— Какого списка?

Несмотря на свое намерение выставить эту женщину со своего ранчо, Митч почувствовал себя заинтригованным. Чарли весьма удачно подобрал себе исполнительницу. Кэррол Сидни обладала всем, чтобы затащить мужчину в постель. У нее в правильной пропорции были замешены невинность и сексуальность, что способно расшевелить сердце самого хладнокровного мужчины. А ведь его сердце не камень.

И поэтому кровь у Митча бурлила всюду, где ей положено бурлить, руки у него зудели и, казалось, сами рвались погладить ее лицо, изящную шею, обнаженные руки. Но он не станет этого делать. Он не какой-нибудь сексуально озабоченный маньяк. Он способен преодолеть искушение, не поддаться очарованию этого создания, от которого исходит аромат тонких духов и у которого так призывно сложены пухлые губки.

Кэррол посмотрела на него с каким-то сожалением.

— Списка моих будущих любовников.

Митч озадаченно нахмурился.

— У вас есть такой список?

— Да. — Глаза у нее были цвета аквамарина с золотистыми прожилками в центре. — Мне помогли его составить мои подруги.

Митч растянул рот в улыбке, не в силах воспротивиться желанию пофлиртовать.

— Вы так говорите, словно это великая честь для меня — оказаться в вашем списке.

Ее лицо из розового сделалось красным, и это еще на пункт повысило уважение Митча к ней. Следовало отдать ей должное — она была великолепной актрисой.

— Ну да! — Она энергично кивнула, отчего ее роскошные волосы пришли в движение, и Митчу захотелось взять в руки это волнистое шелковое чудо и притянуть к себе обольстительное тело, прижав к ноющему животу. Однако вместо этого он сделал резкий выдох и отступил на шаг назад.

Кэррол уперлась ладонями в свои призывно выставленные бедра.

— Вы должны быть польщены. У вас самый высокий рейтинг.

— Самый высокий?.. А кто конкретно определял этот самый рейтинг? — Улыбка сбежала с его лица. Похоже, его амурные дела были предметом пристального интереса в Мизуле, и это ему было не по душе. — Чарли?

Господи, похоже, зять считает его действительно гигантом секса, если так уверен, что он падет к ногам этой большеглазой обманщицы.

Кэррол нахмурилась:

— Чарли — женщина?

— Да нет, черт побери!

— В таком случае я хотела бы, чтобы вы объяснили мне, кто такой этот Чарли, поскольку я не знаю ни одного мужчины с таким именем.

— Чарльз Ти Баркер. Ваш работодатель.

Она покачала головой, при этом ее волосы вновь затеяли свой чувственный танец. Он посмотрел мимо нее, в сторону, на скользившую по воде рыбачью лодку, однако от него не укрылась вспышка негодования на ее лице.

— Никогда не слыхала ни о каком Чарльзе Ти Баркере! И к вашему сведению, до последней недели я работала в библиотеке в Мизуле. Я работаю там уже пять лет. И если вам угодно, вы можете позвонить Терри Куинн, и она вам это подтвердит.

— Библиотекарь? — Митч никогда не был знаком с библиотекарями, похожими на Кэррол Сидни. Пожалуй, она сумеет пробудить у мужчины интерес к чтению. Он прислонился к перилам, — Что предложил вам Чарли, чтобы оторвать вас от такой надежной и спокойной работы? Место в штате агентства после моего ухода?

Ее глаза гневно вспыхнули.

— До вас всегда так трудно доходит?

Митч проигнорировал ее реплику.

— У вас такое невинное, честное лицо, но я вам не верю. Если вам нечего больше сказать, то лучше отправиться в обратный путь.

Кэррол вздохнула и снова надела джемпер. На пару мгновений взгляд Митча устремился на аппетитную ложбинку между грудей, и он почувствовал прилив чувственного желания. Мысленно он тут же залепил себе пощечину.

Кэррол застегнула верхнюю пуговицу джемпера, и это показалось ему еще более соблазнительным. Чем-то вызывающим. На что она, без сомнения, и рассчитывала.

— Ладно, — сказала она. — Очевидно, мне дали плохой совет. Может, мы начнем все снова?

— Нет-нет. — Митч подавил желание, которое грозило поколебать его решимость. Он боялся, что это приведет к проигрышу пари и лишит его уверенности в том, что он способен контролировать себя, управлять своими сексуальными действиями. — Вы должны уехать. Немедленно.

— А нельзя ли войти в дом? Становится прохладно.

Митч выгнул дугой бровь, услышав столь дерзкую просьбу. Он посмотрел на термометр, висевший на веранде.

— Леди, сейчас девяносто градусов.

