Стихи в переводе Сергея Торопцева

Ли Бо

Городок у реки как на дивной картине

 

 

«Городок у реки» — поэтическое прозвание Сюаньчэна. За три века до Ли Бо здесь начальствовал замечательный поэт Се Тяо, которого Ли Бо ценил больше многих, узнав в нем созвучную душу. Так что, покинув Осенний плес, простившись с виноделом Ван Лунем, направимся к югу от Вечной Реки, чтобы поклониться кумиру нашего поэта. «Городок у реки» откроется нам не сразу. По пути мы полюбуемся другими красотами многообразного и духовно глубокого Китая.

 

Прощай, монах с вершины горной

Откуда ты, монах, пришел в Шуйси [243] , Где лик луны плывет меж берегов? Чуть рассвело, ты, молвив мне «прости», Поднялся по ступеням облаков В недосягаемую высоту Над сотней сотен гор, меж звезд и лун, Беспечный, как когда-то был Чжи Дунь, Ветрам отдавшись, словно Юань-гун [244] . Увидимся ль когда-нибудь, монах? Гориллы вой ночной вселяет страх.

755 г.

 

Проплыли с Се Лянфу по реке Цзинчуань до монастыря Линъянь

Челн непрокрашенный [247] несет нас по Цзинси — Чем это не Жоси, не Облачны врата [248] ? Мы следуем Канлэ, и этот вид красив, А Гуйцзи далеко, пойдем ли мы туда?

755 г.

 

Провожаю брата Чуня вдоль реки Цзинчуань

Прелестна Цзинчуаньская река, Красы ручья Жое [249] тут были б жалки, Лазурные вершины по брегам, Гуляют цапли по парчовой гальке, Извивы за извивами манят, Да задержаться силы не достанет, Ручей Цинь Гао [250] отошел назад, А впереди — кумирня на Линъяне [251] , Святой Цзымин меня не увидал, Лишь ясная луна с небес спросила: Скажи, что привело тебя сюда? — Та тьма, которая Ли Ао [252] скрыла. Пэнлайского холма достойна кисть [253] , Что создает чистейшие творенья. На этот мир прекрасный оглянись, На тайный дух, идущий от деревьев. Ты — наш Хуэйлянь [254] , прими бокал вина, Ты — наш Ма Лян, семейный Белобровый [255] . Нет строк про мост у моря у меня, Да и про мост над речкой нет ни слова [256] . Когда еще тебя увижу я? Разлуки обрывают наши встречи. Ну, а пока цветистая ладья Плывет меж табунов в златых уздечках. Мы — Фениксы с горы Цанъу с тобой, Сидим на разных ветках Древа яшмы [257] , И путь свой каждый выбирает свой, За край небес ты улетишь однажды, Увидишь даль, что поглощает свет. И пусть в осенней тьме дрожат гориллы, С волною я пошлю тебе привет, Чтоб знал ты — брата сердце не забыло.

755 г.

 

Плыву вниз по реке Линъян в уезде Цзин до затона Няньтань

На берегах Няньтань щебечут птицы, Мартышек на горах неперечет, Так снежной пеною волна вихрится, Что средь камней речных застрял мой челн. А лодочники с длинными шестами Ведут здесь лодки днями и ночами.

755 г.

 

Плыву вниз по ручью Гаоси от горы Линъян

к заводи Люцэ у Трехвратного пика

Над заводью навис Трехвратный пик, За валом вал стремятся по Люцэ, Скала — что тигр, среди камней притих, Поток — что хвост дракона, сжат в кольце. Не Цилилай [262] , конечно, но не хуже! Быть может, здесь уду закинуть нужно?

755 г.

 

Смотрю на гору Айвы

Восходит день за днем светило, И птицы прячутся к закату… Тоска скитальца прихватила У этих склонов кисловатых.

755 г.

 

Провожаю Туна, чаньского Учителя,

возвращающегося в Обитель Отрешенности в Наньлине

Обитель Отрешенности я знаю, Сколь много дивных мест на склонах сих, В горах Лангунов цитрус [265] прорастает, Сосна Бэйду [266] стоит у врат глухих. Здесь тигров укрощают и доныне [267] , Но посох Вас на сирый склон ведет. Когда-нибудь мы встретимся в Наньлине — Там, где в ущелье скрыт тенистый вход.

753 г.

И вот, наконец, петляя мелкими речушками и ручьями, мы добрались до города Сюаньчэн, с которым у Ли Бо были особые отношения: в 5 веке начальствовал тут Се Тяо, самый любимый поэт Ли Бо. Если в ХХI веке Вы заезжали в Сюаньчэн, то, быть может, ничего особо приметного там и не заметили. Пропыленный провинциальный городишко, в основном, двух-трехэтажный, но кое-где уже вспучивающийся посверкивающим на солнце стеклобетоном в десяток этажей. Но сейчас мы видим его девственно прелестным, уютно прикорнувшим меж двух речушек, взявших город в кольцо (прозвание «город у реки» было его фирменным титулом). Ли Бо часто поднимался на городскую башню, построенную Се Тяо, простоявшую века уже после Ли Бо, в ХХ-м веке спаленную пожаром японо-китайской войны, нелепой и кровавой, как все войны, но потом восстановленную. Вернувшись в наш ХХ1 век, Вы сможете подняться на эту башню и взглянуть на мир с той самой точки, с какой смотрел на него Ли Бо. Правда, вместо «синей бездны» и «двух потоков» с «двумя мостами» вы увидите со всех четырех сторон новостройки с хоботами башенных кранов.

 

Осенью поднимаюсь на Северную башню Се Тяо в Сюаньчэне

Городок у реки как на дивной картине: Очарована синею бездной скала, Два моста разноцветие радужных линий, Два потока сверкающие зеркала. Закурились дымки, холод цитрусам страшен, Затихают платаны в осенней красе. Так кого же мне вспомнить на Северной башне? — Пусть в ветрах прозвучит стих почтенного Се!

