Район, в котором северо-восточный Афганистан граничит с Таджикистаном, Пакистаном и Китаем, называется Памирским узлом. Это скопление величественно возвышающихся гор часто называют «крышей мира». Высота многих вершин превосходит шесть тысяч метров. Каждый год сюда съезжается множество скалолазов со всего мира.

Горный хребет Гиндукуш, берущий начало в Памирском узле, протянулся через всю страну почти на тысячу километров. Эта цепь гор — сердце Афганистана. Некоторые даже говорят, что это и есть Афганистан.

Первый год нашей жизни в этой стране мы были так поглощены изучением пушту, что даже не имели особого представления о Гиндукуше и о том, какую важную роль он играет в жизни афганцев. Поэтому мы очень обрадовались, когда наши друзья Боб и Дона Миллер, преподававшие в кабульской школе, получив разрешение от правительства, предложили нам и еще пятерым друзьям совершить переход через Гиндукуш. Вместе с нами в это путешествие отправились Том Ларсон — крепко сложенный американский студент, приехавший в Афганистан на летние каникулы; Оле Питерсон — мой шведский друг по Кабульскому университету; Ольга Свенсон из Швеции и Бетти Энн Джонс из Англии — медсестры, работающие в Кабуле, и Бернис Уотли — администратор школы.

Бывалые путешественники предупреждали нас, что переход через горы будет нелегким. Чтобы войти в форму, мы начали усиленно заниматься гимнастикой и регулярно совершать восхождения на историческую кабульскую стену. Эта древняя стена была построена между двумя невысокими горами для защиты города от иноземных завоевателей.

Мое радостное предвкушение похода омрачалось легким беспокойством по поводу диагноза, который мне поставили врачи в 1971 году, настоятельно порекомендовав не жить за границей из-за слабых легких. Холодная температура, характерная для возвышенностей, могла вызвать осложнения хронического заболевания. Но мне очень хотелось совершить этот переход вместе со всеми, кроме того, я верил, что при усиленных тренировках и с Божьей помощью мои лег кие будут в порядке.

Наше приключение началось 18 августа. На двух джипах мы направились на север от Кабула к городу Ханабаду. Оттуда по грунтовой дороге мы доехали до заброшенного местечка под названием Кислем. Выбрав место в поле, мы разбили палатки и устроились на ночлег.

В два часа ночи нас разбудили крики Боба и Доны: «Вода! Вода! Везде вода!».

В кромешной тьме, спотыкаясь и падая, мы собрали свои вещи и перебрались на возвышенность.

Хозяин, разрешивший нам заночевать у него на поле, забыл сказать, что по ночам его земли орошаются.

Позже тем же утром я вскочил, потревоженный чьим-то пронзительно высоким голосом и звоном колокольчиков. «Опять вода?» — спросил я, высунув голову из палатки.

Жмурясь от яркого солнца, я увидел процессию, состоявшую из нескольких кочевых пуштунских семей, которые двигались мимо со всеми своими овцами, козами и верблюдами. Женщины в яркой одежде ехали верхом на мерно раскачивающихся, ведомых под уздцы верблюдах. Гогочущие дети и лающие собаки носились взад и вперед вдоль проходящей мимо нас колонны. Это было захватывающее зрелище.

Тем утром мы направились к Файзабаду, который находится в восьмидесяти километрах от границы с Советским Союзом. Часть пути пролегала по опасной горной дороге, которая временами сжималась в узкую полоску, выдолбленную в отвесной скале. Временами дорога ныряла вниз, проходя через пересохшее устье реки. Практически все время подъем был настолько крут, что не было видно дороги.

Джип, в котором сидели мы с Джули, карабкался вверх, как испуганный кот, — урча и бросаясь камнями, он медленно продвигался вперед. Изо всех сил мы льнули к скале, надеясь, что наш выписывающий кренделя автомобиль не натолкнется на камень и, потеряв равновесие, не сбросит нас со скалы в реку.

После ночи, проведенной в Файзабаде, мы приехали в Фаргзаму. Отсюда должен был начаться наш переход.

В Фаргзаме, собравшись вокруг костра, мы молились за Джули, которая температурила и мучилась расстройством желудка. Мы также молились о том, чтобы Господь сохранил нас от опасностей в пути. На следующее утро мы с новой силой осознали, что можем доверить себя и свою безопасность Господу — Джули была совершенно здорова.