— Да, я знаю. Но если бы мы вошли в дом, я могла бы все объяснить. И тогда вы, возможно, пересмотрели бы свои взгляды.

— Я не намерен их пересматривать.

— Пожалуйста, не прогоняйте меня назад в Мизулу. В такую жару, не выслушав. Или по крайней мере предложите чего-нибудь освежающего.

Митч почувствовал себя в положении мяча на теннисном корте, который гоняют туда и обратно. То ей было холодно, то ей стало жарко и она закипает под слепящим солнцем. Решив, что он никогда не поймет женщин и что этот парадокс в какой-то степени и делает их привлекательными, Митч потер ладонью щетинистый подбородок.

— Что ж, думаю, я могу предложить вам стакан воды. А затем вам нужно ехать. Подождите здесь.

Он распахнул застекленную дверь и направился внутрь, бесшумно ступая босыми ногами по деревянному полу.

Кэррол последовала за ним, тихо прикрыв за собой дверь. Она была рада, что у Митча не было кондиционера. В помещении сохранялось приятное тепло, которое обволакивало ее, словно мягкая удобная шаль,

однако пальцы ее при этом оставались холодными.

Комната, в которой она оказалась, имела сводчатый потолок и галерею наверху. Можно было ожидать, что она увидит здесь медвежьи шкуры и чучела диких животных. Но здесь стояла искусственная елка, а дикие животные были изображены на расписанной масляными красками стене: это были гризли и лось на фоне естественной для них среды обитания.

Кэррол продолжала осматривать комнату: мебель обтянута коричневой кожей, подлокотники кресел, столы и светильники сделаны из полированного дерева. С одной стороны располагался большой камин, противоположная стена представляла собой нечто вроде бара и одновременно кухни.

Митч достал из буфета стакан, наполнил его водой со льдом, обернулся и застыл от удивления. Зеленые глаза его широко раскрылись. Насупив брови, он проговорил:

— Я просил вас подождать снаружи.

— Да, знаю, я нарушаю право владения. — Кэррол всю жизнь подчинялась законам и правилам, но сейчас отбросила их прочь. Это казалось невероятным. Опасным. Головокружительным. Лишь в мечтах она могла представить, что это такое, когда с тобой занимаются любовью. В особенности если это будет такой мужчина.

Сглотнув, она отвела глаза от его сердитого лица и устремила взор на картины в рамах, на фотографии Митча в разном возрасте — верхом на лошади, на водных лыжах, на рыбачьей лодке. Кэррол пробормотала:

— Надо же, а я никогда ничего этого не делала.

— Прошу прощения?

— Да нет, ничего, — сказала она, возвращаясь от мрачных мыслей к действительности. — Можно? — Она протянула руку к стакану. Митч подал его ей. Их пальцы соприкоснулись, и Митч отдернул руку, словно опасался даже малейшего контакта.

Он испугался? Ее? Или себя? Это было не похоже на того Митча Боханну, каким обрисовали его подруги. По их рассказам он представлялся ей как бесстрашное сексуальное животное, которое испытывает постоянное желание.

Что с ним случилось? Пытаясь это понять, Кэррол села на диван, оставив достаточно места для того, чтобы к ней мог присоединиться Митч. Но он предпочел сесть в кресло напротив, жестом указав, чтобы она пила. Его нетерпеливость в ответ на ее тактику потянуть время, кажется, выходила за рамки хороших манер.

Однако не только он был невежлив и груб. Прежняя Кэррол не стала бы вмешиваться в личные дела мужчины. А вот новая позволяла себе не придерживаться правил хорошего тона. Зная, что поступает дерзко и бесцеремонно, она спросила:

— А почему вы больше не занимаетесь сексом? Подцепили болезнь? Или стали импотентом?

— Что? — рявкнул Митч.

От гнева у него побагровела шея, он сжал подлокотники кресла с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев. Кэррол обратила внимание, что у него большие руки, длинные, довольно тонкие пальцы, кожа загорелая, ногти короткие и чистые — такие руки способны нежно ласкать женщину.

Он наклонился к ней всем корпусом.

— Хотя это вас и не касается, но… для сведения, чтобы вы не распространяли лживые слухи по всей Мизуле. Я в прекрасном здравии. В физическом и прочем. Просто я… — Он оборвал фразу и расправил плечи. — Я взял отпуск.

Кэррол была готова к любому ответу, кроме этого. Она выгнула дугой брови.

— Отпуск от секса?

— Да! — Слово прозвучало отрывисто и решительно. Как последняя точка в обсуждении темы. Митч провел рукой по волосам. Его взгляд красноречиво говорил, что вопрос закрыт.