753 г.

Это стихотворение локализовать непросто. В нем нет четких топонимических вех, только психологические нюансы. И все же: к северу от Сюаньчэна поднимаются вершины гор, заросших лесом, а к востоку — петляют два потока, беря этот «городок у реки» в кольцо.

 

Прощание с другом

На севере зеленых гор стена, К востоку вод излучины видны. Здесь нам с тобой разлука суждена, Травинки ураганом сметены. Летучей тучкой растворится друг, Заката грусть разлив в душе моей, И на прощанье лишь отмашка рук Да жалобное ржание коней.

738 г.

 

Чистый ручей в Сюаньчэне

Прозрачней Тунга [268] этот ручеек, Укрыла берега дерев краса, Пик к солнцу устремляется, высок, Склонились скалы, словно небеса, Не знаю, как зовут цветастых птиц, Таких гиббонов белых нет нигде… Но я не встретил мне созвучных лиц И горестно вздыхаю в пустоте.

754 г.

 

Посылаю историографу Цую

Слышу — воет гиббон над осенней Ваньси [270] , Я — отвязанный челн, потерявший причал, Гусь, на юг полетевший, и жалок, и сир, К рекам, текшим на север, он зависть питал. Вы вставали с лежанки Чэнь Бо [271] много раз, Мне ж до башни Се Тяо дойти нелегко, Раскидало, как листья осенние, нас, И от склонов Цзинтин [272] мы уже далеко.

753 г.

В свое последнее посещение Сюаньчэна Ли Бо увидел цветок, который называется «кукушкин цвет», и вспомнил родное Шу, где много кукушек. Особенно рьяно они кричат весной, и их крик фонетически записывается иероглифами «бужу гуй!» («вернись!»), что ностальгически вспоминает поэт, глядя на «кукушкин цвет», который в Сюаньчэне раскрывается тоже весной, на 2–3 луну.

 

В городе Сюаньчэн смотрю на кукушкин цвет

Кукушки, помню, в Шу кричали, А здесь весной — кукушкин цвет, Он отзывается печалью Воспоминаний юных лет.

763 г.

 

Вместе с дядей, начальником уезда Данту,

пришли в павильон Цинфэн к почтенному Шэну,

настоятелю монастыря Перевоплощения

Сей древний скит сегодня возрожден, Отверсты в Небеса его врата, Средь облаков вдруг возникает он, Виденье наполняет Пустота [275] . Почтенный Шэн в округе знаменит, Он ярко излагает свою мысль, Забыв себя, для всех людей открыт, Не думая стряхнуть мирскую пыль, Чист, как луна на глади темных вод, Как белоснежный лотоса цветок, Он в павильоне без забот живет, Туда влетает свежий ветерок [276] , Жару смягчает тень высоких стен, Пока светило не покинет нас, Вином и чаем потчует гостей И блюдами изысканнейших яств. Наш разговор изящен и красив, Затрагивает тьму мирских вещей, Ведь дядя мой, уже обнявший цинь , Известный добродетелью своей, По Лесу Дао [278] бродит меж дерев, Порой, как Тао Цянь [279] , берет бокал. Чист Небеса растрогавший напев, Ему средь сосен ветер подпевал. Но установлен наслажденьям срок, И камни рассыпаются в песок.

755 г.

 

В Сюаньчэне оплакиваю «Призванного» Цзян Хуа

Древо яшмы на Цзинтин погребли [281] , Это «Призванный» Цзян, ясно всем. В доме Сянжу его од не нашли, Только свиток ритуальный висел [282] . Над водой блестит луна в небесах, Ваши оды уже там, меж светил, Меч яньлинский я оставлю в ветвях, Чтобы вечно погребенье хранил [283] .

761 г.

 

Беседка господина Се

Здесь господина Се покинул друг, И все несет печаль душе моей. Гость скрылся, но луны остался круг, Гора пуста, но все журчит ручей. Цветы цвели у брега по весне, Бамбук шумел осеннею порой… Живое и ушедшее во мне Соединились в песнь о встрече той.

753 г.

 

Посылаю младшему брату Чжао,

помощнику начальника округа Сюаньчжоу

Ты в округ Сюаньчжоу послан, брат, Чтоб учинить порядок благочинный. Я ж петь луне всегда средь тучек рад, Бродя по склонам милых гор Цзинтинских. Пять осеней летят листы в Дунтин [287] , В трех реках [288] заплутал я без возврата. Мы редко видимся, а я один, Томленьем вздохов ночь моя объята.

753 г.

 

За прощальным вином на башне Се Тяо в Сюаньчэне

напеваю стихи дяде Хуа, текстологу

Что ушло — то ушло, День вчерашний покинул нас. А душе тяжело От тревог, что волнуют сейчас. Ветер гонит и гонит бездомных гусей… Может, чашей утишится эта тоска? На Пэнлайской горе [290] строфы младшего Се [291] Меж поделок возможно еще отыскать. И становится снова душе веселей, Воспарим и обнимем луну в небесах, Перережем ручей… А поток все сильней! Снова чашу осушим… Все та же тоска… Нет, не так, как мечталось, я прожил свой век! Пук волос распусти [292] — и плыви, человек…

753 г.

 

Оплакиваю славного сюаньчэнского винодела

старика Цзи

Старик и там, уйдя из мира, Колдует над «Весной» [293] для пира, Но у Истоков [294] так темно, Кому продашь свое вино?

761 г.

Наш Цзи и у Истоков хочет «Весной» наполнить много чаш, Да нет Ли Бо еще в той ночи — Кому вино свое продашь?