У местных жителей мы купили двух мулов. Прекрасно понимая, что мы и понятия не имеем, как обращаться с вьючными животными, и еще меньше разбираемся в том, сколько они стоят, местные жители попытались продать нам трех мулов. Но мы были уверены, что они стараются воспользоваться нашей наивностью, и твердо решили купить только двух животных. Мы рассчитывали на то, что все наше снаряжение и медикаменты будут навьючены на мулов, и каждый из нас понесет рюкзак весом от пятнадцати до двадцати килограммов. Навьючив животных, мы направились вдоль реки Кокча по узкой каменистой тропе.

На следующий же день путешествия мы сделали несколько довольно проницательных открытий о своих мулах. Это были действительно крепкие и устойчивые животные, великолепно приспособленные к тому, чтобы проходить даже по очень узким горным тропам, невзирая на тяжесть поклажи. Однако, если поклажа оказывалась слишком тяжела или была неправильно навьючена, мул начинал вихлять. Кроме того, мы заметили, что стоило их только навьючить, как из грустных глаз осликов начинали литься слезы.

Сначала мы неправильно закрепили поклажу на спинах животных. В ответ наши мулы наотрез отказались идти вперед. Единственное, что нам оставалось сделать — это облегчить их ношу. Пришлось снять с них половину груза, довести мулов до вершины горы, развьючить, затем привести вниз и навьючить остальной поклажей. Для выполнения этой долгой и изнурительной процедуры от наших животных потребовалось сил в два раза больше, а от нас — в четыре. Короче говоря, нам действительно нужно было покупать трех мулов. «Эти местные, оказывается, были совершенно правы», — бормотали мы себе под нос.

В то время, когда мы перетаскивали снаряжение, Джули сказала, что пойдет вперед. Я видел, как она с трудом взбиралась на вершину горы. На ней были джинсы, зеленая рубашка и большая белая шляпа с широкими полями, которые трепал ветер. Она уверенно шагала вперед и, исчезнув за поворотом, пропала из виду.

Стоило мне лишь на короткое время вернуться к работе, как мне показалось, что Джули вскрикнула. Я поднял голову и прислушался.

Я знал, что Джули очень самостоятельная женщина, и не из тех, кто впадает в панику по пустякам. Она не стала бы кричать без причины. Поэтому я подумал, что это лишь шалости ветра. Но, внимательно прислушавшись, я снова услышал ее зов.

Я пулей взлетел по узкой тропе, и по другую сторону вершины мои глаза увидели то, чему разум отказывался верить. Я увидел мою жену, прилипшую к каменистой поверхности горы, как замазка прилипает к стеклу. Очевидно, Джули сбилась с тропы, а обманчивый песок и гравий, показавшиеся ей тропой, предательски осыпались у нее под ногами. В считанные секунды она оказалась вне досягаемости, но каким-то образом сумела удержаться, буквально влепившись в скалу. Ей не за что было держаться и не во что было упереться ногами. Как ей удавалось удерживать себя на весу, я не знал. Мы оба понимали, что в любой момент Джули может сорваться с тридцатиметровой высоты и скатиться в бурлящую горную реку.

— Не двигайся! — сказал я, стараясь сохранять спокойствие, чтобы не напугать ее еще больше. Я повернулся и крикнул изо всех сил: «Все сюда! Скорее! Джули в опасности!». Том, Оле, Бетти и я схватились за руки, образуя живую цепь. Медленно и осторожно мы шаг за шагом стали спускаться вниз. Том надежно закрепился на тропе, в то время как я мучительно медленно сползал к Джули. Мы все знали, что в любой момент можем сорваться вниз навстречу своей смерти.

Когда я подобрался поближе к Джули, она тихо сказала:

— Если ты заберешь у меня рюкзак, думаю, я смогу выбраться сама.

— Ну уж нет, — поспешно возразил я, пытаясь не выдать своей паники.

Очень осторожно я протянул руку, схватил Джули за пояс и сантиметр за сантиметром мы начали продвигаться вверх к тропе. За метр до безопасности кто-то поскользнулся, посыпался песок, и камни, кувыркаясь и ударяясь о скалу, стали рушиться вниз, в реку.

— Не двигаться! — крикнул я, и мой голос эхом отозвался в горах.

Все замерли на несколько секунд. Когда я уже был уверен, что можно продолжать, я дал команду:

— Потихоньку, пошли.

Мы снова начали медленно двигаться вдоль холодного камня скалы. Еще несколько мучительных шагов — и мы наконец-то в безопасности!