— Я никогда не слышала о подобных вещах. — Кэррол сделала глоток воды и ощутила холод в желудке. И почему она не попросила кофе, когда Митч предлагал ей воду? Она с подозрением взглянула на Митча, затем обвела взглядом комнату. — Так вы по этой причине здесь прячетесь?

— Я не прячусь, — возмущенно возразил Митч.

Кэррол решила, что возражает он слишком громко и с обидой. Она наверняка попала в самую точку, и это давало ей надежду, что она сумеет нарушить его самому себе навязанный отпуск. Но как долго придется здесь оставаться, чтобы привести свой план в исполнение? Очень досадно, что она не знает, какое отношение имеет ко всему этому некий Чарли.

Кэррол медленно пила воду и обдумывала варианты. Она может сделать то, чего хотел Митч, — подняться и уехать в Мизулу. В конце концов, у нее в списке значились еще два кандидата. Но было в Митче Боханне нечто такое, что удерживало ее на месте.

Вызов с его стороны?

Или сам этот мужчина?

А может, то и другое?

Она какое-то время изучающе смотрела на него и вдруг поняла, что хотела бы узнать его получше, хотела бы, чтобы этот интригующий рот приласкал ее губы, чтобы эти сильные руки прикасались к ней так, как она только может вообразить в самых дерзких фантазиях.

Но каким образом уговорить его, чтобы он позволил ей остаться?

Если бы она могла вернуться на несколько минут назад и представить ему себя несколько иначе! Если бы она появилась и что-нибудь соврала ему, а не выпалила бы сразу, что хочет заняться с ним любовью. Кэррол почувствовала замешательство. Не следовало слушать подружек, которые говорили, что она должна все выложить этому человеку напрямик.

М-да… И вот теперь из-за их советов ей придется возвращаться в машину. Как-то надо переубедить его. Но как? Кэррол снова окинула взглядом комнату и задержалась на фотографиях позади бара. Понимает ли он, как ему повезло? Жизнь предложила ему все, в то время как у других не было ничего — кроме неисполненных фантазий и желаний. Всю жизнь ей хотелось делать то, что, судя по фотографиям, делал он.

Кэррол выпрямилась на диване.

— Если я заплачу вам, вы научите меня ездить на лошади?

— В какую игру вы играете? Сперва секс, теперь лошади… — Митч прищурился — казалось, он хотел сказать: «Она преисполнена решимости обязательно на чем-то покататься». Но вместо этого проговорил: — Я похож на человека, который нуждается в деньгах?

— Нет, конечно, но не могу же я просить вас, чтобы вы сделали это бесплатно.

Он помахал в воздухе своей удивительно красивой рукой.

— Вам показалось, что эта ферма принадлежит тренеру по верховой езде?

Кэррол проигнорировала его сарказм.

— Я в самом деле хочу научиться ездить верхом, а вы, по-видимому, обучены этому с малых лет. Мне хотелось бы прокатиться на этом огромном черном жеребце.

— Ночной Костер? — Митч рассмеялся. — Он не для новичков.

— А у вас есть лошадь, на которой я могу научиться ездить?

— Да. То есть нет. Я не собираюсь вас обучать.

Кэррол поднялась с дивана, подошла к бару, поставила стакан на полированную поверхность и повернулась лицом к Митчу. Если она не убедит его сейчас, ей придется к ужину быть снова в Мизуле. Единственным оружием, которое у нее оставалось, была откровенность. Ей не нравилось, когда люди делают для нее что-то из чувства жалости, но на сей раз это был единственный способ получить то, чего она хочет.

— В прошлом месяце я узнала, что у меня редкая форма лейкемии. Это неизлечимо. Смертельно. Доктор говорит, что мне повезет, если я проживу три месяца… — Кэррол замолчала, пытаясь совладать с подступившим чувством жалости к себе. Проклятие! Ясно было одно: прежде чем она встретится с кандидатом номер два, ей нужно составить план и придумать какую-нибудь убедительную ложь. Нельзя больше вот так распахивать свою душу. — Одним словом, я решила, что это время потрачу на то, что осуществлю некоторые свои заветные мечты. Когда я была ребенком, мне очень хотелось иметь пони. Но самое большее, что у меня было, это пластиковая лошадка, которую на Рождество подарила мне тетя Вирджиния для моей куклы Барби. Я хочу научиться ездить верхом.

Митч должен был отдать должное ее изобретательности. Прямая атака не сработала, и теперь она хочет сыграть на его чувствительности. Однако он не доверял ей. Он ей не верил. Митч покачал головой.

Будто не замечая этого, она тряхнула головой, и ее роскошные золотисто-рыжеватые волосы скользнули по плечам. Митч почувствовал исходящий от них запах свежих фруктов, и ему захотелось потрогать их, ощутить их вкус.

