне придется туго. И я ударил. Правда, потом целую неделю болела рука, но мой противник птицей улетел под стойку бара. В полной тишине я вернулся на свое место.

Некоторые мои читатели по себе знают, что такое похмелье. Когда просыпаешься, у тебя все болит и не хочется жить. Я же проснулся от женских криков, что я кого-то убил или искалечил. Представьте себе мое состояние! Выяснилось, что этот парень живет на нашей улице, и я по пьяному делу его то ли убил, то ли искалечил. Все это рассказала женщинам соседка, и мне пришлось держать оборону из последних сил, пока не проснулся Анатолий и не поведал, что же было на самом деле.

Парень потом зашел к нам, обиды у него на меня не было, мы выпили, и отношения наладились. Пишу я все это для того, чтобы было понятно, что удар у меня на самом деле был неслабый.

Но Лагутину это было как слону дробина. После тренировки в раздевалке ребята, до того не замечавшие моего присутствия, окружили меня и стали спрашивать, откуда я знаю Лагутина. Мне эта фамилия ни о чем не говорила, и я важно отвечал, что, мол, не тех еще знаем. Каково же было мое смущение, когда, придя домой, я узнал, что Лагутин – это олимпийский чемпион по боксу, а я ему говорил: не бойся, сильно бить не буду. Мне было ужасно стыдно. Но, видимо, чем-то я ему понравился, и иногда мы работали в спарринге и Лагутин посвящал меня в некоторые тонкости бокса.

Как-то я сказал ему, что он, наверное, может ходить по Москве в любое время суток безо всяких опасений. На что Борис мне ответил, что троих он уработает совершенно спокойно, а вот четыре – это вопрос. Дело во времени: пока он будет разбираться с тремя, у четвертого появится минута, чтобы ударить его ножом или причинить какую-нибудь другую неприятность.

Накануне сессии Лагутин сказал, что уезжает на сборы в Красновидово и приглашает меня, поскольку там я смогу познакомиться со многими известными боксерами. На мой робкий вопрос, а как же сессия, Борис рассмеялся и сказал, что он уже много лет учится на биолого-почвенном факультете МГУ, правда, не знает, на каком курсе, и его не выгоняют, потому что он спортсмен. Меня такая перспектива не устраивала, и я отказался. Думаю, что поступил правильно.

Потом Лагутин рассказывал, что, приехав с каких-то соревнований, он обнаружил, что его обокрали. Вынесли все, но он сожалел только о кубках и медалях.

Я с большим удовольствием наблюдал, как он работал в спарринге с Евстигнеевым, тоже каким-то чемпионом, не помню каким.

Позже я познакомился с Руфатом Р., чемпионом страны по боксу в полутяжелом весе. Что о нем можно сказать? Человек, попавший из грязи в князи, манеры его оставляли желать лучшего.

Лагутин был не таким. Это был интеллигентный скромный человек, всегда готовый помочь. После окончания университета пути наши разошлись: я уехал на Камчатку, а Лагутин остался в Москве, но он всегда будет для меня примером друга и Человека с большой буквы.