Я крепко прижал к себе Джули и глубоко вздохнул. С невыразимой благодарностью я прошептал: «Спасибо тебе, Боже. Спасибо. Спасибо».

Вспотевший, невероятно переволновавшийся, с дрожащими коленями, я медленно опустился на землю. Я все еще держал Джули за руку, не смея ее выпустить, хотя кошмар уже был позади. Некоторое время Джули тихо сидела рядом со мной, затем слезы облегчения полились у нее из глаз.

Опасаясь за последствия такого чрезвычайного нервного напряжения, кто-то сказал:

— Джули нельзя сейчас оставаться одной, после такого потрясения у нее может быть шок.

— Не беспокойтесь, Господь рядом со мной, — ответила Джули. — Когда я была там, внизу, я могла оставаться спокойной, потому что снова и снова повторяла слова, которые Дух Божий напомнил нам два дня назад: «Я не оставлю вас, Я сохраню вас».

Мы продолжили переход, полные благодарности за то, что остались целы и невредимы. После этого приключения, однако, мы до конца смогли оценить суровую красоту Гиндукуша и опасности, скрывающиеся за его величественным великолепием.

На третий день пути мы все-таки купили третьего мула. Мы прозвали его Гарри. К сожалению, Гарри оказался слишком мал для нашей поклажи, и на следующий день нам пришлось обменять его на красавца по прозвищу Денни. В отличие от двух первых мулов — непослушного симпатяги Аско и саботажника Чарли, Денни, как только его навьючивали, норовил удрать. Но все же, невзирая на все своеобразные особенности наших осликов, мы полюбили этих трудолюбивых животных.

В начале перехода наши дни были заполнены борьбой со всякого рода бедствиями, ноющими мускулами, постижением вьючной науки, разбивкой лагеря и сборами. Переход через горы потребовал от нас большей физической выносливости, чем мы с Джули предполагали. С другой стороны, редкая, неописуемая красота гор превосходила все наши ожидания.

Даже трех мулов оказалось недостаточно для того, чтобы спокойно перевозить все наше снаряжение, поэтому я купил Артура, крепкого мула со стальной уздечкой и подковами на задних копытах. Я даже готов был не торгуясь заплатить ту цену, что за него просили. Мы настолько измучились, перетаскивая снаряжение на себе, что я хотел купить большого мула.

Оказалось, что Артур был местной знаменитостью: его знали все, с кем бы мы ни встречались. В следующей деревне местные жители начали меня упрашивать устроить соревнование по бою мулов.

— Бой мулов? — переспросил я и про себя подумал: «Так вот почему у пего подковы на задних копытах».

Вскоре я узнал, что жители этих мест любят подобные зрелища и ставят деньги на победителя. Один из жителей вывел под уздцы своего мула подобно тому, как выводят напоказ породистых лошадей. Затем этот человек стал настаивать на том, чтобы Артур сразился с его мулом. Я наотрез отказался, что ничуть не обрадовало владельца нашего соперника.

Каждый новый день на тропе был совсем не похож на другой. Однажды наша спутница Дона оказалась в опасности, переходя через поток, который был гораздо глубже, чем казалось на первый взгляд. Течение было настолько сильным, что ей пришлось ухватиться за свисавшие над потоком ветви.

Потом я отравился тухлым яйцом, которые мы купили у местных жителей. Мне было так плохо, что я не мог идти, и нам пришлось взять напрокат лошадь. Все эти происшествия сблизили наш небольшой отряд за время похода, и нам уже казалось, что все мы — хорошие давние друзья.

Каждый из нас по-своему проявлял Божью любовь к людям, встречавшимся нам на пути. Так как Ольга и Бетти были медсестрами, их помощь была наиболее ощутимой. Они раздавали медикаменты против разного рода инфекций всем, с кем мы повстречались в горах. Жителям этих отдаленных деревень очень трудно было достать какие-нибудь лекарства.

В деревне Рабат Ольга и Бетти ничем не могли помочь женщине, у которой, по их мнению, был туберкулез позвоночника, и поэтому мы все вместе молились за нее.

Однажды утром к нам принесли маленького мальчика, который, вероятнее всего, страдал от приступа аппендицита. Наши медсестры мало что могли сделать — ему нужна была операция. Бородатый отец нежно держал мальчика на руках, а я, опустившись рядом с ними на колени, молился. Мое сердце разрывалось от боли за этого пожилого мужчину и его сынишку.