Кэррол бросила на него взгляд, в котором читались мольба и уязвимость. И Митч почувствовал, что этот взгляд, затронув какие-то струны, пробудил в нем сочувствие.

Она вздохнула.

— Еще я хотела научиться кататься на водных лыжах. И была бы счастлива просыпаться в этом славном доме, чтобы было о чем вспоминать в недалеком и не столь приятном будущем.

Господи, да что такое с ним происходит? Кажется, он позволяет втянуть себя в эту мрачную, душераздирающую фантазию. Нет! Он даже не будет выяснять, так ли это на самом деле. Конечно же, это не так.

— Должно быть, это самая печальная история, которую я когда-либо слышал. Но я вам не верю.

Выражение лица у Кэррол стало серьезным. Даже каменным.

— Я бы тоже хотела вот так все отмести. Но я не могу терять зря время. У меня с собой результаты лабораторных анализов, можете взглянуть, если хотите.

— Чарли предусмотрел все.

— Да что у вас общего с этим Чарли?

Терпение у Митча лопнуло.

— Пари! Вот что!

Он произнес это так, словно она должна была знать, о чем он говорит. Кэррол уставилась на него и несколько секунд не произносила ни звука, ее мозг напряженно работал, собирая воедино полученную разрозненную информацию. И вдруг она поняла. Или, скорее, догадалась.

— Вы заключили пари с этим Чарли, что не будете заниматься сексом в течение трех месяцев, и сейчас думаете, что он подослал меня для того, чтобы вы это пари проиграли?

Митч ухмыльнулся, словно удовлетворенный кот — огромный опасный кот с зелеными глазами, в которых было достаточно огня, чтобы расплавить даже самую стойкую женщину.

— Я не сомневался, что вы знаете.

Кэррол также ответила ему улыбкой, впервые почувствовав под ногами твердую почву. Это объясняло ей гораздо больше, чем Митч подозревал. И теперь у нее был рычаг, с помощью которого можно было действовать.

— Допустим, я действительно подослана к вам Чарли. И вы хотите сказать, что, увидев меня, вы не в состоянии совладать с собой?

Митч побледнел. Она попала в цель и с трудом сдерживала улыбку. Он шумно выдохнул, отчего его ноздри хищно расширились, свидетельствуя о том, что его предки принадлежали к дикому племени, но на нее этот взгляд подействовал сильнее, чем иная ласка.

— Конечно же, нет, — сказал наконец Митч.

— Правда? — Кэррол бочком приблизилась к креслу, где он сидел. Его взгляд скользил по ее оголенным бедрам и основательно укороченной юбке, которая едва прикрывала самую соблазнительную часть тела. — В таком случае почему вы боитесь оставить меня здесь на несколько дней?

Он поднялся, очевидно, чувствуя себя более уверенно на ногах.

— Я не боюсь.

Она подошла к нему еще ближе.

— Значит, я могу остаться?

— Нет.

Он легонько сжал ее за плечи, но тут же отпустил и поспешно отступил назад, и Кэррол поняла, что он боится. На что же он поспорил, черт возьми? Впрочем, не важно, сейчас она одерживает верх и будет продолжать игру. Она снова сделала шаг к нему.

— Почему я не могу остаться? — Кэррол опять шагнула, и он снова отступил. — Может, вы ожидаете компанию? — медовым голосом спросила она.

— Нет. — Он нервно провел рукой по волосам.

— Тогда почему нельзя? — Она расстегнула джемпер и начала стаскивать его с плеч.

— Потому что вы не были приглашены. — Его взгляд упал на аппетитно выпирающие груди, и Кэррол прочитала в его глазах вожделение. — Потому что я даже не знаю вас.

Кэррол стянула джемпер и опустила его на пол, как учила ее Келли-Энн, затем сказала с придыханием — опять же следуя наставлениям подруги:

— Вы сможете узнать меня.

Митч засмеялся — как бы над собой.

— Я не собираюсь этого делать.

— Значит, вы на самом деле боитесь, что не выиграете пари.

— Я не могу выиграть пари, когда у меня связаны руки.

Она представила себе, что он привязан к креслу или кровати и не в состоянии противостоять козням исполненного решимости сексуального партнера, и ухмыльнулась.

— Я не это имею в виду, — сказал Митч, словно прочитав ее мысли. — У меня нет потребности заниматься сексом. Я не намерен проигрывать это пари. Я в состоянии столкнуться с искушением… вроде вас… и остаться джентльменом.

Кэррол уперла руки в бедра и медленно, многозначительно провела языком по губам.

— Я вам не верю.

Он снова обвел ее взглядом. Кроме вожделения, в его глазах появилась решимость.

— Это так. Ставлю на кусок торта.

Она выставила вперед губы, словно посылая ему поцелуй.

— Докажите.