На десятый день путешествия нам все еще оставалось преодолеть более трети пути. Мы наняли проводника, чтобы он перевел нас через холодный и ветреный четырехкилометровый переход Анджоман. К полудню мы добрались до высокогорного плато, которое предшествовало нашему последнему подъему к перевалу.

Увидев темно-синее, кристальной чистоты озеро Анджоман, Джули воскликнула: «Давайте устроим здесь привал и пообедаем».

Мы так и сделали, наслаждаясь великолепным пейзажем во время привала.

Наш караван состоял из черного красавца — арабского скакуна, которого раздобыли для меня, когда я был болен, и вместе с мулом проводника — пяти мулов. Но даже при такой огромной свите мы довольно быстро добрались до перевала и заночевали на тропе, в каменном загоне для овец, который укрыл нас от ветра.

События той ночи оказались зловещими.

Сначала Том, который остался на озере Анджоман удить рыбу, заблудился и бродил по горе более шести часов. Пытаясь нас разыскать, он поднялся чуть ли не на шестьсот метров выше нашего лагеря. Том был очень легко одет, и при температуре, которая ночью опустилась ниже нуля, рисковал замерзнуть насмерть, если бы вовремя не заметил огонь нашего костра. Он добрался до лагеря только в половине одиннадцатого ночи.

Затем, как только мы устроились в спальных мешках, тишину ночи нарушил одинокий выстрел. Нам так и не удалось узнать причину или источник этого смертоносного звука, но все были сильно напуганы.

Мы с Джули были очень рады, когда наконец настало утро.

С утра все были несколько напряжены и взвинчены, но, преодолев вершину горы, успокоились. Внизу перед нами раскинулась долина реки Пяндж. В жизни я не видел такого захватывающего зрелища! Река извивалась в низине, а по обоим ее берегам раскинулось золото пшеницы. Буйная зелень деревьев покрывала горные склоны.

В восхищении я воскликнул:

— Джули, ты посмотри, какая красота! Ради нее стоило сюда забраться.

— Да-а, восхитительное зрелище, — согласилась Джули.

В последний день пути мы шли, пока нас не застигла ночь, и поэтому, когда Базир пригласил нас заночевать у него дома, мы с радостью согласились. Этот пожилой рыбак встретился нам по дороге, в полутора километрах от его деревни Дашти Рават. Добравшись до его дома, мы расстелили спальные мешки на свеженастланной соломе в отгороженном стеной пространстве для овец, коз и кур.

На ужин хозяева угостили нас простым, но очень вкусным кушаньем из рыбы, выловленной Базиром. Мы удобно устроились на ночлег рядом с куриным насестом и крепко уснули. Это была наша последняя ночь на Гиндукуше.

Утром нас разбудили ослепительные лучи солнца. «Надо было мне вчера с головой забраться в свой спальник», — подумал я.

Непривычная тяжесть на голове и звуки животных сбили меня с толку. Не двигаясь, я позвал Джули. Прыская от смеха, она указала на меня нашим спутникам. Они рассмеялись, увидев, что у меня на голове удобно устроилась курица.

В этот день нам предстояло осуществить непростую задачу — продать наших мулов на базаре. Стоило только нам с Бобом, Томом и Оле начать торг, как мы сразу же поняли, что торговля мулами — дело невыгодное. Особенно для иностранцев, которые уже закончили свой переход через Гиндукуш. В начале нашего пути местные жители знали, что нам без мулов никак не обойтись. В конце пути они, опять же, прекрасно понимали, что нам эти мулы ни к чему. После целого дня торговли нам пришлось робко сознаться женщинам, что мы продали мулов за треть той цены, которую заплатили за них в начале пути.

Возвращаясь в Кабул на автобусе, Джули и я окунулись в воспоминания нашего перехода через горы, который длился двадцать один день.

Физически я так хорошо себя не чувствовал со школы, с тех пор как занимался бегом. У меня не было никаких проблем с легкими.

Духовно время, проведенное в общении с верующими людьми, которые молились и работали вместе, вдохновило меня. Я был рад, что мы смогли помочь встретившимся на пути людям и рассказать им о Боге. Я был счастлив.

Наш «напряженный и изнурительный» отпуск придал мне новые силы.

Возвратившись в университет, я приступил к изучению пушту с еще большей энергией. Эта энергия была очень к месту, потому что пушту не стал ни на йоту легче за время моего отсутствия. Тогда я даже не подозревал, что человек, который помогает мне в изучении языка, станет невероятно значимым в моей жизни.